А что, так можно было? (СИ)

Глава 49

«Говорят, что поначалу

было всё чудесней,

но волшебники исчезли

с мамонтами вместе.

И в страну чудес и сказок

Навсегда закрылась дверь.

Говорят, а ты не слушай,

Говорят, а ты не слушай,

Говорят, а ты не верь» *

Юля смотрела на открывающееся пространство, а в голове крутилась детская песенка из старого-старого фильма про волшебников-учёных. Современные специалисты тоже иногда кажутся чародеями, а технологии и материалы, конечно, и были самой настоящей магией, но Белка не могла поверить, что три дня назад здесь были недоразложенные шатры и недособранные павильоны. Нет, конечно, она всё это видела на экранах планшетов, в распечатках и объёмных моделях. Но неужели это правда — вот эти дорожки из немного приподнятых, как будто парящих над травой, плоских камней, по которым удобно идти даже на высоком каблуке? Вот эти белоснежные цветы, стойкой пеной стекающие с ветвей деревьев? Юлька знала, что в них прячутся крошечные лампочки, которые вечером превратят эту цветущую весну в звёздное полотно. А зелёные скамейки, окружённые кустами с яркими крупными цветами? Просто тянет сесть, откинуться на удобную деревянную спинку и закурить знаменитого трубочного зелья из Южного Удела, вспоминая с кем-то из друзей-гномов или со старым магом прошлые подвиги и путешествия.

В отсутствие хоббитов и эльфов в своём окружении Юля даже немного растерялась — ну никак не вязался длинный, лоснящийся чёрными боками автомобиль с сошедшими со страниц книги пейзажами. А из друзей у Юли рядом была только Лерка да застывший у машины Виктор. Снова невозмутимо-молчаливый, но потрясающе-элегантный в явно дорогом костюме и начищенных до блеска туфлях. Вот уж эти мужские костюмы — вроде никакого разнообразия, не то, что женская одежда. Но почему-то одного взгляда достаточно, чтобы понять, что вот этот костюм — это так, на каждый день. А вот ээээто — это то, что заставляет развернуть плечи, приподнять подбородок и посмотреть на окружающих с превосходством. Небольшим, почти не ощутимым. Да нееет, очень даже ощутимым таким превосходством! И сейчас Виктор не был похож на наёмного водителя или секьюрити. Скорее на шикарного, холёного мужчину, сопровождающего двух красивых леди на приём в высшем свете. Кажется, Эйнштейн говорил, что «есть два способа прожить жизнь: первый — как будто чудес не существует, второй — как будто вокруг одни чудеса». И вот сегодня Юля окончательно поняла, что если раньше она ещё как-то жила и держалась за первый вариант, то теперь второй ворвался в её жизнь и разрушил все защиты из реализма и прагматичности.

Сначала она долго рассматривала в зеркале своё отражение. Или не своё. Ну, точно, оно не могло быть Юлей Белкиной! Вот эта фигуристая статная красавица с лёгким румянцем и огромными горящими глазами? Ну, нет. Или да? Приятная девушка Иванна, назвавшаяся стилистом-визажистом, название оправдала на все сто. Хоть сначала она, рассматривая синяки под глазами Юли и прочие отметины, недвусмысленно выдававшие причину бессонной ночи, и поворчала на то, что «некоторые могли бы и выспаться вместо того, чтобы всю ночь кувыркаться, перед таким важным днём», но сразу разрушила свой суровый образ, добавив «а то не всем так везёт». А потом нарисовала на Юле совершенно новую Юлю — как две капли воды похожую на обычную, только волшебную. Почти ничего не меняя, подчеркнула глаза и скулы, заставила кожу сиять, поселила на губах сочную и счастливую улыбку. И, настроившись на одну шаловливую волну с той частью Юли, которая хотела похулиганить, напрочь отказалась замазывать засосы на шее. А глядя на них, Юля уже сомневалась, чьей заслугой были её сияющие глаза и румянец — профессионального стилиста или непрофессионального ночного фокусника.

