Частный рейс (Уолкер Н.Р.) читать бесплатно онлайн полную версию книги | Частный рейс Н.Р.Уолкер Книга вне серий #1

Частный рейс Н.Р.Уолкер Книга вне серий

Над книгой трудились:

Переводчик: Lailahayati;

Редактор: Евгения Белозерова;

Обложка и оформление: Настена

Глава 1

Для тех, кто нуждается в напоминании.

Жизнь коротка, живи своей мечтой.

Стюарт Дженнер

Мне была нужна передышка. Я загнал себя. Я измучен, истощен. В голове полная каша. Я напряг задницу, чтобы заключить последнюю сделку, и в шесть двадцать пять вечера пятницы вышел из офиса, готовый к так необходимому отпуску.

Двенадцать дней солнца, серфинга, парусного спорта, плавания и секса. Много секса.

Я достал телефон с единственной целью — позвонить Джейсону, но аппарат зазвонил у меня в руке. На экране высветилось имя моего босса. Джерард Сото. Я даже еще не вышел из этого чертового здания. Стиснув зубы, я нажал кнопку «ответить».

— Вы позвонили на автоответчик Стюарта Дженнера. Пожалуйста, оставьте сообщение.

— Хорошая попытка, Дженнер.

Я закатил глаза, но остановил сам себя. Если бы ему что-то от меня понадобилось, я бы развернулся и пошел назад. И как бы я ни ненавидел это, мы оба знали, что так и будет.

— Босс. Чем могу быть полезен?

— Ты подписал счета Гудриджа?

— Конечно, да.

— А предварительное заключение (Прим. пер: предварительное заключение является первоначальным отчетом на фондовой бирже о финансовых результатах компании за год) по Вашингтону?

— Договор одобрен юристами. Я лично доставил его Браунингу.

— М-м-м, — было единственным ответом. Затем: — И я полагаю, твой полный ежемесячный отчёт находится на моём столе.

Полный отчет за месяц, половину которого я буду отсутствовать.

— Конечно, он там.

Существовала причина, по которой я считался одним из лучших старших аналитиков по корпоративным финансам в Брисбене. Я был настолько хорош, что когда «охотники за головами» из Сиднея и Сингапура пытались переманить меня, мой босс предложил невероятно выгодные условия, чтобы я остался. И я согласился, и теперь принадлежал ему. Когда он звонил — я отвечал. Когда он просил — я выполнял.

Я не сомневался, что он знал об отчёте на своём столе ещё до того, как спросил. Сото нравилось играть в маленькие эгоистические игры.

— Во сколько ты уезжаешь завтра?

В действительности же он спрашивал, насколько поздно мог позвонить мне. Я разжал челюсти и улыбнулся, хотя босс этого и не видел.

— Мой рейс отправляется завтра в шесть тридцать. — Я посмотрел на часы. Через двенадцать часов.

— И с тобой нельзя будет связаться? — спросил он. Снова.

— Нет. Ни телефонной связи, ни интернета. — Формально это не было правдой. У меня будет ограниченный доступ, но босс этого не знал. — Там будет аварийный спутниковый телефон. Я могу дать вам номер, если нужно.

— М-м-м, нет, в этом нет необходимости, — решительно добавил он. Я предложил только потому, что чертовски хорошо знал: начальник не захочет звонить на спутниковый телефон из-за какой-нибудь мелочи. — Ну, тогда…

— Хорошо, увидимся двадцать седьмого.

— Верно. Да. Полагаю, мне стоит пожелать тебе хорошего отпуска.

Я почти засмеялся над его великодушием.

— Спасибо.

— Возвращайся отдохнувшим

Это звучало почти как угроза.

— Так и собираюсь сделать.

Сото пробормотал что-то похожее на прощание, и связь оборвалась. Я сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь удержать свое давление под контролем, хотя стук в висках сообщал, что это бессмысленно. Держа телефон в руке, я перекинул сумку через плечо и спустился с помощью лифта на парковку в подвал. Жара и влажность Брисбена в феврале ощущались не особенно приятно в деловом костюме, но мне было все равно.

У меня двухнедельный отпуск. Целых две недели.

Две недели по настоянию моего врача, но, тем не менее, отпуск.

Перегруженный работой, переутомлённый и втянутый в крысиные бега — вот каким я был. Мне тридцать четыре года, а врач предупредила, что у меня вот-вот случится обширный инфаркт.

— Вам нужен перерыв. Прямо сейчас.

Я взял отпуск, но скрыл, что за этим кроется медицинская рекомендация. Джерарду Сото не нужно знать, что его золотой мальчик начинает рассыпаться. Или, может быть, стрессовый перелом (Прим. пер.: в отличие от перелома, вызванного сильным ударом, стрессовые переломы — результат накопившихся микротравм от циклических нагрузок ниже максимальной, например, при беге или прыжках) был бы более подходящим описанием.

Скользнув за руль своей машины, я вставил телефон в держатель и завел двигатель. Как только выехал со стоянки, подальше от груды бетона и стали, я нажал кнопку Bluetooth.

— Звонок Джейсону.

Его номер появился на экране, и включился дозвон; гудок, еще один и еще. Я нажал «завершить вызов», прежде чем включилась голосовая почта. Может быть, Джейсон застрял на работе, или в спортзале, или в душе… Надеюсь, он уже собрался в дорогу и едет ко мне.

Я набрал его снова по пути из лифта к моей квартире, и снова он не ответил.

Отлично.

Я улыбнулся, глядя на упакованную сумку, пока стаскивал с себя костюм, и решил принять прохладный душ, позволив воде смыть весь этот дерьмовый день. И, переодевшись в повседневные шорты и футболку, я переключился в режим отпуска.

Первоначальный план состоял в том, чтобы забрать Джейсона по дороге в аэропорт утром, но я подумал, может быть, он захочет остаться у меня на ночь. Мы могли бы заказать его любимую китайскую еду, посмотреть фильм, лечь спать пораньше…

Если бы он взял свой чертов телефон.

Я пробовал снова и снова, но Джейсон так и не ответил. Мои планы на расслабляющую, легкую ночь для двоих превратились в грустную и тоскливую ночь для одного. Я искал на кухне из чего бы приготовить ужин и, поскольку из-за отъезда не было смысла заказывать новые продукты, тем более из расчета на один приём пищи, пришлось остановиться на унылой миске хлопьев. Ничего по телевизору не заинтересовало меня, и после того, как я провел час, щелкая тупые каналы, отправил Джейсону сообщение: «Заеду за тобой в 5 утра. Будь снаружи. Хочешь, позвоню тебе, чтобы разбудить?»

Я улыбнулся, когда нажал «отправить». Джейсон никогда не был полностью готов в такую рань.

Появился текстовый пузырь, означающий, что Джейсон пишет ответ. Затем пузырь исчез, затем снова появился, затем исчез, и я нахмурился, когда телефон зазвонил. Это был Джейсон, и я знал, что мне его звонок не понравится.

— Привет, — начал он. — Эм…

— Просто скажи это, Джейсон, — ответил я, не позаботившись убрать колкость из своего тона. Было безумием, с какой легкостью я переходил в режим профессиональной акулы. Всё только по делу и абсолютная нетерпимость ко всякому бреду.

На заднем плане играла музыка и разговаривали люди. Значит, парень тусовался где-то и совершенно точно не собирался ехать со мной завтра. Теперь мне стало интересно, а собирался ли он вообще ехать изначально?

— Ну, понимаешь, — начал Джейсон, — Не могу поехать. Кое-что случилось на работе, а я узнал об этом только вчера. Я пытался разобраться сегодня, чтобы уехать, но ты же знаешь, как всё это происходит.

Самое смешное, что я знал. Мы работали в одной и той же отрасли. Я точно знал, как все происходит. И также я точно знал, как работает Джейсон.

— Ну, надеюсь, он того заслуживает.

Послышался глухой звук, сопровождаемый молчанием, хотя музыка все еще играла.

— Все не совсем так.

— Понятно, — холодно сказал я. — В следующий раз, когда кто-то предложит тебе полностью оплаченный двухнедельный отпуск, попробуй уведомить заранее, чтобы можно было заменить тебя. Потому что это не проблема.

Я мог бы спросить любого из моих непостоянных любовников, не хотят ли они поехать со мной. Обычно с Джейсоном было весело проводить время, и мы хорошо ладили. Хотя редко проводили больше одной ночи вместе в то или иное время и, может быть, две недели наедине на яхте было немного слишком, но, черт возьми, он мог бы отказаться, когда я предлагал.

— Да, извини, но работа…

— Всё в порядке. Увидимся.

Я не стал ждать ответа. Закончил разговор и бросил телефон на журнальный столик. Черт, черт, черт, черт.

Я не стал обзванивать весь список любовников, чтобы спросить, может ли кто-то из них взять двухнедельный отпуск, и, эм-м, кстати, завтра в шесть часов утра уже отъезд…

Блядь.

Что ж, это просто минус пункт «целая куча секса» из списка, который я запланировал на свой отпуск.

Ну и ладно. Я подумывал выложить две коробки презервативов, потому что какой теперь в них смысл, но всё же решил оставить. Если повезёт, то в тех курортных городах, куда мы будем заходить, могут быть ночные клубы. Я подумывал погуглить гей-бары в Крайнем Севере Квинсленда (Прим. пер.: самая северная часть штата Квинсленд, Австралия), но влом было тянуться за телефоном.

К черту Джейсона за то, что морочил мне голову и испортил мой отпуск еще до его начала.

Решено. Я отправляюсь в двухнедельный тур на арендованной яхте вокруг Большого Барьерного рифа в тропическом Северном Квинсленде. Только я и капитан. Если он окажется каким-нибудь ни на минуту не замолкающим хреновым старикашкой, я просто выброшусь за борт. И если это будет женщина средних лет, которая трещит без умолку, я тоже выброшусь за борт. Ну или, возможно, притворюсь, что страдаю хронической морской болезнью, и необходимость лететь домой будет выглядеть менее драматично. По крайней мере, капитан был доброжелателен к ЛГБТ-людям — круиз рекламировался именно как таковой — так что для беспокойства стало на одну причину меньше.

Но, черт возьми. Я собирался ехать в этот отпуск, лежать на грёбаном солнце и расслабляться. Очень надеюсь, что капитан яхты окажется приятным человеком, потому что в течение следующих двенадцати дней, двадцать четыре часа в сутки не будет никого кроме меня, него и целого океана.

Глава 2

Фостер Найт

У меня достаточно провизии, чтобы обеспечить троих в течение нескольких дней, прежде чем возникнет потребность пополнить запасы еды и воды где-нибудь на побережье. Это двухнедельная поездка для одной пары. Когда заказы поступали, — и имена клиентов указывали на то, что это двое мужчин или две женщины, — главный офис обычно бронировал их у меня.

Будучи сам геем, я не возражал против парней, ведущих себя откровенно у меня на глазах, да и лесбиянки обычно предпочитали мою ориентацию. Я думаю, что представлял меньшую угрозу, чем натурал, который может захотеть присоединиться к двум дамам.

Потому что когда мы находимся в нескольких милях от берега, в окружении одной лишь воды в течение нескольких дней, клиенты должны чувствовать себя комфортно рядом со мной, и быть уверенными не только в моей способности управлять судном, но и в том, что я не буду мешать их уединению.

Моя яхта всего четырнадцать метров, или сорок пять футов, в длину. Три каюты и общая гостиная, камбуз и ванная комната. Не так много места, чтобы спрятаться друг от друга, и обычно я достаточно хорошо узнавал своих клиентов. Я всегда рад встретить новых людей, и, как правило, в течение первых пяти минут после встречи с ними я уже знал, чего они ожидают от меня. Они либо хотели болтающего прибрежного гида, рассказчика забавных историй и шуток, чтобы посмеяться, либо не хотели ни видеть меня, ни слышать.

Стоя у входа в гавань и ожидая появления двух парней, я удивился, что прибывший парень, который, казалось, чувствовал себя некомфортно, был один.

— Вы ищете Tropic Heat Tours? — спросил я.

Парень остановился, взглянул на меня, отвернулся и снова посмотрел.

— Да, да. Кажется, да.

— Стюарт Дженнер и Джейсон Хардгрейв? Два человека? — уточнил я.

Он улыбнулся и протянул руку.

— Стюарт Дженнер. Один. Вы не против?

Ой. Один?

— Нет, конечно, это замечательно. — Я взял его спортивную сумку и пожал парню руку. — Фостер Найт. — Я указал на причал, и мы направились к нему. — С вашим другом все в порядке?

— Если вкратце: он не приедет, — отрезал Стюарт.

Ладно. Господи. Это будут интересные и более чем неловкие две недели, если парень собирается вести себя как придурок.

Он вздохнул, и его плечи поникли.

— Извините. Это… Простите. Он решил сообщить мне прошлой ночью, что не едет.

Я рассматривал своего пассажира, пока мы шли к краю причала. Шорты цвета хаки и голубая рубашка на пуговицах с короткими рукавами. Коротко остриженные сзади и по бокам каштановые волосы, темно-карие глаза и острая линия челюсти. Но темные круги под глазами, и вид такой, будто парень не спал нормально несколько лет. Он щурился на солнце, и я напомнил себе, что он расстался со своим бойфрендом прошлой ночью, и с раннего утра уже Бог знает сколько времени находился на ногах. А может быть и вообще не спал.

— Все в порядке. Не нужно извиняться, — сказал я, одарив его лучшей улыбкой. — Как прошел ваш полет? Вы из…

— Брисбен, — ответил он. — Полет был нормальным. Без происшествий, что всегда хорошо. Могу ли я поделиться с вами, с каким нетерпением я ждал предстоящего отпуска? Вы даже не представляете.

Я остановился, и он тоже.

— Ну, я надеюсь, что все будет именно так, как вы себе и представляли.

— Солнце, сон, плавание, парусный спорт, морепродукты, — ответил Стюарт.

Господи, он действительно выглядел изможденным.

— Тогда вы попали в нужное место. — Я повернулся к своей гордости и радости. Моему дому. — А вот и она.

Моя яхта модели Beneteau Oceanis 45. Гладкая и обтекаемая, белая, с темными тонированными окнами, а задняя палуба выбелена деревянными рейками. Название, «Белый Рыцарь», было написано сзади, и абстрактный контур профиля рыцаря завершал дизайн.

Все предполагали, что упоминание рыцаря связано с моей фамилией (Прим. пер.: Knight (англ.) — «рыцарь»), и это верно, по большей части. Я никогда не утруждался объяснить игру слов, не то чтобы кто-то когда-либо спрашивал.

— Ваш дом в течение следующих двенадцати дней, — сказал я, ступая на борт. — Давайте, я покажу вашу каюту.

Стюарт последовал за мной на яхту. Его расширившиеся глаза и улыбка говорили мне, что ему нравится то, что он видит.

— Вот это да. Фотографии не соответствуют действительности, — сказал он, когда мы спускались по лестнице в каюту.

Я указал в сторону гостиной, затем на камбуз.

— Полностью укомплектованный холодильник и кладовая. Угощайтесь чем угодно в любое время. Я буду вашим персональным шеф-поваром. Вы предварительно выбрали меню, но мы можем немного изменить его, если захотите. Здесь только вы и я, так что, если что-то понадобится — просто спросите.

Он медленно кивнул.

— Полагаю, вы заказали продуктов для двух клиентов. Извините за это.

Я отмахнулся от него.

— Нет проблем. Значит, вам достанется больше пива. — Он явно чувствовал себя очень подавленным, поэтому я улыбнулся ему. — У нас просто будет всего побольше. Но мы запланировали причалить к нескольким пристаням вверх и вниз по побережью, поэтому, если захотите чего-нибудь другого, просто дайте мне знать, и я захвачу это для вас. Ничего страшного.

— Хорошо, спасибо, — рассеянно пробормотал Стюарт, осматривая интерьер. — Тут красиво.

Мне нравилось первое впечатление людей. Это никогда не надоедает.

— Конечно, так и есть. — Я показал ему ванную, затем открыл дверь в главную каюту в носовой части лодки. — Это ваша комната. Здесь есть своя собственная ванная.

Он просунул голову в каюту.

— Это самая большая комната?

— Да. Невелика, конечно, но вы же на яхте, а не в отеле. — Я старался сохранять веселый тон, но его что, действительно расстроил размер комнаты?

— О, нет, — быстро ответил он. — Я просто предполагал, что самая большая комната должна принадлежать вам.

Ой.

— Все лучшее для клиента, правильно? Моя каюта на корме по левому борту, — объяснил я, указывая на одну из двух дверей рядом с лестницей. — Мне много не нужно. Я бы предпочел, чтобы вам было удобно.

Стюарт вошел в свою каюту и положил сумку на кровать. Обвел взглядом комнату, и, казалось, слегка поник.

— Ну что ж, это здорово, спасибо.

— Почему бы вам не устроиться? Может быть, даже вздремнуть? Сначала мне нужно вывести судно из гавани на юг, и это всегда довольно долгий процесс, пока не выйдем в открытые воды.

— Долгий процесс?

— О, да. Здесь базируется крупный терминал по экспорту сахара, действующая военно-морская база, склады таможни и водной полиции, коммерческий рыболовный флот, эллинги и плавучие доки, судоходные компании, рыболовные и дайвинг турфирмы…

— Ох, — Стюарт засмеялся. — Я не знал, что тут так загружено.

Я улыбнулся ему.

— Вы в порядке?

Он устало улыбнулся в ответ, и изгиб губ смягчил напряженные черты лица.

— Да, я в порядке. Просто немного устал, — пробормотал он, рассеянно играя ремешком своей сумки и глядя на кровать.

— Тогда я оставлю вас отдыхать, — ответил я и сделал именно так. Я поднялся на палубу и запустил двигатель. Яхта зарокотала, оживая, я отшвартовал ее и оттолкнулся от причала, затем медленно вывел из пристани Мэрлина.

Порт был загружен, но я протиснулся, пытаясь выбраться из гавани. Мне нравилась эта часть моей работы: только я в кабине капитана, и ничего, кроме голубого неба и океана цвета аквамарина. Я объехал весь мир, но ни одно место не могло сравниться с тропиками Северного Квинсленда, Уитсанди (Прим. пер.: тихоокеанский архипелаг в Коралловом море к северо-востоку от Квинсленда в Австралии) и Барьерного рифа.

Но что я действительно любил по-настоящему — это возможность поднять паруса, отключить двигатель и плыть по ветру.

Вот где было мое сердце. Быть подхваченным ветром по милости матушки-природы и стихий, которыми она управляла.

Я любил эту силу и бросал ей вызов. Это никогда не надоест. Никогда.

Я раньше держал в руках корпоративную власть. Я знал эту спешку, эту зависимость. Этот душераздирающий, разрушающий жизнь вакуум. Но здесь была сила и свобода, и это самый большой кайф для меня. И я никогда не чувствовал себя более живым.

Я повел нас на юг, как и обещал, только на сниженной скорости, вокруг глубин острова Фицрой, и не спеша поплыл вдоль побережья. Мой график больше не требовал спешки, и единственные временные показатели, за которыми я следил, — солнце, луна и графики приливов. Единственные сроки, которые мне приходилось соблюдать, — мои собственные. Доберемся мы до нашей первой остановки сегодня или завтра не имело никакого принципиального значения. У меня почти две недели, чтобы показать Стюарту Уитсанди.

И пока он спал внизу, мне стало интересно, что же с ним произошло. Он приехал один, и было совершенно ясно, что это не его выбор. Он симпатичный парень, я не мог этого отрицать. Я просто надеялся, что эти две недели не будут неловкими. Я никогда раньше не плавал один на один с клиентом. Я понятия не имел, каковы его ожидания или намерения.

Но он истощен, я отчетливо видел это. Так что, как только мы удалились от других судов и, не зная, как долго Стюарт может проспать, я решил лечь в дрейф, что на морском языке значило отдохнуть. Я сел за штурвал, положил ноги по бокам от него и откинулся назад, глубоко вдыхая, набирая полные легкие соленого морского воздуха и позволяя звукам океана омывать меня. Над головой кричали чайки, и вода плескалась о корпус яхты. Симфония безмолвия, и я мог слушать ее вечно.

Но вскоре утро сменилось днем, а Стюарт так и не вышел. Я не был уверен, избегал ли он меня, или, может быть, обнаружил ситуацию неловкой из-за того, что мы одни. И существовал один верный способ вытащить его из каюты, не вламываясь в дверь.

Я зажег гриль.

Пока готовились королевские креветки, я нарезал кубиками манго и авокадо и добавил немного заправки с достаточным количеством перца чили, чтобы губы слегка покалывало. И, конечно же, как раз, когда я накрывал на стол, дверь каюты открылась, и появился заспанный Стюарт.

— О, как раз вовремя, — сказал я с улыбкой, протягивая тарелку.

Он взял свой обед, сморщив по-прежнему полусонное лицо, пытаясь стряхнуть остатки сна.

— Простите. Собирался всего лишь немного вздремнуть. Не думал, что так вырублюсь.

— Все нормально. — Я протянул ему вилку. — Вы не так уж и много пропустили. Я замедлил ход. Не хотел проплывать мимо того, что вы захотели бы увидеть.

Я взял две бутылки воды из холодильника, сунул их под руку, взял тарелку и поднялся по лестнице в рубку. Стюарт последовал за мной и, когда поднялся наверх, оглянулся на бескрайний сине-зеленый океан по правому борту и великолепную прибрежную лесную зону. Он улыбался.

— Вот это да.

Я засмеялся и сел за штурвал, а Стюарт присоединился ко мне, сев на длинную скамью, которая занимала всю рубку по ширине. Солнце было ярким и теплым, а ветер приносил прохладу и облегчение.

— Неплохой вид, да?

— Вы когда-нибудь устаете от этого?

— Никогда.

Он улыбнулся на это и откусил креветку.

— Боже мой. Это вы только что приготовили?

— Две минуты назад.

Я закинул в рот очередной кусок и улыбался, пока жевал. У большинства людей была точно такая же реакция.

— Это потрясающе.

— Свежие креветки, пойманные сегодня утром, с заправкой тропической сальсы по рецепту моей тети. Занимает всего три минуты.

Он помахал вилкой в воздухе, пока жевал и глотал.

— Тогда передайте спасибо своей тете от меня. Это божественно.

Я усмехнулся.

— Передам. Она будет рада.

Стюарт съел еще кусочек и вздохнул, прикрыв глаза от солнца и наслаждаясь теплом и ветром. И повторял так до тех пор, пока тарелка не опустела. Я видел, как парень расслаблялся с каждой секундой, просто дыша.

— Хорошо поспали?

— Очень хорошо, — ответил он, не открывая глаз. Его голова была откинута назад, лицо подставлено лучам солнца, что дало мне возможность изучать его, не будучи пойманным. Да, Стюарт действительно красив. Линия подбородка была острой, и я мог бы охарактеризовать ее, как равнобедренный треугольник. — Серьезно. Кровать, покачивание на волнах, и я моментально вырубился.

Я усмехнулся.

— Да, неплохо.

Он открыл один глаз.

— Значит, вы плаваете в тропиках, чтобы зарабатывать на жизнь, и готовите, как шеф-повар, и люди платят вам за это небольшое состояние. Разве это не самая лучшая работа в мире?

Я улыбнулся ему.

— Думаю, да. Но другие могут не согласиться.

Стюарт закрыл глаза и улыбнулся:

— И будут неправы.

Глава 3

Стюарт

Не могу сказать, когда разговор между нами превратился во флирт. Фостер чертовски сексуален — солнце оттенило его кожу, отбелило кончики волос. Он был загорелым, с песочного цвета волосами и голубыми, как небо над нами, глазами. С глубоким голосом, теплым смехом и сильными руками. Он ходил босиком, в коричневых шортах-карго и синей рубашке с логотипом «Tropic Heat». Фостер выглядел таким же холёным и безупречным, как его роскошная яхта, и таким же свободным и диким, как побережье, на котором он работал.

Это была интересная комбинация. Как я уже заметил, чертовски сексуальная комбинация.

Мне стало интересно, как пройдут двенадцать дней наедине с капитаном, и я беспокоился, что это может быть неловко. Хотя, насколько я мог судить, учитывая, что прошло всего несколько часов, мы могли бы прекрасно поладить.

Я даже не осознавал, что когда-нибудь захочу узнать что-либо о парусном спорте, пока Фостер не упомянул об этом. И это было похоже на вызов, а если и существовало что-то, что точно могло заинтересовать меня — так это познание новых и сложных вещей. Фостер показал мне гик (Прим. пер.: горизонтальное рангоутное дерево, одним концом (пяткой) подвижно скреплённое с нижней частью мачты парусного судна), грот (Прим. пер.: нижний прямой парус на грот-мачте парусного судна), фаловый угол грота, или кливер (Прим. пер.: косой треугольный парус, прикреплённый к снасти, идущей от мачты к бушприту), чехол для паруса, лини (Прим. пер.: тонкий (до 0,5 дюйма) корабельный трос из растительного материала) и такелаж.

— Лини? Разве это не просто веревки?

Фостер засмеялся.

— Нет. У моряков другие термины. Хотите техническое обоснование, почему их не называют веревками, или вам все равно?

— Хочу техническое обоснование.

Он слегка покачал головой. Я думаю, ему понравился мой честный ответ.

— Лини — из натуральных волокон, а трос — из синтетических или стальных, и он не предназначен для специфической работы. Это и есть просто веревка в общем понимании. Но у линей как раз определенное применение. Якорный или швартовый линь. А линь, предназначенный для подъема грот-мачты, или грота, как мы его зовем, называется фал.

— Морские термины сбивают с толку. Как левый борт и корма. Я имею в виду, кто придумал всю эту хрень?

Фостер засмеялся.

— Я полагаю, что это произошло в средние века, когда морякам по всему миру понадобился общий язык.

— Наверное. Похоже, я просто не задумывался об этом в таком ключе, — пробурчал я.

Фостер прошел по периметру яхты так, словно находился на суше, хорошо знакомый с каждым ее дюймом. И там, где я чувствовал себя неуверенно и неустойчиво, он двигался тягуче и осторожно, словно являлся продолжением яхты и океана.

Он показал мне GPS, как работает двойной штурвал, как завести двигатель, как бросить якорь.

— На этой яхте все оснащение — сплошная электроника, — объяснил он. — За такую цену так и должно быть, — он улыбнулся, сказав это.

— Не хочу даже думать, сколько стоит эта яхта, — вслух размышлял я.

— Ну, это мой дом и офис, — добавил Фостер, проводя рукой по белому краю корпуса кабины. То есть каюты. Тьфу, Боже. Я никогда не запомню эту терминологию.

— Ваш дом?

— Конечно. Я живу на борту.

Я уставился на него.

— Это все, что у вас есть? Ни дома, ни другого имущества?

Мои тупые вопросы не задевали его. Он только улыбнулся шире.

— Это все, что мне нужно. Поверьте, у меня были квартиры, машины, дорогие костюмы, все доступные современные устройства. Я счастлив, что это все осталось в прошлом.

Я прокрутил его слова в голове. Я счастлив, что это все осталось в прошлом. Господи, если бы только.

— Ничего себе!

Мужчина долго смотрел на меня, а потом сочувственно улыбнулся.

— Как насчет того, чтобы поплавать?

Я медленно выдохнул.

— Звучит неплохо.

— Полагаю, вы сможете поднять главный парус?

— В одиночку? Вы с ума сошли?

Он посмеялся над моим выражением лица.

— Ладно, я сделаю это сам. Запоминайте на будущее.

Он легко справился с парусом, прилагая не больше усилий, чем нужно, чтобы дышать, и разговаривая в процессе.

— Когда я был ребенком, мне приходилось справляться с линями и парусами вручную. Теперь я просто нажимаю кнопки для большинства действий. Я могу управлять парусами из кабины. Что весьма удобно, учитывая, что я делаю все в одиночку.

Я наблюдал за всеми манипуляциями.

— Вы всегда плавали под парусами? Даже в детстве?

— Мой папа отплывал из Рашкаттерс (Прим. пер.: портовый восточный пригород Сиднея, в штате Новый Южный Уэльс, Австралия).

— Сидней?

Он кивнул.

— Я там родился и вырос.

— Как долго вы этим занимаетесь?

— Шесть лет. — Фостер сверкнул мне победной улыбкой, когда затянул веревку… линь… фал. Без разницы. И вскоре парус развевался на ветру, и яхта начала двигаться. — Вы готовы к этому? — спросил он, перемещаясь быстро и умело обратно на сиденье, которое занимало всю ширину лодки, и взял одно из рулевых колес.

Я попытался присоединиться к нему, двигаясь со всей доступной мне грацией, что больше напоминало движения слона в противовес газели.

— Вот, садитесь за руль, — сказал он.

— Черт.

Я сделал, как он просил. Само колесо было огромным и гладким, обтянуто тонкой кожей, чтобы не скользить.

— Расслабьтесь. Это как вождение автомобиля. Вроде того. — Затем он бросил на меня взгляд. — Вы ведь умеете водить машину, верно?

На что я рассмеялся:

— Да, конечно.

И Фостер оказался прав. Как только я немного расслабился, то действительно начал наслаждаться. Ветер, крейсерская скорость. Фостер помогал мне управлять немного, — потому что это совсем не похоже на вождение автомобиля, — и довольно скоро мы обогнули мыс и нашли небольшой уединенный пляж, о котором Фостер упоминал ранее.

— Ох, ничего себе, — пробормотал я.

Это было потрясающе. Абсолютно потрясающе. Белоснежный песок, сине-зеленое море, пальмы и тропический лес.

Фостер прошел мимо меня, поднялся на палубу что-то проверить, затем вернулся в капитанскую рубку и свернул главный парус внутрь в мгновение ока. Все выглядело так просто. Затем он вернулся и похлопал меня по колену.

— Подвиньтесь.

Я скользнул в угол, и он сел рядом со мной, управляя лодкой, пока мы плавно входили в залив. Когда он нашел место, которое считал идеальным, то позволил мне бросить якорь. Что означало просто нажать кнопку, но все же. Я сделал это сам.

Я улыбался, как ребенок в магазине конфет, и Фостер усмехнулся, когда посмотрел на меня.

— Это довольно круто, правда?

— Это потрясающе. — Я указал на пейзаж вокруг. Триста шестьдесят градусов тропического совершенства. — Мне нужны слова получше, чем «ух ты» и «потрясающе».

Он посмеялся.

— Вы взяли с собой плавательные принадлежности?

— О, конечно.

Я спустился в свою каюту, чтобы переодеться в плавки и вспомнил, что упаковал только белые. Я же думал, что буду загорать с Джейсоном, а он всегда предпочитал видеть мою задницу максимально открытой. И сейчас я жалел, что не положил пляжные шорты. Я вытащил все, что упаковал, но у меня не оказалось ничего, кроме шорт-карго и шорт для гольфа. Я не смог бы хорошо плавать в них.

Блядь.

Обреченно вздохнув, я переоделся в плавки, поправил член, схватил полотенце, обернул его вокруг талии и вернулся в капитанскую рубку. Фостер регулировал что-то в задней части лодки.

— Вы нормально? — спросил он, и я понял, что это его способ спросить, все ли в порядке.

— Да. Все хорошо.

Он одарил меня улыбкой и вернулся к делу.

— Хорошо, есть кое-что, что мне нужно показать вам. Это важно.

Его тон был серьезным, поэтому я догадался, что дело касается безопасности. И я был прав.

— Вы должны убедиться, что лестница опущена, прежде чем нырнуть. Я особо это подчеркиваю.

— Я видел тот фильм, — признался я, — где все спрыгнули в воду, а лестницу опустить забыли. Они не могли вернуться на корабль и утонули.

Он кивнул.

— Правдивая история. Обычно нас в круизе больше двух человек, и я остаюсь на борту, пока они плавают, затем ныряю очень быстро после того, как все благополучно вернулись на борт целыми и невредимыми.

Он снова упомянул, что мы только вдвоем.

— Да, простите. Он не предупредил меня.

— Нет, все в порядке. Меня это не волнует. Нам просто нужно приспособиться, вот и все. — Фостер посмотрел на небо и океан вокруг. — Условия идеальные. Нам не о чем волноваться. По правилам, я просто должен ввести вас в курс дела.

— Да, справедливо. Я очень признателен за это.

Наконец-то он улыбнулся.

— Теперь о солнцезащитном креме?

— Ой. — Было совершенно очевидно, что я не думал об этом. — Я взял какой-то. Просто еще не нанес его.

— У меня есть. — Он прочистил горло и поморщился. — Нужна… эм-м… нужна помощь в нанесении? — Он поднял сиденье в кабине и достал бутылочку солнцезащитного средства с защитой SPF-50. — Раз вы из Брисбена, то должны быть привычны к солнцу, но у меня были люди из других частей света, и они после первого же дня напоминали лобстеров.

— Могу себе представить. — Я, затаив дыхание, посмотрел на крем, который он держал, а затем выдохнул, произнося: — Если бы вы помогли мне намазать спину, было бы здорово. — Я повернулся и услышал щелчок крышки, а затем сильные, теплые руки легли мне на плечи. Крем был прохладным, но Фостер втирал его, слегка надавливая.

— Ваши мышцы надо разрабатывать, они чертовски тугие.

Я фыркнул.

— Вы не первый мужчина, от которого я это слышу.

Его руки замерли, а голос стал ниже:

— Ой. Я имел в виду напряжение в плечах.

Я усмехнулся ему через плечо:

— Знаю. Я просто не мог оставить такую забавную двусмысленность повисшей в воздухе без ответа.

Он закончил втирать крем уверенными движениями рук и сильными надавливаниями. Стоило признать, мне понравились его прикосновения.

— Вы тренируетесь, — сказал он. Это было утверждение, а не вопрос. Действительно ли его голос стал хриплым? Или это мое воображение?

— Да. Помогает при стрессе.

Он снова сжал мои плечи.

— Не похоже, что хорошо помогает.

Я откинул голову назад, когда он сильнее вдавил большие пальцы.

— Это помогает в процессе. И вообще, для этого я здесь. Чтобы расслабиться и снять стресс.

— Тогда вы попали в нужное место, — сказал он, убирая руки.

Я повернулся к нему лицом, радуясь, что полотенце было завязано спереди, оставляя мне немного пространства, чтобы скрыть некоторую благодарность, которую не смогли бы скрыть мои плавки.

— Нужно ли мне оказать ответную услугу?

Он быстро повернулся и стянул с себя рубашку.

— Конечно.

Его плечи были широкими, руки — мускулистыми, а талия — тонкой. Я намазал всю его спину кремом и начал втирать.

— А у вас мышцы совсем не тугие.

Теперь фыркнул он.

— Не могу похвастаться, что мне когда-либо говорили об этом.

Я рассмеялся.

— Надеюсь, что нет.

Он покрутил плечами.

— У меня не было ни одного стрессового дня за шесть лет.

Затем я пробежался пальцами по его ключицам и бицепсам, втирая и туда немного крема. В действительности не было никакой необходимости дотрагиваться там, но у меня было хорошее оправдание. Под моими руками были упругие мышцы, загорелая и красивая кожа, и мне хотелось увидеть его тело и спереди.

— Вы везунчик. Звучит так, будто это лучшее, что вы когда-либо сделали.

— Это действительно так. — Он повернулся ко мне лицом, и я не разочаровался, взглянув на его грудь. О, нет… совсем не разочаровался. Загорелая, с идеальным количеством волос, более темными, чем на голове. Его пресс не имел отчетливых кубиков, но проступал везде.

Эта мысль пустила по мне волну дрожи.

К счастью, Фостер не обратил на это внимания. Он был слишком занят; выдавил на руку крем, затем передал флакон мне, прежде чем распределить его по груди и животу, по рукам, а затем, наконец, по лицу. А я застыл, все еще пялясь на него. Он был великолепен.

Чёрт.

Ну почему на мне должны были оказаться крошечные белые плавки?

Нуждаясь в отвлечении, я занялся нанесением на себя солнцезащитного крема и, когда закончил, невозможно было откладывать неизбежное. Я подошел к корме, сбросил полотенце и нырнул в кристально чистую аквамариновую воду.

Интересно, наблюдал ли Фостер, как я скинул полотенце? Часть меня надеялась, что да.

Наверное, это было смешно. И совершенно бесполезно. Даже если бы он интересовался парнями, наверняка существовала политика компании о соблюдении дистанции с клиентами, оплатившими тур. Так же, как и у меня — никогда не завязывать личных отношений с клиентами. Это правильная профессиональная этика, и если я сам ее придерживался, то конечно не мог винить Фостера за то, что он поступает так же.

Но, черт возьми, он так горяч. И мы только вдвоем…

Господи, Стюарт. Возьми себя в руки.

Я вынырнул на поверхность и позволил соленому воздуху наполнить легкие. Вода была великолепным и долгожданным облегчением от жары и влажности тропического лета. Я видел белый песок под собой на дне. Мы остановились достаточно близко к берегу, чтобы я мог доплыть до пляжа. Примерно пятьдесят метров. Я сплавал десять раз, чтобы получилась полноценная тренировка… А потом подумал, что это отличная идея. Поэтому отправился в неторопливом темпе, хорошими длинными гребками, и контролируя дыхание, до тех пор, пока не нащупал дно.

Я встал на глубине по пояс и повернулся к яхте. И вот это да, разве на этом фоне она не выглядела потрясающе? Красивая лодка. Фостер стоял на краю борта и махал мне, и я мог видеть его улыбку с места, где стоял. Я помахал в ответ, затем поплавал на спине еще пару-тройку минут. Волн не было совсем. Вход в бухту был защищен, и я мог легко плавать.

Это потрясающие ощущения.

Я, погруженный в прохладную воду, ласкаемый теплыми лучами и тишиной. Ощущение уединения. Здесь нет никакого стресса. Никаких сумасшедших сроков, никаких криков начальника, никаких жалоб клиентов или, что еще хуже, слез. Никаких коллег, успокаивающих самих себя перед зеркалом в туалете, никаких помощников, нервно оглядывающих офисы.

Ничего, кроме звуков моего собственного сердцебиения в ушах и воды, плещущейся о кожу.

Как раз то, что доктор прописал.

Я снова встал на ноги и пошел к пляжу. Он был абсолютно уединенным, ни одной живой души на многие мили вокруг, за исключением Фостера, но даже он давал мне личное пространство. Я бродил по самому белому песку, который когда-либо видел, шелковистому и горячему от солнца, и положил руку на одну из многочисленных пальм. Жесткая и теплая древесина под руками ощущалась удивительно.

Мне всегда нравилась текстура разных предметов, незнакомых вещей, и это прекрасно. Все просто потрясающе. Здесь я ощущал себя по-другому. Как и должно быть в отпуске.

Конечно, я разочарован тем, что Джейсон отказался ехать, но сейчас не мог этого изменить, и, во всяком случае, мне нравился Фостер. И я уверен, что он не поделился бы со мной историями и не стал бы учить основам парусного спорта, если бы Джейсон был здесь. И он бы точно не предложил намазать мне спину солнцезащитным кремом.

И, конечно же, небольшой флирт на отдыхе вполне допустим. Это необязательно должно привести к чему-либо, но сексуальная улыбка, смех и простой разговор иногда обладали таким же терапевтическим эффектом, как и секс. Особенно секс, который ничего не значил.

Я вовсе не устал от отношений на одну ночь. Не так ли?

Не то чтобы это действительно имело значение. У меня не было выбора. Я так отдавался работе, что времени не оставалось ни на кого. Это стало бы несправедливым по отношению к тому, кто рядом. Нет, моя карьера стояла на первом месте, и все, что мне нужно, — это случайные связи.

Я немного прогулялся по пляжу, задаваясь вопросом: было ли нанесение крема всем, что интересовало Фостера? Его руки ощущались на мне так здорово, что я, конечно, не стал бы возражать против его прикосновений и к другим частям тела. Станут ли отношения между нами неловкими, если я спрошу?

Что, если он откажет?

Что, если он согласится?

Господи. Несмотря на то, что я уже знал, Фостер мог быть, к примеру, счастлив в браке.

Я оглянулся на яхту. Фостера не видно ни на палубе, ни в кабине, ни в воде, поэтому я предположил, что он в каюте. Я не возражал. Я чувствовал себя в миллионе миль от всего, но каким-то образом был уверен, что Фостер знал о моем местонахождении каждую секунду. Поэтому я продолжал медленно прогуливаться, и к тому времени, когда я вернулся на пляж, Фостер уже сидел на корме яхты, опустив ноги в воду. Теперь он был одет в пляжные шорты. Он махнул мне, и я увидела его улыбку.

Я подумал, что достаточно дал ему отдохнуть от себя, или, наоборот, доставил беспокойство тем, чем, черт возьми, я тут занимался, поэтому зашел в воду и медленно, томно поплыл обратно на яхту. Я остановился в нескольких метрах, держась на воде, осматривая его практически обнаженное сексуальное тело.

— Присоединитесь? — спросил я.

— Возможно.

— Это божественно.

Он одарил меня обиженной улыбкой и поболтал ногами в воде, а потом откинулся на руки и уставился на меня, словно что-то решая. Это был пытливый взгляд, а потом Фостер прикусил нижнюю губу, как будто взвешивал, пересекать линию или нет.

О, да. Я отчетливо распознавал конфликт интересов, когда видел его.

Может быть, он читал мои скрытые сигналы. Вероятно, он и сам подавал их. Возможно, он спал с каждым клиентом, который садился на его яхту; и, наверное, ему было интересно, каким образом предложить мне свои особые услуги.

Может быть, мне стоило упростить ему задачу. Наверное, я должен был выложить свои карты на стол, заставить его сделать то же самое, и посмотреть, кто из нас держит туз.

Я подплыл к яхте, взялся за лестницу обеими руками и поднялся из воды медленно, шаг за шагом. Фостер наблюдал за каждым движением и выдохнул, когда я сел рядом с ним. Так что, может быть, белые плавки были не такой уж плохой идеей, потому что он упивался каждой частью меня.

Я мог бы устроить небольшое шоу, вытираясь полотенцем. Фостер старался не смотреть на моё тело, но потерпел в этом неудачу, и я улыбнулся, когда он облизал нижнюю губу.

— Вы должны полностью погрузиться прямо внутрь, — сказал я, акцентируя внимание на каждой капле двойного смысла, который вложил в эти шесть слов. — Это того стоит.

Фостер прочистил горло и оглянулся на пляж, прежде чем провел рукой по волосам.

— Вероятно, вы правы, — ответил он, поднялся на ноги и нырнул, прежде чем я успел ответить.

Я довольно хорошо умел считывать людей. Это качество делало меня блестящим специалистом. И я был уверен, что понял Фостера правильно. Да, взять белые плавки, определенно, оказалось правильным решением.

Глава 4

Фостер

Белые плавки. Такие крошечные белые плавки. Ну почему из всех вещей он должен был надеть именно их? Мне все равно, сколько в них слоев ткани, этот белый лоскуток почти ничего не скрывал. Словно они и так недостаточно откровенны сухими, но мокрые? Я мог видеть все. Каждую линию, каждую венку, каждую деталь.

Стюарт не обрезан, почти полностью лишен волос. Его яйца туго натянуты, а член уютно уложен на левую сторону.

Как я должен выдержать эту картину на протяжении двух недель? Я едва пережил сегодняшний день.

Белые плавки были моими любимыми. Крошечный кусочек ткани заставил мой рот наполниться слюной, а член — взять это на заметку. Как будто это уже не замечено.

Мне нравилось, как Стюарт слушал о яхте, как задавал вопросы, как напряженная морщинка появлялась между его бровей, как он покусывал нижнюю губу. Мне понравилось, как он использовал свои руки; он любил прикасаться ко всему. Гладкий стеклопластик каюты, деревянные рейки на капитанской рубке, шнуры скрученного троса и веревки в линях. Стюарту нравились прикосновения к предметам, это было абсолютно ясно. Чувствовать, соотносить текстуру со словом, объектом.

Он был кинестетиком.

Мне это очень нравилось.

Он заботился о своем теле. А сюда прибыл, чтобы позаботиться о своем уме. И мне пришлось напомнить себе, что он — клиент. Последнее, что мне было нужно — судебный иск за сексуальные домогательства, если бы я попробовал подкатить, а Стюарт отверг бы меня.

Несмотря на его взгляд.

Несмотря на его игру слов.

Несмотря на откровенную демонстрацию своего тела.

Несмотря на его гребаные белые плавки.

Его крошечные белые плавки.

Господи.

Мне пришлось нырнуть, чтобы очистить голову, и надеясь, что вода охладит и мое либидо. Это ничем хорошим не кончится. Как, черт возьми, я должен пережить следующие две недели со Стюартом наедине? Сбежать было некуда, кроме погружения в океан, чтобы между нами было хоть какое-то расстояние. Я не ожидал, что из-за уединения между нами возникнет близость. Больше некому было компенсировать общение, чтобы отвлечь наше внимание. Я должен включить телевизор и притвориться, что нужно присматривать за разными вещами на нижней палубе. Черт, если бы мой член не успокоился, мне пришлось бы запереться в своей комнате.

Я притворялся, что проверяю корпус яхты по периметру, пока у меня была такая возможность, и к тому времени, когда поднял свою задницу обратно на борт, Стюарт уже лежал на спине на палубе, наслаждаясь солнцем. По крайней мере, полотенце было обернуто вокруг его талии.

Слава Богу.

Я высох, делая вид, что не замечаю парня. Он поднял одну ногу, согнув в колене, и полотенце соскользнуло, открывая белые плавки на его бедрах.

Попытка раздразнить.

— Освежает, правда? — спросил Стюарт, не открывая глаз.

О, да.

— Очень.

— Возможно, мне никогда не захочется возвращаться назад, — пробормотал он. Затем настежь распахнул полотенце, демонстрируя свою выпуклость. Он открыл глаза, просто чтобы увидеть, как я смотрю на него. Потом он очень медленно перевернулся, приподнял бедра и поправил член, затем снова опустился и раздвинул ноги.

Блядь.

Стюарт вздохнул, и мой взгляд метнулся к его лицу. Он улыбнулся и закрыл глаза.

— Вы не возражаете, если я снова попрошу намазать меня солнцезащитным кремом? — спросил он.

Блядь.

Как будто почувствовав мою нерешительность, даже с закрытыми глазами, он добавил:

— Мне очень не хотелось бы обгореть.

На долю секунды я застыл, что было очень на меня не похоже. Это была ужасная идея, но я не мог признаться почему, не выдав себя. Я нанес крем ему на плечи и начал втирать. Стюарт крутил плечами и вытягивал шею, пока я выполнял свою работу. Играл ли он, или действительно реагировал на прикосновения, я мог только догадываться. Но эта мысль уводила мой разум туда, куда не следовало. Несмотря на то, что я хотел задержаться, втирая крем жестче, — черт, да я хотел оседлать его бедра и сделать ему массаж, который он никогда не забудет, — я вспомнил о своей работе и, не обращая внимания на твердеющий член, быстро закончил.

— Готово. — Я вытер руки о полотенце. — Я приготовлю что-нибудь перекусить, — сказал я, быстро шагая в кабину.

Я прислонился к кухонным шкафам и глубоко вздохнул.

Забудь об этом, Фостер. Просто делай свою чертову работу.

Я поправил полотенце вокруг талии, сжал член, в попытке призыва к повиновению, затем тщательно вымыл руки, перед тем как выложить на тарелку сыр, фрукты и крекеры. Я подумал, что после плавания и прогулки по пляжу, а теперь и солнечных ванн, у Стюарта разыгрался аппетит, так что я также захватил ему бутылку пива.

Я понес все наверх и обнаружил, что Стюарт до сих пор лежит на животе; голова повернута, глаза закрыты. Я позволил себе секунду полюбоваться его формой. Загорелый, подтянутый и в белых плавках.

Эти чертовы белые плавки.

Стюарт открыл глаза, и понимающая ухмылка растянулась на его губах.

Блядь.

— Послеобеденный чай подан, — сказала я так, словно не меня только что поймали на подглядывании.

Он перевернулся на бок и сел, застонав.

— Ох, плавание и солнечный свет действуют как снотворное.

Стюарт спустился вниз, чтобы сесть на длинную скамью. Взял полотенце и положил его на бедро, не пытаясь прикрыться. Его член слегка набух и восхитительно заполнял его плавки.

Боже, я попал. И это даже не прошло и дня, как Стюарт на борту.

Кажется, ему нравилось демонстрировать себя для меня. А также дразнить и соблазнять. Легкий изгиб губ, дерзость в глазах. Он съел немного сыра, затем клубнику и сладкую дыню, постанывая.

— Это так вкусно.

Я передал ему пиво.

— Для вас.

Он взял его.

— Разве вы не хотите тоже?

— Я не пью, когда у меня клиенты на борту.

— Ох, верно. Я постоянно забываю, что это на самом деле ваша работа, а не просто отпуск мечты.

Я усмехнулся.

— Иногда я тоже забываю. — В этом было больше правды, чем я хотел бы признать. Примерно десять минут назад, когда я воображал, как оседлал бы его. Клиента. Да, иногда я забывал, что это моя настоящая работа. Лучше было вернуться обратно в более безопасные воды, поэтому туда я и перенаправил разговор. — Легко забыть, когда твой офис выглядит так, — сказал я, указывая на горизонт.

— Кто-нибудь когда-нибудь хотел присоединиться к вашему лагерю? — спросил он, посасывая клубнику. — Убежать от своей жизни и жить так, как вы?

Проигнорировав клубничный сок, который собрался на его губах, я положил немного сыра на крекер и пожал плечами.

— Они все только говорят об этом, но никто никогда не рискнул. Для них это просто мечта.

Стюарт вздохнул.

— Ну, это кажется нереальным. Вы должны это признать.

— Что именно? Прекратить крысиные бега, потратить свои сбережения на яхту и уплыть на ней в закат? — Я засмеялся. — Сюрреалистично, да. Однако вполне выполнимо.

Он глотнул пива и посмотрел на воду.

— Бывали дни, когда я тоже мог так легко уйти.

— Тогда почему не сделали это?

Его взгляд метнулся ко мне.

— Я не знаю. Страх неизвестности. Страх, что забудут, заменят. Отсутствие финансового обеспечения. — Грустная улыбка растянула его губы. — Это не так-то просто.

Я удержал его напряженный взгляд.

— Это очень просто.

— Вы просто взяли и ушли?

Я кивнул.

— Ага. Разрывался, буквально гробил себя ради босса, который, если бы я действительно упал замертво, заменил бы меня к восьми часам следующего утра. И это поразило меня как молния. — Я посмеялся, вспоминая. — Это случилось в середине деловой встречи. Огромный контракт, многомиллионный бизнес, международные клиенты, крупнейшая сделка в моей карьере, и я вдруг понял, что всего лишь винтик в машине. Я был легко заменяемым расходным материалом во всех отношениях. Я пожертвовал всем ради людей, которым было просто насрать, и это поразило меня прямо в середине встречи.

Стюарт смотрел на меня, заинтригованный.

— Что вы сделали?

— Я встал и ушел.

— Вот так просто?

Я улыбнулся ему.

— Вот так просто.

Он выдохнул, затем глотнул еще пива.

— Я не смогу так поступить. Я абсолютно уверен, что мой босс выследит меня. Кажется, он думает, что владеет моей душой.

Я фыркнул.

— Они все так думают. Черт, я был таким же. Раньше я жевал людей и выплевывал их. И для чего? Чтобы сделать их несчастными? Сломать их? — Я вздохнул и печально покачал головой. — Я часто задаюсь вопросом, что с ними сталось потом.

Стюарт изучал меня секунду, а затем вручил свое пиво. Я собирался отказаться, но потом подумал, к черту все. Я взял бутылку, сделал пару больших глотков и вернул ему.

— Спасибо.

Он улыбнулся.

— Вы говорите, как я. Это то, чем я зарабатываю на жизнь. Жую людей и выплевываю их. Я тоже хорош в этом. Вот почему мой босс владеет мной. Ну еще и потому, что когда я угрожал уйти, он предложил мне кучу денег, чтобы я остался. Так что, возможно, он действительно купил мою душу. Иногда я думаю, что это действительно так.

— Какая у вас сфера деятельности? — спросил я.

— Инвестиционно-банковские услуги, — признался он. — Международные и фондовые рынки.

Ну, будь я проклят.

— Слияния и поглощения, корпоративное банковское обслуживание, казначейские облигации, долговые обязательства и инвестиции…

Он метнул в меня взгляд.

— Вы знаете об этом?

Я слегка улыбнулся ему.

— Я знаю все, что можно знать об инвестиционно-банковских услугах.

Он уставился на меня.

— Это… это то, от чего вы ушли?

Я кивнул.

— Ага. Главный аналитик «ЭйконАзия».

— «Эйкон»… — пробормотал он, его глаза расширились от неверия. — Крупнейший в мире корпоративный банк. Финансовый мост между Китаем и… — Он замолчал и уставился на меня.

— Остальным миром? — закончил я за него. — Точно. Та самая «ЭйконАзия».

Некоторое время Стюарт продолжал смотреть на меня в полном шоке.

— Вы… главный аналитик…

Я засмеялся над его реакцией.

— Главный аналитик «ЭйконАзия», да. Я покупал и продавал страховые компании, банки и финансовые учреждения по всему миру. Черт, я даже влиял на рыночную ситуацию и экономику развивающихся стран, решая, какие компании покупать, а какие раздавить, какие семьи сохранят свои дома, а какие нет. Вы хотите поговорить со мной о том, как продавать свою душу?

Что-то мелькнуло в его глазах. Признание, может быть. Печаль. Понимание.

Он прошептал:

— И вы ушли.

Я выдержал его взгляд и кивнул:

— Лучшее, что я когда-либо сделал.

Стюарт тяжело сглотнул и откинулся назад, натягивая полотенце на промежность. Он перевел взгляд на океан, позабыв напрочь о пиве в своей руке. Я, очевидно, здорово его огорошил. Или, по крайней мере, дал ему пищу для размышлений.

— Пойду начну готовить ужин, — сказал я и оставил Стюарта наедине с его мыслями.

Мы не так давно перекусили, но мне нужно было немного побыть одному, и я решил, что Стюару тоже. Я приготовил салат, сварил немного молодого картофеля и приправил стейк, когда Стюарт спустился вниз. Он выбросил пустую бутылку от пива в мусорное ведро и прислонился к раковине рядом со мной.

— Могу я чем-нибудь помочь?

Я передал ему свежее пиво, и он взял его с благодарной улыбкой.

— Вы можете сидеть и отдыхать. Поужинаем в любое время, когда пожелаете. Я думал, что мы могли бы остаться в этой бухте на ночь. Это безопасное место, и мы уже стоим на якоре. Если только вы не хотите плыть дальше?

Он сел на встроенный диван и вытянул ноги. Слегка загорелый и более расслабленный, чем несколько часов назад.

— Я полагаюсь в этом вопросе на ваши очень умелые руки.

— Вы сможете поплавать перед завтраком, если захотите. А потом отправимся на восток к рифу Садбери.

— Звучит неплохо.

— Я даже не знаю, что здесь более впечатляюще: рассветы или закаты. Вам придется посмотреть и то, и другое и сказать мне, что больше понравилось.

— Можем ли мы поужинать в капитанской рубке? — Он с надеждой посмотрел на меня.

Обычно я предпочитал есть полноценные блюда за столом в каюте. Закуски больше подходили для верхней палубы, но мы здесь были только вдвоем.

— Конечно.

Он наблюдал за мной какое-то время.

— Вам точно не нужна помощь?

Я улыбнулся ему.

— Не-а. Секрет легкого совмещения обязанностей капитана и шеф-повара одновременно — это приготовление простой еды. Простой салат из свёклы и рукколы, отварной картофель и стейк. Занимает всего десять минут.

— Вы отточили свое искусство до блеска.

Я проткнул картошку, чтобы убедиться, что она готова.

— Настоящий секрет — знать, что готовить в соответствии с погодными условиями. Если бы была буря и шторм, я не стал бы варить картошку.

— С какими самыми худшими погодными условиями вы сталкивались?

— Когда три года назад на меня обрушился циклон, у меня было достаточно времени, чтобы уйти южнее. Я не попадал в передряги хуже, чем шторм второй категории.

Он вздрогнул.

— Это было ужасно?

— На самом деле, нет. Хотя на борту никого не было, что было благословением, — пояснил я. — Если мы получим предупреждение о надвигающемся изменении погоды, головной офис отменит тур. Хотя такое случается не часто. Во всяком случае, при мне такого ни разу не было. И, в любом случае, это Квинсленд. Как звучит наш лозунг? Квинсленд — прекрасен сегодня…

— Великолепен завтра, — закончил он с улыбкой. — Если только не налетят циклоны или шторма пятой категории.

Я отмахнулся от него.

— Пф-ф. Ну, вы можете надеяться на идеальную погоду во время вашего путешествия. На следующей неделе может быть дождь, но когда прогноз погоды был верным? — Я выключил картофель и слил с него воду в раковину. — В любом случае, если мы правильно рассчитаем время и прогноз останется верным, к тому времени будем уже на Поднятом Атолле (Прим. пер.: относительно редкий тип кораллового острова, бывший атолл, в 25 км от Порт-Дугласа, Северный Квинсленд), поэтому, если вы беспокоитесь о морской болезни, то будет возможность остаться на суше.

— У меня нет морской болезни, — сказал он с улыбкой. — В противном случае я бы не выбрал аренду яхты для проведения своего единственного отпуска за пять лет.

Я откинул голову и застонал.

— Я не скучаю по тем дням. Вы можете оставить их себе.

Он улыбнулся, но не ответил. Он смотрел, как я кладу стейки на гриль.

— Какую прожарку предпочитаете?

— Среднюю, спасибо.

Ладно, опять же близость из-за того, что мы находились здесь только вдвоем. Это более интимно, чем я привык. Мне нужно было отвлечься. Я кивнул в сторону небольшого телевизора с плоским экраном, прикрепленного к стене.

— Вы можете включить телевизор, если хотите. Узнать новости? Результаты игры в крикет?

Он посмотрел на черный экран, как будто что-то обдумывая.

— А знаете, что? Я, пожалуй, не буду этого делать. Даже если весь мир провалился в ад за последние двенадцать часов, я не хочу об этом знать. — Он вздохнул и почти улыбнулся. — Можете сделать мне одолжение?

Я пожал плечами.

— Конечно. Если это в рамках закона.

Он фыркнул.

— Если мой босс свяжется с вами, скажите ему, что нет ни подключения к интернету, ни телефонной связи, ни телевизора. Я сообщил ему, что буду недоступен.

Я усмехнулся.

— Договорились. Он звонил бы вам даже во время отпуска?

Он приподнял бровь.

— Разве это не очевидно?

Я признал, закатив глаза:

— Точно. Простите.

— Я не включал телефон с тех пор, как Джейсон позвонил вчера вечером, чтобы отменить поездку. — Он изогнул губы, забавно их надувая. — Я думал, что с отсутствием выхода в интернет не буду знать, чем мне занять свои руки, но, как выяснилось, Джейсон, продинамивший меня, позаботился об этой дилемме. Ну, во всяком случае, теперь я точно знаю, чем занять свои руки.

Я прыснул от очевидного подтекста.

— Я, черт возьми, точно не скучаю по тому, что мой телефон приклеен к уху двадцать часов в день. Телефонные звонки, электронные письма не заканчивались никогда. Особенно существуя на международной платформе, никого не волновало, в каком часовом поясе я нахожусь.

— Могу себе представить.

— Вы базируетесь в Брисбене, верно? — спросил я.

Он кивнул.

— «Паулингтон».

Хм-м. «Паулингтон» — уважаемая компания, набирающая популярность, насколько я слышал.

— Вы, должно быть, хороший специалист.

— Они пытаются перевезти меня в Сидней, — сказал он, глядя на свое пиво, как будто забыл, что держит его в руке.

Я перевернул стейки.

— Но?..

— Но мне это не интересно. Я также отказался от Сингапура. — Он вздохнул, протяжно и громко. — Но, полагаю, не смогу откладывать это вечно. Если я хочу продолжить свою карьеру, то решение нужно принять.

— А вы хотите? Продолжить свою карьеру?

Ему потребовалось много времени, чтобы ответить, нахмурившись:

— Я не знаю. Чувствую, что нахожусь на распутье. Будто я должен решить. Хочу ли карьеру и богатство, апартаменты в пентхаусе, спортивный автомобиль, бесконечную вереницу бессмысленных мужчин? Или хочу жизнь без всего этого.

Бесконечную вереницу бессмысленных мужчин.

— Звучит знакомо.

— И вы не сожалеете о своем решении?

Его глаза были серьезными, и я знал, что это был вопрос не из праздного любопытства. Стюарт просил у меня профессионального и личного совета.

— Ни капельки, — ответил я. — Но это было правильным решением для меня.

Он медленно кивнул.

— Да, я знаю. Мне нужно принять решение за себя.

— Могу ли я быть честным с вами?

Он кивнул.

— Похоже, Вы уже приняли решение.

— Как это?

— Вы подвергаете сомнению свое пребывание там. Вы спрашиваете себя, хотите в этом участвовать или нет, в этом и кроется ответ сам по себе.

Он вздохнул и откинул голову назад на стену, вытянув ноги, и это выражение усталости снова охватило его.

— Я слишком долго оттягивал, как только мог. Но я подал заявление на ежегодный отпуск, уехав отдыхать раньше, чем меня вынудил бы стресс. Потому что… ну, вы знаете почему.

— Потому что акулы кружат вокруг без остановки. Одна капля крови в воде, и вас нет.

Его глаза схлестнулись с моими, острые и знающие.

— Без остановки.

Я снял стейки с гриля и выключил плиту. Позволил мясу немного остыть, пока нарезав салат и картошку.

— Когда я уходил, у меня было два разных предписания в отношении кровяного давления и язвы желудка, я постоянно принимал таблетки от головной боли. Вот как я справился с нагрузками. Большинство других парней, с которыми я работал, употребляли кокаин, поэтому считаю, что мне повезло, и мои пороки были не так уж ужасны.

— Ну, вы были совсем в другой лиге, нежели я, — тихо пробормотал он. Затем фыркнул, улыбнулся и покачал головой. — На моем уровне я — лучший. Я — король в вопросах корпоративных финансов. Но по сравнению с вами, — сказал он, криво улыбнувшись, — чувствую себя новичком.

Я перестал нарезать стейк.

— По сравнению со мной? Я отошел от этого. Теперь я никто в вашем мире.

Стюарт посмотрел на потолок и слегка покачал головой. Было ясно, что он не согласен.

— Вы плавали в океане. Я едва выживаю, бултыхаясь в детском бассейне.

— Чушь собачья.

Он бросил на меня взгляд. Мои слова явно удивили его. Я закончил нарезать стейки и улыбнулся ему.

— Сейчас эта игра полностью поменялась. Сколько уже прошло? Шесть лет с тех пор, как я ушел. Как долго вы этим занимаетесь?

— Шесть лет.

— Мир, который я оставил позади, был бы совершенно неузнаваем для вас. Теперь все по-другому; с каждым днем мир становится все меньше, но ожидания намного выше. Технологии и интернет — замечательные вещи, и, конечно же, возможностей все больше, но, черт возьми, возрастают и требования. Вы легко бы утерли мне нос, используя методы, которые применяете сейчас.

Он уставился на меня, и слабая улыбка скользнула в уголке его рта.

— Возможно.

Я разложил нарезанный стейк и салат по тарелкам, добавил немного заправки и поставил их на поднос. Я взял еще одну бутылку пива для Стюарта, столовые приборы и салфетки.

— Ужин готов. Теперь давайте пойдем и посмотрим, какой закат нам достался сегодня.

Я отнес поднос наверх и поставил на длинную скамью. Стюарт сел по одну сторону от него, я — по другую. Я взял тарелку и вилку, и он усмехнулся.

— Ах, я все удивлялся, зачем вы нарезали стейк, — сказал он. — Тарелка в одной руке, вилка в другой. Вы делали это раньше.

Я засмеялся.

— Всего раз или два.

Он улыбнулся, затем наколол на вилку стейк и салат. Его стон был совершенно непристойным.

— Ну ни хрена себе, — пробормотал он, жуя. — Что это?

Я улыбнулся его реакции.

— Салат? Жареная свекла с тыквой и рукколой. Испанский луковый соус — особый рецепт моего отца, который я на крови поклялся хранить в тайне.

Стюарт сглотнул и облизал губы.

— Это потрясающе. — Он посмотрел на маленький пляж, затем на океан и покачал головой. — Все здесь просто удивительное.

Мы продолжили есть в тишине; Стюарт пил пиво, наблюдая за закатом над горизонтом. Небо окрасилось яркими оттенками розового и оранжевого, а вода стала кристально голубой. Тишина между нами была приятной, и я чувствовал себя странно безмятежно. У меня также возникло ощущение, что если бы мы встретились при других обстоятельствах, в баре или по работе, то смогли бы стать друзьями. Он мне понравился. Его шикарный внешний вид, убийственная улыбка и, кроме прочего, глаза, от которых замирало сердце. Он был отличным парнем.

— А знаете, что? — сказал я, не совсем понимая, что на меня нашло. — Я очень рад, что ваш друг Джейсон не приехал. У меня такое чувство, что вы здесь настоящий только потому, что не стараетесь быть тем, кем он, вероятно, хотел бы вас видеть. Вы можете быть самим собой, без давления, без ожиданий.

Стюарт долго смотрел на меня, изучая мой взгляд. Затем тяжело сглотнул.

— Думаю, вы правы.

Глава 5

Стюарт

Фостер был прав во многом. Закат был ошеломляющим; другого способа описать это зрелище не было. И я думаю, что Фостер был прав и по поводу отсутствия Джейсона на борту. Если бы он был здесь, я бы все еще находился в рабочем режиме. Джейсон знал меня только с профессиональной стороны, меня, никогда не совершающего глупостей, четко следующего временным ограничениям и срокам. Наше совместное времяпрепровождение основывалось исключительно на сексе, и почти всегда было четко внесено в мое расписание. Я мог буквально втиснуть встречу с девяти до десяти в среду и в субботу вечером. Джейсон приходил, заботился обо мне так, как мне было нужно, и испарялся.

И теперь, когда Фостер указал, что сейчас я волен быть по-настоящему самим собой, я задался вопросом: о чём, черт возьми, я думал с самого начала, прося Джейсона присоединиться?

Конечно, гарантированный секс — это здорово, но теперь я понял, что успокаивающее душу расслабление — возможность побыть самим собой — более важно.

Я не мог вспомнить, когда в последний раз я просто был настоящим.

Что нужно просто дышать.

Прежде чем солнце полностью зашло за горизонт, Фостер навел порядок и собрал посуду на поднос, но я остановил его:

— Так, позвольте мне помочь.

Он уставился на меня.

— Не позволю.

— Почему?

— Вы мой гость. Клиент, который платит за обслуживание.

Я закатил глаза.

— Мы здесь одни. Я не могу сидеть сложа руки, пока вы убираете за мной.

— Почему нет? Это именно то, что вы и должны делать.

— У вас когда-нибудь был бунт на корабле?

Его глаза расширились.

— Бунт?

— Да, разве не так называется то, когда команда спорит с капитаном?

— Бунт — это скорее захват судна.

Я забрал у него поднос.

— Тогда я вступаю во владение. Я мою, вы вытираете.

Я улыбнулся, увидев выражение его лица, и спустился по лестнице в камбуз. Фостер шел позади.

— Стюарт. Вам действительно вовсе не обязательно это делать.

— Но я хочу, а вы ведь не станете отказывать клиенту, который платит, в его желаниях, не так ли?

Он завис.

— А вы, видимо, привыкли получать то, что хотите, не так ли?

— Всегда. Я не принимаю отказов. — Я нашел моющее средство и наполнил раковину горячей водой, затем собрал грязную сковороду и утварь. — Вы очень аккуратный повар.

Он недовольно фыркнул, но потом слегка улыбнулся.

— Когда являешься поваром и уборщицей в одном лице, то вскоре понимаешь, что минимализм хорош. И здесь есть посудомоечная машина.

— Это не займет у нас много времени, — ответил я. И быстро все вымыл, а Фостер вытер. — Видите? Когда много рук, работа идет быстрее. Или что-то в этом роде все время говорит моя мама.

Он сложил кухонное полотенце и аккуратно повесил его, чтобы высохло.

— Ну, спасибо за помощь.

Я открыл маленький холодильник, вытащил два пива, свинтил с одного крышку и протянул Фостеру.

— Давайте, я обещаю, что никому не скажу. — Он выглядел так, словно собирался начать спорить, поэтому я добавил: — Это бунт, помните?

Он сердито заворчал на меня, но взял пиво.

— Вы не пробыли на борту еще и дня, а я уже нарушил три своих правила.

— Три?

— Позволил вам убираться — раз. Пил пиво — два. И третье — оставил вас одного на борту, пока плавал.

Я открыл свое пиво и сделал глоток, чтобы скрыть улыбку. Сел за стол и, глядя на Фостера, кивнул.

— Ах, белые плавки. Вы нырнули в воду, чтобы спрятаться от меня или чтобы остыть? Я имею в виду, что знаю, эти плавки очень горячи.

Он покраснел.

— Я не…

— Определенно, да.

Фостер плюхнулся за стол напротив меня, наши ноги почти соприкасались. Он вздохнул и сделал большой глоток пива.

— Я не был к ним готов. Это единственное, в чем я признаюсь.

Я рассмеялся.

— На самом деле я пошутил. Я нервничал, надевая их. Надо было упаковать несколько пляжных шорт, но я собирался, когда думал, что Джейсон поедет, и забыл вытащить их, когда тот отказался.

Он еще раз глотнул пива и уставился на бутылку, пока говорил:

— Ну, я не могу сказать, что сожалею.

Я улыбнулся.

— Вам нравится?

Он закатил глаза.

— Вы знаете, что отлично выглядите в них.

Теперь я рассмеялся.

— Ну, что я могу сказать? Они подчеркивают мою самую лучшую часть.

Его щеки стали розовыми, и он прочистил горло. Он все еще смотрел на свою бутылку.

— И какую же?

Я снова засмеялся.

— Мою задницу, конечно. А что? Вам понравилось что-то еще?

Я лишь пошутил, говоря это, но, Боже, что-то мелькнуло в глазах Фостера, когда он бросил на меня взгляд.

— Я, эм-м… у меня есть определенные правила.

— Которые вы, вероятно, с радостью нарушаете, — сказал я, кивая на бутылку пива, которой он увлекся.

Фостер осушил остаток в своей бутылке, затем уставился прямо на меня, и теплая ночь стала намного жарче. Пространство между нами ощущалось слишком близким и слишком широким и потрескивало от напряжения. Он облизал уголок рта, вид его розового языка послал импульс желания прямо к моему члену. Но затем Фостер отвел взгляд, нарушая транс, в котором мы оба оказались.

— Я лучше пойду проведу последнюю проверку на палубе, — сказал он хриплым и напряженным голосом. — А потом спать. Спасибо за помощь в уборке после ужина. Спокойной ночи. — Он оставил бутылку на скамейке в камбузе и бросился вверх по лестнице, исчезая в ночи.

Ну вот, все и произошло; мои карты раскрыты. И я узнал желание в глазах Фостера. То, как они потемнели, а взгляд стал острым, как вспыхнули щеки, и как слегка сбилось дыхание.

Я был экспертом в чтении людей. Это сделало меня отличным специалистом в моей работе. Я знал, как правильно считывать их реакции, и знал, когда оказывать давление, а когда отступать.

Фрстера могло физически тянуть ко мне, но его моральный компас управлял этим кораблем. Во многих аспектах. Фостер установил между нами дистанцию, насколько позволяла лодка, поэтому я дал ему то пространство, которое он искал.

Если он передумает, то знает, где меня найти. Не то чтобы мы могли спрятаться друг от друга на четырнадцатиметровой яхте посреди океана. Так что да, я позволил Фостеру решать. Я мог бы подтолкнуть чуть сильнее, чтобы посмотреть, превратится ли искра желания в его глазах в огонь. Я имею в виду, что прошел лишь один день из двенадцати, и мы уже нарушили некоторые из его правил. Я не мог дождаться, чтобы узнать, что готовит второй день.

С этой мыслью я положил пустые бутылки в мусорное ведро и отправился спать.

***

Я никогда не думал, что можно спать так сладко. Я собирался дождаться и послушать, как Фостер вернется в каюту, услышать звук закрывающейся двери или шум воды в туалете, но так ничего и не услышал. Я также был полон решимости позаботиться о своем все еще наполовину эрегированном члене, когда залезал в кровать, но как только голова коснулась подушки, убаюкивающий плеск воды и нежное покачивание лодки мгновенно отключили меня, будто щелкнув выключателем.

Я проснулся, не понимая который сейчас час, вот только за маленьким окном еще было темно. Но, услышав шаги в тишине, я понял, что Фостер уже встал. Сходив в туалет, умывшись и почистив зубы, я обнаружил Фостера в капитанской рубке, смотрящим на один из экранов, которые он мне показывал вчера. Небо посветлело настолько, что я мог видеть его, воду и береговую линию. Всё, включая Фостера, выглядело свежим и умиротворяющим, удивительно прекрасным.

— Доброе утро, — сказал я, присоединяясь к нему. Я не думал притворяться, будто не делал никакого предложения прошлой ночью, но и не хотел создавать неловкую ситуацию. Я собирался флиртовать и заигрывать, и был чертовски уверен, что еще не скоро в ближайшие дни выберусь из своих белых плавок. Вокруг талии было повязано полотенце, а грудь была голой.

— Доброе, — ответил Фостер, быстро улыбнувшись мне, прежде чем вернуться к экрану. — Как спали?

— Как убитый. Я не знаю, дело в воде или лодке, или тишине, но я не спал так хорошо… ну, много лет.

— Хорошо. Я рад это слышать. — Он улыбнулся. — Я просто проверяю течение и направление ветра.

— И как они?

— Идеальны. Мы будем готовы к отправлению на северо-восток после завтрака. Как вам?

— Звучит здорово. Я все еще могу поплавать перед отбытием? — спросил я, глядя в сторону кормы.

— Конечно. Вода прекрасна — двадцать шесть градусов. — Он повернулся и посмотрел прямо на меня. — Завтрак будет готов, когда закончите.

Я, удерживая его взгляд, потянулся за полотенцем, обнажив плавки, которые так понравились Фостеру и едва скрывали мою утреннюю эрекцию. Взгляд его устремился прямо к моему члену, затем на мое лицо, и Фостер уставился на меня с выражением «ты засранец», пока боролся с улыбкой.

— Превосходно, — сказал я, улыбаясь в ответ.

Я собирался попросить его присоединиться ко мне, но подумал, что восхитительное зрелище, которое я только что продемонстрировал, было достаточно прозрачным приглашением.

Я бросил полотенце, наклонился и опустил лестницу, как он мне показывал, выставив задницу прямо в его сторону, и эффектно нырнул в воду.

Это был новый способ правильно проснуться, и я со смехом вынырнул. Повернувшись лицом к яхте и держась на воде, я улыбнулся, когда Фостер подошел к корме, вероятно, заинтересованный тем, над чем я смеялся.

— Это удивительно, — сказал я. — Я должен просыпаться так каждый день.

Он улыбнулся и ответил:

— Это не так уж ужасно.

— Вы должны присоединиться, — крикнул я.

Он смотрел целых три секунды.

— Может быть, позже, — сказал он, прежде чем вернуться к тому, чем занимался.

Может быть, позже.

Может быть, мы займемся еще кучей разных вещей позже… Я надеялся, что так будет. Фостер был заинтересован, это точно. То, как он смотрел, когда я сбросил полотенце, сказало мне все, что нужно было знать. Он выглядел так, как будто хотел съесть меня в следующие несколько дней, и я был полностью за. Следующие одиннадцать дней, если быть точным.

Я плавал на спине и улыбался, глядя в безоблачное небо. Становилось светлее, солнце начало показываться над горизонтом, и кое-что пришло мне в голову. Это поразило меня как толчок, из-за которого я изо всех сил старался принять вертикальное положение, снова плавая на месте в воде.

Что, если Фостер не был одиноким?

Что, если у него был парень?

Муж? Жена?

О, Боже. Возможно, он был вежлив, только потому что я был его частным клиентом, и я вдруг почувствовал себя невероятно неловко. Может быть, он пытался найти способ отказать мне, не обидев.

Потому что, в то время как у Фостера были свои правила, у меня также имелись свои.

Мое золотое правило: я никогда не трогал то, что принадлежало другим людям.

Я никогда не играл вторую скрипку. И я не скрывался и не обманывал. Для начала, я никогда не ввязывался в грязные отношения. Или сложные.

В любом случае, у меня не было времени на такие трудности, но я соблюдал определенную честность, когда приглашал мужчин в свою постель. Если они были одиноки и вольны делать то, что хотят, то да, черт возьми, чем больше, тем лучше. Если они были во взаимно открытых отношениях, то да, черт возьми, чем больше, тем лучше. Если они были парой, которой нравилось наслаждаться третьим, еще раз да, черт возьми.

Но если мужчина хотел изменить своему парню или мужу, то абсолютно нет. Мне встречались парни, которые говорили, что мы все равно можем переспать, потому что моя совесть останется чиста, но дело было не в этом. Отношения — это крупная долбаная сделка; вопрос сердца и доверия. И если парень никогда не задумывался об этом, то ему, конечно, ничего не обламывалось со мной.

Секс на одну ночь, случайные партнеры для перепиха, минеты в туалетах ночных клубов — все это было частью любого выдавшегося уик-энда для меня. Но в клубах, в которые я ходил, и в барах, которые посещал, я знал, кто был холост, и по одному только взгляду я определял, кто лгал.

Я поплыл к лестнице и поднялся наверх, вытерся, прежде чем завязать полотенце вокруг талии, как раз в тот момент Фостер возвращался из кабины с подносом.

— Уже вернулись? — спросил он, проскользнув на сиденье. — Позвольте мне только выпить кофе.

Я сел, вода стекала с волос, струилась по моей шее. Это было приятное ощущение на ветру. Было уже больше шести утра, становилось тепло. Я позволил полотенцу слегка раскрыться, не слишком, чтобы не выглядеть грубым, но достаточно, чтобы Фостер заметил.

Он снова появился с френч-прессом, полным кофе, и двумя чашками. Я взял одну, и Фостер сначала налил кофе мне, а потом наполнил свою и сел по другую сторону от подноса. И да, он таки заметил, как именно мое полотенце было раскрыто. Он провел языком по губам и посмотрел мне в лицо.

— Как вода?

— Прекрасная.

Он встретился со мной взглядом, его щеки стали розовыми от осознания, что его поймали. Затем он слегка потряс головой, словно пытаясь прояснить ее, и кивнул на поднос.

— Йогурт, мюсли, фрукты. Угощайтесь. Я получаю органические мюсли от местных производителей.

— Выглядит полезно, — сказал я. Таким и являлось. Даже красиво. — С таким питанием неудивительно, что вы так хорошо выглядите.

Он отпил кофе и покраснел еще сильнее, прежде чем поставить чашку на поднос и взять миску с йогуртом.

— Это потому, что довольно много физической нагрузки. Не трудно оставаться в форме. Я могу приготовить вам яичницу на тосте, если хотите?

Я смотрел, как он накладывает мюсли и ягоды.

— Нет, это отлично подойдет, — ответил я. — Плавание и восход солнца… Эффектный способ начать день. Вы никогда не устаете от этого?

Фостер фыркнул:

— Никогда.

Мне не нравилось приставать с личными вопросами, но я должен был спросить об этом, прежде чем зайду дальше, продолжая флиртовать и заигрывать.

— Значит это, так сказать, ваш дом. И нет порта, который вы зовете домом? Нет особого человека, который ожидает, что вы пришвартуете свою яхту рядом с его? Или с ее?

Он задумчиво пожевал губы и улыбнулся, сглотнув.

— Нет порта, как такового. У меня есть почтовый ящик в Кэрнсе и зарегистрированный причал. Делает ли это Кэрнс домом, я не уверен. Наверное, так и есть.

Он оставил другой мой вопрос без ответа. Или, возможно, это был его способ ответить на него. Я не мог отрицать, что был немного разочарован; Фостер великолепен, и определенно у него золотые руки, и я был уверен, что и в постели все выглядело бы так же. Но, видно, не судьба. Я поставил кофе и поправил полотенце, полностью закрывшись.

— Да, я думаю, что так и есть.

Фостер казался удивленным моей реакцией и любопытным. Он съел йогурт, пока я накладывал немного себе, и мы молча наблюдали за восходом солнца. Он продолжал смотреть на меня, его улыбка ширилась, и, в конце концов, я взглянул на него, вопросительно подняв бровь.

— Что смешного?

Он поставил пустую миску на поднос.

— Вы пытались спросить, есть ли в моей жизни кто-нибудь, кто бы возражал против того, что я плаваю по тропикам наедине с горячим одиноким парнем, который носит крошечные белые плавки?

— Возможно. — Я облизал ложку под его взглядом. — Я не прикасаюсь к тому, что принадлежит другому.

Его взгляд встретился с моим, и Фостер слегка склонил голову.

— Правда?

— Да, — ответил я без колебаний. Медленная улыбка появилась на его губах. — Это смешно?

— Нет, вовсе нет. Просто у меня создалось впечатление, что вы были… — он поморщился, — …открыты для всего, что может встретиться вам на пути.

— Вы думали, что я какой-то крутой корпоративный финансист, у которого в постели оказывается любой, кого бы он ни захотел и когда бы ни захотел? Быстрые сделки, быстрые машины, быстрый секс, не заботясь о побочном ущербе?

— Я жил в вашем мире, помните? — сказал он, неуклонно глядя. — Я знаю, каково оно. Быстро и по полной. У вас есть власть в определенных кругах, и люди тянутся к этому.

Я слышал, что он говорил, и одна вещь, которую я отлично уяснил за время своей карьеры, это то, что критика довольно часто была жесточайшей, когда била по самому больному. Я также научился позволять этому отскакивать от меня, не задевая. Я поставил миску и пожал плечами.

— Верно. Конечно, мне встречались парни, которые предлагали отсосать под моим столом, предполагая, что это улучшит условия их сделки. Но если вы действительно понимаете, каково это в моем мире, и каково быть лучшим, то должны знать, что я проверяю личность каждого человека, который встречается мне на пути, и знаю, встречаются ли они с кем то, обручены ли, женаты ли, или в разводе, натуралы, би или геи. И если они не одиноки, их не будет на моем радаре.

Я закинул чернику в рот.

— Плюс в моей постели не бывает никого из корпоративного мира. Мне нравится, когда меня втрахивают в матрас, и последнее, что мне нужно — это встретить знакомого в конференц-зале, если вы понимаете, о чем я. Они могут иметь всю власть надо мной, которую захотят, в спальне, но я никогда не позволю никому получить такую власть над собой в работе.

Фостер покусывал внутреннюю сторону щеки и некоторое время изучал береговую линию, на его лице мелькали десятки различных эмоций. Был ли мой комментарий о том, что меня втрахивают в матрас, чересчур? Заставило ли это его почувствовать себя некомфортно? Или ему это понравилось? Он уставился на океан, чтобы не выдавать слишком многого.

Спустя некоторое время он заговорил:

— Я ни с кем не встречаюсь. Никто не швартуется рядом с моей яхтой, как вы выразились, и, конечно, никого не волнует, что я проведу две недели с парнем в крошечных белых плавках.

— С горячим парнем, — поправил я, стараясь не улыбаться.

Он бросил на меня скептический взгляд.

— Простите?

— Раньше вы говорили «с горячим парнем в крошечных белых плавках». Я лишь поправил вас.

Он ухмыльнулся, прищурившись, и удерживая мой взгляд.

— Вот я балда. Я уже и забыл, какое самомнение требуется, чтобы участвовать в сделках по слиянию и поглощению компаний.

Я ухмыльнулся и подтянул полотенце вверх к бедрам так, что ткань сбилась в кучу вокруг моего члена.

— Не путайте самомнение с честностью.

Он посмотрел вниз на мою кожу, выставленную напоказ, его взгляд скользил по мне, как прикосновение. Я приспустил узел полотенца на талии чуть ниже пупка, обнажая больше кожи и дорожку волос, спускающуюся к паху, и поправил рукой член, когда вытянул ноги. Капли воды на моей коже сменились по́том.

— Хотя, вы были правы в одном, — сказал я. — Восход солнца такой же красивый, как закат, но, Боже, как же тут горячо.

Фостер сдержал стон, вскочил на ноги и метнулся на корму, на ходу стягивая с себя рубашку.

— Я просто освежусь, — сказал он, прежде чем я услышал всплеск позади себя.

Я засмеялся и сжал член. Так, Фостер был холост и заинтересован. Дело было лишь в правиле «никакого секса с клиентами», которое сдерживало его, и с которым, я был уверен, он прямо сейчас и боролся. Но я знал, что выиграю, всегда выигрывал. В конце концов он сдастся. Это было похоже на ловлю рыбы; вам нужно сначала немного отпустить леску, прежде чем подсечь. Таким образом, я мог изображать скромность, показывая немного кожи, быть прямолинейным и откровенно развратным. Фостер умный мужчина, близок к экономическому миру, и я мог сравниться с ним в интеллектуальном разговоре, стимулируя его разум, и одновременно не надевая ничего, кроме белых плавок, стимулируя его в другом месте. О да, игривый флирт — мой любимый вид «брачных игр».

Я встал на колени и посмотрел за корму. Фостер был в нескольких метрах, держался на воде и улыбался.

— Вам лучше? — спросил я.

Он засмеялся и покачал головой, но подплыл к лестнице и поднялся на борт. Фостер был мокрым, волосы зачесаны назад, шорты облепили тело, образуя сборки во всех нужных местах. Понимая, что в попытке охладиться как можно быстрее, он забыл полотенце, я встал, развязал свое и бросил ему. Он поймал его и провел им по волосам и лицу, затем поднес к груди, но остановился, понимая, что теперь я стою там, одетый только в свои плавки. Крошечные белые плавки, которые едва скрывали наполовину вставший член. Все эти мысли о том, чтобы поймать Фостера на крючок себе в спальню, заводили меня. Я стоял там довольный и гордый, пока он пялился на меня, давая ему понять, что он может иметь, если захочет.

Он моргнул, выходя из транса, и снова похлопал себя по лицу полотенцем. О да, он точно сдастся. Улыбаясь, я взял поднос с завтраком.

— Я позабочусь об этом, — сказал я. — Пока вы позаботитесь о… — Я взглянул на его промежность. Мне не нужно было заканчивать предложение.

Я уже наполнил раковину горячей мыльной водой, когда Фостер спустился в камбуз. Казалось, он собрался и не смутился, увидев, что я все еще в одних только своих плавках.

— Что-то не так с посудомоечной машиной? — спросил он так, будто очень старался не смотреть ниже уровня глаз.

— Вовсе нет. Но тут всего две тарелки, две ложки и две чашки. Займет не более секунды.

Он нахмурился.

— Вы действительно не должны этого делать.

— Мне не трудно. — Я проигнорировал его и домыл несколько предметов, прежде чем Фостер начнет спорить снова. Я взял кухонное полотенце и одну из мисок, а затем прислонился к раковине, пока вытирал ее. — Разве мы не отплываем в ближайшее время на северо-восток?

Интересно, сколько силы воли ему потребовалось, чтобы поддерживать зрительный контакт, учитывая мой наряд.

— Ах, да. Вы не хотели бы надеть шорты или что-то в этом роде?

Я ухмыльнулся, глядя на него.

— А что, существуют какие-то правила безопасности в отношении ношения купальных костюмов во время плавания?

— Нет.

— Тогда нет. Я останусь в этом. Вас же не смущает мой наряд?

Его глаза сузились, челюсть выдвинулась вперед, и он пытался сдержать улыбку. Но так ничего и не сказал. Поэтому я поставил сухую миску и взял другую, продолжил вытирать, прикусив нижнюю губу, чтобы не улыбаться слишком сильно.

— Я не думал, что у вас с этим какие-то проблемы.

Глава 6

Фостер

Эти гребаные белые плавки. И эта чертова ухмылка. И проклятые глаза, и полоска темных волос, что исчезала за практически ничего не скрывающей тканью. Рельефные бедра, пресс, плечи… Я уже упоминал ухмылку?

Возьми себя в руки, Фостер. Ты имел дело с парнями, как Стюарт, и раньше.

Все лишь бравада и эго. Хотя я был уверен, что Стюарт был совершенно другим. Он был уязвим здесь, пытаясь снять стресс и переоценить свою жизнь, свой выбор профессии. И все же в нем еще оставался этот огонек справедливости. Как он там сказал? Не путать самомнение с честностью?

Боже, разве это не правда?

Проблема в том, что когда я смотрел на Стюарта, я видел себя. Десять лет назад я был таким же. И, может быть, это была самонадеянность, обусловленная тем, что ты — лучший. То, что я был лучшим в слияниях и поглощениях, не самонадеянность, а правда.

Слова Стюарта пронзили меня, как знакомый аккорд, в памяти всплыли воспоминания о том, кем я был раньше. Я не скучал по своей прежней жизни, ни по единой ее части. Я гордился своим выдающимся мастерством тогда, горжусь и тем, что есть сейчас. Только теперь мой офис не находился на верхнем этаже здания в Сиднее или Сингапуре. Мой офис — четырнадцатиметровая яхта, мой рынок — Уитсанди.

Нет, я совершенно не скучал по прежней жизни.

Но я упустил первое место в этом соревновании. Не увижу, кто продержится дольше всех, у кого яйца крепче, дождаться, пока другие сдадутся под давлением.

И мне стало интересно, кто из нас, я или Стюарт, сдастся первым.

Он играл со мной жестко. Устраивал шоу, играя словами и намеками, подтягивал полотенце так, чтобы показать шелковистую кожу своих бедер. Бросал самую горячую порцию «возьми меня в постель и трахни» взглядов, которые я когда-либо видел. И его язык, ласкающий нижнюю губу, которую я хотел попробовать на вкус, втянуть в рот и…

Черт возьми.

Такими темпами мне придется нырять в воду каждые двадцать минут. Постоянно бросаться в океан, просто чтобы не нагнуть Стюарта над панелью управления и не преподать урок за то, что он дразнит меня, было крайне плохой идеей.

Господи, теперь я думал еще и об этом.

Но мне понравилось, как он отступил, когда подумал, что у меня уже кто-то есть. Мне нравилось, что у него были принципы не спать со всеми подряд. Господи, когда я был на его месте десять лет назад, я не особо заботился о правилах. Желание и презервативы — единственные два правила, которым я тогда следовал.

Я не ошибся, когда сказал, что люди тянутся к влиятельным людям, и, если они дважды посмотрели на меня, значит, вскоре после этого происходил обмен жидкостями организма. Не то чтобы мне было все равно, носят они обручальные кольца или нет, просто это было то, на что я никогда не обращал внимания.

Тогда не обращал, но теперь — да.

Стюарт был финансистом нового поколения. И хотя я не скучал по своей прошлой жизни, я немного завидовал ему. Власть была пьедесталом, и парни либо хотели также сами стоять на нем, либо быть рядом с теми, кто уже стоит, и это было опьяняюще. Но даже после всего одного дня, проведенного со Стюартом, я мог сказать, что он порядочен, и это нельзя купить.

А еще у него потрясающая задница, и эти чертовы плавки обрамляли ее, словно произведение искусства.

Я был почти уверен, что сдамся первым.

Стюарт играл на мне, как на скрипке, и я даже не мог разозлиться из-за этого. Правила, которые я был вынужден соблюдать, только начиная этот частный чартерный бизнес, с годами немного размылись, и я просто ждал, чтобы сдаться Стюарту.

После того, как Стюарт навел порядок после завтрака, — что, кстати, было моей работой, а не его — он хлопнул в ладоши.

— А теперь, капитан. Покажите, как вы управляете лодкой.

— Вам нужен спасательный жилет, прежде чем мы куда-либо отправимся.

— В самом деле?

— Если собираетесь быть на палубе со мной — да.

Он пожал плечами.

— Ладно.

Я достал спасательное устройство поясного типа и поднял его.

— Вот, наденьте.

Он поднял бровь, глядя на меня.

— Это сумка для пояса или ремень?

— А вы ожидали спасательный круг? — Я фыркнул. — Они претерпели значительные изменения со времен старых спасательных жилетов.

Он засмеялся и застегнул пояс, но тот слегка болтался на его стройной талии. Стюарт прикусил нижнюю губу.

— Не думаю, что он сидит на мне достаточно туго, — сказал он, держась за ремешок и ухмыляясь.

Само собой, застежка находилась прямо над промежностью. Я посмотрел Стюарту прямо в глаза и сильно потянул. Все его тело дернулось вперед от движения, поэтому мы почти соприкасались. И, конечно, он уставился на меня и улыбнулся.

— А так? — спросил я.

— Намного лучше, — прошептал он. Его улыбка стала развратной и игривой.

Стюарт был одновременно таким милым и таким засранцем, что я не возражал ни капли. И, честно говоря, поднятие якоря и отправление в путь стало очень необходимым отвлечением. Я отдавал приказы, и Стюарт четко им следовал. Он был проницателен, осторожен и никогда не оспаривал мой авторитет или знания.

Он был идеальным учеником.

За исключением того, что на нем не было ничего, кроме плавок и пояса. Стюарт улыбался встречному ветру. Он даже поднял руку и прокричал «йуху-у», когда мы достигли максимальной скорости; лицо выражало радость и полную свободу.

Я точно знал, что он чувствовал.

Я увел нас от береговой линии. И, хотя под нами уже было глубоко, вода оставалась кристально чистой и лазурно-синей.

— Вы же знаете, куда плыть, верно? — прокричал Стюарт сквозь шум ветра.

Я засмеялся и, отпустив штурвал, махнул рукой на GPS, который показывал наше положение на карте. В кокпите возле рубки было гораздо тише, поэтому мне не пришлось кричать.

— Видите, вот тут? — Я указал на наш пункт назначения. — На этой скорости мы будем там через сорок пять минут.

Ветер растрепал его волосы, и впервые с тех пор, как я встретил Стюарта, в его глазах была жизнь.

— Это невероятно!

— Я знаю. — Я позвал его внутрь к штурвалу. — Стойте здесь, — проинструктировал я. — Держите яхту устойчивой.

Блеск в его глазах усилился, а улыбка стала шире. Он не переставал улыбаться. Я указал направление, он кивнул, и я не мог вспомнить, когда в последний раз у меня был клиент, которому так нравилось плавать на яхте. Я никогда не встречал никого, кто бы хотел учиться, и у меня точно никогда не было уроков один на один. Я всегда любил парусный спорт. Всегда. Но было что-то особенное в том, чтобы разделить радость его первого раза за штурвалом.

Я позволил ему провести нас, огибая край рифа, убрал главный парус, и как только закончил, повернулся и обнаружил, что Стюарт приклеен к своему посту, улыбаясь от уха до уха. Моё сердце замерло, но я убедил себя, что просто захвачен воодушевлением Стюарта. И это была правда. Но то, как замерли все мои внутренности, было чем-то совершенно другим.

Я присоединился к нему за рулем, радуясь поводу стоять так близко. Мы значительно замедлились только за счет кливера, и было что-то умиротворяющее в тихом ходу.

— Мы направим яхту вокруг и продолжим следовать дальше по линии рифа. Следите за глубиной.

Я знал эти воды, и у нас было достаточно расстояния под килем, но Стюарт этого не знал. Его взгляд сфокусировался, внимание сосредоточилось, и он все сделал правильно. Я опустил кливер, закрепил линь и вздохнул.

— Это моя любимая часть, — сказал я. — Когда паруса опущены, и мы просто… — Я вытянул руки и покачал ими в такт с океаном. — Безмятежность, которую вы не найдете больше нигде.

Стюарт кивнул, как будто все понимал.

— Я никогда не видел такого прекрасного места, — сказал он, рассматривая достопримечательности. — И тишина? Я мог бы привыкнуть к этому. — Затем он накрыл мою руку своей. — Спасибо.

Он сказал с такой искренностью, что я не сомневался — слова исходили от самого сердца.

— Пожалуйста.

— Могу я поплавать здесь?

Я посмотрел за борт.

— Да, конечно.

Когда он спустился в каюту, чтобы захватить вещи, я бросил якорь и натянул тент от солнца. Стюарт вернулся без спасательного жилета, с перекинутым через руку полотенцем и бутылочкой солнцезащитного крема. Он протянул ее мне.

— Вы не возражаете?

Я взял крем и закатил глаза.

— Мне вовсе не трудно.

Он усмехнулся и повернулся, подставляя спину. Я нанес крем, равномерно покрывая спину и шею, растирая плечи и даже слегка массируя.

— Вы сегодня не такой напряженный, — сказал я.

— Представьте, каким расслабленным вы могли бы сделать меня, — ответил он тихим голосом. Я сильнее погрузился пальцами в зажатые мышцы плеч, намереваясь таким образом создать противовес его словам, но вместо этого Стюарт застонал. — Боже, ваши руки…

Я убрал их и сделал небольшой шаг назад.

— Готово.

Он повернулся, глядя полным озорства взглядом.

— Вы не против помочь намазать тело и спереди тоже? Не хотелось бы перепачкать всю яхту кремом.

Я уставился на него. Господи, он был абсолютно серьезен.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Он огляделся вокруг кокпита.

— Я знаю. Вот почему я спросил. Мне бы не хотелось, чтобы крем оказался на вашем сиденье или на лестнице, когда я прикасаюсь к ним.

Я боролся с улыбкой.

— Это не то, что я имел в виду.

— Ох, понимаю. — Он театрально вздохнул. — Ну что ж, если вы не можете сделать, может, тогда проконтролируете, как я это делаю, и укажете, какие места пропускаю? Мне не хочется обгореть.

Он уронил полотенце на сиденье и практически устроил шоу, выдавливая крем на ладони. Как у него получилось сделать это сексуальным? Боже, с таким же успехом это мог быть и мед, и смазка, или черт знает что еще, что я с удовольствием бы слизал с него.

И, как будто и так уже было недостаточно, он растер крем по всей груди, животу, чуть ниже пупка… и его глаза ни разу не оторвались от моих. Кончик языка выглянул изо рта, и Стюарт, вытянув шею, провел рукой по горлу, в то время как другая рука скользнула прямо под плавки. Это заставило меня взглянуть на выпуклость, едва скрытую тонкой тканью.

— Я везде нанес крем, Фостер?

Я с трудом сглотнул и заставил себя посмотреть ему в глаза.

— Да. Вы были предельно дотошны.

Один уголок его рта поднялся в адски сексуальной ухмылке.

— Мне уже говорили об этом.

Мои ноздри затрепетали.

— Вы играете нечестно.

Он медленно покачал головой.

— Я не играю.

Блядь.

Конечно, лето и жаркие тропики не имели никакого отношения к поту, который покрыл все мое тело. Я рвано выдохнул, потянулся к полоске крема, которую Стюарт пропустил под глазом, и размазал ее подушечкой большого пальца. Я хотел провести и по его губам. Я хотел скользнуть пальцем в его рот, позволить ему втянуть его внутрь…

— Присоединяйся ко мне, — прошептал он. — Ты знаешь, что тоже хочешь этого.

Я точно знал, чем это закончится, если мы вместе попадем в воду.

— Я собирался искупаться только перед обедом, — ответил я.

В моем голосе не было убежденности, и Стюарт это знал.

Он наклонился и прошептал мне на ухо:

— Я жажду не еды. — Затем повернулся, поднял полотенце, которое бросил, и нырнул в воду.

Я рухнул на сиденье, тяжело дыша. Вытер лоб и лицо и почувствовал, как сердце колотится в груди. Господи помилуй, этот парень хотел моей смерти.

Я не должен был поощрять его. Я должен был сказать сразу, когда весь этот игривый флирт только начался, что это запрещено. Мои правила возникли не на пустом месте. Это бизнес, репутация.

А еще у меня был стояк, который не собирался опадать.

У меня были нужды и желания, которые я не хотел реализовывать с кем бы то ни было. Затем Стюарт, мать твою, Дженнер поднялся на борт моей яхты, и все полетело к чертям.

Я должен спуститься на камбуз и приготовить обед. Я должен включить телевизор, чтобы отвлечься, или почитать книгу, или пойти в ванную и позаботиться о своем ноющем члене, думая о чем угодно, только не о Стюарте.

О нем в воде, всего нескольких метрах от меня. О нем, с его взглядом «подойди и оттрахай меня», просящим, чтобы я присоединился, и присоединился не только в воде. О нем, со знойным горячим телом, предлагающим себя мне. О нем, да, о нем.

Я не должен хотеть Стюарта. Я не должен этого хотеть. И самое главное, мне не стоит лезть с ним в воду. Я знал, чем это закончится. Я нырну с ним, он подплывет со своей убийственной улыбкой и потянется ко мне, а я притяну его к себе. Он обовьет меня ногами, и я буду удерживать нас на плаву, и он прижмется к моим губам. Я, наконец-то, смогу почувствоваться его вкус, и этот великолепный розовый язык у себя во рту, а потом мы переместимся на борт. На палубу, на сиденье кокпита, вниз в каюту, на пол, на стол, в его кровать, в мою.

— Блядь.

Я встал, стянул футболку через голову, сделал два длинных шага и нырнул рыбкой в воду.

Глава 7

Стюарт

Не думал, что Фостер так легко уступит. Мне казалось, он будет сопротивляться сильнее, но нет. Он нырнул сразу за мной. Сильное загорелое тело вошло в воду, словно нож в масло. Фостер вынырнул на поверхность и повернулся ко мне, смахивая воду с волос; знойный и горячий, и немного злой сам на себя.

— Теперь доволен?

Я улыбнулся.

— О, да. Тебе не кажется, что вода просто отличная?

Он пялился на меня какое-то время, затем откинулся на спину, подставив грудь солнцу.

— Вода просто идеальна.

Его глаза были закрыты, он улыбался, выглядя расслабленным и совершенно спокойным. Я завидовал ему. Во многом. Качаясь на воде, как и он, я закрыл глаза, пригревшись на солнце и задумавшись. Я мог бы даже заснуть, если бы Фостер не засмеялся рядом и не обрызгал меня водой.

Приняв вертикальное положение, я начал брызгаться в ответ.

— Зачем ты это сделал?

Он улыбался, щурясь от солнечного света.

— Ты выглядел слишком расслабленным.

Я схватил его за плечи и попытался толкнуть под воду, но едва сдвинул с места. Он обнял меня, и мои ноги инстинктивно обвились вокруг его талии. Сначала Фостер замер, но затем расслабился; в глазах сверкнуло что-то, чего я раньше не видел. Я покрутил бедрами у его груди, чертовски хорошо зная, что Фостер чувствует мой член, и наклонился, собираясь соединить наши губы, когда рядом с яхтой послышался звук мотора.

Мы обернулись и увидели небольшую лодку, которая появилась с другой стороны от нас, и Фостер быстро оттолкнул меня от себя. Он бросил на меня прощальный извиняющийся взгляд и поплыл обратно на яхту. Он поднялся по лестнице и помахал проплывающей мимо лодке. Я не спеша поднялся на борт, не особо заботясь о том, что мой член наполовину возбужден. Фостер с полотенцем на шее что-то проверял на одном из экранов, поэтому я остался на задней палубе, вытирая волосы.

Он оглянулся на меня, замечая мою бесстыдную выпуклость, а затем встретился со мной взглядом. Пытаясь скрыть улыбку, Фостер снова отвернулся к экрану.

— Знаешь, большинство людей озаботились бы прикрытием вовсе не головы.

Я взглянул на свой практически выставленный на обозрение член под натянутыми плавками, посмотрел на Фостера и пожал плечами.

— Я не большинство людей. И, в любом случае, — я вытянул руки и покрутился из стороны в сторону, — я усердно работаю над этим телом. И не скрываю его. Я не привык прятаться.

Фостер выпрямился и оценивающе оглядел меня. Его ухмылка стала хитрой, одна бровь слегка приподнялась.

— Я думал, что ты в основном носишь костюмы.

— В офисе — да. В клубах и на выходных, черт возьми, нет. — Я перекинул полотенце через плечо, даже не пытаясь прикрыть промежность. — Во всяком случае, преимущественно без рубашки. Но я бы хотел поработать над своим загаром.

— Я, эм-м… — начал Фостер, бросив взгляд на чужую лодку, которая теперь стояла на якоре на расстоянии вытянутой руки. — Я не уверен, что они оценят вид.

Я вошел в капитанскую рубку и сел на длинную скамью, расставив ноги.

— Или он может им понравиться.

Фостер слегка покачал головой и отвернулся. Итак, мы вернулись к тому, чтобы избегать друг друга… Два шага вперед, один назад. Я не возражал. У меня в запасе было еще одиннадцать дней.

— Как насчет, эм-м, обеда? Я мог бы приготовить курицу с сальсой из манго. Как тебе?

— Отлично. Сейчас мой главный выбор заключается в том, понырять ли с маской или позагорать до обеда или после. Или вообще наоборот. — Я вздохнул и вытянул руку, возможно, немного демонстрируя пресс. — Что бы ты предложил?

Фостер провел языком по губам, его голос стал хриплым и сексуальным.

— После обеда будет слишком жарко, чтобы лежать на солнце, поэтому я бы предложил позагорать до, а после — понырять с маской.

Я ухмыльнулся и осмотрел его с ног до головы. Это ведь эрекция в его пляжных шортах?

— Ты же поплаваешь с маской вместе со мной? Я мог бы использовать тебя в качестве гида. Или, если хочешь, можешь присоединиться ко мне, бездельничая на палубе и работая над избавлением полос от загара, я бы не возражал.

Он рассмеялся.

— О, я уверен, что не возражал бы.

Я посмотрел на его член, а потом улыбнулся.

— Что-то подсказывает мне, что ты тоже не против.

В этот момент прибыла еще одна лодка и привлекла наше внимание. На Фостера словно вылили ведро холодной воды, я это отчетливо видел. Взгляд потяжелел и сосредоточился, словно Фостер вспомнил, что находится на работе, а не в секс-круизе. Я вздохнул, когда катер-нарушитель остановился с другой стороны от нас, снова на расстоянии вытянутой руки. Легкое бормотание и голоса доносило ветром.

— Здесь всегда так многолюдно?

Фостер кивнул. Теперь он держал свое полотенце перед пахом как бы случайно, но это служило сигналом, что наша маленькая игра с флиртом закончилась.

— Да, в течение дня. Эти ребята исчезнут после обеда.

— Хорошо. — Я нахмурился. — Мне вроде как понравилось быть здесь одному.

Тогда он предложил:

— О, если хочешь, можем найти другой риф. Их здесь много, просто этот маленький атолл один из самых красивых.

Я уже подумывал сказать «да, отвези нас куда-нибудь в более уединенное место», но спешка была ни к чему. И лодки стояли достаточно далеко, а атолл был великолепен. Неудивительно, что другие тоже захотели побывать здесь.

— Нет, здесь хорошо. Они меня не беспокоят.

— Ладно, это хорошо. — Фостер, казалось, почувствовал облегчение. — Просто дай мне знать, если захочешь двигаться дальше, и мы отправимся. Я начну пока готовить обед.

— А я начну с загара.

Он усмехнулся и быстро спустился по лестнице в каюту, так что я взял полотенце и поднялся на палубу, обошел яхту по кругу до носа. Я никогда раньше не видел, чтобы вода была такого цвета и настолько прозрачной. Дно океана, должно быть, примерно на четырехметровой глубине, но, клянусь, я мог видеть каждую крупинку белого песка. Ослепительные блики от воды и белоснежной яхты сильно резали глаза, и я пожалел, что не подумал захватить солнечные очки. Я расстелил полотенце и лег. Тепло от палубы ощущалось приятно; а жар солнца — великолепно. Я прикрыл глаза от яркого света и спустил плавки с задницы, фыркнув от мысли, что мои белые ягодицы, вероятно, могут ослепить кого-нибудь на проходящей мимо лодке.

Я мог бы привыкнуть к этому. Я мельком призадумался, не являлось ли дезертирством просто взять и никогда не возвращаться к реальной жизни? Стало интересно, будет ли кто-нибудь на самом деле скучать по мне? Призадумался, сильно ли занят мой офис в эту секунду, и вдруг понял, что мне все равно. То, что я не скучал по работе, удивило меня.

Я задремал с улыбкой на лице.

Тропическое солнце согревало, и я чувствовал, как оно восстанавливает, пополняет мой почти истощенный запас энергии способами, о существовании и возможностях которых я даже не подозревал. И не знал, что нуждаюсь в них. Я чувствовал, как стресс покидает тело, мышцы расслабляются, а разум очищается. И как горит моя задница, поэтому я перевернулся на спину и спустил плавки, насколько позволяли приличия. Я думал о том, чтобы снять их совсем, но не хотел, чтобы у Фостера возникли проблемы, если кто-нибудь пожалуется в его главный офис. Так что я стянул их как можно ниже, практически спрятав член между ног, чтобы открыть как можно больше кожи.

Конечно, моему члену нравилось, когда его трогали, толкали и запихивали в узкие места, и он начал медленно набухать.

Я лежал, наслаждаясь томными, сексуальными ощущениями во всех нужных местах. Наслаждаясь солнцем, жаром на коже, покачиванием яхты. Я чувствовал, что за мной наблюдают, и мне стало интересно, любуются ли люди на одной из соседних лодок видом… Пока Фостер не прочистил горло.

— Извини, что прерываю.

Я открыл глаза, щурясь на него.

— Не извиняйся.

Его губы скривились в обиженной улыбке.

— Обед готов.

Я приподнялся на локтях, чтобы я осмотреть себя. Да, член выглядел счастливым, будучи зажатым и лишённым свободы. Я слегка раздвинул бедра.

— Я хотел сначала нырнуть и охладиться, если можно. Я весь взмок.

Ноздри Фостера затрепетали.

— Я вижу. На самом деле, все вокруг видят это. — Он рассеянно махнул в сторону других лодок.

Я встал и поднял полотенце, не поправляя плавки, не исправляя то, как мой член натягивал вниз белую ткань, обнажая аккуратно подстриженные волосы и ствол.

— Как я уже сказал, я не привык прятаться. А если они не хотят этого видеть, тогда им не стоит смотреть, — сказал я, направляясь по боковой палубе к корме. Я бросил полотенце и нырнул. Вода ощущалась так потрясающе на разгоряченной коже, что у меня перехватило дыхание.

И она решила проблему увеличения кое-чего в моих плавках.

Что, вероятно, тоже неплохо. Я был настолько возбужден, что такими темпами провел бы весь день в своей каюте, удовлетворяя себя, так что прохладная вода, погасившая мое либидо, была как нельзя кстати.

Я поднялся по лестнице и поправил плавки только тогда, когда взял полотенце. Я жестко вытер волосы, без сомнения заставив их торчать во все стороны, затем повязал полотенце вокруг талии.

Фостер наблюдал это шоу. Его особенно заворожила капля воды, стекающая с моего затылка через ключицу по груди.

— Ты в курсе, — спросил он, облизывая губы, — что полотенца созданы для вытирания не только волос, но и тела тоже?

— Мне нравится позволять соли высыхать на коже, — ответил я, спустившись в капитанскую рубку. Фостер поставил поднос с едой на середину скамейки. Две тарелки, полные листьев салата, нарезанная курица гриль, заправленная сальсой из манго. Я сел и взял тарелку. — Выглядит потрясающе.

Фостер все еще стоял там, где я прошел мимо него, словно находился в трансе, но мои слова разрушили чары. Он покачал головой и сел.

— Ой, ну спасибо. Налетай.

Я отправил в рот полную ложку еды и… Боже мой.

— Кого из членов твоей семьи я должен поблагодарить на этот раз?

Фостер бросил на меня озадаченный удивленный взгляд:

— Что?

— Кого поблагодарить? Блюдо с креветками — рецепт твоей тети, заправка для салата прошлым вечером — секрет отца. У кого ты позаимствовал этот рецепт?

— Ни у кого. — Он улыбнулся. — Ладно, в общем, я видел его в каком-то кулинарном шоу, но адаптировал.

— Ну, ты превзошел себя. Черт возьми, это просто супер.

— Спасибо. — Он слегка расслабился и улыбался, пока ел. — Как вода?

— Отличная. Здесь все просто идеальное.

Он медленно кивнул.

— Я рад.

— Итак, поплаваешь со мной с маской после еды?

Он быстро взглянул на меня, прежде чем снова вернуться к изучению содержимого своей тарелки.

— Возможно.

Я улыбнулся. Я всегда был четко убежден, что нет — это нет, а да — это да. И думал, что нерешительность всегда ближе к «нет», черт побери. Его «возможно» при пылающем взгляде и том, как он заскользил им по моему телу, и то, как Фостер облизал губы и простонал по-настоящему тихо, было почти согласием. Но согласием нерешительным, так что я подожду, пока он сделает свой ход.

Он должен сделать его.

Я выложил свои карты. Выложил на всеобщее обозрение. Черт, да я практически предложил себя на долбаном блюдечке. Я четко уточнил, холост ли Фостер, заинтересован ли он, был ли готов…

Ему просто нужно было заявить себя как второго игрока в этой партии.

— Итак, — сказал он. — У тебя есть семья?

Я кивнул и проглотил еду.

— Ага. Мама и папа развелись, когда мне было девять лет. Одна сестра, Дана, на два года моложе меня.

— Вы близки? — Он слегка поморщился, словно знал, что это личные вопросы, но не мог удержаться и не спросить.

— Да, я полагаю. Все мы живем в Брисбене. Видимся, когда можем. А что насчет тебя? Я предполагаю, что раз обмениваетесь рецептами, то вы довольно близки.

Он усмехнулся и наколол на вилку немного салата.

— Да. В детстве двоюродные братья были моими лучшими друзьями. У мамы три сестры, с которыми она очень близка, так что я вырос с четырьмя матерями. Мама и папа прожили в браке всю жизнь, и у меня есть сестра и брат. — Он сунул салат в рот и задумчиво прожевал. — Сейчас мы все разъехались по разным местам, но пытаемся созваниваться каждые две недели. Мы всегда вместе празднуем Рождество, в какой бы части света ни находились.

— Воспользовались ли они тем, что у тебя лучшая работа в мире, и потребовали ли бесплатных недельных круизов по тропикам?

Фостер засмеялся, в уголках глаз появились маленькие морщинки, что странным образом заставляли сжиматься все мои внутренности.

— Я предлагал.

— Ты плавал с маской с ними? Или только я получу особую привилегию?

Он сунул в рот еще одну порцию, прежде чем улыбка сменилась ухмылкой.

— Я еще пока не согласился.

Я позволил своей вилке медленно скользить между губами.

— Ты согласишься.

Он посмеялся надо мной, покачивая головой и доедая свой обед.

— Знаешь, на северо-востоке места для ныряния гораздо лучше. Я имею в виду, что здесь хорошее место, но зависит от того, что ты предпочитаешь. Кораллы или рыбок.

Я пожал плечами.

— Мне все равно, честно говоря. Я просто хочу попробовать.

— Попробовать? Ты никогда раньше не нырял с маской?

— Нырял, когда мне было лет десять. Не думаю, что принцип слишком сильно изменился.

— Ну нет…

Я хитро улыбнулся.

— Но тебе лучше пойти понырять со мной, просто чтобы быть уверенным.

— Ты ведь действительно не принимаешь «нет» в качестве ответа, не так ли?

— Не часто.

Он поставил пустую миску на поднос и вздохнул.

— Тогда мне лучше пойти подготовить снаряжение.

Я взял поднос и направился на камбуз, Фостер быстро нагнал меня.

— Тебе не нужно ничего мыть, — в ужасе сказал он.

Я поставил тарелки в раковину и улыбнулся ему.

— Ты собираешься спорить с клиентом?

— Стюарт, — попытался он снова. — Я готовлю и убираю, ты расслабляешься. Таков уговор.

— Ну, ты готовишь, я убираю. Это новый уговор, — ответил я. — Если позволишь мне готовить ужин, тогда можешь убирать.

— Это не… это так не… Стюарт.

Я скопировал его тон:

— Фостер.

Он вздохнул, и я четко увидел, как необходимость заботиться обо мне сражается с правилами не спорить с клиентом, который платит. Я продолжал мыть посуду, игнорируя наблюдающего за мной капитана.

— О, — добавил я, как будто только что вспомнил об этом. — Я хочу, чтобы ты помог мне с нанесением солнцезащитного крема, прежде чем я вернусь в воду.

Он наполовину выдохнул, наполовину прорычал:

— Ты выбешиваешь, ты в курсе?

Я радостно кивнул.

— Ага. Я много что умею. Выбешивать — только один из моих многочисленных талантов.

Он закатил глаза и поднялся по лестнице, по-видимому, боясь сказать что-то, что не должен говорить клиенту. Я посмеивался, заканчивая мыть посуду, и к тому времени, когда Фостер вернулся в каюту, уже все вытер и убрал.

Он посмотрел на чистую кухню, будто ему было больно ее видеть.

— Спасибо, — тихо сказал он.

— Всегда пожалуйста.

Он закусил нижнюю губу и махнул рукой на лестницу.

— Снаряжение уже на палубе, поэтому, когда будешь готов…

Я улыбнулся:

— О, я всегда готов. Позволь только захватить солнцезащитный крем.

Глава 8

Фостер

Стюарт постоянно провоцировал меня. И совершенно бесстыдно дразнил и заигрывал. Он ухмылялся. Облизывал губы, вызывающе скользя по ним языком. Его глаза были полны жара и смелости. Рядом с ним я постоянно находился в полувозбуждённом состоянии, как будто мой член лучше знал, где ему надо быть.

По крайней мере, мои спортивные шорты скрывали это, а его проклятые плавки — нет.

Сначала Стюарт поднялся по лестнице, и, конечно, я в деталях рассмотрел его задницу, что усугубило проблему в моих штанах. Он обвел взглядом пейзаж вокруг, заметив вдали другую лодку, затем протянул солнцезащитный крем и повернулся ко мне спиной.

— Если ты не против.

— Не думаю, что тебя волновало бы, даже если бы я возражал.

Он рассмеялся.

— Я также не против массажа плеч.

Я выдавил линию крема по всей длине его плеча и начал втирать.

— Значит, выбешивающий и несносный — это два таланта, которыми ты гордишься?

— Ага. Выбешивающий, несносный… ненасытный.

Я сильнее вдавил пальцы в его кожу. Но это не причинило боль, наоборот, Стюарт застонал так, словно ему нравилось.

— Неисправимый.

Он опустил голову и усмехнулся, и когда я растирал крем, опускаясь ниже по его спине, он застонал.

— Боже, ты действительно хорош в этом.

— Мне об этом говорили.

На этот раз я нанес больше крема и провел ладонями по его плечам, шее, верху рук, и Стюарт двигался в такт с моими прикосновениями. То отклоняясь от меня, то подаваясь назад. Восприимчивый, податливый.

Когда он обернулся, то тоже был возбуждён. Его глаза были закрыты, поэтому я растер крем по его груди, и когда мои руки опустились на пресс, на губах Стюарта появилась улыбка. Но глаза его оставались закрытыми, поэтому я позволил себе смотреть. Находясь так близко, я мог видеть, как затвердели его соски, как кожа двигалась под моими руками. Как он откинул голову, когда я провел рукой по его шее; губы слегка приоткрылись.

Он был прекрасен.

Я хотел поцеловать его. Он бы мне позволил. Черт, он бы даже обрадовался. Но я не сомневался: если мы поцелуемся прямо сейчас, то не остановимся, пока не окажемся обнажёнными и удовлетворёнными. Сексуальное напряжение между нами похоже на динамитную шашку, которая просто ждала, чтобы взорваться. Как только фитиль будет подожжен — а мы собирались его зажечь, это был только вопрос времени — будет адский взрыв.

Я убрал со Стюарта руки, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы открыть глаза.

— Почему ты остановился?

Я протянул ему крем.

— Моя очередь.

Уголок его рта дернулся вверх, и от появившейся развратной ухмылки мои яйца поджались.

— Думал, ты никогда не попросишь.

Я повернулся, чтобы он мог намазать мне спину. Он нанёс крем на плечи и начал втирать. Это было так приятно; его руки были сильными, уверенными, медленно растирая крем, отталкивали и притягивали меня. Я мог только представлять, каким Стюарт будет в постели…

Черт побери.

— Хочешь, чтобы я намазал и спереди?

Я проглотил стон и не смог бы сказать «нет», даже если бы захотел. Я повернулся лицом, не обращая внимания на хитрую улыбку Стюарта, появившуюся, когда он втирал крем мне в грудь и живот.

— Не думай, что это что-то значит, — сказал я.

Он усмехнулся.

— Конечно, нет. Защита от солнца крайне важна. — Последнее, о чем говорил его взгляд, была защита от солнца. Он захватил мой подбородок, проводя большим пальцем по щеке. — Хотя ты выглядишь особенно горячо с белым кремом, размазанным вокруг твоих губ. — Моя челюсть отвисла, заставив Стюарта улыбнуться. — Не будь таким шокированным. Это ведь ничего не значит.

Я отступил и мой член запротестовал.

— Подводное плавание, — сказал я, игнорируя, каким хриплый стал мой голос. Игнорируя то, что плавки Стюарта почти не скрывали эрекции. Игнорируя свой собственный ноющий член.

Игнорируя, как сексуальное напряжение приблизило нас еще на один шаг.

Я заставил себя дойти до кормы и взять маску с трубкой. Сделал несколько глубоких вдохов, которые оказались бесполезны, потому что вскоре Стюарт стоял рядом. Он держал трубку и маску, и я ждал комментария об использовании слюны для того, чтобы маска не запотевала, но, к счастью, парень промолчал. На самом деле он был серьезен и слушал мои инструкции и лекцию о мерах безопасности без шуток и намёков. Я был благодарен, что он воспринял это всерьез — воспринял мою работу всерьез — и не вел себя как придурок по этому поводу. Он знал, когда можно играть, а когда нет, и мне это очень нравилось.

Итак, с ластами, масками и трубками мы потренировались вблизи яхты, пока Стюарт не начал дышать через трубку более уверено. И, что за такое короткое время казалось почти невозможным, он научился нырять под воду и выдувать воду из своей трубки, не захлебываясь. Мы нырнули на самое дно, вода была кристально чистой, песок безукоризненно белым, и Стюарт, волнуясь, указывал, когда видел что-то новое. Рыбки, ракушки, кораллы — он был поражен всем. Лицо светилось, и он улыбался вокруг загубника, и если раньше у меня были какие-то сомнения по поводу совместного ныряния, то теперь я был рад, что не поддался им.

Это было потрясающе, и мне было приятно испытывать это вместе с ним. Исчез самодовольный корпоративный тип, а на его месте оказался парень, что был в восторге от окружавшего его мира. Он выглядел моложе, счастливее, еще красивее.

И заметьте, видеть, как он плавает, ныряет и скользит под водой в этих крошечных белых плавках, было не так уж и сложно.

Очень скоро мы вернулись на яхту, и мне стало интересно, какая версия Стюарта выйдет из воды. Финансист, который флиртовал и вел себя слишком сексуально, чтобы люди не увидели его настоящего? Или парень, снявший защитные барьеры, — и с кем я только что провел два часа в воде — безостановочно улыбающийся и наслаждающийся жизнью?

Стюарт забросил маску и трубку на борт, подтянулся так, чтобы сесть на платформу возле лестницы и снял ласты. Он тяжело дышал, но его улыбка была просто огромной.

— Это было лучшее, что случилось со мной.

Я сел рядом и тоже снял ласты.

— Да, это точно.

— Можем ли мы понырять снова? Где-нибудь еще? Где больше рыбы и кораллов?

Его волнение было заразительным.

— Конечно. Можем отправиться на восток от этого рифа, если хочешь. Там как раз будет то, что нужно.

— Круто. Когда?

— Если хочешь, то прямо сейчас.

Стюарт пожал плечами.

— Может, позже или завтра? Прямо сейчас я немного устал. Ты, должно быть, тоже.

Я кивнул.

— Подводное плавание — достаточно серьезная нагрузка.

— О, смотри, — сказал он, глядя через нос яхты. — Одна лодка уплыла.

Что определенно его порадовало.

— Если ты хочешь отправиться в более уединенное место, просто скажи. Этот риф очень популярная остановка для судов, потому что он очень красивый, но я знаю несколько других мест, которые так же хороши, но не так многолюдны.

— Я не против, чтобы другие люди были рядом. Где-то там. — Он толкнул меня локтем. — Но должен сказать, я очень рад, что здесь мы только вдвоем.

Прежде чем я успел что-то ответить, его желудок заурчал. Стюарт похлопал по себя по животу.

— И, очевидно, подводное плавание вызывает аппетит.

Я засмеялся.

— Точно. Давай я сделаю нам перекусить.

— Нужно ли мне промыть снаряжение для плавания? — спросил он, когда мы вошли в рубку.

— Я сам позабочусь об этом, — сказал я. — Все в порядке.

— Или, — возразил он, — ты можешь показать мне, как это делается, чтобы я смог справиться сам в следующий раз.

Я повязал полотенце вокруг талии.

— Нет никакого смысла с тобой спорить, не так ли?

Он ухмыльнулся и растер своим полотенцем волосы.

— Не-а.

Он перекинул полотенце через плечо, не пытаясь прикрыть свои теперь уже мокрые и очень прозрачные плавки.

— Ты же в курсе, что твои плавки становятся прозрачными, когда намокнут, верно?

Он засмеялся и даже не посмотрел вниз. Он удерживал мой взгляд, бросая вызов.

— Да. Именно поэтому я их и купил.

Я тихо фыркнул.

— Понятно. — Я не смог скрыть ответную улыбку. — Ладно, сначала перекус, потом чистим снаряжение.

Мы уничтожили блюдо с фруктами, сыром и крекерами, и затем Стюарт, верный своему слову, пожелал, чтобы я научил чистить и хранить снаряжение для ныряния. И, как следствие, это привело к тому, что я научил его проверять и хранить спасательное снаряжение, а следом — как пользоваться радио, как подать сигнал бедствия, как вызвать помощь и переговариваться с другими судами, находящимися поблизости. И снова Стюарт был прилежным и серьезным, внимательно слушал и задавал вопросы только в том случае, если в чем-то сомневался.

Он был таким спокойным, таким беззаботным. Так сильно отличался от того, каким я себе его представлял в зале для переговоров. Так же, как и я. У него еще были небольшие темные круги под глазами, хотя лицо приобрело нормальный оттенок. Из-за солнца или потому, что Стюарт расслаблялся, я не знаю. Он выглядел намного счастливее, чем вчера. Он стоял на палубе, раскинув руки навстречу жаркому дневному бризу.

— Знаешь, что мы должны сделать? — объявил он.

Мне было даже страшно спрашивать.

— Что?

— Мы должны поднять паруса и посмотреть, куда нас занесет ветром.

Я покосился на него.

— В самом деле?

— Да. — Он уверено кивнул. — Безусловно. Давай просто пойдем по ветру и найдем что-нибудь новое.

— По ветру?

Он запрыгнул в кабину с горящими глазами.

— Точно. За исключением случаев, когда он захочет посадить нас на мель. Или столкнуть с рифом или другой лодкой. Ну, ты понял, что я имею в виду. Забудь об осторожности, жизнь так коротка, сделай что-нибудь спонтанное.

Я улыбнулся его энтузиазму. Я сильно сомневался, что Стюарт может сделать что-нибудь спонтанное.

— Ладно. Ты — босс.

Его лицо засветилось.

— Правда?

— Ты помнишь, как поднять якорь и настроить грот?

Стюарт был вне себя от волнения и тут же начал действовать. Пятнадцать минут спустя мы уже плыли, а улыбка Стюарта просто не могла стать шире. Очевидно, ветер уносил нас на северо-восток, что было отчасти идеально. Как только мы отошли от мелководного рифа, Стюарт сел за штурвал, наблюдая за носом яхты. Я похлопал его по плечу.

— У тебя тут все под контролем. Я пойду, начну готовить ужин.

Он вытаращился на меня.

— Ты не можешь оставить меня здесь одного!

Я отмахнулся.

— У тебя все под контролем. Свистни мне, если вдруг соберешься столкнуться с чем-либо.

Его челюсть отвисла, и я засмеялся, спускаясь по лестнице под палубу. Мы едва двигались со скоростью четыре узла. Эта часть рифа была защищена от открытой воды, и все, что Стюарту нужно было делать, это держаться между рифом по правому борту и материком по левому, и все будет в порядке.

Если бы я сомневался в нем хотя бы на секунду, ни за что бы не оставил одного. Но что-то подсказывало, что Стюарту это нужно. Ему нравился контроль, ему нравилось проверять себя, ему нравилось доказывать что-либо себе. Ему нравилось, когда ему бросали вызов, и победа в этом случае была важна. Я знал, что кризис середины карьеры таит внутри целый мир неуверенности в себе и сокрушительного чувства провала. Стюарту нужно было что-то, что он может освоить, особенно, принимая во внимание «забудь об осторожности, жизнь так коротка», упомянутое ранее, то ему необходимо было сделать это самостоятельно.

Я нарезал и замариновал немного мяса ягненка, приготовил салат по типу греческого, заполнил холодильник пивом и водой и немного прибрался.

И вдруг:

— А-а-а, Фостер! Эй, Фостер?

Я бросился наверх.

— Что случилось? — спросил я, оглядываясь вокруг в поиске каких-то непосредственных проблем.

— Там лодка. — Стюарт указал через нос на крошечную белую точку на горизонте.

Боже, он был так серьезен.

— Да, это лодка. На самом деле, даже больше похоже на корабль.

Он встревожился.

— Можем ли мы столкнуться?

Я старался не улыбаться.

— Если сохраним курс и скорость, то да. Примерно часов через десять. — И тогда я засмеялся. — Стюарт, он на расстоянии многих миль от нас.

Он бросил на меня взгляд.

— Да, ну откуда мне было это знать? Ты просто оставил меня здесь одного!

— И ты прекрасно справился.

В действительности же, у меня просто не хватило смелости сказать ему, что его управление судном, вероятно, было эквивалентно тому, как мой отец позволил мне выгнать машину из гаража, когда мне было пятнадцать. Чисто технически это было вождение, конечно, но оно не имело ничего общего с правилами дорожного движения, движением на скорости, навигацией в опасных условиях или тем, как транспортное средство управлялось и реагировало.

— А как насчет этого рифа здесь? — спросил Стюарт, указывая вперед. — Выглядит как хорошее место для остановки.

— Идеально, — сказал я. Мы находились прямо между рифами Элфорд и Мур, и течения были хорошими. — Хорошо, подводи ее правым бортом. Аккуратно и медленно.

Его глаза были прикованы к носу, он ослабил руль и благополучно направил нас. Отлично.

— Теперь опусти парус, — приказал я.

Он вскочил и занялся этим в мгновение ока, пока я садился за штурвал. Он был очень устойчив на борту. Большинство людей опасались просто стоять на ногах и обязательно держались за что-нибудь хорошо закрепленное. Но не Стюарт. Как будто он уже чувствовал яхту, ощущал ее движение в воде, свое равновесие и пространственную ориентацию по отношении к ее движению.

Когда он свернул парус и вернулся к штурвалу, то ухмыльнулся.

— Можем ли мы бросить якорь здесь?

Я кивнул.

— Под нами песок. Так что да.

Он опустил якорь, затем выпрямился и посмотрел на меня с беспокойством.

— Песок… Конечно, мы не можем просто бросить якорь, где хотим. Это может повредить рифу.

Я улыбнулся.

— Абсолютно точно. У меня специальный якорь, который сводит к минимуму повреждения даже на песке. По закону нельзя бросать якорь на охраняемых рифовых территориях, но я бы и не стал этого делать. — Я подошел к корме и жестом пригласил Стюарта присоединиться ко мне. — Видишь? Здесь только песок. Отличное место для якоря — есть запас для качки. Ничто не будет повреждено. Видишь эти белые буи в форме пирамид, плавающие дальше на рифе? Они указывают на то, что парковаться там нельзя.

Он выглянул, медленно кивнув.

— Значит, мы можем остаться здесь на ночь сегодня?

— Ты выбрал идеальную точку.

Он улыбнулся, но вскоре снова стал серьезным.

— Какие еще правила существуют для защиты рифа? Что можно и нельзя делать? Должны ведь быть правила, верно?

— Множество правил.

— Но это же хорошо, правда? — Стюарт нахмурился. — Потому что он умирает, не так ли? Я имею в виду риф. Уверен, что читал кое-что об обесцвечивании кораллов.

Я кивнул.

— Человечество, конечно, не улучшает ситуацию. Но есть много людей, работающих над сохранением, восстановлением. Даже в таких условиях, понимая, как ведут себя кораллы, как они живут, как умирают. Только время покажет, сможем ли мы выиграть битву за их спасение.

— Это довольно грустно, не так ли?

Я кивнул.

— Это точно. Нам просто нужно знать, что мы наносим минимальный ущерб.

Он посмотрел мне прямо в глаза и произнес:

— За ужином ты расскажешь мне все, что я должен знать, даже находясь дома в Брисбене, чтобы быть более осведомленным. Например, о продуктах, которые попадают в водную среду и тому подобное.

Так я и сделал.

Я жарил ягненка, а Стюарт накрывал на стол в кабине, и мы говорили на экологические темы. Он удивил меня тем, что многое уже знал, но, верный своему характеру, слушал, учился, задавал вопросы. Я думал, что вгоню его в скуку смертную, но разговор не прекращался ни на минуту, пока мы ели. Для меня было редкостью встретить человека, с которым я был бы на одном уровне, и снова я порадовался, что его друг не поехал. Знаю, что это делало меня эгоистом, но мне было все равно. Это также возбуждало меня.

Зная, что Стюарт был готов, и даже предложил мне дружбу с привилегиями, заставляло мой член постоянно быть в напряжении. Со мной давно такого не случалось, и находиться всё время так близко к Стюарту не помогало ситуации. Эта поездка, безусловно, самая личная, что у меня когда-либо случалась.

Тот факт, что на Стюарте все еще не было ничего, кроме его крошечных плавок, тоже совсем не помогал.

Также совсем не помогал факт, что он жадно ел обед и стонал с каждым кусочком, облизывая губы и мыча в знак благодарности. Он не пытался быть сексуальным или даже игривым — это просто Стюарт, что был самим собой, без посторонних рядом, кто мог бы осудить его.

Он опускал свои защитные барьеры со мной, и это, среди прочего, было самым возбуждающим.

Он поставил свою пустую тарелку поверх моей и опустил в раковину.

— Я понятия не имел, что лимон очень хорошо сочетается с салатом из баранины, — сказал он, взяв небольшую тарелку нарезанного лимона. — А ты знаешь, что еще прекрасно сочетается с лимоном? Пиво или текила.

— Есть и то, и другое. Ты можешь выбрать.

— Присоединишься ко мне? — спросил он и, не давая мне времени ответить, взял две бутылки из холодильника в одну руку, а тарелку с лимонами в другую. — Давай, идем смотреть сегодняшний закат.

Он поднялся по лестнице в кабину, прежде чем я успел поспорить. А спорить со Стюартом, как я уже знал, пустая трата времени. Я последовал за ним и обнаружил две бутылки и тарелку лимонов на скамейке, но самого парня нигде не было видно. Я услышал всплеск и смех, поэтому побежал к корме и обнаружил Стюарта в воде.

— Давай ко мне, — сказал он. Я пытался найти вескую причину, чтобы отказаться, но с ним подобное не прокатывало. — Я босс, помнишь?

Я вздохнул, снял футболку и нырнул рыбкой в воду. Вынырнув, я увидел его улыбающимся, с зачесанными назад волосами и, возможно, с самым счастливым выражением лица, которое я у него видел. Он подплыл ко мне, положил руки мне на плечи и попытался окунуть меня под воду, как и ранее. Я боролся и легко столкнул его, что, полагаю, могло изначально быть уловкой с его стороны, потому что когда он снова схватился за меня, то сразу обвил меня ногами.

Он приподнялся, ухмыляясь, волосы упали на лоб, вода стекала по лицу, нижняя губа прикушена. Он обхватил меня ногами, я держал его, и он смотрел на меня сверху вниз. Я едва удерживал голову над поверхностью, держась на воде, а Стюарт был так близко, что мог поцеловать меня.

Я думал, что он поцелует. Я хотел, чтобы он это сделал. Я чувствовал его член, прижимавшийся к моему животу, и мой отвечал тем же. Будто точно зная это, Стюарт расцепил ноги, оттолкнул меня и поплыл к лестнице. Кокетливо посмотрев через плечо, он поднялся наверх, его тело казалось бронзовым в лучах заходящего солнца, идеально вылепленное, со стекающими по нему каплями, и да… в этих проклятых белых плавках.

К тому времени, когда я поднялся из воды, он встретил меня на палубе с двумя бутылками пива и вручил мне одну. Он сунул туда кусочек лимона.

— Твое здоровье.

Я обмотал полотенце вокруг талии, надеясь скрыть намечающуюся эрекцию. Стюарт сводил меня с ума этой игрой «притяни и оттолкни», и я не знал, сколько еще смогу продержаться. Я взял пиво и последовал за Стюартом в кабину, где мы сели бок о бок на скамейку.

— Мне показалось, немного охладиться будет очень кстати, — сказал он, глотнув пива. — По-прежнему жарко и влажно, несмотря на то, что солнце уже садится.

— Ну, это самое жаркое время года на Крайнем Севере Квинсленда. — Я глотнул пива и был приятно удивлен тем, каким оно было освежающим. — М-м-м, слушай, вкус просто отличный.

Я повертел «Корону» в руке; я сотни раз пил его. И не был уверен, что делало именно эту бутылку особенно вкусной. Может быть жара, влажность, или усталость от сегодняшнего плавания, или солнце. А, возможно, человек, сидящий рядом со мной. Я не был уверен, что грело сильнее — тепло его тела или лучи заходящего солнца.

Стюарт сделал еще один большой глоток и вздохнул, вытянув ноги. Его полотенце было повязано на талии, но, конечно, раскрыто спереди. Стыд у него напрочь отсутствовал.

— Я мог бы провести тут всю ночь, — сказал он. — Это потрясающе. Посмотри на этот закат.

Это было правдой. Золотисто-оранжевое небо раскинулось над аквамариновым океаном. И это было великолепно.

После минуты молчания, чтобы оценить окончание дня, Стюарт завел разговор о Брисбене, о работе, о том, что он любил и ненавидел. Это был скорее список всех «за и против» для его внутренних метаний по поводу ухода с работы, а вовсе не тема для дискуссии. Я не возражал, что он вываливал все на меня, я понимал. Правда. Я был на его месте буквально. Та же индустрия, та же работа, та же дилемма. И, слушая, как он открывается мне, я получал представление о настоящем Стюарте Дженнере. Он был страстным, честным, целеустремленным. В конце концов, его тирада закончилась, и Стюарту стало намного легче, как будто он сбросил часть бремени со своих плеч. И я задался вопросом, принял ли он решение.

Мы выпили еще по два пива, солнце скрылось за горизонтом, но света в кабине было достаточно, и свет луны, отражающийся в воде, был чем-то особенным. Мы говорили обо всем, начиная от профессиональных сёрферов и заканчивая поддержкой производства пальмового масла на Суматре, и меня немного вело от трех выпитых бутылок. Я не мог отрицать, что Стюарт мне очень нравится. Не только физически. Он также был умен и обеспокоен политикой и положением дел в мире.

И чем больше он говорил и смеялся, тем больше мне нравился. То притяжение, то отдаление между нами превратилось в одно постоянное сближение. Теперь уже не стоял вопрос, будет что-то между нами или нет. Это был лишь вопрос времени.

Стюарт был целиком на мне в воде, а теперь мы сидели рядом, наши плечи почти соприкасались, он иногда проводил рукой по моему бедру, пока говорил, и каждый раз это посылало импульсы по моим венам. Каждый раз, когда он улыбался. Каждый раз, когда смеялся. Каждый раз, когда смотрел на меня.

— Знаешь, что нам нужно? — спросил он.

— И что же?

— Ну, много всего, — сказал он, улыбаясь. — Несколько юнг. Несколько восемнадцатилетних худеньких мальчиков. На кораблях ведь все еще есть юнги?

— Не уверен, — фыркнул я. — И мы не корабль. Мы яхта.

— Это одно и то же, — отмахнулся он. — Но ты упустил мою главную мысль.

— Ну нет, я услышал твою главную мысль. Но я не могу помочь с мальчиками-юнгами.

— Похоже, ты совсем не хочешь мне помочь, — сказал он, толкнув меня плечом. — Я практически предложил себя тебе, а ты отказался.

— По правде говоря, я не отказывался…

Он смотрел прямо перед собой.

— Но и не согласился. — Затем он вздохнул и сменил тон. — И это нормально. Я понимаю намеки. Ты хочешь оказаться в моей заднице, но у тебя есть деловая этика, которая запрещает неуставные отношения с клиентами. Я понял. — Он махнул рукой. — Хорошая рабочая политика… достойная, полагаю.

Я открыл рот, чтобы заговорить, чтобы сказать ему, что я… Я не был уверен, что собирался сказать. Но мои мысли сразу скатились к непристойностям, как только он произнес, что я хотел бы оказаться в его заднице, и остались там. Визуальные образы и грязные фантазии завладели мной.

Затем Стюарт надолго уставился на меня.

— Ты знаешь, что нам действительно нужно? — сказал он, вставая и исчезая под палубой. Через секунду он появился с бутылкой в одной руке и двумя лимонами в другой. — Текила.

Я фыркнул от смеха.

— Моя любимая коктейльная смесь. Порция текилы с примесью благих намерений, и перед вами коктейль с удачным названием «Что же я, блядь, натворил?»

Стюарт засмеялся, поднимаясь по лестнице. Его полотенце давно исчезло, остался только крошечный клочок плавок.

— Ну, два «Что же я, блядь, натворил?» уже на подходе.

Он сел рядом со мной и поднял бутылку, чтобы прочесть этикетку.

— Это вообще что у нас такое?

— «Alquimia Reserva de Don Adolfo Extra Añejo» (Прим. пер.: высококлассная текила, выдержанная более трех лет в дубовых бочках), — ответил я. — Лучшая в мире текила. Идет очень легко, так что будь осторожен.

Он знойно улыбнулся мне.

— О, поверь мне. Я люблю все, что идет очень легко. — Я закатил глаза, а Стюарт засмеялся и порезал два лимона на четвертинки. Когда он закончил, то скрутил крышку с бутылки и взял кусочек лимона. — «Слижи, глотни, высоси». Ты играешь?

— У меня есть выбор?

Стюарт усмехнулся.

— Ну, есть, конечно. Но я вижу по твоим глазам, чего ты хочешь. Тебе просто нужно немного мексиканской смелости.

Я посмотрел на бутылку, затем на лимон, который он держал.

— У тебя нет соли.

Его голос был хриплым, и Стюарт нахально ухмыльнулся:

— О нет, она есть.

Он наклонился и провел языком по мне от груди до шеи. Я был ошеломлен, потерял дар речи, а он рассмеялся, сделал небольшой глоток текилы и высосал лимон. Он встряхнул головой и вдохнул, хотя горло обжигал алкоголь и кислота лимонного сока.

— Ох, это просто отлично, — сказал он. Я не знал, шла речь о слизывании соли с моей кожи или о текиле. — Твоя очередь.

Он сунул бутылку мне в руку и протянул кусочек лимона. Это был конец игры «притяни и оттолкни». И это был конец того, чтобы не прикасаться и не пробовать мужчину, предлагаемого мне. Я еще чувствовал жжение на своей коже от его языка.

Я взял лимон, но поднес к его губам.

— Открой.

Его зрачки расширились, ноздри затрепетали. О, ему нравится, когда говорят, что делать. Затем он приоткрыл рот, достаточно, чтобы я мог вставить лимон. Я наклонился, практически опрокинув Стюарта, так что оказался над ним и провел языком от ключицы до челюсти. Океанская соль ощущалась терпкой на моем языке. Он застонал, когда мой язык поднимался вверх, и я прикусил зубами край его челюсти. Я быстро глотнул текилы, затем, удерживая Стюарта за затылок, забрал губами лимон из его рта.

Это был клубок из соленых губ, сладких языков и кислого лимона. Самый вкусный поцелуй в моей жизни.

Я отстранился назад с кусочком лимона между губ и медленно вытянул его изо рта. Стюарт тяжело дышал, его губы были влажными, грудь вздымалась, его член стоял вдоль бедра, едва помещаясь в плавки.

Стюарт выхватил у меня бутылку, взял кусочек лимона, затем встал и оседлал меня.

Ох, твою мать.

Он откинул мою голову и засунул мне в рот лимон. Затем облизал мою шею, плечо, ухо, сделал большой глоток текилы, а затем попытался вытащить лимон из моих губ. Но я не хотел так легко сдаваться. Я обхватил его бедра и прижался к нему, а он ухватился за спинку сиденья одной рукой, а другой — за мой подбородок.

— Дай его мне, — прорычал он.

Лимон? Мой член? Я не был уверен, о чем он просил, но в тот момент я бы дал ему все, что он хотел. Я отпустил лимон, и Стюарт втянул его в рот, вжимаясь в меня. Его член стоял по стойке смирно, выглядывая из-под резинки плавок с каждым движением его бедер.

Бляяяяяядь.

Затем Стюарт немного привстал, слегка откинулся назад и сказал:

— Оближи мой пресс.

Я сделал, как он просил. Я провел языком от живота до груди. Стюарт откинул мою голову и налил мне в рот небольшую порцию текилы, затем взял лимон и выжал, проведя им от соска и до ключицы.

Блядь, да.

Я проглотил лимонный сок, щелкнув языком по соску Стюарта. Он выгнул спину, и я обнял его, пока облизывал и посасывал твердую горошинку. Он вращал бедрами в поисках трения, и его твердый член выскользнул из плавок.

Мой рот наполнился слюной.

— Встань, — приказал я.

Стюарт медленно спустил одну ногу, затем другую, и я подтянул его себе между раздвинутых колен. Его член был великолепен — испещренный выступающими венами, необрезанный и слегка подернутый загаром, как и все остальное тело. Удерживая его основание в кулаке, я взял его прямо в рот.

Стюарт сжал мои волосы и сильно потянул их, направлял меня длинными глубокими толчками. Он совершенно точно не стеснялся требовать того, что хотел, и это было горячо. Мой собственный член ныл, но я пока проигнорировал это, на данный момент фокусируясь только на члене своего партнера.

Стюарт стонал, пока я над ним работал.

— Черт, да, — выдавил он. — Боже, как хорошо. — Он толкнулся мне в рот глубже, в самое горло. — Твою же мать.

Я сглотнул вокруг него, и он попытался отстраниться, как будто это было единственное предупреждение, которое он мог дать мне, но обхватив его за задницу, я потянул его на себя. Он застонал длинно и громко, пульсируя у меня в горле. Он толкнулся еще несколько раз, затем, дрожа, отстранился, едва держась на ногах.

С легким смешком он опустился передо мной на колени. На его лице читалось блаженство, глаза подернулись дымкой, на губах застыла пресыщенная улыбка. Я откинулся назад, позволяя бедрам немного соскользнуть вперед, и медленно расстегнул шорты. Я вытащил свой член из трусов и зашипел от прикосновения. Я был так сильно возбужден. Находился в полувозбужденном состоянии весь гребаный день, и это уже граничило с болью.

Стюарт посмотрел на меня так, словно умирал от голода, одним движением он лизнул мой член от основания до кончика и погрузил его в рот.

Я бы ни за что не протянул долго.

Он раскачивался и отсасывал мне, и в тот момент, когда он застонал, оргазм обрушился на меня как бомба. Я кончил так сильно, что едва не потерял сознание. Экстаз взорвался глубоко внутри и распространил удовольствие в каждую клеточку, пока Стюарт высасывал из меня все до последней капли.

Бляяяяяяядь. У него чертовски талантливый рот.

Когда он оторвался от меня, то победоносно облизал губы, как кот, объевшийся сметаны.

— Ну, заявляю официально, — сказал он, хватая бутылку текилы. — Что «Слижи, глотни, высоси» теперь моя любимая игра.

Глава 9

Стюарт

Я убрал член в плавки и упал на сиденье рядом с Фостером, чуть навалившись на него; наши тела соприкасались от плеча до ноги. Чувствуя себя немного пьяным и бесстыжим, я перекинул ногу через его бедро и протянул ему бутылку текилы.

Он поднял руку и позволил ей тяжело упасть.

— Нет, спасибо. Я пас.

— Я, наверное, тоже, — признался я. — Лимон закончился, и с тобой я тоже закончил, так что мне совершенно нечего больше высосать. Если только ты не готов начать заново.

Фостер прыснул от смеха и подтянул шорты, пряча свой член.

— Прямо сейчас нет.

Это было не железное «нет». Я счастливо вздохнул.

— Сегодня невероятный день. И я сейчас говорю не только о вечере и своих удивительных навыках минета или твоих, как я заметил, а в целом. — Мои слова звучали невнятно. — Я подумываю о побеге. Типа как в фильме «Охота за «Красным Октябрем», но вместо русских, подводных лодок и Шона Коннери у нас будут австралийцы, яхты и ты.

Фостер похлопал меня по ноге.

— Если бы это было похоже на фильм «Охота за «Красным Октябрем», и ты находился бы в бегах, то точно был бы Шоном Коннери.

— Черт. Ну, ладно. Ты совершенно прав, — сказал я, как можно точнее имитируя акцент актера.

Он засмеялся.

— Ладно, это было ужасно. Больше похоже на Билли Коннолли, пытающегося имитировать австралийский акцент.

Я прищурился, посмотрев на него одним глазом, пытаясь сфокусироваться.

— Почему ты не пьян?

— Я привык к «Alquimia».

Я поднял бутылку вверх.

— Хорошая текила.

Улыбаясь, он забрал бутылку и встал, потом взял меня за руку и поднял на ноги.

— Тебе нужно в кровать.

Я обнял его, притянул к себе и схватил за задницу.

— Думал, ты никогда не предложишь.

Он посмеялся.

— А я и не предлагал.

— Возможно, это и к лучшему, — сказал я. — Я немного пьян.

— Только немного? — Он все еще улыбался мне.

— Однако я прошу о перенесении сроков.

Фостер помог мне спуститься по лестнице и дойти до каюты.

— Увидимся утром.

— Да, увидимся, — ответил я, направляясь к своей кровати. Я остановился, вспомнив, что все еще в плавках. — Упс, это точно не пижама. — Я стянул их и переступил через них, позволив Фостеру увидеть себя полностью обнаженным. У него во рту только что был мой член, поэтому я решил, что мы отбросили скромность. И вы только посмотрите, он таки сделал это. Улыбаясь, я опустился коленями на кровать головой к подушке и упал вперед.

— Это тоже не пижама, — сказал Фостер. Его голос был немного резким, или, может быть, я был просто пьян.

Я открыл глаза и увидел, что он все еще стоит у двери, наблюдая за мной, и потер свою ягодицу.

— Если ты хочешь меня трахнуть, я не стану тебя останавливать. На самом деле, наличие члена в заднице сносит мне крышу.

Он подошел к кровати, и по мне прокатилась волна жара от предчувствия, что он сделает то, что я хочу. Он мог так легко встать на колени на кровать, раздвинуть мне ноги, приспустить шорты и погрузиться в меня. Вместо этого он накрыл меня одеялом.

— Спокойной ночи, Стюарт, — сказал Фостер, закрывая за собой дверь.

— Обломщик, — пробормотал я, но никого уже не было.

***

Я разлепил один глаз и увидел, что уже довольно светло. Мысленно прислушался к своему состоянию. Желудок в норме. Голова в порядке. Уверенный, что относительно неплохо себя чувствую после вчерашнего, я сел и провел еще одну проверку уже в вертикальном положении.

Даже при легком покачивании лодки я чувствовал себя более-менее прилично. Я осмотрел себя, обнаружил, что спал в чем мать родила и застонал. Затем вспомнил, как раздевался перед Фостером и предлагал свою задницу. От которой он отказался… но я был пьян. Будь проклят Фостер и его высокие моральные принципы.

Я вздохнул и провел ладонями по лицу, смирившись с тем, что придется извиниться перед Фостером, а потом вспомнил о минетах, которыми мы обменяли на палубе прошлой ночью. Я улыбнулся, вспомнив выражение его лица, звуки, которые он издавал, и каким он был на вкус…

Я встал с кровати, обнаружил свои плавки на полу и натянул их. Поправил член, который был уже наполовину твердым, наполовину желающим отлить, отправился в туалет, почистил зубы и освежился. Этого было недостаточно, чтобы проснуться окончательно, — мне нужно было нырнуть в океан.

Я открыл дверь, обнаружил, что каюта пуста, и направился в кабину капитана. Фостер лежал на скамейке и читал что-то на своем iPad, но сразу сел, увидев меня.

— О, вот и он. Доброе утро! Как ты себя чувствуешь?

— Я — один, текила — ноль. За исключением того, что я не знаю, который час, и, если не погружусь в воду прямо сию секунду, придется пересмотреть эту статистику.

Он засмеялся и махнул рукой в сторону океана.

— Чувствуй себя как дома. Я принесу тебе завтрак. — Когда я уже добрался до кормы, незадолго до того, как нырнуть, он сказал: — О, Стюарт?

Я обернулся.

— Да?

— Сейчас семь пятнадцать. — Затем он осмотрел меня с головы до ног и снова отступил. — И я рад, что ты забыл, где находится остальная часть твоего гардероба.

Я посмотрел вниз и поправил член, больше ради него, чем для себя.

— Всегда пожалуйста.

Его смех был последним, что я услышал, прежде чем нырнуть ласточкой в воду. Это было круто, освежающе и именно то, что нужно. Я чувствовал, что это собрало меня в кучу, прежде чем вынырнул на поверхность. В морской воде действительно было что-то целебное. Некоторое время я лежал на спине, наслаждаясь солнечным теплом на лице и тем, как вода плескалась в моих ушах, и к тому времени, когда поднялся на борт яхты, я чувствовал себя прекрасно.

Фостер вернулся в кабину, когда я обсыхал. Он держал тарелку и чашку кофе.

— Для тебя.

Мой живот зарычал, будто пытался проесть дыру в теле.

— Боже мой, это сэндвич с беконом и яйцом?

— Конечно. Я решил, что ты оценишь жир, соль и белок.

Я взял тарелку и поднял одну бровь, оставив без ответа шутку о белке. Судя по тому, как Фостер покраснел, мне даже не нужно было ничего говорить. Но я был рад, что между нами нет неловкости.

— Как давно ты бодрствуешь? — спросил я, взяв предложенный кофе и потягивая его.

— С шести.

— Извини за прошлую ночь, — сказал я, сразу начиная с острой темы.

Он слегка вздрогнул, прежде чем справиться со своей реакцией.

— За какую именно ее часть?

— За то, что разделся догола перед тобой и предложил себя трахнуть, — сказал я, откусывая сэндвич. Он был божественным. — Боже мой, как вкусно, — пробормотал я с полным ртом. И как только проглотил, сразу добавил: — Предложение остается в силе, просто, чтобы ты знал, но я не должен был ставить тебя в такое положение. О, и я не извиняюсь за всю эту историю с текилой, слизыванием, глотанием и отсасыванием, потому что мне не жаль, что это произошло. Совсем.

Его улыбка превратилась смешок, а щеки порозовели. Думаю, моя откровенность удивила его.

— Я тоже не сожалею. До тех пор, пока тебя это устраивает.

Я быстро глотнул кофе.

— Меня вполне устраивает, что случилось прошлой ночью, и я буду счастлив, если это будет случаться каждую ночь. Или день. Но, с моей стороны, раздеваться, садиться на кровать и говорить то, что я говорил, было немного чересчур. Поэтому я извиняюсь.

Фостер медленно кивнул, и, похоже, очень старался не улыбаться.

— Это было… наглядно.

Я откусил еще кусочек и пожал плечами.

— Но также это было честно.

На этот раз он рассмеялся, но тему сменил.

— Как завтрак?

— Потрясающе. Как раз то, что мне нужно. Я чувствую себя прекрасно после бекона, кофеина и быстрого погружения в океан.

— Хорошо.

— Какие у нас планы на сегодня? — спросил я, доедая сэндвич.

— Я должен пройти проверку в Порт-Дугласе послезавтра, так что в какой-то момент нам все же придется плыть по плану дальше на север. Но то, что мы будем делать все остальное время, зависит от тебя. Чем бы ты хотел заняться?

— Плавать, нырять с маской, загорать, возможно, немного вздремнуть.

— Звучит неплохо.

— Тогда после того, как мы бросим якорь вечером, то сможем выпить больше шотов текилы.

Он откинул голову и застонал.

— У нас закончатся лимоны с такой скоростью.

— Ну и ладно. До тех пор, пока у нас есть что облизать и глотнуть, мы сможем найти, что бы пососать.

Он закрыл лицо руками и пробормотал:

— У тебя совсем нет стыда.

— Ни грамма. — Я допил кофе. — И достаточно одного взгляда на эту улыбку, которую ты пытаешься скрыть, чтобы предположить, что ты вовсе не против.

Он опустил руки и посмотрел на меня опаляющим взглядом.

— Я думал, что вчера вечером стало совершенно очевидно, что я не возражаю ни по единому пункту.

Я усмехнулся, но знал, что последует дальше.

— И вот тут кроется «но»…

Он склонил голову.

— Какое?

— Та часть, где ты говоришь: «Это было весело и все такое, но это не может повториться».

Он поморщился и посмотрел на воду.

— Там не предполагалось никаких «но». Во всяком случае, от меня. Хотя следует заметить, что я не должен вступать в дружеские отношения с клиентами, но думаю, что мы уже переступили эту грань. Но, — это слово он произнес, — я не буду настаивать. Если ты скажешь довольно, значит, довольно.

Черт возьми, да.

Я боролся с улыбкой.

— Я даже не знаю, как это произносится, — я притворился, что мне действительно сложно сконцентрироваться. — Д-до-о-о-о-ов-в-в… Не мог бы ты повторить еще раз?

Фостер ухмыльнулся и медленно повторил:

— Довольно.

Я попробовал снова.

— Д-о-о-о-о-о-о-о… — Я покачал головой. — Кажется, мой рот просто не способен такое произнести.

Он закатил глаза, улыбнулся и встал.

— У меня есть кое-какая работа. Оставлю тебя загорать или что ты там хотел сделать в первую очередь.

— О, это напомнило мне, — сказал я, вставая, — что снова понадобится твоя помощь с солнцезащитным кремом. — Я многозначительно пошевелил бровями. — Если ты, конечно, не возражаешь.

Он покусал внутреннюю часть губы и долго смотрел на меня.

— Нельзя же допустить, чтобы ты обгорел на солнце, правда?

Я медленно покачал головой.

— Нельзя. А потом, когда ты захочешь присоединиться ко мне, чтобы поплавать и понырять с маской, я могу отплатить тем же.

Он издал тихий рычащий стон, от которого екнуло внизу живота, прежде чем исчезнуть в кабине и вернуться с кремом. Я подумал, что если уж кокетничаю и веду себя вызывающе, то могу с таким же успехом играть жестче.

— В какую позу мне встать? — спросил я, поворачиваясь, чтобы встать на колени на скамейку и упереться руками о край палубы. Я оглянулся через плечо и увидел, что Фостер улыбается и качает головой, поэтому я еще немного оттопырил задницу. — Вот так?

— Ты — ходячая катастрофа, — сказал Фостер, выдавливая крем в руку. Он растирал его по моим плечам и спине сильно и уверенно, и как только я немного спустил плавки пониже, из-за атолла появилась лодка. — О, какая жалость, — саркастически заметил он. — Посторонние способствуют хорошему поведению.

Я усмехнулся.

— Или публика будет благодарна.

Он снова засмеялся, но больше ничего не сказал, продолжая втирать мне в спину крем, и когда закончил, то наклонился ближе, прижался к моей заднице и сказал:

— Все готово.

Жар удовольствия прокатился по моим яйцам, но Фостер отошел и засмеялся, когда я застонал.

— Ты — жестокий человек, — крикнул я вслед, пока он спускался в каюту. Его смех отозвался эхом.

— Что посеешь, то и пожнешь, — крикнул он в ответ.

Я поправил член и снова застонал. Но не мог злиться. Я два дня дразнил Фостера. Черт, я просто опустился коленями на сиденье и подставил задницу. Я схватил полотенце, поднялся на палубу и растянулся на носу яхты. Было уже жарко. Едва стукнуло восемь тридцать утра, а солнце уже нещадно палило.

Учитывая, что вокруг были еще туристы, я не мог загорать голышом, поэтому потянул плавки вверх, чтобы выставить ягодицы на солнце. Я немного подвернул ткань, затем раскинул руки в стороны и закрыл глаза.

Я мог бы легко заснуть так и, возможно, действительно задремал. Это чертовски расслабляло, идеально во всех отношениях. Моя настоящая жизнь в Брисбене была всего в тысяче километров отсюда, но с таким же успехом она могла быть на другой планете.

Я смог забыть о давлении, сроках, бюджетах, процентных ставках, мировой экономике, стрессе. Я чувствовал, как солнце творит чудеса, наполняя меня витамином D. Я фыркнул. Если повезет, сегодня вечером я получу и другие витамины.

Я перевернулся, подставляя живот солнцу, и снова спустил вниз плавки, чтобы сильнее сравнять линию загара. Затем то, что сказал Фостер, неожиданно вспомнилось мне.

Мы поплывем в Порт-Дуглас, где был забронирован для меня однодневный тур в Национальный Парк Дейнтри. Когда я планировал отпуск, то полагал, что день, проведенный в прогулке по твердой земле по всемирно известному тропическому лесу с Джейсоном, был хорошей альтернативой хождению под парусом.

Теперь я вынужден идти один, что не так уж и плохо, хотя мне стало интересно, не захочет ли Фостер присоединиться. В конце концов, тур забронирован и оплачен для двух человек. Не подумает ли Фостер, что я сумасшедший? Напористый? Навязчивый?

Одинокий?

Я вздохнул.

Я ни в коем случае не хотел быть навязчивым и не сомневался, что у Фостера были на материке дела поважнее вместо того, чтобы нянчиться со мной. Но кто знает… может, ему никогда не выпадал шанс осмотреть достопримечательности, потому что он всегда занят, или, возможно, потому что его никогда не спрашивали, хочет ли он присоединиться. И мы были только вдвоем. Не похоже, чтобы был кто-то, о ком ему нужно было заботиться. Кроме того, Фостер явно не против проводить время со мной.

Ну, во всяком случае, не физически. Он был полностью за секс, до тех пор, пока я желал этого. Это было мое право отказаться, что точно никогда не случится.

Фостер чертовски горяч, у него великолепный член, сильные руки и талантливый рот.

Боже, его язык, его язык…

От одной лишь только мысли о его языке меня снова бросило в жар и растревожило, и это не имело никакого отношения к летнему солнцу. Так что я забрал полотенце на корму, бросил его у лестницы и нырнул в воду.

Океан был такого оттенка синего, который я даже не мог идентифицировать. Я думаю, что слово «лазурный», вероятно, было самым близким по значению, но все равно не идеально соответствующим. Риф был такой красивый, такой потрясающий. Теперь я действительно понял, почему Фостер решил переехать сюда, когда ушел из «крысиных бегов».

Если у меня когда-нибудь хватит смелости, я тоже перееду сюда.

Это осознание — что у меня никогда не хватило бы смелости сделать то, что сделал Фостер, что я связан с жизнью, которая у меня была дома, — поселило чувство тяжести в груди, и оно поразило меня. Это было тревожное чувство, которое выдавливало воздух из легких, и было бы не так ужасно, находись я на суше. Но я плавал один в открытом океане. Я поплыл к яхте, пока давление в легких не стало сильнее, пока эта тяжесть окончательно не поглотила меня. Я схватился за лестницу, пытаясь перевести дыхание и радуясь, что Фостера нет сейчас рядом.

Это паническая атака? Или начало чего-то еще?

Господи.

Я сделал так, как учил мой доктор. Глубоко дыша, я несколько раз повторил про себя, что я полностью контролирую ситуацию, и медленно вылез. Раньше со мной такое уже случалось, но никогда в воде. Чувство удушья, с которым я едва мог справиться, ощущалось иначе, когда кислород становится практически экстренной необходимостью при нахождении вне пределов суши.

Я повязал полотенце вокруг талии, сел на корму, ноги опустил в воду, продолжая выполнять упражнение на дыхание, пока не почувствовал, как сдавливание отступает. Теперь я в порядке. В безопасности. И полностью контролировал ситуацию. Я слышал, что Фостер разговаривает с кем-то по радио, подтверждая нашу швартовку сообщением, и его голос помогал мне успокоиться.

Или, может быть, осознание того, что я был не один, успокоило меня.

Потому что дома, даже в окружении сотен людей, единомышленников, коллег я всегда был одинок. А здесь — наоборот. Довольно иронично, что на открытом просторе Кораллового моря и Тихого океана, я чувствовал, что не один.

Я покачал головой и вздохнул максимально глубоко, встал и направился к кабине капитана. Фостер, с планшетом в руках, общался по рации, проверяя какой-то список, и удивленно улыбнулся мне. Он явно не ожидал увидеть меня так скоро. Я похлопал его по плечу, выражая признательность, но отправился прямиком в свою каюту и закрыл дверь.

Я принял душ и повесил плавки на перила, чтобы они высохли, натянул трусы и заполз на кровать. Мне нужно было немного побыть наедине с собой и время, чтобы осмыслить, что сейчас произошло. В глубине души я понимал, что следует позвонить врачу и рассказать ей о случившемся эпизоде в океане; я мог оказаться в настоящей беде, если бы не находился так близко к яхте. Возможно, я излишне драматизировал ситуацию и слишком бурно отреагировал. Или, может быть, это было так близко к правде, что напугало меня.

Я перевернулся и нашел свой телефон, но не смог заставить себя включить его. Мне внушали ужас сотни электронных писем, пропущенных звонков, текстовых и голосовых сообщений, которыми, без сомнения, завалит меня, как только я его включу.

Вместо этого я вернул телефон на тумбочку, натянул простыню на бедра и закрыл глаза.

***

Немного позже легкий стук в дверь разбудил меня. Полусонный, я поднял голову и увидел, как Фостер просунул голову в дверной проем.

— Ты в порядке?

Я сел.

— Да. — Мой голос был грубым, я потер лицо и провел по волосам.

— Должно быть, похмелье бесшумно подкралось к тебе, — сказал он, но в его глазах читалось беспокойство.

— Не-а, я в порядке, — ответил я. Я посмотрел вниз и обнаружил, что простыня покрывает большую часть моего тела, хотя сквозь нее совершенно четко просматривалось, что на мне не надето ничего, кроме красных трусов. — Который час?

— Полдень. — Фостер полностью открыл дверь и прислонился к косяку. — Я просто решил проверить, все ли у тебя в порядке. Ты выглядел немного бледным, когда вошел. Но сейчас цвет лица вернулся к нормальному.

— Да, я чувствую себя хорошо, — сказал я, не признаваясь в том, что раньше чувствовал себя неважно. — Что на ланч? Нужна ли тебе моя помощь в приготовлении? — Я соскользнул с кровати и встал.

Фостер осмотрел меня с ног до головы и ухмыльнулся, снова встречаясь со мной глазами.

— Сегодня красные Кэлвин Кляйн? Не то чтобы я разочарован, но как-то уже привык к белым плавкам.

Я обнаружил, что улыбаюсь.

— Я промыл их в пресной воде. Но не волнуйся. Они вернутся позже. Или я мог бы носить их весь день. — Я посмотрел на себя.

Фостер улыбнулся, как будто ему понравилась эта идея.

— Ох. Твой обед готов. — Он повернулся и отправился на камбуз, а я неохотно натянул шорты. Когда Фостер увидел меня, точнее, что я на самом деле оделся, то дважды, не веря, осмотрел.

— Разочарован? — спросил я.

Он передал мне тарелку.

— Возможно.

— Ты можешь снять их с меня позже. — Я посмотрел, что он приготовил нам на обед. — Это выглядит действительно здорово.

— Салат тако. Не совсем относится к здоровому питанию, но в нем есть салат.

Я осмотрел свою тарелку.

— И фасоль, и помидоры, и сыр. Это тоже считается. И это именно то, что я хочу, спасибо.

— Я думал, что у тебя, возможно, небольшое похмелье… — Он изучал меня секунду. — Ничего нет лучше тако, чтобы исправить это.

— Хочешь воды? — спросил я, открывая холодильник свободной рукой. Я передал ему бутылку и взял одну для себя. Мы отправились в кабину и сели на скамейку. Я обвел риф глазами. — Тебе когда-нибудь надоедал этот вид?

Фостер засмеялся и сунул в рот вилку кукурузной тортильи с сальсой.

— Никогда.

— Надоело, что я тебя об этом спрашиваю?

Он фыркнул и, прожевав, повторил:

— Нет.

— Сегодня чертовски жарко. — Я уже чувствовал пот, выступивший на лбу, а также бегущий по спине. — Это означает, что будет шторм или как?

Фостер посмотрел на голубое безоблачное небо, а затем на меня как на сумасшедшего.

— Это просто влажность. Ты уверен, что чувствуешь себя хорошо?

Я сунул в рот огромную порцию салата, и понадобилось некоторое время, чтобы ее прожевать и потом ответить.

— Я чувствую себя довольно неплохо. Просто еще немного уставший. Но ничего такого, что не смогли бы исправить плавание, еще один сон и несколько порций текилы.

Фостер засмеялся, пока жевал, затем кивнул на воду в бутылке.

— Убедись, что пьешь достаточно жидкости.

— Слушаюсь, папочка.

Улыбка заставила его глаза засиять, как сапфиры.

— Я недостаточно взрослый, чтобы быть чьим-то папочкой, не говоря уже о том, чтобы быть твоим.

— Ой, да ладно тебе, ты чертовски горячий папочка.

Фостер прыснул от смеха, и я тут же решил, что хочу слышать этот звук как можно чаще.

— Ну, меня так ни разу в лицо не называли.

Я усмехнулся, и мы закончили обедать в приятной тишине. Это было здорово. Только мы, Большой Барьерный риф, мили океана и несколько лодок, разбросанных вокруг нас. Я выпил полбутылки воды за раз, понимая, что, возможно, был более обезвожен, чем думал.

— Скажи, а чем ты будешь заниматься, пока я буду находиться в туре по тропическому лесу?

Фостер пожал плечами.

— Останусь на борту.

— Что будешь делать?

— Уборка, пополнение запасов, прикуплю свежих продуктов.

— Не забудь купить побольше лимонов.

Он прочистил горло, стараясь не улыбаться.

— И лаймов.

Теперь я прыснул от смеха. Я слегка толкнул его ногу своей.

— Если ты хочешь разбавить свой тако одним или двумя шотами текилы, я с радостью погружусь в океан, чтобы добыть тебе соль для слизывания.

Он улыбнулся, но слегка покачал головой.

— Нельзя плавать сразу после еды.

— Личная безопасность на воде.

— Ну, они все личные.

Он взял мою тарелку.

— Я уберусь после обеда. А ты отдохни. — И, спускаясь по лестнице, крикнул: — И ты не сможешь плавать в этих шортах.

Когда Фостер вернулся, я лежал на скамейке, а шорты висели на штурвале. Красные трусы от Кельвина Кляйна вполне сошли бы за плавки для любой проплывающей мимо лодки. Фостер внезапно установился, увидев меня, но вскоре улыбнулся.

— Я не это имел в виду.

Я прикрыл глаза от солнца.

— Но ты не возражаешь.

— Хм-м, — пробормотал он. Я чувствовал его взгляд на себе, будто теплые пальцы вместо солнца. — Если мы собираемся плавать или нырять, мне понадобится помощь с нанесением солнцезащитного крема.

Я открыл глаза, и точно, Фостер стоял и смотрел на меня в упор, держа крем в руке.

— Мы должны соблюдать правила пребывания на солнце, не так ли?

Он хитро улыбнулся мне.

— Конечно, должны.

Он бросил мне тюбик и снял рубашку, положив ее поверх моих шорт на штурвал. Я многозначительно посмотрел на его шорты.

— И ты тоже не сможешь плавать в них.

Он усмехнулся и, удивив меня, расстегнул пуговицу и молнию и стянул шорты вниз. Переступив через них, остался стоять в одних черных трусах. Его выпуклость была плотно обтянута материалом; и, похоже, он был более загорелым в местах, что были прикрыты одеждой постоянно.

— Полагаю, ты загораешь обнаженным.

Он засмеялся.

— Не тогда, когда у меня клиенты на борту.

— Значит, если я ненадолго отправлюсь поплавать, ты разденешься догола и ляжешь загорать на палубу?

Он фыркнул от смеха и посмотрел на ближайшую лодку.

— Уверен, есть законы, запрещающие это.

— Нет законов, запрещающих находиться обнаженным на территории частной собственности.

— Я не о наготе, которую они подразумевали, — произнес он тихо и очаровательно. — А о том, чем в итоге это закончится, когда ты вернешься после плавания. На палубе. На виду у всех.

Я встал и выдавил крем на ладонь, стоя перед Фостером. Я был почти уверен, что у него уже оформился стояк. Я обошел парня и нанес крем ему на плечи, вероятно, стоя ближе, чем необходимо.

— Звучит, будто ты уже все продумал, — пробормотал я. — Какие-нибудь особые пожелания?

Он рассмеялся и прильнул к моей руке. Я нанес крем, начиная с плеч, до нижней части спины, затем обошел Фостера и встал спереди, убедившись, что он весь намазан. Да, он определенно уже возбуждён.

— Я не сторонник… эксгибиционизма.

Я растер крем по его груди, рукам, прессу, внимательно наблюдая за тем, что делаю и наслаждаясь тем, как за моими действиями наблюдает он. А затем, когда стал втирать крем ниже, до самой резинки трусов, то вместо разглядывания я смотрел Фостеру прямо в глаза.

— Я вполне могу дождаться захода солнца. — Мой взгляд упал на его губы, затем снова вернулся к глазам. И, чёрт, теперь в них пылал огонь. Я наклонился, чтобы говорить прямо рядом с его губами. — Пойдем, поплаваешь со мной. Я хочу, чтобы у меня была возможность слизывать соль с твоего тела.

У него перехватило дыхание, а глаза загорелись желанием.

— Тебе нравится эта игра, верно?

— Какая игра?

— Охота. Быть безжалостным, пока не получишь, что хочешь.

— Я хорош в этом.

— Да, это точно.

— Но я не всегда получаю то, что хочу, именно тогда, когда хочу, — сказал я, и мои губы почти соприкоснулись с его. — Потому что именно сейчас я так сильно хочу тебя поцеловать.

— Что же тебе мешает? — выдохнул он.

— Твое упоминание, что нам нужно идти на север сегодня. — Я сделал шаг назад и улыбнулся, когда Фостер чуть не упал вперед. — И, если начнем что-либо сейчас, мы никуда не поплывем.

— Наверное, ты прав.

— Однако я все еще хочу, чтобы ты поплавал со мной. — Я передал ему крем и повернулся спиной.

Фостер мазал мне спину, а его голос распространял тепло по моему плечу.

— Почему?

Едва ли я мог признаться ему в настоящей причине, что у меня практически случилась паническая атака в воде до этого и что она напугала меня.

— Потому что я не хочу, чтобы ты тут дрочил без меня.

Он засмеялся.

— Интересно, можно ли умереть от посиневших яиц?

Я хихикнул.

— Я думаю, можно. Но не волнуйся, если ты упадешь в обморок, я обязательно сделаю тебе искусственное дыхание… рот в рот.

Фостер застонал и теперь стоял так близко, что я чувствовал жар его тела, и знал, что, вероятно, зашел слишком далеко. Я имею в виду, игры были веселыми и все такое, но мне не хотелось быть жестоким. Поэтому я обернулся, взял крем и немного выдавил на кончики пальцев. Я осторожно провел пальцами по его щекам, вниз по переносице, заканчивая легким «пип» на кончике его носа. Затем я быстро нанес толстым слоем крем на свое лицо, пока Фостер заканчивал растирать свое. Я взял его за руку и повел к корме. Я видел, что лестница опущена, поэтому, все еще держа его за руку, спросил:

— Готов?

И мы прыгнули.

Глава 10

Фостер

Мы резвились в воде, плавали и смеялись какое-то время, затем Стюарт принес маски, ласты и трубки, и мы ныряли, кажется, несколько часов, рассматривая риф и рыбок.

Это было потрясающе, и мне постоянно приходилось напоминать себе, что Стюарт — клиент.

Клиент, с которым, я не сомневался, буду заниматься сексом позже этой ночью. Что касается сексуального напряжения, то оно уже зашкаливало.

К Стюарту снова вернулись улыбка, блеск глаз и интерес ко всему, что обнаруживалось под водой. В какой-то момент его напугала рыба, и я так сильно рассмеялся, что пришлось резко подниматься на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Стюарт последовал за мной и снял маску, просто чтобы послать меня куда подальше и обрызгать водой, но при этом он улыбался.

И его поведение теперь и счастье, написанное на лице, разительно отличалось от состояния утром. Он делал вид, что мучается похмельем, но я сомневался, что это так. Когда некоторое время назад он уходил в свою комнату, то был бледен, и это совсем не выглядело как похмелье. В его глазах было что-то, что говорило мне обратное. Поэтому я оставил Стюарта в покое, думая, что ему просто нужно немного отдохнуть, но, когда он не вышел и к обеду, я решил постучать в его дверь. Я не думал, что он спит. Как только я понял, что ошибся, то отступил, но Стюарт уже проснулся.

Простыня скрывала его тело, но я мог видеть часть бедра и ягодицы. В эту короткую секунду он выглядел таким умиротворенным. И прекрасным. Затем он сел, простыня запуталась вокруг бедер, волосы слегка растрепались, он прищурился и почесал голову.

Это было очаровательно.

Я хотел залезть к нему в постель и сильнее взъерошить его.

То же самое подумалось, когда он поднимался передо мной по лестнице на палубу. Открывался великолепный вид на его задницу в этих красных трусах, и когда Стюарт встретил меня наверху, то вручил мне полотенце. Своим полотенцем он провел только по волосам, заставляя их топорщиться во все стороны. Его улыбка была ослепительной.

Эти красные трусы были довольно впечатляющими, пока были сухими, но вот мокрые? Мне захотелось встретить Кельвина Кляйна и расцеловать его.

— О чем ты думаешь? — спросил Стюарт с любопытной улыбкой.

— Что Кельвин Кляйн — гений.

Он посмотрел на себя, затем снова на меня и ухмыльнулся.

— Мистер Кляйн не может принять всю похвалу только на свой счет.

Я фыркнул.

— Нет, не может.

Он тоже засмеялся, затем посмотрел на риф и вздохнул.

— Мы снова выдвигаемся? Должны ли мы уже поднять якорь?

— Ага. Ты хочешь снова быть главным?

Его улыбка превратилась в ухмылку.

— Я всегда главный. Но если ты имеешь в виду, хочу ли я быть тем, кто будет за штурвалом, то нет. На этот раз ты веди. А я буду сидеть и наблюдать за профессионалом в действии.

— Всегда главный, серьезно? — парировал я. — Это не то, о чем ты говорил мне раньше.

Он повязал полотенце вокруг талии, сел, потянулся и скрестил ноги в лодыжках; расслабленно и удобно.

— Нет, я сказал, что мне нравится, когда меня втрахивают в матрас, но это не значит, что я не главный.

Я прыснул от смеха.

— Как скажешь.

Стюарт откинул голову, прикрыл глаза от солнца и улыбнулся.

— Я могу показать тебе позже.

Мой член оживился от его слов, но я позволил этой теме разговора соскользнуть. Стюарт был прав, нам нужно выдвигаться.

— Давай, поживее, — сказал я, похлопав его по плечу, проходя мимо. Он открыл глаза, когда я вышел на палубу. — Я возьму на себя грот. Ты отвечаешь за якорь.

Вскоре после этого мы отплыли. Я был за штурвалом, а Стюарт сидел рядом со мной, следил за курсом, проверял глубину и как всегда задавал вопросы.

Мы направились на север, взяв уверенный темп к восточной стороне рифа Арлингтон. Это был центр туризма, даже в неудачный день, и вокруг было много лодок. Но ветра́ благоволили нам, и, если я хотел изменить курс, Стюарт держал штурвал и слушал каждую инструкцию. Это были отличные несколько часов под парусом, но я хотел укрыться на ночь в подковообразной части рифа Арлингтон, позади Устричного рифа. В спокойных водах мы могли бы бросить якорь в песке, не беспокоясь о повреждении рифа, понырять, поплавать и пожарить стейк.

О, и выпить пару шотов текилы, слизывая соль с тел друг друга.

Да-а, давайте не будем забывать об этом.

Стюарт, пока мы плыли, светился неподдельной радостью. Поймав ветер, мы разрезали воду, словно нож, и казалось, что мы летим, а улыбка Стюарта могла бы осветить все восточное побережье.

Он поднял кулак и издал свой победоносный крик «йухууу», что заставило меня рассмеяться. И это восстановило его энергию, потому что, когда мы, наконец, бросили якорь, с ярко сияющими глазами, правильно или неправильно, он хотел делать все.

— Поплаваем перед ужином, — предложил он. — Мы можем понырять с маской и трубкой около рифа, даже походить на мелководье, если это возможно.

Я проверил время.

— Если ускоримся.

Стюарт исчез и вернулся через пятнадцать секунд со снаряжением для подводного плавания в руках и с улыбкой на лице. И через полминуты мы уже находились под водой. Риф Арлингтон считался популярным не зря: он был впечатляющим. Основная часть рекламных фотографий Большого Барьерного рифа была сделана именно здесь. Здесь даже соорудили постоянный понтон, где частные лодки могли останавливаться и высаживать туристов.

Мы держались на расстоянии от всего этого. Стюарту не нужно было напоминать, что он предпочитает уединение — я видел разочарование на его лице всякий раз, когда какая-нибудь лодка появлялась в пределах досягаемости. Сам риф был огромен, и мы выбрали отдаленное место. Таким образом, под заходящим послеполуденным солнцем мы остались одни.

И теперь Стюарт вел себя как профессионал в подводном плавании. Улыбка его становилась все шире с каждой новой живностью, которую он видел: рыбы, кораллы, скаты, черепахи. Он освоил все, что связанно с дайвингом, включая сигналы, которые я подавал ему руками под водой.

Проводить вот так время со Стюартом было чем-то особенным. У меня редко выпадало какое-то личное время, и хотя технически это была работа, а Стюарт — моим клиентом, это вовсе так не воспринималось. Мне казалось, что я в отпуске и впервые показываю другу риф, и что все Коралловое море только наше — мое и его.

Это ощущалось невероятно интимно.

И, когда мы возвращались на яхту, я пытался найти веские причины, почему это было плохо.

И не смог придумать ни одной.

После отпуска Стюарт вернется к своей жизни в Брисбене, а я возьму следующий частный тур. Жизнь пойдет своим чередом. Так почему бы просто не насладиться тем, что есть сейчас? Почему бы не думать об этой неделе как об оплаченном отпуске?

Стюарт определенно был не против.

И судя по звону моих яиц и по постоянному возбуждению, мое тело тоже не было против.

— Так, — сказал Стюарт, беря маску для погружения. Мы только что забрались на борт, и я едва закончил оборачиваться полотенцем. — Я пойду их почищу. А ты начинай готовить ужин, и когда я закончу, принесу нам выпить.

— Ох, верно, — ответил я. — Я и забыл, что ты здесь босс.

Он послал мне улыбку через плечо, перед тем как отправиться по своим делам. Однако я сделал так, как Стюарт предложил, и когда он спустился на нижнюю палубу, на нем были только красные трусы, а полотенце пропало. Он обратил внимание, что я это подметил.

— Полотенце сохнет на солнце, — сказал он. Он посмотрел на мою промежность. — Хочешь, чтобы я и твое отнес?

— Не сейчас, — ответил я. — Я не люблю готовить полуголым. — Мне также не хотелось стягивать полотенце и демонстрировать свой стояк, которым я не собирался щеголять.

— Разумно. — Стюарт оглядел камбуз. — Где я могу порезать лимоны?

Я положил стейк на сковороду, переждал, пока он перестанет шипеть, и ответил:

— Разве еще не рановато для игры «Слижи, глотни, высоси»?

Он улыбнулся.

— Для начала я собирался выпить пива, но если ты хочешь перейти сразу к крепким напиткам, я не стану возражать. — Он провел языком по нижней губе, и глаза заблестели озорством. — Бьюсь об заклад, мы полностью покрыты солью. Может потребоваться многократное слизывание.

Я старался не улыбаться слишком широко.

— Лимоны в холодильнике, разделочная доска в шкафу рядом с раковиной. И пиво, для начала, вполне сойдет.

Он нашел все, что ему было нужно, и нарезал лимон. Мы обсуждали невероятную черепаху, которую видели, когда ныряли. Стюарт восхищался всем этим великолепием, качая головой, словно не мог поверить в то, что видел, достал два пива из холодильника, открыл крышки, закинул внутрь по ломтику лимона и вручил мне одну бутылку.

— Давало ли тебе это когда-нибудь повод для самодовольства? — спросил он, делая первый глоток. — Думал ли ты когда-либо типа: «Это все фигня, я уже видел все это раньше»?

— Никогда. — Я покачал головой и перевернул стейк. — Нельзя воспринимать это как должное. Я вообще ничего не воспринимаю как должное. Ни риф, ни погоду, ни эту работу, ничего. И вообще, никогда не бывает двух одинаковых поездок. Каждый раз все по-разному.

Он сделал глоток пива.

— Как это?

— Ну, я могу приплыть на тот же риф, но закаты никогда не бывают одинаковыми. Люди, которых я привожу сюда, никогда не бывают одинаковыми.

— У тебя когда-нибудь был клиент, которого хотелось выбросить за борт?

Я улыбнулся, потягивая пиво.

— Нет. Мне всегда очень везло. Случались некоторые языковые барьеры, но улыбка — универсальный язык. И, как ни странно, главная музыкальная тема к фильму «Челюсти».

Он прыснул от смеха, но затем спросил:

— Ты видел много акул?

— Да, конечно. Большинство из них безобидны, но не все. — Я выключил сковороду и выложил на блюдо немного зелени и картофельный салат. — Акулы — это просто издержки профессии. Некоторые идиоты пытались очень близко подобраться к скатам-хвостоколам. До смерти Стива Ирвина (Прим. пер.: Стив Ирвин — австралийский натуралист, актёр, тележурналист и телеведущий, эксперт в области дикой природы и диких животных. Всемирную известность получил благодаря работе над сериалом «Охотник на крокодилов». Погиб 04сентября 2006 года на съёмках телепередачи «Смертельный океан», получив смертельный удар ската-хвостокола в область сердца). Теперь они уважают их намного больше.

Стюарт медленно кивнул.

— Держу пари, что так и есть. Кто-нибудь из клиентов пытался забрать с собой коралл?

— Однажды. Теперь я стараюсь убедиться, что все знают правила. Люди относятся к этому нормально.

Я поставил тарелки на стол, и мы заняли свои места.

— Кстати, еда выглядит очень аппетитно, — сказал Стюарт. — Спасибо.

— Пожалуйста.

— Кстати, я удивлен тем, насколько голоден. Я имею в виду, что дома я никогда не перекусываю, и, конечно, не ем такие углеводы, — сказал он, сунув порцию картофельного салата в рот и замычав от удовольствия.

— Ты будешь удивлен, сколько энергии сжигаешь, плавая и погружаясь под воду. — Затем я добавил: — Тебе не нужно здесь беспокоиться о своей диете.

— Ну, углеводы — мои враги. Но вот белок, — сказал он, пошевелив бровями. — Теперь в моем меню всегда есть порции белка.

Я закатил глаза.

— Тогда стейк пойдет тебе на пользу.

Он рассмеялся, и оставшуюся часть ужина мы провели, разговаривая о том, что происходит в мире. Стюарт убирался на камбузе после ужина, а я поднялся в кабину капитана, чтобы еще раз проверить все ли в порядке, перед тем как идти спать. Когда я шел по палубе мимо рубки, Стюарт поднимался из камбуза с тарелкой нарезанных лимонов в одной руке, с бутылкой текилы в другой.

— Десерт подан.

Я опустил голову и застонал и как только вернулся в кабину капитана, Стюарт вручил мне бутылку.

— Не будь занудой. — Он посмотрел на океан на заходящее солнце, а точнее на отсутствие других лодок. — Ох, вы только посмотрите на это… все исчезли. Это значит, что мы можем поиграть в нашу игру прямо здесь.

Он протянул мне тарелку с ломтиками лимона, шагнул вплотную, не отрывая взгляда от моих глаз, наклонился и провел языком по мне от соска до горла, посылая дрожь по всему телу, затем сделал глоток текилы. Сунул кусочек лимона в рот, вздрогнул и улыбнулся. Затем покачал головой и застонал:

— Боже, это просто замечательно.

На нем все еще были только красные трусы. Я мог отчетливо видеть, насколько замечательным он это считал.

— Твоя очередь, но сначала… — сказал он, затем потянул меня за полотенце, демонстрируя мое нижнее белье и этот чертов стояк, который мучил меня весь день. — М-м-м… Вот так намного лучше, — прошептал он. Зажал зубами ломтик лимона и широко раскинул руки. — Лижи меня.

Так я и сделал.

Я провел языком вдоль его ключицы, взял бутылку текилы и сделал глоток, затем приоткрыл губы, и кусочек лимона скользнул мне в рот. Стюарт быстро сдался, схватив меня за шею и поцеловав, перемещая лимон из своего рта в мой.

Он не дал мне даже вздохнуть. Провел языком по шее до самого уха, втянул губами мочку и отстранился, чтобы глотнуть текилы. Я едва мог мыслить здраво, не говоря уже о том, чтобы дать парню кусочек лимона. Стюарт ухмыльнулся и, оттянув резинку моих трусов, прижал ею лимон, чтобы он торчал сверху чуть ниже моего пупка.

— О боже, ты только взгляни на это, — хрипло сказал он и опустился на колени. Он стоял передо мной, положив руки мне на бедра, и, проведя носом по всей длине моего члена поверх нижнего белья, сжал лимон губами и вытащил его.

Дерзкий сукин сын.

Он посасывал лимон, держа его во рту, и поднялся в полный рост. Его глаза не отрывались от моих, полные жара и вызова. С играми было покончено. Я подтолкнул его, чтобы он сел на скамейку, его удивление быстро исчезло, как только я сжал его сосок зубами. Стюарт выгнул спину, толкаясь бедрами в поисках хоть какого-то трения, которое я мог ему дать.

Он вытащил лимон изо рта.

— Ох, черт, — прохрипел он, когда я покатал его сосок между зубами. Стюарт обхватил мое лицо обеими руками и притянул для поцелуя. Наши рты сомкнулись, языки сплетались и исследовали. Но этого было недостаточно, наши тела не могли соприкасаться лишь так. Это было недостаточно близко.

Поэтому я слегка толкнул его, осторожно побуждая лечь на скамейку, и он потянул меня за собой. Мы были клубком конечностей и языков; я склонился над Стюартом, наши члены находились друг против друга, так же, как и грудь, и наши губы. Боже мой, он потрясающе целовался.

Его руки бродили по всему моему телу, спине, заднице, прижимая меня ближе. Это было немного неловко, не идеальная позиция, но я был слишком возбужден, чтобы остановиться. Если я отстранюсь сейчас, это сто процентов убьет меня.

Затем Стюарт скользнул рукой между нами, и после пары неловких движений у него в кулаке оказались оба наших члена. Скользкие, сочащиеся предсеменем, и это было волшебно.

— Ох, черт, это потрясающе, — прошептал он, едва дыша. Затем застонал и подкинул бедра, как будто был уже близко.

Я прижался к его губам, и он захватил мой язык, постанывая и раскачиваясь, и это было слишком много и слишком хорошо. Я трахал его кулак, его член был горячим и твердым рядом с моим, гладким и скользким и таким чертовски потрясающим.

Я разорвал поцелуй, чтобы предупредить:

— Я сейчас кончу.

— Блядь, да, кончи на меня.

Я немного отстранился, и мы оба посмотрели между нами, головки членов скользили в его кулаке снова и снова, и оргазм обрушился на меня. Удовольствие, прокатившееся по телу, было стремительным и всепоглощающим, а сперма выстрелила Стюарту на грудь и живот. Он сжал кулак сильнее, когда кончал, и его пульсирующий член выдаивал из меня последние капли моего оргазма, а его сперма смешалась с моей на его коже.

Стюарт вздрогнул и затрепетал, затем издал измученный смешок.

— Охуеть, — пробормотал он.

Не в силах больше оставаться в вертикальном положении, я упал на него, размазывая сперму по нашим животам, и уткнулся лицом ему в шею. От него пахло океаном, сексом, нами, и я вдохнул все, что заслужил.

— Ты в порядке? — наконец спросил я.

Он снова усмехнулся:

— Более чем.

Я снова уткнулся носом и закрыл глаза, несмотря на странное положение своих ног.

— Нужно вытереть тебя, — прошептал я. — Однако не уверен, смогу ли я двигаться.

— Мы можем просто прыгнуть в океан, — предложил он. — Я бы хотел принять душ вместе, но мы ни при каких раскладах не сможем вместе втиснуться в него на этой лодке.

Я оттолкнулся от Стюарта, мое желейное тело протестовало против каждого движения, пока я вставал.

— Тогда остается только океан.

Он посмотрел прямо на мой член, свисающий из трусов и все еще полувозбужденный, а затем вверх на живот и грудь, туда, где наша сперма покрывала мою кожу.

— Черт, это прекрасно.

Я усмехнулся, слегка смущенный, но затем заметил, что и его член торчал из трусов, а живот был покрыт спермой. Нас освещали только фонари в кабине пилота, и они придавали его телу теплое свечение.

— Да, это точно.

Стюарт улыбнулся, встал, стянул трусы и переступил через них.

— Что? — спросил он, видя мой вопросительный взгляд. — Сейчас совершенно темно. Никто не сможет нас увидеть.

Не играя в такие игры, как он, я заправил член в трусы, но прыгнул вместе со Стюартом в океан. Как только я вынырнул, парень быстро нашел меня, обнял руками за плечи, ногами обхватил талию и поцеловал.

Я не мог держаться на воде слишком долго, и когда мы начали тонуть, то рассмеялись.

— Я должен чаще плавать голым, — сказал он, улыбаясь. Его зубы сияли белизной в лунном свете.

— За исключением того, что рыба может перепутать тебя с вкусным морским червем. Особенно ночью.

Его глаза расширились, и он поплыл к яхте, но смех, должно быть, выдал меня. Стюарт взялся за лестницу одной рукой и обрызгал меня.

— Не смешно.

За исключением того, что было именно так.

Я последовал за ним из воды, но прежде полюбовался на его великолепную обнаженную задницу в свете луны. Капли воды сияли, как бриллианты, скатываясь по его телу, и я хотел поймать их, попробовать на вкус… Стюарт сунул мне полотенце, отвлекая от разглядывания его обнаженной фигуры.

— Нравится то, что видишь?

Я промокнул лицо и посмотрел на него.

— Ты же знаешь, что да.

Уголок рта дернулся вверх, и Стюарт долго смотрел на меня. Затем внезапно перевел взгляд на воду и вытерся, прежде чем обернуть полотенце вокруг талии. Стюарт прикрывал себя в защитном жесте, и я понял, что он собирался спросить меня о чем-то, что сделает его уязвимым.

Он поступал так каждый раз.

Когда он устраивал шоу, когда соблазнял того, кого хотел, то с гордостью демонстрировал свое тело, намеренно выставляя полуэрекцию на всеобщее обозрение в плавках или трусах. Но как только что-то становилось личным, или он чувствовал себя уязвимым, — как это случилось, когда он спрашивал, встречаюсь ли я с кем-то — Стюарт прикрывался. Видимо его скромность шла рука об руку с уязвимостью. Мне было интересно, не потому ли он так безжалостен в зале заседаний — его дорогой костюм выступал доспехами. Но здесь и сейчас Стюарт был беззащитен. Он покачал головой и слегка улыбнулся мне, прежде чем повернуться и пойти в кабину.

Я схватил его за руку.

— Ты хотел спросить меня о чем-то? — поинтересовался я.

— Не-е, все в порядке.

— Уверен?

Он кивнул, и я отпустил его руку. Он спустился в кабину и взял бутылку текилы. Он держал ее в одной руке, а крышку в другой.

— Хочешь еще выпить?

Я фыркнул.

— Нет. Мне нужна вода.

Его улыбка вернулась.

— Мне тоже.

Мы спустились в кабину, и я закрыл за собой дверь. Стюарт положил текилу обратно в бар, взял две бутылки холодной воды и вручил одну мне.

— Спасибо, — ответил я. — Итак, завтра у тебя день на материке.

Он медленно кивнул и сделал большой глоток воды из бутылки.

— Да. Я никогда не был на Тринити-Бич (Прим. пер.: пляж, омываемый Коралловым морем, протяженностью около мили на восточном побережье, в пригороде Кэрнс, Квинсленд, Австралия) или SkyRail (Прим. пер.: семикилометровая канатная дорога, проложенная над непроходимыми тропическими лесами). Слышал, это довольно круто. Ты посещал?

— Очень давно. Это удивительно. Тебе понравится.

Он снова кивнул со странным выражением на лице.

— Что ты будешь делать, пока меня не будет?

Он уже спрашивал меня об этом…

— Немного приберусь, постираю, заполню холодильник. Ну, знаешь, все эти интересные занятия.

Стюарт сделал еще один большой глоток, его адамово яблоко при этом скользило вверх и вниз самым отвлекающим образом. Затем он схватился за раковину позади себя, и мне стало интересно, что так вывело его из равновесия. Однако это было не так, похоже, он просто собирался с духом.

— Ты не мог бы пойти со мной завтра? Погуляем по тропическому лесу. А после можем закупить в магазинах любую еду, какую захотим. Я даже угощу тебя ужином и верну к девяти часам вечера на борт.

Если бы я опирался лишь на его голос, на этот безразличный тон, на легкое пожатие плеч, тогда мог бы подумать, что это ничего не значащее приглашение. Но щеки Стюарта покраснели, а костяшки пальцев на раковине побелели, и он затаил дыхание, ожидая моего ответа.

Две вещи стали совершенно ясны для меня в этот момент. Во-первых, Стюарт не часто задавал людям вопросы, на которые заранее не знал ответа. И, во-вторых, этот вопрос, это предложение провести с ним день не просто приглашение убить время вместе. А нечто гораздо большее. По крайней мере, для него. Он сам ставил себя в уязвимое положение, хотел чего-то, что не был полностью готов признать. Он боялся отказа, был напуган тем, что я мог сказать ему нет. Совершенно очевидно, что он не часто ставит себя в подобное положение, и я хотел знать, почему он сделал это сейчас.

Мы встретились взглядами, и я увидел страх неудачи в его глазах, боязнь, наконец, найти в себе смелость попросить то, чего он хотел, только чтобы услышать отказ. Страх поставить свое сердце на кон, только чтобы над ним посмеялись.

Так-так, значит, Мистер Выпендрежник Корпоративный Финансист был всего лишь простым смертным. В его идеально отполированных доспехах зияла брешь. Стюарт мог считать это своим недостатком, но для меня это делало его только лучше. Это были те слои, которые мне хотелось снимать, исследуя.

Наши отношения становилось чем-то бо́льшим, чем просто курортный роман. Мы двигались от друзей с привилегиями к чему-то новому. С каждой минутой это все больше походило на фантазию «притворись мои парнем на время отпуска».

Хотел ли я провести день со Стюартом на материке? Пешие прогулки, совместные покупки в магазине, поход на ужин? Да, черт возьми, хотел.

И меня совсем не волновало, что моя улыбка может выдать меня.

— Конечно.

Мой ответ шокировал его.

— Правда?

Я подошел, прильнул к его телу и поцеловал. Никакой текилы, никакой воды, никаких игр. Я приложил руку к его щеке и углубил поцелуй, дразня его язык своим. Долгий поцелуй. Божественные минуты мы провели, стоя там, держа друг друга в объятиях, пробуя друг друга на вкус. Я закончил поцелуй только для того, чтобы поцеловать его снова, нежно и сладко, прежде чем отстраниться.

— Да, правда. Звучит здорово. Однако нам нужно отправиться в порт довольно рано.

— Таким образом, ты сообщаешь, что я должен быть хорошим мальчиком и рано отправиться спать? — спросил он, его губы были влажными и пухлыми. — И в одиночестве.

— О, да, — ответил я, отступая. — Если я возьму тебя в свою каюту, завтра мы не доберемся до материка.

Стюарт облизнул губы и улыбнулся, его взгляд переместился от моего рта к глазам.

— Ну а завтра вечером?

Я хрипло рассмеялся, заставляя себя уйти, иначе я просто утащил бы парня в свою каюту. Черт, какой же он сексуальный.

— Спокойной ночи, Стюарт.

Его широкая улыбка была последним, что я увидел перед тем, как закрыл свою дверь.

Глава 11

Стюарт

Я проснулся рано — около шести утра — и подумал, что сейчас отличное время сняться с якоря, но Фостер уже находился за штурвалом, а мы — в пути. Что и объясняло качку.

— О, доброе утро, — сказал я, поднимаясь по лестнице. — Мне показалось, что качка усилилась. И стало интересно, не изменилась ли погода?

— Доброе утро, — ответил Фостер с усмешкой. — Мы немного срезаем путь к материку. Хотя качает не так уж сильно.

Я посмотрел на воду. Она была достаточно гладкой, но мы шли против течения, к слову.

— Ты рано встал.

Фостер улыбнулся, крутя штурвал и не сводя глаз с носа яхты.

— Да, у меня запланирована важная поездка с одним горячим парнем. Не хотел опаздывать.

Я закатил глаза, чтобы слегка приглушить улыбку.

— Проехали.

Он посмеялся.

— Нет, я хочу пришвартоваться во время прилива.

Это больше похоже на Фостера.

— Хочешь, я приготовлю завтрак?

Он посмотрел на меня.

— Ты не обязан…

— Я могу сделать тосты, — проворчал я, выходя из кабины.

Да, я его клиент, но мы здесь одни. Я мог бы помогать справляться со всей этой хренью. Десять минут спустя я принес немного тостов и кофе, и, когда осторожно вручал Фостеру кружку, наши пальцы соприкоснулись.

— Спасибо, — сказал Фостер с неизменной улыбкой.

Он потягивал кофе, но, казалось, не хотел убирать другую руку со штурвала, чтобы взять тост.

Так что, чувствуя себя немного идиотом, я поднес тост к его губам.

— Кусай.

Фостер рассмеялся, но откусил, и я продолжал кормить его, пока он все не съел. Когда он взял последний кусочек, я смахнул крошки с его нижней губы большим пальцем, от чего его глаза вспыхнули, а сексуальный розовый оттенок окрасил щеки.

Так-так, а это уже интересно.

— Мы, эм-м — начал он, теперь пристально сосредоточившись на суше, которая виднелась впереди, — прибудем примерно через тридцать минут.

— Тогда я лучше пойду готовиться к своему жаркому свиданию, — ответил я, слегка касаясь его руки, и спустился на нижнюю палубу.

Приняв душ, одевшись, вымыв и протерев посуду после завтрака, я поднимался по лестнице, когда услышал, что Фостер разговаривает с кем-то. Речь шла о погоде или чем-то подобном, но мы явно швартовались. Фостер сдал назад кормой к причалу, припарковав яхту, как машину, в длинном ряду лодок аналогичного размера.

Парус спущен, все, казалось, было убрано, и Фостер ухмыльнулся, когда с присущей ему легкостью спрыгнул на причал и, маневрируя, пришвартовал линь вокруг пиллерса, словно это самая легкая вещь в мире. Он завязал линь каким-то причудливым узлом и вернулся на борт.

— Вот так просто, да? — спросил я, пораженный тем, насколько Фостер был искусен. Как он знал, что нужно делать…

— Вот так просто, — ответил он, улыбаясь. Затем осмотрел меня с ног до головы. — О, приятно видеть, что ты все же упаковал кое-какую одежду. А то я начал думать, что ты взял только плавки и нижнее белье.

Я посмотрел на свою белую рубашку, темно-серые шорты для гольфа и серые кожаные кроссовки.

— Весь этот наряд обошелся мне в небольшое состояние. — Я пожал плечами. — Но я могу поехать в плавках, если хочешь? Уверен, местные жители не будут против.

— Если только полиция не арестует тебя за непристойный вид.

— Ношение плавок не является противозаконным.

— Верно, но только если они не белые и не совершено прозрачные, когда намокнут.

— Справедливое замечание, — засмеялся я. Затем прошептал: — Значит, не позволяй мне промокнуть… по крайней мере, на публике. Я могу устроить тебе приватную демонстрацию позже вечером; мокрым или сухим — решать тебе.

Фостер тихо и хрипло зарычал.

— У тебя прекрасный наряд сегодня. На самом деле, даже лучше, чем просто прекрасный.

Он был слишком прост.

— Спасибо.

— Ты взял все, что нужно?

— Ага. Осталось только захватить кошелек.

— Телефон не возьмешь?

Я покачал головой.

— Нет. Не буду его включать, пока не возникнет крайней необходимости.

— Отличная идея. — Он сошел с лодки на причал и протянул руку. — Все хорошо?

Я взял его руку, теплую и сильную, переступил, не так гладко, как он, но не упал, поэтому воспринял это как победу.

— Да, хорошо. — Я посмотрел на пристань в сторону городка Тринити-Бич. Было уже за семь утра, поэтому я предположил, что все рыбацкие лодки уже вышли в море, а прогулочные готовились к отплытию. Фостер идеально рассчитал время.

Я договорился, что заберу машину, взятую напрокат, у пристани, поэтому, уладив все формальности, мы направились к автомобилю. Я подошел с водительской стороны и позвенел ключами, привлекая внимание Фостера.

— Теперь я капитан.

Он так сильно закатил глаза, что это наверняка причинило боль.

— И куда едем сначала, капитан?

Я фыркнул, мы сели в машину и пристегнулись.

— Итак, у меня есть билеты с открытой датой на SkyRail, в Дом Бабочек (Прим. пер.: специализированный зоопарк для разведения и экспозиции бабочек) и на вход в Национальный Парк. Давай посетим эти места в первую очередь. Там наверняка можно перекусить, я уверен. Затем, когда закончим пополнять туристический поток, можем совершить набег на рынок для пополнения припасов и к тому времени, как закончим все дела, найдем приятное местечко для ужина.

— Звучит отлично. Однако есть одна проблема.

— Какая?

Фостер читал брошюру, которую дала ему дама из проката автомобилей.

— SkyRail открывается в девять. Дом Бабочек — в десять.

— Тогда сначала второй завтрак на пляже.

Он посмеялся.

— Звучит даже лучше.

— Но все по порядку, — сказал я, заводя машину и выезжая с парковки. — Тебе придется направлять меня, потому что я не знаю, куда, черт возьми, я еду.

Он засмеялся и указал вперед.

— На первом повороте налево.

Он направил меня к Тринити-Бич, где мы нашли на пляже кафе. Сели за столик, заказали огромный завтрак и съели его, глядя на океан. Фостер улыбнулся молодой официантке, рассмеялся вместе с ней, когда она что-то записала неправильно, и сказал, что в этом нет ничего страшного.

Так похоже на Фостера. Радоваться солнечному свету, не создавать проблем, просто плыть по течению. Все это очень далеко от корпоративной жизни.

Я отпил сок.

— Знаешь, иногда я смотрю на тебя и вижу безжалостного и категоричного финансиста. А потом, в иной обстановке, вот как сейчас, я не могу представить ничего из этого.

Он покачал головой, удивленный.

— Как это?

Я глубоко вздохнул, желая сформулировать правильнее.

— Когда речь идет о финансах, слияниях и поглощениях, я представляю себе серые костюмы, серые здания, серое небо. Затем я вижу тебя здесь, и это яркое солнце, голубое небо, белый песок и голубую воду. Полярные противоположности, и их трудно сопоставить.

Фостер улыбнулся, как будто этот вывод ему понравился, и положил в рот треугольник свежего ананаса.

— Потому что я уже не тот человек. Не тот, кем являюсь сейчас. Если бы ты встретил меня шесть лет назад, то не узнал бы. Кажется, единственное время, когда я улыбался, это когда мы заключали сделку.

Я вздохнул, но он еще не закончил.

— А тебе не кажется, что твое описание однообразной и мрачной обстановки, что ждет там, дома, в сравнении с солнечным светом и счастьем здесь, пытается тебе что-то подсказать?

— Что, например?

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Ты там несчастлив.

Я переместил приборы на своей пустой тарелке так, чтобы они лежали на двенадцать и шесть.

— Может быть.

Фостер ничего ответил. Наверное, он знал, что мне есть что сказать. Возможно, он использовал самый старый трюк в корпоративной книге: промолчите, и человек, находящийся в менее удобном положении, заговорит первым. Может быть, я на это и купился.

— Да, я несчастлив там, — признался я. Вряд ли это большой секрет. Любой, имеющий глаза, мог это видеть. — Идея взять отпуск не только моя.

— Твой босс увидел, что ты готов сломаться?

Я покачал головой.

— Мой доктор.

Фостер замер. Нахмурился, и его глаза сузились.

— Если ты просто несчастлив, это одно. Но медицинские показания…

— По медицинским показаниям я стоял на пороге инфаркта или инсульта, — сказал я, признавшись в большем, чем хотел. — Высокое кровяное давление, бессонница. Как будто мой разум заклинило на пятой передаче (Прим. пер.: в сфере работы — максимальный и ограниченный трудоголизм, когда ничего другого вокруг больше не существует), понимаешь, о чем я?

Когда Фостер посмотрел на меня, то его взгляд потеплел.

— Я совершенно точно знаю, что ты имеешь в виду.

Я не сомневался в нем, и это было приятно, даже обнадеживающе, иметь возможность поговорить с кем-то, кто действительно понимал, через что мне пришлось пройти. Затем я прочистил горло и сказал Фостеру то, что никогда не говорил никому другому:

— У меня было несколько панических атак. Сначала я не знал, что это такое. Мой разум выпадал из реальности, а легкие сжимались. Я думал, что у меня случился сердечный приступ или что-то связанное с давлением. Я не знал, что, черт возьми, это было. В любом случае, после множества обследований и приемов мой доктор сказала мне, что это тревожность, и я посмеялся. — Я покачал головой; как глупо все это звучало. — Я имею в виду: как я, Стюарт Дженнер, мог испытывать тревогу?! Я на вершине мира. Я парень, которым все хотят быть. Телефонные звонки, встречи, клиенты, электронные письма. Я настолько востребован, что даже у моего секретаря есть секретарь. Звучит нелепо, правда?

Фостер медленно покачал головой.

— Не для меня. Похоже, что ты в одном телефонном звонке, в одной встрече, в одном клиенте и в одном электронном письме от того, как поступил Фостер Найт.

— Уход от всего, что я когда-либо знал, и управление частной чартерной яхтой в тропиках?

Он почти улыбнулся.

— Ну, не знаю, как насчет чартерного бизнеса, но вот уход, это да.

Я встретился с ним взглядом.

— Я не такой смелый, как ты.

Он протянул руку и накрыл мою на столе.

— Это неправда. Как ты упоминал ранее, ты обводишь вокруг пальца всех своих конкурентов. Для этого нужны стальные яйца.

— Да, но я прекрасно знаю этот мир. А как быть другим парнем — мне не известно.

Он сжал мою руку.

— Я мог бы сказать, что все, что нужно, это прыгнуть в неизвестность, но на самом деле это не совсем так. Это выбор «сделай или умри». Буквально. Требуется некоторое время, прежде чем ты достигнешь точки в своей жизни, когда не будет иного выбора, кроме как уйти. Потому что следующая минута убьет тебя.

Я кивнул, потому что Фостер только что предсказал все, что я пытался подытожить. Мой голос был едва слышным шепотом:

— Когда ты понял? Когда ты почувствовал, что достиг предела?

Он улыбнулся так, что мое сердце пропустило удар.

— Поверь мне, ты поймешь. — Он все еще держал меня за руку. — Знаешь, что тебе нужно?

— Что?

— Быстрая прогулка по пляжу после того количества еды, которое мы только что съели. Затем — целый день осмотра достопримечательностей и походов по горам, а в завершении — расслабляющий ужин с видом на океан. Пара бутылочек пива, может быть, что-то еще.

Его глаза сверкали, как и его улыбка. Это заставило меня улыбнуться в ответ.

— Есть ли в этих планах текила прямо из бутылки? «Слижи, глотни, высоси» — моя новая любимая игра.

Он усмехнулся.

— Не уверен, что текила так уж необходима, но конечно.

Я допил остатки сока, радуясь, что серьезность ушла из нашего разговора.

— Я просто рад, что мы не решили играть в игру с мартини. Не знаю, куда можно было бы пристроить оливки.

Фостер засмеялся и встал, продолжая держать меня за руку.

— Давай, пойдем, растрясем часть тех ужасных калорий, которые мы только что слопали. — Мы помахали на прощание официантке, спустились по ступенькам к песку и направились в противоположную сторону от бесцельно бродившей по городу толпы туристов и местных жителей.

— Я не могу вспомнить, когда в последний раз ел яйца с беконом и тостами.

— Это переносит тебя в параллельную реальность, — сказал Фостер. — Как насчет того, чтобы превратить сегодня в тот день, когда Стюарт делает целую кучу вещей, которые он обычно не делает. Я хочу видеть, как ты улыбаешься весь день, и к тому времени, как мы вернемся вечером на борт, я хочу, чтобы ты сказал мне, что у тебя был лучший день в жизни.

Я остановился.

— Ну, если ты гарантируешь прекрасное окончание, когда мы вернемся на лодку, то уверен, что так оно и будет.

Он засмеялся и толкнул меня в плечо.

— Это не то, что я имел в виду.

— Но?

Он обнял меня за плечи, и мы начали спускаться к воде, направляясь к пляжу.

— Но это рассматривается. Ты упоминал, что тебе нравится, когда тебя втрахивают в матрас. Надеюсь, это метафора, или мы говорим о буквальном значении внутрь матраса, потому что результат может быть очень непредсказуемым.

Теперь уже смеялся я.

— Я уверен, что останусь доволен при любом раскладе, если честно.

Он безмятежно улыбнулся, глядя на воду.

— Это приятно, да? Прогуливаться по пляжу в обнимку со мной?

Я кивнул.

— Да, так и есть. И если мы отмечаем пункты в списке «Стюарт никогда не делал этого», то тут нужно поставить плюсик.

— Никогда?

Я покачал головой.

— Никогда не было времени.

Он сжал меня, затем обнял за шею, словно для него это самая естественная вещь в мире.

— Ну, я рад, что я у тебя первый.

У меня возникло чувство, что Фостер может стать моим первым во многих вещах.

— Я тоже.

***

Канатная дорога SkyRail была потрясающей, хотя я надеялся, что в кабине мы будем только вдвоем, но за нами зашла пожилая седовласая пара. Они сидели лицом к нам с довольно добрыми улыбками, но я видел по их лицам, что они не знали, как с нами себя вести. С двумя парнями, сидящими впритирку друг к другу.

— Отличный день для подобного времяпрепровождения, — подсказал Фостер.

— Несомненно, — ответила леди.

А потом наступила неловкая пауза, и когда мы добрались до первой из двух остановок, и стало ясно, что наши попутчики не выходят, Фостер схватил меня за руку и мы, смеясь, выскочили из кабины.

Вдоль канатной дороги было две остановки, и можно было выходить на воздух и исследовать тропический лес, и, учитывая, что гид на базе объяснил, что вторая остановка более популярна, я был рад, что мы вышли на первой.

Тропа была только для нас.

Воздух, густой и влажный, промозглый в тропических зарослях, был принизан громкими криками птиц. Все вокруг — всевозможные оттенки зеленого и просачивающиеся сквозь деревья солнечные лучи освещали наш путь. Это было прекрасно.

Фостер улыбнулся, глядя на меня. Переплел наши пальцы и повел по тропе.

— Уверен, что именно так начинаются некоторые из эпизодов ТВ-шоу «Самые разыскиваемые в Австралии», — пошутил я, когда он потащил меня дальше по лесной тропинке. — Или сказка «Красная Шапочка». Мне стоило надеть красную рубашку.

Его смех эхом разнесся меж деревьев, а птицы наверху оживились, отвечая. Затем Фостер остановился, притянул меня к себе и сказал:

— Боже, какие же у тебя красивые губы.

— Такими лучше всего делать минет, — закончил я, ухмыляясь.

Он усмехнулся в ответ.

— Я собирался сказать «такие лучше всего целовать», но твоя идея тоже сгодится. — Затем он поцеловал меня, целомудренно и сладко, посылая дрожь по телу. Мое сердце застучало, а кровь забурлила, но Фостер слишком быстро отстранился и, улыбнувшись, повел меня дальше по тропинке.

Лес был прекрасен, а поход — очень бодрящим. Немного утомительным, потому как приходилось использовать мышцы, которые я не использовал целую вечность, но я чувствовал себя просто отлично. Мы смеялись, разговаривали и не торопились, никуда не спеша. И вовсе не казалось странным, что мы держались за руки или время от времени крали поцелуи друг у друга. Мы вели себя как пара, и это должно было бы ощущаться странно, но почему-то не ощущалось. Наоборот, так естественно и так правильно. И если курортный роман позволял оторваться от реалий и стать кем-то другим, тогда зачем это ставить под сомнение?

И Фостер, конечно же, не был тем, кто сомневался, потому что именно он хватал меня за руку или обнимал за талию. То, как он улыбался, такой свободный от стрессов, беззаботный, поразило меня до глубины души.

Я сфотографировал Фостера около такого огромного папоротника, что даже его вытянутые руки не смогли обхватить дерево. На фоне этих гигантов, которые делали человека крошечным, на фоне всех видов, которые просто не могли сравниться с мужчиной, что был в кадре.

— Время селфи, — крикнул Фостер, когда мы вернулись на канатную дорогу.

Вид позади нас был просто невероятным, но когда я увидел нашу совместную фотографию, наши огромные улыбки, то почти не узнал себя.

Я выглядел таким счастливым.

Когда мы добрались до конца пути, то взяли обед в кафе и сели на воздухе под деревьями, чтобы поесть. Фостер был так расслаблен, будто у нас было все время мира, и тогда, наблюдая за ним, я понял, что его безмятежность не вызвана отсутствием напряженной, быстро меняющейся корпоративной жизни.

Это шло изнутри. Как будто он достиг дзена или что-то в этом роде.

Я даже не мог сильно позавидовать, потому что слишком восхищался.

— Стюарт? Ты тут? — Фостер странно смотрел на меня.

Он явно пытался привлечь мое внимание.

— Ой, прости. Просто задумался. Что ты сказал?

— Я спросил, готов ли ты идти?

Я посмотрел на пустую обертку от сэндвича, который не помнил, как съел, допил воду и кивнул.

— Ага.

Фостер вскочил на ноги и протянул руку, быстро поднимая меня. Мы выбросили мусор в корзину и примерно через тридцать минут прибыли в Заповедник Бабочек. По правде говоря, я не думал, что мне это понравится, и согласился посетить это место только потому что меня убедил турагент. Но увиденное отлично вписывалось в мой сегодняшний список «Стюарт никогда не делал этого».

Мы вошли в Дом Бабочек и внезапно погрузились в сказку. Купол был волшебным, весь покрытый зеленью, и нас в мгновение ока окружили прекрасные создания. Огромные и яркие, не те, какие обычно видишь в садах. Некоторые были голубыми, некоторые зелеными, а некоторые — размером с птиц.

Гид рассказал нам о борьбе за спасение вида и о том, как большая великолепная голубая бабочка была спасена каким-то профессором из Тасмании. Мы протянули на ладонях половинки апельсинов, и бабочки, порхая, спустились к нам.

Они были такими изысканными, такими удивительными. Раньше я никогда не думал о бабочках, и теперь был совершенно потрясен. И, судя по выражению лица Фостера, он чувствовал то же самое.

Когда экскурсия закончилась, мы взяли поездку сафари с гидом в парк, через реки, через лес и сели в грузовик с открытым верхом. Фостер взял меня за руку и держал на своем бедре.

— Это ведь нечто особенное, правда?

Я уставился на него во все глаза: интересно, о чем он говорит? О нас? О дне друг с другом в качестве пары? Он это имел в виду?

Фостер засмеялся и обвел все вокруг по дуге свободной рукой.

— Все это место в целом. Эти бабочки были просто… Поразительными!

— Это было просто потрясающе, — ответил я, пытаясь не показать свое разочарование. Блядь. Почему я вообще разочаровался? Безусловно, он не мог говорить обо мне. Или о нас. Да и не было никаких «нас». Я был его клиентом, который платит; и я буквально заплатил ему за то, чтобы провести день со мной…

Но потом Фостер переплел наши пальцы и толкнул мое плечо своим.

— Весь день был абсолютно потрясающим. Канатная дорога, бабочки. Все это. Здесь, с тобой. Абсолютно все. Спасибо тебе.

Я притворился, что вовсе не покраснел, что его слова не заставили мое сердце ускориться.

— За что ты меня благодаришь?

— За то, что пригласил меня. За просьбу провести с тобой день. — Он сжал мою руку. — Я очень давно так здорово не проводил время.

— Я думал, что круизы вокруг тропических островов — это и есть твой способ отлично проводить время, — сказал я.

— Так и есть. Но и на суше тоже здорово. Я так привык быть на воде, думал, не смогу нормально ходить.

Я наклонился ближе и прошептал:

— Это то, что говорят все мальчики?

Он усмехнулся и крепче сжал мою руку.

— Не знаю. Это ты мне завтра расскажешь.

Твою ж, блядь, мать. Значит, мы были на одной волне по поводу сегодняшнего вечера.

— Приятно слышать. Я буду держать тебя в курсе.

Фостер засмеялся, и гид замолчал и уставился на нас. Я почувствовал себя школьником, пойманным за разговорами в классе, и Фостер дождался, пока гид снова заговорит, и наклонился ко мне, чтобы заглушить смех.

Он улыбался всю дорогу до Палм-Ков (Прим. пер.: прибрежный пригород, в 27 км к северу от Кэрнса, Квинсленд, Австралия. Назван в честь пальм на пляже), и я, наверное, тоже. Я обещал Фостеру шикарный ужин, но, учитывая, что мы были одеты в шорты и рубашки, самым модным местом в соответствии с нашим дресс-кодом был бар и гриль на набережной. Нас посадили за столик для двоих на веранде, и мы заказали пиво, пока просматривали меню и карту вин.

Темнело. Мы провели на воздухе весь день, и вид на пальмы над океаном во время захода солнца был поистине впечатляющим.

Компания была еще лучше.

Фостер рассказал мне, что когда начинал свой бизнес, люди скептически относились к городскому хлыщу, думая, что тот не продержится больше недели. Но он доказал всем их неправоту, покорил своим обаянием и умением слушать и учиться.

— И я уверен, что эта улыбка тоже помогла, — добавил я.

Он усмехнулся.

— Может быть. Но вскоре они поняли, что я здесь, чтобы остаться, и у меня хороший бизнес. И я здесь не за тем, чтобы зарабатывать миллионы, а чтобы жить. Я забочусь об окружающей среде, и это принесло еще несколько голосов в мою пользу.

— Так ты еще не местный житель? — спросил я.

Он фыркнул.

— Джим Скотт, парень, которому принадлежит компания, с которой у меня заключен контракт, здесь уже сорок лет, и только сейчас получил статус местного жителя.

Я посмеялся над этим.

— Эксклюзивный клуб, правда?

Мы заказали на ужин рыбу-меч, медальоны из мраморной говядины Вагю (Прим. пер.: общее название мясных пород коров, отличающихся генетической предрасположенностью к интенсивной мраморности и высокому содержанию ненасыщенных жиров. Мясо таких коров отличается высоким качеством и стоит очень дорого) и салат. Фостер выбрал для нас белое вино, и мы ужинали при свечах и развешанных над нами волшебных фонариках. Это был самый романтичный ужин в моей жизни.

Незапланированный, незаписанный и совершенно невероятный.

Я хотел, чтобы это длилось вечно. Я хотел, чтобы этот фантастический отпуск стал моей настоящей жизнью, потому что теперь вернуться к работе, которую я не хотел, означало вернуться к одиночеству.

Не имея всего этого. Упуская. Я никогда не задумывался, чего хочу, до настоящего момента. Мне казалось, что все, чего я хотел в жизни — это случайные связи без каких-либо обязательств. Это было все, на что у меня хватало времени, и устраивало, до этого момента.

До Фостера.

Пока я не понял, чего именно мне не хватало.

— Что бы ты сделал, — начал Фостер, — если бы оставил свою жизнь в Брисбене и переехал сюда?

— Сюда?

Он пожал плечами.

— Ну, куда угодно. Что бы сделал Стюарт Дженнер, если бы больше не занимался финансами? Остался бы в Брисбене? Или переехал?

Я потягивал вино, пока обдумывал ответ.

— Я не знаю. Я… я никогда не задумывался об этом раньше. Точнее, я имею в виду, что думал об этом, — Боже, я даже мечтал об этом — но чем я буду заниматься? Я не знаю ничего другого.

Он уставился на меня, не мигая.

— Нет, ты знаешь.

— И что же? Стать моделью для демонстрации плавок?

Он посмеялся.

— Да, черт возьми. Они оказались бы дураками, если бы не взяли тебя.

Я закатил глаза и сделал еще один глоток вина.

— Ты разбираешься в фондовом рынке, — сказал Фостер серьезно, — и в финансовых инструментах. Прогнозируешь тенденции, которые могут формировать экономику.

— Да, но ты спросил, что, если бы я больше не занимался финансами.

— Так почему же ты не можешь перейти к финансовому консультированию?

— Потому что я не квалифицирован.

— Ты бы получил квалификацию в кратчайшие сроки. Черт, да ты мог бы зарабатывать на жизнь, торгуя на фондовом рынке.

— Мне казалось, я должен выбрать что-то менее напряженное.

Он снова засмеялся.

— Низкорисковые инструменты, на долгосрочную перспективу. Ты же знаешь, какие стратегии работают для частных инвесторов.

— Почему ты этим не занимаешь? — парировал я. — Если это так просто.

— Я балуюсь на фондовом рынке время от времени. Но у меня есть работа моей мечты.

Я поболтал вино в бокале, не сводя глаз с Фостера.

— В твоих устах все выглядит так просто.

— Так оно и есть. Вот увидишь. Однажды ты достигнешь этой точки, того самого переломного момента, где почувствуешь, что если не уйдешь, то умрешь. Я надеюсь, что этого не случится. Я действительно на это надеюсь. Но…

— Но я уже близок к этому?

Он долго смотрел на меня.

— Я не очень хорошо тебя знаю, Стюарт. Но я думаю, что уже достаточно неплохо, чтобы понять, что ты хочешь уйти.

Я засмеялся, тихо и горько.

— Видишь? Вот где ты ошибаешься.

— В том, что ты не хочешь уйти?

Я покачал головой.

— Нет, не в этом. Ты сказал, что не очень хорошо меня знаешь. Но, Фостер, ты единственный человек на планете, который меня вообще знает.

Глава 12

Фостер

Ужин был идеальным до тех пор, пока я не испортил его разговорами о работе Стюарта, и о том, что ему скоро предстоит возвращаться к работе и к жизни, которую он ненавидит. Свет в его глазах погас, как только я упомянул это, и я пожалел сразу же, лишь только эти глупые слова сорвались с моих губ.

Мне нужно было загладить вину. Отвлечь Стюарта и снова поднять ему настроение. У нас был отличнейший день. Самый лучший, если быть честным, и я не хотел, чтобы он закончился на грустной ноте.

Я вообще не хотел, чтобы он заканчивался.

Стюарт сказал, что я единственный человек, который знает его настоящего. Господи, я знал его всего несколько дней. Мы обсуждали личные темы. Он признался в некоторых вещах, о которых его коллеги никогда не должны были узнать — о его мечтах и о здоровье. У меня сложилось ощущение, что со мной Стюарт был самим собой, и я ненавидел то, что он вынужден был тщательно скрывать это в реальной жизни.

— Спасибо, — сказал я.

— За что? — В его тоне слышалось сомнение, досада, смирение.

— За сегодняшний день. За приглашение присоединиться. Это был один из лучших дней в моей жизни. И спасибо, что показал мне, какой ты на самом деле.

Стюарт почти вздрогнул, его глаза сузились.

— Ты говоришь так, будто это плохо.

Я медленно покачал головой, не отрывая взгляда от его глаз.

— О нет, Стюарт. Как раз наоборот. Это очень хорошо.

Он опустил взгляд на стол, и дюжина эмоций пронеслась на его лице в мерцании волшебных огней.

— У меня нет причин быть с тобой кем-то, кроме себя самого.

Я потянулся и взял его за руку.

— За это я тебя и благодарю. Для меня честь разделить это с тобой.

Он покачал головой, словно мог физически отвергнуть мой комплимент. Я предположил, что профессиональные почести были для него обычным делом, но что-то более или менее личное выходило за пределы зоны его комфорта.

— Разве нам не нужно в супермаркет? Необходимо вернуть машину к девяти, так что…

— Значит, поехали, — сказал я, поднимаясь.

Стюарт настоял на том, чтобы заплатить. «Потому что это я пригласил тебя на свидание, Фостер, так будет справедливо». И я позволил ему и был очень рад, что мы не сразу вернемся к пристани. Конечно, поход за продуктами не был романтической прелюдией к… ну, к чему бы ни было, но давал возможность вернуть улыбку Стюарту, прежде чем мы вернемся на яхту.

Хотя я получил в итоге намного больше, чем улыбку. Как только мы вошли в двери магазина, то увидели огромную коробку с лимонами и лаймами, и Стюарт смеялся, набирая целую гору в пакет.

— Не думаю, что нам понадобится так много, — попытался вразумить я.

— Нас ждет много игр «Слижи, глотни, высоси».

Я поёжился.

— Я серьезно опасаюсь за свою печень.

Он засмеялся и наклонился ближе.

— А у меня есть серьезные опасения за свою задницу, потому что я знаю, чем ты оснащен. Так что мы квиты.

Я засмеялся, возможно, громче, чем было уместно в продуктовом магазине, и вот так мы вернулись к улыбкам, нежным прикосновениям и горячим взглядам. Оставив пока позади неприятные темы из реальной жизни.

Мы набрали свежих фруктов и овощей, мясные нарезки и морепродукты.

— Хочешь немного устриц? — спросил я, заглядывая в холодильник гастронома.

Ноздри Стюарта затрепетали, и он поморщился.

— Я не фанат. Но ты можешь взять для себя. Я слышал, что они… полезны.

Я фыркнул:

— Не-а. Как насчет свежих креветок?

— Да, звучит неплохо.

Когда мы закончили, я кивнул в сторону дальнего ряда.

— Отдел интимных товаров. Может, заглянем?

Я пошел в ту сторону; Стюарт последовал за мной и, когда я остановился у секции с презервативами и смазкой, поднял бровь.

— Какие-нибудь особые предпочтения?

Он пожал плечами.

— Я упаковал с собой двенадцать штук. Собирал сумку до того, как мистер Засранец решил, что не хочет присоединиться ко мне. И просто не выложил их.

— Оу, вот как? — Я взял тюбик смазки.

— И смазку тоже. Я всегда готов.

Я фыркнул.

— Сколько ты сказал там у тебя в упаковке? — переспросил я.

— Двенадцать.

— Хм-м-м… — Я притворился, что думаю. — А сколько у нас еще дней? Этого будет достаточно?

Он посмеялся.

— Не дразни меня так. Или я тебя поддержу в этом.

— Мы пришвартуемся в следующий раз через три дня, так что до этого должно хватить, — пошутил я. Я взял чувственное массажное масло и бросил его в корзину. — Если тебе повезет, я позволю сделать мне полный массаж тела.

Он фыркнул.

— Боже, спасибо. Но так, к сведению, чтобы ты знал, я не буду сильно против. На самом деле, чем больше я об этом думаю… — Его взгляд стал мечтательным, а затем Стюарт поправил промежность. — Да, наверное, мне не стоило думать об этом.

Я провел рукой по его спине и заднице, сжав ягодицу.

— Последняя остановка — магазин спиртного. А потом мы вернемся на яхту, где ты сможешь думать обо всем, что нравится.

Мы добрались до кассы, и Стюарт посмотрел на корзину.

— Я плачу за это, — поспешил заявить я, зная, что он собирался сказать. — Это часть твоего тура.

Честно говоря, в этом не было ничего особенного, и Стюарт уже заплатил за ужин…

— Я возьму алкоголь, — сказал он, проходя через кассу, куда я не мог пойти с неоплаченным товаром. — Это будет по-честному.

Я вздохнул. Я не мог спорить — парня уже след простыл, а кассир выжидающе улыбался мне. Я сгрузил покупки, и к тому времени, когда закончил, Стюарт вернулся с улыбкой шириной в милю, неся упаковку «Короны» и бутылку текилы «Alquimia Reserva de Don Adolfo Extra Añejo» сверху.

— Это было так уж необходимо? — спросил я, когда мы вышли к машине.

— Целиком и полностью.

Я не мог даже наказать его за то, что он потратил столько денег; в конце концов, это полностью обслуживаемый тур, но улыбка Стюарта была так прекрасна, что я ничего не мог поделать, кроме как улыбнуться в ответ. Полагаю, правила поменялись в отношении многих вещей, потому что мы были только вдвоем.

Думаю, очень многое изменилось.

Мы сдали ключи от машины и перенесли припасы по пристани к яхте. Вокруг было несколько человек, кое-где горели фонари, но в основном мы были одни. Стюарт поставил коробку с пивом на обеденный стол.

— Итак, мы останемся здесь на ночь или отправимся до следующей остановки?

— Мы остаемся здесь. А что? Ты не хочешь?

— О, нет, я не против ни того, ни другого. Мне просто стало любопытно, если яхта слишком будет раскачиваться, люди это заметят? — Он улыбнулся. — Не хотелось бы прерываться, найдя нужный ритм. Если ты понимаешь, о чем я…

Я улыбнулся, раскладывая продукты.

— О, я понял, что ты имеешь в виду. Но эта яхта имеет довольно хорошие показатели соотношения водоизмещения к длине. Она не будет раскачиваться слишком сильно.

Он поставил бутылку текилы на стойку рядом со мной и поцеловал меня сзади в шею, прижавшись всем телом.

— Знаешь это по опыту?

— Не по личному, — ответил я. Мне отчаянно не хотелось, чтобы ответ звучал со сбившимся дыханием. Я откинул голову на плечо Стюарта, и он стал целовать мою шею. — Другие люди…

Его губы остановились у моего уха, обдавая теплым дыханием. От движений его языка мои колени слабели.

— Ты никогда никого не трахал на своей собственной яхте?

— Нет. — Я схватился за стойку, чтобы не повернуться. — Всегда оставлял это на берегу, если ты понимаешь, о чем я.

— Разве это не твой дом? — спросил он, прижимая меня сильнее к шкафам, его горячий и твердый член сильнее вжимался в мою задницу.

Я едва контролировал себя, давая односложные ответы.

— Да.

Он вжимался в меня медленно и сильно.

— Значит, я буду первым парнем, кого ты здесь трахаешь?

— Да.

Ему явно нравилось это, потому что он растекся по мне, а его член пульсировал.

— Моя кровать, — пробормотал он, — или твоя?

— Моя, твоя. Мне, блядь, все равно. — Я пытался повернуться, но он держал меня прикованным. Я почувствовал его улыбку, когда он поцеловал меня в шею.

— Хочешь шот текилы? Хочешь слизать соль с моего тела?

Я покачал головой.

— Нет. Мне это не нужно. — Я обернулся, и он позволил мне. Его глаза потемнели, а улыбка стала хищной. Я понял, почему у него был список друзей с привилегиями. Если он хоть на кого-то смотрел так же, как на меня сейчас… — Мне не нужно пить для храбрости, и не нужен ингибитор, — сказал я. Сжал его рубашку и притянул ближе, наши бедра соединились, моя эрекция прижалась к его. — Я хочу чувствовать все.

Его ноздри затрепетали, и он обрушил свой рот на мой в поглощающем поцелуе. Горячо и страстно. Его руки погрузились в мои волосы, обхватили шею, и он толкнул меня назад к раковине. Когда он, наконец, отступил, у него перехватило дыхание, а губы стали влажными и пухлыми.

— Заприте дверь, капитан. Вашему юнге нужен действительно хороший трах.

Иисусе.

От этих слов я практически кончил. Мне пришлось сжать себя, чтобы хоть немного успокоиться. Стюарт ухмыльнулся, как самодовольный засранец, и направился в свою комнату, на ходу снимая с себя рубашку.

Что ж.

Шевелись, Фостер.

Я встряхнулся, закрыл дверь кабины и запер ее. Выключил свет и, спустившись, обнаружил Стюарта в одном нижнем белье. Он ухмыльнулся, пока стягивал его, не отрывая взгляда от меня и перешагивая через кучку одежды. Подойдя к своему чемодану, он вытащил коробку презервативов и бутылку смазки и бросил их на кровать. Расстелил полотенце в середине матраса и наградил меня грязной ухмылкой, пока становился на него коленями.

Его твердый, как камень, член стоял колом. Стюарт медленно двинул по нему рукой.

— Я так ждал этого, — сказал он.

— Тогда никакого давления, — сказал я.

— О, я знаю, что ты сделаешь все хорошо для меня, Фостер. — Он практически промурлыкал слова. А затем наклонился, показывая мне самую восхитительно задницу, которую я когда-либо видел, устраивая шоу, когда взял смазку и смазал свой палец. Затем выпрямился, протянул руку и провел пальцем вокруг своей дырочки.

— Ох, твою мать, — выдохнул я.

— Хочешь посмотреть, как я трахну себя? — спросил он. — Или ты все же хочешь раздеться и сделать это сам?

Стюарт говорил, что он главный в спальне, и я не должен был сомневаться в нем. Я все еще стоял на месте, наблюдая за ним, и он застонал, когда его палец скользнул внутрь. Это был низкий гортанный звук, смесь удовольствия и нетерпения. Я понял намек и разделся, сильно сжимая свой член. Иначе я кончил бы еще до того, как оказался внутри Стюарта.

Встав на колени на кровати позади него, я провел рукой по нижней части его спины и по ягодицам, раздвигая половинки так, чтобы у его пальца был лучший доступ.

— Ты охуенно горяч, — пробормотал я. — Господи, Стюарт, я мог бы кончить, просто наблюдая за тобой.

Он усмехнулся, хрипло и отчаянно.

— Не этой ночью. Сегодня ты мне нужен во мне. Сейчас же, Фостер. Я не шучу.

Я взял пакетик из фольги и разорвал его, раскатал презерватив по члену и оттянул яйца. Это становилось неловким.

Блядь! Возьми себя в руки, Фостер.

Я смазал себя, затем свои пальцы.

— Убери свою руку, — сказал я.

Стюарт сделал, как я просил, но, выгнув спину, выставил задницу и посмотрел вверх.

— Тебе лучше поторопиться и вставить что-нибудь внутрь…

Я схватил его за плечо и вонзил в него один палец, заставив слова застрять в его горле.

— Это всего лишь один палец.

— Черт, да, — простонал он.

Я несколько раз медленно и глубоко подвигал пальцем внутрь и обратно. Стюарт был горячим, узким и таким чертовски восприимчивым. Он издал глубокий скулящий звук, который стал словом «больше».

Поэтому я добавил второй палец, и Стюарт снова выгнулся, насаживаясь на мою руку.

Твою мать. Ему это определенно нравилось.

— Тебе нравится это? — спросил я.

— Хочу больше. Мне нужно больше, — простонал он, его голова откинулась назад, словно он потерялся в ощущениях. — Твой член. Пожалуйста.

О, Господи Иисусе.

Я вытащил пальцы, и Стюарт заскулил, поэтому я расположился позади него, а он прижался ко мне задней поверхностью своих бедер. Используя одну руку, я схватился за его бедро, а другой направил себя и толкнулся внутрь.

Он принял меня целиком, так совершенно, так полно.

Он стонал, пока каждый мой дюйм заполнял его. Я схватил его за бедра и остановился, когда погрузился так глубоко, как только мог, чтобы успокоиться и отдышаться.

— Черт, Стюарт, — прошептал я ему в спину. Он почти полностью сидел на мне, на моем члене, спиной к моей груди. — Ты в порядке?

Он застонал протяжно и громко, прислонив голову к моей шее задыхаясь и скуля.

— Двигайся.

Я сделал круговое движение бедрами, и он вздрогнул, вскрикнув. Он схватил меня за волосы, и сначала я подумал, что сделал ему больно, но он качнулся на мне, насаживаясь.

— Сделай так снова, — умолял он. — Еще.

Я повторил, и он отреагировал так же. Затем снова и снова; он дрочил себе, и я устремился прямо к своему оргазму, который оказался быстрее, намного интенсивнее и гораздо мощнее, чем я когда-либо испытывал. Я не мог остановить его, даже если бы захотел.

— Стюарт, я сейчас кончу, — сдавленно выдавил я.

Стюарт откинул голову назад, и приглушенный крик вырвался из его груди, когда он кончил, выплескиваясь на полотенце. Он напрягся, сжимая мой член, и я резко двинул бедрами, когда мой оргазм обрушился на меня, уничтожив все чувства. Зрение и слух пропали, когда блаженство взорвалось во мне. Я вскрикнул, заполняя презерватив, а Стюарт рычал в такт моей пульсации.

Он откинулся на меня, его руки дотянулись до моей головы. Мне не хотелось покидать его тело никогда. Мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Ни это ощущение, ни этот момент.

Я обнял Стюарта поперек груди и мягко опустил на матрас, всем своим весом прижимаясь к его спине. Я все еще был внутри него, и он вздохнул. Я провел ладонями по длине его рук, и когда добрался до кистей, он быстро переплел наши пальцы.

— Я не хочу шевелиться, — прошептал я, целуя основание его шеи.

Его голос был томным и хриплым:

— Оставайся внутри меня, и я кончу снова.

Я усмехнулся:

— Правда?

— Да, — он ответил так быстро и уверенно, как будто это была чистая правда.

— Мне нужно снять презерватив, — пробормотал я, но даже не пытался отстраниться.

— Надень другой и вернись внутрь меня.

Я снова усмехнулся и медленно отодвинул бедра, пока не выскользнул наружу. Я выбросил презерватив, и когда оглянулся, Стюарт все еще лежал на животе и держал в руках новый презерватив.

— Я не шутил.

Я моргнул и посмотрел на свой изрядно потрудившийся член. И хоть он, конечно, еще был полутвердым, но уверенности не было…

— После такого оргазма я не уверен, что способен на продолжение банкета.

Стюарт ухмыльнулся.

— О, поверь мне, сегодня у тебя будет еще один.

Я фыркнул и встал коленями на кровать, сползая вниз. Я поцеловал его ягодицы, низ спины, а затем поднялся поцелуями вверх до его шеи.

— Откуда ты знаешь?

Он мурлыкал, наслаждаясь моими легкими поцелуями.

— Просто знаю, и все.

— Секс с тобой чертовски хорош, — заметил я.

— Просто хорош?

— Умопомрачителен. Лучший, что у меня когда-либо был.

Он начал переворачиваться.

— Лучший…

Я толкнул его в плечо обратно на кровать, прижал своим телом и прошептал на ухо:

— Не позволяй этому залезть тебе в голову.

Он улыбнулся в матрас и приподнял бедра к моему члену.

— Я уже чувствую, как твой член становится тверже. А теперь приодень его и верни, блядь, обратно в меня.

— Тебе нравится командовать в спальне? — спросил я. — Или ты хочешь, чтобы я показал тебе, кто на самом деле главный?

Стюарт повернул голову, и в его карих глазах плескалась лава.

— Как думаешь, ты достаточно хорош, чтобы втрахать меня в матрас?

Затем он вытянулся, сунул подушку под голову, раздвинул ноги и приподнял задницу именно так, как надо.

Он улыбнулся в подушку, когда услышал, как я разрываю упаковку фольги. Он откинул голову назад и застонал, когда я снова погрузился в него. И, да поможет мне Бог, он не ошибся. Все, что ему было нужно, это член, погруженный внутрь него, чтобы заставить его кончить, и Стюарт действительно любил, когда его вдалбливали в матрас.

И после того, как я выжал из него второй оргазм, а затем испытал и свой собственный, мы упали и сплелись в потный, тяжело дышащий клубок. Я собирался встать и пойти в свою постель. Я понятия не имел, был ли Стюарт против того, чтобы кто-то спал в его кровати, и собирался спросить об этом, когда он притянул меня к себе, зарылся в мою грудь и отрубился, словно кто-то щелкнул выключателем. Я вздохнул и поцеловал его в лоб, чувствуя себя счастливее и довольнее, чем когда-либо мог вспомнить, и провалился в глубокий и блаженный сон.

Глава 13

Стюарт

Я проснулся с улыбкой. Чего не случалось со мной уже много лет. Все тело приятно болело, я чувствовал себя расслабленным и податливым. Я потянулся, перевернулся на живот и обнаружил, что кровать пуста, но из кухни тянуло аппетитными ароматами. То есть из камбуза. Не важно.

Я скользнул в душ, тщательно отмылся от смазки и засохшей спермы, почистил зубы, побрился и натянул плавки.

Когда я открыл дверь своей спальни, Фостер осмотрел меня с головы до ног, увидел на мне лишь плавки и засмеялся.

— Ты безжалостен.

— И тебе тоже доброе утро.

— Я надеялся успеть приготовить завтрак до того, как ты проснешься.

— Пахнет превосходно.

— Омлет на тостах с грибами, стручковым перцем и беконом. Как ты себя чувствуешь?

Он подвинул мне чашку с кофе через стойку.

— Хорошо. — Я отпил кофе и замурлыкал. — Как ты спал?

— Как убитый. — Он положил омлет на тосты, лежащие на каждой тарелке, и мы сели за стол. — А ты?

