Будьте моим мужем

1. Эмма

- Присмотри за ней, пожалуйста! Мне бабушку нужно в больницу отвезти, - я выходила из себя, но это внутри, в глубине души, а внешне пыталась держать себя в руках, потому что недавно вычитала на каком-то сайте, что с детьми, а особенно с подростками, нужно разговаривать максимально спокойно, не выходя из себя, и ни в коем случае не орать.

- Но я с Антохой договорился!

Сын уже держался за ручку входной двери. Но уйти не решался. Знал, если я выйду из себя, ночных посиделок перед экраном компьютера ему не видать. Пароль на компе, вещь, конечно хорошая, жаль только, что современные подростки со временем подбирают и взламывают их… Дважды это было с моими. А один раз у нас на компьютере даже появился второй пользователь. Я долго понять не могла, что за ерунда такая - в момент загрузки появляется не одно окошечко «Мой компьютер», а два. Причем, во втором какая-то абракадабра написана и ухмыляющаяся рожица. Потом поняла, над кем смеялся этот персонаж со странными фиолетовыми волосами – надо мной.

Сыну почти пятнадцать. Он взрослый. Он в этом уверен.

Дочери пять. Она – маленькая. Она это знает и умело пользуется.

Бабушка не так, чтобы стара, но куча болезней присутствует, а еще к тому же комплексы отсутствия внимания к ее персоне и повышенной болтливости.

- Так ты посидишь с Полинкой?

- Нет, - дверь все-таки открывается, чтобы выпустить наглеца на лестничную площадку.

В бессильной злобе я кричу вслед, высунувшись в подъезд, и нисколько не заботясь о соседях:

- Ну, зараза, погоди! Карманных денег у тебя больше нет! Компа тоже! Интернет для тебя закончился, ночевать можешь не возвращаться, а…

- Боже мой, у нас что, конец света наступает?

Со странной смесью ужаса (не слышала, чтобы кто-нибудь спускался с верхнего этажа) и раздражения (нечего лезть в чужие дела!) я медленно поворачиваю голову и… это еще кто такой? В нашем подъезде такие типчики не водятся. Наглый. Это с первого взгляда видно. Весь такой брутальный, в куртке кожаной нараспашку – ой-е-ей! Думал, я засмущаюсь? Ага, щас. Не на ту напал!

- Наш конец света с вашим абсолютно никак не связан! Не стоит их объединять. Вы проходите-проходите, - шепотом уже в спину почему-то расплывшемуся в улыбке мужику, добавляю. – Куда шли!

Захлопываю дверь и забываю тут же об этой встрече.

2. Павел

- Баба должна быть, - пьяный Сашка выставил перед моим лицом ладонь с растопыренными пальцами и начал загибать их отчего-то с помощью второй руки, будто сами по себе пальцы гнуться отказывались. – Во-первых, послушная. Ты приходишь такой с работы, уставший, злой, голодный и кричишь от двери: «Ленка, жрать хочу!» Она тут же суетиться начинает, в глаза тебе подобострастно заглядывает. Сказал: «В койку!» Значит – в койку! Во-вторых, баба должна быть глупенькая.

Безымянный Сашкин палец загнулся вслед за мизинцем. Я выпил и поставил пустую стопку рядом с такой же Сашкиной на стол. Тяжело выдохнул – крепкий у друга напиток получился. С удовольствием закусил маринованным огурцом – хрустящим, крепким, холодненьким. И, не сдержавшись, спросил:

- Зачем же нужна глупая баба? Ни поговорить с ней, ни книжку почитать.

- Я сказал глупенькая, а не глупая! Понимать надо!

- Это разные вещи?

Друг снова наполнял, засунув в рот сигарету и звонко звякнув горлышком запотевшей бутылки о край моей рюмки. Я вообще не понял, почему вдруг он начал этот разговор. С чего бы Александру Ивановичу Рожкову, закоренелому холостяку, ни разу не омрачившему собственную карму браком, рассуждать на тему того, какой должна быть баба? «Потому что пьяный» - успокоил меня чуть захмелевший мозг. Когда я приехал к нему сегодня, он уже был слегка поддатый. Причина пьянства посреди недели ясна – друг не привык сидеть дома, мало того, что работал в горэлектросетях, так еще и в свободное от дежурств время чинил и монтировал электропроводку, устанавливал люстры, всевозможные светильники и электроприборы. Зарабатывал неплохо и спец в этих делах был замечательный. Но сейчас был вынужден сидеть дома в одиночестве.

Рожков сломал ногу. На работе. Позавчера. Вечером нежданно-негаданно началась гроза, ну и, как водится, случился порыв. Когда я приехал забирать его в травму, друг был скорее удивлен, чем расстроен. Клялся и божился, что с ним никогда ничего подобного не случалось. Упал-то он не со столба, и даже не от удара тока, а когда из кабины дежурки выпрыгивал – штаниной за ступеньку зацепился.

Между тем он продолжал:

- Глупая – это то же самое, что тупая! То есть совсем – дуб-дуб, я – береза! Понимаешь? – он для подтверждения своих слов постучал свободной от зажиманий пальцев рукой сначала об собственный лоб, потом об стол. – А глупенькая… это значит – умная, только чуть-чуть, на капельку подурнее своего мужика! Уяснил?

Я кивнул. Как-то не задумывался о подобных вещах. Женщины мне всегда нравились именно умные, спокойные, рассудительные, знающие себе цену. Этакие снежные королевы. Такой и жена была. Да, видно, имелась в Сашкиных словах доля правды – послушная и глупенькая, готовая в рот мужику своему заглядывать, не бросила бы так подло, как моя Ритка. Помотал головой, как цепной пес, отряхнувшись от неприятных воспоминаний о бывшей жене, как от грязи. Напомнил себе известную истину: «Не суди, да не судим будешь!» Мысленно улыбнулся – ага, не про меня это, уже судим был… в прямом смысле. И решил перебить Сашку, который с упоением рассуждал о том, какой, по его авторитетному мнению должна быть настоящая женщина:

- Слышь, а чего это к тебе Мария Григорьевна не переезжает?

Много лет мать и сын Рожковы жили в однокомнатной квартире на окраине города, в том самом дворе, где ребятами мы с Сашкой гоняли в футбол, а потом подтягивались на старом турнике. Мои родители переехали в пригород, в частный сектор, когда умерла бабушка. Мать на пенсии хотела заниматься огородом и садом, что с успехом и делала до сих пор. Родительскую квартиру я продал уже давно и купил себе другую покруче и в центре, благо доходы позволяли не экономить. Рожковы же до сих пор жили все там же. И только пару месяцев назад Александр купил себе квартиру в этом доме, трехкомнатную, для чего немного занял у меня, и даже влез в ипотеку. Квартира была что надо – в старом доме, но хорошо отремонтированном, имела необычную планировку и огромные комнаты. Я даже подумал, что моя проигрывает ей и серьезно.

Мой небольшой бизнес – несколько специализированных магазинчиков по торговле спортинвентарем, принадлежностями для охоты и рыбалки, приносил стабильный доход, который немного уменьшился за время моей отсидки (все-таки из отца плохой бизнесмен), но не зачах. И теперь я изо всех сил наверстывал упущенное за год время.

- Хотела. Особенно, когда узнала, что я ногу сломал.

- Ну? Почему не переехала?

Сашка выпил, не стукнувшись со мной, грохнул об стол рюмкой.

- Понимаешь, Паш... тут такое дело, - Сашка почему-то мялся, что было на него вовсе не похоже. – Хотя, что там говорить… Где моя мобила?

Я покрутил головой, обнаружил искомый предмет на микроволновке, встал, подал «раненому» товарищу. Он посмотрел на экран, и задумчиво протянул:

- Та-ак, сейчас выдвигаемся в спальню, занимаем позицию у окна.

- Зачем?

- Покажу тебе причину, по которой моя мамаша осталась у себя. Не разрешил я ей. У нас еще есть минут пять-десять, но учитывая скорость моего передвижения…

Доковыляв к окну в спальне, мы заняли позиции по обе стороны от окна, чуть отодвинув штору к центру. С высоты третьего этажа хорошо просматривался весь двор, а также вход в подъезд и обе лавки по сторонам от него, занятые по случаю вечера местными блюстительницами порядка и морали. Оглядев обычную вечернюю жизнь любого городского двора, с малышней на площадке, с мамашами, катающими коляски, с людьми, возвращающимися с работы, идущими за покупками, выносящими мусор, я обратил внимание на паренька, крутящегося возле моей тачки и уже потянулся к ручке, чтобы открыть окно и покричать малолетнему хулигану, чтобы свалил подальше, но Сашка ухватил меня за руку и бесцеремонно толкнул в плечо.

3. Эмма

На это занятие я его не ждала. Редко во второй раз ко мне приходят те дети, у которых в первый не получилось. У Андрюши не получилось. И в этом не было его вины. Просто Андрюша не говорил. Вера Семеновна предупредила меня, что мальчик получил серьезную психологическую травму, поэтому не разговаривает. А в детском доме как? Не можешь дать отпор, словами ли, руками ли, зубами, в конце концов, будешь огребать каждый раз.

Наш городской детский дом несколько лет назад вряд ли чем-то отличался от всех остальных в стране. Но потом сюда пришла новая заведующая, которая придумала и начала внедрять особую образовательную программу. Суть ее состоит в том, чтобы не просто довести детей до определенного возраста и выпихнуть потом в 18 лет во взрослую жизнь, а адаптировать их, научить тому элементарному, что домашние дети впитывают с рождения – необходимости учиться и получить профессию, заботиться о близких (и правда, как будут заботиться о близких эти бедные волчата, если у них просто не о ком!), готовить пищу, делать покупки, платить по счетам, экономить, оформлять документы и многое-многое другое.

Светлана Сергеевна Назарчук была, на мой взгляд, умницей. Да, воспитатели многое дать этим детям не могли – любовь, например, семейное тепло, да даже ласку, порой, на всех не разделишь, но хотели, очень и искренне хотели, чтобы потом, во взрослой жизни, было их воспитанникам немного полегче. Чтобы была она потом, эта взрослая нормальная жизнь.

Назарчук организовала целую команду из единомышленников, своих друзей, в большинстве своем педагогов, которые за мизерную плату проводили с воспитанниками особые занятия. Опытом заинтересовались в Роно, потом в областном Отделе опеки и попечительства, в облоно, еще где-то, и даже стали помогать!

В рамках этой программы в детском доме №6 города Нижнего Новгорода и появилась два года назад я. Наш классический университет взял шефство над этим учреждением. Преподаватели проводили специализированный курс коротких занятий с целью выявить способности у детей к различным видам деятельности – к музыке, к рисованию, лепке, конструированию, математике и т.д. Отбирали талантливых, имеющих склонности (что удивительно, таких было немало, даже среди явно не самых развитых деток), давали рекомендации для поступления в детские школы искусств, на всевозможные кружки и секции, чтобы потом, когда ребенок вырастет, дать ему возможность учиться в нашем ВУЗе. Поначалу казалось, что эта задумка – ерунда, ничего не выйдет, не получится. Да ведь и правда, что может получиться, если нет у этих детей направляющей руки матери, если некому поддержать, помочь, наставить на путь истинный. Да и в большинстве своем гены у них – мягко говоря не очень. Родители-то кто? У многих - наркоманы, алкоголики… Большинство из ребят имеют особенности развития, всевозможные заболевания.

Но в начале этого лета первые дети из учившихся по программе Светланы Назарчук (прошедшие неполный курс, но все же) вышли из детского дома...

Можно сказать в течение месяца город ждал, затаив дыхание, получится у них устроиться или нет. Наверное, сама Светлана Сергеевна ждала больше всех. И если даже я не могла спать ночами, то она, на которой лежала ответственность, с которой был спрос, не то что спать, даже есть, скорее всего, не могла - похудела сильно! К концу июля оказалось, что из восемнадцати выпускников восемь поступили в наш университет! Восемь! В университет! Это были совершенно нереальные цифры для детского дома! В Вузы из него поступали единицы за все время существования! А тут! А одна девочка даже поступил в другой институт, который так, как наш, скидку на поступление не давал!

Программа работала! А вместе с ней, теперь и летом, работала я. Меня попросили дополнительно позаниматься с самыми маленькими воспитанниками. У Назарчук появилась какая-то новая идея насчет них. А к ее идеям теперь внимательно прислушивались.

… Я не могла не обратить на него внимания. Он был очень похож на моего мужа. Странная ирония судьбы – мой муж был брюнетом с голубыми глазами, ярким, красивым, и я мечтала, что наши дети унаследуют такое вот потрясающее сочетание цвета волос и глаз от отца. Но этого не произошло – оба, и Полинка, и Кирилл были кареглазыми, русоволосыми, в меня.

А тут вдруг – чужой мальчик, а похож! Да еще и зовут так же, как моего мужа – Андреем! В прошлый раз мы лепили, и я отлично видела, что хитрая, плутоватая, шестилетка Алинка специально мешает мальчику. Какой бы он не выбрал цвет, какой бы кусочек не взял из общей большой коробки, стоящей в центре стола, она тут же хотела именно этот! Пользуясь данным самой себе правом, а еще тем, что Андрюша не разговаривает, Алина просто забирала и делала, что хотела. На мои замечания не реагировала, хотя обычно была более покладистой и послушной. Интерес к мальчику проявляет такой своеобразный?

Андрюша находился в детском доме недавно. По всему его виду, по изумленному взгляду огромных синих глаз, было ясно, насколько тяжело ему приходится. Слепить он так ничего и не смог. Я, конечно, могла бы вмешаться, но за три года поняла - помогу здесь и сейчас, мальчику отомстят там и потом. Ни в коем случае нельзя выделять кого-то, показывать, что вот именно этот малыш мне нравится больше других, потому как, несмотря на малый возраст, повадки у этих детей были недетские.

Сегодня Андрюша пришел снова. Мы рисовали лето. И Алинка снова мешала. Отодвигала баночку с водой на противоположный от мальчика конец стола, как бы невзначай проводила своей кистью по первым мазкам Андрюшиного рисунка, размазывая, стирая то, что он уже успел нарисовать. И когда я, все-таки не выдержав, поменяла местами ее и Ванечку Маслова, девчонка вставая, толкнула воду. Андрюша и еще двое детей, сидевших за квадратным столиком вместе с Алиной, убрать свои листики не успели...

4. Павел

Мгновенно оценив обстановку, я сразу понял, что эта женщина ладу дать не может не только своим многочисленным сумкам. Но еще и родственникам. Где это видано, чтобы вот такой вот огромный лоб матери не помог? И почему она ему позволила уехать? И бабка тоже! Могла бы хоть пару пакетиков втащить в квартиру - не настолько немощна. Так нет же, свалила, точно ветром ее сдуло! Мелкая только закинула на плечо свою розовую сумочку и поволокла в сторону подъезда по земле двух одинаковых большущих светло-розовых медведей. Так себе помощь - стирай потом игрушки эти еще!

- Позвольте угадаю! Вы делаете запасы на случай конца света?

