Буря страсти (Пенни Джордан) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Table of Contents

Пенни Джордан. Буря страсти

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Пенни Джордан

Буря страсти

«Буря страсти» © «Центрполиграф», 2022

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

* * *

Глава 1

Эмили нахмурилась, когда снегопад усилился.

Как житель района пограничных гор, она знала, что скоро начнется метель.

Ее не проведешь. Она не городской ребенок, который видел по-настоящему опасные снегопады на этих холмах только по телевизору.

Наверное, ей следовало отложить отъезд, но она уже провела с родителями на два дня дольше, чем планировала. И она объяснила им, что дядя Джон достиг критической точки в написании своей книги, поэтому Эмили надо к нему ехать.

Она заметила косые, почти удивленные взгляды, которыми обменялись ее родители. И хотя она думала, что давно научилась принимать себя такой, какая она есть, Эмили почувствовала болезненную обиду, напомнившую ей о детстве.

Возможно, это произошло потому, что Грейси тоже была в родительском доме. Грейси, на четыре года моложе Эмили, симпатичная, амбициозная, самоуверенная, всеобщая любимица, была помолвлена с рослым и по уши влюбленным в нее австралийцем, которого она привезла к родителям.

Эмили знала, что ее родители не понимают, в кого уродилась их старшая дочь. Молчаливая, замкнутая, почти чопорная, невысокая темноволосая девочка. Вся ее родня была рослой и светловолосой – настоящие скандинавы.

Эмили была зачата, когда ее родители путешествовали по Андам. Хотя их родина находилась здесь – на приграничных холмах, они были бесстрашными авантюристами, посещающими отдаленные уголки земного шара. Ее отец был талантливым сочинителем и писал очень остроумные книги о путешествиях, которые красиво иллюстрировала его жена.

А вот Эмили ненавидела путешествия и еще больше не любила приключения. Она была домоседкой. Она знала, что озадачивает, а иногда разочаровывает своих родителей. Они любили ее, но не понимали.

После того как она окончила университет, они с энтузиазмом и воодушевлением советовали ей путешествовать по миру и ужасно обиделись, когда она заявила им, что меньше всего хочет это сделать.

Они поразились, узнав, что она собирается работать на дядю своего отца – ученого, посвятившего всю жизнь загадкам древнеегипетской цивилизации. Похоронить себя заживо в глуши недалеко от Оксфорда, где дядя Джон заведовал кафедрой древних цивилизаций? Тогда они не поняли ее решения, а теперь, четыре года спустя, они понимали ее еще меньше.

Сначала ей было обидно осознавать, что родители считают ее нудной и скучной, потому что у нее действительно были свои мечты и надежды, далекие от мечтаний родителей и сестры. В отличие от них у нее не было тяги к путешествиям, достопримечательностям и незнакомым пастбищам. Ей хотелось простого домашнего счастья – дом, муж, дети и любовь.

Однажды ей показалось, что ее мечты сбудутся.

Эмили познакомилась с Джерри, когда училась в университете, и впервые в жизни поборола неуверенность в себе. С Джерри она чувствовала себя иначе: самоуверенной, красивой, интересной. Он ухаживал за ней и льстил ей, покоряя ее искусно и страстно.

А потом, когда она начала мечтать об обручальных кольцах и свадьбе, на нее сошло откровение. Джерри совсем ее не любил. Она стала жертвой неприятной и жестокой мужской шутки.

Это случилось на выходных, после того как она уехала домой к родителям. Джерри приехал к ней в понедельник. Он страстно поцеловал ее. Так страстно, что она немного испугалась.

Будучи неопытной в сексе, она смущалась и робела перед ловким и опытным Джерри. Обычно терпеливый и понимающий, на этот раз он вышел из себя. Он злобно спросил, не хочет ли она на всю жизнь остаться девственницей. Прежде чем она заговорила, он жестоко заявил, что ей повезло, потому что он готов не обращать внимания на ее невежество в сексе и на ее неспособность возбудить его.

Она никогда раньше не видела его в ярости. Напряженная и бледная, она с недоверием слушала Джерри.

Ее неопытность сильнее распаляла его.

– Ты посмотри на себя, – насмехался он. – Неужели ты думаешь, что я могу тебя захотеть? Неужели ты думаешь, что я буду терпеть все эти неприятности, чтобы уложить твое холодное тело в постель? Ни за что.

Потом он замолчал, понимая, что наболтал лишнего, но было уже слишком поздно. Чувствуя, что ее мир рухнул, Эмили заставила себя взглянуть правде в глаза и потребовала у Джерри уточнить, что он имеет в виду.

Наблюдая, как он колеблется, она спросила:

– То есть не было никаких шансов на то, чтобы мы стали любовниками?

Слова и жестокость Джерри должны были напугать Эмили. Но этого не произошло, пока она слушала, как он изливает на нее презрение и объясняет: он сошелся с ней только потому, что его приятели-однокурсники поспорили с ним, переспит он с ней или нет. На него делали ставки. В случае успеха он получил бы денежный приз.

Больше всего ее потрясло то, что Джерри не стыдился признаться ей в этом. Казалось, он считает, что она сама во всем виновата. Ну, возможно, так оно и было, хотя ее вина состояла не в том, что она не позволила воспользоваться ее телом, а в том, что она верила, будто он в самом деле к ней неравнодушен.

Она очень отчетливо поняла, кто он такой, и возненавидела себя за то, что обнаружила в этом пошляке свой идеал. Она слепила его из собственных мечтаний, благодаря воображению, но настоящий Джерри не был похож на мужчину из ее грез.

Она усвоила тяжелый и болезненный урок и поклялась, что больше никогда не повторит свою глупость. Когда он неохотно сказал ей о том, что проиграл пари, она выписала ему чек.

Родители Эмили были щедрыми, и у нее никогда не было недостатка в деньгах. Она мало тратила, потому что не интересовалась модой, как большинство ее сверстниц. Она мрачно улыбнулась, вспоминая, что, наверное, была единственной девушкой во всем университете, которая носила одежду, напоминающую школьную форму: аккуратные шерстяные джемперы и броги. Она одевалась в то, в чем ей было удобно. Одежда помогала ей не выделяться.

Джерри взял чек, возмущаясь тем, что она задолжала ему намного больше, и насмешливо прибавил: если она передумает и решит избавиться от девственности, он поможет ей за аналогичную сумму.

– В конце концов, – глумился он, – какой смысл оставаться девственницей, если ты не собираешься уйти в монастырь?

Глядя ему вслед, она твердо сказала себе, что поплачет позже. Она погорюет о крахе своих мечтаний. Но сейчас ей надо каким-то образом склеить обломки того, что когда-то было человеком по имени Эмили Франсин Блэклоу. И следует заставить этого человека вести себя как человек, а не робот, у которого отняли способность думать, рассуждать и чувствовать. Каким-то образом ей все-таки удалось делать вид, что она не замечает любопытных и веселых взглядов однокурсников, которые, должно быть, участвовали в пари.

В тот год она оканчивала университет. Но вместо того, чтобы смотреть в будущее, она просто выживала, как могла. Затем мать написала ей о том, что дядя ее отца, Джон, начинает писать книгу, к которой он пытался приступить уже много лет. Ему нужен преданный и очень терпеливый ассистент-исследователь и секретарь. Прочтя письмо, Эмили поняла, что нашла место, где сумеет спрятаться от мира, который стал для нее слишком угрожающим и чужим.

Возможно, если бы ее родители не были так заняты подготовкой к предстоящей поездке в Мексику, а ее сестра не взяла академический отпуск и не поехала в Австралию, кто-нибудь из них заметил бы, как изменилась Эмили, и помог бы пережить ей трудные времена и не убегать от мира. Но судьба распорядилась иначе, и к тому времени, когда ее родители вернулись из Мексики, Эмили получила ученую степень и уже три месяца работала на дядю Джона.

Несмотря на почти монашескую жизнь, которую он вел в довольно ветхом доме в нескольких милях от университетского городка, Эмили очень хорошо устроилась. Ей нравилось работать с дядей Джоном, и она терпеливо помогала ему расшифровывать его записи, сделанные более двадцати лет назад.

Хотя ни один из них не осознавал этого, помощь и умение Эмили превратили пыльные, сухие факты, обнаруженные ученым, в первый набросок книги, которую издатели Джона Блэклоу сочли на удивление удачной. Издательство было старым и очень маленьким и располагалось в том же городе, что и университет, а его работники умели работать с эксцентричными потенциальными авторами.

Питер Кавендиш, праправнук основателя издательства, спровоцировал возражения своих старших родственников, когда с энтузиазмом сообщил им, что наконец прочел рукопись, которую не только понял, но и захотел подробнее исследовать то, о чем в ней написано.

Питеру Кавендишу было тридцать лет, он не был женат и, по мнению своего деда и двоюродных дедушек, был слишком легкомысленным для издательского дела. В частных беседах Питер признавался своей матери и сестрам, что намерен решительно затащить фирму в двадцать первый век.

– По-моему, я нашел книгу, которая сделает это, – сказал он.

Ни Эмили, ни дядя Джон еще не знали о его намерениях. Книга пока не была написана. Питеру хватило ума подождать, пока старик напишет больше полудюжины глав, прежде чем всерьез говорить о публикации.

Теперь, осторожно двигаясь в машине по дороге, пока завывал ветер и валил снег, за носящий и эту дорогу, и машину, Эмили пожалела, что не проигнорировала просьбу Грейси задержаться в родительском доме и лучше познакомиться с ее австралийский женихом Трэвисом. Эмили знала, что, если она не останется, ее семья решит, будто она просто завидует счастью Грейси.

Однажды она подслушала, как ее мать говорила ее отцу, что Эмили нужно выйти замуж за такого же тихого мужчину, с которым она поселится в пригороде и вырастит кучу детишек. Ее слова не были обидными, но она говорила о девушке, все еще мечтающей о герое-любовнике из романов Вальтера Скотта, который оценит ее неброскую внешность и будет ее любить и уважать.

Эмили считала, что если она не влюбится по-настоящему и не испытает тех эмоций, о которых когда-то мечтала, то лучше останется одна, чем согласится на скучные отношения, описанные ее матерью.

Она задержалась в родительском доме, чтобы улыбаться жениху Грейси и скрывать свои настоящие чувства при виде изумления на лице Трэвиса, который сравнивал ее рослых светловолосых родителей и сестру с маленьким темноволосым существом, приходившимся им дочерью и сестрой.

А вчера выпало много снега, и Грейси настояла на том, чтобы взять старые санки и покататься по заснеженным полям за домом. Эмили неохотно согласилась. И конечно же, вместо того, чтобы ловко спуститься на санях с холма, она наткнулась на корень дерева, ушиблась и, рухнув в неглубокую грязную лужу, покрытую льдом, промокла насквозь.

Еще прискорбнее то, что она не взяла с собой вторую юбку, решив остаться в родительском доме всего на два дня. И теперь, вместо того чтобы ехать домой в аккуратной плиссированной юбке, чувственной блузке и джемпере, она надела толстовку цвета розовой фуксии с крупным и довольно сомнительным логотипом на груди. Грейси дала Эмили джинсы, безжалостно игнорируя ее протесты, что они слишком узкие и длинные.

Трэвис подарил Эмили разноцветный свитер большого размера. Грейси явно не сказала ему, как выглядит Эмили, потому что свитер подходил для рослой и достаточно самоуверенной женщины, которая любит одеваться ярко и привлекать к себе внимание.

Из того, что принадлежало лично ей, на ней было нижнее белье и удобная обувь на плоской подошве. Но, глядя на свои туфли и быстро сгущающийся снег, Эмили признала, что прочные резиновые сапоги пригодились бы ей больше.

Она сознательно решила ехать обратно в Оксфорд через высокий перевал, чтобы избежать пробок. Ее отец, который всегда следил за погодой на ферме, предупредил, что выпадет еще больше снега. Однако она предположила, что он имел в виду небольшой снег, как в предыдущие два дня, а не потенциально опасную для жизни метель. Хотя паниковать нет смысла. Быстро взглянув в зеркало заднего вида, она поняла, что заехала на перевал слишком далеко, чтобы повернуть назад. Еще полчаса, и она направится в деревушку Тракстон. А повернув назад, она проедет больше часа до ближайшего города.

Эмили снова нахмурилась, почувствовав, что ее колеса буксуют, и максимально сбросила скорость. К счастью, экономка ее матери, Луиза, настояла на том, чтобы Эмили взяла большой термос с кофе и несколько бутербродов. В ее чемоданчике лежала непрочитанная книга в мягкой обложке и автомобильное одеяло, которое она всегда носила с собой, чтобы закрывать колени дядюшки. Сейчас он мучается от артрита и старается держать ноги в тепле.

Если Эмили придется заночевать в машине, у нее не будет с этим проблем. Гораздо разумнее оставаться в салоне, чем рисковать, вылезать наружу и искать помощи. Хотя помощь она вряд ли найдет. Эти холмы бесплодны и необитаемы, и уже поздно сожалеть, что она не выбрала другой маршрут.

Было темно, но белизна заснеженного пейзажа создавала жуткую атмосферу. У Эмили заболели глаза, пока она старательно смотрела вперед сквозь снег, забивающий дворники. Ее машина буксовала, несмотря на низкую передачу. Как долго ей ехать до вершины холма? Она полагала, что скоро окажется на небольшой лужайке, на которую можно заехать.

Она не видела других машин на дороге с тех пор, как пошел снег. Главное, чтобы ее машину не занесло. Она прикусила губу, упрямо убеждая себя, что она не добьется ничего, если у нее разыграется воображение и она запаникует. И в тот самый момент, когда она решила, что у нее все получится, ее машина вылетела с дороги и соскользнула в глубокую, засыпанную снегом канаву.

Эмили ударилась головой, когда машина остановилась, а ремень безопасности резко прижал ее к сиденью. Она осторожно пошевелилась, отстегивая ремень и с усилием открывая дверцу. К счастью, обошлось без травм.

Выбравшись из машины в снег, Эмили огляделась и поняла: машину придется вытаскивать из канавы с помощью подъемника. Рассерженно прикусив губу, она признала, что ей ничего не удастся изменить. Придется заночевать в машине и надеяться, что к утру снег перестанет идти, а кто-нибудь из проезжающих автомобилистов ей поможет.