Причёску тоже сооружала Иванна. Немного завила локоны, подняла их на затылке, оставив спадать красивыми волнами на шею, но оставляя обнажённой верхнюю часть спины — как раз так, чтобы на юлькиной лопатке рядом с краем ткани было видно полумесяц следа от зубов. В отдельные пряди Иванна вплела тонкие цепочки с крошечными капельками прозрачных кристаллов. Практически невидимые, но рассыпающиеся отражёнными от солнца искрами при движении. Юля снова поймала себя на мысли, что у неё нет подходящих украшений, но додумать эту мысль не успела, потому что приехал Виктор и, вместо приветствия сообщивший «это от Мирослава», протянул два футляра с логотипом такого дорогого ювелирного бренда, что Юля думала, его придумали специально только для фильмов о чём-то богатом. В одном оказалось безумно изящное, почти невесомое колье из переплетающихся тончайших нитей из белого золота, на которых капельками росы в рассветных лучах солнца блестели россыпи прозрачно-голубых и бледно-розовых кристаллов. Во втором футляре обнаружились серьги в таком же стиле. Юля зависла над украшениями, боясь к ним даже прикоснуться. А если она их потеряет? Порвёт? Испортит? Да и вообще… Какое право имеет она, Белкина, носить украшения с такой громкой фамилией, что даже позолоченный логотип на коробочке был наверняка дороже юлькиного самого ценного колечка — бабушкиного ещё, с большим меняющим цвет александритом? Так бы и зависала, наверное, до самого начала мероприятия, если б не появившаяся за спиной, уже полностью собранная и невероятно красивая Лерка. Платье на Лере смотрелось идеально, тонкие переплетения ремешков на животе и спине наталкивали на порочные мысли, подчёркнутые тёмными тенями глаза и вишнёвые губы выдавали огненный характер подруги, каштановые волосы лежали в непокорном беспорядке. Украшения Лерка выбрала из своих запасов. Точнее ограничилась только многочисленными браслетами, резко позвякивающими при каждом её движении и очень тонко намекающими на наручники как попытку сдержать рвущуюся наружу страсть. Других украшений ни платье, ни образ в целом не требовали.

— Ух! — Новорядская восхищённо цокнула языком. — Я бы не выбрала лучше! Они идеальны!

— А Я? — Выдохнула Юлька. — Куда мне такое носить?

— Как минимум на сегодняшнюю тусу! — Воодушевленно рявкнула Лерка, предчувствуя вынужденный антитараканий сеанс психотерапии. — Я так понимаю, это и предполагается.

— Леркааа. — Юля растерянно переводила взгляд с украшений на подругу, как будто ища опору, необходимую для того, чтобы решиться на следующий шаг. — И за что мне вся эта сказка? Кто мне дал право носить всё это, занимать место рядом с такими людьми?

— Так, подруга! — Лерка легко и без всякого трепета подхватила тонкие нити, как будто это были детские бусы из пластиковых кругляшей из набора «сделай своими руками». Ловко застегнула изящное ожерелье на шее Юли, а потом ощутимо ткнула в засос на этой самой шее. — Мне кажется, здесь у тебя и доверенность, и печать с подписью от большого шефа, что это не просто тебе. А что ещё кому-то доказывать придётся, что они достойны делать украшения для дурных белок.

И вот теперь Юля второй раз не могла поверить своим глазам. Волшебники точно не покинули этот мир — они сотворили настоящее чудо, соединив красоту природы и технические достижения человечества. Между павильонами сновали официанты, неспешно прогуливались гости — самые разные. Юля ожидала увидеть затянутых в строгие костюмы и скованных дорогими часами и запонками мужчин и их шикарных спутниц, скучающими и оценивающими взглядами обводящих наряды друг друга. Но люди были совершенно разные. Нет, «классика жанра» присутствовала, но явно в меньшинстве. Многие гости были вполне обычными — без всяких смокингов и золотых зажимов на галстуках. Да и вообще без галстуков! Например, в кругу обвешанных дорогими украшениями красавиц, на время оставленных своими кавалерами у столиков с напитками и закусками, мелькала кислотно-розовая макушка симпатичной, но слишком юной для таких сборищ девушки, одетой в широкие льняные брюки и синюю тунику, которая постоянно сползала с одного плеча и открывала край яркой татуировки. А рядом с Каролиной и молодым парнем с микрофоном стоял и, активно жестикулируя, о чём-то рассказывал мужчина в обычных джинсах и рубашке-гавайке, с собранными в смешной хвостик на затылке волосами и небрежной щетиной — явно не созданной в крутом барбершопе, а выросшей самостоятельно, просто потому что кому-то было не до собственных щёк и подбородка. Так свободно чувствовать себя мог только человек творческий, заражённый своей работой или интересной идеей. И таких людей — заряженных, горящих — здесь было много. Среди них задушенные галстуками и дорогими духами очень-важные-люди скорее казались неуместными и плоскими как картинки, как марки в старом альбоме.

