А что, так можно было? (СИ)

Эпилог

Где-то через год-другой…

— Лёва! Лёвушка! — Невысокая женщина отодвинулась от изящного круглого столика на резной ножке и закрыла крышку ноутбука. В свои почти восемьдесят она прекрасно справлялась со сложной техникой. А как иначе? Дети вечно заняты, у внуков своя жизнь. Если б не чудеса, о которых она, Люба, в своей юности не могла и подумать, то и не знала бы, как они там живут-поживают. А вот ведь — с экрана только что на неё смотрел любимый внук. Взрослый уже мужчина, важный человек. Вот сейчас в Индии, с проверкой на производстве. А в свободное от работы время то на слонах катается, то на океане волнами любуется. И не бросает своё увлечение фотографией. Его работы не только разошлись по профессиональным форумам и сайтам, но и красовались на обложках известного журнала о путешествиях. За работой внук не забывает об отдыхе и хобби. И, конечно, не забывает позвонить бабушке. Хороший он, только занятой — за последние три года только на новый год и виделись. Всё остальное время — только через мониторы и общаются. А теперь вот ещё повод для встречи появился! Любовь Николаевна вышла из беседки и двинулась к небольшому одноэтажному дому. — Иди скорее, сокол мой! Радость-то какая!

— Что, Любушка? — Муж вышел из-за угла дома. Понятно, опять в теплице возится. Уже и спина болит, и колено, а всё никак не хочет остановиться. Говорит, для его Любушки должно быть всё самое лучшее. И ведь не огород у него там, а целая оранжерея — каких только цветов нет! И летом, и зимой в их доме стоит аромат роз, орхидей, фиалок, гиацинтов. Лев Игнатьевич свою Любушку уже больше полувека готов задаривать цветами, лишь бы она улыбалась.

— Ромочка звонил! Женится он! С Катенькой сегодня заявление подали!

— Вот молодцы! — Лев Игнатьевич довольно потёр ладони друг об друга. — Давно пора! Всё по миру мотаются, а кто, что… Молодые, чего-то ждут, чего-то проверяют! А чего ждать, когда своего человека видишь с первого взгляда!

— Как ты меня?

— Я тебя ещё до первого взгляда любил! — Лёвушка прижал свою крошечную седую голубку к груди. — Я, наверное, для тебя родился.

— А я для тебя. — Счастливая Любушка закрыла глаза, удобно пристраиваясь в объятьях мужа, но почти сразу встрепенулась. — Ой, главное-то! Праздновать будут в «Царских номерах»! Представляешь!

— О, как! — Уважительно закивал мужчина. — Серьёзно у них. Как же они пробились? Я читал, что туда не попасть, на месяцы вперёд все мероприятия расписаны.

— О, этот жук смог! — Засмеялась Любовь Николаевна, довольно щурясь. — Он пару лет назад жене Медведева случайно помог. Ну, тогда она ещё женой не была. Что-то он рассказывал вскользь. То ли она деньги потеряла, то ли сама потерялась. Я не помню уже. В общем, потом общались, даже подружились. Вот она за него мужа и попросила. Говорит, нам бы она понравилась, замечательная женщина. Вот и познакомимся — она тоже будет на свадьбе.

— Не сомневаюсь. Если Ромка говорит, то точно понравится. — Без капли иронии согласился Лев Игнатьевич. — И добро помнит, значит, она человек хороший.

Ставицкие так и стояли, обнявшись и радуясь хорошим новостям, хорошим людям, хорошей погоде. Не так много нужно счастливым людям для радости. Пока не знали, что их Ромка скоро подарит им ещё одну радость — смешного толстощёкого правнука Матвейку!

********

— Беркутов! Я тебя ненавижу! — Лерка захлопнула дверь и, стуча каблуками, влетела в спальню. Иван стоял между дверцами шкафа и невозмутимо складывал в большой чёрный чемодан её вещи. — Ах, вот как! То есть ты всё окончательно решил?

— Да, решил. Иначе это можно было тянуть бесконечно!

— Но предупредить-то мог! — Лера в отчаянии вскинула руки, порываясь то ли захлопнуть шкаф, то ли развернуть к себе мужчину. Терпеть не могла его привычку — общаться, не отрываясь от дел, не поворачивая головы. И больше всего её бесило то, что он действительно мог вести беседу, всё слыша и подмечая, а она сама так не умела — сбить её с мысли могло любое постороннее действие. — Мы же можем поговорить, чёрствая ты скотина!

