100 свиданий с ведьмаком

Глава 1

Глава 1

Роман Евстафьевич Веденеев уже минут десять грозно водил по бланку старинным пером-артефактом, не требующим чернил. Строгость, молчание, негодующая складка меж бровей, а также презрительная гримаса должны были исполнять цели сугубо педагогические. Однако не исполняли. Объект негодования и презрения покачивался посреди комнаты, подперев подбородок нетвердой ладонью, и почти засыпал.

Это был молодой человек двадцати шести лет от роду, высокий, красивый замечательной жгучей и мужественной красотой, столь характерной для потомков ведь-магов, нагой до пояса, в подвернутых до колен драных по моде джинсах, босой… и в стельку пьяный. Юноша был явно близок к тому, чтобы завалиться спать прямо посреди кабинета отца (хорошо зная своего сына, Роман Евстафьевич подозревал, что еще пара минут молчания и презрения с его стороны закончатся именно этим), игнорируя даже тот факт, что перо-артефакт вычерчивало на формуляре приказ лишить его ежемесячного денежного довольствия.

Лицо Романа Евстафьевича приняло выражение крайнего отвращения. Он шумно вздохнул, смял бланк крупной ладонью, швырнул его в урну для бумаг и с горечью проговорил:

— Что толку-то, а? Все равно мать деньжат подбросит! Добрая душа, так-растак! Елисей!

Юноша вздрогнул, пробудился от дремы, покачнулся и бодро заметил:

— Однохренственно… то есть охренительно… я хотел сказать… естественно, батюшка! Все под богами ходим.

— Под богами?! — взревел Роман Евстафьевич, поднимаясь. — В твоем случае – под жирной мухой! Напомни, откуда тебя сейчас добыл твой приятель Изя?

— Э-э-э… — молодой человек трансформировал ноготь на большом пальце левой ноги в темный заостренный коготь и почесал им мускулистую икру правой ноги.

— Убери! — велел его отец, кривясь.

— Виноват-с, — икнув, признал Елисей.

Он вернул ступне обычный вид и подпер подбородок растопыренными пальцами, явно пытаясь вспомнить, каким путем занесло его с раннего утра в кабинет отца пьяным, босым и столь сильно ненавидимым.

— Не припоминаешь?! Давай напомню! Сегодня утром после многочасовых поисков тебя нашли в занюханной пригородной гостинице с комнатами, что идут за ночь по десятке шеленгов!

— Я как раз собирался поспать, — обиженно произнес молодой человек. Зыркнул на побагровевшее лицо отца и покладисто продолжил разговор, старательно выражая заинтересованность слегка помятой физиономией. — Десять шеленгов? Совсем недорого для такого уютного местеч…

— Молчать! — рявкнул Веденеев-старший, от чего юноша болезненно поморщился и прикрыл один глаз. — Тебя вытащили из одной постели с полукровкой-дриадой, танцовщицей из «Миленькой Розы»! Мне было бы все равно, как ты проводишь свободное от обязанностей время, если бы за тобой не увязался репортер! Хотя нет! Мне не все равно! Ты сбежал с корпоративного собрания, чтобы потом обнаружиться в Дивном Квартале! Я не оберусь позора, если об этом узнают наши акционеры! Благодари богов, что Изя успел выкупить негативы, иначе быть твоей опухшей роже да голой заднице твоей подружки-однодневки на первых полосах «Искушенного Знатока», дрянной желтой газетенки, что вечно поливает грязью аристократические семьи! Я не удержался – напечатал парочку улик! Любуйся!

Роман Евстафьевич достал из ящика несколько снимков и швырнул их на стол. Елисей проложил маршрут через комнату нетвердым шагом, а фотографию с зеленого сукна ухватил со второй попытки. Вгляделся, усиленно хлопая веками и фокусируя взгляд.

— Надо же, действительно… задница, — озадаченно проговорил Елисей, комментируя то ли ситуацию в целом, то ли соблазнительный ракурс легкомысленной дриады, ангажированной на одну ночь после попойки в «Миленькой Розе».

— Единственный наследник Первого ведьмачьего рода, — с горечью констатировал его отец, падая в кресло и с точно такой же, как у сына, болезненной гримасой прижимая руку ко лбу, — потомственный ведь-маг и… мой отпрыск, в конце концов! Еще немного – пропьешь талант и последние крупицы доверия. Что тогда? Опять за мамкину юбку? В стране кризис, кварталы бузят, нежить прорывается целыми стаями. Когда ты последний раз выходил в Дозор?! Не помнишь. Для нормальной жизни Сильверграду нужны ведьмаки, а где их взять? В семье Веденеевых? Там сын достиг брачного возраста, не иначе как скоро о продолжении рода позаботится! Ан нет, он же начисто прокутил и пропил стыд и срам! Кто станет доверять ведьмакам Веденеевым, зная, что Елисей ни во что не ставит честь семьи? Никто! Дождутся ли жители Сильверграда продолжения рода, на который уповают как на один из гарантов защиты от навьих? Вряд ли. Где Изя?

— Да бог его… — пробурчал Елисей, дернув плечом.

По сонному виду парня можно было подумать, что он опять погружается в дрему и не слушает поучения отца, но прояснившийся взгляд и злой огонек в нем говорили о том, что это не так.

Роман Евстафьевич снял с пояса связку амулетов и потер пальцами старый, истончившийся от прикосновений золотой безант. Монета тускло засияла, и в кабинете материализовался невысокий молодой человек, изящно сложенный и тонкокостный. Острые уши и длинные пальцы выдавали в нем потомка Дивных.

— Иззананди…тани… Иззантани… — обратился к нему Веденеев-старший. — Тьфу, навь темная! Изя, племя лепреконово! Мне и тебя искать с фонарями? Плохо относишься к своим обязанностям. Решил сменить хозяина за год до окончания договора? Коней на переправе?

Хрупкий молодой человек вжал голову в плечи и буркнул:

— Нет, Роман Евстафьевич. И в мыслях не было.

— Два сапога пара! Что ты, что сынок мой! Разгильдяи! В последний раз прощаю. Вот что, Изза, забирай сего… дурнопахнущего красавца и проследи за тем, чтобы он до вечера никуда не делся. Чтоб не пил. Чтоб в порядок себя привел. Сегодня в восемь он мне нужен, трезвый, милый и нарядный. Привезешь его в ресторан отеля «Стольный Дуб».