Она разогнулась так резко, что я подумал, наверняка должна была упасть. Именно поэтому шагнул ближе и придержал за локоть. И вот тут-то понял - зря дотронулся, зря прикоснулся - тряхнуло ощутимо. Так била когда-то током старая машина, когда закрывал дверь. Я не понял, кто из нас одернул руку первым. Только у нее был изумленный взгляд, такой же, как, наверное, и у меня. И я подумал почему-то, что и она тоже это почувствовала! Но, похоже, ошибся, потому что женщина прошипела:

- Кто дал вам право меня трогать?

Испугалась? Так ведь я же из самых лучших побуждений!

- Чего шипишь, как кошка? Я думал, напугал, и ты упадешь от страха!

Она, подняв к небу глаза, покачала головой, будто хотела сказать: "Как же вы меня все достали!" Но ответила другое:

- Сам ты... кот! Падать я не собиралась! Что нужно?

Да, Сашка, вот она - твоя "настоящая женщина", вот оно - "послушная быть должна"!

- Я вообще-то помочь хотел! Но если не нужно, то я пойду, пожалуй! - и уже почти развернулся, намереваясь подняться к Рожкову и объяснить ему доходчиво, что его соседка - та еще "милашка"!

И вот тут я убедился в том, что женское коварство и хитрость - это вовсе не выдумки, что они существуют на самом деле! Симпатичное личико вдруг расплылось в улыбке, Эмма тряхнула светлыми кудряшками и почти ласково проворковала:

- Помочь? Так в чем же дело? Помоги, коль не шутишь!

И пока я соображал, как можно так быстро менять выражение лица и стиль общения, мне была протянута коробка с дрелью, пришлось протянуть руки и принять, а сверху она закинула пакет с чем-то мягким. Сама прихватила несколько пакетов и, оглянувшись на оставшиеся, со вздохом проговорила:

- Придется возвращаться...

- А не украдут вот это все богатство?

Она указала взглядом на сидящих возле подъезда бабулек и заговорщески прошептала:

- Спецотдел ЦРУ на дежурстве. Даже мышь не проскочит незамеченной!

От двери запищал ребенок, уставший отвечать на вопросы спецотдела:

- Мам! А давай на площадку пойдем гулять!

- Сейчас покушаешь, и обязательно пойдем! Хорошо? Здравствуйте, соседки!

- Здравствуй, Эммочка! - раздалось в ответ с обеих сторон.

- Ладно, - с опозданием ответила девочка и вдруг обратила внимание на меня. Пока Эмма вводила код на домофоне, ребенок придирчиво разглядывал чужого дядю, а потом, видимо, решил поинтересоваться. - Мам, а это кто?

- Слушай, малышка, давай я помогу донести ваши вещи, и потом представлюсь по полной программе?

- Давай! А-а-а! Вы вместо дяди Славы будете прикручивать наш кухонный шкаф?

О, нет! У них там еще и шкаф! Ну, Сашка! Ну, подлец! Я приехал к тебе вовсе не затем, чтобы поработать "мужем на час"! Но разговорчивая девчонка, не дождавшись моего ответа, продолжала:

- А меня Полина зовут! А вас?

- Павел!

- Полина, не приставай к человеку!

- Мама, ну я же не пристаю!

- А почему у тебя два одинаковых медведя?

- Вы что, дядя Павел! Они же не одинаковые! Это - Настюша, - она подняла вверх сначала одного грязно-розового медведя, а потом другого. - А это, конечно же, Мишутка!

- И как тебе удается их различать? - этот момент мне, действительно, был непонятен.

- По глазам. У Настюши они красивые, а у Мишутки нет, потому что он - мальчик!

Я не смог сдержаться и рассмеялся:

- От лица всех мальчиков выражаю тебе, Полина, наше несогласие...

Я даже не заметил, как оказался на площадке второго этажа перед нужной квартирой.

- Спасибо большое! Мы пришли. Поставьте на пол, я сама в квартиру занесу!

- Ага.

Совершенно не отдавая себе отчет в собственных действиях, я зашагал не в Сашкину квартиру, а вновь на улицу, собрал оставшиеся пакеты и под пристальными взглядами разномастных бабулек поволок их на второй этаж. Эмму встретил уже на площадке между первым и вторым.

- Ой, да не нужно было! Я бы и сама!

- Мне интересно, что вы сюда напихали? Тяжесть такая, будто в каждом по паре-тройке кирпичей.

- Ну, кирпичи и напихала.

Я даже остановился, занеся ногу над последней ступенькой:

5. Эмма

     Абсолютно. Совершенно незнакомый мужчина. Так что же он делает в твоей квартире, Эмма? А вдруг он - мошенник, обворовывающий доверчивых граждан? А вдруг маньяк, насильник, разведывающий обстановку? Вот сейчас убедится, что в твоей квартире есть только беспомощная женщина и дети и придет ночью, когда все будут спать! А вдруг он... вор-домушник? Хотя, воровать-то особо нечего - ни антиквариата, ни долларов нет, золото... и то все на мне!

    - Эмма, шкаф придется держать. Сможешь? 

   - Конечно, - поставив кастрюлю с супом на газ, зачем-то вытерла совершенно чистые руки о кухонное полотенце и шагнула к нему. - Объясни.. те как!

   - Ой, я тебя умоляю! Давай уже на ты, мы практически семейным делом сейчас занимаемся. К чему этот официоз?

   - Хорошо. Объясни, как держать!

    Павел пододвинул два стула. На один показал мне. Я залезла. Сам поднял с пола злополучный шкафчик, лишивший на прошлой неделе меня всех бокалов, стаканов и рюмочек, когда оборвавшись свалился на стол. Но это я вспомнила так, вскользь. К своему стыду смотрела, как завороженная,  на вздувшиеся от усилий бицепсы, обтянутые короткими рукавами футболки ровно до середины! Боже мой, какие руки! Загорелые, сильные, жилистые... Вот бы нарисовать такие! На правом бицепсе наколка с парашютом, морским котиком и надписью на латыни. 

    - Так. Ты придерживай! Да-а, умница, вот так! Сейчас... Повыше,  - Павел командовал, а я, бессовестная, ничего не соображала, одурманенная его запахом - свежим ароматом, незнакомым, особенным, но безумно приятным. - Ну, что же ты? Давай чуть приподнимай свою сторону! Нам нужно ее на гвоздь повесить! Так! Во-от! Все. Давай, я инструмент сложу! 

    К своему стыду, помимо радости от того, что мешавшийся в маленькой кухне шкаф воодружен на свое законное место, я почему-то ощутила что-то другое...  странное, как если бы закончилось что-то приятное, что я сразу не оценила. 

    - Спасибо тебе огромное! Я даже не знаю, как отблагодарить, - начала я самую ненавистную часть общения после помощи, когда неловко себя чувствуют и тот, кто оказал услугу, и тот, кто получил. Как часто за последние пять лет я вынуждена была произносить эти слова! Не сосчитать... Но этот мужчина похоже, привык говорить только то, что думает и никаких тебе хождений вокруг да около.

    - Стоп! Ты меня не просила. Я сам предложил. Никаких благодарностей. 

    "Ага, - подумала я. - Давненько никто, кроме Славки,  Андрюшиного друга, запросто так не помогал. А тут абсолютно незнакомый мужик!"

    - Может, чаю? - нерешительно предложила я.

   - Нет, я пойду. Ты ребенка на площадку обещала повести. Интересно только, ремонт сама собираешься делать или наймёшь кого?

    - Обои хочу переклеить только в детской спальне, ну, покрасить пол. А больше ничего. Это я и сама сумею, - я отлично понимала, что это немало, и вряд ли взялась бы за ремонт именно сейчас, если бы не необходимость обустроить комнату для Андрюши. Ведь комиссия обязательно придет смотреть условия проживания, чтобы кровать была у ребёнка,  уголок свой, столик. А ремонт я не делала с тех самых пор, когда во время беременности Полинкой с мужем готовились к ее появлению, поэтому спальня была самой обшарпанной комнатой - дочка очень любила рисовать, и на обоях в том числе. 

    - Ну-ну, - протянул мужчина уже у двери и ушел, не прощаясь. Причем, как мне показалось, не вниз пошел, а наверх. Неужели наш новый жилец? Или Ленка-парикмахер все-таки нашла себе мужа? Хотя Павел этот как-то для Ленки не подходит совсем... Слишком хорош. Вот дура! Да тебе-то какое дело? Чего ты-то на мужика этого так пялилась? Забыла уже, как клялась Андрею, что никогда ни на кого больше и не посмотришь даже! 

     Медленно прошла в зал. Остановилась возле стены, где на большой черно-белой фотографии мой Андрюша улыбался мне, провела пальцем по его губам, по коротко стриженным волосам. И, как всегда, мысленно начала свое обычное: "Милый мой, любимый мой, как же мне тебя не хватает. Дети растут. Годы идут. Ты - мой единственный..."

    - Мам, ты что, плачешь? - Полинка дергала за футболку и смотрела так жалостливо, что пришлось смахнуть слезы, натянуть на лицо какую-никакую улыбку и почти весело спросить:

     - Суп съела? 

    - Чуть-чуть не доела. Но я больше не хочу! 

    - Ладно. Гулять пойдем?

    ... - Эммочка, а кто это тебе помогал пакеты заносить? - Вера Васильевна ради такой информации даже не стала смотреть свою любимую передачу с Малаховым и примчалась на детскую площадку. Из ее окон, конечно же, было видно все. - Мне, вроде бы, этот мужчина не знаком.

    - Вы ж видите плохо? А правый глаз, так вроде, совсем ослеп? - я могла позволить себе немного пошутить над ней, свекровь никогда не обижалась, наоборот, отшучивалась и смеялась наравне со мной. 

    - А я Петин бинокль охотничий с антресолей достала. По вечерам смотрю, кто из соседок на лавке сидит. Если эта ненормальная Липочка из второго дома выходит, сижу тогда, как привязанная в своей квартире - терпеть ее не могу! 

    Любопытство так и горело в ее глазах. Я знала, что если бы вдруг я сказала Вере Васильевне, что это был мужчина, с которым у меня какие-то отношения личного характера, она бы не осудила. Более того, сама она не раз заводила этот разговор, убеждая меня в том, что я еще молода, что Андрея не вернешь, а жить нужно нормальной жизнью, не хоронить себя заживо. Сын у нее был один. Но и ко мне относилась свекровь, как к родной. 

6. Павел

     На естественный вопрос Рожкова: "Ну, как она тебе?" Я соврал. Потому что ответ: "Нормальная". Это был не ответ вовсе! Было в этой женщине что-то... так словами и не расскажешь. Почувствовать, ощутить нужно. Казалось, вот оно - на поверхности, приятная внешность, красивые волосы, фигурка ладная, с чувством юмора, явно, все в порядке. Но в то же время я отлично понимал, и в этом мне даже убеждаться не нужно было, что внутри у нее, в душе, в голове, где там это у нас, у людей, хранится, целый мир - необъятный, яркий, такой, что за один день не изучишь, взглядом не охватишь!

    А еще наверняка знал, хоть и видел эту женщину всего два раза, что просто "открыть дверцу" и посмотреть на нее настоящую нельзя. Это как в терем сказочный - не попадешь, если ключика золотого не получишь. А ключик тот в утке, а утка в медведе, а медведь в берлоге за три-девять земель! 

     Настроение пить почему-то исчезло. Напрочь. Через силу, только чтобы не обидеть друга (все равно уже за руль нельзя!) влил в себя последнюю стопку и решительно встал из-за стола. 

     - Приезжай завтра! Шашлыка закажем из кафешки, что через дорогу! У меня коньяк есть, клиентка одна подарила!

     - Знаешь что, Санёк, мне как-то спиться не очень хочется! А с тобой такими темпами точно сопьюсь! Посмотрим. Не обещаю!

    Спускаясь с третьего Сашкиного этажа, вызвал такси. На улице уже стемнело и зажглись фонари. Жители разбрелись по квартирам, о чем свидетельствовали загоревшиеся повсюду окна. Разве что по тротуару расхаживали в обнимку молодые парочки, да одинокий мальчишка сидел на скамейке возле подъезда. Если бы не скейт, я бы, конечно, его не узнал - фонарь стоял достаточно далеко отсюда. Такси все не ехало. И это, естественно, было не мое дело... Но, в глубине души поражаясь своей глупости, я все равно шагнул к скамье.

     - Чего домой не идешь, пацан? Случилось что?

     - Не хочу, вот и не иду! - ну, собственно, другого ответа я от подростка и не ожидал. 

    Сел на противоположный от него конец скамьи. Закурил. Задумался. Явно проблема у них. Поссорились с матерью, вот и бунтует парень. Такому, с характером, крепкая мужская рука нужна, чтобы держать в узде, иначе, как тот конь взбесившийся, понесёт, куда попало. Не мое это, конечно, было дело... Только интуитивно я чувствовал, что именно за проблема у него. Такси не было. Если бы оно не опоздало, я бы не ввязался в это дело, конечно...

     - Знаешь магазинчик "Робинзон" в соседнем квартале отсюда?

    - Естественно. Велики там крутые продаются. И даже трюковые есть!

   - Не хочешь на каникулах грузчиком там подработать. Неофициально. Тебе ж шестнадцати нет еще? Заплачу по-честному. Велик, я думаю, осилишь поднять?

    В темноте мне показалось, его глаза блеснули - так резко была вскинута чубатая, модно стриженая голова.

     - Конечно. А вы кто?  Хозяин "Робинзона"?

    - Да, хозяин.

    - Правда?

    - Нет, ну, смысл мне врать?  

     - А с чего вдруг мне и такое предложение? Вы меня в первый раз видите!

    Да, и правда, с чего вдруг? Я и сам не знал. Просто почему-то вспомнилось то время, когда лет в пятнадцать как раз, мне самому очень хотелось иметь магнитофон кассетный с колонками, а родителям зарплату не платили. Судя по скейту, парень спортом  увлекался. И, может быть, мне проще было бы велик ему просто подарить,  но... Эмма бы не поняла такой необъяснимой щедрости. Это я четко знал. Почему-то. Поэтому и ответил именно так:

     - Просто так. Завтра ровно в девять утра жду тебя возле "Робинзона".  Не придёшь,  я другого себе найду - желающих куча! 

     Такси подъехало именно в этот  момент. И уже из окна машины я наблюдал, как парень, прихватив скейт, скрылся в подъезде. И по дороге домой думал, что возможно, если бы это могло случиться в принципе, у меня мог бы быть сын такого возраста. Но нет... не мой. Чужой мальчик. Но неприкаянный какой-то... жалкий. 

   Рано утром, снова на такси, прибыл в этот же двор, забрал машину и, отправившись по своим магазинам, вовсе не был уверен в том, что пацан придет. Но в девять он был у "Робинзона"! 

    В самом большом моем магазине было много дел - кроме обычной разгрузки товара, нужно было убирать территорию перед входом, носить кучу мусора метров за сто в мусорку, сортировать и расставлять товар вместе с продавцами. Но парень, выслушав обязанности, радостно кивал головой, и я понял, что попробовать стоит. 

    - Мать предупредил, где будешь находиться?

    - Предупредил. 

    И, с трудом заставив себя переключиться с абсолютно неуместных мыслей о матери этого парня на работу, я отправился дальше.

