( Бес ) Предел

Глава 1

ГЛАВА 1

Смотрю на мелькающие огни проезжающих машин и не понимаю, на кой черт приперся к психологичке. Голова трещит так, что хочется наглотаться какой-нибудь сильнодействующей дряни, а потом заснуть. Вот только есть проблема — даже если я впихну в себя летальную дозу снотворного, все равно не вырублюсь.

Единственный способ уснуть — это, разве что, отрубить себе башку, но беда в том, что на это я пока не согласен. Открываю бардачок и нехотя, но все же беру блистер с каким-то завалявшимся обезболивающим. Только покрутив упаковку, понимаю, что не стану это пить. Надо перетерпеть, ведь организм привыкает к химии. Как только эта мысль приходит мне в голову, я от души прыскаю смехом. Кого я обманываю, у меня просто нет воды. А разжевывать горькую дрянь и пропихивать собственной слюной? Нет, уж, увольте.

Кладу упаковку в карман пальто и все же выхожу на улицу. Быстрые шаги не помогают мне ускользнуть от ноябрьского очарования, в виде продирающего до костей ледяного ветра и мерзопакостной мороси, напоминающих скорее конец света. Терпеть не могу это время. Скорее бы выпал снег, всяко лучше, чем эта вечная темень.

Как только зашел в здание и запил таблетку водой из кулера, испытал по истине облегчение. То ли от смены обстановки, то ли от того, что, возможно, скоро немного стихнет боль. Правда, когда прошмыгнул в закрывающуюся кабину лифта, все вернулось на круги своя, стоило узреть женщину, примкнувшую к самому углу. Все бы ничего, но исходящий от нее больничный запах, пробирающийся в каждую клеточку моего организма, напомнил мне о том, от чего мое сознание каждый вечер старается убежать.

Пытаюсь не вдыхать ненавистный запах, но как назло из легких как будто выбивает весь воздух, я задыхаюсь и мое лицо, судя по отражению в зеркале, становится багряно-красным. Что думает при этом еще более скукожившаяся женщина, даже страшно представить. Створки лифта приоткрываются, и я выбегаю из кабины словно умалишенный. Хотя по сути — это недалеко от истины. Немного отдышавшись, прохожу в хорошо знакомое помещение и утыкаюсь взглядом в секретаря.

— Елена Михайловна на месте? — без предисловий начинаю я, хотя понимаю, что надо бы быть более вежливым, ведь секретарша новая.

— Да, но приемные часы уже закончены.

— Но тем не менее она здесь, значит не закончены. Не бойтесь, она меня примет.

Иду к кабинету и, уже взявшись за дверную ручку, кидаю взгляд на рядом стоящего мужика лет пятидесяти, смотрящего на меня с явным недовольством.

— Вы к Елене?

— Нет, я за Еленой, — зло отвечает мужчина, обдавая меня запахом табака. Чтоб тебя!

— Хорошо, что у нас с вами разные цели, — нажимаю на ручку и захожу в помещение, громко закрыв за собой дверь.

— Часы приема зак…, — начинает Елена, завязывая шелковый шарфик на шее, но стоит ей поднять на меня взгляд, как ее руки тут же опускаются и на лице появляется натянутая улыбка. — Добрый вечер, Игорь, мне стоит раздеться?

— Безусловно. Остаться и раздеться. И я про верхнюю одежду. То, что идет после пальто, обязательно оставьте.

Обхожу Елену и на ходу снимаю свое пальто. Сажусь в кресло и прикрываю глаза. Кое-кто, судя по звукам позади меня, непозволительно долго копошится, только усиливая мою головную боль. Наконец, слышу звук ее каблуков и то, как открывается ящик.

— Б…б.., — открываю глаза и наблюдаю за тем, как Елена проговаривает несколько раз букву «б», копошась в бумагах.

— Вы стали заикаться или хотите матюгнуться за поздний визит?

— Я ищу дату вашего последнего визита, Бессонов Игорь Александрович, но про второе вы тоже правы.

— Кстати, можете материться, это сближает людей.

— Да уж, куда еще ближе. Мне кажется, мы с вами и так чрезмерно близки. Итак, последний визит три месяца назад, что случилось?

— Мужик в коридоре… он вам кто?

— Мой муж. Какое отношение он имеет к моему вопросу? — откидываясь на спинку кресла, безэмоционально произносит Елена.

— Кошмар, если он и правда ваш муж, — продолжаю гнуть свою линию я, понимая, что скоро выведу мою психологичку на другой уровень разговора. Наверное, за этим я и хожу к ней. — Какая у вас разница в возрасте? Двадцать или тридцать лет?

— Шестнадцать, — не скрывая улыбки, выдает она. — Это вас напрягает?

— Это вас должна напрягать такая разница в возрасте. Фактически — это путь в никуда, скоро вам захочется гульнуть, ведь вы еще молодая и эти отношения равно, как и брак обречены.

— Ну главное, что меня все устраивает. Повторяю свой вопрос, какова цель вашего визита, Игорь?

— Я подумал, что вы, должно быть, уже потратили все деньги за наши прошлые сеансы и решил сделать доброе дело — подкинуть вам деньжат. Новый год на носу, подарки, то се, как раз купите курс омолаживающих процедур для вашего супруга. К празднику будет как новенький.

— Странно, выглядите вы крайне изможденно и плохо, но если ваш сарказм льется рекой, то силы все-таки остались.

— Я настолько плохо выгляжу? — усмехаясь, произношу я.

— Плохо. Красные и стеклянные глаза, можно было бы подумать, что вы пили, но алкоголем от вас не пахнет. Значит у вас, вероятнее всего, бессонница. Вы похудели, неосознанно сжимаете висок, что скорее всего говорит о головной боли… Продолжать?

— Достаточно. Вот поэтому я сюда и пришел, — откладываю пальто в сторону, встаю с места и подхожу к панорамному окну, засовывая руки в карманы брюк. — Вы единственный человек, с которым мне нравится говорить и, несмотря на кукольную внешность, вы умны. Не теряетесь, не льстите, говорите то, что хотите. Мне это безусловно импонирует. Иногда даже давали дельные советы…

— Которыми вы все равно пренебрегли, — констатирует она, издавая негромкий стук каблуков и источая едва улавливаемый запах женских духов. Что добавляет еще один балл в копилку этой женщины, ибо я ненавижу приторные ароматы. — Как давно у вас бессонница? — еще один плюс, начинает издалека, но бьет прямо в лоб. Елена становится возле окна и устремляет свой взор на мои сжавшиеся кулаки.

Глава 2

ГЛАВА 2

Сложно сказать, чего именно я ожидал от похода в магазин. Удивить меня чем-либо сложно, даже если там горы дегустаций из деликатесов. Я пресыщен едой, к тому же совершенно не голоден.

Первой возникшей проблемой по приезду по указанному адресу, оказалась парковка, точнее отсутствие мест на стоянке. Простояв минут десять в ожидании пока кто-нибудь соизволит уехать, понял, что это совершенно гиблое дело. В итоге уехал и нашел место во дворе какого-то дома. Да уж, столько топать до магазина мне давно не приходилось, это уже здорово отвлекает от сжирающих мою голову мыслей. Когда зашел в здание и, собственно, в магазин, на языке крутилось только одно: «Что это, мать вашу, такое?!».

— Мужчина, вы долго будете стоять?! Другим тоже нужны тележки, — слышу позади себя неприятный и грубый женский голос.

Отойти и осознать сказанное до конца я не успел, очнулся, когда эта жирная баба проехалась тележкой мне по ботинкам. Потом подошла еще одна тетка, и еще. И тут до меня наконец-то дошло, что стерва, по имени Елена, решила меня банально подъебнуть. Ну ничего, дорогуша, и не с таким справлялся. Кое-как удалось выхватить тележку для продуктов, и зайти в сие место.

Не знаю, чего хотела добиться Елена, но через полчаса поиска продуктов, моя головная боль действительно прошла, но лишь по той причине, что во мне вскипела банальная злость. Я не люблю скопление людей, да чего лукавить, я вообще не люблю людей!

А после посещения зоны овощей и фруктов я их возненавидел. Отдавленные ноги, битье локтями и крики. Сука, как же тут орут. Апогей всему произошел, когда я увидел дохлую крысу в коробке с морковью. На мое счастье, почти все мои продукты были запакованы. Хотя я все равно не буду их есть, привезу белобрысой стерве по имени Елена.

К кассам я подходил с шизанутой улыбкой на губах, пожалуй, я действительно отвлекся, ведь по сути цель была такова. Подумаешь, что все это мне не понравилось, как и то, что в очереди нужно простоять как минимум двадцать минут, зато результат определенно есть. Победоносно улыбаюсь, когда кассирша говорит мне сумму, и протягиваю карту.

— Мужчина, карты принимаются только с первой по третью кассу. Здесь только наличка.

На уме крутится, разве что:

Здравствуй дедушка Мороз, борода из ваты,

Ты подарки нам принес, хрен горбатый,

Нет, ребятки, не принес, ДЕНЕГ не хватило!

Так какого же тебя, принесло мудило…

Со скоростью света смел все обратно в тележку и под завывание людей стал протискиваться обратно. Да пошли вы все в задницу, хотелось крикнуть в ответ, но сдержался. Добрался до нужной кассы и, простояв там еще минут двадцать, все-таки выполнил непосильную, на первый взгляд, задачу. Выкусишь ты у меня, Елена Михайловна. Надеваю перчатки и, прихватив пакеты с едой, выхожу на улицу.

Как ни странно, вечернее приключение добавило мне какого-то… разнообразия, наверное, в этом есть своя прелесть. Правда, есть маленький нюанс, прелесть исчезла ровно тогда, когда я подошел ко двору, где припарковал свой авто. То, что здесь несусветная темень, без единого фонаря — это полбеды.

В ушах отчетливо звенело что-то похожее на скулеж. И, сука, это не котенок и даже не собака. И мужские голоса тоже не похожи на звук от собаки, кошки или попугая. Как и, собственно, маленький огонек в кустах, напоминающий подсветку телефона, и явно указывающий на то, что все это дело рук человека.

Иди дальше, Бессонов, иди дальше, это плохо закончится. Не ввязывайся, даже если это то, о чем ты думаешь. Не надо искать проблем на свою и так нездоровую голову. Только мысленно надавать себе указаний — так себе штуковина. Малодейственная. Все же замедляю шаг, а потом и вовсе ставлю пакеты на асфальт и возвращаюсь к источнику звука. А дальше передо мной словно какое-то дешевенькое кино, где двое отморозков держат то ли парня, то ли девку, скорее всего второе. Один из ублюдков пытается стянуть с нее джинсы, второй тупо зажимает ей рот.

А потом все как в тумане, точнее перед глазами появилась кровавая пелена. Мне тупо хотелось их бить. Так бить, чтобы вытекли, сука, мозги. Что я и начал делать, отшвырнув нависающего над девкой ублюдка. Второй стал активно махать руками, кажется, мне даже прилетело в затылок. Только в данный момент мне это словно мертвому припарка. Второго начал мутузить, как и первого, правда, уже под девичий крик.

— Пожалуйста, остановитесь, вас же посадят! — вопит она на ухо, пытаясь схватить меня за руку. — Ну, пожалуйста, дяденька.

Вот уж чего не мог представить, так это то, что именно «дяденька» остановит меня от бесконтрольных ударов.

— Остановитесь, пока они живы. Они не стоят того, чтобы ломать себе из-за них жизнь!

