Без права на отказ

Глава 1

– Селезнёва спала с Коршуновым!

Я подняла взгляд на свою одногруппницу, Алю, сидевшую рядом со мной на скамейке в раздевалке. Выражение её лица буквально кричало о том, что я должна схватиться за голову. Вместо этого я непонимающе качнула головой, не зная, как реагировать на такую «сногсшибательную» новость.

– И что? – все же спросила я, потому как, судя по образовавшейся паузе, Алька ждала от меня именно этого вопроса.

Губы её растянулись в ехидной ухмылке, она оставила так и не зашнурованные до конца коньки и наклонилась к моему уху:

– А то, Яночка, что, когда эта дура получила травму, место в постели нашего красавчика тренера оказалось свободно.

– Что, хочешь занять? – не удержалась я от едкого смешка.

– А почему бы и нет? – пожала плечами Алька. – Олег Евгеньевич очень красивый мужчина, – она мечтательно закатила глаза и будто бы ненароком коснулась груди, обтянутой черной спортивной майкой. – К тому же, именно Селезнёва была лидером сборной и его протеже на протяжении последних двух лет. А теперь она вынуждена покинуть спорт, и я не хочу упустить свой шанс стать первым номером, – Аля поднялась на ноги и потянулась. Я оценивающе осмотрела её с головы до ног. Да, пожалуй, у Ермаковой есть все шансы. Миниатюрная зеленоглазая брюнетка, не тощая, как некоторые в группе, включая меня. В фигурном катании каждый грамм тут же сказывается на координации. Хотя вот некоторые, такие, как Алька, не выглядят как ходячий скелет, имея при себе и задницу и грудь, умудряются скручивать тройные прыжки и не полировать лед. Как, например, я.

– Удачи, – я затянула шнурки покрепче, спрятала ботинки под тренировочные черные колготки и тоже поднялась со скамьи. – Я на лед, – сказала Але и вышла из раздевалки.

Я шла по коридору к выходу на каток и думала о словах Ермаковой. Признаться честно, я никогда даже и не думала, почему Селезнёва – безоговорочный лидер. И почему её вторая оценка заметно выше, чем у всех остальных девочек. Тут техникой бери-не бери, а все равно опустят компонентами под «Елену Прекрасную», как Селезнёву окрестили между собой фигуристы. Ну хороша она была, конечно: скольжение, грация, артистичность, все при ней. Эдакая балерина на льду. Голубоглазая блондинка с пухлыми губами и потрясающей пластикой. Она была прекрасна в любой программе. В отличие от меня. Да, я – особый случай. Тяжелый, как говорила мой бывший тренер.

Я дошла до едва залитого льда и остановилась перед бортом. Потянулась, нагнулась сначала в одну сторону, потом в другую, сделала пару приседаний, а после закинула ногу на борт и потянулась к носу ботинка. Моя жизнь была подчинена спорту с самого детства. Меня воспитывала бабушка, мама умерла, когда мне было три, а отец… отец свалил ещё до моего рождения. Бабушка была тренером по фигурному катанию в Череповце, и после смерти мамы деваться мне было некуда – я тоже стала заниматься спортом. А в четырнадцать мы с бабушкой отправились на просмотр в Москву в группу Нины Лапышевой, и, о чудо! Я прошла! Мне даже выделили место в спортивном общежитии, так как денег у нас на оплату квартиры не было. Я-то думала, вот! Теперь я стану звездой, но…

Внезапно я почувствовала движение у себя за спиной. Выпрямила корпус и повернулась. Рядом стоял Олег Евгеньевич и очень пристально меня рассматривал. От его взгляда у меня всегда холодок по спине пробегал.

– Добрый день, Яна, – поздоровался он. На его губах проскользнула улыбка. Или мне только показалось? Потому что спустя мгновение его лицо приобрело все то же непроницаемое выражение.

– Добрый день, – пролепетала я, судорожно сглотнув. Господи, и всё же, какой он красивый! Высокий, темноволосый. А этот его взгляд синих-синих глаз… Девчонки за глаза называют его «Снежный король». Сколько его видела, он всегда выглядел с иголочки. Олег Коршунов… Олимпийский чемпион две тысячи десятого года в одиночном катании. Самый знаменитый спортсмен России, человек, имеющий такое влияние, что ни одному тренеру не снилось. Я перешла в его группу сразу по окончании прошлого сезона, и вот уже два месяца тренируюсь в его спортивном центре.

Почему я перешла от своего тренера? Потому что Олег Коршунов делает чемпионов, а я хочу стать чемпионкой. Такие уж мы спортсмены – сволочи. А если проще – люди, ставящие свой успех гораздо выше человеческих отношений. Мне восемнадцать, Олимпиада уже через два года, и я сделаю все возможное и невозможное, чтобы стать лидером сборной. Потому что на это положена вся моя жизнь.

– Давай на лед, – Коршунов, как всегда, был немногословен.

И я даже спрашивать не стала, зачем, когда до начала тренировки еще двадцать минут. На лёд, так на лед. Я убрала ногу с борта и поправила задравшуюся майку. Заметила, как глаза тренера вспыхнули, но огонёк потух тут же, и я решила, что мне снова показалось. Я туже затянула на волосах резинку. Мои рыжие длинные волосы всегда меня жутко бесили, впрочем, как раздражала себя и вся я сама. В моей внешности мне не нравилось ровным счетом ни-че-го. Рыжая-бесстыжая, как меня в школе дразнили. Да, и какая разница, что бабушка всегда меня в закрытые платья одевала и косички плела? Бледная кожа, покрытая веснушками, бледно-голубые глаза и рыжие брови. Страхолюдина, честно! Еще и кости во все стороны торчат. Я мотнула головой, хвост колыхнулся в такт. Открыла борт, стянула чехлы и передала Олегу Евгеньевичу. Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и я тут же одёрнула руку. Не люблю прикосновения. Даже таких красавчиков, как мой тренер.

Я выехала на лед и обернулась. Олег стоял, облокотившись о борт, и внимательно, чуть прищурив глаза, наблюдал за мной. Это было странно, еще никогда я не была на льду одна. С ним.

– Разминка пять минут и далее отрабатываем каскад лутц-ритбергер, – донеслось до меня.

Я едва не застонала, этот каскад мне не давался от слова совсем. Совсем. Никогда. Я говорила про свою атрофированную ягодицу, которая не чувствует ударов? Нет? Вот именно на этом каскаде я и добила свои бедные нервные окончания. Я понимала, что этот каскад я обязана прыгнуть, но, я – тяжелый случай. Если у меня что-то не получается с первого раза, мне очень тяжело это выучить.

Но я покорно кивнула и начала раскатку. По прошествии отведенных на разминку минут, я начала прыгать. Прыжок – недокрут – падение. Прыжок— недокрут – падение. И так каждый раз. На втором ритбергере я всегда падала. А Коршунов только молча хмурился. После очередного падения я осталась сидеть на льду.

– Абрамова, вставай! – мне кажется, он злился.

Не поднимая головы, я цеплялась взглядом за трещинку во льду, оставленную зубцом лезвия, и упрямо не двигалась с места. Это тоже моя отвратительная черта. Я упрямая. Порой излишне.

– Если я сказал подниматься, значит, ты поднимаешься и продолжаешь, – меня вдруг тряхнуло, и я против воли оказалась на ногах. Вскинула голову и наткнулась на презрительный взгляд Коршунова. – И продолжаешь до тех пор, пока я не скажу «стоп».

– А «стоп» Вы скажете? – блин, надо бы прикусить язык. Я поморщилась. Да, и вот еще одна отрицательная черта – язык. Язык мой – враг мой… Но у меня болело плечо, которым я приложилась в свое последнее падение, и мне было плевать, что он мне скажет. – Вы не видите, что я не могу прыгнуть?! – воскликнула я.

– Заткни своё «не могу» себе в зад, – прошипел он, приблизив свое лицо к моему практически вплотную. – По крайней мере, пока тренируешься в моей группе, – я не слышала, что он мне сказал. Клянусь. Я даже не дышала, как тупица смотрела в его глаза и чувствовала себя слабоумной, не способной и рта раскрыть. Да, с таким человеком как Коршунов лучше почаще молчать. Душу вытрясет, выбросит меня из группы и пойдет в согретую Алькой постельку…

Я опустила глаза с его лица чуть ниже. На Коршунове был светло-серый свитер, на вид очень мягкий, и мне неожиданно сильно захотелось провести по нему рукой, но я сдержалась. Снова посмотрела на него. Он сжимал моё плечо, то самое, что так сильно ныло. Это отрезвляло.

– Простите, – пискнула я. – Вы правы, – вот так, Яна, вдох, выдох, ты не умерла от того, что свое «я» запихнула именно туда, куда он просил запихнуть «не могу». Неумение признавать собственную неправоту – вот еще один мой минус. Знаете, есть в фигурном катании такое определение «плюс старт». Это когда фигуристы могут собраться в самый нужный момент и выдать впечатляющий прокат именно на тех соревнованиях, на которых это важнее всего. Вот у меня минус. Во всем. Я такой ходячий сплошной минус. Но я на правильном пути, раз понимаю это. Я усмехнулась своим мыслям, и это было моей ошибкой. Потому что Коршунов, кажется, воспринял этот смешок за издёвку и принял на свой счет. Лицо его напряглось, потемнело, скулы заострились, ровная линия рта искривилась, а пальцы сжались на моём плече еще крепче. Я поморщилась и зашипела.

– Ты бездарная малолетняя хамка, – пальцы его наконец отцепились, и он грубо оттолкнул меня от себя. – Чтобы больше я тебя не видел в своем центре.

Он окинул меня презрительным взглядом, даром, что не сплюнул. Затем развернулся и поехал к бортику. А я стояла и смотрела за тем, как только что моя надежда на олимпийское золото в светло-сером супер мягком свитере укатывает со льда.

Глава 2

Осознание того, что Коршунов выгнал меня из своей группы, приходило ко мне медленно и мучительно. Нет, я, конечно, сразу поняла, что ничего хорошего мне не светит, когда он ушел с тренировки и после его заменял наш второй тренер. Думала, что схожу к нему в тренерскую и попрошу прощения, потому что в реальность того, что произошло, я не верила. Ну правда, уже середина августа, старт сезона в сентябре, а меня исключают из группы? Ха! Но после тренировки в тренерской Олега Евгеньевича не оказалось. А потом в раздевалке ко мне подошла наша хореограф и попросила забрать документы, так как Олег Евгеньевич уже объявил всему тренерскому составу, что Яна Абрамова в центре имени Коршунова больше не тренируется.