7. Эмма

     - Светлана Сергеевна, но ведь я уже документы собрала, ремонт делаю в квартире, я в школу приемных родителей записалась, - я готова была заплакать, потому что обещала Андрюше, что сегодня заберу его и, возможно, с ночевкой к себе. Он не поднял головы - смотрел в пол, но я почему-то чувствовала, что он хочет, что пойдет. 

     - Вы, Эмма Сергеевна, наша сотрудница, поэтому буду говорить, как есть. Вчера приходила семейная пара. Смотрели наших деток. Так вот им Андрей и Алина понравились. Возможно, возьмут. У них дом в частном секторе, машина, своих детей нет. В общем и целом, они - идеальные кандидаты.

    - Но у меня тоже есть жилье. Зарабатываю я достаточно, чтобы содержать еще одного ребенка...

   Она прервала, не дав договорить:

     - У вас, Эмма, нет мужа. Семья неполная. И хоть, формально, этот факт не может являться причиной для отказа, все-таки предпочтительнее, когда есть в будущей семье оба родителя. Я ясно выразилась?

     С трудом проглотив обиду, я спросила:

     - Ну можно мне его хотя бы на ночь к себе взять?

     - Вы отлично знаете, что мальчик проблемный. Зачем ему лишний стресс? А если он к вам привяжется, а потом к другой семье поедет? 

     Никогда еще я так не ждала вечера. Точнее ночи. А еще точнее, никогда еще я не ждала так момента, когда заснут дети и я останусь одна. Хотелось просто поплакать, а точнее, повыть, уткнувшись в подушку, без сочувствия, без жалости чужой, в полном одиночестве. Как назло, Кирилла долго не было. Как назло, Полинка все никак улечься не могла - знала, что в пятницу я обычно позволяю подольше не спать, мультики перед сном посмотреть, вот и носилась, не обращая внимания на время. 

     В десять часов я начала волноваться - к этому времени сын обычно бывал дома. Конечно же, звонила ему на мобильный. Вызов шел, но он трубку, как всегда, не брал.

     - Полин, я выйду, посмотрю, где там Кирилл наш, хорошо? А ты пока мультик посмотри!

    - Ага, - откликнулась дочь с моей кровати - еще одна наша пятничная традиция - спать вместе с нею. - Только недолго!

    Накинув на пижамный костюмчик длинную кофту, я вышла во двор. По тротуару возле противоположного дома гуляли парочки, на детской площадке несколько парней распивали пиво. И хоть последний момент меня несколько напряг, связываться с ними было себе дороже, поэтому я трусливо сделала вид, что меня это не касается. Сына нигде не было. А ведь ушел утром - вспомнилось мне с какой-то тоской. И Вера Васильевна, когда из больницы я ее забирала, говорила, что несколько раз его набирала, но дозвониться не смогла. 

     Постояв у скамейки возле подъезда, я, чувствуя неприятный холодок, ползущий по спине, пошла в сторону выхода из нашего большого двора, решив взглянуть там, на улице, вдруг едет уже домой! С ужасом думая, что делать, с чего начинать поиски, если вдруг его там не будет. 

    Буквально вместе со мной ровно к выходу из наших дворов подъехала огромная машина. Дверца открылась, и из салона выскочил Кирилл со скейтом подмышкой. Вслед ему донесся знакомый мужской голос:

    - Завтра ровно в девять там же. Меня не будет. Делаешь все то же самое, я ребят предупредил. 

    Что может быть нужно взрослому мужику от пацана? В голове мелькнули страшные истории, когда-то слышанные и виденные мною по телевизору. Волосы буквально зашевелились на голове, и я, взбешенная, выскочила из тени к машине, оттолкнув сына, схватилась за дверцу и заорала в салон:

    - Что тебе от него нужно? Отвечай немедленно! Иначе я! Иначе я... - в голову все не приходило, что же я с ним сделаю, если он не ответит. 

    И подумалось почему-то, что все у меня так плохо, так безнадежно, будто по черной полосе иду, да только не поперек ее переступаю, а непременно вдоль! И Кирилла защитить не сумела! И Андрюшка ждал, а я забрать не смогла! И Полинка там одна, боится наверное! И меня! Меня саму защитить, поддержать, успокоить, в конце концов, некому! На глазах моментально вскипели непрошенные слезы и полились, полились по лицу! 

    Сквозь их пелену, шагнув в сторону сына, я видела, как Павел выскочил из машины, как что-то сказал Кириллу. Сквозь собственные всхлипы, я не сразу поняла, что именно он собирается сделать. И когда вдруг сильные руки прижали мое вздрагивающее, всхлипывающее тело к своей груди, когда сомкнулись каменным кольцом вокруг, на насколько секунд я забыла, что заставило меня кричать и плакать! 

     - Дурочка! Ты что там себе придумала? Я что на извращенца похож? Это обидно даже! Нет! Ничего плохого твоему сыну я не сделал! Все. Все, успокойся! Я все сейчас объясню. Пошли в машину - нечего представление на улице устраивать.

    Из окон нескольких квартир, действительно, повысовывались хозяева - видимо, сама того не осознавая, я кричала громко. Я вырвалась, оттолкнув его от себя, оглянулась на сына, но его уже рядом не было.

    - Он домой пошел. 

     В машину садиться я, конечно, наотрез отказалась.

    - Поня-ятно, - протянул мужчина и, схватив меня за руку, потянул в сторону подъезда. - Пошли тогда на скамейку. Он ничего тебе не рассказывал? 

    - Нет. А что должен был рассказать?

    - Я ему работу предложил в своем магазине. Подсобником. У меня там спортинвентарь, товары для охоты, рыбалки, отдыха. 

8. Павел

     - Зачем, зачем... Не знаю сам, зачем, - сказал честно, потому что устал, как собака, и настроения рассусоливать, придумывать что-то, у меня не было совершенно. - Тоже пацаном был таким когда-то - дерзким, нагловатым, но не злым. Он отпахал смену честно. И сам предложил задержаться - уже вечером машина с товаром пришла. Я думал, что ты в курсе, просил тебя предупредить. Короче, слушай, я жрать хочу и спать! Я развеял твои сомнения? Завтра отпустишь его? Клянусь, я к малолеткам, а тем более к малолеткам мужского пола абсолютно равнодушен! Я женщин люблю!

    Хотел еще добавить, что предпочел бы маму этого мальчика, а не его самого, но решил, что это уже перебор будет. Плакать перестала, уже хорошо. Только она почему-то не уходила домой, а я, уставший и голодный, тоже стоял и не решался свалить. 

     - Я все поняла. Прости меня, пожалуйста! Просто он меня игнорирует вот уже неделю! Не слушается совсем, - она сгорбилась на скамейке, запахивая на груди свою кофту, пришлось сесть рядом. 

     - Поругались?

     - Не то чтобы поругались. Хотя да, наверное. Как раз из-за спорта и поругались. Он трюковой велик хочет.

    - Ну? - я спрашивал, но понимал, что дело, скорее всего, в деньгах - хороший трюковой велосипед стоит дорого, но, с другой стороны, начинать можно и с дешевенького, парень-то пока не профи, сойдет и попроще. 

     - Дело не в деньгах. Я посмотрела на сайтах там всяких. Конечно, дорогой я бы не купила, но... общими усилиями с бабушкиной помощью, можно было вполне осилить какой-нибудь попроще. Он со дня рождения накопил немного. Дело в том... я смотрела видео. Это очень опасно! Очень! Его отец погиб - на машине разбился. Я очень боюсь, что и с ним что-то случиться может...

    Я не видел ее лица в темноте, но был твердо уверен, что Эмма вот-вот заплачет снова - слезы эти чувствовались в голосе. И мне до боли захотелось ее обнять так же, как там, возле машины. Только тогда это с наскока, неожиданно, даже для меня самого, получилось. Сейчас же, я был уверен, не позволит! Задумался над ее словами. Вспомнил свое беззаботное, бесприглядное детство - чего только мы не делали, будучи подростками: к поездами прицеплялись, проезжали несколько остановок таким образом, по заброшкам шатались, патроны взрывали, ныряли с мостов... Мы были более свободными, чем современные, привязанные к компьютерам и другим гаджетам, дети. Если бы моя мама тогда знала, чем я занимался, конечно, тоже переживала бы. Но не знала - работа, младшая сестра, брат, огород огромный у бабушки, да мало ли что еще! Впрочем, огромное количество родителей специально отдают детей в различные, даже очень травматичные виды спорта...

     Я уже открыл было рот, чтобы объяснить это все Эмме, но она тихо и несмело заговорила первой:

    - У меня суп вчерашний с вермишелью. Пошли я тебя покормлю. 

     Вот и как на это реагировать? Есть хочу, да. Но если она это предлагает из благодарности, то... Что, Пашка, сказать хочешь, что тебе такая благодарность не нужна? И как-то по-домашнему звучало это ее: "я тебя покормлю"... 

     - Хм, ну пошли...

    ...- Вот смотри, - объяснял я ей прописные истины, наворачивая очень вкусный (видимо, потому такой, что я с утра ничего не ел) суп. - Он у тебя целый день сам себе предоставлен. Ты запрещаешь велик. Он на скейте вытворяет такое, что вполне может привести к травмам. Опять же, назло тебе может влезть во что-то. У меня один знакомый есть, мальчишки у него занимаются. Правда, велоспортом, не трюками там какими-то. Но у них база есть, с горками специальными. Давай, я поговорю - там парня основам научат, правилам. Сама понимаешь, что и тренер присмотрит, объяснит. И он при деле будет. А пока пусть у меня работает. 

   - Паша...

    Назвав меня так впервые, она, похоже, сама испугалась. Во всяком случае, когда я от неожиданности резко вскинул взгляд на Эмму, она смущенно разглядывала чашку с чаем. Но, взяв себя в руки, все-таки продолжила:

     - Прости меня. Я накрутила себя - думала, что-то с ним случилось, попал в аварию... побили! Не разобравшись, обвинять стала. Прости! Я не знаю... мне очень неудобно тебя обременять своим сыном. Это моя обязанность - следить за ним, воспитывать. Я сама виновата, что не смогла общий язык с ребенком найти...

     "Это обязанность отца" - думал я, но сказать такого, конечно же, не мог. А все потому, что в прихожей на стене, и даже в кухне на самом видном месте висели фотографии: вот молодой мужик посадил себе на шею пяти-шестилетнего мальчишку; вот Эмма в свадебном платье, безумно красивая, со светящимися от счастья глазами смотрит на этого же парня, держит за руку; вот она с огромным животом, который обнимают его руки. В первый свой приход сюда я не рзглядывал фотографии, да я их даже не заметил. Сейчас же почему-то глаза зацепились, задержались... и я начинал понимать всю боль, всю трагедию этой милой кудрявой женщины - она любит своего погибшего мужа до сих пор. Она до сих пор живет мыслями о нем. И что удивительно, в сердце зарапнуло, как если бы у меня были на нее какие-то права, а она вот так вот несправедливо любила другого. Как если бы я сам был неравнодушен...

     - Не выдумывай. Мне на самом деле нужен помощник. Так что у меня свой интерес. 

    Из дверного проема в прихожей просматривались принадлежности для ремонта - кисти, рулетка, рулоны обоев, банки с краской, какие-то тряпки, сложенные на полу возле стены. Но краской не воняло, окна - нараспашку - ремонт явно не начинали, обои не клеили. 

9. Эмма

     Он сел на Андрюшино место. И мне было это неприятно. Хотя умом я, конечно, понимала, что чужому человеку невдомек, что именно на этом стуле, за этой стороной стола, у окна, любил когда-то сидеть мой муж. И так уж повелось в нашей семье, что ни я, ни дети, ни Вера Васильевна, если ужинала или обедала у нас, никогда на него не садились. Ютились за небольшим столом в маленькой кухоньке, вмещались с трудом, но не смели... Хотя ведь глупость конечно, Андрей все равно никогда больше... 

    Естественно не сказала ему ничего. Размешивая ложкой отсутствующий в чашке чая сахар, я рассматривала его. Интересное мужское лицо - чернобровое, кареглазое, с небольшой темной щетиной, короткий ёжик волос... "Каждый день ему бриться приходится, - почему-то подумалось вдруг - такие мужики, с повышенной волосатостью, быстро зарастают". 

     Руки тоже волосатые, крепкие, с сильными крупными пальцами. На них я снова зависла, как говорит Кирилл. Руки Павла волновали меня. Почему-то именно на них мне хотелось смотреть - как эти пальцы отламывают кусочки хлеба и аккуратно отправляют в рот, как держат ложку. И ведь понимала, что некрасиво это, нельзя так навязчиво следить за человеком, тем более, когда он ест. Но снова и снова ловила себя на том, что смотрю... И думала, что, конечно же, пялюсь на них исключительно, как художник...

    В толк взять не могла - зачем этому незнакомому человеку нужно помогать нам! Зачем он возится с Кириллом? Зачем мне вчера шкафчик вешал? Конечно, первая мысль моя была, что это Павел ко мне так подкатывает. Но ведь намекнул бы уже - такие, как этот, самоуверенные, знающие себе цену, они вокруг да около ходить не будут, так и скажут: "Ты мне нравишься, пошли в..." Куда именно такие, как он, чаще всего приглашают женщин, я не знала. Ну как, была пара мыслей на этот счет, но он спрашивал, я отвечала, и сосредоточиться, чтобы додумать ее, не получалось.

    И если поначалу, вчера еще, он казался в моей квартире неким чуждым элементом, то сегодня, сейчас, когда в спальне Кирилл что-то тихонько говорил Полинке - скорее всего уговаривал укладываться спать, и ни в коем случае не ходить сюда в кухню. Та, конечно же, извелась от любопытства - кто это к нам заявился посреди ночи. И вот на фоне их тихих голосов, на фоне привычного запаха обыкновенного супа, усталый вид чужого мужчины был неожиданно нормальным, естественным... 

    Я успокоилась, где-то на подсознательном уровне понимая, что ничего плохого именно он ни мне, ни моим детям не сделает. И поэтому на вопрос Павла, мог бы он мне чем-то помочь, просто пошутила: 

    - Можешь. Женись на мне.

     Ну, чем он мне мог помочь еще? Итак, немало сделал! Я засмеялась, радуясь смешной шутке. Но он почему-то юмор не оценил - смотрел оценивающе, приподняв широкую бровь. 

    - Это решит все твои проблемы? - и ведь не шутит в ответ! Наоборот, спрашивает спокойно и серьезно.

     - Ну, все, конечно, не решит, но... Да пошутила я! Я не серьезно! Я ж тебя знаю всего-то два дня, и то, кроме имени и того, что у тебя есть магазин спорттоваров - ничего совершенно... Шучу я. Шучу!

     Но Павел смеяться не торопился. 

    - Ты задолжала коллекторам? Не оплатила кредит? 

    - Да не-е-ет, - протянула я удивленно, с чего вдруг? 

    - Тебя достает какой-нибудь му... хм, навязчивый поклонник?

    - Да нет же! Никто не достает! - еще более удивленно отвечала я.

    - У тебя болеет кто-то из родственников и нужна серьезная операция? Ты ищешь деньги?

    - Нет. Никто не болеет. Не ищу...

    - Тогда зачем тебе нужен муж? Только не говори, что я, которого ты полчаса назад считала извращенцем и маньяком, просто нравлюсь тебе, как мужик!

