7 футов под Килем

Глава 41

Ник

От яркого света круглой лампы над головой и едкого запаха лекарств мутило в животе. В левом колене пульсировала боль. Изучив мой снимок, врач склонился надо мной, плотно обхватил бедро, чтобы я не дергался, согнул ногу и надавил на коленную чашечку, одновременно разгибая ногу. Я вскрикнул и вцепился в края кушетки.

– Сейчас полегчает, – пообещал врач.

И правда, боль резко пошла на спад. Я наконец-то смог дышать полной грудью. Когда туман слегка развеялся, я понял, что в кабинете со мной были только мама и Майк.

– Что с Луизой? Где она? – осипшим голосом выговорил я.

Мамины горячие ладони погладили меня по лбу и волосам.

– Тебе сейчас о себе думать надо, – сказала она и повернулась к врачу. – Есть переломы? Что со связками?

Внутри меня все заледенело. Через четыре недели должен был состояться третий этап отбора в академию. После проваленного собеседования именно от Любекской регаты зависело мое будущее.

– Связки целы, но ты явно приземлился на колено. Надколенник сместился. – Врач сжал одну руку в кулак, а вторую положил на него ладонью сверху, а потом сдвинул в сторону. – Ротационный вывих. Я только что вправил надколенник, думаю, обойдешься без осложнений.

– Тьфу-тьфу-тьфу. – Мама постучала костяшками пальцев по столешнице прикроватной тумбочки, хотя столешница была сделана из серого пластика, а не дерева.

– Когда можно вернуться к занятиям спортом? – спросил я.

С травмированным коленом я мог забыть о соревнованиях. Руки в гребле – не главное, фиксирующая опора по факту идет от ног.

– Полный покой от двух до четырех недель, а полноценно заняться спортом можно через три-четыре месяца.

Через два месяца я должен был уже получать зарплату в полицейской академии, чтобы оплачивать маме клинику и составлять план для спортивных сборов. Мурашки пробежали от макушки до поясницы. Изображение мамы перед глазами начало двоиться. Я сжал пальцами виски.

Примерно два часа спустя мы вышли из травмпункта. Ну то есть мама и Майк вышли, а я, повиснув у них на плечах, скакал на здоровой правой ноге.

– Я не понимаю, чем вы недовольны, – сказала мама, когда мы сели в такси. Она помогла мне пристегнуться и устроилась рядом со мной на заднем сиденье. – У спортсменов часто травмы бывают. В этом нет ничего из ряда вон выходящего. Возьми теннисистов или фигуристов – им колени через день оперируют. Уж не у тебя первого и не у тебя последнего такой вывих. Еще скажи спасибо, что связки не порвались.

– Спасибо, – отозвался я, смотря на черную лангету на колене. Левую брючину отцовских штанов санитары разрезали еще в яхт-клубе, чтобы осмотреть меня. В травмпункте я оторвал болтающуюся ткань.

– У нас регата через четыре недели, а он тренироваться еще три месяца не сможет. Он пропускает заключительный этап отбора, – сказал Майк, обернувшись к нам, но тоже опустив глаза на мою травмированную ногу.

– А это как-то перенести нельзя?

– Там четкое расписание, – мотнул головой Майк.

– О-о-о, – только и сказала мама.

– Вот тебе и «о-о-о», – сказал я.

Всю дорогу я думал о том, что потеряю год. Наверное, я даже потеряю шанс заниматься греблей профессионально. От этой мысли крутило нутро.

По лестнице в подъезде дома я поднимался, словно на Эверест, – долго и муторно. Правая нога ныла, два раза я чуть не свалился, недопрыгнув до следующей ступеньки. Когда мы зашли в квартиру, я прислонился спиной к стене в коридоре и глубоко вздохнул.

– Мне нужно позвонить Луизе, – сказал я. Залез в карман грязных брюк. – Не видели мой телефон?

Майк и мама коротко переглянулись.

– Это наверняка может подождать до завтра, – сказала мама, не отвечая на мой вопрос.

Майк засунул руки в карманы и прошел на кухню. Второй раз за эту ночь у меня внутри все оборвалось. Грудь сдавило, как в тот момент, когда Майк сообщил о смерти отца.

