_2025_03_14_08_18_07_426

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Джессика Гэдзиэла

“4 32 часа “

Серия : Детективы (книга 4 )

Автор: Джессика Гэдзиэла

Название : 4 32 часа

Серия: Детективы_4

Перевод: Mila Rush

Редактор : Eva _Ber

Обложка: Raibaru

Оформление:

Eva _Ber

Аннотация

Когда богатая бизнесвумен Миранда Коултер оказывается преданной за то, чего она не совершала, ей нужна помощь лучших из лучших.

Расследования Сойера.

Она не ожидала, что человек, занимающийся ее делом, окажется самым горячим парнем, которого она когда-либо видела, или что он поймет ситуацию лучше, чем должен понимать любой, кто с этим не сталкивался.

Пытаясь выяснить, кто подставил ее, Миранда очарована тем, насколько хорошо Брок вписывается в ее образ жизни… и потрясена , узнав, как сильно она хочет вписаться в его…

Пролог

Меня привязывали к каталке против моей воли.

Все внутри говорило мне, что мне нужно бороться, мне нужно закатить истерику, мне нужно остановить это.

Но факт в том, что остановить это было невозможно.

Они собирались пристегнуть меня ремнями к каталке. Они собирались закатить эту каталку в кузов скорой помощи. Они собирались выкатить меня из машины скорой помощи в психиатрическую больницу.

Где они планировали удерживать меня против моей воли.

За то, чего я не делала.

И я ни черта не могла с этим поделать…

Глава 1

За восемь часов до…

Миранда

— Рэнди, подожди! — позвал Кэм, мой ассистент, когда бежал по проходам между столами в офисе, его новые кожаные ботинки слегка поскрипывали при каждом шаге.

У нас с Кэмом была ужасная привычка ходить по магазинам обуви. Мы подходили друг другу во многих отношениях, но не в этом. Если мы возвращались со встречи или обеда, и мне нужно было «заскочить» в магазин, мы оба знали, что я буду примерять почти каждую пару обуви, которую мог предложить магазин. И покупать намного больше, чем это было разумно.

Я была с ним, когда он покупал эти лоферы из плетеной кожи, на плоской подошве, с круглым носком, и вырезами, с ремешком коньячного цвета, которые он надел.

Маньяни.

Восемьсот пятьдесят долларов.

Кэм, вошедший в мой офис за три года до этого, мечтал о таких туфлях, но был вынужден носить те, которые он раздобыл по дешевке и изо всех сил старался починить и сохранить в хорошем состоянии.

Он мог позволить себе их сейчас, потому что, честно говоря, я не могла функционировать без Кэма в своей жизни. Я не была уверена, как мне удалось удержать все от развала до его прихода.

Я имею в виду, что были и другие помощники. Их было почти дюжина, если быть точной. И каждый из них был… прекрасен. Но ни один из них не был способен предугадать мои потребности, справиться с ситуацией именно так, как я бы справилась с ней, так чтобы мне не нужно было ни руководить, ни дышать ему в затылок.

И, конечно, помогало то, что он был рад проводить со мной огромную часть своего времени, задерживаясь допоздна и раздражающе рано просыпаться, хотя я точно не требовала этого от него.

При этом ему платили заоблачную зарплату личного ассистента, потому что он был счастлив находиться там, без моего требования.

Я могла себе это позволить.

И я не пожалела лишние сто тысяч, которые он зарабатывал, больше, чем в среднем личный ассистент.

Вот почему он был мне так нужен.

Когда вы управляли своей собственной многомиллиардной компанией, вы не придирались к деньгам, которые вам нужно было потратить, чтобы заставить ее работать максимально эффективно.

— В чем дело? — спросила я, когда мы оба вошли в лифт, я сняла с ноги туфлю и несколько раз согнула пальцы в воздухе.

— Разве я не говорил тебе, что гребешки с боку выглядят чертовски сексуально, но чтобы их носить, тебе придется весь день терпеть хруст пальцев ног? — спросил он, прищелкнув языком. — Это обувь для сидения. А ты всегда в движении.

Он не ошибся.

— Я ошибочно полагала, что сегодняшний день будет за рабочим столом, — сказала я ему, пытаясь сдержать ворчание, когда сунула ногу обратно в туфлю, и прозвенел звонок лифта.

— Ты когда-нибудь проводила целый день за рабочим столом? — спросил он, проверяя свой маленький планшет с отделением для хранения бумаг. Я никогда не видела таких в офисе, а значит, когда он появился с ним в свой первый день в качестве моего помощника, он взял его с собой, зная, что он ему понадобится.

Именно такое внимание к деталям сразу дало мне понять, что он был находкой.

— Ладно, итак, я разобрался с той небольшой суматохой, которую устроили девчонки со второго этажа, — сказал он, имея в виду, что одна из них поливала грязью другую в чате сотрудников, и это случайно выплыло наружу и создало абсолютный хаос. — Скажем так, что нам больше не придется беспокоиться о подобной ерунде.

Большую часть времени Кэм излучал энергию золотистого ретривера. Он был жизнерадостным, энергичным, общительным и дружелюбным. Но чувак, если ты его разозлишь, он одним лишь взглядом срежет плоть с твоих костей.

В это было трудно поверить, глядя на него с его золотисто-каштановыми волосами и большими голубыми глазами, на его привлекательное, но не слишком красивое лицо, на его высокое и худое тело, облаченное в тщательно продуманные наряды.

Но если он сказал, что напугал до чертиков девчонок со второго этажа, тогда я ему верила.

— Спасибо. Ты потрясающий, — сказала я. — Но…

— Но нам все равно нужно пригласить Габби, чтобы она прочитала лекцию о моральном духе компании и допустимых темах для обсуждения на рабочем месте, — закончил за меня Кэм.

— Я думаю, что когда я родилась, они вырезали кусок моего мозга и поместили его в твою голову, — сказала я ему, качая головой. Было почти жутко, насколько мы были, друг на друга настроены временами.

— Девочка, я бы хотел. Может, я тоже был бы каджиллионером. Держал бы на своей шикарной яхте целую россыпь сахарных крошек, которые наполняли бы бесконечные каюты шампанским из самых лучших бутылок.

— Тебя укачивает, — напомнила я ему. — И газировка вызывает у тебя отрыжку, — добавила я.

— Не разрушай мою фантазию.

— И ты любишь своего парня, — напомнила я ему.

— Да, — сказал он, и его лицо смягчилось при упоминании человека, от которого я слишком часто держала его подальше. — В любом случае, я смог перенести твои утренние встречи, так что ты могла бы успеть на тот осмотр, который откладывала вот уже семь месяцев, — сказал он, неодобрительно подняв брови.

— Я ненавижу врачей, — проворчала я раздраженно, но ничего не могла с собой поделать.

— Поверь мне, я знаю. Я уже четыре раза переносила встречу. Я никогда не встречал человека, который бы с радостью ходил на прием к стоматологу, без лишнего нытья, но вот так откладывал свой ежегодный осмотр.

— Кэм, я люблю тебя. Но есть одна, вещь, в которой у тебя нет привилегии, которая есть у меня, — сказала я ему, пожимая плечами.

На это его брови опустились, когда он посмотрел на меня.

— Я всегда знал, что ты чертовски самовлюбленная. Включая твое тело, — сказал он, качая головой.

Он не ошибся.

Мне потребовалось много времени — на самом деле, вся моя чертова жизнь, — чтобы смириться с тем, что я никогда не стану одной из худышек, что я не так сложена, что независимо от того, насколько беспорядочным было мое питание, мое тело решило придерживаться дополнительной диеты.

Но я действительно смирилась с этим.

И я действительно любила свое тело.

Как бы то ни было, не все любили.

— Я люблю. Но я даже не могу объяснить, как быстро врач, сказавший мне, что мой ИМТ не соответствует норме, перечеркивает годы любви к себе.

— ИМТ — это полная чушь. Он был создан математиком, а не врачом, — разглагольствовал он, явно взволнованный. — И использовался он только для мужского тела. Он не учитывает сиськи, задницу и бедра, которые есть у женщин.

— Ты это знаешь, и я это знаю, но вся медицинская отрасль, похоже, совершенно не обращает на это внимания. И я просто не хочу снова слышать это дерьмо, так что я лучше просто пропущу визит.

На это Кэм глубоко вздохнул.

— Ладно. Слушай. Я отменю его в последний раз. И я проведу тщательное исследование, чтобы найти тебе врача, который не будет нести подобную чушь. Тогда ты пойдешь?

— Я думаю, если ты сможешь найти этого доктора-единорога, то да.

— Хорошо. Хорошо. Тогда я не подпускаю тебя к ванне и китайской кухне без веской на то причины.

— А я не пускаю тебя к твоему аппетитному парню. Иди домой. Увидимся утром, — сказала я ему, тогда еще не зная, что этого не произойдет, что к утру я окажусь в больничной палате, подключенной к аппаратам, под суровыми взглядами всех, кто будет проходить мимо меня, абсолютно без понятия, того что, черт возьми, со мной случилось.

Все, что я помнила, это как садилась в свой автомобиль, а затем ехала к себе домой.

У меня были смутные воспоминания о том, как я включила воду в ванной, как давала бутылке красного подышать на кухонном столе, затем услышала звонок в дверь.

Наверное, доставка китайской кухни.

В этом смысле я была человеком привычки.

С понедельника по среду это всегда было что-нибудь полезное. Суши, салаты, новое модное веганское заведение в нескольких кварталах отсюда.

Затем по четвергам я ела китайскую еду, мое тайное удовольствие. Потому что ничто так не помогало мне пережить еще один день рабочей недели, как огромная порция лосося, горячая ванна и бокал-другой хорошего красного вина.

Мысленно я видела, как иду к двери.

Однако после этого все просто… исчезло.

У меня больше ничего не было.

Ничего, кроме почти смертельной дозы наркотиков в моем организме и глубокой раны на запястье под несколькими слоями марли.

Я не была склонна к самоубийству.

Мне было все равно, что, черт возьми, говорили врачи.

У меня была прекрасная жизнь.

Даже отличная.

Я проживала отличную жизнь.

И я понимала это. Были прецеденты, когда богатые, успешные люди, у которых было все, что мог предложить этот мир, прятались за маской счастья и в конечном итоге кончали с собой.

Это случалось.

Возможно, это даже случалось достаточно часто, чтобы они не верили мне на слово, когда все выглядело так однозначно.

Но я бы никогда, ни за что не покончила с собой.

Не имело значения, что случилось, что мне сказали, как вы, возможно, разрушили мою жизнь.

Понимаете, они не могли этого знать, им было бы все равно, если бы я им рассказала, но моя лучшая школьная подруга покончила с собой в общежитии колледжа, когда мы учились на первом курсе.

Я никогда не испытывала такого горя ни до, ни после.

По сей день я ловлю себя на мысли о том, что хочу позвонить ей и рассказать что-нибудь, посмеяться ха чашкой кофе или пойти прогуляться под дождем, чтобы «успокоить наши души».

Я никогда не хотела, чтобы кто-то еще переживал такую потерю, как я. Нет, если бы я могла с этим что-то сделать.

Я просто… не стала бы этого делать.

Я бы и пытаться не стала.

Ничего.

Я понятия не имею, что на самом деле произошло, но я должна была выяснить.

Через семьдесят два часа, очевидно.

Я даже не могу объяснить, насколько невозможно было исчезнуть на три дня.

А если когда-нибудь выяснится, что меня заключили против моей воли?

— Черт, — прошипела я, проводя рукой по лицу.

Мне нужна была помощь.

Но моей сумочки и телефона нигде не было.

И довольно скоро я поняла, что произойдет дальше.

Меня собирались переодеть и в течение трех дней не допускать ни к кому, кроме персонала психиатрического отделения.

Оглядевшись по сторонам, я заметила, что одна из дам, которой было поручено следить за нами, «сумасшедшими», что-то делает в своем телефоне.

Я сунула руку под простыню и обнаружила, что мои умные часы все еще у меня на запястье.

К ним был привязан один контакт.

Кэм.

Сделав глубокий вдох, я приложила все усилия, чтобы отправить сообщение, не привлекая к себе внимания.

Помоги. 5150. Я этого не делала.

Это было лучшее, что я смогла придумать, прежде чем женщина снова посмотрела в мою сторону.

Если и был кто-то в мире, кто мог бы мне помочь, так это Кэм.

Он постучится в двери каждого адвоката, каждого судьи, каждого человека, который мог попытаться вытащить меня из этой ситуации.

Я просто должна была дать ему немного времени.