К подругам подошла распорядительница вечера и расплылась в такой широкой улыбке, что даже страшновато стало — вдруг эта улыбка на лице не уместится.

— Госпожа Белкина, госпожа Новорядская, рада вас приветствовать! Мы уже вас ждём. Позвольте, я вас провожу и расскажу план мероприятия. — Быстро протараторила она, протягивая подругам карточки, на которых была с одной стороны нанесена карта территории, сделанная в виде карты Средиземья, которую рисовал Бильбо для своих мемуаров. На другой стороне витиеватым шрифтом, напоминающим эльфийскую вязь, был расписан план мероприятия с указанием времени и павильонов, куда гостям советовали заглянуть, чтобы не пропустить самые интересные моменты презентации. Юля с Лерой переглянулись и синхронно хмыкнули. Рассказывать план тем, кто эти карточки уже видел и даже утверждал? Интересная идея.

— А Мирослав уже здесь? — Юля озиралась вокруг, стараясь высмотреть среди людей массивную фигуру Медведя. Очень хотелось увидеть его скорее. Интересно, какой он выбрал образ? Деловой костюм? Джинсы? Эльфийский камзол? Меховая туника Беорна? Юля бы ничему не удивилась. А ещё было немного волнительно и страшно заглянуть Миру в глаза. Ой, да не немного, а очень волнительно и страшно. Нет, он намекнул, что не собирается выбрасывать прошедшую ночь из головы, и что это не был проходной, ничего не значащий эпизод. Но и обстановка не располагала к откровенным разговорам и выяснению «что теперь». Сейчас, при свидетелях, вряд ли Мирослав будет проявлять своё личное отношение. Они оба должны быть сдержанными и отстранёнными. А значит, пока можно не волноваться. Юле просто хотелось, чтобы Мир увидел ЕЁ — вот такую. Красивую, дорогую, холёную, не хуже всех этих богатых и ухоженных людей, но в то же время такую же заряженную его делом, как те другие, свободные от оков моды и статуса. Хотелось в этот момент заглянуть в его глаза. Юля была уверена, что они не соврут, выдадут его настоящую реакцию.

— Господин Медведев? — Удивилась распорядительница. — Кончено, да, где-то здесь. С гостями. Он к вам обязательно подойдёт, как только будет возможность. Он уделит внимание всем присутствующим.

Вот, Юля, получи и успокойся. Вам будет уделено время и внимание, согласно регламенту и среди прочих гостей.

— Ясно. Спасибо. — Юля шагала за распорядительницей к самому большому павильону, который вписали среди деревьев и ажурных мостиков. Он был стилизован под зал того самого «тайного совета», на котором решалась судьба кольца и было образовано Братство. И Мирослав даже обмолвился, что надеется на символизм этого решения — чтобы образовалось его собственное «братство», чтобы всё срослось и с лицензией, и с инвесторами. Засос на шее ощутимо горел. Сначала под заинтересованными взглядами и понимающими ухмылками некоторых встречных гостей, в основном, как ни странно, мужчин. Под любопытными взглядами красивых феечек, стреляющих глазками на своих спутников, мол, а они могли бы оставить такой же знак своей страсти? Под задумчивым и деловым взглядом бизнесвумен, как будто вспоминающих, стоит ли в их плане на неделю пункт «страстный секс». И под осуждающим и даже немного брезгливым — распорядительницы. Ведь настоящие леди себе такого не позволяют. «А, ну и ладно» — неожиданно смело и равнодушно отметила про себя Белка — «в леди и не набиваюсь». Хотя Юля даже не была до конца уверена, что на неё на самом деле кто-то обращает внимание, или она всё это себе придумала и накрутила. Но вот теперь этот чёртов засос загорелся так настойчиво, до зуда, что ошибки быть не могло. Даже рука сама дёрнулась к шее, а взгляд заметался в поисках источника такого навязчивого внимания.