И вот тогда у меня затряслись поджилки. И слезы появились, и сопли я на кулак наматывала, и истерично смеялась. Я испугалась. Так, что поняла – если не исправлю ситуацию и не поговорю с Коршуновым, вся моя карьера полетит к чертям. Потому что ни один нормальный тренер, после того, как я не очень красиво ушла от Лапышевой… Ну то есть совсем некрасиво, – написала смс, что больше у неё не тренируюсь, – ни один тренер меня не возьмет, и можно будет смело паковать чемодан и отчаливать в Череповец к бабушке! Ну уж нет! Она столько сил в меня вложила, что я не имею права не оправдать её ожидания. А ждет она от меня ни много ни мало – медалей чемпионата мира и Олимпиады.

Именно поэтому сейчас я стою перед дверью квартиры Коршунова и давлю на звонок. Мне удалось проскользнуть в подъезд за каким-то мальчишкой, иначе стояла бы я и скреблась в домофон до ночи. Олег Евгеньевич и не подумал бы меня впустить, зуб даю! А тут… если понадобится, я ночевать перед его дверью буду, но добьюсь того, чтобы он меня выслушал.

С минуту я жала на звонок, потом приложила ухо к двери и прислушалась. То ли звукоизоляция в квартире хорошая, то ли его просто дома нет. Вот засада! Я чуть в голос не застонала, когда и повторный звонок был поглощен тишиной. Опустилась по стене на корточки, положила сумку на колени и, тяжело выдохнув, принялась ждать. Ведь если его нет дома, логично, что он обязательно придет? И я очень надеялась, что не ночью.

Я, наверное, уснула, потому что почувствовала, как меня грубо тормошат за… да, за то самое больное плечо, чтоб его! Вздрогнула и, встрепенувшись, поднялась на ноги. Передо мной стоял Коршунов и сверлил недовольным взглядом.

– Что ты тут забыла, Абрамова?

– Поговорить с Вами хочу, – уверенно выговорила я. На нем была черная кожаная куртка, из-под которой выглядывала белая футболка. Черные джинсы облепляли его стройные ноги. Взгляд мой скользнул чуть ниже его живота, и я вспыхнула. Черт! Что-то было не так. Я снова посмотрела ему в глаза и заметила, что взгляд его упирается мне в… Черт-черт! Глянула на грудь и в ужасе прижала к ней ладони. Видимо, я замерзла, потому что мои соски заметно топорщились, и ткань легкого зеленого платья с коротким рукавом не спасала меня от позора.

– Ну проходи, – Олег отпер дверь и кивнул в темный коридор квартиры. – Поговорим.

Я помедлила. Было страшно. Словно он загонял меня в клетку.

– Или тут будем разговаривать? – ехидно усмехнулся тренер и буквально втолкнул меня внутрь, а после захлопнул дверь. И прежде, чем загорелся свет, я ощутила, как его ладонь скользнула по моей груди и будто бы совершенно случайно дотронулась до соска. Меня бросило в жар. Я судорожно выдохнула, а потом… Потом свет залил прихожую, а я стояла, сжимая изо всех сил свою сумочку.

– Проходи в гостиную, – не глядя на меня и делая вид, будто бы мое присутствие его вообще не интересует, Коршунов бросил связку ключей на тумбочку. Я смотрела на него сквозь зеркало, висящее над ней, и когда на мгновение наши взгляды встретились, снова покрылась краской. Боже, да мои щеки были пунцовыми! Не дожидаясь меня, Олег Евгеньевич, разувшись, скрылся в комнате чуть дальше по коридору. Только тогда я позволила себе немного осмотреться. Судя по всему, в квартире у него было три комнаты и кухня. Довольно просторная квартирка с дизайнерским ремонтом. Не вычурно, но подчеркивающее статус жильца.

– Я долго тебя ждать буду? – раздалось из гостиной, и я поспешила стащить босоножки и пройти за тренером.

Олег сидел на большом кожаном диване. Куртка его лежала на подлокотнике.

– Олег Евгеньевич, я хотела изви… – было начала я, застыв в дверях. Однако он так резко повернул на меня голову и впился взглядом, что я невольно заткнулась.

Он встал и приблизившись, заговорил:

– Что такое, Яночка? Решила побыть хорошей девочкой? Поняла, что зад горит? – да что ему покоя мой зад-то не дает!

– Олег Евгеньевич, Вы не можете меня выгнать из группы! – выпалила я, сжав кулаки.

На что он… рассмеялся. Холодно и цинично.

– Не могу? – вскинул бровь. – А что я, скажи на милость, сделал несколько часов назад?

– Но это неправильно! – выдохнула я. – Я же ничего такого не сделала, Олег Евгеньевич!

Меня, честно, начинало потряхивать, потому что я смотрела в его глаза и видела там лишь… ничего. Ни капельки участия. Только лед. И тут я попыталась вспомнить, что я о нём знаю. Олимпийский чемпион, влиятельный тренер, кажется, когда-то он был женат. И еще эта Селезнёва. Едва я перешла в центр Коршунова, меня тут же поставили в известность, что Лена – протеже тренера и лучше не вставать у неё на пути. Что я, собственно, и делала эти два месяца. Но потом эта мутная история с её травмой… Никто не видел, как она её получила. Только Коршунов. Они были на… индивидуальной тренировке. Разрыв связок с каждым мог произойти, и в принципе, такое лечится, но у Лены все было гораздо хуже – порваны «кресты» – крестообразные связки колена. И это паршиво. Очень паршиво. Но и такая травма могла бы быть залечена. Вот только восстанавливаться Лена не стала. Объявила о завершении карьеры и уехала в Америку, где жили её родители.

– То, что я делаю, что говорю и даже что думаю – правильно, Яна, – услышала я. Он что, серьезно?! Ну, судя по выражению его лица, вполне.

– Это еще почему?! – вскинулась я прежде, чем успела понять, что снова что-то пошло не так. Ну что ж я промолчать-то не могу?!

– Потому что, – он наклонился ко мне и заглянул прямо в душу. – Я Олимпийский чемпион, а ты – никто. Пустышка. Думаешь, я взял тебя в группу из-за твоего таланта? – Коршунов снова усмехнулся. Нет, ухмыльнулся. В груди неприятно кольнуло. Губы затряслись. А он продолжил бить по больному: – Да ты самая посредственная фигуристка. И такая же посредственная девчонка. В тебе нет ни капли индивидуальности, таких как ты сотни в России.

– Тогда какого хрена Вы меня в Центр позвали?! – прохрипела я.

Он чуть отстранился и, не переставая улыбаться, ответил:

– Ты красивая.

Я чуть не задохнулась.

– В смысле?! Вы меня только что посредственной назвали!

Я попыталась отойти от Коршунова, но он не дал, притянул ближе к себе, так, что я ощутила. Блин!.. Да у него стоял на меня! Я в ужасе попыталась отпихнуть его, но силы были неравны. В итоге я оказалась прижатой к Олегу еще теснее, так, что моя грудь упиралась в его живот.

– Красивая посредственность.

И тут я почувствовала прикосновение его губ к шее. Против воли втянула в легкие его запах. Запах уверенного в себе мерзавца. Потрясающе красивого сволочного… мерзавца.

– Ай! – вскрикнула я, когда ощутила, как его ладонь, скользнув по бедру выше, задирает подол платья, как его пальцы очерчивают тонкую ткань трусиков. – Прекратите! – прошипела я.

– Уверена? – он оторвался от моей шеи и посмотрел на меня.

И тут я поняла. Поняла, чего он хочет от меня. Того же, что и от Селезнёвой. Да, Абрамова, вот ты влипла! Я сглотнула и попыталась убрать его руку со своей ягодицы, однако это у меня не получилось.

– Отпустите.

– Нет, – все та же нахальная усмешка. – Хочешь вернуться в группу? – ну да, я ждала, когда же он приступит к условиям.

– Хочу.

– Тогда ты знаешь, что должна делать, – и мы оба понимали, что именно я должна делать.

– Вы всем своим спортсменкам такое предлагаете? – новая попытка выбраться из его хватки обернулась оглушительным провалом. Чем больше я пыталась, тем сильнее Олег прижимал меня к себе, тем выше поднималась его рука. Он погладил мой зад и полез в трусики. Я во все глаза смотрела на него, пытаясь высказать свое возмущение, а он только шире растянул рот в улыбке и продолжил:

– Не всем.

Пальцы его подцепили ткань трусиков, и я ощутила прикосновение к моей плоти. Сдвинула ноги, но это не помогло. Он провел по моей промежности, проник пальцем внутрь, погладил клитор. Из моей груди вырвалось нечто странное, похожее не то на всхлип, не то на истерический смешок. Но больше всего меня напрягла горячая волна удовольствия, неподвластная моему разуму. Боже, меня лапает мой собственный тренер… Ну ладно, бывший тренер. А я стою и… мне нравится!

Видимо, почувствовав то, о чем я только что подумала, он убрал руку и поднес её к своим губам. Втянул мой запах, облизал пальцы и только потом довольно договорил:

– Только красивым, Яна.

Меня охватило два чувства. Отчаяние и стыд. И я готова была разрыдаться перед ним. Господи, ну почему это случилось именно со мной?!

– А если я кому-нибудь расскажу? – в моей ситуации, конечно, глупо угрожать Олегу, но попытаться стоило.

– Например? – он отошел от меня, и я спешно поправила платье. Надо бы бежать, но я стояла, будто истукан, и смотрела своему тренеру в глаза.

– Например, журналистам, – предположила я, сделав вид, будто бы это только что пришло в мою голову. Хотя это итак пришло в мою бедную рыжеволосую голову только сейчас. Опасно, Яна.

– Попробуй.

– Думаете, не смогу? – сипло выговорила я.

Коршунов ничего не ответил. Он вообще отвернулся от меня и подошел к шкафчику. Открыл дверцу и вытащил оттуда бутылку виски и бокал.

– Будешь? – через плечо глянул в мою сторону.

Я помотала головой. Пить мне нельзя определенно. Последний раз, когда мы с Сашкой напились, я… Блин, Сашка! Я достала из сумочки, которую до сих пор сжимала в руке, телефон и посмотрела на время. Мой парень меня убьёт, потому что мы договорились сегодня встретиться и сходить в кино… Он даже билеты заранее купил, на сеанс, который закончился час назад. У меня висело два вызова и пять смс. Паршиво. Ладно, потом прочитаю. Сунув телефон обратно, я снова посмотрела на Олега. Он не отрывал от меня взгляда и цедил виски. От этого его взгляда внутри у меня всё сжалось.

– Олег Евгеньевич, – я решила предпринять последнюю попытку уговорить его вернуть меня без последствий. – Пожалуйста, возьмите меня обратно. Не рушьте мою карьеру, и я… я забуду о том, что тут произошло, – щеки мои против воли вспыхнули. Снова. Но я мужественно держала плечи расправленными.

Коршунов продолжал молчать и сверлить меня взглядом. Допив виски, он поставил пустой бокал на журнальный столик и только тогда сказал. Точнее, приказал.

– Подойди.

– Нет.

