Беспокойное сокровище правителя

Глава 1. Колесо обозрения

Где-то в параллельной вселенной.

Земля. Россия. Наши дни

– Тебе какое? – спросил дядя Коля.

– Пломбир, – ответила, не раздумывая.

– Скучная ты, Вика, – поддразнил меня его младший племянник Никита. – А мне – по шарику клубничного, шоколадного и киви. С сиропом и орешками.

Пока мужчинам делали мороженое – дядя себе тоже заказал что-то сложное и разноцветное, – я с удовольствием облизывала свой простой белый рожок – зато его сделали быстро, – и оглядывалась по сторонам.

Если не считать раннее детство, то находиться в толпе людей мне прежде не приходилось. Это был мой первый «выход в свет» – переводные экзамены не в счёт, – после того, как мне якобы сделали операцию, после которой я встала с инвалидного кресла. Эта легенда была нужна, чтобы объяснить моё домашнее обучение, а на самом деле меня просто прятали на ферме ради моей же безопасности.

Но теперь я достаточно взрослая, чтобы контролировать свои способности и не выдать себя даже случайно, к тому же, скоро уезжаю в областной центр, учиться в сельскохозяйственной академии, вот меня и «вылечили».

Сегодня праздник, День молодёжи, и по давней традиции вся семья, на этот раз и со мной тоже, приехала в Лисьи Горы, посёлок, ближайший к нашей ферме. Даже Маринка с мужем и детьми из города вернулась, хотя там-то всё намного интереснее устраивается, красочнее, масштабнее, но семейные традиции есть семейные традиции, их нужно соблюдать.

– Да, сейчас любое мороженое можно выбрать, были бы деньги, – дядя Коля откусил чуть ли не половину розового шарика и довольно улыбнулся. – В любое время, на любом углу, десятки сортов, бери – не хочу. А вот во времена моего детства в посёлке вообще мороженого не было. Совсем.

Мы с братом переглянулись. Вроде и не в первый раз об этом слышим, а всё равно не верится. Как такое вообще возможно, чтобы мороженого – и не было?

– А на день молодёжи его сюда привозили. Фруктовое. Самое дешёвое, в городе-то его и не покупали почти. Там оно семь копеек стоило, а здесь по двадцать три продавали. Да ещё и привозили на машинах без всяких холодильников. И ведь покупали! По многу брали. Отец нам с братом по три-четыре сразу покупал, они в бумажных стаканчиках были, так из первого ещё что-то можно было палочкой выгрести, а из последнего уже просто пили. И так было вкусно, – с ностальгической улыбкой прижмурился дядя Коля. – Только когда старше стал, и нас с классом в город возили, в цирк, там-то я и попробовал настоящее мороженое. А теперь – чего только не придумают, лишь бы покупали.

И он снова принялся за своё мороженое, мы от него не отставали. Это была уже четвёртая порция – наша немаленькая семейка по очереди «выгуливала» меня, одну не оставляли, и каждый угощал мороженым. В первый раз я тоже набрала разноцветное ассорти, а потом вернулась к любимому пломбиру.

– Пошли, на каруселях покатаемся, – предложил Никита, раньше всех расправившийся со своей порцией.

– Ох, я уже сегодня накаталась, иди сам. Я немного отдохну – и ещё разок на колесе обозрения поднимусь, а то меня уже от одного вида каруселей укачивает. Дядь Коль, пусть идёт, что вдвоём-то меня пасти, ты и сам мне заблудиться не дашь.

– И то верно. Иди, пострел.

И Никита помчался к каруселям, словно всё ещё был мальчишкой, а не заканчивал в следующем году институт. А я отошла в сторонку и присела на краешек помоста, на котором стояли старые, ржавые и уже не работающие качели-лодочки – единственный аттракцион, который был в посёлке родным. Всё остальное привезли и расставили на поле поселкового стадиона: карусели шести видов, от совсем детских, со зверями всякими «ездовыми», до похожих на центрифугу, качели, сталкивающиеся машинки, комнату смеха и даже небольшое колесо обозрения.

– Вон сколько всего сейчас привозят, ребятишкам на радость, – дядя присел рядом. – А мы с Толиком в своё время на этих вот лодочках качались, пока мороженое обратно не полезет. Набивались в лодку человек по десять ребятни – и вперёд! Эх, было время… А сейчас – катайся, сколько угодно и на чём угодно, а не хочется уже. Старость – она такая…

– Дядь Коль, да какой же ты старый? Давай со мной на колесо, а?

– А давай! На карусели уже не тянет, а вот на посёлок посмотреть с высоты птичьего полёта – это я с удовольствием. Может, и ферму нашу увижу.

Не увидит. Я пыталась уже – но далеко она, с этого колеса не видно. Оно не очень высокое, всего четырнадцать метров, шестнадцать кабинок. Вот в областном центре, Маринка говорила, в два раза выше, а в Москве – вообще больше семидесяти метров, с такого, наверное, нашу ферму увидеть можно, если здесь колесо поставить. А с этого – даже посёлок не весь. Но хорошо, что хотя бы такое привезли, говорят, первый раз, раньше не было. Вот потому-то на него и очередь самая большая.

– Пойдём, дядь Коль, очередь займём. Как раз доем мороженое, и она подойдёт.

И мы пошли к стадиону и нырнули в галдящую толпу, окружившую аттракционы. Шуму добавляли выступления школьников из местных танцевального и хорового кружков – они обосновались на сцене, ровеснице качелей-лодочек, а динамики разносили над толпой искажённый голос ведущей, объявляющей номера. В общем, шум, гам, разговаривать можно только отойдя в сторонку, а на поле – только в ухо орать или жестами.

