А что, так можно было? (СИ)

Глава 8

Из дрёмы Юлю выдернула вибрация чужого телефона, а следом и тихий голос Даны, которая заметила, что Юля уснула на заднем сидении, и старалась говорить тише.

— Да, Дим, мы уже подъезжаем. А вы уже на месте?.. Аааа… В смысле?… А… Ну… Да, ладно. Адрес у тебя есть. Давайте там, не поздно. Пока. — Дана сбросила звонок и повернулась к мужу с грустной улыбкой. — Вот и съездили «все вместе». Ребята решили, раз уж мы вернулись в центр, сразу гулять идти. Вещей у них не много, а терять целый вечер они не хотят. Поехали на Невский. Так что наш отряд теряет бойцов.

— Ну и ладно, Дани, не грусти. Они взрослые люди. И если у них ещё есть силы погулять, то и пусть. — Сергей ласково провёл кончиками пальцев по щеке любимой, а потом скосил глаза на Юлю. — И если они не забыли куртки и не замёрзли. А нам бы согреться и поужинать не мешало. Надеюсь, Славка хоть что-то в холодильнике завёл.

Дана закатила глаза и хлопнула себя по лбу.

— Ох, ты ж ёёё…ж колючий! Точно! Наверняка ж заказал свои жутко дорогие и пафосные блюда из ресторана, а в доме нет ни яиц, ни хлеба, ни масла! Вот медведь со своей холостяцкой берлогой. Когда уже у него будет та, кто хоть покормит нормально. Юююль, Юляяя!

Белкина нехотя всё же открыла глаза, хотя совсем не было желания снова окунаться в монохромный мир, в котором она чувствовала себя какой-то заметкой в газете, а не живым человеком. И уж тем более не хотелось, чтобы её имя звучало рядом с упоминанием теоретической женщины, которая должна кормить медведей.

— Да, Дан, я не сплю. Слышала всё. Тут есть магазин? Давайте заедем и купим всё на всех.

— Нет, Юль, ты совсем замёрзла, да и кроссовки разве что не квакают водой. — Дана отвернулась к водителю. — Около «Азбуки» нас высадите, а вот эту милую красотку до конца маршрута.

— Эй! — Юлька всполошилась, и остатки сна слетели с неё в один миг. — Давайте вместе! Я не поеду одна в золотую берлогу к вашему этому Царю Медведю. И что я ему скажу? Здравствуйте, я ваша… Тётя, ага. Тётя Мотя.

— Царь Медведь! — Захохотала Дана, набирая что-то в телефоне. — Так ему и скажу. Ой, не парься, я его предупредила, что ты сейчас приедешь, а мы минут через тридцать-сорок подтянемся, плюс минус. Не бойся, встретят в лучшем виде, под дверями не останешься. Ты пока хоть разместишься, в горячий душ сходишь и в сухое переоденешься.

Спорить с Данелией дальше Юлька не смогла. И не потому, что снова решила молчать и соглашаться. А потому, что такси притормозило напротив продуктового магазина с круглой зелёной эмблемой, и Дана с Сергеем, быстро пробормотавшим «Мы скоро», выскочили из машины в совершенно неположенном для этого месте — прямо посреди дороги. А водитель сразу сорвался с места, не дожидаясь, когда сзади начнут сигналить самые нетерпеливые. Юлия с резким выдохом снова откинулась на спинку сидения. Ну вот. Если вечер мог стать хуже, то у него появились дополнительные шансы. Ко всем приключениям в чужом городе добавилось ещё и то, что промокшая, злая и грязная Юлия Ильинична Белкина едет в наверняка безвкусно-роскошный дом к совершенно незнакомому человеку, знакомиться с которым нет ни малейшего желания, совершенно одна.

За окном куда-то назад торопился абсолютно серый город. Нет, конечно, юлины глаза выхватывали зелёные деревья, разноцветные вывески, стены домов вообще всевозможных оттенков — светло-жёлтые, розовые, персиковые, голубые, бежевые… Но из-за серой вуали, которую как будто набросил дождь на улицы и дворы, мозг смешивал все эти оттенки в одну бесцветную массу, застывшую в какой-то монотонной бесконечности. Юле казалось, что даже времени здесь не существует. Только неизменные сумерки, когда непонятно — это пасмурный день, начало вечера или вообще подсвеченная серым фонариком ночь. Люди куда-то бежали по своим делам, но было совершенно непонятно — торопятся они на работу или с работы, гуляют или вообще зависли в паутине дождя и просто дёргают руками и ногами в попытке сдвинуться хоть на шаг.

