Бывшие. Я до сих пор люблю тебя

Глава 1. Отец моей дочери

Тамила

— Я хочу, чтобы Эмилия поехала со мной и Инессой во Францию.

— Что, прости? — отрываю бокал от губ и округляю глаза.

Может, мне послышалось? Тут шумно, мало ли. Мой бывший смотрит на меня как ни в чем не бывало.

— Мы давно запланировали поездку. Эмилии будет полезно развеяться, увидеть другую культуру, пообщаться на языке, который она так активно изучает.

Герман стряхивает невидимую пылинку с лацкана пиджака и дергает бровью.

Мой бывший… неплохой человек, а отец так вообще прекрасный. И его желание взять с собой дочь я понимаю. Прагматичная моя сторона даже радостно прихлопывает в ладоши. Эта поездка и правда может быть полезной для дочери. Если бы не одно но.

И это «но» зовут Инесса.

Новая пассия моего бывшего мужа.

Ну как новая… они вместе четыре года. Надо отдать им должное, продержались дольше, чем мы с Германом. Аж в четыре раза.

Вот так, да.

К сожалению для Инессы, помимо меня в жизни Германа присутствует и наша тринадцатилетняя дочь.

Досадное недоразумение для гражданской жены Германа Титова.

Надо сказать, что мы с Эми тоже не особо в восторге от этой женщины. Не то чтобы мне было какое-то дело до личной жизни Германа, но она подолгу находится рядом с Эми. И я не могу игнорировать слова дочери о том, что та ей не нравится. Что эта женщина ее цепляет, третирует. А когда нет рядом Германа — просто игнорирует, будто та пустое место.

На людях же все очень мило.

— Гер, а ты уверен, что твоя Инесса нормально отнесется к ее присутствию? Может, вы как-нибудь сами съездите, а?

Выпрямляю спину, и Герман машинально ныряет взглядом ко мне в декольте. Цепляется на секунду. Вроде бы ничего такого, но как бы… нет. Тут рядом полно людей, наши родители, в конце концов. Дочь.

Ну и Инесса, господи прости…

Герман резко поднимает взгляд и смотрит мне прямо в глаза. У меня, наверное, что-то произошло с сознанием, потому что мне кажется, будто мой бывший не смотрел на меня так… вот уже как тринадцать лет.

— Инесса сама предложила взять Эмилию с собой, — откашливаясь, отвечает он.

Ага, прям на коленях умоляла.

Герман перехватывает официанта, забирает у того бокал с напитком и осушает залпом.

— Гер? Не то чтобы я имела право тебя критиковать, но может, притормозишь?

Аккуратно отбираю у него бокал, в котором плещутся шипучие остатки и отставляю в сторону. Титов уже успел до этого выпить несколько порций.

— Мы поедем на три недели. Я хотел встретиться со своим старым другом, а потом будет культурно-развлекательная программа. Покатаемся по городам, посмотрим достопримечательности.

— Ты с Эми разговаривал?

— Пока что нет, Тами. Решил начать с тебя.

Видите? Я же говорю — неплохой он, отец моей дочери.

— А что насчет школы?

— Мы уедем в середине августа, Эмилия пропустит всего лишь неделю школы.

Вздыхаю, грудь поднимается. Взгляд Германа снова приковывается к платью. Он моргает несколько раз, отводит глаза. Находит Инессу, которая как раз разговаривает с отцом Германа, и параллельно бросает косые взгляды на нас, само собой.

Становлюсь спиной к ним, но сохраняю при этом дистанцию:

— Гер? — зову его тихо. — Все хорошо?

Дерганый он какой-то. Нервный, хмурится.

— Все нормально, — выдает заученную фразу и спрашивает холодно: — Так что там с поездкой?

— Если Эмилия захочет поехать с вами, я не буду против.

Герман кивает, разворачивается и уходит в сторону выхода.

Я провожаю взглядом его напряженную спину. Вижу, как он сжимает с силой кулаки, до побелевших костяшек. Не знаю, что с ним творится, но всегда собранный и спокойный мужчина сейчас явно сдает.

Направляюсь в туалет, закрываюсь в кабинке и поправляю чулки, лиф. Не знаю, может, у меня там что-то перекрутилось? Но вроде нет, все в порядке.

Слышу, как открывается и закрывается дверь, а потом две голоса:

— Слушай, перестань параноить! — отчитывает вторую незнакомый женский голос.

— Ты видела, видела, как он смотрел на нее? — слышу истерический голос Инессы. — Просто ел глазами!

О ком они? Явно о Германе. Так и на кого же он смотрел?

— Господи, да нормально он смотрел на нее! — стонет вторая девушка.

Слышится шум воды, видимо кто-то моет руки.

— Нет, нихрена не нормально! А так, будто сожрать хотел! — взвизгивает Инесса, и я морщусь.

— Прямо-таки сожрать? — хохочет второй голос, шум воды прекращается.

— А знаешь, что я нашла в его телефоне? — спрашивает Инесса, а я инстинктивно тянусь ближе к двери. — Там куча ее фотографий! Просто миллион!

— Чьих фото?!

Включается сушилка для рук, и я уже ничего не слышу.

Гера завел себе любовницу? Эм-м, ну что ж… не хочу расстраивать Инессу, но она не первая. Но, думаю, Инесса и так это знает, ведь и она сама бывшая любовница Германа.
Листаем дальше ⮕

Глава 2. Володенька

Тамила

Четырнадцать лет назад

— Гера, я не знаю, что делать, — протягиваю ему тест на беременность.

На нем две полоски.

Мое сердце грохочет так, что меня оглушает. В горле пересыхает.

Герман берет в руки тест, округляет глаза.

— Это точно?

— Да.

— Надо переделать, — качает головой.

— Я переделала! Семь раз! — взвизгиваю и оседаю на кресло, трясусь, как осиновый лист.

— Я не знаю, что делать, — говорит честно и смотрит на меня так, будто это я виновата во всех грехах этого мира. — А ты что думаешь?

Обнимаю себя за живот.

Мне девятнадцать. Герману двадцать один.

Это рано для взрослой жизни. Я не готова, но…

— Мне страшно, Герман. Я думала, впереди столько всего! Учеба в универе. Мы на море хотели поехать, помнишь? Я еще не все свои вещи к тебе перевезла. Мы друзей собирались позвать, устроить вечеринку. Но, с другой стороны, это наш ребенок. Ведь мы любим друг друга, Гер. От любви часто рождаются дети.

Титов сглатывает.

— Тами… — смотрит мне в глаза… смотрит как предатель. — Я так не могу.

Слова звучат оглушающе тихо. Убийственно.

Я тоже не могу. Но и убить собственного ребенка точно рука не поднимется

— Ты мне нужен, Гер, — говорю я уже со слезами на глазах, понимая, что зря.

Все впустую. Я уже вижу по его взгляду, что он уйдет.

Глаза Германа тоже становятся влажными. Он качает головой, медленно отступает назад и… уходит.

А я сползаю на пол, закусываю кулак, давлюсь слезами.

В истерику скатиться не успеваю, потому что дверь снова хлопает, и Герман падает на колени передо мной, обхватывает мое мокрое от слез лицо, зацеловывает его.

— Все, все. Я рядом. Не плачь. Все у нас будет. Все будет хорошо.

Хватаю ртом воздух и выныриваю из давно забытого воспоминания, как во сне хватаюсь за живот, но, естественно, там нет никого. Грудь вздымается, горит от недостатка кислорода.

Едва Герман вернулся в квартиру, я обнулила все. Стерла в памяти его ошибку, дала ему еще один шанс, запасной. Авансом.

Он не справился, да, но это уже лирика.

Тогда мы были молоды, импульсивны.

И если девушке проще принять такого рода новость, то молодому, едва вылетевшему из родительского гнезда человеку, еще сложнее.

Нужно нести ответственность за свои поступки. Так говорят старые, умудренные опытом и видавшие жизнь люди.

Я же скажу, что раздавать советы свысока очень просто. Особенно когда это просто мимо проходящий человек. Прошел, осудил, забыл.

А тот, у кого нет фундамента под ногами, у кого одни фантазии в голове, кто сталкивается со сложной и порой неудобной реальностью, зачастую не готов ни к советам, ни к этой самой реальности.

Герману потребовалось пять минут на осмысление. Именно столько он сидел под дверью квартиры. Уже потом он рассказывал мне, что первым порывом было сбежать.

По факту он и сбежал. Ушел аж на целых пять метров. Дальше не смог. Смотрел на ступеньках в подъезде, но не посмел сделать ни шага.

Я не держу на него зла за это. В конце концов, он вернулся.

— Добрейшего утречка, мамулечка! — мой маленький пони по имени Эмилия забегает в комнату и падает в мою кровать.

— И тебе доброго утра, дочка, — целую ее в нечесаные волосы.

— Мамась, — ластится ко мне, — нажарь блинчиков, а?

— Эми, ты уже в том возрасте, что и сама можешь нажарить себе блинов, ты же в курсе? — щелкаю ее по носу, а сама улыбаюсь.

Все-таки какая же теплая и чуткая девочка получилась у нас с Герой.

Ну ладно, она далеко не всегда такая, может и кусаться, но зачастую попадает чужим.

— У тебя получаются в сто тысяч раз вкуснее! — ага, и глаза делает такие преданные-преданные, сделаешь что угодно ради нее.

— Ты маленькая манипуляторша, — вздыхаю, но улыбка не сходит с лица.

Эми падает на спину и демонически смеется, поднимает ноги и дергает ими в воздухе, взлетает на кровати.

— Ты лучшая, ма!

— Волосы расчеши! — кричу ей вслед.

— Я не знаю, где моя расческа! — бурчит мне в ответ из коридора.

Поднимаюсь с кровати и набрасываю халат.

— У тебя их десять штук! Если не найдешь хоть одну из них и не расчешешься, то я случайно не найду муку и не нажарю блинчиков, — спокойно обещаю ей.

Эми заглядывает ко мне в спальню через секунду:

— Теперь понимаешь, у кого я научилась искусству манипуляции? — играет бровями.

Поднимаю с постели подушку и запуливаю ее в дочь.

— Волосы! Быстро! — что за мода на патлатость у молодежи?

— Слушаюсь и повинуюсь! — прилетает мне.

Блинчики делаем в четыре руки.

Ну как делаем. Я готовлю в две руки, Эми ест двумя руками и подкармливает меня.

— Какие планы на сегодня? — спрашиваю дочь.

— Папа хотел со мной встретиться, что-то обсудить. — Ага. Францию обсудить. — А вечером пойду с подружками в кино.

— Хорошо тебе провести время. Дома быть не позднее девяти, на звонки и сообщения отвечать. Геолокацию не отключать!

— Ну мам! — стонет с набитым ртом. — А ты чем займешься?

— Я хотела прибраться в квартире, а вечером мы с Вовой идем в ресторан.

Эмилия закатывает глаза.

— Не надо так делать, — угрожаю ей лопаткой.

— Мам, он же скучный. Давай лучше со мной и папой день проведешь? Мы хотели на лодке по каналу прокатиться.

— Нет, не могу, — отворачиваюсь от дочери и переворачиваю блинчик.

— А хочешь?

Оборачиваюсь к дочери. Ее взгляд горит нетерпением.

— С чего вдруг такое желание? Вы всегда прекрасно проводили время вдвоем с отцом.

— Все так. Но я подумала, что вдруг и ты хочешь с нами? Помнишь, когда я была совсем маленькая, ты гуляла с нами?

Глава 3. Как девочка

Герман

Четырнадцать лет назад

Я слукавлю, если скажу, что родители были расстроены новостью, что за статусом «бабушка» и «дедушка» не заржавеет.

Мои родители и родители Тами были дружны с молодости и наверняка втайне надеялись породниться через нас.

Ну а мы с Тами любили друг друга как могут любить двадцатилетние. Ярко, остро, порывисто. Чуть что не так — скандалы, сверкающие, словно молнии. Если все идеально, то мы плавились как пластилин. Середины не было.

Та любовь была обжигающей вспышкой.

Но у вспышки есть одно качество, самое главное. Ярко отсветив, она затухает, умирает.

Еще вчера ты жизни не мыслил без этого человека. Без ее рук, ее губ и улыбки, а сегодня задумываешься о том, что все-таки можешь жить.

Вполне себе спокойно.

Но это будет позже.

А пока я слушаю регистратора, но не слышу ни слова. Я просто врастаю в землю и ощущаю, как мне на шею надевают петлю. Мягкую, удобную петлю — и начинают ее медленно затягивать.

— Ваш ответ, жених?

Я смотрю на Тами, на ее счастливую улыбку и чувствую ее предвкушение светлого будущего.

Правильно сейчас ответить «да». Этого от меня ждут. Тами, мои родители, ее родители. И еще сорок гостей.

Хочу ли я говорить это гребаное «да»?

Какая разница, чего хочу я? Поэтому я делаю то, что правильно, и то, чего от меня ждут прямо сейчас.

— Да.

Мягкая, уютная петля на шее затягивается и перекрывает доступ кислорода.

«Где ты?»

«С кем ты?»

«Когда будешь дома?»

«Почему тебя так долго нет?»

У Инессы там приступ?

Пишу ответ и напоминаю ей о том, что предупреждал заранее. У меня ужин с партнерами. Говорил, где буду, с кем буду, когда вернусь.

Но, видимо, то ли у Инессы отшибло память, то ли она просто заточена на то, чтобы вывести меня из себя.

В ответ на мое сообщение Инесса шлет эротичную фотку — в красном кружевном белье она раскинулась на нашей кровати.

Спешно убираю телефон, тру переносицу. Она нормальная — присылать такое во время переговоров, пусть и неофициальных?

Злюсь, закипаю.

Почему-то привычный мир и систематизированная, расписанная по минутам жизнь, сбоят.

Я не знаю, может, это он и есть — кризис среднего возраста? Когда оборачиваешься назад на свою жизнь и будто бы остаешься недоволен собой. Не так, не то.

А как правильно — непонятно.

Вырубаю телефон, потому что шквал сообщений выбешивает, и возвращаю внимание партнерам. Общаемся, делаем пометки с юристом. Люди уважаемые, дельные, поэтому решения принимать надо здесь и сейчас.

Когда обсуждение заканчивается, партнеры уходят, а мы с юристом остаемся, и обсуждаем план действий.

Я не упускаю момент, когда Тами заходит в зал ресторана. Как тонко настроенный радар, нахожу ее.

На ней синее платье, облегающее фигуру. Спина открыта, волосы собраны в элегантный пучок. Вся светится. Я не знаю, почему время над ней не властно. Мне кажется, она и сейчас такая же, как четырнадцать лет назад, когда перевезла свои вещи ко мне.

Она улыбается официанту, делает заказ, отдает ему меню и, оборачиваясь, замечает меня. Ее брови дергаются вверх, будто она пугается, увидев меня.

Я улыбаюсь и киваю ей, она отвечает.

Юрист дергает меня за руку, привлекая внимание, а я, как магнитом притянутый, не могу отвести взгляда от нее.

К Тами подходит ухажер, целует ей руку, протягивает букет белых роз.

Галантная сволочь. Эмилия не жалует его. Хотя она и Инессу не особо любит.

Моя бывшая жена переключает все внимание на своего костоправа, улыбается ему, внимательно слушает. Они вместе четыре месяца. Вроде нормальный мужик, врач, как-никак.