Тут и там замечала родственников. Вон, Серёжка с Петькой на машинках сталкиваются – и как только Петька в свою поместился, лось здоровый? Вон Никита в карусельную чашку садится – я на этой карусели так и не рискнула прокатиться, там чашки и сами по себе крутятся, и вокруг общей оси, для моего непривычного вестибулярного аппарата это перебор, а Никита и ухом не дёрнет, всё ему нипочём.

Вон деда Миша из комнаты смеха выходит, улыбается. Дядя Толя с женой в очереди на «цепочки» стоят. «Цепочки» я люблю, три раза на них уже каталась сегодня. Там словно не по кругу, а вперёд летишь, вообще не укачивает.

Глава 2. Фея

13 лет назад

– Мама, это тебе! – я протянула маме горсть ягод, счастливо улыбаясь. Мама обязательно обрадуется такому подарку, ведь она говорила, что для клубники ещё рано, нужно подождать недельку, а ягодки-то, вот они!

Но мама почему-то не обрадовалась. Она встревоженно смотрела на мою ладонь и хмурилась.

– Викуля, ты же знаешь, что нельзя выходить за ворота и брать что-то у чужих? И магазинная клубника – это настоящая отрава. Ты ведь у меня уже большая девочка, конечно, знаешь. Откуда эти ягоды?

Я гордо выпрямилась. Конечно, я уже большая, не то что братик, крошка-Серёжка. Мне уже пять лет, и я всегда слушаюсь маму.

– Мамочка, я ни у кого ничего не брала! Мне кустики дали, когда я попросила. И Серёже тоже, но ты не волнуйся, я ему хвостики оторвала. А это – тебе.

– Какие кустики? Вика, ты не должна обманывать маму. Скажи правду – и я не стану сердиться.

– Мам, ну я правду говорю! Пойдём, я тебе покажу!

Высыпав ягоды на стол, я потянула маму с веранды к клубничным грядкам. У крылечка стоял Серёжа. Увидев нас, он протянул мне пустую, перемазанную соком ладошку.

– Сё сьель! Дай исё няку!

– Пойдём, сейчас ещё дам! – ухватив за грязную ладошку, я потянула за собой и брата. Впрочем, он и сам радостно бежал рядом, зная, где вкусное.

Мы подошли к грядкам с клубникой. С тех пор, как мы приехали жить на дачу, а это было уже очень давно, я ждала, когда поспеют ягодки. Но сначала были одни цветочки, потом малюсенькие ягодки, с ноготок, а сейчас на кустиках уже висели большие белые ягодки, но мама говорила, что есть их нельзя, а то животик заболит.

– Вот, смотри, мам! – присев на корточки, я протянула ладошку к одному из кустиков.– Пожалуйста, дай мне красные ягодки.

Я очень вежливая и воспитанная девочка, и никогда не забываю сказать волшебное слово, если о чём-то прошу. А слово-то, и правда, оказалось волшебным. Потому что ягодки на кустике начали краснеть, даже те, что были совсем крошечными – они тоже вырастали на глазах и краснели.

– Няка! Дай! – закричал братик.

– Видишь, мам! Кустик мне дал ягодки. Я не брала у чужих!

– Да-да, ты молодец, – голос мамы звучал почему-то совсем не радостно, и улыбка была тоже какая-то странная. Она сорвала клубничинку, внимательно её рассмотрела, оторвала хвостик и отдала братику, который тянулся к ягодам, крича: «Дай». – Ты просто умница, доченька, только знаешь… Об этом волшебстве никому нельзя знать.

– Никому-никому? Но почему? Я же фея, как в мультике. Только она вырастила тыкву, а я клубнику, потому что тыкву не люблю. Но если надо, я и тыкву выращу!

– Викуля, иди ко мне, – мама крепко обняла меня и прижала к себе, не обращая внимания на то, что Серёжа рвёт ягоды и суёт их в рот прямо с хвостиками. – Зайка, о том, что ты у меня фея, не должен знать никто, кроме папы. Но я сама ему расскажу, хорошо?

– Хорошо. А почему?

– Викуля, ты когда-нибудь видела фею не в сказке?

– Не-ет!

– Это потому что феи никому не рассказывают, кто они такие. Это секрет. Особый фейский секрет.

– Тогда я тоже никому-никому не расскажу! – я помотала головой. Иметь фейский секрет – это почти так же здорово, как и быть феей.

– Няка! Дай исё! – потребовал Серёжа.

– Сейчас! – обрадовалась я. – Смотри, Серёжа, как фея творит чудеса! Ой! Мама, а Серёже можно знать, что я фея?

– Ему можно, – мама почему-то снова грустно улыбалась. – Но больше никому-никому!

– Ла-адно!

Когда вечером приехал папа, мама увела его в другую комнату, включив нам мультики, чтобы мы с Серёжей спокойно посидели, пока они разговаривают. Обычно мы вечером мультики не смотрели, и я обрадовалась. Столько всего замечательного в один день! Наверное, это потому, что я – фея.

Родители разговаривали очень долго. Я посмотрела уже четыре мультика, а Серёжа уснул прямо на ковре. Когда они вышли, у мамы были красные глаза, а папа взял меня на руки, долго и внимательно смотрел на моё лицо, словно первый раз увидел. А потом обнял крепко-крепко.

– Я очень люблю тебя, доченька. Что бы ни было, я всё равно тебя люблю.

Родители часто говорили мне, что любят, поэтому я, как и всегда, обняла его в ответ.

– Я тоже тебя люблю, папа!

