Анатомия обмана

Глава первая

Гром грохотал сильнее канонады. Вой ветра заглушил бы рев любой сирены. Пулеметная очередь дождя могла б сразиться с музыкой из ада. Казалось, вот он, конец света. И случился он не в тридевятом царстве или фильме ужасов, а в двух метрах от нее, за стенами загородного дома. Неужели и прогноз для них с Сашей столь же пессимистичен? Семейная жизнь стремительно летела под откос. В последние годы их с мужем отношения напоминали кутеж разгульной непогоды: буря эмоций сменялась затишьем недоверия, за ливнем слез следовал град упреков – и так до бесконечности. Мысли путались, голова раскалывалась, настроение стремилось к нулю. Мила с опаской ощупала шелковую бирюзу простыни – мужняя половина кровати предательски пустовала. Впервые за двадцать лет совместной жизни Александр не захотел ночевать рядом с ней. Вызов? Восстание? Война? Как бы то ни было, этот звоночек куда страшней природных катаклизмов. В соседней комнате сладкоголосо проворковали старинные ходики. Цифры на электронном будильнике красноречиво свидетельствовали о том, что утро далеко не раннее. Превозмогая боль, Мила помассировала виски и выглянула в окно. Машины мужа на привычном месте не было, распахнутые створки ворот безрадостно метались на ветру. Ее рубиновый Smart сиротливо жался в зарослях жасмина – надеясь преподнести Саше сюрприз, она неприметно припарковалась в глубине сада. Мила поискала глазами пульт, чтобы затворить ворота, но его на привычном месте не оказалось. Искать не было ни сил, ни желания. День откровенно не задался. Она села на подоконник и в бессилии по-детски заскулила то ли от боли, то ли от досады. Из глаз градом полились слёзы. Подобно дождевым струям, они вымывали из устоявшейся повседневности нечто чрезвычайно важное, но остановить этот безудержный поток было не под силу не только слабой женщине, но и всесильному Создателю. Вероятно, так было предначертано свыше, и ни менять, ни переписывать этот печальный сценарий попросту не имело смысла.

Где-то внизу зычно мяукала голодная кошка. «Сволочь», – выдавила из себя Мила, натягивая пеньюар. Скрепя сердце она спустилась в гостиную. Исхудавшая мурка металась вдоль окна, отчаянно взывая к милосердию. Она испепеляла хозяйку затравленным взглядом и с надеждой в голосе требовательно заявляла о своем присутствии. Видя в ответ откровенную неприязнь, насторожилась и приготовилась к обороне. Мила схватила полотенце. В предчувствии расправы шерсть на пушистой спине вздыбилась петушиным гребнем. Но стоило женщине открыть навесной шкаф, кошка вмиг позабыла о проявленном недружелюбии, ловко спрыгнула на пол и доверчиво потерлась о ноги. Коробка с сухим кормом была безнадежно пуста. Запасы мясных консервов тоже бесследно испарились. Мила проверила все стеллажи и выдвижные ящики и к своему огорчению обнаружила, что всюду шаром покати. Кроме пачки сухого печенья и початой коробки чая в запасе не осталось ничегошеньки. Она заглянула в холодильник. На одной из полок вздыбился пакет забродившего сока, на другой сиротливо жались столбик жухлого салата, корочка зачерствевшего сыра и полупустая бутылка соевого соуса. Мила швырнула кошке то, что не так давно гордо именовалось «Пармезаном». Та жадно набросилась на подачку, но вскоре оставила бесполезную затею – сыр был таким древним, что не поддавался даже острым зубам хищника. Хозяйка продолжила экскурс по холодильнику. В морозильной камере с трудом угадывалась упаковка куриных грудок, своим видом скорее напоминавшая окаменевшие останки доисторического животного. Кошка снова дала о себе знать настойчивым «мяу». Мила нервно отмахнулась. Мурка отпрыгнула к двери, сжалась в комок и на всякий случай предупредительно зашипела. Дама возмутилась, распахнула входную дверь и, вооружившись шваброй, хотела выдворить пушистую сожительницу. Та, опередив недобрый человеческий посыл, стремительно юркнула за порог. Взгляд Милы остановился на распахнутых воротах, она выбежала их притворить. Промокнув до нитки, торопливо вернулась в дом, сбросила пеньюар и с отвращением перешагнула через него. Спешно натянув брюки и свитер, стала искать телефон, но, споткнувшись о валяющееся платье из невесомого черного бархата, звонить передумала. Удручали не столько ссора и последовавший за ней уход мужа – они давно стали нормой. Мила вдруг отчетливо поняла, что Саша впервые за последние годы решился на откровенный бунт. Обычно после бурных ссор и нескончаемых выяснений отношений он смиренно засыпал на ее плече. Женщина судорожно всхлипнула. К чему лукавить, муж жил с ней не по любви и даже не в силу закоренелой привычки. Удерживать его помогал отвар заговоренной травы, который она исправно стряпала из года в год. И кто бы ни утверждал, что заговоры и чародейные обряды – чистой воды мистификация, Мила доподлинно знала силу их колдовской власти. Она вспорхнула на табурет и вытащила поблекшую от времени жестянку, по дну которой уныло перекатывались засохшие кругляши. «Не обманула ты меня, бабушка Меланья. Вместе с чудодейственным напитком закончилась и его любовь». Мила с ненавистью швырнула банку в мусорный бак и занялась поиском таблеток от головной боли. Перерыв содержимое всех ящиков, убедилась, что лекарств тоже нет. За пополнение всевозможных запасов традиционно отвечал Саша. Вероятно, он разом перестал заботиться обо всем. Взгляд Милы замер на полупустых бокалах вина. Неужели семейная лодка идет ко дну, а домашний очаг превратился в пресловутое разбитое корыто и больше не согреет теплом?! Последнее слово вызвало у нее горькую усмешку: назвать их отношения с мужем теплыми можно было лишь по недоразумению. Да и отношений, как таковых, по сути, давно не осталось. Так, одно название. Память помимо воли оживила события вчерашнего вечера.