— Как будто меня основательно отымели.

Фостер улыбнулся, продолжая жевать.

— Да, так оно и было.

Я съел несколько кусочков.

— Это действительно вкусно.

Он медленно кивнул.

— У тебя… ничего не болит?

— В хорошем смысле. Ты…нормально относишься? К тому…что между нами случилось?

Он издал удивленный звук и покраснел, изучая свою тарелку.

— Э-э-э, да. — Он посмотрел на меня и тяжело сглотнул. — Очень даже.

— Значит, позже будет еще больше «отымейте меня основательно»?

Фостер отпил кофе и улыбнулся мне поверх чашки.

— Как только будешь готов.

Я посмотрел на свои несуществующие часы.

— Время обеда тебе подходит?

Он рассмеялся и после минуты довольного молчания сменил тему:

— Итак, я подумал, что сегодня мы отправимся на Эллис-Бич, а вечером вернемся на риф. Как тебе?

Я кивнул.

— Звучит здорово.

— Хочешь помочь мне выйти из гавани?

— Да, черт возьми.

Он засмеялся.

— Ну что ж, тогда доедай завтрак, и мы снимаемся с якоря.

Тридцать минут спустя мы выдвинулись вдоль побережья, мимо Палм-Коув, где ужинали накануне, и направились к пляжу Эллис-Бич на острове Дабл-Айленд. Пляж был потрясающе красив: белый песок, пальмы, зелень тропических лесов и вода такого насыщенного синего цвета, что казалась ненастоящей.

Дабл-Айленд был крайне популярным туристическим местом, где каждый день собиралось несколько десятков чартерных лодок, и хотя мне очень бы хотелось получить один из пляжей только для себя, это было просто невозможно.

Фостер не попросил меня опустить грот, поэтому я решил уточнить:

— Мы остановимся здесь поплавать?

— Ну, ты, конечно, можешь, — ответил он. — Но только эти сети у берега предназначены для медуз Ируканджи. К тому же, тут обитает странный трехметровый морской крокодил, приплывший с материка.

Я моргнул, глядя на Фостера.

— Значит, все-таки нет.

Он ухмыльнулся.

— С другой стороны, это означает, что тут меньше шансов встретить акул.

Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.

— Почему ты вдруг упомянул акул? Я что, плавал там, где могли появиться акулы? Господи Иисусе.

Он рассмеялся.

— Неужели ты всерьез думаешь, что я позволил бы тебе плавать в местах, известных появлением акул? Ты плавал в основном на рифовых отмелях, которые довольно безопасны. Можно встретить разве что рифовых акул и редких длиннокрылых акул, которых не следует путать с большими белыми. Хотя иногда попадаются тигровые акулы или молотоголовые, но это редкость. И мы все получаем предупреждения, если какую-то заметили, так что я бы знал.

Я снова моргнул.

— Я больше никогда не буду плавать в океане.

Фостер снова рассмеялся.

— Да нет, будешь. Все с тобой будет в порядке. Обещаю. За шесть лет я ни разу не видел ничего, кроме маленьких рифовых акул, а они боятся людей. В любом случае, наиболее опасные акулы предпочитают более глубокие и холодные воды южных штатов. Мы в безопасности.

— Я не хочу встречаться ни с какими акулами.

Его улыбка стала шире.

— Именно о тех, кого ты не видишь, тебе и нужно беспокоиться больше всего.

Я стукнул его по руке.

— Ты совсем не успокаиваешь.

Он лишь рассмеялся в ответ и толкнул меня локтем.

— Я просто шучу. Уверяю тебя.

— Ну, я все равно больше не буду плавать.

Фостер снял руку с руля и обхватил ладонью мое лицо.

— Нет, будешь. Прости, я просто пошутил. И вовсе не хотел тебя напугать. — Он притянул меня к себе для поцелуя, что было чем-то новым для нас. Это случилось спонтанно, в начале дня, без текилы и лимонов. — И вообще, если ты не попадешь в воду, как я буду слизывать соль с твоей кожи?

Он заставил меня улыбнуться, хотя я изо всех сил старался не делать этого.

— Я могу придумать, что еще ты можешь облизать, если вдруг захочешь чего-нибудь соленого.

Он закатил глаза и засмеялся, начал было отстраняться, но украл еще один быстрый поцелуй, прежде чем вернуться к управлению яхтой.

— Мы можем отправиться прямо к рифу, но я хочу, чтобы ты проложил наш курс.

— Как?

— По GPS. Я хочу отправиться на северо-восток, к верхней части Устричного рифа и основанию рифа Майклмас (Прим. пер.: риф, образующий северо-восточную часть комплекса рифов Арлингтона в пределах Большого Барьерного рифа). — Он поймал мой пустой взгляд, затем подтолкнул меня к цифровым экранам. — И я хочу, чтобы ты объяснил мне, как туда добраться.

Я видел, как это делает Фостер, и слушал его объяснения, но никогда не повторял сам. Так что, глубоко вздохнув, я нашел место, о котором он говорил, пробил его и передал координаты. Без сомнения, Фостер смог бы добраться туда и без GPS; он делал это для меня, не для себя.

— Направление ветра?

Я поискал точную информацию о ветре на многоцелевом экране.

— Эм-м, южное.

— Скорость?

— Пять узлов.

— Хорошо, и каков же мой курс относительно ветра?

Черт. Я попытался вспомнить, что он говорил…

— Эм-м, бакштаг (Прим. пер.: курс парусного судна при попутно-боковом ветре).

Фостер улыбнулся, и я понял, что оказался прав.

— Какова моя VMG?

— Твоя что?

— Скорость лавировки. Компромисс между скоростью и дистанцией для выбора оптимального курса при движении к месту назначения.

Блядь.

— Кстати, об этом. Когда ты объяснял эту часть, я отключился в тот момент, когда началась физика и тригонометрия.

Он запрокинул голову и засмеялся.

— Это скорость лодки. На экране в нижнем углу.

— Почему ты просто не сказал? — парировал я. — Четыре и шесть десятых.

Он одарил меня потрясающей улыбкой.

— Видишь? Из тебя еще получится моряк.

— Ой, да ладно тебе. Единственный моряк, который из меня может получиться — для Недели Флота (Прим. пер.: Неделя Флота — многодневный праздник в Нью-Йорке, США, когда все суда швартуются в Гудзоне и моряки сходят на сушу. Несколько дней весь город тусуется и гудит. И, чтобы «снять» или пофлиртовать с моряками и десантниками, многие девушки и парни сами переодеваются в моряков).

Фостер засмеялся, и я сел на скамейку рядом с ним. Он стоял за штурвалом, и как бы я ни любил загорать и нырять с маской и трубкой, эта часть мне нравилась больше всего. Морской бриз, играющий в волосах, яхта, скользящая по воде, шум ветра в полотнах парусов. Мне очень нравилась скорость, скольжение, гидродинамика. Настоящий прилив адреналина, и, с попутным ветром, мы в кратчайшие сроки добрались до рифа.

Фостер приказал мне поставить грот и поднять передний малый парус. Наш темп резко замедлился, когда яхта обогнула верхнюю часть Устричного рифа, чтобы проскользнуть до Майклмаса. Во́ды здесь были более мелкими и самого красивого бирюзового цвета, который я когда-либо встречал. Я видел песчаное дно, на которое мы бросили якорь, и рыб, что плавали вокруг кораллов, всего в нескольких метрах от нас.

— Черт возьми, это невероятно, — сказал я, глядя с кормы.

— Все еще не хочешь поплавать? — спросил Фостер.

— Только если ты пойдешь со мной.

Я не хотел лезть в воду в одиночку на случай, если меня накроет еще один приступ паники, но теперь я мог прикрываться акулами.

Фостер закатил глаза.

— Как будто у меня есть выбор.

Он опустил лестницу, но потом вернулся что-то делать с экранами. Я сел на корму и свесил ноги в воду. Она, конечно, была теплой, но сидеть под палящим солнцем в течение двадцати минут было нестерпимо.

Когда мне осточертело, я спустился в кабину, нашел солнцезащитный крем, а затем отправился на поиски своего капитана. Я добрался до камбуза, когда Фостер вышел из своей каюты, одетый в шорты для серфинга, и это означало, что мы будем плавать.

На моих губах мгновенно вспыхнула улыбка, и я поднял бутылку с кремом как трофей.

— Как раз вовремя.

Сначала я намазал его спину, потом грудь, спустился вниз по его прессу, пока буквально трахал Фостера взглядом, и позволил кончику моего языка высунуться.

— Я тут подумал, что мы могли бы поплавать прямо сейчас, — сказал я, изображая этакого заигрывающего засранца. — А потом, может быть, немного полежим на солнышке, чтобы обсохнуть, немного обнимашек, затем пообедаем, потом ты снова трахнешь меня, а позже, может быть, еще поплаваем перед ужином. А потом мы можем зайти на второй раунд, где ты на несколько часов погрузишься в меня. Как тебе такой расклад?

Я протянул Фостеру крем и приподнял бровь.

Он выхватил бутылку, развернул меня и прижал к столу. Его член вжался в мою задницу, когда Фостер горячо и хрипло прошептал мне на ухо:

— Тебе не выстоять в этой игре против меня.

Он выдавил холодный крем на мою кожу, втирая его в плечи, спину, нажимая так, чтобы я склонился над столом, прижатый его бедрами, и потерся своим стояком о ложбинку между ягодицами. Единственное, чего мне хотелось — просто стянуть плавки и умолять Фостера заполнить меня, но к тому времени, как я смог формулировать мысли в слова, он уже отошел.

— Твоя спина готова. Я принесу полотенца.

Я встал, тяжело дыша и испытывая легкое головокружение и чрезвычайное возбуждение. Мой член едва помещался в плавках, натягивая ткань, и когда Фостер вышел из своей комнаты, то посмотрел на мое лицо, на мою промежность, затем снова на лицо, и улыбнулся.

— О боже, а у тебя там действительно большая проблема. — Потом швырнул в меня чистое полотенце и, смеясь, стал подниматься по лестнице. — Кто последний — тот вонючка!

— Ненавижу тебя, — крикнул я, но его смех был единственным ответом.

Я последовал за ним как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фостер нырнул, а потом ухмыльнулся мне из воды.

— Тащи свою прекрасную задницу сюда, — позвал он.

Я бросил полотенце и прыгнул, надеясь, что вода охладит мой стояк. Но она оказалась слишком теплой и не принесла облегчения. И, конечно же, Фостер подплыл прямо ко мне, и, прижавшись практически всем телом, поцеловал.

— Я был немного груб с тобой раньше?

— Да. Это было жестоко — так дразнить меня.

Он рассмеялся.

— Я заглажу свою вину позже.

— Уж постарайся.

— Давай-ка посмотрим, что у нас там по порядку, — сказал он с усмешкой. — Солнечные ванны, обнимашки, обед, плавание, секс, ужин, снова секс.

— Правильно. Хотя я надеюсь, что ты открыт для импровизаций.

— С чего бы это?

— Потому что, возможно, придется перенести секс на время до обеда, а обнимашки — на после.

Фостер ухмыльнулся:

— Я подстроюсь.

И он сумел подстроиться. Мы лениво начали на палубе, растянувшись на солнышке, чтобы обсохнуть, что привело к прикосновениям, к поцелуям и к тому, что я забрался сверху на Фостера, потираясь об него. Мне уже было все равно, увидят ли нас проходящие мимо лодки; у меня были более насущные потребности.

Поэтому Фостер отвел меня в мою комнату, положил на кровать, но я был так возбужден, что кончил, как только он вошел в меня.

Остаток дня прошел так, как я и планировал. Мы кормили друг друга фруктами, слизывали сок с подбородков и губ, дремали в объятиях друг друга, еще раз поплавали, приготовили ужин и снова занимались сексом. И я заснул в объятиях Фостера на своей смятой постели, измученный и насытившийся. И, впервые за долгое время, счастливый.

***

Последующие два дня прошли практически так же. Мы проплыли вокруг рифа Гастингс до рифа Язычок, затем двинулись на восток, к рифу Опал, а когда останавливались, то плавали, ныряли с масками и трубками, нежились на солнышке, целовались и занимались необыкновенным, невероятным сексом.

Погода стояла прекрасная. Синее небо, спокойные воды, переливающиеся всеми оттенками голубого: лазурным, бирюзовым, аквамариновым и зеленовато-синим. Палящее солнце, невероятная еда, задорная текила и Фостер… ну, он был просто удивительным.

Мы говорили обо всем — от финансов и мировой экономики до окружающей среды и детских мечтаний о том, кем хотели бы стать, когда вырастем. Мы делились историями о первых поцелуях, первом сексе, неудачных стрижках и самых счастливых детских воспоминаниях.

Нам было комфортно находиться рядом и вместе. Если бы меня изолировали с кем-то другим, я бы, наверное, сошел с ума, запертый на четырнадцатиметровой яхте. Но с Фостером мы легко перемещались по этому пространству, брали тайм-аут, когда нам было нужно, включая прикосновения и поцелуи украдкой.

Фостер научил меня вязать морские узлы, делать заправку для салата, понимать сигналы рук, когда мы ныряем с маской и трубкой, и он учил меня в постели.

— Как ты думаешь, если мы уплывем, кто-нибудь заметит? — спросил я.

Мы бездельничали на палубе, греясь на солнышке. Фостер был одет в шорты для серфинга, а я в свои белые плавки; моя голова лежала на его бедре, и Фостер зарылся пальцами мне в волосы, нежно и расслабленно потягивая пряди, заставляя хотеть никогда и никуда не двигаться.

Он усмехнулся:

— Э-эм, да. Почти уверен, что так и будет. У тебя ведь на завтра заказан номер в «Черепашьей бухте», не так ли?

— «Черепашья Бухта»?

— Да, курорт для геев, — напомнил он мне. — Уверен, что так написано в моем журнале. Я должен высадить тебя там на ночь.

— Тьфу. Совсем забыл. — Я вздохнул. Отель «Черепашья Бухта»…

Однако Фостер был прав. У меня забронирована ночь в отеле. Турагентство рекомендовало разделить путешествия под парусом на две части. Это позволило бы некоторое время постоять на твердой земле и дало Фостеру возможность пополнить запасы продовольствия и воды. Эксклюзивный гей-курорт, где одежда не обязательна. Изначально я забронировал его, потому что должен был находиться там с Джейсоном, и план состоял в том, чтобы, возможно, найти другую пару, которая присоединится к нам.

Но теперь этого точно не случится, а тут еще Фостер и я…

Я не хотел находиться один на гей-курорте. Я определенно не хотел связываться с каким-то случайным парнем, учитывая, что у меня было более чем достаточно секса с Фостером, чтобы чувствовать себя счастливым.

Я вздохнул, не совсем понимая, как к этому отношусь, хотя мало что мог с этим поделать. Номер забронирован и оплачен, и Фостеру нужно было, чтобы я покинул яхту для того, чтобы он разобрался со своими делами. И это была всего лишь одна ночь.

— В чем дело? — спросил Фостер.

Я повернул голову, прижавшись ухом к нежной коже его живота, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Мне обязательно туда ехать?

— Ты не хочешь совершить покупки? Заняться чем-то другим?

Я посмотрел на него так, словно он сошел с ума.

— Стало быть, нет.

— Я организовал доставку продуктов и обычно провожу уборку на яхте.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Он старался не улыбаться.

— Мне нужно кое-что сделать. Работу. Не очень интересные вещи, которые я предпочел бы не обсуждать с тобой.

— Почему?

Он ответил вопросом на мой вопрос:

— Разве отель уже не оплачен?

— Да. Ну и что?

— Ну так и поезжай.

Похоже, Фостер хотел, чтобы я убрался с яхты. Я повернулся и посмотрел на небо.

— Я понимаю намеки.

— Я слышал, что еда там хорошая. В отеле есть коктейль-бар и бар у бассейна.

— И многие мужчины ищут одинокого парня вроде меня, чтобы воспользоваться им. Напомни мне взять с собой текилу. Похоже, она мне понадобится.

Его пальцы замерли в моих волосах, но я не удостоил Фостера даже взглядом.

— Я собираюсь искупаться. Присоединишься ко мне?

Я встал, прошел на корму и нырнул. Пару минут спустя я услышал всплеск позади себя, и вскоре Фостер обнял меня за талию. Он ничего не сказал. Просто прижался губами к моей шее сзади, за ухом. Затем его поцелуи превратились в укусы, а объятия — в щекотки, мгновение спустя мы уже смеялись и брызгались, а потом пытались окунуть друг друга под воду. Затем обнимались, оплетя друг друга всеми конечностями, и целовались, сходя с ума. Очень быстро мы снова оказались на лодке и в моей кровати.

Фостер действительно умел отвлечь внимание.

После я лежал лицом вниз на матрасе, не в силах пошевелить ни единым мускулом, и почти задремал, когда Фостер ущипнул меня за ягодицу, заставив подпрыгнуть.

— Ну что? — проворчал я, открывая глаза.

Он поцеловал меня в плечо.

— Я спросил: ты хочешь на ужин курицу на гриле или пасту?

— М-м-м, и курицу-гриль, и пасту.

Он фыркнул.

— Кто бы сомневался.

— Я встану через секунду и помогу тебе приготовить, — пробормотал я.

— Да лежи уже. — Затем он произнес: — Сомневаюсь, что ты сможешь двигаться, даже если захочешь.

Я хрипло и сонно усмехнулся.

— Мне кажется, ты воспринял фразу «втрахай меня в матрас» слишком буквально.

Он натянул шорты, и я слегка приоткрыл глаза, чтобы увидеть его улыбку.

— Всегда пожалуйста.

— Хм-м.

Мне потребовалось около двадцати минут, чтобы собрать силы — или волю — и заставить себя двигаться. Я чувствовал боль во всех нужных местах, а кости ощущались гибкими и подвижными, что давал только феноменальный секс. Позже, после ужина, с полным желудком углеводов, я едва мог держать глаза открытыми.

Фостер затащил меня в свою комнату, — что было чем-то новеньким, потому что мы всегда спали в моей, — уложил на свою кровать, забрался следом и притянул в свои объятия.

Я больше не думал о завтрашнем дне. Я был поглощен им, его теплом, его силой, его запахом, его губами у моего лба. И мгновенно провалился в сон.

***

Мы прибыли на частную пристань чуть выше Порт-Дугласа еще до обеда. До курорта можно было добраться и по дороге, но большинство гостей прибывали из Порт-Дугласа на челночном катере — видимо, это давало гостям ощущение эксклюзивности и роскоши.

Это также означало, что Фостер может причалить прямо здесь, и все, что мне нужно сделать — сойти с яхты, спуститься по причалу и пройти по дорожке через раскинувшийся сад к отелю.

Отель был роскошным и элитным, и я понимал, что он стоил каждого потраченного мной пенни. Утром я вел себя довольно тихо, помогая Фостеру привести яхту на материк. Мы были заняты, но я все равно был немного зол от того, что Фостер хотел избавиться от меня на этот день. Ладно, возможно, «злость» не самое подходящее слово. Я был разочарован, и его отказ чертовски сильно задел меня.

Так что, может быть, день на твердой земле пойдет мне на пользу. Я мог бы пообщаться с кем-то в пространстве большем, чем несколько метров в ширину. У меня не было никаких претензий к Фостеру. Мы не значили друг для друга больше, чем капитан и клиент.

Может быть, это напоминание и задевало больше всего.

Я бросил сумку на стойку администратора. За стойкой стоял молодой парень — загорелый голубоглазый блондин с потрясающе красивыми розовыми губами — и выглядел так, словно он из команды по плаванию. Я был абсолютно уверен, что его выбрали на ресепшн, чтобы каждому парню, забронировавшему здесь номер, было приятно. Администратор поднял глаза, одарил меня ослепительной улыбкой — серьезно, его зубы были белее кипенно-белой рубашки-поло на нем — и посмотрел так, будто оценивал то, что видел.

Прости, Мистер Голливудская Улыбка. Не интересно.

— Стюарт Дженнер, — представился я. Я объяснил, что нахожусь здесь один, и Голливудская Улыбка одарил меня пламенным взглядом.

Я подавил вздох.

Администратор встал, обошел вокруг стола и прислонился к стойке рядом со мной. Парень был выше, чем я думал, и определенно имел телосложение пловца. Или, может быть, теннисиста. Как раз в тот момент, когда я подумал, что он собирается предложить то, что меня не интересует, он наклонился вперед и прищурился, глядя сквозь стеклянную стену.

— Вы прибыли на «Белом Рыцаре»?

Я проследил за его взглядом.

— Ну-у-у, да…

Его улыбка стала шире.

— А Фостер еще там?

Я посмотрел на яхту, потом снова на Улыбашку.

— Э-э, да. Если только он не ушел куда-нибудь.

Парень расцвел, и мне потребовалась секунда, чтобы узнать это выражение на его лице. Он был полон надежды, даже, скорее, влюблен по уши.

Господи. Неужели Фостер так действует на всех?

Рад, что я не один такой, малыш.

Я взял ключ от номера и нашел свое бунгало. Окна выходили на океан, от белого песка и голубой воды домик отделяли лишь несколько метров зеленой травы. Я отправился исследовать окрестности и, возможно, прогуляться перед обедом, но ноги сами принесли меня на пляж. Мне действительно здесь понравилось. Песок между пальцами, палящее солнце, даже влажность. Крайний Северный Квинсленд был подобен Раю на земле и находился в миллионе миль от выматывающего стресса моей повседневной жизни. Я старался не думать об этом.

Но когда я прошел на север так далеко, насколько позволял пляж, то повернул назад и, как только приблизился к отелю, увидел пристань, где все еще был пришвартован «Белый Рыцарь». А затем увидел и Фостера, идущего по причалу. Но он был не один. Нет, вовсе нет. Он шел вместе с Мистером Голливудской Улыбкой, который смеялся над чем-то. Они поднялись на борт яхты и скрылись в каюте.

Мое сердце сжалось, а внутренности скрутило от осознания того, что я увидел. Теперь я понял, почему Фостер так отчаянно хотел от меня избавиться.

Мне стало дурно. Я почувствовал себя идиотом.

Я ощутил, как реальность обрушилась на меня с огромной высоты. Будто кто-то вылил ведро ледяной воды. От шока дыхание сперло, и глупые розовые очки, через которые я смотрел всю прошлую неделю, слетели.

Глава 14

Фостер

Мне не хотелось отпускать Стюарта на целый день, и я уж точно не хотел, чтобы он переспал на курорте с каким-нибудь парнем.

Но у меня действительно имелись дела, и, выполняя их, я предпочел бы, чтобы Стюарта не было на борту. Совершенно не горел желанием объяснять тонкости опорожнения и очистки системы канализации. Мне даже не нравилась его идея с мытьем посуды, хотя он был непреклонен. Но в этот раз я настоял на своем.

Я полагал, что день порознь пойдет нам на пользу, но, глядя, как Стюарт уходит, я уже не был в этом так уверен. Я притворился, что не заметил его холодность, когда мы плыли в док. Утром Стюарт выглядел счастливым и закрылся, как только вспомнил о планах на день.

Если на то пошло, я мог бы предложить ему провести день в Порт-Дугласе. Погулять по городу, пока я делаю всю необходимую работу, а к закату мы бы вернулись на яхту. Я почти предложил это. Но, Господи, его отпуск закончится через четыре дня, и не думаю, что я увижу Стюарта снова.

Нужно начать привыкать к тому, что его не будет. Привыкать к разлуке, к потере той близости, которой я наслаждался с ним.

Я действительно привык к тому, что он рядом.

Всего за одну неделю.

В последние шесть лет я буквально избегал привязанностей к кому бы то ни было. Ладно, возможно, не совсем избегал, но определенно был рад проводить все свое время, работая в море и ни кем особо не увлекаясь.

Я не хотел никого желать.

Я не хотел ни в кого влюбляться. Не хотел никаких отношений. И не желал быть связанным с кем-то. Мне нравилось быть свободным в океане. Я провел бо́льшую часть своей взрослой жизни, привязанный к почти убившей меня работе, не желая ничего, кроме следующего контракта, следующего дедлайна и очередного выброса адреналина.

Теперь я просто перенес эти причины — или оправдания — на эту работу. Я брал один заказ за другим, плавал повсюду и никогда нигде не задерживался слишком надолго. Как там спрашивал Стюарт? Швартовал ли я свою яхту с чьей-нибудь?

Нет.

По очень веской причине. Потому что единственное, чему меня научила система финансов — чем больше у вас обязательств, тем тяжелее крах.

Инвестирование, торговля, реализация существуют для получения капитала. Не эмоций. Мое сердце не было товаром.

Так почему же я позволил себе сыграть в эту игру со Стюартом?

Видимо, потому что это было лишь на короткое время, что-то вроде отпуска, но Стюарт уедет, и моя жизнь вернется в привычное русло. Предполагалось, что это будет просто физическим развлечением. И не должно было усложниться.

Но были еще и объятия, и мягкие поцелуи, и нежные прикосновения. Мне нравилось, как Стюарт пахнет, каков на вкус, как его тело реагирует на мое, как он прижимается ко мне, когда засыпает.

Мы проплыли мимо сложных мест в районе Рифа Мур.

Так что да, возможно, этот день и ночь порознь пойдут нам на пользу.

Я снял постельное белье, которое пахло нами. Собрал все полотенца. Мусор, состоявший из оберток от презервативов и высосанных лимонных долек; пустые бутылки из-под «Короны» отправились на переработку. Напоминания о Стюарте были повсюду. Он прикоснулся ко всем частям этой яхты, и я задавался вопросом, смогу ли я когда-нибудь смотреть на обеденный стол и не представлять на нем Стюарта. Или пользоваться навигационными экранами и не улыбаться, вспоминая, как он пытался разобраться в них. Или как пустая палуба будет выглядеть без его лениво лежащего тела, одетого только в улыбку и эти проклятые белые плавки.

Я задавался вопросом, стану ли я когда-нибудь снова прежним?

***

— Фостер? Ты здесь? — раздался знакомый голос.

Я высунул голову в лестничный пролет и увидел Гарри, стоящего на причале. Гарри был смышленым пареньком, любившим все, что связано с водой. Он изучал биологию океана в университете и работал на этом курорте, чтобы оплачивать обучение, и у парня часто возникали вопросы ко мне, когда я причаливал сюда. Каких рыб я видел, каких черепах, каких китов, каких акул? Какова температура воды на рифе, менялась ли она, встретилось ли мне что-то необычное?

— Привет, Гарри, — ответил я.

Его улыбка стала шире.

— Есть какие-нибудь данные для меня?

Я усмехнулся.

— Конечно. А у тебя есть разрешение для меня?

Он достал сложенный листок бумаги.

— Конечно.

Я схватил сумку с бельем, и мы с Гарри пошли в бытовые помещения отеля. Он без умолку болтал о своем дипломе, и отвлечься было очень кстати. Загрузив белье и полотенца в стиральные машины, мы вернулись на яхту, и, как всегда, Гарри поднялся на борт и просмотрел отчеты с данными, которые хотел получить. На самом деле все было просто — бортовое навигационное оборудование вело записи вдоль всего намеченного курса. Гарри мог просто скачать нужный отчет и сохранить его в своем учебном разделе в Google на телефоне.

Это заняло около двадцати минут, и парнишка вернулся за свой рабочий стол еще до окончания обеденного перерыва.

Я взял разрешение, которое он мне дал, и поплыл к пристани Порт-Дугласа. Я откачал насосом и прочистил все канализационно-сливные трубы, заправился, и оставалось только подождать тридцать минут, пока доставка продуктов прибудет на пристань. Я вернулся на курорт, пришвартовался и, к тому времени, как солнце начало клониться к закату, уже забрал белье из прачечной и заправил кровати.

Я довольно часто останавливался на ночлег на курорте. Я владел частным чартером, ориентированным на ЛГБТ, а «Черепашья Бухта» был отелем для геев, поэтому она чаще всего значилась в списке остановок в пути. Так я познакомился с Гарри, и меня пригласили пообедать в ресторане, хотя я не являлся гостем отеля. Позволить кому-то другому готовить для меня — приятное разнообразие, поэтому я каждый раз принимал их предложение.

Я подождал, пока село солнце, принял душ и побрел к ресторану. У бассейна горел свет, в баре было много народу, играла музыка, и люди танцевали.

Я намерено заставил себя не думать о Стюарте, о том, что он делал или что делали с ним прямо сейчас.

Меня это не касалось.

Он не был моим… кем-то. Он был моим клиентом.

На самом деле, пока он находился вне моей яхты эти двадцать четыре часа, то даже и клиентом не являлся. Он был мне никем.

Понимание этого ощущалось как покалывание по всей коже. Неудобно, даже больно и чертовски неприятно. Этого не должно было случиться. К тому времени, когда я сел за столик на одного в ресторане, у меня пропал аппетит, и вместо того, чтобы заказать огромный стейк, я остановился на блюде из морепродуктов на гриле и даже заставил себя его проглотить.

Это была ужасно плохая идея.

Все это. Вести себя со Стюартом на яхте, как будто мы любовники, так глупо и непрофессионально. Но теперь находиться здесь, в этом клубе, одному, было намного хуже. Однако стало совершенно очевидно, что всему, что есть между нами, пора положить конец. Если, по возвращении завтра на борт, Стюарт первым не скажет мне, что дальнейшая связь невозможна, то это сделаю я.

Я заплатил за ужин и как раз собирался уходить, когда ко мне подошел парень. Он был немного старше меня и явно нервничал.

— Ты здесь один? — спросил он.

Мое сердце упало. Я не хотел обижать парня, так как он явно вышел из своей зоны комфорта, чтобы подойти ко мне.

— Да, — согласился я, выходя на улицу, — но формально я остановился здесь не для развлечения. Я здесь по работе.

Он погрустнел.

— Оу.

— Но я польщен, — одарил я его улыбкой. Я кивнул в сторону бара. — Судя по всему, там устраивается небольшая вечеринка.

— Да, не уверен, что это моя тема. — Он нахмурился и отступил на шаг. — В любом случае, спасибо.

— Эй, погоди, — сказал я. — Давай я провожу тебя до бара. Когда идёшь не один, всегда чуть менее боязно.

Наконец он улыбнулся:

— Это очень мило с твоей стороны. Я Дэвид.

— Привет, Дэвид, — сказал я, и мы направились к бару. — Меня зовут Фостер.

Дэвид вкратце рассказал мне о том, что прилетел из Мельбурна, но все, о чем я мог думать, пока мы шли, было: «Пожалуйста, не позволяйте мне увидеть Стюарта». Потому что я не был уверен, что буду делать, если увижу. Что, если он танцует с другим парнем? Целует его? Смеется с ним?

А затем я подумал: «А что, если я его не увижу?»

Боже, я даже не знал какой из вариантов худший.

Я оглядел толпу у бара и нигде Стюарта не увидел. Да уж, это было определенно хуже.

Я убедился, что Дэвид освоился и заказал себе выпивку, и даже указал ему на другого парня, который там тоже был один. Когда Дэвид посмотрел в его сторону, тот улыбнулся, так что я похлопал нового знакомого по плечу и пошел своей дорогой.

Я чувствовал, как все сжалось в груди, а внутренности скрутило узлом. Это было просто нелепо. Я знал Стюарта всего лишь гребаную неделю. Одну. Долбаную. Неделю. И теперь я злился, что позволил себе, Фостеру чертову Найту, привязаться к тому, чего не мог иметь.

Я так и знал, что ничем хорошим это не закончится.

Приблизившись к тропинке, ведущей к пристани, я услышал со стороны пляжа знакомый смех. Так обычно после нескольких шотов смеялся Стюарт. Я чуть не споткнулся, запутавшись в собственных ногах. Но потом смех оборвался, и послышалось: «Так не пойдет» и «Не надо. Ты не можешь». Я уже не сомневался, что голос принадлежал Стюарту.

Он попал в неприятности? Судя по голосу, он был пьян, и, не успев опомниться, я побежал через кусты, практически вывалившись на пляж.

— Эй!

Примерно в двадцати метрах виднелись три фигуры. Я легко узнал Стюарта по позе и самодовольной манере держаться. Лунного света оказалось достаточно, чтобы разглядеть его лицо. Когда он увидел меня, его улыбка погасла.

С ним все было хорошо. Один из парней держал что-то в руке, а Стюарт и второй парень смотрели на это.

— Здесь все в порядке? — спросил я, понимая, что прерываю то, что меня не касается. Стюарт вовсе не нуждался в моей помощи. Он вообще во мне не нуждался.

Стюарт махнул рукой.

— А тебе-то, блядь, какое дело?

Да уж, он точно был пьян.

— Ты его знаешь? — спросил один из парней.

— Ага. Знаю, — ответил Стюарт.

Я поднял вверх руку, ком встал в горле.

— Простите. Я подумал, тут что-то случилось.

Парень повыше обнял другого за плечи, словно защищая, и я понял, что они, вероятно, пара, которая пригласила Стюарта присоединиться. И он, видимо, согласился.

Я отступил назад, но Стюарт, очевидно, еще не закончил.

— Тебе-то какое дело? — крикнул он на весь пляж. — Я видел тебя. Не притворяйся, что тебя это волнует, когда это не так.

Я остановился. Видел меня?

— Что? Я же сказал, что подумал, будто у тебя неприятности.

Стюарт махнул рукой в сторону парней, которые теперь наблюдали за нами, и слегка пошатнулся.

— Нашел ракушку. Сказал ему, что вывозить нельзя. Я бы не назвал это неприятностями, однако забавная полиция таки прибыла, — сказал он, издав звук сирены. Один из парней усмехнулся.

Я сделал еще один шаг назад.

— Сожалею. Приятной ночи.

Я повернулся, чтобы уйти, но крик Стюарта остановил меня.

— Я видел тебя, козел. Не притворяйся сейчас здесь благородненьким, будто ты лучше всех.

Видел, как я делаю что?

Я шагнул к нему и крикнул в ответ:

— Да что ты видел-то? Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь!

Стюарт усмехнулся и отмахнулся от меня. Затем повернулся обратно и снова закричал, тыча себе в грудь:

— Ты думаешь, мне все равно? А знаешь, что? Мне все равно. Мне плевать на то, кого ты трахаешь!

Парни, должно быть, поняли, что это личное, и ушли, оставив нас со Стюартом на пляже одних.

— Кого я трахаю? — спросил я, подходя к нему. — О чем, черт возьми, ты вообще говоришь?

— Я видел вас! Тебе не терпелось вышвырнуть меня с лодки, чтобы ты мог сделать что? Трахнуть Мистера Голливудскую Улыбку? В моей постели? Или в своей?

— Мистера Голливудскую Улыбку? — Я покачал головой. — Что, черт возьми, ты несешь?

— Хорошенький блондин с ресепшн, — выплюнул он. — Я видел тебя с ним. Видел, как ты рассмешил его, а затем взял на борт.

Что?

— Гарри?

— А, так вот как его зовут? Ну и как, он хорош? Он ждал тебя, когда я заселялся в номер. — Затем он ткнул пальцем мне в грудь. — Ты же говорил, что один. Утверждал, что у тебя никого нет. Что на яхте ни с кем никогда ничего не было.

— И это правда!

— Я видел, как ты взял его на борт! — Он слегка отшатнулся. — И он пробыл там полчаса. И что же вы делали? Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять.

— Ты пьян.

Его глаза заблестели.

— А ты — гребаный лжец!

Теперь уже разозлился я.

— Я не лгу тебе. Никогда не лгал. У нас с Гарри ничего не было. Господи, Стюарт. Он же, блядь, еще ребенок. Он изучает биологию океана. Снимает показания с моей навигационной системы о перепадах температуры воды в разных частях рифа. Распечатки, Стюарт. А взамен он разрешает мне пользоваться здешней прачечной.

Он прищурился, глядя на меня.

— Так ты не…

— Нет! Он еще ребенок, Стюарт. Господи.

Он выглядел сокрушенным, затем снова вспыхнул:

— Тогда почему ты так сильно настаивал, чтобы я покинул яхту?

— Потому что мне нужно было опорожнить канализационный бак и прочистить всю систему.

— Ой. — Он поморщился. — Фу. Это отвратительно.

Я рассмеялся, гроза первой ссоры миновала.

— Ты мог бы просто сказать мне об этом, — надулся Стюарт. — Избавил бы от необходимости пить столько текилы, чтобы преподать тебе урок.

Я фыркнул.

— Ну и как, очень помогло?

— Сейчас хорошо, а вот завтра будет паршиво.

— Наверняка.

— Завтрак с повышенным содержанием жиров и купание в соленой воде приведут меня в порядок. — Он пошатнулся и сделал шаг, чтобы сохранить равновесие. — Ты не знаешь, случайно, какую-нибудь частную яхту, которую я мог бы арендовать?

Я расхохотался.

— Возможно. Хочешь… хочешь, я помогу тебе дойти до номера?

Он обернулся, оглядывая пляж, словно не помнил, как сюда попал, затем указал на несколько домиков с видом на океан.

— Номер десять.

Я обнял его за плечи и помог взобраться на травянистый выступ пляжа.

— Сколько же текилы ты выпил?

— Достаточно, чтобы преподать тебе урок.

Я снова рассмеялся и взял его за руку. Легче было тянуть его за собой, чем тащить на себе. Мы подошли к двери, и Стюарт остановился позади меня с глупым выражением лица, покачиваясь на ногах.

— Давай мне свой ключ, Мистер Alquimia.

Он склонил голову набок, все еще глупо улыбаясь.

— Мистер кто?

— Мистер Текила.

— Ой. — Затем рассмеялся: — А ты забавный.

— Ключ?

— У мня в крмане. — Стюарт даже не пытался вытащить его, поэтому я сам нашел ключ в заднем кармане его шорт. — Тебе нравится моя задница, — невнятно пробормотал он.

— Да. Нравится. — Я открыл дверь, щелкнул выключателем и повернулся как раз вовремя, чтобы поймать Стюарта, прежде чем его занесло влево. — Эй, осторожнее, ходячая текила.

Он упал на меня. Взгляд поплыл и стал рассеянным, а дыхание — сладким.

— Прсти мня.

— За что?

— За то, что подумал о тебе и о Мистере Улыбашке…

Я фыркнул.

— Мистер Улыбашка? Серьезно?

Стюарт оскалился, обнажив все свои зубы. Затем указал на свое лицо и прищурился.

— Его зубы просто ослепили меня.

— Он хороший парень. Но он еще очень молод. И, чтоб ты знал, я приму твои извинения после того, как мы обсудим все еще раз завтра.

Я подвел его к огромной кровати и толкнул на нее. Он со смехом растянулся лицом вниз.

— Мне нравится, когда ты играешь грубо.

Я стянул с него ботинки и бросил их на пол.

— Тебе нужно поспать.

Он перекатился сначала на бок, а затем на спину с большим усилием.

— У меня ничего не было с этими парнями. Ты должен это знать.

Я кивнул.

— Хорошо.

— Фостер, — невнятно пробормотал он, поднимая руку. — Ты должен знать, что я не сделал ничего.

— Знаю.

— Правда? Действительно знаешь, Фостер? Потому что я не хочу никого, кроме тебя.

— В самом деле? — спросил я.

Стюарт был пьян, поэтому я не хотел воспринимать его слова всерьез. Или алкоголь нужен был, чтобы разблокировать фильтр? Может быть, Стюарт из тех, кто высказывал все, что думает, когда пьян.

— Мххмм, — согласился он. — Останься со мной на ночь.

— Я не могу.

Он нахмурился и закрыл глаза.

— У меня ничего не было с этими парнями.

Я накинул на него одеяло.

— Знаю. Я не могу остаться из-за политики компании этого отеля.

Он пробормотал что-то похожее на «дебилизм». Затем перекатился на бок, не открывая глаз.

— Могу я тебе кое-что сказать? — прошептал он.

Я не был уверен, действительно ли хотел это слышать или, наоборот, не хотел.

— Конечно.

Я ждал и ждал. А потом Стюарт захрапел. Я потер лицо, посмотрел на крепко спящего и храпящего парня и рассмеялся. Поставив стакан воды рядом с его кроватью, я выключил свет и вышел, заперев за собой дверь.

***

На следующее утро, в восемь часов, я постучал в бунгало Стюарта чуть громче, чем необходимо, и услышал в ответ ворчание. Дверь открылась, и на пороге появился Стюарт, выглядевший немного потрепанным, но, по крайней мере, бодрствующим. Он принял душ и уже оделся. Стюарт перевел взгляд на две чашки кофе, которые я держал в руках.

— О, слава богу. Пожалуйста, скажи мне, что один из них мой.

Я протянул ему чашку.

— Я не ожидал, что ты встанешь.

— Кровать все время раскачивалась. Чувствовал себя, будто на яхте.

Я фыркнул.

— Уверен, в этом виновата текила.

Он застонал, потом отхлебнул кофе и скорчил гримасу.

— Господи. Его что, варил сам Дьявол?

— Ага. Смолол из зерен, собранных там, где умирают надежды и мечты.

Он улыбнулся и попробовал сделать еще глоток.

— Примерно так и ощущается. Он чертовски горький.

Я подавил улыбку. Стюарт явно не очень хорошо переносил похмелье.

— Я попросил сварить самый крепкий. Подумал, что тебе это нужно.

— Мне нужно поесть.

— Тогда пойдем, покормим тебя.