Она уже собиралась вернуться в машину, когда услышала гул приближающегося автомобиля. Она вышла на дорогу, привлекая внимание водителя, но слишком поздно осознала, что при виде ее он затормозит и, скорее всего, тоже упадет в канаву.

Водитель потрепанного внедорожника, который проехал поворот, очевидно, думал то же самое, потому что впился в Эмили взглядом и произнес что-то явно не лестное. Он остановил машину и стал выбираться наружу. Водитель казался огромным. Широкоплечий, с взлохмаченной копной черных волос и неопрятной бородой.

Подойдя, он сердито уставился на Эмили. Он хмуро остановился в шаге от нее, стирая снег с лица рукой, которая была твердой и покрытой шрамами. Наверное, он фермер и много работает на открытом воздухе.

– Что ты, черт побери, вытворяешь? Ты собралась прикончить нас обоих? – Он говорил без местного акцента. Конечно, Эмили сглупила, стоя на дороге, но зачем он так на нее орет? – У вас, молодежи, мозгов совсем нет, – продолжал он, сердясь. – Вы все как на подбор.

Эмили уставилась на него. Сколько ей лет, по его мнению? Несмотря на его мрачный вид, ему немного за тридцать. Ей же двадцать шесть. Не слишком большая разница в возрасте, поэтому она не заслужила такого отношения.

– Минуточку, – начала она, но он тут же прервал ее:

– Ты хоть представляешь, что можешь замерзнуть насмерть? Посмотри на себя! Твоя одежда больше подходит для городской дискотеки, а не для прогулок по зимним холмам. Службы спасения созданы для таких идиотов, как ты. Спасательными службами на этих холмах руководят добровольцы – люди, у которых и без того мало времени. Они охотно рискуют своей жизнью ради кретинов вроде тебя, у которых не хватает мозгов не ездить за рулем в такую погоду. Нормальный человек в такую погоду не выйдет из дома.

Эмили слушала его с растущим негодованием. Кем он ее считает? Ответ прост. Он думает, что она безответственная идиотка-подросток. Действительно, она одета как для дискотеки. Она немного поморщилась, вспоминая, как ей не хотелось надевать толстовку, которую предложила Грейси.

Что касается замечания о спасательных службах, ее собственный отец был одним из тех добровольцев. Она отлично знала об опасностях, с которыми им приходилось сталкиваться.

Прежде чем она успела открыть рот, мужчина снова заговорил, с явным отвращением показывая на ее машину:

– Ну, у тебя нет шансов вернуть эту штуку на дорогу без подъемника. По сути, надо оставить тебя здесь, чтобы ты почувствовала, что происходит с такими идиотами, как ты, когда они игнорируют предупреждения и катаются по дороге в метель. Но поскольку ты, скорее всего, проигнорируешь любой мой совет, мне кажется, я должен тебя подвезти.

Эмили заскрежетала зубами. Она всегда считала себя очень уравновешенным человеком. Она сохраняла спокойствие, даже когда Джерри говорил ей гадости. Но внезапно она обнаружила, как сильно ошибалась в отношении себя. Ей очень хотелось отказаться от помощи этого высокомерного человека.

Однако разум победил эмоции. У нее нет желания ночевать в своей машине. Ведь снегопад усиливается с каждой секундой.

И поэтому, сдерживая злость, она сказала как можно холоднее:

– Я возьму свои вещи из машины.

Она услышала насмешливое фырканье у себя за спиной. Мужчина пробормотал себе под нос:

– Ох уж эти женщины! Вы никуда не выходите без полутонны макияжа…

Макияж? Эмили едва не рассмеялась. Ее макияж ограничивался увлажняющим кремом, румянами, нежно-розовой помадой, тушью и тенями для век. И только потому, что она устала, когда мать и Грейси упрекали ее в нежелании ухаживать за собой. Из машины она заберет свитер, подаренный Трэвисом, одеяло, термос с кофе и бутерброды, приготовленные Луизой.

Пробираясь обратно к своей машине по снегу, она убрала волосы с лица и немного поморщилась. Она так увлеклась работой с дядей Джоном, что у нее не было времени сходить в парикмахерскую и сделать аккуратное каре. Поэтому волосы отросли до плеч и постоянно падали на лицо, раздражая Эмили. Ее мать сказала, что ей лучше с длинными волосами. Грейси подняла брови и объявила, что с длинными волосами Эмили выглядит неземной и хрупкой. Но Эмили считала, что это просто неопрятно.

Она быстро забрала свои вещи из машины и увидела, как изменилось выражение лица ее невольного спасителя, когда она вернулась к нему, неся термос и одеяло.

– Типичная студентка, – осуждающе проворчал он, – которая приготовилась спать в машине. Полагаю, нам лучше познакомиться, раз мы поедем вместе. Я Мэттью Слейтер, но многие зовут меня Мэтт.

Она понятия не имела, что заставило ее представиться не как Эмили Блэклоу, а просто как Франсин.

– Франсин. – Увидев, как он поднял брови, она мило прибавила: – Это фамилия.

Он проворчал себе под нос:

– Франсин так Франсин, – и начал пробираться к своей машине.

Машинально следуя за ним, Эмили обнаружила, что едва успевает за Мэттом. Ее джинсы насквозь промокли до колен.

Он не пытался ей помочь, и она злилась, идя сквозь метель, пока снег обжигал ей лицо. Когда она подошла к машине, он с легкостью поднял ее на руки, а потом практически швырнул на пассажирское сиденье. Она выглядела такой маленькой и незначительной, а он был огромным, но ей почему-то понравилось прикосновение его сильных рук. Услышав аромат его тела, смешивающийся с холодным запахом снега, она затаила дыхание и почувствовала себя беспомощной.

– В любом случае куда ты собралась? – спросил он ее, забравшись в машину рядом с ней и небрежно положив ее вещи в багажник.

Его внедорожник был предназначен для поездок по пересеченной местности. На полу лежал рюкзак альпиниста. Задние пассажирские сиденья были сняты, чтобы освободить место для дополнительного оборудования или перевозки грузов, а не людей.

– Наверное, к своему парню. Если у него есть мозги, то он останется дома. Ох уж эти женщины!

«Он явно не очень высокого мнения о женщинах», – настороженно подумала Эмили.

– Я могу высадить тебя в Тракстоне, – произнес он, закрывая дверцу и заводя двигатель.

Оттуда она позвонит родителям и вызовет эвакуатор для машины. Она доберется до Оксфорда на электричке. Пока она размышляла, ее попутчик молчал, сосредоточившись на дороге.

В его внедорожнике был очень мощный обогреватель. Эмили вытянула ноги к теплу, сожалея, что нельзя снять мокрые джинсы. Звук дворников был ритмичным и убаюкивающим.

Глаза у нее по-прежнему болели от напряжения. Она сонно думала о том, как странно, что она чувствует себя в такой безопасности рядом с этим ворчливым незнакомцем. Как правило, незнакомые мужчины пугали ее. И ей было не все равно, как они относятся к ее неприметной внешности и сравнивают ее с другими женщинами. Она стала ранимее после жестокого обращения Джерри и в конце концов полностью потеряла уверенность в своих женских способностях. Мэтт вообще нелестно отзывался обо всех женщинах, поэтому она не чувствовала привычной обиды. Ее удивляло, что он принял ее за легкомысленного подростка, готового проехать мили в метель, чтобы пойти и потанцевать с предполагаемым парнем.

Когда она уснула, Мэтт нахмурился и неодобрительно посмотрел на нее, а потом снова уставился на дорогу.

Он понимал, что зря на целый день задержался у Кэрнгормов. Завтра у него назначено собеседование, которое он не может пропустить, и ему явно не удастся заняться альпинизмом в ближайшее время. Тем не менее теперь он расплачивается за свои слабости, помогая какой-то дурочке. Он скривился, глядя на нее. Она такая маленькая. С какой стати она надела эту ужасную одежду? Во сне она выглядела молодой и невинной. Он поджал губы. Женщины отлично притворяются и создают о себе ложное впечатление. Когда-то он считал Джоли такой же невинной, а потом застукал ее в постели с другим мужчиной за три дня до свадьбы.

Она плакала и умоляла его простить ее. И он едва не простил ее, но вовремя обнаружил истинную причину, по которой она хотела выйти за него замуж. Отец сказал ему, что он обречен быть желанным мужчиной благодаря своему богатству. Это одно из наказаний для потомков богачей. Отец заявил, что в любом случае жениться в двадцать один год слишком рано, и ему чудом удалось спастись.

Возможно, неудачный опыт настроил Мэтта против серьезных отношений. Конечно, у него были любовницы, однако последние несколько лет он жил один и был этим доволен. Но сейчас попутчица, спящая рядом, заставила его понять, что он, в конце концов, мужчина, а не монах!

Интересно, сколько ей лет: восемнадцать или девятнадцать? Ему тридцать четыре, и она не в его вкусе. Джоли была элегантной блондинкой, высокой и стройной. Эта девчонка невысокая, а что касается фигуры, ее невозможно разглядеть под этой ужасной толстовкой.

Однако, подхватив ее на руки, он почувствовал ее тонкую талию. У нее были изящные и узкие запястья и длиннющие ресницы.

Он покосился на спящую Эмили, просто чтобы убедиться, что он не нафантазировал себе длинный взмах ее густых ресниц. А через секунду его внедорожник врезался в сугроб высотой два с половиной метра.

Глава 2

Эмили проснулась от громкого ругательства Мэтта и услышала, что двигатель его внедорожника заглох.

Открыв глаза и сонно моргнув, она сразу поняла, что произошло.

– Мы сможем прокопать себе дорогу? – спросила она.

Мэтт резко взглянул на нее. Она говорит серьезно? Женщины, которых он знает, скорее умрут, чем рискнут поломать свои длинные накрашенные ногти, взяв в руки лопату.

– Было бы проще повернуть назад. Но тогда нас сильнее засыплет.

Эмили тут же покачала головой.

– Поздно, – спокойно сказала она. – Дорога будет перекрыта на участке спуска к реке. Там в первую очередь образуются сугробы.

Он бросил на нее еще один резкий взгляд, потом вспомнил участок дороги, о котором она говорила, и признал, что она права.

– Ну, мы живы и здоровы, но застряли, – отрезал он, мысленно проклиная себя за то, что не выехал раньше. Если бы ему не надо было идти на собеседование на новую должность…

Теперь ему остается только заночевать в своем внедорожнике с некой идиоткой, от которой пахнет дорогими французскими духами.

Эмили пришла бы в ужас, узнав, о чем он думает. За французские духи он принял мыло с ароматом розы, которым она всегда пользовалась и к которому так привыкла, что даже не подозревала, как сильно этот запах держится на коже.

– Наверное, надо выйти и проверить, сможем ли мы выбраться, – осторожно предложила она.

– Я сам, – кратко ответил ее спутник. – Не надо промокать обоим.

Эмили хотелось сказать, что поскольку она уже промокла, то именно она должна это сделать. Но она подозревала, что этот высокомерный, властный мужчина никогда не согласится с тем, что женщина способна выполнять такую работу так же эффективно, как мужчина. Поэтому она промолчала и стала наблюдать, как он открывает дверцу и вылезает из машины.

Он тщательно изучил положение внедорожника и в конце концов вернулся в салон. Она сомневалась, что у нее хватило бы духу оставаться на улице так долго. Снег засыпал его свитер и джинсы – Мэтт напоминал снеговика. Прежде чем забраться в машину, он отряхнулся.

– Нам не выбраться отсюда, – решительно сказал он ей. – И неизвестно, сколько мы тут просидим.

– Будем надеяться, только до завтра, – произнесла Эмили. – Обычно стараются оставлять дорогу открытой, если это возможно. Жаль, что нам не съехать с дороги и не освободить проезд для снегоочистителя, – задумчиво прибавила она, и он с сомнением посмотрел на нее.

Ну, наверное, она не такая идиотка, как он предполагал. Эмили совсем не паниковала, когда он объявил, что они застряли. Теперь он сожалел о том, что не купил себе чего-нибудь поесть.

– Думаю, нам лучше выпить кофе, пока он не остыл, – тихо сказала Эмили, пытаясь вспомнить важнейшие правила выживания в холодную погоду.

Им повезло больше, чем многим. У них была теплая одежда, горячий напиток, немного еды и укрытие, хотя внедорожник скоро остынет без работающего двигателя. Эмили посмотрела через плечо в заднюю часть машины, задаваясь вопросом, не ошиблась ли она, заметив там свернутый спальный мешок. Если так, то им действительно повезло. Если нет… Ну, у нее с собой свитер, подаренный Трэвисом. Если она наберется смелости, то снимет мокрые джинсы и завернется в автомобильное одеяло. Глупо скромничать в такой ситуации, когда холодная, влажная ткань касается ее ног.

Словно прочтя ее мысли, Мэтт отрывисто произнес:

– Тебе лучше снять мокрые джинсы. Я дам тебе другие джинсы.

Эмили очень старалась не смеяться от мысли о том, как наденет его джинсы.

– Не надо, – холодно сказала она ему. – Я завернусь в одеяло.

К ее удивлению, он покачал головой:

– Одеяло нам понадобится позже. – Заметив выражение ее лица, он мрачно прибавил: – Послушай, мне эта ситуация нравится не больше, чем тебе. Но мы должны признать очевидное. Скоро станет холодно, и через час мы оба замерзнем. Поэтому нам надо согреваться любыми доступными способами. – Он взглянул на часы. – Уже почти девять часов. Ложиться спать рановато, но в нынешних обстоятельствах это самое разумное. У меня в багажнике лежит спальный мешок. Мы поместимся в нем вдвоем. – Услышав ее протест, он нахмурился и жестко сказал: – Не дави на меня своей девичьей скромностью, между нами ничего не будет. Если бы мне пришлось выбирать между женщиной или собакой, которые лежали бы со мной в спальном мешке, я бы предпочел собаку.

Эмили была совершенно уверена, что он так и сделал бы. И знала, что предложение Мэтта – единственный разумный план действий. Но ночевка рядом с этим суровым, циничным мужчиной, который ясно показал ей, что он думает о женщинах в целом и лично о ней, противоречила всем ее мечтам. После неприятного происшествия с Джерри, который обидел ее, она будет вынуждена сблизиться с мужчиной, явно считающим ее некрасивой.