…Нагишом выпорхнув из душа, Мила присела на пуфик перед зеркалом и, мурлыча под нос незатейливый мотив, занялась укладкой своих роскошных волос. То распускала их воздушной шалью, то собирала в тугой узел, то причудливо плела модной вязью. Ее раскосые песочно-карие глаза лихорадочно поблескивали. Ощупав по-девичьи упругую грудь, она лукаво улыбнулась – что ни говори, а ее новая фигура обрела чертовскую привлекательность. Скользнув взглядом по усовершенствованному телу, женщина погладила обретшие стройность бедра – нынче в себе ей нравилось абсолютно все. Да и чему удивляться: за цену, которую назначила клиника за свою косметическую «ретушь», можно было приобрести вполне сносное авто. Благо, невзирая на скандалы, муж пока не лимитировал ее личные расходы. На мгновение почувствовав себя булгаковской Маргаритой, Мила схватила швабру и с хохотом чувственно оседлала ее. «Кто мне поверит, что уже за сорок?!» – с вызовом крикнула она своему отражению. Наслаждаясь новой собой, шалунья подкрутила завиток на виске и открыла баночку с диковинным кремом – остатки последней ворожбы бабушки Меланьи. Медленно растирая, нанесла на шею и грудь. Внизу трезвонил телефон. Не реагируя, Мила собрала волосы в озорной пучок и элегантно выпустила игривый локон. Трели мобильника она тоже проигнорировала. В окошке вызова значилось имя мужа. 19. 00. По идее, Александр уже подъезжает к поселку. Пусть слегка поволнуется для профилактики – тем эротичнее будет встреча. Любуясь отражением, она выдвинула ящик столика. В шкатулке для драгоценностей сверкнула заброшенная диадема, подаренная Сашей в первом парижском турне. Как показал опыт, вещь никчемная, но тогда казалось, что эта дорогая безделушка придаст ее пресной жизни качественно новый уровень. В босоногом детстве Милы обладательницами таких восхитительных украшений были лишь экранные принцессы и дивы из индийских мелодрам, и маленькая провинциальная девочка в темном зрительном зале сельского клуба мечтала о сказочной киношной драгоценности. Думалось, что ее обладательница будет жить в несказанной роскоши, купаясь в любви и наслаждаясь безграничной властью над мужчинами. Само собой, преподнести такой царский подарок сможет лишь сказочный принц. Его девочка втайне от подруг и ждала долгие годы.

