А что, так можно было? (СИ)

Глава 17

Юля.

Что ж так гадко на душе? Всю ночь, точнее — весь оставшийся кусочек ночи, Юля проворочалась в кровати, пытаясь уснуть. Но как это сделать, когда голова забита мыслями о предыдущем дне и вечере? Контраст удивительно прекрасной прогулки по городу и катастрофически ужасного возвращения рвал нервы на мелкие ниточки. Юля ещё ночью включила телефон прямо на зарядке, и вибрации от входящих сообщений и пропущенных звонков сотрясали проснувшийся аппарат несколько минут. Слава ёжикам, ни одного пропущенного из дома не было. А значит ни мама, ни сын её не потеряли. Юля даже не хотела представлять количество выпитого мамой корвалола и количество подколок и шуточек, придуманных Ильёй про потерявшуюся маму. А вот несколько звонков и четыре сообщения с незнакомого номера требовали внимания.

«И снова привет Золушка. Это Роман».

«Надеюсь ты не отвечаешь потому что тебя увлёк бал а не потому что вызванный мной таксист оказался серийным маньяком».

«Всё ещё жду ответа. Пока жду»

«Напоминаю что я знаю адрес. И если ты не ответишь приеду тебя искать».

Да, вот так, без запятых, которые, видимо, отжили свой век в онлайн-общении. Юлька даже улыбнулась, хотя запятые было жалко. И чем они не угодили вечно спешащей молодёжи? Но странное тепло от такой искренней заботы со стороны незнакомого человека немного подняло настроение, хотя в то же время запустило очередной виток стыда. Вместо того, чтобы отдыхать и веселиться с друзьями, парень волнуется за совершенно чужую тётку. Юлька быстро набрала ему ответ с очередной порцией благодарностей и шуток про рыцаря, пришедшего на помощь деве, попавшей в беду. На что телефон сразу же пиликнул новым сообщением.

«Наконец-то. Не пугай так больше. Спокойной ночи Золушка».

Эх, знал бы мальчишка, как Золушка напугала всех гостей на балу, не шутил бы так. Зачем-то сохранив номер «рыцаря», Юлька улеглась в постель и долго таращилась в потолок.

Ночью во время коротких попыток уснуть мозг подкидывал Белкиной полусны-полуфантазии, в которых то заяц Арсений грозил ей сжатой в кулачок лапкой, то улыбающаяся чета Ставицких превращались в суровых полицейских, то рыдающая Данелия начинала голосом юлькиной мамы требовать корвалол… А между этими картинками на Юльку смотрели янтарно-карие глаза, полные злости и, как ни странно, беспокойства. К утру Белка уже накрутила себя настолько, изъев свою нервную систему чувством вины и обиды, что с кровати поднялась снова в упрямой решимости сдать завтрашние билеты и сбежать сегодня. Лишь бы не смотреть в глаза одноклассникам. И Медведю. Особенно ему. Почему это ему — «особенно», Юля думать не хотела. Потому что тогда пришлось бы признать, что его мнение вдруг оказалось слишком важным для человека, которого видишь два дня и то урывками. А если сейчас тихонько спуститься, позавтракать, а потом сразу вызвать такси и сбежать в аэропорт, то и не увидишь никогда больше. И не надо. Не надо же?

На кухне никого не оказалось, что вполне ожидаемо, учитывая, во сколько все улеглись спать. В холодильнике Юля нашла новые красивые коробочки из ресторана, выставленные ровными рядами. Выбрав салат с креветками и бутерброд с воздушным паштетом и авокадо, Юлька даже улыбнулась. Прав был Димка, халява — не так уж плохо. Особенно когда сил и желания нет даже чаю себе налить. Главное, не привыкать.

— Доброе утро, Юлия Ильинична! — Бодрый хрипловатый голос заставил Юльку подпрыгнуть и чуть не выронить из руки чашку, которую она ополаскивала в раковине.

Вот как этот человек с габаритами бурого медведя умудряется так неслышно подкрадываться? Или всё дело в том, что Белкина снова так погрузилась в себя, что ничего не замечала вокруг? Юля осторожно обернулась. Она была совершенно не готова ни к саркастичным перепалкам, ни к поддержанию иллюзии холодности и равнодушия. Страшно. Страшно снова увидеть злость и недовольство в глазах Медведя. Страшно выдать свои сомнения и неуверенность. Но Мирослав, замерший в проёме, смотрел как угодно, только не зло и не холодно. Юля даже поморгала, чтобы проверить, не кажется ли ей то напряжённое ожидание, которое Мир пытался замаскировать за улыбкой. Но оно было. Он смотрел, не отводя глаз, как будто ощупывая взглядом лицо Белки и что-то пытаясь по нему прочитать. Знать бы, что.

Юля скользнула взглядом по фигуре Медведя, и залипла, выдавив из себя только слабый кивок в качестве приветствия. Вместо слов у неё в голове пронеслось «I’m sexy and I know it»*. Ну, хорош, чертяка. Чертяка, видимо, только что вернулся с пробежки или из спортзала, потому что спортивная майка, открывающая мускулистые руки и очерчивающая рельефный торс, потемнела от пота. Да что ж это такое? Юлия Белкина никогда не была любительницей перекачанных мышц и уж тем более потных мужчин. А тут замерла как мышь, не в силах отвести глаза. Мирослав улыбнулся ещё шире и словно расслабился, как будто несколько минут до этого ожидал какого-то подвоха, а теперь понял, что всё в порядке, и можно выдохнуть. Он прошёл к холодильнику, достал из него бутылку минералки и сделал несколько глотков. В этот момент Юлька всё же смогла отмереть и опустить взгляд. То, как горлышко бутылки прикасалось к губам Мирослава, как дёргался его кадык во время глотка, как играли мышцы на спине и плечах от каждого движения — всё это было слишком. Слишком интимным, слишком непривычным, слишком настоящим.

— Я думал, что ты уже на полпути к аэропорту, — Мирослав кивнул куда-то в сторону и махнул рукой, будто обрисовывая предполагаемый маршрут своей гостьи.

— Что? — Юля вздрогнула и снова посмотрела прямо в глаза Мира. В смеющиеся глаза. И что — никакого осуждения, разочарования? — Почему к аэропорту?

Смешинки в глазах Мирослава стали ещё ярче. Как будто в медово-янтарную глубину плеснули расплавленного солнца.

— Ох, Юля, только не говори, что ты за остаток ночи не спланировала пару-тройку планов побега. План А, чтобы никого не видеть. И план Б, если вот так столкнёшься с кем-то на кухне. Скажешь, не было такого? И ты спала спокойно, восстанавливаясь после утомительной прогулки и не гоняя чувство вины между ушами?

Юля только глазами хлопала, не в силах как-то отреагировать на такое точное описания своего состояния и мыслей. Он что — под дверью дежурил? И мысли через стенку читать умеет? И… Мы снова на «ты»? Может быть, эта ночь что-то сломала в ледяном светском панцире, который Белка так старательно возводила вокруг себя, но поправлять Мирослава и возвращаться к холодно-отчуждённой манере общения ей не захотелось.

— Простите, Мирослав… Прости то есть. Ещё раз. Я, правда… Телефон разрядился, я говорила. И я просто… Потерялась во времени… Я не хотела никого волновать. И ты имеешь право злиться из-за сестры…

— Юль, Юль, стой! — Голос Мирослава вдруг стал совершенно серьёзным. — Погоди. Я… И причём тут вообще Дана? В общем, это я должен извиниться.

Юля непонимающе замолчала. Да уж, не привыкла она, чтобы мужчина извинялся за… А за что, кстати? Не хватало ещё придумать мотив человека и снова не угадать. Предположения насчёт той некрасивой сцены у ворот у Юли были, но мало ли. Как выяснилось, Мирослав понимал её гораздо лучше, чем она его. И не просто понимал, а как будто видел насквозь.

— Юля, я не хотел кричать на тебя, и уж тем более пугать или обижать. Просто я… Волновался.

— Волновался? — у Юли даже во рту пересохло от такого неожиданного признания. То есть он злился не из-за того, что какая-то недалёкая женщина напугала и расстроила его сестру? И… Он реально извиняется.

— Да, Юль. — Мир взлохматил волосы, и этот жест оказался таким открытым, даже беззащитным. Как будто ему самому было не легче подбирать слова, чем Юльке их слышать. — Я… Правда волновался. И за Дани, конечно. Она та ещё паникёрша. И сама, и других накрутит. Но… Я за тебя волновался, Юль. И… Чёрт, это не оправдание ругани. Простишь?

Юлька понимала, что надо хотя бы кивнуть. Вот сейчас выйти из ступора и кивнуть. А Мир всё стоял и смотрел так пристально. Ждал ответа, как будто ему совсем не всё равно. Как будто ему обязательно нужно услышать положительный ответ.

— Конечно. — Юле пришлось даже прокашляться, так неловко и как-то чуждо продирались слова сквозь связки. — Мир?

— Что?

— В смысле… Ну, мир… Я — прости, ты — прости… Вот и помирились. Мизинчики пожмём?

Мирослав усмехнулся и вдруг… протянул руку с оттопыренным мизинцем.

— Я рад, что ты вернулась.

— Ну, куда бы я делась. И ещё раз прости, что заставила всех поволноваться вчера.

— А я не про вчера, — серьёзно добавил Мир, глядя Юле прямо в глаза и не отпуская сцепленных мизинцев. — Я рад, что ТЫ вернулась.

* песня американского дуэта рэп-диджеев LMFAO, 2011 год.