Глядя на них из окна машины, Юля чувствовала какое-то неясное, тонкое родство с этим городом и этими людьми. Нет, ей всё ещё здесь не нравилось, как не нравилась и вся нелепая ситуация, в которую могли попасть только герои безумной итальянской комедии, но никак не живой человек. Но роднило с этой серой реальностью именно общее ощущение липкой паутины, которая оплетала, не пускала, не давала не только шевелиться, но даже дышать полной грудью, заставляла что-то делать, дрыгаться на автомате, изображая жизнь, продолжая эту серую борьбу, гонку. А зачем? Для чего? Куда бежать, если кругом всё одно и тоже? А ещё в голове прочно обосновался образ того медведя, который застыл в ярости и беспомощности, своей неуместности в позолоченном великолепии, на потеху гостям, желающим ощутить «русский колорит». Хорошо ещё, безумный дизайнер не нацепил на несчастное животное ушанку и не сунул в лапы балалайку.

Неспешный поток размышлений и наблюдений прервал таксист, остановивший машину около ворот. Красивых ворот, надо сказать. Очень — Юля не сразу смогла бы подобрать слово — очень питерских. Кованых, изящно-изысканных, но без вычурных излишеств. И с вполне современными деталями в виде камеры, видео-домофона на «двери» и наверняка дистанционного механизма открывания. За забором сквозь дождь можно было рассмотреть неожиданно лаконичный дом. Два этажа, коричневые стены, отделанные тёплым бежевым камнем с более тёмными вставками так искусно, что казались сложенными из камня целиком, как какие-то рыцарские замки древности. Дом казался основательным, надёжным, даже монументальным. Его не весь было видно из-за растительности и навеса, который шёл практически от ворот куда-то за дом, видимо, к гаражу. Но выглядел он совсем не так, как Юля себе представляла. Ничего лишнего, никакой помпезности или кричащего шика.

Таксист вышел, чтобы выгрузить из багажника все вещи — кроме юлькиной сумки там был чемодан Даны и её мужа. Окинув взглядом дом, он перевёл глаза на Юльку, мгновенно оценив и нелепо-капустный вид, и мокрые кроссовки, и чуть слышно хмыкнул. Как ни странно, Юлю это даже не задело. Она и сама была бы в недоумении, что такая как она делает около такого особняка. Да и вообще, туда ли она приехала? Не подходило это место тому господину Медведеву, которого она представила. Но адрес был правильный, и Юлия нажала на домофон. В динамике что-то щёлкнуло, и дверь открылась. Без слов, без приветствия. Юля даже не успела сказать, кто она. Как и не успела подумать, что совершенно не знает, как обращаться к хозяину. Дана и Сергей называли его Славиком. Но полное имя и отчество не говорили. Даже имя у него могло быть и Вячеслав, и Владислав… И ещё куча других Слав. И вот что теперь делать? Ждать, когда её кто-то встретит? Или тащить вещи к дому? А кто вообще здесь может быть? Охрана, дворецкий, горничные? Кто вообще работает у богатых медведей, тьфу… людей? Не сам же хозяин под дождём потащит чемоданы? Да и не барское это дело — встречать у дверей промокших девиц.

Юля закинула сумку на плечо, поудобнее перехватила зонтик, второй рукой вытянула ручку чемодана и решительно толкнула дверь. Ну, не стоять же под дождём вечно, раз уж ей молча открыли, приглашая войти. За забором и до дома вела выложенная серым камнем дорожка, которая тут же тонула в полумраке, создаваемом высокими деревьями. Это была не та мгла, когда не видно вообще ничего, а та сумеречная коварная игра теней, когда все предметы теряют свои очертания и только кажутся понятными. Юля зябко поёжилась, почему-то снова вспомнив того медведя в гостинице, и зашагала по дорожке к дому.

«В конце концов, я в центре огромного города. В месте, где, похоже, живут всякие богатеи в своих мега-охраняемых домах. Кого я тут ещё увижу, кроме хозяина дома? Не медведя же?» — думала Юля, прислушиваясь к шороху дождя и пытаясь услышать голоса или ещё что-то, выдающее присутствие людей в этой мрачноватой реальности.