Оглядываюсь на девку, в чем я уже сомневаюсь, судя по выпачканному в грязи лицу и короткой стрижке. И только, пожалуй, голос говорит о том, что передо мной все же девчонка. Жалкая, грязная, в абсолютно убогой мальчишеской одежде, но все же девчонка. Как эти ублюдки ее вообще захотели трахнуть? Не о том думаешь, Бессонов. Не о том…

— Пошли, — крепко хватаю взволнованную девчонку за руку и веду в сторону машины.

— Стойте, — резко вырывает руку девчонка и возвращается обратно.

Наклоняется к одному из ублюдков и начинает блуждать руками по его скукожившемуся и кряхтящему телу. Сначала я был уверен, что она щупает отморозка для того, чтобы оценить масштабы полученных травм, но, когда она резко приподнялась с колен, держа в руках цепочку, осознал, что вернулась она не за этим, а за своей безделушкой. Но, как оказалось, не только за ней. Огляделась вокруг, подняла с земли рюкзак и, оттряхнув джинсы, направилась в мою сторону. Вот только сделав пару шагов, резко остановилась и с размаху замахнулась ногой в живот одного из несостоявшихся насильников.

— Урод, чтоб тебе пусто было. И тебе тоже, козел, — кличет в сторону второго. — За оторванную пуговицу, скотина! — очередной замах ноги примерно туда же, только уже другому скрючившемуся мудаку, и девчонка, хотя она стала еще больше смахивать на пацана, теперь уже окончательно направилась в мою сторону, натянув на себя капюшон толстовки. — Спасибо вам большое! Если бы не вы… в общем, громаднейшее спасибо. А ведь никто не заступился, а проходили, я точно слышала. Спасибо! — в очередной раз повторяет она, а я вдруг понимаю, что меня раздражает ее «спасибо», а еще больше бесит то, что я бы тоже прошел мимо, как и девяносто девять процентов людей. И чем я отличаюсь от других? Да ничем, такое же равнодушное чмо.

Глава 3

ГЛАВА 3

Не помню, когда в последний раз испытывал такое чувство, как любопытство и что еще более странно — интерес. Да, стоит признать, что мне просто интересно наблюдать за данным персонажем, а именно так я ее и расцениваю. Как будто я включил фильм и не знаю, о чем он, догадываюсь только в общих чертах. Но точно не знаю, и в этом есть своя прелесть. Олеся скидывает кроссовки и оглядывается по сторонам. Вот только капюшон по-прежнему прикрывает лицо, что лишает меня возможности наконец-то рассмотреть ее лицо.

— Снимай кофту, неприлично ходить в верхней одежде по дому. А я так понимаю она у тебя и есть верхняя, взамен куртки или пальто.

Олеся нехотя скидывает капюшон и снимает с себя толстовку. А там самая настоящая беда. Если до этого я думал, что она худая, то я ошибся. Это кости, обтянутые кожей, и висящая на ней водолазка черного цвета только подчеркивает это. А лицо… в пору лить слезы. Господи, на улице мне казалось, что она смахивает на пацана, теперь даже не знаю. Единственное, что выглядит более-менее сносно на ее худющем лице — это глаза. Я бы даже сказал, что они красивые. Серого оттенка и такие… завораживающие, что ли. Пожалуй, на таком худом лице, светло-русые волосы, словно специально постриженные под нелепое каре, уже не кажутся такими ужасными.

— Чего? — грубо бросает она.

— Ты о чем?

— Чего вы меня так рассматриваете?

— Да вот думаю, стоит ли тебя скармливать своим доберманам. Так-то они у меня кости не любят, — не смог удержаться я. — Да шучу я, расслабься, у меня нет собак. Только ответь мне на один вопрос, желательно, сразу правильно.

— Сначала вы на мой, — скрестив руки на груди, уверенно выдает она.

— Ну давай.

— Как вас зовут?

— Игорь. А теперь ты на мой. Сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Я сказал правду.

— Семнадцать.

— Попытка номер три, или я беру твой рюкзак и достаю оттуда паспорт.

— Восемнадцать. Завтра исполняется.

— Значит правдивых ответов от тебя стоит ждать с третьего раза. Буду иметь в виду. Знаешь, сначала я принял тебя за подростка, а теперь понимаю, что это не так.

— Посмотрев на грудь? — резко выдает Олеся, на что у меня, к счастью, хватает сил не засмеяться в ответ. Где там хоть намек на нее.

— Нет, глаза у тебя как у взрослого человека.

— Это как?

— Никак. Пошли провожу в туалет, руки вымоешь. Лицо тоже не мешало бы.

Иду к уборной, даже не оборачиваясь, почему-то я уверен, что Олеся идет за мной. Боюсь ли я оставлять ее здесь одну? Нет. Даже если она воровка, из дома она просто так не выйдет, да и не дура же она, в конце концов, делать какую-нибудь глупость.

— Сама разберешься, как пользоваться краном?

— Я что, по-вашему, дура?

— Нет. Обратно найдешь дорогу?

— Разберусь.

Оставляю девчонку одну, а сам иду на кухню. Наспех мою руки и достаю из холодильника остатки вчерашней заказанной еды и не только. Пусть поест хоть разок, запасется жирком на неделю, другую. Поставил на стол приборы и тут до меня дошло, что за это время можно было не только вымыть руки и справить нужду, но и утопиться. Выхожу из кухни и натыкаюсь на Олесю, рассматривающую входную дверь.

— Вы, кажется, дверь не закрыли. Я вот подумала, что надо бы закрыть.

— Она закрыта. Я тебя не съем, по крайней мере, до того, как не накормлю. И это снова неудачная шутка. Пойдем.

Олеся сглатывает, но все же подходит ближе и идет вслед за мной на кухню.

— Присаживайся, — отодвигаю ей стул и, немного подумав, она все же садится. — Ешь, что хочешь.

Отхожу немного в сторону и, взяв стакан, наливаю апельсиновый сок. Возвращаюсь к Олесе и, встав позади нее, ставлю рядом с ней стакан. А дальше я сделал ошибку. Сам того не осознавая, я потянулся рукой к случайно замеченному бледно-розовому шраму, тянущемуся от мочки уха вниз.

И стоило мне только прикоснуться пальцем к ее шраму, как Олеся в один миг схватила вилку и, развернувшись ко мне, со всей силы воткнула ее мне в плечо. Я однозначно забыл про головную боль…

— Ах ты су…

Договорить, как, собственно, и выдохнуть, я не успел, каким-то образом эта низкорослая анорексичная сопля умудрилась двинуть мне кулаком в солнечное сплетение, от чего я непроизвольно загнулся и просто не смог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Если честно, в этот же момент я перестал связно мыслить и вообще ориентироваться в пространстве.

— Только подойдите ко мне, и я клянусь, всажу нож и уже не в плечо! — слышу позади себя уже знакомый голос, но ответить на ее выкрик не могу.

Мне тупо не хватает воздуха. В мыслях мелькают десятки мест, куда бы хотелось от души послать агрессивную стерву, а по-хорошему, двинуть ей, чтобы мозги встали в правильное положение, но потом вдруг до меня дошло, что у самого проблемы с головой, и уж точно не мне сомневаться в ее адекватности. К счастью, бороться с собственным бессилием долго не пришлось, потихоньку отпустило, а, может, боль в плече дала о себе знать, и просто перетянула на себя внимание.

Воспользовавшись тем, что стало возможно дышать, дошел до раковины и, ополоснув холодной водой лицо, окончательно пришел в себя. И совершенно не обращая внимания на ноющую боль в плече, пошел на звук, доносящийся из гостиной. Ну кто бы сомневался, что с входной дверью кое-кто не справится.

Это не щеколду отодвинуть в сторону, тут, как минимум, нужно знать хотя бы несколько английских слов, чтобы разобраться в современной технике. Вообще, картинка выходит так себе, невменяемая Олеся, уже накинувшая на плечо рюкзак, в одной руке сжимающая нож, другой бездумно нажимающая на все кнопки, вызывает, несмотря на недавние действия в мою сторону, — жалость, ну и, пожалуй, желание успокоить. Эта дурочка просто трясется от страха.

— Можешь не нажимать все подряд, все равно не разберешься. Я не знаю, что ты там надумала в своей голове и за кого меня принимаешь, но я не собираюсь делать тебе ничего плохого. Положи рюкзак и нож, выдохни и успокойся.

Глава 4

ГЛАВА 4

Теперь мы меняемся местами, Олеся садится напротив меня, а я встаю из-за стола. От чего-то мне не хочется ее стеснять, но и уходить тоже. Вот и стою полубоком, делая вид, что копошусь в ящике, а сам невольно всматриваюсь в ее худое тело. Никогда не понимал, как люди доводят себя осознанно до такой худобы. Ну купи ты картошку, да поджарь ее, всяко жира прибавит, дешево и сердито. Не конфету же покупать на имеющиеся копейки. Хотя, о чем я, в детстве мне тоже хотелось конфет. Но передо мной не ребенок, черт возьми.

— Вы думаете о чем-то плохом?

— С чего ты взяла?

— Лоб хмурите, — выдает Олеся, закидывая кусок запеченной свинины в рот и толком ее не прожевав, продолжает набивать едой рот.

— Я думаю о тебе.

— Значит о плохом, — констатирует она и тянет руку к тарелке с мясной нарезкой.

— Глупости не говори, — отодвигаю стул и вновь сажусь напротив нее.

— Никогда не ела такого вкусного мяса. Да и не только его, — восторженно произносит она. — Вы готовили все это сами?

— Нет. Я заказываю еду на дом. Будь добра, прекрати говорить с набитым ртом. Просто ешь. И не спеши, а то еще подавишься.

Олеся кивает и, совершенно не смотря в мою сторону, продолжает набрасываться на еду. Жалость — это разрушающее чувство, нужно его срочно искоренять. Как только я об этом подумал, в глаза бросились Олесины руки, а точнее пальцы. То, что у нее худые ладони, это я понял давно, но почему-то только сейчас я обратил внимание на ее ногти. Плевать, что они пострижены под корень и не отдают чистотой, а вот то, что почти каждый палец представляет из себя воспаленное и, наверняка, в будущем кроваво-гнойное месиво, вызывает во мне самую что ни на есть тошноту.

Перед глазами невольно воспроизводятся картинки того, как Марина сходила на маникюр, и чтобы сэкономить деньги пошла к начинашке, которая сделал ей все за полцены. Как же она тогда мучилась от того, что безмозговый недомастер покрамсал ей ноготь на безымянном пальце. Долбанный заусенец закончился обращением в гнойное отделение самой паршивой на свете больницы. Всего один палец вызывал у нее мучительную боль, а здесь каждый второй выглядит так, как будто сейчас лопнет, стоит только нажать. Тогда что чувствует она?! Черт, Бессонов, ну не твое это дело! Миллионы людей в данную минуту умирают от голода и боли. Всем не поможешь! Накорми и отпусти с Богом.

— С вами все в порядке, вы побледнели?

— Не все. Ты детдомовская?

— Нет.

— Бездомная?

— Почему вы так решили? — резко произносит Олеся, убирая вилку и нож в сторону.

— Интуиция.

— Тогда она вас подвела. У меня есть дом и родители.

— Тогда какого хрена ты полудохлая или полуживая, я еще не разобрался, третий раз за год нарываешься на насильников и ошиваешься по вечерам одна, худая, изможденная, больная, да еще и в одежде, которая совершенно не подходит для конца осени?!