Рассматривая подарок, Мила заново испытала переполнявший ее восторг у фешенебельной витрины парижского ювелирного центра. Саша уверенно выбрал самую изящную из диадем и с нарочитой небрежностью указал на нее продавцу. Бурно изобразив восхищение изысканным вкусом гостя, тот уважительно цокнул и ловко протянул сверкающее великолепие. Примеряя украшение, Мила едва не захлебнулась от восторга – так ослепителен был блеск отменных граней. Саша бережно поправил миниатюрную корону и залюбовался женой. В его взгляде было столько благоговения, что на мгновение Мила почувствовала себя едва ли не богиней. Она посмотрелась в массивное зеркало и онемела от восторга. Продавец с упоением прокомментировал неоспоримые достоинства покупательницы и протянул супругам колье и серьги. На мгновение лишившись дара речи, Мила шепнула мужу, что весь гарнитур баснословно дорог, и у них не останется денег на покупку модных новинок. Но Саша не внял ее просьбам и попросил упаковать комплект целиком. В этот момент в торговый зал спустился владелец магазина. Он долго и весело объяснялся с гостем на ломаном английском и языке жестов, в результате чего супруг вернулся довольный и счастливый. «Хозяин сделал нам такую скидку, что хватило еще вот на это колечко, – он хвастливо протянул жене алый коробок и с гордостью констатировал: – Мы первые русские в этом сезоне, потратившие такую солидную сумму». Мила грациозно поклонилась седовласому иностранцу и наградила его столь очаровательной улыбкой, что у того перехватило дух. Бросившись на шею Саше, она стала шептать ему слова благодарности.

– И все же это очень дорого, любовь моя.

– Игра стоит свеч, – муж уверенно двинулся к выходу. – Едем одевать тебя!

Уже в дверях их окликнул посыльный и вручил продолговатый футляр. Александр открыл его и не сумел сдержать изумления: в обрамлении золотистого атласа величаво покоился превосходный «Паркер». Оценив подарок, муж вернулся к коммерсанту и горячо пожал ему руку. Простились давними друзьями.

– Я думала, там что-нибудь стоящее, – скептически прокомментировала Мила.

– Серьезный контракт нельзя подписывать копеечной ручкой, иначе он может стать последним, – назидательно изрек супруг, бережно пряча футляр во внутренний карман. – Едем в самый модный женский магазин. Кстати, ты знаешь свои европейские размеры?

– Мы же нынче на мели, – попыталась образумить его Мила. – Не лучше ли…

– Не лучше, – резко оборвал Саша. – Чем дороже ты выглядишь, тем больше мне доверяют партнеры по бизнесу. Они не станут иметь дел с тем, чья жена носит грошовые побрякушки. Оденем тебя тоже по высшему разряду.

– Выходит, мой гардероб – всего лишь вклад в твои амбициозные планы?

– А что в этом плохого? Ты – моя визитная карточка!

Мила обиженно поджала губы – таким мужа она еще не знала. На смену милому и послушному мальчику пришел расчетливый прагматик. Было неясно, чем это чревато…

Телефон снова ожил. Мила вздохнула и примерила забытые украшения. Шаловливая мысль, что в ней есть что-то и от царственной Клеопатры, придала уверенности в себе. Губы оживила торжествующая улыбка. Она поправила колье с серьгами и с видом победительницы украсила руки кольцами и браслетами. Выбрав духи, нанесла несколько крошечных капель на ложбинку в груди и распахнула шкаф. В гостиной и на столике у трюмо попеременно звонили телефоны, но Мила не обращала на настойчивые трели ни малейшего внимания, придирчиво изучая содержимое гардероба. Достала шикарную рубиновую тройку – стильно, дорого, ее цвет, но не по случаю. Немного подумав, отвергла коктейльное коралловое платье и золотистый кардиган – слишком вызывающе для интимного вечера. Та же участь постигла элегантную брючную пару цвета спелой вишни, лиловую блузу с мини-юбкой и серебристый твин-сет. Свой выбор Мила остановила на классическом наряде из черного струящегося бархата, привезенного из первой восточной экспедиции. Несколько мгновений размышляла, не слишком ли строго, но вовремя вспомнила несравненную Коко Шанель с ее пророческими словами о маленьком черном платье. Оно идеально подчеркнуло достоинства ее заметно постройневшей фигуры. Мила отложила в сторону жемчужное ожерелье – любовному свиданию ни к чему помпезная роскошь. Погасив настольную лампу, направилась к лестнице. Заметив краем глаза в рабочем кабинете мужа открытую папку с документами, хотела задержаться, но передумала, неторопливо спустилась в гостиную, села в уютное кожаное кресло и откинулась в приятном ожидании. Когда с улицы донесся скрип открываемых ворот, Мила спешно поправила прическу и скользнула благодушным взглядом по своему отражению. Небрежно стряхнув с одного плеча бретельку, она надела на лицо очаровательную улыбку и, не спеша, двинулась навстречу мужу. Взгляд искусительницы скользнул по зеркальному столику с любимыми бокалами из богемского стекла и внезапно потускнел. Вот досада – забыла ароматические свечи! Она спешно поднялась.

