Бывший лучший друг

Глава 8. Ну где же ты?

Паша

– Эй, – слышу слабый голос и чувствую лёгкое прикосновение к плечу. Открываю глаза, от резкого белого света жмурюсь, а потом оглядываю светлое помещение палаты. Влад стоит рядом и смущённо улыбается. – Прости, что разбудил, но сейчас придёт врач.

– Всё нормально, – потягиваюсь на жёстком стуле и слышу, как скрипят собственные кости. – Сколько я проспал?

– Может, выйдем в коридор? – предлагает Влад, указывая на дверь.

– Да, пойдём, – соглашаюсь, потому что хочу размяться. Смотрю на Миллу, она всё так же неподвижна. По-прежнему бледна и безжизненна. Тупая боль в груди от её беспомощности совершенно меня пробуждает, и я тороплюсь покинуть палату за другом.

Как всё это тяжело…

– Я тут не один, – говорит мне Владик, когда оказываемся за пределами палаты. Не до конца понимаю, что он имеет в виду, поэтому оглядываю коридор.

– Здравствуй, Паш, – слышу тоненький голос за спиной. От этого голоса моё сердце подпрыгивает и начинает биться быстрее.

– Здравствуйте, – поворачиваюсь и говорю на тяжёлом выдохе. Передо мной стоит мама Миллы. Как давно её не видел? Годы! Она не изменилась и всё так же похожа на свою дочь.

Женщина тихонько шмыгает носом и немного неуверенно подходит ко мне вплотную. С готовностью распахиваю объятья, в которые тут же падает тетя Нина. Она плачет на моём плече, а я думаю только о том, каким дураком был. Эгоистом, который даже не додумался ей позвонить и сообщить о дочери. А вот Владик молодец – мужик. Черт, а мои родители?..

– Тетя Нина, – хватаю женщину за плечи, немного отстраняю от себя, чтобы заглянуть ей в глаза. – Вы одна? Мои родители не поехали?

– Нет, – тихо говорит мама Миллы, растирая слёзы по лицу, – я ничего им не сказала. Мы последнее время не очень… в общем, не важно.

Женщина отходит в сторону и смотрит на дверь палаты.

– Я пойду к дочке, – говорит мне и Владу. И не дожидаясь ответа, открывает дверь и тут же бесшумно закрывает с другой стороны.

– Спасибо, что позвонил ей, – обращаюсь к другу.

– Для меня это было нелегко, – грустно говорит Владик, присаживаясь на металлическую лавочку. – Я думал, она меня возненавидит, – вздыхает, низко опускает голову, пробегая пятерней по лысой черепушке.

– Нет, этому не бывать, – успокаиваю друга, присаживаюсь рядом с ним и похлопываю по плечу. – Тетя Нина добрая, такая же, как Милла.

И как бы я сейчас ни злился на друга, как бы ни обвинял его, понимаю, что ему тяжело. И ни за что на свете не хотел бы оказаться в его шкуре. Я смирился с тем, что это случайность, просто авария, каких много. Смирился, что Милла пострадала, но это ещё не конец. Но с тем, что потерял ее три года назад, не смирился тогда и сейчас мириться не собираюсь.

– Я люблю её, ты знаешь? – в лоб говорю другу. Он так резко вскидывает голову и дёргает плечом, что лавочка под нами слегка дрожит. Долго смотрит мне в глаза, пытаясь уловить подтекст в моих словах.

– Конечно, ты её любишь, – горячо заверяет меня, намекая на дружескую любовь. Но дело совсем не в дружбе.

– Я всегда её любил, – говорю настойчиво, сканирую Влада тяжёлым взглядом. Он должен понимать, о чем я… И он понимает!

– И я её люблю, – слегка повышает голос. – И что будем делать с этой любовью? – почти кричит, разводя руки в сторону. – Куда пойдём со своей любовью? Заставим Миллу выбирать?! – друга уже несёт, но я его не останавливаю. – Вот только беда в том, что Милла нам не поможет. Она спит сейчас в той палате, и никто не может её разбудить, – его голос срывается и гремит как гром. – Понимаешь? Никто… чёрт, – вскакивает с лавки. – Пошёл на хуй, Паш, со своей любовью. Тебя ничего не интересовало три года. Она тебя не интересовала…

– С чего ты взял? – перебиваю Влада. – Откуда такая осведомленность? Я всегда за ней присматриваю. И не важно, с тобой она сейчас или с кем-то ещё.

