А что, так можно было? (СИ)

Глава 18

Корабль приближался неспешно. С высоты казалось, что это игрушка скользит по тёмному стеклу, подсвеченному яркими вспышками. И в то же время столько величавого спокойствия и сдержанной торжественности было в этой картине, что у Юли внезапно защипало нос, а на глаза набежала прозрачная пелена. Стараясь незаметно смахнуть слёзы, Юля бросила взгляд в сторону. Рядом с ней стояла Малиновская, одну руку приложив к губам и как будто даже стараясь не моргать, а во второй сжимала телефон с камерой. Правда, камера съехала в сторону и записывала скорее не сам корабль, а оранжево-фиолетовое небо, его отражение в водах Невы и немного скошенные набережные. Но Светка этого не замечала. Юля сделала ещё полшажочка к краю. Вся их компания выстроилась вдоль красиво украшенного живыми цветами ограждения на крыше. А прямо перед ними лежал город.

Город снова не спал, но сегодня вместе с ним не спали, вступали в новую жизнь тысячи выпускников школ. Смешные и серьёзные, совсем ещё дети и так жарко стремящиеся доказать свою взрослость, смелые и растерянные, с горящими глазами и сердцами, с яркими лентами через плечо, они сейчас собрались там же, внизу, чтобы праздновать свою надежду. Своё будущее. Они заполнили набережные, танцевали, смеялись, передавали друг другу каким-то чудом пронесённые через рамки бутылки и быстро отпивали по глоточку прямо из горлышка, громко перекрикивались, обнимались, вытирали слёзы и снова взрывали ночь своим открытым, громким смехом. Они жили эту ночь так, как будто она придумана только для них. И так было! Только для них небо располосовалось от ярко-оранжевого до разбавленного чернильного. Только для них гремела музыка, которую было слышно даже здесь. Только для них громче музыки и ярче прожекторов взметались в небо вспышки салюта, а над Васильевским островом танцевал фейерверк.

А с высоты на них смотрели восемь человек, и было что-то такое хрупкое в этом вечере, что ни один из них уже несколько минут не мог произнести ни слова. Сегодняшнее утро началось почти для всех уже ближе к обеду. После алкогольно-весёлого вечера и нервной ночи большая часть компании просто отсыпалась, потом неспешно завтракала-обедала и обсуждала планы. Юля после странного, но такого тёплого утра на кухне с хозяином медвежьей берлоги передумала сбегать. И хоть и с некоторой опаской, но всё же спокойно смогла присоединиться к остальным «самураям-путешественникам». К тому моменту, как все собрались вокруг стола, Юля столько раз прокрутила в голове фразу Мира, брошенную в конце разговора, что теперь не могла согнать с лица улыбку. Она ведь не сразу поняла, что он сказал про её возвращение. Но чем больше думала, вспоминала, проигрывала в мыслях все их диалоги, тем ярче на сердце распускался горячий пульсирующий шар. Ведь ей тоже, тоже было безумно приятно «вернуться». И прежде всего к самой себе. Разве нужно играть кого-то, изображать, держать «лицо», больше похожее на восковую маску, когда можно просто наслаждаться городом, общением, да просто погодой!

Одноклассникам, как выяснилось, тоже не хотелось никаких серьёзных тем и разговоров. Димке и Женьке было вообще плохо, и собственные послеалкогольные страдания имели для них куда большее значение, чем ночные похождения Белки. Дана с Сергеем о чём-то загадочно перешёптывались, бросая взгляды на остальных и улыбаясь. Светка, то ли привыкшая к существованию «целого живого миллионера» под боком, то ли вспомнившая, что она солидная, разумная, да ещё и счастливо замужняя женщина, перестала постоянно озираться в поисках того самого миллионера и теперь спокойно и уже очень долго общалась по телефону с мужем и детьми. Гоша… Гоша снова дремал на стуле, периодически приоткрывая один глаз и поднося к губам чашку с чаем. В общем, про ночной детектив с приключениями никто не вспоминал, на Юльку смотрели без упрёка и общались, как будто ничего не произошло. Только когда начали обсуждать планы, на димкино предложение «разделиться и встретиться в центре ближе к вечеру» Дана уж слишком эмоционально воскликнула:

— Ну, уж нет, сегодня никаких «разделимся»!

Сначала друзья планировали сразу после припозднившегося завтрака снова сбежать из дома и гулять по Питеру, чтобы к вечеру подтянуться ближе к набережным и найти место, где не всё перекрыто и где можно пробраться ближе к воде. Но Данелия, сделав загадочные глаза, сказала, что с вечерними зрелищами уже всё решено и их всех ждёт какой-то очень крутой сюрприз. На все расспросы она не реагировала, только сказала, что места будут самые лучшие. Потом началось вялое обсуждение, куда же пойти всем вместе, чтобы потратить оставшиеся до вечера часы. И это самое обсуждение было настолько вялым, что через полчаса совсем затухло под гнётом похмелья одних и просто усталости других.

