8 марта, зараза!

3(3)

Когда раздаётся звонок в дверь, я уже знаю, кого увижу на пороге. И я бегу открывать, едва не припрыгивая. Весь день думала о своём соседе и улыбалась. Откуда он вообще свалился, чуть нахальный и голубоглазый? Сорок седьмая столько времени пустовала, что у нас её стали называть проклятой квартирой. Хозяева всё никак не могли продать. И тут надо же!

На работе день прошёл просто замечательно. Все сослуживцы — и те, кто помоложе, и те, кто постарше, — поддержали меня.

Лидия Дмитриевна и вовсе заявила:

— Правильно, Аллуся, что развелась. А то шляется не пойми где, а потом является внезапно весь такой хороший. Ещё и похищение устраивает, ненормальный. На хрен их, этих олигархов. Их любовь слишком дорого стоит. Уж лучше нормального, рядового, понятного. Будете жить душа в душу. Какие твои годы!

Ольга Семёновна предложила дерябнуть за свободу от домашней тирании, так сказать, но я отказалась. Меня вон как вчера с обычного шампанского повело. Что странно, ибо до этого мы пили коньячок домашнего приготовления, и ничего. Или дело в атмосфере? В самом Гекторе?

Боже! Я вчера занималась сексом на столе в ресторане! Пусть и в отдельной кабинке… Но… Слышали, наверное, все посетители. Уж Гектор постарался подарить мне болезненно-сладкое удовольствие. И хотя и глушил мои крики поцелуями, но далеко не все. Нужно отбросить это воспоминание. Мы попрощались. И если хотим дружить — такое впредь не должно повториться. Даю себе зарок.

— Алка, — сказала мне Катя, наша зав экспозиционно-выставочным отделом, уже дважды побывавшая замужем в свои тридцать, и дважды пережившая скандальный развод, — лучший способ забыть одного мужика — переключиться на другого.

В этом она права. Я попробую.

Открываю дверь, и наглый взгляд голубых глаз проходится по моей фигуре. Дома я хожу обычно в мягких просторных брюках и толстовке с капюшоном, на котором торчат в стороны кошачьи ушки. Непослушные волосы собраны в пучок на затылке. Локоны выбиваются. Выгляжу отнюдь неэротично — мажу краем глаза своё отражение в зеркале — но зато мило.

— Привет, соседка, соли не найдётся?

Подкат настолько тупой и откровенный, что я даже теряюсь.

Данил задирает руку, чешет свой блондинистый затылок, лыбится во все тридцать два. Нужно признать — идеально ровные.

Я не очень знаю, как вести себя, когда парни к тебе так откровенно клеятся. Смущаюсь, теряюсь, становлюсь резкой.

— А больше тебе ничего не надо?

Да уж, добрая соседка, ничего не скажешь? А вдруг ему действительно соль нужна.

Но ответ рассевает все сомнения относительно намерений этого наглеца:

— Ещё сахар и чай, если можно, — заявляет безапелляционно и продолжает улыбаться.

Вот же напористый! Что же мне попадаются такие бескомпромиссные мужчины?

Что мне делать? На несколько мгновений накрывает паника. Потом вспоминанию, что наш дом подключён к вневедомственной охране, и мне надо будет только нажать кнопку в случае чего. Главное, добраться до неё вовремя.

Я всё-таки решаю рискнуть, отступаю вглубь прихожей и говорю:

— Найдётся, идём на кухню.

Гектор бы устроил мне взбучку, если бы узнал, что я впустила незнакомого человека в квартиру. Но его здесь нет. Все свои вещи он забрал за день до развода, свои ключи оставил на тумбочке в прихожей. Теперь это полностью моя квартира. Я взрослая свободная женщина и вольна делать всё, что захочу.

Ощущение этой свободы немного пьянит, когда я провожаю нового соседа в кухню.

Данил без приглашения усаживается на стул, подвигает к себе печенье и начинает жевать.

Усмехаюсь — такой голодный!

Ставлю чайник, достаю из холодильника бутерброды и салат. Недавно прибежала с работы и ещё не успела приготовить полноценный ужин.

— Нехилая у тебя хата, — говорит сосед, обводя рукой солидный круг. — От родителей досталась? Или…

— Или, — отвечаю, чтобы сразу пресечь всякие пакостные ассоциации. — Муж подарил. Теперь уже бывший. Вчера развелись.

— Да ладно! — фыркает Данил. — Муж? Тебе хоть восемнадцать есть?

— Мне двадцать два, — задираю нос.

— Солидный возраст, ничего не скажешь!

— А тебе-то самому сколько?

— Двадцать четыре.

— Старикан прям! — фыркаю я.

Разливаю чай, раскладываю салат.

Он смотрит на ложку, которой я набираю массу, со щенячьей преданностью.

— Не скупись, хозяюшка, — подбадривает меня гость, — пожалей старого солдата.

И я выгребаю ему всё, что осталось в салатнице. Лицо Данила принимает блаженное выражение. Будто я прямо сейчас сделала для него что-то невероятно приятное.

Ставлю перед ним тарелку с солидной горкой мясного салата. Парень хватает ложку, отламывает корку от булки хлеба и начинает есть, довольно урча.