После того, как я стала феей, жить стало намного интереснее. Оказалось, что мне дарят ягодки не только кустики клубники, но и малина, и слива, и даже яблоня. Однажды я даже вырастила большую тыкву, хотя и пришлось потом есть тыквочную кашу*. Правда, лошадей из мышей вырастить не получилось, потому что я так и не смогла найти ни одной мышки, но мама сказала, что маленькие феи всё равно этого ещё не могут, только взрослые, как в сказке.

А ещё мы больше не ходили купаться на пруд – мама сказала, что там завелись пиявки, и в воду заходить нельзя. Но папа принёс надувной бассейн, и мы с Серёжей по полдня в нём плескались, это было ещё лучше, потому что не нужно было долго идти на пруд. И в магазин мы с мамой тоже перестали ходить – папа сам привозил вечером всю еду. Это было здорово, я не любила ходить в магазин на даче, он был так далеко, идти было долго, жарко и скучно, не то что в тот, который в городе, прямо возле дома.

Когда я не сидела в бассейне и не смотрела мультики – их мама тоже стала чаще включать, – я играла с растениями. Придумывала разные просьбы – и они их исполняли. Мама иногда просила меня сделать так, чтобы помидорки для салата покраснели или огурчики выросли одинаковые – так их удобнее солить. И я делала, что она просила, радуясь, что могу сделать для мамы что-то волшебное и этим её порадовать, а то она всё время была какая-то грустная, хотя и улыбалась, но всё равно – грустила.

А потом мама сказала, что мы уезжаем. Я думала, что домой, в город, и расстроилась – там уже не будет столько растений, с которыми так интересно играть в сказку. Но оказалось, что мы едем к дедушке Мише, папиному дяде, которого я не помнила, хотя мама и показала мне фотографию, где я, совсем маленькая, как Серёжа, на руках у дяденьки с усами. И вот у этого дедушки Миши есть ферма – это такое место, где много-много растений, это как будто дача, только очень большая, и там живут всё время, и не нужно уезжать в город.

Глава 3. Договор

Наше время. День первый

– Я – Вероника, – повторила уже более твёрдо. – Пожалуйста, не называйте меня чужим именем. И я вас прежде не видела. Я бы запомнила.

– Это вряд ли, – в пронзительных глазах мелькнуло что-то, похожее на усмешку. – Тебе было три дня, и я тебе очень не понравился.

«С тех пор мало что изменилось», – мелькнула мысль. Он и сейчас мне не нравился. И даже то, что влил в меня силу, этого не меняет. Слишком уж он… холодный.

– Наверное, вы и в тот раз назвали меня чужим именем, – буркнула вслух и взглянула на Геннадия Владимировича. – Мне уже лучше. Могу я уйти? Я хочу домой.

– Вика, ты, видимо, не понимаешь, – в глазах светловолосого мага светилось искреннее сочувствие. – Ты не можешь уйти. Это не твой дом, не твоя семья. Ты – маг, и поэтому принадлежишь магам, а не людям.

– Мне восемнадцать! – Сколько можно повторять-то?! – Я совершеннолетняя. И меня уже нельзя отобрать у родителей и запихнуть в эту вашу школу магии, какой бы распрекрасной она ни была!

– Боюсь, в школу тебе уже поздно, хотя не помешало бы, – ответил мне Ростислав… как там его… хотя я обращалась не к нему. – Никто насильно тебя туда помещать не станет. Но ты всё равно уедешь с нами. Здесь тебе делать больше нечего.

– Не уеду! Нечего делать? Да у меня полно дел, это же ферма! Там всегда есть, что делать, особенно летом. А вы думаете, что вот так просто взяли и забрали меня? Не выйдет. Я не для того все эти годы на ферме пряталась, чтобы меня отобрали у родителей. И то, что я как-то там случайно мутировала и родилась магом в человеческой семье, не означает, что меня можно забрать! – последние слова я почти выкрикнула ему в лицо.

– Это не мутация, – черноволосый маг смотрел на меня совершенно спокойно. – Никаких случайностей. Это наука, селекция плюс искусственное оплодотворение.

Меня словно холодной водой окатили.

– Хотите сказать, что я… кто? Искусственный организм? – мысли отчаянно метались, перебирая всё, когда-либо прочитанное и просмотренное на эту тему. Получилось немного. – Я что – клон какой-нибудь, что ли? Из пробирки?

– Лично ты – нет, не из пробирки, – всё тем же спокойным, точнее даже холодным тоном ответил Ростислав… да как же его… ладно, я, что, и мысленно должна его по имени-отчеству величать? Пусть будет просто Ростислав, пока кто-нибудь снова не назовёт его полностью. – Обычное искусственное оплодотворение донорской спермой, которое обыватели почему-то постоянно путают с ЭКО.

– Донорской? – зацепилась я за слово. – Зачем? С папой всё в порядке, учитывая, что у меня два брата и сестра.

– Видишь ли, Виктория… Вика, – поправился Ростислав, видя, что я вновь собираюсь его поправить. – Против имени «Вика» ты ведь не возражаешь? – помотала головой. – Отлично. Видишь ли, Вика, людям, которых ты называешь родителями, не нужно было искусственное оплодотворение, чтобы зачать своих детей. Но дело в том, что сама ты их ребёнком не являешься.

– Неправда!

– Анализ ДНК чётко показывает, кто ты такая на самом деле. Тебя считали погибшей ещё младенцем в страшном пожаре. Но ты жива, и воспитываешься в семье, в которую попала явно незаконным путём.

– Только не надо говорить, что меня похитили! – этот маг говорил так уверенно, да и остальные кивали, словно молчаливо ему поддакивая, но верить ему я всё равно не желала. Не желала и всё! – Я видела фотографии беременной мамы, и как папа забирал её из роддома. На снимках были даты, которые фотоаппарат делал. Плёночный фотоаппарат! – добавила, чтобы мне не начали про фотошоп рассказывать.