До тех пор мне нужно было сделать все возможное, чтобы казаться, ну, вменяемой.

Потому что это было именно то, кем я была. Даже если ситуация была сумасшедшей. Даже если я чувствовала, что немного теряю связь с реальностью, поскольку в моей памяти были пробелы, а я знала, что не принимала наркотики и не резала себе запястье.

Так что же произошло?

Это был не доставщик китайской еды у двери?

Если нет, то кто это был?

Что они имели против меня?

Предполагалось, что я на самом деле… умру?

Кому бы это помогло?

— Мисс Коултер? — спросил доктор, входя.

И так , начинается …

Нравилось мне это или нет, было ли мне это нужно или нет, все выглядело так, будто я направляюсь в психиатрическую больницу.

Глава 2

Брок

— От кого ты на этот раз прячешься? — спросил Тиг, когда я ворвался в его кабинет, прижимаясь спиной к двери. — Симпатичная вдова?

— Хотелось бы, — сказал я, поморщившись. — Я прячусь от Терри, — признаюсь я.

— Терри. Женщина-курьер? — спросил Тиг, поворачиваясь на стуле лицом ко мне.

— Да.

— Напомни мне. Единственные женщины, от которых ты прячешься, это те, с которыми ты переспал.

— Да.

— Терри лесбиянка.

— На сто процентов, — согласился я. — Ее девушка, однако…

— Ради бога, Брок, — вздохнул Тиг, роняя ручку на стол, чтобы как следует потереть пальцами между бровями.

— В свою защиту скажу, что я не знал, что она девушка Терри, пока не высох пот, и я не увидел фотографию на прикроватной тумбочке. Так что, на самом деле, это больше на ней, чем на мне. Черт, — прошипел я, когда дверь начала открываться.

— Убирайся на хрен с дороги, Брок, — сказал Сойер, заставляя меня отступить, чтобы он мог пройти внутрь.

— И ты это слышал, — сказал Тиг.

— Что он перешел в горизонтальное положение с девушкой Терри? Да.

— Не просто в горизонтальное. Она бывшая гимнастка, вы знали об этом? — спросил я, переводя взгляд с одного на другого.

— Вероятно, это одна из причин, по которой Терри выбрала ее , — сказал Тиг.

— Ты знаешь, что тебе придется с этим разобраться, верно? — спросил Сойер, подходя к столу Тига, чтобы бросить папку. — Терри бывает здесь почти каждый день. Ты не сможешь прятаться вечно. Просто поговори с ней , как мужчина, и покончи с этим.

— Тебе легко говорить. Я видел Терри в спортзале. Она превосходит меня по жиму лежа.

— Чувак, ты больше десяти лет проработал в черном отряде, а теперь боишься одного человека? — Сойер усмехнулся.

Признаться, мы прошли через разное дерьмо. Мы занимались жуткими вещами.

Но это было тогда.

Я сделал все возможное, чтобы оставить это дерьмо позади, сосредоточиться на более светлых и приятных сторонах жизни.

Например, пройтись по простыням всех великолепных женщин, которые хотели меня заполучить.

Конечно, я все еще занимался кое-каким мрачным дерьмом по работе. Но это была работа, а не моя личная жизнь.

Я больше не получал удовольствия от конфронтации.

И я чертовски уверен, что не хотел бы оказаться на пути еще одной разозленной пары — или бывшей пары — того, кого я затащил в постель. Мое запястье все еще болело под дождем из-за последнего ублюдка, который выследил меня и застал врасплох.

— Я надеюсь, что через пару дней, когда она все обдумает, она направит свой гнев в нужное русло, — сказал я, пожимая плечами. — На ее подружку-изменщицу.

— А не офисную шлюху, — сказал Сойер, ухмыляясь.

— Эй, только потому, что я не нашел любовь всей своей жизни и не отдал ей свое сердце , это не значит, что ты можешь судить меня.

— Верно. Как будто ты вообще узнал бы любовь всей своей жизни, если бы она была прямо перед твоим лицом, — сказал Тиг, качая головой.

— Ох черт, — прошипел я, когда дверь распахнулась.

Я приготовился к удару.

Но это была не Терри, которая ворвалась в офис Тига, чтобы найти меня.

Нет.

Это был кто-то, кого я никогда раньше не видел.

Хорошо одетый парень лет двадцати с золотисто-каштановыми волосами и голубыми глазами, но они были прикрыты тяжелыми веками с фиолетовыми подтеками.

Я знал этот взгляд.

Я видел его отражение на себе в течение многих лет, когда работал на работе, которая съедала меня. Я видел это на лицах бесчисленных клиентов, которые были наполовину безумны из-за какой-либо проблемы, преследующей их личную или профессиональную жизнь.

— Мы можем вам помочь? — спросил Сойер.

— Извините, — сказала Мардж, наша секретарша, врываясь следом за ним. — Он просто протиснулся мимо меня.

— Все в порядке, — сказал Сойер, кивнув ей. — Судя по выражению его лица, нам бы не помешало выпить кофе, — сказал он.

— Я сейчас принесу, — сказала Мардж, кивнув, но бросив на парня тяжелый взгляд, давала понять, что ей не понравилось, что ее обошли, затем направилась к выходу.

— Меня зовут Кэм Майклс. Я личный ассистент Миранды Коултер, — сказал Кэм, делая шаг вперед. — Из «Коултер инкорпорейтед», — добавил он к нашим общим непонимающим взглядам.

Взгляд Сойера скользнул в мою сторону, зная, что я был тем, кто больше всех знал о частном секторе, поскольку, ну, я переспал почти со всеми женами, подружками и бывшими всех крупных миллиардеров в округе.

— Коултер. Социальные сети, верно? — спросил я.

— Да.

— И ты личный ассистент генерального директора, — заключил Сойер.

— Да.

— Есть какая-то проблема, которую необходимо расследовать? — спросил Сойер, махнув в сторону одного из кресел Тига, затем переместился, чтобы встать за столом рядом с Тигом.

Я остался в стороне, наблюдая.

Все знали, что на самом деле всем заправляли Тиг и Сойер. Они брали меня на работу, когда я был им нужен. Обычно я бы просто извинился, но угроза Терри все еще таилась, и я решил остаться на месте.

— Примерно тридцать часов назад моему боссу назначили 5150. Ошибочно.

— 5150, — повторил Сойер, нахмурив брови.

— Принудительное психиатрическое лечение, — сказал Кэм, повышая голос, начиная волноваться.

— Я знаю, что такое 5150, — сказал Сойер. — Я в замешательстве, как она ошибочно его получила.

— Это то, что я пытаюсь выяснить. Я не могу с ней связаться.

— Тогда как ты узнал об этом? — спросил Тиг.

— Она отправила мне экстренное сообщение через свои умные часы, прежде чем они их забрали.

— Что там было написано? — спросил Сойер, потянувшись за одним из блокнотов Тига и ручкой.

— Помоги. 5150. Я не делала этого.

— Что ж, это звучит убедительно, — сказал Сойер. — Чего она не делала?

— Насколько я могу судить… пыталась покончить с собой.

— И ты уверен, что она этого не делала? Это точно, — уточнил Тиг.

— Уверен на сто процентов. Рэнди счастлива, успешна и удовлетворена.

— Есть много успешных и реализованных людей, которые только разыгрывают из себя счастливых, — рассуждал Сойер.

— Это не Рэнди. Рэнди искренне счастлива. Я не знаю, что произошло, но я знаю, что она не пыталась навредить себе. И она сама сказала это. В отчаянии перед тем, как ее заперли против ее воли, — настаивал Кэм. — Я сделал все, что мог, чтобы добиться отмены постановления.

— Удачи, — сказал Сойер, качая головой. — Это почти невозможно. А если и удастся уговорить кого-нибудь пробить документы, то обычно это происходит до того, как прошли семьдесят два часа. Если у нее уже тридцать часов, то, скорее всего, осталось всего полтора дня.

— Выходные, — пробормотал я.

— Что? — спросил Сойер, оглядываясь, он не привык, чтобы я вмешивался.

— Через несколько часов выходные. Они не всегда учитывают это в семидесяти двух часах. Она может пробыть там до вторника, если в больнице не учитывают выходные.

Брови Сойера нахмурились при этих словах, но он оставил свои мысли при себе, оглянувшись на Кэма.

— Она не может отсутствовать на работе два дня, и чтобы при этом никто не начал задавать вопросов.

— Она могла бы уехать на пару дней.

— Вы не понимаете. Миранда не берет выходных. Никогда.

— Одна из этих, да? — спросил Сойер, вздыхая. — Как насчет того, чтобы она поработала удаленно несколько дней? — спросил он. — Возможно, у нее случилось какое-то тяжелое пищевое отравление. Люди не задумываются о том, чтобы приходить на работу, когда у них проблемы с желудком, — сказал он.

И почти каждая женщина, которую я когда-либо встречал, предпочла бы, чтобы кто-то считал ее сумасшедшей, чем иметь неприятные проблемы с желудком на работе. Но он был прав. Вероятно, это сработает.

— Вы могли бы поработать за нее, не так ли? — спросил Сойер.

— Я, ах, да, я мог бы это сделать, — согласился Кэм.

— Ладно. Тогда сделайте это. Сделайте так, чтобы со стороны выглядело, будто Миранда выполняет всю свою работу дома в перерывах между походами в туалет. Тогда, когда она появится в среду уставшей и не в себе, люди поймут.

— Ладно. Хорошо. Да. Это может сработать, — сказал Кэм, доставая свой телефон и делая пометки.

— Итак, мы можем взяться за это дело, но мы не можем получить разрешение от вашего босса, пока она не освободится.

— Все в порядке. Я заплачу вам.

— Ты заплатишь нам? — спросил Сойер, приподняв брови.

— Она мой босс. Но и хороший друг.

— Я не думаю, что вы понимаете, какими могут быть гонорары… — Тиг рассуждал так, поскольку даже лучшие личные ассистенты зарабатывали максимум восемьдесят тысяч. Хорошие деньги, конечно, но не деньги генерального директора. Не деньги на полномасштабное личное расследование.

— Сколько бы это ни стоило, я заплачу, — сказал Кэм, вздернув подбородок, давая понять, что мисс Миранда Коултер очень хорошо платит ему за его услуги. Что объясняло не только его преданность, но и готовность сделать для нее все возможное, когда она была не в состоянии сделать это сама.

— Ладно. Мардж, — сказал он, когда она вошла с подносом для кофе. — Ты можешь составить контракт? — спросил он.

— Конечно, — сказала Мардж, снова пристально посмотрев на Кэма.

— Спасибо, — сказал он, отпивая кофе, выглядя немного смущенным под ее неодобрительным материнским взглядом.

— Что вам от меня требуется? — спросил Кэм у Сойера поверх чашечки кофе, прежде чем сделать большой глоток. Мужчина явно не спал последние тридцать часов с тех пор, как узнал о ситуации со своим боссом.

— Столько информации, сколько вы можете нам предоставить. Друзья и враги вашего босса. Имена недовольных сотрудников. Всех, кого она могла облапошить в бизнесе. Все такое дерьмо, — сказал ему Сойер.

— Я пришлю список по электронной почте до конца дня, — сказал Кэм, делая пометку одной рукой, в то время как другой продолжал держаться за кофе, как за спасательный круг.

— Нам также нужно будет узнать название больницы. И когда ее выпишут.

— Пришлось много копать, что граничило с незаконными способами, но я получил информацию о больнице. Ее перевезли из местной больницы в… — начал он, заглядывая в свои записи.

— «Блустоун», — подсказал я, получив еще один из тех взглядов Сойера, которые я тут же проигнорировал.

— Да. Это та самая. Это в часе езды отсюда. Я не понимаю, как они ее туда доставили.

— Привязанную к каталке в кузове машины скорой помощи, — сказал я ему.

— Не могу поверить, что собираюсь это сказать, но я думаю, что Брок возьмет на себя инициативу в этом деле, — сказал Сойер, бросив на меня взгляд, который даже я не смог прочитать, а мы были близки еще со времен нашей военной службы. — Дай ему свою визитку, — потребовал он у меня.

— Мне придется сходить за ней в свой офис, — сказал я, наблюдая, как он качает головой.

— Я смотрю, ты всегда стараешься наладить связи для бизнеса, — сказал он. — Хорошо. Вот. Возьмите визитку Тига, но на связи будет Брок, — сказал Сойер, записывая что-то на обороте. — Вы можете звонить ему днем или ночью. Возможно, ему понадобится доступ в дом вашего босса, чтобы поискать улики.