— Я говорил! — Иван положил на кучу вещей два леркиных купальника. И всё же повернулся. — Говорил много раз! Но ты ничего не слышишь и не хочешь слышать. Ты в своей студии совсем поселилась.

— Но у меня сейчас крупный проект! Съёмки в разгаре, девчонки не успевают. Им уже снятся эти нитки, швы, тесёмки, вышивка… Если я сейчас всё брошу, нас просто больше не позовут шить костюмы для этой киностудии, они найдут других исполнителей. Зато если всё пройдёт хорошо, то про нас заговорят уже на совсем другом уровне. Осенью сможем расшириться, я найму ещё людей…

— Всё! Стоп! — Иван шагнул ближе, ногой отпихивая чемодан, от чего часть вещей выпала на пол. «Моё любимое платье» — отстранённо подумала Лера, глядя, как Беркутов наступает на подол из красивого двухцветного шифона. — Вот опять. Опять ты только о своей студии говоришь. Беркутова, ты себя-то не слышишь, не только других!

— Новорядская я! — Рявкнула Лера, наклоняясь за платьем. Иван перехватил её за плечи, подтягивая наверх и впиваясь взглядом, как будто хотел просверлить дыру до затылка.

— Мне пох. й, что там у тебя в паспорте и какого лешего ты оставила свою фамилию! Штамп в паспорте есть? Кольцо на пальце есть? — Иван легонько встряхнул Леру за плечи и вдруг прижал к груди. Крепко-крепко. Лерке показалось, что косточки хрустнули. — Ты моя жена. И я тебя люблю. И, как бы ты ни любила свою студию, своих заказчиков и своих, не сомневаюсь, талантливейших портних, тебе нужен отдых. А мне нужна ты.

— Ты знал, на ком женишься. — Уже с меньшим запалом пробормотала Новорядская, утыкаясь лицом в грудь мужа и с удовольствием вдыхая самый любимый запах на свете. — И знал, что сидеть дома и встречать мужа с караваями я не стану.

— Я и не требую, — кивнул Иван.

— Ага. Не требуешь. Просто через моего секретаря отменяешь все мои встречи и сообщаешь коллективу, что я на три недели улетела в отпуск! — Минутка перемирия закончилась, и «Новодворская» снова была готова к бою. — Беркутов, ты в своём уме? Через три недели я вернусь к опечатанному зданию, выставленному на торги в связи с банкротством.

— Не бушуй, Лееерррраааа. — Мурлыкнул Иван жене на ушко. Это был запрещённый приём. Когда он произносил её имя таким голосом, Лера заранее соглашалась на всё. Хоть на острова лететь, хоть в кровать бежать. — Всё под контролем. Все заказы утверждены и запущены в работу. Девчонки у тебя умницы, не накосячат. Жанна тебя уже замещала, когда ты со сломанной ногой сидела. На связи мы будем. В самом крайнем случае она позвонит. Нет, только в крайнем! На этот счёт у неё строгие инструкции.

— И куда мы летим, хоть скажешь?

— Скажу. А то я чуть с ума не сошёл тут в твоём шкафу. В душе не чую, что из этих тряпок собирать, так что дальше ты сама. — Иван с лёгким опасением обернулся на шкаф, как будто тот мог напасть на него со спины и закидать одеждой. — Сейчас мы летим на десять дней в Доминикану. А оттуда в Питер к твоей Юльке

— Уиииииии! — Лерка звонко завизжала, чуть не прыгая прямо в объятиях любимого. По Юльке она уже успела соскучиться, хотя мотались друг к другу хотя бы раз в два месяца. И совсем недавно Юля с Ильёй прилетали в родной город на целых две недели. — А Ксюшка?

— Ксюшка у подруги поживёт.

— ЧТО???? — Вот теперь Лера по-настоящему взъярилась. До этого момента она скорее изображала гнев, в глубине души радуясь, что Иван взял и организовал отдых. Она ведь прекрасно понимала, что он прав — сама бы она никогда не остановилась, чтобы перевести дух. Но теперь леркино негодование вышло за все разумные пределы и выпустило наружу мать-тигрицу. — Беги, Беркутов. Беги и прячься, пока я на кухню иду за ножом. И когда я вернусь, лучше бы у тебя был ещё одни билет. Потому что без дочери я никуда не поеду. Максимум — в соседний лесок, твой труп прятать!