И тут ей навстречу вышел он. Точнее, прямо из серого ничто возник огромный косматый силуэт, загородивший дорогу и заставивший свет окончательно померкнуть. Как бы ни ждала Юля, что её должен встретить либо хозяин, либо кто-то из его работников, но это человеком быть точно не могло. Не бывает в природе таких больших, широких людей с торчащей шерстью. А если и бывают, то это ещё больший повод для паники, чем разгуливающий по улицам городов России…

«Медведь» — успела подумать Юля, прежде чем взвизгнуть и запустить в приближающуюся огромную фигуру зонтиком. Не то, что это могло бы остановить дикого зверя. Но реакция на опасность у Юли оказалась быстрее, чем разум задал вопрос — откуда на её пути возник живой сородич чучела из «Царских номеров» и остановит ли его раскрытый мокрый зонт. Точнее, разум в этот момент от усталости, страха, неожиданности и вообще всей абсурдности ситуации стёк куда-то вместе с каплями дождя. И окончательно решил покинуть хозяйку, когда медведь вдруг разразился забористым, виртуозным и совершенно точно — русским — матом.

— Чё творишь, придурошная? — красочно выругавшись, выдал медведь и сделал шаг к перепуганной Юле. Она же инстинктивно попятилась, зацепила ногой чужой чемодан и начала заваливаться назад, как-то отстранённо и заторможено наблюдая, как медведь вытянул вперёд вполне человеческую руку. Без когтей и шерсти. Юля почувствовала эту руку на талии, и медведь легко дёрнул Юлю на себя, как будто она ничего не весила. — Куда? Решила самоубиться, раз меня прибить не получилось?

Юля ошарашено смотрела на склонившегося к ней мужчину. Это точно был человек, с бородой, довольно аккуратной и даже модной, с растрёпанными, торчащими в стороны и немного вьющимися волосами. И большими тёмными глазами в обрамлении густых и длинных ресниц.

«Зачем медведям, то есть мужчинам, такие ресницы» — мысли в голове были совсем вялыми, как будто Юля собиралась хлопнуться в обморок, но какое-то чудо или эти пристальные карие глаза, казавшиеся ей нелогично яркими в окружающем сером пространстве, держали её на поверхности сознания, на самом краешке. — «Интересно, а этот медведь на балалайке играет?»

— Только если выпью водки, а ты наденешь кокошник, — абсолютно серьёзно ответил Медведь.

— А у тебя есть? — Таким же тоном спросила Юлька, размышляя, вопрос про балалайку она задала вслух или Медведь читает мысли.

— Водка или кокошник?

— И то, и то.

— Найдём, и балалайку, если надо, — веско пообещал Медведь. — Стоять можешь?

Юля кивнула.

— А говорить логично?

Юли кивнула, хотя уже и не так уверенно.

— Драться ещё будешь?

И снова утвердительный кивок. И только когда Медведь мягко засмеялся, Юля поняла вопрос и энергично затрясла головой из стороны в сторону.

— Ладно, вопрос попроще. Ты Юля?

— Да, подруга Данелии.

Медведь кивнул, наконец-то отпуская девушку, перед этим убедившись, что падать она не собирается, подхватил сумку и чемодан и двинулся по дорожке в сторону дома.

— Иди за мной. И… Мир.

— Да, конечно, мир. Простите, что бросила в вас… зонтик.

— А, это да, это неприятно. Но я не про то. Меня зовут Мир. Очень приятно познакомиться с подругой Даны.

Мир? Это Мирон что ли? То есть это не хозяин дома? Юлия окинула мощную фигуру впереди уже более оценивающим взглядом. Какой же он огромный. И правда, как медведь. Рост точно около двух метров. Широченные плечи под футболкой. Крепкие руки. Длинные ноги в самых обычных джинсах. Фигура не перекаченная до неестественных размеров и ощущения лопающегося шарика, но вполне подтянутая, как будто он занимается тяжёлым физическим трудом. «Дровосек» — мысленно оценила Юлька. Ещё и борода эта, и взлохмаченные вьющиеся волосы. Юлька не представляла, как должен выглядеть богатей и владелец золотого дворца, но… Не так. Не будет выходить под дождь, ловить неуклюжую незнакомую женщину, похожую на капусту, и обещать ей найти кокошник. А этот обещал. И почему-то, даже рассмотрев его только со спины, Юля была уверена — найдёт. Тогда кто этот Мир? Дана ничего не говорила, хотя он её знает и гостей ждал. Но ведь она и не стала бы перечислять всех, кто живёт и работает в этом доме? А это мог быть… Ну, не садовник же. Секьюрити? Тогда понятно, что он должен знать обо всех, кто приглашён в этот дом.

