Чаги

Часть представленных в тексте комментариев и выдержек из интернет-публикаций являются подлинными свидетельствами отношения пользователей всемирной сети Интернет к людям, чьи истории легли в основу этой книги.

***

Денис открыл входную дверь и в удивлении замер, заслышав возмущенный голос своей подружки Насти. Громко и эмоционально, не стесняясь в выражениях, она костерила Вадима, их общего знакомого. Заглянув в комнату, Денис увидел, что девушка расхаживает взад-вперед, а ее закадычная подруга Маша сидит на диване и улыбается. Денис тут же понял, что волноваться не о чем, – если Маша улыбается и пытается слабо возражать, значит Настю опять подвел взрывной характер, и, что бы не вызвало бурю, она скоро уляжется.

– Ты знаешь, что этот твой приятель, Вадим, отчебучил? – воскликнула Настя, завидев Дениса.

– Да не такие уж мы и приятели, – отозвался он и спросил у Маши: – Что случилось-то?

– Как это не приятели? – возмутилась Настя. – Это же ты его с Машунькой познакомил. А он, козел блудливый, такое учудил, хоть стой, хоть падай!

– Ничего серьезного, – поспешила успокоить Маша, – но Настя так расстроилась, что никак не уймется.

– Маша застукала его с какой-то девицей. Прямо в этом его фитнес-клубе, представляешь?! Договорился с ней о встрече, а сам там в укромном месте…

– Говорю же, ничего серьезного, это даже смешно, – перебила Маша. – Видели бы вы его лицо в тот момент. Да и мое. Просто анекдот! – Маша засмеялась и этот легкий, беззаботный смех заставил Настю сначала с неодобрением посмотреть на нее, а потом все же улыбнуться.

– Вот что ты за человек, Семенова?! Почему именно с тобой такое происходит?

– Напоминаю, это была твоя идея. Я тебе сразу сказала, что у нас с ним мало общего, но ты заладила – приглядись, да приглядись. Не надо было тебя слушать.

– Сочувствую, – сказал Денис. – Мне казалось, у вас все хорошо складывается.

– Не бери в голову. Приятного мало, но в более нелепую и комичную ситуацию я еще ни разу в жизни не попадала, – и Маша опять захихикала.

– Слышал бы ты, как она это все в красках описывала! Боже, что за придурок! – Настя взяла со стола бутылку с газировкой и сделала большой глоток. – Нет, больше никаких спортсменов, фитнес-тренеров и прочих качков! Силу девать некуда, а мозгов не припасли.

– С меня точно хватит, – призналась Маша. – Слава богу, у нас далеко не зашло, а то был бы прекрасный… сюрприз.

Денис изобразил на лице что-то неопределенное, и тут же был атакован Настей, которая решила, что лучшее средство от хандры и неприятностей – сухой мартини, а значит им всем сейчас не помешает хорошенько оттянуться.

– Ты уверена? – возразил было Денис, но все кончилось тем, чем обычно кончались его споры с Настей: он уступил, снова обулся и отправился в магазин.

Настя подошла к зеркалу и постаралась пригладить свои короткие, обычно безупречно уложенные волосы.

– Я бы этому Вадику шею свернула, – сказала она, – но ты, конечно, махнешь рукой и забудешь. Удивляюсь я тебе! Ладно, не расстраивайся. Считай, легко отделалась, жалко только потраченного времени.

– Я не расстроилась. Мне почему-то больше смешно, чем обидно.

Спустя пару часов, подогретые сухим мартини, они все еще продолжали перемывать косточки незадачливому любовнику и смеяться.

Денис частенько наблюдал такую картину – сидят рядом, нос к носу, и смеются. Бог их знает, о чем они там болтают! Настя была девушкой гордой, строптивой, вспыльчивой, с ней иной раз и не пошутишь, но Маше каким-то чудом удавалось ее развеселить. Ее саму нельзя было назвать хохотушкой, скорее наоборот: бледная, будто анемичная, по большей части спокойная. Один взгляд чего стоит – долгий, внимательный и совершенно бесхитростный. Что они нашли друг в друге – понять невозможно. Но и представить этих двоих друг без друга уже не получалось.

Денис был знаком с Настей около года. У него никогда не было иллюзий по поводу этой насмешливой и язвительной брюнетки: она была классной девушкой с бесспорно оригинальной внешностью. Такие барышни дадут сто очков вперед любой красотке. Ума и характера ей было не занимать, и в целом ее отношение к жизни можно было охарактеризовать строчкой из песни: «Кто мне сказал: не получится? Если мне захочется – сбудется!»

Маша уступала ей по всем пунктам. Слишком пресная, на его взыскательный вкус; миловидная, некоторые сказали бы – очаровательная, но совсем без огонька. Если и теплился свет в ее спокойных серых глазах, в ее улыбке, то горел он не для каждого. Денис не исключал, что подобные девушки – с мягкими повадками, в общении неназойливые, а в большой компании зачастую и вовсе незаметные, могут привлекать внимание. В конце концов, не каждому понравится жить как на вулкане, а с Настей он все время ощущал себя вблизи еще не случившегося, но в любую минуту готового разразиться катаклизма.

Положа руку на сердце, именно Настя была инициатором знакомства тихони-подруги с Вадимом. Парень был не особенно разборчивый, но, по Настиному выражению, «активный и впечатляющий», работал фитнес-тренером и имел самые обширные знакомства. Пару раз они провели время вчетвером. Вадим шутил и смеялся больше необходимого, и явно, как подумалось Денису, хотел произвести впечатление. Маша смотрела на него изучающе, улыбалась и держалась вежливо. На этих совместных посиделках с тоски можно было помереть и Денис даже думать бы о них не стал, но неожиданно ему захотелось увидеть, к чему все приведет. К тому же его очень развлекали комичные Настины гримасы и подмигивания, которыми она старалась подстегнуть подругу.

В конце концов Настя поздравила себя с успехом, однажды заявив, что усилия ее оказались не напрасны и «протеже Дениса» (при этих словах Денис удивленно поднял брови) без ума от прекрасной Марии, и теперь они официально пара. С тех пор прошло не более трех недель и вот сегодня Денис застал Настю в приступе негодования по причине того, что «активный и впечатляющий» фитнес-тренер был застукан с какой-то девицей. Событие, столь возмутившее Настю, похоже, оставило Машу совершенно равнодушной.

«В любом случае, все к тому и шло» – подумал Денис, но вмешиваться не стал. Оставил подруг на кухне в компании мартини и отлично провел время в блаженном одиночестве, наконец улучив возможность спокойно и без лишних комментариев поваляться на диване и посмотреть фильм.

Он уже задремал на финальных титрах, когда Маша заглянула в комнату попрощаться. Часы показывали девять, дома было полно дел и главное – ждала собака. Денис предложил подбросить ее на машине, но Маша отказалась.

– Будем час стоять в пробках и на светофорах, – сказала она. – Я на метро за двадцать минут доеду. Пока!

Обняла Настю, помахала Денису и ушла.

Едва оказавшись на улице, Маша с наслаждением вдохнула теплый влажный сентябрьский воздух. Было еще светло, зеленый двор показался ей приветливее и уютнее обычного. Как же хорошо жить в таком тихом районе! Аккуратные домики, цветущие клумбы, буйная зелень… Ей же предстояло вернуться в один из безликих домов, стоящих в непосредственной близости к оживленной улице, зажатый со всех сторон плотной петербургской застройкой. Вечер был чудо как хорош! Маша еще раз с облегчением вздохнула, достала наушники, включила в телефоне любимую музыкальную подборку и бодро зашагала к метро.

Локи, большой лохматый бордер-колли, встретил ее безудержным собачьим восторгом. Пока Маша добиралась до дома и выгуливала собаку приподнятое настроение незаметно улетучилось. Подступили апатия и усталость. Хотелось лечь спать и ни о чем не думать. Сейчас, после мартини, поездки в метро и бодрящей прогулки с собакой по вечернему парку, Маша привела в порядок мысли и решила, что она искренне смеялась над своей нелепой ситуацией, и случившееся ее нисколько не уязвило. «И правда, придурок», – усмехнулась она и выкинула Вадима из головы.

***

Утром Маша с трудом оторвала голову от подушки. Взглянув на часы, она увидела, что проспала. Позавтракать не получилось, единственную чашку чая пришлось допивать уже в прихожей, одновременно зашнуровывая кроссовки.

Позвонила Настя. Голос у нее был тихий и осипший.

– Закусывать надо было лучше, – пробормотала она, когда Маша сказала, что ей сейчас не до разговоров, она опаздывает и вообще чувствует себя не лучшим образом.

– А все ты со своими посиделками!

– Ой, убавь звук, и так голова раскалывается… Звоню сказать, что Денис в твоем районе, заедет, подбросит тебя на работу. А я взяла отгул. Пойду отсыпаться.

Маша ждала лифт, нервно пританцовывая на месте, но так и не дождавшись, сбежала по лестнице и на выходе со двора увидела машину Дениса.

– Чтоб я еще раз с вами связалась! – в сердцах воскликнула она, плюхаясь на пассажирское сиденье.

В ответ Денис только рассмеялся.

Они долго ехали по утренним запруженным дорогам. Маша то и дело поглядывала на часы, пока не поняла, что еще чуть-чуть – и будет совсем поздно. Нельзя сказать, что в редакции англоязычного глянцевого журнала, где она работала журналистом и переводчиком, были очень уж строгие правила. Но часы показывали почти десять. До конца недели нужно было сдать номер. Машу ждала гора незаконченных дел, и терпеть бездарный простой в утренней пробке было выше ее сил.

Наконец потеряв терпение и всякую надежду быстро добраться до офиса, Маша попросила Дениса высадить ее у ближайшей станции метро.

– Мне здесь не перестроиться, – сказал он, глядя на плотный ряд машин перед собой. – Остановлю на соседней улице – добежишь.

– Давай хоть так!

Выйдя из машины, Маша несколько минут торопливо шагала по тротуару, пока ее не накрыла внезапная мысль:

«Боже! – вдруг вспомнила она. – Ведь сегодня Осьминожка притащится в отдел. Боже! Боже!»

Осьминожкой сотрудники редакции окрестили главного редактора – неприятную, цепкую и хищную особу, которая, по общему мнению, не уступала героине Мерил Стрип из известного фильма про модный журнал. Машин журнал был, конечно, поскромнее, о моде писал факультативно, в основном уделяя внимание светским сплетням, еде и развлечениям, но это ничуть не умаляло лютости главной редакторши, у которой не только не было трех сердец, как положено осьминогу, но, судя по манере держаться, не было вообще ни одного. И этот ужасный спрут, если верить данным редакционной разведки, должен был сегодня наведаться к ним в отдел, хотя случалось такое нечасто. Машин непосредственный начальник был человеком либеральных взглядов, он не контролировал журналистов и редакторов – людей творческих – так что не приходилось сомневаться – в десять утра на рабочем месте не обнаружится ни единой души, если не считать добряка Марка Львовича, у которого вечные нелады с женой, а потому он приходил рано и задерживался допоздна.

Маша побежала. Ей приходилось лавировать между пешеходами. Некоторые из них, кажется, вообще никуда не спешили. До чего же эти неторопливо бредущие неизвестно куда прохожие могут вывести из себя!

На перекрестке перед станцией метро Машу поджидало новое препятствие – столпотворение посреди тротуара. Не успев на светофор, она остановилась у «зебры» и невольно прислушалась к тому, что происходит. Громче всех в толпе шумела тучная немолодая женщина. Она едва ли не верещала, тыча пальцем в высокого худого человека, одетого в темное, который сначала пытался было с ней говорить, а потом начал кланяться.

– Нет, вы только посмотрите на него! – воскликнула женщина так, что теперь и Маша ее отлично услышала. – Понаехало всяких заграничных, не протолкнуться, ни обойти, а по-русски ни бельмеса! Я тебе говорю, куда прешь?! Еще и очки черные нацепил, вообще не различает, где дорога, где тротуар! Чуть дух из меня не вышиб! Ну что ты кланяешься, как болванчик?! Не понимаю, что он лопочет!

– Я видела, как этот велосипедист на женщину наехал, а потом еще бросился к ней типа помогать, – сказал кто-то из собравшихся. – Карманы бы у него проверить, мог и стащить чего-нибудь!

Загорелся зеленый. Поток людей устремился к манящему входу к метро.

«Пожалуйста, иди на работу!» – сказала себе Маша, но вид незадачливого интуриста, переминающегося с ноги на ногу возле лежащего на земле велосипеда, вызывал сочувствие. Окруженный немногочисленной, но явно недружелюбной группой, он время от времени кланялся и что-то говорил без всякой надежды быть понятым. Ругая саму себя, Маша подошла ближе, быстро окинула его взглядом – шарф, солнцезащитные очки, бейсболка, а поверх еще и капюшон, лица как следует не разглядеть – и повернулась к возмущенной женщине:

– Я говорю по-английски и могу помочь. Что случилось?

Пострадавшая посмотрела на нее с подозрением, и девушка тотчас пожалела, что вмешалась в чужую перепалку. Она безошибочно определила, что перед ней заядлая скандалистка. Такую только тронь – проблем не оберешься! Образ городской гарпии подчеркивали длинный красный плащ и ярко-рыжие крашенные волосы. Собрав толпу зевак, она неприкрыто наслаждалась ситуацией, взывая к справедливости, жестикулировала и выговаривала иностранцу громко и с расстановкой, словно он был глухой.

– Вы не должны размахивать руками перед его лицом, – строго сказала Маша. – Это может быть расценено как угроза нападения.

Услышав эти слова, рыжая сначала очень удивилась, а потом разразилась такой отповедью, что толпа зевак увеличилась сразу вдвое. Однако из потока слов и эмоций Маша все-таки выхватила суть дела – иностранец на смартбайке не справился с управлением и наехал на эту рыжую, которая вознамерилась перебежать дорогу на мигающий зеленый, а потому не смотрела по сторонам.

Маша тотчас заметила, что последнее обстоятельство не в пользу потерпевшей, а также добавила, что, если никто не пострадал, совершенно незачем кричать и устраивать беспорядки в центре города с участием иностранного гражданина. Так недалеко и до приезда полиции.

Видимо последнее слово иностранец распознал. Маша услышала, как он что-то досадливо процедил, а потом сказал более громко:

– Мисс, прошу вас, не надо полиции! Если госпожа пострадала, я охотно компенсирую ущерб.