Саша шумно ввалился в дом с роскошным букетом роз в одной руке и охапкой дров в другой. «Есть кто живой?» – скорее риторически уточнил он. О ноги хозяина услужливо потерлась кошка. «Бросили мы тебя, Маня, на произвол судьбы», – Саша отложил цветы в сторону и достал из кармана баночку мясных консервов. Кошка от радости замяукала громче. «Не грусти: скорая кошачья помощь доставила тебе много вкусностей», – он прошел вглубь, открыл мурке консервы и выложил их в блюдце. Маня доверчиво заурчала, благодарно лизнула хозяйскую ладонь и жадно набросилась на еду. «Голодаешь тут одна-одинешенька», – Саша присел и погладил кошку. Мурка выгнула спину, подставляя ласке тощие бока, доверительно заурчала, но не нашла в себе сил оторваться от угощения.

Появившаяся со свечами Мила хотела возразить по поводу кошачьего одиночества, но муж, разговаривая с любимицей вслух, доверчиво сообщил: «Сейчас разведем огонь, зажжем свечи и будем ждать нашу распрекрасную даму». Он присел у камина и задумался.

Мила бесшумно спустилась на пару ступенек вниз и приготовилась сообщить, что уже готова к романтическому свиданию, но отчего-то снова сдержала себя, продолжая украдкой наблюдать за тем, как муж выложил поленья горкой, чиркнул каминной спичкой и, поеживаясь, приблизил к огню ладони.

– Замерз? – участливо уточнила жена.

– Да, – вскочил от неожиданности Саша. – В нашем доме не хватает тепла.

Он решительно обернулся, намереваясь продолжить пикировку, и замер: в неярком свете бра и загадочных переливах зеркал Мила походила на дивное божество. У Александра даже перехватило дыхание, так она была хороша. От него не ускользнуло, что фигура и лицо жены вновь побывали в умелых руках пластических хирургов, и их очередное вмешательство не пошло ей во вред.

– Браво очередному Пигмалиону от медицины! – собравшись с мыслями, выдавил супруг, цитируя фразу из подзабытого фильма: – Ты выглядишь на миллион долларов.

– Расчет был именно на это, – игриво поведя холеными плечами, подыграла Мила. – По-моему, врач лишь оттенил то, чем меня щедро наделила природа, – она царственной походкой спустилась вниз и страстно обняла мужа. – Давай согрею…

Головокружительно пахнуло дорогим парфюмом и свежестью Елисейских полей. Жена помогла ему избавиться от куртки, спешно стала расстегивать пуговицы пиджака и подставила щеку для поцелуя. Саша с головой утонул в аромате любимых духов и на мгновение потерял контроль над собой. Эта женщина умела удивлять его даже тогда, когда до разрыва оставалось, казалось бы, всего ничего. Что-что, а привораживать его ей удавалось всегда! Александр рывком прижал жену и торопливо коснулся ширинки.

– Погоди, – она таинственно кивнула на столик, не упуская возможность отпустить очередную колкость: – Немного вина, чтобы согреть если не дом, то хотя бы тебя.

Мерцающие огоньки свечей, сгорая, причудливо колебались в легком дуновении воздуха, наполняя комнату благоуханием лавандовых полей. В их приглушенном свете бутылка напоминала силуэт Эйфелевой башни. По привычке Мила уютно расположилась на коленях мужа. Любое из их свиданий начиналось именно так. Весь мир переставал существовать, когда возлюбленная нежным клубочком сворачивалась в его объятиях.