****************

— Лина! Ты где опять? — Юля поставила на стол две чашки с ароматным травяным чаем и обернулась к распахнутому окну. В ответ — только тишина и птичьи голоса. Юля высунулась в окно и повторила по-английски. — Pauline, where are you?

— Бегу! — На дорожке показалась невысокая смуглая девушка с большими кошачьими глазами и пухлыми губами. Она помахала Юле рукой, второй прижимая к груди только что срезанные розы. — Красоту наведём.

— Здорово! — Улыбнулась в ответ Юля. — Иди пить чай! Хватит уже в саду ковыряться.

Паулина скромно кивнула и побежала к дому. Когда её нанимали работать в этом большом, пустом доме, она опасалась, что не найдёт общего языка с его богатыми и, наверняка, очень надменными обитателями. И до сих пор никак не могла привыкнуть, что всё оказалось совершенно наоборот. В доме на Каменном острове никогда не было пусто, тихо или скучно. В нём всегда кто-то гостил — друзья, родители хозяина, сестра хозяина с мужем и двумя дочками, подруги хозяйки, среди которых особенно Паулине нравилась такая же невысокая, как она сама, и постоянно смеющаяся Елена в окружении своих деток. Среди постоянного смеха, голосов, топота и музыки особую суету вносила большая рыжая лопоухая собака по кличке Шиза. Шиза задумывалась как сеттер, но, похоже, по её родословной потоптались медведи. Так и получилось, что у большого Медведева в его большом доме сносила всё на своем пути помесь танка с одуванчиком. Лине очень нравилась эта добродушная, слюнявая, лохматая мордаха, влюблённая в весь мир. А ещё ей очень нравился Иван Абрамович. Он часто приезжал «к детям», как он говорил, но не забывал одарить своей тёплой, ненавязчивой добротой каждого. Вот и Паулине он всегда привозил подарки. А она только терялась и отводила глаза. И находила кучу дел, чтобы быстро поблагодарить за подарки и скорее убежать. А потом снова с волнением ждать, когда этот серьёзный человек приедет опять и позовёт тихо «А где Поля? Полинушка?». Почему-то именно этот вариант её имени на русском языке ей нравился больше всего. Или это потому, что только он так её звал?

А ещё ей было странно и непривычно, что хозяйка разрешила называть её просто по имени. И сама сократила имя работницы до короткого и яркого «Лина». Юлька тоже долго привыкала к тому, что в доме почти постоянно кто-то есть. Да что там! Она и к дому привыкла далеко не сразу. Одно дело — быть там в гостях и восхищаться им в теории, почти в шутку думая и представляя, каково это — жить в Санкт-Петербурге, на Каменном острове, в крутом особняке Мирослава Медведева. И совсем другое — почти сразу после принятого решения оказаться здесь полноправной хозяйкой. Сначала Юлька даже спрашивала у Мира, что можно брать из продуктов, куда можно поставить свои баночки и тюбики с кремом. И страшно переживала, что занимает так много места. Мирослав заметил её скованность далеко не сразу. Пока он метался между Питером и Будвой, мчась домой, буквально ослепший от счастья, Юлька не находила себе места, пытаясь определить своё место в этом доме, в этом городе, в жизни своего Медведя. Питер она полюбила сразу, связав свою душу с городом крепкими невидимыми нитями ещё в свой первый визит, а вот с домом было сложнее. Она постоянно чувствовала себя гостем. Или самозванкой, занимающей чужое место.

А ещё она никак не могла привыкнуть к тому, что в большом доме требуется много работы, и выполнять эту работу приходят посторонние люди. И вот однажды, Мир, как говорится в несмешных анекдотах, вернулся раньше с работы. И застал свою любимую, намывающую лестницу и перила.

— Юлька! — Белкина обернулась на недовольно-удивлённый рык Медведя, вжимая голову в плечи. — Это что здесь?

— Я… — Юля махнула рукой в сторону ведра с водой. — Ну сегодня ж приедут…

— Кто? — Недоумённо спросил Мирослав, поглядывая на часы. — У нас гости сегодня, и клининг не успевает закончить работу? Так просто перенесла бы время на более раннее.

