Паша
– Привет, – неуверенно присаживаюсь на холодную металлическую лавку.
– Привет, – устало говорит Влад, не моргая смотрит на дверь палаты.
– Как она? – на тяжёлом выдохе спрашиваю друга. Ком уже стоит в горле, а я даже ещё не видел Миллу.
– Сейчас у неё врач, – кивает в сторону палаты.
– Изменения есть?
– Я не знаю Паш, – вздыхает, всё-таки смотрит на меня. Глаза полны боли, а мне его совсем не жаль. Я просто хуев эгоист, и меня интересует только та девушка, что сейчас находится между жизнью и смертью.
– Тогда сейчас расспросим всё у доктора, – решительно поднимаюсь, но и шагу ступить не могу, потому что друг тоже на ногах и, схватив за руку, держит мертвой хваткой.
– Паш, давай я сам, – просит по-доброму, но настойчиво.
– На правах мужа, что ли? – с силой выдираю руку.
– Да что это с тобой? – хмурит брови Влад.
– Ничего, – выплевываю, не глядя на него. Начинаю мерить шагами коридор в слабой попытке успокоиться. – Это ты виноват! Чёрт тебя подери, – замираю на полушаге, не в силах себя контролировать.
– Я знаю, блядь, знаю, – повышает голос Влад. – Что мне сделать? Что? – смотрит с вызовом, как напрашивается.
– Молись, понял? Молись, чтоб она проснулась!
Одиннадцать лет назад
Милла
– Милк- Милк!
– У?
– Ты что такая задумчивая? – Пашка перекидывает спортивную сумку на правое плечо, а левой рукой берёт меня за руку.
– Я не задумчивая, – слегка раздражённо говорю ему. – Я просто не могу больше смотреть на твои синяки.
Мой друг, как и обещал, заручившись поддержкой родителей, причём и моих тоже, отправился на тренировки по боксу. Первый год его обучал какой-то псевдотренер за бешеные деньги, от которого, к счастью, пришлось отказаться. Следующие два года Пашка посещал профессиональную секцию, но очень быстро её перерос. Оказался слишком талантлив, и его родителям так прямо и сказали: «Ищите лучшего из лучших, и у вашего сына есть шанс». Я до сих пор не могу понять, шанс на что? Начиналось всё просто, как хобби, ну и с целью защиты. А сейчас… А сейчас он уже два года дышит только этим спортом. Уже два года его подготавливает лучший тренер нашего города, итальянец Луциано Джаннини.
– Да перестань, Милка, – смеётся мой друг, отдирая пластырь с щеки. – Столько лет я получаю по роже, а ты всё никак не привыкнешь.
– А я и не хочу привыкать, – надуваю губы.
– Ты же после школы в медицинский собралась. Вот и будешь мне раны обрабатывать, – дурачится друг.
– Ага, конечно, – выдергиваю ладонь из его руки. – Ты ещё не наигрался, Паш? – эти разговоры у нас бесконечны. Знаю, что сейчас ответит: «Какие уж тут игры»
– Какие уж тут игры, – снова берёт меня за руку. Медленно идём по темной улице в направлении наших рядом стоящих домов. – Ты же знаешь, Милк-Милк, скоро мне шестнадцать, и тренер запихнет меня на серьезный турнир. Я могу победить!
– Да знаю, что можешь, Паш! – сжимаю его руку. Как бы не злилась на все эти ссадины и синяки, всё равно его поддерживаю. А как иначе!
Тёмная улица совсем опустела, и я непроизвольно ускоряю шаг. До дома рукой подать.
– Куда ты так бежишь? – притормаживает Пашка.
– Домой, куда ж ещё. Мама опять ругаться будет, что я с тобой в зале торчу. Уроки-то не сделаны.
– Да ладно, Мил, ты умная, тебе их можно и не учить.
– А вот тебе бы не мешало подтянуться, – с укором смотрю на друга. А он на это только смеётся.
– Привет, молодняк! – раздается неприятный скрипучий голос сзади, совсем близко, будто в спину кто-то дышит. Пашка молниеносно разворачивается, прикрывая меня спиной.
– Чего нервничаешь, малой, – двое мужчин приближаются к нам вплотную. Один высокий, здоровый, но он молчит и держится на расстоянии.
– Есть закурить? – спрашивает второй тип, среднего роста и неопределенного возраста. Бегло смотрю на него из-за Пашиного плеча. Наколки на его пальцах говорят о том, что человек имеет нехорошее криминальное прошлое. Райончик у нас неспокойный, и всякое можно ожидать.
– Не курю, – резко отвечает Паша.– И тебе не советую, – храбрится непонятно зачем.
– Советчик, что ли?! – кривит рожу уголовник. – Давай денег тогда, – протягивает свою руку ладонью кверху.
– Ещё чего? – с лёгким смешком спрашивает мой друг. А сам потихоньку отпихивает меня в сторону. Хочу уже залезть в сумку и отдать этим мужчинам всё, что у меня есть. Денег немного, но, может, хватит, чтобы унести ноги.
– И денег, что ли, нет? – тип спрашивает с вызовом, бросая беглые взгляды на своего друга великана.
– Деньги-то есть, – не унимается Пашка. – Только не про твою честь.
– У тебя, я смотрю, длинный язык, – криво усмехается великан. – Спортсмен, что ли? – улавливает взглядом большую спортивную сумку, болтающуюся на плече моего друга.