— Мне тоже приятно, — наконец метнула она в спину. — И ещё раз простите.

Снова послышался смешок, Мир уже поднимал чемоданы по широким плоским ступеням.

— Ты всегда бросаешься предметами в тех, к кому приходишь в гости?

— Я… Я испугалась…

Медведь уже зашёл в дом и отступил в сторону, освобождая дорогу и Юле. Они оказались в просторном светлом холле в серо-бежевых тонах. Современные светильники, большие шкафы, зеркала, небольшой диванчик. Широкие арочные проходы по двум сторонам. На стенах между светильниками — картины с яркими абстракциями. Но не как дань моде на «современное искусство» с его непонятными и кричащими сочетаниями, а как гармоничные цветовые акценты. Мир дождался, когда Юлия разуется, покачал головой и достал откуда-то… Тапочки в виде зайцев!

— На, вот, надень, ноги-то замёрзли совсем! Пойдём, чай горячий выпьешь, пока нет никого. Или ты в душ? Или всё ещё боишься меня? Не бойся, просто чай. Без каких-либо опасных примесей.

Юля всё это время оторопело переводила взгляд с тапочек на стены с яркими картинами, с квадратной стильной люстры на мощную фигуру «секьюрити» и никак не могла увязать всё это в какую-то логичную картину. Похоже, её сюрреалистическое приключение набирало обороты.

— Я не Вас испугалась… Ну то есть Вас… Но не совсем. — Юля замялась под вопросительным взглядом карих глаз. — Я подумала, что… В общем, я Вас приняла… За медведя.

Под конец фразы она уже почти шептала. Боже, как же неловко. Надо спросить, где хозяин и куда ей можно кинуть вещи, и срочно бежать. Может, завтра вся это нелепица прекратиться, и Юля снова станет нормальной взрослой женщиной, а не подобием городской сумасшедшей. Не в силах даже поднять глаза на собеседника, Юля наклонилась и натянула на ноги тёплые тапки. И тут же чуть не подпрыгнула от резкого и громкого звука, заполнившего помещение и отразившегося от стен — Мир хохотал. Открыто, громко, откинув голову назад и запустив огромную ладонь в свои волосы, а второй вытирая слёзы. И Юлька залипла. Над ней (а над кем ещё?) смеялся незнакомый «дровосек», а она вместо того, чтобы окончательно смутиться, расстроиться или хотя бы разозлиться — зависла на его крепкой шее, подрагивающих мощных плечах, сильных руках с рельефом мышц и вен. Его же прямо вот сейчас, немедленно, срочно, нужно фотографировать и отправлять фото на обложку журнала. Причём одинаково успешно он мог и рекламировать какие-нибудь нереально дорогие часы, мужской парфюм или машины, так и иллюстрировать статьи о «мужских» профессиях.

— За медведя, — не отсмеявшись до конца, прохрипел Мир. — Посреди города. В центре Питера. Медведь, который испугается зонтика и начнёт играть на балалайке?

— Послушайте, Мир, ну, я же извинилась. Поверьте, у меня сегодня абсолютно сумасшедший день, и медведь в него вполне вписывался. Даже с кокошником, хотя это уже была Ваша идея.

— Верно, моя. — Мир кивнул голову в сторону правой арки. — Хватит на пороге топтаться, тебя ждёт чай, а меня — увлекательный рассказ о сегодняшнем дне. Если в него вписывается медведь, я хочу это слышать!

Юля прошла за своим провожатым и оказалась сначала в красивой и стильной гостиной, а потом через ещё один проход — в столовой, совмещённой с кухней. Точнее, не так. Это была КУХНЯ! Не просто помещение, а настоящее произведение искусства в самом лучшем смысле слова. Лаконичный дизайн, прямые линии, глянцевые поверхности, бежевые и бледно-голубые оттенки, ярко-жёлтые и оливковые акценты. Юля когда-то обожала готовить, но в последнее время этот процесс вызывал лишь отвращение из-за рутины. На её хоть и уютной, но тесной кухне было не развернуться, в маленьких шкафах пытались уместиться все нужные и не очень принадлежности, которые приходилось перемещать как фишки в «пятнашках», чтобы что-то найти и достать. От мужа, как бы ни старалась, похвалы приготовленным блюдам было не дождаться, а сын, хоть и благодарил, но со всем подростковым энтузиазмом просто всасывал за пять минут то, что Юля готовила несколько часов, так что ей казалось, что он и вкуса-то не распробовал. Да и что говорить, попытки вкусно и разнообразно накормить двух мужчин с соответствующим аппетитом и при этом не нарваться на осуждение о лишних тратах — тот ещё квест, не добавлявший хорошего отношения к такой ранее приятной обязанности. А здесь же у Юлии прям руки зачесались — так хотелось провести ладонями по рабочему «островку», пощупать дверцы шкафов, засунуть нос на каждую полочку.