— У меня есть ключи и коды, — сказал Кэм, кивая с таким видом, словно с его плеч свалилась небольшая тяжесть.

— Мой совет, — сказал я, привлекая его внимание к себе. — Поспите немного в эти выходные. Вы здесь ничего не измените. Она застряла там на какое-то время, как бы неприятно это ни было слышать. Поспите немного, чтобы быть на высоте в течение недели, когда будете выдавать себя за нее.

— Он прав, — согласился Сойер. — Вы не окажете ей никакой услуги, загоняя себя в землю. Отдохните. Мы продолжим расследование с этого момента. Но если у вас есть какие-либо мысли или вопросы, контракт с нами означает доступ к нам круглосуточно, поэтому не стесняйтесь обращаться к Броку или любому из нас, — сказал Сойер, забирая документы у Мардж, когда она вошла.

— Спасибо. Хорошо. Давайте сделаем это официально.

Затем, вот так просто, мне поручили вести одно из наших крупнейших дел.

Однако в то время мы этого не знали.

И я, конечно, ни хрена не представлял, что меня ждет, когда я, наконец, познакомлюсь с неуловимой Мирандой Коултер.

Глава 3

Миранда

Я сорвала с ног дурацкие, дешевые, белые тапочки в полоску и швырнула их на пол со вздохом облегчения, что мне больше никогда не придется их надевать.

Ну, что ж, когда тебя держат взаперти против твоей воли, тебе не разрешено носить обувь. Так что пришлось довольствоваться носками-тапочками.

Элис, девушка, с которой я жила в одной палате, вполне нормальная женщина, у которой была долгая история с биполярным расстройством, сказала мне, что у нее целый ящик комода был забит такими тапочками, оставшимися после ее пребывания в разных психиатрических отделениях.

Когда я спросила, почему она их сохранила, она пожала плечами и сказала:

— Эй, они были бесплатными! Кто же отказывается от бесплатных тапочек?

Я, наверное.

Не потому, что я что-то имела против тапочек как таковых. Просто то, что они олицетворяли. Дни моей жизни, которые я никогда не верну. Людей, смотрящих на меня и обращающихся со мной так, словно я одновременно хрупкая и опасная. Бессонные ночи из-за того, что кто-то время от времени приходил с фонариком и светил мне в лицо, чтобы убедиться, что я все еще жива.

Как будто в этом богом забытом месте было что-то, что можно было бы использовать, чтобы свести счеты с жизнью, даже если бы я была к этому склонна.

Все, что там было, — это белые стены, линолеумные полы, решетчатые окна и этот вездесущий запах промышленных чистящих средств, который просто не мог полностью заглушить запах толпы людей, запертых в одном и том же безвоздушном пространстве. Некоторые, из которых не желали принимать душ.

Я волновалась, когда меня вели в палату, задаваясь вопросом, встретят ли меня люди, кричащие и раскачивающиеся, плюющиеся или пытающиеся каким-то образом причинить мне боль.

Я была приятно удивлена и невероятно опечалена, обнаружив, что большинство людей были просто… нормальными. Люди, которым, вероятно, просто нужна была дополнительная поддержка — психологическая, экономическая — чтобы иметь возможность справляться с жизнью снаружи, не желая покончить с собой или впасть в глубокую депрессию.

Однако было и несколько действительно… нездоровых людей.

Включая одного пожилого мужчину, который не раз спускал штаны и либо мочился, либо испражнялся на пол. Прямо у всех на глазах.

— Это Пит, — сказала мне Элис, кивая, когда я слегка позеленела от всего этого испытания. — Он вроде пожизненный. Как и я. Но, очевидно, слегка более чокнутый. Я могу сойти с ума и переспать со слишком многими парнями за сутки, но я никогда не срала у них на полу.

Мне нравилась Элис.

Она была слишком молода, чтобы так часто бывать в психушках.

— О, моя мама впервые засадила меня в нее, когда мне исполнилось восемь. Это было хуже всего, — сказала она мне, и ее красивые голубые глаза потемнели, когда она вспомнила об этом. — В ту первую ночь там был пятилетний ребенок. Снова и снова оплакивающий свою маму. И те куски дерьма, которые работали в той отделении, потащили его, буквально потащили за ноги в тихую палату. Можешь себе представить? Быть запертым в палате с мягкой обивкой, в одиночестве, потому что ты оплакивал свою маму, когда тебе было пять гребаных лет? В той больнице были бессердечные монстры.

— Я не могу себе это представить, — сказала я, мое сердце болело за этого маленького мальчика, я задавалась вопросом, где он сейчас, рассказывал ли он когда-нибудь о своей маме, что с ним случилось, было ли ей вообще не все равно.

— Они не все такие. Эта больница не так уж плоха. Я имею в виду, что иногда здесь встречаются настоящие психи. Но пока они не склонны к насилию, я не возражаю.

— Могу я спросить тебя, почему ты, ну, знаешь, продолжаешь возвращаться?

— О, ты знаешь нас, людей с биполярным расстройством. Мы никогда не усваиваем урок. Всегда отказываемся от лекарств. Я имею в виду, конечно, есть много стабильных, хорошо приспособленных людей с биполярным расстройством, которые принимают свои лекарства. Ну, что ж, я знаю многих таких же, как я. Затем у нас начинается приступ маниакальности. У каждого из нас это проявляется по-разному. Я становлюсь по-настоящему распутной. И иногда балуюсь наркотиками, к которым мне не следует прикасаться. Особенно учитывая, как часто они в наши дни плетут это дерьмо.

— Но в маниакальном состоянии все всегда довольно хорошо. Именно спад от этого кайфа возвращает меня сюда. У меня нет энергии. Я живу в своей постели. Не принимаю душ. Почти не ем. Друзья и семья беспокоятся, но они ни хрена не могут сделать. Потом, ну, через несколько недель после этого, начинают раздаваться тихие голоса, говорящие отвратительную чушь, заставляя меня верить в это.

— Я имею в виду, ненастоящие голоса. У меня нет раздвоения или, типа, шизофрении. В смысле, я люблю своих хороших друзей с несколькими личностями. Они самые лучшие. В некоторые дни ты разговариваешь с ними по-настоящему. Ты знаешь, Джанет сорок лет, у нее пара детей и муж, который ее любит. А потом Джанет исчезает, и на ее месте оказывается этот резкий, похабный водитель грузовика по имени Рассел.

— В любом случае, да, это ненастоящие голоса. Просто говорит депрессия. И она становится все хуже. И я пытаюсь что-то сделать, а иногда просто… сдаюсь, прежде чем смогу что-то сотворить.

— Воу. Я рада, что тебе помогают. Хотя я бы хотела, чтобы тебе не приходилось повторять этот цикл.

— Есть старая поговорка о нас, биполярниках, о том, как часто нам нужно опускать руки, прежде чем мы, наконец, сдадимся и примем тот факт, что нам нужны лекарства. До этого еще не дошло, но я надеюсь.

— Почему ты их не принимаешь? — спросила я. — Если это не оскорбительный вопрос.

— На самом деле мы все тут не боимся быть оскорблёнными. Мы здесь в основном по одной и той же причине, верно? — спросила она, и я заметила, как ее взгляд скользнул по моему забинтованному запястью. — Лекарства отстой. Я продолжаю надеяться на новую комбинацию, которая не заставит меня чувствовать себя зомби, но пока безуспешно.

Это была Элис.

Полная надежд, но хрупкая.

Мне будет грустно расставаться с ней.

***

— Ты покидаешь меня, да? — спросила Элис, вырывая меня из воспоминаний, заставляя поднять глаза и увидеть, что она стоит в дверях моей комнаты.

Маленькая.

Боже, она была такой крошечной.

Я не была уверена, что когда-либо раньше видела взрослую женщину такой похожей на ребенка. Невысокая, такая хрупкая, что казалось, будто сильный ветер может переломать ей кости, с короткой стрижкой темных волос и этими большими, как у куклы, голубыми глазами.

Она была почти навязчиво хорошенькой. Как привидение во сне. Вы могли бы увидеть ее и сразу же задаться вопросом, настоящая ли она или какое-то неземное существо.

— Психиатры больше не думают, что я представляю опасность для себя, — сказала я ей, кивая. Так она называла врачей-психиатров.

— Они всегда приходят к такому же выводу и со мной, — сказала она, опускаясь на кровать напротив той, на которой сбоку сидела я. — Итак, ты опасна для себя? Я им не скажу.

— Я нет, — заверила я ее. — Я просто хочу вернуться к своей жизни. Я даже представить себе не могу, сколько работы мне придется наверстать.

— Эй, как ты думаешь, могу ли я, хотя бы, ну, знаешь, отправить тебе электронное письмо или подписаться на тебя в социальных сетях или что-то в этом роде? Ну, когда они сочтут меня достаточно вменяемой, чтобы снова выпустить. Все круто, если «нет». Я понимаю, что возможно тебе не хочется заводить друзей из психушки за ее пределами.

— Вообще-то, я бы с удовольствием поддерживала связь, — сказала я ей. — Но поскольку у нас здесь нет ручек, тебе просто нужно запомнить мой номер.

— Я до сих пор помню комбинацию ключей от моего шкафчика в шестом классе, — сказала Элис, улыбаясь. — Валяй, — подбодрила она, слушая, как я его произношу, а затем повторила за мной.

— Дай мне знать, когда выйдешь отсюда, хорошо? — спросила я, протягивая руку, чтобы сжать ее запястье. — Ты действительно сделала это пребывание терпимым для меня. Я не знаю, как тебя за это отблагодарить.

— Эй, это работа ветеранов, верно? — спросила она, следуя за мной к стойке регистрации. — Так что не возвращайся сюда, слышишь? — сказала она, одарив меня мягкой, немного грустной улыбкой, когда я направилась обратно к своей старой жизни.

Пока она оставалась там.

Без ее новообретенного друга.

Мое сердце болело за нее, но я полагала, что однажды получу от нее весточку. И, как она продолжала мне говорить, она была ветераном государственных психиатрических отделений. С ней все будет в порядке.

Так что мне нужно было вернуться к своей собственной жизни.

Я не знала, что произойдет, когда меня выпустят, особенно если с моих смарт-часов не будет взиматься плата за звонки кому бы то ни было.

Можно сказать, я была поражена, обнаружив припаркованную машину, которая ждала меня.

— Мисс Коултер? — спросил водитель. Если у него и были какие-то мысли по поводу места, из которого меня выпускали, он держал их при себе.

— Ах, да, — сказала я, нахмурив брови, задаваясь вопросом, почему там был незнакомец вместо Кэма или Митчелла, моего обычного водителя.

— Кэм договорился, чтобы я заехал за вами, — сказал он, слова звучали отрепетировано, что только убедило меня в том, что Кэм действительно все подготовил. Потому что он был из тех, кто может вбить фразу кому-нибудь в голову.

— О, ладно, — сказала я, следуя за ним к машине. — У тебя случайно нет зар… — начала я, когда он открыл дверь.

Я не смогла закончить фразу, потому что он вытаскивал шнур для зарядки из переднего кармана.

— Кэм? — спросила я.

Он кивнул на это.

— Кэм. Он был… требовательным, — сказал водитель с лукавой улыбочкой, которая говорила, что кем Кэм на самом деле был, так это занозой в заднице. Именно таким ему иногда и нужно было быть, чтобы работать на меня.

— Это похоже на него, — сказала я, моргая от внезапного жжения в глазах. Возможно, в моей жизни не так много близких людей, и, конечно, мне пришлось заплатить Кэму, но он был одним из лучших. Мне повезло, что он у меня есть.

Как только я устроилась на заднем сиденье машины, я поняла, насколько мне повезло.

Потому что он не только позаботился о том, чтобы у меня было зарядное устройство для моих часов, но и в багажнике была целая сумка, полная мелких принадлежностей, которые, как он знал, я бы оценила.

Дезинфицирующие салфетки для рук, которыми я быстро вытерла руки, шею и даже лицо, чтобы продержаться до тех пор, пока не смогу как следует вымыть все тело в собственном душе. Бутылка моего любимого чая со льдом, несколько маленьких упаковок печенья и чипсов, пилочка для ногтей и машинка для стрижки, расческа и зажим для губ, а также банка мятных леденцов.

За часовую поездку обратно в город я использовала все до единой вещи из этой сумки, что еще раз напомнило мне, насколько бесценен Кэм был в моей жизни, даже если было немного странно, что он не появился, чтобы забрать меня сам.

