А что, так можно было? (СИ)

Глава 34

Стены крепости выросли перед Юлей внезапно. Нет, их было видно и раньше, когда узкие витиеватые улочки делали очередной поворот на спуске или подъёме. Но вот так — близко и ничем не прикрыто — они вызывали какой-то совсем беззащитный трепет перед мощью времени и человеческой силой. Стены, пережившие века, войны и даже землетрясение. Так чужеродно перед неприступной каменной громадой смотрелись белые зонтики уличного кафе и припаркованные машины. Но даже они не могли затмить ощущение, что сейчас из высоких кованых ворот вылетит колесница или строем выйдут облачённые в доспехи рыцари.

— Юль, чего застыла? — Потянула подругу за руку Лерка.

— Лер, это что-то невероятное! — Восхищённо прошептала Юля, поднимая ко рту ладошки. — Ты можешь себе представить, что вот прямо здесь, на этом месте, были люди, которых нет в живых уже лет пятьсот! Их нет, а эти камни есть!

— Удивительно, да? — Подключился Мирослав. — Без всяких дизайнов, компьютерных программ, тридэшек. Взяли и построили.

— Так, романтики мои, погнали внутрь. — Лерка аж пританцовывала от нетерпения. — Если что, булочки были супер, но я уже снова хочу есть. И вот чтобы прям в этом средневековье. И чтобы что-то местное, с неповторимым колоритом, только без крыс и чумы.

— А чего без них? — Выгнул бровь Мирослав, покосившись на огненноволосую Валерию. — Я думал, зараза к заразе не липнет, а ведьмам вообще крысы положены как необходимый инвентарь для работы.

Лера показала Медведеву язык, махнула рукой и бодро поскакала в сторону ворот. Юля успела сделать ещё несколько кадров на камеру телефона и, схватив Мирослава за руку, потянула в ту же сторону. И только почувствовав, как еле заметно вздрогнула под её пальцами горячая ладонь, ошалело поняла, что только что совершила. Первый порыв был — сразу же разжать пальцы. И желательно отскочить ещё на метр. Но…

— Пойдём, а то потеряется ещё, — немного хрипло выдавила из себя Юля, стараясь не смотреть на Мирослава, который в ответ только молча кивнул и вдруг развернул ладонь, переплетая их пальцы в крепкий замок. И надо бы шагнуть, но как, когда взгляд чувствуешь макушкой, щекой, дрогнувшими губами. Когда твою ладонь нежно и горячо поглаживают большим пальцем, и этот жест интимнее любой другой ласки. Когда уже не слышно ни гомона толпы, ни шума совсем близкого моря — штормовые волны бились внутри самой Юли.

— Ты…

— А ты…

— Ну, вы где застряли? Я колокол нашла! — Голос Лерки оглушил и вернул все остальные звуки. — Идём, идём!

Юля, подняв глаза и смущённо глядя в лицо Мира, попыталась мягко вытянуть руку из горячего и сильного захвата, но мужчина лишь крепче сжал пальцы и чуть заметно дёрнул головой. Даже не покачал, но этого мимолётного «нет» хватило, чтобы понять — сам не отпустит. А устраивать скандал с криками посреди площади Юля не стала бы. К тому же, если выбросить все суетливые мысли из головы, то всё воспринималось как-то… Уместно. И даже нужно. Как раз паника была лишней, а тепло ладони, мягкое поглаживание шершавых пальцев, крепкий и уверенный захват, дающий странную и непривычную уверенность и спокойствие — всё это было правильно. И когда Лерка, как будто не обращая внимания на заминку, а на самом деле хитро улыбнувшись в сторону, потянула Юлю за собой, она тоже лишь крепче сжала ладонь Мирослава. Так втроём они и пересекли площадь, и только на углу крепостной стены Новорядская отцепилась от белкиного локтя и махнула рукой.

— Вот! — Торжественно произнесла она. — Считайте, царь-колокол.

— Ээээм…. Царь, говоришь? — Скептично улыбнувшись, уточнила Юля. — Неласково тут с монархией обращаются…

«Царь-колокол» действительно был странный. Большой, украшенный растительным узором и крестами, издалека он смотрелся внушительно. Вблизи же поцарапанное изделие из непонятного материала было грубо выкрашено коричневой и серебристой краской, в некоторых местах немного облупившейся.

— Он… Что? Деревянный что ли? — Юля подошла ближе, присматриваясь к неровным слоям краски. — Или…?

— Сейчас, сейчас. — Лерка быстро навела на колокол камеру и застучала пальцами по экрану. — Итааак. Перед нами — золотой колокол. Викинги его сюда привезли. Да-да, не ожидали? Правда, было это в середине прошлого века и только в фантазиях создателей фильма «Корабли викингов»*. Он эпично падал в воды моря и неспешно… Плыл по волнам. Золото оно такое — не тонет. Или то не про золото?

Лерка уже еле сдерживала хохот, зачитывая информацию из интернета и адаптируя её на свой лад.

— В общем, пенопласт тоже не тонет. А это чудо исторической недостоверности именно пенопластовое.