Глава 2

Глава 2

Уршурник Елисею достался свеженький, недавно задравший козу главы Торговой Гильдии, а посему поспешно отправленный вольными охотниками на заслуженный вечный отдых. Прихватив "трофей" за заднюю лапу, Елисей шел через зал ресторана тяжелой, усталой поступью натрудившегося героя. Длинный кожаный плащ был обильно заляпан по подолу черной «кровью». (Плащ у Иззы был стильный, цвета жженого сахара, с серебряными заклепками. Кровь принадлежала безвременно усопшей козе господина Динькова). С подошвы грубых ботинок отваливались комки земли вперемешку с потоптанными ночными фиалками (у здания ресторана имелась милая клумба, щедро снабдившая Елисея визуальными доказательствами «охоты»).

Появление ведьмака-дозорного в ярко-освещенной ресторации, среди расслабленно вкушающих пищу обывателей, вкупе с вонючей темной полосой слизи, тянувшейся за дохлой нечистью от дверей, не оставили посетителей ресторана равнодушными. С аудиоэффектами все тоже сложилось отлично: дохлый уршурник волочился по полу, вонзившись когтем передней лапы в деревянный паркет и издавая тем самым душераздирающий скрежет.

Придется приплатить за ущерб. Вон тот представительный господин, скромно приткнувшийся в нише, не просто метрдотель – правая рука владельца «Стольного дуба». Лицо задумчивое, но не шокированное – стреляный воробей. Решает, что делать: остановить хулигана, устроить скандал… или обратить все к взаимной выгоде. Кажется, решил подождать: сделал знак слегка растерявшимся официантам, те шустро распределились по залу, а по углам добавились угрюмые мордастые охранники. Персонал тут тренированный: и атаки навьих отражать, и буянов утихомиривать, но палку не перегибать. Правильно. Если ведьмаку хочется развлечься, не стоит ему мешать, даже в таком пафосном месте. Сильверград держится на таких, как Веденеевы и… Морановы.

Рядом с отцом, глаза которого медленно наливались гневом и кровью не хуже уршурниковых, сидела эффектная молодая дама. Красивая… словно сама тьма. Волосы, будто черное зеркало, глаза синие, бездонные, ресницы – смоляной веер. Морановы. Старый род, нехороший, известный близостью к темной древней магии, но для города полезный. Столько лет сидели в своем замке на Холмах, не особо интересуясь делами Сильверграда, а пять лет назад начали появляться в высшем свете.

Марья была старшей из двух сестер. Двадцать восемь лет, финансист компании отца, занимается благотворительностью, ни разу ни с одним явным любовником на публике не засветилась. Младшая сестра редко в свет выходит. Как ее зовут, Еся запамятовал.

Семья Морановых спонсировала школы магии, обеспечивая детям бесплатное питание, устраивала благотворительные концерты и ярмарки, основала три приюта для сирот и каждый год выделяла несколько сотен килограммов серебра для сеток над городскими мостами.

Елисея узнали. Посетители перешептывались, с опаской поглядывая на труп уршурника. Еся свалил добычу у стола, сел, игнорируя пронзительный батюшкин взгляд, вытянул из серебряного кольца льняную салфетку и с глухим стоном замотал ею кровоточащую ссадину на тыльной стороне ладони. Ссадину он получил уже в честной битве – пряжкой от портупеи, когда с боем сдирал с упирающегося лепрекона его сценический костюм.

— Устал, — доверительно «признался» ведьмак, обращаясь к Морановой.

Та сверкнула глазами, Елисей был готов поклясться, что в них была усмешка. Кажется, ведьмак развлек ведьму. Это хорошо, это по плану. Зато отец пылал негодованием:

— Это что за…?!

— Я с дежурства, — Еся кивнул, сложив губы в усталую, но удовлетворенную улыбку.

— С какого еще дежурства? Тебя исключили из Дозора! Три дня назад!

Что ж, следовало ожидать. Чему тут удивляться? А отец-то так зол, что даже не постеснялся спалить сына перед потенциальной невесткой.

— Можно убрать ведьмака из Дозора, но нельзя убрать Дозор из ведьмака, — Елисей схватил стакан, шумно захлюпал, пуская воду на рубашку.

Ему обидно? Больно? Он пару лет в Дозоре не был, а новость ударила под дых. Еся вытер ладонью подбородок:

— Пойду. Отнесу его в Рату…

Елисей кивнул на труп и застыл, не договорив. Навья тварь только что лежала не так. Вот та задняя лапа была подогнута, а сейчас она вытянута. Подтверждая догадку ведьмака, лапа судорожно дернулась.

Воскрешение уршурника стало кульминацией и без того интересного вечера. Навья пронесся по залу, попрыгал по столам, завывая от прикосновения столового серебра, и взвился на стену. Зашипел, готовясь выпрыгнуть в открытое окно, лязгнул окровавленными клыками на подобравшегося ближе охранника.

Вспомнилось давно забытое, из курса по пещерным тварям: гниловики или уршурники могут часами притворяться мертвыми, даже специальную жидкость выделяют.

— Навь левая! — выругался Елисей на бегу, устремляясь за нежитью.

И чего хотел? Поймать? После двух лет сытой жизни без специальных тренировок, стрельбы и жестовой магии?

И все же тело помнило. Ведьмак обнаружил, что стоит одной ногой на столе, второй на пустом стуле, опершись на макушку пожилой дамы и подняв в воздух правую руку. Ладонь была пуста. И ножны на портупее – тоже. На стене подыхал пришпиленный серебряным «жалом» уршурник. Попал, значит, бывший дозорный. Не безнадежен.

— Пардон, — сказал Елисей, убирая ладонь с головы дамы.

Старушка негодующе щелкнула острыми зубами. Оборотень. Скандалу – быть. За спиной Еси Роман Евстафьевич с громким вздохом полез в карман за чековой книжкой. Перфоманс удался.

… Елисей в который раз убедился, что самой мощной и непреодолимой магической силой на свете обладают… деньги. Через несколько минут загаженный останками нежити угол был отгорожен, а в качестве извинения на каждом столике появились бутылка дорогого вина и блюдо с Алтазанскими устрицами во льду. Даже старушка-оборотень, чью напудренную прическу Еся нечаянно смял до блина, сменила гнев на милость.

Отец уехал, устало погрозив кулаком, мол, поговорим еще, дай срок, и разговор приятным не будет. Елисей переоделся в туалете отеля, упаковал костюм и остался поджидать Изю у входа ресторана. И не только Изю. Она ведь клюнула. Выйдет.