— Большое вам спасибо, — сказала я, передавая водителю большие чаевые из сумки, которую также предоставил Кэм, потому что люди с меньшей вероятностью будут нести чушь о психиатрической больнице, из которой они вас забрали, если вы были добры к ним, взяла свою сумку и выбралась из машины.

— Мисс Коултер. А я задавался вопросом, где вы пропадали, — сказал Фрэнк, мой швейцар, придерживая для меня дверь.

— О, просто небольшой отпуск на долгие выходные, — солгала я, одарив его лучшей улыбкой, на которую была способна, учитывая, как паршиво я себя чувствовала.

— Вам это было нужно.

Обменявшись еще парой любезностей, я, наконец, оказалась в своем личном лифте и поднялась на свой этаж.

Я просто хотела принять душ, чтобы отмыться от этого заведения. Затем принять ванну, чтобы успокоить свои измотанные нервы. Немного настоящей еды. Бокал вина. И сон, который не прерывался вспышками света или разглагольствованиями коллег-пациентов.

Как только я вошла в дверь, я бросила все свои вещи на пол, так сильно желая принять душ, что даже не удосужилась положить их на столик, который был предназначен для моей сумки и пакетов.

На самом деле, я была настолько отвлечена мыслями о душе, что чуть не заметила его , пока не оказалась в пяти футах от своей комнаты.

Но он был там.

Стоял спиной ко мне и смотрел на город.

— Кто бы вы ни были, убирайтесь из моей квартиры, пока я не вызвала полицию.

В моих словах была сила. Не потому, что я чувствовала себя сильной в тот момент, а потому, что страх разозлил меня. И каждая женщина знала, что незнакомого, незваного мужчину в ее квартире стоит бояться.

Он повернулся.

Не быстро.

Как будто моя угроза его совсем не волновала.

Я не знаю, чего я ожидала. Но точно не самого горячего парня, которого я когда-либо видела, и это был он.

Он был высоким и плотного телосложения. Что-то в его фигуре и в том, как он держался, говорило мне о том, что он «бывший военный». Его волосы были короткими и светло-русыми. С другого конца комнаты было невозможно определить, какого цвета у него глаза, но я могла сказать, что они темные.

И, черт возьми, да, этому строению костей.

Бог определенно благоволил ему.

— Мисс Коултер, — поприветствовал он меня голосом, который не имел права быть таким мягким и сексуальным, каким он звучал из уст мужчины находящимся в моем доме без приглашения. При звуке моего имени этим голосом у меня задрожали колени.

— Кто ты, черт возьми, такой? — потребовала я ответа, потянувшись к столу рядом со мной и обхватив рукой единственный твердый предмет, который я там нашла.

Была ли это бесценная античная статуя богини войны?

Да.

Но если выбирать между мной и статуей, то это точно буду я.

Кроме того, у меня было чувство, что богиня войны одобрила бы использование ее для преломления черепа нарушителю границ.

— Меня зовут Брок. Я работаю в «Расследованиях Сойера».

— Вы говорите это так, как будто это должно иметь для меня какое-то значение. Но это не так. И вам нужно убраться к чертовой матери из моей квартиры.

— К чертовой матери, да? — спросил он. И, черт бы его побрал, его мальчишеская ухмылка была действительно привлекательной.

Наверное, легко быть преступником, когда ты одной улыбкой можешь заставить краснеть и трепетать.

— Я не знаю, тупой ты или еще что, но позволь мне прояснить. Это дверь, — сказала я ему, указывая на нее. — Я хочу, чтобы ты оказался по ту сторону, прежде чем я вызову полицию, чтобы она сделала это за тебя.

— Нравится представлять меня в наручниках, да, милая? — спросил он, улыбнувшись еще теплее и сделав шаг вперед. — Давай, поставь эту статуэтку на место. Она, наверное, стоит больше, чем я зарабатываю за год.

— Десять, — сказала я ему, а он просто продолжал улыбаться мне, и в уголках его глаз появились морщинки, которые были слишком привлекательными.

— Если ты положишь эту штуку, мы сможем поговорить.

— Не думаю, что мне есть, что обсуждать с человеком, вторгшимся в мою квартиру.

— Эта фишка с ледяной принцессой? Тебе это подходит, детка, — сказал он мне, подходя еще на шаг ближе.

Мои пальцы крепче сжали статуэтку, но разум не мог отделаться от мысли, что было бы грехом ударить по такому хорошенькому личику, как у него.

Я была хуже тех девочек, которые в фильмах ужасов заходят в подвалы в трусиках, чтобы посмотреть, откуда доносится странный шум.

— Боже, я в восторге от возможности произвести впечатление на случайного преступника. Убирайся.

Было ли это моим воображением, или мои требования, чтобы он ушел, становились все менее и менее настойчивыми?

Нет, это было смешно.

Конечно, я хотела, чтобы он ушел.

— Кэм сказал, что ты настоящая задира, — сказал он мне.

А потом все встало на свои места.

Конечно, все сводилось к Кэму.

Я отправила ему сообщение о 5150. Он немедленно попытался разобраться в этом, вероятно, узнал о попытке искусственного самоубийства, затем пошел к профессионалу, чтобы попытаться выяснить, что, черт возьми, происходит.

— Ох, — сказала я на выдохе, чувствуя, как тяжесть падает с моих плеч, мои мышцы снова расслабляются, когда я ставлю свою статуэтку. — Кэм.

— Да, он ворвался в наш офис и предложил оплатить нам гонорар, чтобы помочь тебе.

— Он не будет платить, — настаивала я.

— Я так и думал, — согласился он.

— Почему ты был в моей квартире, когда меня здесь не было? — спросила я.

— Я был здесь пару дней назад, чтобы поискать улики. Сегодня я здесь, чтобы поговорить с тобой. Тебя освободили позже, чем мы ожидали, поэтому Кэму пришлось пойти в офис и заменить тебя.

— Заменить меня? — спросила я.

— Да, у тебя расстройство желудка, так что ты не можешь находиться вдали от дома.

— О, чудесно, — сказала я, всхлипнув при мысли о том, что все в офисе так думают. Неужели они не могли придумать что-нибудь более достойное? Пневмония? Долбаный вирус, пожирающий плоть?

— Иногда лучшие прикрытия — это те, которые больше всего знакомы другим. У кого не болел желудок? — спросил он, пожимая плечами. — Итак, да, Кэм работает в офисе, притворяясь, что ты работаешь дома, так что никто не думает, что ты пропала.

— Ох, хорошо, — сказала я, тяжело выдыхая. Думая о том, что я смогла бы пережить смущение из-за желудочной инфекции, из-за которой я осталась дома. Соответствовало ли это идеально созданному образу публичной персоны, над становлением которого я так усердно работала? Нет. Но это было лучше, чем то, что все знали правду, это уж точно.

— Я, эм … — начала я, махнув в сторону коридора.

— Тебе нужно смыть с себя больничный запах? — спросил он так, словно полностью понимал это чувство. Что не имело смысла.

— Вообще-то, да, — согласилась я, кивая.

— Давай. Запри дверь, если тебе от этого станет легче, но здесь, со мной, ты в безопасности, — сказал он.

Я сразу же поверила ему.

Я была из тех, кто придавал лишь небольшое значение таким вещам, как внутреннее чутье. В моем мире многих людей, с которыми я была знакома, с пеленок готовили к тому, чтобы они выглядели как железные личности, за которых никто не мог заглянуть. Это была старая закалка, и мне потребовались годы, чтобы по-настоящему понять это, поскольку я пришла не из этого мира. И это был тяжелый урок для усвоения. Из-за этого я потеряла деньги и друзей.

Но это был ценный урок, который нужно усвоить.

Теперь я знала, что если кто-то бросал мне вызов, то я, как правило, могу ему доверять. Но если с кем-то я, на первый взгляд, чувствовала себя комфортно и в безопасности, то это был знак того, что нужно действовать осторожно, искать трещины в углах, где можно снять маску и увидеть, что на самом деле скрывается под ней.

Усталость?

Да.

Но это надежный защитный механизм.

— Сколько людей ты убил? — спросила я.

Это был еще один трюк, которому я научилась.

Если вы задавали шокирующий, несколько агрессивный и неожиданный вопрос, вы одновременно демонстрировали уверенность и доминирование, а также ставили другого человека затруднительное положение.

Когда люди смущаются, они, как правило, демонстрируют части своего истинного «я».

— Шестьдесят три, — немедленно ответил он. Без колебаний. Не запинаясь над своими словами. Он даже не прервал зрительный контакт. Хотя его грозные глаза потемнели при этом признании, и ухмылка исчезла с его лица.

— Тогда ладно, — сказала я, кивая. — Но если ты собираешься задержаться, не мог бы ты…

— Кофеварка включена. И еда заказана, — сообщил он мне.

— Кэм? — спросила я.

— Кэм, — сказал он, кивая. — Иди. Смой с себя эту гадость. Я подожду здесь, чтобы мы смогли поговорить, когда ты закончишь. Не торопись.

С этими словами я сделала именно то, что он предложил.

И я абсолютно не думала о том, что это его руки натирают меня мылом.

Неа.

Потому что это было бы дико неуместно, ведь он собирался работать на меня.

Это же злоупотребление властью.

Но, Боже, как же это было весело…

Глава 4

Брок

В ее квартире не было ни одной ее фотографии. Опыт подсказывал мне, что этого следовало ожидать.

Черт возьми, я переспал с большинством богатых женщин в стране. У каждой из них дома было, по меньшей мере, полдюжины их фотографий. Улыбающаяся на тропическом пляже, на теннисном корте с ракеткой в руке, на благотворительном мероприятии в струящемся платье.

Но в роскошной квартире Миранды Коултер не было фотографий, только произведения искусства. И много чего еще.

Сама квартира была одновременно ожидаемой и неожиданной.

Во-первых, у нее был пентхаус. И когда ты приближался к тому, чтобы стать миллиардером, ты, как правило, тратился на самый верхний уровень. Она также не делила этаж с другим пентхаусом. О, нет. Вместо этого у нее была квартира площадью, должно быть, более четырех тысяч квадратных футов. С собственным коридором, лифтом и балконом, который опоясывал почти все здание.

Что было удивительно, так это то, что она не оформила его в очень популярном минималистичном стиле, который, казалось, был повсюду в домах каждого состоятельного человека, в которых я бывал за последние несколько лет.

Это было… хорошо.

Но здесь никогда не было по-домашнему уютно, как в месте, которое каждый хотел бы назвать домом.

Просто место, где можно остановиться то тут, то там.

И, я полагаю, именно такими были многие дома и квартиры сверхбогатых людей , поскольку у них были дома по всему миру, и они постоянно переезжали с места на место.

Но Миранду не устраивал этот холодный стиль.

О, нет.

Все в ее квартире представляло собой смесь традиционного, модерна середины века, ультра-современности и викторианства, каким-то образом все вместе. И это сработало.

В интерьере преобладали обои в минималистичном стиле, ворсистые материалы, много драпировок, ковров и тканей. Древесина была более глубоких, насыщенных тонов, но стены в основном были нейтральных серых или бежевых оттенков.

Смешайте все это с индивидуальными штрихами. Подобно ее произведениям искусства и безделушкам, которые, вероятно, стоили дороже, чем моя машина, все это создавало уютное, комфортное место, в котором можно было чувствовать себя как дома.

Повсюду были намеки на нее.

Коллекция разнокалиберных кружек, на каждой из которых изображены утки. Также было, по меньшей мере, полдюжины различных кружек для кофе со льдом.

На кофейном столике у нее были разбросаны бумаги; ее ноутбук стоял на кровати. Явные признаки трудоголика.

Нигде поблизости не было никаких признаков присутствия мужчины или домашнего животного.

И, черт возьми, у нее дома вкусно пахло.

Какой-то насыщенный, пряный аромат, который соответствовал флакону духов на ее туалетном столике. Как будто она, возможно, распылила его на занавески или ковры по всему дому. Это было чертовски гипнотично.

Но, кроме маленьких кусочков ее самой вокруг, не было никаких свидетельств того, как выглядела сама женщина.

Так что я не был готов к ее появлению , когда она вошла в дверь.

Она была выше ростом, с темными, почти черными волосами, которые были убраны с ее мягкого, женственного лица с высокими скулами, пухлыми губами и темно-карими глазами.

А тело?

Даже в простых брюках для отдыха и майке она была чертовски сексуальна со своей пышной грудью, полными бедрами, задницей и животом.

Мне нравились самые разные женщины. Но я всегда питал слабость к женщинам более мягкого телосложения.

