7 футов под Килем

Глава 48

Ник

Когда мы подошли к старту, Патрик сначала удивленно уставился на меня, а потом на нашу делегацию. Его ноздри гневно раздулись. Так бы и расквасил эту морду. Лу положила руку между моими лопатками.

– Не обращай на него внимания, – попросила она.

– Вот как обгоню, так и перестану, – улыбнулся я.

Если обгоню. Хоть я и решился участвовать в регате, меня не покидала паника. Одно дело – травмированное колено, и совсем другое – месяц без ежедневных тренировок.

Я опустил лодку на пирс между двумя спортсменами из другой школы, подальше от Патрика, снял кроссовки и остался в носках. Поверхность реки блестела на ярком солнце и слепила глаза.

Сквозь толпу к нам подошел один из организаторов регаты. Это был невысокий мужчина с венцом седых волос. Он окинул взглядом мою лодку, прицепил на мою спину белую наклейку с числом шесть и что-то записал в своей папке, после чего раздал нам последние указания и пожелал удачи. Всего в моей дисциплине участвовало шесть спортсменов.

– Встретимся у финиша. – Лу поднялась на цыпочки и поцеловала меня в щеку.

Я спустил лодку на воду, сел в нее, засунул ступни в установленные ботинки, прочно затянул на них крепления, взял весла в руки. Рукоятки приятно легли на ладони. Как же мне их не хватало!

У нас было пятнадцать минут, чтобы разогреться на небольшом отрезке реки справа от старта. Новая лодка скользила по воде, будто по воздуху, но мое тело было слишком тяжелым, движения лишились былой плавности. Ничего не получится.

– Зря ты вернулся, – раздался полный ненависти голос Патрика, который подплыл с правой стороны. – Я тебя так уделаю, что Луизе станет стыдно с тобой встречаться.

– Однажды я уже вышиб весло у тебя из рук. Не думай, что я не смогу этого сделать еще раз, – парировал я.

Ему не удастся вывести меня из себя, потому что он ошибался. Лу не станет стыдно, даже если я прерву гонку. Она полюбила меня не за спортивные достижения, не за деньги, не за успех. Она видела меня настоящим и просто хотела, чтобы я делал то, о чем просила моя душа. И за это я хотел подарить ей победу, даже если ее придется вырвать зубами.

С сигналом мы сорвались с места. Впереди было три тысячи метров. Мы плыли спинами вперед, и через какие-то считаные секунды я видел перед собой только двух спортсменов. Все остальные, включая Патрика, вырвались вперед. Бросив взгляд через плечо, я увидел, что он возглавляет гонку. За удовлетворение своего любопытства я заплатил скоростью, и один из соперников обогнал меня. Сжав челюсти, я налег на весла и отвоевал с огромным трудом свою четвертую позицию.

Я никогда не спрашивал у Линднера, какое место должен занять на этих соревнованиях, самонадеянно рассчитывая, что займу первое, но сейчас крыл себя трехэтажным матом за наивность. Против меня выступали сильные соперники, а я был в не лучшей форме. Чем дольше мы плыли, тем меньше веры в победу у меня оставалось.

Через две с половиной тысячи метров у меня кровоточили ладони. Отвыкшие от интенсивной гребли мышцы спины и ног горели огнем. Но мне удалось обогнать еще одну лодку, а значит передо мной осталось только два соперника. В этот раз я не оборачивался, чтобы не отвлекаться.

И тут в колене что-то дрогнуло, и ногу пронзила острая боль. От неожиданности я вскрикнул и отпустил весла. Лодка заходила ходуном. Пульс подскочил, кровь зашумела в ушах. Мне удалось схватить весла и восстановить равновесие, но перед глазами стало темно. Я зажмурился, пытаясь успокоиться. Прошло, наверное, не больше десяти секунд, когда сердцебиение унялось и я снова открыл глаза. Но перед собой я увидел пустую реку. Короткое замешательство откинуло меня на последнее место…

Гонка была проиграна. Можно уже не бороться. Сдаться. Но хотелось доказать маме, что я ценю ее веру в меня, что не зря она где-то достала лучшую из возможных лодок. Хотелось размазать по стенке Патрика, из-за которого мы с Лу чуть не потеряли друг друга. Хотелось просто победить судьбу – получить все и сразу!

Сначала мне показалось, что по щекам потекли слезы, но потом я сообразил, что начался дождь. Ветер поменялся, и теперь дул в лицо – попутный, хоть и колючий из-за капель. Неужели удача еще на моей стороне? Другие гребцы ненавидели дождь, а во мне он пробуждал азарт. А уж тем более если он начинался в процессе гонки… Изменение погодных условий вносило панику и меняло расстановку сил, потому что ты уже вошел в ритм, а теперь вынужден перестраиваться.

Я же со своего прежнего ритма сбился полностью. Я распрямился, хватаясь за своей единственный шанс. Ощупал колено, молясь про себя, что не было повторного вывиха, но коленная чашечка была на месте. Похоже, бандаж спас мое колено. Согнул и разогнул обе ноги – колено ныло, но ощущения были вполне терпимыми. Я принялся грести, сначала слегка, потом – в полную силу. У меня было пятьсот метров, чтобы наверстать упущенное.

Ветер подгонял меня, дождь стал верным помощником, течение несло вперед. И мама, и Лу были правы: я не мог отказаться от гребли. Она была частью меня. И как же мне нравилось это ощущение, когда весла входят в воду, отталкиваются от нее, и лодка делает бросок вперед.