– Подойди, Яна, – тон его не терпел возражений, и я повиновалась. Сделала один нерешительный шаг, затем второй. Он преодолел оставшееся расстояние между нами сам и, схватив меня за волосы, потянул назад.

– Мне кажется, мы уже обсудили условия твоего возвращения, – прошипел он, склонив ко мне голову так близко, что его шершавая щека прижималась к моей. Мне было больно, я схватилась за его руку, пытаясь отодрать пальцы от своих волос, но он сжал крепче. И добавил: – Будешь хорошей девочкой, завтра приходи на тренировку, а нет, собирай монатки и вали в свой Ярославль.

– Череповец, – зачем-то поправила его я. Хотя в сущности, какая разница. Ярославль, Новгород, Череповец… В Москве я точно не смогу остаться.

– Выбирай.

Он отпустил меня, и я чуть не упала. Схватилась за спинку дивана и выговорила:

– Зачем Вы так поступаете? – это уже без шуток.

– Ты мне нравишься, – пожал он плечами и улыбнулся.

Хозяин положения, мать его!

Ублюдок! Сама не понимаю, как сдержалась и не высказала это вслух.

– Идите Вы!.. – я окинула его ненавидящим взглядом. – К черту! – подобрала самое цензурное из того, что вертелось на языке, на что в ответ получила лишь леденящую душу улыбку.

Сорвалась с места и выскочила в прихожую. Спешно натянула босоножки и вывалилась на лестничную площадку. Неслась вниз так, будто он сейчас погонится за мной. Козел! Но, само собой, никто и не подумал за мной гнаться. Я вышла на улицу и глубоко вздохнула. Хотелось забыть об этом вечере, об этом предложении и об этом мерзавце. Но что-то подсказывало мне, что это еще не конец.

Глава 3

Ночью я спала беспокойно, то и дело то проваливалась в сон, то выныривала из него. Мне снился Коршунов. Его руки на моих плечах, на талии, на груди. Меня охватывало то необъяснимое возбуждение, то дикий страх, когда я понимала, что всё произошедшее вчера – реальность. И отчисление мое, и его предложение. Моя действительность. Утром же пришло осознание, что я не позволю Коршунову взять и выкинуть меня просто так! И плевала я на его предложения. Поэтому одевшись и позавтракав, я упрямо поплелась в центр подготовки с твердым намерением попасть на тренировку.

Впрочем, со льда меня никто не гнал. Что было странно. До тех пор, пока я не увидела Коршунова у борта. Он смотрел на меня, и мне казалось, что перед его взглядом я была обнажена, таким пробирающим он был. Ну что, Олег Евгеньевич? Хотите увидеть, кого теряете?! Я, рвано выдохнув, зашла на прыжок и выполнила его чисто. Довольно улыбнувшись, посмотрела на тренера и тут же разочарованно поджала губы. Олег Евгеньевич не увидел мой успех – стоял и разговаривал… с Алькой. Та, оперевшись локтями о борт со стороны льда, весело что-то ему рассказывала, а он, поглаживая её по плечу, улыбался. Тут же в голове всплыли слова Ермаковой о том, что она хочет занять место Селезнёвой. А если Коршунов и ей такое… предложение сделал?! Ну уж нет! Не обращая внимания на второго тренера, непосредственно руководящего тренировкой, я сорвалась с места и поехала к ним.

– Олег Евгеньевич! – громко произнесла я, обращая на себя его внимание. Он как-то очень нехотя оторвал взгляд от вываливающейся из-под облегающей майки груди Альки и соизволил посмотреть на меня. – Я бы хотела с Вами поговорить.

На лице его заиграла едкая усмешка. Он оценивающе скользнул по мне взглядом, чем вызвал у меня нервный вздох. Краем глаза я увидела, как Ермакова смерила меня презрительным взглядом и молча отъехала от борта.

– Ну пошли, поговорим, – Олег открыл мне дверцу борта и протянул чехлы для лезвий.

Я посмотрела на протянутую мне руку, потом на его лицо, потом снова на чехлы и быстро выхватила их, чтобы не дать ему возможности коснуться меня.

– Ты обдумала мое предложение? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Какое предложение? – ну почему бы не притвориться тупицей? Я выпрямилась и, широко улыбнувшись тренеру, пошла вперед.

Олег нагнал меня в коридоре и, ухватив за плечо, поволок в тренерскую.

И только когда он завел меня в кабинет и запер дверь на ключ, а ключ положил в карман куртки, я поняла, что оказалась в ловушке. Снова. По собственной глупости.

– Ты приняла решение? – спросил Олег и тут же добавил, не дав мне и рта раскрыть: – Ну, судя по тому, что ты сегодня пришла на каток, я полагаю, да.

Он сделал резкий выпад и поймал меня за руку прежде, чем я успела сообразить, что происходит. Подтянул меня к себе и погладил по голому плечу. Я судорожно сглотнула. Меж тем Олег, чуть сдвинув лямку моей спортивной майки, коснулся большим пальцем моей кожи.

– Мне нравятся твои веснушки, – к большому пальцу добавились остальные.

Мне казалось, что его рука – это лава, которая опаляет мою кожу. Я никогда такого не ощущала. С Сашкой… с моим парнем были мокрые поцелуи, вызывающие у меня лишь сухой практический интерес. А его прикосновения были ничто по сравнению с этими горячими ладонями.

– И кожа, такая нежная, бархатистая.

Нет, Олег Евгеньевич, это Ваш голос сейчас казался мне бархатом! Дорогим бархатом, скользящим по моему разуму и отключающим все мысли нахрен!

Он потянул майку за бретельку ниже, ниже, и через мгновение я ощутила легкое дуновение. Смотрела за тем, как он проводит ладонью по груди, намеренно задевая тут же затвердевший сосок, и где-то там, в отдаленном участке сохранившегося сознания думала о том, что надо надевать лифчик на тренировку. И плевать, что мои пупырышки первого размера в этом не нуждаются.

– И вся ты такая сладкая… – его губы коснулись темной горошинки соска, я распахнула глаза, буквально захлебнувшись от доселе неизведанных, переполнявших всю меня чувств и острых ощущений.

Вторая бретелька последовала за первой, и теперь майка черной тряпкой болталась у меня на талии.

– Олег Евгеньевич, я… – во рту пересохло, и я, вскрикнув, схватилась за его плечи, когда он накрыл ладонью мою вторую грудь. – Не надо!

– Уверена?

Язык его касался моего соска, вторую грудь ковшом накрывала широкая ладонь.

У меня вырвался стон, и я откинула голову назад, бросаясь в омут наслаждения. Чёрт возьми, если так хорошо, может быть, не стоит быть такой упрямой, Яна?

Олег прижал меня к своему паху. Сильно, так, что я чувствовала его возбуждение. Как и вчера, он хотел меня. Отведя руку от моей груди, он схватил меня за кисть и прижал её к своей ширинке.

– Я хочу тебя, Яна. Хочу, прямо здесь и сейчас. Чтобы ты извивалась подо мной, стонала и просила еще и еще.

Я смотрела ему в глаза. В его синие-синие, полыхающие огнем страсти глаза, и только быстро дышала, не в силах даже покачать головой. Этот взгляд, этот дьявольский взгляд лишал меня воли. Чертов Коршунов!

Видимо, он что-то увидел в моих глазах и, довольно ухмыльнувшись, подтолкнул меня к столу. Усадил на него. А затем его губы накрыли мои. От неожиданности я вздрогнула и приоткрыла их. Его язык, тут же воспользовавшись моментом, проник в мой рот. Пальцы Олега запутались в моих волосах, и он прижал мою голову к себе. Будто обезумевший, он терзал мой рот, касался языка, неба, покусывал зубами мои губы. Я продолжала сжимать его плечи и отвечала. Несмело, робко, но мне кажется, это сводило его с ума еще сильнее. Я терялась под его напором, но не могла остановить это безумие, да и… не хотела. Внизу живота всё пульсировало, скручивалось, стягивалось в тугой узел и требовало разрядки. Когда мои руки забрались под его куртку и коснулись пуговиц на рубашке, он зарычал, оторвался от меня и без слов начал стаскивать с меня легинсы вместе с трусиками. А я просто сидела и не сводила с него взгляда. В коньках, со спущенными до колен штанами, в болтающейся на талии и совершенно не прикрывающей меня тренировочной майке.

– Какая же ты…

Коршунов осмотрел меня таким взглядом, будто бы я была его золотой олимпийской медалью, не меньше. По крайней мере, на своё золото я бы смотрела точно так же.

Он снова приблизился, положил меня спиной на стол и завел мои руки наверх, удерживая их. Снова припал к моей груди, на этот раз вовсе не нежно: целовал, посасывал твердый сосок, затем начал спускаться ниже.

– Не… – я хотела закричать, чтобы он остановился, но вместо этого издала протяжный стон наслаждения, когда Олег коснулся моей плоти губами.

– Нравится, Яночка? – довольно прошептал он, а я только прикрыла глаза и выгнулась ему навстречу.

– Ты такая горячая девочка, – его язык проник в мои складочки, нашел горошинку клитора и начал ласкать.

– О Боже! – вырвалось у меня.

Олег отпустил мои руки и теперь поглаживал плечи, грудь, живот, ягодицы, бедра, мне казалось – он был везде. Его движения языком ускорились, и я начала извиваться, одновременно желая, чтобы он прекратил эту сладкую пытку и не желая, чтобы она заканчивалась. Запустила пальцы в его чёрные волосы и стиснула, прижимая его голову к своей плоти, желая получить еще большее удовольствие. Он накрыл мои груди своими большими, сильными ладонями и сжал так, что мне стало больно. В этот самый момент по телу моему прокатилась нереальная волна наслаждения, я кончила. Господи, я кончила. Вскрикнув, выгнулась дугой и задрожала. Удовольствие было таким острым, что я даже дышала с трудом.

Вначале всё во мне напряглось – каждая мышца, каждый нерв, а после внутри разлилась сладкая, приносящая расслабление нега.

– Вот так, девочка моя, вот так.

Лицо Олега оказалось перед моим, губы накрыли мой рот. Я ощутила собственный вкус, и это отрезвило меня. Боже, что я делаю? Лежу со спущенными штанами на столе в тренерской, как самая последняя шлюха и… получаю от этого бескрайнее удовольствие! Судорожно всхлипнув, я попыталась оттолкнуть продолжавшего поглаживать меня по бедрам Олега. Он всё ещё целовал меня, покусывал губы.

– Отпустите меня, – просипела я, и не в силах сдержать слезы, попробовала сесть.

Олег покорно отстранился и встал рядом со столом. Прикрыв рот ладошкой, я, трясясь то ли от страха, то ли от не до конца отпустившего меня возбуждения, снова всхлипнула и принялась натягивать лямки майки. А после, спрыгнув со стола, вернула на место трусики с легинсами. Всё это время Олег Евгеньевич молча наблюдал за мной. А когда я, не глядя на него, полетела к двери и дернула за ручку, сказал:

– Ключ у меня.

