Частная Академия (СИ)

Глава 32

Верчу в руке пригласительный билет на выставку Кошлякова, который нашла у себя на столе. Баеву незнакомы слова «личное пространство», не удивлюсь, если он искренне считает, что все пространство вокруг принадлежит только ему. А люди рядом — всего лишь часть этого пространства и тоже принадлежат ему.

И все же у меня никогда не хватит духу потребовать от Артема не заходить в мою комнату или врезать замок в дверь.

«Мира, я не фанат искусства, и потом, я целый месяц гнил в городе, видеть его уже не могу». Вспоминаю вымученную улыбку Тараса и ощущаю себя жуткой эгоисткой. Сдалась мне эта выставка! Зато можно несколько часов побыть вместе с добрым хорошим парнем, в которого я влюблена, и выбросить из головы этот пентхаус с его хозяином, отвлечься ненадолго.

Мы с Тарасом эту неделю почти не виделись, и я соскучилась. После того что устроил Баев в нашей группе, прошло уже четыре дня, а я до сих пор еще не успокоилась. Хотя все упорно притворяются, что ничего не случилось. Все, включая Артема.

Я пыталась с ним объясниться, сказать, что он переборщил, что сделал только хуже. Что насилием не победить насилие! О его расправе вся академия узнала в тот же день. И теперь я стала неприкасаемой в том смысле, что до меня реально боятся дотронуться, боятся на меня смотреть, боятся разговаривать. Одногруппники не садятся со мной на занятиях, не общаются друг с другом при мне, но я чувствую, как от них исходят волны ненависти.

Только Тарас и Макс не боятся ко мне подходить, ну и Шелест по старой памяти делится со мной последними сплетнями. И все.

Баеву на это плевать. Он и слушать меня не стал — зыркнул так, что я рот захлопнула, даже о том, что все это дело рук Шумского, а Серега Асафьев просто исполнитель, сказать не успела.

«В кабинете жутко грязно, пыль на книгах и на глобусе. Ты знаешь, что такое глобус, Шанина?»

Урод! Ненавижу его! Не меня он защищал, а свой имидж, реноме хозяина академии. Чтобы держать всех в страхе и подчинении.

— Собираешься на выставку? Похвально!

Оборачиваюсь к Баеву, который иронично смотрит на меня, стоя в проеме открытой двери.

— Не собираюсь, — отрезаю я. — Другие планы.

— И какие же?

Мне не нравится его голос, взгляд, каким он на меня смотрит, его расслабленная поза, его скривившиеся в презрительной усмешке губы. Мне не нравится в этом человеке абсолютно все. Даже его одежда вызывает отторжение. Стильная, очень дорогая и брендовая. Она призвана подчеркнуть, насколько Баев далек от таких, как я.

— Я задал вопрос, Мира. Какие у тебя планы или это секрет?

— Не секрет. Я иду на «Осенний бал».

— С Кочетовым?

— С ним. И что? Нельзя?

Голос срывается, мне сложно сдерживаться. Баев ведет себя так, словно он мой хозяин.

— Твой выбор. Я предупреждал. Завтра к девяти утра две гостевые спальни должны светиться от чистоты.

Сволочь! Ненавижу!

Еду в кампус в отвратительном настроении. Не стала наряжаться. Во-первых, особо не во что, во-вторых, все равно буду выглядеть бедно и жалко рядом с «богатыми и знаменитыми», даже если б я взяла с собой свое платье с выпускного, в третьих, Тарас сказал, что придет в своих обычных джинсах и рубашке навыпуск.

А на мне плиссированная юбка выше колен в черно-красную клетку, черный топ и такого же цвета пиджак. На ногах тонкие колготки и кожаные сапоги. Хотя уже вторая половина октября, здесь относительно теплая осень и снега еще нет. Так что я совсем не мерзну, когда иду к главному корпусу. Внутри на первом этаже непривычно празднично — коридор светится разноцветными огнями, кажется, даже голограмму поставили. Слышу знакомый голос, когда у гардероба снимаю куртку.