– Думаю, произошла подмена, а не похищение, – вмешался Даниил Андреевич, который всё это время продолжал рыться в ноутбуке, что не мешало ему следить за нашим разговором. – Дарья Лазарева действительно родила дочь.

– Да, меня!

– Вика, я понимаю, тебе сложно в это поверить, но всё же постарайся, – Геннадий Владимирович присел возле меня и накрыл ладонью мои крепко сцепленные руки. – Анализ ДНК невозможно обмануть. Жаль, что чип вживить тебе не успели, тогда мы нашли бы тебя намного раньше. И ты не воспринимала бы всё это так тяжело.

– Чип, – пробормотала я, обиженно надувшись. – Словно собаке. А вы все что, тоже чипированы? Все маги?

Мужчины снова переглянулись и покачали головой.

– Нам это было не нужно, – пояснил Геннадий Владимирович. – Мы – чистокровные маги, с самого рождения было ясно, что магия в нас проснётся. Ты же…

– Искусственная?

– Я хотел сказать – нечистокровная. На четверть человек, в этом случае магия просыпается не у всех. Тех, у кого она не проснулась, мы не трогаем. Они остаются с матерями, не подозревая о том, кем являются.

– Но остаются чипированными, – почему-то меня это сильно задело, хотя мне-то повезло. – Как животные.

– Нет, Вика, всё не так, – Геннадий Владимирович покачал головой. – То, что мы для простоты называем чипом, не имеет ничего общего с маячками для животных. Это нано-роботы, чуть крупнее клетки крови. Их основная задача – дать знать в центр контроля, если у их носителя проснётся магия. Идентификация и определение местонахождения – побочные функции.

– Детям этот чип вводится в возрасте трёх недель, раньше почему-то он не приживается, – вновь вступил в разговор Ростислав, и я, уже немного расслабившаяся, подобралась. Общаться с Геннадием Владимировичем было легко, как с дядюшкой, а этот чёрный меня напрягал. – Но именно в этот день, по официальным данным, Виктория Ильина погибла вместе со своей матерью при взрыве бытового газа. В квартире под ними проводились какие-то незаконные работы с применением сварки. Пять квартир обрушились и выгорели полностью, ещё семь – частично, погибло восемь человек, тела идентифицировали по анализу ДНК. Кроме вас двоих.

– Почему?

– Твоя мать была чипирована, этого было достаточно, ну а то, что младенец, которого она прижимала к себе так крепко, что тела было невозможно разделить и пришлось хоронить в одном гробу, может оказаться не её ребёнком, никому и в голову не пришло. Сделай мы анализ ДНК младенца уже тогда – нашли бы тебя намного раньше.

Глава 4. Сборы

День первый

Помещение, в котором мы оказались, было мне незнакомо. Это был невзрачный коридор, до половины выкрашенный голубой краской, выше – белой, с белыми же дверями и стульями возле стен, на некоторых сидели люди. И хотя я никогда здесь не была, что-то мне подсказало – больница, точнее – приёмное отделение или что-то в этом роде. А куда ещё мы могли отправиться, если не к нам домой?

– Мама! Вика! – услышала я голос сестрёнки, и когда Ростислав развернулся, увидела всех троих – дядю Колю, папу и Любашку, спрыгнувшую с его колен и прижавшуюся к маме – выйдя из портала позади нас, она оказалась ближе к моим родным.

Папа и дядя тоже вскочили и шагнули к нам, другие люди смотрели настороженно и с любопытством – маги в нашей провинции бывали редко, а вот так, порталом, наверное, ни разу, не считая сегодняшнего дня. Маг взглянул на моих родственников:

– Сейчас мы переместимся на вашу ферму, где Вика соберёт свои вещи и отправится туда, где её истинное место. Но мне нужен ориентир. У кого из вас есть телефон? – Дядя Коля жестом показал, что у него. – Позвоните туда. Кому угодно.

Дядя Коля начал набирать чей-то номер. Пока ждал соединения, папа протянул ко мне руки.

– Давайте, я сам понесу свою дочь.

– Она не… – начал Ростислав, но я ущипнула его за плечо, прервав. Поймав удивлённый взгляд, прошипела:

– Не при всех!

– Будет лучше, если она останется у меня на руках при прохождении портала, – исправился маг, и папа отступил, опустив руки. Переглянулся с мамой и кажется, всё понял.

– А почему вы держите Вику на руках? – Любашка, крепко прижавшись к маме, с любопытством глядела на мага, для чего ей пришлось задрать голову – он был заметно выше остальных взрослых.

– Потому что она выбилась из сил, удерживая падающее колесо обозрения.

Люди вокруг, услышав эти слова, начали перешёптываться активнее. У них появился новый повод, помимо мага, вышедшего из воздуха прямо посреди коридора.

– А вы теперь заберёте её в школу магии, да? Как Гарри Поттера?

– Да, примерно так. Только без волшебной палочки и метлы, – маг серьёзно глядел на ребёнка. Неужели так сложно улыбнуться? В этот момент дяде Коле кто-то ответил, и маг, со словами: – Этого достаточно, – шагнул в портал.

И вот мы уже на нашей кухне, где нас встречает тётя Ира, жена дяди Коли, держащая у уха телефон.

– Ой, Коль, тут кто-то Вику принёс, – растерянно докладывала она в трубку. – И Павел с Дашей и Любашкой. Ааа… Ну, ладно, только ребят дождись сначала, мало ли.

– Пусть за папиным телефоном на стадион заедет, его там нашли, – спохватилась я. Всё происходило слишком быстро, я не успевала сказать и спросить всё, что хотела. Тётя Ира послушно повторила в трубку мои слова.