– Откройте! – воскликнула я, размазывая слезы по щекам.

– Тебе же понравилось, – он спокойно смотрел, а меня затрясло с новой силой:

– Не понравилось! – заорала я исступленно. – Вы не имеете права так себя вести со мной! Я не вещь! Мною нельзя пользоваться!

– Это значит, нет?

– Это значит, идите на хер! – завопила я, приходя в себя. Мне было унизительно стыдно, и я поклялась себе, что больше никогда не допущу подобного. – Откройте эту чертову дверь! – я пнула её носком ботинка.

– Если ты сейчас выйдешь за эту дверь, Яна, – он приблизился и вытащил ключ из кармана. Протянул мне. – Назад дороги не будет. Хорошенько подумай.

– Идите к черту! – снова выплюнула я, схватила ключ и, дрожащей рукой вставив в замочную скважину, провернула, после чего выбежала вон.

Глава 4

Я, наверное, самоубийца, потому что после всего того, что произошло в тренерской, все равно поперлась на тренировку. Умылась в туалете, пощипала себя по щекам, обозвала трижды бесхребетной идиоткой и… отправилась на лед. Едва я отошла от истерики, ко мне вернулась былая уверенность в том, что Коршунов так просто от меня не избавится. Ну не с охраной же он будет меня выводить?! Хотя я бы не удивилась… Представив картину, как меня, извивающуюся и упирающуюся что есть силы, выводят под белы рученьки из центра два амбала-охранника и бросают мне вдогонку мою сумку с коньками, я улыбнулась. Даже настроение лучше стало. Ну бред же. Особенно учитывая тот факт, что наши дядя Ваня и дядя Толя ну никак не тянут на амбалов. С ними при желании даже я справиться смогу.

Едва я вышла на лёд, ко мне подъехала Алька и, толкнув, яростно зашипела:

– Еще раз увижу, что ты у меня под ногами мешаешься, я тебя в порошок сотру, Абрамова!

– Да нужен мне твой Олег Евгеньевич! – откровенная ложь, Яна. Особенно после того, что случилось и что ты упорно и безрезультатно пытаешься забыть. Но Альке-то этого знать не обязательно. Я задрала подбородок и уверенно заявила: – И у тебя, Ермакова, нет шансов. Мне кажется, ты не в его… – окинула её снисходительным взглядом и усмехнулась, чем вызвала на себя еще больший гнев. Хотя нет. Не гнев – ненависть! Нажила себе врага из-за этого… этого! Вот как его теперь называть!? Насильником? Да не насиловал он меня, но воли точно лишил. – Ты не в его вкусе, – нахально хмыкнула Альке в лицо и поспешила отъехать на другую половину катка, от греха подальше.

Коршунов появился у борта через десять минут. И опять я его взгляд ощущала задом! Знала, что он следит за мной. И в этот раз я была уверена, что, если прыгну красивый чистый лутц, он увидит. И, может быть, передумает меня выгонять, увидев мой исключительный талант? Я разогналась и зашла на прыжок, не обращая внимания на предупредительный окрик второго тренера. Оторвалась ото льда, скрутила один оборот, второй, третий и… феерично рухнула на лед. Звезда, ничего не скажешь. Олег Евгеньевич, наверное, умирает от смеха.

Но со смеха умирала только Ермакова. Проехала мимо меня в опасной близости прямиком к… Коршунову, который снова делал вид, что меня не существует. Чертова сука! Внутри меня поднималась злость. Он слишком много уделяет ей внимания. Слишком много. Поджав губы, я тяжело поднялась со льда: сначала на четвереньки, а после кое-как и на ноги. Отряхнула колени от снежной стружки и бросила испепеляющий взгляд на мерзавца. Он улыбался! Не мне. Я едва не зарычала в бессильной ярости. Затянула резинку, собирающую мои волосы в хвост так туго, насколько это было возможно, и снова поехала на прыжок.

– Абрамова! – зычный голос второго тренера, который обычно проводил у нас вторую часть тренировки, заставил меня затормозить. Если Антон Валерьевич повышает голос, значит, мне действительно стоит послушаться его. Я затормозила, сделала оборот вокруг своей оси и снова против воли глянула в сторону борта. Ермакова ушла со льда и что-то говорила Коршунову, а он… Он снова приобнимал её за плечо. Касался её. Я зажмурилась, отгоняя в миг налетевшие воспоминания о его прикосновениях, потому что моя кожа снова начала неистово гореть. Это же ничего не значит. И это вовсе не ревность изгрызает меня, а чувство… нет, осознание того, что Алька долго ломаться не будет и мигом ответит согласием на предложение тренера. А я… я останусь гордой, неприступной и без золотых медалей. Подбородок задрожал, предвещая вот-вот готовые политься слезы. Ну почему я такой минус? Ведь когда-то все так хорошо начиналось…

Едва я перешла к Лапышевой, в тот же сезон меня заявили на юниорские этапы Гран-при, где я с блеском выступила, завоевав два первых места. А после выиграла и финал Гран-при. А вот дальше… Дальше я начала расти. На первенстве России среди юниоров завалила обе программы и оказалась на предпоследнем месте. Юниорский мир я прощелкала. Сидела в комнате, пожирала мороженое прямо из банки, смотрела трансляцию и жалела себя как могла. Я всегда была тощей, но за полгода вымахала на семь сантиметров и из маленькой очаровательной феечки превратилась в нескладного дровосека, который не знал, куда деть свои длинные ноги и руки. Мне потребовался еще сезон, чтобы привыкнуть к новому телу и чуть обрасти мышцами. За это время много воды утекло. Мне уже исполнилось шестнадцать. И в технике я заметно уступала конкуренткам. Той же Селезнёвой. Когда-то я обыгрывала её, а потом… в общем, она осталась тонкой маленькой балеринкой из музыкальной шкатулки, которой восхищался весь мир. А я… Я продолжала бороться. Потому что спорт – моя жизнь. И у нас с Ниной Николаевной начало получаться, путем упорных тренировок я начала показывать хорошие результаты и на взрослом национальном чемпионате заняла обидное четвертое место. На тренировке так приложилась об лед после неудачи на каскаде, что выступала с болью в бедре и не смогла чисто откататься. А потом… потом мне поступило предложение из центра Коршунова после окончания сезона перейти к нему в группу. И я, даже не задумываясь, дала согласие. И к чему это привело? До меня домогается мой тренер, а карьера моя висит на соплях. И пока я кочевряжусь, мое место вполне может занять Ермакова. Нет, не в постели Олега Евгеньевича, конечно. Место его фаворитки. Хотя, кажется, для Коршунова это одно и то же. Как и для Альки.

Когда тренировка была окончена, я быстро приняла душ, переоделась и написала смс Сашке, что сегодня вечером мы точно встретимся. Саша тоже был фигуристом, три года назад он перешел в парное катание и теперь катался в группе у другого тренера. В его двадцать амбиций у него было выше крыши, да и талант вроде имелся, но лень – это порок. А этот порок у него присутствовал.

Собрав вещи, я вышла на улицу, спустилась по ступенькам центра и было направилась в сторону остановки, однако вдруг остановилась, как вкопанная. В нескольких метрах от меня был припаркован черный Мерс Коршунова. А рядом с Мерсом стоял сам Олег Евгеньевич и в данный момент учтиво открывал дверь Ермаковой. Та ему улыбнулась и уселась в салон. Коршунов обошел автомобиль и, будто бы не замечая меня, а не заметить меня было очень трудно, уселся за руль. Мерседес мигнул фарами и медленно покатил прочь.

Если он сделал это специально, чтобы указать мне, что свято место пусто не бывает, то у него отлично это вышло. Что я чувствовала в этот момент? Нет, не злость. И даже не обиду. Меня накрыло какое-то опустошение. Что мне делать? Завтра он точно выгонит меня с тренировки. Потому что я сказала ему «нет», а Алька – да. Вот и все.

Устало сгорбившись, я поправила тяжелую сумку на плече и поплелась к остановке. Отменять встречу с Сашкой я была не намерена. Нельзя позволять себе впадать в уныние. В конце концов, я обязательно что-нибудь придумаю. К Лапышевой в ножки брошусь, если понадобится, но из Москвы не уеду. А пару часов с Сашкой скрасят мой вечер и придадут уверенности в новом дне.

Вот только в общежитии меня ждал еще один неприятный сюрприз. И я даже не знала, как на это реагировать. Мне сказали, что я больше не могу тут проживать. Просто взяли и выгнали! На мои требования объяснить почему, лишь неопределенно пожимали плечами и просили как можно скорее освободить комнату.

В каком-то тумане я собирала свои пожитки, и мне даже в голову не пришло, кто за всем этим может стоять. Только когда я оказалась на улице с большим чемоданом и двумя тяжеленными сумками, до меня вдруг дошло. Коршунов! Ну конечно! Эта мерзопакостная скотина решил действовать по всем фронтам! Я готова была поехать к нему домой, усесться под его дверью и сидеть там до тех пор, пока он не вернет меня обратно в общагу. Но вместо этого я позвонила Сашке и обрисовала ситуацию, надеясь, что он приютит меня хотя бы на несколько дней. Вот только он, услышав мою просьбу, как-то невнятно съехал. Сказал, что у него строгие родители и приезжих они не любят. Вот так. Был парень и нет парня. Было жилье и нет жилья. Было фигурное катание и скоро не будет фигурного катания. А все благодаря кому? Что я ему сделала? Ну не исключают спортсменов за одну кривоватую ухмылку в адрес тренера. Да и непристойности всякие спортсменкам в обмен на возможность тренироваться тоже не предлагают, хотя… судя по всему, у Олега это в порядке вещей. И как только не донесли еще? Ах, да! У него же дед где-то там в верхах сидит! Плевать на этого козла! Не сломает он меня, придумаю… Я обязательно что-нибудь придумаю.

Вызвав такси, я назвала адрес центра в полной уверенности, что уж дядя Толя, дежурящий в эту ночь на катке, меня не выгонит.

Глава 5

Поначалу я не поняла, что происходит. Сначала раздался чей-то голос, а потом меня толкнули. Не открывая глаз, я попыталась отпихнуть наглеца, посмевшего потревожить мой сон, но он даже не подумал отвязаться от меня.

– Абрамова, вставай!

Я резко распахнула глаза, повернула голову и увидела стоящего передо мной Коршунова, судя по выражению его лица, чем-то явно очень недовольного. Я нахмурила лоб, и тут, стоило мне понять, где я нахожусь, с губ моих слетело ругательство. Я осмотрелась, словно оставалась надежда, что я не в тренерской, но нет… Застонав, я повела плечами и начала подниматься с диванчика. Довольно неудобного, надо сказать, диванчика, где даже я с трудом помещалась.