— До трех ночи вчера пахали, — говорит кому-то Катя Ларченко. — Как обычно, всех дотационщиков согнали украшать первый этаж. Руки до сих пор дрожат, прикинь!

Она стоит вполоборота, в ярко-желтом коктейльном платье, волосы красиво уложены. Меня не видит, зато видит та девчонка, с которой разговаривает Ларченко.

— Ну, допустим, не всех. — Она выразительно улыбается, заставив Катьку обернуться. — Есть же у нас избранные.

Ларченко вспыхивает, поджимает губы, но молчит. Ее глаза красноречивее слов. Мы с ней не общались ни разу после вписки, старательно избегали друг друга, но я помню месседж Юльки — Ларченко явно знала про фотки в распечатках.

— Пошли отсюда. — Она хватает за руку подружку и тащит в сторону от меня. — А то хлоркой завоняло.

Последние слова я еле расслышала из-за громкой музыки.

Прокаженная!

— Мира, я тебе звонил, что не отвечаешь? — Меня в охапку сгребает Тарас, в его объятиях мне уже не так одиноко, но напряжение никуда не уходит. — Пойдем скорее, скоро начнутся выступления, надо занять хорошие места.

— Хорошее место — это то, где меня никто не увидит, — пытаюсь пошутить я. Тарас в отличие от меня чувствует себя в своей тарелке, добродушен и свеж как всегда.

— Забей уже, поверь, в академии постоянно что-то происходит, про тебя скоро забудут, я хотел сказать… ладно, пошли. Тебе понравится. Я обещаю.

Он берет меня за руку, и мы вливаемся в бурную реку студентов всех факультетов, возрастов, гендеров и социальных слоев. Нас выносит в актовый зал, где так же шумно и тесно, но можно найти свободные места.

Преподов не вижу, зато вижу парочку девчонок — явно уже навеселе. Они таращатся на нас, одна из них пьяным голосом спрашивает у Тараса:

— Твоя девушка, Кочет? Эта ж та вроде, что у Темного живет. Он в курсе?

Я вздрагиваю, Тарас тоже напрягается, но ничего не говорит, а потом влезает вторая, ярко накрашенная блондинка с огромными губами:

— Так вы встречаетесь или нет?

Они ждут его ответа. Я тоже жду. Очень.

— Нет, Олесь, не встречаемся, мы просто друзья, — негромко говорит Тарас, но его слова заглушают музыку и шум вокруг. — И мне для этого не нужно ничье разрешение. Ясно?

Девчонки пьяно улыбаются, откалывают какие-то шутки, понятные только им, я же тихонько вытаскиваю ладонь из руки Кочетова и иду искать свободное место. Одно.

Просто друзья. Мне больно и обидно. Тарас ничего мне не обещал, не признавался в любви, но он явно давал мне понять, что ему хорошо со мной, что я для него особенная, что он скучал по мне, что всегда рад видеть, что…

— Куда ты убежала? Еле нашел. — Тарас садится рядом и озабоченно вглядывается в мое лицо. — Ты как?

— Все отлично, — кривлюсь я. — Просто замечательно.

Он молчит, начинаются выступления, приветственную речь толкает помощница ректора по работе со студентами, я слушаю и тут же забываю. Смотрю на танец живота третьекурсниц и не могу вспомнить, кто выступал до них.

Я зря сюда пришла.

Когда возникает десятиминутный перерыв, чтобы поменять декорации, я встаю с места и киваю Тарасу:

— Неважно себя чувствую, поеду домой. Пока.

— Я провожу.

Он подрывается следом и останавливает меня в коридоре:

— Что случилось? Ты обиделась на «друзья»?

Мой ответ — молчание. Многозначительное.

— Господи, Мира, неужели ты поверила? — изумленно выдыхает Тарас. — Или ты думала, что я перед этими пьяными телками буду душу выворачивать? Они никто для меня, понимаешь? Зачем им что-то знать?!

Он возмущенно смотрит на меня, будто я его предала. Я же запоздало признаю его правоту. Конечно, мне хочется, чтобы все знали, что мы вместе, чтобы я сама это знала, но это эмоции, а Тарас — умный парень, он мыслит рационально, не так, как я в отношениях.