— Нет, нет, никого я не жду. Просто…

Вот не просто! Совсем не просто признаться привыкшему к роскоши и комфорту Медведеву, что каждый раз перед визитом клининговой компании Юлька сама устраивала почти генеральную уборку. Ну а как иначе? Чужие люди придут, будут тут всё трогать, отодвигать. И так неприятно. А если ещё и обсуждать потом станут, что хозяйка — не хозяйка, а свинья, запустившая дом. И пыль у неё за диваном, и следы от пальцев на зеркале…

Разобравшись, наконец, что так напрягало его неугомонную Белку, Медведь сначала много и громко рычал, потом так же много смеялся, потом пытался достучаться до элементарной логики и объяснить, что Белки же не лечатся перед тем, как идти к врачу, и что это такая же услуга, как любая другая, и она именно для того и нужна, чтобы сделать чисто, а не проконтролировать чистоту. А потом устроил настоящий мозговой штурм, накидывая кучу идей, как примирить юлькины привычки с непосильной задачей в одиночку поддерживать чистоту в большом доме. Так в доме и появилась Лина-Паулина. Она приходила четыре раза в неделю, занималась мелкой уборкой, стиркой, иногда готовила очень вкусные и ароматные блюда филиппинской кухни. И только раз в две недели клининг всё же оставили — сколько бы Юля не убеждала, что «ей совсем несложно», Мирослав пообещал просто выбросить все моющие средства из дома, если ещё раз увидит любимую на коленях. Потом подумал и добавил — «не по делу». Какое дело оправдывает указанную позу, он наглядно продемонстрировал, усадив Белку на стол и опустившись на колени уже перед ней. После таких убедительных аргументов Юля могла только мычать и что-то неразборчиво бормотать, соглашаясь на всё сразу.

С Паулиной не всё сразу сложилось гладко. Юля с трудом смирилась с её присутствием. Конечно, один человек, да ещё скромная, тихая, но очень шустрая девушка — это лучше целой группы суровых и серьёзных женщин с громкими голосами и резкими движениями. Но это тоже посторонний человек. Поэтому поначалу Юля старалась или отсиживаться в комнате или в саду, пока Паулина шуршала на кухне или около бассейна, или кидалась ей помогать, чем совсем вгоняла девушку в ступор. Но постепенно Лина привыкла к странностям начальницы, а Юля расслабилась и позволила девчонке выполнять свою работу. А однажды услышала, как Паулина пела в саду на чистейшем английском одну из любимых песен Белки — Колыбельную из диснеевской «Анастасии». Юля подошла поближе и неожиданно для себя подхватила эту же песню на русском. Лина вздрогнула и обернулась, но, увидев на лице хозяйки улыбку, выровняла голос, и песню они закончили уже вместе.

А потом сама собой сложилась традиция пить вместе чай, разговаривать на английском, позволяя Юльке вытащить откуда-то из памяти и дополнить новыми словами школьный курс языка, петь друг другу любимые песни. Паулина научила Юльку национальному филиппинскому танцу, похожему на смесь русского хоровода с восточным танцем живота и чем-то неуловимо-жарким, напоминающим фламенко. А Юлька давала Лине уроки игры на гитаре. Так что теперь и Лина, и Юлька с удивлением осознали, что стали подругами. С той лишь разницей, что на одну из подруг ложилось больше бытовых обязанностей, только и всего. Да и Лерка постоянно подкалывала Белку, что только она одна может сначала подтвердить стереотип о миллионерше, нанимающей филиппинскую прислугу, а потом его же и разрушить, с этой самой прислугой подружившись.

Лина обогнула дом, вбежала в кухню и со смехом кивнула на дымящиеся чашки:

— Опять ты мою работу отбираешь!

— Не отбираю, — отмахнулась Юлька. — Доставай свою бибику.

— Бибингка! — Поправила Лина, проговаривая последние буквы немного «в нос», и выставила на стол рисовый пирог. — Бибика это твоя «Машка».

Юля засмеялась. Да уж точно. Называть её «Машку» автомобилем язык не повернётся. Как только она обучилась вождению и сдала экзамены, Мирослав подарил ей эту «модельку». Юля даже обиделась за такое прозвище для её маленькой, красненькой, двухместной маздочки с откидной крышей. Да, игрушечная, да, такая вся «девочковая». Но уж точно никак не моделька! Да и цена (Юля потом подсмотрела) у этой «игрушки» совсем не игрушечная! Тогда они снова поспорили с Мирославом, громко, со вкусом. Юльку разрывало между восторгом от «Машки» и неумением принимать дорогие подарки. И чтобы не разо-рваться, она со-рвалась. На Мирославе. Медведь спокойно выслушал претензии, а потом решил вопрос своим привычным и самым действенным способом — сгрёб Юльку своими медвежьими лапами и заткнул рот поцелуем.