Мир в это время спокойно и по-хозяйски набрал чайник, достал с полки две одинаковые белые чашки без рисунка, а потом буквально исчез за огромной дверцей холодильника. «Я бы в таком холодильнике могла бы спать, как в криокамере» — подумала Юлька, подходя ближе и садясь к огромному овальному столу. Ноги, хоть и отогрелись в смешных тапках, но уже просто гудели и держать свою хозяйку отказывались. Как и спина. И Юля позволила себе сложить руки и упереться в них лбом, растекаясь по столу и громко, протяжно и с заметным облегчением выдыхая. Почему-то эта кухня, очень дорогая, но такая «вкусная», настоящая, человеческая, не требовала «держать лицо». И человек, непонятно кто такой и какое место в этом доме занимающий, но так спокойно и уверенно шуршащий какими-то пакетами и коробочками, выставляющий на стол тарелки с печеньем, пирожными и конфетами, тоже не требовал. Как-то было понятно, что он не осудит, не скривится от несоответствия статусов гостьи и хозяина. Чайник зашумел и щёлкнул, послышался звук льющейся в чашку воды, и перед Юлькой звякнула чашка, от которой поднимался тёплый и терпкий аромат каких-то трав.

— Тут чабрец, мята и немного ромашки. Ещё простудиться не хватало и все выходные проваляться с температурой.

Юля подняла глаза на Мира. Красивое лицо. Такое правильное, вылепленное, но не рубленое слишком прямыми линиями. Глаза смотрят внимательно, а на губах такая простая улыбка. А ещё на щеке, почти под самым глазом…

— Ой. — Юлькина рука сама прижалась ко рту. — Мир, я… Простите. У вас тут… — Она протянула ладошку к его лицу, но в последний момент вздрогнула и ткнула не в его, а в свою щёку, зеркально показывая место, где у него виднелась тоненькая розовая полоска с двумя капельками крови. — Я вас зонтиком… Я правда не хотела. Просто тот медведь, он всё никак из головы не выходил. И тут Вы… из темноты. И я ему, то есть Вам… В морду, то есть… В лицо. Попала зонтиком, видимо.

Мир нахмурился и потянулся пальцами к щеке.

— Нет, не трогайте! — Юля вскочила. — Надо промыть. Там не сильно, но до крови, здесь есть аптечка?

— Юля, стой, да остановись ты. — Вокруг юлиного запястья сомкнулась огромная тёплая лапища. — Сядь и не мельтеши. Пей свой чай.

Юля рухнула обратно на стул и тихонько пробормотала:

— С козинаками.

— С козинаками, — услышал и подтвердил этот Большой Ух, выходя из кухни. — Никуда не уходи, катастрофа.

Он вернулся через минуту с аптечкой, которую поставил на стол между их чашками, и задумался, переводя взгляд с аптечки на Юлю.

— Вот и не знаю. С одной стороны, сама покалечила — сама лечи. Но с твоим везением боюсь даже предположить, чем это может закончиться для меня.

Юлька закатила глаза. Горячий чай с травами, видимо, начал действовать, и к ней вернулась хоть часть спокойствия и уверенности.

— Давайте уже… — Протянула Юля руку к аптечке, но не договорила, прерванная довольным голосом Мира.

— Согласен, давай!

— Что?

— Давай уже на ты, Юль? Ты видела мою кровь, я видел тебя в смешных тапках. Как-то поздно выкать, не думаешь? — И улыбнулся. И Юлька опять залипла. Нет, всё-таки реклама. Только там бывают такие улыбки.

— Дааааа, — снова потребовалось усилие, чтобы напомнить себе, что Юлька не гимназистка, краснеющая от поцелуя ладошки, а взрослая женщина, Юлия Ильинична, мать взрослого сына. — Давай… Те… Давай. И аптечку давай, посмотрю, что там у тебя с мордой… Ой, то есть с лицом.