    Вот вляпалась! И кто меня тянул за язык - он бы сейчас уже суп доел и домой поехал! Я, вроде как, накормила - отблагодарила за Кирюху... Но нет же, выдала ему эту фразу дебильную, а он - вон какой! Выпытает теперь всю подноготную! А может, рассказать ему? И, не успев додумать свою мысль до конца, я уже начала выкладывать абсолютно чужому человеку, уставшему, и без того оказавшему мне немалую услугу, все свои проблемы:

     - Ты сейчас, конечно, скажешь мне, что я дура. Мне это уже многие успели сказать - друзья в институте, Славик с Любой - кумовья мои, сестра... Одна Вера Васильевна, это свекровь моя, одобрила. Дело в том, что... ну, я - преподаватель рисования, живописи, понимаешь? Детей учу. В институте на худграфе работаю и еще два раза в неделю на полставки - в детском доме. С начала лета заведующая детским домом попросила меня группу маленьких взять - пяти-шестилеток. Там мальчик есть, - чем ближе подходил этот момент, когда мне нужно было объяснить, чем задел меня мальчик из детского дома, тем абсурднее мне этот факт казался - ну, право слово, свекровь моя готова была искать сходство с единственным погибшим сыном у любого человека, но я-то... - Его Андреем зовут... как моего мужа погибшего... и он похож очень... и глаза  и волосы черные... и взгляд... и поворот головы... мне кажется, даже форма ногтей у него такая же... 

    Вывалив это все, несмело подняла взгляд. Павел все также спокойно смотрел на меня, будто бы все правильно я говорю, будто бы это все реально возможно, и так часто в жизни бывает. Он не торопил меня, не задавал наводящих вопросов, просто смотрел, чуть прищурившись, и я решилась продолжить:

     - Я хочу... хотела взять Андрюшу к себе, под опеку сначала, потом, когда немного обвыкнет, обживется, усыновить его. Поэтому и ремонт затеяла. Но оказалось, что он паре семейной, бездетной, понравился. Заведующая сказала, что предпочтительнее в таких случаях всегда полная семья. Вот. 

10. Павел

     Вот передо мною сидит женщина, которая... что? Как понять, как описать ее? Любит детей? Пожалела чужого ребенка так, что готова взвалить себе на шею еще одну проблему в довершение всех тех, что уже там находятся? Или... ну это вообще казалось мне нереальным... неужели так любила мужа, что из-за сходства мальчика с ним решилась на такое? Мои брови неудержимо ползли вверх - я слабо представлял себе саму вероятность таких сильных чувств. Моя-то жена бывшая просто развелась, когда я сел в тюрьму. Хотя ведь и срок был невелик - всего год, и посадили меня вовсе не по какой-либо жуткой статье. И деньги были - бизнес все также работал, принося доход, потому что оформлен был на моего отца.

     А тут... муж пять лет назад погиб, а Эмма в память о нем, найдя какие-то внешние сходства, хочет взять из приюта ребенка!

    Она рассказывала. Я слушал. И... завидывал этому незнакомому мне, погибшему мужику... Наверное, он был счастлив с такой вот, искренне любящей, женщиной. 

    Суп был доеден. Бутерброды с чаем тоже. Усталость, как ни странно, прошла, исчезла... Я усиленно обдумывал, как помочь Эмме. Жениться? Да, собственно, это не большая проблема! Женился, развелся... я не невеста на выданье, чтобы паспорт чистеньким держать. Да и нет у меня сейчас  никого,  кто мог бы предъявить обиду. Вика, давняя подружка, с которой иногда проводил ночи, не в счёт.  Она сама замужем. Да и не была бы замужней - никогда не женился бы на ней...

    А вот Сашка... Друзей у меня было не так много, чтобы разбрасываться ими направо-налево. Тем более, женщину эту я совсем не знаю, стоит ли из-за неё терять друга? 

    Стоп! Точно! Я вскочил из-за стола, бросив короткий взгляд на кухонные часы с нарисованными на циферблате дымящимися чашками - двенадцать всего лишь, детское время!

   - Эмма, я завтра позвоню. Спасибо за ужин!

     И выскочил за дверь, кое-как засунув в кроссовки ноги, провожаемый ее удивленным, непонимающим взглядом.

    Сашка, видимо, спал. Но двадцать длинных звонков поднять могли бы даже мертвого. Дверь распахнулась, открывая моему взгляду заспанного, взъерошенного Рожкова, видимо, не нашедшего костыль и припрыгавшего теперь к двери на одной здоровой ноге, держась за стены.

     - Ты чего? Сдурел что ли? Чего приперся ночью?

    - Дело есть. Посторонись!

    Перед сном Сашка пил в одиночестве - на кухонном столе красовалась опорожненная до середины бутылка обещанного мне коньяка, остатки закуски и открытый ноутбук с погасшим экраном. 

    Я без приглашения уселся на его, на Сашкино, место. Показал ему на стул, куда друг, морщась и вздыхая, всеми силами показывая, как ему плохо, с трудом уселся.

    - Та-а-ак, скажи мне, алкоголик ты несчастный, голова твоя соображает что-нибудь или мне утром прийти?

   - Утром конечно. Я никого не ждал уже - спать хочу. Тебя-то звал вечером... Звонил между прочим!

   Я с сомнением покосился на Рожкова - не любил откладывать на завтра дела. Хотелось прямо сейчас озвучить ему предложение. Смешно, конечно, звучит, но предложение - по-другому и не назовешь! Решил - сделал! Иначе ведь могу передумать...

    - Я сейчас быстро изложу суть дела. Ты к утру обдумаешь, если сможешь. А не сможешь, - я потряс недопитой бутылкой. - Я завтра привезу Марию Григорьевну, и свобода твоя закончится! Да и пьянки тоже.

    Сашка махнул рукой:

    - Давай, рассказывай! Только быстро. Не так уж я и пьян. Может, сам тяпнешь?

   Я покосился на коньяк, подумал, что, в принципе, можно было бы, но завтра мне утром машина нужна, а ехать снова сюда на такси не хотелось, да и могу ведь не протрезветь к тому моменту - как за руль тогда? Поставил коньяк под стол с глаз долой, дабы избежать соблазна.

    - Рассказываю быстро. Твоей соседке, Эмме, нужен муж. Она хочет усыновить ребенка из детского дома, для этого нужны оба родителя. Хватай паспорт и беги... ковыляй то есть, завтра к ней. 

    - Не понял. Зачем паспорт?

    - Муж, говорю, ей нужен. Женишься. Она же тебе нравится? 

    - Нравится, - Сашка встал, держась за стол, кое-как добрался до мойки и, включив холодную воду, начал плескать себе в лицо. - Но зачем ей ребенок? 

    - Блядь, Рожков, тебе-то какая разница! Это твой шанс - поможешь ей, она сама захочет тебя отблагодарить. Она - нормальная баба, ну, в смысле, женщина, - исправился я, вспомнив его вчерашние размышления по поводу женщин вообще и Эммы в частности.

    - Нет. Ну, я даже не знаю. Куча детей. Все чужие. Ладно бы еще ее дети, но детдомовский... оно мне надо?

    - Ты ж вчера восхищался ею! Ты ж вчера расписывал мне, какая она замечательная, как она тянет одна двоих детей! Так вот и помоги ей их тянуть! 

    - Так зачем она себе жизнь сама усложняет? Ребенок какой-то... у детдомовских знаешь какая генетика? Они насквозь больные все!

    Я слушал молча. А мой друг Сашка Рожков, сам росший без отца, размышлял о том, какие эти дети все невоспитанные, что большинство потом алкоголиками и наркоманами станут. А когда вдруг упомянул, что его засмеют на работе, если узнают (а они обязательно узнают!), что женился на бабе с таким прицепом, что Мария Григорьевна бушевать будет, я встал из-за стола и пошел к выходу. Вслед неслось удивленное:

11. Эмма

     Суббота - самый любимый день недели! Все, у кого рабочие дни понедельник-пятница, меня поймут! Вот оно счастье - открыть глаза, выспавшись до... ого, до половины десятого! Услышать рядом, под боком, сонное сопение дочки, запутавшейся носом в своих светлых кудряшках, подсунувшей под мой бок свою маленькую, но очень верткую пяточку. Понаблюдать, никуда не торопясь, за солнечным лучом, проникшим сквозь неплотно закрытые жалюзи. А потом, совсем невовремя, вспомнить Андрюшу, столкнувшись глазами с его портретом, мною же и нарисованным, висящим на стене. 

     Обычно на этом мое субботнее счастье заканчивалось. Завтрак. Уборка, стирка, глажка - вечный бег по кругу без надежды когда-нибудь жить по-другому. Вечером сходить погулять с Полинкой -  в парк, изредка - в кино на мультики, или на аттракционы. Потом - обязательный поздний ужин с непременным мороженым до отвала... Вот это и есть субботнее счастье!

     Но сегодня все пошло наперекосяк. Кирилл ушел еще в восемь - что-то буркнул, заглянув в спальню. Я, услышав, как он собирается, подхватилась с намерением проводить, но сына и след простыл. Упала назад, решив досмотреть сон. Вот и проспала еще полтора часа. 

     Я только села в кровати, выбравшись из дочкиного захвата, как в дверь постучали. Кого это принесло в такую рань? И почему не звонят - звонок, вроде бы, работал вчера, а именно тихонечко стучат. Вера Васильевна? Только она знает, что мы любим долго спать в выходные. Не глядя в глазок, не надев ничего на пижаму, я с полузакрытыми глазами, открыла дверь и, не глядя на свекровь, - что я в ней не видела-то, каждый день встречаемся - развернулась и пошла на кухню. И не услышала обычного: "Доброе утро, Эммочка! Где наши малыши?" Наоборот, в прихожей тихо и молча разувались. 

     Забеспокоившись - кого это я сейчас впустила в дом - я развернулась и резко шагнула обратно. И буквально влетела в мужскую грудь. Знакомый запах приятной туалетной воды и сильные руки, придержавшие, среагировавшие быстрее, чем я поняла, что произошло, вот то, что сразу вызвало в памяти непривычное, но уже не чужое, мужское имя. Глухо ухнуло о ребра сердце! И шепот на ухо:

     - А ты еще красивее, когда просыпаешься...

    И почему от слов этих, от голоса, которым они сказаны, от дыхания, легко коснувшегося моей кожи, спазмом сжалось сердце? И вместо того, чтобы тут же вырваться, избавиться от непрошенной близости чужого человека, я на несколько секунд прикрыла глаза, наслаждаясь его силой и уверенностью, забыв обо всем на свете. А потом, когда все-таки отступила, взглянув в лицо Павла, то встретилась с его задумчивым прищуром, разглядела улыбку на лице и, улыбнувшись в ответ, спросила:

     - Тебе так понравился мой ужин, что ты пришел на завтрак?

    Мужская улыбка стала шире. Он уверенно, как у себя дома, прошел на кухню и уселся снова на то самое место, словно совершенно ничего сейчас странного не произошло, словно несколько секунд назад я и не падала в его объятья! 

     - Нет. Я уже позавтракал. Собирайся, мы едем жениться!

     С трудом нащупав вмиг ослабевшими руками табуретку, я, чуть не промахнувшись, плюхнулась на нее, не сводя глаз с мужчины.

     - Что-о?

     - Же-нить-ся! Что непонятного? Я договорился, нас уже ждут. Месяц на размышления нам ведь не нужен? Еле уговорил, чтобы его не было.

    - Но зачем тебе это? Я не понимаю...

    - Послушай. Это - просто штамп в паспорте и бумажки, которые нужны тебе. Ничего более. Мне от тебя ничего не нужно, клянусь! На квартиру твою я не претендую, если ты этого боишься, платить за услугу мне тоже не нужно. Просто помочь хочу. Я на двенадцать договорился. Так что поторопись! 

     Я не знала, как благодарить его. У меня просто не было слов для этого. Совершенно чужой человек, а столько всего для меня, для моих детей, сделал! Но решив, что слова потом найдутся, что я придумаю их позже, я начала метаться по квартире в поисках вещей. В голове настойчиво билось, что разумные люди, вдумчивые и серьезные, да что там, просто взрослые люди, так не поступают - это вам не в магазин сходить, а замуж! Пусть и фиктивно! Но ведь обдумать все надо! "А вдруг он в доверие ко мне втирается?" - запоздало испугалась я. На миг остановилась, так и не поднеся к глазу серый карандаш-подводку. Вздохнула и начала рисовать стрелку - уже втерся... И сидит себе спокойно в моей кухне... хотя нет, не сидит, чай, похоже, наливает - характерные звуки и тут же поплывший по квартире аромат моего любимого с бергамотом тут же сказали сами за себя. Как дома себя чувствует! 

    - Мам, а мы куда-то идем? - сонная Полинка стояла в дверном проеме.

   Я о ней забыла совершенно! Вот ведь мать называется! Ее же покормить нужно! Так, что делать? Что же делать? Как успеть-то? Ведь еще ехать нужно и далеко!

    - Доброе утро, дядя Паша!

    - Доброе, Полинка! Давай быстрее завтракать и поедешь с нами! - с открытым от удивления ртом я наблюдала в зеркало, как моя дочка с поднятыми вверх руками подбежала к нему, как Павел взял ее на руки и понес на кухню! 

    Нет! Это все не может быть правдой! Это снится! Почему все так быстро происходит? И как у него это получается - мои дети ведут себе рядом с этим мужчиной так, будто бы он был здесь всегда, а не появился неожиданно на пороге всего пару дней назад! Я красилась, ошарашенная всем происходящим, и слушала, как он спрашивает у дочери, где и что лежит, она рассказывает, объясняет, что больше всего любит на завтрак хлопья с молоком. Потом строгим голосом указывает ему, сколько хлопьев положить в тарелку, на сколько минут ставить в микроволновку молоко, потом предлагает попробовать, и он, кажется, пробует, нахваливая шоколадные шарики! 

12. Павел

Полинка тыкала ложкой с шоколадными шариками, залитыми молоком, мне в губы, но рот открыть я не мог! Вранье это, что от изумления у людей рот открывается! Наоборот, мои челюсти словно заклинило! Мне всегда нравились женщины в платьях! Но не думал даже, что Эмма будет в нем вот так замечательно выглядеть! Она была настоящей красавицей - стройной, светлокожей, с рассыпавшимися по плечам кудрявыми светлыми волосами! А ножки, приоткрытые свободным, необлегающим подолом, босые, с маленькими аккуратными пальчиками, вызывали только одно, да и то, неуместное сейчас абсолютно желание - потрогать, а может быть, даже...

Рот наконец-то приоткрылся и я громко сглотнул... слюну вместе с моментально заполнившими рот молоком и шариками.

Хорошо хоть она не видела моей реакции! Встав на колени перед ребенком, Эмма тут же начала натягивать той белые носочки, приговаривая:

- Паша, я не знаю, как тебя благодарить! У меня в окружении вообще нет неженатых мужчин! Ну, к кому с такой просьбой... сомнительной обратишься? Не в интернете же писать? Полинка, не крутись!

Пока Эмма расчесывала волосы и заплетала две косички, Полинка корчила рожицы, молча показывая мне, как сильно она не любит этот процесс. Смешная, милая девчонка! А ведь у меня тоже могла бы быть такая дочь...