– Ты что тут забыла? – рявкнул Олег Евгеньевич.

Блять. Я ничего ему не ответила, потому что дядя Толя, отдавая мне вечером запасные ключи от тренерской, строго настрого велел свалить до появления Коршунова. А я что?! Полночи не могла уснуть, ворочалась на неудобном диванчике и проклинала этого урода, а потом так вырубилась, что даже будильник, по всей видимости, не услышала. Я подняла взгляд на Олега Евгеньевича, и невольно отметила, что сегодня он в той же рубашке, что и вчера. Внутри мигом завертелся червячок ревности. Значит, ночевал не дома. У Альки, как пить дать. Поджала губы, а после произнесла:

– Пожалуйста, не увольняйте дядю Толю, он не виноват, это я уговорила его мне ключи от тренерской дать.

– А какого хрена тебе понадобилось тут ночью? – продолжал сверлить меня недобрым взглядом Коршунов.

Стащив пиджак, он бросил его рядом со мной на подлокотник дивана. Я вздрогнула и отшатнулась, будто бы он только что мне змею подкинул. Покачав головой, Олег повторил свой вопрос:

– Что ты здесь забыла, Абрамова?

– Меня из общаги выгнали, – честно призналась я и гневно добавила: – Не знаете, почему?!

Он выдержал мой взгляд, на его лице не дрогнул ни один мускул. Скотина идеальная, чтоб его! Всё в нём было прямо-таки идеально! Идеальна была даже прядь, вылезшая из гладко зачесанных назад волос. И ладони его большие с длинными тонкими пальцами, которые он сейчас держал на своей груди, тоже были идеальными. И губы, вытянутые в тонкую линию… Наверное, я и правда дура, раз не согласилась спать с ним. Уж точно лучше, чем Сашкины слюни. От воспоминаний об уже бывшем парне меня аж передернуло. Нафига он мне сдался, спрашивается?! Маменькин сынок.

– Не знаю и знать не хочу, – наконец ответил Коршунов и грубо поднял меня с дивана. – Забирай свои шмотки и выметайся! – он кивнул на приставленный к дивану чемодан и сумки. – Ты больше здесь не тренируешься.

Меня охватила паника. Он ведь – кремень. И плевать ему, что мне идти некуда! Внезапно в носу у меня защипало, а к глазам подступили слезы. Если он меня сейчас выгонит…

– Пожалуйста, – захныкала я, но мое состояние на него никак не подействовало, наоборот, судя по тому, как сомкнулась его челюсть и потемнели глаза, еще больше разозлило. – Это же Вы меня из общаги поперли!

– Много чести!

– А кто тогда?!

– Язык тебе, Абрамова, оторвать надо, тогда может чесать им меньше будешь. Если я тебя выгнал за хамство, то и из общаги могли за то же самое.

– Ну конечно! – фыркнула я. Дернулась, скидывая его руку со своего плеча и, гордо вздернув подбородок, заявила: – Вы мерзкий ублюдок, Олег Евгеньевич! – помирать, так с музыкой, Яна.

– А ты посредственная фигуристка, Абрамова. Чтобы духу твоего здесь не было через пять минут!

Я хотела плюнуть Олегу в лицо. Честно. Не знаю, что меня сдержало. И не знаю, как у меня не потекли слезы. Мы, спортсмены, сильные люди. Мне хотелось сказать ему что-то оскорбительное, мерзкое, но я понимала, что ему мои слова… Поэтому просто пихнула его в грудь, пытаясь убрать с дороги, но он остался стоять на месте. Тогда я снова толкнула его уже сильнее. А потом снова и снова, пока слезы бессилия все же не покатились по моим щекам.

– Ненавижу Вас! – заорала я исступленно, полоснув Коршунова взглядом. – Зачем Вы мою жизнь рушите?! Что я сделала?! – а он смотрел на меня абсолютно спокойно, никак не реагируя на мою истерику, и я, в бессилии зарычав, снова толкнула его. На этот раз Олег сделал шаг назад, а я, едва не упав, тут же оказалась прижатой к нему.

– У тебя есть возможность вернуть все, Яна, – услышала я его горячий шепот у самого уха. Дрожала всем телом и продолжала реветь навзрыд. – Просто скажи мне «да». Скажи «да», и все будет хорошо.

– Нет! – закричала я, пытаясь вырваться, но безрезультатно. – У Вас, вон, Алька есть, её трахайте! Козел!

Он отпустил меня. Резко отошел и указал на дверь:

– Вон пошла. И шмотки не забудь.

Больше он не сказал мне ни слова. Стоял и смотрел, как я, корячась с сумками и чемоданом, покидаю его кабинет. Как бесславно закончилась моя спортивная карьера, надо же. Я-то думала, что это только в шоу бизнес можно пробраться лишь через постель, а и в спорте та же фигня. Черт бы их всех побрал! Если у меня нет богатых родителей, я – никто. И какой бы талантливой ни была, продолжу оставаться никем.

К выходу меня несло единственное желание – поскорее убраться из этого центра. И вещи мои мне не мешали. Пошло оно все! Еще унижать будет… Даже если это не Коршунов меня выпер из общаги, в чем я сильно сомневалась, я больше не собиралась иметь с ним дело. Слезы все еще стояли у меня в глазах, но это были скорее слезы злости. Я уже знала, куда пойду. Это мой последний шанс зацепиться за этот сезон. Если мне и Нина Николаевна откажет, тогда… Об этом я решила подумать в случае, если Лапышева даст мне от ворот поворот. Она женщина хоть и справедливая, но гордая. А я была так ослеплена возможностью перейти к Коршунову, что слишком поспешно сожгла мосты. Как теперь смотреть ей в глаза?

Я так увлеклась мыслями о предстоящем походе к Нине Николаевне, что не сразу заметила вывернувшую из-за угла Ермакову. А когда увидела её, несущуюся на меня с оскалом разъяренной кошки, не успела сообразить, куда бежать. Встала на месте, удивленно глядя на неё. Она же, подлетев, без разговоров напрыгнула на меня и, ухватив за волосы, больно потянула.

– Я тебя убью, Абрамова! – шипела она, а я безрезультатно пыталась её от себя отцепить. – Это все из-за тебя! Он это сделал из-за тебя! – орала во всю глотку Алька, не обращая внимания на то, что мы, собственно, стояли посреди коридора, и нас видело и слышало порядочное количество персонала и спортсменов.

– Отпусти, дура! – в тон ей зашипела я, толкая её от себя. Я хоть и тощая, но силы у меня порядочно.

– Ты мне всю жизнь испортила! Ты!

И тут я услышала всхлип, а хватка Али чуть ослабла. Я совершенно ничего не понимала, о чем она говорит и как связана я с её испорченной жизнью. Она все еще сжимала мои волосы, я же в ответ ухватилась за её, распущенные, и резко дернула. Взвыв, Ермакова отпустила меня и, тяжело дыша, заговорила:

– Он меня должен был продвигать после Селезнёвой, а он… – она, уже совершенно поникшая, громко всхлипнула и сделала от меня шаг назад.

Я тоже выпустила чёрные прядки её волос и непонимающе качнула головой.

– Что ты несешь, Аль?

– Только не говори, что ты ничего не знаешь! – глаза её снова загорелись яростью.

– Я ничего не знаю.

Она засмеялась. Как-то сухо и надтреснуто.

– Аль, что случилось?

– Олег Евгеньевич вчера сказал мне, что у меня нет перспектив в одиночном и предложил перейти в пары, – вытирая слезы, прогундосила Алька.

Вот это новости! Значит, Коршунов не спал с Алькой вчера? Значит, просто хотел объявить ей, что она недостаточно хороша. Я едва сдержала улыбку, уже готовую растечься по моим губам. Черт возьми, мне было радостно! И не от того, что Ермакова, судя по всему, уходит в пары, а что Олег… Олег Евгеньевич ничего ей не предлагал. Только мне. Я знаю, что я эгоистичная сволочь. И себе не ам, и другим не дам.

– Ладно, вытри сопли, – я достала из сумки упаковку бумажных платков и протянула своей сестрице по несчастью. – Если тебе будет легче, я тоже больше тут не тренируюсь.

Поглощённая своими горестями, Алька, похоже, только сейчас заметила мои сумки. Осмотрела их с озадаченностью, а после подняла взгляд на меня.

– Почему? – недоверчиво спросила она, забирая платки и принимаясь приводить себя в порядок. – Ты же классная.

Я фыркнула.

– Серьезно, – высморкавшись, Алька вновь посмотрела на меня. Лицо её приобрело более доброжелательное выражение. – Думаешь, я не видела, как Коршунов на тебя смотрит на тренировках?

Как он на меня смотрит, я даже знать не желала. Да и какая теперь разница?

– Так ты согласилась в пары перейти?

– А что мне, – пожала плечами Аля. – Не хочу завязывать со спортом, мы вчера с Олегом Евгеньевичем очень долго разговаривали. Он обещал, что найдет мне хорошего партнера.

Значит, точно не спали они. Я все же не удержала улыбку. Совершенно тупую и неуместную, но не пофиг ли, что обо мне подумает Аля?

– Почему ты все еще здесь? – неожиданно раздавшийся за моей спиной голос Коршунова едва не заставил меня подпрыгнуть.

Господи, да что это за человек такой? Он подошел к нам с Ермаковой и осмотрел. Сначала меня – пристально сузив глаза, будто сканировал. Отдельно остановился на взбившихся на макушке волосах, скользнул по лицу, а затем обернулся на заплаканную и тоже не совсем причесанную Алю.

– Аля, сегодня поедем в спорткомплекс, где тренирует Дургов. У него, кажется, есть хороший парник.

У Дургова Никиты Кимовича тренировался Сашка, и я очень надеялась, что Коршунов под «хорошим парником» подразумевал не моего бывшего парня. Я, конечно, Альку не так чтобы люблю, но и «счастья» такого бы не пожелала.

– Хорошо, я на тренировку пойду, – мотнула головой Алька и, окинув нас с Олегом каким-то странным взглядом, поспешила смотаться.

Вернемся к рыжей упрямой тупице – именно это выражал недобрый взгляд Коршунова, когда он снова обратил на меня внимание. Окинул меня с головы до пят медленно и как-то уж очень лениво, отдельно остановившись на моей руке, сжимающей ручку чемодана. Ручка была наполовину сломана. Чемодан мой неудачно вывалился на ленту выдачи багажа, когда мы летали на сборы. Колесико тоже пострадало, поскрипывало, но еще держалось. И я молилась, чтобы оно выдержало все мои жизненные неурядицы и благополучно отвалилось в тот момент, когда я окажусь в тепле и уюте, когда мне больше не нужно будет никуда перетаскивать свои вещички.