А Миранда Коултер, насколько я мог судить, определенно была более мягкой.

Хотя выглядела она сурово.

Ее кожа, которая, казалось, должна была иметь золотистый оттенок из-за другого цвета кожи, была бледной. Под глазами у нее были темно-фиолетовые круги от бессонницы. Ее волосы были тусклыми и немного сальными у корней.

И на руке была повязка.

От попытки самоубийства, которая не была попыткой самоубийства.

Она выглядела помещенной в психиатрическую больницу и избитой.

Я понимал такого рода вещи лучше, чем она могла себе представить, лучше, чем кто-либо из моего окружения мог знать.

Итак, я понял, что ей нужно в душ.

Я даже не закатил глаза, когда сорок пять минут спустя вода все еще плескалась о кафельный пол ее стеклянной душевой кабины.

Единственной проблемой, с которой я сталкивался в ожидании, был тот факт, что я не мог заставить свой гребаный разум не думать о ней в том душе, о мыле, скользящем по ее изгибам, о моих руках…

— Черт , — прошипел я, проводя руками по лицу, стоя на ее кухне и готовя себе чашку кофе.

— Ты в порядке? — спросил голос, напугав меня, заставив осознать, что я был настолько погружен в свои маленькие фантазии, что пропустил тот факт, что она не только выключила душ, но и вышла, намазалась лосьоном, расчесала волосы, переоделась и даже побрызгалась теми духами , что были повсюду в ее квартире.

Она не переоделась в более повседневную одежду для отдыха.

Вместо этого на ней были облегающие черные брюки в тонкую белую полоску и белый топ с квадратным вырезом, который не оставлял простора воображению.

Ее волосы все еще были влажными, кончики намочили тонкий материал топа, отчего он местами просвечивал.

Она даже нашла время, чтобы нанести немного туши и губной помады.

— Мне нужно было почувствовать себя самой собой , — объяснила она, почувствовав направление моих мыслей.

— Я понимаю. Кофе горячий. Китайская еда… остывает, — сказал я ей, махнув в сторону пакета на стойке.

— Я бы съела его холодным из морозилки после нескольких дней больничной еды , — сказала она, слегка вздрогнув. — Я даже не хочу говорить о еде , — сказала она, доставая тяжелые фаянсовые тарелки из шкафа и расставляя их на островке.

— Как ты пьешь свой кофе?

— Сливки и сахар. Еще немного сахара , — сказала она мне, когда начала доставать контейнеры из пакета, открывая крышки, чтобы посмотреть, что внутри каждого, а затем начала наполнять свою тарелку. — Спасибо , — сказала она, когда я протянула ей это. Она потянулась к нему, как к спасательному кругу, подняла и выпила все несколькими большими глотками. — Теперь пришло время вина, — объявила она, подходя к мини-холодильнику и доставая охлажденную бутылку белого. — Я пью одна? — спросила она, беря штопор и принимаясь за работу.

— Нет, если это то вино, которое ты подаешь , — сказал я, подняв бровь при виде этикетки. Что я могу сказать? Когда вы наслаждались обществом многих состоятельных дам, вы кое-что узнали о вине, даже если обычно вместо этого наслаждались бокалом хорошего виски.

— Ладно, угощайся , — сказала она, когда наполнила бокалы, взяла свою тарелку и столовое серебро и направилась в столовую.

Я пошел следом и тоже захватил немного еды, зная, что ей было бы удобнее, если бы она ела не в одиночестве, даже если она не осознавала этого факта.

Ее обеденная зона была немного показушной для человека, который, казалось, наслаждался большей частью ее трапез в одиночестве.

За длинным черным столом стояло длинное серое кресло в форме буквы Г , похожее на диван, с ворсистой спинкой. На другом конце, где сидела Миранда, стояли огромные кресла в черную и серую полоску.

Я переместился в секцию, похожую на кабинку, напротив нее, но не прямо, не желая слишком часто находиться в ее личном пространстве после того, как она побывала в ситуации, когда куча незнакомцев вмешивалась в ее личные границы.

Я наблюдал, как она накрутила немного лосося на вилку, затем отправила еду в рот, ее глаза закрылись, когда она издала тихий стон, который ни в коем случае не заставил мой член дернуться.

— О боже, я скучала по вкусной еде, — сказала она, потянувшись за своим вином и отпивая большими глотками, совершенно не обращая внимания на ценник, к которому оно прилагалось.

И, я думаю, если ты выбираешься из психиатрической больницы, в которую тебя заперли против твоей воли, да, ты заслужил выпить чего-нибудь вкусненького без надоедливых забот вроде стоимости.

— Ладно. Итак, ты Брок, — сказала она через минуту.

— Да.

— У тебя есть фамилия, Брок? — спросила она.

— Барлоу.

— Хорошо, итак, Брок Барлоу, ты частный детектив, который раньше держал оружие. В армии, я предполагаю, основываясь на твоей осанке.

— Да , — сказал я, кивая. Возможно, я смог многое изменить за время службы, но моя осанка не была одной из них.

— И ты здесь для того, чтобы выяснить, как, черт возьми, это случилось со мной , — сказала она, поднимая руку и кладя ее на стол.

И это было там.

Отвратительный красный шрам по всей длине ее руки.

Да, длине.

— Что? — спросила она, посмотрев на него сверху вниз, и тут же поморщилась. Даже люди, не отличающиеся большим тщеславием, скорее всего, поморщились бы при виде такого шрама. И что он символизирует.

— Он у тебя на руке.

— Да…

— Большинство попыток самоубийства совершаются поперек запястья , а не вверх по руке. Вверх по руке — это то, что кто-то делает, когда искренне хочет покончить с чем-то. Действительно легко истечь кровью, если перерезать вену.

— Я не думаю, что это сработало. Но кто-то явно пытался либо покончить со мной, либо создать впечатление, что я хочу покончить с собой.

— Можешь повторить это еще раз , — согласился я. — Итак, Кэм сказал нам, что у тебя нет известных врагов.

— П о твоему тону я могу сказать, что ты не думаешь, что это правда.

— По моему опыту, никто не добивается такой власти и богатства, как ты, без того, чтобы кто-то не замышлял какую-нибудь мелкую или разрушительную месть.

— Ну, может быть, мой путь наверх не включал в себя наступание на спины других.

— Милая, это просто невозможно , — настаивал я. Путь к статусу миллиардера означал, что кто-то где-то страдает из-за того, что вы сделали. Работники, получавшие рабскую зарплату, люди, работающие в опасных ситуациях, бывшие партнеры, которых вы видели призраками, люди , чьи идеи вы позаимствовали и сделали своими собственными, что-то в этом роде.

— Я уверена , что есть люди, которым я не нравлюсь, мистер Барлоу, точно так же, как я уверена , что есть люди, которым ты тоже не нравишься. Женщины, которых ты преследовал. Сердца, которые ты разбил. Друзья, с которыми ты подрался. Никто не может прожить жизнь так, чтобы его любили все люди на планете.

— Это, правда, но не все попадают в 5150 из-за фальшивой попытки самоубийства, мисс Коултер , — сказал я, и мне понравилось, как дернулись ее губы, когда она поняла, что я не собираюсь отступать только потому, что она стала немного надменной со мной.

— Достаточно справедливо. Я уверена, что могу напрячь мозги и придумать пару имен. Но я искренне не думаю, что кто-то из них был бы способен на это. Это… безумие, — сказала она после секундного поиска подходящего слова.

— Это так , — согласился я. — Я не могу понять, то ли тебе просто суждено было умереть, чтобы это выглядело как самоубийство, то ли это было сделано намеренно, чтобы отправить тебя в больницу и выставить, за неимением лучшего слова, сумасшедшей.

— Да, это вопрос на миллион долларов, не так ли? — спросила она, наливая еще один бокал.

— Что ты помнишь о той ночи? — спросил я.

— Не так много, как мне кажется, следовало бы , — призналась она, нахмурив брови. — Я определенно помню, как возвращалась домой. Затем у меня мелькают картины того, как я заказываю китайскую еду, набираю ванну, ставлю бутылку красного подышать на стойку, а затем слышу звонок. И это… все.

— Бутылку красного? — спросил я, затем проследил , как она перевела взгляд на кухню, складывая кусочки вместе. — К то-нибудь мог ее убрать?

— Кэм? — предположила она.

— Нет. Он сказал, что ничего здесь не трогал. Он купил тебе все новое для твоей маленькой сумки на заднее сиденье машины. Он не хотел «портить обстановку » или что-то в этом роде. У тебя есть уборщица?

— Да! — сказала она, немного просветлев. — Д а. Я могу спросить ее. Но вот что странно , она никогда не выбрасывала целую бутылку вина. Может, она и убрала бокал, но я не представляю, чтобы она так поступила. Она бы беспокоилась, что это дорого. А оно было дорогим.

— Мы все равно спросим , — сказал я. — Напиши, что это было за вино , — сказал я, доставая из кармана маленький блокнот с прикрепленной к нему ручкой и передавая его ей. — И это то самое заведение китайской кухни, где ты заказывала в тот вечер? — спросил я, указывая на еду.

— Д а. Всегда. Они знают мой номер, когда я звоню, — призналась она с виноватой улыбкой.

— Впрочем, для дела это хорошо. Они вспомнят, отправляли ли они кого-нибудь на прошлой неделе. Кто тебя нашел? — спросил я.

При этих словах ее губы приоткрылись.

— Я… Я понятия не имею. И мой швейцар понятия не имел, что что-то случилось. Я только что разговаривала с ним.

— Он когда-нибудь покидает свой пост?

— Нет… да. Иногда выполнять наши поручения. Забрать билеты. Купить что-нибудь в магазине на углу. Не часто, но он будет это делать, потому что мы все даем ему солидный бонус.

— Это могло бы объяснить, почему он не знал. Но кто-нибудь увидел бы машины скорой помощи и копов.

— Ты собираешься поговорить с моими соседями? — спросила она, выглядя испуганной.

— Возможно, мне придется, — честно сказала я ей. — Если они что-то видели, нам нужно знать об этом.

На это она глубоко вздохнула.

— Хорошо.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить это в тайне, Миранда , — пообещала я ей, понимая, как это может повлиять на ее репутацию и статус в ее отрасли.

— Я действительно не могу позволить себе никакой негативной рекламы прямо сейчас.

— П очему? Происходит что-то важное?

— Моя компания занимается поглощением другой компании , — объяснила она, отчего у меня вырвался смешок. — Что?

— И ты не думаешь, что у тебя есть враги, милая? Когда ты занимаешься поглощением.

— Это не враждебное поглощение. Мы все согласились с этим.

— Нет, поправка. Т ы и другие акционеры согласились с этим. Работники — нет. И когда работники слышат «поглощение » или «слияние », они одновременно слышат «увольнения ». И люди, оказавшиеся в затруднительном положении, обеспокоенные своим доходом, совершают отчаянные поступки.

— Я могу это понять. Но такой уровень отчаяния? — спросила она, махнув рукой.

— Д орогая, некоторые люди чокнутые , — сказал я, пожимая плечами.

***

Как бы мне ни было неприятно вспоминать о тех временах, я, черт возьми, уверен, что в свое время встречал много чокнутых людей. Некоторые люди совершали самое хреновое дерьмо, которое вы только можете себе представить. И некоторые вещи, которые вы даже представить себе не могли.

Большинство из этих людей путешествовали по миру как обычные люди. Те, с кем вы соприкасались плечами на улице, с кем вы вели глупую светскую беседу у кулера с водой, кого вы пригласили в свой дом починить водонагреватель.

— Да , — согласилась она, тяжело выдыхая, ее мысли были далеко.

Я предположил , что, возможно, она вернулась в психиатрическую клинику, думая о некоторых людях, которых она там видела.

Разница, конечно, заключалась в том, что люди, с которыми она была в том учреждении, не были душевнобольными преступниками. Они были совершенно другими.

— Ладно. Охрана, — сказал я.

— Что ты имеешь в виду?

— У вас здесь есть какие-нибудь? Камеры? Датчики движения?

— Я просто деловая женщина, а не знаменитость , — сказала она, качая головой. — У меня хорошие замки. У меня есть код. Но камер нет.

— Ладно. Но у тебя должны быть камеры, — настаивал я.

— Да, определенно , — немедленно согласилась она. — Я не думаю, что мне было бы комфортно находиться здесь одной без этого.

— Ты не будешь одна.

— Что? — спросила она, глядя на меня, нахмурив брови. — Разве ты не следователь? А не частная охрана?

