Бойся меня

9

– Лисицына крайне благосклонно восприняла идею о вводе базовой линейки в их магазины на условиях трёхмесячной отсрочки. В случае вашего одобрения я буду настаивать на сокращение отсрочки до сорока пяти календарных дней.

Я удерживаю тяжёлый взгляд генерального, обыскивающий моё лицо, и после того, как он начинает постукивать карандашом по столу, переключая внимание на остальных участников совещания, позволяю себе откинуться на спинку кресла. Карандаш – это всегда хороший знак. Так Андреев обмозговывает идеи, которые, по его мнению, являются перспективными.

Валерия Лисицына – владелица сети косметических магазинов уровня масс-маркет, которые за последний год фактически уничтожили других конкурентов, благодаря демократичной ценовой политике и широкому охвату торговых точек. Поставка им нашей базовой серии очищения и увлажнения может стать моим вторым крупнейшим контрактом со времён подписания договора с «Серебряным Гранатом», и вывести меня как руководителя на совершенно новый уровень.

– Не вижу реакции других участников совещания на новости, – с деланым недовольством басит генеральный, по очереди задерживаясь глазами на каждом из трёх своих любимчиков. «Любимчиками» мы с Ириной окрестили глав рекламного и маркетингового отделов и заместителя – единственных, к кому такая скептичная и упрямая личность, как Андреев, готов прислушиваться.

– Я только на прошлой неделе Фомину показывал цифры их товарооборота за квартал, – оживает любимчик номер один, Сергей Лединский. Он работает в компании относительно недавно и уже успел расположить к себе многих, включая меня. Ему тридцать три, но он выглядит младше благодаря худобе и молодёжной манере одеваться. Счастливо женат и явно наслаждается своей работой. К гармоничным людям, как правило, всех тянет. – Показатели впечатляющие.

– Услышал тебя. Ты что скажешь, Виктор Леонидович?

Виктор Леонидович – это Колесов, рекламщик. Конфликтов я с ним не имею, но и симпатии не испытываю в силу своих человеческих предпочтений. Я люблю понимать людей, а общаться с Колесовым – это будто сидеть на пороховой бочке. Один день он фонтанирует гениальными идеями, воодушевляя целый отдел, а уже на следующий – запирается у себя в кабинете и на каждую попытку обратиться к нему по рабочему вопросу упавшим голосом сообщает, что его постиг творческий кризис, и сегодня он к конструктивному общению не расположен. Возможно, такова оборотная сторона креативности, но лично я отказываюсь её принимать, ибо она мешает выполнению поставленных задач. Вряд ли креативность и дисциплинированность – взаимоисключающие понятия.

– У меня даже концепт баннера под это дело есть, – Колесов начинает постукивать по столу ручкой, копируя манеру генерального. – Тот, который по стилистике в «Гранат» не прошёл. На масс-маркет впишется идеально.

Я бесшумно выдыхаю: Виктора удалось застать в стабильном состоянии. И тут же напрягаюсь, когда слышу резкий голос, пропитанный снисходительностью:

– Я так понимаю, парой нехитрых фраз мои коллеги выразили своё согласие с идеей, предложенной нашей многоуважаемой Миррой Георгиевной. К сожалению, не могу разделить их энтузиазма, – холодный взгляд мажет меня по щеке, и мне стоит усилий не потереть это место.

Матвей Гордиенко – заместитель Андреева и по совместительству злопамятный мудак, на регулярной основе вставляющий мне палки в колёса. Причина его нелюбви ко мне банальна до смешного: эго властного босса не выдержало отказа молодой сотрудницы, пришедшей в компанию на должность простого менеджера.