Эмили сердито упрекнула себя. Не собирается же она заниматься любовью здесь в этой холодной, неудобной машине с незнакомцем. Или ей просто хочется хоть раз в жизни почувствовать себя желанной?

Она нервничала и не понимала, что с ней происходит. Наверное, все из-за того, что последние четыре дня она наблюдала явное сексуальное влечение между Грейси и Трэвисом. Она знала, что ночью они лежат в объятиях друг друга, и тоже хотела познать такую близость.

Ужасно завидовать чужому счастью и возмущаться несправедливостью судьбы, которая подарила Эмили такие страстные романтические идеалы и одновременно наделила такой внешностью и характером, с которыми эти идеалы не более чем нереальная фантазия. Было бы лучше, если бы она могла, как однажды сказала ее мать, довольствоваться скучным, прагматичным мужем и такой же скучной, безмятежной жизнью, а не любовью и страстью.

Она так долго молчала, что Мэтт даже подумал, что она откажется. Он злился. Неужели она действительно думала, что он хочет воспользоваться их близостью здесь, в этой неудобной и неромантичной обстановке?

Он неловко поерзал на месте, сожалея о том, что у него в голове возник сбивающий с толку образ. Эмили лежит на мягких чистых простынях, шелковистые волосы падают ей на плечи, а ее удивительные серые глаза затуманились от желания. Она выгнула свое нежное тело, молчаливо прося Мэтта обнять ее.

Он заскрежетал зубами, придя в ярость от собственной слабости. Это все ее проклятые духи. Они спровоцировали в его мозгу эротические образы.

– Слушай, если ты вообразила…

– Я ничего не вообразила, – быстро и спокойно сказала Эмили. – Конечно, ты прав. Нам ничего не остается, кроме как лечь вместе в спальном мешке. – Она слегка вздрогнула от холода, ее ноги начинали неметь. – Мне придется снять джинсы, – нервно произнесла она.

– Да, – отрезал он, недоумевая, почему, черт побери, он ведет себя как дурак. Неужели он действительно хочет замерзнуть, вместо того чтобы сказать Эмили, что им будет намного теплее внутри спального мешка, если они оба разденутся?

Душа Эмили ушла в пятки, когда он мрачно озвучил эти факты. Она знала, что он говорит правду, но ее пугала перспектива лежать рядом с ним без бюстгальтера и трусиков.

– Я думаю, нам надо сначала выпить кофе и поесть бутерброды, – нерешительно предложила она, ожидая, пока он начнет высмеивать ее очевидное нежелание раздеваться.

Однако Мэтт согласился, словно сам чувствовал себя так же неловко.

Она вдруг сказала:

– Мой отец работает в местной добровольческой спасательной команде. Я знаю, он первым согласится со всем, что ты предложил.

Подняв голову, он посмотрел на нее:

– Зачем же он разрешил тебе сегодня выйти из дому?

Эмили не уточнила, что ее родители собираются уезжать в тропические леса Бразилии. Она холодно произнесла:

– Я взрослый человек, а не ребенок. Я сама принимаю решения.

Он поджал губы. У него был довольно красивый рот под взлохмаченной бородой. Его нижняя губа была пухлой и изогнутой. Она задалась вопросом, каково прикоснуться к ней кончиками пальцев, и нервно сглотнула, будучи шокирована собственными своенравными мыслями.

– Ты взрослая? Сколько тебе лет: восемнадцать или девятнадцать? – Он хмуро посмотрел на нее.

– Вообще-то, – неуверенно сказала она, – мне двадцать шесть.

Он удивленно уставился на нее. Должно быть, из-за маленького роста она выглядела намного моложе. Итак, перед ним женщина, а не ребенок.

– Я займусь кофе, – строго произнес он. – А ты снимай джинсы.

Эмили подумала, что для такого крупного мужчины, как он, Мэтт двигался удивительно легко. Он ловко пролез между двумя передними сиденьями в заднюю часть машины.

Ее собственные руки стали неуклюжими, она с трудом стянула с себя липкие джинсы. Хорошо, что на ней длинная толстовка, доходящая почти до колен. Она не только согревала ее, но и скрывала изящное атласное нижнее белье с вышивкой, которое она не собиралась выставлять на всеобщее обозрение. Трусики подчеркивали женственную округлость ее бедер и длину ног и выглядели провокационно.

– Кофе?

Резкий голос за спиной заставил Эмили повернуться. Мэтту стало интересно, почему она вдруг взглянула на него с такой неуверенностью. Он не знал, что в этот момент она вспоминала о том, как Джерри жестоко насмехался над ней и считал непривлекательной.

– Тебе лучше сесть сзади, – резко объявил Мэтт. – Здесь теплее. Чем быстрее мы заберемся в спальный мешок, тем лучше.

Признав его правоту, Эмили начала неуклюже заползать в заднюю часть внедорожника, совершенно не подозревая, что при этом ее толстовка задралась сзади. Мэтт машинально взглянул в зеркало заднего вида и увидел ее соблазнительные округлые ягодицы, обтянутые атласом.

Его приводило в ярость то, что он продолжал пялиться в зеркало гораздо дольше, чем следовало. Наконец он схватил Эмили за плечи и фактически перетащил ее через сиденье.

Она быстро выпила кофе, смакуя его ароматное тепло, но решила, что все-таки не голодна. От волнения у нее засосало под ложечкой, и она очень старалась не смотреть на спальный мешок, который развернул Мэтт. Она сидела спиной к нему, когда услышала шорох и поняла, что он снимает верхнюю одежду.

Она решила не снимать толстовку до последнего момента, отлично понимая, что ее бюстгальтер так же откровенен, как и трусики. Она ждала, когда Мэтт разденется, перестанет шуршать одеждой и залезет в спальный мешок. Решив, что он уже в спальном мешке, она быстро стянула с себя толстовку.

Но Мэтт не залез в мешок. Он мрачно ждал рядом с ней. Она замерла при виде его мощного тела с бронзовым торсом и темными волосками, на нем были только трусы-боксеры. Она старалась смотреть куда угодно, только не на Мэтта.

Он холодно произнес:

– Если ты готова, нам надо забраться в спальник, пока мы не замерзли.

Она уже дрожала, ее ноги ниже колен стали ледяными. Несмотря на это, она колебалась. Но ей ничего не оставалось, кроме как залезть в спальный мешок, который Мэтт держал для нее открытым. Она увидела, что он уже положил внутрь автомобильное одеяло.

В салоне внедорожника было мало места, и, чтобы попасть в спальник, ей пришлось пробираться мимо Мэтта. Ее бедро коснулось его руки, она затрепетала от прикосновения к его жестким волоскам. От волнующих ощущений у нее скрутило живот, она почувствовала непривычное напряжение. Странные мысли затуманили ее разум.

Дрожа, Эмили заползла в спальный мешок, крепко держась за его край, и легла спиной к его центру, ожидая, пока Мэтт присоединится к ней. Он был крайне осторожным. Вот только спальник на самом деле не был рассчитан на двоих. Их тела неизбежно соприкоснулись.

Когда-то она хотела Джерри или думала, что хотела. Но даже самые соблазнительные, искусные ласки не вызывали того внезапного всплеска осознания, который она только что испытала. Шокированная, она лежала не шевелясь. Наверное, у нее просто разыгралось воображение после того, как она увидела Грейси с женихом.

По иронии судьбы она когда-то мечтала именно о такой встрече, когда в ее жизнь войдет незнакомец и пробудит в ней немедленное и безрассудное желание. Тогда все это казалось идиллией и романтической мечтой. Теперь, когда Эмили столкнулась с реальным и беспричинным физическим влечением к совершенно незнакомому мужчине, она пришла в ужас от последствий своего желания, не понимая, что с ней происходит.

Она старалась успокоиться, но не могла, чувствуя, как тепло тела Мэтта окутывает ее. Она застыла от напряжения, искренне потрясенная реакцией собственного тела, боясь заснуть и выдать себя. Мэтту не надо было подкреплять свое и без того низкое мнение обо всех женщинах, чтобы образумить Эмили и сказать ей, что он не считает ее сексуально желанной.

Оставалось только догадываться, как бы он отреагировал, если бы она во сне уступила похотливым импульсам, которые наполняли ее необычными и незнакомыми ощущениями.

Она, которая ни разу в жизни не испытывала ни малейшего сексуального желания к мужчине, очень старалась не поддаться искушению и не задаваться вопросом, каково прикоснуться к темным волоскам на его теле или поцеловать его мощную шею.

– Ради бога, расслабься, – сказал он. – Я не собираюсь лапать тебя.

Она вздрогнула от его резкого приказа, ей стало совестно. Нет, он не собирается лапать ее. Она не осмелилась ответить ему и решила притвориться, что уже спит.

Мэтт простонал и принялся убеждать себя, что ему неудобно, потому что он почти не дышит и не двигается. Он буквально чувствовал напряжение, исходящее от стройного женского тела, лежащего так близко к нему.

В чем она его обвиняет? Неужели она действительно думает, что он не может себя контролировать и не проявит элементарного уважения к ней как к ближнему? Наверное, она заметила, как пристально он разглядывал ее полуобнаженное тело. Мэтт закрыл глаза, потом открыл их, стараясь избавиться от желания и не прикоснуться рукой к бедру Эмили, не прижать к себе, потом не развернуть ее к себе лицом и…

Что с ним случилось? Зачем он предается эротическим фантазиям о женщине, о которой совершенно ничего не знает и у которой наверняка была куча любовников? Она более чем ясно дала понять, что у нее нет абсолютно никакого желания спать с ним.

Нет. Честно говоря, его собственное необычайное влечение к Эмили никоим образом не вызвано явным или скрытым чувственным приглашением с ее стороны.

Он только молился о том, чтобы не перевернуться во сне и не воплотить в жизнь свои эротические фантазии. Если он так поступит, то его спящая партнерша осудит и тут же отвергнет его.

Полчаса спустя, все еще бодрствуя и ничуть не успокоившись, Мэтт понял, что ему нужно делать.

Эмили почувствовала, как он двигается рядом с ней, и напряглась, поняв, что он вылезает из спального мешка.

– Что ты делаешь? – натянуто спросила она.

Неужели он догадался о ее желаниях? Она была так осторожна и старалась не прикасаться к нему.

– Мне только что пришло в голову, что я не должен спать, – соврал он. – А вдруг на дороге появится снегоочиститель?

Эмили знала, что он лжет. Спасатели не будут расчищать дорогу до рассвета. На улице холодало, валил снег. Она села, слишком взволнованная, чтобы помнить об осторожности, и сказала дрожащим голосом:

– Не ври. Мы оба знаем, что сегодня дорогу никто не станет чистить.

Последовало небольшое молчание, потом он отрывисто произнес:

– Ладно, я вру. Если тебе нужна правда, черт побери, ты ее получишь. Но предупреждаю, она тебе не понравится. Если я останусь рядом с тобой еще на минуту, я сомневаюсь, что не распущу руки.

Это было сказано так резко, неохотно и с такой неприязнью к себе, что Эмили до конца поняла смысл его слов только через несколько секунд. Когда это произошло, Эмили покраснела, разволновалась и хрипло прошептала:

– Я тебе не верю.

– Ты можешь мне не верить, но это правда. Я хочу обнимать тебя и владеть тобой в самом интимном смысле, в котором мужчина хочет женщину, – почти свирепо произнес он. – И поверь, ты не можешь презирать меня сильнее, чем я презираю себя. Я не…

Он умолк, а Эмили оставалось только гадать, что он собирался сказать. Неужели он планировал извиняться за то, что хочет ее? Он не собирается реализовывать свое физическое желание? Почему бы и нет, если Эмили страстно хотела той самой близости с ним, которую он только что так красочно описал? Она пару раз прерывисто вздохнула.

Она открыла рот и задала вопрос, который шокировал ее саму:

– Ты действительно хочешь заняться со мной любовью?

Казалось, прошло много времени, прежде чем она услышала его ворчание:

– Да, а что?

Она глубоко вздохнула, не позволяя себе размышлять о том, что она делает. Она крепко уцепилась за примитивное желание, как за спасательный трос в бурном море.

– Я тоже хочу, – сказала она. Он не ответил, и она прибавила: – Я хочу заняться с тобой любовью.

Итак, намерения озвучены. Эмили открылась ему, и он должен либо принять ее предложение, либо отвергнуть.

Выжидая, она нерешительно сказала:

– Я не могу притвориться, что понимаю почему. Я знаю, что наверняка шокировала тебя. Если ты не хочешь…

Сидя напротив нее, Мэтт старался понять, что скрывается за ее прохладными, вежливыми словами. Шутит ли она, пытается ли одурачить его или говорит серьезно? Он старался убедить себя, что не может испытывать этого настойчивого и вопиющего желания к женщине, о которой ничего не знает. Он просто хочет ее, и его тело отказывается следовать логике.

Эмили услышала, как он что-то пробормотал себе под нос, и напряглась, ожидая его отказа.

А потом она почувствовала, как он положил руки ей на плечи и развернул к себе лицом.

– Мы не должны этого делать, понимаешь? – хрипло и резко произнес он. Он держался грубо, словно умолял ее отказать ему.

– Я понимаю, – ответила Эмили, затаив дыхание. Она знала: что бы она ни говорила, нет на земле силы, которая остановит их взаимное влечение.

Она пришла в неописуемый восторг, когда он обнял и прижал ее к себе. Она почувствовала себя в такой безопасности, что была готова свободно выражать свои желания и забыть о сдержанности и застенчивости. Казалось, она знает Мэтта всю свою жизнь, а не несколько минут или часов.

– Если ты передумаешь… – Его дыхание ласкало ее губы.

У Эмили появился шанс сдержаться и позволить осторожности и здравомыслию взять верх, избавиться от охватившего ее безумия. Но, отвергая такую возможность, она почти в ярости ответила:

– Нет, я не передумаю.

Глава 3

– Ты уверена, что хочешь меня?