... Спускаясь к машине, и проходя мимо сидящих на скамейке немногочисленных, видимо, по случаю раннего утра, старушек, я испытывал необъяснимое и неуместное чувство гордости за то, что они, вот эти две красивые девчонки, идут со мной!

И уже усадив Полинку в специально взятое в магазине детское кресло и открыв для Эммы автомобильную дверцу, я, словно почувствовав взгляд, посмотрел на окна Сашкиной квартиры. Его физиономия маячила в открытом окне. Обходя машину к водительскому месту, я осторожно, чтобы не увидела Эмма, с каким-то особым злорадством поднял вверх руку, в известном всем жесте выставив средний палец - держи, придурок!

- Мама, ты обещала, что на выходные Андрюша к нам приедет, и мы вместе с ним и Кириллом в парк на аттракционы поедем!

- Полин, мы вот сейчас съездим с дядей Пашей в одно место, а потом вернемся домой, сядем в свою машину и поедем за Андрюшей. А вечером - в парк, как я и обещала!

Да, конечно, у меня были дела. И мне желательно было бы съездить в пару нужных мест, и я не знаю, почему вдруг сказал то, что сказал:

- Нет, распорядок у нас с вами совершенно другой - сейчас мы едем в то самое место, куда нам так нужно с твоей мамой, а потом заберем Андрея, поедим в кафе и потом уж - в парк аттракционов!

По подголовнику моего кресла тут же забили маленькие ладошки, а счастливый визг заглушил негромкую музыку!

- Ура! Мороженое хочу! И картошку фри! И чипсы!

- Паша, мне бы не хотелось отрывать тебя от дел! И без того ты столько времени нам уделил!

- Эмма, - мне доставляло удовольствие смотреть на нее, и я то и дело посматривал, отмечая волнение, с которым она теребила в руках ремешок маленькой белой сумочки. - В интернате, я думаю, нам лучше появиться вместе - как доказательство для них будет, что муж, на самом деле, существует. Ну, а потом - обед! Считай, что я привык по режиму питаться!

- А ужин у тебя по режиму в одиннадцать ночи?

- Нет, вчера пришлось отступить от распорядка. В одиннадцать ночи у меня по плану кое-что другое! - не удержался, хоть и не хотел переводить наше общение в эту плоскость, боясь испугать ее, утратить и без того хрупкое доверие.

Эмма, конечно же, намёк поняла - покраснела, но сделала вид, что внимательно рассматривает вывески магазинов, которые мы проезжали.

И на нее такую, смущенную, мне тоже было приятно смотреть! Но больше всего я получил удовольствия в тот момент, когда уже возле ЗАГСа достал из багажника небольшой, но оригинально упакованный букет ромашек! Она была не просто обрадована, она была растрогана до слез! Почему-то подумалось, что после смерти мужа эту женщину, наверное, никто не радовал простыми цветами!

- Боже мой, мне так неудобно! Тебе ещё и потратиться на меня пришлось! Не нужно было! Это совершенно необязательно! - говорила, но с такими глазами счастливыми подносила к лицу цветы, что мне самому было приятно, будто бы сделал что-то по-настоящему стоящее.

- Эмма, это всего-навсего цветы! Не нужно преувеличивать их стоимость!

Процедура регистрации брака прошла быстро и без эксцессов. Единственное, чего я не просчитал - кольца. Но служащая на этом внимания не акцентировала, просто спросила и, получив отрицательный ответ, продолжила церемонию.

Но кольца были нужны. Опять же для конспирации. Эмма упиралась, как могла, даже отказалась выходить из машины, но, представив ее тоненькие пальчики, я остановил машину возле ювелирного и все-таки их купил.

- Я не возьму! Зачем? Это уже ни в какие ворота!

- Знаешь такую непреложную истину - жена должна во всем слушаться мужа? Так вот, напоминаю, по закону ты теперь - моя жена! - встретившись с ее испуганным взглядом, я сжалился и пояснил. - Да в интернате в первую очередь на твою руку посмотрят! Давай сюда палец!

Немного подумав, она все-таки протянула руку, не поднимая на меня глаз. И я осторожно взял ее и надел на пальчик тоненькое золотое колечко, обычное, без каких-либо украшений. И что-то странное накатило, словно нечто важное, значимое в моей жизни произошло только что. И я вдруг с трудом удержался от того, чтобы не приложиться к тыльной стороне ее ладони губами.

13. Эмма

     Мне казалось, что я вот-вот проснусь, и все закончится - большая черная машина превратится в тыкву, решительный, сочувствующий, потрясающий мужик - в соседа дядю Мишу, а мы с Полинкой вместо красивых платьев вдруг натянем свои обычные джинсы и отправимся во двор на детскую площадку. 

     Я время от времени незаметно щипала себя  за руку - было больно, но сказка не заканчивалась! И я, совершенно неожиданно для себя, взволнованная и почему-то немножечко счастливая, выслушала, не услышав ни слова, речь пожилой тетечки в ярко-сиреневом костюме - сотрудницы ЗАГСа, с каким-то странным томлением все время исподтишка посматривая на стоящего рядом мужчину. Так, будто видела его впервые, отмечала и не идеальной красоты, но все же очень привлекательное лицо с выразительными черными бровями, и широкие мощные плечи, которые плотно обтягивались рубахой, и руки... особенно руки, редкие прикосновения которых сбивали в кучу мои мысли. 

     На пути в интернат, стараясь, чтобы он не заметил, рассматривала тоненькое колечко на пальце - Андрюшино обручальное три года назад меня заставила снять Вера Васильевна. Оно было точно таким же... Но это-то я верну обязательно - вот только оформлю документы, заберу ребенка, а потом, верну!

     - Дядя Паша, - очень серьезно, заставляя меня снова и снова краснеть от смущения, начинала Полина, и я уже ждала, ЧТО на этот раз "выдаст" дочь, и она выдавала. - А вы мне подарите такое же колечко, как у мамы? Я уже взрослая, я тоже хочу!

    - Полина!

    Мой возмущенный возглас прервало его уверенное и спокойное:

     - Конечно, Полиночка! Подарю и тебе... на день рождения! Когда у тебя?

    - Осенью! Да, мама?

    - Да, осенью. Но это слишком дорогой подарок! 

    - Но тебе же подарил дядя Паша, значит, и мне должен!

    - Так, девочки! Прекратите ссориться! Полина абсолютно права, чтобы никому обидно не было, я и ей кольцо подарю! 

     Вот так вот, в постоянном ожидании подвоха от дочери, в смущении от взглядов Павла, и в непроходящем волнении, я доехала до интерната.

     .... Несмотря на выходной, Светлана Сергеевна была на месте - ее красивый белый "Форд" был припаркован возле самого крыльца. Так как я заранее договаривалась о том, что заберу Андрея на выходные, и воспитатели были в курсе, я могла бы не заходить к ней, но все-таки направилась именно в кабинет Назарчук. И начала сразу, как только вошла:

     - Светлана Сергеевна, я вышла замуж! Можно теперь Андрюшу забрать?

    Она в своем излюбленном жесте чуть наклонила голову к плечу и задумчиво посмотрела на меня. 

     - Эмма... присядьте, пожалуйста! 

    Конечно, о моей личной жизни было известно всему коллективу. И глупо было надеяться, что именно Назарчук оставалась в неведении относительно моего вдовства и отсутствия каких-либо контактов с противоположным полом. В таких тесных коллективах все всё обо всех знают - это ясно, как Божий день! Отсюда и сомнение в ее глазах, и снятые очки, которые Светлана Сергеевна начала медленно протирать розовой салфеткой. 

    Я села на самый краешек стула, отчего-то нервничая до безумия. И тут в дверь постучали.

    - Да! - громко отозвалась Назарчук.

    - Разрешите нам на минуточку? - ответа Павел явно не ждал, потому что, произнеся эту фразу, тут же засунул в двери Полинку, моментально подбежавшую ко мне и залезшую на колени, а потом вошел сам. - Светлана Сергеевна... ведь я не ошибся, и это, действительно, вы? 

    Она удивленно и молча кивнула, и он продолжил:

     - Меня зовут Павел Логвинов...

    - Тот, который "Робинзон"? - почему-то расплылась в улыбке моя начальница.

    - Тот самый! Светлана Сергеевна, я муж Эммы! Мы уже давно с ней знакомы, общались, она мне очень нравилась, и, если честно, я все никак не мог подобрать слов, чтобы сделать ей предложение, а тут вдруг... вот такой вот повод! У меня самого нет детей, поэтому я вполне солидарен с Эммой  в ее желании усыновить мальчика. Хотелось бы познакомиться с ним. И, я надеюсь, правильно понимаю, что это лучше всего делать в домашних условиях? 

    - Вы абсолютно правы, Павел...

    - Алексеевич! 

    - Вы абсолютно правы, Павел Алексеевич! Конечно, лучше, чем дома, нигде быть не может! Мы вот всеми силами стараемся воссоздать для своих воспитанников наиболее комфортные условия, как можно более близкие к домашним - игрушки, мебель, одежду им покупаем не хуже, чем у домашних детей, программы воспитательные, образовательные всякие вводим, - она не соврала ни словом, это я знала непонаслышке. - Вот недавно отремонтировали спортзал...

    Я с буквально отвисшей челюстью начинала понимать, куда именно клонит Назарчук, и по мере моего прозрения, жаркая волна ужаса поднималась вверх от кончиков пальцев на ногах, до волос. А вместе в этой волной покрывалась пунцовой краской и я сама! Только не это! Только не это! Боже мой, я с ним вовек не расплачусь!

   - О-о, это же замечательно! Спорт - это очень важно, особенно, я уверен, для мальчиков! Я вот сам  - мастер спорта по боксу. Плаваньем занимался тоже, в футбол играл, правда, это уже непрофессионально. Я думаю, раз ремонт уже завершен, вам может понадобиться спортинвентарь какой-то, мячи там, тренажеры детские? Готов обговорить этот вопрос! Только, если позволите, не сегодня! На следующей неделе.

14. Павел

     Контраст между жизнерадостной, веселой, ЖИВОЙ Полинкой и несчастным, именно одиноким (это в каждом его движении, во взгляде проскальзывало!) мальчиком был разительным! 

     Пока Эмма ушла подписывать какие-то бумажки, мы ждали в большом холле, удобно разместившись на мягком кожаном диване. Его привела пожилая женщина в стареньком белом медицинском халате. 

     Поздоровавшись, она тут же убежала, объяснив, что оставила без присмотра целую группу. Мальчик никак не отреагировал на уход воспитательницы. Стоял, где поставили. И я с удивлением, и даже, наверное, недоумением, наблюдал за разыгравшейся сценой.

    Полинка, явно уже знавшая Андрюшу, как ни в чем ни бывало, подбежала к нему и потянула за руку к дивану, приговаривая:

    - Андрюша, сейчас мама придет. Ты сегодня с нами поедешь!  Дядя Паша повезёт нас в кафе, мы будем там кушать чипсы и мороженое. А потом поедем на аттракционы! Ура!! Дядя Паша подарил маме кольцо и мне обещал подарить такое же...

    Она тараторила без остановки, но меня это почему-то совершенно не раздражало, наоборот, смешило! И девчонка эта, болтушка, никого не боящаяся, контактная, казалась давно знакомой, будто бы её я впервые не пару дней назад увидел, а знал с рождения! 

     А вот Андрюша... Судя по росту, он был примерно одного возраста с дочкой Эммы. Только он молчал, не поднимая глаз. Просто шел, куда его вели, сел, когда оказался возле дивана. И, глядя на мальчика, я совершенно отчетливо понимал, почему Эмма хочет его усыновить. Его хотелось встряхнуть (чего, понятно, делать было нельзя!), и надеяться, что это поможет, что эта странная пелена с него упадет, и мальчик снова станет обычным ребенком. Эмма думает, что сможет это сделать - встряхнуть и помочь стать нормальным, обычным?

     Я решил, что, скорее всего, его показывали специалистам и даже, наверное, как-то лечили - все-таки здесь врачи должны быть. Наблюдал за ним, стараясь не вмешиваться, боясь напугать мальчика - все-таки опыта в общении с детьми у меня не было совершенно. 

    ... Не чувствовал я себя лишним рядом с детьми и Эммой, когда в кафе все ели мороженое. Единственное, ощущал ее странные взгляды, как будто хочет что-то сказать, но при детях не может. Полинкины непосредственность и жизнерадостность с лихвой компенсировали молчание мальчика. Эмма не акцентировала внимания на его поведении, а я уж тем более. 

    - Эмма, я оплачу, - естественно сказал я, когда мы собрались уходить.

    -  Я сама. Тебе и так пришлось потратиться. И вообще, - она понизила тон, видимо, решив воспользоваться тем, что Полина потащила Андрея в маленький детский уголок, находящийся прямо в центре кафе. - Зачем ты обещал нашей директрисе тренажеры? Это же уйма денег! 

    - Но это же мои деньги? Я трачу их так, как считаю нужным, - было заметно, что она недовольна, но причины этого я понять не мог.

     - Я и без этого чувствовала себя тебе обязанной! А теперь так вообще... не знаю, как расплатиться! 

    Мне казалось, что ее глаза мечут молнии! Вся она была напряжена, как струна, и, скорее всего, не будь мы так мало знакомы, говорила бы по-другому, не так культурно... Больше всего я не любил в женщинах скандальность и беспричинные психи. Но почему-то вид взвинченной Эммы доставлял удовольствие и вовсе не успокоить ее мне хотелось, а немного подразнить, заставить ее красивые глаза вот так же гореть подольше! Только этим можно было объяснить то, что я сказал. Впрочем, я особо не раздумывал - ляпнул не подумав. И сам удивился - почему меня рядом с ней все время сносит в эту плоскость.

     - Я подскажу тебе как. Если, конечно, пожелаешь... расплатиться.

    Она распрямилась на стуле еще больше, хотя и до этого сидела так, будто аршин проглотила. Румянец медленно разгорелся на щеках.

    - Ах, вот оно что! Так нужно же было заранее предупреждать, что тебе потребуется плата. А ты прикинулся таким из себя благородным, положительным героем! А теперь...

    - Вообще-то я имел в виду, что хочу, чтобы вы завтра со мной съездили в одно место... ты и дети. Но ход твоих мыслей мне нравится...

    Она стушевалась, засмущалась и эта ее невинная простота, будто с мужиком не флиртовала никогда, эта ее детская обида на несоответствие меня ее фантазиям, которые надумала сама себе, эта ее радость после моего обьяснения... Радуется из-за того, что я не маньяк все-таки и просто пошутил? 

    Аттракционы, к великому расстройству Полинки, все-таки пришлось перенести - неожиданно налетел ветер, бросаясь пылью в высокие окна кафе, согнал темные грозовые тучи. Мы бежали к машине, подгоняемые тяжелыми первыми каплями и всполохами молний. Ехали по городу, подгоняемые усиливающимся с каждой минутой ветром. А в нужном дворе оказались, когда дождь уже лупил по стеклами машины изо всех сил. Все четыре дома, вместе с домом Эммы, стояли абсолютно темными. 