– Где твоя комната?

– На втором этаже, – я махнула рукой в сторону лестницы. – Но я сама… могу, – последнее слово я говорила, уже оказавшись наверху. – Вот она, – показала на нужную дверь.

Маг решительно шагнул внутрь и, быстро оглядевшись – слава небесам, как раз вчера мама заставила меня навести в комнате порядок, пригрозив иначе не взять на аттракционы, – аккуратно уложил меня на кровать. Я тут же села – не настолько уж мне плохо, чтобы умирающего лебедя изображать.

– У тебя есть два часа, чтобы собраться и попрощаться с близкими. Много не бери, только любимые и памятные вещи, у тебя будет всё необходимое – одежда, гаджеты и так далее.

– Вы меня, и правда, в школу засунете?

– Нет. С твоим уровнем, да ещё и только что обретённым, а значит, неосвоенным, это может быть опасно. Сейчас каникулы, большинство учеников разъедется по семьям, учителя уйдут в отпуска. У оставшихся может просто не быть достаточного уровня, чтобы контролировать тебя и предотвращать ущерб, который ты можешь натворить по неосторожности.

– А куда?

– Поживёшь пока у меня.

– У вас? А у Геннадия Владимировича нельзя?

– Нет.

– Почему?

– У него трёхлетний сын и беременная жена.

– И что? Я могла бы помогать – детей нянчить не впервой.

– Думаю, с детьми они сами справятся. Просто оставлять женщину и ребёнка рядом с твоим нестабильным даром несколько… недальновидно. Сейчас ты обессилена, но что будет, когда силы вернутся?

– Я что, буду опасной?

– Если станешь себя контролировать – то нет.

– А если я пообещаю вообще не магичить?

– В этом нет смысла. Тебе дан дар, и им нужно пользоваться, иначе зачем вообще он нужен? Маг, который не пользуется магией – это нонсенс. Ты и сама не сможешь, это уже часть тебя. Просто первое время лучше быть осторожной.

– Ладно.

– А к Даниилу не хочешь? У него седьмой уровень, и он тоже способен тебя контролировать.

– Я его не знаю совсем, – пожала плечами.

– А Геннадия знаешь?

– Он добрый!

– Устами младенца, – хмыкнул маг. – Я тоже… не злой. Во всяком случае, тебя не обижу, обещаю. Ты мне веришь?

– Верю, – кивнула, скорее из вежливости. Потому что от меня этого ждали. Он, конечно, в меня силы влил и на руках таскал, но собирается забрать из семьи, и уже одним этим делает больно. Но зачем обострять отношения с тем, кому пообещала быть паинькой. Сейчас от моего поведения зависит слишком многое.

– Тогда увидимся через два часа. Да, кстати, позволь, я заберу идентификатор. Верну его владельцу.

Я без возражения дала снять с себя кулон – так вот как он называется, – и увидела, как камень в нём снова стал прозрачным и совсем некрасивым. Пустым.

– У тебя будет свой собственный, меньше и изящнее. Это всё же мужская версия, на девочке смотрится не очень. Два часа, Виктория, – и он исчез. Просто мгновенно. Интересно, я к этому привыкну? А сама научусь? Удобный дар, особенно для меня.

Первым делом поставила телефон на зарядку, потом огляделась – что брать с собой? Компьютер оставлю, куда его тащить? Уж наверное, у этого мага дома найдётся для меня что-нибудь, он же обещал, что мне выдадут гаджеты. А если и не дадут – планшет я возьму с собой, телефон тоже. Пусть меня увезут, я всё равно буду поддерживать связь с семьёй.

Глава 5. Новый дом

День первый

Комната, в которой мы оказались, была раза в три больше моей, и это тоже была спальня. Голубые обои с голубым же рисунком, напоминающим стёганое одеяло, шторы тоже голубые с кремовым геометрическим рисунком, мебель в кремовых и бледно сиреневых тонах, огромная кровать – даже у родителей была меньше, – большое окно до пола, кажется, за ним был балкон, – это то, что бросилось в глаза при первом взгляде.

На полу, точнее – на ковре непонятной расцветки и рисунка, словно с пола краска облезла, – лежала моя сумка с одеждой.

Маг сделал пару шагов и опустил меня на кровать, которая мягко подо мной спружинила.

– Первое время поживёшь здесь. Прости, расцветка не для девочки, но можно сделать ремонт и подобрать мебель тебе по вкусу. Остальные комнаты для гостей ещё более «мужские». Компьютер привезут завтра, стол тоже не очень удобный, новый выберешь сама.

Я глянула на стол повнимательнее. Доска на ножках. Изящно изгибающаяся доска, толстенная, отполированная, с резьбой на торце. Наверное, стол дизайнерский и очень дорогой, но совершенно непрактичный – ни одного ящика.

– Если что-то ещё захочешь поменять до ремонта – скажешь, заменим. Прости, я не предполагал, что в моём доме поселится девушка. Не подготовился.

Ремонт? А зачем? В целом мне комната понравилась, и расцветка, пускай и «не девчачья» – тоже. Мне уже не одиннадцать, когда я выбирала розовые обои с диснеевскими принцессами, которыми до сих пор была оклеена моя спальня – просто я терпеть не могла всякие ремонты и связанные с ними неудобства, и пока обои выглядели прилично – не выцвели, не потёрлись, – менять их не собиралась. А Ростислав, видимо, из-за этого решил, что мне нужно что-то такое же «девчачье».

Хотя ковёр я бы сменила. Идиотский рисунок. Кто его только выбирал?