Мирослав стоял чуть в стороне от главного павильона. В окружении каких-то людей с документами и планшетами. Очень важных людей. Ведущих очень важные разговоры. И смотрел на Юлю. Пристально, кажется, даже не мигая. Медленным, жадным, тягучим взглядом обводя её тело, лаская кожу, впитывая каждую деталь. На расстоянии обжигая. Юлька даже остановилась, замерла. Идти дальше за распорядительницей ноги просто отказывались — это значило бы увеличить расстояние между ней и Медведевым. Но и сделать шаг к нему смелости не хватало. Он там, скорее всего, с той самой делегацией, от которой зависела судьба всего проекта. А она? Кто она такая, чтобы вмешиваться в их беседу? А вмешаться хотелось. Подбежать к нему, такому всему… Такому! Среди очень серьёзных людей в серьёзных костюмах и галстуках Мир был таким ярким, таким сильным и свободным. Без галстука, без золотых запонок, в обычной белой рубашке с закатанными рукавами и расстёгнутыми двумя верхними пуговицами, открывающими загорелую шею, к которой так тянуло прижаться губами. А в непослушные, как всегда растрёпанные волосы просто до жжения в ладошках хотелось немедленно, вот прямо сию минуту, запустить пальцы, сжать их на непокорных прядях, заставляя наклониться и… Какой же он! Такой уверенный в себе, и в то же время близкий и понятный. И без каких-то особых атрибутов богатства, без этой «ауры силы и власти», как пишут в книгах, но Юля, как стрелка за магнитом снова и снова тянулась к Миру. Конечно, только внутренне. Внешне она бы ни за что не решилась показать свои чувства и желания перед всеми этими гостями, журналистами и персоналом. Да даже просто самой, первой подойти и всего лишь поздороваться не решилась бы. Нет, нет. Ни за что! Лучше сразу вот тут умереть от стыда и страха. Но даже в обморок упасть страшно — это уж точно привлечёт всеобщее внимание. А к такому Юля была не готова. Поэтому и зависла, застыла соляным столбом, замерла не в силах сделать шаг или хотя бы просто отвести взгляд, не зная, уместно ли будет хотя бы улыбнуться или кивнуть в знак приветствия.

Но Мирослав снова всё решил за них обоих. Короткой фразой прервал речь говорившего мужчины, кивнул остальным, улыбнулся, видимо, извиняясь. И, на ходу что-то сосредоточенно обдумывая и взвешивая, судя по напряжённому лицу, направился к Юле. Быстро, уверенно, и не отводя пристального взгляда, как будто боялся, что она — что? Сбежит? Да она в землю вросла! Распорядительница что-то недовольно, но не стирая с лица доброжелательного оскала, бормотала. Ну да, ей некогда возиться с каждым гостем, а тут какие-то непредвиденные задержки. Правда, быстро замолкла, увидев «господина Медведева» и осознав, что гости с ней не простые. Конечно, она знала, кто здесь «чуть более особый», и знала, что эти две госпожи — члены команды, а значит хоть и приближенный к верхам, но такой же наёмный персонал, как и другие. Но в данный момент Мирослав Андреевич этих самых гостей встречал лично. А значит, улыбку надо тянуть ещё старательнее, а смотреть ещё внимательнее, потому что официальные списки и инструкции явно будут дополнены неофициальными наблюдениями. Но в любом случае к тому, что произошло дальше, она не была готова. Наверное, никто бы и не был.

Мирослав подошёл вплотную к Юле, без всяких приветствий и прелюдий рыкнул «к чёрту все регламенты, к черту твоя помада» и, обхватив одной рукой юлькину шею, а другой придерживая за подбородок, чтобы пугливая белка даже не думала отстраниться, притянул к себе и буквально впился поцелуем в губы.

* — Песня «Говорят, а ты не верь» из к/ф «Чародеи» (1982, реж. К. Бромберг), музыка — Е.Крылатов, слова — Л.Дербенёв.