Дыхание Мэтта щекотало ее кожу, которая покрылась мурашками. Эмили задрожала, потом напряглась, почувствовав, как губы Мэтта обводят контур ее рта и ласково прикасаются к нему.

Эмили не догадывалась, что нежное, почти неуверенное прикосновение чьих-то губ к ее рту пробудит в ней головокружительное удовольствие и страсть. Казалось, она всю жизнь ждала этого чувственного соприкосновения губ.

Она прошептала у губ Мэтта:

– Я хочу тебя, – и задрожала от предвкушения, ощутив, как напрягается Мэтт.

Незнакомое пьянящее желание доказать Мэтту прикосновениями и поцелуями, какое удовольствие он ей доставляет, переполняло Эмили. Она, ни разу не обнимавшаяся с мужчиной, даже с Джерри, внезапно превратилась в женщину, которую не знала сама.

Откуда она узнала, что нежное прикосновение кончиков ее пальцев к его коже заставит Мэтта напрячься и застонать? Он крепче обнял ее, прижимая к своему разгоряченному и мускулистому телу.

Он обхватил руками ее голову и запустил пальцы в ее волосы, а потом стал покрывать поцелуями изящные контуры ее лица. Почувствовав его теплое дыхание у своего уха, она задрожала под наплывом страстного возбуждения. Ощущения, о существовании которых она не подозревала, пронизывали ее живот и грудь, побуждая инстинктивно прижиматься к Мэтту.

Ей хотелось почувствовать его твердое и жаркое тело рядом со своим, насладиться его ласками и поцелуями. Желания затуманили ее способность мыслить здраво, а разум замолчал под натиском доминирующих требований тела.

Мэтт отвел волосы Эмили от лица, обнажая шею, и стал целовать ее. Она нетерпеливо выгнулась к нему, но не в смиренной мольбе, а требовательно, словно точно зная, чего она хочет. Тепло его дыхания, жадные поцелуи, легкое прикусывание зубами, собственническое прикосновение рук – все казалось ей идеальным. Она интуитивно целовала его в ответ, нежно касалась языком и зубами.

Снежная метель, которая свела их вместе, потеряла смысл. Самое главное в том, что Мэтт наконец-то снял с Эмили нижнее белье и обхватил руками ее грудь. Его большие пальцы нетерпеливо поглаживали ее чувствительные и напряженные соски. Он отлично знал, что ей понравится. Наконец он опустил голову и обхватил губами ее сосок. Он нежно целовал его и ласкал языком, осторожно прикусывал и ритмично посасывал. Эмили обмякла и задрожала от потрясающей, возбуждающей гармонии единения с Мэттом. Казалось, она всю жизнь ждала этого момента и этого человека.

То, что она переживала, выходило далеко за рамки правильного или неправильного. Далеко-далеко за пределы волнения о том, стоит ли защитить себя от разочарования и обиды. Их взаимная страсть была настолько примитивной, яростной и всепоглощающей, что обнажала их истинные потребности.

Прежняя Эмили скорее умерла бы тысячу раз, чем закричала от удовольствия, которое было почти невозможно сдерживать. Прежняя Эмили никогда не решилась бы разделить с мужчиной свою радость от наслаждения, которое он ей дарил. Прежняя Эмили ни за что не стала бы нетерпеливо и открыто говорить о своих желаниях, когда Мэтт повернул голову, чтобы приласкать другую ее грудь.

– Франсин… Неужели ты мне не снишься? Эмили напряглась. Она совсем забыла, что представилась ему как Франсин. Наверное, другое имя дало ей свободу вести себя так, как Эмили никогда бы не поступила.

Губы Мэтта коснулись ее живота, и Эмили решила, что ее пронзает электрическим током. Он погладил рукой ее бедро.

– Нет, не торопись, – хрипло произнесла она. – Я хочу тебя.

Она пыталась сказать Мэтту, что хочет изучить его тело и наслаждаться ощущением его плоти под пальцами и губами. Ей не терпелось доставить ему такое же удовольствие, которое он подарил ей.

Он не ответил, и она поцеловала его грудь и неуверенно обвела языком сосок. Он обхватил руками ее талию, а потом запустил пальцы в ее волосы, молчаливо прося повторить ласку.

Эмили не предполагала, что наступит время и появится мужчина, рядом с которым она откажется от любых барьеров и чувства самосохранения. Мужчина, тело которого пробудило в ней столько желания и нежности. С Джерри она всегда втайне боялась сексуальной близости. Она думала, что страшится ее из-за собственной неопытности и разочарования в нем, но теперь, с Мэттом, в ее душе не было ни страха, ни сомнений. Ничто не могло омрачить всепоглощающую радость, которую она испытывала, лаская его. Чувствуя, что Мэтт оказался в ее власти, она испытала сильнейшую женскую гордость.

Он на мгновение коснулся руками ее плеч, словно собираясь оттолкнуть Эмили, но потом, когда она обвела языком его пупок, напрягся, вздрогнул и простонал, разрываясь между протестом и желанием. Она проигнорировала все, что он ей говорил. В их распоряжении только одна ночь, и теперь, когда ее душа и тело так восприимчивы к Мэтту, она желает разделить с ним всю свою радость.

Мэтт выкрикнул ее имя. Когда-то, давным-давно, он хотел так любить Джоли и быть любимой ею, но ей не нравилось, когда он ласкал и целовал ее грудь. Он упрекал себя в неспособности возбудить ее. Женщины могли наслаждаться сексом и действительно наслаждались им, как он обнаружил в подростковом возрасте, но Джоли была слишком холодной.

Он убеждал себя, что должен терпеть и ждать, когда любовь научит его доставлять ей удовольствие. Он обязан контролировать собственные желания и думать в первую очередь о ней. А потом он застал ее в постели с другим мужчиной.

В прикосновениях Эмили не чувствовались ни расчетливость, ни эгоизм. Она возбудила его так, как никогда раньше не возбуждала ни одна женщина. Рядом с ней он ощущал себя скорее богом, чем мужчиной. Он содрогнулся от ее ласк и услышал ее довольное урчание от удовольствия.

Он резко остановил ее, уложил на спину и произнес:

– Ты не передумала?

Эмили молчала. Она не могла говорить. Она просто коснулась руками его плеч и выгнула спину.

Когда Мэтт вошел в нее, она испытала неописуемый водоворот ощущений и внезапное удивление. Она немного напряглась, опасаясь дискомфорта во время первой близости с мужчиной, но не почувствовала ничего неприятного.

Мэтт снова и снова целовал ее, усиливая желание, и вскоре страх Эмили ушел. Она расслабилась и стала двигаться с ним в унисон. Ее тело открылось для настоящего удовольствия, она ликовала от того, что способна привлекать, волновать и быть желанной. Она громко закричала от наслаждения и потеряла счет времени в крепких объятиях Мэтта.

Очнувшись от дремоты, она подумала, что должна что-то сказать и сделать, но не хотела ни говорить, ни двигаться. Ей хотелось просто лежать рядом с Мэттом.

Наконец Эмили уснула. Мэтту не спалось, он уставился в темноту. Он не был распутником. Конечно, у него были любовницы, но общение с Джоли научило его, что одного секса недостаточно. Что касается любви… Он сомневался, что существует настоящая любовь.

Он понятия не имел, почему сегодня вечером так легко уступил желанию. Отчего он поддался навязчивой потребности переспать с незнакомкой. Она отдалась ему добровольно и с радостью. Эмили что-то пробормотала во сне, прижимаясь к нему. Он наклонился и отвел волосы с ее лица.

Он поморщился. Ему предстоит начать новую жизнь, и сейчас он меньше всего хочет переживать эмоциональные встряски. Но после сегодняшней ночи он не сможет игнорировать женщину, спящую в его руках. Ему не удастся притвориться, что она – сон.

Эмили разбудили мужские голоса. Она неохотно проснулась, осознавая сразу несколько вещей: ей было холодно, а ее тело болело после сна на твердом полу внедорожника.

Вспомнив события прошлой ночи, она сурово спросила себя, что она, черт побери, натворила. В холодном свете дня непреодолимое желание, которое управляло ею вчера, казалось безумием. Она была во внедорожнике одна и слышала, как Мэтт разговаривает с кем-то снаружи. Похоже, дорогу расчистили.

Он положил рядом с ней ее одежду. Эмили оделась, не вылезая из теплого спального мешка.

Что она скажет Мэтту? Как посмотрит ему в глаза? Воспоминание о прошлой ночи медленно пронизывало ее. Это было краткое сближение двух людей, чья сиюминутная страсть победила здравомыслие.

Теперь, когда желание угасло, Эмили испытывала тошнотворное замешательство и отвращение к самой себе, которое ей не удавалось побороть.

Прежде чем открыть дверцу, Мэтт коротко постучал по борту внедорожника, предупреждая о своем появлении. В резком дневном свете его непослушные волосы и растрепанная борода казались еще неопрятнее, чем прошлой ночью.

– Приехал снегоочиститель, – сказал Мэтт, хотя не надо было ей об этом сообщать. – Я предупредил его о твоей машине. Дорога расчищена, мы можем ехать. Тебе что-нибудь нужно? – Он избегал ее взгляда.

Эмили приуныла. Она понимала, что он, без сомнения, привык к случайным и бессмысленным связям. Молчаливо упрекая и стыдя себя, она сидела к Мэтту спиной, когда попросила его подбросить ее до рыночного городка на другой стороне холмов. Оттуда она позвонит дяде Джону, а потом заберет свою машину.

– Остался кофе, – нерешительно произнес он у нее за спиной. – Хочешь?

Она не могла говорить, потому что к ее горлу подступил большой ком. Прошлой ночью в объятиях Мэтта она чувствовала себя так, будто они – две части единого целого. Сегодня утром она не понимала, что заставило ее упасть в его объятия. Резко повернувшись, она посмотрела на него и оттаяла.

Наблюдая за Эмили, Мэтт хотел что-нибудь сказать. Вчера она была такой страстной и нетерпеливой, а сегодня утром она холодная и замкнутая. Всем своим видом она давала понять: об их близости стоит забыть. Проблема в том, что он давно не был с женщиной и почти не помнил правила. Он достаточно наслушался и начитался о новой породе женщин, которые чувствовали себя раскованными и свободными, получали сексуальное удовольствие и не имели никаких эмоциональных обязательств перед своим партнером. Ему хотелось прикоснуться к Эмили и признаться, как много значила для него прошлая ночь. Но она держалась так, словно хотела быстрее от него отдалиться. Он проклинал себя за слабость и желание установить с Эмили хоть какую-то эмоциональную связь.

Традиционно женщины требовали от мужчины гораздо большего, чем простое физическое удовольствие. Разве он не усвоил урок с Джоли? Разве он не узнал тогда, что не все женщины желают или нуждаются в любви?

Он забрался на переднее сиденье внедорожника и облегченно вздохнул, когда двигатель завелся с первого раза. Атмосфера в салоне машины была такой напряженной, словно он и Эмили были двумя противниками.

Он приказал себе забыть прошедшую ночь. И Франсин. Какое у нее экзотическое имя! Она выглядела такой мягкой и хрупкой в большемерной толстовке, на ее лице почти не было макияжа, а шелковистые волосы были растрепаны, скрывая выражение ее лица. Прошлой ночью он то и дело проводил пальцами сквозь ее мягкие волосы и чувствовал тепло ее тела. Прошлой ночью она не скрывала, что с удовольствием нежится в его объятиях. А сейчас она такая же холодная и далекая, как заснеженные холмы за окном.

Он усмехнулся про себя. Что с ним случилось? Почему он старается отыскать нечто большее в их случайном сексуальном контакте? И почему ему кажется, будто его бросили и предали? С какой стати он упорно чувствует, что прошедшая ночь была особенным и драгоценным подарком?

Он поборол своенравные мысли. Что было, то было, но теперь все кончено.

Эмили, несчастная и молчаливая, сидела рядом и гадала, что о ней думает Мэтт. Он не заговорил о прошлой ночи, а это означает, что ему на нее наплевать. Зачем ему что-то говорить? Вчера вечером он давал ей возможность одуматься и отступить. Эмили не приняла его предложение, поэтому должна во всем обвинять только себя. Он наверняка считает, что такие случайные и бессмысленные сексуальные контакты для нее норма. В конце концов, она не вела себя как застенчивая и неопытная девственница.

Эмили густо покраснела, вспомнив, как она действовала вчера. Ее поразило, что она подсознательно знала, как подарить Мэтту удовольствие и возбудить его. Ей ни разу не хотелось приласкать Джерри так, как она хотела ласкать Мэтта. Она ни разу не испытывала с Джерри такого головокружительного осознания собственной женской силы.

Их окружала тишина заснеженной сельской местности. Они въехали на холм и теперь спускались к маленькому городку, где Мэтт оставит ее. Они больше никогда не встретятся. Она этого не хочет. Так почему же у нее возникло нелепое желание разрыдаться?

Они добрались до окраины города. Скоро они расстанутся. Проснувшись сегодня утром, она поняла, что натворила, и решила: она, наверное, умрет, если когда-нибудь снова увидится с Мэттом. И вот теперь, когда они собирались расстаться, она с трудом сдерживает слезы и не желает его покидать.

– Я высажу тебя в центре города, ладно? – резко спросил Мэтт.

Эмили кивнула, она не могла произнести ни слова. Резкость в голосе Мэтта, скрывавшая его нежелание отпускать ее, она сочла нетерпением, с которым он старался избавиться от нее. Когда он остановил внедорожник в удобном месте, она распахнула дверцу и вышла до того, как он попытался ее остановить. Ему казалось, что, если бы ей не пришлось ждать, когда он принесет ее вещи, она исчезла бы из его поля зрения, даже не попрощавшись.

Она взяла у него сумку, и их пальцы соприкоснулись. Он вздрогнул, вспоминая о вчерашней страсти. Ему хотелось предупредить ее о возможных последствиях их близости. Но потом он решил, что женщина, которая занималась любовью так страстно и так искусно, никогда не будет рисковать и позаботится о предохранении. И это к лучшему, потому что в пылу страсти он не вспоминал о возможности зачать ребенка. Мэтт подумывал прикоснуться к ней сейчас, но знал, что получит отпор. В конце концов, он знает ее имя и номер ее машины, поэтому при желании разыщет ее.