Пока я все это обдумывала, маг присел на край кровати и, уже знакомо положив пальцы мне на виски, вновь начал вливать в меня энергию.

– Неужели была такая великая необходимость доводить себя до такого состояния? – в его голосе укоризны и любопытства было поровну.

– Да. Иначе мы потеряли бы большую часть урожая. Если бы вы оставили меня дома хотя бы до завтра…

– Это исключено. Больше люди не смогут тебя эксплуатировать.

– Вы о чём? Кто меня эксплуатировал-то?

– Они пользовались твоей магией, перегружая работой. Ты тянула на себе ферму, хотя была ещё ребёнком – разве это не эксплуатация? Даже потеряв почти всю энергию, ты, не щадя себя, продолжала вкалывать, хотя тебе, по хорошему, неделю вообще пользоваться магией нежелательно.

Я вгляделась в лицо мужчины – он был абсолютно серьёзен. Он верил в то, что говорил.

– Похоже, вы очень мало знаете о сельском хозяйстве, – вздохнула я, а поймав удивлённый взгляд, пояснила. – Я лишь выращивала картошку, то есть, делала то, что природа и сама бы сделала, просто медленнее. А вот сажать её, выкапывать, поля обрабатывать, урожай возить, сохранять и продавать, приходилось всем остальным. Я сидела в удобном шезлонге, с соком и плеером, и отдавала картошке приказы, а мои братья с тринадцати лет за руль трактора садились. Мужчины в сезон уходили в поле на рассвете и возвращались, когда стемнеет. Я выращивала четыре урожая в год, а могла бы и четырнадцать, вообще не напрягаясь. Только ни люди, ни земля столько не потянули бы. Так ко мне ещё и подойдут десять раз – не устала ли, не переутомилась ли, не жарко ли. Для меня даже зонт здоровенный купили, чтобы солнцем голову не напекло. А вы говорите – эксплуатировали!

– Маг растений, стало быть, – кивнул Ростислав. – Я думал – телекинез и огонь.

Ах, да, он же уходил за мамой, когда я о своих способностях рассказывала. Про телекинез из-за колеса обозрения догадался, а про огонь – по закопчённому потолку в участке. Надеюсь, он отмоется…

– У меня ещё вода, – призналась с лёгкой гордостью. О том, что иногда устраивала над полями дождь, если его долго не было, а в саду и огороде возле дома все давно забыли про лейки и шланги, признаваться не стала. Опять скажет, что меня эксплуатируют. – А устала я, – обозначила трату энергии, которой маг был так недоволен, – потому что малину собирала. И это был исключительно мой личный проект. Если бы не мой телекинез – никто бы с ней заморачиваться не стал. Поэтому оставить её несобранной я не могла. Понимаете? Не могла и всё! Это моя ответственность.

– Понимаю, – вздохнул маг. – Ты очень ответственная девочка. Порой себе во вред. Ладно, очень надеюсь, что больше ты подобных глупостей совершать не станешь – я о потере энергии.

– Я постараюсь. В жизни всякое случается.

– Ты права – предугадать ничего не возможно.

– У вас нет провидцев?

– У нас, – поправил маг. – Нет, провидцев у нас нет, к сожалению. Будущее нам неподвластно. Можно лишь спрогнозировать, просчитать вероятности, не более того. Ясновидение – это сказки.

– А что не сказки?

– Очень многое. Но это тема для долгого разговора, а тебе нужно отдыхать. А сначала – поесть.

– Я не голодна.

– Тебе так кажется. Потерявший много энергии организм нуждается в усиленном питании, хотя аппетит при этом сильно угнетён. Нужно есть через «не могу».

– Я, правда, не хочу.

– Это нужно, Вика, поверь. Предлагаю договор – ты будешь есть, а я – отвечать на твои вопросы. У тебя их, наверное, много накопилось.

– Хорошо. – Он был прав – вопросов у меня было много. Ради ответов можно и поесть, хотя вообще не хочется. А ведь с тех пор, как я ела мороженое, прошло уже много часов, должна бы хотеть. Этот взрослый маг, наверное, лучше меня знает, что нужно при потере энергии, вон как уверенно говорит.

– Чего бы ты хотела?

– А что у вас есть?

– Хммм… Немногое. Дома я только завтракаю, а обедаю и ужинаю в ресторане или кафе. Но я могу принести тебе то, что ты захочешь, из любого ресторана. Какую кухню ты предпочитаешь?

Глава 6. Вопросы и ответы

День первый

Дождавшись, пока я доем салат, маг протянул мне коробочку с картошкой фри, молча напомнив уговор – я ем, он рассказывает, – а потом, снова отвернувшись к окну, продолжил:

– Конечно, мы не стали бы переселяться на другую планету, если бы не были абсолютно уверены, что сможем возродить здесь свой вид. Остались бы на Терре, доживать свой век – там хотя бы всё привычно и удобно. Там наш дом.

– А что же вы там ели, если все животные вымерли? Стали вегетарианцами?

– Не все животные, только млекопитающие, – напомнил Ростислав. – Птицы, рыбы, рептилии и так далее – все они выжили. Почему так – мы не знаем, это одна из загадок, которые, боюсь, так и не будут разгаданы. Мы не голодали, наш рацион особо не обеднел, и мы бы не двинулись с места, если бы не знали точно, что только так наш вид выживет. Именно вид, индивидам и дома жилось хорошо.

– А как вы узнали?

– Я уже говорил, что не все планеты подходили для переселения, но была одна, где в целом экология была нормальной, а люди с нами совместимы. Беда в том, что именно на той планете растаяли полярные льды, и земли, пригодной для проживания, оставалось очень мало, как и любых других природных ресурсов. Ты смотрела фильм «Водный мир»?