– Что происходит? Патрик что-то ей сделал? – Я почти перешел на крик.

Свое падание я помнил смутно, а дорога в скорой смазались в одно пятно из-за боли в ноге.

Мама залезла в свою сумочку и протянула мне мой мобильник. Я нетерпеливо нажал на потрескавшийся экран с отколовшимся уголком и увидел одно сообщение:

ЛУ: Прости меня, Ник, но тебе будет лучше без меня. Глава 42

Лу

В три часа ночи я сидела на своей кровати и раскачивалась взад-вперед, сжимая в руках телефон. Перед глазами раз за разом мелькали события выпускного. Ужас и паника, когда Ник полетел кубарем с лестницы, оказались такими сильными, что меня чуть не вывернуло наизнанку. Патрик, скуля, забился в подсобку. Я бросилась вниз по ступенькам, сдирая кожу ладоней о шипы роз. Осела на землю рядом с Ником и дрожащими руками положила его голову себе на колени. На его бледном лице были заметны ссадины и ушибы. Он держал обеими руками левую ногу и стонал от боли, сжав зубы. Но он был жив.

На мой крик начали сбегаться родители и одноклассники. Майк вызвал скорую, и, когда она приехала, санитары отняли у меня Ника. Я рвалась к нему, пыталась освободиться из папиной хватки, но мне запретили ехать в больницу – я не являлась родственницей. Скорая умчалась, и я прекратила бороться.

История повторилась. Мой папа поволок меня к нашей машине. Я села на заднее сиденье и закрыла глаза, чувствуя себя такой же беспомощной и внутренне оцепеневшей, как после аварии, в которой погибла Эмма.

Переодеваясь дома в пижаму, я поняла, что где-то в подсобке остался мой лифчик, и истерически рассмеялась. Наверное, точно так же смеются перед казнью – все слишком ужасно, чтобы оставаться серьезным.

Почему я вовремя не поговорила с Патриком? Зачем открыла дверь в подсобку? Превозмогая себя, я написала Нику сообщение. Без меня ему будет лучше.

После этого мне следовало выключить телефон, я даже попыталась это сделать несколько раз, но так и не смогла. Мне нужно было знать, как сильно Ник травмировал ногу.

Когда раздался звонок, я тут же ответила.

– Алло! Луиза! – закричал Ник в трубку. – Где ты?

– Я дома… – ответила я. От звука его голоса на глазах выступили слезы. – Как ты?

– Обойдется, – бросил он, но я ему не поверила.

С коленом точно что-то случилось, я видела, как Ник корчился от боли, держась за него.

– А соревнования?.. – я не могла закончить начатое предложение.

Сердце билось в районе горла.

– Пролетаю.

Кровь бросилась мне в лицо. То, чего я больше всего боялась, случилось на самом деле. Он рисковал потерять свое будущее из-за моей матери, а в итоге потерял из-за меня. Легкие лихорадочно пытались расправиться, напитаться воздухом, но грудь сдавило, словно колючей проволокой.

– Лу, что происходит?

– Я тебе все написала…

– Я видел. Но не понимаю, что ты хочешь этим сказать? В смысле, мне лучше без тебя?

– Дорогие мне люди страдают. По моей вине.

– Нет, что за ерунду ты несешь? Послушай…

Ничего нельзя было изменить. Из-за моей ошибки разрушилась еще одна жизнь.

– Ник… – я перебила его, но сил сказать то, что я собиралась, мне сразу не хватило. После небольшой паузы я вздохнула и выдавила: – Будь счастлив.

Мое сердце словно остановилось.

* * *

В первые три дня он позвонил мне с десяток раз, но я больше не брала трубку. На четвертый день он приехал вместе с Майком. По моей просьбе мама сказала, что меня нет дома. Прячась за шторой, я видела из окна, как он прыгает на правой ноге, опираясь на костыли. Мой красивый, сильный Ник, рядом с которым я заново научилась улыбаться и испытывать счастье, был травмирован… Я тянулась к нему, но разум требовал сохранять безопасную дистанцию…

В тот день мы виделись с Ником в последний раз.