И все же его мучило искушение удержать ее и рассказать ей, как много значила для него прошлая ночь.

Эмили уходила прочь, ноги почти не слушались ее. Она чувствовала себя такой слабой, неуверенной, уязвимой и одинокой, как никогда.

Она запретила себе оглядываться и смотреть на Мэтта. Придется забыть его и прошедшую ночь. Все кончено. Они больше никогда не увидятся, и она должна этому радоваться.

Глава 4

– Эмили, сегодня вечером ко мне приедет коллега. По правде говоря, он поживет здесь какое-то время, пока не встанет на ноги. Он мой бывший ученик, который стал заведующим кафедрой современной истории после Перегрина Майерса, у него испытательный срок в шесть месяцев. Я хотел предупредить тебя раньше. Он позвонил мне, когда ты была у родителей.

Эмили вздохнула. Ее двоюродный дедушка нередко приглашал к себе домой коллег. Иногда они останавливались на ночлег, и в полуразвалившемся старом доме было определенно много места для полудюжины посетителей. Однако Эмили вспомнила, что прошел почти месяц с тех пор, как она ходила в супермаркет, а у коллег ее дяди, несмотря на их хрупкую внешность, был хороший аппетит. Также надо будет подготовить комнату. Кстати, Эмили начала расшифровывать наиболее сложные записи дяди Джона.

– Завтра к тебе приедет человек из издательства, – предупредила она его. – Ты помнишь, верно?

Ее дед был рассеянным, поэтому она совсем не удивилась, что он забыл упомянуть о приезде своего коллеги.

Здесь, на юге, уже чувствовалась весна. Подснежники отцвели, а нарциссы кивали золотыми головками в садах и под живой изгородью.

Прошел месяц с тех пор, как Эмили навещала своих родителей. Уже месяц она заставляла себя избавиться от воспоминаний, переполнявших ее разум. После возвращения к дяде не было ни одной ночи, чтобы ее не мучили сны… Воспоминания, а потом страхи, которые, к счастью, развеялись в начале этой недели, когда пришли месячные.

Она очень радовалась тому, что не забеременела, но одновременно испытывала острое чувст во потери оттого, что физически ничто не будет напоминать ей о ночи с Мэттом.

По правде говоря, она повела себя как идиотка, и лучше всего выбросить воспоминания из головы и быть благодарной за то, что ей удалось это сделать. Она по-прежнему не понимала, что заставило ее вести себя так рискованно. Однако первоначальный шок и жгучий стыд, ошеломившие ее, прошли, оставив странное чувство вины. Дело в том, что она помнила только удовольствие от близости с Мэттом, а не болезненное отвращение к себе, которое испытывала позже.

Эмили поехала в город и сделала покупки со своей привычной деловитостью. Грейси раздраженно упрекала ее в том, что она позволяет дяде Джону использовать ее как экономку, а не высококвалифицированного научного сотрудника, на которого она училась.

– С твоей квалификацией и умом ты можешь работать где угодно, – возразила Грейси, когда Эмили спокойно сказала, что ей нравится жить с их двоюродным дедом.

И это было правдой. Несмотря на рассеянность, ее двоюродный дедушка обладал блестящим умом, а за время работы Эмили обнаружила, что древние египтяне очаровали ее не меньше, чем он сам.

Она надеялась, что издатели сообщат ему хорошие новости. Публикация книги много для него значила.

Укладывая покупки в машину, она взглянула на часы и подумала, что ей надо просто вернуться в дом вовремя и предупредить миссис Битти об их неожиданном госте.

Когда Эмили начала работать на своего дядю, ей потребовалось немало такта и дипломатии, чтобы установить хорошие отношения с женщиной, которая приходила убирать дом ее дяди дважды в неделю уже почти двадцать лет. Как только Битти поняла, что Эмили не собирается вторгаться на ее территорию, у них сложились хорошие рабочие отношения.

Этим летом, если повезет, она уговорит дядю Джона навести порядок в его полудиких садах. Помимо заросших цветников и дикой лужайки, у дома был огород, обнесенный стеной. Эмили считала расточительством нежелание дяди выращивать собственные овощи.

Она знала, что родителям и сестре трудно понять ее тягу к стабильности и постоянству. То, что ее мать называла «домашним хозяйством», было чуждым для остальной семьи. Среди родственников Эмили были либо неугомонные авантюристы, как ее родители и сестра, либо великие ученые, как ее дядя.

Ее семья не понимала, как можно получать удовольствие от содержания дома, приготовления пищи и садоводства, создания комфорта для других, поэтому Эмили долго отрицала свою потребность в этом. Теперь, повзрослев, она научилась принимать эту сторону своей натуры и с пользой ее применять.

Грейси откровенно заявила Эмили, что ей нужен собственный дом и большая семья.

– Если ты такая домоседка, дорогая, то, по крайней мере, найди себе великолепного мужчину, от которого ты родишь кучу детей. Ты попусту тратишь время и внимание на дядю Джона. Посмотри правде в глаза: он так увлечен своими мумиями, что почти ничего не замечает вокруг.

Эмили пожала плечами и притворилась, что замечание сестры ее не обидело. Грейси не собиралась причинять ей боль, Эмили это знала. Ей просто не приходило в голову, что женщина может так хотеть выйти замуж и нарожать детей.

Мир меняется, и, похоже, в нем нет места для такой женщины, как Эмили. В наши дни женщины стремятся сделать карьеру, быть амбициозными, совмещать работу и семейный быт и при этом выглядеть гламурно.

Эмили скривилась. Разве никто не понимает, что любому человеку, независимо от его мотивации, практически невозможно достичь таких безжалостных стандартов совершенства? И многие женщины, которые не соответствуют такой ролевой модели, считают, что недосягаемые высоты совершенства только подчеркивают их собственные недостатки. Эмили знала, что женщины чаще всего виноваты во всем, а теперь у них появилось дополнительно бремя вины.

Слегка хмурясь из-за своего дурного настроения, спровоцированного нежелательными воспоминаниями о Мэтте, она сосредоточилась на вождении и перестала мечтать.

Надо смотреть правде в глаза. То, что было между ней и Мэттом, ничего для него не значило. Это была просто короткая интрижка. На месте Эмили могла оказаться любая другая женщина. Остановив машину, она выгрузила покупки, отнесла их в большую старомодную кухню и поставила коробки на вымытый стол. Неужели она действительно так не уверена в себе и настолько отчаялась, что отдалась первому мужчине, который предложил ей переспать? Неужели она и вправду так недовольна собой, что потеряла бдительность, как только к ней прикоснулся незнакомец?

Услышав, как миссис Битти ходит этажом выше, Эмили пошла предупредить ее о приезде коллеги дяди Джона.

Миссис Битти работала тщательно, но медленно, и к тому времени, когда с помощью Эмили она подготовила спальню для коллеги дяди Джона, пора было готовить ужин. Эмили едва успела просмотреть почту, чтобы убедиться, что ей не предстоят срочные дела.

Дядя Джон предпочитал простую пищу, хотя Эмили иногда сожалела о том, что у нее нет возможности проявить свои кулинарные таланты. Сегодня она планировала подать на ужин тушеную говядину с клецками – одно из его любимых блюд. Оставалось надеяться, что у его коллеги такой же вкус. После ужина она оставит двух стариков наедине, а сама будет работать над записями своего дяди.

Он писал так мелко и неразборчиво, что сначала она почти ничего не могла прочесть, но теперь, благодаря долгой практике, разбирала его записи гораздо быстрее.

К счастью, во время летних каникул в университете она прошла ускоренные курсы секретарей, чтобы после зарабатывать дополнительные деньги. С тех пор как стала работать на своего двоюродного дедушку, она обнаружила, что секретарские навыки почти так же важны, как и научные способности.

Как всегда, едва она начала расшифровывать записи своего дяди, сразу увлеклась персонажами и разворачивающимися событиями, которые казались намного реальнее того, что происходило вокруг нее.

Голые исследовательские факты своего дяди она подавала так, что его научный трактат о повседневной жизни богатого купца с семьей и их положении в сложной социальной иерархии Египта больше походил на роман.

Однако всякий раз, когда она отдавала подготовленные страницы дяде Джону, он был доволен ее работой. Она так увлеклась своим занятием, что удивилась, услышав бой старинных часов в холле напротив кабинета. Было пять часов, и скоро в кабинет войдут ее дядя и его коллега. Эмили вздохнула, испытывая легкое разочарование, и отложила работу в сторону.

Хотя в доме было центральное отопление, дядя всегда настаивал на том, чтобы в комнате, в которой он проведет вечер, горел камин. Закрыв чехлом пишущую машинку, Эмили принялась разводить огонь в камине.

Столовая представляла собой обшитое темными панелями помещение, которое Эмили постоянно пыталась оживить и согреть, ставя там вазы и кувшины с цветами. Сегодня большой оловянный кувшин с нарциссами и форзицией оставлял теплый отблеск на темном полированном буфете из дуба.

Ее дядя, как и большинство мужчин его поколения, любил роскошь, и Эмили потакала ему в этом. Она знала, как ему нравится ужинать за столом, на котором лежат тяжелые и блестящие столовые приборы, унаследованные им от бабушек и дедушек со времен Викторианской эпохи, и стоит дорогой мейсенский обеденный сервиз.

Закончив подготовку, она оглядела комнату с горящим камином, полированным деревом, сверкающим серебром и фарфором с красно-золотыми полосами и задалась вопросом, понимает ли ее двоюродный дедушка, сколько сил потрачено на создание такой гостеприимной обстановки и сколько еще работы предстоит после ужина.

Каждый предмет драгоценного хрупкого фарфора нужно будет тщательно помыть и вытереть вручную, а каждый столовый прибор отполировать. Эту работу Эмили никогда не поручала миссис Битти.

Дядя Джон собирался ужинать в половине девятого. Сначала он планировал угостить гостя бокалом дорогого сухого хереса, показать его комнату и дать ему время на обустройство. Эмили вздохнула, взглянув на часы. Половина седьмого. Она надеялась, что ее дядя не опоздает.

Внезапно она услышала, как к дому подъезжает машина. Судя по тихому урчанию двигателя, машина была намного дороже тех дизельных автомобилей, которые используются в такси. Она нахмурилась, снимая фартук и машинально приглаживая простое и аккуратное темно-серое платье, прежде чем выйти в холл.

Дверь открылась. Эмили услышала голос дяди, а затем еще один – мужской, оживленный и поразительно знакомый. Она застыла на месте от удивления. Ее переполняли неверие, страх, гнев и шок.

Мэтт! Но этого не может быть.

У Эмили закружилась голова, ее затошнило, а сердце заколотилось так быстро, что она едва не упала в обморок. Она приказала себе сделать глубокий успокаивающий вдох, потом еще один. Она стояла, прижавшись спиной к стенной обшивке комнаты, инстинктивно стараясь спрятаться.

Дядя Джон вошел первым. Эмили давно не видела, чтобы он так шустро двигался, и не слышала, чтобы он так бойко разговаривал. За ним шел Мэтт, но уже не такой, каким она его запомнила.

Он был гладко выбрит и аккуратно пост рижен. Вместо джинсов и свитера на нем была спортивная куртка с потертыми локтями, клетчатая рубашка и простой галстук. Странно, что мозг Эмили отслеживал эти мелкие и незначительные детали, пока ее тело было сковано болезненным напряжением. Она не могла сдвинуться с места.

– Я сейчас познакомлю вас со своей племянницей. Чудесная девушка. Где же она?..

Эмили увидела, как близорукий дядя оглядывается вокруг, и заставила себя двигаться.

Взмолившись, чтобы Мэтт каким-то чудом не узнал ее, она неуверенно вышла из тени и сразу заметила, как Мэтт округлил глаза, а потом прищурился. Он уставился на нее в упор, и у нее засосало под ложечкой.

– Ах, Эмили, моя дорогая, вот ты где! Познакомься с нашим гостем. Мэтт, это моя племянница, а точнее, моя внучатая племянница и помощница Эмили Блэклоу. Эмили, это тот коллега, о котором я тебе рассказывал.

Мэтт пришел в себя намного раньше Эмили и протянул ей руку. Она неохотно пожала ему руку, ощущая твердые мозоли на его ладонях, которые однажды ласкали ее тело.

– Эмили.

Она услышала жесткие нотки в его голосе, когда он произнес ее имя, и виновато покраснела. Она не могла говорить и знала, что все усилия, которые она приложила, чтобы улыбнуться и вести себя нормально, совсем не соответствовали его собственной, почти вежливой реакции на нее. Но, с другой стороны, у него наверняка гораздо больше практики в таких делах, чем у нее самой.

Совсем не подозревая, какие страсти бушуют между его племянницей и коллегой, дядя Джон добродушно сказал:

– Эмили, покажи Мэтту его комнату. Я приглашаю вас в кабинет, чтобы выпить бокальчик вина перед ужином, Мэтт.

Она ничего не могла изменить – пути назад не было. Выпрямившись, Эмили направилась к лестнице. Она знала, что Мэтт идет следом за ней, хотя он двигался так легко, что она не слышала его шагов.

Она напряженно ждала, пока дядя откроет дверь своего кабинета, и сжимала пальцами поручень лестницы, почувствовав тепло тела Мэтта. Ей хотелось забыть о гордости и обо всем остальном, броситься наутек и бежать, но прежде, чем она сделала нечто подобное, Мэтт взял ее за запястье. Она остановилась.

– Что случилось? – надменно спросила она, используя последние искры бравады.

Он одарил ее ледяным взглядом:

– Странно, что ты спрашиваешь. Меня познакомили с внучатой племянницей коллеги – молодой женщиной по имени Эмили Блэклоу, но я уже знаю эту девушку под совершенно другим именем. Я думаю, в данных обстоятельствах ты должна объясниться, не так ли?

– Франсин – мое второе имя, – сухо сказала ему Эмили.

– И удобная маскировка, чтобы я не смог тебя найти.

Эмили поджала губы. Они оба знали, что Мэтт вряд ли стал бы искать ее, но она не могла объяснить, почему она солгала. И почему ей захотелось хотя бы раз стать другой.

– Думай, что хочешь, – отрезала она. – Я не обязана оправдываться.

– Нет, конечно, – согласился он и посмотрел на нее почти мрачно.