Но бесит.

Просто бесит, и все.

А вот Тами плывет, девочка. Костоправ ей что-то втирает, она краснеет. Правда — как девочка. Даже язык не повернется сказать, что ей тридцать три.

Очень хочу, чтобы Эмилия унаследовала красоту своей матери.

— Мы закончили. Если вы не против, Герман Игнатьевич, то я поеду.

— Да, конечно, — жму руку своему сотруднику.

Сам же, вместо того, чтобы уехать, остаюсь за столиком, заказываю еще кофе и наблюдаю за Тами. Она общается со своим мужчиной, но ведет плечом, потом оборачивается, смотрит на меня.

Я поднимаю брови и делаю безобидное выражение лица, мол: «Что?» Тами раздувает ноздри, что она делает, когда злится. А я ловлю себя на волне кайфа.

Оттого, что смотрю на нее, пусть она и с другим.

И нет бы домой уехать, к Инессе, которая, наверное, вся дымится оттого, что не может дозвониться. Так нет. Я остаюсь сидеть в ресторане. Просто потому что она рядом.

Идеальный момент наступает, когда у ее ухажера звонит телефон и он выходит из зала, чтобы ответить на звонок. Я подхожу к Тамиле, сажусь на место Владимира.

— Тами.

— Герман. Ты сел на место, которое занято.

Черт, звучит как-то неоднозначно.

— Я просто решил поприветствовать тебя и твоего ухажера.

— Именно поэтому выбрал момент, когда Владимир отошел.

Складывает руки под грудью, закатывает глаза.

Улыбаюсь. Мне просто хорошо.

Возвращается ее костоправ.

— Тамила, у меня срочный вызов. Представляешь, двухлетка вывалился из манежа. Подозрение на перелом. Прости, мне надо срочно отъехать.

Только сейчас он отлипает от своего телефона и поднимает взгляд на нас с Тамилой.

— О, Герман.

Поднимаюсь, пожимаю руку.

— Владимир, привет.

Мы знакомы, да. Все-таки, как-никак, все тут взрослые, адекватные и вроде бы без претензий друг к другу. Он переводит виноватый взгляд на Тами.

— Прости меня, дорогая, я не смогу тебя отвезти домой, но, если хочешь, вызову тебе такси.

— Не стоит, — кладу руку ему на плечо. — Я сам отвезу Тамилу домой.

Глава 4. Тами не будет скучать

Тамила

Четырнадцать лет назад

Телефон показывает час ночи, а Геры до сих пор нет.

Захожу в соцсети и просматриваю страницы его друзей. Сегодня вечеринка у университетского друга Германа, он отправился туда. Меня тоже звали, конечно же. Но у меня шестой месяц беременности. Не очень легкой, надо сказать, беременности.

Два раза я успела полежать на сохранении.

Токсикоз был ужасный. Я потеряла пять килограммов. Должна была набирать, а в итоге потеряла. Так бывает, когда не можешь ничего есть, кроме воды и яблок.

Так что какие вечеринки, если я ходить боюсь?

Вечно тянет спать, а еще хочется объятий. Хочется, чтобы прижали к себе и пожалели. Но у Германа другие планы.

Прохожусь по соцсетям друзей. Тусовка в разгаре. Ревностно выискиваю Германа и даже нахожу его физиономию на многочисленных фото и видео.

Веселится, танцует. Вокруг него девчонки, но он сохраняется дистанцию, не обнимает никого, не смотрит на них. Просто отрывается.

Надрывно вздыхаю, набираю его номер.

— Детка, я еду домой! — слышу крик сквозь музыку.

Прерываю звонок.

Едет он, да. Конечно…

Отправляюсь спать, но сон не идет. Гормоны шалят, я тихонько плачу.

Герман приезжает ближе к пяти утра. В некондиции, шатается. На губах блаженная улыбка.

Встречаю его в коридоре, кутаясь в плед.

— О-о-о, детка, ты почему не спишь? А я что-то с парнями засиделся.

Я не знаю, что сказать. У меня просто нет слов.

Ухожу в спальню, снова ложусь. Герман идет в ванную, принимает душ. Что-то падает, он громко матерится, а потом выходит из ванной и просто безжизненным телом падает рядом со мной, вырубается.

А я лежу в той же позе, обхватив живот руками, и мутным от слез взглядом смотрю на всполохи рассвета.

— Ну и к чему все это было? — складываю руки на груди.

Герман рядом, ведет машину. Я не стала сопротивляться. Вызвался отвезти меня — что ж, пусть везет.

— Ты о чем? — спрашивает как ни в чем не бывало.

— Вот это твое: «Тами не будет скучать»? — передразниваю его.

— И что же такого я сказал? — выгибает бровь.

Поворачиваюсь на сиденье, смотрю в упор на Германа. Мы как раз останавливаемся на светофоре.

— Титов, я не пойму, в какие игры ты играешь?

— Титова, какие игры, о чем ты? — поднимает брови и смотрит на меня пристально.

Его-моя фамилия, произнесенная этим тоном, что-то задевает внутри. Я не стала возвращать свою девичью фамилию. Из-за дочери. Не хотела, чтобы у нас она была разная, а скандалить по поводу того, чтобы сменить фамилию дочери на мою девичью, желания не было. Ни к чему эти разборки.

У нас с Титовым нормальные, здоровые отношения двух разведенных людей.

— Ты бросаешь на меня странные взгляды, вмешиваешься в мое свидание, отвозишь домой вместо того, чтобы ехать к Инессе, которая наверняка заждалась тебя. Ты же в курсе, что у нас в городе такси прекрасно можно вызвать не только днем, но и ночью?

Сзади сигналят, потому что загорелся зеленый, а мы заигрались в гляделки и пропустили это. Герман нажимает на педаль газа и стартует.

— Во-первых, я просто смотрел на тебя. Это же не запрещено законом? Смотреть на бывших жен? Во-вторых, я не вмешивался в ваше с костоправом свидание. Фактически оно было завершено, когда он оставил тебя одну и ушел говорить по телефону. И, в-третьих… черт, Тами, я просто везу тебя домой, чтобы ты не таскалась в ночи с левыми таксистами в таком виде.

Бросает красноречивый взгляд на мой наряд.

— Значит, я надумала себе? — прищуриваюсь, но Гера, конечно, не видит этого.

— Естественно! — произносит легко.

— Ну хорошо, — отворачиваюсь, смотрю на дорогу.

Молчим с Титовым. Я засматриваюсь на ночной город. Вспоминаю время, когда мы были молоды, беспечны, когда были вместе и, казалось, ничего не сможет нас разлучить.

Тогда мы тоже ночи напролет катались. Покупали кофе в МакАвто, приезжали к каналу. Герман прижимал меня к ограждению, обнимал. Мы целовались до тех пор, пока губы не онемеют. Смотрели на мигающие вывески, полную луну и строили планы, которым не суждено было осуществиться.

— Помнишь, мы гоняли по ночному городу и орали песни, как ненормальные? — спрашивает неожиданно Титов.

Его голос звучит странно. Вроде весело, но почему-то от этого тона вовсе не смешно, скорее наоборот. Сжимаюсь, потому что в груди болезненно тянет.

— Не помню, — вру, и он это знает.

— Сегодня я говорил с Эмилией. Она была в восторге от идеи поехать во Францию.

— Еще бы, — усмехаюсь. — Она забросала меня восторженными сообщениями.

— Не переживай, все пройдет хорошо.

— Я не переживаю, — говорю честно. — Тем более Эми уже взрослая и сообразительная девочка.

— Она самая лучшая, — тепло произносит Герман, и я невольно улыбаюсь.

Оставшуюся дорогу до дома молчим. Тем у нас больше нет.

— Спасибо, что подвез, — говорю я, когда Герман паркуется у моего подъезда.

Дергаю ручку и выхожу на улицу. Слышу позади, как хлопает дверь и пиликает сигнализация, оборачиваюсь.

— Куда ты? — спрашиваю Германа, который отходит от машины.

— Провожу тебя, — пожимает плечами.

— Я не нуждаюсь в твоем провожании! — нет, ну правда!

Я живу в этом доме десять лет, у нас консьерж, видеонаблюдение, дом с интеллигентными жильцами.

— Пошли, — Титов берет меня под локоть и тянет в подъезд.

В лифте буравим друг друга взглядом, но ничего не говорим.

Вставляю ключ в замок, чувствуя, как Герман дышит мне в затылок. Волосы встают дыбом, по коже бегут мурашки. Я чувствую его тепло, запах. Он не касается меня, даже попыток не делает, но я все ощущаю очень остро, и это неожиданно пугает меня.

Глава 5. Гость

Тамила

— Я возьму с собой вот это! — Эми начала сбор вещей за несколько дней до вылета, и теперь в раскрытом чемодане высится гора одежды.

Эта гора растет в геометрической прогрессии.

Следом за первым чемоданом появляется второй. В него также летят вещи, расчески, фен, умывалки, шампуни, бижутерия.

Вздыхаю и недовольно качаю головой:

— Эмилия, сложи вещи нормально, а то будут как из жо..

— Мама! — ахает дочь.

— Ну что? — возмущаюсь. — Давай аккуратнее, дочь. Сложи вещи, так и поместится больше.

— Ла-адно, — тянет недовольно.

— Я завтра к бабуле с дедушкой съезжу, можно?

— Нужно! Бабушка тебя не отпустит из страны на три недели, если ты не попрощаешься с ними.

Мои родители души не чают во внучке. Родители Геры тоже любят Эми, но более сдержанно. Может, это связано с тем, что Эмилия практически выросла на глазах у моих родителей?

Бабушка и дедушка со стороны Титовых гораздо меньше участвовали в ее жизни, хотя сейчас ревностно пытаются перетянуть одеяло на себя, борясь за внимание подростка.

— Отвезу тебя к ним.

— Спасибо, ма! Ты лучшая!

Снова подлизывается.

Я ухожу к себе. Сегодня открывается выставка, приглашено много уважаемых людей — в общем, важный день.

Эми остается дома, а я вызываю такси и еду в галерею. Работа кипит вовсю: кейтеринг готовит столы, электрики поправляют освещение. Я координирую всех, а затем иду встречать первых гостей.

Ну как гостей — родителей.

— Доченька, — мама обнимает меня и заглядывает в лицо. — Это что, морщинки? Ты все-таки подумай над тем, чтобы уколоть ботокс. Все же тридцать три уже.

Говорит так, будто мне семьдесят три.

Мама у меня, как это принято говорить, вся сделанная. В погоне за молодостью она перепробовала кучу процедур, в том числе ложилась под нож хирурга.

В итоге выглядит подтянуто, молодо.

— Обязательно подумаю над этим, — проще согласиться, чем объяснять маме, что я пока не хочу никаких вмешательств.

Морщинки у меня, конечно, есть, но все не настолько критично.

Перевожу взгляд на папу.

— Привет, папуль, — обнимаю его и чмокаю в щеку.

— Привет, Тамилочка, — тепло приветствует он меня. — Выставка, как всегда, на высоте. Отложи мне какую-нибудь фотографию на свой вкус. Повесим ее в приемной офиса.

— Обязательно, — улыбаюсь. — Проходите, сейчас все начнется.

— Ох, детка, мы ненадолго, — мама поправляет лацкан моего пиджака. — Ты же знаешь, у меня режим.

— Конечно, мамуль. Спасибо, что пришли.

Подталкиваю ее в спину, чтобы догоняла папу.

Подходит моя подруга Вера.

— Там-там, ты, как всегда, в ударе, — чмокает меня в щеку.

Вера у нас владелица агентства по организации торжеств. Бизнесвумен, умница и просто красавица.

— Кстати, спасибо за то, что посоветовала нового поставщика цветов. Качество на высоте.

— А я о чем! И ценник, заметь, адекватный, — кивает мне подруге. — Кстати, видела сейчас твоего бывшего. С его силиконовой мадам.

— Да, они приглашены.

— Ага. Только вот дамочка Германа не в адеквате.

— В смысле? — выгибаю бровь.

— Ну… походу, она приехала сюда уже навеселе, — играет бровями.

— Этого мне только не хватало.

— А что, создаст тебе контент, — нервно смеется.

Встречаю следующих гостей — звезда выставки Всеволод Никольский. Новичок, фотографии которого разлетелись по соцсетям и набрали широкую популярность. Мне составило немалого труда уговорить его выставляться у нас.

Парень не искал признательности и богатства. Истинный художник, который далек от коммерческой составляющей искусства.

Всеволоду тридцать, он высокий, жилистый, с янтарными глазами и такого же цвета волосами. Весь в веснушках. Никольский притягивает взгляд, манит своей необычной внешностью, не только работами.

На деле же это обыкновенный мужчина.

— Все эти люди пришли смотреть на мои работы? — шепчет мне на ухо фотограф.

— А я тебе о чем говорила! — отвечаю тихо. — Это только начало, Сева. Вот увидишь, у тебя большое будущее. Из четырнадцати работ девять распроданы, а выставка началась час назад.

— Я просто в шоке оттого, что их люди берут. Да еще и за такие деньги!

— Можно было установить и более высокую цену, я уверена, взяли бы. У тебя уникальный талант, Сева, — я ни разу не лукавлю.

— Тамила, спасибо тебе за то, что организовала все, — глаза Никольского горят. — Как я могу отблагодарить тебя?

— Ты же в курсе, что я получаю комиссию с твоих работ? — усмехаюсь.

— Конечно-конечно! — выпаливает Сева и мнется. — Я о другом. Могу я пригласить тебя на свидание?

Он не успевает договорить, а я ответить, потому что кто-то толкает его в спину, и он налетает на меня. Хорошо, что в руках у Всеволода нет напитка, иначе стопроцентно случился бы конфуз.

— Простите, извините! — произносит Инесса и поджимает губы. — О-о, Тамилочка, добрый вечер.

Делаем вид, что целуем друг друга, на деле же даже не касаемся. Инесса пьяна, Вера была права. Господи, когда успела налакаться-то? За спиной у нее вырастает Герман и берет ее под руку, оттягивает от нас.

Выглядит рассерженным, а еще каким-то уставшим.

Мы не виделись около месяца, и мне кажется, что бывший муж осунулся.

— Добрый вечер, — здоровается он сухо. — Приносим извинения.

— Да-да, я уже извинилась, дорогой, — Инесса отвечает не очень внятно и подмигивает Всеволоду.

— Герман, Инесса, познакомьтесь: это Всеволод Никольский, автор представленных картин.

— Вау! — брякает она. — Скажите, а что, фотографии индийских трущоб покупает кто-то?

Хочется закатить глаза.

Нет, я понимаю, что есть люди, которые ничего не понимают в искусстве. Это нормально, мы все разные. Но так и хочется сказать женщине Титова: «Молчи, за умную сойдешь».

Титов, похоже, тоже злится, на скулах вон желваки ходят. Видимо, чтобы исправить оплошность своей спутницы, он говорит:

Глава 6. Какао

Герман

Четырнадцать лет назад

На работе отец совершает надо мной экзекуцию. Я торчу в офисе с семи утра. Мозг перестал работать примерно в полдень. Но я упорно продолжаю зарываться в кипу бумаг, чтобы разобраться со всем.