— Скоро Илья приедет? — Спросила Паулина у Юли, нарезая воздушный пирог, который готовила по какому-то хитрому рецепту. Сколько бы ни пыталась Юля приготовить бибингку, всё равно получалось не так. Вкусно, но не так.

Лина расставила на столе красивые тарелочки, подстелив под них яркие салфетки. Нарезала кружочками колбасу и сыр, незаметно бросив один ароматный кусочек сидящей рядом Шизе. Ну невозможно проигнорировать этот умоляющий голодный взгляд. Вот круглые бочка и лоснящуюся шерсть ухоженной, сытой и обласканной всеми собаки она игнорировала мастерски. А несчастные глаза и жалобно сдвинутые «домиком» брови — нет. Шиза подхватила кусочек на лету и выдала их хитрые маневры стуком хвоста по полу.

— Лин! Ты опять?

— Предательница. — Шепнула Лина собаке. И уже громче попыталась перевести тему. — Я хочу к приезду Ильи приготовить сиомай, ему нравится.

— Да, через три дня приедет. — Юля сделала вид, что не заметила хитрости. — Конечно, любит. Какой мужчина не любит пельмени!

Юля улыбнулась. Илья с классом после выпускного уехал в Карелию. Когда проект в Черногории был построен и запущен, Мирослав решил, что нужно поискать что-то ближе к дому, так как упрямая Белка всё никак не хотела надолго покидать Питер. Да, они за два года объехали почти всю Европу. Да, Юля много времени проводила с Мирославом в его деловых поездках в Эстонию и Данию. Да, на открытии Черногорского Средиземья она стояла с ним рядом, такая спокойная, такая уверенная в себе, и в то же время — всё та же его восторженная, искренняя девочка, с душой нараспашку. Так и не научившаяся носить маски, так и не согласившаяся на скучные нормы высшего света. И радостно визжащая, не стесняясь направленных на неё камер, когда в небе над «Широм», «Морией» и «Ривенделлом» расцвели яркие огни фейерверка. Которые, только успев погаснуть, вспыхнули снова, но уже огоньками дронов, образующих в ночном небе силуэт пикирующего на зрителей дракона. Но, несмотря на успех последнего проекта, оглушительный, превышающий все расчеты и ожидания, Юлькин дом был в России. А дом Мирослава — рядом с ней. Поэтому после долгих раздумий Мирослав выкупил какой-то заброшенный островок посреди рек и озёр Карелии, на котором когда-то был небольшой посёлок, а теперь осталась только огромная свалка, около которой умирали пара десятков покосившихся, полуразрушенных домов. Под командованием Медведева мусор вывезли, очистили колодцы, наладили связь, организовали охрану и переправу… Но и это ещё не всё. Теперь любой желающий мог приехать на остров и испытать свои силы в выживании в почти постапокалиптических условиях. Желающих оказалось много! Причём самым востребованным этот остров был не у подготовленных туристов, привыкших спать, где придётся, и есть, что найдётся, а у вполне благополучной молодёжи, видящих мир через монитор. Так появился экстремально-трудовой детский лагерь. Школьники и студенты приезжали на остров целыми группами, выбирали один или два дома и брали над ним, как это называлось в юлькином детстве, «шефство». Что могли, чинили своими руками, расчищали двор, обновляли огород. Если дом требовал серьёзного, капитального ремонта, то Мирослав привозил с группой бригаду профессионалов. И ребята могли наблюдать, а в некоторых моментах и участвовать в восстановлении дома. Развалины на их глазах превращались в добротные деревянные домики. Да, вкладывать деньги в строительство приходилось Мирославу, но детвора с радостью вносила и свой посильный вклад. Пацаны под руководством опытных мастеров пилили, строгали, ваяли деревянную мебель, восстанавливали и укладывали печи, заготавливали дрова, девчонки плели корзины или лепили из глины посуду, расшивали скатерти и расписывали ставни. А параллельно с этим изучали окружающий лес, учились беречь его и видеть в нём друга, а не полную опасностей непонятную территорию.