– И это даёт тебе право любить её, да? – с размаху бьёт ногой по лавочке. Удар несильный, но я по инерции вскакиваю, принимая оборонительную стойку. Влад тоже поднимает кулаки и выглядит как то неадекватно. – Да пошёл ты, – бросает мне сквозь зубы.

На шум бегут люди, медицинский персонал. Здоровый детина, предположительно медбрат, как-то с ходу вклинивается между нами, разводя тем самым в разные стороны.

– Я люблю её, – как заезженная пластинка, повторяю настойчиво. Но Влад ничего не слышит, а может, просто не хочет слышать. А я не считаю нужным что-либо ещё добавлять, поэтому разворачиваюсь и ухожу.

Покидаю больницу, сажусь в свою машину и пока еду на вокзал, набираю Фила.

– Что у меня на сегодня? – сходу спрашиваю своего помощника.

– Тренировка, мой друг, и ещё раз тренировка, – нараспев отвечает мне Филипп. – Завтра ты должен появиться в клетке. Послезавтра у тебя дружеский спарринг…

– Много текста, – останавливаю своего атташе. – Меня интересует только сегодня. Ладно, я понял.

Отключаюсь, а через секунду от Фила приходит сообщение: " В клетке завтра в десять утра".

Вот же хренова нянька.

Что бы я без него делал?

В больнице я провёл очень много времени, ещё и уснул там. Наручные часы показывают три часа дня, и когда подъезжаю к вокзалу, минут двадцать ищу, где припарковаться, потому что в самый час пик всё заполонили машины из таксопарка. Когда, наконец, выбираюсь из авто, целенаправленно иду к зданию вокзала. Но не захожу туда.

Зачем я здесь? Сам не знаю, но меня как-то до фанатизма сильно потянуло приехать именно сюда.

Возле входа расположены две длинные лавочки, на обеих сидят люди. Но я нахожу свободный край и с ностальгией присаживаюсь. Как тогда, давно, изо дня в день часами восседал на этих лавочках. С тоской смотрел на центральный вход вокзала, представлял, что сейчас мне навстречу выбежит радостная Милла и упадёт в мои объятья. Я знал, что она не приедет, об этом мне говорили её звонки и сообщения. Но это место по каким-то странным обстоятельствам дарило мне надежду. Может, и беспочвенную, может, я осознанно загонял себя в депрессию этими ожиданиями.

Но здесь мне было хорошо.

В этом месте я ждал Миллу… годами.

Шесть с половиной лет назад

…– Привет, – слышу радостный голос девушки. Я звоню ей каждый день, и мы часами не можем наговориться. – Как ты?

– Всё отлично, – мой голос не менее радостный. Всё и вправду здорово. Занимаюсь в лучшем спортивном клубе города, благодаря которому есть перспективы развиваться дальше. Новый тренер Сергей Иванович в паре с Джаннини разработал для меня новую программу тренировок. Устроил мне пару показательных боёв, на которых я стал немного узнаваем. И конечно, у меня появились спонсоры, и даже небольшая квартирка, любезно предоставленная ими. Всё классно, но есть одно но. Моё сердце не на месте. Оно там… осталось в родном городе, рядом с Миллой. Но я ей этого не говорю. В подробностях рассказываю, как прошёл мой день, а потом осторожно интересуюсь её учёбой.

– Всё нормально, – отвечает коронной фразой. – Да всё как всегда. Скоро начнется практика…

– И где ты будешь её проходить? – нетерпеливо спрашиваю и злюсь от того, что позволил грубые нотки в голосе.

– Не знаю, – вот так вот просто отвечает Милла. Две недели назад говорила, что приедет на практику ко мне. Я даже место ей нашёл. В спортклубе требуется помощник врача. Бокс – это всё же опасный спорт, и травм не избежать. Поэтому на каждой тренировке присутствует медперсонал, и сейчас там как раз есть свободная вакансия. А Милла не знает, видите ли.

А кто знает-то?

– Ты подала документы на перевод? – не выдерживаю и задаю вопрос, который беспокоит больше всего.

– Нет.

– Нет? В чем дело, Милл? Почему?

– Это сложно, Паш. Мне нужно остаться дома, – голос грустный, но непреклонный. На секунду даже дар речи теряю. Но она обещала, что приедет.

– Что происходит? Ты можешь мне сказать, что, черт побери, происходит? – и всё же плотину прорывает, и слова вылетают из меня бесконтрольно. – Ты обещала! Ты хотела приехать! Я жду тебя, ты же знаешь. Милл, скажи, что случилось!? – умоляю девушку. – Прошло уже полгода, а тебя всё нет.

Милка какое-то время молчит, и мне начинает казаться, что это проблемы со связью.