— Я не больная! Просто у меня такая комплекция, кому-то суждено быть худым, кому-то толстым. И родители у меня есть, пусть в другом городе, но есть. И дом тоже. Я снимаю комнату в коммуналке вместе со своей подружкой, но так получилось, что сегодня я пришла на работу, а меня уволили… А с девочкой у нас договоренность, что, когда у меня сутки, она приводит своего парня. Не могу же я появиться в нашей комнате, когда они там…

— Трахаются. То есть, ты бы ночевала до утра на скамейке или где-то еще, пока в комнате, половину которой ты снимаешь, какой-то ебарь трахает твою сучку-соседку, а потом заснет на твоем законном месте?

— Ну зачем вы так? Инна нормальная и ее парень тоже. Не могу я портить людям вечер. Блин, это сложно объяснить.

— Ты еще глупее, чем я думал.

Вскакиваю со стула, пытаюсь переварить информацию, особенно непонятно, где семнадцатилетний ребенок может работать, но понимаю, что не услышу ничего приятного. Ставлю чайник и насыпаю кофе в чашку. Надо расслабиться.

— На ночь кофе вредно.

— Кофе — мужского рода, стало быть кофе вреден.

— Ну пусть будет так.

— А вреден не кофе, вредно умирать молодым. Чай будешь?

— Мне хватит и сока. Кстати, очень вкусный. И за ужин спасибо.

По-хорошему, мне бы заткнуться и не лезть со своими вопросами, а еще лучше выпроводить ее из дома, и подкинуть на прощание пару бумажек, чтобы переночевала не на улице, а в каком-нибудь хостеле, но вместо этого я заливаю кипяток в чашку и в очередной раз сажусь за стол напротив Олеси. Дальше еще хуже, я говорю то, чего в жизни не ожидал от себя услышать.

— Переночуешь у меня, а утром отвезу тебя куда скажешь. Не трону я тебя, не бойся. Комната отдельная, — Олеся кладет на тарелку кусок овощного рулета и смотрит на меня так, словно сканирует. Вот в такой момент мне кажется, что она взрослая умудренная опытом женщина. Ужас какой-то, ну и взгляд. Еще меня оборотнем называет, ну-ну.

— За все хорошее надо платить и бесплатный сыр бывает… разве что, в мышеловке. Что в итоге вы за все это попросите?

— Ничего. Считай, что мне просто скучно и приятно сделать хорошую вещь. Не ищи в этом подвоха, иногда бывают исключения. Редко, но бывают. Тебе повезло, я и есть то самое исключение.

— А по утру она проснется без органов или в борделе.

— У кого, что болит. И без органов ты не проснешься. Если я продам тебя на запчасти другим людям, то ты в принципе уже не проснешься, ну если только одну почку вырезать. Хотя, одну почку вырезать крайне невыгодно.

— В смысле? — испуганно спрашивает Олеся, шумно сглатывая.

— В прямом. Почка самый ходовой, но дешевый товар на черном рынке, продам я ее примерно за пять-десять тысяч баксов. Ну и зачем ради такой мелочи тебе ее вырезать и оставлять в живых? Уж лучше сразу максимально все органы, — как только слова слетают с моих губ, я понимаю, что зря. Ой, как зря. Лицо Олеси, и без того имело болезненный вид, а сейчас она похожа на покойницу. — Слушай, да шучу я. Ты вообще, что ли, шуток не понимаешь? На кой хрен мне отдавать тебя на органы, если я обеспеченный человек? Включи голову, прежде чем думать.

Глава 5

ГЛАВА 5

Вот уж не думал, что, когда приеду в офис Елены, эта стерва будет отсутствовать на рабочем месте. Терпеть не могу непунктуальных людей. Ладно бы была государственная лавочка, так частная же. Только вот на самом деле я прекрасно понимал, что дело не в ее опоздании. Меня бесили два факта, причем оба одинаково сильно. Во-первых, впервые за все время, подъехав к больнице и простояв на стояке минут двадцать, я уехал, так и не зайдя к Марине.

Смотрел, не отрываясь на окна, но как будто прирос к сиденью, а по факту — боялся. Тупо трусил зайти в палату и услышать что-то плохое. Хотя, хорошего никогда и не было, но поганое предчувствие, что ей хуже, еще больше отпечаталось в моей голове. С больницы я мчался к Елене как одержимый, и как только добрался до ее офиса и стал ждать, пока она соизволит прийти, на смену мыслям о Марине пришли другие.

Смотрю на секретаршу Елены с идеальными руками, поливающую возле меня фикус, а перед глазами Олесины пальцы. Тошнота моментально подкатывает к горлу, вот только тошнит не от представленного кроваво-гнойного месива, а от себя. Ну почему я хотя бы не подкинул ей денег?! Ведь никогда не был жмотом, тем более сейчас, когда денег хоть задницу ими подтирай. Ну почему не предложил?! Хоть бы одежду купила, да пожрала по-человечески. Хоть бы… идиот!

— Игорь, волосы, конечно, не зубы, отрастут, но все же не стоит их вырывать прямо у меня в приемной. Да и вырванные клоки волос никого не красят, даже такого привлекательного мужчину как вы. Плешивый мужик, он и в Африке плешивый, — поднимаю голову на рядом стоящую Елену и понимаю, что я и вправду вцепился руками в свою шевелюру.

— Тем не менее, через пару лет вы все равно получите плешивого мужика. Дайте-ка вспомнить почему, — привстаю с сиденья, равняюсь с Еленой и щелкаю перед ее носом пальцами. — Точно, вспомнил, у кого-то же муж уже мхом покрывается. И, кажется, это ваш. Кстати, Елена Михайловна, вы опаздываете, что это означает на языке психологии?

— То, что мне было лень вставать после секса со своим покрывающемся мхом стариком. Засранец так меня разнежил, что хотелось послать все к чертовой матери и взять больничный. Но потом я вспомнила, что не могу себе этого позволить.

— Боги, мне не нужны такие подробности.

— Ну мне ваши тоже, — закатывая глаза, произносит Елена и расстегивает пальто. — Но тем не менее, я про ваши рабочие руки, использующиеся не по прямому назначению, слушаю.

— Ну вы за это получаете деньги.

— А вы сейчас получаете уже тридцать секунд живого общения с женщиной, которая вас не бесит. Заметьте, бесплатно. И, кстати, я не опаздываю, у меня сеанс на одиннадцать утра. Что вы вообще здесь делаете, я ожидала увидеть вас только вечером?

— Ну, во-первых, про не бесите, это вы преувеличили, Елена. Ну а для похода в магазин мне не нужно двадцать четыре часа, я справился за значительно меньший промежуток времени, — Елена опускает взгляд на рядом стоящие пакеты и, не скрывая улыбки, хлопает в ладоши. — И вот я здесь.

— Браво, если честно, думала, что не купите. Но могли сюда и не нести, я бы вам и так поверила. Пойдемте в кабинет, там будет удобнее.

— Полностью с вами солидарен.

Иду вслед за ней, прихватив пакеты, и как только заходим в кабинет, ставлю их ей на стол.

— Это вам, Елена. Презент, так сказать.

— Игорь, войдя в кабинет, стоит вернуться к отношениям психолог и пациент.

— Нет. Если бы у нас были с вами такие отношения, я бы к вам не пришел. Давайте уже смотреть правде в глаза, не этому ли вы меня учите?

— Ваше право. Почему у вас гематомы на пальцах? — вполне серьезно интересуется она, садясь напротив меня.

— А еще у меня рука забинтована и четыре дырки от колющего предмета в плече.

— Вы подрались с женщинами за тележку или с мужчинами за парковочное место?! Или просто не проехали в узком проходе и с кем-то сцепились?

— Я бы сказал, не за тележку, и не за парковку, я просто получил место в заднем проходе.

— Это как?

— Это значит, что вчера я оказался в полной жопе. Так понятно, Елена Михайловна?

— Вполне. И все же, что случилось?!

Долго смотрел на ждущую от меня ответа Елену, и все же поразмыслив, рассказал ей все как было, не упустив ни единой детали. И про то, что трушу идти к Марине, и про то, что ненавижу себя за испытываемое чувство жалости к Олесе тоже.

— Знала бы, что утро начнется с такого интересного рассказа, пришла бы раньше. Игорь, вы осознаете, что один вечер принес вам столько эмоций? Вы же впервые заснули за последнее время. Вывод?

— Надо чаще выходить в народ?

— Без сомнения. Но суть в том, что сейчас у вас появилась возможность заботиться о ком-то, то есть перевести часть своего внимания на другой объект. У вас голова будет забита другим, да что там, она прямо сейчас забита этой девушкой, — воодушевленно выдает Елена, раскрывая упаковку шоколадки. — Мысли о вашей жене не покидают вас и сейчас, но там вы… бессильны, а тут, как бы сказать… получите результат на лицо. Поможете девочке встать на ноги, получить образование и прочее. Берите шоколад, — протягивает мне упаковку в руки.

— Я не хочу.

— Берите, берите, шоколад заменяет секс, а вам надо.

— Кажется, я говорил, что недавно у меня был секс.

— Недавно он был у меня, а у вас — нет. Сейчас же я убеждена, что секса и с той проституткой у вас тоже не было.

— Во-первых, с элитной проституткой.

— Значит точно не было. Ешьте шоколад и заполняйте организм эндорфинами.

— Был!

— Я вам не верю. Наверняка, начали вести с проституткой беседы о неудачном выборе ее ремесла, а потом время закончилось, и вы естественно его не продлевали.

— Секс был, — сквозь зубы говорю я, а самому хочется придушить белобрысую.

— Вы надели на нее паранджу?

— Нет, я просто развернул ее спиной. Вы точно трахаетесь со своим мужем, или просто не в курсе, что можно делать это сзади?!

Глава 6

ГЛАВА 6

Выхожу из машины и снова громко хлопаю дверью. Наверное, он думает, что я истеричка, да вот только у меня не получается закрывать ее по-другому. Хотя, о чем я? С какого перепуга ему вообще обо мне думать, тем более о том, как я захлопываю дверь его машины. Идиотка! Ступаю на мокрый асфальт, и сама того не контролируя, резко оглядываюсь назад.

Вот только машины уже нет, точнее есть, где-то далеко на светофоре. Передергиваю головой, гоня от себя непрошенные мысли. Забудь, Олеся, помог и слава Богу, топай домой, и думай о том, где найти работу. Или о том, что и вправду пора сменить одежду, равно, как и обувь. Позорище с дырявыми кроссовками, тьфу!

Захожу в подъезд с совершенно дурным настроением, а когда на подходе к квартире меня пинает в бок мелкий паршивец и по совместительству сосед Коля, во мне просыпается самая что ни на есть ярость.

— Еще раз так сделаешь, я тебя скакалкой по жопе отхлестаю. Понял меня?! — хватаю мелкого за руку, но тот и не думает меня слушать.

— Да пошла ты, худобздейка, — отталкивает меня в сторону и бежит вперед к своей не менее гадкой мамаше.

Терпи, Олеся. Желательно закрой рот и не нарывайся, иначе без регистрации и отсюда попрут. Что за жизнь такая, все через одно место! Захожу в комнату и тут же плюхаюсь на свою кровать. Да, вот так, в грязной одежде, не снимая чертовых дырявых кроссовок. Раньше я никогда не задумывалась о своей никчемности и о том, что в итоге у меня реально может ничего не получится, но почему-то теперь, после встречи с ним, у меня стих весь запал. А если я действительно останусь на всю жизнь фасовщицей, поломойкой или торговкой на рынке?! Нет, наверное, каждый должен через это пройти, так вкус дальнейших достижений и победы будет слаще, тем более работа меня не пугает. Но что если ничего не изменится? Я не хочу так, черт возьми.