Я ждала, что Олег Евгеньевич мне что-то скажет. В идеале, конечно, что он пошутил, и что я тоже могу отправиться на тренировку. Однако мой бывший тренер не произнес ни слова. Просто развернулся и ушел в том же направлении, в котором скрылась недавно Алька.

Не оборачивайся, Яна. Не оборачивайся. Но я все ж проводила его взглядом. До самой двери, ведущей на каток. Мой подбородок снова принялся подрагивать, но я, проглотив вставший в горле ком, взяла себя в руки и, подхватив вещи, направилась к выходу. На охране дежурил уже не дядя Толя, поэтому не пришлось просить прощения у доброго дядечки, которому наверняка прилетит от Коршунова за несанкционированное проникновение в его святая святых. Ладно.

Я вышла на улицу. Обернулась на новенький, сияющий в лучах солнца комплекс, будто бы видела его в последний раз. Только какой-нибудь душераздирающей мелодии и не хватало. Вот тогда бы я, уходящая прочь, выглядела совсем эпично… Королева драмы, Яна Абрамова! Непризнанная великая актриса.

Я снова плелась к остановке. На такси было жалко денег, неизвестно, когда и где они мне потребуются. При желании у меня хватит на пару недель в гостинице, но это все. Конечно, я числюсь в сборной, как занявшая четвертое место на прошлом чемпионате России, и получаю зарплату, однако львиная доля этих денег уходит на спортивные нужды. Одни новенькие коньки только чего стоят. Я выбрала самую дорогую и удобную модель, мечтала в них выиграть чемпионат. Сейчас жалела, что не сэкономила. Я о многом могла бы еще пожалеть, если начать разбираться. Но долго сидеть и жалеть себя любимую не в моих правилах. Поэтому уже через двадцать минут я села на автобус, следующий до спортивной школы, где работала Лапышева.

Глава 6

У вас когда-нибудь бывало чувство, что на вас ведется охота? Что вы – маленький беспомощный зверек, гонимый ловким охотником. У меня вот не было до сегодняшнего дня. Выходя из дверей школы, где тренировала Нина Николаевна, я ощущала себя как раз таким зверьком, которого наконец-то загнали в угол.

Остановившись в нескольких шагах от черного Мерседеса, новенького и безумно дорогого, я, едва не плача, наблюдала за тем, как выбравшийся из салона Коршунов направляется ко мне. Он смотрел на меня прямо, не отрывая взгляда. На его лице не было ни нахальной ухмылки победителя, ни удовлетворения от того, что всё в итоге получается по его. Он молча подошел, отцепил мои пальцы от ручки чемодана, которую я что есть силы сжимала, будто бы это моя последняя спасительная соломинка. Но силы были не равны, и соломинка быстро меня покинула. Олег забрал чемодан, нахмурился, осмотрев сломанную ручку, затем снял с моего плеча лямку сумки и направился к своей машине.

– Еб твою мать! – донеслось до меня спустя несколько секунд.

Чемодан мой как-то странно покосился. Я перевела взгляд на лежащее на асфальте колесико и вздохнула. Что я там говорила про «когда мне никуда не надо будет перетаскивать свои вещи»? Вообще-то, я несколько другое в виду имела…

Подхватив за ручку, Олег потащил чемодан дальше, а я все стояла, не в силах сдвинуться с места. Рядом на асфальте лежала вторая сумка, я перевела на неё взор и качнула головой. Лапышева отказалась. Отказалась даже встретиться со мной! И как бы я ни пыталась добиться того, чтобы она меня выслушала, получила резкое: нет! И вся моя былая решимость превратилась в пыль. Рассеялась, оставляя после себя лишь разочарование. Что ж я такая никчемная?

Мой бывший тренер убрал в багажник мои вещи и вернулся, чтобы забрать последнюю сумку. Когда он ухватился за лямки и выпрямился, я все же спросила:

– Что Вы тут делаете?

– А ты не видишь? – Олег посмотрел на меня, как на дуру.

– Вы должны были с Алькой поехать на просмотр, – зачем-то сказала, хотя это волновало меня сейчас меньше всего.

– С ней поехал наш второй тренер. Пошли, – он сделал попытку ухватить меня за руку, но я отшатнулась от него и едва не свалилась, запнувшись о ступеньку. Олег вздохнул и отправился к машине. Только уложив оставшуюся сумку, обернулся на меня и, вскинув брови, спросил:

– Ты долго так стоять будешь? У меня тренировка.

– А какого хрена Вам нужно от меня? – голос мой был неестественно тонким, звенящим от близившихся слез. – Вы меня сами выгнали из школы, а теперь что? Откуда Вы здесь?! Это Вы позвонили Лапышевой, да? – я начала кричать, не отдавая себе отчет, что делаю. Мне было так плохо, а этот… этот извращенец стоял и продолжал смотреть на меня, как на слепого котенка! Несмышленого и глупого.

– Садись в машину, Яна.

– Да не поеду я с Вами никуда! – всплеснула я руками и нервно засмеялась. – Думаете, раз Нина Николаевна меня не взяла, я себе другого тренера не найду?! Кто-нибудь меня возьмет к себе!

– Никто тебя не возьмет, – спокойно сказал Олег. – Садись в машину, Яна, – с нажимом добавил он.

Никто тебя не возьмет. Я даже не знала, что сказать ему на это. Как он все круто провернул. Вот она, клетка, Яна. Твоя персональная клетка. И твой персональный охотник. Опытный мерзавец-загонщик в черном костюме, белой рубашке, с гладко зачёсанными черными волосами. С жестким волевым подбородком, плотно сжатыми губами и глазами – самыми синими из всех, что ты когда-либо видела.

Я двинулась вперед и, обойдя Мерседес, дернула дверцу. Уселась на переднее пассажирское сиденье. Олег тут же забрался в салон и повернул ко мне голову. Взгляд его блуждал по моему лицу, я чувствовала это, хоть и смотрела на свои руки, сцепленные на коленках.

– Яна.

– Я согласна, – я дернулась и посмотрела ему в глаза. – Я принимаю Ваше предложение, – меня потряхивало, но я пыталась говорить уверенно, без предательской дрожи. – Но у меня есть условия, – коль уж опускаться до уровня шлюхи, так поиметь с этого хоть что-то толковое.

– Какие? – уголок его рта дернулся, в глазах мелькнуло что-то странное, непонятное мне.

– До Олимпиады два года. Я хочу поехать туда, и поехать не просто так, а за медалями. Желательно – золотыми.

– Для этого нужно пахать.

– Я готова, – с вызовом вздернула я подбородок.

– Хорошо, – медленно кивнул Олег, будто бы обдумывая мои слова. – Что еще ты хочешь?

– В чем будут заключаться мои… – я даже не знала, какое слово подобрать.

– Услуги? – «помог» он, и я кивнула. Я помнила, что, раз уж я заключаю сделку с самим дьяволом, мне стоит быть хорошей девочкой.

– Называйте, как хотите, – я отвернулась, но Олег тут же дотянулся до меня, обхватил пальцами мой подбородок и заставил посмотреть на себя.

– Ты будешь жить в моей квартире, Яна, – тихо заговорил он. – Будешь спать в моей постели. Будешь моей…

– Шлюхой! – все же не удержалась я.

Он криво ухмыльнулся. Не отпуская меня из плена своего взгляда, погладил пальцами мой подбородок. Затем провел по губам, двинулся к щеке. Его прикосновения были мне приятны. Ну уж кому-кому, а самой себе я лгать не могла. Я едва не прикрыла глаза от блаженства, когда он мягко и очень нежно погладил меня ладонью по щеке. Блин!

– Ты будешь той, кем сама захочешь быть, – наконец ответил он. – Но у меня тоже есть условия.

– Я слушаю, – получилось слишком высокомерно, и он не удержался от смешка. Видимо, я его забавляла. Гад.

– Никаких истерик, никаких скандалов и выяснений отношений, – он убрал свою руку от моего лица и положил на руль. – Я не потерплю от тебя такого поведения.

А от Селезневой терпел?! Так и хотелось высказаться, но я снова прикусила язык. Ты – хорошая девочка, Яна. Должна быть хорошей девочкой, напомнила я себе. Поэтому я просто кивнула.

– И никаких мужчин, кроме меня, – у него говорящая фамилия. Я и раньше это понимала, но теперь… Во взгляде, брошенном на меня вместе с этими словами, ясно угадывался взгляд хищника. Холодок пробежался по спине, и я тяжело сглотнула. – Ты меня поняла? Узнаю, что у тебя помимо меня кто-то есть, тут же вылетишь из центра. Я сделаю так, что тебя даже тренером на работу не возьмут.

Я молчала.

– Поняла меня? – спросил Олег будто бы спокойно, но это была лишь видимость.

Неужели Селезнева ему изменяла, раз он так болезненно относится к тому, что может быть не единственным? Ха! Вот тебе и балеринка из шкатулки.

– Яна!

– Да поняла я! – отозвалась я с возмущением. – Не собираюсь я по мужикам бегать, – выговорила раздраженно. Если я согласилась спать с ним, это не значит, что я… и в самом деле шлюха. – У меня другие приоритеты, – посмотрела на него серьезно. – Трахаюсь с вами и тренируюсь. Тренируюсь и трахаюсь.

Лицо его потемнело, взгляд стал острым, и я снова не поняла, что это значит. Не нравится слово «трахаюсь»? Или что? Как это назвать по-другому, я не знала.

– Все верно? – как ни в чем не бывало осведомилась я.

– Верно, – ответил Олег и, наконец отвернувшись, завел автомобиль.

Мерседес покатил прочь от стадиона, где судьба была ко мне так неблагосклонна. Ну ладно, Нина Николаевна, я Вам еще докажу, что нужно было меня взять обратно!

– Куда мы едем?

– Домой, – не отрываясь от дороги, сухо бросил Коршунов.

Я не возразила. А смысл?

– Располагайся, – Олег бросил мою сумку на постель в собственной спальне и прошел к шкафу. Освободил несколько полок, переместив свою аккуратно сложенную в стопочки одежду в другие отсеки, и сказал: – Раскладывай вещи.

Я стояла посреди просторной спальни, выполненной в серо-бело-черных тонах, и чувствовала себя очень странно. Еще эта кровать… едва я увидела её, к щекам моим прилила кровь, и я нервно выдохнула. Вот тут-то мне и предстоит отрабатывать свою часть сделки. Судя по тому, что я уже успела пережить, опыт у Олега… очень и очень, и мне даже представить было трудно, что будет дальше. Что-то подсказывало, что там, в тренерской, он показал мне лишь малую часть… кхм… возможного. Больше на постель, застеленную светло-серым однотонным покрывалом, я старалась взглядом не натыкаться и при осмотре комнаты всячески избегала ее.

Олег вернулся ко мне и, обхватив меня за талию, притянул к себе.

– Ты боишься меня?

– Нет, – соврала я.