– Мои родители, – наконец произносит слегка невнятно. – Кажется, они разводятся.

Слышать такое не просто странно, а до крайности нелепо. Родители Миллы, сколько себя знаю, казались мне людьми, живущими душа в душу.

– Что произошло-то? – спрашиваю у девушки.

– Это долгая история… я расскажу… как-нибудь в другой раз. Хорошо?

– Милл, может, помощь, какая нужна? – от этого вопроса чувствую себя глупо. Что я могу? Я здесь, а она со своими проблемами там, далеко.

– Нет, – поспешно отвечает, немного повышая голос, – ничего не нужно. Давай поговорим о чём-нибудь другом?!

О чём? О чём нам говорить? Всё, что хочу знать, это когда она приедет!

– Приезжай ко мне, Милк- Милк, – прошу еле слышно. – Ну хоть погостить.

– Я бы хотела… приехать.

– Я могу забронировать тебе билет, – тут же цепляюсь за эту возможность. – Просто выбери дату.

– Да, я могла бы, – в её голосе, к своему счастью, слышу уверенность. – Во время каникул.

– Супер! – не сдерживаю ликование. – Когда?

– Пятого июня, – не раздумывая, говорит мне. Это через три недели. Но ничего, я подожду. Шесть месяцев как-то подождал.

– Сегодня же займусь твоим билетом, – сообщаю я девушке, не сдерживая улыбки, которую наверняка можно почувствовать через телефон.

– Спасибо, Паш. Я побегу, меня мама зовёт.

– До связи, Милк, и до встречи!

– Пока.

С таким нетерпение, с таким душевным трепетом я ждал эти долгие три недели. Двадцать один день тянулись словно год. И хоть мы созванивались с Миллой почти каждый день, это совершенно меня не успокаивало. Она так и не сказала мне, что происходит в их семье. Это было очень странно, потому что тайн между нами никогда не было. Разве что её разговор с бабушкой Валей, но я смирился тогда. Решил, что это что-то незначительное, раз подруга мне не говорит. А теперь у её родителей проблемы и это серьезно, но и тут она отмалчивается. В последнее время я всё меньше стал её понимать. С одной стороны, она всё та же Милк-Милк, которую знаю с детства. Но что-то в ней неизгладимо изменилось. И ещё мы не говорим о наших чувствах.

Ведь они были, эти чувства?

Были?

У меня они и не проходили. А вот у неё?…

Из-за каши в голове всё больше и больше злюсь. Вымещаю весь гнев на тренировках и спаррингах, но это не всегда помогает. Тренер часто шутит, что моя фамилия под стать моему характеру. Паша Бесов очень часто превращается в Беса.

Мне даже встречи с психологом организовывали, потому что спортсмен в первую очередь должен быть собран и хладнокровен. Но это не про меня. Я вспыльчив, и иногда мне это помогает. Но слишком часто мои приступы гнева мешают, не дают собраться и мыслить здраво. Психолог рекомендовал мне уладить все свои проблемы, сделать так, чтоб ничего не мешало. Вот я и улаживаю. Как дурак сижу на гребаной лавке с букетом белых ромашек в ожидании Милки.

Её поезд прибыл час назад.

Вот уже час придумываю ей оправдания, пока безжалостно давлю на клавиатуру телефона.

– Аппарат абонента выключен…

Твою мать!

Цветы летят в близлежащую урну, а я вскакиваю с лавки и как тигр в клетке начинаю мерить шагами пространство.

Ну где же ты? Что могло произойти? Что? Почему телефон отключен? Она не села в тот поезд. Но почему?

Окружающие поглядывают в мою сторону с интересом и негодованием. Странный парень с цветами, просидевший как замороженный на лавочке возле железнодорожного вокзала, не сводящий взгляда с дверей, а теперь разъяренно выхаживающий туда-сюда. Вот как я выгляжу и считаю себя полнейшим кретином.

А что, если она просто не успела на поезд? Сдала билет, а взамен купила на следующий рейс. Что, если телефон разрядился, и совершенно нет возможности зарядить его. Тогда она, наверное, места себе не находит.

Перестаю мерить шагами асфальт, смиренно присаживаюсь, не обращая внимания на откровенные взгляды окружающих. Каким психом сейчас выгляжу, совсем не имеет значения. Жаль, что букет выбросил, но ничего, куплю новый.

Ну где же ты, Милка?

В таких ожиданиях проходит ещё несколько часов. Это душевное истязание заканчивается, когда получаю сообщение от Миллы:

" Паш, я не приеду! Прости. Ситуация дома не даёт мне такой возможности. До связи. Пока".