— Не хочу! — кидаю со злости подушку, а в итоге попадаю в открывающую дверь Инну.

— Полегче, полегче, дорогая. Если у тебя сегодня день рождения, это не значит, что ты должна сбивать с ног свою единственную подруженьку.

День рождения! Точно, мне же сегодня восемнадцать! Классное начало совершеннолетия. И мысли-то какие. Мысли! Жизнеутверждающие. Смеюсь в голос, а потом, сама того не контролируя, начинаю позорно лить слезы.

— Ты чего, малая? — Инна садится ко мне на скрипучую кровать и принимается гладить меня по голове. — Месячные на носу? Мне Сашка конфеты принес. Шоколадные. Будешь? — и тут меня накрывает еще больше. Как будто специально наступает на больную мозоль. — Лесь, ну что случилось?

— Меня с работы уволили.

— Тю, этого дерьма и так хватает, найдем другую. Ты, в конце концов, не с руководящей должности слетела. Говно-лавочка, а не работа. Меня тоже скоро турнут, давно же слухи ходят, что они закрываются. Вместе будем искать, ну не плачь, а? За комнату заплачено на месяц вперед, крыша над головушкой есть? Есть, — отвечает сама себе Инна и снова гладит меня только уже не по голове, а по мокрым от слез щекам.

— У меня месячных уже полгода нет! — слова сами вылетают из меня, а это странно, учитывая, что я сама себе боюсь в этом признаться.

— Дальше следовало бы спросить про беременность, но не буду, — закусывая губу, многозначительно произносит Инна.

— Ну, спасибо, — приподнимаюсь и сажусь на кровать, опираясь о стену. — У меня там что-то точно не так. А если у меня никогда не будет детей? — смотрю на Инну в надежде, что та успокоит меня, но головой понимаю, что нет — не успокоит. — Я же хочу детей, не сейчас, но когда-нибудь точно. А если я уже бесплодна?

— Глупышка, давай запишемся в женскую консультацию. Не нагнетай. Я уверена, что это из-за того, что ты стрессуешь и сбросила вес. Откуда там месячным взяться, если тебя ветром сдувает?

— И ты туда же.

— Ну а что? Ладно, прекрати из-за этого грузиться. Запишемся к врачу, можно в платную клинику по купону сходить, а то очередь в ЖК, хрен дождешься. Найдем мы тебе эти пару тысяч, не дрейфь.

— А как они меня будут смотреть? Ну… там. Поняла?

— Поняла. Через задницу.

— Чего?

— Ну девочек смотрят через задницу.

— Да иди ты! — резко вскакиваю с кровати, поправляя непослушные волосы. — Не пойду я ни к какому врачу. Жила как-то и дальше проживу. На прокладках экономлю, во всем есть плюс.

— Какого хрена я тебе вообще это сказала, дура! Хотя ты определенно дурнее меня. Не пойму я тебя, Леська, то ты бойкая и острая на язык, то такое ссыкло, что мне страшно становится за тебя.

— Если бы ты знала, как мне страшно от самой себя. И вообще…, — смотрю на себя в зеркало и впервые понимаю, что внезапно возникший в моей жизни Игорь, в общем-то прав. От этого становится невыносимо горько. — Инн? Я страшная? — провожу руками по наспех обрезанным волосам, которые сейчас представляют собой что-то отдаленно напоминающее каре, и вновь хочется от души расплакаться.

— Глупости не говори, — Инна встает с кровати и подходит ко мне сзади, кладет руки на плечи и легонько их сжимает. — Единственный в тебе недостаток — это маленький рост и худоба. С первым бесполезно бороться, разве что, сменить кроссовки на туфли, ну а второе решается быстро — откормить и точка, — игнорирую Иннину реплику о моих «единственных недостатках», прекрасно понимая, что она меня просто успокаивает.

— Ну зачем?

— Что?

— Зачем я обрезала волосы?! Дура! А ноздри? Ноздри у меня большие и широкие? — перевожу взгляд на Инну, которая в ответ лишь округляет глаза и, приложив мне ко лбу кулак, начинает стучать им по моей черепушке.

— У тебя мозг вообще как, работает или от голодания сдох? Чего ты несешь? Какие ноздри?

— Сегодня мне сказали… точнее вчера, что я плоскогрудая, плоскозадая и широконоздревая уродина.

— Широконоздревая?!

— Ну я не знаю, как это говорится. Ты же прекрасно поняла. А еще он сказал, что на меня ни у кого не встанет. Ну… член в смысле.

— Тю, встанет еще как. Но волосы ты реально зря обрезала. Ну да ладно, они у тебя благо растут не как у меня, три волосины за год. Скоро отрастет такая коса, что ты этому чмушнику обмотаешь ею его шею, а кончики в ноздри вставишь, чтобы у него в носу защекотало.

Глава 7

ГЛАВА 7

Раньше я никогда не думала, что человек такого статуса может появиться в коммуналке вроде нашей, не говоря уже о том, чтобы сидеть на кровати, которую сам же и забраковал. Но еще больше не вяжется с его образом то, с какой легкостью из него вылетают такие дурости вроде только что произнесенного. Какое ему вообще дело до моей Инны, тем более где она занимается сексом? Вопрос, конечно, риторический, ибо задать его своему собеседнику я не готова.

Играть и дальше в гляделки становится все сложнее. Нет, внешне этот мужчина красив и понаблюдать за ним, по меньшей мере, приятно, но это все, как минимум, странно. А еще очень тяжело выдержать взгляд его пронзительных голубых глаз. Вообще, его можно было бы назвать красивым, по крайней мере, черты его лица это позволяют, но почему-то мне даже мысленно сложно признаться себе в том, что он мне нравится. Наверное, все дело в том, что рядом с ним я ощущаю себя уродиной, какой, собственно, он меня и считает. Да, пожалуй, стоит хотя бы сейчас себе признаться в том, что его слова меня задели.

— Когда-то я жил в общаге, — вновь он первым нарушает тишину. — У нас была комната на четверых. Мне она не нравилась. Да и я не понимал, как незнакомые по сути люди могут уживаться вместе. Собственно, я и не уживался с ними, в открытые конфликты не вступал, но и интереса не проявлял. Правда, ночью все же проявлял. И это не то, о чем ты сейчас подумала, — к счастью, подумать я толком не успела, неожиданный рассказ Игорь сразу же продолжил. — Меня просто бесил их храп, и невольно хотелось взять подушку и проехаться пару раз по мордасам. Но… здравый смысл мне подсказывал, что после такого проявления чувств к соседям, меня невзлюбят. Пришлось терпеть. Ты, кстати, храпишь?

— Нет, — промямлила я.

— А Инна?

— Тоже нет, — хотелось бы спросить с какой целью он этим интересуется, но опять же не решилась.

— Значит тебе повезло. А к чему я вообще начал этот разговор? — Игорь задумывается, а я вместе с ним. Что вообще у этого мужчины в голове? — Вспомнил, суть была в комнате. Так вот, несмотря на то, что я считал родительскую квартиру далеко не совершенством, комната в общаге оказалась дерьмом. Я познал это в сравнении. А теперь понимаю, что я ошибался. Эта комната, — обводит помещение глазами. — Самое настоящее дерьмо, а ведь за это вы еще платите деньги. Она, наверное, даже меньше общажного сортира. Хотя, нет, наверное, такая же. Как ты здесь живешь? — вполне серьезно интересуется он, прожигая меня взглядом.

— Обыкновенно. Вы же сами сказали, что все познается в сравнении, а мой дом не был образцом красоты и роскоши. Я даже более чем уверена, что упомянутая вами квартира была в сотни раз лучше моего родительского дома. А вообще, если вам стало скучно, и вы приехали поупражняться в ехидстве или чтобы меня унизить, то проходите мимо, мне и без вас хватает проблем, — не знаю откуда у меня берутся силы, чтобы сказать это вслух и не стушеваться под его взглядом.

— Ты такого плохого обо мне мнения? У меня нет цели тебя унизить, я в принципе такой по жизни, не принимай мои слова и замечания, как попытку тебя задеть или оскорбить.

И честно говоря, я ему поверила, скорее всего, так и есть. Просто есть такой сорт людей. Вот только стоило мне подумать о том, что он не имеет ко мне никакой неприязни, как Игорь встал с кровати и, сделав шаг вперед, присел рядом со мной, касаясь меня своим коленом. И вроде бы ничего такого, наоборот, присев ко мне бок о бок он показал то, что я не такое уж и дерьмо, вот только в следующий момент он выдал и сделал то, что рассеяло все мои иллюзии на его счет.

— У вас жутко воняет блевотиной, да и не только ей. Запах такой, что можно окочуриться, — сказал, как отрезал. А в следующий миг приблизил свое лицо и наклонился к моей шее так, что почти касался кончиком носа, и при этом глубоко вдохнул. Сердце мгновенно ухнуло вниз, а ладони, кажется, вспотели, то ли от его наглости, что фактически нюхает меня без спроса, то ли от того, что только что вновь опустил ниже плинтуса!

Не знаю, что мною движет в данный момент, скорее всего злость, иначе я никак не могу объяснить, что в следующую секунду я со всей силы, на которую только способна, толкаю его в грудь.

— От меня не воняет! — зло бросаю я, вскакивая с места. Вот только, когда в ответ Игорь начинает смеяться, я понимаю, что на самом деле зла я именно сейчас.

— Мда… тяжко придется, — с усмешкой произносит он, приподнимаясь с кровати. — От тебя вкусно пахнет, бестолочь. Неужто я бы втягивал в себя с упоением запах блевотины? На будущее — включай голову, иногда это полезно.

И тут до меня наконец-то доходит, что он не врет, ведь и вправду нюхал-то меня не с кислой миной, а с вполне себе нормальным выражением лица. Значит и ему нравятся мои духи! Господи, о чем я думаю?!

— В общем, здесь жить нельзя, Олеся. Тебе надо срочно менять место жительства.

— Так, может, вы предложите мне свои хоромы для проживания? — в наглую заявляю я. Не знаю, как это вырвалось из меня. Одно дело так думать, другое — ляпнуть вслух.

— Может, и предложу, — серьезно произносит Игорь, бросая взгляд на мои босые ноги. — Я пока сам не решил, но думаю, что твои дни, Олеся, сочтены. Аминь… Тут в смысле сочтены, — наверное, хорошо, что на его очередные слова я уже не реагирую так, как минуту назад.

Вот только с этим мужчиной даже в мыслях не надо давать себе передышку. В следующую секунду взгляд Игоря скользит по моим ногам, поднимается выше и останавливается в районе груди. Но судя по его лицу, в районе отсутствующей груди. И смотрит так брезгливо, как будто там не просто плоско, а скорее грязно и плоско. Надо было лифчик надеть, всяко что-нибудь, да выпирало бы. Кошмар, о чем я думаю и почему стою как мямля, тогда как всем видом мой гость показывает мне, что я дерьмо? Правда, как оказалось приятно пахнущее дерьмо. Парадокс, ей Богу.

— Что вы так уставились на мою грудь? Хотя постойте, не так. Что вы так уставились на мое антивстаночное плоскогрудье?

Глава 8

ГЛАВА 8

Никогда не думала, что буду цепляться за незнакомого мужчину, а Игорь для меня, по сути, таковым и является.

Стоило мне зайти внутрь клиники, как меня отхватила самая настоящая паника. Я позорно вцепилась в его руку, да так, что у него, кажется, кости хрустнули.