— Тааааак! — Сергей негромко хлопнул ладонью по столу и сообщил. — Товарищи большевики, раз никто не готов занять броневичок и повести нас всех в светлое будущее, то я выбираю будущее тёмное, погрязшее в капиталистических низменных удовольствиях. Жду всех в бильярдной. И напоминаю, что тут ещё есть бассейн и сауна.

«Товарищи большевики» идею поддержали с несравнимо большим энтузиазмом, чем предыдущие предложения, предполагающие перемещение на дальние расстояния. И остаток дня компания провела вокруг бассейна, за столиком с вкусняшками из ресторана, с музыкой и редкими отлучками к бильярдному столу или в парилку. Юлька опять видела рядом с собой тех мальчишек и девчонок, которых встретила на встрече выпускников, и которые теперь снова хохотали, пританцовывали и подшучивали друг над другом, вспоминали школьные годы и делились забавными историями из своей жизни. И даже когда пришёл Мирослав, отозвал в сторону Данелию и что-то начал ей рассказывать, от чего Данелия запрыгала на месте и захлопала в ладоши, распарено-расслабленное настроение ничуть не изменилось. Мужчины позвали Медведева играть в бильярд, что выглядело забавно, ведь это был его бильярд и его дом. И через несколько минут хозяин берлоги присоединился к своим гостям.

«Я рад, что ты вернулась».

«Я тоже рада».

Никто не произнёс этих слов за весь день, но радость и лёгкость снова и снова накрывали Юлю тёплой волной. Да и не только её. Казалось, должно было случиться что-то такое, выходящее за рамки привычек и планов, что отбросило все маски, предрассудки, смешало правила всех игр и сценарии ролей. Конечно, Юлю никто не поблагодарил за такую встряску, но она как будто оказалась тем спусковым крючком, тем толчком, после которого не было смысла смотреть на социальные условия, достаток, возраст, степень знакомства или родства. А без всего этого мусора осталась только свобода и радость общения, искренний смех, жаркие споры без цели переубедить, а просто чтобы говорить, шутки без цели подколоть или обидеть, воспоминания без цели произвести впечатление…

Мирослав практически не участвовал в разговорах, но его присутствие Юля ощущала на каком-то непривычном уровне. Она была как иголка, попавшая в магнитное поле. И этим магнитом оказался для неё Медведев. Она реагировала на его перемещения и слова, незаметно, где-то внутри напрягаясь, вытягиваясь стрункой, даже если внешне этого и не было видно никому. Мир же сам, как магнит кружил вокруг «иголки». И вроде не выделял её среди других гостей, но на уровне взглядов, вопросов, случайных прикосновений «заряжал» это невидимое поле между ними.

Когда Данелия скомандовала Юле и Свете, что пора готовиться к вечеру и наводить марафет, Мир осадил её энтузиазм:

— Только без фанатизма! Главное — комфортная обувь и тёплая одежда!

— Но как же… — Дана недоумённо вздёрнула брови. — Ты же говорил…

— Я знаю, что говорил, — подмигнул ей брат. — Но ты учитывай, что программа у нас рассчитана минимум до 5 утра, а около воды будет прохладно.

— Так, Данка, колись, о чём вы там шептались? — припёрла одноклассницу к стене Светка, как только они втроём оказались в коридоре между гостевыми спальнями. Причём припёрла буквально — протереться мимо внушительного двойного аргумента было просто невозможно. — Мир обещал какой-то сюрприз, и ты явно в курсе всего!

Тогда Данелия как-то отшутилась и отвязалась от светкиной напористости, но только позже гости узнали весь масштаб и грандиозность планов Медведева Мирослава Андреевича. Первыми всех насторожили два сверкающих тёмно-серым металликом внедорожника, за рулём которых обнаружились квадратные терминаторы в чёрных костюмах, а под лобовым стеклом — двуглаво-орлиные гербы. Юлька даже замерла прямо у ворот, но Мирослав со словами «по коням, кавалерия!» приобнял её за талию и чуть ли не внёс на заднее сидение. Сам он тоже явно собирался устроиться рядом, но между ним и машиной вдруг протиснулась Данелия.

— Эй, ты там всё место займёшь, а мне с Серым следом бежать? — Со смехом отпихнула она крупногабаритного брата и совсем тихо, чтобы Юля не услышала, добавила, — Не гони, Ромео.

И конечно, Юля услышала. И конечно, попыталась себя убедить, что речь шла о скоростном режиме на дороге. И конечно, ничего не получилось, и щёки затопила жаркая волна, которую Юлька и рада была бы потушить. Ну что она как девочка, которую за ручку подержал знакомый мальчик. Но улыбка сама приклеилась к лицу и не хотела отклеиваться до самой набережной Невы.