Бесцельно проведенное время вызывает во мне истерический смех. Я смеюсь на всю улицу, привлекая к себе ещё больше внимания, но это совсем меня не заботит. В душе творится какой-то кавардак, но злость вытесняет из меня все остальные чувства.

Позже, взвешивая все свои действия по отношению к Милле, понимаю, что ей это и не нужно. Моя любовь ей не нужна! Может, придумал себе всё? Может, она всегда испытывала ко мне только дружеские чувства?!

Я не стал ей звонить, чтобы не усугубить ещё больше ситуацию. И она мне тоже не перезвонила.

Я решил смириться, отпустить девушку, а вместе с ней и свою любовь к ней. Двигался дальше, отдавался целиком спорту и карьере. Заново выстраивал свою жизнь без Миллы, хоть это давалась и нелегко. Но всё же иногда я приезжал на вокзал и часами сидел на скамейке. Вспоминал наше детство и то, как не могли наговориться. Вспоминал её хрупкое тело в своих объятьях, нежные руки на моей шее, губы, которые хочется испить до дна, и прекрасные голубые глаза, в которых много-много раз тонул.

Не знаю, как это выглядело со стороны. Может, кто-то считал меня больным на всю голову или мазохистом, но, сидя на лавочке вокзала, я чувствовал себя счастливым. Потому что в тот день, когда она не приехала, до того как прислала СМС, у меня была надежда…

Чуть больше четырёх лет назад

Милла

…– Тебе нужно уехать, Милл, – уже не в первый раз за последние месяцы говорит мне мама. – Вон Пашка какой молодец, уехал, и смотри, как у него всё склеилось.

Как протекает моя жизнь без Пашки? Ужасно! Помимо трудностей в универе, забот прибавили и родители. Мой отец, которого всегда слепо любила, оказался обманщиком. Он, наверное, как и многие, повёлся на короткую юбочку и молодое тело. На работе завёл любовницу в два раза младше себя и даже не старался это от нас как-то скрыть. Подолгу задерживался вечерами, ссылаясь на загруженность. Стал раздражителен и грубо разговаривал с мамой, а потом совсем обнаглел и прямо заявил, что хочет развода. Он буквально уничтожил мою мать, и единственное, что я могла, это быть с ней рядом. И я была, утешала её, когда она плакала, успокаивала, когда она была не в себе. Делала всё, чтобы как-то забрать её боль. На свои переживания у меня не было времени, и сил тоже не было. В тот день, когда обещала Пашке приехать, в тот день, когда разбила ему и себе сердце, в тот злополучный день у мамы и папы был бракоразводный процесс. Когда соглашалась с Пашей и обещала, что приеду, в развод родителей до конца и не верила. Но жизнь сурова, и как бы я ни мечтала о счастливом разрешении всех проблем, так не бывает…

Документы пришли по почте. Отец подал их в ЗАГС самостоятельно и второпях. Дату этого процесса назначили на пятое июня. Мама настаивала и убеждала меня, что мне в ЗАГСе быть совсем не обязательно. А когда этот день настал, видя как ей плохо, я просто не смогла её бросить.

И позвонить Паше тоже не могла, не могла слышать его грустный голос. Он так ждал меня, он так старался для меня. Нашёл место для моей практики, сделал всё, чтобы приехала. А я, как последняя трусиха, смогла лишь написать СМС. Пока писала сообщение, горючие слёзы текли по моему лицу. Я не стала объясняться и говорить о причине своего поведения. Ему это не нужно. Он там идёт к своей мечте, побеждает на ринге и завоёвывает себе место под солнцем. Это был наш шанс – попробовать жить друг без друга. Казалось, сама судьба вновь нас разводит. Я знала, что он обидится и, возможно, не будет мне больше звонить, но это не принесло облегчения, когда так и произошло. Он не звонил мне…

Я не звонила ему…

И казалось, что вся та дружба или не просто дружба, что была между нами, случилась, когда-то в другой жизни. Два года я жила без своего Пашки. Два года выстраивала жизнь заново. Заводила новых друзей, встречалась с парнями, может, даже позволяла себе чувствовать что-то большее, чем симпатия, или притворялась, что это что-то большее. Но моё сердце непроизвольно ныло, когда в голове всплывал образ старого друга. Лишь иногда, во времена глубокой печали, я позволяла себе вспоминать его. Пролистывать журналы, где Пашка время от времени появлялся. Он стал чемпионом и много чего достиг, а я, окончив институт с отличием и золотой медалью, никому не была нужна. В нашем городе не было никаких перспектив для развития, и даже в обычной больнице для меня не было места.