Под его обжигающим взглядом она вздрогнула. Нынешнее противостояние, такое неожиданное и нежелательное, напоминало Эмили об их неподобающей первой встрече.

Поморщившись от отвращения к себе и заставляя себя забыть, что чувствовала в его руках, Эмили поняла: она не испытывала тогда ни вины, ни позора, а скорее наоборот, ощущала себя любимой, драгоценной и желанной.

– Но ведь ты не хотела, чтобы я тебя нашел? – произнес Мэтт.

Она насторожилась. Почему он спрашивает ее об этом? Неужели он правда хотел встретиться с ней снова, как и она?

– Я не могу придумать ни одной причины, по которой кто-то из нас должен снова захотеть увидеть друг друга, – сухо ответила она.

– Неужели?

При виде его взгляда у нее резко скрутило живот. И внезапно охватил жар, который не имел ничего общего с обжигающим, жгучим отвращением к себе, которое она чувствовала раньше. Ей удалось придумать только одну причину, по которой он мог захотеть ее снова увидеть. Она вздрогнула, вызывающе глядя ему в глаза.

Неужели он действительно думает, что она согласится продолжать их отвратительную сексуальную связь, если они не испытывают друг к другу ничего, кроме страстного влечения? Кем он ее считает? Униженная, она прикусила губу, не в силах больше смотреть на него. Было очевидно, что именно он думает о ней, и не без оснований.

– Конечно, – холодно сказал он, – могла быть и другая причина, по которой ты скрывала свое настоящее имя. Возможно, у тебя есть кто-то другой. А меня ты использовала как замену… – Его голос ожесточился на последнем слове. Но, не обращая внимания на опасность, Эмили тут же ухватилась за соломинку, которую он невольно бросил ей.

Ей придется притвориться, что у нее есть другой мужчина. Ну, по крайней мере, пока Мэтт гостит у ее дяди. Таким образом она может гарантировать, что он не попытается снова сойтись с ней.

Она понятия не имела, как догадалась, что Мэтт никогда не потерпит, чтобы его использовали в качестве замены. Но, не обращая внимания на безрассудство ситуации, Эмили быстро произнесла с ноткой отчаяния в голосе:

– Да, у меня есть другой мужчина.

Дверь кабинета открылась, и вышел ее дядя.

– Эмили, – позвал он, увидев, что она стоит на лестнице. – Тебе звонит какой-то Трэвис.

Она не понимала, зачем ей звонит жених сестры. Что-нибудь случилось с Грейси?

Она высвободила запястье из крепкой хватки Мэтта и поспешила вниз по лестнице.

– Трэвис? Это еще кто такой? – угрожающе спросил он.

Она не привыкла лгать. Но, с другой стороны, все, что она делала рядом с Мэттом Слейтером, было не в ее характере.

– Трэвис – мой жених, – просто и внезапно произнесла она.

Она пошла в кабинет. Ее сердце билось в два раза быстрее, чем обычно. Она взяла трубку дрожащей рукой и напряженно сказала:

– Трэвис, это Эмили. Что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Просто мои предки собираются приехать в Англию. Они приедут через три месяца, и Грейси предположила, что ваш дядя поселит их у себя на пару дней, а ты покажешь им город. Если тебе это неудобно, так и скажи, я не обижусь. Я не хочу, чтобы они доставляли вам столько хлопот.

Хлопоты? Она с трудом сдержала истерический смех. Настоящие хлопоты ей приготовил мужчина, которого она оставила стоять на лестнице. Проблема в том, что она испытывает к нему, когда смотрит на него. Эмили оказалась в ситуации, в которую не попадала никогда.

– Нет, – ответила она. – Никаких хлопот. Назови точную дату приезда твоих родителей.

Они поболтали еще несколько минут. Похоже, Грейси ходила по магазинам со своей будущей свекровью. Понимая, сколько стоит телефонный звонок из Австралии, и не забывая о том, что Мэтт Слейтер наверняка по-прежнему стоит на лестнице, Эмили попрощалась с Трэвисом как можно быстрее.

Когда Эмили появилась, Мэтт прервал разговор с ее двоюродным дедом, а потом, когда они оказались вне пределов слышимости старика, резко спросил:

– Почему ты не сказала, что ты помолвлена?

– Ты не спрашивал.

Повисло неожиданно мрачное молчание, словно Мэтт злился на нее.

– Я понимаю. Где он? Почему он не с тобой?

– Ему пришлось вернуться в Австралию.

– И поскольку его не было рядом, ты занималась со мной любовью вместо него? – упрекнул ее Мэтт.

Они остановились у его комнаты. Эмили старалась положить конец этому ужасному испытанию. Выглядя настороженной, она беспечно, но неубедительно пожала плечами.

– Наверное, я сильно по нему соскучилась. – Она умолкла, осмысливая, что, будучи помолвленной, она занималась сексом с другим мужчиной.

– Ты так по нему соскучилась, что использовала меня, чтобы утолить свою сексуальную потребность, – в ярости произнес он.

Эмили вздрогнула от ненависти к самой себе.

– Да. Да, боюсь, что так.

В его молчании было что-то странное, но она не осмелилась взглянуть на него.

– Это твоя комната, – сухо сказала она, открывая дверь. – Располагайся. Дядя Джон любит ужинать в половине девятого.

Эмили начала отворачиваться от него, но Мэтт схватил ее за руку, удерживая на месте.

– Скажи мне что-нибудь, – мягко попросил он. – Какова вероятность того, что ты заскучаешь по своему жениху, пока я буду гостить у твоего дяди? Потому что, если ты по нему соскучишься…

Этого она и боялась. От этого она пыталась защититься с тех пор, как увидела проницательный и оценивающий взгляд Мэтта.

Это было намного хуже, чем она могла вообразить. Унижение и тоска нахлынули на нее, она побледнела от шока и обиды. Высвободив руку, жалобно пробормотала:

– Нет. Того, что произошло между нами, больше не повторится. Я хочу, чтобы ты понял. Наверное, ты привык к случайным связям, – смело прибавила она, забыв о сдержанности, – но я к ним не привыкла.

– Потому что ты влюблена в своего жениха.

Его вопрос сбил ее с толку. Какое-то время она пялилась на него, потом быстро сказала:

– Да. Нет. То есть я не стала бы заниматься сексом с незнакомцем, даже если бы не была помолвлена. – Она прикусила нижнюю губу и хрипло и правдиво прибавила: – Я не могу объяснить, почему это произошло между нами.

Эмили сглотнула, внезапно почувствовав себя уставшей и разбитой, и удивилась, когда Мэтт заговорил с ней мягко, почти нежно, словно пытался ее успокоить.

– Ты скучала по своему жениху, ты была одинока и потеряна. Расскажи мне о нем. Как он выглядит?

Эмили моргнула, будучи в полном замешательстве. Как выглядит Трэвис?

Она смущенно пробормотала:

– Ну, он высокий. И блондин.

– Покажи мне его фотографию. Ведь у тебя есть его фотография?

У нее отвисла челюсть.

– Я прошу показать его фото на случай, если я когда-нибудь с ним встречусь, – услужливо сказал Мэтт.

– Нет. Ты с ним не встретишься, – быстро ответила Эмили и напряглась, когда он взял ее левую руку.

– Ты не носишь помолвочное кольцо, – тихо произнес он.

– Пока нет. Мы сказали моим родителям совсем недавно. Трэвис поехал домой, чтобы рассказать об этом своим родителям.

– Он уехал домой без тебя?

Почему он задает ей все эти вопросы, заставляя врать ему все больше и больше?

– Я не могла поехать с ним. Мне надо работать над книгой дяди Джона. Послушай, мне пора идти вниз. Скоро подадут ужин.

– Ты с такой неохотой говоришь о человеке, которого любишь. Большинство женщин постоянно говорят только об этом, особенно если они помолвлены.

– Ну, я не большинство женщин, – отрезала Эмили, наконец найдя в себе силы, чтобы уйти.

– Да, – проворчал он себе под нос, глядя, как она напряженно идет к лестнице. – Ты другая.

Он хмурился, входя в свою комнату и вспоминая маленькое пятно крови, которое увидел на своем спальном мешке. Сначала он глазам своим не поверил и решил, что их близость была не случайной и не бессмысленной, а особенной – редкой и предопределенной. И потом он обнаружил, что женщина, которая так страстно отдавалась ему, была девственницей, а он оказался ее первым любовником. И у него были доказательства.

Он стал сильнее сожалеть о том, что они расстались. И был так ошеломлен своей реакцией на нее и желанием удержать при себе эту женщину, что не успел ничего сделать до того, как она ушла от него.

Он пытался разыскать ее после того, как уладил формальности, связанные со своей новой должностью. Он вернулся туда, где высадил ее, но оказалось, что ни одна служба эвакуаторов не забирала ее машину. Ему пришлось быстро вернуться в Оксфорд и постараться избавиться от воспоминаний о ней. Но во время бессонных ночей он снова и снова представлял себе, как держит ее в своих объятиях.

Если подумать беспристрастно, то нетрудно догадаться, почему Эмили так испугалась. Она наверняка ужаснулась тому, что ее жених узнает о ее поступке. Он, конечно же, знал, что она девственница. Мэтт нахмурился. Она утверждает, что Трэвис ее любовник, но она наврала. Мэтт видел ужас в ее глазах. Интересно, кем она его считает?

Что касается ее жениха, разве он не понимает, что не должен оставлять ее одну? Разве он не понимает, что может легко ее потерять? Неужели ему все равно?

Судя по всему, Трэвису нет до Эмили дела, если он даже не занимался с ней любовью. Мэтт тряхнул головой, как пловец, пытающийся очистить глаза от воды. Он старался обуздать свои мысли и чувства.

Он едва не влюбился в женщину, с которой встречался только однажды. Причем эта женщина влюблена в другого мужчину и помолвлена с ним. Она отдалась Мэтту так страстно и безрассудно, что при воспоминании о ней он по-прежнему возбуждается.

Она была явно напугана тем, что ее жених узнает о случившемся. Она, наверное, любит этого мужчину, хотя он, очевидно, не заслужил эту любовь.

Однажды судьба свела Эмили и Мэтта вместе, а теперь они встретились снова. Возможно, он не обманывает себя, думая, что две эти случайные встречи не простое совпадение.

А чего он ждет? Что она расторгнет помолвку и придет к нему? Странно, но он обрадовался бы этому. Он так сильно хотел снова почувствовать Эмили в своих объятиях, обнять ее и любить. Мэтт не понимал, что с ним происходит. После предательства Джоли он сурово решил, что ни одна женщина больше никогда не причинит ему боли. Но теперь он практически готов признать, что ему нужна женщина, помолвленная с другим мужчиной. По сути, он должен презирать Эмили, а не хотеть.

Вот если бы она не была помолвлена… Но Эмили помолвлена, и нынешняя ситуация противоречит всем принципам Мэтта. Он не имеет права на женщину, которая уже связана с другим мужчиной. Она может ему нравиться, но он не должен испытывать к ней сексуальное влечение.

Но ведь Эмили переспала с ним, решив заменить им своего жениха. И хотя она утверждала, что Трэвис ее любовник, Мэтт знал правду.

Он понимал, что хватается за соломинку.

Разве он не усвоил урок с Джоли? Разве он не узнал, что женщины – прирожденные обманщицы?

Но Эмили казалась совсем другой. Она пробудила в нем чувства. А что она заставила его почувствовать? Что их близость, необычная и безрассудная, была такой сильной, что ни один из них не сумел ей противостоять? Если Мэтт и считает, что между ними произошло нечто особенное, редкое и достойное уважения, то Эмили думает иначе. Для нее он стал просто заменой Трэвиса.

Только непонятно, зачем она лжет и утверждает, что Трэвис ее любовник?

Глава 5

Стоя внизу на кухне, Эмили попыталась сосредоточиться на приготовлениях к ужину, но размышления постоянно отвлекали ее от дел.

Мэтт приехал в дом ее дяди. Она задрожала и поставила на стол тяжелую кастрюлю. Почему судьба решила испытать ее?

Раз в жизни она повела себя совершенно не в своем стиле, и вот результат. Другие поступают гораздо безрассуднее, чем она, и им это сходит с рук. Эмили поступила вопреки всем своим убеждениям, как моральным, так и эмоциональным, а теперь ей предстоит жить с Мэттом в одном доме. Она опять вынуждена лгать, чтобы защититься от последствий своей глупости.

Неужели Мэтт действительно поверил, что она захочет вступить с ним в сексуальную связь? Она густо покраснела и взяла кастрюлю дрожащими руками. Она сама виновата в том, что он сделал о ней неверные выводы. Их сближение, такое неожиданное и страстное, почти волшебное, казалось Эмили подарком судьбы. Пусть они не любят друг друга, но Мэтт так нежно ласкал и целовал ее, а она трепетно и с удовольствием прикасалась к нему, словно ждала его всю жизнь. И хотя то, что она сделала, противоречило всем ее убеждениям, ее поступок оказался редким и особенным опытом, обогатившим ее существование. Но теперь розовая пелена самообмана слетела с ее глаз, и Эмили придется признать правду.

Она позволила незнакомцу заниматься с ней любовью, не задумываясь о том, что она делает. Она наивно полагала: если она не забеременела, ей больше не о чем беспокоиться. Как она ошибалась!

Она с горечью задавалась вопросом, что скажет ее двоюродный дед, узнав правду о человеке, которого пригласил в свой дом. Сколько еще женщин было до нее у Мэтта?

Ей стало тошно, она вздрогнула. Бесполезно убеждать себя в том, что она невинная жертва. Она охотно упала в объятия Мэтта. Неудивительно, что он предположил, будто она снова захочет с ним переспать.

Если бы она не притворилась, что Трэвис ее жених… Эмили стало совестно. Она ненавидела ложь и обман, но выбора у нее не оставалось. Кстати, внезапное разочарование и удивление в его глазах, когда она объявила о своей помолвке, застало ее врасплох и заставило задуматься.

Все-таки она смешна. Мэтт показал ей настоящую природу их близости, и если Эмили не может смириться с горькой правдой, то это ее вина, а не его.