– Он самый, – деланно разминает кисти Паша. – Ну что, поболтали? Если да, то мы пойдём тогда, – кивает в сторону домов, лишь на миг позволяя себе переключить свой взгляд в сторону. Великану этой секунды оказалось достаточно, чтоб нанести сильный удар прямо в лицо моего друга. С диким ужасом наблюдаю, как на родном лице вновь проступает кровь. Из той самой раны, которая только затянулась после тренировки. Пашка трясет головой, словно отгоняя навалившееся помутнение. Я не двигаюсь с места, всё так же прячусь за спиной друга, а сердце уже выпрыгивает из груди от страха. Мужики больше не наступают, ждут реакции от нас.
– Деньги, – вновь протягивает руку уголовник.
– Милла, подержи, – протягивает мне сумку Пашка.
– Не надо, – вместо сумки хватаюсь за его плечо. – Давай отдадим, – шепчу еле слышно.
– Всё в порядке, Милк-Милк, – смотрит на меня, в глазах блестит озорной огонёк. – Возьми сумку, – говорит настойчиво.
Подчиняюсь, зажимаю вещь непослушными, онемевшими от страха пальцами. Хочется бежать, кричать, звать на помощь или просто зажмуриться. Но я во все глаза смотрю, как друг приближается к оторопевшим от его уверенности бандитам. А потом всё происходит слишком быстро. Руки движутся так молниеносно, так неуловимо, что противник в наколках спустя секунду уже лежит на земле. Он получил прямой удар в голову и два в ребра и не скоро сможет подняться.
Словно в танце, Паша перемещается к великану. Тот, в свою очередь, нисколько не растерян и наносит пару ударов в лицо моего друга. Пашка блокирует лишь один, а от второго отшатывается на несколько шагов.
Зажимаю рот рукой, проглатываю крик, рвущийся из груди. Кулаки у этого верзилы огромные, словно молоты, и у парня очень быстро раздувается щека. Какое-то время они ходят по кругу, наблюдают, оценивают, пытаются предугадать, как поступит соперник. Первым делает выпад верзила, и это становится его роковой ошибкой.
Пашка как-то изворачивается, и удар, летящий ровно ему в голову, пролетает в нескольких сантиметрах от цели. Но соперник вложил в этот удар слишком много силы, и его огромное тело летит следом за кулаком. Верзила неловко падает и с силой ударяется носом об асфальт. Слышу неприятный хрустящий звук и непроизвольно хватаюсь за свой нос. Это должно быть больно. И это так, судя по тому, как орёт этот горе-соперник.
«Только не вставай», – молюсь про себя и подбегаю к Пашке.
– Ты как? – провожу рукой по быстро синеющей щеке.
– Да нормально я, – хватает мою руку, убирает со своего лица и тянет подальше от валяющихся бандитов. – Вот говорил я тебе, что будем как-нибудь вечером по городу идти….........
Паша
– Всё нормально, – раздражённо вздыхает врач. – Уже в тысячный раз говорю вам, что всё нормально.
– Да как это может быть нормально?! – расхаживаю из угла в угол по бедно обставленному кабинету этого докторишки. – Она в коме!
– Да, – соглашается он, откидывается на спинку кресла, сцепив руки в замок. – Но все жизненные показатели в норме, и если так будет и дальше, то она проснётся.
– Что значит «если»? – недоумеваю я.
– Ну пока всё нормально…
– Что значит «пока»? – останавливаюсь возле стола и гневно смотрю на врача.
– Паш, подожди, – вставляет свои три копейки Влад. – А возможно как-то её разбудить? – с мольбой смотрит на мужчину в белом халате.
– Владислав Сергеевич, – официально обращается доктор к моему другу. – Это невозможно. Она сама должна проснуться, иначе…
– Что? – вновь вклиниваюсь в эту светскую беседу.
– Давайте не будем о плохом, – отводит взгляд в сторону, из-за чего в моих жилах вновь закипает кровь.
– Спасибо, Станислав Георгиевич, – обращается мой друг к врачу прежде, чем я взорвусь, и поднимается с ветхого стула.– Мы пойдем.
– Если будут вопросы, найдите меня, – говорит, а втайне, наверное, мечтает, чтоб вопросов у нас к нему больше не было.
– Хорошо, до свидания, – Влад смотрит на меня, кивком головы указывая на дверь.
С удовольствием покидаю унылые стены, так и не попрощавшись с врачом. И какой от него толк?
– Надо что-то делать! – как заведённый, твержу другу. – Другого врача найти, в другую больницу перевезти…
– Мы не можем, – смиренно говорит Владик. – Транспортировать Миллу нельзя, а врач самый лучший в этой больнице.
– Лучший? – ушам своим не верю.– Тогда лучше никогда не попадать к худшим, можно сразу венок заказывать.
– Ты можешь уже успокоиться? – останавливаемся возле палаты Миллы. – Езжай домой, – спокойно и устало говорит друг. – Поспи, проветрись, потрахайся, в конце концов. Сними напряжение. Когда у тебя в последний раз баба была?
– Давно, – машинально отвечаю, до конца не веря, что мы об этом сейчас разговариваем.
– Ты ей в таком нервозе не поможешь, – указывает пальцем на палату. – Уезжай, Паш, – вздыхает. – Мы все устали.
– А ты?
– Я останусь до завтра— прислоняется спиной к двери,
– Я приеду сразу после утренней тренировки, – обещаю сам себе и с горечью осознаю, что не могу сейчас переступить порог этой комнаты. Комнаты, в которой мирно спит Милла. Моя Милк-Милк!
– Хорошо, – соглашается Влад. – Приедешь, побудешь с ней, пока меня не будет. Надо на работе кое-что утрясти.
– Хорошо, – вторю ему, пожимаю протянутую руку и ухожу из больницы, не оглядываясь.
Дорогой проклинаю себя и тысячу раз называю трусом, потому что по-другому меня охарактеризовать нельзя.
Трус. Чертов трус…