Илюшкин класс выбрал под своё крыло два самых «трудных» дома. Фактически от них остался только фундамент, а дворы вокруг были долгое время завалены мусором настолько, что даже после его полного вывоза в земле постоянно находились осколки кирпича и посуды, какие-то металлические детали непонятного происхождения и пластиковые упаковки. Сейчас заканчивалась уже третья поездка Ильи. И дворы не только глубоко перекопали и очистили, но и засадили неприхотливыми растениями. Фундамент домов проверили и обновили, вместе с архитекторами составили проект новых домов и начали их возводить. Один раз с Ильей на остров ездил отец. Косте там очень понравилось. И Мирослав по большому секрету рассказал, что был крайне удивлён, когда ему позвонил бывший белкин муж. Ещё сильнее он удивился, когда понял причину звонка. У новой мадам Суворовой обнаружилась семилетняя дочка с каким-то труднопроизносимым заболеванием сердца, и ей после операции рекомендовали пожить на природе, среди хвойных деревьев и подальше от сухого жаркого климата. И Константин, впечатлённый азартом сына, решил узнать, можно ли после завершения строительства выкупить один из домов или брать его на лето в аренду и привозить туда семью. И девочке полезно, и к Илье ближе. Так и появилась идея, которой так не хватало Мирославу. Что делать с посёлком после полного восстановления, Мир так и не решил. Обычную турбазу делать на острове он не хотел. А теперь всерьёз обдумывал варианты от сдачи домов в долгосрочную аренду до создания полноценного населённого пункта со всеми коммуникациями и непрерывным транспортным сообщением с «большой землёй».

Из мыслей о Медведе и его проектах Юльку вывел телефонный звонок. Взглянув на номер, Белка расплылась в улыбке. Вот и её «проект» подтянулся.

— Да, Лиса. Привет. Что случилось?

— Юлия Ильинична, тут Бажова приехала за своим заказом, а я не вижу одну коробку. Она три бокса заказала, а здесь только два. — В динамике заверещал звонкий голосок Алиски — помощницы, секретаря и частично маркетолога юлькиной небольшой школы-студии. — Она ругается и требует Вас!

— Подожди, сейчас посмотрю. — Юля поставила звонок на паузу и зашла в приложение. Бажова — человек настроения, а ещё блогер с обширной аудиторией. Ссориться с ней не хотелось, на эмоциях она могла начать настоящую информационную войну. Конечно, потом она успокоится, подобреет и снова будет петь хвалебные оды «Юлечке-Белочке» (Юлька почти незаметно поморщилась, вспомнив это прозвище, которым наградила её клиентка). Но подписчики уже запомнят негатив и разбираться не станут. Найдя в приложении нужные данные, она переслала их Алисе и вернулась к звонку. — Лис, я тебе отправила её заказ ещё раз, и оплаченный счёт. Она оплатила два бьюти-бокса, и один дополнительный комплект косметики, посмотри, там все позиции перечислены. Быстренько дособирай по списку прямо при ней, извинись за ожидание. И в качестве компенсации передай, что я лично приглашаю её бесплатно посетить мой новый курс по макияжу в отпуске. Как использовать водостойкую косметику, как сочетать макияж с защитными средствами, как подчеркнуть красоту при минимуме косметики на лице, как «сохранить лицо» в жару и даже на пляже. Она вроде через месяц планирует лететь в Египет, как раз успеет.

— Юлия Ильинична, вы меня спасли! — Алиска даже не попрощалась, отбила звонок и наверняка уже бросилась умасливать капризную клиентку. Юля с улыбкой посмотрела на хихикающую Паулину.

— Что? Чего ты смеешься? Мне на две недели в Черногорию лететь скоро! Алиса одна будет. Пусть учится.

— Я не поэтому смеюсь, — махнув рукой, прочирикала Паулина. — Просто смотрю на вас и не понимаю, где у вас батарейка.

— Здесь! — Юлька показала на свою грудь. — Я просто счастлива, Лин.

**************

Ещё года через три.

Кто бы мог подумать, что в жизнь Юли неожиданно ворвётся и внесёт полную неразбериху юная нимфа. Юля, растерянно моргая, смотрела на неё, неловко перетаптывающуюся грязными сапогами на свежевымытом полу просторной прихожей дома Медведевых. Модная курточка с объёмным воротником, ярко-красные сапожки, сейчас частично измазанные грязью — что поделать, люди ещё не научились летать над осенней слякотью. Из-под модной, чуть сдвинутой на бок вязаной шапочки немного небрежно выбивались непослушные русые локоны, как будто для фотосессии уложенные в крупные завитки. Милое личико с упрямо поджатыми пухлыми губами, немного курносый маленький носик и большие глаза с бесконечно длинными тёмными ресницами. Фея, при виде которой трудно сдержать улыбку. Но сейчас Юле было не до смеха. За спиной феи с виноватым видом высился глава семьи и хозяин давно не холостяцкой берлоги. Похоже, сказать всем троим было нечего. Первой отмерла Юля.