– Да. Там так же было?

– Не совсем, люди жили на оставшейся земле, но вырождались, и их остатки деградировали едва ли не до первобытно-общинного строя. Но это было неважно, потому что генетически мы с ними были совместимы. И наши разведчики забрали с собой несколько женщин.

– Забрали? Они были согласны?

– Их купили у вождя племени за несколько десятков гусей. Согласия не спрашивали.

– Звучит… отвратительно!

– Не мы, так другие. Женщины в том мире были товаром.

– И что с ними стало?

– Их дочери, рождённые на Терре, оказались точно такими же, как и наши. С теми же проблемами. Но зачатые, выношенные и рождённые в том, водном мире, оказались абсолютно нормальными. И у половины рождённых ими детей проснулась магия.

– Звучит как… селекция какая-то, – меня передёрнуло. – Словно речь о животных.

– Мы этим не гордимся, но нам нужно было спасать свой вид. В оправдание могу сказать, что жизнь этих женщин с магами была в разы лучше, чем могла бы быть с соплеменниками.

– И что было дальше?

– Мы поняли, что дело именно в нашей планете. Хотя прошли сотни лет, то, что сотворила с ней комета – и мы так и не поняли, что именно, а тем более, как это можно исправить, – продолжало влиять на всех женщин, даже на тех, кто прибыл из другого мира. Мы уже собрались переселяться туда, в водный мир – проблему отсутствия суши мы бы со временем как-то решили, – но тут открыли вашу Землю. И поняли, что наконец-то нашли свой новый дом.

– И давно вы здесь?

– Наши первые разведчики появились на Земле около семидесяти лет назад. Массовое переселение началось примерно двадцать лет спустя и до сих пор не закончилось. Не так-то просто легализовать сразу несколько десятков тысяч человек в развитой стране, где у всех должны быть документы. Да и перемещение между мирами требует колоссальных энергетических затрат. Но сейчас на Терре осталось не более десяти процентов населения, в основном старики, которые никуда не хотят уходить, и те, кто ухаживает за ними и переберется сюда, когда старики уйдут за грань, а здесь для них уже подрастут невесты.

– Подрастут невесты?

– Я же объяснял – нам нужны женщины, чтобы возродить свой вид.

– Так их на Земле более трёх миллиардов! Неужели ваши несколько десятков тысяч себе жён не найдут. Чего вы ждёте, я не понимаю?

– Мы женимся только на магах. Чтобы наши дети тоже рождались магами.

– Но если магами рождается только второе поколение, вам же всё равно пришлось как-то делать первое. Оно же само по себе не появилось.

– Само по себе – нет.

– «Наука, селекция, искусственное оплодотворение»? Но зачем такие сложности? Если вы совместимы с людьми?.. Или не настолько? У вас дети только искусственно появляться могут? А вы вообще нормально размножаться можете?

Кто их знает, этих магов? Может, слова о контроле над зачатием и полом ребёнка именно это и означают? Что я вообще о магах знаю, кроме того, что читала в фэнтези? Но ведь нельзя же сказку считать пособием по магам?

– Мы полностью совместимы с людьми и размножаемся так же, как и они, – здесь я мысленно выдохнула, я же тоже маг и не хотела бы узнать о своей физиологии что-то, что не порадует. – И общих с людьми детей иметь можем. Но не хотим.

– Почему? Ведь именно ради этого вы к нам и переселились. Чтобы детей заводить. Разве нет?

Ростислав промолчал, отложил на тумбочку опустевший пакет из-под крылышек, в его руках из ниоткуда появилось бумажное полотенце и исчезло вместе с пакетом после того, как он вытер руки. Потом мужчина встал и отошёл к окну, глядя куда-то вдаль, на деревья и крыши коттеджей. Кажется, он просто не хотел в этот момент смотреть на меня. Или чтобы я смотрела на него?

– Ты когда-нибудь слышала о болезни под названием «прогерия»? – я попыталась вспомнить, но не смогла, тогда маг пояснил: – Болезнь, при которой дети умирают от старости.

– Да, слышала, – кивнула, вспоминая маленьких лысых старичков с крошечными остроносыми личиками, похожих, словно родные братья и сёстры. – Смотрела несколько телепередач и ток-шоу про них.

– Можешь себе представить, что чувствуют родители, когда их ребёнок умирает, а они ничего не могут сделать? Ничем не могут помочь? Каково им знать, что потеряют своё дитя спустя десять-пятнадцать лет? И как ты думаешь, если бы они заранее, ещё до зачатия, абсолютно точно знали бы, что у них родятся такие дети, стали бы их рожать вообще?

– Я бы не стала, – сглотнула, представив подобное. Одно дело – когда ребёнок уже есть, и неожиданно обнаруживается, что болен, тут уж деваться некуда, и совсем другое – сознательно обрекать дитя на такое. – Если бы знала заранее – то не стала.

Глава 7. Отец

День первый

– Прежде, чем я расскажу тебе о твоём отце, я хотел бы немного отвлечься. Но эта информация тебе тоже не помешает.

– Мне любая информация не помешает, – кивнула я, допив коктейль. Вкусно. В следующий раз попрошу большую порцию.

– Я уже рассказал тебе, сколько мы живём. Такую долгую жизнь в нас поддерживает магия.

– Плюс сто лет за каждый уровень, – показала, что мимо ушей рассказ Ростислава я не пропустила. – Если у вас девятый, то вы проживёте… тысячу лет! – осознать это я пока не могла, но с математикой у меня никогда проблем не было. – А я, значит, семьсот?