    - Похоже, электричество вырубили! - по ее виду, по испуганному и неуверенному голосу, а также по бледным мордашкам детей, мне было ясно, что грозы боятся все трое. 

    - Часто у вас такое бывает? 

    - Во время грозы постоянно. Иногда часа по два не включают! Район у нас старый, электросети тоже.

   Я постарался припарковаться как можно ближе к подъезду, но все равно бежать было далековато - выходной, поэтому многие были дома, машины заняли всю парковку и даже стояли вдоль дорожек по всему двору. 

15. Эмма

       Наощупь, кое-как, в шкафчике с чашками я нашла огарок свечи. Поставив его в старую чашку с отбитым краем, непонятно зачем хранимую, потянулась за спичками, лежавшими на плите. Но схватила вовсе не коробочку, а Пашины пальцы. Испуганно отдернув руку, не поняв сама, почему так испугалась, я резко шагнула назад и впечаталась спиной в его грудь. 

    - Тихо-тихо, чего ты? Это всего лишь я! - прошептал он куда-то мне в волосы. 

    И меня почему-то бросило в жар! Да так, что ноги подкосились! Да так, что в горле пересохло моментально! Я успела почувствовать и осознать тот факт, что он намного выше, сильнее, и крупнее меня. А еще... что руки у него горячие, а голос какой-то хриплый... а одежда, как и моя, насквозь мокрая!

    - А где дети? - с трудом найдя в себе силы, отодвинулась в сторону, позволяя ему зажечь свечу.

   - Детей я усадил на диван в зале, укрыл лежавшим там пледом и дал свой телефон. Полина включила мультики в интернете.

    - Вот хитрюга! А у меня нормальной свечи нет... вот только маленький кусочек...

    - Я понял. А фонарик?

    - Только на телефоне. 

   - А телефон? - он явно подшучивал надо мной, во всяком случае в желтом свете свечи казалось, что глаза немного щуряться, а уголки губ слегка ползут вверх.

    - Наверное в сумочке.

   Мне чудилось, что моя небольшая кухня из-за темноты ли, или по какой-то другой причине, сузилась еще сильнее. И большую часть ее пространства занимал этот мужчина. А я - такая маленькая, такая слабая по сравнению с ним, что могу желать только одного - вновь шагнуть поближе, прижаться к его груди и стоять так, укрытая от всего на свете сильными руками. Ох, ненормальная! Я же его позвала, чтобы он переждал дождь и обсушился! 

    - А сумочка, я так понимаю, в машине осталась?

    - А? Какая сумочка? - занятая своими глупыми мыслями, я забыла обо всем. - А! Да-а! Сумочка, похоже, в машине...

    - Я схожу за ней? 

    Он уже шагнул к выходу из кухни, готовый снова спускаться по лестнице в тёмном подъезде, где хоть глаз выколи! Опять под дождь! Что я, без сумочки не проживу час, что ли, пока свет не дадут? Я должна была это просто сказать словами. Да. Но распахнув рот, чтобы это сделать, я прежде всего схватила его за руку! Зачем-то... Наверное, чтобы успеть сформулировать свою мысль... пока он не ушел...

    Я думаю, что зрение - важнейшее из всех доступных человеку чувств. Иначе как объяснить, что на миг лишившись его - от моего резкого движения огонёк свечи метнулся в ужасе по стенам и погас - я в первые секунды вообще не поняла, что происходит. 

    Вот я стояла у стола, а вот почему-то сижу на нем! Вот я держала Павла за руку, а вот почему-то обнимаю за плечи! Вот я собиралась что-то сказать, а вот мои губы накрыты его губами! И его язык, словно ему позволено все на свете, бессовестно... сладко сплетается с моим!

    Разве понимаю я, что не просто держусь за него, а до боли впиваюсь ногтями в тугие мускулы на мужской спине? Нет, просто ухватилась за него, как утопающий за соломинку. Разве я забыла, что в другой комнате находятся дети, и мне бы надо уделить время им? Нет, я помню... Ничего не помню! Только вкус его поцелуя - вкус кофе, который он пил в кафе... Только щетину на его подбородке, которой он царапает мою кожу... 

     И мне вовсе не кажутся пошлостью те легкие движения, которыми он то прижимается, то подается назад твердым бугром уже возбужденной плоти через подол чуть задравшегося, но остающегося на месте, платья к развилке между моих широко раскинутых бедер. Мне даже не кажется пошлостью собственный глухой стон, выдохнутый в его рот. А больше всего мне нравится, как бережно и ласково, особенно по контрасту с жарким поцелуем и такими же толчками члена через одежду, он отводит от наших лиц мои волосы... 

    Потом, когда внезапно загоревшийся свет отрезвил меня и заставил вырваться и убежать, я вспоминала с непонятным смятением и его ошарашенный взгляд, и резко взметнувшиеся вверх слишком длинные и густые для мужика ресницы, и то, как Павел дернулся за мной, чтобы удержать, чтобы продолжить...

    И словно ушат холодной воды - глаза моего Андрюши с портрета, с которыми встретилась на пороге в зал. И я замерла. Потом медленно оглянулась. Павел все также стоял у кухонного стола спиной ко мне, уперевшись обеими руками о столешницу. Напряженные плечи казались каменными, голова опущена, волосы растрепались. 

     Я тут же выбросила из головы безумную мысль о том, чтобы вернуться и прижаться к нему сзади, чтобы обхватить его талию руками и почувствовать ладонями наверняка такой же твердый, как и плечи, пресс. 

   Мое предательское тело, видимо, просто соскучившееся по мужской ласке за эти годы, буквально молило об этом. Но пылающее лицо чувствовало укоряющий взгляд мужа. И пульсом стучало в голове: "Что же ты делаешь? Что же ты делаешь, дурочка?" 

    - Мама, а у дяди Паши телефон сдох, - Полинка уже тащила Андрюшу в свою комнату, где теперь стояли две  детские кровати, приговаривая. - Пошли, пошли, я тебе сейчас все-все покажу! Поиграем в игрушечки, порисуем...

    - Дядя Паша и сам чуть не сдох, - вдруг раздалось над моим ухом. - От перевозбуждения... Я за сумкой.

    Он протиснулся мимо, скорее всего намеренно задев меня, и я, только когда за ним захлопнулась дверь, опомнилась и проговорила сама для себя в опустевшей комнате:

16. Павел

Я стоял возле машины, раскинув руки, поливаемый сверху холодными потоками, в которые превратился не такой уж и сильный еще полчаса назад дождь. И убей меня, не понимал, что только что произошло!

Ведь даже не думал... не собирался... Хотя нет, и думал, и собирался, и в кафе все время косился на ее губы, особенно когда Эмма слизывала подтаявшее мороженое с нижней... Но именно в тот момент, в кухне, меня словно кто-то толкнул в спину. И я не помнил, как развернул ее лицом к себе, как посадил на стол.

В памяти остался только вкус ее влажного горячего рта, ее пальцы, не отталкивающие, как я ожидал, а наоборот, крепко прижимающие к себе за плечи. И больше всего распаляли меня, явно не осознаваемые Эммой, легкие движения тела навстречу мне, ее ерзанье на краешке стола, то, как она шире разводила ноги, чтобы позволить мне прикоснуться к себе вмиг налившимся кровью членом, до боли упирающимся в туго облепляющие бедра узкие брюки.

Я стоял под дождем и чувствовал себя мальчишкой, который только что осмелился поцеловать первую в своей жизни женщину! А сердце все никак не останавливало свой бешеный танец в груди. И мне было жарко под холодными струями.

"Мне просто нужна баба. Неважно - Эмма или другая, - пришла в голову спасительная мысль. - Вот прямо сейчас к Вике поеду! Только сумку отнесу".

Но к моему счастью этого делать не пришлось - от дороги по тротуару на своем неизменном скейте ехал Кирилл, рабочий день которого уже подошел к концу.

- Эй, Кирюха! - окликнул парня, втягивающего от дождя голову в плечи. - Держи, матери отдашь. Как рабочий день?

- Все в порядке, дядь Паш! Мы сегодня велики собирали с Вадимом, - он не торопился домой, хотя, было видно, промок и замерз. Наверное, хотел поделиться впечатлениями.

- Ты беги давай, а-то заболеешь. Я завтра к нам в "Робинзон" заеду утром, посмотрю, чем вы там занимаетесь без меня.

Он рванул к подъезду. А я, прежде чем сесть в машину, зачем-то посмотрел на окна квартиры женщины, которая теперь, пусть и формально, является моей женой. Легкое движение шторы подсказало, что и она тоже смотрит...

... - Викусь, принеси выпить, - иначе почему-то не получалось. Словно в моем организме сели батарейки или разрядился аккумулятор. Я ясно представлял себе процесс, но совершенно не мог заставить целовать ее губы, трогать ее кожу... И ее прикосновения должного эффекта не имели. Я уже жалел, что поехал не домой, а к любовнице. Нет, она все также казалась мне привлекательной, и в какой-то степени я даже возбуждался, глядя на красиво облегающий пышную грудь кружевной бюстгалтер. Но не до искр в глазах, как полтора часа назад. Более того, Вика, тоже почувствовала мое охлаждение к ней.

- Пашенька, милый, что будешь? Вино, шампанское?

Я посмотрел на женщину, как на дурочку:

- Водку, Вика, водку! И огурцов принеси соленых.

Она убежала на кухню. А я, развалившись на шелковых простынях, вдруг вспомнил, что собирался завтра, если погода наладится, везти Эмму и детей в деревню. Встал, оделся, забыв о водке и огурцах, крикнул от выхода Вике, что уезжаю, и отправился домой.

... - Алло! - голос хрипел, голова болела. Все-таки зря я вчера выпил. Ведь и не хотел совсем. Просто заснуть не получалось, а лучшего средства от бессонницы я не знал.

- Павел Иванович Логвинов? - строго спросил знакомый женский голос.

- Хм, - я сел, пытаясь понять, кто со мной говорит. - Ну-у, да, это я.

- Это... ваша жена звонит!

- Э-э? Кто? - разводят меня, что ли? Потом до меня дошло. - Эмма?

На том конце трубки звонко рассмеялись. И смех этот, и шутка ее, несмотря на головную боль, не разозлили меня, наоборот, я почему-то обрадовался, что она мне позвонила!

- Прости, Паш! Не удержалась. Пошутила. Просто ты тут у меня права забыл. Я заметила уже поздно ночью, не стала звонить. А утром думаю, как ты без них будешь?

Она, явно смущенно, тараторила в трубку. Я задумался. Точно. Выложил из кармана брюк, когда собирался сушиться. А уходил под впечатлением, поэтому и не вспомнил о них. Впрочем, уходя, я еще собирался возвращаться.

- Эмма...

- Да? - мне было слышно, как она затаила дыхание, будто я обязательно должен был сейчас сказать что-то очень важное, а мне просто вдруг захотелось произнести ее имя, необычное, мне раньше никогда не встречавшееся в жизни, ну разве что в фильмах. И ничего лучше я придумать не мог, как спросить о ребенке. - Как Андрюша? Первая ночь все-таки на новом месте.

- Представляешь... Искупала его вчера. Завернула в полотенце пушистое, несу в спальню, а у него слезы на глазах. Молчит, конечно. А я думаю, может маму свою вспомнил. Ты знаешь... я не отдам его назад в понедельник. Вот сейчас выхожу из дома, дети с Верой Васильевной, свекровью моей, остались. Хочу взять неделю в счет отпуска или без содержания, на крайний случай, и оформить бумажки до конца, чтобы уже не на выходные, а навсегда остался у меня. Он спал, и кушал с Полинкой. А еще я заметила, что он ей отвечает - не словами, а так... кивает там, головой качает. Общается, значит. Получается, не все потеряно.

И вот ведь странное дело, вчера мое предательское тело не реагировало на Викины ласки, а сегодня утром от одного только голоса Эммы, от ее дыхания в трубку, член приподнял простыню, а настойчиво пульсирующий мозг ясно представлял себе ее губы...

17. Эмма

- Я хочу тебя, Дженна...

Красавчик-актер, запрокинув кудрявой девушке голову, жадно целовал шейку. Она закатила глазки, жеманно помахивая длиннющими ресницами...

Я щелкнула кнопочкой пульта, переключаясь на другой канал...

...- Расскажи мне о своих чувствах, Алекс! Расскажи, как любя Илону, жил со мной! Разве я не заслужила уважения и любви, когда рожала тебе детей?...

Полная сочувствия к несчастной женщине, я все же щелкнула пультом - мне хотелось отвлечься, а все окружающее не позволяло, а наоборот, напоминало о моем падении. Я! На столе! С мужчиной, которого знаю несколько дней! Не-ет, это просто помутнение рассудка, временное, которое больше никогда со мной не повторится!

Но стоило закрыть глаза, и я отчетливо представляла себе его широкие плечи под тонкой белой рубахой, горячие, твердокаменные, упругие. И вкус его губ, и его ошарашенный вид, когда включился свет. Он таким был, потому... почему? Неужели то, что произошло... произвело впечатление и на Павла тоже? Но, с другой стороны, он - мужчина свободный, намёки эти опять же... может, на это и рассчитывал. Может, это та благодарность, которая ему и была нужна?

Но если понять Пашу я могла, то себя... себя ни понять, ни простить... Чего тогда стоит моя любовь к Андрюше, если стоило мужику обратить на меня мало-мальское внимание, и я на все согласна! Заснуть, конечно, не получалось.

В который раз пошла проверять детей. Они спали в одинаковых кроватках, стоящих друг против друга у противоположных стен комнаты, раньше служившей детской для Кирилла и Полины. Поправила одеяло на Полинке - даже во сне от нее не дождешься спокойствия - крутится, вертится, ножки-ручки в разные стороны разбрасывает, кудряшки разметались по подушке. Милая моя девочка... добрая, ласковая. К Андрюше отнеслась так, будто он, на полгода ее старший, на самом деле ее подопечный, малыш, которого нужно опекать и наставлять.

Андрюша, наоборот, спал в той же позе, в которой я его видела в прошлый свой приход - на боку, подложив ладошки под щечку. Во сне тревожное и настороженное выражение покинуло его милое личико, и мальчик казался мне ангелочком, по воле рока спустившимся на землю в мой дом.

Напоследок зашла к Кириллу, которому пришлось уступить свою спальню. Все-таки он - взрослый мальчик, ему нужно уединение, место, где никто не будет мешать уроки делать, музыку слушать... А я все равно одна, мне и в зале на диване поспать можно! Повесила на спинку стула брошенные на пол джинсовые шорты, покачала головой - спит, а телефон рядом возле подушки лежит! Убрала на стол, вдруг правда то, что от них, гаджетов этих, излучение какое-то исходит, которое вызывает развитие онкологии? Ну его, от греха подальше! Перекрестила своего взрослого мальчика - ершистого, грубоватого, но ранимого, родного, любимого... Полюбовалась им - красавчик мой, вон усы уже над губой пробиваются! Как же растет быстро... В девятый класс пойдет осенью! Вот если бы отец увидеть его мог! Научить, посоветовать, поговорить просто. Непрошенные слезы моментально вскипели на глазах. Чтобы не расплакаться, шагнула к двери.

- Мам, - хриплым ото сна голосом позвал Кирилл. - Ты чего?