Я застываю напротив в немом шоке.

Нет, отец у меня, конечно, не был образчиком культуры, но чтобы вот так набрасываться на еду?

Про Гектора я вообще молчу. Но всегда не ел даже — принимал пищу: чинно, аккуратно, с приборами, салфетками. Не чавкал, не плямкал, не тарахтел ложкой. Но… бывшего мужа стоит вынести за скобки. У него во многом нетипичное поведение для среднестатистических людей. Поэтому — не сравнивать, не сравнивать, Алла. Обычные люди — другие. Но, увы, других мужчин я в быту не знала.

— Салат — бомба! — комментирует Данил. — Сама готовила?

Мне есть, чем гордиться. Я делаю успехи в кулинарии, особенно, в приготовлении некоторых блюд.

— Да, — признаюсь честно.

— Офигеть! — тянет он. — И за что тебя муж бросил? Ты вон вроде ничего, — окидывает меня взглядом, — и готовишь вкусно.

Не самый приятный разговор. И не самый корректный.

— Он меня не бросал, — обрываю резко (наверное, всё-таки переопылилась от Гектора), — мы развелись по обоюдному согласию. Не сошлись характерами.

— Ой, не заливай…

Но я вскидываю руку вверх, прерывая его тираду:

— Это не твоё дело. Давай, дожевывай и вали.

— Чего такая грозная? — миролюбиво произносит Данил. Но ловит мой взгляд, правильно понимает его и говорит: — Ну, ладно, ладно. Перегнул. Действительно, не моё дело. Лучше расскажи, соседка, чем занимаешься? Небось, профиль в Инстраграм ведёшь.

— В музее работаю.

— Правда? И в каком?

— Он у нас в городе только один, муниципальный.

Данил быстро расправляется с салатом и принимается за бутерброды. Он сидит, ссутулившись и поджав под себя одну ногу. Мысленно представляю, каким презрительным взглядом его бы испепелил Гектор, если бы сейчас был здесь, за такое поведение за столом.

Сосед дожевывает бутерброд, запивая его чаем. Громко сёрбает. Я морщусь.

Жуя, он говорит:

— Выходит, мы с тобой не только соседи, но ещё и почти коллеги!

Вскидываю брови:

— В каком смысле?

— Я к вам в культуру сисадмином устроился. Буду теперь все компьютеры ваши под контролем держать. Бойтесь и трепещите! Как заблокирую вам ВКонтактик!

Хихикаю.

— Не заблокируешь! Как мы будем странички вести? У нас же сейчас отчёты и за онлайн-публикации в том числе.

— Жаль, — качает головой Данил, — никакого у нас, сисадминов, рычага давления. — Наклоняет голову, рассматривает меня, как диковинку, смущая. — А чем занимаются музейщики, когда приходят домой? Честно, не представляю.

Пожимаю плечами:

— Как другие — не знаю. Я планировала почитать.

— Читать! — восклицает он. — Как скучно! И уныло! И… О! У меня есть идея, соседка, — давай в игру рубанёмся?

— В какую игру? — нервно сглатываю.

— Как в какую? У тебя муж что не играл?

— Слава богу, нет!

— Он вообще нормальный мужик, а? Как это в наше время — и не играть?

— У него бизнес, аудит, федерация тхэквондо.

— Какая скукота! Теперь понятно, почему ты от него сбежала! Любой бы от такого зануды сбежал.

— Он не совсем зануда, — возражаю я, не зная почему, желая защитить Гектора. Ну ведь правда же — не зануда. А с фантазией! И ещё с какой! — Не будем о нём.

— Хорошо, соседка, замётано. Только я просто обязан тебя лишить игровой девственности. Жди.

Вскакивает и бежит к двери. Вообще ни минуты не сомневается, что я могу закрыть и не открыть больше.

Но я не закрываю, жду.

Вскоре он появляется с игровой приставкой и стопкой дисков.

— Где у тебя тут телек?

Приглашаю в гостиную, и парень аж присвистывает, замирая перед огромной телепанелью.

— Вот это крутота!

В общем, в этот раз я снова теряю девственность. Теперь — игровую. До глубокой ночи с громкими воплями мы с Данилом, вернее, уже Данькой, рубим монстров в смертельной схватке.

Только во втором часу мне удаётся прерывать это безобразие и наконец воззвать к совести нового знакомого.

— На работу завтра! Надо хоть немного поспать!

Выпроваживаю, но в дверях он приостанавливается:

— Сходим завтра куда-нибудь, соседка? — Голубые глаза смотрят выжидательно. — Обещаю, приставать не буду. Понимаю, у тебя трагедия. Развод.

У меня нет трагедии. Но ему необязательно знать, потому что приставаний действительно не хочу. Вообще, прикосновений другого мужчины. Поэтому — лучше так.

— Хорошо, — соглашаюсь.

Данька задорно улыбается.

— Тебе понравится, соседка, — говорит он самоуверенно, ласково щёлкает меня по носу и уходит.

А я? Я пока не знаю, радоваться мне или горевать. Кажется, пора поставить в соцсетях статус: «Всё сложно…»

С такими мыслями заправляю посудомоечную машинку и ложусь спать. Надеясь, что завтрашний день принесёт не только новые события, но и ответы…