Как только мы с Тами поженились, мой батя решил полностью погрузить меня в семейный бизнес. Я был готов, потому что всегда знал: именно этим я и буду заниматься — развивать ресторанный бизнес.

— Все, Герман, поезжай домой. Отлично поработал, — отец кладет руку мне на плечо, и я роняю голову на руки. — Это ничего, сынок. Поначалу всем сложно, а потом втягиваешься, привыкаешь.

Поднимаю голову и откидываюсь затылком о спинку офисного стула.

— Устал, бать.

— Отправляйся домой, к Тамиле, набирайся сил. Только любящая семья способна подзарядить батарею, — хлопает меня по плечу. — Двигай в свою крепость, отдыхай. Завтра снова в бой.

Киваю, тяжело поднимаюсь на ноги.

Еду неспешно. Не доезжая до дома, разворачиваюсь, захожу в кофейню и покупаю какао.

Это наш с Тами ритуал. Когда было очень плохо, я покупал ее любимый приторно-сладкий напиток, от которого лично у меня всегда сводило скулы, и мы закрывались дома. Смотрели сериалы или просто болтали и пили эту гадость. Я тоже пил — терпел, но пил. Ради нее.

Покупаю два стаканчика, еду домой.

В квартире пахнет ванилью вперемешку с чем-то горелым.

На кухонном столе стоит бисквит с яблоками. Видимо, именно он причина горелого запаха. Жену нахожу на диване. Она лежит и воет в подушку. Сажусь рядом с ней.

— Чего ревешь? — глажу ее по волосам, а сам не могу сдержаться улыбки.

Тами поднимает на меня зареванное лицо.

— У-у-у! — хмурюсь.

— Я ее с-сожгла! Я так с-старалсь сделать для тебя шарло-о-отку! И все с-спалила.

— Да и хрен бы с ней, Тами, — говорю мягко. — В следующий раз получится, а у этого экземпляра мы срежем горелую корочку и съедим.

— Правда? — шмыгает носом.

— Конечно. Знаешь, какой я голодный? Смотри, что у меня есть, — как чувствовал, что пригодится.

Поднимаю с пола стаканчик и протягиваю жене.

Улыбка медленно спадает с ее лица, глаза снова наполняются слезами. Она переводит взгляд на меня и говорит тихо:

— Я так люблю тебя… — бросается мне в объятия, ныряет носом в шею.

Прижимаю ее к себе и зажмуриваюсь от счастья. Немного уставшего, вымотанного, но все-таки родного счастья.

— Я ви-и-идела, как ты смотрел на нее! — лепечет Инесса.

Она не в себе. Перебрала. Причем сильно. Когда успела — непонятно. Но развезло ее знатно. Несла какую-то чушь на выставке, выбесила меня.

— На кого смотрел? — спрашиваю ее и кладу на кровать.

Ну как кладу… как мешок с картошкой. По-другому не получается.

— На эту свою! Тамилу! Всем она нужна, все ее хотят на свидание позвать, даже хипстер-фотограф! Что в ней такого?! Думаешь, я не вижу, как ты пялишься на нее? Особенно когда она не видит!

Смотрю, да.

Но мне кажется, я всегда смотрел на нее, разве нет? Как не смотреть, когда она мать самого дорогого и любимого человека — моей дочери. Моя жена, пусть и бывшая.

Инесса скидывает с себя пошлый корсет, неуместный для интеллигентной выставки, стягивает кожаные лосины, поворачиваясь ко мне задницей.

Не знаю, где именно перегорел в ее голове предохранитель, но это случилось, факт. Все же было нормально, спокойно, а тут как с цепи сорвалась.

— Нравится? — спрашивает пьяно.

— Инесса, ложись спать.

Если честно, я за последние недели вымотался. Куча работы, которую надо завершить перед поездкой. Еще и Инесса мозг параллельно успевала выносить.

— Нравлюсь или нет? — гаркает на меня.

— Нравишься, нравишься. Угомонись и ложись спать.

Инесса плюхается на матрас, закрывает глаза и, улетая в вертолетные сновидения, бормочет:

— Почему ты не женился на мне, Титов?

Ответа не требуется, она уже спит. А я замираю над ней.

Почему не женился? Может, все просто — потому что не хотел? Все устраивало и так. У меня уже за плечами один брак, во второй почему-то не тянуло.

Мы познакомились с Инессой, когда я встречался с Аллой. Мы были с ней вместе около года.

У Аллы имелся свой салон красоты. Постоянно какие-то курсы, вебинары, конференции. Виделись с Аллой мы раз в неделю.

А потом появилась Инесса. Врезалась в наши отношения с Аллой уверенно, как локомотив. Она не настаивала ни на чем, ничего не просила. Просто постоянно была рядом и все время повторяла, что я самый лучший и вообще единственный такой в целом мире.

Пикаперским штучкам ее научили на каких-то курсах, где оттачивали навыки эскортницы или хрен пойми кто.

Инесса активно пользовалась всеми этими финтами. Не то чтобы я был против ее компании — она давала мне то, что мне было нужно. Ненавязчивое присутствие и близость без каких-либо дозировок.

Я понимаю, что она ждет кольца, общей фамилии, но я никогда не смогу дать ей это.

Выхожу на кухню, включаю свет и сажусь за стол. Спать идти не хочется, работа сделана, дочь спит.

Гляжу на стену перед собой, заставляя шестеренки в голове крутиться.

На часах почти полночь. Обычно Тамила после мероприятий остается до самого конца. Все проверяет, включает сигнализацию, закрывает двери.

Дни выставок очень сложные. Работы много, отвественность зашкаливает.

Наверняка она еще там.

Сгребаю в ладонь ключи и выхожу на улицу, сажусь в тачку. Еду по ночным улицам. Тогда, когда я отвозил ее домой после свидания, она соврала мне — в машине. Невозможно забыть дни, когда мы были самыми счастливыми.

Останавливаюсь у кондитерской и покупаю два стаканчика какао.

Бред какой. Сколько нам лет? Ну куда сейчас это какао?

Глава 7. Просто ребенок

Тамила

— Прости, что в последнее время не получается встречаться чаще. На работе просто бесконечный поток пациентов, а второго травматолога пока не нашли.

Вова разрывается меж двух работ, совмещая частную практику с государственной. Вот такой он фанатик.

— Я все понимаю, Вов.

— Так досадно, что у меня не получилось приехать к открытию.

— Брось, — отмахиваюсь. — Сколько их еще будет, этих выставок. Самое главное, что ты приехал после.

— Я спешил как мог, — улыбается мне.

— Не стоило, Володь, правда. Лучше бы поехал домой, отоспался.

Выходим из галереи. Я ставлю помещение на сигнализацию, запираю дверь.

— Ты посмотри, какие свиньи! Вроде центр города, а гопников ничего не останавливает, все равно бардак разводят.

Он поднимает картонный стаканчик с подоконника окна моей галереи и выбрасывает его в урну неподалеку.

Всю дорогу до дома Вовы обсуждаем выставку. Он паркуется у своего многоквартирного дома, обходит машину, помогает мне выбраться, берет за руку и ведет за собой. В лифте набрасывается на меня с поцелуем, горячо шепча:

— Не могу больше ждать, Тамилочка. Как же я скучал по тебе.

Вваливаемся в квартиру, спешно раздеваемся, привычно идем к кровати. Горячие поцелуи, нежные касания, ласковые слова — и мы падаем на спину, тяжело дышим. Все заканчивается так быстро, что я даже не успеваю это понять.

Володя спешит в душ.

— Ванная свободна, беги, — чмокает меня в висок.

Я нехотя поднимаюсь, иду в душ. Становлюсь под теплые капли. Ловлю себя на мысли, что хочется другого. Настоящей близости, а не отточенной механики. Чтобы нежиться в кровати, зацеловывая любимого до красных пятен, чтобы мыться вместе, параллельно распаляя друг друга еще больше, заводя, выжимая. Чтобы несдерживаемые стоны и мушки перед глазами.

Опускаю руку, ласкаю себя, потому что с Вовой не вышло. Он устает, выматывается на работе, я больше чем уверена, он даже не заметил, что я так и не получила удовлетворения.

Когда я возвращаюсь в спальню, Вова уже спит, раскинувшись на кровати звездой.

Переминаюсь с ноги на ногу, как гостья которой вроде как больше не рады. Одеваюсь и выхожу на улицу, под жаркий и липкий августовский ветер.

Сажусь на лавочку, поднимаю голову и смотрю в ночное небо, усыпанное звездами. Красиво.

Достаю телефон. Хочется с кем-то поговорить по душам. Набираю номер Веры. Знаю, что она убирает звук на телефоне на ночь, но все равно звоню. Как и было ожидаемо, никто не берет трубку.

Возле контакта Веры телефон Германа. Взгляд цепляется за имя бывшего. Поднимаю палец над ним, но одергиваю себя.

Зачем? Что за глупая выходка?

Сижу так какое-то время, а после вызываю такси и еду домой, к дочери. Она, естественно, еще спит в такую рань, но это даже к лучшему. Я снова принимаю душ, переодеваюсь в пижаму и сразу валюсь в кровать.

Кондиционер холодит пространство, и я съеживаюсь от холода, натягиваю на себя одеяло, укрываясь по самый нос.

В голове почему-то много мыслей. Я вспоминаю Всеслава, который пытался пригласить меня на свидание, скандал, который устроила Инесса, взгляд Германа. Их скорый отъезд и то, что я останусь одна.

Понятно, что это всего на три недели, но все-таки мне как-то не по себе от этого.

Целый день мы проводим с Эми. Сначала едем в торговый центр и ходим по магазинам, докупая то, чего не хватает девочке, потом дальше — к моим родителям на ужин.

— Эмилия, нужно есть нормально! Вот поедешь во Францию, а французы знаешь, какие педанты? Засмеют тебя за то, что не умеешь использовать нож во время еды, — возмущается моя мама.

Эми все умеет, просто иногда она забивает на это. Или тупо бунтует.

— Бабулечка, я все-все умею! Даже отличить вилку для лобстеров от вилки для улиток! Как раз пригодится мне во Франции!

— Не люблю улиток, — мама кривится, а мы с Эми смеемся.

— Лучше расскажи, кто еще с вами поедет и какая программа? — интересуется моя мама.

— Программа максимум! А поеду с папой и Инессой, — Эми кривится.

— Дочь!

— Мам! — в тон мне отвечает она. — Поверь, ее тошнит от меня ничуть не меньше, чем меня от нее. Это взаимно!

— Эмилия, ты становишься маленькой хамкой, — делает ей замечание моя мама.

Дочка неожиданно серьезнеет, перестает дурачиться.

— Если бы она нормально со мной общалась, я бы слова плохого о ней не сказала. Со мной даже дружить не надо, нужно просто обращаться по-человечески. А если она в открытую показывает мне, что я ей как кость в горле, то пусть готовится к тому, что я буду делать так же в ответ.

Отрезаю мясо и кладу кусок в рот, медленно пережевываю, размышляя, как бы потактичнее поднять эту тему с Германом. В принципе, мы уже неоднократно обсуждали напряженные отношения между Эми и Инессой, но все как-то не можем прийти к нейтралитету.

— Вообще, я хочу, чтобы мама с папой снова сошлись.

Кусок встает поперек горла, и я начинаю неистово кашлять. Папа давится водой и плюется ею.

— Да что происходит? — вопит мама.

Эми хлопает меня по спине, а папа вытирает мокрые усы.

— Я вот тоже не прочь узнать, что тут происходит! — говорю возмущенно и смотрю в глаза дочери.

— А что?! — она ведет плечом. — Я люблю и маму, и папу. Это нормально, когда ребенок хочет, чтобы родители были вместе.

Мама вздыхает и делает большой глоток из бокала, смотрит на меня устало:

— Не ты одна, Эми, этого хочешь.

— Мам! — вскрикиваю неожиданно громко. — Ну ты-то куда?! Зачем потакаешь Эмилии? У нас с Германом нормальные дружеские отношения, всех все устраивает. У него есть женщина, я тоже не одна. К чему вы сейчас ворошите прошлое?

Я сама не могу понять свою реакцию.

Внезапно мне становится… больно.

То ли это оттого, что ночью я почувствовала себя одиноко, то ли оттого, что в последнее время наши отношения с Германом будто бы изменились. Что-то незаметно, но сбоило.

Глава 8. Ничего предосудительного

Тамила

— Тамила, к вам посетитель, — мнется в дверях моя помощница Валя.

Заглядываю в блокнот.

— Хм… странно. Я сегодня никого не жду.

— Да, у вас на сегодня нет встреч в календаре, — тут же кивает она.

— Очень интересно, — откладываю в сторону планшет. — Посетитель представился?

— Да собственно, ему и не нужно представляться, — виновато улыбается девушка. — Это ваш муж.

— Кто-о? — чуть не переворачиваю на себя чашку с кофе.

Помощница краснеет, глаза вот-вот из орбит вылезут от смущения.

— Я имею в виду бывший. Это ваш бывший муж. Герман Игнатьевич.

— Герман? — переспрашиваю ошарашенно.

Титов никогда не приходил ко мне на работу, тем более без предупреждения. Конечно, кроме тех случаев, когда у меня бывают выставки, — я всегда направляю ему приглашение.

Семья Титовых уважаемая в городе, а еще богатая. Титовы постоянно приобретают работы в моей галерее.

— Проводи его ко мне, — киваю помощнице, и та сбегает.

Я разбираю завалы на своем столе. Тут каталоги, буклеты, документация. Когда у меня вовсю кипит работа, я не особо слежу за порядком.

— Привет! — Титов появляется на пороге.

Как всегда, одет с иголочки, благоухает и с вежливой улыбкой на лице.

— Добрый день, Герман. Чему обязана? Что-то с Эмилией? Или с поездкой? — засыпаю его вопросами, потому что его появление правда удивляет меня.

— И с Эмилией, и с поездкой все в полном порядке, — улыбается снисходительно.

— Прости. Присаживайся, пожалуйста.

Титов косится на диван и вдруг улыбается:

— Тами, а пойдем поедим, а? Я не завтракал, закрутился на работе, а уже время ужина скоро. Заодно все обсудим.

Гляжу на часы. В принципе, на сегодня можно закругляться с делами:

— Да, пойдем, конечно, — я бы и сама перекусила с удовольствием.

Я беру планшет, телефон, сумочку. Герман придерживает дверь, пропуская меня вперед. Прощаемся с помощницей, выходим на улицу. До ресторана ехать буквально пару минут. Нас проводят в укромный уголок, чтобы музыка не мешала. Делаем полноценный заказ, все как полагается: первое, второе и компот, хотя обычно на деловых обедах я ограничиваюсь кофе.

— Итак, — складываю руки на столе.

— Меня привел к тебе деловой вопрос, — смотрит вкрадчиво.

— Очень интересно.

Титов тут же включает профессионала:

— Мы открываем новый ресторан в здании, где раньше располагался ресторан Кружевских.

— Ох ты. Это же одно из самых старых зданий, да? — и в самом деле удивительно.

— Да. Оно долго пустовало, потому что шли судебные разбирательства и дележка наследства, но наконец все решилось, и мы взяли в аренду это помещение.

— Что ж, поздравляю. Чем я могу помочь?

— Сейчас в ресторане завершаются отделочные работы, — Герман кладет передо мной папку и открывает ее.