В первые месяцы моей работы в «Ландор» Гордиенко самолично взял надо мной шефство, якобы для скорейшей адаптации на рабочем месте. Подобное внимание руководства имело простое объяснение: интерес Матвея Андреевича был вовсе не профессиональный. Неоднократные предложения довезти меня до дома после затянувшегося трудового дня, нарочитые касания и СМС с приглашениями провести выходные вместе шли в разрез в моими представлениями о рабочей этике и отношениях, в которых я на тот момент состояла, – что в один прекрасный день я ему и озвучила. Тогда, не имея достаточного опыта, я жутко волновалась и тщательно подбирала слова с целью не обидеть вышестоящее руководство, но, как выяснилось, зря. Гордиенко было наплевать на форму моего отказа, и впоследствии я много раз жалела, что попросту не ткнула ему в лицо средний палец. Мудак покинул мой кабинет со словами «Ты пожалеешь, дорогуша» и с того дня делал всё, чтобы так оно и было. К его несчастью, любимчик номер четыре у Андреева – это я, и помешать моему карьерному росту Гордиенко не смог, как ни старался.

– Поясни, Матвей Андреевич, – великодушно распоряжается генеральный.

Презрительный взгляд заместителя покидает моё лицо, и сам он всем телом разворачивается к Андрееву. Плохой знак.

– Наш бренд – признанный знак качества по всему миру, штамп элиты. Ежедневно миллионы женщин видят нашу рекламу по телевидению, в интернете и на страницах глянцевых изданий. Рекламируют ли нашу продукцию простые обыватели? Нет. Потому что косметика «Ландор» – не для всех. Отдел продаж в лице Мирры Георгиевны пытается выполнить свою единственную функцию – продавать, но мы с вами… – эти слова Гордиенко произносит с нажимом, – как руководители обязаны смотреть дальше. На нас лежит миссия поддержания имиджа, и этот имидж мы, с позволения сказать, вымажем в грязи, если встанем на один прилавок с кремами «Алёнка» и «Бурёнка».

Я стискиваю зубы. Мстительный идиот. Где бы ты был со своей миссией, если бы не многомиллионные продажи, которые обеспечивает мой отдел? Будучи в курсе консервативности Андреева, он нарочно представляет «Аэлиту» низкосортной торговой сетью, хотя это далеко не так. Сегмент «Алёнок» – это одна полка, а в остальном магазины Лисицыной представляют брендовый масс-маркет, перемежающийся «средним» премиумом.

Карандаш выпадает из рук генерального, и он задумчиво поджимает губы. Знак – хуже не придумаешь. Это означает, что он возьмёт время на раздумья, а позже вызовет Гордиенко к себе, чтобы ещё раз всё обсудить. Моя задача – попасть к нему раньше. Аргументов, чтобы оспорить потенциальный ущерб имиджу компании у меня масса, но сейчас их лучше не озвучивать, чтобы не перегружать генеральному мозг.

– Хорошая была идея с «Аэлитой», Мирра, – намеренно задержавшись в дверях, Гордиенко одаривает меня издевательски-сочувственной улыбкой. – Страшно подумать, какие денежные бонусы она тебе сулила. Я давно говорю Андрееву, что нашей компании твой провинциальный стиль работы не подходит.

Я осматриваю его модный пиджак на предмет несовершенств вроде налипшей нитки, но ничего не нахожу. Это не мешает мне придвинуться к нему вплотную и несколько раз провести по плечу, чтобы смахнуть невидимую пыль.

В этот момент мимо нас проходит Серёжа Ледовский, и мне приходится значительно понизить голос, чтобы не травмировать его интеллигентскую психику.

– А не пошёл бы ты на хуй, Матвей Андреевич? Надеюсь, ты меня ясно услышал?

Я не позволяю себе насладиться тем, как его тонкие, словно рыболовная леска, губы примут форму обруча, и, развернувшись, ухожу. Этой фразой я только что превратила нашу многолетнюю холодную войну в кровавую бойню.

ПМС у меня, что ли? Конечно, нужно было сдержаться – пять лет это удавалось. К счастью, подобная выходка не грозит мне увольнением: я слишком ценный сотрудник, Андреев не сентиментален, и к тому же объяви Гордиенко об оскорблении – в офисе его засмеют. Но проблем у меня однозначно станет больше. С другой стороны, должны же в моей жизни быть какие-то радости. Никита, будто почувствовав, что дело идёт к разрыву, стал ещё более занятым, пробежки в парке пришлось отменить из-за недели дождей, а выходные я провела дома с книгой, потому что Вика, с которой мы договорились сходить на концерт, в последний момент уехала лечить заболевшего любовника. И Савва мне, конечно, больше не пишет – ведь я удалила приложение.