- Спи-спи, сынок, просто я. Пришла посмотреть.

- Мам, а правда то, что Полинка говорит? Ну, что ты и дядя Паша... что он тебе кольцо подарил?

- Кирилл, дело в том, что иначе бы Андрея мне не отдали. Из интерната в полноценную семью, где есть оба родителя предпочитают отдавать детей. Вот я и попросила дядю Пашу... жениться на мне.

- Жениться?

- Ну, не по-настоящему, конечно! Просто, чтобы штамп был в паспорте! Он и согласился. Это на время! Потом мы разведемся, и все.

- А ему это все зачем? Как ты думаешь?

- Ну, как зачем? - этот вопрос меня саму занимал. - Просто он - очень хороший человек...

- Ну, это-то понятно. Но... мы же его почти не знаем... А вообще, он на самом деле - прикольный чувак! Его в магазине уважают, говорят, не обижает с зарплатой, да и всякие пособия там платит. Мам?

Я почему-то с особым вниманием слушала все, что относится к Павлу. И похвалы ему почему-то воспринимались мною как-то странно, будто бы хвалили человека мне не чужого...

- Что, Кирюш?

- А может, он в тебя влюбился?

- Да он меня почти не знает! Ты что! Глупости какие-то! Все, спи, давай! Завтра уходить будешь, разбуди меня, я тебе бутеры положу в рюкзак. Спокойной ночи!

А на пути в зал, на столике в прихожей я заметила Пашины права... И обрадовалась появившемуся у меня поводу позвонить...

18. Эмма

     В интернате все утряслось даже быстрее, чем я ожидала - Светлана Сергеевна, радостно улыбаясь, все пыталась докопаться до того, где мне удалось подцепить такого видного парня, как Павел Логвинов.

    - Да ему даже сорока еще нет! Я тут в интернете посмотрела, - рассказывала она так, будто мы с ней были закадычными подругами, и речь шла не о моем, пусть и ненастоящем, муже! - Он раньше боксом занимался, даже был серебряным призером юношеского чемпионата России, женат один раз, детей нет. А вы, Эмма, в курсе, что он сидел? Хотя, конечно, о чем это я? Вы же его жена!

    Сидел? В смысле, в тюрьме? За что? Вот я дура! Даже не догадалась поискать информацию о нем в интернете! Ничего ведь не знаю совершенно, а штамп в паспорте уже стоит! А вдруг он - махинатор какой-нибудь? А вдруг за... за совращение малолетних сидел? Или за насилие какое-нибудь над женщинами? А я в дом впустила, сына ему доверила... целовалась с ним! При воспоминании о вчерашних наших поцелуях я снова неудержимо покрылась краской с ног до головы. 

    - ...Вижу, что хорош, - вдруг "включился" голос Назарчук в моих ушах, который, занятая своими мыслями, я совершенно не слышала еще несколько секунд назад. - Ох, Эммочка, такие мужики на дороге не валяются! Краса-авец! Деньги имеются... С двумя детьми тебя взял! Да еще и детдомовского не отказался принять...

    Она мечтательно подкатывала глаза к потолку, а я молча кивала, но мечтала только об одном - взять со стола Светланы Сергеевны маленькую белую фарфоровую статуэтку кошечки и ровнехонько так запустить ей в лоб! И не то чтобы я была так уж кровожадна, но во-первых, мне было очень неприятно, что она все знает о Павле, а я ничего абсолютно. А во-вторых, мне был отвратителен сам факт того, что она узнавала о нем, справки наводила! С чего бы вдруг? Близкими подругами мы не были никогда. А лезть в личную жизнь мужа своей сотрудницы для директора было как-то на мой взгляд... ну, нескромно, что ли! Да еще и откровенно облизываться на него! При мне! И хоть я отлично понимала, что прав на этого мужчину у меня никаких нет, а вчерашний поцелуй, скорее всего, просто стечение обстоятельств, а не факт его ко мне симпатии, все равно, услышав снова ее протяжное "Краса-авец!", не выдержала, и заявила:

    - Ладно, Светлана Сергеевна, если вы не против, поеду я. А-то Пашенька там один с детьми сидит. Заждался меня, наверное, бедненький! Да и у нас все-таки медовый месяц... Так что вы должны меня понять - без отпуска ну никак совершенно! 

   - Понимаю. Я не против. Если, конечно, как вы и обещали, вас подменит коллега из института. Более того, если хотите, можете полноценный отпуск себе взять. Мальчик как раз обвыкнется. 

    ... Уладив дела, и решив возвращаться домой с мыслями о том, что нужно тоже, вслед за Назарчук, прошерстить интернет и все-таки выяснить, что там за история у Логвинова с тюрьмой,  и не представляет ли он для моей семьи опасность, я подумала, что, наверное, ничего там нет особо страшного, раз Светлана Сергеевна не придала этому значения, и зашагала в сторону парковки, где оставила свою машину.

   - Добрый день! - путь мне неожиданно преградил высокий светловолосый молодой человек. - Эмма Сергеевна?

    - Да, это я, - испуганно пробормотала я.

    - Меня зовут Антон. Я - журналист из нашей городской газеты. Вот хотел статью ко дню Семьи, любви и верности написать по заданию нашего редактора. Подумал, что жителям города будет интересно узнать о приемной семье, ставшей родной для ребенка из детского дома. Вы не согласитесь со мной побеседовать? Я знаю, что вы тоже взяли в свою семью такого вот несчастного малыша...

    - Вы знаете... Антон, - я удивленно разглядывала его - модно одетого, со свежей стрижкой, явно недешевой, всего такого... небедного, гламурного, что ли, и не могла понять, откуда он узнал о том, что я взяла ребенка, кто мог сказать об этом. - Я же еще толком-то и не стала приемной матерью. Только оформляю документы. Еще и писать-то не о чем. Может быть, вы сходите к нашему директору, Светлане Сергеевне, она вам кого-нибудь другого посоветует? Я думаю, у нее есть база данных на все опекунские семьи. Скорее всего, там имеются и более достойные, чем я, кандидатуры.

    - Да? А мне вас посоветовали, - он задумчиво рассматривал меня. И под взглядом этим изучающим было неуютно и неприятно, будто бы меня оценивали, будто бы исследовали скурпулезно, ничего не упуская, как под микроскопом. - Хорошо. Я схожу к вашей Светлане Сергеевне. Но... может, все-таки дадите свой телефончик? Если вдруг мне никто не подойдет, я позвоню вам.

    Не хотела давать. Вот правда! На самом деле, не хотела! Но и причину для отказа с ходу придумать не смогла - вроде бы благое дело парень делает! И разве плохо это, когда о приемных семьях в газетах пишут? Может быть, кто-то, прочитав, тоже захочет себе ребеночка взять? И еще одной сиротой меньше станет! Продиктовала ему номер своего мобильного и с каким-то необъяснимым облегчением распрощалась. 

    Возле моего подъезда стоял большой черный джип, перегораживая дорогу. Сосед Артем, молодой парень из двадцать шестой квартиры, выехать на своей старенькой "пятнашке" не мог, поэтому сидел в машине с распахнутой дверью и сигналил на весь двор, видимо опаздывая на работу. 

   - Эмма, вы не знаете, кто это тут у нас такой борзый? - раздраженно спросил он, кивая в сторону джипа, когда я проходила мимо.

    - Нет-нет, Артем, я не в курсе, - я прошмыгнула в подъезд, очень сильно надеясь, что хозяин машины не появится сейчас  из него. Конечно, я знала. Вчера целый день на этой машине каталась. Но выслушивать сейчас от Артема гадости совершенно не хотелось. Наоборот, радостно забилось сердце, руки приняли оглаживать волосы, а ноги понесли мимо лифта, который вечно приходится долго ждать, к лестнице - Паша точно на лифте не поедет! А разминуться мне не хотелось... 

19. Павел

       Чувствуя себя полным идиотом, наскоро заскочив, прямо вот так, без прав, в самый свой большой магазин, туда, где работал Кирюха, выслушал доклад управляющего, обошел все, постоял рядом с ребятами, собиравшими последний велик для витрины, похлопал по плечу Кирилла, давая понять, что я им доволен, отозвал Вадика, расспросил насчет парня, и испытал настоящее удовлетворение, услыхав, что мальчишка не отлынивает, с телефоном не просиживает штаны, что им довольны мои подчиненные, прыгнул в машину и поехал в "Робинзон 2" на самую окраину. И, наверное, все-таки поработал бы сегодня, как положено - там сегодня должны были заменять стеллажи для товаров, и мое присутствие было необходимо. Но кто же виноват, что дорога к этому, самому моему маленькому магазинчику, пролегала мимо дома Эммы? Никто не виноват...

    Заехал в продуктовый, находящийся неподалеку, и пытаясь себя уверить, что просто заскочу за правами, набрал фруктов, конфет, сыра и зачем-то вина (?), на выходе прикупил торт и огромный арбуз, понакидал в тележку шоколадных яиц и жевачек. А потом, ужасаясь всему этому, еле сдерживаясь, чтобы от удивления своему собственному поведению не почесать в затылке, поехал... за правами.

    - О-о, вы к Эммочке жить переезжаете? - поглядывая из-под очков, встретила меня на пороге пожилая тетенька, виденная мною недавно из окна Сашкиной квартиры. 

    - Хм, нет. Я детям тут кое-что привез, - да, глупо получилось, тем более, что Эмма мне говорила, что уехала в интернат оформлять документы, а здесь сидит с детьми ее свекровь, но я это совершенно выбросил из головы. 

    - Ну, проходите-проходите! В кухню все несите! Да-да, на стол! Я сейчас разберу пакетики. 

    ... К моменту прихода Эммы я знал историю знакомства Веры Васильевны с мужем - будущим генералом, а тогда просто курсантом военного училища, послушал множество случаев из ее бесконечной педагогической практики, изучил краткий курс орфографии и пунктуации русского языка, и даже прослушал краткий пересказ последних серий любимого сериала моей собеседницы под названием "Понять и простить". И уже был готов раскланяться, но она вдруг перевела разговор на свою невестку, и я, уже начавший было вставать из-за стола, вдруг уселся обратно, принимая из рук Веры Васильевны маленькую тарелочку с нелюбимым мною тортом. 

    Я видел чистоту в доме, обратил внимание на стоящие на плите кастрюльки, из которых бабушка отливала себе в небольшие термоса аппетитно пахнущий борщ и картошку-пюре с котлетами, и понимал, что Эмма - замечательная хозяйка, что свекровь хвалит ее не напрасно. И меня смешили попытки Веры Васильевны не перехвалить, показать себя на фоне Эммы с чуть более выгодной стороны. И очень хотелось узнать, как отнеслась бы эта женщина к Известия о том, что мы с Эммой женаты. Судя по ее рассуждениям, она об этом даже не догадывается!

    Но она говорила и говорила без остановки, я слушал и кивал, с удивлением узнав, что Эмма от меня в восторге, о чем сама же поведала своей свекрови, пока из прихожей не раздалось долгожданное:

   - Я дома!

    Вера Васильевна, перегнувшись через стол, прошептала:

    - Павел, я надеюсь, все сказанное мною останется между нами?

   - Конечно, Вера Васильевна, конечно! 

   ... Она снова была в платье. Точнее в сарафане. Точнее в джинсовом сарафанчике, надетом на футболочку. Волосы заплетены в две косички, на лице легкий макияж. Выглядела Эмма лет на двадцать не больше! Но я-то вчера видел ее паспорт! Вообще-то я любил женственность в одежде своих пассий, мне нравились глубокие декольте, обтягивающие платья, разрезы... Но сегодня мои взгляды на женскую красоту кардинально изменились, и вот эта женщина-девочка с сияющими глазами показалась неимоверно привлекательной, притягательной даже! Мне даже представилось, как я тяну ее на колени и усаживаю лицом к себе, задрав этот сарафанчик до самой талии! А потом прижимаю за ягодицы так плотно, чтобы можно было потереться, как вчера... 

    - Павел, вы за правами? - услышал я неожиданно официально-вежливое обращение.

   - Да, я за правами.

    - Так пойдемте, я вам их отдам.

    Вера Васильевна принялась сосредоточенно нарезать свежевымытый огурец, что-то напевая себе под нос и делая вид, что очень занята этим процессом. Я, конечно же, поспешил за Эммой. Но удержаться, чтобы не подшутить не смог: 

    - Ну что, колись, Эмма, нравлюсь тебе?

   Она резко обернулась, упирая кулачки в бока.

    - С чего бы это?

    - Бабуля твоя сказала, что ты от меня в восторге, что ночами не спишь, обо мне мечтаешь, восхищаешься моей неземной красотой!

    Левая бровь возмущенно изогнулась.

    - Ври давай больше! Она совсем по-другому сказала... Ой!

   - Подслушивала-а-а, - шепотом протянул я, все еще улавливая пение, доносящееся из кухни. - Не ожидал от тебя! А что если твоя старушка об этом узнает?

    Она застыла, встревоженно глядя на меня.

    - Нет! Только не говори ей!

   - Хорошо! - обрадовался я. - Что мне за это будет?

   - А что... что ты хочешь? - она сама испугалась своего вопроса.

   Я смерил ее взглядом, отлично понимая, что то, чего я хочу у женщины так просто не получить, подумал и сказал:

20. Эмма

    - Согласен.

    - И не спросишь даже, что за условие такое? - он стоял всего в полуметре от меня - высоченный, мощный, уже не казавшийся мне наглым, разве что самоуверенным, расслабленно прислонившись к дверному косяку. Красивый... Почему, интересно, сначала он мне казался просто интересным, и я не замечала вовсе, какие у Павла глаза выразительные, какие чувственные губы, как сильно идет ему щетина, и, вообще, весь он... притягивает, как магнитом, взгляд? 

    - Ой, ну что ты можешь придумать такого трудного? Ну, максимум, на что способна, это... попросишь меня научить тебя плавать?

     Мне показалось, или он, действительно, сейчас посмотрел с надеждой? Ага, размечтался! Условие с поцелуем из головы не идет, а еще и плавать! Чтобы он ручищами своими прямо по голому телу... Неимоверным усилием воли вернув свой разум на место, я сказала то, что собиралась изначально:

    - Давай соседа моего, Сашу Рожкова, с собой возьмем?

   - Кого? Сашку? С чего бы это? - густые брови поползли вверх и встали "домиком".

    - Я его сегодня утром видела, когда уезжала. Он о тебе спрашивал. Сказал, что ты к нему приезжал, что вы дружите. Просил тебе передать (потому что ты почему-то трубку не берешь), что он "дико извиняется и всё такое" (это я дословно передаю!) Жалко его - такой замученный, одинокий, с ногой своей, сидит в четырех стенах...

    Павел, как-то странно прищурившись вглядывался в мое лицо. А я не могла понять - это ж его друг... вроде бы... по словам Саши. Он же к нему приезжал в наш дом. Так чего же не хочет и его прихватить на прогулку к речке? Ну и что, что у Саши гипс - посидит на берегу, свежим воздухом подышит, развеется. Саша - неплохой парень, у нас недавно поселился. Пару раз розетки мне чинил. Общительный, симпатичный. А тут такая с ним неприятность... 