— Иногда мы занимаемся и тем, и другим , — сказал я ей. — У нас даже есть безопасные комнаты в офисе, если они нам понадобятся.

— Приятно это знать. Ваши офисы близко?

— Они в Навесинк-Бэнк.

— Нью-Джерси? — спросила Миранда. — Зачем Кэму ехать в Нью-Джерси за следователем?

— Потому что мы лучшие, какие только есть , — сказал я ей, пожимая плечами. — Мы известны тем, что имеем дело с более элитной клиентурой. Вероятно, именно так Кэм и наткнулся на нас.

— Ты собираешься все время ездить в город, чтобы вести мое дело?

— За то, за что ты собираешься нам платить, детка, мы будем сидеть на корточках в палатке на твоем балконе, если это необходимо.

— Есть команда? — спросила она.

— Д а. Я беру на себя инициативу в этом деле, но у нас также есть Сойер, владелец, а также Тиг. Мы все будем заниматься этим делом, но, скорее всего, я лично буду поддерживать связь с тобой. Если тебя это устраивает, — добавил я с легкой ухмылкой.

Я не пропустил, как она трахнула меня глазами , когда я впервые обернулся. Даже если бы она была готова размозжить мне голову статуей богини за то, что я оказался в ее доме без приглашения.

— Все в порядке , — сказала она, отводя взгляд.

— Как обстоят дела с безопасностью на твоем рабочем месте? — спросил я.

— В вестибюле есть охранники. Т ы не можешь войти в лифт, не зарегистрировавшись и не получив пропуск. Затем, чтобы попасть лично в мой офис, тебя увидит, по меньшей мере, дюжина человек. И это стеклянный офис, так что со мной там никак не может что-то случиться.

— Ладно. Это хорошо. Так ты будешь в безопасности, пока будешь находиться там. Я могу использовать это время для расследования. Затем я могу встречаться с тобой здесь, после того как ты закончишь свой рабочий день.

— Каждый день? — спросила она, вероятно, не привыкшая к тому, что люди вторгаются в ее личное пространство.

— Пока камеры не установлены и не работают, да. И потом в любое время, когда есть что обсудить по делу.

— Хорошо , — согласилась она, тяжело выдохнув.

— Эй , — сказал я мягким голосом, ожидая, пока она поднимет взгляд и встретится со мной. — Все будет хорошо, — сказал я ей.

— Так и будет , — сказала она. — Итак, какие планы на сегодняшний вечер? Я предполагаю, что осталось недостаточно времени, чтобы установить здесь новую систему безопасности?

— Времени всегда достаточно, если ты готова заплатить. Но лично я бы не хотел просто брать чью-либо систему в подобной ситуации. Я бы хотел хорошее дерьмо. И для этого потребуется консультация.

— Х орошо. И ты можешь это настроить?

— Они у меня в режиме ожидания. Назови мне удобное для тебя время.

— Завтра вечером. Когда я закончу работу.

— А когда ты заканчиваешь работу? — спросил я.

— Обычно после семи или восьми. Но завтра я сделаю перерыв пораньше. В шесть будет не слишком поздно?

— Нет. Все в порядке. Я дам им знать, — сказал я ей, уже доставая свой телефон. — Кстати, о телефонах. Кэм как-нибудь заедет, чтобы забрать твой. Мой номер теперь будет там, под моим именем. Номера Сойера и Тига тоже будут там, просто на случай, если ты не сможешь со мной связаться.

— Ладно. Хорошо. Т ы действительно ожидаешь , что у этого человека возникнут еще проблемы?

— Д а. Если они не закончили то, что планировали, тогда да. Тебе нужно быть осторожной и осознанной , когда ты одна.

— Я могу это сделать. Так что насчет сегодняшнего вечера? — спросила она, глядя в сторону своей входной двери.

— Сегодня я останусь здесь.

— Ты не обязан этого делать , — сказала она, но в ее словах не было убежденности.

— Все уже решено , — заверил я ее. — Не обращай на меня внимания. Я не буду тебе мешать. Просто делай то, что ты обычно делаешь. Можешь не заострять внимания на том, что я вообще здесь.

Глава 5

Миранда

Не обращать внимания на его присутствие?

Только мужчина, который не знал, насколько он привлекателен, мог сказать что-то подобное. Но все в уверенной, граничащей с дерзостью манере поведения Брока говорило о том, что он прекрасно осознавал, насколько он горяч.

Кроме того, даже если бы он не был так одарен внешностью, игнорировать его присутствие было бы невозможно.

Прошло больше времени, чем я хотела признать, с тех пор, как у меня в квартире был мужчина, который не был Кэмом. Черт возьми, даже женщин никогда не было.

Моя квартира была моим убежищем, местом, где я могла забыть о публичной персоне Миранды Коултер и просто стать Рэнди, девушкой, которая все еще не могла до конца поверить в то, чего она добилась в своей жизни, которая все еще наслаждалась коробкой фирменных макарон с сыром, включая пакетик с порошкообразным сыром, как в детстве. Я много раз ела его на ужин, хотя, будучи уже взрослой, могла бы раскошелиться на суши за пятьсот долларов. Или когда я отказывалась от своей милой шелковой пижамы и выбирала пару спортивных штанов, купленных в большом магазине в ужасающе нелестных ярких основных цветах. Или где я бы сама делала маникюр.

Мне не нравилось приглашать других людей в свой внутренний мир, где время от времени все еще проглядывали частички меня прежней.

Но, я думаю, если кто-то и собирался быть посвященным в это, то тот, кому платили за то, чтобы быть здесь, возможно, с наименьшей вероятностью осудил бы или сказал что-либо. Конфиденциальность отношений клиента и сотрудника и все такое.

— У меня есть комната для гостей, — предложила я ему некоторое время спустя, после того, как еда была съедена, посуда находилась в посудомоечной машине, а бутылка вина допита. В основном мной.

Я чувствовала, как оно переливается в моих венах, заставляя меня чувствовать себя легкой и искрящейся, но без той неряшливости, которая приходит ко мне с крепким алкоголем.

— Я видел, — сказал он, напомнив мне, что он был в моем личном пространстве, когда меня не было рядом, чтобы проследить за ним.

Он видел дешевые макароны в упаковке с сыром. И спортивные штаны. Черт, он, вероятно, знал о моей коллекции устройств на батарейках в нижнем ящике прикроватной тумбочки и даже сделал выводы о том, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз ощущала прикосновение настоящего мужчины из плоти и крови, поскольку я так же хранила чертову пачку батареек в этом ящике.

— Я бы предпочел остаться на диване, — добавил он, когда я промолчала. — Ближе к двери, если возникнут проблемы.

— Если возникнут проблемы? — спросила я, чувствуя, как немного сжимается желудок. И, клянусь, каким бы нелогичным это ни было, чертов порез на моей руке, тоже заныл.

— Ты запираешь дверь своей спальни, идешь в ванную, запираешь и ее, после чего залезаешь в свою огромную ванну.

— Пока ты… — подсказала я.

— Разбираюсь с этим, — сказал он, и было что-то в его глазах, в тоне голоса, что сказало мне, что он более чем способен сделать именно это.

— У тебя есть пистолет? — спросила я.

— Да.

— Должна ли я иметь оружие?

— Милая, я не могу отвечать за тебя на этот вопрос, — сказал он, качая головой. И я не почувствовала ни малейшего трепета от этого ласкового обращения. Это было вино, черт возьми. Вот и все. — Иметь оружие или нет — это личное решение, основанное на множестве факторов. Например, ваши личные чувства к ним, ваши знания о том, как их использовать и безопасно хранить, и считаете ли вы, что в худшем случае вы действительно могли бы направить один из них на другого человека и нажать на курок, полностью осознавая, что вы могли бы стереть их с лица земли.

Ну, это было немного… напряженно. Но справедливо.

— Однажды я выбила монтировкой зубы мужчине, когда он попытался напасть на меня вместо того, чтобы помочь мне поменять шину, как он утверждал.

— Рад за тебя, — сказал он, слегка улыбнувшись мне.

Я никогда никому не рассказывала эту историю.

Это было частью моей прежней жизни.

И в моей новой жизни нельзя было выбивать людям зубы монтировками, как бы сильно они этого ни добивались. Для этого и существовала охрана. Ради чего ты никогда не меняешь свою чертову шину, потому что у тебя были люди, которые могли это сделать.

Люди в моем нынешнем мире рассматривали насилие как низость, даже если это было в целях самообороны.

Поэтому я просто держала подобные истории при себе.

— Я думаю, что смогла бы это сделать. Но потребуются некоторые исследования и практика, прежде чем я почувствую себя комфортно.

— Все это может быть частью пакета, — предложил Брок, пожимая плечами. — Если ты захочешь пойти в магазин и потренироваться, просто дай мне знать.

— Как это входит в пакет поставки? — спросила я. — Это не имеет никакого отношения к частному расследованию.

— Нет, — согласился он. — Но мы предоставляем нашим клиентам полный спектр услуг.

Я видела документы контракта, который подписал Кэм. И, да, учитывая плату, которую они взимали, я думаю, им лучше было бы предоставлять полный комплекс услуг.

— Ладно. Ну, в зависимости от того, как долго это будет продолжаться, я, возможно, захочу вписать это карандашом.

— Звучит хорошо, — сказал он, кивая.

— Могу я хотя бы принести тебе подушки и одеяло? — спросила я, махнув в сторону дивана, который я купила, потому что он был красивым, а не потому, что я ожидала, что на нем кто-нибудь будет спать. И красивые диваны не были удобными для сна.

— С этим я могу согласиться, — сказал он, кивая.

Обрадовавшись предлогу выйти из комнаты, я пошла в комнату для гостей, чтобы взять несколько подушек, одеяло и наволочку.

Зачем я пошла в свою комнату, чтобы взять духи и побрызгать подушки, да, это было совершенно за пределами моего понимания. Я собиралась двигаться дальше и назвать это мышечной памятью, поскольку я всегда опрыскивала свои подушки перед тем, как надеть чехлы. Любая другая причина — например, желание, чтобы он почувствовал мой запах на них — была бы граничащей с безумием

Каким бы великолепным он ни был.

— Двух подушек хватит? — спросила я, возвращаясь со всем этим в гостиную и обнаружив, что он смотрит на затемненный город из окон моей квартиры.

— Милая, я спал в грязных лужах во время проливного дождя, — сказал он мне с милой улыбкой. — Двух твоих очень плюшевых на вид подушек более чем достаточно.

— Я не привыкла, чтобы здесь был кто-то еще, — призналась я ему, раскладывая все на диване, полагая, что он захочет расправить все сам.

— Я это вижу, — сказал он. И беспокойство, должно быть, ясно отразилось на моем лице, потому что он покачал головой. — Я не пытаюсь обидеть. Похоже, ты просто не знаешь, что делать с собой в собственном доме. Обычно так ведут себя люди, привыкшие к одиночеству. Вот и все.

Это было справедливо.

Я провела несколько часов, просто ходя из комнаты в комнату, раскладывая случайные вещи, суетясь, не совсем уверенная в том, что я должна была делать. Было очень странно, что кто-то спал на моем диване.

Потому что, хотя у меня и была комната для гостей, в ней никто никогда не останавливался. Даже Кэм. Когда мы работали допоздна. Или когда слишком много выпивали вина. Это было своего рода преимуществом жизни в городе, не так ли? Все было в нескольких минутах езды на такси. Никому не приходилось оставаться, потому что они устали или были пьяны.

— На этой консоли есть телевизор, — сказала я ему, указывая на него. — Пульты находятся в коробке на кофейном столике. Я не могу спать в тишине, — сказала я, пытаясь заставить его почувствовать себя комфортно, включив телевизор, если он чувствует то же самое.

— Спасибо, малыш.

— И возьми себе что-нибудь из… ну… думаю, там ничего нет, — сказала я, поморщившись от мысли, что он может быть голоден.

— Миранда, — сказал он, заставляя меня снова перевести взгляд на него. — Со мной все будет в порядке, — заверил он меня.

— Ладно. Верно. Хорошо. Тогда я оставлю тебя в покое.

— Спокойной ночи, Миранда, — сказал он, и мне постаралось не слишком понравиться то, как он произнес мое имя.

— Верно. Спокойной ночи, — сказала я, направляясь в холл.

А затем я совершила роковую ошибку.

Я оглянулась.

Я оглянулась и увидела, как этот и без того слишком горячий мужчина протянул руку и снял свою чертову футболку.