– Маленькое путешествие в Париж? – догадался Саша и нетерпеливо притянул ее к себе. – Предлагаю начать с французского поцелуя!

– Непременно, но чуть позже, – многозначительно улыбнулась Мила и словно невзначай поинтересовалась: – Ты не голоден?

– Багажник полон продуктов, – торопя романтическое продолжение вечера, оживился муж и спешно уточнил: – Принести?

– Успеется, – нараспев прошептала супруга, не желая упускать инициативу.

Она вспорхнула легкокрылой птахой, погасила бра и чувственно приспустила вторую бретельку. Платье бесшумно стекло на ковер. В свете уличных фонарей тело жены выглядело бесконечно привлекательным. Саша застонал от предвкушения, путаясь, расстегнул ремень брюк и трепетно протянул руки. Он не помнил, как они оказались в постели. С жадностью голодного зверя целуя Милу, позабыл обиды, ссоры и припасенные прощальные слова. Эта женщина имела над ним неоспоримую власть и умела распоряжаться его душой и телом практически безгранично. Саша купался в ее ласках, тая от нежности и слов признания. Рядом с ней он забывал обо всем и готов был прощать снова и снова. Мила искусно распыляла его страсть, все глубже погружая в дурманящий омут наслаждения. Такого восторга от близости он не испытывал уже давно. Стоны Александра становились все яростнее, заглушая настойчивую трель мобильника.

– Телефон, – смеясь, подсказала жена, губы которой спускались все ниже.

– К черту весь мир – я в невесомости, – дурея от возбуждения, прорычал Саша.

Телефон на мгновение смолк. Мила оседлала мужа. Ее грудь оказалась на уровне его губ. Страсть сделала свое дело – Саша воспарил. Купаясь в блаженстве, он ощущал себя на седьмом небе от счастья. Подогревая запал мужа, Мила призывно шептала: «Да-да-да…». Пятки Саши коснулись пола. Жена согнула ноги в коленях и раскинула руки. Его губы скользнули в пушистую расщелину, тело напряглось, затем подернулось пульсирующей дрожью. Ища опору, Мила сжала ладонями простынь и ненароком попала в карман брюк мужа. Телефон в ее руках призывно завибрировал. Коснувшись его, она нечаянно нажала клавишу. Из трубки посыпались гневные упреки: «Шурик, я заблудилась и промокла! Немедленно встреть меня!» Мила в ярости швырнула аппарат на пол, но он бесшумно приземлился в медвежий мех лежащей рядом шкуры. Муж воспринял ее порыв как сигнал к ускорению. Какое-то время он витал между небом и землей, задыхаясь от блаженной страсти, но, чувствуя резкое охлаждение, с трудом оторвался от манкого тела.

– Космос! Как тогда, на берегу, – нежно шепнул он, лаская упругий сосок.

Плоть Саши вновь выразила готовность. Он нащупал руку жены и увлеченно направил ее в желаемое русло. Мила брезгливо вырвала свою ладонь. Заметив, что ее глаза пылают гневом, супруг растерянно приподнялся.

– Что случилось? Было же так хорошо…

– Кому? Тебе? А мне, представь себе, отвратно!

– Почему? – Сашу сковала оторопь. – Что-то пошло не так?

– Все! – вырвавшись из его объятий, бросила Мила. Ее лицо исказила ненависть. – Твоя прекрасная дама, Шурик, заблудилась и насквозь промокла! Беги встречать!

Снова зазвонил телефон.

– Ответь, она не успокоится! – жена вскочила с постели и выбежала нагишом.