— Олеся, прекрати, пожалуйста, — цедит мне на ухо, наигранно выдавливая на своем лице улыбку. — Здесь слишком много людей, чтобы вести себя как ребенок. Присядь, пожалуйста, здесь, — Игорь вырывает свою ладонь из моей руки и буквально усаживает на кушетку недалеко от стойки администрации.

— Не оставляйте меня, пожалуйста, я боюсь врачей, — Боже, даже я понимаю насколько я сейчас жалкая девица. Хотя и девицей меня назовешь с натяжкой.

— Они тебя не съедят, успокойся, — жестко произносит он и стягивает с меня одной рукой плащ. А потом наклоняется и присаживается на корточки. — Слушай, ты точно скорпион? Может, рак? Кажется, они ранимые трусы.

— Сам ты рак, я скорпион! — незаметно для себя перешла на «ты», так еще и крикнула на все помещение. Ну и ладно, пусть думают, что у меня рак, от того и такая жалкая на вид.

— Ну так и веди себя как уверенная в себе стервозная сучка, а не трусиха, кем ты сейчас, собственно, и являешься. Все. Успокойся и соберись, вроде как не ребенок уже, чтобы слезы лить.

— Мне страшно, я не люблю врачей, они…

— Олеся, тебя просто посмотрят и назначат лечение. Все. Никаких операций и сомнительных действий.

Игорь выпрямляется во весь рост, а я с надеждой поднимаю на него голову, всем своим видом крича «забери меня отсюда», только вместо этого получаю щелчок по носу.

— Выше нос. Жди тут.

Поддержал и подбодрил, называется. Беда в том, что я действительно мнительная личность и сейчас, глядя на в общем-то симпатичных внешне людей в белых халатах, я упорно выстраиваю в своей голове то, что меня привели сюда с какой-то целью. Просто так никто и ничего не делает. Что ему все-таки от меня надо? Органы вряд ли, описывая мне перспективу у себя дома, он был достаточно убедителен. Может какой-нибудь костный мозг? Ищет донора для своей супруги или ребенка. Кстати, у него есть дети? Надо спросить.

— Пойдем в лабораторию. Олеся!

— А? — поднимаю голову на рядом стоящего Игоря, который протягивает мне руку.

— Пошли анализы сдавать. Не бойся, скотч к заднице лепить не будут. Глисты и так тебе выведем.

— У меня нет глистов, — зло бросаю я, вставая с кушетки.

— Видишь, как просто привести тебя в чувство. Злость не лучшее качество, зато сильное и эффективное. Пойдем, чем раньше закончим, тем быстрее приступим к более приятным вещам.

Иду вслед за Игорем, рассматривая его затылок и, пожалуй, впервые понимаю насколько он высокий. Я по сравнению с ним букашка, наверное, у него будут красивые дети, статные. Лучше, наверное, мальчики, а то родится дылда какая-нибудь. Или все же у него уже есть малышня?

— Игорь, у вас есть дети? — равняюсь с ним и задаю интересующий меня вопрос.

— Нет, — быстро отвечает он, открывая мне дверь в лабораторию. — После этого пойдешь к терапевту, ну и по списку. Давай, давай.

В общем-то все было вполне сносно, даже терапевт и хирург оказались нормальными, УЗИ меня тоже не смутило. Но вот, когда я тряслась перед посещением гинеколога, словно сопля на ветру, и случайно услышала разговор двух медсестер, то поняла — это точно по мою душу, вот и весь секрет, гордо именуемый предложением, от которого я не смогу отказаться.

— Ой, я сама удивилась, такой видный мужчина, а в будущие мамки выбрал такую дохлую уродину. А рожа! Рожу ты видела? — восклицает женщина. — Ну вылитая лошадь. Ни рожи, ни кожи, как она вообще выносит ребенка непонятно, — ну знаете ли, я, может, и уродина, но точно не лошадь! — И ладно бы просто выносила, но я так поняла, что яйцеклетка-то тоже ее. Здесь не просто будущая сурмама, еще и биологическая. Кошмар в общем, так и хочется обнять мужика и забрать к себе.

— Ой, и не говори, — присоединяется вторая особь женского пола с противным писклявым голоском. — Совсем о генетике не думает мужик. Хотя знаешь, еще непонятно, что там у них выйдет. Ее же только привезли обследоваться, может, там вообще все глухо.

— Может. Ладно, пошли.

Быстро прошмыгнула к другой стене и, прислонившись, скатилась вниз как самая что ни на есть рохля. Я, может, и мнительная дура, деревенщина и прочее, но даже я знаю, что такое сурмама! Неужели не подобрал никого лучше на эту роль? Еще и сделал вид, что шутит с волчатами. Ну козел! Так, ладно, надо просто отсюда уйти, он, в конце концов, не настолько урод, чтобы меня к чему-то принуждать. Другой вопрос, что он может меня заболтать и предложить то, на что я поведусь. А я ведь точно могу повестись, дура! Ну на фиг, валить отсюда надо от греха подальше.

Выглядываю в коридор — сидит. И надо же, на выходе, как будто специально караулит. Мало женщин, что ли, детородного возраста? Прошмыгнула незаметно в женский туалет, а тут как назло ошиваются три тетки. Приперло, блин, вам всем? Окно в сортире идеальное, пусть маленькое, но я точно пролезла бы. Дабы не привлекать к себе внимание, так же тихо вышла из туалета, и уставилась на мужской. Да какая к черту разница? Там никогда нет очереди и скопления мужиков. Заглянула — действительно пусто. И окошко точно такое же.

Недолго думая, зашла внутрь и подбежала к окну. К счастью, открыть его не составило никакого труда. Дальше сложнее, несмотря на природную хрупкость снаружи, частенько я как слон, неуклюжа и совершенно не спортивна, ну разве что бегать умею. Тем не менее, подпрыгнуть и зацепиться руками у меня получилось. А вот дальше случилась мини проблема или макси, я пока не разобралась. Услышав, что кто-то зашел в сортир, у меня вновь началась паника, неловко как-то попой кого-то встречать. Дальше еще хуже, я, блин, все же не рассчитала размер окошка и не пролезаю в него! Застряла!

— Пописал называется. Слушай, Олеся Игоревна, так у тебя оказывается есть жопа. Ты прям ее отъела, не пролазит-то в окно, жиробасина такая, — голос совершенно точно знакомый и доносится очень близко от меня. — Надо еще на МРТ тебя записать и мозг проверить, может, там что-то не то с извилинами. Что ты там делаешь, жеребеночек? — ну скотина, еще один про лошадь! — Не слышу, Олесенька, — секунда и этот придурок ловко обхватывает меня и ставит на пол. — Можешь не придумывать относительно умный ответ, все равно херня выйдет. Единственный вопрос — зачем? — вполне серьезно интересуется Игорь, поправляя мои взъерошенные волосы.

Глава 9

ГЛАВА 9

Нет, мне не послышалось. Я совершенно точно слышала своими ушами это предложение жить у него.

— У вас? Это как?

— Элементарно, — как-то нервозно отвечает Игорь, фиксируя взгляд на моих ладонях. Да что с ними не так? — Ты в одной комнате, я в другой. Встречаться мы будем редко. Я занят своими делами, а ты… Ты скоро ударишься в свои обязанности, а если войдешь во вкус, то и не удивлюсь, что и ночевать будешь здесь. Кстати, тут шикарный кабинет с вполне себе удобным диваном. Я тебе больше скажу, даже если обдумав, в итоге тебе покажется все это странным и неприемлемым, то я все равно приглашаю тебя работать… ну скажем, официанткой. Тут клиентов, наверное, всего несколько за день, в общем отдохнешь и заработаешь хоть какую-то копейку, всяко больше, чем там, где ты работала. Я тебя не тороплю, ранее произнесенное тобой «офигительно» может быстро сойти на нет, как только ты поймешь, что поднимать какое-либо дело окажется трудно. А уверенностью в своих силах, уж извини, ты пока не отличаешься.

— Вы меня не поняли. Я не боюсь работы и связанных с ней трудностей. Я работаю с двенадцати лет, я совсем про другое.

— Про что?

— Вы женаты. Какая нормальная женщина потерпит в доме постороннюю девку, приведенную мужем, пусть даже и по доброте душевной? Это же абсурд. Да и… вообще ненормально это, она не поймет, зачем вы помогаете мне. Даже если вы добрейшей души человек, я бы на ее месте взбесилась. И никогда не потерпела бы ни у себя в доме, ни на работе восемнадцатилетнюю соплячку, — наконец выдаю я, откидываясь на спинку стула. И сейчас, когда эта мысль оказалась произнесенной мной вслух, мне стало грустно. Предложение действительно заманчивое, но наживать врагов в лице богатой, незнакомой мне женщины я не буду.

— Ты меня удивляешь, Олеся. То дурочка с непролезающей жопой в окно, то делаешь такие умозаключения. И в общем-то ты права. Нормальная женщина этого действительно не потерпит. Я пошутил… про жену, — с запинкой продолжает он. — Я сказал это, чтобы ты не рассматривала меня в качестве будущего мужа, любовника, ну и все в этом духе.

Наверное, сейчас я испытала облегчение, как тогда, когда мне удалось вырваться вполне себе живой, пусть и с не очень красивым шрамом. Анализировать почему меня порадовал факт отсутствия жены, не хочу. Не время, и не место. Но вот то, что слова Игоря по поводу того, что я рассматриваю его в качестве мужа, меня взбесили — неоспоримый факт.

— Я не рассматриваю вас в качестве вышеперечисленного, хотя бы потому что вы… недостаточно прокачены в нужных местах, торса нет, да и ягодиц тоже, у меня на вас не увлажнится ни один лепесток, — выдаю я, а у самой, кажется, завяли уши. Как я могла такое произнести вслух?!

— Святые небеса, — восклицает Игорь. — Я бы похлопал в ладоши, если бы ты сказала это хотя бы через пять секунд после сказанных мной слов. Жеребеночек мой, — наклоняясь к столу, продолжает он. — Не умеешь отвечать дяде Игорю вовремя, так и не берись. А то эффект от сухих лепестков нулевой. Вот видишь, как получается, мозг ты работать заставила, язык тоже, но на деле выхлоп нулевой. А это означает лишь то, что надо учиться, причем долго и упорно. Благо время позволяет, ты еще, к счастью, молодняк. Не обижайся, Олеся, на сказанные мною ранее слова, — вполне серьезно заканчивает он. А мне вдруг становится дико стыдно за себя. Он в принципе имеет право говорить все, что думает. Это он меня спас, он меня привел к себе домой. Накормил, отвез в клинику, а сейчас делает такое предложение. Да будь он триста тысяч раз хамом и козлом, это не меняет сути.

— Извините, я не должна была так говорить. И вообще… Я была не права.

— Нет, так не пойдет. Не надо передо мной лебезить, извиняться и делать из себя ту, кем ты не являешься. Так что, как бы это странно ни звучало, будь собой. Просто учись. Причем всему. В нужный момент и с определенными людьми — молчать, в другой — говорить. А разговор — это вообще целое искусство. Считай, что те мои слова — это что-то сродни бонуса для тебя. Потому что нет ничего лучше, чем стимул. Кто как не я заставил тебя задуматься о твоей худобе, волосах и прочем? Сашка, — резко произносит Игорь, щелкая пальцами в сторону недавно подходившего к нам официанта. — Принеси бутылку красного вина и два бокала. Любое, — бросает вдогонку, едва открывшему рот официанту. — Так о чем мы? — вновь переводит взгляд на меня. — Точно, стимул. Кстати, как ты надеешься стать певицей с сегодняшним обликом?