Было очевидно, что иностранец с трудом сдерживается. Только подойдя, Маша решила, что он растерян и ошеломлен напором скандальной тетки, но сейчас отчетливо увидела, что ситуация его скорее раздражает, и только воспитанность, диктующая быть вежливым и почтительным к старшим, удерживает его на месте, заставляет кланяться и извиняться.

– Что он там бормочет? – процедила рыжая.

– Он говорит, что является штатным сотрудником Генерального консульства Китайской Народной Республики и намерен прибегнуть к правовой защите дипломатического ведомства, – подняв голову, Маша поглядела по сторонам. – Здесь должны быть камеры наружного наблюдения и автомобильные видеорегистраторы, которые необходимо изъять для выяснения всех подробностей произошедшего и установления степени виновности каждого участника инцидента.

– Да она с ним заодно! – воскликнула рыжая, хватаясь за сердце.

– У вас есть мобильный телефон? – спросила Маша иностранца.

– Да, – удивился он.

– Достаньте и позвоните кому-нибудь.

– Зачем? Мне некому звонить. Поймите, мисс, меньше всего я хочу привлекать внимание людей и полиции! Как сделать так, чтобы эта женщина успокоилась и ушла? Я не понимаю, что она хочет.

– Она хочет внимания и ей удалось его привлечь. Делайте, как говорю! Я опаздываю на работу. И зачем я только в это ввязалась?

Иностранец полез во внутренний карман за телефоном.

«Чудной тип, – подумала Маша. – Стоит, злится, но раскланивается, еще и денег предлагает. И правда китаец, что ли? Выговор непривычный… Наш человек давно бы уже послал эту скандалистку куда подальше и уехал».

– В самом деле звонить собрался? – заговорила тетка. – Пускай звонит, у меня свидетели есть!

При слове «свидетели» интерес к уличной склоке пропал и у тех прохожих, кого прежде не испугали слова «полиция», «дипломатическое ведомство» и «камеры наружного наблюдения». Вскоре рыжая обнаружила, что осталась один на один со странной парочкой – наглой пигалицей и бестолковым иностранцем. Она презрительно фыркнула, не забыв прибавить несколько крепких слов, смерила их уничижительным взглядом и зашагала по «зебре».

Маша повернулась к спасенному интуристу. Теперь она была уверена, что перед ней азиат и подивилась его высокому росту. «Хотя, что я знаю про Китай?» – пронеслось в голове.

Даже из вежливости ей некогда было отвечать на чистосердечную благодарность, но сама все же решила высказаться. В глубине души следовало признать, что крикливая тетка права, а китаец, разъезжающий по оживленным тротуарам на велосипеде, – нет. Он спокойно выслушал ее замечание о том, что велосипед – это транспортное средство и еще повезло, что ни женщина, ни он сам серьезно не пострадали.

– Я прошу прощения. Я совершил ошибку. К сожалению, в этом городе нет велосипедных дорожек.

Маша почувствовала себя задетой за живое.

– Город не нравится? – воскликнула девушка. – Подумать только! Вот они хваленые «китайские церемонии»!

– Китайские церемонии? – удивился турист.

– Возможно я ошиблась, и вы не из Китая?

– Нет, я не из Китая, – сказал он.

– Не Китая, так Японии, – чувствуя нарастающее раздражение, процедила Маша. Ее начал нервировать этот тип. – Признаюсь честно, я опаздываю на работу, но не могу отказать себе в удовольствии заметить вам, господин, что правила дорожного движения надо соблюдать, куда бы вы не приехали.

– Когда вы явились передо мной, я решил, что вы ангел, а теперь я так не думаю.

Маша искоса взглянула на него – издевается что ли? Или шутит?

– Прошу прощения! – искренне извинился он. – И благодарю вас от всего сердца!

– Пожалуйста! – угрюмо отзывалась Маша, досадуя непонятно на что. – Дальше по дороге есть парк, где можно покататься. Всего хорошего.

Она вставила в уши наушники, которые вынула перед тем как ввязаться в эту неприятную историю, и направилась к переходу.

Турист двинулся следом.

– Подождите, прошу вас!

Маша остановилась и вынула один наушник.

– Я благодарю, что вы указали на мою ошибку. Теперь я вижу, как глупо поступил, когда решил ехать по тротуару.

Сказав это, он низко поклонился. Маша от неожиданности отшатнулась.

«Вот же ж, блин! – подумала она. – Опять за свое. И будет говорить, что не китаец!»

– Я очень рад, что вы говорите по-английски! Почти никто, к кому я обращался, не говорит или говорит так плохо, что мне трудно понять. Не могли бы вы оказать мне еще одну услугу?

– Какую? – настороженно спросила Маша.

– Я хочу попасть сюда, – он вынул из-за пазухи рекламный буклет, развернутый на странице с достопримечательностями.

– Шереметевский дворец – Музей музыки? – удивилась Маша.

Она действительно удивилась. Китаец был явно молодой и, должно быть, симпатичный. Судя по его облику, в нем скорее можно было заподозрить интерес к модными питерским барам и клубам, но Музей музыки… Было в этом что-то подозрительное.

– Вы уверены, что там интересно?

– Да, известное место. Я хочу посмотреть. Прошу вас, проводите меня!

Это прозвучало до смешного решительно.

– Проводить? Я? С какой стати?

Китаец казался недовольным, хотя бейсболка, капюшон и очки мешали распознать выражение лица.

– Я заметил, что вы не очень заботитесь о вежливости, – вдруг заявил он с некоторым высокомерием.

«Хороша благодарность! – подумала Маша. – Стоило заступаться, чтобы такое услышать. Кто мы тут все, по его мнению, – неотесанные грубияны и варвары без велосипедных дорожек?»

– Это говорит человек, чье лицо я даже разглядеть не могу? Не знаю, как у вас в Китае, но у нас воспитанные люди при разговоре снимают темные очки, чтобы открыто смотреть собеседнику в глаза. Тот, кто так не делает, считается грубияном!

– Вы правы, – сказал интурист после некоторого раздумья. – Это неуважительно.

Он снял очки, капюшон и бейсболку, хотя проделал это неспешно и с явной неохотой. Маша уже приготовила очередную колкость, но неожиданно для себя самой воскликнула:

– Боже мой, да ты красавчик!

Едва эта кошмарная фраза сорвалась с ее губ, как она густо и мучительно покраснела. Да что же это, в самом деле! Что за день такой! Почему она делает и говорит невероятные вещи? Влезает в уличную ссору, ругается с иностранцем, грубит ему, а теперь еще и это: «Боже мой, да ты красавчик!». От жаркой волны стыда и смущения ей захотелось провалиться сквозь землю, но факт остается фактом: она в жизни не видела таких красивых и холеных мужчин. У него были довольно крупные, но гармоничные черты лица, красивые миндалевидные глаза и четко очерченные чувственные губы.

– Красавчик? – повторил иностранец с ужасающим акцентом, отчего слово прозвучало невероятно комично. – Что это значит?

Маша с облегчением поняла, что выпалила эти слова по-русски. Несколько мгновений она смотрела в сторону, через проспект, давая себе время оправиться от неловкости, потом снова повернулась к туристу.

– Теперь вы поможете мне? – спросил он с неожиданным вызовом.

Маше это показалось необычным, но долго раздумывать над причинами такого поведения было некогда, к тому же она начала испытывать необъяснимое беспокойство. Самое правильное было поскорее уйти, поэтому она ткнула пальцем в путеводитель и довольно резко сказала:

– У меня нет времени, я очень спешу. Если хочешь, объясню, как туда добраться.

– Составите мне компанию? – неожиданно предложил молодой человек и улыбнулся.

Эта улыбка как будто озарила его лицо изнутри, и вызвала у Маши странные ощущения в животе.

– Нет.

– Прошу вас, я могу заплатить.

– Деньги некуда девать? Купи лишнюю матрешку.

– Мне нужна помощь. Не откажите.

Маша растерялась, не зная, что ответить. Ее все больше охватывало необъяснимое волнение. К сожалению, она принадлежала к категории тех несчастных, которые, по Настиному выражению, «не умеют держать лицо». Все Машины сильные чувства и эмоции мгновенно и красноречиво отражались на ее лице, и сейчас она с ужасом ощутила, как опять краснеет.

– Я вижу, вы почти согласны, – все так же улыбаясь, сказал турист.

«Да за кого он меня принимает! Это шутка какая-то?» – Маша снова начала злиться. Злиться на его беспримерную наглость и на саму себя за то, что ей вдруг стало дискомфортно от его близости. Она отступила на шаг и с раздражением ответила:

– Почему я должна ехать куда-то с первым встречным? Может, ты на самом деле мошенник. Или маньяк, завлекающий женщин. Пускаешь в ход обаяние, улыбаешься, говоришь приятные вещи, а потом запихиваешь бедолаг в багажник машины и отрезаешь им головы в темном лесу.

Чистое помешательство. Что за вздор она мелет? Но Маша только смутно осознавала, что утратила способность мыслить здраво. Ее словно несло течение какого-то бурного потока – голова и так была тяжелой после вчерашних возлияний, на душе кошки скребли, да и это утро, начавшееся с опоздания и автомобильных пробок, не предвещало хорошего дня. Серое небо над головой хмурилось, обещая того и гляди пролиться мелким дождем, и, кажется, он действительно уже начал накрапывать. Маша поежилась под легкой ветровкой и с упреком взглянула на длинноного китайца. Внезапно она поняла, что он смотрит на нее как на полоумную.

– Маньяк, отрезающий женщинам головы в темном лесу?! Я?

Турист был потрясен – на его лице появилась забавная гримаса. А потом молодой человек начал смеяться. Он смеялся громко и заразительно, и довольно долго, не в силах остановиться. Он то сгибался, держась за живот, то отворачивался, и Маша видела только его трясущиеся плечи.

– Эй ты, ненормальный! Прекрати немедленно!

От досады Маша чуть не заплакала, но он никак не мог перестать смеяться. Тогда, в полном смятении, она отвернулась и пошла прочь.

– Кретинка, дура, идиотина! – бормотала она, чувствуя, как лицо пылает жаром. – Что я наговорила? Надо было такое ляпнуть!

Он быстро догнал ее.

– Подожди! Это просто невероятно!

Теперь он смотрел на нее пристально и как будто недоверчиво.

Маша стряхнула его руку.

– Полегче! Хочешь повеселиться – иди в цирк, а меня оставь в покое. Я опаздываю на работу.

– Проведи со мной вечер. Я тебя приглашаю.

– Что? – Маша непроизвольно отступила, чтобы посмотреть ему в глаза.

В них словно чертики плясали. «Так вот что значит это выражение», – пронеслось в голове, но потом все мысли точно ветром сдуло.

– Дай свой телефон.

– Что?

– Давай, давай. – Он потянул за проводок наушников и выудил из ее кармана телефон. – Roxette? Как мило! И без пароля. Ай-ай-ай, как неосторожно.

В следующую минуту он несколько раз ткнул пальцем в экран. Его мобильник зажужжал, отображая входящий номер.

– Я не китаец и не японец, я кореец. Позвоню после шести. Благодарю за помощь и до встречи!

С этими словами он вложил ей в руку телефон, сел на велосипед и уехал.

***

День выдался не из легких. Приближался срок сдачи номера и по дурной традиции начался аврал: споры, беготня, звонки, замена подготовленных материалов, визиты недовольных авторов и прочее в таком же духе. Атмосфера в редакции была наэлектризована до предела. Осьминожка, как и было обещано, явилась, но, к счастью, Машин начальник имел свои источники информации, а потому был на месте уже с восьми утра. Впрочем, это не спасло их от изрядной взбучки. Весь день Маша сидела, не поднимая головы, а к вечеру выяснилось, что слетел рекламный материал на целый разворот и ей пришлось срочно писать обзор в рубрику «Мир путешествий», который планировалось отложить до следующего номера.

В обед позвонила Настя. Маша размешивала растворимое картофельное пюре в пластмассовой кружке и одновременно просматривала верстку нескольких страниц.

– Не можешь выйти?

– Нет, сегодня не получится. Здесь настоящий дурдом, и Осьминожка не в духе.

Поразмыслив мгновение, Маша все же рассказала Насте об утреннем происшествии.

– Ты что, ввязалась в драку? – недоверчиво переспросила Настя.

– До драки не дошло, но, думаю, если бы он продолжал мямлить и кланяться, эта кикимора могла бы ему и в волосы вцепиться. Настоящая городская сумасшедшая! Угораздило же его именно на такую наехать! Тебе смешно, а мне было не до смеха. Не поверишь, я его обругала, меня просто прорвало… Взвинченная была с утра: проспала, пробки бесконечные, и этот парень такой… с прибабахом.

– Паре-е-ень? – с непередаваемой интонацией протянула Настя. – Так, что за парень, как зовут? Приличный хоть?

– Ты прямо как моя соседка. У нее парни бывают или приличные, или неприличные.

– А этот? Он тебе понравился, что ли?

Маша обмолвилась, что незнакомец узнал номер ее телефона. Настя отреагировала резко и негативно. Как можно, заявила она, давать свой номер первому встречному? Маша назвала обвинения несправедливыми, хотя, честно говоря, не могла отделаться от мысли, что и в самом деле вела себя глупо. Настя требовала подробностей, вспоминала знаменитых психопатов, воображала грядущие ужасы и договорилась до того, что Денис отвезет Машу вечером домой.

– Не глупи, – ответила Маша, несколько озадаченная ее напором. – Я не маленькая. Уже жалею, что тебе рассказала.

– А кому еще тебе рассказывать? Выкладывай-ка подробности!

– Ну… он не русский.

– Боже! Гость из ближнего зарубежья?!

– Из дальнего. Сказал, что кореец.

– А на самом деле нет?

– Кто его знает? Выглядит как азиат. Очень красивый.

– Да ну? – заинтересовалась Настя.

А Маша со смешком добавила:

– Такой, знаешь, как с картинки.

– Ничего удивительного! У них там пластическая хирургия и индустрия красоты на высшем уровне, и даже мужики косметикой во всю пользуются, крема там всякие волшебные, мази… Красивый, говоришь?

– Да.

– А как зовут?

– Не знаю.

– То есть какой-то смазливый тип выудил у тебя номер телефона, а ты даже имени его не спросила?

– Он сказал, что сегодня позвонит.

– Не смей никуда с ним ходить! Я серьезно.

– Ты ведешь себя как безумная мамаша. К тому же я никуда и не собираюсь, мне бы только до родного дивана добраться. Очень спать хочется.