Внутри 3D-визуализация ресторана.

— Мы решили оставить интерьер в стиле девятнадцатого века, при этом немного осовременить его.

— Да, я вижу. Мне очень нравится проект, — разглядываю внимательно все детали.

— Есть только одно «но». Мы с дизайнером не сходимся во мнениях насчет картин. Он хочет запилить на стены современые работы, а мне кажется, что тут должно быть нечто другое.

— Да, я понимаю, о чем ты. Конечно, ты прав. Смешение стилей в данном случае будет неуместно.

Приносят еду, и мы принимаемся за ужин.

— Я хочу, чтобы ты подобрала картины в наш ресторан.

— Ох… ну… Герман, у меня выставка на носу.

— У тебя уже все готово, а мне очень нужна твоя помощь. Это не займет много времени.

— Что именно ты хочешь?

Герман рассказывает, что ждет от меня, я киваю, вникая в суть, прикидываю, насколько быстро и эффективно могу помочь.

— Ты мясо доедать будешь? — кивает на мою половину стейка.

— Не осилю.

— Я заберу? — тянется к тарелке, безо всякого стеснения утаскивая недоеденный кусок.

— А ты салат будешь есть?

— Нет. Держи, — перекладывает мне на тарелку.

Наверное, со стороны мы выглядим странно. Непонятно, кто мы друг другу — деловые партнеры, влюбленные или семейная пара с огромным стажем, которая знает привычки партрнера как свои пять пальцев.

Мы не смущаемся, не заискиваем друг перед другом. Все настолько выверено годами, что не возникает никаких вопросов.

— Я хочу показать тебе это место, — вдруг выдает Герман.

— Достаточно фото, — я даже теряюсь.

— Тами… мне это нужно. Это важно, — он неожиданно серьезнеет.

— Конечно, я понимаю. Свяжись со мной, когда тебе будет удобно, а я пока подберу картины.

Герман кладет руку поверх моей и тепло улыбается:

— Спасибо тебе, Тами.

Улыбаюсь ему в ответ.

Именно в этот момент нас и застает Инесса.

— Какая неожиданная встреча, — скалится в улыбке, бросает злые взгляды то на меня, то на Германа.

Машинально выдергиваю руку.

— Здравствуй, Инесса.

— Милый, расскажешь мне, что за теплый семейный обед? — Инесса вот-вот закатит истерику.

Чувствую это, как будто все мое тело — один большой организм, ощущающий магнитные бури.

Герман поднимается, отодвигает стул, помогает сесть своей девушке.

— Мы с Тамилой обсуждали картины, которые я хочу видеть в новом ресторане.

— Карти-ины? — тянет недоверчиво.

Откладываю салфетку, хватаюсь за свои вещи:

— Герман, свяжись со мной, когда можно будет посмотреть ресторан, — киваю Инессе: — Инесса, приятно было увидеться. А теперь прошу прощения, у меня еще дела.

Убегаю от чужих разборок. Мы не сделали ничего предосудительного, все было вежливо и сдержанно.

Да-да… уговаривай себя в этом более уверенно, Тамила.

Глава 9 Невесть что

Герман

— Ты думаешь, я совсем дура, да? — кричит Инесса, едва мы садимся в автомобиль.

— О чем ты? — спрашиваю устало.

Заколебался я что-то.

Из-за предстоящего открытия ресторана, которое должно быть организовано до поездки во Францию, я плохо сплю, график ненормированный. Инесса же снова пытается поднять мне давление.

— Да ты облизывал ее! — визжит.

— Инесс, давай спокойнее, а? — прошу вполне миролюбиво.

— Спокойнее? Спокойнее?! Титов, ты мне все нервы наизнанку выворачиваешь.

— Твою мать, что я снова сделал не так? — бью ладонью по рулю. — Посмотрел на мимо проходящую женщину? Улыбнулся официантке? Придержал дверь старухе?

Я, может, и не ангел во плоти, но не сношаю все, что движется. За четыре года, что мы вместе с Инессой, с моей стороны не было измен. Но вот прямо сейчас мне хочется разорвать нахрен эту связь, которая становится просто невыносимой.

Это как ежедневная война.

Последнее время мне не хочется возвращаться домой, потому что я знаю: там вечно недовольная и ревнующая Инесса.

— Ты облизывал свою бывшую женушку! Мял ее руки, чуть ли не взасос поцеловал.

Шумно выдыхаю. Нет, тут без ста грамм вести беседу невозможно. А еще лучше — литр.

— Инесса, я обратился за помощью к Тамиле. Мне нужно наполнить ресторан картинами. Нахрен мне обращаться к левым типам, когда я могу обратиться к ней? Я доверяю ее вкусу.

— Ох, конечно, она же у нас такая умненькая, во всем разбирается.

Торможу у дома резче чем нужно. Инесса едва не впечатывается носом в приборную панель.

— Что ты хочешь от меня? — хочется волком взвыть.

Инесса меняется, будто у нее внутри переключается какой-то тумблер. Отстегивает ремень безопасности, кладет руки мне на лацканы пиджака, тянет за них:

— Я бы могла помочь тебе с выбором картин. У меня есть вкус!

Нихера у Инессы его нет. Одевает ее стилист, ремонт в квартире делали по дизайн-проекту.

— Инесса, опустись с небес на землю. Ресторан — это не просто будка, которую нужно забить картинами из Пинтереста. Это мое детище, он должен быть идеальным. Где ты собралась искать картины 15-16 веков? Как ты думаешь выходить на дилеров и художников? Ты ни черта не смыслишь в этом бизнесе! — и как финальный штрих отрываю руки Инессы со своей одежды.

— И, конечно же, ты сразу побежал к своей бывшей!

— Да! Да, Инесса! У меня даже мыслей обратиться к кому-то другому не было!

— Да пошел ты, Титов! — ну все, слезы градом.

Все это похоже на разговор слепого с глухонемым.

— Инесс, иди домой, — говорю в конечном счете.

— А ты?

— А я покатаюсь по городу, проветрюсь.

— Ну и урод же ты! — бьет меня сумочкой и вылетает из машины. — Подумаешь! Катись к своей курице!

Выплевывает эти слова и исчезает в подъезде.

Ну не дура ли, а?

Завожу машину и уезжаю. Навещу родителей. Нахер Инессу. И эти гребаные разборки - туда же.

Позор какой. Сорокет на носу, а я еду ночевать к родителям.

Но я, блин, просто хочу спать. Лечь и нормально проспать ночь. Без истерик и чужих бредовых идей. Просто отдохнуть.

— Сынок, ты тут? Какими судьбами? — обнимаю маму, а она целует меня в щеку, которая начала зарастать щетиной. — Неужели Инесса выгнала тебя?

— Если бы так, — ляпаю в ответ.

— Что? — у мамы аж голос садится.

— Нормально все, мам, — отмахиваюсь. — Так, повздорили.

Мама, хмурясь, идет за мной.

— М-м-м, понятно, — тянет неопределенно. — Ужинать будешь?

— Нет, я ужинал с Тами, — развязываю галстук и только потом соображаю, как это прозвучало.

Резко оборачиваюсь, смотрю на мать. У той нечитаемое выражение на лице, но глаза блестят. Она не любит Инессу, наверняка надумала уже себе адюльтер с бывшей женой.

— Мам, мы по делу встречались. Обсуждали открытие ресторана. Тами обещала помочь с картинами.

— Я ничего не спрашивала, — поджимает губы, пряча улыбку. — Но раз ты начал… твоя что, приревновала, да?

Падаю на диван, кладу гудящую голову на подушку.

— Угу. Увидела, вообразила невесть что.

Мама садится в кресло и подпирает подбородок рукой.

— Прямо-таки невесть что?

— Мам, ты туда же?

— Прости, Гер, — подходит, кладет руку мне на плечо. — Попрошу Валентину Степановну постелить тебе в гостевой.

— Спасибо, мам.

— Родион обещал завтра утром приехать. Позавтракаем все вместе.

— Отличная идея.

Я больше месяца не видел брата, он уезжал на зарубежную конференцию.

Сплю спокойно. Впервые за последние недели. Утром в столовой собирается все семейство.

— Здорово, брат, — Родион поднимается и хлопает меня по спине.

— Забыл про семью, да? — смеюсь, обнимая его в ответ.

Роде тридцать. Он отказался идти по стопам отца и старшего брата и решил удариться в медицину. Никто не возражал, не ставил ему палки в колеса.

Брат сам поступил в институт, без связей и денег. Сам тянул учебу, ординатуру и многого достиг. Теперь Родион Титов — личность известная и уважаемая в мире медицины.

— Я в запаре был, Гер. Есть забывал, прикинь. Из-за смены часовых поясов спать не мог, на автопилоте жил. Как там Эмилия? Замуж не вышла, пока меня не было? — ржет, гад.

— Я ей так наподдам. Рано про замуж думать, — рявкаю неожиданно для себя.

Брат гогочет во весь голос:

— Ружье уже стоит наготове, да, Гер? Каких-то четыре-пять лет, и она приведет к твоему порогу парня.

— Будь добр, заткнись, а? — толкаю его в плечо.

— А что так? — толкает меня в ответ. — Потом не приводите ко мне бедолагу, лечить не возьмусь.

— Родион!

— Да ладно-ладно, — сдается. — Лучше расскажи, как Тамилка?

— Нормально все. Открытие выставки у нее скоро. Какой-то новомодный фотограф.

— А Инесса?

Мы росли все вместе, неудивительно, что дела Тами интересуют Родиона больше, чем дела Инессы.

Глава 10. Встреча с папой

Тамила

— Эми, я задержусь ненадолго,— придерживаю телефон плечом, а сама сажусь в такси.

— Что случилось? — дочь тут же начинает переживать.

— Ничего, милая. У меня встреча с твоим папой. Он хотел показать мне новый ресторан.

Тут же слышен шорох в трубке.

— Мамуличка-а-а! — визжит в трубку Эмилия. — Это то, о чем я думаю?

— А о чем ты думаешь? — спрашиваю после небольшой паузы.

— Ну… у вас с папой свидание, да? Вы решили начать все заново?

— Э-э-э, — я даже теряюсь. — Нет. Рабочие вопросы.

— Рабочие? — сдувается.

— Да, Эм.

— Ладно. Хорошо, мам. Давай, поезжай, конечно, — голос тут же становится поникшим.

— Разогрей ужин и поешь сама, дочка. Не жди меня.

— Поем, — вздыхает. — Папе привет.

Пока еду, отписываюсь Володе, что вечером буду занята. Но он не читает сообщение — наверняка занят с пациентами.

В ресторан я катастрофически опаздываю. На мосту пробка из-за аварии. Встаем намертво. Таксист матерится, меня укачивает. Параллельно держу в курсе Германа. Тот ждет спокойно, не ругается, не говорит, что задерживаю его и отнимаю время.

В итоге вместо положенных тридцати минут едем два часа. Отваливаю таксисту огромную сумму. Вся в мыле и взъерошенная, подхожу к зданию ресторана.

— Привет, — Герман выходит на улицу, встречает меня.

— Прости, пожалуйста. Там авария, грузовик перевернулся. Скорая, полиция, пожарные. Черт, за это время в соседнюю область можно было съездить.

— Забей, Там, — отмахивается и берет меня за руку. — Я все понимаю. Может, даже и к лучшему, что ты опоздала. Рабочие разошлись, и теперь внутри тихо и спокойно.

— Да? Ну что ж, пойдем посмотрим.

Герман закрывает за нами дверь, набирает на пульте на стене код.

— Это что такое? — спрашиваю Титова.

— Электронный замок. Установили сегодня. Можно было бы не заморачиваться и сделать роллеты, чтобы закрывались окна и двери, но мы не стали портить фасады здания, которое реставрировали.

— Да, это было бы кощунством, я понимаю. Вы и так молодцы, что сохранили зданию внешний вид девятнадцатого века. Роллеты и старина несовместимые вещи, — киваю уверенно.

— Вот я тоже так подумал. Поэтому мы заменили простое стекло на бронированное и поставили какую-то суперумную сигнализацию, которая одновременно замыкает тут все.

— Круто, — восхищаюсь искренне.

Проходим внутрь. Герман включает верхний свет, обводит рукой пространство:

— Люстры на реставрации, поэтому повесили пока что обычные лампочки Ильича.

— Успеете к открытию?

— Куда денемся, — усмехается.

В ресторане два зала. Один основной, большой. Второй маленький, закрытый. Ремонт завершен, помещение сияет чистотой. Столы и стулья, все аккуратно стоит в углу, накрытое белой тканью.

Один стол выставлен посередине зала, на нем пакет с логотипом известного ресторана и контейнеры с едой.

— Ты голодна? Я заказал нам ужин, но он, наверное, уже остыл, — криво улыбается Герман.

— Ты заказал нам ужин? — переспрашиваю тихо, не сводя взгляда с контейнеров.

— Ну да, — спокойно отвечает Герман. — Я увидел, что в пабликах города пишут об аварии, и сразу предположил, что ты не скоро приедешь. А зная тебя, решил заказать еду. Ты наверняка без обеда.

— Да, не успела, — смотрю на еду так, будто она может наброситься на меня.

— Я пасту с морепродуктами заказал.

— Мою любимую…

— Да.

Сглатываю в шоке. Резко отворачиваюсь от стола:

— Давай сначала обсудим дело? Какие картины и где ты хочешь повесить?

Эта гребаная паста теперь будет преследовать меня по ночам.

Надо же. Он. Заказал. Мне. Еду. Да не просто на свой вкус, а реально то, что я люблю.

Титов то ли делает вид, что не замечает того, что меня размазывает прямо на его глазах, то ли реально не видит ни черта.

Бежать тебе надо отсюда, Тамилка. Что-то вы с Титовым куда-то не туда идете.

— Я вот на эту и противоположную стену хочу повесить картины побольше размером, метровые. Вот сюда и сюда поменьше. Еще нужно что-то в коридоре, который ведет к уборным.

— Поняла, — дергаными движениями откидываю крышку планшета: — Смотри, что я нашла.

Около сорока минут обсуждаем с Германом картины. Что конкретно и где будет лучше смотреться по цвету и настроению.

— Я узнаю у арт-дилеров доступность картин на данный момент и цену. Если будем брать сразу несколько, должны сделать хорошую скидку. Правда, возможно, придется ждать доставку, — произношу все это, глядя в планшет.

Ничего не вижу, но и взгляд поднять не могу.

— Я готов ждать сколько потребуется, — произносит Титов.

Медленно поднимаю глаза, встречаясь с взглядом Германа. Я параною или он и вправду говорит сейчас не о картинах? Потому что ну нельзя смотреть вот так на женщину, говорить подобные вещи и иметь в виду что-то другое.

— Я поеду, — захлопываю крышку планшета, решительно разворачиваюсь и направляюсь в сторону выхода.

— А ужин? — прилетает мне вслед. — Тами, останься.

— Нельзя, — выпаливаю я и реально убегаю.

От Германа. От этого места, в котором мы только вдвоем. От гребаной тарелки с макаронами.

— Тамила! — выкрикивает Герман, но я все равно несусь вперед, к заветной двери.

Не дохожу до нее каких-то два шага.

Выключается свет, оставляя лишь кромешную тьму. Я дергаю ручку двери, которая не поддается.

Опираюсь лбом о стекло и с силой зажмуриваю глаза.