Саша пришел в себя, встал, нашел по звуку аппарат и бросил ей вслед:

– Взяла бы трубку, не было б накладок! – и обратился к невидимой собеседнице: – Зая, привет. Не шуми – уже в пути…

В ванной комнате Мила включила почти ледяную воду и с омерзением подставила тело под колкие струи душа. Она не слышала, как хлопнула входная дверь и с визгом сорвалась с места машина мужа. Не чувствуя холода, с отвращением смывала с себя прикосновение его неверных рук. А потом, не закусывая, влила в себя полбутылки виски. Стоило ли удивляться, что утром раскалывалась голова…

Подавив вздох, Мила подобрала платье и поднялась в спальню. Внизу зазвонил мобильный телефон. «Интересно, будет попросить прощение или предъявит ультиматум? – прикидывала она в уме сценарий разговора и, выдавая желаемое за действительное, утешила себя: – Примчится и запросит мира!» За поддержкой Мила обернулась к зеркалу. Увиденное удручило: на нее смотрело постаревшее, осунувшееся от слез и бессонной ночи лицо не желающей мириться с возрастом женщины. Волосы небрежно свисали на плечи, косметика опала, потрескавшиеся губы распухли. Снова зазвонил телефон. Мила не шелохнулась. В глазах вспыхнуло торжествующее злорадство: моя взяла! «Никуда ты, мой милый, не денешься!» – самонадеянно подытожила она, снимая трубку.

– Александра Евгеньевича можно? – поинтересовался неприятный фальцет.

– Во-первых, здравствуйте, – не скрывая разочарования, выплеснула собеседница. – Во-вторых, хотелось бы узнать, кто его спрашивает?

– Это из налоговой службы. У нас серьезные претензии к господину Реброву…

– Он в офисе.

– Телефон не подскажете?

– Записывайте…

За окном прояснилось. Настроение Милы тоже изменилось. Молчание мужа не напрягало – ссориться им не впервой. Покуксится, подуется, поиграет в молчанку, и все вернется на круги своя – прожили же как-то двадцать лет. Мила достала заброшенное печенье, нашла заварочную кружку и нажала кнопку чайника. «Прорвемся! Где наша не пропадала! – оптимистично подытожила она. – Доберусь до Москвы, и все будет хорошо». К вечеру погода наладилась. Настроение Милы заметно улучшилось. Повеселев, она улыбнулась своему отражению: «Главное не киснуть. А утраченные позиции отвоюем: на том и стоим».

Утренняя Москва нравилась Миле особо. Солнечные лучи еще не пресытились жарой и нежным прикосновением легонько ласкали кожу. По центру города, свободного от пробок и возбужденных водителей, можно было промчаться безо всякого труда. Она улыбнулась своим мыслям, сделала музыку громче, сбавила скорость и опустила стекло. Миле нравилась полупустая столица, с ее обросшими легендами старинными переулками и манящими новизной современными кварталами. При всем разнообразии архитектурных ансамблей, местами нелепых, а порой вызывающе смелых, город не переставал удивлять ее своей притягательностью. И хотя численность нелегалов, наводнивших первопрестольную, могло посоперничать с количеством коренных москвичей, из окна престижного авто жизнь казалась довольно-таки счастливой. Впрочем, Мила осознавала, что эти ощущения мимолетны: едва она переступит порог квартиры, оптимизм уступит место пессимизму – городская жизнь действовала на нее удручающе. Прибравшись, она не будет знать, чем себя занять, созвонится с приятельницей и отправится в фитнес клуб, где нехотя осилит пяток силовых упражнений, окунет свое тело в бассейне, расслабится в руках массажиста и погоняет травяные чаи в сауне. Но все это будет не сейчас, а чуть позже. В данный момент ее устраивало абсолютно все. По крайней мере, так казалось в эту конкретную минуту.

Первые прохожие, поеживаясь и позевывая на ходу, спешили к остановкам общественного транспорта. Их мрачные и совершенно не выспавшиеся лица были устремлены неведомо куда. Веселым табором прошла внушительная группа неугомонных цыган, взяв в кольцо растерянную девушку. Та испуганно оглянулась. Мила притормозила, посигналила и сделала вид, что звонит в полицию. Воспользовавшись заминкой, девушка ловко прыгнула в подоспевший троллейбус и благодарно улыбнулась своей спасительнице. Мила небрежно кивнула в ответ и свернула к набережной. Припарковав машину в уютном дворике элитной многоэтажки с видом на Москву-реку, она уверенно шагнула в прохладу просторного холла. Не глядя на закрытость территории, почтовый ящик снова был переполнен. Не скрывая недовольства, она холодно поинтересовалась у аккуратной пожилой консьержки:

– Объясните, каким образом весь этот мусор появляется в зоне частных владений?

– Не могу знать, – робко ответила та, пряча взгляд.