— Вот так всегда… — Вздохнула Юля. — Не всё то золото, что даже не блестит.

— И не тонет! — Добавила Новорядская, вызывая новый взрыв хохота.

Несмотря на то, что Старый город по площади был небольшим, обойти его за один вечер не получилось бы. Ну, точнее, если быстрым шагом, то возможно всё. Но хотелось же заглянуть в каждый уголок, пройтись неспешно по каждой улочке.

— Юль, не беги, — притянув Белку к себе за руку и наклонившись к самому её уху, шепнул Мир. — Мы здесь не на один день. Всё увидим, всё рассмотрим.

Юля притормозила, смутившись и от этого замечания, и от внезапной близости мужчины, и от его тихого, немного хриплого голоса прямо над ухом. И снова поймала себя на мысли, что могла бы по привычке испугаться и отстраниться, но почему-то не хотелось. Мирослав не давил, не пугал, не отталкивал излишним напором или слишком откровенными намёками. И рядом с ним было так спокойно. Как будто все избы потушены и кони остановлены. И теперь можно и самой остановиться и просто вдохнуть свежий морской воздух с едва уловимым, но таким чистым, уютным и немного терпким ароматом счастья.

— Легко сказать. Ты здесь, наверное, уже каждый камешек знаешь.

— О, нет. — Рассмеялся Мирослав, увлекая Юлю и идущую рядом Леру дальше, но уже не в таком кавалеристском темпе. — Был разок в ресторанчике. Тут недалеко. Думал, сегодня там и поужинаем. И всё.

— Да ладно? — Новорядская округлила глаза и даже забежала вперёд и развернулась, чтобы оказаться лицом к лицу с Мирославом. — Неужели совсем неинтересно? Это же…

Лера не смогла найти слов, поражённо вытаращившись на невозмутимого Медведева.

— Ну, почему же… Интересно. Просто… В основном времени нет бродить тут. Работа не спит. Я уже и забыл, когда последний раз вот так просто гулял. Как сейчас. А это… — Мирослав прикрыл глаза, будто слушая что-то внутри себя и подбирая слова для того, чтобы описать услышанное. А потом посмотрел прямо на Юли и закончил. — Хорошо.

— Богатые тоже плачут, ага. — С иронией изрекла Лера. — Всё о народе думаешь, золотой ты человек. Ночей не спишь. И вот стоит оно того?

— Мне нравится то, чем я занимаюсь. — Пожал плечами Мирослав, ничуть не обидевшись. — Нравится результат. И денежный тоже, естественно. Вот и время найти-то можно… Для хорошей компании.

Юля снова стушевалась и даже наверняка покраснела. Мирослав говорил вроде бы просто, не рисуясь, не играя, но как-то так, будто каждым словом пытался на что-то намекнуть именно ей, Юле. И в каждом слове она слышала скрытый смысл. Который в то же время был таким прозрачным, что щёки горели всё сильнее. И смущающие её оттенки были не только в словах. Но и во взглядах, то украдкой, то совершенно не таясь. В прикосновениях, когда Юля под предлогом поправить лямки рюкзачка или сфотографировать очередной красивый вид освобождала свою ладошку, а Мир снова обхватывал её и начинал поглаживать пальцы, так нежно и так горячо, посылая импульсы по всему телу. И с каждым таким прикосновением где-то внутри падал в обморок один тараканчик, покрывался тонкой паутинкой, заворачиваясь всё больше и больше в прозрачный кокон, из которого вылуплялась маленькая бабочка и, робко шевеля своими крылышками, устремлялась к самому сердцу.

А Старый город жил своей жизнью. Пестрел вывесками и цветами. Манил присесть в плетёные кресла около ресторанчиков, порой полностью перегораживающих узкие улочки, так что гуляющим туристам приходилось со смехом и извинениями лавировать между сидящими за столиками посетителями. Удивлял причудливыми формами стен и пытался задержать на каждом шагу элементами архитектуры, порой совершенно неподходящими друг к другу, но каким-то волшебным образом сливающимися в такую гармоничную картинку, что воспринимались идеальным целым. Иногда дома настолько близко придвигались друг к другу, что казалось, будто тянутся в порыве соединиться узкими балкончиками, увитыми плющом и виноградом. И тогда в проулке между ними оставалось совсем мало места, и даже вдвоём было трудно пройти. Но и тогда Мирослав не отпускал Юлю, а только ближе притискивался к ней, вызывая такой парад мурашек, что их топот наверняка был слышен даже за стенами крепости. И огибая очередную громкую экскурсию или лавируя между столиками уличного кафе, Мир накрывал юлины плечи своими тёплыми ладонями или держал за руку, не давая потерять ни на миг тепло его прикосновений и чувство защищённости.