Через полчаса у нее окончательно пропал аппетит, пока она сидела за столом и ковыряла еду вилкой, а ее дядя оживленно разговаривал с Мэттом. Из них троих только дядя Джон по-настоящему наслаждался едой. Его глаза сверкали, пока он с энтузиазмом рассказывал Мэтту о своем прошлом.

Слушая их, Эмили поняла, что Мэтт когда-то был учеником ее двоюродного дедушки, который порекомендовал ему занять место на кафедре. Эмили знала, что Мэтт молод для такой должности, но, какими бы ни были его моральные принципы, он был блестящим ученым.

Она признала, что он тактичен, пока наблюдала, как Мэтт слушает ее двоюродного дедушку, время от времени вставляя комментарий. Казалось, он понимает и принимает желание старика поболтать и нисколько не раздражается от того, что дядя Джон говорит в одиночку.

Эмили повидала достаточно дядюшкиных коллег, которые в основной своей массе напоминали эгоистичных малышей, старающихся выделиться друг перед другом.

Позабыв на мгновение о своих проблемах, она мельком взглянула на Мэтта, пока ее дядя рассуждал об одном из своих домашних питомцев и довольно устаревшей педагогической теории. Мэтт нисколько не скучал, слушая его. Он смотрел на дядю Джона с уважением, пониманием и юмором. Ее сердце болезненно сжалось, словно кто-то нежно коснулся самой чувствительной его точки и спровоцировал бурные эмоции.

Она немедленно приказала себе успокоиться. Ей было невдомек, почему судьба так недоброжелательно вмешалась в ее жизнь и заставила внимательно присмотреться к Мэтту. Он был достаточно зрелым и явно заботливым человеком и умело подыгрывал немного тщеславному старику-ученому.

Эмили почти неуклюже встала из-за стола, поэтому дядя Джон и Мэтт взглянули на нее. Дядюшка нахмурился, словно забыл, что она здесь.

– Я хотела еще немного поработать с твоими записями, дядя Джон, – сказала она ему, нарочно не смотря на Мэтта. – Я принесу кофе в кабинет, хорошо?

– Да, прекрасная идея.

Мэтт встал, подошел к двери и открыл ее для Эмили. Ей не оставалось ничего, кроме как идти к нему. Она была так напряжена, что с трудом двигалась.

– Было очень вкусно, – тихо произнес он. – Пока ты варишь кофе, я уберу со стола.

Эмили не скрывала удивления. Она испуганно посмотрела на Мэтта, подтверждая, что она не привыкла к такому вниманию.

Ее дядя обернулся, чтобы посмотреть, почему Мэтт не возвращается за стол.

– Я поблагодарил вашу племянницу за прекрасный ужин и предложил помыть посуду, – быстро объяснил Мэтт.

– Боже мой, нет. В этом нет необходимости, – сказал дядя Джон, прежде чем Эмили смогла заговорить. – Это женская обязанность, мой дорогой мальчик. Пусть этим занимается Эмили.

Она увидела, как Мэтт нахмурился и с легким презрением взглянул на ее дядюшку.

– Я никому не доверяю мытье этого сервиза, – торопливо ответила она. – Он очень старый и хрупкий, поэтому его надо мыть аккуратно.

Она видела, что Мэтт по-прежнему поджимает губы, словно хочет продолжить спор. Сбежав на кухню, она наконец поняла: его предложение помыть посуду было не таким альтруистическим, как казалось. Он наверняка хотел побыть с ней наедине.

Возможно, он хотел попытаться уговорить ее на новую близость. Честно говоря, Мэтт Слейтер очень привлекательный мужчина, перед которым устоят немногие представительницы прекрасного пола. Эмили не сомневалась, что, если ему понадобится женщина, он легко ее найдет. Но сегодня он не производил впечатление человека, неспособного конт ролировать свои физические потребности. Он не сделает предложение женщине, которая ясно дала понять, что не хочет сексуальной связи с ним.

Принеся кофе в кабинет, она увидела, что оба мужчины увлеченно беседуют, но это не помешало Мэтту встать и взять у нее поднос. На долю секунды их пальцы соприкоснулись, и Эмили испуганно вздрогнула.

Быстро выйдя из комнаты, она продолжала дрожать. Казалось, за одно мгновение он заглянул ей в душу и увидел то, что только она имела право знать. Он словно призывал ее, мысленно и эмоционально, признаться в том, что он ей небезразличен.

Что это: мужская гордость, желание?

Она постаралась не думать о Мэтте и стала мыть посуду. Мыть ценный фарфор следовало крайне осторожно. Ей потребовалось много времени, чтобы справиться со своей задачей. В конце концов, было уже так поздно, что после она не стала работать с записями дядюшки, а отправилась спать.

Ни в одном из помещений в старомодном доме не было собственных ванных комнат, что нисколько не беспокоило Эмили прежде, потому что ее двоюродный дедушка мылся в ванной комнате рядом со своей спальней. Она пользовалась другой ванной комнатой на противоположной стороне лестничной площадки. Комната Мэтта располагалась между двумя ванными комнатами. Эмили сожалела, что ей не удастся раздеться и помыться в ванной в своей спальне и придется идти туда по лестничной площадке в махровом халате.

Через полчаса она открыла дверь своей спальни и обнаружила, что лестничная площадка пуста. Мужчины по-прежнему разговаривали внизу.

Выйдя из ванной комнаты, она увидела, что лестничная площадка все еще пуста. У Эмили сложилось впечатление, что она осталась в доме одна. Лежа в постели и пытаясь уснуть, она то и дело прислушивалась, ожидая прихода Мэтта наверх. При этом она испытывала к себе настоящее отвращение. Она ждала Мэтта! Но ведь она не хочет, чтобы Мэтт считал ее доступной женщиной, не так ли? Она не желала, чтобы он поверил, что можно просто возобновить с ней интимные отношения. Она не собирается снова спать с ним. Так почему же она так себя чувствует? Отчего память играет с ней злую шутку, заставляя вспомнить восхитительное, безопасное, теплое и приятное ощущение, которое она испытала в руках Мэтта?

Любовь? Чушь какая! Мэтт не любит ее, и она не любит его. Что с ней случилось? Неужели она, оправдывая свое неподобающее поведение, теперь притворяется, что между ними было нечто большее, чем просто секс?

Сердясь, она перевернулась на живот, пытаясь отбросить эмоции и чувства, переполнявшие ее мозг. Она не хотела, чтобы Мэтт жил в доме ее дяди, вторгался в ее жизнь, нарушал ее покой и заставлял врать. Ей не хотелось, чтобы он постоянно напоминал ей о том, что она сделала.

Она повела себя как женщина, которая отдалась незнакомцу, потому что внезапно осознала, что жизнь проходит мимо. А затем она лелеяла это безумие, упиваясь идиотскими мечтами. Эти фантазии было невозможно реализовать. И вот теперь они полностью разрушены, и ей больше не отмахнуться от суровой реальности. Ведь она, воображая взаимные чувства и уважение, «посеяла» крошечные семена надежды и нежности, которые, если за ними бережно ухаживать, могут однажды перерасти в любовь.

Поэтому она успокаивала себя, решив притвориться, что при других обстоятельствах у нее с Мэттом сложились бы правильные отношения. Но теперь у нее не осталось иллюзий. Для Мэтта она стала просто анонимной партнершей для секса. И он не против того, чтобы продлить их связь, однако Эмили была неприятна сама мысль об этом. Она не хотела снова вспоминать о том, как нарушила все свои правила и убеждения.

Прошло немало времени, прежде чем она наконец заснула.

– Дядя Джон, ты не забыл, что сегодня к тебе приедет издатель? – напомнила Эмили своему родственнику.

Они только что позавтракали. Мэтт поднялся наверх за документами. Дядя Джон собирался вместе с ним в университет. Зная, как быстро дядюшка потеряет счет времени в кругу своих коллег, Эмили напомнила ему о послеобеденной встрече.

– Нет, я не забыл. Я надеюсь, Мэтт прочтет рукопись, пока он здесь. Мне важно его мнение. Между прочим, тот молодой человек, который звонил тебе вчера вечером…

– Там не было ничего важного, дядя Джон, – быстро ответила Эмили. – Ты сегодня ужинаешь дома?

– Нет. Мы оба ужинаем с университетскими преподавателями. А когда придет издатель?

– В половине третьего, – терпеливо сказала Эмили, не сводя глаз с кухонной двери, ожидая появления Мэтта. От напряжения у нее скрутило живот.

И все же, несмотря на все ее страдания и самокритику, завтрак не стал испытанием, которого она ожидала. Если бы она не знала, как Мэтт относится к ней, его поведение поставило бы ее в тупик.

Сегодня утром он настоял на том, чтобы она доела свой завтрак, а сам заварил свежий чай, который просил ее дядя. Прежде чем Эмили успела возразить, Мэтт вскочил со стула и налил воды в чайник.

После он поблагодарил ее за завтрак так пылко, почти заботливо, словно его беспокоило, что ведение домашнего хозяйства легло на ее плечи.

Эмили всегда вставала рано и с удивлением обнаружила, что Мэтт входит в дом из сада, когда она спустилась по лестнице в простой коричневой юбке и такой же унылой блузке и свитере.

– У вас чудесный сад, – заметил он так беспечно, словно они были чужими людьми.

– К сожалению, он зарос, – ответила она и удивилась самой себе. – У меня просто нет времени, чтобы им заниматься.

– Ну, возможно, пока я здесь, твой дядя разрешит мне возиться в саду.

Мэтт принес с собой на кухню прохладный, резкий запах раннего утра. Не подозревая, что она это делает, Эмили шагнула к нему и удивленно осознала: она стоит к нему так близко, что может дотянуться до него кончиками пальцев. Быстро попятившись, она отрывисто сказала, что должна отнести чай дяде Джону, пока он не начал ее разыскивать.

– Я думал, ты работаешь на него как научный сотрудник и помощница, а не как экономка, – почти сердито произнес Мэтт.

– Мне нравится заботиться о нем, – ответила она, стоя спиной к Мэтту. Она застыла от злости и обиды, потому что долгие годы выслушивала недоумение своих родителей по поводу совершенно чуждого им стремления кого-то опекать. – Я не считаю унизительным желание создавать ему уют. Не каждый человек стремится к научному или материальному успеху. Не все хотят лезть в гору и завоевывать мир. И меня бесит то, что таких, как я, считают ненормальными.

Мэтт тихо сказал:

– Я с тобой полностью согласен. Ты получаешь особое удовольствие, когда находишь и признаешь свои таланты, а потом с пользой их применяешь. Удовлетворенность – состояние ума, которое очень немногие действительно ценят должным образом. Хотя в наши дни женщины часто вынуждены брать на себя тройную роль – жены, матери и бизнесвумен.

– По-твоему, не всем женщинам удается потакать своему желанию с кем-нибудь понянчиться? Ну, мне повезло.

– А твой жених знает, как ему повезло?

Его тихий вопрос застал ее врасплох. Она была так решительно настроена, чтобы защищаться от его критики ее образа жизни, что полностью забыла обо всем остальном. Она уставилась на него, не подозревая, что в ее глазах читается страх.

«Что же за человек этот Трэвис? – горько подумал Мэтт. – Он спровоцировал такую неуверенность и низкую самооценку у женщины, которую он должен любить».

Мэтт так резко отвернулся от нее, что Эмили решила: он заметил смятение ее чувств и знал о том, как ей хочется подойти к нему. Наконец он вышел из кухни, а Эмили вернулась в реальность и пожалела о том, что вообще встретилась с ним.

Услышав, как он спускается по лестнице, она повернулась спиной к двери кухни и занялась неспешными делами. Ей не пришлось провожать Мэтта и дядю Джона, она просто бросила им слова прощания через плечо.

После их ухода ей должно было полегчать. Она собиралась уединиться в маленьком кабинете и поработать. Именно так ей следовало поступить, но она просто стояла и смотрела перед собой.

Глава 6

После того как мужчины ушли, Эмили долго прибиралась по дому, а потом заперлась в своем маленьком кабинете, чтобы поработать с записями дяди Джона.

Поднимаясь наверх, чтобы убрать спальни и ванные комнаты, она знала, как бы рассердились ее родители, увидев, что она делает. Порядок в доме родителей Эмили наводила экономка Луиза. Однако ее родители, такие неопрятные и равнодушные дома, становились дисциплинированными, когда дело касалось подготовки к поездке. Эмили знала, что особенно ее матери было чрезвычайно трудно понять, как ее дочь получает удовольствие от работы по дому. И Эмили всегда казалась себе немного ущербной.

Она вспомнила, как в детстве попросила на Рождество куклу, а ее мать постаралась убедить ее попросить что-нибудь другое.

Какое-то время Эмили старалась соответствовать образу жизни своих родителей, но ненавидела путешествия. Она любила работать над книгой своего дяди, а еще ей нравилось начищать до блеска старую мебель в доме, готовить еду, поднимать поваленные ветром и дождем цветы в саду.

Дядюшка оставил свою спальню и ванную комнату в жутком беспорядке. Когда Эмили осторожно вошла в комнату Мэтта, простояв за закрытой дверью добрых десять минут, решительно убедив себя, что она должна относиться к нему исключительно как к коллеге своего дяди, она с удивлением увидела, что его кровать аккуратно заправлена, а в комнате чисто.

О том, что комната была занята Мэттом, свидетельствовала только его небрежно лежащая на спинке кресла куртка. Эмили машинально подошла и взяла ее. Это была та самая куртка, которую он носил в ту роковую ночь, когда они встретились.

Знакомый запах изношенной мягкой кожи окутал ее, и она плотно сжала куртку пальцами. Воспоминания, яркие и шокирующие, казались такими реальными, что Эмили затрепетала.

Теперь, когда было уже слишком поздно что-либо делать, она поняла: желание и вожделение, благодаря которым она так раскрепостилась, не имели ничего общего ни с тем, что Грейси помолвлена, ни с тем, что до двадцати шести лет у Эмили не было любовника. Она посмотрела на Мэтта и подсознательно захотела его. Ей нужен был не просто мужчина, а именно Мэтт.

Она неуверенно села на кровать, сжимая в руках куртку. Ни одного мужчину она не хотела так сильно. Это чувство не могло сравниться с тем, что она испытывала даже к Джерри.