Настя выразила надежду, что Маша так и поступит, выкинет из головы подозрительных иностранцев, и уж точно не вздумает отвечать на звонки с незнакомых номеров, хотя бы ради собственного спокойствия и безопасности.

«Боже, какой же ты можешь быть занудой!» – не без улыбки подумала Маша, но вслух лишь пожелала Насте удачного рабочего дня.

Ближе к вечеру она пила уже четвертую чашку кофе – для нее это было сверх нормы, но чай у всех неожиданно закончился, а запасы кофе были неисчерпаемы. От крепкого растворимого во рту стоял горьковато-кислый вкус. Маша поняла, что еще немного кофеина, и ее начнет тошнить. В восьмом часу, когда, казалось, свобода уже близка, Осьминожка неожиданно созвала летучку и битый час заставляла солировать начальников отделов. Время от времени Маша поглядывала на телефон, гадая: позвонит – не позвонит? Он позвонил в разгар перепалки выпускающего редактора с художественным. Маша прикрыла трубку ладонью и прошептала:

– Не могу говорить. Я на совещании.

– А у вас там жарко! – ответил веселый голос. – Где ты работаешь?

– Не могу говорить!

– Береги себя, не давай в обиду.

Все оставшееся время совещания Маша почти не отрывала взгляда от настенных часов, придя к заключению, что они, должно быть, сломаны. С летучки она вышла с целой уймой новых поручений. Едва сев за компьютер и вперившись в монитор усталым взглядом, Маша вдруг поняла, что ужасно проголодалась. Поиски в ящиках стола и на забитом всяким хламом подоконнике не привели к желаемому результату – не нашлось даже завалящего сухарика. На ее удачу, девочка-верстальщица поделилась с ней шоколадной плиткой, хотя от сладкого уже мутило не меньше, чем от кофе.

– Сейчас бы кусок колбасы, – мечтательно сказала верстальщица.

Маша кивнула и подумала, что напрасно не спустилась днем в кафе, прикупить себе что-нибудь на вечер. В этот момент телефон зажужжал снова. Маша схватила его и вернулась на свое рабочее место.

– Как настроение?

– Спасибо. В порядке.

– Рад это слышать. Очень занята?

– Да.

– Предлагаю расслабиться после работы.

– Что?!

– В твоем голосе я слышу испуг. Я что-то не так сказал? Английский – не мой родной язык.

– Спасибо за приглашение, но я сегодня задержусь допоздна, а потом сразу поеду домой. У меня мало свободного времени, – прибавила Маша.

– Очень жаль. Мне хотелось бы с тобой увидеться.

– Не уверена, что это необходимо, – она мысленно похвалила себя: это был очень корректный отказ.

После первого звонка утреннего незнакомца Маша пребывала в раздумье, но ни к какому решению так и не пришла. Сейчас же она решила, что все это просто смешно. В ее жизни и так полная неразбериха, не хватало еще этого корейца.

– Я добрался до Музея музыки. Много интересных, старинных инструментов, даже есть скрипка Страдивари, правда, сына.

В ответ Маша пробормотала что-то неопределенное. Утомительный день давал о себе знать – голова с трудом соображала. Она ведь только что дала ему от ворот поворот, разве нет? При чем здесь скрипка Страдивари?

– Куда и во сколько за тобой приехать?

– Не надо приезжать! У меня вечером дела… да, я иду в гости.

– Понимаю.

Маша готова была поклясться, что он сказал это с улыбкой:

– Ты боишься?

– Какие глупости! Чего мне бояться?

– Я не отрезаю девушками головы в темном лесу. Я очень спокойный, уравновешенный человек. Я был бы рад встретиться. Конечно, в разгар дня и в людном месте.

Маше стало неловко. Чего она, в самом деле, так беспокоится?

– Но я даже не знаю, как тебя зовут.

– Меня зовут Ким Иль У, – ответил он.

Маша взяла листок, карандаш, прижала трубку к плечу и начала записывать, но в нерешительности остановилась.

– Это пишется в одно слово?

– Ты записываешь мое имя?

– Э-э, понимаешь, только не обижайся, оно прозвучало для меня непривычно. Я и русские-то имена малознакомых людей плохо запоминаю, а твое имя на мой слух – странный набор звуков.

На несколько секунд воцарилось молчание.

«Обиделся?» – подумала Маша.

Но он ответил непринужденно:

– Пишется в три слова. Ким – фамилия. Иль У – мое имя.

– Спасибо, – пробормотала Маша, царапая на бумажке имя корявым почерком, потому что рука непроизвольно дрогнула. – Извини.

– Если ты записываешь имя, значит, мы увидимся?

– Я не уверена…

– А утром выглядела очень уверенной. Я должен тебе кое-что сказать: ко мне следует обращаться «господин Ким» или называть полным именем. Короткая форма, Иль У – только для семьи и близких друзей.

Это была явно шутливая фраза, и чтобы как-то преодолеть неловкость, Маша ответила ему в тон:

– Благодарю за разъяснения, господин Ким… но меня почему-то тянет сказать «товарищ Ким».

Снова короткая пауза.

– Прошу прощения! – пролепетала она, внезапно вспомнив из курса истории про разъединенный Корейский полуостров, закрытый коммунистический Север с чередой вождей по фамилии Ким, и капиталистический, открытый миру Юг. Надо же быть такой бестактной, не язык, а помело! Может, он как раз из Северной Кореи и сейчас глубоко оскорблен этим нелепым замечанием.

– Я южанин. Мне привычнее обращение «господин».

– Я говорю глупости. Извини. Сегодня у меня нелегкий день, столько работы навалилось… А утреннее происшествие и твой звонок добавляют в мой кошмарный день сложностей.

– Сочувствую. Если ты устала, закончить этот день нужно по-особенному – подняться над проблемами как можно выше.

– Подняться? Что это значит?

– Слышал, тут есть самое высокое здание с рестораном. Любопытно взглянуть.

– Ужин в «Лахта-центре»?

– Да, кажется, так называется эта башня. Когда ты освободишься? Я приеду за тобой.

Прозвучало волшебное слово «ужин», но Маша быстро опомнилась. Одежда, прическа, макияж – все это мгновенно промелькнуло перед ее мысленным взором. На ней были старые джинсы, невзрачная футболка и кроссовки. Волосы стянуты в хвост, потому что утром она не успела помыть голову. Челка стоит дыбом – сколько раз за день она накручивала ее на палец, что за ужасная привычка!

– А-а-а, хорошая идея, спасибо, но я не могу.

– Почему?

– «Лахта-центр» далеко… Нет, я не пойду! – решительно заявила она, но через секунду добавила. – Это не потому, что я чего-то боюсь, просто очень устала и не в настроении.

– Понятно. Хорошо, не буду настаивать.

Маша почувствовала смутное беспокойство от мысли, что он сейчас свернет разговор.

– Может быть, завтра?.. – проговорила она полувопросительно.

– Завтра день будет спокойнее?

– Такой же, но я постараюсь закончить все дела вовремя и не задерживаться.

Он спросил, куда приехать, и Маша назначила встречу у подземного перехода на Невском проспекте возле станции метро «Гостиный двор».

После того как он попрощался, Маша посидела в задумчивости некоторое время, а потом позвонила Насте. Как и ожидалось, Настя прохладно отнеслась к идее встречи с «этим подозрительным типом».

– Твое постоянное недоверие ко всему на свете… – протянула Маша, выслушав очередную сентенцию о несовершенстве этого мира.

– Он точно нормальный? – спросила Настя.

– Что за вопрос!

– Да у тебя вечно то одно, то другое. Не хватало еще влипнуть в какую-нибудь историю.

– Мы просто погуляем по центру. В конце концов, почему бы и нет? Я уже не помню, когда меня в последний раз звали на свидание. Вадим не в счет.

– Этот придурок точно не в счет. Угораздило же с таким связаться!

– Дело прошлое. Не заводи эту шарманку. Лучше скажи, что надеть?

– Что-нибудь красивое, но не слишком нарядное, чтобы не было заметно, что ты готовилась.

– Джинсы и кроссовки или юбку и туфли?

– Ты в кроссовках косолапишь и шагаешь как гренадер, категорически нет! Надень ботинки на каблуках и платье свое, такое приталенное, темно-синее, оно подойдет. И ты это… позванивай мне время от времени. Не доверяю я этим иностранцам. Тем более кореец, прости господи! С чем их едят?

– Ты как всегда! Ладно, завтра созвонимся. У меня сейчас голова не соображает. Надо домой идти, мне еще с Локи гулять. Отложу все дела на завтра, лучше приду пораньше.

– Слушай, Машка, – вдруг сказала Настя, – а ты молодец! Не зацикливаешься на Вадиме. С глаз долой – из сердца вон, и уже новый бойфренд на горизонте. Респект!

– Бойфренд – громко сказано. Так, небольшое свидание. Почему бы нет? Прогуляюсь, развеюсь. В пятницу точно будем сидеть до ночи пока все хвосты не подобьем, не сверстаем и не сдадим, так что Иванычу еще придется нас развозить.

– Ну, удачи, подруга. Только учти, послезавтра специально приду в обед, ты спустишься в кафе и все мне подробно расскажешь.

– Так и быть, – согласилась Маша. – От тебя все равно не отвяжешься.

***

На следующий день Маша пришла на работу на два часа раньше. Редакция была пуста, только парочка айтишников, по-видимому, здесь же и ночевавших, что случалось не редко, болталась в курилке. В комнате отдыха, где стояли микроволновка и несколько столиков, витал аромат кофе. Утренние сборы прошли в спешке, но зная, что впереди очередной безумный день, Маша взяла с собой косметичку и парфюм. До вечера ее не покидало странное волнение. Она то и дело поглядывала на часы. Утром ей казалось, что минуты ползут неоправданно медленно – до семи было немыслимо далеко, но во второй половине дня время как будто ускорило бег, а после четырех – пустилось в галоп. За оставшиеся часы Маше предстояло переделать еще кучу дел, привести себя в порядок и выскочить из редакции не позднее начала седьмого.

Но освободиться ей удалось лишь без четверти семь. На ходу подкрашивая губы и брызгаясь духами, она окунулась в сырой питерский вечер и быстро зашагала к метро. Ожидание этого необычного свидания весь день будило необъяснимые эмоции, а сейчас ее стали одолевать сомнения. Зачем, спрашивается, она согласилась? Наверное, Настя права. Парень-то странноватый… Подспудно подкралась мысль не делать глупостей и пойти домой – все равно она опаздывает почти на час. Маша всерьез уверяла себя, что из этой встречи ничего путного не выйдет: не такой она человек, чтобы запросто сходиться с людьми, особенно с мужчинами. Тем более (припомнила она Настин тон) – с иностранцами. Благодаря своему образованию, стажировке за границей и работе в англоязычном журнале, Маша повидала немало иностранцев, но редко находила привлекательными их менталитет, привычки, мировоззрение, образ жизни и прочее.

Размышляя об этом, она и сама не заметила, как вышла из подземки. К этому времени утренний кураж окончательно испарился и, сделав несколько шагов к переходу, Маша остановилась. Сначала подумала, что ее не ждут, но потом увидела нового знакомого – он стоял, уткнувшись в телефон, и не смотрел по сторонам. Пройди она мимо, пожалуй, и не заметит.

Маша наблюдала за ним несколько секунд, а потом неожиданно повернула назад. Было и смешно от собственной дурости, и беспокойно, и слегка обидно. «Что меня сюда принесло? – с удивлением думала она. – Еще и вырядилась!»

Она опять вошла в вестибюль метро – здесь можно было постоять просто так у газетного киоска, уставившись на разноцветные газеты-журналы, и подумать. Конечно, не поздно подойти к нему, рассуждала Маша, но дальше рассуждений дело не шло. Ноги точно приросли к полу, и она никак не могла понять, что заставляет ее стоять здесь и досадовать на себя. Взглянула на время: без двадцати восемь. «Он ждет уже сорок минут, и мне надо на что-то решиться… Ладно, – в конце концов, пробормотала Маша, недовольная собой, – если он не ушел, то подойду, а дальше будь, что будет!»

Чтобы снова оказаться на улице ей пришлось обойти кругом вестибюль станции, подняться по лестнице, спуститься и выйти на проспект. На этот раз она решительным шагом направилась к подземному переходу, но молодого человека там уже не было.

Маша растерянно и разочарованно смотрела по сторонам. Минуту или две она топталась на месте, даже не пытаясь понять, что ее так задевает, но тут увидела вчерашнего велосипедиста – он стоял у выхода из метро. Кореец помахал ей, подошел и, здороваясь, поклонился. Маша инстинктивно поклонилась в ответ, почувствовав себя, вдобавок ко всему прочему, совсем уже глупо.

– Я задержалась на работе, – произнесла она и расстроилась еще больше от того, что начала с оправданий.

Повисло неловкое молчание. Молодой человек почему-то ничего не говорил, и Маша понятия не имела, что должна сказать. Вдруг вспомнился его безудержный смех, и в голову пришла ужасная догадка: этот парень позабавился от души вчера и сегодня рассчитывает на то же самое. Полный провал! Надо же было купиться на броскую внешность и дружелюбный тон, а теперь так глупо попасть впросак! Никогда еще она не испытывала настолько необъяснимого, тревожного чувства, как сейчас, стоя рядом с этим человеком. Наконец Маша посмотрела на него и увидела, что он улыбается. У него была поразительная улыбка – завораживающая, мягкая, сладкая, как мед.

– Ты сердишься, – сказал он.

– Неужели?

– Поджала губы, хмуришься, смотришь по сторонам, подумываешь, как бы уйти.

Девушка с независимым видом вскинула голову и положила руку на сумку, перекинутую через плечо. «Точно на эфес шпаги», – неожиданно промелькнуло в голове, и эта нелепая мысль едва не вызвала у нее нервный смешок.

– Какие глупости! Я пришла, хотя не в моих правилах встречаться с незнакомыми людьми.

– Я так и подумал. Итак, наши планы?

– Планы? – Маша была озадачена его нечувствительностью к колким выпадам. – Программу предлагаю я?

– Я не знаю города и не гулял по нему вечером.

– Прогулка по вечернему Петербургу… Что ж, если мы все-таки встретились, и я не хочу просидеть вечер в клубе или баре…

– Да, не стоит.

– Хорошо, давай прогуляемся по городу. Тебе понравится.

Она сделала пару шагов, молодой человек присоединился к ней, и они двинулись в сторону Дворцовой площади.