Две недели я не выходила из своей комнаты дольше, чем на десять минут. Мой мир сократился до крохотного маршрута от кровати через ванную комнату до кухни и обратно. И все время я не вылезала из книг – чем дальше от реальности, тем лучше, потому что стоило хоть на секунду отвлечься, как меня захлестывала тоска по Нику. Я закрывала глаза и сразу видела его родинку на шее, слышала, как он поет, чувствовала, как он наполняет меня. И все только ради того, чтобы навсегда покинуть…

Родители и Колин ходили вокруг меня на цыпочках. Мама пару раз предлагала позвонить фрау Кох, но толку от психолога я не видела – я сделала все, что она от меня хотела, а счастья это не принесло. Ни мне, ни уж тем более Нику.

Где-то в середине июля меня навестила Марта. Свои огненные волосы она заплела в дреды, добавив в них красные ленточки в цвет губной помады.

– Отвратно выглядишь, – констатировала она, окинув оценивающим взглядом мой растянутый домашний костюм из розового плюша.

Она присела рядом со мной на скамейку под вишней. Ради Марты я впервые за три недели вышла из дома и, вероятно, выглядела не лучше привидения.

– Спасибо, ты тоже, – ответила я.

Хотя это было враньем. Марте шли дреды, с ними она напоминала дикобраза, что в принципе отлично сочеталось с ее колючим характером.

– Что с выпускным?

– Мы с девчонками закрыли все вопросы, – сказала она.

– Спасибо.

Мне нечего было добавить. Разве что: «Вы молодцы, а вот я опять всех подвела», но Марта это знала и без меня.

– Мне жаль, что все так обернулось с Ником, – сказала она на прощанье. – Вы были клевой парой.

Когда она ушла, я обхватила голову руками. Я сама поставила точку в наших с Ником отношениях. Это было ради его же блага. Почему же боль от расставания ни капельки не утихала? Без Ника я как будто бы и не жила.

Вечером родители позвали нас с братом в гостиную. Они сидели на диване близко друг к другу, соприкасаясь коленями и плечами, оставив нам с братом два кресла напротив. Выступали против нас единым фронтом.

– Мы решили, что нам не повредит провести время семьей, – торжественно начал папа.

– Луиза закончила школу, – подхватила мама как будто заранее заготовленную речь, нервно крутя мобильник в руках. – У Колина летние каникулы. Мы могли бы провести месяц на яхте, сплавать в Киль, Копенгаген, Осло. Мы давно никуда не выбирались.

– Осталось только вспомнить, как выводят яхту из бухты, – искусственно засмеялся папа.

Мы с Колином переглянулись и одновременно спросили:

– А что с галереей?

– И работой?

Мама подняла телефон на уровень глаз, покрутила им в воздухе и кинула на диван.

– Я наконец-то взяла себе помощницу. Она присмотрит за галереей.

Колин удивленно разинул рот.

– А я уволился, – продолжил папа.

– Что? – воскликнула я, впервые за три недели испытав что-то еще, кроме чувства вины и тоски по Нику.

– Да… – протянул папа, отбрасывая напускную беззаботность. – Вы были правы, я себя чуть в гроб не загнал. Но теперь обещаю, что буду лучше заботиться о себе. – Это было что-то из области фантастики, но папа действительно стал выглядеть лучше: пропали темные круги под глазами, да и вообще он прекратил напоминать зомби. – Я нашел работу в Киле: три дня в офисе, два – на удаленке. И никаких разъездов. Но сначала – отдых. Ну, что скажете?

Мы с Колином еще раз переглянулись.

– Только если мне можно будет взять приставку! – выпалил он.

Мама закатила глаза, но согласно кивнула, а потом одновременно с папой посмотрела на меня. Мне стоило большого труда выдержать их взгляды, в которых явственно читалось, что это спонтанное путешествие было задумано в первую очередь ради меня. Три недели назад я бы сделала все возможное, лишь бы остаться дома и даже на день не разлучаться с Ником. Теперь же у меня появился шанс сбежать не только в выдуманный книжный мир, но и физически создать такую дистанцию, которую ни один из нас не сможет преодолеть.

– Я согласна.