Дождь усилился и ручьями стекал по лицу. Мокрые волосы липли ко лбу. Поверхность реки рябила. Я сам того не заметил, как обогнал четырех соперников. Осмотрев номера на их спинах, я понял, что передо мной мог находиться только Патрик. А до финиша должно было оставаться не больше ста метров, потому что среди звуков дождя и всплесков воды до меня донеслись подбадривающие крики болельщиков у финишной черты.

И, заставляя себя не бояться повредить колено, я налег на весла.

Раз-два. Выход-вдох.

Я закрыл глаза, прислушался к себе, к воде, к лодке. Стал с ними одним целым. Ветер толкал меня в грудь. Я представлял нас с Лу на палубе яхты, в кругу наших семей, отмечающих мое олимпийское золото. Видел, как с призовых денег куплю ей самое красивое обручальное кольцо и миллион нежно-розовых ранункулюсов. Как она будет смеяться и плакать от счастья.

Вдруг раздался пронзительный гудок. Кто-то пересек финиш. Я открыл глаза, сморгнул с ресниц капли дождя и увидел спину Патрика. Я откинул голову назад и закричал. Неужели у меня получилось? Ну и идиот же я, что хотел от этого отказаться!

Когда я выбрался на берег, Лу налетела на меня, чуть не сбив с ног, и обняла за шею.

– Ты так меня напугал! – воскликнула она, целуя мои мокрые щеки, нос, губы.

Я крепко сжал ее в объятиях, уткнувшись носом в мокрые волосы и вдыхая запах мяты. Ее толстовку можно было выжимать.

– Тебе нужно переодеться, иначе опять заболеешь.

Один за другим раздались гудки. Мои соперники пересекли финиш. Со всех сторон на пирс хлынули зрители. В считаные секунды вокруг меня образовалось кольцо людей. Среди них я узнал и организаторов, и моих – теперь уже бывших – одноклассников. Все наперебой поздравляли. Какой-то мужик сфотографировал нас с Лу, которую я прижимал к себе и уже больше никогда не собирался отпускать. Майк подошел вместе с мамой. Она была бледная и явно с трудом держалась на ногах. Одной рукой Майк держал ее под локоть, а второй приобнял за талию.

– Я уже собиралась вызывать скорую, когда ты прекратил грести.

– Ну мам…

Она всхлипнула, и я не мог понять: это дождь или слезы стекали по ее лицу.

– Мой победитель. Отец гордился бы тобой, – сказала она и приложила левую ладонь к сердцу.

На безымянном пальце вместо обручального кольца виднелась белая полоска кожи. Я любил отца, но маме пора было двигаться дальше. В глазах защипало, и я отвернулся, чтобы сморгнуть набежавшие слезы, и заметил мужчину в вычурном белом костюме с белой розой в петлице и с огромным зонтом, кажется, единственным на всю округу. Он отвесил Патрику смачную затрещину. У того наверняка зубы щелкнули. А ведь это даже не его основная дисциплина, и пришел он вторым. За такое мой отец меня похвалил бы.

– Колено? – спросил Майк.

Мы все разом посмотрели на мою ногу. Лу крепче сжала мои пальцы. Я прислушался к своим ощущениям.

– Выдержало.

Дыхание у меня еще не восстановилось, поэтому как никогда здорово было говорить с Майком односложными предложениями. Без его поддержки я бы, конечно, вообще ничего не добился. Как он помог маме в последний момент эту лодку в прокат взять и сюда притащить!

– Лодка – отпад, – выдохнул я. – Жаль возвращать.

Мама с Майком странно переглянулись.

– Оставь себе, – сказал он. – Это подарок.

– Чего? – опешил я.

– Того, – улыбнулся он. – Бери и радуйся.

Не отпуская руку Луизы, я сделал шаг вперед и обнял Майка, а Луиза обняла мою маму. Майк смущенно прокашлялся и похлопал меня по спине. Над групповыми объятиями нам еще предстоит поработать. Краем глаза я заметил, что, как ледокол по льду, раздвигая толпу, шел Линднер в полицейской форме. Я отпустил Майка и уставился на комиссара, по-идиотски приоткрыв рот. Откуда он тут взялся? Я кинул взгляд на Майка. Он ухмыльнулся и подмигнул мне.

– Неплохо, очень неплохо. – сказал Линднер. – В понедельник жду тебя с документами.

Я благодарно кивнул. Кажется, судьба впервые в жизни искренне улыбалась мне. Из-за спины начальника полиции вынырнул Зоннерборн. Рядом с ним шла женщина в промокшем насквозь строгом брючном костюме и мужчина с кожаной папкой в руках.

– Никлас! – позвал тренер. Капли дождя смешно отскакивали от его лысой головы. – Это Ульрика Рот и Штефан Хазе. Они из Олимпийского комитета по академической гребле.

– Здрасьте, – еле выговорил я.

– Мы хотели тебя поздравить. Ты показал отличный результат и несгибаемую волю, – сказала Ульрика. – Думаю, мы еще увидимся.

Я только и мог что опереться на Луизу, чтобы не упасть в обморок.

– Дыши, дружище. – Майк хлопнул меня по спине, когда представители Олимпийского комитета, зажав с обеих сторон Зоннеборна, ретировались в сторону шатра, установленного слева от двухэтажных трибун.

Я подавился, закашлялся, рассмеялся.

– Кажется, теперь я еще чаще буду видеть тебя в этих шикарных шортиках, – хитро улыбнулась Луиза.