Я всегда думала, что ощущение слабости в коленях — это выдумка или, по крайней мере, история, из тех времен, когда взгляд на лодыжку был скандальным, до того, как горячие, в основном голые мужчины были вывешены по рекламным щитам по всему городу.

Но, да, Брок посрамил их.

А эти мои колени?

Да, немного пошатывались.

Потому что, черт возьми.

То есть, да, даже в одежде я знала, что он хорошо сложен, но я не могла предположить, какое совершенство скрывается под этой футболкой. Впадины мышц живота, глубокие V-образные вырезы пояса Адониса, исчезающие в поясе джинсов, широкая грудь, выпуклости мышц рук.

Также было несколько татуировок, от которых я была слишком далеко, чтобы разглядеть. И что-то похожее на какие-то шрамы.

Мне пришлось заставить себя развернуться и пройти в свою комнату, закрыв дверь, затем прислониться к ней спиной, напомнив себе, что невозможно пользоваться одним из моих устройств на батарейках, когда он находится в квартире достаточно близко, чтобы слышать жужжание.

— Возьми себя в руки, Миранда, — проворчала я себе под нос, проходя через свою спальню к шкафу, выбирая пижаму. Самую красивую. На случай, если я решу выйти в главную часть дома перед утренними приготовлениями.

Затем я приготовилась ко сну, забралась в постель, включила телевизор, чтобы посмотреть повторы старого любимого шоу о благоустройстве, затем попыталась задремать.

Я ожидала, что это будет легко, после нескольких беспокойных ночей в больнице, но я ворочалась несколько часов, прежде чем, наконец, отключилась.

Я проснулась без будильника, как всегда, чувствуя себя дезориентированной и затуманенной.

Настолько дезориентированной и затуманенной, что я обнаружила, что брожу по главной части дома, совершенно забыв о присутствии одного человека, пока не наткнулась на его горячую, без рубашки, фигуру на моей кухне.

— Упс, — сказал он, в его голосе звучало удивление, когда он обнял меня за талию, еще больше дезориентировав меня, когда мое лицо встретилось с его обнаженной грудью, пахнущей немного пряно, как одеколон, но также как, ну, он сам. — Не слишком ли ты резвая с утра пораньше, а? — спросил он.

И эта рука, обхватившая меня?

Да, она гладит меня.

— Если это поможет, кофе только что заварился, — сказал он мне, когда мне пришлось заставить себя не сделать глубокий вдох и не вдохнуть его аромат.

— Это поможет, — согласилась я, заставляя себя вырваться из его объятий, пока не наделала глупостей. Например, прыгнуть на него. — Я как бы забыла, что ты здесь, — сказала я ему, направляясь к кофейнику. — Я плохо спала, — призналась я, наливая каждому по чашке.

— Иногда трудно привыкнуть к жизни дома , — сказал он. Возможно, мне следовало бы подумать, что это был комментарий о возвращении домой после службы, но в его голосе было что-то слишком знакомое. Как будто он знал, каково это — находиться в больнице в течение какого-то времени. Но, скорее всего, просто в больнице, а не в психиатрической. Может быть, он был ранен во время дежурства или что-то в этом роде.

— Я уверена, что это была просто случайность. Сегодня после работы я должна быть хорошо отдохнувшей и уставшей. Кэм более чем способный, но…

— Но он — не ты, — закончил за меня Брок, забирая кофе из моих рук.

— По сути, да. Я уверена, что он держит все на плаву, но у меня постоянно происходят какие-то мелочи, о которых я никому не рассказываю.

— Чтобы держать на плаву такую компанию, как твоя, нужно многое.

— Да. Отсюда и экстра-большой кофе.

— И коллекция кружек, которые можно взять с собой, — сказал он, сделав глоток кофе.

— Именно так, — согласилась я. — Хотела бы предложить тебе завтрак, но я не очень люблю завтракать, — сказала я ему.

В начале дня я выпивала три-четыре чашки кофе, что позволяло мне оставаться сытой до обеденного перерыва.

— Я тоже, — сказал он, пожав плечами. — Мне это подходит.

— Так какие у тебя планы на сегодня? — спросила я.

— Найти способ проникнуть в систему безопасности отеля, поговорить с…

— Подожди… серьезно? — спросила я.

— Да. Их там несколько. Не так много, как должно быть, учитывая, сколько ты платишь за проживание здесь, но есть. Надеюсь, они что-нибудь засекли. Так же мне нужно обзвонить твоих соседей. У меня здесь есть знакомый, который работает в полиции, так что я смогу получить от них какую-нибудь информацию. А потом, если будет время, возможно, и в самой больнице. Посмотрим, смогу ли я выбить из кого-нибудь информацию.

— Будет очень обидно, если это возможно, — призналась я.

— К сожалению, в моей работе мало что является частным. Даже то дерьмо, которое должно быть по закону. И для нашего блага это хорошо. Но если я не смогу узнать много, то ты должна быть в состоянии. Учитывая, что это твои видео записи.

— Верно, — согласилась я, стараясь, чтобы мысль об этом меня не беспокоила.

Наверное, по наивности я думала, что, выйдя на свободу, мне больше не придется сталкиваться с этим испытанием. Но, да, по логике вещей, это должно было стать частью моей жизни. По крайней мере, на некоторое время. И даже дольше, если только я не найду способ заставить шрам исчезнуть.

— Хорошо, — сказала я, делая глоток кофе. — Я собираюсь собраться с мыслями, — сказала я ему. — Не стесняйся, если хочешь принять душ в гостевой комнате.

С этими словами я принялась за работу, стараясь надеть на себя идеальную личину, даже если она немного потрескалась от событий последних нескольких дней.

Я затянула волосы в тугой пучок. Нанесла тушь и помаду. Надела несколько золотых обручей. Затем я надела брюки и блузку с длинными рукавами, а также туфли на каблуках до щиколоток. Я побрызгала духами.

— Хорошо, — сказала я своему отражению с глубоким выдохом, после чего повернулась и вышла в основную часть квартиры.

Там стоял Кэм и разговаривал с Броком, как будто они были старыми друзьями.

— Рэнди! — сказал Кэм, вскидывая руки и направляясь ко мне, чтобы обнять. — Ты в порядке? Правда, — выдавил он, сжимая меня.

Обычно я не очень люблю ласку, но, Боже, как же приятно было обниматься после нескольких прошедших дней.

— Я в порядке. Готова вернуться к делам, — сказала я ему.

— Ну, я принес тебе твой телефон. И латте. Твои спасательные круги, — сказал он, отстраняясь, чтобы вручить мне каждый из них. — В своем электронном письме ты найдешь подробный отчет обо всем, что я сделал, притворяясь тобой, за последние несколько рабочих дней, так что ты можешь просмотреть его.

— Я тебе доверяю, — сказала я ему. — Безоговорочно, — добавила я. — И я очень обязана тебе за все, что ты сделал с тех пор, как узнал, что случилось. Я не заслуживаю тебя.

— Заслуживаешь, — сказал он, нахмурив брови, что говорило о том, что он считает меня идиоткой. Когда ты придешь в себя, мы должны выложить неприличную сумму денег за туфли, пока ты будешь рассказывать мне все о больнице. — Это было похоже на «Прерванную девушку »?

— Учитывая, что это было в шестидесятых, нет, — сказала я ему.

— Никакой сексуальной Анджелины Джоли? — спросил он.

— А почему тебя это должно волновать? Ты же не в этой категории.

— Дорогая, я думаю, что если это Анджелина то все входят в эту категорию, — сказал он, ухмыляясь. — Ладно, у Джи-Джо, похоже, весь день распланирован. А это значит, что нам нужно продолжать наш день, — сказал Кэм, взяв на себя ответственность, что мне в нем больше всего нравилось.

Он собрал мои вещи и направился к двери.

— Не волнуйся. Я запру, — сказал мне Брок.

— Увидимся здесь позже? — я спросил.

— Безусловно, — сказал он мне.

Я не знаю почему, но этот факт наполнил меня облегчением и небольшой дозой удовольствия, которое я собиралась списать на свою сухость во рту.

— Это было ужасно? — спросил Кэм, спускаясь на лифте в вестибюль.

— И, да и нет. Ужасно, когда люди думают, что ты сумасшедший или в кризисе, когда это не так. И у некоторых людей определенно был кризис, так что было трудно наблюдать. И там были свои унизительные моменты, — добавила я, внутренне съеживаясь от полного унижения, которым был обыск с раздеванием.

Принудительный ментальный контроль.

Заставили раздеться перед незнакомцами.

Я была почти уверена, что травма от этого еще не совсем зажила, благодаря тайне, окружавшей мое отправление туда, и тому факту, что мне нужно было вернуть свою жизнь в нужное русло.

Но, в конце концов, я знала, что все это когда-нибудь всплывет. И, вероятно, с этим нужно будет разобраться на терапии.

Иронично, не так ли?

На самом деле я не нуждалась в терапии до того, как попала в психушку. Но потом мне, вероятно, понадобится много этого.

— Что ж, теперь мы можем оставить это в прошлом. Пора возвращаться к работе. Люди с пониманием отнеслись к твоей ошибке, но я думаю, их немного смущает, что их непоколебимый лидер уже несколько дней не притаскивает свою задницу в офис.

— В этом есть смысл, — согласилась я. Я никогда не брала выходных. Каждый год перед Днем благодарения я давала выходной всему офису, но оставалась в офисе и работала сама.

Наряду с Сочельником, Новым годом, моим днем рождения и через день я давала своим сотрудникам немного времени для себя и их семей.

Казалось, что единственным преимуществом отсутствия собственной семьи была возможность работать в эти праздничные дни, не чувствуя, что я что-то упускаю.

— Ладно, — сказал Кэм, когда мы устроились на заднем сиденье моего «таун-кара», отъезжая от обочины. — Можем мы поговорить о том, какой Брок горячий ? — спросил он.

— Ты счастливый человек преданный своему партнеру, — напомнила я ему.

— Преданный, а не мертвый, — парировал он, обмахиваясь блокнотом. — Я чуть не упал в обморок, когда увидел его. Ну, не совсем. Я был слишком взвинчен из-за тебя, но как только мы разработали план, я упал в обморок. Эта структура костей. Эти темные глаза. И если у кого-то, кого я когда-либо встречал, была энергия большого члена, так это у него. Бьюсь об заклад, он устроил бы тебе хорошую экскурсию по простыням. Могу добавить, очень необходимую экскурсию, — сказал он, бросив на меня понимающий взгляд.

Потому что, когда кто-то знает тебя достаточно хорошо, чтобы покупать тебе тампоны вовремя каждый месяц, он чертовски уверен, что знает, когда у тебя был — или не был — секс.

— Он работает на меня, Кэм, — напомнила я ему.

— О, он работает по контракту. Это не совсем злоупотребление властью. Это серая зона.

— Я не буду трахаться с горячим частным детективом, — сказала я ему, когда машина остановилась возле нашего здания.

— Но ты признаешь, что он горячий, — настаивал Кэм, выходя вслед за мной из машины.

О, он действительно был горяч.

И хотя я бы никогда не произнесла эту часть вслух, держать свои руки при себе было сложнее, чем мне хотелось бы признать.

И держать свои руки при себе было не обсуждаемо.

Глава 6

Брок

— Ничто из этого дерьма не имеет смысла, — сказал я Сойеру по телефону, осматривая ряды в винном магазине в паре углов от квартиры Миранды.

— Как никто ничего не заметил? — спросил Сойер.

— Как ты их допрашивал? — спросил Тиг, когда Сойер включил громкую связь.

— Я не пытался выудить из них информацию, если ты об этом спрашиваешь, — сказал я, закатывая глаза, но бросая виноватый взгляд на группу подростков, прогуливающих школу и смеющихся над моими словами. — Я просто случайно упомянул «всю эту шумиху в пятницу вечером».

— И никто не помнит скорую помощь или полицейские машины?

— Нет, — сказал я, останавливаясь на протеиновом батончике, затем направляясь к кофейне.

— Да, в этом нет смысла. Ее отвезли на скорой в больницу, верно?

— Прямо сейчас, это вопрос на миллиард долларов, не так ли? — спросил я, наливая немного карамельного сиропа в свою чашку, чтобы перебить горький, несвежий аромат — и, следовательно, вкус — кофе.

Я сразу же соскучился по навороченной кофеварке в квартире Миранды и по идеальному кофе, который она готовила. Но я не хотел слишком много времени проводить в этом месте за один день, поднимая брови. Я и так привлек к себе достаточно внимания для одного дня.