Маша вернулась домой поздно вечером. Не переодеваясь, только сменив обувь (после целого дня на каблуках ноги немилосердно ныли), вышла на прогулку с Локи, а когда вернулась, легла на диван и долго смотрела в потолок. Из задумчивости ее вывел телефонный звонок.

– Ну как? – услышала она Настин голос. – Не утерпела, уж извини. Все нормально? Ты не с ним сейчас, я надеюсь?

– Все нормально. Завтра поговорим.

– Ты не в настроении?

– Устала, ложусь спать.

– Но тебе хоть понравилось? – спросила Настя, явно рассчитывавшая на более оживленную беседу.

– Да, – сказала Маша. – Мне понравилось.

– Ты с ним поцеловалась?

Невольно улыбаясь, Маша пожелала Насте спокойной ночи, передала привет Денису и закончила разговор.

***

Когда на следующий день Настя явилась в кафе, расположенное на первом этаже бизнес-центра, еще не было и часа дня. Она заказала плотный обед, чайник чая и села за столик в ожидании подруги. Наконец, пришла Маша.

– Ну, рассказывай! – Настя сложила перед собой руки в замок и уставилась на подругу. Глаза ее возбужденно горели.

Маша невольно поморщилась.

– Ты знаешь, я этого не люблю. Да и что я могу тебе рассказать?

– Все по порядку, – уверенно ответила Настя. – А можно самое главное.

– Что – главное?

– Он тебе нравится?

– Да. И ты, кажется, это уже поняла. Зачем спрашивать?

– Ну, не злись. Хорошо, расскажи, где вы были и что делали?

– Мы гуляли по городу, потом поели, потом я хотела сесть на метро, но он настоял на такси, заплатил водителю, и я уехала домой.

– С тобой с ума сойти можно! Это рассказ о свидании?!

– Не уверена, что это было свидание. Если честно, я чувствовала себя странно… Поначалу так вообще ужасно. Нервничала и от этого постоянно болтала, – Маша неожиданно обхватила голову руками. – Кошмар! Когда я поняла, что не в состоянии заткнуться, стала рассказывать про город и разные известные места, ну, там: это музей-квартира Пушкина, великого русского поэта. Это Миллионная улица, названная так, потому что здесь строились самые богатые доходные дома. Это Зимний дворец, главная императорская резиденция, сейчас музей Эрмитаж. Это Мраморный дворец, у которого нет фасада…

– Так, я поняла ваш маршрут, – перебила Настя. – Поработала гидом – и?..

– Ну и все.

– В смысле – все?

– Ты знаешь, он отличный парень. Слушал внимательно, задавал вопросы, шутил. Фотографировал мало.

– Неужели?

Маша задумчиво посмотрела на Настю.

– Понимаешь, он какой-то все-таки подозрительный. Меня не покидало ощущение, что он как будто… прячется.

– Прячется? – удивилась Настя.

– Ну, да. Он опять был в бейсболке и темной одежде. Я заметила, что он старается избегать людных мест и особенно сторонится своих соотечественников. Едва заметив организованную группу азиатов, он отворачивался, делая вид, будто что-то рассматривает, или опускал голову.

Настя скептически хмыкнула, а Маша после паузы сказала:

– Я предложила ему поесть рамён. Это его страшно удивило. Он на меня так посмотрел, что я впала в ступор, подумала, он что-то не то расслышал. Принялась объяснять, что на Невском есть ресторанчик, ну, ты знаешь, во дворике. Сказала, там приличная кухня и по телеку крутят клипы каких-то женоподобных мальчиков-певцов. Он очень смутился и засмеялся, и я поняла, что он совсем странный! Честно скажу, в эту минуту опять мелькнула мысль, не сбежать ли мне? Наконец он вроде как заметил, что я в полном замешательстве. Перестал смеяться и попросил прощения. Вот что это было, можешь объяснить? До сих пор не знаю, как расценивать такое поведение…

– Наверное, есть тебе расхотелось?

– В этой рамённой точно. Он тоже отказался туда идти, ответил, что женоподобные мальчики его не привлекают, а лапшу он может поесть и дома. Я предложила другие варианты. Он выбрал тихое местечко на Кирочной.

– И какие выводы ты из всего этого сделала?

– Мне кажется, он преступник. Не просто так он прячется…

– Что?!

– Он точно не простой человек… Из тех, с которыми никогда не чувствуешь себя в своей тарелке. Он как будто и притягивает, и отталкивает одновременно… Не знаю, как это объяснить. Помнишь, мы с тобой ходили по замерзшему озеру? Делаешь шаг и чувствуешь, как хрустит и подламывается тонкий лед под ногами, и вода проступает. Чистое безумие! Вот я как будто опять прошлась по льду…

– Странные ассоциации, – нахмурилась Настя.

– Мы с тобой тогда быстро выбрались на берег, а если бы продолжили идти? Провалились бы? Как думаешь?

– Думаю, тебе стоит обуздать свое богатое воображение. Что за глупости? Человек не любит толпу, обходит туристические группы и не хочет есть рамён в России. Что тут подозрительного?

– А фотографии? Он почти не фотографировал, а когда я предложила сфотографировать его на фоне достопримечательностей, он как-то быстро свернул эту тему. Не могу объяснить, но фотографировать его у меня больше не возникало желания.

– Он был с тобой груб?

– Нет, ничего подобного! Скорее я с ним… Хотя, знаешь, есть в нем что-то для меня непонятное, что-то тревожащее, не знаю, как объяснить… Какая-то нервозность, что ли, но не явная. На самом деле он вел себя вполне свободно, очень естественно, как будто мы сто лет знакомы. Никакой неловкости. И никаких топорных подкатов… Это был такой прекрасный вечер! Сначала я не знала, чего от него ожидать, как себя вести, и дергалась. А потом подумала, что этот дурацкий психоз исходит только от меня, и постаралась успокоиться. Я почему-то уверена, что мне он ничего плохого не сделает.

Настя скептически посмотрела на Машу:

– Сейчас ты меня пугаешь.

– Считаешь, я надумываю?

– Откуда же мне знать? Ты у нас большая фантазерка, порой такого насочиняешь…. Может, и на этот раз? Прогулялась с красивым парнем – как будто по тонкому льду прошлась? Поменьше читай всякую романтическую дребедень и посмотри на ситуацию трезво. Тебя пригласили на свидание, накормили, отвезли домой, вдобавок лекцию от тебя выслушали. Чего еще? Отличный малый! А уж эта твоя нервозность – мне ли не знать! У тебя просто нет опыта общения с приличными мужчинами. Вечно попадаются какие-то кретины.

– Это точно, и они очень быстро дают это понять. Про Илюшу я так сказать не могу.

– Илюшу? – удивилась Настя.

– А, ну да, я так его зову. Он не против, сказал, что это звучит забавно и ласково.

– Ласково? Что-то мне это не нравится…

– О чем ты? – встрепенулась Маша, но сразу сникла. Она сделала несколько глотков остывшего чая и наконец произнесла: – По правде сказать, на этом, видимо, все и закончится.

– Думаешь, не позвонит?

Маша помолчала минуту.

– Когда я уже села в такси, он наклонился, чтобы сказать пару слов, но несколько мгновений просто смотрел на меня. Меня аж в жар бросило. Наверное, я стала красной, как помидор, чего-то тараторила, махала на прощание… В общем, как вспомню… просто кошмар. Он сказал только: «Спасибо за интересную экскурсию». Улыбнулся этой своей убийственной улыбкой и захлопнул дверцу машины. Я уехала.

– И все? – разочарованно протянула Настя.

Маша кивнула.

– Я сейчас прокручиваю в голове весь этот вечер, и бешусь от того, что вела себя как дура. Не то делала, не то говорила. Это меня с ума сводит! Думаешь, я совсем ему не понравилась?

– Ну ты и вопросы задаешь! По твоему описанию этот Илюша прямо полубог, ходячая икона… У таких запросы – сама знаешь!

– Нет, я не про то! Он просто очень живой, непосредственный, красивый…

– Машка! – Настя снова посмотрела на нее с подозрением. – А ты, случайно, не влюбилась?

– Не знаю…

– Ну ты даешь! Два раза в жизни видела какого-то корейца, туриста, который сегодня здесь, а завтра тю-тю в свой Сеул. Да ты с ума сошла!

– Точно, я сошла с ума. Я не могу ни о чем думать, ничего делать, у меня стоит перед глазами его лицо и этот его взгляд. Представляешь, у него глаза совсем темные, без зрачков. Я это увидела там, в такси. Наверное, просто было такое освещение, на самом деле они должны быть карими, как думаешь?

– Я думаю, что дело плохо. Если он не впечатлился твоим обществом, больше ты его не увидишь. А если он все-таки позвонит, и вы еще раз встретитесь – продлится это не долго. Когда-нибудь он уедет, а ты останешься.

– То есть, я в любом случае буду пострадавшей стороной?

– Кажется, это уже так.

– Раз исход один, я бы предпочла второй вариант, – пробормотала Маша.

– Вообще, я слышала, что азиаты не очень-то любят связываться с европейцами. Они предпочитают своих девушек.

– Вот уж неправда! К тому же я не европейка, а русская.

– Это, по-твоему, меняет дело? Может, у него в голове одни предрассудки, и он думает, что ты держишь дома ручного медведя и пьешь водку за завтраком, обедом и ужином.

Маша недовольно взглянула на Настю.

– Слушай, а насчет этих твоих смутных сомнений… – продолжала Настя как ни в чем не бывало. – Может, он вообще за другую лигу играет, и тебе не стоит расстраиваться?

Не дождавшись ответа, она с досадой воскликнула:

– Почему ты его хотя бы не сфотографировала тайком?! Загуглили бы фото, а вдруг он в международном розыске.

– Что ты несешь?!

– А что? Всякое бывает. Очаровательный молодой человек соблазняет девушек, предлагает заграничное путешествие, а там эти девушки оказываются в сексуальном рабстве!

Маша фыркнула, вспомнив трясущегося от смеха Илюшу.

– Ну, посмотри на меня, какое сексуальное рабство? У меня что, модельная внешность или грудь пятого размера?

Настя состроила гримасу и, соглашаясь, покивала.

– Да уж, извини, на эту роль ты не тянешь. Вряд ли он стал бы ради тебя так заморачиваться. Хотя он и не заморачивается! – убежденно закончила она. – Даже «До свидания!» не сказал.

Маша уронила отяжелевшую голову на руки. Вид у нее был потерянный. Глядя на скорбную позу подруги, Настя не на шутку забеспокоилась. Кажется, дело принимало более серьезный оборот, чем ей казалось, и это было неприятное открытие.

– А чем он занимается?

– Не знаю. Мы об этом не говорили.

Настя очень удивилась:

– Как? Ты даже не узнала, кто он такой? Живет здесь, учится, приехал в отпуск или по делам… Да мало ли что? Такие вещи выясняют первым делом.

– Я даже не подумала об этом.

– Подруга, ну ты странная! Ох, какая странная!

– Нет, подожди… Я спросила, где он так хорошо выучил английский. Он ответил, что с детства мечтал о небе, но стать летчиком не позволило здоровье, поэтому учился на бортпроводника в институте гражданской авиации, кажется так.

– Так он бортпроводник? Летает на международных рейсах?

Маша пожала плечами:

– Мне кажется, он говорил о своей профессии в прошедшем времени.

– Кажется или в прошедшем? И как ты могла упустить шанс все выяснить!

Маша примирительно улыбнулась.

– Да, надо было расспросить его обо всем, но я правда не подумала об этом. Не знаю, почему, – она задумчиво нахмурилась. – У меня было такое странное ощущение близости, когда глупые анкетные вопросы совершенно не нужны.

– Ой, беда, беда, – Настя без тени улыбки смотрела на Машу. – Всего один вечер в компании Илюши, и твои мозги превратились в кисель. Дело, конечно, твое, но лучше бы этот вечер остался единственным.

– Почему?

– А ты не понимаешь?

– У тебя есть Денис! – с обидой возразила Маша. – А я что, не имею право на счастье?

– Счастье? С кем, Машунь? С заезжим иностранцем, о котором ничего не знаешь? Ты даже не знаешь, настоящее ли он тебе имя назвал. С другой стороны, назовись он Хон Гиль Доном1*, ты бы и этому поверила.

– Кем?

Вместо ответа Настя с досадой махнула рукой.

– Слушай, а может дело в менталитете? – опять начала Маша. – Ну, Восток – дело тонкое, и все такое. Много ты знаешь об азиатах? Может, у них там свои обычаи и представления, как проводить свидания?

– Об этом лучше мою тетку спроси. Она с утра до вечера в своей кофейне крутит азиатские передачи и фильмы. У нее там даже своего рода клуб образовался – из странных дамочек «кому за», таких же азиоманок. – Настя с иронией покачала головой, а Маша посмотрела на нее укоризненно.

– Что ж, – примирительно сказала Настя, – если ты ему понравилась, он обязательно позвонит. Вопрос в другом: нужно ли тебе это?

– Не знаю, – отозвалась Маша.

– Господи, откуда он только свалился на твою голову?

Маша молча смотрела в чайную чашку. Потом тряхнула головой и попыталась изобразить улыбку:

– Ладно, проехали. Нет, так нет. Все проходит, и это пройдет.

***

Сквозь сон настойчиво пробивался какой-то звук – монотонный противный трезвон. Маша не могла решить: почему звонит будильник? Не открывая глаз, она протянула руку и стала шарить по полу в поисках телефона. Нащупав его, поняла, что он не только истошно орет, но еще и вибрирует, а значит, это не будильник, а звонок. Ну что за гады ее коллеги, знают же, что она ушла с работы за полночь, а сегодня суббота! Маша провела пальцем по экрану и, не отрывая голову от подушки, положила телефон на ухо.

– Да-а-а… – голос прозвучал протяжно и хрипло.

– Ты спишь?

Маша подскочила так резко, точно ее прошил электрический разряд. Телефон описал дугу в воздухе, с грохотом упал на пол и погас.

– Боже мой! Боже мой!

Маша свалилась с дивана, схватила телефон и через мгновение он зазвонил снова.

– Доброе утро. Кажется, я тебя разбудил? Очень сожалею.

– Все в порядке.

– Что за шум? Что-то упало?

– Телефон выскользнул из рук. Я не ждала звонков утром в субботу.

– Уже почти девять. Я подумал, раз у меня свободный день, лучше не терять ни одной минуты. Что скажешь?

– Э-э-э… – Маша подняла взгляд и увидела свое отражение в зеркале: всклокоченные волосы, красное от жаркой волны лицо, сощуренные спросонья глаза.

– Понятно, ты еще не проснулась. Диктуй адрес, я приеду.

– Что?! – Маша вскочила на ноги и теперь маячила в зеркале целиком. В кошмарной пижаме в розовый горошек.

– Я не понял.

– Приедешь? Когда?.. Зачем?..

– У меня на этот день большие планы. У тебя есть час. Приеду на такси. А теперь говори адрес.

Отпущенный час прошел как в угаре. То как она намыливала голову, рылась в шкафу, рвала колготки, попадала тушью в глаз, роняла плойку и все-таки прожгла что-то утюгом, смахивало на дурной сон.

Когда на часах было десять и телефон снова зазвонил, появился Локи, который все это время отсиживался на кухне. Пес жалобно посмотрел на хозяйку.

– Ты готова? – спросил Илюша.

– Да, но, понимаешь, я не успела погулять с собакой.

– У тебя есть собака? Тогда погуляем с ней вместе, а потом поедем.

Между кроссовками и туфлями Маша, не задумываясь, выбрала последнее. Спускаясь в лифте, она сделала несколько глубоких вздохов и постаралась успокоиться. Как ни удивительно, ей это удалось. Выйдя из парадной и увидев стоящего возле машины Илюшу, она смогла приветливо поздороваться и улыбнуться.

Он был в той же бейсболке, но солнечные очки держал в руке. Это почему-то очень обрадовало Машу, и она на самом деле почувствовала себя увереннее.

– Почему у тебя правый глаз такой красный? Ты плакала или заболела?

Да чтоб тебя! Разве настоящую уверенность можно разрушить таким невинным вопросом?

– Что-то в глаз попало… скоро пройдет.

Он улыбнулся и переключил внимание на Локи, который махал хвостом и тянул поводок то в одну сторону, то в другую

– Какой милый пес! Похож на Атика, собаку моего друга, – Илюша присел и потрепал Локи за ухом, и тот замахал пушистым хвостом с удвоенной силой. – Где вы обычно гуляете?

– Здесь неподалеку, в парке. Надо отпустить такси.

– Почему?

Маша удивилась.

– Очень дорого, если такси будет ждать, а потом еще куда-то нас повезет.

Илюша сказал, что волноваться не о чем, открыл заднюю дверцу машины и вытащил оттуда два бумажных стаканчика с кофе. Маша поблагодарила, взяла стаканчик и, чтобы как-то скрыть волнение, пошла вперед. Спасибо Локи – он не стоял на месте, а уже устремился по своему привычному маршруту, прижав нос к земле.

Илюша выглядел задумчивым и погруженным в себя. Допив кофе, он сунул руки в карманы и шел, поглядывая на пробивающееся сквозь багряную листву солнце, с удовольствием вдыхал утренний, прихваченный морозом воздух. Он молчал, но это Машу не тяготило. Идти рядом с ним было приятно и как-то естественно, словно это часть их повседневной жизни – вот так, не спеша, брести вместе по осеннему парку, обмениваться редкими фразами и присматривать за собакой. Маша рассказала, что Локи ей подарили, а назвала она его так из любви к скандинавской мифологии. На вопрос, почему не греческой или римской, ответила, что скандинавский эпос – брутальный и страстный, и его герои вызывают у нее больше сочувствия, чем сонм олимпийских бездельников, которые только и делали, что греховодили да вредили смертным. Илюша признался, что в этой области не силен, хотя недавно был в Мариинском театре на опере «Гибель богов».

– Наверное, тебе нравится Вагнер? – спросил он.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что он брутальный и страстный.

Маша рассмеялась, наслаждаясь мягким солнечным светом. Свет отражался в Илюшиных темных очках, золотистыми бликами играл на металлических застежках ее куртки и приятно грел руку, в которой она несла свой недопитый кофе.

Такси ожидало на прежнем месте. «Интересно, как он договорился с водителем?» – подумала Маша, направляясь к парадной.

– Я заметил, что местные девушки очень любят туфли на каблуках, – неожиданно сказал Илюша.

Маша остановилась и с удивлением посмотрела на него.

– Ты надеваешь туфли, чтобы погулять с собакой?

– Предполагалось, что я пойду рядом с тобой, а ты высокий.

Он улыбнулся своей удивительной улыбкой.

– Смени обувь на удобную. Тебе не обязательно до меня дотягиваться. Я могу наклониться к тебе.

Когда Маша снова вышла на улицу, Илюша стоял поодаль от машины и разговаривал по телефону. Разговор шел на незнакомом ей языке и, судя по всему, был малоприятным. Заметив девушку, Илюша сказал несколько прощальных фраз и нажал отбой.

– Все в порядке?

– Да, наши планы не изменились.

– А какие у нас планы?

– Поедем в парк развлечений.

– Куда? – удивилась Маша.

– Это моя мечта! Я лет десять или даже больше не был на аттракционах.

– Почему? В твоей стране их нет?

– Очень много.

– И что мешало тебе туда сходить?

Илюша хотел было ответить, но, видимо, передумал и только улыбнулся.

– Моя подруга говорит, что ты очень странный, – заметила Маша.

– Ты рассказала обо мне подруге?

– Да.

Илюша задумался.

– Знаешь, я тоже считаю, что ты странная.

– Все-таки это разница менталитетов, – серьезно ответила Маша. – Наверняка нам друг в друге кажутся странными самые обычные вещи.

Усевшись в машину, Маша сообщила водителю, что они поедут на Крестовский остров, потом посмотрела на Илюшу и внезапно воскликнула:

– Боже! Что у тебя на голове?

Он испуганно схватился за голову.

– На мне кто-то сидит?!

– Да тебя сейчас удар хватит, – Маша постаралась скрыть улыбку, но это плохо получилось. – Боишься насекомых? Никто на тебе не сидит, успокойся. Но зачем ты так причесался?

Ей действительно было чему удивляться – все волосы от макушки он зачесал на лоб. Маша никогда не видела такой необычной прически, больше всего она напоминала стрижку «под горшок».

– Тебе не нравится?

– Это ужасно!

Молодой человек был обескуражен. Он заметно смутился и что-то пробормотал.

– Это мода такая? – не унималась Маша. – Не представляю, кого может украсить опущенная на лоб густая челка? Ты выглядишь ну очень забавно!

– Эй! – возмутился он.

Больше не сдерживаясь, Маша расхохоталась:

– Ой, не могу! Надень бейсболку или сделай что-нибудь с волосами.

В ответ он уже гораздо громче сказал что-то на своем тарабарском языке и резким движением всей пятерней убрал челку со лба.

– Теперь довольна?

Маша смеялась, прикрывшись ладонями.

– Прости! Не хотела тебя обидеть…

Он насупился, отвернулся и уставился в окно.

Маша посмотрела на него с раскаянием.

– Илюша, извини, пожалуйста…

– Я показался тебе смешным?

– Не сердись, – она дотронулась до его плеча, но почувствовала, как он вздрогнул, и немедленно отдернула руку.

«Азиаты не любят прикосновений! – вспыхнула мысль. – Просто кланяются друг другу при встрече, кажется, даже руки не пожимают».

– Извини, – искренне произнесла она, ругая себя за глупую выходку.

Несколько минут они ехали в молчании. Маша прикинула, что от ее дома до Крестовского острова минут сорок пути, если не будет пробок, за это время можно постараться аккуратно расспросить Илюшу о его жизни и занятиях. В конце концов, Настя права: нельзя же быть наивной дурочкой и с бухты-барахты довериться незнакомому человеку. Надо начать с чего-нибудь легкого, ненавязчиво задать один-два простых вопроса, а там как дело пойдет.

Решив приступить к расспросам, она взглянула на своего спутника и обнаружила, что он по-прежнему смотрит в окно. Вид у него был мрачный и отрешенный. Девушка машинально протянула к нему руку, но отдернула еще быстрее, чем в первый раз, так и не коснувшись. Илюша повернулся к ней.

– Не знала, что ты такой обидчивый. Я, правда, не хотела быть бестактной, извини меня.

– Что? О чем ты?

Маша растерялась.

– Ты не обиделся?

Мгновение он смотрел на нее, потом протянул руку ладонью вверх:

– Дай мне свою руку.

Она тотчас это сделала. Он сжал ее пальцы и несколько секунд держал так, потом отпустил.

– Что с тобой, Илюша? Я беспокоюсь.

– Все в порядке… Нет, не в порядке, – он стиснул рукой лоб и нахмурился.

– Голова резко заболела? Надо быстро потереть виски, и все пройдет, вот так. – Она обхватила пальцами его голову и надавила на виски.

– Что ты делаешь? – от неожиданности и удивления Илюша сказал это на родном языке.

– Не дергайся. Я чувствую, как ты дрожишь – еще не хватало заболеть! У тебя было хорошее настроение, и сейчас мы его вернем. Поверь мне, я знаю, что делать – всего лишь легкими движениями помассировать виски, а еще лучше натереть их укусом. К сожалению, сейчас уксуса нет, но и без него поможет. Я часто так делаю, когда болит голова – не люблю таблетки. Ну как, лучше? – Она слегка отклонилась, чтобы посмотреть на него.

– Спасибо, – он мягко, но решительно отвел ее руки от своей головы. – Не знаю, что мне думать – ты глупая или совсем наивная?

– Что? – опешила Маша, внезапно испугавшись. – Что ты говоришь?

– Пожалуйста, не бойся, – он повернулся к ней всем корпусом. – Хотелось бы знать, что ты вообразила обо мне. Может быть, когда-нибудь расскажешь. Но, поверь, я не плохой человек и что бы случайно не сказал или не сделал, не причиню тебе вреда. Сегодня я хочу всего лишь отбросить все заботы и переживания и даже не вспоминать о здравом смысле.

– Я никогда не забываю о здравом смысле, – пробормотала Маша, встревоженная еще больше его словами.

– Тогда обещай, что твоего здравого смысла хватит на нас обоих, ведь я хочу провести этот день с тобой. И все последующие дни, которые у меня остались.

– Которые остались?.. – Машу поразила ужасная догадка. – О чем ты? Надеюсь, ты не… не болен? Какой-нибудь смертельной болезнью?

Илюша вдруг ласково погладил ее по волосам. Маша почувствовала, как сердце подскочило в груди.

– Нет, это было бы слишком драматично, как в каком-нибудь плохом фильме. Все проще – я возвращаюсь домой.

– Уезжаешь? – спросила она. – Когда?

– Осталось всего несколько дней.

Маша опустила взгляд на руки, стиснутые на коленях.

– И не вернешься?

– Я вообще не планировал сюда приезжать. Спонтанное решение. Последние три года, и даже больше, были очень тяжелыми для меня, я с трудом их пережил. Теперь вернуть и удержать то, что я потерял, почти невозможно. Впервые за много лет я обрел свободу, а она оказалась страшнее самой глубокой бездны, – он усмехнулся, но взглянув на Машу, поспешил добавить: – Прошу, не смотри на меня с такой тревогой. Я не псих, просто болтаю, что в голову взбредет и доволен этим. Как же это классно – говорить и делать, что хочется и не думать об условностях!

– Да, – отозвалась Маша в растерянности, но больше не прибавила ни слова. Илюша держался непринужденно, но она вдруг отчетливо вспомнила с ним встречу у метро и снова испытала тревожное и смутное предчувствие – и почему-то вдруг необъяснимое сожаление.

– Мне скучно, – говорил он, не замечая ее настроения. – Ощутить себя живым, получить эмоциональный заряд, увидеть и прочувствовать что-то новое, – в этом есть для меня смысл? Не знаю. Не знаю, способен ли я на перерождение. С таким же успехом мой добрый друг, который меня сюда пригласил, мог посоветовать мне полететь в космос. Но все-таки Россия оказалась ближе, чем луна, хотя я и не вижу между ними большой разницы.

Маша вгляделась в его лицо. На его губах блуждала легкая усмешка, слишком холодная и отстраненная, чтобы сулить обещание тепла и надежды. Он умолк.

– И ты нашел здесь то, что искал?

– Кто знает?

Это был короткий ответ, но Маша больше не задавала вопросов. У нее в голове словно зажегся стоп-сигнал. Еще минуту назад она хотела о многом расспросить этого необычного молодого человека, который так внезапно и глубоко запал ей в душу, постараться стать к нему ближе, найти с ним общие интересы. Сейчас это потеряло всякий смысл. Какая разница, кто он, чем живет, что испытал и что теперь ищет, если совсем скоро он вернется туда, откуда приехал? Он сказал об этом просто и спокойно. Сказал без сожаления. Ее поразила мысль, что она была для этого парня всего лишь экзотическим приключением, девушкой из незнакомой страны, которую он считал такой же запредельной, как Луна. Она, Маша, была бесконечно далека от его реальной жизни. Ее чувства, сомнения, переживания, ее робкие надежды на будущее обернулись глупой шуткой. Маша украдкой взглянула на Илюшу. Он расслаблено откинулся на спинку сиденья. Но именно в этот момент горького прозрения, осознав, насколько недосягаем сидящий рядом человек, Маша наиболее остро ощутила его присутствие. Охватила взглядом его целиком – обтянутые джинсами бедра, крупные сильные руки, разворот плеч. Жаркая волна прокатилась по всему телу. Как она могла только что дотрагиваться до него? До его волос, его кожи? Маша отвернула пылающее лицо к окну, с ужасом ощущая, как на глаза наворачиваются слезы.

Илюша окликнул ее, удивленный молчанием.

– Я посижу чуть-чуть с закрытыми глазами, – ответила она, не поворачиваясь. – Ты рано разбудил меня, я не выспалась.

– Ты первая девушка, которая в моем присутствии предпочитает вздремнуть, вместо того, чтобы общаться со мной, – заметил он. – Так способна поступить только обитательница Луны.

***

Когда они вышли из машины, у Илюши снова зазвонил телефон, и, разговаривая, он слегка отстал. Маша получила короткую передышку, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Слезы на ветру быстро высохли, а глаза и до того были красными. «Скоро это пройдет, – думала она. – Надо быть благодарной за то, что тебе дается». Маша часто повторяла эту фразу, пока та не стала ее личной волшебной формулой счастья. На свете столько недоступных вещей, столько несбыточных желаний. Существуют такие вершины, до которых тебе ни за что не добраться, в то время как на твоих глазах другие уверенно идут к ним. Парадокс заключался в том, что у любого человека есть такая вершина, на которую кто-то завистливо смотрит снизу, и с которой он сам с завистью взирает наверх. «Надо быть благодарной за то, что мне дается, – бормотала Маша. – Он позвонил, сказал, что хочет провести со мной время. Наверное, рассчитывает еще на одну экскурсию, так почему бы и нет?..»

Когда Илюша догнал ее, она встретила его искренней улыбкой – ничто не помешает ей радоваться сегодняшнему дню! Который к тому же выдался солнечным и теплым.

Несмотря на ранний час, в парке было многолюдно. Стоял характерный гомон, сотканный из детских криков и смеха, и откуда-то с небес, издалека доносились визги тех, кто совершал крутые виражи на всевозможных аттракционах. Илюша осматривался с явным удовольствием.

– Прекрасно! Сколько же лет я не был в таком месте! Будем есть мороженое и развлекаться!

Когда он это сказал, Маша вдруг осознала, что у нее вряд ли получится быть благодарной за поездку именно сюда. В последний раз она посещала парк развлечений несколько лет назад с однокурсницами и очень пожалела тогда, что пришла. Ей, отчаянной трусихе со слабым вестибулярным аппаратом, на половину каруселей путь был заказан, а на другую она сама ни за что не хотела идти. Настоящим позором для нее стал аттракцион с перемещающимися на пятиметровой высоте машинками. По роковой случайности Маша села одна, и ей самой пришлось крутить педали, чтобы двигаться вперед. Проклятая машинка так скрипела и клонилась набок, что несчастная девушка не могла заставить себя шевелить ногами. Особенно ее ужасали повороты и гулкий шум удара, когда ее догоняли едущие следом, поскольку она застопорила все движение по рельсам. После этого Машу уговорили прокатиться на «Колесе обозрения». Она согласилась только потому, что кабинки были закрытыми, но и это не спасло от неприятных ощущений. Кончилось тем, что она стояла и держала сумки подружек, пока те крутились и визжали на «Шейкере», «Бустере», «Шторме» и прочих качелях.

Сейчас, глядя на развлекательные конструкции, напоминавшие нечто среднее между марсианскими кораблями из романа Герберта Уэллса и строительными кранами, Маша поняла, что пропала.

– А что тебе больше нравится? – осторожно спросила она Илюшу, который бодрым шагом направлялся в самую гущу толпы в поисках информационных стендов и касс.

– Все, но ты можешь выбрать.

– Знаешь, я не очень хорошо переношу карусели, – призналась она. – У меня кружится голова и тошнит.

Илюша остановился, не сумев скрыть разочарования. Но Маша огорчилась еще больше, увидев выражение его лица. Неожиданно для самой себя, подчиняясь какому-то необъяснимому порыву, она сказала:

– Я пойду с тобой на те аттракционы, где не надо крутиться.

Илюша осмотрелся, его взгляд замер на катапульте, которая выстреливала ядром с сидящими внутри людьми метров на восемьдесят вверх, и на паре-тройке американских горок.

– Послушай! Хочешь пострелять? – с преувеличенным энтузиазмом предложила Маша. – Тут есть отличный аттракцион в павильоне. Пойдем, тебе понравится!

За пещерой с «космическими пришельцами», в которых нужно было пулять из «лазера» и где они с Илюшей оказались одни среди детей с мамами и подростков, последовал автодром. Маша водила из рук вон плохо и постоянно в кого-то въезжала. Илюша с такой силой давил на педаль и выворачивал руль с такой ловкостью, что за отпущенные минуты объехал всю площадку несколько раз и ни с кем не столкнулся. Потом они плавали на резиновых утках, и Илюшу это очень веселило. Затем настала очередь злополучных машинок. Илюша взял управление на себя и развил приличную скорость. Машинки по-прежнему тряслись и кренились. Маша сидела, не шевелясь, и старалась не смотреть вниз.

После небольшого перерыва на мороженое и кофе они забрели на детскую половину парка, и Илюша уговорил Машу прокатиться на аттракционе, представлявшем собой домик Элли, унесенный ураганом. Маша вышла оттуда, пошатываясь и с гудящей головой, но Илюша был счастлив, как ребенок.

Он купил им по большому засахаренному яблоку на палочке. Есть его было невозможно. Через пять минут, когда все Машино лицо было в кокосовой стружке, а руки липкие, словно вымазанные в патоке, она заявила, что не в стоянии это съесть.

– Я против того, чтобы выбрасывать еду, – сказал Илюша, прекрасно справляясь со своей порцией. Каким-то чудом он уже умял пол-яблока и умудрился остаться чистым.

– Это не вкусно. Не будь врединой, дай мне от него избавиться.

– Ни в коем случае.

– Как ты можешь есть эту гадость? Я выкидываю.

– Эй! Это мой подарок!

– Да ты смеешься!

Машино восклицание прозвучало под жужжание очередного звонка Илюшиного мобильника. Молодой человек с досадой взглянул на телефон и засунул его обратно в карман.

– Кто это тебе постоянно названивает?

– Мой добрый, но излишне беспокойный друг, – с усмешкой сказал он.

– Зачем? Что ему надо?

– Просит не делать глупостей и возвращаться назад. Однако я намерен следовать только своим чувствам и желаниям. Хочу делать абсолютно все, что хочется.

Маша с подозрением посмотрела на него:

– А не улизнул ли ты из-под какой-нибудь опеки? Не дай бог, медицинской? Или полицейского надзора?

Илюша засмеялся.

– Как я уже сказал, я не псих. И не больной, если ты об этом, хотя, бог свидетель, мне плевать на завтрашний день, чтобы он мне не готовил. Это необычно – я в чужой стране, на многолюдном аттракционе, ем странную еду и общаюсь с девушкой, которая сомневается во мне и подозревает во всех грехах смертных. Может быть, ты на самом деле мой ангел-спаситель? Или коварная кумихо, от которой приму окончательную погибель? Что скажешь?

– Это цитата какая-то что ли?

– Это правда жизни, бэби, – и он снова засмеялся, хотя Маша не видела здесь ничего смешного.

– Так и быть, – сказал Илюша, переходя на деловой тон, – можешь выбросить яблоко, но за это кое-что сделаешь для меня.

– Это шантаж?

– Поторгуемся.

– Я чувствую подвох.

– Следующий аттракцион выбираю я.

Маша посмотрела на отвратительное яблоко. Оно было тяжелое, холодное и дико сладкое. От него страшно хотелось пить.

– Я знаю, чего ты хочешь, – с досадой сказала девушка, – но, наверное, никогда не смогу понять, почему.

– Это опасность, граничащая с наслаждением, волнение и выброс адреналина.

Маша исподлобья взглянула на Илюшу. Господи, что она делает? Зачем? Почему? Кажется, она и правда не в своем уме.

– Хорошо! Но учти – мне очень страшно, и если я умру от разрыва сердца, ты будешь виноват.

– Договорились! – смеясь, он забрал у нее яблоко и выкинул в урну.

Когда они вернулись в центральную часть парка, Илюша остановился в раздумье. Маша уже чувствовала подступающую к горлу тошноту. Выбирать предстояло между несколькими пугающего вида аттракционами. Один из них походил на сорокаметровый башенный кран с прицепленной к стреле ракетой. Другой вариант – качели на головокружительной высоте. Маше показалось, что они взлетают над землей еще выше ракеты. Чуть дальше располагалось огромное святящиеся колесо, совершавшее обороты в триста шестьдесят градусов. Рядом с ним летающая тарелка и нечто похожее на буровую установку с расположенными по граням сидениями. Сидения сначала медленно поднимались к верхушке, а потом резко летели вниз под отчаянный визг сумасшедших, которым захотелось пощекотать нервы. Выбирая, Илюша задержал взгляд на жуткой катапульте и американских горках.

Аттракционы представлялись Маше настоящей пыткой. Она искренне не понимала людей, которые по доброй воле подвергают себя таким экстремальным испытаниям. Ничего, кроме ужаса, эти ракеты, горки, качели и катапульты у нее не вызывали. Но как же теперь быть, когда исчерпаны все детские развлечения и она уже не в силах отвлечь Илюшу от того, ради чего он сюда пришел?

– Летающего домика Элли с тебя хватило. Карусели отпадают. Будем кататься на горках. Жаль, они здесь не самые большие из тех, что я видел, – с огорчением добавил он и наконец сделал выбор: – Вон та подойдет. Идем, посмотрим, что про нее написано.

Когда они подошли к одной из американских горок, которая, подобно спруту, раскинула свои извивающиеся стальные щупальца на огромной территории лесопарка, Маша остановилась перед информационной табличкой и несколько минут молча смотрела на нее. Наконец она перевела Илюше, что этот аттракцион один из самых масштабных в стране. Его отличает пневмозапуск с последующим разгоном до ста километров в час за две секунды. Посетителям обещали резкие спуски, вращение, свободное падение, крутые виражи и десять непрерывных мертвых петель.

Илюша весело подмигнул:

– Спорим, ты здесь ни разу не каталась?

– Нет, – ответила она, обводя взглядом железного монстра.

С земли все казалось не таким уж и пугающим. «Несколько раз придется перевернуться вниз головой, – подумала Маша, – но я закрою глаза. Если ничего не буду видеть, то и страшно не будет».

Все же она с облегчением вздохнула, когда прямо перед ними закончилась очередная посадка и они оказались первыми в очереди. В ожидании Илюша облокотился на ограждение, некоторое время наблюдал за движением вагонеток, а потом переключил внимание на телефон, получив несколько смс-сообщений подряд. Но Маша не отрывала взгляда от стремительного полета поезда – он взлетал по наклонной вверх, затем почти вертикально устремлялся вниз, несколько раз пропадал из вида, а когда появлялся снова, закручивался кольцами, как змея. Длилось это недолго. К концу поезд сбавлял темп и медленно подползал к месту посадки.

Илюша убрал телефон во внутренний карман куртки и посмотрел на свою спутницу.

– Тебе лучше перевесить сумку через плечо и вынуть мелочь из карманов.

Маша послушно проделала все это.

– Не волнуйся, будет здорово! Идем!

– Мы сядем впереди? – Маша вдруг поняла, что им предстоит сидеть во главе состава, обернулась, но остальные места уже были заняты.

– Конечно! Здесь лучше всего. Запрыгивай.

Сотрудник аттракциона начал обход, проверяя, надежно ли закреплена защита пассажиров. Когда он наклонился над Машей, туго затягивая ремень безопасности и опуская на ее плечи железные поручни, она посмотрела на Илюшу. Он встретил ее взгляд с удивлением и без улыбки. Но говорить и делать что-либо было уже поздно. Их кабинку проверили последней, сотрудник покинул площадку, и движение началось.

Вагонетки медленно поползли в гору. Стволы, а потом и верхушки деревьев на глазах уходили вниз, и Маша почувствовала, как внутри у нее все холодеет. Когда вагонетки достигли высшей точки, они на мгновение зависли на краю, где-то между небом и землей. Впереди зияла пустота, и вдруг Маша будто сорвалась с зыбкой опоры, опрокинулась и стремительно полетела в эту бездну на бешеной скорости. В уши ударил дружный визг и уже не умолкал, потому что вагонетки стало крутить и подбрасывать то вверх, то вниз. Машу парализовало. Она не могла кричать. Она даже не могла закрыть глаза и с ужасом смотрела, как мир переворачивается, земля и небо меняются местами, а все окружающие предметы превращаются в пестрый тошнотворный вихрь. Через несколько секунд пришло осознание происходящего и девушку накрыла паника. Мощный ветер бил в лицо, Маше стало казаться, что сейчас вагонетка сорвется с рельс или разомкнутся крепления и ей придется падать с большой высоты через стальные конструкции. Она опустила голову, зажмурилась, вцепилась в поручни мертвой хваткой и желала только одного – чтобы все скорее закончилось.

Очнулась она от легких хлопков по щекам и от того, что кто-то пытается оторвать ее руки от поручней. Когда она открыла глаза, Илюша молча, но очень быстро освободил ее от креплений, схватил подмышки и заставил подняться. Шатаясь, они спустились с помоста, но возле ограды у Маши так затряслись колени, что несколько минут она не могла сделать и шагу. Илюша терпеливо ждал, потом, не заметив нигде свободной скамейки, отвел девушку в сторону и прислонил спиной к дереву. Лицо молодого человека оказалось так близко, что Маша увидела его глаза: в лучах пробивающего сквозь листву солнца они были ярко-карими, как темный янтарь.

– Прости меня, прости, – пробормотал он. – Дорогая, милая, красавица моя, я виноват!

Маша вжалась в дерево от изумления. Илюша наклонился и поцеловал ее. Несколько мгновений ей казалось, что ее парализовало во второй раз, а потом как будто во второй раз за день ударило током. Маша воспринимала Илюшины прикосновения каждой клеточкой тела. Никогда в жизни от близости мужчины она не испытывала такого острого чувства наслаждения, волнения и выброса адреналина. Кровь прилила к ее щекам. Сердце стучало так, что казалось, пульсирует в голове.

Некоторое время спустя Илюша стоял молча, обняв ее, потом сказал:

– Пойдем, я напою тебя чем-нибудь горячим, и тебе надо поесть.

– Я не хочу есть…

– Совсем недавно у тебя было абсолютно белое лицо, как у мертвеца. И с утра ты ничего не ела, кроме кофе, мороженого и засахаренного яблока.

Маша подняла взгляд.

– Илюша, я…

– Ничего не говори, – он улыбнулся своей чудесной улыбкой. – Я больше никогда не сделаю того, что может тебя напугать, или того, чего ты не хочешь.

Легким поцелуем он коснулся ее губ, взял за руку и повел на оживленную аллею парка.

Маша находилась в полном замешательстве. Говорить о случившемся было невозможно, да и вряд ли ей удалось бы облечь сумбурный поток мыслей в какие-нибудь вразумительные слова.

Найдя кафе, они обнаружили, что все столики на улице заняты, но им повезло и несколько свободных нашлось внутри помещения. Используя английский и язык жестов, Илюша сделал заказ. К этому времени Маша начала испытывать такое мучительное смущение, что почти не поднимала глаз, а когда принесли еду, принялась торопливо есть.

Илюша смотрел на нее задумчиво, ел не спеша, и не старался много говорить, пока не заметил, что на него косится компания девчонок, сидящих за соседним столиком. Он передвинул стул так, чтобы оказаться к ним спиной и надел свои неизменные темные очки и бейсболку. Эти манипуляции привлекли Машино внимание.

– Не люблю людных мест, – ответил молодой человек на ее немой вопрос.

Маша огляделась и заметила глазеющих в их сторону.

– На тебя смотрят?

– Чаще, чем мне хотелось бы.

– Женщины обращают на тебя внимание, я замечала.

– Люди вроде меня к этому привычны.

– Люди вроде тебя?

– Я ведь… – он на мгновение задумался и с трудом выговорил по-русски, – красавчик.

– О боже! – воскликнула Маша, уронив ложку.

– Ты сама так сказала, когда меня увидела.

– Но как… как ты запомнил это слово и узнал его значение?

– У меня абсолютный слух и отличная память на звуки.

– Не могу похвастаться ни тем, ни другим. В детстве бабушка отвела меня в музыкальную школу, хотела, чтобы я играла на пианино, но из этого ничего не вышло. А ты играешь на инструментах?

– Всего лишь немного бренчу на гитаре и более-менее сносно пою.

– Ты умеешь петь? Здорово! А я нет. Ни слуха, ни голоса. Если бы ты мне сказал что-нибудь по-корейски, я бы никогда в жизни это не запомнила и не повторила.

– Может, попробуем? – Он наклонился к ней через стол.

Маша, уже начавшая было справляться с одолевавшей ее неловкостью, покраснела.

– Не надо! – торопливо сказала она, досадуя на свое совершенно необъяснимое и глупое состояние. Чтобы как-то переключить Илюшино внимание, она прошептала с деланым весельем: – Мне кажется, те девушки слишком пристально смотрят на нас.

– Да, я заметил. Доедай скорее и пойдем.

В этот момент у него снова зазвонил телефон. Илюша сказал, что должен все-таки ответить, и вышел на улицу. Неожиданно одна из девчонок за соседним столиком, прошипев что-то своим испуганным подружкам, поднялась и быстро подошла к Маше.

– Этот парень, что – Дам Рён? – выпалила она.

– Кто? – опешила Маша.

– Как зовут парня, который здесь сидел?

– А в чем дело? – Маша с удивлением уставилась на нее.

Девчонка, на вид лет пятнадцати-шестнадцати, посмотрела на нее, нахмурившись, потом процедила «Конечно, нет!», резко развернулась и направилась к дверям.

Гомон за соседним столиком усилился. Ничего не понимая, Маша торопливо допила чай, подхватила сумку и вышла из кафе. Илюша разговаривал по телефону, неподалеку стояла странная девчонка и пожирала его глазами.

– Да что такое, девушка?! – воскликнула Маша.

Илюша обернулся, а девчонка решительно двинулась к нему. Маша пошла следом, но, заметив, едва уловимый Илюшин жест, остановилась. На каком бы языке они не пытались говорить, длилось это недолго. Когда девчонка вернулась к своим подружкам, высыпавшим на улицу, вид у нее был разочарованный.

Поравнявшись с Машей, она недовольно сказала:

– Они точно все на одно лицо! Вблизи совсем не похож! Ти Ди кажется выше и гораздо красивее. Выражение лица у него… не такое.

Маша проводила ее недоуменным взглядом и подошла к Илюше.

– Что случилось? За кого она тебя приняла? За какого-то Ти Ди?

– А! Это происходит постоянно, – посетовал молодой человек. – Терпеть не могу. Глупые ситуации.

– Кто это – Ти Ди?

– Ди Ди, – поправил Илюша. – Китайский актер Дао Мин Ди, он известен под псевдонимом Джерри Дин, а фанаты зовут его Ди Ди.

– Эта девушка подумала, что ты – китайский актер? – спросила Маша с веселым удивлением.

– Примерно так.

– Так вот почему… – начала было Маша, но осеклась.

Ей совсем не хотелось, чтобы он знал, что его привычка прятать лицо за козырьком бейсболки и темными очками настораживала и выглядела подозрительно. Но он, кажется, понял.

– Ты права – не люблю, когда мне докучают незнакомые люди или показывают пальцем. А многие еще пытаются сфотографировать. Настоящее безумие!

– А этот Ди Ди на тебя так сильно похож?

– По-моему, совсем не похож.

– Тогда почему тебя с ним путают?

– Наверное, потому что он такой же «красавчик», как и я.

– Теперь ты будешь всегда это повторять? Подожди! А ведь она еще что-то сказала. Подошла ко мне и как-то странно тебя назвала… что-то похожее на «рено» или «рамён»…

– «Рено» или «рамён»? – Илюша засмеялся.

– Не смейся! Я же говорила, что не запоминаю странные имена.

– А ты уверена, что это имя?

– Ни в чем я не уверена. Совсем запуталась… Глупость какая! По-моему, очень странно уже то, что эти школьницы знают какого-то современного китайского актера. Я вот никого не знаю, кроме Брюса Ли и Джеки Чана.

– Какие же фильмы ты смотришь? – Илюша засмеялся еще веселее. – Ди Ди страшно популярен.

– Даже у нас?

– Он снимается в романтических сериалах, наверное, их и на русский переводят.

– Господи, что за бред! Кто станет смотреть китайские сериалы?

Илюша в недоумении покачал головой.

– Ты чудовищно неполиткорректна!

– Ничего подобного! – воскликнула Маша, слегка задетая его замечанием. – Я тоже кое-что знаю. Я прочла роман… ну хорошо, половину романа «Сёгун» и люблю фильмы Вонг Карвая. И еще, между прочим, «Записки у изголовья» Сэй-Сёнагон – одна из лучших книг, которые я читала!

– Молодец! Вонг Карвай – признанный классик мирового кинематографа, «Сёгун» написан американским автором лет пятьдесят назад, а «Записки у изголовья» – безымянной японкой в Средние века.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что ты ничего не знаешь о современной Азии.

– Это потому что я не знаю, кто такой Ди Ди?

Илюша продолжал смеяться, но Маша вдруг заметила в нем неожиданную перемену. Он казался взволнованным, шутил и жестикулировал, как человек, находящийся в сильном возбуждении.

– Прошу, не дуйся! Не хочу уходить, когда ты рассержена.

– Уходить? – удивилась Маша.

– Да, – он кивнул на телефон, который все еще держал в руках, и виновато улыбнулся. – Как я и думал – неотложные дела.

– Это из-за звонка? Что-то случилось?

– Возможно, мне предложат новую работу. Не знаю, стоит ли этому радоваться… – Он неожиданно успокоился, засунул руки глубоко в карманы и простоял в раздумье секунду-две. – Признайся, это ты принесла мне удачу?

Маша в растерянности смотрела на него, не до конца осознавая, что он сейчас уйдет, и совсем не понимая, о чем он говорит.

– Извини, я обещал тебе весь день, но должен уехать.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– А-а, да, конечно… – пробормотала она, – так неожиданно.

– Прости.

Маша в замешательстве не знала, что еще сказать.

– Это было лучшее свидание в моей жизни.

– Свидание?

Он наклонился, поцеловал ее в щеку, произнес: «Увидимся!» и торопливо зашагал к выходу из парка.

***

Остаток дня Маша провела в полном душевном раздрае: ее накрывало то безудержное веселье, то непонятная нервозность, то страстное нетерпение. Дома она расцеловала Локи и побежала с ним гулять. Шагая по парку, она искренне удивлялась, как не замечала раньше, насколько яркими красками раскрашен мир. Желтая листва, подобно золоту, горела на солнце, небо поражало бездонной глубиной, даже сам воздух – хрустальный, морозный и сладкий, – имел вкус осенних яблок. Вернувшись с прогулки, Маша, не раздеваясь, упала на кровать и долго лежала так, перебирая в памяти события сегодняшнего дня, улыбаясь, хихикая, что-то бессвязно и радостно восклицая.

Заснуть она не смогла. Длинная осенняя ночь пролетела как один миг. На следующий день, в воскресенье, Маша не расставалась с телефоном, и именно в тот день он трезвонил непрестанно: звонил Денис, который не мог найти Настю, звонила Настина тетка, у которой та забыла телефон, наконец, позвонила Настя с веселым рассказом о том, как Денис за нее волнуется, и предложила прогуляться. Потом позвонила коллега с просьбой прикрыть завтрашний отгул. Был звонок и от Вадима, но Маша не стала отвечать и в раздражении отклонила вызов.

К вечеру, уставшая и огорченная, она незаметно уснула и проснулась на следующее утро чуть свет с больной головой. Ни уксус, втираемый в виски, ни кофе, ни таблетки – ничего не помогало. В голове пульсировала тупая боль, не позволяя ни о чем думать. Промучившись пол утра, Маша заставила себя выйти на улицу с Локи, и ей стало немного легче. День выдался пасмурный, влажный. Вчерашние яркие краски поблекли – багрово-желтая листва казалась теперь буро-коричневой, с примесью ржавчины. Пожухлая трава на рыхлой земле напоминала лишайные пятна, а почти оголенные кусты сливались в одну серую массу, щетинясь на ветру черными узловатыми ветками.

День на работе прошел, как в тумане. Телефон молчал – черный безжизненный кусок пластмассы притягивал взгляд, но на этот раз не зазвонил ни разу. Вечером, добравшись до кровати, Маша зарылась под одеяло и закрыла глаза. Теперь, когда головная боль начала отступать, на смену ей пришли душевные муки. До позднего вечера девушка прождала звонка, но Илюша так и не позвонил. За эти проведенные в подавленном состоянии часы, она поняла, что нет на свете ничего хуже ожидания. Это самая мучительная пытка. Ждать, глядя на часы, на темнеющее окно, на безмолвный телефон. Блуждать взглядом по четырем стенам, ходить из угла в угол, пытаясь заглушить внутреннюю опустошенность звуками из телевизора.

В первом часу ночи, совершенно измученная, она, наконец, легла спать, но никак не могла уснуть – ворочалась, вздыхала, прокручивая в голове бессвязные мысли, а в груди что-то горело и дрожало, как дрожит и резонирует струна, тронутая движением пальцев. Ей стало нечем дышать. Маша села на постели, сделала несколько глубоких судорожных вздохов и начала плакать, потому что вдруг осознала природу своего состояния. Это открытие ошеломило ее. Несколько минут она сидела парализованная, оглушенная, напуганная. Потом, как сомнамбула, встала с кровати и поплелась в ванную, умыть пылающее лицо. И не узнала себя в зеркале. Оттуда на нее смотрело какое-то незнакомое создание с безумным взглядом и бледными губами. Маша невольно дотронулась до своих губ, вспомнив другое прикосновение, и ее начала бить крупная нервная дрожь. В бессильной попытке унять ее, девушка обхватила плечи руками и присела на корточки. «Так поражает молния, так поражает финский нож… – всплыли в ее памяти строки, – так убийца выскакивает из-под земли… Боже мой, боже, что это? Зачем это? Что со мной?» Грудь, в которой еще недавно все билось и трепетало, теперь словно придавили каменной плитой. Не зная, как справиться с этой непомерной тяжестью, с этим пугающим безвоздушным пространством, Маша снова начала плакать от горькой и безутешной жалости к себе.

Следующий день был в точности похож на предыдущий, за тем лишь исключением, что начальник принял следы переживаний на бледном Машином лице за признак тяжкой осенней простуды и отпустил девушку домой. Выйдя из редакции, Маша с облегчением вздохнула – суета, звонки, торопливые разговоры, – все это ее утомленная тяжелая голова была не в силах вынести. Однако, очутившись дома, Маша поняла, что одиночество в пустой квартире угнетает куда больше. В растерянности, не зная, чем себя занять, она взялась было за книжку, уже долгое время лежавшую недочитанной, но поняла, что смысл написанного упорно от нее ускользает. Несколько раз она возвращалась к одному и тому же предложению, пока не призналась себе, что мысли и чувства ее заняты совсем другим. Маша подходила к окну, наблюдая, как быстро угасает пасмурный осенний день. Подходила к шкафу и, открыв дверцы, смотрела на полки и вешалки, вяло размышляя, что сейчас как раз есть время разобрать летний гардероб и достать с антресолей одежду потеплее, но со вздохом отходила, так и не взявшись за дело.

Спустя несколько часов она лежала на диване и смотрела в потолок. Рядом кружил Локи, призывно поглядывал на нее, укладывал свою страдальческую мордаху на подлокотник, но Маша не могла заставить себя подняться и выйти с ним на улицу.

Позвонила Настя и, услышав апатичный голос подруги, решила немедленно приехать.

– Не хочу, – ответила Маша, – не хочу ни о чем говорить. Я сейчас лягу спать.

– Почему ты сама ему не позвонишь? – с досадой воскликнула Настя. – Сколько можно?

– Как ты себе это представляешь? Что я ему скажу? Буду задавать идиотские вопросы? «Когда ты приедешь? Ты думал об мне? Ты скучал?»… Да меня тошнит от одной мысли об этом. Что сказать?.. Как?.. Я не могу. Может быть, он уже уехал.

– Да что же ты за дура такая! Разве приличные мужики на дороге валяются? Выпала тебе удача – иностранец, не урод, не извращенец, еще и при деньгах, похоже. Что ты сидишь, сопли на кулак наматываешь? Если он тебе нужен, прояви инициативу, пошевелись хоть раз в жизни!

– Вот поэтому и не надо тебе сейчас приезжать, – улыбнулась Маша. – Ты мне весь мозг вынесешь. Давай завтра. Я сейчас с Локи погуляю и спать лягу. День дурацкий, холодно… ничего не хочу.

– Ну ладно, – согласилась Настя. – На работу завтра пойдешь?

– Пойду, что мне дома-то делать? От стены к стене слоняться? Скажу, что уже выздоровела.

– Ну, как знаешь. Завтра точно приеду.

Несколько минут Маша полежала в тишине с закрытыми глазами, потом все-таки встала, натянула куртку, резиновые сапоги и вышла с Локи под дождь. Прогулка не затянулась. Уже через пятнадцать минут промокшие насквозь они вернулись домой. Чтобы как-то отогреться Маша залезла под горячий душ, потом надела теплую байковую пижаму и приготовила большую чашку какао. Когда зазвонил телефон, она грела ладони о чашку и смотрела в темное окно, по которому с глухим стуком барабанил дождь. На звонок Маша ответила не сразу. Сначала выпустила чашку из дрожащих рук.

– Я стою у твоего дома. Можно подняться?

– Подняться? Где ты?

– У твоего дома.

– Моего дома… а-а, да, сейчас. – Она назвала код домофона, этаж и медленно двинулась к входной двери.

Открывая ее непослушными пальцами, она услышала шум лифта, вышла за порог и через несколько минут увидела Илюшу. С его волос и одежды ручейками стекала вода.

– Что случилось? Ты насквозь промок!

– На улице сильный дождь.

– И замерз! Заходи, я сейчас сварю кофе.

Он вошел. Маша помогла ему снять мокрую отяжелевшую куртку, принесла из ванной сухое полотенце и долго суетилась в поисках подходящих тапок. Когда тапки были найдены, она с восклицанием «Горячий кофе!» устремилась на кухню, велев Илюше идти в комнату. Через пару минут Маша вспомнила о разбросанных повсюду вещах и «забытых» на столах и подоконниках пустых чайных чашках и тоже пошла в комнату. Илюша стоял посередине и с интересом осматривался.

– Извини, я никого не ждала, – пробормотала Маша, стараясь быстро и незаметно навести порядок. Из кухни послышалось шипение, и когда она вернулась туда, кофе уже выплеснулся из турки, погасил огонь и залил половину плиты.

– Ох, черт, черт!

Обжигая пальцы, Маша принялась собирать горячую зернистую жижу, но, казалось, от этого ее становится только больше. Когда Илюша вошел на кухню, он застал Машу, сидящую на корточках и оттирающую пол от пролитого кофе.

– Может быть, лучше чай? – с наигранным весельем спросила она. – Ты голодный? Я не готовила, но можно сделать сэндвичи.

Илюша странно смотрел на нее.

– Я не должен был приходить.

– Можно вызвать такси, у тебя вся одежда насквозь промокла. И волосы. Ты что, гулял под дождем? – у нее вырвался нервный смешок.

– У тебя тоже волосы мокрые.

– У меня? – Маша в недоумении поднесла руку к волосам и будто очнулась от дурного гипнотического сна: с обескураживающей ясностью она вдруг осознала, что на ее тесной маленькой кухне Илюша, а сама она стоит перед ним с умытым лицом, взъерошенными волосами, в байковой пижаме в розовый горошек.

Она покраснела до корней волос и сделала порывистое движение, чтобы выбежать из кухни, но Илюша стоял в дверях, так что ей пришлось остаться на месте. Слезы стыда и унижения заволокли глаза. Она отвернулась, но Илюша шагнул к ней и крепко обнял за плечи.

– Прости меня, – пробормотал он. – Ты гуляла с собакой, такая маленькая, потерянная… Шла по лужам в смешных сапогах в цветочек. Я думал, увижу тебя и успокоюсь… Я не должен был приходить.

Маша повернулась и оказалась в его объятиях.

– Я уезжаю послезавтра.

Она подняла залитое слезами лицо, но, не в силах справиться с собой, снова опустила голову и прижалась к его плечу.

– Ты пахнешь кофе, – сказал он, касаясь губами ее волос.

– Не уходи, – прошептала она. – Останься сегодня и завтра со мной.

Она услышала стук его сердца, почувствовала, что он наклоняет голову, потянулась к нему, встала на цыпочки и поцеловала в губы. От этого поцелуя с привкусом слез в Машиной голове точно взорвался фейерверк. Она больше не могла думать, говорить, почти не могла дышать. Все, что она когда-либо считала важным, неотъемлемым, сокровенным, сосредоточилось для нее в единственном мгновении, в единственном человеке, и произошло это так обыденно, так удивительно просто, словно и не могло случиться по-другому.

***

Солнечный свет просочился сквозь неплотно задернутые шторы и озарил Машино лицо. Она моргнула и перекатилась на другой бок. Теперь теплый луч лежал на ее руке. Прикрыв глаза, девушка чувствовала, как тепло утреннего солнца согревает не только ладонь, но приятной волной растекается по всему телу. Она ощущала этот прилив радости каждой клеточкой, будто по венам текла не кровь, а жидкий солнечный свет.

– Илюша, – прошептала Маша и протянула руку, но ответа не было. Она открыла глаза, с удивлением и испугом огляделась и прислушалась к тишине. Резко сев на постели, слегка покачнулась, – мимолетное головокружение сменилось четким осознанием, что она в квартире одна.

– Илюша? – Маша вскочила с дивана.

В этот момент в прихожей хлопнула входная дверь. Сердце оборвалось. Путаясь в одежде, девушка накинула на себя что-то и выбежала в коридор. Навстречу просеменил Локи. Илюша, снимая куртку, обернулся на звук ее босых ног. Едва взглянув Маше в лицо, он быстро подошел:

– Ну, что ты? Чего испугалась?

– Я проснулась одна… подумала, ты ушел…

– Глупышка, собаки ведь тоже не было. Если я захотел прогуляться и взял с собой Локи, значит, должен вернуться. К тому же я заглянул в твой холодильник. У тебя действительно нет еды.

– Ты голодный! Я сейчас сбегаю в магазин.

– Я кое-что принес – хлеб, яйца, сыр. Могу рассчитывать на завтрак?

Маша счастливо засмеялась и крепче обняла его.

Он провел рукой по ее гибкому податливому телу.

– Нет, – сказал он, целуя ее, – ты такая мягкая и теплая… Лучше сначала я съем тебя.

Далеко за полдень Маша жарила на кухне яичницу, варила кофе и делала бутерброды. В холодильнике нашлись пара помидоров и одна луковица. Но Илюша не проявил к ним интереса. Он сказал, что в жизни не ел такой пресный салат, и очень удивлялся, почему в доме нет соусов и пряных солений, которые годятся как закуска к любому блюду. Маша советовала ему не привередничать и сожалела, что у нее нет борща, иначе он узнал бы, что такое настоящая еда. За отсутствие борща он вознес благодарность небесам и добавил, что варить сладкую свеклу с соленой капустой – дикость, все равно, что варить суп из кимчи с сиропом. Наливая ему кофе, Маша заявила, что сегодня он может не рассчитывать на гастрономические изыски, потому что они поедут за город и, если погода не испортится, устроят пикник в Павловском парке.

Через полчаса в багажнике такси лежал рюкзак с порцией бутербродов, картошкой в мундире, вареными яйцами и большим термосом с чаем – короткий, но бурный спор завершился в пользу чая. «Я не могу пить кофе по сто раз в день, – сказала Маша. – А ты без кофе не останешься. Поверь, он продается там на каждом углу».

На этот раз ехать с Илюшей в такси было чрезвычайно весело. Он шутил, рассказывал забавные истории, и просто был в ударе. Изображая, как его приятель однажды перебрал в караоке, принялся фальшиво напевать, и это было настолько комично, что Маша натянула на лицо шарф, сдерживая хохот, отчего невольно начала хрюкать, и им обоим стало еще смешнее.

Павловский парк встретил их восхитительным буйством осенних красок. Решив не заходить во дворец, они направились в долину реки Славянки и бродили по тенистым аллеям, шурша опавшей листвой, вдыхая прохладный, пропитанный солнечным светом воздух. Маша рассказала, что любит Павловский парк за отсутствие помпезности и имперского шика.

– Наверное, тебе надо было показать Петергоф с его роскошным дворцом и потрясающими фонтанами, но я подумала, что здесь нам будет лучше.

Илюша обнял ее за плечи, и они медленно брели вдоль реки, любуясь живописными пейзажами, поздними цветами и разбросанными по парку уединенными белокаменными павильонами и колоннадами. Завидев конную упряжку, Илюша предложил прокатиться в карете. В Придворцовом районе они наняли экипаж и под неспешное цоканье копыт объехали почти весь парк.

Когда вернулись с прогулки на Парадный плац, Маша решила, что настало время перекусить и повела Илюшу вниз по склону через мост к Круглому озеру. Сойдя с тропинки, они преодолели заросли кустарников и очутились на пологом, скрытом от глаз берегу. Пока Маша расстилала захваченное из дома покрывало и доставала еду, Илюша стоял у воды, заложив руки за спину, и смотрел на тихую озерную гладь, в которой, как в зеркале, отражались яркие краски голубого неба и багряной листвы.

Маша поглядывала на него с невольной тревогой, чутко уловив изменившееся настроение. Еще во время прогулки в карете она заметила, что спутник ее как будто сник и утратил интерес к атмосферным пейзажам Павловского парка. Сначала он перестал шутить и улыбаться, а после и вовсе замолчал. Сейчас, стоя у воды, Илюша казался задумчивым и отстраненным. Маша видела его опущенную голову, поникшие плечи. Так стоял он пару минут, потом сделал несколько шагов вдоль берега и, остановившись, оглянулся на нее.

Маша открыто встретила его взгляд и, бодро улыбнувшись, позвала:

– Илюша, твой кофе остынет.

Он подошел и обнял ее.

– Почему ты ни о чем не спрашиваешь? Ты, странная, непонятная и непостижимая девушка!

Маша шевельнулась, словно желая освободиться от его объятий, но на самом деле лишь немного отстранилась.

– Разве твои ответы утешат меня? Не хочу знать, не хочу думать о завтрашнем дне, – она подняла голову и заглянула ему в глаза. – Сегодня твой телефон не звонит.

– Я его выключил.

– Значит, этот день только мой, – она привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Не переживай ни о чем, садись и поешь. Не бог весть что, но вечером зайдем в какое-нибудь кафе. И выпьем. Может, купим вина или шампанского?

Когда с едой было покончено, Илюша растянулся на покрывале, закинув руки за голову.

– Как же давно я не смотрел на небо! Как странно… Я вырос на острове Чеджу, для меня это самое прекрасное, дорогое и удивительное место в мире. В детстве я любил смотреть на небо. Облака, напоминающие горы, – будто другая земля. А безоблачное небо казалось бездонным. Я помню, как однажды оно искрилось после дождя. Теперь я редко обращаю внимания на такие вещи.

– В детстве все кажется другим. В большом городе небо сложно разглядеть. Чтобы чаще его видеть, надо жить повыше. С моего шестого этажа неба тоже не видно.

– Сейчас я лежу на самой земле, но вижу его.

– Знаешь, тут не нужно философствовать. Мне кажется, мы видим и замечаем то, что хотим видеть и замечать. Вот ты больше не живешь на своем волшебном острове, а из моих окон видны только соседние дома, но сегодня мы здесь, лежим и смотрим на прозрачное осеннее небо, потому что хотим этого.

Минуту они помолчали, потом Илюша сказал:

– Пожалуй, вино подойдет. Но если хочешь, купим шампанское.

– Лучше вино. Кстати, я знаю в городе магазин корейских продуктов, правда, ни разу там не была. Можем заехать.

– Если бы там нашлась бутылка соджу2*, да покрепче, я бы не отказался… Но, нет, давай поужинаем где-нибудь, а домой купим вина.

– О’кей, босс! – Маша засмеялась и села на покрывале. – Вставай, все-таки лежать на земле уже холодно. Летом здесь полно народа, особенно в пейзажной части парка, там и позагорать можно, если погода хорошая. К слову, ты знаешь, что этот парк по территории в три раза больше, чем все Княжество Монако?

– Чаги, ты неисчерпаемый источник познаний!

– Как ты меня назвал?

Он поцеловал ее и прошептал прямо в губы:

– Или мне лучше звать тебя ури эги – «моя детка»?

– И то и другое звучит странно, а «моя детка» по-английски – просто кич. Терпеть не могу этих избитых фраз.

– Ты точно странная, – заметил он.

– Ничего подобного! – сказала Маша как можно веселее. – Мне просто не нравится быть «солнышком», «зайчиком» и так далее…

– Это потому что ты девятихвостая лиса, которая меня обольстила.

Маша с немалым удивлением и возмущением посмотрела на него:

– Какая еще лиса? Хочешь сказать, что я хитрая плутовка?

– Плутовка? – теперь удивился и он. – А это не так?

– Невероятная чушь! Вообще не понимаю, о чем ты говоришь. С самого начала ты назвал меня ангелом-спасителем. Это мне нравится больше.

– Решено! – произнес он с кривой усмешкой. – осени меня своим благословением, ангел, или растерзай меня, лиса, и сожри мою печенку!

– Я начинаю думать, что ты перегрелся на жиденьком петербургском солнце – несешь какую-то околесицу. Что вдруг опять с твоим настроением? Мне жаль видеть тебя подавленным и расстроенным. Смотри, какая погода – теплынь и такие яркие краски! Давай-ка взбодрись! Если хочешь, еще кофе купим. И вот что – скажи, как мне тебя лучше называть?

Илюша невольно улыбнулся ее болтовне.

– Если бы ты была кореянкой, то звала бы меня «оппа».

– Как? – Маша, начавшая было вставать, повалилась на покрывало в приступе смеха. – Оппа? Какой кошмар! Никогда не слышала ничего забавнее. Нет, уж лучше я буду звать тебя Илюшей.

Он попытался ее схватить, но она проворно вскочила, продолжая смеяться.

Они решили поужинать в Пушкине и после прогулки по городу набрели на уютный ресторанчик грузинской кухни. Илюша долго изучал меню, но в итоге остался доволен Машиным выбором и даже задался вопросом, есть ли грузинские рестораны в Сеуле.

В город вернулись под вечер. Локи встретил их с радостным нетерпением, и они вывели его на прогулку. В парке было уже темно, и потому они прошлись по аллее вдоль дома, обогнули квартал и вернулись назад, заскочив в супермаркет за вином, сменой белья и зубной щеткой для Илюши.

Едва войдя в комнату, молодой человек упал в кресло и устало прикрыл глаза.

– Не помню, когда я так много и долго ходил пешком.

– Иди в душ и ложись спать. Я сейчас постелю.

– Постели, но еще рано спать. Я открою вино, а ты нарежь сыр.

Немного времени спустя, расслабленные после душа, они сидели на постели, расположив там же поднос с вином, сыром и яблоками и разговаривали, пока Илюша не убрал поднос и не привлек Машу к себе.

Ночью опять пошел дождь, и она встала прикрыть окно. До этого она уже несколько часов лежала без сна. Голова отяжелела, глаза слипались от усталости, но после дня, полного впечатлений, трудно было уснуть. Сначала она лежала тихо, боясь потревожить Илюшу, а потом, когда поняла, что он затих, приподнялась на локте и стала его рассматривать. Никогда прежде она не видела такого удивительного мужского лица: у него были гармоничные черты, плавная и красивая линия профиля, и в то же время природа щедро наградила его тем, что безошибочно распознает каждая женщина и к чему инстинктивно тянется, подобно тому, как тянется слабый плющ к стволу могучего дерева. Рядом с ним было уютно, хорошо и спокойно. Маша осторожно взяла его руку – крепкую теплую ладонь, и положила себе под щеку. Почувствовав ее прикосновение, он повернулся и, не просыпаясь, обнял ее. Сердце защемило от безмерного, пронзительного счастья. Маша прижалась к Илюше и прошептала по-русски: «Я тебя люблю».