Появившийся сосед приветливо поздоровался, терпеливо выложил содержимое поверх почтового ящика и вызвал лифт. Мила кивнула ему и обернулась к старушке.

– Не лгите: весь этот бумажный мусор разносят ваши знакомые подростки, я видела, как вы их впускали, и сделала вам замечание, что не потерплю более этого безобразия, – она нервно распахнула дверцу почтового ящика. – Что ж, будем ставить на правлении вопрос о вашем несоответствии занимаемой должности – мы платим немалые средства на ваше содержание и вправе рассчитывать на порядок!

Рассыпавшись, печатная продукция разлетелась по всему холлу. Мила досадливо подобрала счета на оплату, не замечая отлетевшего в сторону письма. Подбежавшая консьержка стала услужливо собирать рекламные проспекты и брошюры.

– Людмила Григорьевна, не лишайте меня средств к существованию, – взмолилась она. – У меня муж парализован и внучка на инвалидности. Без этой работы мы пропадем.

– А мне надоел бумажный беспредел, приносимый вашими протеже!

– Вадику и Лере не на что жить – они сироты, а бабушка никак не может оправиться от горя, да и пенсия у нее – всего ничего. Они ребята хорошие: он студент, сестренка заканчивает школу. Тоже с золотой медалью. Им надо и кушать, и одеваться, и лекарства бабушке покупать – дети за любую подработку хватаются. Обещаю, в вашем почтовом ящике больше не будет ни единого листочка, – заверила женщина, преданно заглядывая Миле в глаза. – Только не надо никому жаловаться. Умоляю!

– Даю вам последний шанс! – великодушно согласилась полемистка.

Чувствовать себя спасительницей было весьма приятно. Консьержка благодарно улыбнулась и протянула строптивой жиличке оброненное письмо. Мила всмотрелась в неразборчивую вязь каракуль и грустно прошептала: «Мама». Пришла кабина лифта. Сосед придержал дверь и протянул старушке визитную карточку:

– Если дети действительно сироты, пусть позвонят – помогу решить их проблемы.

– Родители погибли при взрыве в метро, а бабушка слегла и который год не встает, – побожилась женщина, и ее голос задрожал.

– Непременно выручу, – заверил мужчина и жестом пригласил Милу войти.

В полумрачной кабине ей не терпелось поскорее прочесть письмо, но смущало присутствие попутчика. Едва он вышел, Мила спешно вскрыла конверт. Чем дольше она вчитывалась, тем больше ее охватывало волнение.

В квартире было душно. Мила включила кондиционер. Переодевшись, сделала влажную уборку и сварила кофе. Присев в кресло, развернула материнское послание. Найдя заветное место, внимательно перечла: «…два месяца назад в квартиру покойной бабы Зои переехала сестра твоего бывшего ухажера, Бориса. Он нынче служит где-то за Уралом, но, вроде как, до сих пор сохнет по тебе. Райка по его просьбе даже просила твой адрес, но я не дала – чего зазря бередить то, что отболело. И фото твое Борису не дала, когда он приезжал в командировку. Через месяц хочет наведаться в отпуск, один, без семьи. Вот уж не скажу, развелся он или просто не живет со своей супружницей. Заходил, но я его взашей с лестницы спустила. Нету у него никакого стыда, коли не совестится в глаза мне смотреть…».

От волнения у Милы засосало под ложечкой. Она погляделась в зеркало – глаза слезились, щеки пылали румянцем. Дрожащие руки помимо воли потянулись к телефонной трубке.

– Алле, – раздался на том конце старческий мужской голос. – Ванька, ты что ли?

– Привет, папа! Это я.

– Людка?.. – растерялся отец. – Нешто с пацанами беда приключилась?

– Все путем. Разве я не могу позвонить просто так?

– Мочь-то могешь, да ведь без надобности тебе это.

– Соскучилась вот. Расскажи, как живете? Здоровы ли?

– Все как у людей. Я малость хворал, теперь снова сторожу, не сидится мне без дел.

– Папа, ты, видимо, в обиде, что не помогаю, но я ведь не работаю…

– Ванька с Ленкой пропасть не дадут. Тут Леся трубку рвет. Покеда.

В трубке раздался горький вздох. Мила в волнении оцепенела.

– Здравствуй, мама, – помедлив, выдавила она.