— С помощью голоса, — не задумываясь, отвечаю я.

— Замечательно.

— Вы в это не верите?

— Нет, оглянись вокруг. Включи музыкальный канал и скажи мне, есть ли голос у проблядушек, которые крутят жопой и скачут на члене своего продюсера и не только на его? В половине случаев — нет, — отвечает сам себе, даже не дожидаясь моего ответа. — У еще одной части есть всего лишь зачатки того, чтобы петь, но при правильной обработке голоса мы получаем, собственно, то, что пляшет на сцене и гребет приличные бабки. И есть еще половина половинки, которые действительно хорошо поют. Но им либо повезло в свое время, либо в них вложили приличные бабки. Но опять-таки, они как минимум хорошо одеты, накрашены и подкованы. Ты пока не входишь ни в одну группу, пусть у тебя даже самый красивый на свете голос. Извини, что, возможно, сейчас еще раз выбешиваю тебя и разбиваю девичьи мечты, но иметь красивый голос — этого недостаточно.

Я не знаю, как он это делает, но в действительности, несмотря на то что он груб, фактически он прав. Просто сложно в этом сознаться самой себе и разбить иллюзорные надежды.

— Вы правы, только это не отменяет того факта, что в глубине души я все равно буду надеяться на то, что мне повезет. Я хочу петь.

— Никто не запрещает тебе петь, тем более надеяться. Просто, во-первых, поправь свое здоровье и внешнюю оболочку, как известно у нас встречают по одежке, а, во-вторых, подумай о том, чтобы поступить в нормальный университет. Не надо тратить столько времени на то, чтобы в дипломе было написано вокальное искусство. Это пустая трата времени, не та профессия, которой стоит обучаться. Петь можно и без этого. Да и вообще значимость высшего образования несколько преувеличена и не гарантирует того, что ты станешь высококлассным специалистом.

Глава 10

ГЛАВА 10

Положил записку под дверь спальни, а сам выбежал из дома, словно меня охватили языки пламени. Пройдя несколько шагов, понял, что вышел без верхней одежды и, несмотря на пронизывающий ледяной ветер, мне не холодно, более того, могу с уверенностью сказать, что мое тело полыхает. И это не результат внезапно возникшей простуды. Это чертова совесть вкупе с виной, которые сжирают меня, еще и, сука, сверху кислотой поливают. На тебе, Бессонов, сдохни уже.

Постояв минут пять под мелким моросящим дождем, смотря при этом в темные окна гостевой, ничего другого, как сесть в машину и поехать к Елене, я не придумал. Отвратительно, что какой-то бабе, так или иначе, я выворачиваю свою душу наизнанку. По-хорошему, мне надо ехать не к ней, а к Марине, только беда в том, что я снова боюсь туда ехать, но в этот раз не потому что боюсь, что ей стало хуже, а потому что страшно, что она меня осудит. Без слов и осмысленного взгляда осудит за то, что привел в наш дом какую-то девку, за то, что сказал, что не женат, да за все!

Не помню, как добрался до офиса и, собственно, до кабинета Елены. Та лишь окинула меня откровенно недовольным взглядом и буквально усадила в кресло.

— Игорь, если будете ходить с таким выражением лица, реально загребут в психушку. Осталось только взъерошить волосы и все — отправляем в стационар. Поверьте, вам там не понравится. Туалеты ужасные, да и контингент соответствующий. Вероятнее всего, своими разговорами вы оттуда выживете, если не всех, то большинство пациентов и работников, но унитазы, как и кровати ради вас не поменяют. Игорь, — Елена садится напротив меня, ставя стул так, что касается моих ног своими коленями. — По идее, в ответ вы должны были мне что-то ответить в вашем стиле. Случилось что-то страшное? — обеспокоенно интересуется она.

— Да. Я переел глицина.

— Ну слава Богу, вы тут. Не пугайте меня так больше. А если серьезно?

— Раньше я думал, что, учитывая все свои недостатки и особенности, я в общем-то не… плохой. Местами говнюк, но не так, чтобы ужас… А час назад, после того, как я вышел из спальни своего дома, в который сам же притащил восемнадцатилетнюю девчонку, понял, что я дерьмо. Самое настоящее дерьмо. Ко всему прочему, я соврал этой девке и сказал, что не женат.

— Так, стоп, вы бросили девушку в своем доме перед сексом или после, и сбежали ко мне, потому что чувствуете угрызения совести?

— Да причем здесь секс?!

— А для чего вы тогда привели проститутку в дом?

— Господи, — вскакиваю с кресла и подхожу к окну. — Она не проститутка! Это та девушка, о которой я рассказывал. И если бы не ваш дебильный совет ей помочь, то я бы не поехал к ней и этого всего не было бы сейчас! В данную минуту я бы дочитывал Марине очередную книгу, а вместо этого я даже не был у жены! Впервые в жизни не был!

— Очень интересно. Я не говорила вам тащить девушку в дом, тем более в спальню. Я говорила помочь ей деньгами, обеспечить лечение по возможности. Дословно не помню, но там было что-то еще про заботу в целом. Как вы пришли к тому, что она вновь оказалась у вас дома?

— Я сам не знаю. Все свои слова и действия я не контролировал совсем. Когда я приехал к ней вчера вечером, я правда думал подкинуть ей денег. А вместо этого пришел в ее вонючую коммуналку и нес какую-то пургу. Я даже не знал с чего начать разговор, все порывался достать бумажник и кинуть ей деньги, поздравив с днем рождения. А потом понял, что у меня тупо нет налички. Какие-то несущественные копейки, которые даже стыдно предлагать и…

— И?

— И вместо этого спонтанно решил отвезти ее поесть. В процессе понял, что лучший для нее подарок — это обследование в медицинском центре. Сегодня утром я заехал за ней, и мы поехали в клинику. А после отправились в мой ресторан, я на ходу придумывал какое ей сделать предложение, чтобы не просто подкинуть ей денег, а делом ее занять и сошелся на том, чтобы она приходила ко мне три раза в неделю, убирала дом и, возможно, готовила. А когда приехали на место, я брякнул совершенно другое.

— Что?!

— Я предложил ей драить не туалеты, а место администратора или что-то вроде управляющего в моем ресторане. Но это полбеды, хуже она это место все равно уже не сделает. Я сказал, что жить она будет у меня.

— Теперь все стало относительно понятно, уже спокойным голосом произносит психологиня.

— Это не все. До этого я говорил ей правду, что я женат. А после того, как она задала резонный вопрос, как она может жить со мной в одном доме с женой, я сказал, что…

— Что не женаты или вдовец.

— Первое, — поспешно добавил я. — Сейчас я понимаю, что это крах, не потому что соврал, а потому что уже подсознательно слабо верю в то, что верну Марину домой. Я ненавижу себя, просто ненавижу…

— Игорь…

— Я не смогу искоренить эту ненависть к себе, но и что самое странное, теперь не могу и Олесю выгнать. Мне ее жалко, по-человечески жалко, и она мне нравится. Да, чем-то, блин, нравится. Не могу понять, чем именно. Но это не то, о чем вы подумали.

— Конечно, дело не в сексе.

— Ваш подъеб не удался.

— А мне кажется, удался. Вы беситесь.

— Я серьезно. Никаких видов я на нее не имею! Девка зашуганная и невзрачная, больше смахивающая на волчонка, тем более во всех видит насильников. И уж чего-чего, так секса мне от нее точно не надо. У нормального мужика она в принципе не вызовет никакого желания.

— Позвольте вам напомнить, что вы не очень нормальный, поэтому я не удивлюсь, если через какое-то время вы будете рвать на себе волосы от того, что хотите ее, но совесть вам не позволит поддаться своим желаниям.

— Такого не будет, хотя бы потому что я люблю Марину. Я просто не знаю, что делать. Говорить ей о жене я не хочу, это только мое. Но сегодня или завтра, а может, через месяц, по крайней мере я хочу в это верить, я привезу Марину обратно, что мне тогда делать?!

— Ну это же элементарно, перед тем как заберете Марину, поселите девушку в другое место. Если уж вам так приспичило ей помочь, снимите ей потом студию. В данном случае для вас это вообще не проблема. И все же, мне хотелось бы кое-что выяснить, присядьте, пожалуйста, обратно.

Глава 11

ГЛАВА 11

Смотрю на ничего не понимающую Олесю, которая от обиды сейчас пустит в ход слезы, о чем говорит ее частое дыхание и вздымающиеся крылья носа, и понимаю, что зря это сделал. Вот только по-другому вряд ли дойдет.

— Это из-за того, что я терла картофель руками? Так я их помыла, клянусь! Да и я на руку пакет надела, правда, он все равно слез, но они были чистые. И то, что я чуть-чуть содрала кожу теркой, тоже не имеет значения, кровь туда не попала, а если и попала, то все прошло термическую обработку!

Блин, и смех, и грех. Встаю из-за стола и буквально нависаю над скукожившейся девчонкой. Одновременно жалко ее, но ведь и бесит неимоверно, тем более сейчас, когда вновь чувствую этот отвратительный запах.

— Больше всего, Олеся, в этом мире я не люблю пиздунов, лицемеров и курилок-дурилок. Если еще раз почувствую от тебя запах сигарет, дальше отобью губы, поняла меня?! Живешь в моем доме — значит живешь по моим правилам. Я от тебя многого не прошу, точнее вообще ничего не прошу и, если хочешь со мной дружить, забудь о сигаретах.

— Я не… я…

— Я не курю, я только иногда, я только бла бла бла. Не имеет значения сколько раз в неделю ты вдыхаешь эту дрянь. Я не моралист. Мне плевать на алкашей, наркоманов и прочий контингент, живут себе и живут, они меня не трогают, я их. А вот сигареты для меня как красная тряпка для быка. Проблема в том, что наркоман и алкоголик делает плохо себе, а вы дымите на всех и везде. Чувствуешь разницу?

— Я не курю! И даже никогда не пробовала и не держала в руках сигарету! Ненавижу вас! Вы то хороший, то такой… гад психованный! — в очередной раз толкает меня в грудь, но тут, видимо, сил от расстройства ей не хватило, ибо я даже не шелохнулся ни на миллиметр. Забавно, мне в ответ прилетели не самые приятные слова, толчок в грудь, а мне вдруг стало хорошо. Наверное, просто потому что поверил ей, что не курит.

— А почему от тебя тогда несет табаком?

— Наверное, потому что стояла рядом с мужиком, который курил! — зло бросает Олеся, растирая свои ладони.

— Так на хрена ты рядом с ним стояла?

— Потому что у него был щенок! Это ваш сосед из дома напротив, невозможно было пройти мимо такой милоты. И я не замечала, что он курит, я была поглощена собакой. И что я по-вашему должна была сделать? Поссориться с вашим соседом, только потому что он курит? — и тут до меня доходит, эта девчонка самая настоящая ходячая беда. Какой на хрен сосед с щенком?

— Нет, ты дура такая, должна была уйти и не заговаривать с незнакомцами. Охренеть! В доме напротив живет семидесятилетняя карга без единого родственника и щенков там не имеется! У моих соседей вообще нет собак! Поздравляю, дорогая моя, ты нарвалась в лучшем случае либо на жулика, который хотел тебя обчистить, либо на маньячину. Второе более вероятно. Эти любят щенками пользоваться для наивных детей и таких как ты.

— Как это у вас так получается?!

— Что?

— Переводить стрелки на меня! Это вы меня ни за что ударили по рукам, а виновата все равно я. Может, я и дура, но вы тоже не лучше. Грубиян!