— Мирослав свет Андреевич, — ехидно и укоризненно покачала головой она. — Я же тебе доверяла!

Мирослав Андреевич вздохнул, а Она подняла на Юлю золотисто-зелёные глаза. Такие невинные, такие чистые. Совсем не вязались они с грязными сапогами и всей этой ситуацией.

— Ты же знал, что нас Илья ждёт, к Ивану пора ехать, твои родители уже в аэропорту, маму встречают. — С мамой Юля смогла помириться, хотя скандал был знатный. И до недавнего времени мать и дочь не общались совсем, от Ильи узнавая новости. Хотя и он со всей юношеской прямотой высказал тогда бабушке всё, что думает про её самодеятельность. На свадьбе Мира и Юли её не было. Только спустя несколько месяцев после свадьбы Юля нашла в себе силы и уверенность позвонить маме. По молчаливому согласию обеих события, приведшие к ссоре, они не обсуждали, как и не было. Просто снова начали общаться. Извинений Надежда Константиновна приносить не умела, да Юля и не ждала уже. Главное, свой пыл по построению собственной тирании в отдельно взятой дочкиной семье родительница поумерила. Да и после того, как любимый Костенька женился, да ещё на «больной крови», позиции любимого зятюшки он резко потерял. На эту должность Надежда Константиновна пытается назначить «Мирочку». Но «Мирочка» смене курса партии не обрадовался. Не-Крупская броневичка не покидает и от целей создать очередную идеальную ячейку общества, в которой зять и тёща нежно друг друга обожают, не отказывается. Благо, делает это без фанатизма — на словах и дистанционно. Переезжать в Питер отказалась напрочь, да и Мирослав не очень жаловал даже редкие её визиты. — Что я им скажу?

— Ююль, — протянул Медведь, делая очень виноватое лицо, и в другой день Юля бы даже посмеялась. — Это не то, что ты думаешь!

— Какая оригинальная фраза, Медведев!

— Ну что ты так реагируешь. Просто мы… просто гуляли. А там лужа. Ну, ты знаешь, мы не смогли пройти мимо. Это же лууужа! Я говорил «нет»!

Юля засмеялась. Уж что-то, а отказать Мирослав Медведев этой зеленоглазой ведьме точно не мог. Ведьма в это время деловито стянула грязную варежку и шмякнула ею об пол.

— Мытя!

— Мыться, Верунь, — со вздохом согласилась Юля. — Только, мне кажется, родить нового ребенка будет проще, чем отмыть этого.

— Согласен.

— Чего?

— Согласен, говорю, на нового.

— Нет уж, Медведев! Я после твоих сюрпризов вообще не знаю, как тебя без двух скафандров на орбиту выпускать!

— Смею напомнить, ты тоже в этом участвовала, так что летали оба!

— Ага, летали, летали. И залетали.

— Ну, хорошее же получилось.