– Здравствуй, дочка. Письмо, стало быть, прочла? Снова месяц в ящике пылилось.

– Получила лишь сегодня и дай, думаю, позвоню.

– Ладно-то хитрить. Борькой, поди, интересоваться станешь?

– Позвонила узнать, как у вас дела.

– Ну-ну, – недоверчиво усмехнулась мать. – Раньше тебя это не особо волновало. Отец месяц в больнице провалялся, мы все тут с ног сбилась в поисках лекарств.

– Позвонила бы, я бы помогла.

– Звонить дорого. Мы с Гришей деньги не рисуем.

– Мама, ты только скажи, что нужно, я куплю и привезу.

– Куда это привезешь? – недоверчиво уточнила Леся.

– Вам. Приеду в гости и привезу.

– С какого такого перепугу? Бабку похоронить, небось, ни времени, ни денег не нашлось. Наташка так та самолетом примчалась, когда бабу Зою хоронили. К чужому человеку, заметь. А она ведь тоже в столице живет. И не последний человек там.

– Мама, чего меня Наташкой тыкать! Она – одно, я – совсем другое. Я же тебе сто раз уже говорила: мы были тогда в Испании и твою телеграмму не получили.

– В Испании, – повторила мать. – Запанели вы там совсем, господа олигархи.

– Мам, ну, какой из Саши олигарх? Просто состоятельный человек. Что плохого в том, что мы живем лучше вас?

– Плохо не то, что богато живете, а то, что ты о других не помнишь. Не одна ведь на белом свете. Могла бы и о родне побеспокоиться.

– Вот я и решила вас навестить. Чего привезти-то?

– Ничего нам от вас не надобно – Ванька с Ленкой помогают, ребятня их завсегда рядом, – отмахнулась Леся. Ее вдруг осенила догадка: – Нешто ты едешь, чтобы с Борькой свидеться? Людка, лучше не дури!

– Мама! Не выдумывай!

– Ну и лады. Так что неча ехать. Лучше скажи, как мальчики?

– В порядке. Тема скоро приедет в отпуск. Он у нас курсант-отличник.

– Зря вы затеяли его в армию с малолетства…

– Пусть растет мужиком! Так надежнее.

– Без дома? Без семьи? Он, чай, не сирота. Коли помеха он вам, отослали бы сюда – мы бы с дедом и его подняли на ноги. Тошку не вздумай определять в эту неволю!

– Мама, мужчине нужна дисциплина. Его уже записали в кадеты.

– В попы что ли? – уточнила мать.

– Нет, тоже в военные.

– Совсем ополоумела ты, Людка! Креста на тебе нет!

– Так будет лучше.

– Кому? Вам с Сашей? У мальчиков нет ни детства, ни дома, ни семьи.

– Все у них будет со временем. А пока пусть учатся уму-разуму.

– Эх, дочь, камень у тебя вместо сердца. Давай закругляться, тесто поднялось – хочу ребятне пирожков налепить.

– Ох, мама, едут на тебе Ванька с Ленкой.

– А мне не в тягость – в радость. Не сдавать же внуков в приюты. Ванька с зятем снова на вахте, кто же их женам подсобит, как не мы с Гришей? Ладно, прощай.

– До встречи.

– Никак ты и впрямь собралась приехать?

– Теперь точно выберусь. Посидим, посекретничаем. А что, не примете?

– Что ж мы нелюди? Приезжай. Только Борьку из головы выкинь!

– Мама! Ты зря…

– Знаю, про что гутарю. Почую неладное – пощады не жди! За мной не залежится.

Леся положила трубку и выглянула в окно. По улице, не спеша и тяжело вздыхая, шел постаревший Григорий. Седые пряди волос выглядывали из-под видавшей виды кепки, словно хлопья лежалого снега. Плечи осунулись, спина сгорбилась. Руки-плети устало несли зонт и котомку с едой. Леся вздохнула и смахнула непрошеную слезу. «Вот, Гриша, жизнь и пролетела. Выходит, дождалась-таки я, что Людка выросла, а легче-то и не стало», – с горечью подумала она, присев на краешек старенького дивана, и не заметила, как перенеслась мыслями в прошлое. Картинка из юности более чем полувековой давности была такой яркой и осязаемой, что из глаз невольно потекли слезы.