Все это ничем хорошим не кончится.

Глава 11. Не люблю

Тамила

— Это ты сделал что-то? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Ага. Силой мысли отключил электроэнергию на всей улице. Отойди, — в голосе Германа раздражение вперемешку с усталостью, и я послушно делаю шаг в сторону, освобождая доступ к двери.

Он нажимает числовую комбинацию на панели сигнализации, но ничего не происходит. Электроника умерла.

— Гер, что происходит? — обнимаю себя за плечи и отхожу назад.

Натыкаюсь на стулья, едва не опрокидываю их, успевая перехватить в последний момент.

— Сейчас узнаем, — кивает решительно. — Не стой. Очевидно же, что в ближайшее время уйти не получится.

Пока я сижу как бедная родственница и озираюсь в темном помещении, Титов звонит. Сначала выясняет насчет отключения электроэнергии, потом, как я понимаю, связывается с мастерами, которые устанавливали сигнализацию.

— В общем, так, — подходит ко мне, нависает черной тенью.

— Во всем районе отрубило электричество. Поломка. Сказали, будут чинить, но в ближайшие четыре часа света ждать не стоит.

— Черт, — вздыхаю и прижимаю к себе планшет, обхватывая его руками. — А что с твоей хваленой сигнализацией? Она же должна быть рассчитана на возможное отключение электроэнергии?

— Наши мастера неправильно подключились к источнику резервного питания, — в голосе Германа раздражение.

— Это же наверняка можно починить?

— Можно конечно. Только вот в чем дело: ребята еще утром уехали в другой регион и смогут вернуться только к завтрашнему утру. Они сказали, что, возможно, система сама разблокирует двери, когда включится свет, но рассчитывать на это не стоит. Скорее всего, с включением света сработает защита.

Кошусь на панорамное окно, за которым видны очертания темной улицы. Интересно, а можно как-то разбить бронированное стекло?

— Даже не думай, — угрожающе говорит Герман. — Во-первых, стекло стоит как крыло самолета. А во-вторых, это бронестекло. Оно антивандальное, даже если в него кинуть кирпичом, ничего не случится. Поэтому сбежать через окно не получится.

— И что нам теперь делать? — с губ слетает истерический смешок.

Герман усмехается, в его голосе слышна улыбка.

— Как это что? Ужинать, Тами.

— Ужинать?

Я не вижу лица Германа, но готова поклясться — на нем сверкает довольная улыбка.

— Конечно. Хотя у меня есть парочка идей, чем нам можно заняться, но, боюсь, они тебе не понравятся, — уже внаглую смеется.

А у меня неожиданно словно груз падает с плеч. Становится легко, я чувствую, как узел внутри расслабляется. Замахиваюсь и бью Германа планшетом по плечу.

— Титов! Ты хам! — ахаю я.

Герман хохочет:

— Я имел в виду то, что в ресторане дел до задницы. Столовые приборы нужно начистить, стулья расставить. А ты о чем, пошлячка?!

Я уверена, что он имел в виду совсем другое.

— Ладно, Тами, пошли. На кухне газ, сейчас подогреем ужин и поедим.

Греть макароны на плите то еще удовольствие, но что поделать? Голод не тетка.

Пока Герман шаманит у плиты, я звоню Эми. Предупреждаю, что не приду сегодня ночевать из-за того, что произошло ЧП.

— Если переживаешь, я могу позвонить родителям и попросить забрать Эмилю.

— Брось, — отмахиваюсь, — Эми уже взрослая девочка, она абсолютно спокойно остается одна дома.

Герман ставит на стол несколько подсвечников с горящими свечами.

— Закупили для клиентов на случай, если попросят создать романтическую атмосферу, — разводит руками.

В помещении сразу становится светлее, и настроение реально меняется.

Герман ставит передо мной тарелку, и я принимаюсь есть. Только когда кладу первый кусочек в рот, понимаю, что отчаянно голодна. Сметаю все очень быстро, а после сыто улыбаюсь.

— Ты как знал, что все так получится, — усмехаюсь, но тут же серьезнею, подаюсь вперед: — Пожалуйста, скажи, что ты не знал об отключении электричества…

— За кого ты меня принимаешь? — фыркает Титов. — Чай будешь? Тут должны быть пакетики.

— Давай, — помогаю Герману убрать одноразовую посуду, а он пока занимается чаем.

У меня звонит телефон, и я спешу ответить:

— Привет, Вов.

— Тамила, добрый вечер. Прости, я только сейчас увидел твое сообщение. Как у тебя дела? Ты уже дома? — спрашивает участливо.

— Нет. Представляешь, тут электричество отключили.

И, поглядывая на Германа, который занят у плиты, рассказываю Володе, что произошло.

— Ужас какой. Я бы хотел вам помочь, но даже не представляю чем.

— Ничем не помочь. Только ждать мастеров, которые обещали приехать к утру.

— Я как раз после смены могу приехать забрать тебя.

— Отличная идея! Спасибо большое.

— Брось. Ну давай, мне бежать надо. Герману привет.

— Пока.

Переворачиваю телефон экраном вниз и отодвигаю в сторону. Передо мной тут же возникает чашка с дымящимся чаем. Герман садится напротив и спрашивает неожиданно серьезно:

— Он вообще тебя не ревнует?

Я даже чаем давлюсь.

— Кто? Володя? С чему бы ему ревновать меня, Гер?

Сама мысль кажется дикой.

— Я страшно ревновал тебя, — произносит вкрадчиво.

— Тебе было едва за двадцать, — веду плечом. — Володе под сорок. Мы взрослые люди, которые доверяют друг другу. Не вижу ничего особенного в том, что он нормально относится ко всему и не устраивает сцен ревности.

— Я бы ревновал тебя и в пятьдесят, и, кажется, после смерти, — голос звучит глухо.

В глазах Германа пляшут огоньки пламени свечей, а взгляд кажется завораживающим, манящим. Мое тело окутывает какое-то необъяснимое тепло, глупая душа, явно страдающая амнезией, тянется к мужчине. Накатывает забытое ощущение нужности, важности. Я даже не сразу нахожусь с ответом.

— Вот именно, что «бы», Титов. И тебе никто не запрещает ревновать Инессу в пятьдесят и даже после смерти.

По его лицу проходит тень.

— Я не буду ревновать Инессу.

— Почему?

Глава 12. Не одна

Тамила

Тринадцать лет назад

Я одна с месячным малышом.

Постоянно одна.

Герман то пропадает на работе, то едет к друзьям.

У меня все болит, на теле просто нет живого места.

— Ай! — шиплю тихо, пока Эми присасывается к груди.

Это очень больно. За первый месяц мы еще не особо пристыковались друг к другу, и грудное вскармливание для меня скорее пытка, нежели процесс единения с ребенком.

Дочь разгоняется, начинает причмокивать, закрывает глазки и засыпает.

Какое-то время держу ее на руках, а потом перекладываю в манеж. Сама же иду в ванную комнату, раздеваюсь, потому что одежда снова грязная. Смотрю на себя в отражение и не узнаю.

Это не я. Не двадцатилетняя девушка. Скорее уставшая от жизни женщина.

Я честно готовилась к материнству, смотрела кучу роликов, слушала педиатров и молодых мам, которые делились своим опытом, но все равно оказалась не готова к реальности.

Мое тело будто вовсе не мое — чужое, потрепанное жизнью, изможденное.

Быстро моюсь, переодеваюсь. О том, чтобы накраситься и приготовиться встречать мужа красивой, и речи быть не может. Вместо этого я занимаюсь рутиной: закинуть пеленки в стиралку, загрузить посудомойку, помыть чашки, которые простояли в раковине целый день, полить цветы.

Просыпается Эми и опять требует меня.

И снова круговорот.

Гера приходит, когда я просто валюсь с ног.

— Привет, Тами, — чмокает меня в щеку.

Наклоняется и целует в лобик Эми.

— Здравствуй, дочка, — поднимает на меня виноватый взгляд. — Тами…

О нет.

— Что, Гер?

— У Васильева сегодня день рождения. Он приглашал нас.

— И что ты сказал? — спрашиваю нейтрально, скорее даже холодно, потому что ответ я знаю.

— Что приеду один. Сама понимаешь, он будет отмечать в клубе, ну куда нам с Эми в клуб?

То есть вариант всем остаться дома не рассматривался?

— Я сгоняю быстро и вернусь. Буквально на пару часов.

Муж убегает переодеваться, а я провожаю его взглядом.

Эми хнычет и снова зовет меня. Я сажусь на диван и прикладываю к груди свою новорожденную дочь. Откидываю голову назад, закрываю глаза и беззвучно плачу.

Он не сводит с меня взгляда. Буравит, цепляется за что-то внутри, не отпускает.

— Зачем ты мне говоришь это, Герман? У меня все прекрасно! Впервые за долгие годы я нашла мужчину, который уважает меня, понимает, не причиняет зла, принимает такой, какая я есть.

— Ты идеальна, Тамила. Не нужно прилагать усилий, чтобы принять тебя, — дергает бровью. — А вот все остальное больше похоже на какой-то пункт, который ты обязалась выполнить из своего списка и поставить галочку.

— Я не хочу продолжать этот бессмысленный разговор, — поднимаюсь резко и направляюсь к выходу из кухни.

Чего он хочет добиться? Выбить почву у меня из-под ног? Столько лет прошло!.. Он не имеет права на комментарии по поводу моей личной жизни.

Взвинченная, иду по коридору. Не дохожу до зала, когда Герман берет меня за руку и разворачивает к себе:

— Тами, прости, — тянет меня к себе, но я не подпускаю его, выдергиваю руку.

— Ты не имеешь права, — произношу сдавленно.

Не знаю почему, но мне хочется разрыдаться.

— Не имею, Тамила. Прости, я зря сказал тебе…

— Вот именно.

— Просто я вижу, как он с тобой обращается, и мне хочется дать ему в рожу.

— И как же он со мной обращается?

— Будто ты антикварная мебель.

— Господи, Герман, прекрати! Я не хочу все это слушать. И знаешь что? У тебя был шанс сделать меня счастливой. Показать, как по-твоему нужно правильно любить женщину. И что? Ты просрал свой шанс, так что будь добр воздержаться от комментариев.

Титов с шумом выдыхает и трясет головой.

— Хорошо.

Возвращаемся в зал. Вымотанные, эмоционально уставшие.

— Я хочу спать. Где можно лечь? — мой голос по-прежнему дрожит.

— Пойдем, — Герман берет меня за руку. — В кабинете есть небольшой диван. Думаю, на нем вполне можно расположиться.

Проходим в кабинет. Он достаточно маленький, но тут имеется самое главное, что нам нужно — диван.

— Я сейчас разложу его, а сам лягу на пол, — говорит Титов и принимается за дело.

— Брось, Герман. Уверена, нам хватит места. Спать на полу глупо.

Титов выпрямляется, замирает рядом со мной:

— Только если ты не против.

— Я не против, — выдыхаю.

Ложимся каждый на свою половину. Герману, конечно, не хватает места, поэтому я отодвигаюсь и отдаю часть своей половины ему.

Титов снимает пиджак и укрывает меня им.

Знакомый, до одури родной запах накрывает меня как одеялом.

— Спокойной ночи, Тами.

— Спокойной.

Хотя какой уж тут к чертям покой…

Но на удивление я засыпаю очень быстро. Просто вырубаюсь. Ночью сплю крепко, а просыпаюсь укутанная самим Германом, как самым жарким одеялом.

Мы спали когда-то давно вот так же. С переплетенными ногами и руками. И диван уже не кажется таким маленьким.

Титов спит, и я даю себе время на то, чтобы успокоить сердце, которое пустилось в галоп.

Герман дышит мне в район шеи, разгоняет мурашки. Талию оплели его руки, его нога просунута между моими, и я чувствую, что некая часть тела бывшего мужа все-таки бодрствует.

Твою мать.

Щеки заливает краской, будто я несовершеннолетняя девочка, которая никогда не была с мужчиной. Не к добру все это, Тамила, ох, не к добру.

Медленно, по сантиметру, выпутываюсь из объятий Титова. Ничего не изменилось — он спит так же крепко, как и раньше. Сползаю на пол, роняю голову на колени, глубоко дышу.

Надо уходить. Но как?

Ладно, хотя бы сбегу из кабинета.

Глава 13. О детях

Герман

— Герман Игнатьевич, что ж ты так? — сетуют мужики, ковыряясь в проводке. — Мы ж предупреждали, что пока лучше не ставить сигнализацию, а ограничиться старым добрым замком и видеонаблюдением.

— Запамятовал, — развожу руками. — Долго там еще?

Директор ресторана, который приехал по звонку, ходит по помещению и осматривает все скрупулезно. Даже косится на меня. Бедолага недоволен тем, что в ресторане ночевали.

А что поделать? Варианта у нас иного не было.

— Да нет, за час управимся, — отмахиваются рабочие от меня.

— Отлично. Потом позвоните моему заму, я предупрежу, чтобы рассчитались с вами по двойному тарифу.

— Да брось, Игнатьич, — снова отмахиваются от меня по-свойски. — В конце концов, наш косяк. Надо было с самого начала делать нормально, а не разбивать работу на два дня.

— Ладно, мужики, я поеду. Вон ходит директор ресторана, если что, все вопросы к нему.

— Поняли, Герман Игнатьевич. Ну, бывай.

Выхожу из ресторана, сажусь в машину, завожу ее. Жду, когда климат-контроль заработает в полную мощь и выгонит горячий воздух из салона, а сам слепо смотрю перед собой.

Сижу так некоторое время, понимая, что ехать домой не хочется.

Но мне нужно заскочить туда, чтобы переодеться. Да и с Инессой следовало бы разобраться. Как только стало ясно, что нам с Тамилой не выбраться до самого утра, я сразу отписался Инессе, а она мне всю ночь написывала какой-то бред, порывалась приехать в ресторан.

Еду домой неспешно. Утренних пробок получилось избежать, поэтому я в какой-то момент даже начинаю кайфовать от дороги.

Паркуюсь, вхожу в подъезд. Решаю подняться по лестнице, а не ехать на лифте.

В квартире тишина, что неудивительно — Инесса не встает раньше одиннадцати утра. Прохожу в спальню и охреневаю на пороге, потому что в комнате страшный срач.

Абсолютно все мои вещи разбросаны, даже носки и ремни — одежда и всякие мелочи валяются на полу, шкафы зияют пустотой.

Ну и в довершение картины Инесса, развалившаяся поперек кровати.

— Инесс, — дергаю ее за плечо.

Та поднимает голову, еле-еле продирая слипшиеся наращенные ресницы.

— Гера? — спрашивает хрипло.

— Ты ждала кого-то другого? — интересуюсь невозмутимо.

Инесса не отвечает. С трудом принимает сидячее положение и смотрит на меня мутным взглядом, а я, переступая через свою одежду, подхожу к окну и распахиваю его настежь.

— Фу! Там жара, закрой.

— Фу — это здесь, а не там. Ты сколько вчера выпила? — морщусь.

В комнате страшно воняет перегаром. Раньше Инесса никогда себе подобного не позволяла. Это что-то новенькое.

— Немного, — пожимает плечами. — Бокал, может, больше.

— Угу, — иду обратно к выходу из спальни. — Больше это сколько? Два бокала? Или две бутылки?