В очередной раз Олеся отталкивает меня, правда, уже в плечо, от чего я ей поддаюсь, наверное, потому что прекрасно осознаю, что сейчас она не скажет мне ничего хорошего, потому что обиделась. Ну вот так есть, убегает наверх. И в принципе я ее понимаю. Псих, он и в Африке псих. На фига было бить по рукам, да еще так сильно? Идиот!

Стою и пялюсь на тарелку с драниками, а у самого слюни текут, несмотря на недавний перекус. Вместо того, чтобы дать Олесе побыть одной и успокоиться, я делаю совершенно противоположное. Беру аптечку, вместе со вчерашней купленной мазью, которая, как и предполагалось, осталась закрытой, общую тарелку с драниками, и ставлю все на поднос. Теперь я еще и бегать за ней буду, и кормить словно ребенка.

Поднимаюсь наверх и, не стуча, захожу в комнату. Олеся никак не реагирует на мой приход. Лежит на кровати, повернутая к стене и, судя по характерным звукам, кажется, плачет. Тьфу ты! На это я не подписывался. Ставлю поднос на кровать и сажусь рядом.

— Заканчивай этот бессмысленный поток, Олеся. Не случилось ничего такого, из-за чего можно было бы лить слезы. За руки прости, я был не прав. Надо было по одной дать, а две это было слишком.

— Вы серьезно?! — всхлипывая, поднимается на кровати девчонка, и смотрит на меня огромными заплаканными глазищами.

— Вполне. У меня была цель отучить тебя от этого дела, чтобы ты запомнила. Ты запомнила, как видишь. Я же не знал, что ты не куришь. Но будем считать, что это было тоже тебе уроком — не общаться с незнакомыми дядьками с щенками. И без щенков тоже.

— Тогда, что я с вами тут делаю, дядя?

— Дерзишь? Это хорошо, только ноздри так не расширяй, они у тебя и так немаленькие.

— Знаете что! Вы вообще мужик или кто? Чо вы пристали к моей внешности?! У вас где-то свербит или оскорблениями вы компенсируете ваши недостатки?!

— Очень интересно. Ты мне нравишься больше волчонком, а не дохлой плаксивой ланью. А что касается твоей внешности, Олеся, может, я что-нибудь этим и компенсирую, но пора бы признать очевидные вещи. Тебе надо поправиться, иначе так и останутся одни глазища и ноздри на лице.

— Если моя морда поправится, то ноздри станут еще больше! — истерически произносит она, вновь ложась на кровать и прикрывая лицо рукой. Господи, как же тяжело…

— Когда поправишься, лицо станет кругленьким и ноздри будут не заметны, — мать моя, что я несу?! — Ладно, давай не загадывать на будущее, а исправим то, что можно и нужно сейчас.

Кладу ладонь на Олесину руку, и она тут же вздрагивает, а меня в ответ самого передергивает. Ну как нормальная девушка, да даже подросток может довести до такого состояния свои руки.

— Что ты делала весь день? Я не просто так купил мазь для рук. Ты же умеешь читать, так какого хрена не сделала то, что написал хирург? Тебе самой нравится ходить с такими руками. А? — вполне серьезно произношу я, без тени шутки.

Глава 12

ГЛАВА 12

Завтракать, да и в принципе есть под чьим-то пристальным вниманием некомфортно. Но когда тебе буквально смотрят в рот, это становится вообще невыносимо.

— А вы не могли бы на меня так не смотреть?

— Ты испытываешь дискомфорт?

— Да.

— Ну, так и задумано, — невозмутимо отвечает Игорь, рассматривая мои губы. А с ними-то что не так?! Ну что за мужик такой? — Я шучу, расслабься.

— Я думала было достаточно того, что вы напугали меня своим присутствием в спальне, — как можно спокойнее отвечаю, хотя недавнее воспоминание о том, как в шесть утра меня разбудил прожигающий взгляд «оборотня», сидящего на моей временной кровати, до сих не дает мне покоя.

— Недостаточно. Да и цели пугать тебя у меня не было, я просто хотел, чтобы ты поскорее встала. Сейчас же я просто хочу, чтобы ты побыстрее позавтракала. Дальше я тебе кое-что расскажу, покажу, и по делам.

— Но я быстрее поем, если вы выйдите отсюда.

— Нет. Так я буду видеть, что ты точно поела, хотя бы завтрак.

Проглатываю омлет под цепким взглядом Игоря, и тут он, не дожидаясь окончания моего завтрака, начинает рассказывать о ресторане, его малочисленном составе персонала, и на чем заведение ранее специализировалось. Нюансов много, по факту я ничего запоминаю, от чего-то я уверена в том, что то, что было раньше, надо все равно менять. Но прерывать этого мужчину у меня и в мыслях нет, поэтому я киваю с заинтересованным лицом, запивая его рассказ кофе, который я терпеть не могу, но сказать об этом хозяину не решусь.

Наконец, после того как я кое-как доела завтрак, Игорь берет меня под локоть и проводит экскурсию по дому. Да уж, это вам не рестораны с кафе, коих я насмотрелась. Неописуемая красота, которая моментально поднимает настроение только от одного понимания, что я буду здесь жить. Хочется пищать от восторга, но благо во мне просыпается здравый смысл, и я делаю невозмутимое лицо. Правда, это было до тех пор, пока меня не завели на цокольный этаж.

— Мама дорогая! Вы серьезно?! Бассейн?! Боже мой… офигеть! И вы… вы… вы тут проводите свое время?!

— Да, я чистильщик бассейна.

— Совершенно не смешно, — вырываю свою руку и принимаюсь рассматривать все помещение.

Да уж, это не яма с водой как в банях, это длиннющий огромный бассейн с умопомрачительным освещением в виде звездного неба. Мамочки, тут даже есть уголок для отдыха с диваном и всеми атрибутами для массажа. Массажный стол, кресло, чуть дальше бар. Круто!

— Я умерла и попала в рай? — оглядываюсь на впервые по-доброму улыбающегося Игоря, который начинает хлопать в ладоши, и совершенно не понимаю его неожиданного поведения.

— Ну слава Богу, а то я уж думал с тобой что-то не так. Ходит, как зажравшаяся принцесса с кислой мордой по дому, когда сама жила в вонючке-коммуналке.

— Да нет, это я делала вид, что ко всему равнодушна, ну чтобы вы не подумали, что я какая-то ненормальная, а взрослая и сдержанная. У вас очень красивый дом, словами не передать какой красивый. А вот с бассейном не смогла сдержать эмоции. Это же… ой, в общем неописуемая красота. Я, когда представляю, что стану богатой, вот такую красоту себе и представляю.

— Эх, знал бы, что ты была довольна домом, не показывал бы бассейн. Теперь придется тебя пускать плавать, — усмехается Игорь. — Но только после того, как наберешь минимум килограмм семь. И вообще, сейчас лучше не двигайся, а жир набирай. Так, кстати, грудь быстрее вырастит.

— Вот зачем вы сейчас все испортили?

— Это, чтобы я тебе в итоге не понравился, а то взгляд у тебя какой-то щенячий. То ли от бассейна, то ли от того, что я такой лапочка.

— Точно не от второго.

— Ну слава Богу.

— Слушайте, а хотите я вам массаж буду делать? — надо было видеть глаза моего собеседника, кажется, человек начинает обращаться в оборотня. — Я имею в виду обыкновенный массаж, а не какой-нибудь извращенский. Я просто умею его делать, после того как бабушка слегла с инсультом, я, будучи ребенком, очень увлеклась массажем и, несмотря на то, что руки у меня с виду худые, я сильная. И ей помогала, она даже двигалась потом. Кроме того, я делаю шикарный массаж лица. Хотите массаж бровей?

— Мне ничего не надо от тебя, — резко отвечает Игорь, хмуря брови. — Тем более массаж. Так все. Поехали в ресторан, покажу тебе там все.

На языке крутилось одно — злой. Супер злющий мужик, что его так выбесило, я не знаю. Предложения, озвученные мной по дороге в ресторан — готовить ему ужины и убирать дом, он категорически отверг. В итоге, я даже не знаю, как и чем можно отплатить этому злюке за все, что он для меня делает. В ресторане Игорь вел себя сдержанно и холодно. Ни единой шутки и словечка, наполненных типичным сарказмом этого мужчины.

Следующим пунктом были действительно магазины. Одежду он выбирал мне сам, но в минимальном количестве, объяснив это тем, что «скоро все равно будет новая фигура». Я как заведенная кукла не раскрывала рта, не то место и время. А дальше была клиника. Мужчина сказал — мужчина сделал, на удивление, это про него.

Надо было видеть его лицо, когда он узнал, что кроме гастрита у меня ничего нет. Кажется, он был шокирован и одновременно расстроен, что во мне не живет гигантский червь, сжирающий мое тело. Я же летала от счастья, что не бесплодна, а отсутствие месячных — результат гормонального сбоя, который лечится вполне легко. Из клиники я выходила окрыленная и счастливая, и, пожалуй, именно с этого дня началась моя новая жизнь.

***

Ровно через месяц активного поедания высокого количества калорий, я впервые заметила реальные изменения на своем лице, оно стало чуть круглее и свежее. Я ловила себя на том, что еще пару месяцев, и моя фигура точно станет нормальной, а когда отрастут волосы, я обязательно стану красивой. Волосы стали моей больной темой, я мечтала скорее заплетать себе косы, как раньше, но несмотря на некогда быстрый рост волос и применение огромного количества масок в настоящем — мой результат всего два сантиметра за месяц. И хоть все информационные порталы о красоте твердили о том, что это сверх нормы, я стала просто одержима идеей их отрастить. Мне было мало.

Глава 13

ГЛАВА 13

Зайдя в дом, я в очередной раз ожидал унюхать луковую вонь. Только сегодня не воняет, причем совсем. А так хотелось наконец-то надавать Олесе люлей за ее идиотские маски для волос. Надоело, ей Богу. Хотя повод для того, чтобы ее отлупить и задеть у меня появился, стоило только зайти в гостиную и узреть небольшую искусственную ель, украшенную новогодними игрушками. Слишком много на себя берет в чужом доме и без спроса. Смотрю на мигающие лампочки на искусственном дереве и понимаю, что я самый что ни на есть мудак. Красивая елка, чего мне не имется?

Сука, я просто ищу способ чем-нибудь ее задеть. Сам взрастил ей новый комплекс с волосами — сам же и получил вечернюю луковую вонь. Какой же я урод… Хуже всего, что я все понимаю, а остановиться не могу. Мне, черт возьми, нравится задевать эту малявку. Да и вообще, как ни странно, мне нравится, что она здесь живет. Вроде и вижу ее несколько минут в день, да и то, не каждый, но почему-то осознавать, что она находится здесь — приятно. Нравится, что несмотря на то, что я запрещаю ей готовить, она все равно что-нибудь, да сделает. И нет, приготовленные ею блюда не являются шедевром кулинарии и в несколько раз уступают моему повару. Просто мне приятно осознавать, что она хочет сделать мне приятно. Боже, это даже в мыслях звучит убого. За что я цепляюсь?

Зачем поднимаюсь в ее комнату, совершенно непонятно. Постучав несколько раз, скорее для галочки, я как всегда захожу в комнату без пауз, положенных у нормальных людей. В комнате Олеси не оказалось и только лишь звук льющейся воды из ванной, дал понять, что она здесь. Присел в кресло и стал ее ждать, даже не знаю зачем.