Глава 3

Глава 3

— Вот и закончилась сказка, — с грустью сказала я, оглядываясь по сторонам. — А планов-то было! Громадье!

Дом был в печальном состоянии: крыльцо изъели древоточцы, в подвале потрескалась и грозила рухнуть глиняная стена, крысы попортили мебель, которая еще хранила запах съестного и специй. Зато окна почему-то стояли целыми – ни одного разбитого хулиганистыми мальчишками стекла. На подоконниках, с наружной стороны, лежали плоские кабошоны-самоцветы. Я благоразумно не стала к ним прикасаться. Не знаю, кто разложил артефакты для защиты окон, но это точно была не бабушка.

Дом три года стоял пустым, а ведь известно, что жилье, лишенное человеческого присутствия, ветшает с ужасающей скоростью. Внизу лавка, кладовая и кухня, наверху две спальни, крошечная гостиная и ванные. И везде нужен ремонт.

На следующий день после того как я вселилась, меня весьма оперативно навестили представители Городской Комиссии по благоустройству. Посмотрели, похмыкали и вручили предписание, по которому я должна была в течение трех месяцев привести дом в надлежащий вид, согласно пункту бла-бла-бла положения номер бла-бла-бла Устава по городскому бла-бла-бла. После ухода комиссии я села и набросала на листочке бумаги столбики цифр. Картина получилась невеселая. Даже если я в самое ближайшее время «расторгуюсь» и начну получать приличный доход (что маловероятно), он весь уйдет на восстановление дома.

Достала из чемоданчика мешочек с золотом. Несколько лет самым наглым образом я утаивала от семьи часть выручки от продажи пирогов, пирожных и булочек. И мне совсем не стыдно: пироги, булочки, корзиночки с джемом и эклеры я готовила сама, просыпаясь до восхода солнца, пока другие девушки бегали по свиданиям. Однако всего накопленного хватит разве что на замену пола.

И что мне делать? Стоит ли рвать жилы, хватаясь за прошлое? Вот тут я любила сидеть, пока бабушка обслуживала покупателей, а вон там стоял кукольный домик. А там… И запахи. На глаза навернулись слезы. Бабуля умерла три года назад, когда мне было семнадцать. На самом деле, я была ее внучатой племянницей, но никогда об этом не вспоминала. Как и она. Любимая бабушка – и все!

За три года улица, на которой стояла «Лавка немагических чудес», изменилась до неузнаваемости. Маленькие садики по соседству сменились магазинчиками на каждом свободном пятачке. Когда я поднималась в горку со своим чемоданчиком, владельцы лавок, сплошь дворфы, высыпали из дверей. Я насчитала целых семь штук окладистых бород. Просто какая-то тотальная одворфизация! Глобальное овергномивание! И глаза, которыми они провожали меня до лавки, были злыми-недобрыми! Еще один повод бежать отсюда подальше. Нет ничего хуже, чем противные соседи!

Да, я помню: Сильверград руки не подаст и слезам не поверит. Как говорила бабуля, во всех непонятных ситуациях пей чай. Я нашла старый кофейник в ящике под раковиной, вымыла его и поставила закипать. Чай я привезла с собой – от старых запасов бабушки ничего не осталось, лишь запах липового цвета на кухне. С чашкой чая вышла во внутренний двор, некогда мое любимое место для игр. Посидела на теплом гладком валуне посреди садика. Белая роза, которую бабушка посадила в мою честь, совсем одичала. Зато яблони усеяны крошечными яблочками. Будет, из чего печь пироги. Ах нет, не будет. Продам землю и уеду. Только не домой. Нет-нет. Ни в коем случае!

В голову что-то несильно ткнулось – в волосах запутался крошечный бумажный самолетик. Никак не привыкну к этой почтовой магии. А вот мои бывшие одноклассницы, Сонечка и Лизочка, переехавшие в Сильверград сразу после окончания школы, похоже, совсем тут освоились. В своей записке они приглашали меня в клуб – отпраздновать приезд. И, похоже, это сразу будет вечеринка-проводы.

…— Даже и не думай из Сильверграда уезжать! — заявила… Сонечка? Или это была Лизочка?

Я так и не научилась их различать. Близняшкам за двадцать, а они до сих пор одинаково одеваются (на самом деле я всегда им завидовала: мне с Розочкой так не повезло). В школе мы закадычными подругами не были, но на мое письмо сестры ответили с энтузиазмом. Обе прониклись моей ситуацией и взяли на себя роль более опытных смотри-и-делай-как-мы приятельниц. Одна из них (с помадой более темного оттенка – они отличались лишь этим) строго выговаривала мне за бокалом легкого имбирного вина:

— Ты с ума сошла? Уехать?! Это же Сильверград! Не слушай никого! Тот таможенник небось получил указания от желающих землю под домом купить, вот и запугивал. Немаги в Сильверграде еще как устраиваются, весьма недурно! Посмотри на нас с Лизочкой, — ага, я не ошиблась! Это Сонечка! — обе сидим в отделе каталогизации, в Управлении по контролю над миграцией. И знаешь, за что нас ценят и по службе продвигают?

— Нет.

— За то, что мы немаги! Мы всегда на виду. Артефакт подслушивания не установим, через портал ничего не пронесем, начальнику приворотное не сварим.

— А купить? — наивно поинтересовалась я. — Ну… приворотное.

— Купить, конечно, запросто… но, — Сонечка наклонилась поближе: — кто на нас подумает? Мы же немаги – робкие, запуганные и волшебства боимся.

Судя по хихиканью близняшек, сестры очень неплохо устроились в городе, где правит магия.

— Продавай землю, — веско посоветовала Лизочка. — Если кто-то на нее глаз положил, жить тебе спокойно все равно не дадут, против сильной магии нет приема, окромя более сильной магии. Купишь себе жилье. Например, в Дивном Квартале. Дороговато, но зато соседство такое, — сестры синхронно закатили глаза. Я так понимаю, это они о всяких там наядидах, дриадидах и прочей нимфомании. — И начинай жениха подыскивать. Главное, не химера и не кровососа какого-нибудь. Дивные – тоже так себе мужья, развлечься разве. А вот оборотни попадаются хорошие.

— Я лучше за… немага, — робко призналась я. — Я их боюсь, оборотней.

Сонечка фыркнула:

— Немага ты и у нас, в Кривовцах, могла бы подцепить. Целься выше. Что ни говори, а деткам магию передать – дело хорошее.

Глава 4

Глава 4

«… Таки не смешите мой темперамент! Если бы каждый уважаемый себя лепрекон слушал каждого начитанного сказками пацана и отдавал ему нажитое нечестным, но утомительным путем, мы все давно бы вылетели в трубу, как нетопырь Гойша, который невнимательно пришел к своей мадам незадолго до возвращения ее мужа.

Когда в темном переулке моего дядю Эшу поймали два борзых оборотня с целью сделать себе гешефт на кладах, дядя Эша с невинностью на лице привел их под радугу, что была на табличке в радужном квартале над клубом «Э-ге-гей!», и благоразумно сделал обратный ход. И шо в итоге? Несерьезной гопоте не досталось ни одного клада и ни одной девушки, шоб и под юбкой тоже она».

Из выступления стэнд-ап комика Изи Валуриуса

Нынешнее рандеву в кабинете Романа Евстафьевича было бы полным дежавю, если бы не наличие рубашки, бо́льшая степень запыленности (дождей в Сильверграде не было уже неделю) и отсутствие характерного похмельного амбрэ.

Вздохнув, Веденеев-старший начал медленно доставать из ящика стола и выкладывать на зеленое сукно документы разной степени официальности.

— Заявление в полицию. С трудом перехватил в управе. От потерпевшей. Ты обвиняешься в похищении и… почитаешь, тут большой список. Вот это свидетельские показания присутствующих в момент… хм… похищения, собранные подружками девицы, очень, скажу тебе, ушлыми барышнями. Это копия. Оригинал до сих пор у них. Что скажешь?

— Денег им побольше дай, — неохотно пробурчал Еся, отводя взгляд.

Спокойствие отца его очень нервировало. Роман Евстафьевич реагировал на очередную проделку сына с подозрительной мягкостью.

— Пытался. Не хотят. Чуют, что на интервью для «Искушенного Знатока» больше заработают. С немагами, Есенька, сейчас очень трудно. Это раньше их можно было жрать и нежить на них подманивать, а сейчас везде толерантность и гуманизм. Партия «За права немагов», слышал? В этом году впервые на выборах вошла в Палату Общин.

— Плевать мне, — мрачно сказал Елисей, — с девчонкой я договорюсь.

Елисей покосился на Изю, который, сидя на полу у окна, с умилением на лице играл двумя золотыми монетами. Лепрекон подбрасывал их в воздух и заставлял крутиться. Одну монету Еся передал ему в качестве компенсации (за золотой солид, пожертвованный на благое дело в Темном Квартале), вторую, внеочередную, лепрекон выцыганил с формулировкой за «сокрытие улик» и «подвергание своей особы смертельной опасности во время выполнения мероприятий по защите доброго имени хозяина». В ответ на вопросительный взгляд Елисея, Изя цокнул языком и покачал головой, словно еще раз повторил то, что сказал утром: «не договоришься, не тот случай».

Роман Евстафьевич расстегнул пиджак и ласково проговорил:

— Ах так?! Уверен в своей неотразимости? Или застращать хочешь? Ну тогда на закуску тебе. На, читай!

Еся шагнул и взял со стола листок бумаги.

— Вслух читай! Утром пришло. От мэра.

— «Уважаемый Роман Евстафьевич. В ответ на вашу записку уведомляем вас, что причин для беспокойства нет. Дракон-сообщество не усмотрело в поступке вашего сына никаких оскорбительных действий. Напротив, наша Диаспора выражает свое полное одобрение. Нам весьма импонировал выбор ипостаси вашего сына во время проведения обряда. В то время, как молодежь Сильверграда все чаще отказывается следовать непреложным заветам и традициям наших предков, ваш сын, популяризировав древний обычай Выбора Невесты, вдохновил своим примером многих молодых людей Двенадцати Драконьих родов. Надеемся на благополучное завершение периода ухаживания. Напоминаем о том, что во избежание недопонимания в ситуации, сложившейся в городе в настоящее время, неблагоразумно было бы оказывать на избранницу вашего сына какое-либо давление. Представительница человеческого немагического рода Б.И. Снегова должна принять решение самостоятельно до окончания текущего квартала. Дракон-сообщество будет и далее следить за развитием отношений вашего сына и его невесты и всячески им содействовать. С уважением, глава Сакральной Дюжины, мэр Сильверграда Стронциус Стойкий». Что это? — бледными губами проговорил Елисей.

— Это ты меня спрашиваешь? — Роман Евстафьевич наконец-то стал самим собой и проорал: — Почему дракон?! Так-растак! Почему не нетопырь?! Не грифон?! Почему не медведь, в конце концов?! Наша потомственная ипостась – медведь! Никого не оскорбляет, всем хорошо!

— Отец, это не я! Я не…

— А кто?! Кто утащил Б.И. Снегову прямо со сцены и нагло пролетел с нею прямо над поместьем мэра! Совсем страх потерял, соплюх?!

— Меня кто-то подставил! Я чувствовал чары! — завопил Елисей. — Я вообще ничего не соображал! Я не знаю, почему дракон?!

Роман Евстафьевич сел и застегнул пуговицу на пиджаке. Проговорил тише, перекладывая бумаги:

— Не смеши меня. Чары на нас, ведьмаков, не действуют. Признайся, что опять надрался и начал барагозить. Сил моих нет, в последний раз тебя из дерьма вытаскиваю. Спасибо мэру, что есть шанс все это замять. Стронциус, полюбовавшись на твой… свадебный полет, послал помощников поинтересоваться, что за хрень происходит. В клубе сказали, что прежде чем похитить девицу, ты высказывался, в своем стиле. Мол, оценил ее прелести с места, громко и вслух. За соседним столиком сидели белые медведи, подтвердили.

Елисей машинально посмотрел на Изю. Тот многозначительно кивнул: «оценил-высказывался-слышали-подтвердили».

— Благодари богов, что мэр расценил твой взбрык как реверанс в сторону Драконьей Диаспоры. Поскольку все это было принято за драконий обряд, быть посему. Отправляйся домой. Приведи себя в порядок… и чтоб не как в прошлый раз! У тебя три месяца, сто дней. Таков драконий обычай. С девицей договор подпишем, по-серьезному. Изя справки навел – есть там, на что надавить, чем заинтересовать. Так! Кислятину с лица стер ­и ходу! Выполнять, если беды не хочешь! На этот раз ты влип! Это не шутки! Это драконы!

Глава 5

Глава 5

Марья не стала зажигать в гостиной свет. Зашла и опустилась на диван. Подогнула уставшие ноги, потянулась за пледом, замерла, глядя в окно на убывающую луну. С опаской провела рукой по обнаженной руке, освещенной лунным светом. Выдохнула. Кожа нежная, бархатная, и долго такой останется. Так было обещано. Но Марье обещали и другое… плохое. Таков Договор с Навью. И это терзает сердце недобрым ожиданием. Чем дальше несется время, тем неспокойнее на душе.

Ей пришлось много смеяться и флиртовать этим вечером: Морановы устроили большой прием в Гранд-Отеле. Марья как всегда блистала. Давным-давно приемы, танцы и вечеринки кружили голову и заставляли сердце биться чаще. Сейчас они приносили лишь усталость.

— Зеркало, кто прекрасней всех в этом городе? Все еще я? — устало проговорила Марья.

Марья замерла, ожидая ответ. В прошлый раз дух Зеркала назвал ей имя какой-то заурядной актрисульки из Синема-Холла. Юная нимфа, шестнадцать лет. Блистательный дебют. Роман со знаменитым режиссером, кольцо на пальчик. Но помолвка не сложилась.

Зеркало молчало. Марья со вздохом встала и подошла к стене. Насмешливо фыркнула.

— Все еще дуешься и переживаешь? Зря. Одной красавицей меньше, одной больше. Я ведь ее не убила, эту нимфочку, всего лишь чуть… подпортила ей жизнь. Покажи мне меня. Марью Моревну. Во всей красе покажи.

Дух показал ее изображение. В старинном наряде, маками – символом смерти магической – расшитом. С косой, трижды жемчужной нитью оплетенной. Чувственный рот, яркие глаза-сапфиры, белоснежные зубы, шея ослепительной красоты.

Сегодня на приеме не было отбоя от ухажеров. Все пустышки. У кого бизнес и похоть – у кого просто похоть. Если бы только можно было найти того, кто достоин такой красоты! И такой Силы.

— Я прекрасна, — прошептала Марья, любуясь собой.

— Ты прекрасна, спору нет, — с натугой завело Зеркало.

Оно не могло противостоять своему предназначению. Хотело бы – не смогло. Стоило появиться в Сильверграде очередной красавице, и как бы ни старался дух держать за несуществующими зубами призрачный язык, рано или поздно срабатывала вложенная в артефакт «программа».

— Но живет на белом свете та, кто все ж тебя милей, — упавшим голосом договорил Дух.

— Кто она? — заныли зубы, забурлила злость в том месте, где раньше была душа.

— Белокожа, волоока, черноброва… ну такие, с рыжинкой темные бровки. И стройна, и ладна, и румяна. Тонка станом, немного упряма. И зовут ее Беляна, — дух немного оживился: — Госпожа, вы заметили? У нас сегодня апофеоз белого! И прекрасный стих родился! Тоже немножко белый!

— Навий рифмоплёт! Не пытайся меня отвлечь! Заткнись и покажи ее!

Зеркало показало девицу, хлопочущую у плиты. Милая, хорошенькая, аккуратненькая. Явная провинциалка. Приехала в Сильверград замуж выйти. Коров в деревне пасти ох как неохота, в городе пристроиться всяко лучше. Платье… ретро какое-то. Марье бы не пошло, а этой идет. Стиль интересный, конечно, и, надо признать, подходит к образу. Небось продуман образ-то, до каждой мелочи. Коса красивая. Так и хочется выдрать.

— Эта? — Марья скептически рассматривала уже не слишком-то юную (по меркам нынешнего рынка невест и модельного бизнеса) шатенку. Двадцать? Двадцать один? — Красавица? Ты сломался? Скажи, горничная, навь безрукая, опять тебя роняла? Или полнолуние так действует?

— Госпожа, — напомнил Дух. — Вы же знаете… Василиса Прекрасная… Елена Премудрая…

— Помню-помню. Красота не во внешности – в том, что у де́вицы в сердце. Только вот мужчины дальше декольте обычно не заглядывают, — проговорила Марья, слегка успокаиваясь. Это какая-то ошибка, нет сомнений. — Вот не пойму я. У Василисы были слишком густые брови… и глаза, как у совы, а Елена каланчой уродилась. А навыпендривались – темные маги после смерти Кощея три века отходят, силы восстанавливают. Хватит придуриваться, Дух, покажи мне настоящую красавицу!

— Не могу. На сегодня эта – единственная, — Зеркало вздохнуло. — Жалко девицу. Ладненькая какая. Работящая. Моет-намывает, рук не покладает. Песни напевает. Пирожки выпекает. С утра за ней наблюдаю. Может, пощадите? А что, если я и впрямь ошибся?! Магнитные бури! Магические возмущения! Подождем пару деньков. Глядишь, и рассосется ситуация!

Изображение девицы постепенно таяло.

— Верни! — рявкнула Марья.

Дождалась, когда девица проявилась, приблизила лицо к поверхности зеркала. Дохнула. Тьма облачком, будто паром в морозный день, коснулась костяного стекла – всосалась, словно и не было.

— Ушло по назначению Темное Дыханье. Обречена де́вица, — убитым голосом проговорил Дух.

И замолчал, больше не реагируя на шутки развеселившейся хозяйки.

… Утром Марья, в шелковом халате с волочащимся по дубовым полам кружевным подолом, зевая, подплыла к Зеркалу, готовая услышать законное: «Нет прекраснее тебя!»

— Ну что там? — игриво проговорила она. — Я сегодня ванильно настроена. «Красотою ты сияешь, солнце в небе заслоняешь». Да, Дух?

— Ты прекрасна, спору нет. Но Беляна всех милее… — монотонно, механическим голосом проговорило Зеркало.

— Что?! — завопила Марья.

— А-а-а-а! — заорал проснувшийся Дух. — Уф, чуть Кондратия не словил от страха! Кто ж так с утра пораньше?!

Давешняя девица была жива и здорова. Стояла за прилавком, мечтательно накручивая на пальчик золотистый локон.

— Живучая тварь! — прошипела Марья.

Придется ждать ночи, когда Темное Дыхание (одно из запретных умений, ради которых Марья когда-то заключила договор Навью) вступит в полную силу.

Она вчера просто устала. Вот и не сработало. Отложить до темноты. Выкинуть шатенку на время из головы – и в офис. Отвлечься.

— Кхе-кхе, — медовым голосом проговорило Зеркало ей вслед. — Хочу также донести до вашего сведения, что Елисей Веденеев жив и здоров. В газетке про него сегодняшней написано. Чудны дела твои, Правь Добрая!

Глава 6

Глава 6

— Отец целую толпу рабочих подогнал, а тебе мало? — шипел ведьмак.

— Так то твой отец, — веско заметила я. — Не он же меня тогда до Темного Квартала по воздуху подбросил, хотя я не просила.

— Откуда ты такая взялась?

— Из Мира Четырех Империй. Из Кривовцов.

— А-а-а, — понимающе протянул Веденеев, — это такая дыра, где крайне редок магический дар.

— Да, — призналась я. — Наша земля была когда-то проклята феями, и одаренные дети на ней рождаются редко. Впрочем, моя сестра – маг.

— А тебя, значит, даром обделили?

— У меня много компенсирующих талантов, — я мило улыбнулась, хлопнула ладошками, и в воздух взвилось облачко муки. Елисей закашлялся.

— Например, острый язычок?

— Именно.

— И как твоя язвительность помогает тебе в мире магов?

— А очень просто. Вы, маги, почему-то не привыкли, когда вас хорошо, со вкусом, ставят на место. Сразу тушуетесь, а я этим пользуюсь. Вам привычнее заклинаниями пулять, да? Девушек похищать. А по-человечески поговорить не пробовали?

— Ой, ради Прави! — Еся закатил глаза. — Я же объяснял. И кстати, если бы ты была магом, ты могла бы отбиться от меня волшебством.

— Да что ты говоришь? От ведьмака? Вас даже оборотни не жрут, брезгуют, наверное. И кстати, — я с силой шлепнула комом теста о стол. — Смотри шире, с другой точки зрения: если бы у меня был магический дар, в моей лавке не работал бы сейчас ведьмак. Задарма причем! Так, все! Эдак мы до ночи о пустяках проболтаем. Инвентарь получил? В подвале все гнилое, крысами порченное, нужно в мешок сложить – и на помойку. Тачка есть. В саду.

Елисей дернул скулой.

— Твой труд в нашем договоре прописан, — напомнила я. — С одобрения твоего отца. Нет труда – нет договора. Хоть сейчас звоню заинтересованным лицам, продаю дом и уезжаю. Журналисты, что забор перед лавкой облепили, обязательно полюбопытствуют, с чего бы это. Так я им все и расскажу.

— Ладно! — рявкнул ведьмак. Кивнул на миску с начинкой. — Здесь кормить хоть будут?

— А об этом в договоре сказано не было, — я выдала парню повседневную, но довольно обаятельную улыбку. — Проснись, ты в Торговом Квартале. Тут на каждом углу забегаловки с едой, прокормишься как-нибудь. Деньги-то есть? Батюшка на карман выделил?

Грозно порыкивая и отрастив небольшие рожки (ха! испугал шипохвоста…хм… голой спиной – с моей сестрицей я и не такое видала), ведьмак взял рукавицы, мешок и отправился в подвал.

Насчет продажи дома я приврала – теперь ничто не заставит меня от него отказаться. Звуки ремонта радовали уши. Рабочие начали с крыши. По счастью, черепица сыпаться начала не так давно, и гнилая плесень не успела поразить чердак.

Тесто удалось на славу. В этом рецепте очень важна сила повара: мука переслаивается с маслом, и с каждым разом месить все сложнее. Но руки у меня только кажутся обычными, девичьими – крепости в них много, с шести лет в пекарне помогаю.

К моему удивлению, ведьмак работал споро, сноровисто. Я следила за ним через окно. К тому моменту, как воздушные слойки с сыром украсили три огромных блюда, он откатил на помойку пять тачек с мусором. Я отнесла пироги рабочим, крепким каменным троллям, оставив несколько слоек на блюде. Вернулась – недосчиталась одной, самой большой.

Елисей нашелся в саду, где дул на еще горячую добычу, высматривая место поудобнее. Углядел валун, направился к нему, покусывая слойку по остывшему краю.

— Не садись на пенек! Не ешь пирожок! — гаркнула я у него над ухом.

Ведьмак подпрыгнул, упустил пирог, но ловко подхватил его у земли. Ого, реакция!

— Тьфу! — взревел он. — Тебе жалко, что ли?

— Конечно. Солнце еще высоко, а ты, спины толком не поклонив, пузо набиваешь да к тому же чужую снедь таскаешь. Верни пирог.

С видом «врешь, не отнимешь!» Еся вцепился в слойку зубами, откусил почти половину и издевательски громко зачавкал, блаженно прикрыв глаза:

— Ум-м-м… вкусно. Вкусно! — ведьмак с удивлением посмотрел на пирог в руке. — Действительно вкусно!

— Вот и запомни: магия разной бывает. Моя, — я показала на слойку, — вот такая. Ты вывеску над входом видел? «Старая лавка немагических чудес».

— Учту, — прочавкал Еся. — Как ты ко мне подобралась? Я тебя аурой не услышал. Ты часом нечисти не родственница?

— Все мы, девушки, чертовкам родичи, — сказала я, ни капли не обидевшись. — Так моя бабушка говорила.

— Эй! — крикнул мне вслед ведьмак. — А отчего она умерла? Может, не в свое дело лезу, тогда прости. Я что-то задумался и… У тебя на лестнице фотокарточка висит, ты там с бабушкой? Она ведь не старая была. В Сильверграде маги долго живут, тут магический фон высокий.

— Нет, она не была старой. Она погибла в аварии, на своем автомобиле, — сказала я через плечо. Да, это не твое дело, но отчего же не сказать? — Почему-то съехала в реку с серебряного моста в Туманном Квартале. Тело так и не нашли – течением унесло.

— В том квартале в тумане часто люди гибнут, — негромко проговорил за спиной Елисей. — А ты в детстве смешная была. А сейчас – бука.

— Договоришься – больше еды не дам, — пообещала я.

Я, признаться, и на него пирожков напекла. А что? Пусть харчится, не выходя из дому. А то как пить дать «потеряется» по дороге назад. Объем ежедневных работ мы в договоре не согласовали, промашка вышла. И точно: после обеда Еся прилег в саду на валуне и нагло задрых.

Я услышала шум и вышла в лавку. Там робко оглядывался по сторонам… дворф. Не Лютый. Кто-то другой из семерки братьев. Лютого я запомнила, он который день приносил мне свежую газету, я угощала его выпечкой, и мы перебрасывались парой фраз о погоде и ценах на муку.

— День добрый, хозяйка, — дворф слегка поклонился. — Добро пожаловать в Торговый Квартал. Торгуете?

Пришлось объяснить, что в лавке ремонт и разрешение на торговлю я пока не получила.

Глава 7

Глава 7

Вид у Беляны, когда ведьмак явился в лавку на закате, был удрученный. Елисей заметил на столе раскрытый альбом с фотографиями. Понятно. Вспоминала – слезу пускала. Теперь глаза на мокром месте. Нашла время.

Первый вариант «шелков заморских» Еся забраковал. Красиво, элегантно даже, но...

— Ты в клуб собралась или в театр?

— Уж лучше бы в театр, — девица кисло улыбнулась. — Чего я там не видела, в клубах ваших?

— Можно подумать, ты в своей деревне только и делала, что тусовалась, — буркнул Елисей.

— Не тусовалась. Некогда было. Бывала пару раз в столице. Один клуб видел – считай, все видел.

— Вот и проверим. Это элитное место, наше, ведь-магов. Будешь еще детям рассказывать. Попроще есть что? И покороче.

Беляна кивнула, спустилась в другом платье, черном, узком и до колен. Тоже не огонь, но хоть видно, что девушка не из прошлого века в этот забрела. С кем это она в столице по клубам шарилась, интересно.

В «Серебре» как всегда было шумно, кумарно и разнузданно. Изя помахал им из-за столика. Беляна обрадовалась, сразу глазки загорелись, даже в щечку лепрекона чмокнула. И когда только скорешились?

Кто-то посадил в прозрачный контейнер из антинавьего стекла мруна. Такие твари сродни суккубам, только тупее. Но и у них смекалки хватает в природе человеческой лазейку найти, небольшую, но чтоб «на пожрать» хватало. А сколько такой твари в год крови человечьей нужно? Парочка выпивох, после заката на берегу реки встреченных и с пьяных глаз не понявших, кто перед ними, а вернее, что.

Нежить металась по кубу, билась о стенки, присасывалась к стеклу беззубым ртом. Мруну зубы во рту не нужны, они у него в… другом месте. А вот и трансформация: обнаженная девица, все при ней, но видно, что бедняжка немного не в себе: то ли перепила, то ли другим чем-то… догналась. Забрела на бережок ножки в прохладной воде помочить, а одежку в кустах бросила, не иначе. Глаза горят, влажный язык облизывает пересохшие губы, а взгляд призывный-призывный. Чего тебе, девица, надобно? А ты догадайся, добрый молодец, чего мне сейчас желается... в таком виде. И ведь так эволюционировала, навья монстра, что выжившие (которых было немного) затем описывали, что с ней разговаривали. Не то чтобы задушевно очень – не до того было.

Мрун изогнулся, принял позу пособлазнительней. Елисей чертыхнулся, выгоняя из сознания гадкое ощущение. Магия навья на него не действовала, но он мог слышать ее отголоски в голове. Странно, раньше идея посадить навью в куб с полигона Есе бы понравилась, а сегодня… муторно что-то на душе, тревожно.

— Вот же! — Еся пнул ногой контейнер. — Кто додумался?

Нежить восприняла это как призыв к более близкому знакомству: подвинулась ближе, отклячила аппетитный зад. Еся показал ей медвежьи клыки. «Обиделась». Огромные глаза слезами наполнила. Действительно, эволюция вида налицо. Еще немного – и навьи заговорят. Пару раз встречались Есе старые ведьмаки, которые клялись: есть в Нави разумная нежить. И шепотом приговаривали: а ведь встречалась им мерзость говорящая. И замолкали. О чем ведьмаки и навьи «беседовали»? Не о погоде, уж точно.

Есю по плечу хлопнул приятель Веремей. Осклабился, кивнув на мруна, подошел к кубу, сделал бедрами несколько неприличных движений. Тварь обратилась в монстру, ударилась о стекло, чавкая ртом.

Еся ухмыльнулся, пожал приятелю руку:

— Веря, тебя даже такие девушки не любят.

— Зато я их люблю.

Веремей из рода Нефарьевых, родич дальний южным гоблинам, действительно был некрасив: носат и тщедушен. Харизму заменял деньгами, дежурство в Дозоре – тем же и связями.

— У вольных охотников выкупил, — похвастался приятель. — А говорили, редкие они, мруны, редкие! Эх, жаль, к шесту красотку не поставишь, попкой повилять.

Еся представил себе мруна у шеста для стриптиза и содрогнулся.

— А ты с кем тут? — полюбопытствовал Веремей. — Чего к нам не идешь?

Пришлось заняться светскими церемониями. Будучи представленным Беляне, Веря засуетился, подсел поближе. И остальные подтянулись: Олег, Джефри, Береника. По лицам их Елисей понял: знают, ждали. Поступок его по всему Сильверграду прозвучал. На лицах любопытство: что это было? Влипос очередной? И как? Выкрутился?

Береника первой взгляд от Беляны оторвала, Есе почудилась в нем свирепая злоба. Вот ведь странно: никогда ей ничего не обещал, запросто при ней с девчонками по углам обжимался, но никогда такой ярости в глазах не видел. Ника протянула прямо при Беляне, скривив губы:

— И ты это типа серьезно? На клуше этой жениться собрался? Сбрендил, Веденеев?

Беляна подняла взгляд, посмотрела спокойно-внимательно, голову набок наклонив, как будто вывод какой сделала… и отвернулась к Изе, Елисея даже взмахом ресниц не одарила.

Олег напротив, смотрел пристально, даже прищурился. Подумал, руку через стол протянул:

— Олег Ступин, друг Еси. Сяду?

Веремею, который вернулся с коктейлями, Ступин показал глазами: место занято. Тот помрачнел, но спорить не стал – Олега боялись. Он лучше всех из компании помнил, кто он, – ведьмак, из древнего рода правьих берсерков. Никогда ни перед кем не отчитывался. Сорил деньгами. Менял автомобили каждые полгода, девушек – чаще, полицменов со всех Кварталов знал поименно, а они его и подавно. Записывался на дежурство в Дозор, когда начинал скучать, и на охоте бешено уходил в отрыв. Старшины не любили брать его в свои дюжины, но против Ступиных идти им было себе дороже.

Взгляд Олега, брошенный на Беляну, Елисею не понравился. А на Веденеева Ступин посмотрел с ухмылкой, мол, что за игру затеял, братан? Не ту ли, в которую можно играть втроем?

И зачем Еся вообще девчонку в клуб притащил? Плохая была идея. Береника не успокаивалась. Заявила при всех:

— Как же так? Еся, я думала, я твоя девушка!

Губы у нее дрожали непритворно. И браслеты на руках, сдерживающие трансмагию, унаследованную Никой от мамы, наливались нехорошим серебристым свечением. Елисей был даже благодарен болтуну Веремею, когда тот лениво бросил Нике:

Глава 8

Глава 8

«…Когда дяде Эше в офис позвонили два забористых пацана, желающих сделать капитал на наивности пожилого человека, дядя поимел большой и красивый перформанс, как тот лысый упырь из Лесовищ, которого жрецы два часа гоняли по храму поддельными серебряными лампадами с просроченным ладаном.

Эти два, прости господи, гешефтмахера представились сотрудниками банка и прямо среди здесь принялись вешать отборную лапшу на несчастные уши дяди Эши. Дядя Эша честно рассказал им номер своей ячейки, код, маленькие цифры на обороте конверта и свое имя. Фраеры отправились в банк, и все у них шло хорошо, пока им не предложили представиться. И тут с них слетел их фасон, потому что если кто-то поимел идею сказать за имя лепрекона и не сломать гарнитур во рту, так пусть начнет с того, что от этой идеи откажется. К тому же дядя Эша никогда не держал свое золото в банке. Как одобрительно говорила моя тетя Дофа, жена дяди Эши, ни один имевший много и подробно пожить лепрекон не свяжется с банком, особенно если сам в нем работает».

Из выступления стендап-комикаИзи Валуриуса

Новое знакомство, по уже сложившейся в Лисьем переулке традиции, я начала с пирогов. С клубникой. Лютый признался, что его брат Злыдень обожает клубнику. Ягода в Сильверграде была так себе, не сравнить с нашей, кривовцовской. Но, рассудила я, местные-то привыкшие.

Елисей явился рано, буркнул что-то и скрылся в подвале. Грохотал там и так некрасиво ругался, что заслушивались даже тролли. Можно было подумать, что это я накануне насильно потащила несчастного ведьмака в клуб. И кстати, мне ОЧЕНЬ не понравилось то свидание.

Злыдень держал популярную в городе лавку «Модное платье»: сам подбирал ткань, сам кроил и сам шил. И, по словам Лютого, давал советы по имиджу. Именно это мне и нужно было – совет. Наряды, которыми я так гордилась в Кривовцах, в Сильверграде привлекали ненужное внимание. Когда я вспоминала взгляд Олега, этого странного, неестественно красивого ведьмака, по коже пробегал холодок. Мне такой интерес не надобен был и даром. Меня та вырвавшаяся из куба на волю нежить испугала меньше, чем ледяные глаза Ступина.

Звякнул колокольчик на входе, я шагнула через порог магазина Злыдня и застыла. Лавка кипела жизнью… сама по себе: на раскроечном столе звонко щелкали в воздухе ножницы, и ткань вздымалась волной под их лезвиями, строчила швейная машина, и кто-то невидимый поправлял бирюзовое платье на манекене с пышными формами.

— Добрый день. У меня клиент? — осведомился кто-то снизу.

Я опустила взгляд и узрела господина Злыдня. Никогда раньше не видела я так пышно разодетого дворфа. И вообще никого… столь пышно разодетого. На господине Злыдне были надеты синий фрак с серебряной вышивкой и белоснежная рубашка с кружевным жабо. Шелковые рейтузы заканчивались белыми чулками, а ниже имелось два башмака с самоцветами на пряжках. Шапочка тоже была, в тон фраку и с вышивкой серебром.

— Как вам моя магия? — осведомился Злыдень.

— Никогда не видела ничего подобного, — призналась я. — Все это шьется само?

— Ну что вы, милая! — дворф снисходительно улыбнулся. — Это все шью я, прямо сейчас, на ваших глазах. Я лишь вдохнул мастерство в предметы, помнящие мою руку.

— Потрясающе!

В такие минуты я искренне жалела, что не владею хоть каплей волшебства.

Господину Злыдню мой детский восторг явно польстил. Он жестом пригласил меня войти, с благосклонным кивком принял корзинку с пирогами и выслушал мою просьбу.

— Прежде всего, милейшая соседка, — сказал он, — давайте подберем вам чудесные джинсы из новой коллекции «Гномим-деним».

— Джинсы? — изумилась я. — Но как же…?

Я обвела рукой манекены с готовыми нарядами.

— О, вы еще успеете поносить элегантные вещи, дорогая соседка, придет и ваш черед, — гном снова лукаво улыбнулся. — А пока пользуйтесь молодостью и легкостью. Горожанки в Сильверграде отличаются большим талантом сочетать простое и сложное. Советую вам брать с них пример. С вашим вкусом вы быстро научитесь искусству изящной повседневности. Как вам эта модель? И к ней отличный желтый лонгслив.

Я вышла из лавки с огромным пакетом. Елисей удивленно посмотрел на меня в джинсах и, разумеется, задержал взгляд на тех местах, которые, на мой взгляд, были излишне обтянуты грубоватой, но комфортной классической моделью.

— Ну вот, хоть на человека стала похожа, — буркнул ведьмак.

— Очень красиво, — от стола с нашим будущим обедом подтвердил забрызганный помидорным соком Изя, старательно нарезающий овощи для салата.

Еся пожал плечами и поморщился. Снял перчатку – еще раз поморщился. Налил себе стакан молока – скривился, надел перчатку — перекосился в лице. Направился к подвалу.

— Стоять, — негромко велела я. — Сюда – и сел за стол.

Еся недовольно подчинился.

— Руку покажи. И не цокай тут. Цокатель нашелся. Это что такое?! Ужас!

Ведьмак дернул плечом:

— Вчера Береникиным браслетом царапнуло.

Рана успела загноиться, рука распухла. Как же он все утро работал в подвале? Болит, наверное, жутко!

— Ты же ведь-маг! Сам себя вылечить не можешь? — удивилась я.

— Угу, — мрачно промычал Еся. — Если бы все так просто было, мы б, ведьмаки, бессмертными стали. На нас только магия навьего племени не действует, а так мы вполне убиваемы.

— И кровозаражаемы! — возмутилась я. — Сиди тут, попробуй сбеги только.

Я сходила наверх и вернулась с аптечкой.

— А вообще-то, это из-за трансволшебства, — неохотно сообщил Еся. — С ним непросто.

— У тебя, как я погляжу, все нелегко, — согласилась я. — Радуйся, что бывшая тебе прямо в тыкву своей трансмагией не залепила. Или в другое место, имеющее к ее претензиям непосредственное отношение. Считай, карма догнала, да легко отделался.

— Ника не моя бывшая, сколько повторять? Так… развлеклись немного когда-то.