Конечно же я его боялась! Его мотивы были мне непонятны, его поступки были мне непонятны, его странные взгляды и смены настроения – тоже! Меня пугали его дьявольско-красивые глаза, меня пугали его руки. А больше всего меня пугала собственная реакция на него. Я будто падала в пропасть. И мне было страшно.

– Врешь, – тихо произнес Олег, поглаживая мою спину. Его ладони были теплыми и ласковыми. – У тебя ведь еще не было мужчины?

– Почему? Был, конечно! – округлила я глаза. – Вы думаете, Вы у меня первым будете? П-ф-ф, – мне казалось, что я переигрываю, но поделать я с собой ничего не могла и продолжила, растянув губы в усмешке: – Думаете, я бы так просто согласилась спать с Вами? Не хотела бы я, чтобы Вы были моим первым мужчиной. Вы мерзкая скотина, Олег Евгеньевич!

Положив руки ему на грудь, я попыталась отстраниться, однако вместо этого оказалась прижатой к нему практически вплотную. Ладони Олега легли на мои ягодицы и прижали меня к его паху.

– Сегодня вечером и проверим, – выдохнул он мне в шею и, оставив влажный след прикосновения языка, отпустил. – Располагайся, Яна, – улыбнулся мне и направился к выходу из комнаты.

– А Вы куда?

– У меня тренировка, а потом… – он задумался на мгновение. – Дела, – ответил коротко и вышел в прихожую.

Дела у него. Когда за ним закрылась входная дверь, я уселась на кровать, казавшуюся мне то ли моим собственным позорным столбом, то ли чем-то вроде того запретного, чего не показывают маленьким девочкам. Правда я-то уже не маленькая. Но все-таки… Птичка в клетке – картина маслом. Все-то у него четко, все на своих местах, все распланировано. Сегодня он займется со мной сексом на этой самой кровати, а завтра мы как ни в чем не бывало поедем в центр и начнем готовиться к старту сезона. Ну просто же все. Вот только от того, что я все же согласилась на это предложение, мне было гадко. Что меня ждет? Я понятия не имела. Да и гарантий у меня никаких нет. В любой момент я могу наскучить Олегу, и он снова выкинет меня как бездомного котенка. Захлопнет двери центра перед моим носом, и куда мне? Уж если Лапышева меня послала, то что говорить о других тренерах? Нужно быть готовой ко всему. Это единственное, что я четко осознавала. Мне необходимо скопить денег на всякий случай и стараться. Стараться выступать как можно успешнее, чтобы если вдруг моему будущему любовнику взбредет в голову от меня отказаться, Федерация не смогла бы выгнать меня из сборной! Бери от жизни все, что можешь, Яна. И от Олега Коршунова – тоже. Помимо члена у него есть потрясающий тренерский талант, которым ты можешь воспользоваться себе во благо. Ну а пока…

Я поднялась с постели и принялась вытаскивать вещи из чемодана. Мне попалось короткое красное платье без бретелек. Я растянула его в руках и довольно улыбнулась. До вечера у меня еще есть время, почему бы не провести его с пользой? Этот придурок уверен, что я девственница, и, если честно, я была готова на все, чтобы он испытал разочарование. Улыбка моя приобрела вид хищного оскала. В глубине моего разума звенел тревожный звоночек: Яна, не делай глупостей. Яна, Олег – отличный мужик, и в постели тебе будет с ним не так уж и плохо. Но мною двигало лишь желание досадить Коршунову, сделать что-то, чего он не ожидает. И я понимала, что готова на все.

Поэтому спустя двадцать минут я, одетая в красное обтягивающее платье, едва прикрывающее мой зад, села в такси и назвала водителю адрес. Тот лишь безразлично кивнул и завел автомобиль. Я вытащила телефон, распушила волосы и сделала пару селфи, а после, найдя контакт Олега в мессенджере, отправила ему фото. Дописав: «Уехала гулять, к ужину не жди», вновь нажала «отправить». Усмехнулась и добавила: «Милый». Отправила снова. Подумала и, выбрав смайлик с поцелуем, послала и его. После же выключила телефон и откинулась на спинку сиденья. Разум продолжал твердить, что я идиотка и просил вернуться назад, но я, как истинная ослица, лишь улыбнулась еще шире и мотнула головой.

Глава 7

Если не считать последних происходящих в моей жизни событий, практически всегда я влипала в не очень хорошие ситуации именно под действием алкоголя. Нельзя мне пить, я становлюсь немного странной и чуточку неуправляемой. К тому же, я – спортсменка! И не нужно вредить своему организму, ему спорт и без того достаточно вредит. Употребляю я редко, но вчера был именно такой редкий случай.

Разлепив глаза, я не сразу поняла, где нахожусь. Взгляд мой уперся в серый светильник в форме куба. Затем я перевела его на плотно зашторенные все того же серого оттенка занавески и только потом, боже мой, почувствовала горячую ладонь, лежащую на моей талии и нечто твердое, упирающееся мне в ягодицы.

– Проснулась, красавица? – его «красавица» было сказано слишком насмешливо, и я сразу поняла, что что-то тут не так. Большая тёплая ладонь двинулась к моему заду. Я вздрогнула, а после напряженно застыла. Будто бы это могло мне помочь. Будто бы стоило мне забыть, как дышать, и что-то бы изменилось. Что конкретно? Да хотя бы то, что я лежу абсолютно голая, прижатая всем телом к Олегу Коршунову. В его собственной постели. Да, Яночка, от чего бежала, там и проснулась, только вот…

– Почему я голая? – правильно, что может волновать меня больше всего на свете? Уж точно не «Олег, а почему я ни хрена не помню?!».

– Ты правда готова услышать ответ? – он развернул меня на спину и, чуть приподнявшись на локтях, заглянул мне в глаза.

Я опустила взгляд на его грудь, покрытую темными волосками, затем прошлась по сильным жилистым рукам, поднялась к плечам и вернулась к лицу. Волосы его находились в небрежном беспорядке, и весь он был вовсе не такой, каким я привыкла его видеть. Каким все привыкли его видеть. С другой стороны, я никогда не видела его в постели…

– Я не помню ничего, – виновато произнесла я и, приподняв одеяло, удостоверилась в том, что и он, и я были абсолютно нагими. Ни малюсенькой полоски ткани, как Адам и Ева, черт его за ногу!

Выдохнув, я снова опустила одеяло и положила поверх руку, прижимая его к груди. Щеки у меня пылали. Олег был большой и возбужденный. И возбуждающий. Едва в моем мозгу проскользнула картинка, в точности повторяющая то, что я увидела под одеялом, я ощутила, как на меня накатывает горячая волна, а внизу живота скручивается тугой узел желания. Это было неправильно, но я не знала, что с этим делать. Не сводя с меня пробирающего взгляда, Олег коснулся рукой моего виска и убрал пушистую прядку со лба. Очертил пальцем овал моего лица, а затем, ни слова не говоря, рывком сдернул с меня одеяло и откинул его в сторону.

– Что ты делаешь? – прошептала я, вцепившись в его руку, накрывшую мою грудь. Он осмотрел меня таким взглядом, будто бы я была куском ароматного пирога, а он голодным путником, только что вернувшимся домой к накрытому столу. Вторая его ладонь прошлась по моей ноге выше – по бедру и, едва касаясь живота, поднялась к лицу. Палец его обрисовал мои губы, чуть цепляя нижнюю.

– Я рад, что мы перешли на ты, – довольно усмехнулся Олег.

– Было бы тупо, если бы, лежа с тобой в постели, в чем мать родила, я выкала бы и называла тебя Олег Евгеньевич, – не растерялась я, хотя понятия не имела, как вообще смогла что-то из себя выдавить. Мало того, что ситуация в целом была не так, чтобы очень, да ещё последствия вчерашнего напоминали о себе тошнотой и адской головной болью.

– Умная девочка.

Место пальцев на моих губах заняли его губы. Он невесомо, лениво, растягивая удовольствие, касался меня, не углубляя поцелуй, покусывая, языком проводя по моим губам. Я приоткрыла рот, готовая подчиниться ему, но Олег тут же отстранился и снова поймал меня в плен своего хищного взгляда.

– Хоть что-то ты помнишь?

– Я… – я попыталась отползти от него подальше и снова укрыться одеялом, но Олег не позволил, убрал мою руку, отвел её в сторону и прижал к кровати. Подтянул меня к себе еще теснее. Так, что бедром я снова ощущала его огромный возбужденный член. Это касание тут же отдалось пульсацией у меня между ног. Во рту пересохло ещё сильнее, а по телу моему, от макушки до пяток, прокатилась жаркая удушливая волна. – Я… ничего не помню, – на выдохе ответила я, когда рука его прошлась по внутренней стороне моего бедра и остановилась в считанных миллиметрах от плоти.

Он играл со мной. Как опытный кот со своей добычей. С попавшейся в острые когти птичкой или неудачницей-мышкой. Знал, что добыча его в ловушке и наслаждался каждым мгновением своего триумфа, не забывая следить за тем, как я реагирую на то, что он делает. Мое лицо, наверное, стало пунцовым и теперь отлично гармонировало с цветом волос.

– Совсем ничего? – улыбнулся Олег так, будто разговаривал с несмышлёным ребенком.

Итак, в самом деле, что же я помню? Нахмурившись, я попыталась воссоздать картину вчерашних событий, произошедших после того, как я отправила Коршунову смс и отключила телефон. В твердой уверенности, что найду мужчину, который поможет мне распрощаться с девственностью, я поехала в бар… Да, сегодня эта идея не казалась мне гениальной, и я чувствовала себя именно той, коей сама себя нередко и обзывала – тупицей.

– Помню, что в баре была, – совершенно честно призналась я.

– А зачем ты поехала в бар, если я оставил тебя в квартире?

Голос Олега был бархатистым, но это нисколечки меня не успокоило, потому что, стоило взглянуть на него, как я поймала отнюдь недобрый взгляд. Так же он смотрел на меня, когда выгонял из центра.

– Хотела попрощаться с холостяцкой жизнью! – вякнула я и практически тут же пожалела о своих словах.

Рука Олега двинулась к моей промежности, пальцем он раздвинул складочки и проник в меня. Я сглотнула, попыталась сжать ноги, но он продвинулся ещё дальше, и я сделала большой глоток воздуха в попытке ухватиться за реальность. Груди мои напряглись, в животе стало совсем горячо. Должно быть, я потекла, ибо взгляд Олега как-то странно потемнел, а в уголках рта появилась едва заметная удовлетворённая ухмылка. И хорошо, и стыдно… Я чувствовала себя бабочкой, приколотой булавкой к гладкому листу бумаги. Палец же его медленно повернулся, прошёлся по мне изнутри, он сделал движение назад, а потом снова в меня – ещё глубже.

– Олег… – выдохнула я, сама толком не зная, что хотела сказать.

– Попрощалась? – шепнул он, склонившись к моему уху, и продолжил ласкать меня пальцем. – Что ты делала дальше, помнишь?