Маленькие и уютные сувенирные лавки и пекарни сменялись яркими вывесками ресторанов и мини-отелей, за узкими улочками с милыми невысокими домиками вдруг открывались площади и старинные церкви. За внушительными укреплёнными стенами с маленькими окошками-бойницами следовали высокие арки с массивными воротами внутри. Эти стены явно воздвигались не для красоты, а для защиты. За мрачными суровыми укреплениями Цитадели виднелись полуразрушенные лестницы и остатки каменной кладки, вызывающие трепет и невесомое сожаление. Не все возведенные строения пережили удары — как времени, так и военных орудий. А вокруг лежала, дышала, менялась, жила и где-то вдалеке сливалась в объятиях с небом фантастически-бесконечная морская гладь, опьяняющая невообразимым ароматом и нежным шёпотом волн.

— А это что?

На одной из стен среди неровных серо-бежевых камней виднелась прямоугольная табличка. Две схематично выточенных рыбки как будто накладывались друг на друга.

— Дискриминация по знаку Зодиака? — Хмыкнула Лера. — Рыбам не входить? Или наоборот — вход только для Рыб.

— С собаками, напитками и рыбками нельзя. — Поддержала шутку Юля, протягивая руку и касаясь объёмных линий.

— Скорее всего, что-то христианское, — вмешался Мирослав. Его пальцы коснулись букв на табличке, а потом пробежали по юлиной ладони, крепче прижимая её к нагретому солнцем камню. — Для первых христиан, если так можно выразиться, схематичное изображение рыбы было символом последователей новой веры. Ихтис — рыба — это монограмма имени Христа. Первые буквы слов «Иисус Христос Божий Сын Спаситель». Ну и то, что некоторые апостолы были рыбаками, добавляет символизма. И какие-то ещё цитаты типа ловцов душ или что-то вроде того.

Юля удивлённо перевела взгляд с прижатых к стене ладоней на оказавшиеся совсем близко глаза Мирослава. Она даже могла рассмотреть крошечные золотые искорки в их медово-чайной глубине.

— Интересные познания. Откуда?

— Да просто читал где-то. Ну и попадался иногда символ рыбки — на машинах, стенах или воротах домов. Вот и заинтересовался. Протестанты лепят сейчас такие наклейки. Или над входом в дома вешают. Тоже такой символ «для своих». Правда, там рыбка одна. Так что в этом случае могу и ошибаться.

— Вот именно, что ошибаетесь, молодой человек.

Вся троица резко обернулась на голос. Перед ними стояла довольная произведённым эффектом женщина. Тёмно-каштановые волосы уложены в косы вокруг головы, ярко-синяя блузка с ассиметричным вырезом, широкие чёрные брюки, массивное ожерелье из крупных бусин на шее, а на руках — множество ярких браслетов. Такая современная и повзрослевшая Эсмеральда или Кармен. Женщине было явно за пятьдесят, но она держалась прямо, и иронично посматривала на всё ещё сцепленные руки Юли и Мирослава. И говорила по-русски, но с каким-то непонятным акцентом, немного жёстче проговаривая согласные и растягивая гласные, отчего казалось, что она пытается сдержать рвущуюся наружу силу и страсть. Её б воля — она б запела, так показалось Юле.

— Не знали эту историю? — Красивая тёмная бровь изящно приподнялась, а на губах расцвела широкая улыбка. — Вот как! Ну, слушайте. Жили в Будве двое влюбленных — богатая красавица Елена и каменотёс Марко. Они нежно и искренне любили друг друга, но у этих отношений не было никаких шансов: богатые родители девушки видели в её избраннике лишь бедного, никчёмного каменотёса и никогда не позволили бы Марко и Елене быть вместе. Влюблённые в отчаянии бросились с высоких скал в бурное море. Но, коснувшись морской воды, не погибли, а превратились в двух рыбок, и уже никогда не разлучались. Конечно, Елену искали. Весь дом Марко перевернули, но обнаружить смогли лишь камень с высеченным изображением двух переплетённых между собой рыб, неразлучных навек. Позднее эту каменную табличку вмуровали в стену городской Цитадели. До сих пор существует поверье — кто коснётся изображения рыбок в стене, сможет сделать свою любовь крепкой и вечной как камень, не боящейся никаких преград и различий. Бу-два — это и означает «пусть будут двое как один». Сейчас многие туристы специально ищут это место, чтобы заручиться удачей в любви, а парочки часто приходят сюда в день свадьбы или просто в какие-то свои памятные даты, чтобы одновременно коснуться рыбок и сохранить свою любовь на долгие годы.

Женщина выразительно кивнула на ладони Юли и Мирослава, так и прижатые к легендарной табличке. А потом, коротко склонив голову изящным жестом, развернулась и зашагала в сторону входа в церковь. Всё, что хотела, она сказала. Юля, совсем смутившись и стараясь даже краем глаза не посмотреть на стоящего рядом мужчину, резко дёрнула на себя руку и почти бегом бросилась в противоположную сторону. Хотелось одновременно и прижать горящую ладонь к лицу, и стереть как будто приклеенные к ней прикосновения. А ещё не слышать смех Мирослава за спиной и весёлый голос Лерки:

— Ну, что, совет да любовь что ли?

* — фильм «Корабли викингов», 1964 год, реж. Джек Кардифф