— Хорошее. Самое лучшее. — Со вздохом согласилась Юля, припомнив, какими истериками и паникой обернулась для неё новость о своей беременности. Как ужасалась она перспективе снова застрять дома среди памперсов и пелёнок, а Мирослав в это же время ходил с такой счастливой улыбкой, что хотелось сунуть ему в рот лимон. Целиком. Как ругалась с Ильёй, который взломал её аккаунт на госуслугах и подал от её имени заявление на регистрацию брака с Мирославом. А сын отвечал, что ему и самому надоело, что у всех троих в семье разные фамилии, а новому человеку ломать картинку мира он не позволит. Мирослав заявление подтвердил и купил Илюхе крутой трюковый скейт. Против такого мужского заговора Юля уже не устояла и наконец-то согласилась выйти за Мирослава. А потом плакала у гинеколога в кабинете, выговаривая все свои страхи, сможет ли она выносить и родить ребёнка, будет ли он здоров, да в конце концов успеет ли вырастить его, ведь возраст уже… Врач качала головой, глядя на растерянного, обнимающего жену Мирослава и объясняя, что возраст вообще ни о чём не говорит, все анализы в норме и прогнозы на беременность самые благоприятные. А потом Юлька плакала на УЗИ, но уже от накрывающей с головой нежности, глядя то на монитор, то в глаза Мира с застывшими в них слезами. Как потом было стыдно за все придуманные страхи, ведь беременность прошла идеально, дочка как будто заранее боялась расстроить маму, и Мирослав носился с женой как с самой большой драгоценностью, как впрочем и всегда, окружая её заботой, помощью и самым лучшим персоналом, взявшим на себя все бытовые вопросы. Юля усмехнулась и вернулась из воспоминаний в реальность, в которой «самое лучшее» деловито пыталось расстегнуть скрывшуюся под грязью молнию на сапожках. Помогать было нельзя — в этом чудесном возрасте почти двух лет «самое лучшее» становилось «самым громким» буквально за секунду, если что-то не соответствовало её представлениям о прекрасном и самостоятельном. — Конечно, залететь в семнадцать лет страшнее, но как-то понятнее. А вот в сорок пять — хоть и не так страшно, но совсем непонятно. Мир, мы же взрослые, разумные, образованные… До сих пор смотрю и удивляюсь. Да я уже морально больше была готова стать бабушкой, чем молодой мамой.

— Согласен.

— Теперь на что?

— На то, что ты самая молодая мама. А ещё красивая, нежная, потрясающая, любимая… И если бы Веруська не решила родиться сама, я бы всё равно тебя уговорил. Миру нужны такие необыкновенные девчонки, как ты.

— Миру, который земля, или который Мирослав?

— Обоим.

*****************

Еще спустя пятнадцать лет.

Девушка плакала на скамейке, уткнувшись лицом в ладошки. Её тонкие плечики подрагивали, а из строгого гладкого пучка выбились несколько светло-рыжих прядей. Парень уже некоторое время наблюдал за ней, сидя на своём мотоцикле с глянцевыми чёрными боками. Интересный контраст — яркий, жизнерадостный солнечный день и горько рыдающая девушка. Его чёрный байк и чёрная куртка с её белоснежным сарафаном.

— Эй! — Он всё же решил подойти. — Эй, ангел. Ты чего плачешь?

Девушка подняла на него глаза. Зелёные, как сочная летняя трава, но сейчас прозрачные от слёз. Её веки опухли, нос покраснел, но в этот момент он понял, что хочет сделать что-то такое, неважно что, лишь бы девчонка улыбнулась. Ему улыбнулась. И больше никогда не плакала.

— Вот. — Смущённо показал ангел рукой куда-то вниз.

Парень проследил направление взглядом и фыркнул.

— Всего-то? Босоножки жалко? Это же просто ремешок лопнул. — Парень заулыбался, вспомнив семейную историю, как его прадед познакомился с прабабушкой вот так же — и слёзы были, и ремешок. И долгая-долгая жизнь рука об руку. Парень привычным жестом потёр грудь у сердца. Всё болит. Сначала прадед ушёл, за ним почти сразу угасла и его звёздочка — его Любушка. Потом дедушка. Хорошие они были, правнук до сих пор скучал. И бабушка совсем никого не узнаёт уже, сколько ей осталось, даже врачи разводят руками. Но зато остаются вот эти семейные истории, память внуков и правнуков.

— Это тебе «просто»! А мне нет! — Возмутилась девушка. Парень ухмыльнулся, отвлекаясь от воспоминаний и любуясь гневно засверкавшими глазами — зато плакать перестала. — У меня экзамен через… уже через двадцать минут. И что? Босиком бежать? И вообще… Может, и не надо идти. Это знак такой, что ничего у меня не получится.

— Ты что ли в знаки веришь, ангел? — Парень вспомнил, что видел эту девчонку. Его родители дружат с её. Тоже какая-то давняя история. Вот и дети виделись пару раз, когда они оба были ещё мелкими. Она года на два или три младше. Ему запомнилась мелкая вредная заноза, но очень забавная… Значит, ей лет семнадцать. Эх, вспомнить бы, как её зовут. Мама вроде Юлия…

— Я не ангел, я Вера. — Сама того не зная, помогла девчонка. И от непонятно откуда взявшегося смущения почему-то добавила. — Вера Медведева.

— Матвей. — Ответил парень и протянул второй шлем. — Матвей Ставицкий. Запрыгивай, подвезу. Решим мы твою проблему. Любую. Веришь?

— Верю.

Конец