— Ну-у-у, — тянет неуверенно.

— Это что? — киваю на бардак, который она устроила.

— Это, — закусывает губу, — это… я порядок наводила!

— Прямо-таки порядок? — хмыкаю безрадостно.

Инесса вытягивает губы и смотрит на меня виновато, а потом, видимо, решает, что лучшая защита это нападение.

— А ты что хотел, мой дорогой, — тут же принимается язвить, — ты неизвестно где, неизвестно с кем. Что прикажешь мне думать?

Заколебало что-то все. И Инесса со своими неадекватными поступками просто добивает меня.

Разворачиваюсь и направляюсь в сторону ванной комнаты, на ходу стягивая рубашку.

— Именно то, что я сказал тебе. Я застрял в ресторане. Откроют утром, и приеду домой.

Инесса бежит за мной и язвительно фыркает:

— Ага. А застрял там со своей бывшей ты, конечно же, чисто случайно!

— Конечно.

— Не ври мне! — визжит, и тут же, как по заказу, слезы из глаз.

Пытаюсь закрыться в ванной, но куда там — Инесса не дает запереть дверь, лезет следом за мной.

— Инесса, если бы я хотел соврать тебе, то сказал бы, что остался в ресторане один.

— Она наверняка все это подстроила!

Закатываю глаза. Господи ты боже мой.

— Аварию в электросетях подстроила? Инесс, не сходи с ума.

Снимаю с себя брюки, и она прижимается ко мне.

— Миленький мой, ты просто не понимаешь, я же люблю тебя больше жизни! Вот и подумала, что вы там вдвоем, в закрытом пространстве… ну что я должна была думать?

Оборачиваюсь и поднимаю брови:

— И ты, конечно, подумала, что я побегу сношать ее на всех поверхностях?

Инесса громко стонет и принимается кричать:

— Да откуда мне знать?!

Включаю холодную воду. Нет, я это уже просто не вывезу.

Говорю устало:

— Инесса, между нами с Тамилой ничего не было. А теперь выйди. Я хочу принять душ.

— Ты… — кладет руки мне на грудь, но я перехватываю их и опускаю.

— Один, — киваю ей на дверь и захожу в душевую кабину.

Инесса резко разворачивается и уходит, громко хлопнув дверью.

Холодные капли приводят в чувство, мысли проясняются. В голове воспоминания о ночи. О том, как я обнимал ее, свою бывшую жену. Хрупкую, нежную. А она доверчиво прижималась ко мне, сама того не понимая.

И потом утром — как я проснулся, а ее нет.

Ощущения были такие, будто меня лишили чего-то важного, жизненно необходимого. А потом ее взгляд через окно ресторана и то, как она жалась к своему костоправу, а меня топило ревностью, завистью.

К этому мужику, который так близко к Тамиле. К нему, идиоту, который нихрена не понимает, какое сокровище у него в руках.

Но мне ничего не остается, кроме как провожать ее взглядом, оставляя себе лишь воспоминания о нашей ночи, о запахе Тами и ее дыхании. Одной рукой опираюсь о стену, второй довожу себя до пика. Нужно совсем немного, горсть воспоминаний — и все, я размазан в собственной душевой.

Когда я выхожу из ванной, Инесса активно убирает мои вещи.

— Нашла, что искала? — выгибаю бровь, а Инесса краснеет.

Да-да, дорогая моя, я прекрасно понял, что ты пыталась отыскать какие-то подтверждения моей измены.

Глава 14. Счастливы вместе

Тамила

— Может, ты весь дом с собой возьмешь? — выгибаю бровь, глядя на три чемодана Эмилии. — Твой отец отдаст целое состояние за перевес.

— Не парься! — отмахивается она. — У папы есть деньги. Думаешь, его Инесса возьмет меньше?

— Понятия не имею, дочь. Кстати, я хотела с тобой поговорить насчет нее.

Эмилия закатывает глаза, но садится передо мной и готовится внимательно слушать.

— Я понимаю, что у нас с ней не особо сложилось. Знаю, что она не самая приятная женщина, но она женщина твоего отца, его выбор. Поэтому надо как-то искать выход из этой ситуации. Понимаешь, о чем я?

— И что, мне молчать, когда она меня цепляет?! — тут же вспыхивает как спичка.

— Молчать не нужно, но и провоцировать ее не стоит, — говорю спокойно, рассудительно.

Эми не ангел, я знаю свою дочь. Как знаю и то, что она может доставить проблем и разжечь конфликт на ровном месте. Я не строю на ее счет иллюзий, она давно не ребенок.

— Помни, что вы едете на отдых, вот и постарайся не устраивать выяснения отношений. Хотя бы ради отца.

— Мам, — Эми опускает взгляд, — Инесса мне не нравится. Совсем. Я не могу ей улыбаться.

— Тебе и Вова не нравится.

— Он тебе не подходит! — сразу же возмущается.

Конечно же, всем виднее, кто мне подходит.

— А кто мне подходит? — усмехаюсь невесело.

— Папа!

— Ты опять? — хмурю брови. — Эм, мы уже проходили это.

После того случая, когда мы с Германом оказались заперты в ресторане, Эмилия что-то надумала себе и постоянно выясняет у меня, что же дальше.

А дальше все так же, как и было до. Вот именно это ей и не нравится.

— Да знаю я! Этот твой костоправ хотя бы не цепляется ко мне. Наверное, потому, что я для него пустое место? Лишь приложение к тебе?

— Дочка, Володя работает без выходных, и днем и ночью. У него тупо нет времени даже на меня. Но это не значит, что он тебя не замечает.

— Нафига ты тогда с ним возишься? — злится дочь.

Нафига?

Неожиданно я не могу ответить четко на этот вопрос. Любовь? Нет, это точно не она. Привязанность? Да нет, мы не так уж и долго вместе. Физическое удовольствие? Последние несколько встреч показали, что удовлетворения я с ним не получаю.

А если и получаю, то очень редко.

— Вова интеллигентный, уважаемый врач. Он хорошо относится ко мне… — говорю словами моей матери.

— И конечно, этого достаточно, чтобы быть с мужчиной, — фыркает.

— Много ты понимаешь…

— Вот именно, мама! Я совсем ничего не понимаю! — подскакивает на ноги и начинает ходить по квартире. — Папа с этой стервой, которая выносит мозг и мне, и ему. Ты с чуваком, который женат на своей работе. Вы оба несчастливы!

— Эми, это не значит, что мы будем счастливы вместе.

— Но ведь вы даже не пытались!

— Дочка, если твой отец с Инессой, значит, его все устраивает. А меня устраивает Вова. Не нужно пытаться нас свести, хотя, конечно, я понимаю твое желание, чтобы оба родителя были рядом, — стараюсь говорить спокойно и донести до дочери очевидный факт.

Эмилия садится рядом со мной, утыкается лбом мне в плечо.

— Я просто люблю вас обоих. Очень-очень сильно.

— Я знаю, детка, — глажу ее по голове.

В аэропорт отвожу ее сама, мы договорились встретиться с Германом прямо там. Мне хочется проводить дочь, пусть расставаться будет тяжело, но пойдет ей во благо. По крайней мере, я так пытаюсь себя успокоить.

На входе в зал вылета мы сразу видим Германа. Его фигура бросается в глаза не только нам, но и проходящим мимо дамочкам. Инессу почему-то не видно.

— Папуля! — Эми несется к нему и запрыгивает на руки.

— Эмилия! — Герман расцеловывает дочь, а я оглядываюсь по сторонам.

— Привет, Герман. А где Инесса? Подъедет позже?

Титов обхватывает Эмилию за плечи, смотрит на меня и говорит вкрадчиво:

— Инесса не едет.

— Что? — взвизгивает дочь. — Это правда?

— Да, — Титов усмехается.

Она скачет вокруг Германа, пританцовывая от радости.

— Эмилия, — осаждаю ее.

— Прости, — дочь бросает на отца виноватый взгляд.

— Что ж, — пожимаю плечами, — тогда желаю вам хорошей дороги. Как только долетите, отзвонитесь. И здорово вам провести время.

— Тами, — зовет меня Герман, — поехали с нами?

Глава 15. Я останусь тут

Герман

Тринадцать лет назад

Вырубаюсь прямо за рабочим столом.

Будит меня секретарша. Усиленно трясет за плечо:

— Герман Игнатьевич, проснитесь! Вам звонят!

— Что? А, да, — растираю лицо руками, чтобы немного прийти в себя. — Марта Александровна, принесите мне кофе. Двойную порцию.

Женщина кивает:

— Сейчас все будет.

Полчаса общаюсь с сотрудником, который находится в командировке, пью кофе, пытаясь взбодриться, но сделать это сложно.

У Эми сейчас непростой период — она сильно мучается животиком, поэтому по ночам не может заснуть. Я даже ушел спать в другую комнату, но все равно слышал, как Тами пыталась ее упокоить.

На работе засиживаюсь до восьми вечера.

Мои беззаботные друзья названивают мне, зовут с собой на тусовку, но я понимаю, что просто усну там. А завтра снова рано вставать на работу.

Я чувствую, будто мне не двадцать два года, а целых сорок. Я уже устал от всего этого. Будто надел чужой костюм, который мне оказался велик.

Домой еду нехотя.

В квартире тишина. Прохожу в спальню и вижу, что Тами спит, малышка рядом.

Не бужу ее, плетусь в ванную, моюсь. Достаю из холодильника вчерашний ужин, разогреваю и ем, не чувствуя вкуса, а потом валюсь на диван.

Всю ночь Эми снова плачет…

— Я не хочу ехать с ней! — вопит Инесса и толкает ногой свой чемодан, наполненный одеждой. — Она снова будет кривить рожу при виде меня!

— Выбирай выражения, ты говоришь о моей дочери! И с чего вдруг ты решила все переиграть? Я же сто раз спрашивал, не возникнет ли проблем у тебя с Эмилией?

У Инессы красное от злости лицо, глаза навыкате. Еще чуть-чуть, и дым повалит из ноздрей.

— Да потому что ссор не хотела!

— А сейчас, по-твоему, ты что делаешь? — просто натуральный вынос мозга!

— Я хочу вдвоем с тобой! — выдыхает, оседает на пол, прямо рядом с диванами, запускает руку в кудрявые волосы. — Слушай, а давай сделаем так: мы с тобой поедем вдвоем, отдохнем пару недель, а потом я уеду и вместо меня приедет Эмилия. Как тебе план?

Глаза у Инессы загораются. Она поднимается, поправляет халат, открывая мне вид на черное кружево белье, улыбается, ластится ко мне, играет бровями.

— Что скажешь? Мне кажется, идея потрясающая! Мы с тобой позагораем на Лазурном берегу, съездим к виноградникам, попробуем самые вкусные сорта сыра, а потом уже ты отправишься с дочерью в Лувр — или куда ты там хотел поехать?

Чем больше говорит Инесса, тем сильнее у меня начинают шевелиться волосы на затылке.

В очередной раз за последние несколько дней приходит осознание. Очень острое, даже какое-то колючее. А что я, собственно, делаю рядом с этой женщиной? Она же ненавидит мою дочь.

Если раньше я отмахивался от проблемы — Эми не сахар, да и Инесса не подарок, такое же бывает, что возникают конфликты в семье, да? — то теперь отчетливо вижу, что это никакой не конфликт, а самая настоящая беда.

Время проходит, но злость Инессы все сильнее. А это значит, что дальше будет только хуже.

— Я вот тут подумал, Инесса, — говорю вкрадчиво, — что да, нам лучше разделить отдых.

— Ура! — она хлопает в ладоши и прыгает от радости.

— Сегодня я улетаю с Эмилией в Париж. А ты пока отдохни тут, ты очень много нервничаешь в последнее время. Отдохни, переключись. А когда я вернусь, думаю, нам стоит разъехаться.

Говорю это и вижу, как все мрачнее становится выражение лица Инессы.

— Ты не шутишь! — испуганная улыбка трогает ее губы.

— Неужели ты думаешь, что между тобой и моей дочерью я выберу тебя? А сейчас ты однозначно предлагаешь мне сделать выбор.

— Я вовсе не то имела ввиду! — тут же сдает назад.

— Это уже не играет роли. Я еду с Эми во Францию. Ты остаешься тут.

— У меня ведь куплен билет! Ты не можешь запретить мне лететь! Это незаконно!

Подхватываю чемодан и усмехаюсь.

— Да ради бога, Инесса. Поезжай куда хочешь. Но знай, что во Франции наши пути разойдутся.

— Куда ты?! Еще же очень рано! Побудь со мной.

— Заеду в офис, поработаю, — уверенно иду к выходу, Инесса бежит за мной.

— Ладно, Герочка, хорошо, я поняла свою ошибку. Буду ждать тебя дома как примерная жена. Присылай фотографии с Эмилией и передавай ей привет!

Это звучит настолько неестественно, что я даже оборачиваюсь, чтобы посмотреть в глаза Инессе. Но она мило улыбается мне, будто ничего необычного не происходит.

— Инесса, я все сказал. Ситуация не изменится. Нам лучше разъехаться. Так что было бы здорово, если бы ты нашла себе квартиру и съехала на нее к моменту моего возвращения.

Почти шесть часов провожу в офисе, потом еду в аэропорт. И вот уже в зале вылета мне в голову приходит идея. И как я раньше не подумал о том, что можно организовать поездку иначе?

— Мама! Мама! Мама! Поехали! — Эмиля тут же хватает Тами за руки и уговаривает на путешествие.

— Давай, Тами, — подмигиваю ей. — Соглашайся.

Тамила смотрит на меня пронизывающе, давит взглядом:

— Хочешь, чтобы я заняла место Инессы, потому что у нее не получилось поехать?

— Я хочу, чтобы ты заняла свое место, — говорю уверенно. — Рядом с нами.

— Мамочка, ну пожалуйста! Знаешь, как будет весело?

— Если не получится выкроить три недели, поехали на столько, на сколько можешь себе позволить.

Тами владелица галереи, она сама управляет своими выходными и графиком в целом.

— Нет, Эми, — Тамила гладит ее по голове и заправляет прядь волос за ухо. — Поезжайте отдохните вдвоем. Мое место тут.

Последнее она уже говорит мне, глядя прямо в глаза.

Глава 16. Тайны Мадридского двора

Тамила

— Вот, держи чек, — протягиваю Всеволоду бумажку. — Моя помощница сбросит его тебе на электронку.

Фотограф принимает чек из моих рук и разглядывает сумму.

А я улыбаюсь, глядя на его шокированное лицо, и подзываю официанта — прошу два бокала, чтобы отметить первую успешную коллаборацию с Никольским.

Всеволод берет бокал и протягивает мне, предлагая чокнуться.

— У меня есть тост! — произношу торжественно. — За твой талант! Пусть он будет неиссякаемым источником новых побед. Радует покупателей. Пусть растет в геометрической прогрессии. Ты большой умничка, и я считаю, что у тебя больше будущее, Сева.

Я не лукавлю вообще ни разу. Да, творческие люди народ такой — они любят похвалу, обожают, когда их возносят на пьедестал, рассказывают им, какие они потрясающие. Именно это я и делаю. Но делаю от чистого сердца, потому что искренне считаю: люди такого толка заслуживают похвалы.