Дожидался казалось целую вечность. В конце концов надоело, и я стал бесцельно бродить по комнате. Наверное, во мне сидит что-то гадкое, что-то, что хочет найти что-нибудь порочащее Олесю, иначе я никак не могу объяснить то, что роюсь в чужих вещах. Лучше бы ничего не искал, блин. Когда в одном из ящиков я нашел гору шприцев, у меня как будто земля ушла из-под ног. Наркоманка?!

Кажется, в глазах сверкают молнии. О своих действиях я не задумываюсь, дергаю за ручку дверь ванны, но та закрыта. Барабаню, что есть сил, но в ответ мне полная тишина.

— Я занята! — наконец вскрикивает Олеся.

— Чем, радость моя?!

— Моюсь. Уйдите, пожалуйста. Я очень занята.

— Живо открой дверь!

— Нет!

— Я сказал открой дверь. Последний раз повторяю.

— Нет!

Ну, сука, убью. Не знаю откуда во мне берется столько сил, ибо дверь, как и ее замок, квалифицировались как прочные. Однако выбиваю я ее с легкостью. Скорее всего я ожидал увидеть Олесю со жгутом на руке и шприцем. Но точно не зареванную, с отечными веками, губами и распухшим носом. Я бы сказал, что передо мной местная алкашка с двадцатилетним стажем, которую еще и укусил рой пчел.

— Уйдите, пожалуйста! — прикрывает лицо руками и что-то продолжает бурчать под нос.

Подхожу к ней ближе, пытаясь разглядеть получше, чтобы убедиться в том, что мне не показалось. Только она еще больше закрывается руками и садится на пол.

— Уйдите! — истерически вопит Олеся.

Не обращая внимания на ее крики, кое-как отрываю руки от ее лица, и тихо охреневаю. Это однозначно аллергия, причем такая, что некогда худая мордашка Олеси наливается на глазах. А лоб! Точнее волосистая часть головы красная как рак.

— Что случилось?!

— Ничего. Что-то съела не то. Сейчас пройдет, уйдите, пожалуйста.

И тут мой взгляд падает на раковину, на которой стоит пачка горчицы, а рядом с ней сахар.

— Это маска из горчицы, бестолочь ты такая?!

— Сам такой! Достал уже меня оскорблять! — не сдерживаясь, кричит Олеся, отталкивая мою руку.

— Ну извините, пожалуйста, Олеся Игоревна. С такой мордой тебя вообще тяжело воспринимать серьезно. Живо переодевай халат и поехали в клинику, это не шутки, дура. У тебя полминуты, иначе так поедешь!

***

Не помню, когда последний раз был таким злым. Хуже всего, что эта бестолочь так и сидела бы в ванной до конца своих дней. Я даже забыл о предполагаемых наркотиках, вообще обо всем. Уже пару часов спустя, когда мы вернулись из клиники, я вспомнил об этом факте. Но теперь проверить что-либо здесь и сейчас мне будет сложно, потому что ей делали капельницу. Скажет, паршивка такая, что следы уколов именно от нее.

— Стой, — хватаю Олесю за руку и разворачиваю к себе.

— Отстаньте, а?! Ну что вы хотите услышать? Что я дура. Ну так да, дура, получившая сильнейшую аллергию от горчичной маски для волос. Что вы еще хотите? — размазывая очередную порцию слез на отечном лице, выдает на одном дыхании она. — Нравится смотреть на мою опухшую морду? Давайте обсирайте меня дальше, только быстрее. У меня голова до сих пор горит так, что хочется всех расстрелять!

— Ну это будет уроком на будущее. Ответь мне на один вопрос и можешь идти в свою комнату. Ты колешься?

— Чего?!

— Ты меня слышала. Я нашел у тебя кучу шприцев в полке, поэтому спрашиваю один единственный раз, больше не буду. Наркоманов я в своем доме терпеть не буду. Да или нет.

— Я не наркоманка, — сглатывая, отвечает Олеся, при этом сжимая кулаки.

— Хорошо. Докажи. Зачем тебе шприцы?

— Да пожалуйста.

Олеся хватается за пуговицу джинсов и в считанные секунды стягивает их вниз. А потом резко разворачивается ко мне спиной и тянет вниз трусы, демонстрируя исколотые ягодицы.

— Шприцы мне нужны для того, чтобы колоть себе в задницу витамины группы «В». Вы достаточно насмотрелись на мою синюю и плоскую жопу, Игорь Александрович?

— Достаточно.

— Ну слава Богу, — натягивает на себя обратно белье вместе с джинсами и, не глядя в мою сторону, убегает наверх.

Это полное фиаско, пожалуй, давно мне не было так стыдно…

***

Утро тридцать первого декабря началось с того, что я проснулся с четкой мыслью — купить Олесе подарок. Ничего не меняется в этой жизни, я всегда заглаживал свою вину презентами. Вот и сейчас, разглядывая витрину с украшениями, я думаю о том, что же приобрести Олесе. Это неправильно, она мне никто, да и дарить такие подарки, по сути, чужой для меня девушке — это слишком. Вот только делаю я совершенно противоположное своим мыслям — покупаю ей браслет. Да, мне хочется сделать ей приятно. К чему отрицать очевидное. Домой ехал с каким-то предвкушением, правда, когда вручил Олесе браслет, она посмотрела на меня так, как будто я как минимум плюнул ей в чай.

Глава 14

ГЛАВА 14

Три месяца спустя

В который раз перекатывая янтарную жидкость в бокале, я не понимаю зачем пью. Обычный день, ничем не отличающийся от многих других. Вокруг все такое же унылое дерьмо, как и раньше. Делаю очередной глоток и ставлю уже опустевший бокал на столик. Хотя, чего я жалуюсь, башка не болит, даже сон вполне сносный. Марина по-прежнему в больнице? Так и это уже неплохо, жива же, а это главное. Тем более, как новый год встретишь, так его и проведешь. Встретили-то вместе, а это важно.

Подумаешь, что говорил только я, ну так хоть кто-то. Скоро обязательно заберу ее и жизнь заиграет новыми красками. И вообще, не жизнь, а сказка. Еще бы поболтать с Олесей, а если быть точнее — потроллить ее. Жаль, правда, что теперь эту возможность как ветром сдуло. Когда-то произнесенные мной слова оказались фактически правдой. Стоило ей только выделить финансы на ресторан, как Олеся пропала из поля моего зрения. Ладно бы свистнула бабки и сбежала, так нет же, пропадает в ресторане день и считай ночь. Вот и сегодня наверняка будет ночевать там.

Мне бы по-хорошему проверить, чем она там занимается и хоть раз посетить собственный обновленный ресторан, да только нет никакого желания. Если бы там что-то случилось, мне бы уже давно об этом сообщили. Не Олеся, так кто-нибудь другой обязательно. Да и где-то на задворках разума я понимаю, что эта девчонка из кожи вон лезет, чтобы что-то мне доказать. И несмотря на ее внешнюю хрупкость, у нее, как ни странно, есть характер. Может, не сейчас, но когда-нибудь она обязательно чего-нибудь добьется. А может, через несколько лет я и правда увижу эту малявку на экране телевизора, а она скажет «Спасибо дяде Игорю».

Прыскаю смехом от понимания того, что, если она произнесет «дядя», я ей прилюдно отобью задницу. А вообще мне приятно осознавать, что я фактически взрастил птенца. А то, что птенец подрос — это неоспоримый факт. И пусть Олеся почти не попадается мне на глаза, сложно не заметить то, что она изменилась. Причем не только внешне, но и ее поведение тоже. Последнее меня, правда, не радует.

Надо быть полнейшим идиотом, чтобы не понять, что она меня избегает. Утром мы почти не пересекаемся, а малочисленные встречи глубокими вечерами заканчиваются всегда одинаково — взгляд в пол и тихое «здрасьте». Подумал бы, что где-то девка темнит, но нет, скорее всего это результат нашего мини-конфликта перед новым годом.

И вот сейчас, смотря на пустой стакан, я почему-то думаю о ней и о том, как она поет. Ведь за почти пять месяцев нашего знакомства я ни разу не слышал, как она это делает. Может, там вообще беда с голосом и это просто глупые юношеские амбиции вместе с желанием попасть на экран. А может, и нет. Хрен его знает. Проверить-то легко, было бы желание. А вот то, что это желание вообще возникает, в некотором роде даже пугает.

Наливаю очередную порцию алкоголя и вновь глотаю обжигающий напиток. И вот чего я все же не ожидал услышать, так это звук открывающейся двери и тихое копошение, которое наверняка издает Олеся, скидывая с себя обувь. Включаю лампу, которая едва освещает пространство возле меня, и ловлю испуганный взгляд девчонки.

— Напугали. Почему сидите без света?

— И тебе здравствуй, Олеся. Создаю, так сказать, интимную обстановку.

— Вы не один?! — ошарашенно произносит она, хватаясь за пальто.

— Конечно, не один. Со мной всегда моя рука. Нет, даже не так, две руки, — смеюсь как кретин, Олеся же в ответ непонимающе уставилась на мои руки. — Святые тугодумы, да один я, Олеся. Расслабься.

— Хорошо.

Что хорошо, я так и не понял, она проходит мимо меня и идет к лестнице, и тут я понимаю, что она самым настоящим образом охренела и ее как минимум стоить остановить.

— Стой, жеребеночек мой, — ставлю бокал на столик и поворачиваю голову к застывшей Олесе. — Ты не хочешь рассказать мне, как твои дела?

— Все нормально.

— Нормально — это никак. Иди сюда, присядь ко мне. Давай, давай, — напираю я, наслаждаясь тем, как она сомневается. Боже, да я реально больной.

Олеся нехотя садится рядом, сводит ноги вместе, хотя одета в брюки, и кладет руки себе на колени. Сидит молча как какая-то послушница, и такое ощущение, что сейчас начнет молиться.

— Ты меня избегаешь. Почему?

— Не избегаю, — с легкой запинкой отвечает она.

— Значит боишься.

— Нет. Не боюсь.

— Значит боишься и избегаешь. А чего так?

— Вам так кажется, просто много работы, — наконец поворачивает голову в мою сторону, демонстрируя мне не только накрашенное личико, но и совершенно точно незнакомые мне серьги в ушах, гордо именуемые «гвоздики».

— Почему вы так на меня смотрите?

— Любуюсь.

— Чем, простите?

— Твоими серьгами. Чем же еще, — о, как быстро повышается градус моего настроения и вовсе не от выпитого алкоголя.

— Хотите вам одолжу?

— Да ты меня уже в педики записала? — наигранно удивляюсь я.

— Если вы про сексуальное меньшинство, именуемое гомосексуалистами, то нет. Они носят сережку в одном ухе. Кажется, в правом. А я вам предлагаю сразу две. В оба уха. Могу даже сейчас их вам проколоть.

— Чем, вилкой? Один удар — четыре дырки? — усмехаюсь я.

— Нет, иголкой. Больно не будет, разве что, нагноение, если иголка грязная. Но я продезинфицирую слюной.

— Ладно, один-ноль в твою пользу. Откуда сережки?

— Инна подарила. Можно я пойду? — с надеждой спрашивает девчонка, смотря прямо мне в глаза. Вот красивые у нее глаза, этого не отнять.

— Нет, нельзя. Олеся, а я тебе говорил, что у тебя часто открыт рот?

— Нет, не говорили, — сдержанно отвечает она, сжимая края своего черного пиджака.

— Надо бы закрыть.

— А то что? Зубы кривые?

— Господь с тобой, вроде ровные. Просто часто открытый рот — это признак дурачины, ты же не хочешь, чтобы так считали другие?

— Вообще-то, смех без причины больший признак дурачины. А вы несколько секунд назад делали именно это.