– Скорее всего, ты проживёшь дольше. Уровень магии может увеличиваться вплоть до ста пятидесяти лет, потом уже не меняется. Но большая часть проявляется до двадцати лет. Зато новый дар может появиться в любом возрасте, здесь ограничений нет.

– Понятно. Значит, мой уровень может ещё вырасти? Круто!

– Да. У тебя есть все шансы стать рекордсменкой среди женщин. Прежде ни одна из них не поднималась выше седьмого уровня, а если ты наберёшь ещё парочку… Впрочем, тебе бы с шестью освоиться без катастроф.

– Я постараюсь, – в очередной раз заверила мага. Гарантировать я могла только это. Своё старание. Самой не хотелось бы ничего плохого натворить.

– Очень на это надеюсь. Итак, пока в нас магия – мы живём долго и находимся в расцвете своей зрелости. Но в какой-то момент магия в нас начинает пропадать, и тогда мы резко стареем, а потом, когда она окончательно иссякает, умираем. Это длится лет двадцать-тридцать, и скорость старения примерно сопоставима с человеческой.

Я обдумала полученную информацию и решила.

– То есть, долгая молодость и зрелость и быстрая – по вашим меркам, – старость?

– По нашим меркам, – вновь поправил меня Ростислав. – Всё верно. Это удобно – мы можем почувствовать изменение магии и знать, сколько нам отпущено. Подготовиться к уходу за грань. Так вот, к моменту твоего рождения, твой отец уже ощутил, что его магия начала уходить.

– А как его звали?

– Кирилл. Кирилл Соколов. У него тоже была девятая категория, и, несмотря на то, что он, как и я, не хотел давать жизнь ребёнку, который, с вероятностью в пятьдесят процентов, умрёт слишком рано, это был его долг. И ему было даже тяжелее, чем мне – я лишь знал о своих сёстрах и видел отчаяние родителей, а он сам через всё это в своё время прошёл. Но от его желания ничего не зависело, и в положенный срок твоя мать была оплодотворена его семенным материалом. А вскоре Кирилл ощутил первые признаки старости и близкой смерти.

«Семенным материалом». Ухо резануло – я почувствовала себя чем-то… искусственным, словно киборг, что ли. Или клон. Я уже знала, что именно таким образом меня «сделали», но меня всё равно передёрнуло.

– Срок беременности твоей матери составлял примерно три месяца, когда твой отец ощутил первый, пока ещё лёгкий отток магии – даже идентификатор никак на него не среагировал, – и вдруг осознал, что кем бы ты в итоге не оказалась, магом или человеком, а видеть твою старость и смерть ему уже не придётся. Даже зрелость твою он не застанет, только детство и юность. И это понимание что-то изменило в его чувствах, в восприятии самого факта твоего появления на свет. Насколько прежде он не хотел…

– Меня? – подсказала, когда мужчина запнулся.

– Не лично тебя, а самой этой ситуации, когда он вынужден был против воли ввести в этот мир ребёнка, который может не прожить и ста лет. Так вот, осознав, что сам проживёт не более тридцати, он вдруг страстно захотел этого самого ребёнка. Уж не знаю, что у него щёлкнуло в мозгах, но я никогда не видел мужчину, который так сходил бы с ума по своему ребёнку.

– Правда? – учитывая всё, рассказанное прежде, верилось с трудом.

– Я сам не сразу поверил. Но… – в руках Ростислава вдруг появился большой фотоальбом. – Убедись сама.

Взяв предложенный мне роскошный розовый, отделанный кружавчиками, золотым тиснением и виньеткой с украшенной завитушками надписью «У нас дочка!» альбом, я открыла толстую обложку и уставилась на два снимка с чёрно-белыми пятнами. Не сразу опознала в них снимки с УЗИ – у мамы были такие же на каждого из нас.

Под первым снимком, где у ребёнка голова и тело были практически одного размера, была подпись: «До рождения Виктории осталось шесть месяцев», под следующим: «До рождения Виктории осталось четыре месяца». Перевернув страницу, я увидела ещё четыре снимка – за три, два, один месяц и за две недели до моего рождения.

– Обычно, если ребёнок развивается нормально, достаточно трёх УЗИ, но твоей маме назначили шесть. Кирилл хотел быть уверен, что ты в порядке – так он говорил. Но мне кажется – просто хотел почаще тебя видеть. Ему передавали копии всех снимков и видео. Мне пришлось пересмотреть их все – я должен был подтвердить, что красивее ребёнка прежде не видел. Учитывая, что ты была первым и пока единственным ребёнком, которого я видел до рождения, с чистой совестью это подтвердил – конкуренток у тебя точно не было.

– Забавно, – перелистывая страницу, пробормотала я себе под нос. – Гормональный сбой был у моей матери, а сумасшедшей овуляшкой стал отец.

Пауза, а потом хохот. Удивлённо взглянула на мага – он что, впервые эту шутку слышит? Хотя… Вряд ли он часто сидит в интернете, да ещё и в юмористических пабликах.

На следующей странице оказалось несколько фотографий новорожденного младенца – красноватое, сморщенное, какое-то приплюснутое лицо, глаза закрыты и от этого только заметнее припухшие веки. В общем, ужас.

Подпись под снимками извещала: «Виктория, 27 минут от роду».

– Н-да, красота неописуемая, – пробормотала я, поскорее перелистывая страницу.

Дома у нас были снимки новорожденных – и братьев с сестрой, и мои, – но там мы всё же немного старше, личики разгладились и посветлели, глаза видно, нас с Серёжкой вообще только на выписке впервые сфотографировали, мобильников с камерой тогда ещё не было. То есть, как я теперь понимаю, это не мои снимки были, а Верочкины, а я могла просто сама по себе такой страшненькой быть.