Сева отпивает напиток и придвигается ближе ко мне:

— Тамила, я до сих пор поверить не могу, что ты нашла меня, открыла мой талант людям. Я никогда не забуду того, что ты сделала для меня и как поверила в мой мир, который я вижу через собственную призму. Ты потрясающая женщина!

Мягко улыбаюсь и киваю.

— Благодарю, Всеволод. Но все-таки настаиваю — успех идет на девяносто процентов от тебя. Я всего лишь показала твои работы людям.

— Тамила, скажи, можно ли все-таки позвать тебя на свидание? Уже прошло две недели после выставки, а я все не могу найти себе места.

Всеволод очень милый. Искренний, добрый. Наверняка и по отношению к женщинам тоже очень заботлив и мил, но…

— Прости, Всеволод, — поджимаю губы и качаю головой. — Но, во-первых, я придерживаюсь принципа не смешивать рабочее и личное. Представь, если у нас не получится построить отношения? На фоне этого наше сотрудничество скатится в личную плоскость и в конце концов развалится с треском. А я не хочу терять тебя как фотографа.

— А во-вторых? — улыбается разочарованно.

— А во-вторых, у меня есть мужчина.

— Конечно, прости. Я должен был догадаться, что такая женщина, как ты, не может быть одна.

— Я была одна десять лет, Сева, — делаю большой глоток и грустно улыбаюсь.

— Ты?! — вскрикивает удивленно. — Но… как? Почему? Как такое возможно?

— Сначала я долго восстанавливалась после тяжелого развода, потом поднимала дочь, а после продвигала свою галерею. Конечно, были романы, но так, ничего серьезного.

— У тебя есть дочь? Сколько ей? — спрашивает заинтересованно.

— Тринадцать, — не могу говорить без улыбки о дочери.

— Тамила-а! — хлопает в ладоши и придвигается ближе. — Я тебе не говорил, но у меня недавно стартовал новый проект. Я фотографирую матерей с дочками. Необязательно с младенцами, там женщины разных возрастов. Например, я уже отснял несколько пар, где матери шестьдесят, а дочери сорок. Есть фотографии, где дочери едва исполнился месяц. Я хочу показать течение жизни.

— Это… невероятно, Сева! — у меня загораются глаза, готова поспорить. — Мне не терпится это увидеть!

— У меня есть идея получше! Я хотел бы сфотографировать тебя и твою дочь. Как тебе?

На секунду я замираю, размышляя над предложением Всеволода.

— Давай так: я поговорю с дочкой, когда она вернется из поездки, и если она не будет против, мы придем к тебе на фотосессию.

— Это будет феерично, Тамила. Ты потрясающей красоты женщина, думаю, твоя дочь унаследовала ее. Мне кажется, вы будете центром этого проекта.

Обсуждаем с Никольским нюансы, одежду, как он в целом видит наши образы. Показываю фото Эми, вместе прикидываем, в каком стиле будут фотографии.

Ловлю себя на мысли, что мне не терпится попасть на фотосессию. Мне кажется, это будет интересный опыт.

— Тамилочка, какая встреча! — восклицает рядом знакомый голос.

Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Ирмой, матерью Германа.

У нас с ней всегда были хорошие отношения, также, как и с моим тестем. Ирма больше всех была разочарована тем, что мы с Германом расстались.

До сих пор она иногда, когда выпьет больше чем нужно, звонит мне и реально плачет в трубку, рассказывает о том, как она страдает.

— Ирма, рада видеть тебя, — поднимаюсь и обнимаю свою бывшую свекровь, а сама перевожу взгляд на Инессу, которая стоит рядом.

Видимо, женщины приехали вместе на ужин.

— Она навязалась со мной, — шепчет мне Ирма.

У них с Инессой сложные отношения. Но так как все люди взрослые и адекватные, никто не строит против друг друга козни или что-то в этом роде.

— Привет, Тамила, — Инесса вежлива до зубного скрежета. — Я смотрю, у тебя свидание. А как же твой доктор?

Вот сучка.

— Ирма, познакомься, это Всеволод Никольский. Уникального таланта человек.

— Погодите, это не этого ли господина не так давно были выставлены фотографии у тебя в галерее?

— Все так, — довольная собой, киваю.

Раз дошло до Ирмы, значит, имя Севы точно засветилось в высоких кругах.

— Всеволод, я видела ваши работы! Они великолепны. Жаль, купить ничего не вышло, все разобрали.

Происходит стандартный обмен любезностями, я уже думаю, что тема замялась, но Инесса все равно продолжает совать нос куда не следует:

— Я не знала, что ты рассталась со своим костоправом, — надувает накачанные губы.

— Мы и не расставались, — выдаю ей свою самую шикарную улыбку. — С Всеволодом у нас деловая встреча.

— А-а-а, —тянет недоверчиво.

— Что ж, дорогая, мы с Инессой пойдем. Всеволод, было приятно познакомиться с вами, — Ирма тянется ко мне для объятий и шепчет на ухо заговорщически. — У меня есть для тебя новость. Будь вечером дома, я приеду.

Это что-то новенькое.

Нет, Ирма иногда приезжает к нам. Ну как к нам — к Эми. Но ее еще нет дома. Интересно, что же там за тайны Мадридского двора?

Приходите в новую историю ❤️
https://litnet.com/ru/reader/izmena-ne-proshchai-menya-b488588

— Не успели мы обменяться кольцами и клятвами, как вместо нашей первой брачной ночи ты убежал к другой!
— Если ты думаешь, что ради тебя я изменю свою привычную жизнь — ошибаешься, — безапелляционно заявляет муж.
Едва отгремел марш Мендельсона, как он отправился к другой.
Супруг даже не удосужился позаботиться о том, чтобы я ничего не узнала. Оставив меня в пентхаусе, он просто спустился четырьмя этажами ниже. К ней.
При этом ясно дав мне понять, что я тут лишняя. Ненужная жена, с которой даже не хочется провести брачную ночь. Вот кто я.

Глава 17. Быльем поросло

Тамила

Тринадцать лет назад

— Гера, ну помоги мне, пожалуйста!

— Да, Тами, конечно. Что мне сделать? — Герман тут же подходит и ждет указаний.

Он не понимает, что проблема слишком глобальная и от частной она, к сожалению, далека.

— Я зашиваюсь. Не вывожу одна. Мне нужна помощь.

— Забрать Эмилию? Подержать, пока ты сходишь в туалет? — Титов протягивает руки и забирает у меня дочь.

— Герман, я так больше не могу, — гормоны шалят, и я просто срываюсь в истерику. — Я одна. Постоянно одна! Ты приходишь домой только ночевать, мы с Эми тебя не видим вообще. А в выходные тебя тупо нет дома, потому что ты тусишь с друзьями.

— Мне нужно переключаться, иначе я сойду с ума, — признается тихо.

— А я? — выкрикиваю на всю квартиру. — А как же я, Титов?! Думаешь, я тут не схожу с ума? Думаешь, мне легко? Полагаешь, все это дается мне так просто?

— Я… я думал, тебя все устраивает, — говорит недоуменно.

— Неужели ты не видишь? — перехожу на болезненный шепот. — Хотя о чем я… Конечно, не видишь, тебя же постоянно нет дома. Ты знать не знаешь, как мы живем. Я загибаюсь, Герман!

— Давай наймем няню? — предлагает растерянно.

— Разве дело только в няне, Герман? Я понимаю, ты работаешь, устаешь. Но выходные можно же провести вместе! Герман, ты ни разу! Твою мать, ни разу за эти три месяца ты не вышел с нами на прогулку! Нахрена ты женился на мне — чтобы при любом удобном случае сбегать, каждый раз находя отмазки?

— Я не знаю! — бросает мне нервно.

— Что ты не знаешь?

— Я не знаю, что делать, — смотрит на меня с болью в глазах.

Я понимаю, о чем он.

Титов не может принять решение. То самое. Самое важное. Ведь именно оно разрушит наш брак. Хотя разве это брак? Так, запись в реестре актов государственной регистрации.

— Подавай на развод, Титов, — говорю практически мертвым голосом. Забираю у него ребенка и ухожу в спальню, сажусь в кресло, чтобы покормить начавшую капризничать Эми.

Герман как привязанный идет за мной по пятам, устраивается у меня в ногах, растирает лицо.

— Я не хочу потерять тебя и Эмилию, — произносит тихо, глядя пустым взглядом перед собой.

— Разве ты не понял? Я и так не твоя, Герман. Так, соседка, сожительница. А Эми… она всегда будет твоей. Плотью и кровью.

Он оборачивается резко. Кладет голову мне на колени, гладит щиколотки.

— Я хочу попробовать все исправить. — поднимает на меня горящий взгляд. — Все будет по-другому, Тами.

— Это просто невозможно, Тамила! Как сейчас сказала бы Эмилия, она вынесла мне весь мозг.

Ирма берет бутылку, сама подливает себе, смотрит на меня возбужденно.

— Нет, ты представляешь, говорит мне: я так хочу с вами породниться.

— А вы что? — забираю бутылку от греха подальше.

С Ирмы хватит.

— Предложила удочерить ее, — хохочет.

Прыскаю в кулак. Мать Геры такая. Как ляпнет что-нибудь, так хоть стой, хоть падай.

— Нет, ну а она на что рассчитывала, когда говорила мне такое? Что я побегу мирить ее с Герой?

— Зачем их мирить? — ставлю турку на плиту и принимаюсь варить кофе.

Игнат Климович убьет меня, если увидит жену в таком состоянии. А Ирма однозначно расскажет, где пила.

— Как это зачем мирить? Ах да, я же так и не рассказала тебе главное! Сынок выставил ее за дверь!

— Прямо-таки выставил? — поднимаю бровь.

— Ну не выставил, но попросил собрать вещички.

— Надо же, я думала у них все хорошо в отношениях, — помешиваю в турке кофе.

Язвить не хочется. Неважно, нравится мне Инесса или нет. Их отношения не мое дело. И решения, которые принимают они как пара, меня не касаются.

— Может, когда-то так и было, но, видимо, Герман прозрел. Я ведь ему сразу сказала, что Инесса с ним ради денег!

— Ну зачем вы так. Герман видный мужчина, полагаю, Инесса любит его.

— Ага! Значит, ты согласна с тем, что Герман красивый мужчина?! — выкрикивает так, будто подловила меня на горяченьком.

— Господи, Ирма, да я и не собиралась спорить. Да, Герман однозначно приковывает взгляды. Но что мне до этого? И вы зря так насчет Инессы. Возможно, они просто поссорились и Герман сказал ей что-то в сердцах.

— Не-е-ет, тут другое! — хлопает ладонью по столу. — Все, расстался он с ней. Чего ты думаешь, она побежала ко мне? Потому что не знает, как теперь подход к нему найти, надеялась через меня подлизаться, чтобы я словечко за нее замолвила. Дурочка. Знает, что не нравится мне. Видимо, это уже от отчаяния.

— Ирма, мне, право, неловко обсуждать с тобой личную жизнь твоего сына.

Снимаю с огня турку, разливаю кофе по чашкам и ставлю перед бывшей свекровью. Та принимается пить.

— Я никогда не врала никому, Тамила. Ты моя невестка. Была, есть и будешь ею. Вероятно, это неправильно, я и не собираюсь настаивать на своей адекватности. Но, Тами, деточка, если бы я видела, как счастлив мой сын с другой, я бы ни о чем не заикнулась. Но он же любит тебя до сих пор!

Кофе горчит, гуща попадает на губы, и я морщусь.

Эти слова как насмешка.

— Тринадцать лет прошло, как мы развелись, а вы до сих пор не поймете, что не было будущего у нашего брака.

— Тогда не было, а сейчас есть, — давит на меня.

Чертово дежавю, от которого начинает дико болеть голова. Вдруг это реально вселенский заговор и они договорились с моими родителями? Такое вполне себе может быть.

— У меня другой мужчина, Ирма.

— Да знаю я, какой там у тебя мужчина, — отмахивается от моих слов. — Эмка рассказывала мне, что он бывает у тебя набегами. Я тебя понимаю, как женщина женщину. Тамила, для здоровья тоже надо. Но у тебя ведь с этим Владимиром несерьезно!

Глава 18. Я тоже не против

Тамила

Самолет приземляется в аэропорту Шарль-де-Голь, и я сразу попадаю в гущу человеческих тел.

Людей просто немерено. Все толкаются, суетятся, спешат.

На улице тоже вакханалия. Заваливаюсь в такси, устраиваю рядом с собой ручную кладь. На сборы времени не было, потому что после того, как позвонил Герман, я поспешила искать билеты, а ближайший рейс был через три часа.

Пока бывший муж покупал мне билет, я хаотично скидывала в сумку вещи первой необходимости.

— К больнице Сен-Жозефа, пожалуйста, — прошу по-английски.

С французским у меня все сложно, да и в панике я даже обычное «S'il vous plaît» выговорить не смогла бы.

Дорогу до больницы запоминаю с трудом — в Париже я была лишь один раз и задержалась тут ненадолго, всего на три дня. В дороге телефон у меня сел, поэтому дозвониться до Германа нет возможности.

Когда такси останавливается, я выскакиваю из машины и бегу к ресепшен, где пытаюсь выяснить, где моя дочь и ее отец. В конце концов мне называют этаж и номер палаты.

Поднимаюсь на нужный этаж и залетаю в палату.

Она одноместная. На больничной койке лежит бледная Эми. Подхожу к ней, кладу руку на щеку.

— Доченька… — шепчу хрипло и уже готова разреветься.

Но не успеваю это сделать, потому что меня обхватывают за плечи и прижимают к себе.

Я без труда узнаю Германа. Разворачиваюсь в его объятиях и утыкаюсь носом ему в грудь.

— Все хорошо, врачи сказали, у нее легкое сотрясение, вкололи успокоительное, и теперь она спит, — отчитывается он быстро.

Поднимаю взгляд и смотрю на загорелое лицо Титова. У него рассечена бровь, и я невольно поднимаю руку и пальцами касаюсь виска.

Запоздало ловлю себя на этой вольности и хочу отдернуть руку, но Герман перехватывает ее и прижимает к своему лицу.

Эта близость ненормальна. Она невозможна между нами. Мы друг другу практически никто, но одновременно с тем внутри проносится куча мыслей, эмоций. И страх, боль, радость оттого, что все хорошо.

Герман на секунду прикрывает глаза, и я замечаю мешки, которые залегли у него под глазами. Устал. Не спал. Наверняка испугался за дочь.

— А ты как? — спрашиваю его и все-таки забираю свою руку.

Нам не стоит переходить границ, нужно оставить все так, как есть.

— Все в порядке, у меня никаких повреждений.

— А это? — указываю пальцем на рану.

— Мелочи, — отмахивается.

— Как это произошло?

Герман берет меня за руку и тянет к небольшому диванчику, который стоит тут же в палате. Сажает меня, сам садится напротив.

— Ехали мы по Парижу на арендованной тачке, и нам в зад прилетел автомобиль. У чувака отказали тормоза, — Герман пожимает плечами.

— Какой кошмар! — прикрываю рот рукой.

— Я был в панике, когда звонил тебе, — Герман устало трет шею. — Наверное, не стоило сразу тебя дергать, ведь, по сути, мы легко отделались, оба были пристегнуты. У Эмили легкое сотрясение. Ее оставили до завтрашнего вечера, если все будет в порядке, то отпустят уже завтра. Она, конечно, больше испугалась, но все обошлось.