Она глубоко вздохнула. Снаружи легкий ветерок колыхал величественную магнолию. Через несколько месяцев ее голые ветви покроются великолепными темно-розовыми чашевидными цветами. Через несколько месяцев заросшие травянистые клумбы превратятся в пеструю цветочную массу. Через несколько месяцев Мэтта не будет в этом доме, и Эмили вернется в свой безопасный, защищенный мир. Она освободится от нелепых и мучительных мыслей и опасного желания анализировать свои чувства.

Да, она хочет Мэтта. Но ведь она живой человек, верно? Она встала и принялась напряженно расхаживать по комнате, все еще сжимая куртку. Она имеет право испытывать обычные человеческие чувства, не так ли?

Она с трудом заставила себя, не морщась, смотреться в зеркало. Мэтт знал о ней больше любого другого человека. Он видел ее раздетой и беззащитной. Не поэтому ли она так напряжена и напугана? Отдавшись Мэтту, она стала чувствовать себя уязвимее.

Эмили стояла у окна и смотрела на улицу, но ничего не видела перед собой. В своем воображении она снова оказалась во внедорожнике с Мэттом. Он обнимал ее, а она наслаждалась соприкосновением их обнаженных тел.

Простонав, она отложила куртку, закрыла глаза и прислонилась горячим лицом к прохладному стеклу. Что, черт побери, с ней происходит? Зачем она мучает себя? Ей следует вспоминать о том, что произошло, с отвращением и нежеланием, а не с болезненной тоской, безудержными и приятными ощущениями и вожделением, которое только нарастало. На ее глазах выступили слезы.

Она не станет плакать из-за Мэтта. Почему она позволяет своему подсознанию лелеять по поводу этого мужчины идиотские, опасные мечты? Неужели она не может смириться с тем, что способна так сильно желать кого-то, не испытывая к нему никаких чувств? Наверное, она старается убедить себя, что ощущает к Мэтту какие-то эмоции?

– Если так, то я еще большая дура, чем я думала, – сказала она себе, спускаясь вниз.

Опасность полюбить Мэтта была намного серьезнее, чем простое физическое влечение к нему.

Сбитая с толку своими мыслями, она вышла в сад. Как ни странно, но ей нравилось смотреть на дикий хаос, который природа создала здесь. Она любила заросшие клумбы и спутанные вьющиеся растения, фруктовые деревья. Горшки с огородными травами стояли в укрытии у стены. Ветер теребил мягкие волосы Эмили, выдергивая прядки из аккуратного пучка. Ей следует быть в доме и печь любимый фруктовый хлеб своего дяди, а не бездельничать и мечтать о невозможном.

Тихонько вздохнув, Эмили вернулась в тихий дом и стала понемногу успокаиваться. Готовя хлеб, она снова погрузилась в воспоминания. Однажды Джерри снял пелену самообмана с ее глаз и заставил Эмили увидеть себя такой, какой ее видели все мужчины. Повзрослев, она научилась держать при себе свои немодные мечты о домашнем уюте и семье, но хранила их в тайных уголках своей души. Жестокость Джерри заставила ее избавиться от этих фантазий и жить по-другому. Она думала, будто смирилась с реальностью, и научилась довольствоваться тем, что дала ей жизнь. Но судьба снова – жестоко и без всякой необходимости – насмехается над ней.

Эмили одернула себя. Такие мысли не только бесполезны, но и опасны. Она должна испечь хлеб, а потом работать над рукописью.

Издатель приедет в половине третьего. Остается надеяться, что дядя Джон вернется вовремя, чтобы встретиться с ним. Каким бы блестящим ученым ни был ее дядюшка, в более приземленных вопросах он вел себя как ребенок.

В два часа дня Эмили аккуратно сложила машинописные листы и убрала со стола. Потом поднялась наверх, умылась, причесалась и слегка накрасилась.

– Ты такая бледная, – говорила Грейси своей сомневающейся сестре. – Тебе надо делать макияж. Но не яркий, а легкий.

Эмили пришлось признать, что розоватые румяна, легкие дымчатые тени для век, тушь и красивая губная помада делают ее лицо выразительнее.

Делая макияж сейчас, она решительно убеждала себя в том, что приезд Мэтта не имеет к этому никакого отношения. Меньше всего ей хотелось привлекать внимание мужчины, который уже дал понять, что она нужна ему только как партнерша для секса.

– Я хочу произвести благоприятное впечатление на издателя своего двоюродного дедушки, – быстро сказала она себе. Ей нравится работа и образ жизни, которые презирают многие ее сверстники, но она не должна выглядеть как серая мышь.

Эмили не была красавицей, но Грейси права: макияж действительно придавал ее лицу изысканности, тени для век акцентировали неброскую красоту ее глаз, и тушь подчеркивала удивительно густые ресницы.

Она надела зелено-синий клетчатый килт, подаренный родителями на Рождество, и ярко-желтый свитер. Этот наряд был гораздо моднее и красочнее всего, что она носила прежде. Эмили поправила прическу и поспешила вниз, чтобы приготовить закуски для послеобеденного чая.

Это заняло больше времени, чем она ожидала. Неся поднос в кабинет, она услышала гул машины на улице, и вскоре Мэтт и ее дядя вошли в холл.

Она напряглась, услышав, что они идут в кабинет.

– А, хорошо, что ты заварила чай, – сказал дядя, входя в кабинет. – Сегодня очень холодный ветер. Я так понимаю, наш гость еще не приехал?

– Он приедет не раньше половины третьего, – машинально ответила Эмили, пялясь на Мэтта. Он стоял в дверях, просто наблюдая за ней, отчего у нее чаще забилось сердце.

Ее дядя все еще говорил, но Эмили его не слушала. У нее пересохло во рту, она испуганно вздрогнула.

– Мне надо налить воды в чайник, – произнесла она.

– Эмили, принеси еще одну чашку. Я хочу, чтобы к нам присоединился Мэтт. Он уже общался с издателями.

– Немного, – скромно сказал Мэтт. – Я публиковал небольшие статьи и учебник.

Говоря с ее дядей, он смотрел на Эмили. Она не понимала, зачем он сознательно смущает ее. Вскоре она заставила себя образумиться. Не надо воображать то, чего нет. Мэтт просто хочет с ней переспать.

Она словно спустилась на землю после долгого витания в облаках, и ей стало тошно. Отведя от Мэтта взгляд, она поняла, что ее трясет от нервного напряжения. Она подошла к двери, и от страха у нее скрутило живот.

– Я помогу с чаем, – вежливо предложил Мэтт.

Эмили потеряла дар речи. Она просто покачала головой и чуть не побежала мимо него на кухню. Закрыв за собой дверь, она несколько секунд прижималась к ней спиной, а потом медленно и осторожно подошла к чайнику.

Она услышала звук подъезжающей машины, пока готовила чай, а затем твердые, решительные шаги в холле. Очевидно, Мэтт тоже услышал машину и решил впустить издателя.

Через несколько секунд дверь кухни открылась и вошел Мэтт.

– Он приехал.

– Да, я знаю. – Она обернулась и натянуто улыбнулась. – Я сейчас принесу чай, – пренебрежительно прибавила она, но Мэтт не уходил.

– А ты полна контрастов, – тихо произнес он. – В ту ночь, когда мы встретились, ты была воплощением современной, свободолюбивой женщины, которая устанавливает собственные правила жизни. Вчера вечером ты была настоящей скромницей, а сегодня передо мной совсем другая Эмили. Не говори, для кого ты принарядилась, – язвительно прибавил он. – Я уверен, ты ему понравишься, Эмили. Он явно любит женственных дам, но не скромниц. Ты сегодня распустила волосы… Он определенно возбудится, глядя на них. Пусть он задается вопросом, каково это – запускать в них пальцы и наслаждаться их мягкостью и при этом целовать тебя в губы. И я не сомневаюсь, ему понравится, что этот обманчиво чопорный свитер удачно подчеркивает твою фигуру. Есть что-то неповторимое в мягкой округлости женской груди под слегка великоватым свитером из тонкой шерсти. Но мне не нужно тебе это говорить, правда? – спокойно сказал он. – Я уверен, твой жених уже говорил тебе об этом. И не только об этом.

Эмили понимала, что он злится на нее, и пыталась разобраться в его явно нелепых обвинениях.

– Чего ты хочешь от мужчин, Эмили? – Он подошел к ней. – Ты помолвлена, и все же ты отдалась мне, когда… – Мэтт резко прервался, сдерживая бушующие эмоции.

Что, черт побери, с ним случилось? Да, он стал первым мужчиной Эмили, но не должен относиться к ней как собственник. Ведь она помолвлена с другим!

Пока он молчал, Эмили очнулась от оцепенения и протянула руки к подносу с чаем. Ее по-прежнему трясло от напряжения, но она не собиралась позволять Мэтту увидеть, как сильно на нее повлиял его гнев.

Подняв голову, она понесла поднос к открытой двери, не обращая внимания на предложение Мэтта взять его.

Оказавшись в холле, она посмотрелась в зеркало и увидела, что удивительно яркий желтый джемпер довольно провокационно подчеркивает ее грудь.

Провокация? Ни разу в жизни она не делала ничего, похожего на провокацию. Она не покупала этот свитер и не планировала надевать его ради того, чтобы кого-то соблазнить. Ей и в голову не приходило одеваться так, чтобы привлечь внимание к своему телу. Но Мэтт заметил ее наряд и обвинил в умышленном распутстве.

Чайник и кувшин с горячей водой громко звенели, пока она несла поднос в дрожащих руках. Мэтт подошел к двери первым и открыл ее. Он то ли случайно, то ли намеренно стоял вплотную к двери, чтобы Эмили прикоснулась к нему, выходя из кухни.

Быстрый, оценивающий мужской взгляд издателя так поразил Эмили, что она тупо уставилась на него. Она не знала, что с ней случилось, но ни один мужчина прежде не смотрел на нее с таким сексуальным интересом.

Это наверняка никак не связано с тем, что они с Мэттом занимались любовью, не так ли? Тревожась, Эмили прикусила губу, упрекая себя. Ей не нравилась мысль о том, что она может так легко соблазнять мужчин.

Когда она поставила поднос на стол, Мэтт подошел к ней, чтобы помочь. Однако издатель опередил его и по-доброму улыбнулся Эмили.

– Ваш дядя рассказывал мне, как старательно вы работали над его книгой и что вы сможете рассказать мне о ней гораздо больше, чем он сам. Мне особенно понравилась человечность его персонажей. Сначала я рассчитывал, что получу традиционный научный труд, который обычно делает человек с такой эрудицией, как у вашего дяди. Я удивился, получив рукопись, которую легко и интересно читать. Мы очень хотим ее опубликовать.

Эмили покраснела. Ей стало любопытно, догадался ли Питер Кавендиш, что именно она «очеловечила» персонажей в работе своего дяди. Она виновато слушала, как ее дядя и Питер разговаривали, обсуждая книгу, а Мэтт время от времени вставлял свой комментарий.

Эмили разливала чай и раздавала маленькие бутерброды.

– Я так понимаю, вы окончили университет, – сказал ей Питер Кавендиш. – Вы сейчас делаете карьеру?

– Я не зациклена на карьере, – тихо и с достоинством произнесла она.

У нее не было желания притворяться даже с таким очаровательным мужчиной. Питер смотрел на нее так, что Эмили задалась вопросом, знала ли ее мать, какой эффект окажет на мужчин этот желтый свитер, который она купила для нее.

– Возможно, и нет, но вы, безусловно, отлично справились с рукописью своего дяди. У вас настоящий талант. Если вы будете искать новую работу, пожалуйста, свяжитесь со мной и дайте мне знать. Вы будете находкой для некоторых наших писателей.

Далее Питер сделал еще несколько лестных замечаний по поводу качества ее работы. Эмили удивлялась и радовалась. Переговорив с дядей Джоном, Питер захотел пообщаться с Эмили в кабинете.

– Я буду с вами откровенен, – сказал Питер Кавендиш, тихо закрывая дверь, чтобы их не подслушивали. – Ваш дядя, очевидно, очень образованный человек, но ученые редко представляют свои исследования в удобочитаемой форме. Эта книга будет другой. Вы сделали ее лучше, но ваш дядя на самом деле этого не понимает. Читает ли он то, что вы напечатали? – насмешливо спросил он.

Эмили покраснела.

– Да, конечно, он читает.

– Я хотел бы, чтобы он закончил рукопись как можно быстрее. По-вашему, она будет готова через полгода?

Мысленно подсчитывая, сколько работы предстоит сделать, Эмили так отвлеклась, что ненароком столкнула на пол большую стопку справочников на краю стола. Питер Кавендиш рванул вперед, быстро подняв тяжелые книги.

Эмили поблагодарила его. Тут дверь кабинета резко открылась, и вошел Мэтт.

Питер обнимал одной рукой ее за плечи, другая его рука лежала на ее талии. Он собирался что-то ей сказать, и она повернулась к нему лицом. В его прикосновении не было ничего интимного, но она сразу поняла по лицу Мэтта, что он неверно истолковал их близость.

Эмили виновато покраснела и отстранилась от Питера, хотя знала, что у нее нет причин думать, будто она сделала что-то не так. И даже если Питер собирался поцеловать ее, как, очевидно, подозревал Мэтт, на самом деле это его не касается.

– Джон хотел кое-что обсудить с вами, – категорично сказал он Питеру, игнорируя Эмили.

Кипя от злости, она притворилась, что слишком занята, чтобы вернуться с ними к дяде Джону. На самом деле она хотела побыть одна и обуздать свои безудержные эмоции.

Через двадцать минут Питер заглянул к ней в кабинет и сообщил, что уходит.

– Помните, – прибавил он, – если вы когда-нибудь станете искать новую работу, я найду для вас не менее полудюжины писателей, которые с удовольствием наймут вас.

Эмили поблагодарила его и попрощалась. Она взглянула на часы. Пора готовить ужин.

Дядя Джон и Мэтт вышли на улицу, чтобы проводить Питера. Она отнесла поднос с чашками и тарелками на кухню, чтобы положить посуду в посудомоечную машину. Она так увлеклась этой задачей, что не сразу заметила, как открылась дверь и вошел Мэтт.