— Я считаю тебя своей девушкой, Мира, — тихо произносит, заглядывая мне в глаза. — А ты?

А я? А у меня те самые бабочки порхают в животе, я глупо смеюсь, как смущенная девочка. Мой парень! У меня теперь есть парень. Официально. Мой первый парень.

— Мир? — Он осторожно обнимает меня, а я от переизбытка чувств соединяю ладони у него за спиной. Вдыхаю запах дорогого парфюма и хочу, чтобы этот момент длился целую вечность.

Тарас ласково поглаживает меня по щеке, отчего я поднимаю лицо и с обожанием смотрю на него.

Он больше ничего не говорит, чуть наклоняется и аккуратно целует меня прямо в губы. В первый раз! То есть это не первый мой поцелуй в губы, что бы мама ни думала — на спор в десятом классе я поцеловалась с Андреем Васильковым, но это все…

Глупые мысли наконец замолкают. По коже пробегает теплая волна, внутри, наоборот, все холодеет, лицо горит от смущения… Ничего не вижу и не слышу. Только ощущаю мягкие теплые губы, они целуют меня так нежно, что хочется еще. Я смущена и нетерпелива.

Тарас это понимает и осторожно прикусывает мою нижнюю губу, я чувствую его язык в своем рту, не могу совладать с новыми эмоциями и поэтому цепляюсь за его плечи. И тут он меня отпускает.

— Это значит «да»? — шепчет он.

— Да, — едва слышно произношу я. В голове шумит. Я одновременно и счастлива, и потеряна. Не знаю, что делать, что говорить.

— Пойдем на вторую часть? Уже все началось.

Его вопрос возвращает меня в реальность — отчаянно мотаю головой:

— Нет, не хочу. Этот бал… может, сбежим? — робко предлагаю я. — Пойдем просто погуляем немного, потом я поеду обратно.

— Как скажешь, — легко соглашается Тарас.

Мы идем в гардероб, одеваемся и выходим на улицу. Кругом никого, и это радует. Из здания доносятся крики, смех, музыка. Мне нет до этого никакого дела. Мы бродим с Тарасом по освещенным дорожкам, держась за руки, болтаем о какой-то чепухе, хохочем и… целуемся.

Впервые за долгие-долгие недели здесь мне по-настоящему хорошо. Я влюблена.

Но когда вижу знакомый автобус на дороге, сердце разочарованно сжимается. Я та самая Золушка, для которой часы пробили полночь.

— Тебе необязательно ехать сейчас. Тебе вообще необязательно ехать! Я могу попросить у приятеля тачку, отвезу попозже, или вообще ты можешь ночевать в кампусе. Давай!

Я очень хочу остаться с Тарасом, хочу, чтобы волшебство длилось хотя бы до утра, но завтра в семь надо начать уборку. Хотя там и так все чисто, но Баев — это Баев, невидимый слой пыли и то заметит!

— Нет, мне нужно ехать. Но ты можешь поехать со мной, если хочешь. От нас точно ходят такси. И в город, и в академию можно доехать.

— Я знаю. — Он мягко улыбается. — Забавно, что ты называешь это «у нас». Поехали, конечно.

Автобус привозит нас непозволительно быстро, я не хочу расставаться с Тарасом, он вроде тоже. Поэтому мы вместе проходим вглубь холла, подальше от чужих глаз, и неловко мнемся друг перед другом.

— Ну… значит… пока?

— Пока, Мира. — Тарас ласково касается кончика моего носа. — Спокойной ночи, малышка.

И снова целует в губы. Целует жадно, нетерпеливо, не так осторожно и нежно, как в кампусе, а так, будто хочет проглотить меня, так, будто ему мало. Когда он наконец меня отпускает, я хватаю воздух ртом, пытаясь отдышаться.

— Сбавь обороты, Кочетов, — раздается издевательский смешок, от которого у меня все холодеет внутри. — Девушка чуть не задохнулась от твоего напора.

Рядом с нами, всего в полуметре, стоит Баев.