Ну, вот что за человек. Улыбается, смотрит прямо в глаза. Лицо подставляет, чуть повернув в сторону, чтобы и взгляд не отводить, и щёку под освещение подставить, чтобы Юле было удобнее проводить ваткой с перекисью по царапине под глазом. Как будто его каждый день с медведями путают.

— Так что за увлекательная история про Юлю и медведя?

А вот это хорошая идея — иногда всё же лучше говорить, чем жевать. Чем молчать и рассматривать длиннющие ресницы, карие глаза с золотистым оттенком, как дорогой коньяк в свете свечей или мёд, тёмный и тягучий, какой бывает только в конце августа. И маленькие морщинки вокруг глаз, такие улыбающиеся морщинки, добрые. И заметные вблизи светлые нити в волосах, ещё не седина, а скорее намёк на неё, как запутавшиеся в волосах лучи света, подсказывающие, что владелец этой густой растрёпанной шевелюры — не такой уж и молоденький парень, как показалось сначала. И чёткие красивые губы в обрамлении коротких жёстких волосков. Стоп, Юля, стоп, ты его видишь впервые в жизни, вы знакомы минут десять, ты разведёнка с сыном и обычными для большей части населения страны финансовыми проблемами, а он явно моложе тебя и если и не миллионер, то его круг общения явно отличается от операционисток и сисадминов в обычном провинциальном банке. И он вопрос задал, кстати. Юлька покашляла в сторону, прочищая горло и мысли, разрывая зрительный контакт, как ниточкой тянущийся от неё к Медведю Миру. А он как-то так усмехнулся, понимающе и в то же время по-доброму.

— А, история, да. Жила-была Маша, то есть пусть будет Юля. И поехала она с друзьями в страны заморские. Обещали ей палаты… Собственно палаты и были. И от этого кошмара Юля ещё долго будет в себя приходить. А вот ты жить будешь, всё готово. — Юля убрала баночки обратно в коробку и с щелчком захлопнула крышку. И только после этого снова взглянула на лицо собеседника. А тот вдруг стал какой-то хмурый и сосредоточенный.

— Почему? Машу-Юлю там обидели?

— Нет, что ты. Наоборот, были слишком прекрасны Царские палаты! — Юля засмеялась. — Ну, вот скажи, как вашему Большому Боссу пришло на ум такое название? Царские номера? Вообще-то палаты тогда уж. А Номера… Это что-то гусарское что ли. Ну не звучит же. А внутри я вообще молчу.

— Боссу?

— Ну не знаю, кто он тебе. Брат Даны, Слава. Где он кстати?

— Где-то тут, — неопределённо махнул рукой Мир.

— Ну, хорошо. — Уточнять Юля не хотела. В конце концов, большой и важный миллионер не обязан встречать какую-то там подругу сестры. — Это же в его мраморный склеп нас должны были поселить.

— Склеп? — Красивая бровь острым уголком поползла вверх.

— Миииир, — к Юле вернулась её прежняя ироничность. С таким собеседником почему-то стало легко и просто вот так сидеть, отпивать уже остывающий чай и делиться впечатлениями сумасшедшего дня. — А ты там был?

— Быыыл. — Как-то медленно и даже вкрадчиво подтвердил Медведь.

— Ну вот! Там же шаг сделать страшно, кажется, что неправильно поклонишься, и тебя барыня прикажет высечь на конюшне!

— Почему?

— Там всё — слишком. Слишком просторно, слишком светло. Слишком роскошно. — Юлька поймала пристальный взгляд и снова немного смутилась, поправляя рукава яркого свитера. — Ну, для меня слишком. Я не знаю, как это объяснить. Ну, вот здесь же — так хорошо. И стильно, и уютно одновременно. И я же понимаю, что тут денег вложено столько, сколько мне за всю жизнь в руках не держать, но это не давит. Здесь здорово, комфортно. А там… Хотя… Наверное, для тех, кто там останавливается, так и надо. Но вот тот медведь! Он просто огромный. И зубастый. В общем, на всём этом фоне… Я ещё и в такси заснула. И всё это… Почему-то меня совсем не удивило, что после всего этого царского великолепия, всех этих штампов с золотом и гусарами, номерами и барышнями в кринолинах… Ну как-то логично, что по улицам вполне могут и медведи ходить.

— С балалайками… — усмехнулся Мир.

— В кокошнике… — добавила Юлька. И они оба захохотали.