Кладу руку ему на плечо:

— Ты правильно сделал, что позвонил. У меня на ближайшие дни нет никаких проектов, так что я лучше проведу время с дочерью.

— Сколько у тебя есть дней? — я вижу, как его глаза загораются. — У нас осталось пять дней отпуска. Проведешь это время с нами? У нас двухкомнатный номер, недалеко от центра — всем хватит места.

— Думаешь, это уместно?

— Думаю, это идеально. Эмиля будет рада видеть тебя.

— Ну хорошо, — сдаюсь. — Только при одном условии. Сейчас ты поедешь в гостиницу и ляжешь спать. На тебе лица нет.

— Брось, я в порядке, — отмахивается.

— Нет, не в порядке. И посмотри на этот диван. На нем едва хватает места одному, а вдвоем мы с тобой не поместимся.

Герман улыбается уголками губ:

— Помнишь крохотный диван в нашей квартире? Мы почти месяц спали на нем, пока ждали новую кровать. Почти каждую ночь ты забиралась и спала на мне, как кошка, — под конец голос Германа скатывается в хрип.

А у меня перед глазами совсем другое воспоминание: как мы спим в обнимку на неудобном диване в еще закрытом ресторане. Это было совсем недавно, не нужно далеко ходить.

— Помню, Герман, — опускаю взгляд на свои пальцы. — Я все помню.

— А говорила, что забыла, — звучит как укор.

— Как можно такое забыть, Гер? — поднимаю глаза и смотрю в его черные омуты.

Зависаем друг на друге. Взгляд стирает много лет, разделяющие сегодняшних нас с теми, молодыми и горячими, безрассудными. Это непросто, скорее даже болезненно.

Но что еще более важно — бессмысленно.

— Мама! — зовет меня Эми тихим голоском.

— Доченька! — подбегаю к ней, расцеловываю. — Как ты себя чувствуешь? Позвать доктора?

Эми обхватывает меня за шею и прижимается доверчиво, совсем по-детски, а я глажу ее по голове, чувствуя, как постепенно успокаиваюсь. Все хорошо, мой ребенок цел.

— Он опять мне что-нибудь уколет, — дочь кривится. — Лучше скажи, как ты тут оказалась?

— Папа позвонил, — бросаю взгляд на Германа.

— Я так рада, что ты теперь с нами! — радуется искренне.

Не поправляю ее. Я, в общем-то, не с ними. Я приехала к дочери, и только к ней.

Эмилия остается в больнице до следующего вечера. Я сплю на крошечном диване, а Германа все-таки удается выпроводить в гостиницу, хотя он сопротивлялся до последнего.

После ночи у дочери отличное самочувствие по ней вообще не видно, что что-то было не так всего сутки назад. Лечащий врач говорит, что Эми идет на поправку, молодой организм восстановится быстро, и отправляет нас всех восвояси.

Когда втроем мы приезжаем в гостиницу, я замираю посреди номера.

Справа спальня Эми, слева Германа.

— Мам, — толкает меня локтем дочь, — если ты хочешь пойти налево, я не возражаю.

Это она так намекает на спальню своего отца.

Глава 19. Никакого права

Герман

Тринадцать лет назад

Лечу домой. Башка снова гудит, взгляд не может нормально сфокусироваться. В последний момент торможу перед машиной, которая остановилась на красный сигнал светофора. А я чуть не просрал момент и не влетел ему в жопу.

Визг тормозов, и дорогой кроссовер замирает как вкопанный. Аварии удается избежать.

Домой приезжаю никакой. Запоздало расстраиваюсь, что чуть не помял тачку, подаренную отцом.

Поднимаюсь в квартиру. Все тихо, но на кухне горит свет.

На цыпочках захожу туда.

Тамила сидит на стуле, подняв ноги и прижав колени к себе. Смотрит в никуда, прямо перед собой. На столе стоит кастрюля. Дочери нигде нет.

Подхожу к жене, кладу руку ей на плечо.

— Тами, — зову тихо.

Она поднимает на меня стеклянный взгляд.

— Гера… — произносит отстраненно.

— Ты как? Что случилось? Эми спит?

— Да, она спит. А я хотела лапшу сварить, — кивает на кастрюлю и продолжает говорить как пришибленная. — Но ничего не вышло. Представляешь, я в самом конце бросила капусту. Забыла, что варю куриный суп, а не борщ. Гер, как можно было забыть?

Смотрит на меня так, будто от ответа зависит ее жизнь.

— Да хер с ним, с супом! Может, это новый рецепт! Фьюжн! Вот! — лепечу первое, что приходит на ум, беру холодные руки Тами в свои.

Моя жена в последнее время будто гаснет. И внешне, и внутренне. Будто заряд ее батареи на исходе.

— Я не понимаю, что со мной, — лепечет.

— Там, а давай на выходных съездим куда-нибудь на природу? Можно с ночевкой в горы сгонять.

— Правда? — впервые ее взгляд загорается.

— Ну конечно.

— И у тебя получится? Не надо будет ехать к друзьям?

Я уже месяц не вижусь с кентами. Неужели она не замечает?

— Иди ко мне, — поднимаю ее на руки, уношу на маленький диван в гостиную.

В спальню не иду, там спит Эмиля.

Укладываю Тами, тяну за пояс халата, отбрасываю полы. Мне открывается тело моей жены в обычном хлопковом белье. Она красивая, даже если на нее надеть мешок из-под картошки.

Целую ее. Тами постепенно оживает, отмораживается, отвечает на поцелуи, сама увлекается лаской.

Но ничего не происходит, потому что возбуждение так и не приходит…

Ночью ворочаюсь в кровати. То слишком мягко, то слишком жарко. Дальше холодно. Потом простыня начинает колоться.

Она отказалась.

Глупо было говорить, что я не против, чтобы Тами спала со мной. Она бы не пошла. Я просто хотел разрядить обстановку, но, оставшись наедине с собой, понял, насколько реальны были мои слова и как бы я хотел, чтобы сейчас Тами была рядом.

Не для секса, нет.

Для чего-то большего. Близость, которой у меня не было уже миллион лет. Родство, когда ты можешь не говорить ничего. Просто быть рядом — и все становится понятно без всяких слов.

Было ли у меня подобное с Инессой? С Ирой, с которой я встречался до нее? С Агатой, Машей и еще несколькими бабами, которые были после Тамилы?

Не было ничего и близко похожего.

Я чувствую, что у меня в руках пазл на тысячу деталей, которые рассыпались по всему полу. У меня есть возможность их собрать, но нет нужной картинки.

Я знаю, что делаю что-то не так в своей жизни, но что именно нужно исправить, догнать не могу. Ответ на поверхности, но ухватить его не выходит.

В три ночи я сползаю с кровати и выхожу из своей комнаты, решив выпить воды. Ступаю по полу беззвучно, чтобы не разбудить девчонок.

В дверях кухни замираю, потому что вижу — Тамила стоит напротив холодильника.

Свет из него освещает ее.

Она стоит, оперевшись рукой на дверцу. Ступню одной ноги поставила на колено второй — всегда так делает, когда выбирает еду.

Зависает в такой позе и, закусывая губу, сканирует содержимое. И я тоже зависаю, глядя на нее. Неожиданно родную в этой темноте, но совершенно далекую и недоступную, как галактика.

Тамила тянется за стеклянной бутылкой с соком и резко дергается, увидев меня.

Вскрикивает, бутылка выскальзывает из ее рук, падает на пол, прямиком ей на ногу.

Мягко приземлившись, бутылка не разбивается, а просто закатывается под стол. Тами стонет, я подлетаю к ней и ловлю на лету, потому что она начинает заваливаться на бок.

— Поймал! — выдаю счастливо.

Тами обхватывает меня за шею и прижимается всем телом.

— Это все из-за тебя, Титов! — произносит сдавленно.

— Напугал я тебя, да, Тами? — она кивает. — Прости, котенок.

Выпаливаю на автомате, вообще не подумав.

— С дуба рухнул? — я даже в темноте вижу, как она округляет глаза. — Какой я тебе котенок?

— Вредный и, по всей видимости, голодный, ведь что поесть, ты так и не выбрала.

— Иди в… пень, Титов! — бьет меня по плечу.

Пересаживаю ее на стул, сам лезу в морозилку за льдом. Обматываю пакет полотенцем и сажусь напротив Тамилы. Поднимаю ее ногу, кладу себе на колено и прикладываю компресс.

— Ай!

— Прости. Но холодное лучше все-таки приложить, вдруг ушиб.

— Давай я сама подержу.

Не даю.

— Сиди уже.

— Ты же знаешь, что я и сама могу все сделать?

— Тами, я прекрасно знаю, что ты самостоятельная женщина. Но сейчас можешь, пожалуйста, просто посидеть спокойно?

— Ну… могу, — ведет плечом.

— Вот и сиди. Если станет больно — скажи.

— Почему ты никак не обозначил свое присутствие? — спрашивает возмущенно.

— Честно? Засмотрелся, — в свете луны ловлю ее блестящий взгляд.

— На… содержимое холодильника? — спрашивает с надеждой, но я не буду играть в эти игры.

— На тебя, — говорю твердо.

— Титов! У тебя дома Инесса осталась. Что за лапшу ты вешаешь мне на уши? — Тами стонет недовольно.

Глава 20. Фотографии

Тамила

Тринадцать лет назад

Я прокручиваю кольцо на столе. Оно совершает обороты, один за одним, потом ложится на стол.

Кладу золотой ободок к себе на ладонь, взвешиваю его и понимаю, что нет. Оно не имеет веса.

Что толку от него сейчас? Наш брак словно смешная карикатура, нарисованная неумелым художником на набережной.

Эми угукает в люльке, а я смотрю на нее. Дочка настоящая Титова. Волосики, улыбка, глаза — все от них.

— Что, кроха, ты готова?

Потому что я… да, я готова. Мне кажется, хуже уже просто быть не может.

Я жду Германа. Он, как всегда, задерживается на работе, но я не иду спать. Укладываю Эми, сама ухожу в другую комнату, сажусь на диван, на котором совсем недавно так и ничего не случилось.

Герман пытался, старался, убеждал меня, что сейчас все будет, но… не смог.

Так бывает у мужчины, когда он не хочет женщину. Кто тут виноват? Мужчина, который сердцем хочет, а вот тело и мозг вопят об обратном. Или женщина, которая любит и искренне желает наладить отношения, но… тоже не может.

Тут нет ничьей вины, это как перетягивание каната — дело обоюдное.

Мне просто грустно оттого, что наша история, несмотря на оглушительную и яркую любовь, оказалась настолько короткой. И сердце болит, потому что любовь — вот здесь она, бьется рядом с сердцем, как живая трепыхается.

Но кто-то должен сделать первый шаг и найти выход, чтобы освободить эту самую любовь и дать свободу двум людям, которые хотят счастья, но просто не могут обрести его рядом друг с другом.

Тихо щелкает замок, и я слышу шаги Германа. Он привычно проходит в спальню, проверят, как там Эми, потом идет на кухню. Не найдя меня там, идет в гостиную, щелкает выключателем.

— Привет. Ты почему сидишь в темноте? — спрашивает устало.

Я медленно поднимаю взгляд и смотрю в любимые глаза, в которых когда-то был свет, а сейчас, кроме смертельной усталости, и нет больше ничего.

Герман все понимает без слов. Замирает в дверях, качает головой.

— Тами… котенок, не надо…

— Ты говорил — не знаешь, что делать, — мой голос хрипит от долгого молчания. — Теперь я знаю, что нам обоим нужно, Герман.

— Нет… — бросается ко мне.

Становится на колени передо мной, берет мое лицо в руки.

— Да, Гер. Мы можем попробовать еще раз. А потом еще. Мы оба будем стараться, но принесет ли это хоть кому-то счастье?

— Я люблю тебя, котенок, — в его глазах стоят слезы. — Я не хочу тебя терять.

По моим щекам уже давно текут слезы. Ставшие привычными, в этот раз они не отдают горечью, не приносят с собой шквал невыносимой боли.

Эти слезы приносят легкость, высвобождение, а еще понимание, что да — вот так будет правильно.

— Я тоже люблю тебя, Гер, — произношу сквозь печальную улыбку. — Именно поэтому говорю тебе: нам нужно развестись.

— Тами, я… не делай этого…

Стираю большими пальцами две слезинки с его щек. Упираюсь лбом в его лоб.

— Ну чего ты? — стараюсь улыбаться, но это невероятно сложно. — Ты никогда не потеряешь меня. Я не уйду из твоей жизни, потому что у нас общая дочь, родители, которые дружат. Даже не думай, Титов, ты никогда не избавишься от меня. Я уверена: придет день, когда ты возмутишься, спросишь, что я вообще делаю рядом с тобой. Еще успею тебе надоесть. Я всегда буду в твоей жизни, просто не как жена, а как мать Эми, как твой друг, если захочешь.

— Почему ты делаешь это с нами? — спрашивает дрожащим голосом.

— Потому что по-другому мы не будем счастливы. А я очень хочу, чтобы ты стал счастливым, Герман.

— Как больно, господи.

— Я знаю, — шепчу. — Мне тоже больно.

Глажу его по волосам, пока он плачет у меня на груди, и приговариваю:

— Это пройдет, любимый. Пройдет. Однажды настанет день, когда ты проснешься и поймешь, что ничего, кроме тепла, не чувствуешь ко мне. Ты поймешь, что отболело и можно пойти дальше…

— Мам, а что папа тебе сказал? — спрашивает шепотом Эми.

— Ничего, дочь, — вздыхаю, поворачиваюсь на бок на кровати, лицом к Эмилии.

— В любви признавался? — она спрашивает с надеждой, заговорщически.

— Нет. С чего бы ему мне признаваться в любви? Твоего отца Инесса дома ждет, — говорю это, а сама чувствую желчь на губах.

Ведь знаю же, что не все гладко у них. И слова эти… Зачем?

Клин клином?

Я не хочу быть клином для Германа, чтобы забыться, чтобы переболеть, — как он когда-то нашел клин с целью выбить меня из своего сердца.

— Мам, — зовет тихонько Эми, — у них точно все плохо. Инесса звонит папе постоянно, он уходит разговаривать в свою комнату, но я подслушиваю. Она ему мозг выносит, говорит, что будет ждать. А папа уговаривает эту… собрать вещи и съехать.

— Эм, не нужно подслушивать, ну зачем ты так! — я правда возмущена.

Один бог знает, что Герману в голову стукнет, вдруг начнет обсуждать какие-то интимные подробности.

— Это еще не все, ма, — Эмилия мнется, но голос довольный.

— Что такое? Какие еще сюрпризы ты мне приготовила?

— Мам, у папы весь телефон в твоих фотографиях. На них ты не позируешь, видимо, фотографировал тебя, пока ты не видела.

Сердце сжимается от боли так сильно, что становится тяжело дышать.

— Мам, там целая галерея. И фотографии столетней давности.

Резко сажусь на кровати.

— Господи, — прикладываю руку к груди и тру, потому что болезненный спазм сдавливает грудную клетку. — Зачем ты вообще туда полезла?

Эми подползает ближе и садится рядом, прижимается плечом к моему плечу.

— Папа попросил заказать еду, ну я и воспользовалась.