Я помнила только то, что решила выпить для храбрости. И мне принесли шесть шотов какой-то горькой дряни. Выпив одну за другой все рюмки, я закусила алкоголь долькой лимона. А вот потом… Олег сжал мою грудь, поцеловал в скулу, и я прикрыла глаза, теряя связь с реальностью. К первому пальцу внутри меня прибавился еще один. Я сдалась. Всхлипнув, выгнулась и шире развела ноги. Что он делает со мной?

– Помнишь, Яна? – снова донеслось до меня, и я помотала головой.

Внезапно он отстранился. Сел в постели и посмотрел на меня. Я туго соображала, что происходит. Внутри пульсировало желание, и единственное, что я сейчас остро ощущала – неудовлетворение и разочарование.

– Ты позвонила мне в три часа утра, – жестко выговорил Олег. – И попросила забрать из бара. Я успел как раз вовремя, чтобы оттащить от тебя какого-то ублюдка. Он тискал тебя в туалете и, надо сказать, был настроен весьма решительно. Ты этого хотела, Яна? Хотела наглядно показать мне, с кем я имею дело?

– Я не шлюха, – на меня нахлынула новая волна стыда, и я поспешно сдвинула ноги. Резко схватившись за край одеяла, натянула его на себя и тоже села.

– А кто ты? – вкрадчиво поинтересовался Олег, а после, не глядя на меня, встал, повернулся ко мне своим до жути идеальным задом и принялся одеваться.

Я наблюдала за каждым его движением: за тем, как он натянул боксеры, затем взялся за брюки, висящие на спинке стула рядом с постелью. Застегнув пряжку ремня, он принялся за рубашку.

– Олег, а мы… – оторвав-таки взгляд от перекатывающихся на спине мышц, выдавила я. – Мы с тобой переспали?

– Да, – он повернулся и глянул на меня без тени улыбки.

– Я не помню, – поморщилась я. Доигралась, Яна. Запустив пальцы в спутанные волосы, я застонала. – Олег?..

– Что?

– А почему крови нет? Я же… я не успела… в баре?

И дальше играть в игры уже не хотелось. Он слишком опытный, слишком наблюдательный, чтобы ничего не понять. Дура, дура и ещё десять раз дура! Нет, дебилка! У меня же на лбу было написано, что я девственница…

Он промолчал. И я думала, что сейчас он, так и не ответив, выйдет из спальни, и готова была уже подорваться, чтобы броситься следом, но Олег все же произнес, так же сухо и отстранённо:

– Потому что после ты сходила в душ, а я поменял простыни. Одевайся. То, что ты вчера накидалась, еще не значит, что сегодня я разрешу тебе валяться в постели. У тебя тренировка.

– Но Олег… – протянула я болезненно скорчившись. Неужели он правда думает, что я смогу тренироваться в таком состоянии?

– У нас уговор, Абрамова. И я собираюсь его придерживаться, – еще раз окинув меня пренебрежительным взглядом, он качнул головой. – Даю тебе полчаса на сборы.

После этого он вышел из комнаты, даже не подумав выслушать мои возражения. Впрочем, я и не возражала. Сидела, прижимая одеяло к груди и покусывала нижнюю губу, понимая, что в этот раз накосячила, пожалуй, как-то уж слишком.

Глава 8

Больше Олег не проронил ни слова до того самого момента, когда мы остановились на парковке перед тренировочным центром. Только заглушив автомобиль, он повернулся ко мне в пол-оборота и серьезно сказал:

– Давай договоримся, Яна. На тренировках ты продолжаешь называть меня на Вы и Олег Евгеньевич.

Тоже мне, Америку открыл. Будто бы я не понимала, что никому о нашем… договоре знать не нужно. Но в ответ на его слова я просто кивнула, не желая дерзить. Мне всё еще было не очень хорошо. Едва я сползла с постели, меня замутило и чуть не вырвало прямо на дорогой ковер в спальне. Позорище! В итоге с тошнотой справиться мне-таки удалось, чего не скажешь о головной боли, не желающей отступать даже под натиском двух таблеток аспирина. Я бы все отдала, чтобы остаться в постели и даже практически набралась храбрости, чтобы сказать об этом Олегу. Но, стоило мне, одетой в халат, выйти на кухню и наткнуться на его пристальный взгляд, я мигом передумала и поспешила в ванную.

Теперь же я, не в силах вымолвить ни слова, сидела и кивала, как болванчик, и в тайне надеялась, что Олег присмотрится ко мне повнимательнее, оценит цвет моего лица и сжалится. Но то ли цвет моего лица казался ему не настолько бедственно бледным, то ли мучения мои его совсем не трогали, он только коротко сказал:

– Пошли, – кивнул на дверь с моей стороны и сам выбрался из салона.

Глубоко вздохнув, я тоже вышла на улицу. Олег достал из багажника мою сумку с коньками и протянул мне.

– А сам не можешь донести? – капризно выговорила я, глядя на тяжеленную сумку взглядом умирающего.

– Ты правда считаешь, что это будет хорошей идеей? Купи себе чемодан уже, в конце концов, – посмотрев на меня укоризненно, он все же закинул лямку себе на плечо и, не дожидаясь меня, пошел к центру.

Я плелась за ним, ощущая себя бурлаком, тянущим за собой корабль. Только вот за плечами у меня был не корабль, а чувство вины, по тяжести, правда, кораблю ничем не уступающее. Я буравила спину Олега Евгеньевича взглядом и думала о том, что почему-то именно я чувствую вину за то, что произошло вчера, хотя ведь именно он принудил меня к отношениям с ним! А вывернул все так, будто бы он рогатый муж, вытащивший свою жену из-под любовника. И все же в какой-то степени мне было приятно, что он приехал за мной и не дал наделать глупостей. Пусть первый свой раз я не помню… может, оно и к лучшему? Говорят же, что ничего, кроме боли, он не приносит. А тут… в следующий раз я обязательно запомню все: ощущения, его ласки, прикосновения…

У раздевалок я забрала у Олега сумку и пошла переодеваться. Внутри раздевалки – довольно просторной, разбитой локерами на две части, была пара девочек из юниорской группы, и Алька, которая, увидев меня, удивленно приподняла брови с спросила:

– Тебя же выгнали!

– А теперь обратно взяли, – сообщила я, опускаясь на скамейку. Прикрыла глаза, пережидая очередной приступ боли.

– Что-то ты неважно выглядишь, – хмыкнула Алька.

Я же лишь вздохнула, ничего не ответив.

Чувствовала бы я себя хоть сколько-то сносно, обязательно спросила бы её о просмотре, но, если честно, в данный момент это меня не интересовало от слова совсем. Что меня действительно волновало, так это то, как в таком состоянии я буду тренироваться. Помимо двух тренировок на льду, у нас был еще час тренажерного зала и полтора – занятие по хореографии. Как выдержать сегодняшний день, я не представляла.

Когда я открыла глаза, Али уже не было. Переодевшись, я поплелась разминаться, а после нацепила коньки и отправилась на лед. Коршунов и большая часть нашей группы уже были на местах. Олег Евгеньевич, в коньках, но у борта, а Аля и еще трое девочек и два мальчика чуть младше меня – на льду.

– Тебе особое приглашение нужно, Абрамова? – строго прогремел Олег, и я против воли подняла на него взгляд.

Но ни намека на что-либо личное в нем не уловила. Я для него – работа. По крайней мере, пока мы не выйдем за дверь центра подготовки. Правильный подход, он прав. Не хочу, чтобы обо мне говорили, что я получаю высокие баллы потому, что сплю с тренером.

– Простите, Олег Евгеньевич, – виновато выговорила я, открывая борт. Стянула чехлы, положила их на скамейку и выехала на лед.

– Какая муха его сегодня укусила? – передо мной, стоящей на коленях посреди катка, остановилась Алька и удивленно округлила глаза.

Меня же едва не вывернуло наизнанку. Колбасило так, что я думала – если сейчас встану – тут же уйду с тренировки. Вот только при этом я понимала, что это будет последнее, что я сделаю в этой жизни. Потому что стоило мне только посмотреть в сторону дверцы борта, как я тут же натыкалась на тяжелый, не предвещающий ничего хорошего взгляд Коршунова.

Сегодня я была звездой тренировки. Олег Евгеньевич, кажется, решил отыграться на мне не только за эту ночь, но и за все будущие мои косяки, которые, я не сомневалась, обязательно случатся – я же минус! Сначала мы отрабатывали вращение со сменой положения, потом перешли к прыжкам. Я прыгала до тех пор, пока у меня не начали трястись колени. Последний раз так приложилась бедром о лед, что Олег подъехал ко мне и спросил, в порядке ли я. Я только зло зыркнула на него и, поджав губы, начала вставать. Грудь моя тяжело вздымалась, изо рта вырвался рваный выдох, голова закружилась, и я бы, наверное, рухнула на лед, если б не сильные руки моего тренера, подхватившего меня. В его взгляде, пойманном мной, промелькнуло нечто сродни пониманию, и я было уже обрадовалась, что он наконец отстанет от меня и даст спокойно помереть где-нибудь в раздевалке, или вот, прямо у бортика. Была бы моя воля, я бы легла прямо на покрытие у дверцы, сжалась бы калачиком, и пусть бы попробовал кто через меня перешагнуть! Но нет. Будто опомнившись, он отпустил меня и отъехал в другую сторону. А для того, чтобы до меня окончательно дошло, что поблажек ждать не следует, напоследок Олег сказал все тем же сухим, призванным беспрекословно ему подчиняться тоном:

– Каскад, Абрамова.

– Нет, – застонав, я схватилась за голову.

Но Олег на меня больше не смотрел – переключился на других учеников. Опять этот долбанный лутц-ритбергер! И вот, по окончании тренировки, я, выжатая, как и без того подпорченный лимон, пыталась соскрести остатки себя самой с глади катка, тогда как все остальные уже покинули лед. Ну, кроме Альки. Которая задержалась. По всей видимости, чтобы понаблюдать за моим позором.

– Ермакова! – я не успела ничего ответить Але, как её окрикнул Коршунов.

Она тут же встрепенулась и поехала к борту, а спустя минуту мы с Олегом… Евгеньевичем остались на катке совершенно одни. Я тяжело поднялась на ноги и было тоже собралась покинуть лед. Но даже и пары метров не проехала – дверца борта открылась, и на лед выкатил Олег. Стащив с плеч теплую куртку, он перекинул её через борт и остался в темно-серой, с черными вставками футболке. Настолько обтягивающей, что я будто бы снова видела его совершенно голым, как сегодня утром, когда он так же стоял ко мне спиной и надевал рубашку. Так. Яна, успокойся! Я мысленно досчитала до трех, тряхнула головой, прогоняя совершенно неуместные в этот момент мысли и громко сказала: