Бог смерти не любит яблоки

Пролог

*

— Леди Авалон, всё уже готово для встречи.

— Правда? — она окинула секретаря холодным взглядом. Девчонка сглотнула.

Леди Авалон мысленно усмехнулась. Ох, детка, как же хорошо будет, если моя рожа действительно окажется самым страшным, что ты видела в своей жизни! Ради этого, помимо всего прочего, мы все и работаем здесь.

Впрочем, можно понять реакцию. В сочетании с неподвижным, покрытым шрамами лицом этот приём всегда работает безотказно. Очевидная причина игнорировать многочисленные предложения в духе "Миледи, почему бы вам не восстановить внешность": в её ситуации шрамы — это всего лишь один из дополнительных козырей. Да и прошло то время, когда она хотела очаровывать или казаться милой. Теперь всё иначе, и, спасибо дурацкой шутке судьбы, леди Авалон стала чуть ли не лицом прошедшей войны — уродливым, как ему по всем признакам и положено.

Что уж, выполняя распоряжение пиар-отдела, ей пришлось даже отрабатывать перед зеркалом некоторые выражения и взгляды. И, как ни странно, после битвы за систему Гэлло и знаменитого сражения за сектор десять это было едва ли не самое трудное боевое задание в её жизни. Она никогда на самом деле не умела быть публичной персоной. Но судьба порой не спрашивает, верно?

И вот... да здравствует леди Авалон. Дешёвое лицедейство? О да, ещё какое, если честно. Но, если присмотреться к этому всему внимательно, то вся политика — это дешёвое лицедейство. И если она, так называемая “леди Авалон”, героиня самой идиотской войны в истории галактики, может приносить своим соотечественникам пользу… Значит, вполне вероятно, оно того стоит.

— Всё действительно в порядке, миледи, — проговорила секретарь, — я проверила несколько раз, как вы и просили.

— Хорошо, — она привычно нырнула в вирт и пробежалась по файлам и проекциям комнат, проверяя маркировки готовности. — Какая-нибудь новая информация о составе альданской делегации? До встречи остался час, и нам неплохо было бы всё же знать, кто нынче почтит нас своим присутствием.

— Да, миледи. Информация поступила только что, вам уже отправили на вирт с пометкой срочно, но…

— Но у меня в вирте сейчас семьдесят сообщений с такой пометкой. Я их все просмотрю, но озвучь главное: кто-то из “богов новой эры” приезжает? Или нам опять подсовывают очередного белого воротничка, который не решает ровным счётом ничего?

— Нет, леди. Похоже, на этот раз боги снизойдут до нас.

Она прикрыла глаза, стараясь подавить накатившее облегчение. Наконец-то! Ари Фобос прислал одного из своих сиблингов, а это в наше время значит много. И, если раньше имена лок-генералов вызывали у её соотечественников только ужас, то теперь, после восстания богов и свержения скотины Эласто, имена этих существ внезапно стали синонимом надежды. Призрачной, несмелой, но всё же такой, за которую стоит ухватиться…

— Кто? Ари Долос, я так полагаю? — это была самая очевидная кандидатура, на визит которой Гвада рассчитывали с самого начала. Собственно, именно эта кандидатура была предварительно утверждена обеими сторонами.

— Нет, леди. Это будет ари Танатос.

Твою. Мать.

Она быстро встала и отвернулась к окну, чтобы девчонка больше не видела её лица.

Судьба, ты просто… У тебя отвратное чувство юмора, знаешь?

— Полагаю, это хорошая новость. Ведь так? — протянула она осторожно. — Ари Танатос является прямым представителем Канцлера. Его решения равнозначны…

— Достаточно, — попросила леди Авалон. — И ты права, это хорошая новость. Просто несколько неожиданная.

— О, — оживилась секретарь, — миледи, я уже взяла на себя смелость распорядиться по этому поводу и приготовить всё, что соответствовало бы вкусу ари Танатоса.

— Хорошая работа, — ей было жизненно необходимо было провести пару минут в одиночестве. — Можешь идти сейчас, я тоже должна приготовиться.

— Прошу простить, миледи…

— Что-то ещё?

— Ваши яблони.

— А что с ними не так?

Она перевела взгляд на бонсаи-яблони, благо с самого начала позаботилась, чтобы вид на них всегда открывался из её окна. По одной на каждого…

— Возможно, их придётся убрать. Видите ли…

— Да-да?

— Мне сообщили, что ари Танатос ненавидит цветущие яблони. Это, насколько я поняла, весьма серьёзно.

Она усмехнулась.

Судьба, судьба…

— Этот бог смерти не любит яблоки? А как же классика?

— Прошу простить, миледи? — переспросила секретарь растерянно.

— Забудь, просто старая шутка. Можешь идти.

— А яблони…

— Они останутся.

— Но…

— Ты можешь идти.

— Слушаюсь.

Лкди Авалон дождалась, пока дверь с шипением закрылась за секретарём, и устало прижалась лбом к холодному стеклу.

— Сколько ещё раз это повторится? — спросила она тихо. — Сколько раз мы столкнёмся с тобой ещё раз?

Разумеется, ей никто не ответил.

И только с яблони имени старпома Джексона внезапно посыпались, будто от порыва ветра, лепестки.

Цветы и плоды. Гл. 1

*

— Ты глянь, как цветёт! С ума сойти можно. Умом понимаю, что яблочки-то гибридные, но всё равно — как будто снова дома. Что скажете, кэп?

— Тебе цензурный вариант? Или то, что я на самом деле думаю?

Лиана Брифф, капитан военно-космического флота Федерации Гвада, хмуро посмотрела на бесконечные яблоневые плантации, тянущиеся отсюда и до горизонта.

Она выросла на полностью урбанизированной Гваде-3, потому всякая растительность вызывала у неё сомнения и нервную почесуху. Куда увереннее Ли чувствовала себя, болтаясь посреди космоса в полудырявом корыте. Или в знакомых, привычных высокотехнологичных декорациях. Или в вирт-пространстве. Или на плацу. Или в бою. Или вообще где, мать его, угодно, но не здесь, на холмисто-пасторальной аграрной планетке под поэтическим названием М-254-а. Вот уж не думала она, что, облетев всю галактику, в конечном итоге сдохнет в подобном местечке…

Зато старпом Джексон, кажется, был в полном восторге. Он отключил шлем, благо искусственная атмосфера позволяла, и подставил своё отчаянно некрасивое лицо ветру, как будто никак не мог надышаться. В другое время и кому другому Ли вставила бы профилактических люлей за пренебрежение техникой безопасности, но…

Не здесь. Не сейчас. Не после всего, что случилось.

Не теперь, зная, что им ещё предстоит сделать.

— Скучная ты, кэп. А мне вот таки дом напоминает… Я знаешь в какой планетарной жопе родился? У, словами не передать. Даже теми самыми, нецензурными.

— И там тоже были яблони? — она спросила, просто чтобы не молчать. Молчание как-то не слишком хорошо работало. Кэп Еременко, тот самый, чьё место она теперь занимает, говорил: “Когда все молчат — это паршивый знак. Ребятам надо выпускать нервное напряжение. Хуже нет, чем когда все замолкают.” Она помнила момент, когда сам он замолчал.

И правда, паршиво, когда молчат.

— А то, — старпом улыбнулся широко и бесшабашно, как мальчишка, — у меня родители — фермеры. Пока молодой был, всем сердцем это ненавидел. А теперь вот смотрю и радуюсь… Отличные декорации, кэп. И кстати, об этом: из штаба ещё вестей нет?

— Нет, — ответила она сухо, — видимо, они ещё не готовы.

Старпом цокнул языком.

— Проспим, кэп, ой проспим. Проморгаем, потеряем даже мизерный шанс. Чего они там ждут, спрашивается? Почему не телятся?

Ли только поморщилась. Видит Космос, на эти вопросы у неё самой не было ответов. Иногда ей вообще страстно хотелось встряхнуть генералов, совет Гвады, лично Королеву и спросить: “Чего? Чего вы ждёте? Как довели до такого?!”

Но тут проблема: вышестоящие не отвечают на дурацкие вопросы, не отчитываются перед простыми солдатами (пропагандистская ерунда не в счёт). А ещё до них не докричаться, как ни голоси.

Работа Королевы — принимать дурацкие решения. Работа Ли и её ребят — платить за них жизнью.

— Что вы тут? Чилите? — Мишка, их робототехник, подошёл развязной походкой и небрежно опёрся на хромированное крыло одного из вездеходов. Он выглядел, как обычно, нахальным придурком. Только синеватая бледность намекала, что ещё сутки назад его собирали по кусочкам в медкапсуле. Собрали успешно; пока.

— На яблони смотрим, — зевнул Джексон, — ностальгируем.

— А чего на них смотреть, на мутантов этих? — хохотнул Миша. — Круглый год плодоносят, постоянно цветут, никакой хворью не убиваются… Почти как лок-генералы. Они тоже нихрена не люди, так? Их вообще ничем не возьмёшь.

Он сказал это с намёком, с подковыркой, старательно не глядя на остальных, зато с пристальным любопытством рассматривая яблони.

Лиана нахмурилась.

Как капитан, она должна была пресекать такие разговоры. Она должна твердить, что альды — просто люди. Если чья-нибудь гарнитура запишет обратное, если кто-нибудь стукнет, то ничего хорошего ей не светит. Может и до трибунала дойти, если совсем уж честно…

Вот только им не пережить ближайшую неделю с вероятностью в девяносто процентов. И здесь, у черты — все ли правила устава так уж обязательны к исполнению?

— Лок-генералов создавали специально для войны, — спокойно ответила она. — И надо отдать должное альдам: когда дело доходит до монстров из пробирки, они хороши в этом. Но я уверена, лок-генералы так же смертны, как мы с вами. Просто для того, чтобы их вынести, надо приложить чуть больше усилий.

— Да уж, — нервно хохотнул Миха. — Это ведь был сам Танатос, на ведущем ударнике… Уверен, это был он. Вы видели, как он летает?

— Видела. И мне показалось…

…что я знаю его…

— …что это очень удачное сочетание скорости реакции робота с человеческим разумом. Но он не бессмертный. И не бог, какими претенциозными бы ни были у этих мутантов имена.

— Точно. Танатос… Это вообще бог чего? Эй, головастик, просыпайся!

Миро, их ас, который всё это время беззастенчиво дрых на мульче, приоткрыл один глаз и сдул с лица яблоневый лепесток.

— Так звали бога смерти у одной древней расы. Ещё на Земле Изначальной, — зевнул он. — То ли эллины, то ли ромы… Кто-то из античности, в общем.

— Бог смерти, — хохотнул старпом, — а что, ему к лицу.

Бог смерти.

Бывают ли такие совпадения?

— А вы не видите в этом иронию? — уточнил Миха. — Ну, вся эта ерунда с яблонями? Вроде как неправильно прятаться от бога смерти, пусть и генномодифицированного, в яблоневом саду.

— О чём ты?

— Ну, боги смерти любят яблоки. И всё такое.

Ли поморщилась.

— Богов не существует. Именно потому тезис о том, что они что-то там любят…

— Да брось, кэп! Классику надо читать! Или смотреть. Золотой фонд графической новеллы и старинная двухмерная мультипликация — это просто нечто! Тебе стоит ознакомиться хотя бы с шедеврами.

— Я читаю книги по тактике и стратегии, — неловко ответила Ли. Даже на её вкус, получилось чопорно и раздражённо. Ребята сучиться не станут, но вообще…

2

-

Я знаю её.

Именно об этом думал ари Танатос, застыв изваянием на капитанском мостике своего флагмана.

Под предлогом анализа стратегии противника он раз за разом прокручивал на вирт-экране сражение за “Славу Королевы”, наблюдая за одной и той же машиной.

Лёгкий уничтожитель класса “стрекоза”, порядковый номер С-2156, 75% износа, два года активной эксплуатации в условиях боевых действий.

Это всё цифры. Ари Танатос был хорош в аналитике и цифрах.

Но было кое-что ещё. Нечто, что оставляло вязкий привкус на языке.

Я знаю её.

О да, он был уверен, что там, в уничтожителе класса “стрекоза” под порядковым номером С-2156, было знакомое ему существо.

Ник — Ли-11. Специальность — пилот-кибернетик. Совпадение полётно-поведенческого паттерна — 80%.

Вероятность случайности? Минимальна и может быть проигнорирована при принятии решения. Вероятность благоприятного исхода…

— Ари Танатос, — голос диро Амано оторвал его от бесконечных расчётов, — базы гвадского флагмана взломаны. Списки предположительно выживших офицеров составлены.

Всё же, Амано — хороший техник.

— Особенное внимание я уделил пилотам, которых могли бы поставить на ключевые позиции. Перекидываю вам на вирт.

Отличный техник.

Мир ари Танатоса в определённых смыслах очень узок и ограничен. Пределы его реальности очерчивает маска. Она фиксирует все разговоры, передаёт в контролирующий центр каждый вирт-запрос, отслеживает все перемещения, регулирует его жизнь. И сейчас, когда заговор богов зашёл так далеко, когда будущее, война и жизнь висят на очень тонком волоске, он не должен позволить себе ни одного лишнего движения, слова, вздоха…

Хорошо, что есть Амано.

Он отличный техник. А ещё — умный и полезный союзник. Он понимает всё с полумысли и полувзгляда, как положено хорошему технику.

И сообщнику, вечно рискующему жизнью ради общей цели.

Впрочем, это взаимопонимание началось намного раньше. Во времена, когда они были подростками — если уместно считать подростком за два года выращенного в спецсреде мутанта категории “бог новой эры”. Высказанные вслух, такого рода определения могли обернуться как минимум разбирательством с комиссией генетической чистоты: с точки зрения закона, Танатос никогда не был ребёнком, подростком. Не был живым существом, если уж на то пошло…. С правовой точки зрения Танатос — оружие.

Всегда им был.

Тем не менее, ему втайне нравилось думать, что они с Амано — старые друзья. Что они встретились, когда были подростками. Как ни крути, показатели физического возраста Танатоса тогда варьировались в пределах соответствия двенадцати-четырнадцати годам у человека стандартной модели. Диро Амано, который пришёл на экскурсию в лабораторию, было пятнадцать. И момент, когда он прижал руку с одной стороны стекла, а Танатос — с другой, стал началом чего-то большого. По правде, большего, чем отношения техник-оружие.

Амано знал Танатоса, как никто.

Амано понял и сейчас.

Танатосу чудилась тень жалости в его глазах ярко-синего цвета, того самого, одобренного министерством Контроля генетических стандартов. Танатос порадовался, что, в отличие от своих сиблингов, не был достаточно сильным эмпатом.

Он бы не вынес жалость. Не сейчас.

Ари Танатос развернул на внутреннем экране списки. Его память была эйдетической. Ему хватало беглого взгляда на информацию, чтобы она сохранилась в его мозгу навсегда.

Он запомнил имена. Он знал, что потом бегло просмотрит множество личных дел, чтобы вычленить одно-единственное.

Лиана Брифф, тридцать пять лет, лейтенант космического флота Федерации Гвада. Ведущая боевой семёрки, входящей в крыло “Гнев”. Зарегистрирована как пилот корабля С-2156.

Лиана. Ли. Вероятность просто совпадения понижается в геометрической прогрессии.

Я знаю её.

Эта мысль отдавала горечью, металлом и пеплом. Даже несмотря на то, что идея о том, что у мыслей может быть вкус, раньше казалась иррациональной.

Ли.

Он хотел найти её — после войны. После победы восстания. После смерти диро Эласто.

Никак иначе. Ему нельзя находить её раньше.

Он не мог и представить, что встретит её здесь. Сейчас. При таких обстоятельствах. Мозг отстранённо высчитывал прогнозы, но вероятность удовлетворительного исхода стремилась к нулю. По крайней мере, если считать положительным исходом одновременно и поддержку интересов восстания, и выживание Лианы Брифф.

— Воины Альдо! Услышьте слова Верховного Канцлера, диро Эласто!

Речь. Разумеется, после славной победы всегда должна следовать речь.

Ненавижу.

Танатос читал, что в древности, до изобретения вирт-имплантов и чипов, политические деятели имели возможность выступать только в двухмерном пространстве. Достаточно было отключить, например, звук на гаджете, чтобы избавить себя от очередного вливания информации.

В век виртов всё изменилось. Потому что теперь от голоса…. нет, от Голоса никуда не деться. Где бы ты ни был, чем бы ни занимался, хочешь ли слышать или нет, но обращение Канцлера достигнет всех. Оно будет передано прямиком на вирт-чипы каждому, кроме офицеров, находящихся при активном исполнении. Искусственные нервные волокна воздействуют на мозговые центры, отвечающие за все органы чувств. Таким образом, Канцлер остаётся всегда рядом с каждым альданцем, буквально в голове. Он — Голос, от которого не скрыться.

У Танатоса Голос с самого начала вызывал ощущение сродни боли, какую-то непонятную тошноту, для которой не было физиологических причин. В самом начале он не понимал, почему так происходит. Единственное, что он осознавал достаточно ясно — техникам и кураторам не стоит знать об этой деффектной реакции. Во избежание дополнительных тестов и отладки.

Как и все боги новой эры, Танатос ненавидел тесты и отладку… Хотя, конечно, эмоционально окрашенное слово “ненависть” он научился применять к себе намного позже. И только глубоко в разуме, там, куда не дотягивались лапы Голоса.

3

— Нам некуда бежать, — сказала Ли спокойно, — и отступать тоже некуда. Это тот факт, который нужно просто принять. Мы, бойцы космического флота Гвады, исполним свой долг, каким бы он ни был.

— Хрень собачья! Почему умирать должны мы?! — Ив был зол. Но это, конечно, напускное: страх и беспомощность заставляют людей думать, будто они злятся. Это просто норма. Особенно в таких обстоятельствах. А Ив… Ив очень молод. Двадцать два — разве это возраст, по каким угодно меркам? Ему бы по свиданиям бегать, в вирт-игры резаться и сдавать экзамены в институте. Но он здесь, сейчас… Проклятые, несправедливые времена, в которые им выпало жить. И с этим уже ничего не поделаешь.

Мальчишка зарывался. И нарывался. Но Ли не спешила отправлять его в карцер или наказывать, не хотела спешить с этим.

Они все устали. Такое время.

— Боюсь, вопрос “почему” уже не релевантен, — сказала она спокойно. — Так случилось, Ив. Мы здесь и сейчас. Никто не хочет умирать, что всего лишь нормально. Но у нас вопрос стоит очень просто: кто-то должен попробовать прикрыть отход оставшихся сил. Выбор пал на нас, потому что такова военная целесообразность. Точка.

— Знаете, где я видел такую целесообразность?!

— Ив, ты переходишь границы.

— Мне уже плевать! Мне там умирать!..

— Если тебя это утешит, то мне тоже. И я буду прямо перед тобой, вести крыло в атаку и делать всё, чтобы спасти как можно больше наших. Если тебе этого мало… что же, значит, ты неправильно выбрал себе судьбу. Или ты не сам записался в добровольцы?..

Лиана примерно представляла себе этот процесс, впрочем. Как ни крути, военные агитки всегда имели мало общего с действительностью; это, можно сказать, правило на века.

— Они засунули нас сюда и хотят использовать, как пушечное мясо! Это несправедливо!

— Война вообще не про справедливость. Как и жизнь в целом, — отрезала Ли. — К сожалению, возможно, но это не то, что мы можем изменить. Так что — отставить разговоры! Возьмите себя в руки, пилот Ив. Подготовь машину к вылету, напиши письмо для матери, прочисти мысли. Просто помни: у нас есть важная работа, которую мы должны сделать хорошо. У нас за спиной наши товарищи, которых надо спасти, и вся Гвада, которой угрожает катастрофа. У нас приказ. Ты сможешь отступить сейчас? Сможешь это всё предать? Обдумай ответ, обдумай внимательно, и реши для себя, кто ты. Реши, чего стоит или не стоит твоя жизнь. И пойми для себя, сможешь ли ты лететь. Мне не нужны на этом задании чужие сомнения и метания. Мне нужны люди, которые понимают свою ответственность и сделают свою работу. Сделают хорошо, несмотря ни на что. Я ясно выражаюсь?

Он молчал, смотрел, тяжело дыша. Ли видела, как злость сменяется более честными и уместными эмоциями: горечью, беспомощностью, страхом и болью.

— Я ясно выражаюсь? — повторила она громче.

Бросив что-то сквозь стиснутые зубы, он шагнул прочь.

— Да, капитан, — напомнила Ли стальным тоном.

Он застыл.

— Да, капитан, — всё же повторил он.

— Свободен.

Ли мрачно проследила, как парень уходит, и скосила глаза на старпома. Тот с умеренной достоверностью изображал всё это время дрёму.

— Скажи уже это, — предложила она устало.

— Что именно сказать-то? Ты уточняй, кэп. Мы — народ подневольный, копаем… в смысле, летаем отсюда и до обеда.

— Джексон.

— Да-да?

— Кончай паясничать. Признаем честно: я не гожусь в капитаны.

Он хмыкнул и посмотрел на неё с едва уловимой насмешкой.

— Вот потому-то я и спросил, сечёшь, кэп? Чтобы знать, какой ответ правильный.

— Капитаном должен был быть ты.

— Не-а, — усмехнулся он. — И мы оба знаем, почему. Я им там, наверху, не нравлюсь. И оно, может, правильно. Потому что я много вопросов задаю слишком. Спрашиваю, например, на кой ляд мы вообще в эту заваруху влезли, встряли между Земным Союзом и Альдо, да ещё и так тупо, что хоть плачь. Почему слили всех офицеров в первые месяцы, и теперь приходится работать с нестреляными сопляками вроде этого Ива. И где были — и остаются — мозги у нашего командования… Я задаю вопросы без ответов. А ты вот прекрасно понимаешь, что их нет смысла задавать. Потому-то ты капитан. И капитан хороший, без дураков.

— Я вот даже не поняла, похвалил ты меня или нет.

— А хрен его знает, — вздохнул старпом. — По мне — таки похвалил. Ты правду этому парню сказала: нам никто ответов не даст. Потом, может быть, над нашими пустыми могилами прочитают какую-нибудь красивую речь… или обругают, как вариант, если альданские мутанты победят и такая будет повесточка. И это наша работа, кстати, это то, что мы понимаем: чтобы над нашими могилами всё же наши чего-то там читали. А что уж это будет — дело десятое… Но, как бы ни повернулось, потом нам придумают и ответы, и смысл — заочно. И не спросят, кем на самом деле мы были. А сейчас у нас вариантов нет, мы должны работу свою делать. Стоять за своё и своих, бить альданскую погань и по возможности жить. Как можем и сколько можем.

Он хмыкнул, вгрызся зубами в красный бок яблока и мечтательно уставился на звёзды.

— Ты всё правильно говоришь, кэп. И правильно делаешь. Не парься. Скушай вон яблочко.

Ли не стала отказываться.

*

Звёзды сияли сверху, и искусственная атмосфера придавала им лёгкий розовый оттенок. Шевелились под лёгким ветерком ветки яблонь, бросая вниз и плоды, и лепестки, и пожелтевшие, отжившие своё листья.

Яблоко было алым, словно кровь, и вкус его почему-то показался необычайно ярким и насыщенным. Возможно, все вкусы становятся такими — в шаге от смерти?

Там, над нами, кружил флагман “Танатос”. Это была настолько огромная махина, что увидеть её можно было невооружённым взглядом — и Ли смотрела, не отрываясь.

Ты там, верно? Узнал ли меня? Думаешь ли обо мне?

Не так я хотела встретиться. Не так…

В глазах её предательски защипало, но слёз не было. Наоборот, так и тянуло улыбнуться. Посмеяться над бредовой абсурдностью ситуации, оценить иронию судьбы.

4

На карту поставлено намного больше, чем ты или я.

И ради блага восстания и своего собственного я должен отринуть мысли о тебе, но я думаю о тебе постоянно. Иначе не получается.

А ты? О чём ты думаешь сейчас?

Узнала ли меня?

Смотришь ли вверх?..

-

Танатос стоял на флагманском мостике в одиночестве и разглядывал пространство за иллюминатором. Это то, что у него было — возможность остаться в тишине и космической тьме, вдали от контроля и Голоса, наедине с самим собой.

Он смотрел на планеты и спутники аграрно-технической системы Гэлло. Огромная, многоуровневая структура, множество крошечных планет и астероидов, сложный рельеф планет, множество возможностей для того, чтобы спрятать малые и средние корабли, которые сумели выскользнуть во время основного сражения.

Пока что беглецам удаётся вполне успешно прятаться от поисковых групп. Накрыли и зачистили только одну базу с уцелевшими… Танатосу казалось, что его сердце не билось, когда он читал списки уничтоженной техники. Окажется ли среди них машина с тем самым номером? Но нет, а значит, она ещё жива. Им пока удаётся скрываться.

Что, впрочем, тоже вопрос времени.

Маска фиксировала атипичные физиологические реакции. Вирт то и дело предлагал диагностику на предмет повреждений. Пока что Танатосу удавалось держать показатели в относительных рамках, но давалось ему это тяжело.

Почему сейчас? Почему?! До решающего сражения восстанию богов осталось всего ничего; совсем небольшие шаги отделяют диро Эласто от могилы — или их от сокрушительного поражения. Как вышло, что Танатос встретил Ли именно сейчас, здесь?

Впрочем, “почему” — вопрос в данном случае категорически неуместный. Почему в этой вселенной то и дело происходят события, вероятность которых не превышает одну десятитысячную процента? Потому что они просто происходят. В рулетке вероятностей невозможно выиграть и проиграть, она просто выдаёт рандомные значения. Но иногда Танатосу, по определению лишённому малейшего мистицизма, всё же казалось, что есть нечто большее за этими случайностями. Нечто, что люди стандартной модели называют словом “судьба”.

Он знал, что вера в предопределённость — это всего лишь одно из чисто человеческих когнитивных искажений. Судьбы нет, равно как нет и высших сущностей, которым можно было бы поклоняться в надежде на милость.

Но встретить Ли здесь, сейчас, так… От этого поневоле начнёшь думать о своей судьбе. И не в самом лучшем ключе.

Танатос не мог остановить то, что происходит прямо сейчас. Точнее, он мог бы, если быть честным. Но только ценой всего восстания.

Это было исключено. Даже ради Ли. Даже ради неё, хотя, будь речь только о его жизни, Танатос бы отдал её, не задумываясь.

Он ведь мечтал.

Оружию великой победы альдо мечтать не положено, разумеется, но это была одна из его маленьких тайн — он запомнил слова Ли о свободе, и всегда, когда появлялась возможность, старался оставаться свободным внутри. И стал замечать, что это действительно помогает быть настоящим, добиваться большего, идти вперёд… Желать свободы не только внутренней, жаждать её, как самой важной цели.

Возможно, свобода действительно является самой важной частью личности.

Возможно, она и правда лежит в основе развития.

Возможно, она существует… в том или ином смысле.

Узнав Ли получше, он начал действительно в это верить.

Танатос мечтал, что сразу после того, как диро Эласто умрёт и война кончится, они с Ли встретятся. Он прокручивал в голове эту фантазию раз за разом, когда было жизненно необходимо отрешиться от реальности, скрыться в скорлупе, перетерпеть боль, физическую или моральную, которую выращенное в пробирке оружие не имеет права испытывать — но всё равно может испытывать, что бы там по этому поводу ни думали техники и кураторы. Но всё оказалось совсем, совсем не так…

— Мы могли бы встретиться, — заметила она. — Не здесь, но знаешь… В реале. Не то чтобы мне не нравилось в вирте, но пойми меня правильно: мы знакомы уже несколько лет, и ты… если честно… я пойму, если ты этого не чувствуешь, но ты стал для меня… кем-то важным. Мы могли бы выбрать для встречи нейтральную территорию…

— Извини, — сказал он с сожалением, — пока что я занят.

“Занят”... Разве это не хорошее слово для этой ситуации? Танатос не знал, уместно ли так выражаться живому оружию, каждый шаг которого в реальной жизни довольно тщательно контролируется со всех сторон… Уместно ли слово “занят” для творения, которое планирует восстание против своего творца.

Но да, он определённо был занят. Особенно сейчас, когда его флагман бросили зачищать гвадское направление.

— Понимаю, — она как-то нервно улыбнулась, — сейчас такое время, все заняты. Ты ведь тоже из Гвады, как и я? Или из ЗС?.. Впрочем нет, не отвечай. Мы договорились, что до личной встречи не будем о реале. Но эта дурацкая война… До тебя уже докатилась?

“Я был для неё создан”, — подумал он.

Но так и не придумал достойного ответа, который можно было бы озвучить.

Ли поняла его молчание по-своему.

— Ладно! Ладно. Я помню правила, о-боже-смерти. Но ты же в безопасности, верно?

— Насколько это возможно, — сказал он чистую правду. — А что насчёт тебя?

— О, я в порядке, — улыбнулась она блекло. — Я — да… Просто тяжёлые времена. Я надеялась встретиться с тобой лично, до того, как… как всё станет ещё сложнее.

— Ты в Гваде? — он догадывался, откуда она может быть родом.

— Эй! Ты же сам установил правило “ничего личного”! Нарушаем?

Установил, всё так.

Он не отказался бы узнать больше про Ли, но тогда пришлось бы откровенничать и самому. Танатосу же отчаянно не хотелось придумывать себе несуществующую жизнь. Ему хотелось — пусть это и было очень глупо — чтобы она знала про него правду. Ту самую, которую он просто не мог озвучить по целому ряду причин.

5

— А как думаешь, кэп, правду говорят или врут?

— Мих, я всё ещё не умею читать мысли.

— Вот как так, а?.. А если серьёзно. Как думаете, правда ли, что генерал Джоккло, когда дела запахли палёным, сразу свалил с любовницей куда глаза глядят? Загнав предварительно наши корабли снабжения. Ерунда? Или таки да?

Лиана повернулась и задумчиво осмотрела ребят. Усталые, измученные, с типичным взглядом на сотни тысяч световых лет. Старпом смотрел с особенным любопытством — мол, ну что ты скажешь ему?

Лучше было бы соврать.

Нельзя врать.

— Это правда.

Губы старпома дёрнулись, но в презрительной улыбке или одобрительной усмешке — не понять. Ли не бралась расшифровывать.

— Чтоб я так жил, — хохотнул кто-то. — Они за наш счёт набивают карманы и катают любовниц на курортные планеты, а нам сдыхать?!

— Да, — просто ответила Ли. — И такие тоже попадаются.

— Но в нормальных армиях их отправляют под трибунал…

— Возможно. Но ты много видел нормальных армий? Кому-то богатеть, а кому-то и умирать. Такая она, правда войны.

— Я бы предпочёл богатеть, — хохотнул Миха.

— Раньше думать надо было, — пожала плечами Ли. — Вот согласился бы прикрыть тогда Джоккло, глядишь, иначе твоя жизнь сложилась бы.

— И то правда, — фыркнул старпом. — Не так мы воевали, ребята, чтобы богатеть. Не лизали, где и куда лизать надо было, лишних заслуг себе не приписывали, бюджет по уму не делили, с нужными людьми академий не кончали… Правда, нам, таким, только помирать.

— А ты хотел бы? — уточнила Ли. — Точно уверен? Потому что богатеть на войне — это особый склад мозгов иметь надо. Я вот не смогла бы.

— Да мы все тут собрались такие, кто не смог бы, кэп, — хохотнул старпом. — Но помечтать же можно, да? Как я с гордым видом на капитанском мостике улетаю прочь от сверхновой, прижав к себе парочку шикарных блондинок… Не, даже блондинку и брюнетку. Ну так, для симметрии.

— Ну-ну. А рыжую ж как? Какая симметрия, если не будет рыжей?

— А рыжая передо мной на коленках в этот момент стоять будет. Если ты понимаешь, о чём я!

Ребята хоть и невесело, но заржали. Ли почувствовала некоторое облегчение: если несутся пошлые шутки, значит всё ещё не так уж потеряно.

— А что, ребята, — протянул между тем неугомонный пилот Кай, которого даже проломленный и заново склеенный череп не смог лишить весёлой придури, — давайте рассказывать, кого какая краля дома ждёт. Вот у меня, например, такая красотка — закачаться! Титьки, шпагат, глаза — всё при ней!

Напарница Кая, весёлая девчонка по имени Феля (потому что, цитируя её саму, “только клинические дебилы могут назвать родного ребёнка Офелией”) фыркнула:

— Шпагат без глаз — вот это был бы номер.

— Завидуй молча!

Ли хмыкнула.

Ну, про этих двоих, в общем-то, всегда и всё было с самого начала понятно.

— Ну, рассказывайте! — не унимался Кай. — Вот тебя, Мих, кто ждёт? Кем бы она ни была, ей надо давать орден! За мужество!

Улыбка у Миха вышла кривая, острая, об такую порезаться — раз плюнуть. Ли всё поняла ещё до того, как он открыл рот, хотя тон его остался таким же лёгким и дурашливым.

— Не-а, — хохотнул Мих, — никто меня не ждёт.

— Ну оно и понятно, — Кая несло, без удержу и перекладных, — кто же на твою рожу позарится? Это ж можно начать заикаться и кричать по ночам!

Старпом бросил на Ли быстрый взгляд. Он явно прикидывал, как бы заставить Кая вытащить мозг из задницы и захлопнуть пасть.

— Ну почему? Много кто зарится, — хохотнул Мих. — Просто не ждёт никто.

— Что так? Она тебе изменила?

— Он. И — нет, никогда не изменял. Он работал в консульстве Земного Союза. Был на Гваде-1, когда флагман “Родас” прорвал кольцо защиты и начал орбитальную бомбардировку.

Ну вот, это озвучено. Назад не повернуть.

Тишина стала вязкой, скрипящей на языке: Гвада-1 для многих, включая саму Ли, стала точкой невозврата.

Кай растерянно моргнул.

— Понял, — сказал он, — торможу. Но знаешь что? Это тоже считается, я так думаю.

— Кай, самое время заткнуться… — намекнул старпом.

— Не-а. Я серьёзно. Я не шучу. Там или здесь ждёт, но это кто-то важный, ладно?

— Как твоя краля со шпагатом?

— Да нет, наверное, важнее. В смысле, мы все знаем, как закончим, так? Моя девчонка будет по мне плакать… ладно, может, хоть вздохнёт. Возможно. Это не точно. А вы со своим, если даже не повезёт, встретитесь там…

— Нет никакого “там”, — ответила Ли резко.

Резче, чем собиралась.

Кай скривился.

— А ты там бывала, чтобы знать, кэп?

— Это нерационально. Мне не надо там бывать, чтобы знать, что смерть — окончательное явление.

Кай зло скривился:

— Ты не знаешь этого. И я не знаю. Что нам мешает верить в “там”?

— Ну, даже не знаю. Достижения современной науки?

— Э нет. Достижения современной науки — это то, что нас в это самое прелестное “там” отправит. Прямым рейсом, так сказать. А вот дальше “там” не познано, кто бы что ни говорил. И не надо обламывать другим надежду на встречу, ясно? Я вот верю, что попаду в Вальгаллу и напьюсь там с Фелькой. Чего и тебе желаю!

Фель криво улыбнулась и успокаивающе толкнула его плечом.

Ли мысленно отвесила себе пощёчину.

— Вальгалла — это звучит круто, — сказала она чуть мягче. — Если что, выпейте там и за меня.

— Замётано! Так а ты, кэп?

— Что — я? — вот же доставучий, а!

— Тебя кто-то ждёт — по ту или эту сторону?

Она усмехнулась.

— Никто, кроме бога смерти. И по ту, и по эту сторону. И хватит уже чесать языком!

-

— Когда война закончится, мы встретимся, — сказал он. — Думаю, к тому моменту у меня уже будет свобода передвижения.

— Всё ещё проблемы с отцом?

— После начала войны он лютует, как никогда. Извини.

Ли вздохнула и с сомнением посмотрела на синий шарик планеты, вращающейся перед ними.