И было нелегко избежать пристального взгляда швейцара в этом заведении, мужчины, которому явно хорошо платили и который испытывал если не привязанность, то уважение к жильцам здания.

Мне нужно было, чтобы Миранда придумала какую-нибудь историю о моем присутствии. Возможно, бойфренд.

Хотя, да, это было немного похоже на игру с огнем.

Я должен был сохранять свою гребаную голову в игре.

Не представлять клиента голым в душе.

Или с задранной юбкой на кухне после работы, когда он берет ее сзади, чтобы помочь ей расслабиться после долгого дня.

— Черт, — прошипел я.

— Что? — спросил Сойер, возвращая меня к действительности.

— Кофе горячий, — сказал я, качая головой сам себе.

— И что теперь? — спросил Тиг.

— Я ухожу повидаться со знакомым по поводу связи с копами. Затем я вернусь в квартиру, чтобы проконтролировать новую систему безопасности.

— Держи нас в курсе, — сказал Сойер.

— Будет сделано.

— О, и Брок? — позвал Сойер прежде, чем я успел повесить трубку.

— Да?

— Не трахай клиента.

После этого связь прервалась.

Часть меня хотела обидеться. Но другая часть меня знала, что у меня довольно ужасный послужной список. Не с действующими клиентами, конечно. Я ждал, пока мы закроем дело, и только потом поддавался на их уговоры.

Что я могу сказать?

Одинокому джентльмену нравилось быть любезным с дамами.

И какими бы соблазнительными ни были все эти женщины, ни одна из них и близко не стояла с сексуальной попкой Миранды Коултер.

И это не считая ее невероятной внешности. Она была умная и целеустремленная — два качества, которые меня всегда привлекали. Она была собранной и умелой, с намеком на уязвимость, которую явно не хотела, чтобы кто-то видел.

И каким, черт возьми, удовольствием было бы получить достаточно доверия, чтобы узнать больше об этой ее стороне.

Не то чтобы у меня был такой шанс.

— Эй, ребята, — окликнул я подростков, которые слонялись вокруг, вероятно, задаваясь вопросом, смогут ли они стащить пару банок пива из холодильника незаметно для владельца. — Кто-нибудь из вас был в пятницу возле здания на Чапел-лейн? — спросил я.

— Я ни хрена не украл, — ответил самый молодой из группы, самый тощий, с копной светлых волос и ужасным акне, от которого его молочная кожа стала красной и пухлой.

— Приятно слышать, — сказал я, кивая. — Но на самом деле мне просто интересно, видели ли вы кучу полицейских машин и машин скорой помощи у того здания в пятницу вечером.

— И что ты нам дашь за такую информацию? — спросил самый старший и, очевидно, самый знающий улицы из группы.

Положив свой протеиновый батончик поверх кофе, я свободной рукой полез в бумажник, чтобы вытащить двадцатку.

— Полицейские машины, «скорая помощь», что вы видели или слышали? — спросил я.

Парень протянул руку и схватил двадцатку, сунув ее в карман.

— У этого шикарного здания не было ни полицейских машин, ни скорой помощи.

— Ты уверен? — спросил я.

— В ту ночь я занимался разведкой. Был там с семи до пяти или шести утра. Ни хрена не видел.

Может быть, мне следовало прочитать им лекцию о том, что разведка — это работа на банду или мафию, или на кого там они, мать их, работали. Но иногда ребенок должен был делать то, что должен был делать ребенок. Вы не знали, какая у них была домашняя жизнь, как сильно они нуждались в дополнительных деньгах.

Так что я держал рот на замке.

— Еще что-нибудь странное? — спросил я.

— Не, чувак. Это была спокойная ночь. Просто крутые люди в крутых одеждах, разъезжающие на крутых машинах. То же самое дерьмо, что и в любую другую ночь. Только, может быть, более шумно, потому что вечер пятницы и все такое.

— Хорошо. Спасибо, — сказал я, кивнув им, а затем вышел из винного магазина еще более озадаченный, чем когда вошел.

Могли ли дети морочить мне голову, чтобы раздобыть немного лишних денег? Конечно. Но что-то в уверенности этого парня подсказывало мне, что он не лжет. А в богатых районах у банды, мафиози или того, кто заправляет кокаином в этом районе, должны быть разведчики. Особенно вечером в выходные.

Я съел свой импровизированный ланч на заднем сиденье такси по дороге в гораздо менее роскошный район города.

Вернемся в район, где я нашел еще один офис частного детектива, прямо рядом с залогом и через несколько дверей от спортзала для кикбоксинга.

Все они принадлежали моим старым приятелям.

Ксандер руководил фирмой частных детективов. Кей управлял тренажерным залом для кикбоксинга. Но мне был нужен владелец заведения, где давали залоги. Гейб. С которым я случайно столкнулся в деле, над которым мы оба работали, только с разных сторон.

Мы оба получили по заднице от культуриста ростом шесть футов шесть дюймов и весом в четыреста фунтов, а затем залечили свои раны за парой стаканчиков, пытаясь придумать, как привлечь этого ублюдка к ответственности.

Мы не были близки, на самом деле, но он мог бы дать мне кое-какую информацию, если бы я попросил.

Его офис был милым местом в неблагополучном районе, доказывая, что залоговые обязательства по-прежнему являются надежным бизнесом, если вы знаете, что делаете. Стены были серыми, а все остальные аксессуары черными.

С тех пор, как я был здесь в последний раз, его немного переделали.

В передней части за столом сидела женщина за пуленепробиваемым стеклом. Сразу за ней находилась толстая металлическая дверь, ведущая в заднюю часть, где, должно быть, находился Гейб и его кабинет, если он там был.

— Чем я могу вам помочь? — спросила женщина, одарив меня дружелюбной, но профессиональной улыбкой. Такой, которая говорила, что она, возможно, работала с людьми, которым нужна была помощь с залогом, но она не встречалась с ними.

— Гейб здесь? — спросил я.

— Да, но он занят. Могу я спросить, кто спрашивает?

— Если бы вы могли упомянуть блондина из Балтимора, было бы здорово, — сказал я.

— Тогда ладно, — сказала она, затем потянулась за своим телефоном.

Я отошел на несколько футов, покачиваясь на каблуках, зная, что он собирается выходить.

Не прошло и минуты, как запертая дверь в коридор распахнулась, и там появился Гейб.

Он был симпатичным парнем со светлыми волосами и высоким, крепким телосложением.

— Мне пришлось, черт возьми, отбелить глаза после того, как я вошел в тот гостиничный номер, — сказал он, ухмыляясь мне.

— Да, не самый лучший момент, — сказал я, вспоминая, как обозвал его задницей, потому что он был единственным человеком в этом чертовом городе, которого я знал, когда обнаружил себя прикованным к кровати голым, если не считать гребаной подушки поверх моего барахла, после того как меня ограбила цыпочка, которую я привел к себе в номер после всей той пьянки, что мы устроили с Гейбом.

— Какого хрена ты делаешь в моих краях?

— У меня есть дело, — сказал я ему.

— Это привело тебя в город? Должно быть, у тебя глубокие карманы.

— Да. И я хотел бы попросить об одолжении, если у тебя еще есть связи в полиции.

— Да, конечно, — сказал он, кивая. — Давай прогуляемся, — предложил он, выводя меня на улицу. — Итак, что у тебя происходит?

— Богатая бизнесвумен…

— Господи, не трахай ее, — сказал Гейб, заставив меня фыркнуть.

— Я уже выслушал эту лекцию. В любом случае, она очнулась в больнице с перерезанным запястьем, ее насильно посадили на 5150, и она, блядь, понятия не имеет, что произошло.

— Ни хрена себе. Это интересно.

— Да. Проблема в том, что никто из соседей не помнит, чтобы видел копов или машины скорой помощи. Как и некоторые дети, которые в ту ночь рыскали по улице.

— Да, это странно, — сказал Гейб. — Неужели она ничего из этого не помнила?

— Ни черта, — сказал я ему. — Все, что она помнит, это как ждала доставку китайской еды. Она была одна. Потом она очнулась в больнице.

— И ты уверен, что у нее просто не была плохая ночь?

— Она чертовски уверена. Как и ее личный ассистент, который разыскал нас и нанял.

— Хорошо. Ну, да, я могу спросить, посылали ли каких-нибудь копов по ее адресу в…

— Здание на Чапел-лейн.

— О, она очень богата, — сказал он.

— Пентхаус в здании на Чапел-Лейн, — уточнила я.

Гейб присвистнул при этих словах.

— Да, кто-то должен помнить, как его вызывали в эту квартиру.

— Именно.

— Я поспрашиваю сегодня и перезвоню тебе.

— Я ценю это.

— Может быть, когда дело будет закончено, мы сможем выпить и поговорить о том, как все прошло. Чертовски интересно знать, что произошло. При условии, что ты не будешь по уши влюблен в клиента в конце дела.

— Я могу вести себя прилично, черт возьми, — сказал я и выпустил смешок, когда в нескольких ярдах от меня подъехала и припарковалась машина, шикарный спортивный автомобиль черного цвета, который стоил не меньше сотни тысяч.

— Кто бы мог притащить такую машину в это… — начал я, но тут дверь открылась, и из нее вышла роскошная женщина с черными волосами и убийственным телом.

— Брок, это моя девушка, Кори. Кори, это Гейб, — объяснил он, положив руку на поясницу женщины.

— Блондин из Балтимора, — сказала она, улыбаясь мне.

— Это я, — согласился я.

— А цепи — это твое предпочтение? — спросила она. — Гейб никогда не подтверждал.

— Нет, — сказала я, качая головой.

— Не обращай на нее внимания. Такие вопросы — профессиональный риск.

— Да? Чем занимается?

— Я владелица БДСМ-клуба, — сказала она мне, заставив мои брови взлететь вверх.

— Ни хрена себе?

— Ни хрена себе.

— Круто. И я получаю дерьмо за то, что мне нравятся успешные женщины? — спросил я, взглянув на Гейба.

— Мне нравится эта женщина, независимо от ее успеха, — сказал он, пожимая плечами. — У тебя патологическое влечение к определенному типу женщин.

Таково было общее мнение.

Что мне нравились богатые женщины.

Чего никто не понял, так это того, что дело было не в деньгах. Я сам зарабатывал деньги. Неплохие деньги, учитывая, что я часто проявлял инициативу, когда дело касалось моей работы.

Дело было не в деньгах.

Дело было в мирской жизни.

Это было их стремление к приключениям.

Но, прежде всего, это была уверенность.

До сих пор я не встречал никого столь же уверенного в себе, как богатая женщина, которая знала, что, что бы ни случилось в ее жизни, она твердо встанет на ноги.

Никто, и меньше всего мужчина, не смог бы сбить ее с ног и удержать на месте.

Такая уверенность, да, это было чертовски сексуально.

И, как правило, они страдали от нехватки секса, потому что парни с серебряными ложками были дерьмом в постели, так как им никогда не требовалось быть иными, ведь любая девушка со знаками доллара в глазах будет стонать и извиваться, как будто у нее самый лучший секс в жизни, если это означает, что она может прокатиться на его яхте.

Девушки из пригорода и парни с окраин, это была история, старая как мир.

— Я должен ответить, — сказал я, увидев имя охранника на телефоне.

— Да. Я буду на связи, — сказал он, кивая мне.

— Ценю это, — сказала я, когда он повел свою женщину обратно в офис.

Остаток дня был потрачен на проработку некоторых мелких деталей с парнями из службы безопасности, отправку сообщений Сойеру с обновлениями и составление заметок для другого дерьма, которым я займусь, когда у меня будет немного свободного времени.

— «Рэнди уже покидает офис».

Сообщение от Кэм спасло меня от более монотонной работы, заставив вернуться в сторону многоквартирного дома Миранды и подождать снаружи ее городскую машину.

Она подъехала двадцать минут спустя, с чашкой кофе в руке, несмотря на то, что ее рабочий день закончился, и выскользнула из машины, выглядя такой же свежей, какой она выглядела, отправляясь на работу, и я не был уверен, что это хотя бы отдаленно возможно.

— Как все прошло? — спросил я, когда она подняла на меня взгляд.

— Кэм держался очень хорошо, но это было очень тяжело, — призналась она. — Во сколько приедет охранник? У нас есть время заказать что-нибудь на ужин? — спросила она. — Спасибо, — сказала она, одарив швейцара улыбкой, когда он открыл дверь, чтобы мы могли пройти.

— У нас есть немного времени, — сказал я ей. — Было бы быстрее пойти и взять что-нибудь, чем заказывать, — сказал я.