     - Ладно. Если ты так хочешь, возьму этого... хм, друга своего. Ты собирайся, я через час вернусь за вами, - он уже шагнул к двери, но взявшись за ручку, остановился. - Купальник не забудь надеть. Там пляж замечательный. А для детей круги, нарукавники, жилеты... есть у тебя что-нибудь?

    - Мы с Полинкой ездили пару раз в прошлом году на городской пляж. Есть круг и нарукавники. Думаю, им хватит.

     Он кивнул, засунул ноги в кроссовки и вышел за дверь. А я вместо того, чтобы бежать и собирать вещи, стояла и, улыбаясь, смотрела вслед! И не думалось ни о чем, и в голове было пусто, но в то же время в глубине души нарастало, словно мыльный пузырь, появляющийся из соломинки, что-то воздушное и радужное, чему я пока не могла найти названия. И на душе было так волнительно и тревожно, но не от страха или плохого предчувствия, а наоборот, от ощущения того, что меня ждет что-то хорошее, радостное, волшебное...

    ... Еле отцепив уже возле машины Полинку от "дяди Паши", который теперь полностью и безраздельно владел вниманием моего любвеобильного ребенка, мы расселись в его машине и отправились в путешествие.

    - Эмма, а вы умеете ловить рыбу? - Саша сидел рядом со мной на заднем сиденье, потому что впереди Павел поставил одно из детских кресел - Полина очень просила разместить ее возле водителя.

    - Ну-у, как сказать! В детстве пару раз бывала на рыбалке, когда у бабушки гостила в деревне. Там все дети тогда только этим и занимались. 

    Я держала сидящего в кресле слева от меня Андрюшу за ручку, гладила его пальчики. А он внимательно смотрел в окно - было заметно, что ребенку очень нравится ездить на машине!

    - И, конечно, что такое спиннинг, вы тоже не знаете? - Саша усмехался, запуская в блондинистую шевелюру пятерню и делая на голове форменное безобразие. 

   - Ну-у, знаю, естественно. Удочка такая. Но да, в руках ее не держала ни разу...

    Посмотрев в зеркало заднего вида, я встретила разъяренный Пашин взгляд. Задумалась. С чего бы это вдруг ему злиться? Ну, не умею я рыбу ловить! Ну, это же не преступление! И опять же, сейчас рыбу-то и в магазине купить можно, зачем мне, жительнице города, подобные навыки? А! Он же хозяин магазина, в котором все эти снасти продаются, удочки там, сети разные! Может, в его окружении все должны разбираться в рыбной ловле, в спорте? Только я-то и не спортсменка ни разу... Немного расстроившись, но решив, что все-таки злиться на меня ему абсолютно не за что, я улыбнулась Саше, объяснявшему все преимущества рыбной ловли на спиннинг, и сказала:

    - Знаете, Саша, я не пробовала, но это, наверное, очень интересно. Покажете мне?

  И тут с водительского места донеслось:

    - Нет, Эмма, он и сам толком-то ловить не умеет. Да и спиннинг свой наш друг-инвалид дома оставил. Какая жалость, правда, Рожков? А вот я свой прихватил. Точнее свои три. Один для Андрея. Один для Полины. А один мне - буду тебя учить. 

  За окошком менялся пейзаж. Высотки уступали место маленьким, по-летнему разноцветным, утопающим в садовых цветах, домикам частного сектора. Вот бы и мне с детьми в таком жить! Чтобы цветы цвели вокруг! Чтобы гамак, непременно полосатый, был натянут между деревьями! Чтобы чай вечером в беседке пить из огромного, белого с незабудками чайника! А вдоль дорожки чтобы загорались фонарики! И дети качались на качелях и бегали по клумбам... И пусть бы это был не коттедж - к чему мне он? Просто дом, в котором всегда много гостей, в котором дети смеются, в который возвращаться с работы хочется, в котором всегда ждут... 

21. Павел

     - Пашенька, кто это? - повиснув на мне, как обезьянка, прошептала Вероника и повела глазами в сторону Эммы. 

     Та-а-ак, я вообще не задумывался о том, как именно буду представлять своим родным Эмму. Знакомая? Но штамп в паспорте как-то меняет этот статус. Жена? Но в этом случае, обязательно появится вопрос, почему ничего не говорил и как посмел жениться без их ведома. Правду рассказать? Все мое существо восставало против этого - ну не мог я сказать: "Вероника, это Эмма. Она моя фиктивная жена. Женился я на ней для того, чтобы дать возможность взять из детдома вот этого мальчика".

     - Пашка, ты чего завис-то? Знакомь нас! Потом объяснишь! - Вероника спрыгнула на землю и развернулась в сторону Эммы.

     - Вероника, это Эмма, Сашку ты, наверное, помнишь? - она кивнула. - Эмма, это моя сестра - Вероника. А где мама с папой? Марийка с Максимом? 

   - Скоро вернутся! В город поехали, отцу там какие-то документы оформлять нужно, а мать зубы лечит.  А мои на речку ушли! 

    - Дядя Паша! Дядя Паша! А можно нам с Андрюшкой в гамаке полежать! - у Полинки горели от восторга глаза, она с одинаковым нетерпением посматривала то на гамак, то на качели, сооруженные моим отцом в глубине сада.

    - Конечно, можно! А я вас покатаю, хотите? - Вероника тут же переключилась с Эммы на детей и, схватив их за руки, потащила к гамаку. - Как раз и познакомимся!

    Андрей растерянно поглядывал на Эмму, но все-таки шагал туда, куда вели. Сашка (сволочь такая! Я с тобой еще поговорю сегодня!) со страдальческим видом прошкандыбал в беседку и уселся за стол, потирая свой гипс. 

     - Паша, мог бы сказать хотя бы, что повезешь к своей семье! - Эмма хмурилась.

     - Зачем? Ты бы не поехала. Так? 

    - Не поехала бы, конечно! Сам подумай, что рассказывать о том, как мы познакомились! Да и вообще, как определить наши отношения? 

     - А ты сама-то как думаешь? Какие  у нас отношения?

    Она резко вскинула гоолову и полоснула взглядом.

     - Если честно, я не знаю, зачем это все! Зачем ты ездишь? Условия всякие ставишь! И еще...

    Она засмущалась, явно пытаясь сказать о вчерашнем поцелуе. А я сам, доставая из багажника сумки, думал об этом, и понять не мог, решить для себя, как поступить, но и молчать было нельзя - она ждала, растерянно потирая друг о друга ладони. Поставив на дорожку плетеную корзинку, накрытую полотенцем - видимо, Эмма взяла с собой еду, я выпрямился, и не обращая внимания на молчавшего, но с интересом прислушивающегося к нашему разговору, Сашку, схватил ее за руку и потащил в дом - подальше от любопытных глаз.

     В длинной прихожей на стенах висели фотографии. Моя мама, как и Эмма, все счастливые моменты жизни нашей семьи размещала на всеобщее обозрение. Я поставил женщину лицом к этим разноразмерным и разноцветным рамочкам и сказал:

    - Вот смотри - это мой отец, это - мать, - я тыкал пальцем в их счастливые, всегда улыбающиеся лица, и сам, как всегда, с щемящей тоской смотрел на сплетенные руки своих родителей, никогда не расстававшихся, и, кажется, до сих пор влюбленных друг в друга. - А это - я, вот моя сестра, вот мой старший брат, он с семьей два года как в Германии живет...

    У нас всегда была очень дружная семья. Мы помогали друг другу, проводили вместе выходные, приезжали к родителям на все праздники, с радостью принимая новых членов в свой клан. Жена Гриши, старшего брата, считалась для нас всех сестрой. К моей Рите тоже относились, как к близкому человеку. У нас не принято было поступать так, как поступила она. Молодой муж Вероники Максим обожал моих родителей, называл ихотцом и матерью и, иногда казалось, что его, детдомовского, наша, добрейшей души мать, любила и опекала больше, чем нас, родных детей. 

    Вот трое Гришкиных отпрысков - на речке, клубнику у бабушки обрывают, книжки в гамаке читают... Хоть и далеко, а на лето обычно приезжают. Вот куча фотографий Вероникиной Марийки - на море, в аквапарке, в платочке бабушкином... 

    Я тоже хотел бы видеть на этой " Стене славы" своих детей... 

   Эмма внимательно рассматривала, улыбалась и даже проводила пальцами по резным рамочкам. 

    - Большая семья у тебя... Дружная... Ничего нет важнее в жизни... 

    - Понимаешь, да? Я тоже семью хотел бы. Нормальную. Чтобы детишек была куча... Только у меня своих детей не будет никогда. 

    Она больше не смотрела на фотографии. Она смотрела на меня. Конечно, мне была неприятна жалость. Кроме жены, пожалуй, никто из моих баб и не знал об этой проблеме. Почти десять лет моя бывшая жена пыталась забеременеть. Собственно, по настоянию Риты я в свое время и прошел полное обследование, которое и дало понять, что собственных детей у меня не будет никогда. Мы лечились, объездили полстраны. И, конечно, винить ее в том, что она развелась со мной я не мог - с другим мужчиной, возможно, у Риты были шансы родить собственного малыша. 

    За ее судьбой сейчас я не следил. Знал, что после развода, который она получила легко и без моего на то согласия, Рита уехала в другой город. Просто так сложилось, что она развелась со мной в трудный для меня период... И это было обидно, и даже больно... 

    Какой реакции я ждал? Жалостливых уверений в том, что все будет хорошо? Какой-нибудь шутки? Но уж точно не ожидал того, что сделала Эмма!

22. Эмма

В чем заключается счастье? Можно перечислять бесконечно. Оно, счастье человеческое, многосоставно, многокомпонентно. И здоровье его наполняет, и понимание близких. И наличие этих самых близких тоже. И работа любимая способствует появлению такого состояния души, когда человек запросто может назвать себя счастливым. И, конечно, любовь... Но я совершенно точно знала, что мое счастье заключается в детях...

Я любила их. Не только своих родных, но и детей всех, в принципе. Тех, которые приходили в наш институт - маленьких взрослых, немного наивных, чересчур самоуверенных, иногда нагловатых, открыто смотрящих в будущее, знающих, что у них все-все еще впереди. Я легко находила с ними общий язык. Почему? Потому что дети тонко чувствуют расположение взрослого к ним. Любые. А особенно остро чувствуют его дети брошенные...

Даже если бы мне не платили в интернате совсем, я бы все равно ходила туда на работу. Потому что любила и этих детей тоже... Ругала, хвалила, жалела, переживала, даже наказывала, но никогда не оставалась равнодушной.

Меня всегда окружали дети. И в тот год, когда разбился, возвращаясь домой из дальней поездки муж, именно они заставили жить и даже радоваться жизни. И пусть в первые месяцы весь мир мне казался черным, и пусть жить не хотелось... Но были дети, и им я была необходима. И я, сжимала зубы, и улыбалась. Рыдала по ночам в подушку от одиночества и тоски, а днем пела дочке веселые песенки... Потому что дети...

И вовсе не жалость была главным моим чувством, когда я поняла, о чем хочет сказать Паша. Вовсе не жалость, а радость - Я ПОНЯЛА ЕГО. Он, как и я, любил детей. Он был мне "созвучен"! Он был мне понятен!

И, возможно, с его стороны мой безумный порыв в тот момент и выглядел странно, но я сделала то, что требовало мое сердце. Просто шагнула ближе и обняла за талию, уткнувшись лицом в плечо.

Это потом я поняла, что именно там, где заканчивается ворот футболки, его накаленная летним солнцем кожа пахнет так одуряюще приятно, что нет сил отстраниться, не прикасаться, не вдыхать ее аромат. Это потом я вспомнила, что нахожусь в чужом доме, и рядом с чужим, несмотря на штамп в паспорте, мужчиной. Это потом меня будет мучить скромница-совесть, и я все-таки вспомню и о детях, и о своей любви к мужу...

И не было в моих мыслях изначально никаких предосудительных желаний! Ни единого! Кто ж виноват, что он пах так по-мужски, так потрясающе, что кожа у него была горячей, а руки, обнявшие меня в ответ, крепкими и совершенно несдержанными? Точно не я!

Вот бы знать, о чем он думал, когда откинув на бок мои волосы, начал покрывать поцелуями шею! И это было безумно приятно. Но голову я потеряла вовсе не в этот момент! И даже не тогда, когда его руки уже знакомым, совершенно бесстыжим жестом, сжали мои ягодицы! А тогда, когда губы втянули в рот мочку уха и начали легонько посасывать... Никогда бы не подумала, что это может заставить меня дрожать, как от холода, жарким летним днем! Но по телу, действительно, пробежала какая-то непонятная дрожь, и, понимая, что делаю, сгорая от стыда в глубине души, я все равно изо всех сил вцепилась в его плечи, мечтая только об одном, чтобы не отстранялся сейчас, чтобы еще немного, совсем чуть-чуть получить от этого мужчины вот такого запретного, неразумного удовольствия!

Он, наверное, умел читать мысли, потому что в тот момент, когда я подумала о настоящем поцелуе, его губы, скользнув по подбородку, впились в мой рот. И я... сама обхватила ладонями его лицо, притягивая, как можно ближе, поглаживая пальцами неизменную щетину, удерживая... и с восторгом ощущая его судорожный вдох...

Где-то за моей спиной скрипнула дверь. Я слышала. И последовавшее за скрипом чье-то удивленное аханье тоже. Но, правда, уже из-за Пашиной спины. Как он сумел так быстро сориентироваться и спрятать меня, мне было непонятно. И покидать свое убежище мне совершенно не хотелось.

- Пашенька, сыночек...

Женский голос оборвался. Боже мой! Только этого не хватало! Лучше бы это была Вероника! Или даже Саша! Но только не Пашина мама!

Я не знаю, какой он подал ей знак (это был знак точно, потому что Павел не издал ни звука!), но она вдруг нырнула в какую-то дверь, громко приговаривая:

- У меня арбуз в холодильнике... Понесу в беседку детям... Ой, и пирожки с вареньем абрикосовым делала для Марийки, тоже нужно не забыть. Там вода на речке, как молоко парное - Максим звонил! А папа, Пашенька, представляешь, как всегда, забыл деньги! Хотели еще в супермаркет за продуктами заехать...

Я, не смея поднять глаз, сгорая от стыда, была выдвинута его руками из укрытия прямо на середину прихожей. Чувствовала, что Паша улыбается, но казалось мне, что все эти милые лица на семейных фотографиях, глядят со стен именно на меня и видят мой позор и, может быть, даже смеются... надо мною. Прижала руки к щекам, пытаясь унять жар и зажмурила глаза, мечтая оказаться сейчас у себя дома.

- Как же стыдно! Боже мой...

- Дурочка... Глупости. Знаешь сколько раз я заставал своих родителей в детстве за подобным? О-о, и не сосчитать!

- Вы знаете, - за моей спиной вдруг раздался голос его матери. - Я сегодня очки свои где-то потеряла, поэтому вот иду и ничего совершенно не вижу! Вы мне не поможете - там на столе тарелка с пирогами и сок в кувшине? И никакой речки, пока не пообедаем! Там, кстати, папа детей в свою мастерскую повел - забрать нужно, иначе все в краске будут! Или в лаке! Или, не дай Бог, поранятся еще!