Причём если Юльку и одолевали сомнения, что им вообще получится проехать близко к месту празднования, то ни Мира, ни Дану с мужем ничего не волновало. И как оказалось, не зря. Стоило им подъехать к посту, Мир с водителем вышли из машины, и через буквально несколько секунд изумлённая Юля увидела, как сотрудник ГИБДД пожимает руку Мирославу и знаком показывает, что можно проезжать.

Дальше машины двигались с заметным трудом, но когда они остановились, и Мир скомандовал выгружаться, размах «трагедии» встал перед гостями города во всей своей шикарной беспощадности. Данелия и Сергей хитро переглядывались, Светка, выйдя из второй машины, ловила упавшую челюсть, кто-то из мужчин присвистнул. А Юлия поняла, почему Дану удивило распоряжение брата одеться удобно и без пафоса. Потому что даже просто зайти в один из самых крутых ресторанов на крыше одного из самых крутых отелей города в кроссовках или кедах казалось непозволительным оскорблением этому месту. Хорошо хоть, новый плащик, который теперь навеки в памяти Юли будет ассоциироваться с коварными белыми ночами, добавлял плюс пятьсот очков к уверенности в себе. Да и Мирослава явно ничего не смущало, он просто схватил Юльку за руку и потащил за собой, намурлыкивая под нос весёленький мотивчик и не реагируя ни на вопросы, ни на восторги всей компании, только сдержанно приветствуя доброжелательный персонал. И уже проведя всю компанию по людному залу, к выходу на открытую веранду прямо на крыше, где был установлен отдельный шатёр со столом на восемь человек, прокомментировал немое изумление в глазах Белки:

— Выдохни, бобёр. Вопреки всем стереотипам, в таких местах всё намного проще. И персоналу, и присутствующим плевать на одежду других посетителей. Но я знал, что мои девчонки вряд ли смогут расслабиться при посторонних, поэтому — прошу! Всё это только для вас.

Юля тогда не нашла слов, чтобы как-то отреагировать и на «его девчонок», и на то, что Мирослав предугадал и просчитал её неловкость в подобном месте. И вот теперь они все стоят в отдельной, огороженной от основного зала ресторана, зоне, полностью свободной только под их компанию, и не могут отвести глаз от завораживающе прекрасного корабля и росчерков салюта над ним. Внутри Юльки бурлили эмоции, то затапливая грудь тёплым восторгом, то тяжёлым горячим сгустком скручиваясь в животе, то слабостью и дрожью стекая куда-то к коленкам и снова поднимаясь острым солнечным лучом к самой макушке и грозясь пролиться слезами, не уместившись внутри тела. И схватиться, чтобы убедиться, что она ещё не взлетела над полом, было не за что. Точнее, очень хотелось опереться на стоящего за спиной мужчину, но… Ох, уж эти «но».

И не выдержав этой восторженной тишины и переполнявших эмоций, Юлька еле слышно запела:

— Ребята, надо верить в чудеса….

И… замялась. Получилось не так тихо, как Юльке хотелось бы. Вот придумала тоже.

— Когда-нибудь весенним утром ранним, — вдруг раздалось таким же тихим, но неожиданно чистым и звонким голосом рядом с Юлей. И все взгляды метнулись к Светке, которая тоже сразу замолчала.

А вот потом…

— Над океаном алые взметнутся паруса. И скрипка пропоёт над океаном! — Запели уже все! Хором. Вспомнив свою школьную юность в пионерских лагерях, где без этой песни не обходилась ни одна «зорька». — Над океаном алые взметнутся паруса! И скрипка пропоёт над океаном!

Не три глаза, ведь это же не сон,

И алый парус в правду гордо реет,

Над бухтой, где отважный Грей нашёл свою Ассоль,

Над бухтой, где Ассоль дождалась Грея.

Над бухтой, где отважный Грей нашёл свою Ассоль,

Над бухтой, где Ассоль дождалась Грея.

С друзьями легче море переплыть

И есть морскую соль, что нам досталась,

А без друзей на свете было б очень трудно жить,

И серым стал бы даже алый парус.

А без друзей на свете было б очень трудно жить,

И серым стал бы даже алый парус.

Ребята, надо верить в чудеса,

Когда-нибудь весенним утром ранним

Над океаном алые взметнутся паруса,

И скрипка пропоёт над океаном.

Над океаном алые взметнутся паруса,

И скрипка пропоёт над океаном.

* оригинал песни принадлежит перу Владимира Ланцберга. Песня была написана в 1966 году, и её текст немного отличался от того, что поют наши герои. Их версия была немного переделана и часто исполнялась в пионерских лагерях. И если этот вариант был своеобразным гимном дружбы, то первоначальный текст был о любви.

Вот отрывок из оригинала:

А рядом корабли из дальних стран

Тянули к небу мачты, словно руки.

И в кубрике на каждом одинокий капитан

Курил, вздыхал и думал о подруге.

С любимым легче волны бороздить,

И соль морскую легче есть на пару,

Ведь без любви на свете невозможно было б жить

И серым стал бы даже алый парус!

И стал бы серым даже алый парус!