Мы пошли в ресторан, где был накрыт завтрак «шведский стол». Там находилось всего несколько человек, но Стюарт выбрал столик у окна, подальше от всех, хотя, как только сел, сразу же надел солнечные очки. Пожал плечами, глядя на меня.

— Я хочу солнца, а не слепящего света. Он сжигает мой мозг.

Я усмехнулся.

— Ты такой жалкий. Ради бога, поешь чего-нибудь.

Я выбрал себе бекон и фрукты, а Стюарт наполнил свою тарелку всем, что предлагалось.

— Это либо поправит мое состояние, либо уложит обратно в постель, — пробормотал он. Мы молчали, пока он ел, потом он откинулся на спинку стула и вздохнул: — Прости за вчерашнее.

Я отхлебнул кофе и немного подождал, не сводя со Стюарта глаз.

— Ты извинился вчера вечером.

Он сдвинул солнечные очки на макушку и уставился на меня.

— И ты сказал, что мы поговорим об этом сегодня.

— Ты помнишь?

Он кивнул.

— Да. Я прошу прощения. Я предполагал о тебе то, чего не было на самом деле.

— Да, именно так.

— Я просто увидел, как ты пригласил этого парня на борт своей лодки, и подумал… Я имею в виду, что он симпатичный.

— Несмотря на ослепительную улыбку?

Стюарт фыркнул и снова принялся за еду, но между его бровями появилась морщинка, он явно о чем-то задумался.

— О тех парнях, с которыми ты видел меня на пляже. Я познакомился с ними в баре, но я не… — Он покачал головой.

— Ты уже сказал мне, что ничего не было. Я верю тебе, — я глубоко вздохнул. — Не то чтобы у меня были какие-то права на тебя, так что ты мог бы развлечься, если бы захотел.

— Я не хотел, — быстро ответил он. — Я имею в виду, что был зол и обижен, потому что думал, что у тебя на яхте тот парнишка, а…

— А?

— А это должен был быть я. — Прелестный румянец окрасил его щеки. — Я думал, ты меня выгнал, чтобы заполучить его.

Мне нравилась его честность. Мне нравилось, что он мог сказать то, что имел в виду, даже если это было нелегко. Я сложил льняную салфетку, положил ее на стол и решил в ответ сказать ему правду.

— Стюарт, дело вот в чем. За те шесть лет, что я занимаюсь чартерным бизнесом, я мог бы пересчитать по пальцам одной руки количество парней, с которыми я был. То, что произошло между тобой и мной… ну, я никогда не делал ничего подобного раньше. Но эта неделя была… — я замолчал, подыскивая подходящее слово.

— Невероятной? — предположил он.

Я кивнул.

— Невероятной.

Он облизнул нижнюю губу.

— И что это значит? Для нас, я имею в виду. У меня осталось три дня, и мне бы очень хотелось, чтобы все вернулось, как было до того, как я…

— Попытался утопиться в текиле?

Он фыркнул, и его губы сжались в тонкую линию.

— Боже, не напоминай мне.

Я громко вздохнул, даже не пытаясь скрыть разочарование в своем голосе:

— Три дня, да?

Пристальный взгляд встретился с моим, и Стюарт кивнул, но прежде, чем кто-либо из нас успел заговорить, откуда ни возьмись появился Гарри, подтащил стул от ближайшего стола и сел.

— Фостер, я так рад, что ты все еще здесь, — начал Гарри, держа в руках какие-то бумаги. Затем выпрямился и посмотрел по очереди на каждого из нас. — Надеюсь, я не помешал?

Я улыбнулся энтузиазму этого парня.

— Гарри, я хочу познакомить тебя со Стюартом. Стюарт, это Гарри.

— Ой, привет, — Гарри одарил Стюарта одной из своих убийственных улыбок, и Стюарт, откинувшись на спинку стула, снова натянул темные очки на глаза.

— Привет.

Я глотнул кофе, чтобы скрыть улыбку, а Гарри протянул мне бумаги.

— На основании полученных от тебя данных, я обнаружил, что среднее повышение температуры океана — ноль целых три десятых градуса за последние два года…

Он говорил без остановки в течение пяти минут подряд о том, что он уже сегодня утром связался с каким-то правительственным учреждением и сообщил им о сделанных выводах, и организация по сохранению черепах очень серьезно отнеслась к его информации, и как — благодаря мне — его диплом теперь станет фееричным.

Я смог только вставить, что фееричный диплом — это хорошо.

Стюарт по-прежнему сидел в солнцезащитных очках, однако его рот несколько раз открывался и закрывался, как будто Стюарт всерьез беспокоился о способности Гарри говорить и дышать одновременно. Затем Гарри сообщил нам, как он взволнован тем, что факультет по защите флоры и фауны океана из его университета собирается выпустить несколько маленьких черепашек, и мы обязательно должны пойти и посмотреть. А потом его внимание привлек другой сотрудник.

— Привет, Джуди! — воскликнул Гарри и с таким же энтузиазмом, на одном дыхании, попрощался с нами и стал рассказывать уже Джуди обо всех своих открытиях, пока они покидали ресторан.

Я смотрел Гарри вслед, а когда снова повернулся к Стюарту, он сдвигал свои солнечные очки вверх. На его лице застыло ошеломленное выражение.

— Вот это да-а-а.

Я рассмеялся.

— Говорил же тебе. Он хороший ребенок. И проведет всю свою жизнь, спасая мир.

Стюарт допил кофе.

— Теперь я вижу, что он действительно не в твоем вкусе.

Я улыбнулся.

— Да, я предпочитаю высоких, темноволосых и угрюмых. — Затем я перегнулся через стол. — Парней, которые психуют из-за ерунды, пьют слишком много текилы и любят, когда их втрахивают в матрас.

Крылья носа Стюарта затрепетали.

— Чего ты так и не сделал вчера ночью, должен добавить. Кажется, я припоминаю, как лежал лицом вниз на кровати, а ты ушел.

— Потому что ты был пьян.

Он глубоко вдохнул.

— Как же хорошо, что мой тип — это моряки с моральными принципами, не так ли?

Я пытался подавить улыбку.

— Да, это тоже хорошо. — Потом я кое-что вспомнил. — Прошлой ночью ты произнес: «Эй, могу я тебе кое-что рассказать?», но вырубился раньше, чем смог это сделать. Что ты хотел мне сказать?

Он посмотрел мне прямо в глаза и закусил губу.

— Я не помню.

Это меня рассмешило.

— Лжец.

Он усмехнулся и бросил салфетку на тарелку.

— Я готов идти. А ты?

— Ага. Ну как, завтрак привел тебя в чувство? Или ты намерен провести весь день в постели?

Он ухмыльнулся.

— Да и да. Ты можешь увезти меня куда-нибудь подальше, где нет ни одной живой души, а потом весь день делать со мной то, чего не сделал прошлой ночью.

У меня внутри потеплело.

— Иди, сдавай номер. Встретимся на яхте.

Глава 15

Стюарт

Я поднялся на борт яхты и сразу же спустился в свою каюту. Заметил свежеприготовленную постель, уловил легкий запах лимонного дезинфицирующего средства и улыбнулся. Мне здесь было комфортно; замкнутое пространство напоминало кокон. Очень хорошо продуманный, дорогой кокон.

Я распаковал сумку, радуясь, что не уезжаю. Во всяком случае, не в ближайшие три дня.

Я не хотел думать об отъезде. Не хотел возвращаться к своей прежней жизни и работе. Мысль надеть костюм, носки, туфли и, не дай Бог, чертов галстук вызывала у меня клаустрофобию. Я подумал проверить телефон, пока была хорошая связь, но решил не делать этого.

У меня оставалось три дня. И я, черт возьми, собирался наслаждаться ими.

Я нашел Фостера на корме, делающего что-то причудливое с веревкой. Ой, простите, отцепляющего швартовы. Вряд ли я когда-нибудь привыкну к морской терминологии. Полагаю, в этом и не было необходимости.

— Ты готов отчалить? — спросил Фостер, широко улыбаясь.

— Да, черт возьми. В следующие три дня я не хочу видеть ничего, кроме солнечного света и голубых вод. И никаких людей, если это возможно.

Фостер засмеялся.

— Что ж, тогда направляемся к Лоу-Айлз (Прим. пер.: остров на Большом Барьерном рифе). Люди там, конечно, будут. Я не могу этого избежать, но можем бросить якорь с восточной стороны, где не многие ходят.

— Превосходно. Мы сможем там плавать и нырять?

— Так точно. — Фостер сел за штурвал. — Хорошо, а теперь иди сюда и встань со мной, — сказал он. — Нам придется использовать мощность двигателя, и за это отвечаешь ты.

— Я?

— Ага.

— Но… здесь же лодки. — Я широким жестом указал на океан.

Фостер ухмыльнулся.

— Здесь их не так уж и много. Ты справишься.

— Но…

— Не спорь с капитаном. Юнга должен выполнять то, что ему говорят.

Я закатил глаза и подошел. Фостер посадил меня за штурвал, обняв за плечи так, чтобы мы вместе могли управлять. Я чувствовал за спиной его тело.

— А это не так уж и плохо, — признался я. — А послушные юнги получают награду?

Он усмехнулся и потерся носом о мой затылок. Но потом Фостер сразу погрузился в управление яхтой и мое обучение, направляя и объясняя. Как только мы вышли в открытые воды, он заглушил двигатель.

— А теперь иди, разберись с картплоттером (Прим. пер.: многофункциональный дисплей с возможностью отображения картографической информации, имеющий встроенный (либо внешний) модуль GPS, разъем для хранилища картографической информации (картографический картридж) и вычислительный блок, позволяющий устройству выполнять множество функций) и скажи мне, что делать дальше, — приказал Фостер.

Тьфу. Ну вот опять.

Я отметил место нашего назначения, Лоу-Айлз, как он просил, и передал необходимую информацию:

— Ветер северо-восточный, десять узлов. Курс относительно ветра… думаю, крутой бейдевинд.

Фостер ухмыльнулся.

— А VMG?

— Семь целых восемь десятых.

С безмятежной улыбкой он поднял лицо навстречу ветру.

— Так что, грот или кливер?

— Гм-м… — Я посмотрел на мачту, будто она могла подсказать мне ответ. — И то и другое?

— Ты совершенно точно угадал.

— Сто процентов.

Он рассмеялся.

— Иди, сними парусный чехол, как я тебе показывал.

— Слушаюсь, капитан.

Я прошел по палубе к парусу и сделал все в точности, как Фостер. Я вернулся в кабину и запустил ярусоподъёмник, как он проделывал десятки раз. Все казалось чертовски простым, когда это делал он.

Я не мог вспомнить точную терминологию для всего, но знал, что нужно делать. Ну, наверное, знал. Я заметил, что Фостер стоит и улыбается, глядя на меня.

— Как я справляюсь?

Он усмехнулся и показал мне большой палец вверх:

— Отлично. А теперь займись кливером.

Он наблюдал, пока я делал то, что помнил, обматывал лини вокруг ярусоподъемника, разворачивая парус. Однако, проявив максимальное терпение под солнцем, Фостер объяснил, что нужно всегда запускать поверх крепления спинакер-гика и перед топинантом гика. И я кивнул, как будто понял.

Он рассмеялся в лучах солнечного света и сжал мою руку.

— Вернись за штурвал.

— А ты встанешь позади меня, как раньше? — серьезно спросил я.

Фостер лишь рассмеялся, а когда я вернулся, то сел прямо позади меня, положив руку на внутреннюю сторону моего колена. Он был воплощением расслабленности: вытянутые ноги, скрещенные в щиколотках, умиротворенная улыбка на лице, ветер, играющий в волосах.

— Я мог бы привыкнуть к тому, — сказал он, — что меня каждый день катают вокруг Уитсанди.

— Ну, не слишком уж привыкай, — сказал я. — Лодка справа…

— По правому борту, — поправил он, но выглянул из-за меня, положив руку мне на талию. — Они в двух милях отсюда, Стюарт.

— Да, но не надейся, что я знаю, что, черт возьми, делать, если они подойдут слишком близко. Могу я просто крикнуть им, чтобы они уплыли?

Он фыркнул.

— Это не совсем так работает.

— Ну, а должно бы. Не хочешь за штурвал?

— Не-а. — Он откинулся назад, снова перекинул руку через мою ногу и закрыл глаза. — У тебя все под контролем.

И в таком состоянии мы оставались довольно долго: Фостер делал вид, что отдыхает, время от времени поглядывая, а я делал вид, что знаю, как управлять яхтой. Но довольно скоро мерцание на горизонте превратилось в землю.

— Эм-м, капитан?

— Хм-м?

— Земля!

Фостер вскочил на ноги, снова прижался ко мне сзади и провел яхту вокруг южной точки острова. Вообще-то островов было несколько, а самый большой, Лоу-Айлз, был площадью около двух гектаров, по крайней мере, со слов Фостера. На северной стороне была бухта, небольшая гавань, которая была популярна и загружена в течение дня. И где мы могли бы бросить якорь, если ветер усилится. Но мы держали курс к восточному берегу, куда обычно никто не заплывал. Фостер сказал, что здесь есть рифы, которые можно исследовать, но они не идеальны.

Однако тот факт, что там никого не было, делало это место подходящим для нас.

Мы бросили якорь, плавали и ныряли с маской и ластами, загорали, обнимались и целовались на палубе, как подростки. Я лежал на спине, а Фостер на животе, и наши губы были заняты ленивыми нежными поцелуями. Когда Фостер погладил мой стояк, то улыбнулся прямо мне в губы.

— Ты, очевидно, чувствуешь себя намного лучше.

— Намного.

Он закусил губу.

— Насколько именно?

Я уловил его мысль. Фостера выдавал горящий огнём взгляд.

— Ну, я мог бы почувствовать себя еще лучше, — ответил я с ухмылкой.

— Да, и что же для этого нужно?

— Совершенно уверен, что основательный трах меня поправит быстро и качественно.

Он засмеялся и поднялся на ноги, а мой взгляд метнулся к его паху, когда он сжал себя. Фостер протянул мне руку.

— Тогда давай не будем заставлять тебя ждать.

На этот раз он привел меня в свою комнату, и что-то изменилось. Он был другим. Его действия не были преисполнены жаркими объятиями, отчаянными притягиваниями и отталкиваниями. Все было медленно и тягуче, а прикосновения — мягкими и нежными. Он уложил меня на свою кровать, нежно растягивая пальцами, и целовал, томно и восхитительно, пока я не стал глиной в его руках.

Он словно лепил меня, податливого и жаждущего, и когда, наконец, оказался во мне, не было никакого «втрахивания в матрас». Я лежал на спине, прижав колени к груди, а Фостер находился внутри меня, держа мое лицо и целуя меня так глубоко, словно поглощая.

Он наполнял меня медленно, достигая самых потаенных мест.

Он занимался со мной любовью.

Каждый толчок был для моего удовольствия. Каждая ласка дарила прекрасные ощущения, каждый поцелуй показывал, как сильно Фостер меня хочет.

Он буквально вырвал из меня оргазм, похожий на мучительный взрыв блаженства, а затем держал меня в объятиях, пока я распадался на атомы. Войдя максимально глубоко в последний раз, он напряг каждый мускул, пока кончал; его лицо в этот момент было невыразимо прекрасным.

Фостер рухнул на меня, и мы долго пролежали так. Ни один из нас не хотел двигаться. Я рисовал круги на его спине, и он глубоко вздохнул, прежде чем отстраниться и поцеловать меня.

О да. Все определенно было иначе.

Что-то между нами изменилось. Немного страшновато и удивительно. Что-то, к чему я не мог подобрать слов; то, что я не хотел изучать слишком пристально. Я просто хотел обнять Фостера, чтобы он обнял меня в ответ и продолжал целовать, как сейчас.

Я подумал, что ему, наверное, нужно пойти наверх и проверить, все ли в порядке. Но он этого не сделал. Во всяком случае, не сейчас. Мы остались в постели. Пообедали в постели. Целовались, смеялись и снова занимались любовью.

Ближе к вечеру мы снова поплавали. А потом сидели на скамейке в кабине. Я устроился между ног Фостера, прижавшись спиной к его груди. Вместо того чтобы заплыть в бухту, мы остались там, где были, и наблюдали закат, а Фостер держал меня в объятиях.

Когда последние лучи солнца превратили оранжевое небо в пурпурное, он поцеловал меня в макушку.

— Сегодняшний день был идеален.

Я повернулся в его руках.

— Да, это так. И я не хочу, чтобы он заканчивался.

Я, наверное, не хотел так много признавать, но Фостер будто открыл что-то во мне.

— Тогда позволь мне отвести тебя обратно в постель, — ответил он, целуя меня с поразительной страстью и нежностью. — И мы растянем это на всю оставшуюся ночь.

***

На следующий день мы проснулись рано, собираясь войти в залив и прогуляться по пляжу, пока никого не было. Но вместо этого сидели в кабине и завтракали, глядя на дельфинов вдалеке, скатов и черепах у рифа. Это было так красиво, так уединенно — по эту сторону острова не было других лодок. Пляжа как такового здесь не было, только скалистые выступы, так что туристам по большому счету вообще незачем было здесь останавливаться. В итоге мы просто плавали, спрыгнув с кормы, ныряли с маской и трубкой за тропическими рыбками, и это было так здорово, что мы решили остаться на месте. Тот факт, что вокруг никого не было, делало это место идеальным. Некому было нарушить наше уединение. Между тем, солнце жарило во всю, влажность повысилась, поэтому мы провели утро, чередуя плавание с обсыханием в кабине.

— Черт, как же жарко, — пожаловался я, обливаясь по́том.

Мы ныряли в воду, просто чтобы остыть, но становились потными раньше, чем успевали дотянуться до полотенца.

Фостер посмотрел вверх, затем на север.

— Может пойти дождь позже. Влажность, должно быть, перевалила за уровень девяносто.

Я вытер лоб и взял две бутылки воды.

— Вот, соблюдай водный баланс.

Он проглотил половину и все равно выглядел немного измотанным.

— Знаешь, мы могли бы провести день в каюте, закрыв дверь и включив кондиционер.

Я уставился на него.

— У тебя здесь есть кондиционер?

Он усмехнулся.

— Конечно есть.

— Тогда какого черта наши задницы потеют тут?

— Когда я мог заставить тебя потеть под палубой.

Я усмехнулся.

— Именно. Мне больше по вкусу потеть на нижней палубе с кондиционером.

Фостер выключил приборы, убедился, что все в порядке, последовал за мной на нижнюю палубу и закрыл дверь.

— Нужно только проверить погоду, — сказал он, поднимая какой-то экран. Это была радиолокационная карта, и вдоль побережья Квинсленда двигалась зеленая полоса. — Да, сегодня днем ожидается от десяти до пятнадцати миллиметров осадков. Это объясняет влажность. На данный момент восемьдесят девять процентов.

— И чем это нам грозит? — спросил я. — Мы не наблюдали ничего, кроме сияющего солнца и легкого бриза. Как здесь проходит дождь?

— Так, что если ты встанешь под него, то промокнешь. — Он ухмыльнулся. — Не парься. Пятнадцать миллиметров — ничто. Пока ветер не поднимается, все в порядке. А если это произойдет, мы просто поплывем в бухту. Не о чем беспокоиться. И в любом случае, если пойдет дождь, это просто означает, что нам нужно будет чем-то заняться здесь несколько часов.

— Хм-м, — промурлыкал я, улыбнувшись. — Есть предложения? Карты, кроссворды, может быть, судоку?

Он приблизился ко мне, подтолкнул к шкафу на камбузе и прижался бедрами. Его улыбка была поистине дьявольской.

— О, у меня на тебя планы получше.

Его слова, тон, похоть в глазах мгновенно воспламенили мою кровь. Как могло так быть, что я хотел его снова и снова? У нас было так много секса, что все должно быть натертым и воспаленным. Моя задница должна была бы болеть, но она не болела. Мне хотелось больше. Я бы взял все, что он мог мне дать. Охотно. Черт, я бы даже умолял об этом. Мои яйца поджались при мысли о том, что он снова возьмет меня, скользя внутри, пытаясь стать со мной одним целым.

Мое тело нуждалось в Фостере, как будто он был кислородом.

На этот раз он брал меня на столе. Я лежал на спине, моя задница была у его бедер, а его член погружался в меня. Фостер целовал меня, гладил, обнимал, заставив ослепнуть от фейерверка в глазах, когда оргазм взорвался внутри меня. Кончая, он крепко сжал мои бедра, и я почувствовал, как он набухает и пульсирует глубоко, очень глубоко внутри, заполняя презерватив.

Когда вернулись эмоции и способность двигаться, мы были истощены, и Фостер затащил меня в кровать вздремнуть.

— Я думал, что вчерашний день был идеален, — сказал я, когда он заключил меня в свои объятия. — Но сегодняшний может победить.

Он потерся о меня носом, сонно целуя в затылок.

— Пока ничья, — пробормотал он. — Но сегодняшний день еще далек от завершения. Возможно, лучшее еще впереди.

***

Я проснулся раньше Фостера, поэтому решил удивить его поздним обедом. Я быстро приготовил куриный салат, разорвал хлеб на кусочки, добавил небольшую миску оливкового масла с бальзамическим уксусом и фруктов. Наливая сок, я заметил, что Фостер купил устриц. Я не был их фанатом, однако он хотел купить их, когда мы в прошлый раз ходили за продуктами, но передумал. На этот раз он явно принял решение в их пользу, потому что их было с десяток, уже со снятыми створками. Так что я добавил их на поднос.

Я поставил его на кровать и разбудил Фостера. Сидя в прохладном от кондиционера воздухе каюты, мы кормили друг друга салатом и макали хлеб в масло и уксус.

— Я не знал, что делать с устрицами, — сказал я. — Так что я просто оставил их как есть.

— Отлично. Именно так я их и люблю.

Он взял одну, наклонил раковину и позволил устрице скользнуть в рот.

Я покачал головой.

— Можешь оставить их себе. Не то чтобы они были тебе нужны, — засмеялся я. — Ну, во всяком случае, не в качестве афродизиака. В этом деле тебе не нужна помощь.

Он засмеялся и отправил в рот еще одну.

— Ты когда-нибудь пробовал их раньше?

— Только с водкой и перцем чили.

— Ах, вот где ты ошибся.

— Они были не так уж и плохи, — признал я. — Просто не мое любимое блюдо. Я буду придерживаться углеводов и жиров.

Я съел еще кусочек хлеба, слизывая масло с пальцев.

— Знаю, что вид снаружи бесценен, но спуститься под кондиционер было гораздо лучшей идеей, — сказал я.

Мы так и остались, полусидя-полулежа, прислонившись к изголовью кровати и натянув одеяла до талии. Это было намного комфортнее, чем удушающая влажность на улице.

— Я мог бы привыкнуть к этому.

Несколько минут Фостер выглядел слегка смущенным. Как будто пытался придумать, как получше спросить меня о чем-то.

— Знаешь, ты можешь просто сказать это.

Он нахмурился.

— Сказать что?

— Что бы ты там ни хотел спросить или рассказать мне.

Он с трудом сглотнул.

— Нет, я просто…

— Хотел спросить меня, действительно ли я собираюсь вернуться к своей прежней жизни?

Он метнул на меня взгляд.

— Я должен, — сказал я, не дожидаясь ответа. — У меня есть обязательства. Я не могу просто уйти, как бы мне этого ни хотелось.

Фостер промолчал, поэтому я отвлекся, съев несколько виноградин.

— Я имею в виду, что этот отпуск был самым лучшим, что я могу вспомнить, если честно. И я уверен, что вернусь в Брисбен в лучшем расположении духа, чем когда приехал сюда. Я действительно не хочу возвращаться и с удовольствием остался бы здесь навсегда. Но я должен. На самом деле, по возвращении я направляюсь прямиком в Сидней. Если мои коллеги не успели испортить окончательные документы по самому крупному контракту, над которым я когда-либо работал.

Фостер снова не произнес ни слова, и когда я посмотрел на него, то ожидал увидеть печаль или даже гнев, но его лицо было искажено чем-то другим.

— Ладно, — пошутил я. — Я попробую устрицу. Это для твоей же пользы, вдруг кому-то из нас понадобится афродизиак.

Я взял устрицу, собираясь с духом, но Фостер, положив ладонь мне на предплечье, остановил меня:

— Не ешь их.

Я посмотрел на Фостера и понял, что ему плохо.

Он был не просто бледным. Он был зеленым.

О нет.

Он соскочил с кровати и побежал в ванную. Я слышал, как его рвало в туалете, и знал, — это общеизвестно — что пищевое отравление устрицами очень опасно. Я последовал за Фостером.

— Черт подери. Ты в порядке?

Все еще обнаженный, он склонился над унитазом — его рвало. Он поднял руку, как будто просил меня оставить его в покое. Я схватил полотенце для рук и сунул под холодную воду. Когда Фостера перестало тошнить, и он откинулся назад, я протянул ему полотенце, и он вытер им лицо. Он выглядел ужасно.

— Забирайся обратно в кровать, — предложил я.

Я помог ему подняться. Он дрожал и весь покрылся по́том, но я поддерживал его под локоть и, когда мы вернулись в каюту, усадил его на кровать. Затем убрал с постели еду, которую принес.

К тому времени, как я отнес поднос на кухонную стойку, Фостер опять был в ванной, где его снова вырвало.

Я выждал минуту и последовал за ним.

— Эй.

Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Сгорбленный, до сих пор обнаженный, и такого оттенка зеленого, какого я никогда не видел у людей раньше. Он снова поднял руку, но без сил уронил ее на колени.

— Ух-х, — простонал он. — Мне плохо.

Он застонал, а затем его опять вырвало.

И больше из ванной он не выходил. Он был болен, и мне нужно было взять на себя ответственность и позаботиться о нем. Я снова намочил полотенце, отжал и вернул ему, когда он сел.

Фостер реально не мог уже покинуть ванну. Я вернулся в комнату, схватил подушку, стянул с кровати простынь и отнес все ему. Он ссутулился еще сильнее, чем раньше.

— Вот, — мягко предложил я. — Ложись. Я сейчас вернусь.

Я накрыл Фостера простыней, не то чтобы его, вероятно, волновало это, но я беспокоился о нем, а не о том, чтобы рассматривать его, пока он болен.

Я выбросил еду с подноса в мусорное ведро и вымыл все, что смог. Я слышал, как Фостера еще несколько раз тошнило, и понятия не имел, что еще сделать. Я не знал, чего ожидать, что ему дать и насколько плохо это может обернуться. Я взял планшет Фостера, который, как я видел, он использовал раньше для просмотра прогнозов погоды, так что я знал, что устройство подключено к интернету. Я нашел значок Google и быстро поискал о пищевых отравлениях и устрицах, читая об этом недомогании и о том, что я могу сделать, чтобы помочь и чего вообще ожидать. Насколько сильно Фостер заболел и как долго это может продлиться?

Четырежды прошерстив поисковик, я пришел к выводу, что, если верить «Доктору Google», Фостер либо выздоровеет через несколько часов, либо умрет мучительной смертью. Блядь. Мне следовало быть лучше подготовленным, а не надеяться на помощь интернета, но, по крайней мере, теперь я знал, что делать. Пить много жидкости, проверять температуру и вызвать медицинскую помощь, если станет хуже; на самом деле звучало здраво. Учитывая тот факт, что Фостера вырвало так быстро и так основательно, после того, как он их съел, это было хорошим прогнозом.

Яхту качало на волнах намного больше, чем я привык. Может быть, из-за болезни Фостера все выглядело хуже, чем было на самом деле. Может быть, мое равновесие было нарушено, потому что я волновался. Датчики возле рации пищали чаще обычного. Или они всегда так пищали, а я просто не замечал? Я никогда раньше не обращал на них внимания, потому что в этом не было необходимости.

Черт побери. Стюарт, перестань паниковать.

Я нашел в холодильнике немного Lucozade (Прим. пер.: спортивный энергетический напиток с высоким содержанием сахара, так же используется в медицине для восстановления больных) и отнес в ванную. Фостер свернулся калачиком на полу, закрыв глаза, положив голову на подушку и наполовину укрывшись простыней. Он выглядел бы мирно спящим, если бы не был зеленого цвета.

— Фостер? — тихо позвал я.

Он застонал.

Я сделал шаг и поднял пластиковый стакан.

— Мне нужно, чтобы ты выпил это.

Фостер снова застонал, выражая несогласие.

— Это поможет.

Он открыл глаза, так что я встал на колени рядом и поднес стаканчик к его губам. Он отхлебнул и скривился, а после долгого, нерешительного момента сел, и его снова вырвало.

А затем над головой прогремел раскат грома, и казалось, будто кто-то потряс мачту.

— Блядь! — выкрикнул я, выбегая из каюты.

Я толкнул дверь и выскочил наружу прямо под темное, грозовое небо с низкими грохочущими облаками. Задний флаг развевался на ветру.

Твою ж мать!

Я поднялся в капитанскую рубку, заметив, что здесь раскачивание яхты ощущалось сильнее. Из-за качки мне пришлось держаться. Я посмотрел на воду вокруг. Других лодок не было в поле зрения, деревья на острове ходили ходуном, и, чтобы я не успел обрадоваться, что все не так уж плохо, тучи разверзлись и обрушился ливень.

Я хватал все, что мог, и бросал в багажник под сиденьем. Все, что не было закреплено болтами, отправилось туда, и к тому моменту, когда спустился вниз, я промок насквозь, а волны стали намного сильнее. Яхту теперь трепало, как пробку в океане.

И тут меня озарило, как небо молнией минуту назад: я находился на яхте посреди долбаного океана с выведенным из строя капитаном и не имея ни малейшего представления о том, что делать.

Я помчался в ванную, чтобы спросить Фостера, но он склонился над унитазом — его снова рвало. Все его тело вздымалось, мышцы спины растягивались и скользили под кожей. Мне было неловко замечать это в такое неподходящее время.

— Э-э-э, Фостер?

Он соскользнул на пол и застонал.

— Там шторм, — добавил я.

Он закрыл глаза и снова простонал. Зеленовато-серая бледность его кожи была плохим знаком. Я взял губку, сполоснул ее, протер его лоб и лицо, как раз в тот момент, когда снаружи снова прогремел гром и молния рассекла небо. Теперь мы очень сильно раскачивались, но я сомневался, что Фостер вообще мог это чувствовать. Но в качке теперь не было ритма; это были резкие неровные толчки.

Блядь, блядь, блядь.

Ладно, значит, мне придется сделать все самому.

И тут до меня дошло, что все устройства Фостера пищат и мигают, но я понятия не имею, что с ними делать. Я вспомнил, что он пытался вкратце объяснить мне и точно рассказывал про связь и обновления погоды, но тогда я не уделил достаточно внимания. Я не ожидал, что мне понадобятся эти знания…

Я схватил навигационный экран и поискал метеорадиолокатор. И, черт возьми. С востока шла широкая полоса красного, желтого и белого цветов. А мы как раз находились с восточной стороны острова и на восточной стороне рифа.

Я плохо разбирался в мореплавании, но знал, что это плохо.

Мы находились прямо на его пути.

Что же я мог сделать? Просто сидеть здесь беспомощно, раскачиваясь, как игрушечная лодка в бурлящей ванне? Что, если море станет настолько бурным, что мы перевернемся? Возможно ли вообще такое на рифе? Я вспомнил, как Фостер говорил, что океан на этой стороне острова глубже, но мы остались здесь, потому что я хотел избежать взаимодействия с посторонними людьми. Господи. Мы оказались здесь из-за меня. А Фостер был смертельно болен.

И я не мог ничего с этим сделать. Или мог?

Яхта теперь раскачивалась сильнее. Вещи в шкафах двигались. Я оперся руками в стол, чтобы не упасть и не получить травму, если на меня что-то упадет.

Я открыл Google, не зная, что, черт возьми, искать, и начал с основ. Это было бы почти смешно, если бы я не был так чертовски напуган.

Управление яхтой в шторм.

Надо ли поднять якорь? Поднимать ли парус и надеяться, что нас унесет с пути урагана? Или успокоиться и довериться воле богов?

Я прочитал несколько первых ссылок и, как ни странно, обнаружил парочку реальных «что делать, если…» сайтов, и то, что там было сказано, имело смысл.

Я снова сверился с картой погоды. Ужаснейший шторм был еще далеко, но, насколько я мог судить, мы находились в самом худшем месте для столкновения с ним.

Я должен был что-то сделать.

Раздавшийся треск напугал меня до смерти.

— Говорит служба береговой охраны QF10, Порт-Дуглас. «Белый Рыцарь», пожалуйста, ответьте. «Белый Рыцарь», «Белый Рыцарь», ответьте, пожалуйста.

«Белый Рыцарь». Это же мы! Двухсторонняя радиосвязь! С нами кто-то связывается! Несмотря на качку, мне удалось добраться до рации, схватить ее и нажать кнопку. Я не имел ни малейшего понятия о морском или военно-морском протоколе радиосвязи.

— Здравствуйте?

— «Белый Рыцарь», ответьте, пожалуйста. Приём.

— Это «Белый Рыцарь».

Тишина.

Ой.

— Приём, — добавил я.

— Фостер Найт? Подтвердите. Приём.

— Нет. Меня зовут Стюарт Дженнер. Я пассажир на борту «Белого Рыцаря». Фостер болен. У него пищевое отравление. — Снова тишина. Дерьмо. — Приём.

— Есть угроза жизни? Вам нужен спасательный вертолет? Приём.

— Нет, я так не думаю…

Фостер, конечно, съел несколько несвежих устриц, но спасательный вертолет, как в фильмах, был немного радикальной мерой, не так ли?

— Вы знаете, где находитесь? Приём.

Вероятно, им нужны были координаты GPS, но эту информацию я дать не мог.

— Мы находимся на восточном побережье какого-то острова. Гм, Лоу-Айлз или что-то в этом роде, не могу вспомнить. Приём.

— Ваше судно в безопасности? Приём.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду под безопасностью. Я убрал все, что есть на палубе, в багажник, но качка усилилась в разы. Нас сильно болтает. Я просто подумал, не стоит ли мне поднять якорь? Или попробовать доплыть до той бухты, о которой упоминал Фостер. — Тишина. — Ой, приём.

— Вы можете управлять судном? Есть ли риск для жизни? Приём.

Блядь.

— Я не знаю…

Я провел рукой по лицу, в то время как настоящий страх скрутил мои внутренности. Я слышал, как Фостера снова начало тошнить, но его желудок был уже пуст.

— «Белый Рыцарь», пожалуйста, ответьте.

— Ой. Чёрт. Простите. Приём. Я не знаю, как это у меня получится.

— Мы можем прислать вам катер береговой охраны через семьдесят пять минут. Пожалуйста, подтвердите. Приём.

И меня вдруг осенило, — была ли то глупость и ошибочная бравада или, наоборот, вера в себя — что через семьдесят пять минут, возможно, будет уже поздно. Я не мог просто сидеть сложа руки и ждать, пока волна разнесет нас вдребезги. Я должен что-то делать.

— Нет. Я отведу яхту в бухту. Приём.

— Пожалуйста, повторите. Приём.

— Я отведу яхту в бухту. Там нам будет безопаснее. Приём.

И на этот раз, когда я произнес это, прозвучало более убедительно. Я повесил радиоприемник и вспомнил, как Фостер твердил о правилах безопасности и о том, где находятся спасательные пояса. Все еще преодолевая сильную качку в бушующем море, я приподнял сидения и вытащил две эти дурацкие спасательные штуковины. Свой я надел легко, но знал, что с Фостером будет сложнее. Я прошел в ванную и уперся в дверной косяк. Фостер лежал на полу, свернувшись клубком около унитаза. Господи. Теперь он был скорее серым, чем зеленым, и я не знал, хорошо это или плохо, а еще он был голый, но с обернутой вокруг тела простыней.

— Ладно, мне нужно, чтобы ты это надел, — сказал я, входя в ванную, держась за стенку душевой кабины и раковину, чтобы не упасть от сильной качки. Я склонился над ним, стараясь упереться ногами в стены, и попытался просунуть один конец пояса под него, но не смог. — Фостер, детка, мне нужно, чтобы ты попытался сесть.

Он открыл глаза и застонал.

— Ты можешь немного привстать?

Он попытался двинуться с места, поэтому я помог ему, подняв за плечо. Он был очень тяжелым и стонал, словно от движения ему становилось хуже. Я потянул его за руку, вероятно, грубее, чем следовало бы, и быстро застегнул ремень вокруг его талии. Но, по крайней мере, теперь пояс был на нем. Фостер снова опустился на пол, и я поднял его голову более осторожно, чем позволил себе дернуть за руку, сунул под нее подушку, и он попытался снова свернуться калачиком. Я наконец-то устроил его, прежде чем он снова встал на колени и его затошнило. Теперь из него выходила зеленая желчь, и я знал, — после употребления слишком большого количества дешевого вина во времена моей учебы в университете — насколько это ужасно.

Когда Фостер закончил и снова свернулся на полу, я взял губку и протер ему лицо.

— Спасибо, — пробормотал он.

Я ухватился за его миг просветления.

— Фостер, я попытаюсь провести нас через пролив в бухту. — Над головой грянул гром. — Тут шторм ударит по нам слишком сильно.

Он посмотрел на меня мутными глазами и опустился обратно на пол. Я снова накрыл его простыней и огляделся. Вообще-то, он был довольно хорошо изолирован в ванной. Он не смог бы слишком сильно удариться об пол, но я вернулся, схватил диванные подушки и обложил их вокруг Фостера для верности.

Яхта теперь качалась равномерно, и мы, казалось, раскачивались из стороны в сторону, а не от носа к корме, что подсказывало мне, что лодка, похоже, стоит не в том направлении. Я распахнул дверь кабины, однако из-за ветра ее захлопывало. Я толкнул ее изо всех сил и поднялся наверх, но тут же пожалел об этом.

Небо было темнее, чем я помнил. Ветер усилился, волны стали выше, косой дождь хлестал как из ведра. Я не мог ничего разглядеть за бортом яхты.

Блядь.

Последнее, что мне было нужно — это оторвать якорь или, чтобы он, зацепившись, накренил борт яхты, и мы опрокинулись. Я подошел к штурвалу и развернул лодку к якорному тросу, пытаясь дать ему больше пространства. Ветер толкал, волны тянули, дождь лил как из ведра, но изменение угла привело к раскачиванию назад. Этого оказалось достаточно. Трос дернулся и начал втягиваться, освобождаясь от того, что удерживало его.

Затем я вспомнил, как Фостер рассказывал мне, что однажды он попал в шторм второй категории. Неужели это было так же, как сейчас? Это вторая категория?

Я старался не думать об этом.

Но Фостер не стал вдаваться в подробности, а я не подумал спросить. Это была информация, которую мне вообще не следовало знать!

Ладно, просто дыши, Стюарт.

Мне нельзя было терять голову. И нужно сориентироваться.

Каждый раз, когда молнии освещали небо, я мог видеть остров слева от меня, но он располагался на семь часов, а мне было нужно, чтобы он указывал на девять. Север располагался на двенадцать часов, и мне нужно было идти на север, к верхней части острова. Я повернул штурвал, пытаясь развернуться против волн. Удары приходились немного боком, потому что если бы я повернул нос в шторм, то никуда бы уже не уплыл. А если я отверну нос от шторма, то сяду на мель около острова. Мне нужно было удерживать направление ветра по правому борту, как бы неправильно это ни казалось.

Я понятия не имел, что делаю.

Дождь и ветер хлестали меня по лицу, и я промок до нитки. Мои руки дрожали. Все мое тело трясло. И вовсе не от холода — я был до смерти напуган. Но я повернул ключ, и когда дождь и волны обрушились на приборную панель, увидел, как ожили датчики.

Я уж было подумал, что двигатель не завелся. Из-за шторма я не мог слышать его тихого гула, но датчики показывали мне, что он работает. Чёрт! Разве я не должен поднять якорь после того, как завел двигатель? Но теперь слишком поздно! Прогрохотал гром, молния расчертила темнеющее небо, напугав меня до смерти. Но это каким-то образом заставило меня сосредоточиться, и я притворился, как делал это всегда, что умею управлять судном.

По правде говоря, я понятия не имел, как это делать.

Я держался за штурвал, когда Фостер был за главного, как ребенок держится за руль автомобиля, сидя у отца на коленях.

Я понятия не имел, как быстро идет яхта, и не имел представления, на какой скорости она вообще должна идти. Я жал на дроссель, но не до упора. Как бы я ни хотел вдавить его в пол и ускориться, чтобы избежать этого кошмара, я знал, что безопасность и устойчивость важнее всего.

Лодку подбросило на волне, и я подумал, что другой стороны больше нет. Казалось, падение длилось целую вечность, но, приземлившись с глухим стуком, яхта рассекла бушующие воды под неправильным углом.

Господи. Неужели из-за меня мы разобьемся вдребезги?

Затем яхта накренилась вперед, и все, что я мог сделать, это держаться темнеющего пятна острова слева от меня. Не слишком близко, не слишком далеко. Я не знал, на каком расстоянии справа находился риф. Я не знал, как далеко на север нужно идти. Все, что я мог сделать, это подаваться вперед, пытаясь удержать яхту. Ветер и волны, завывая, толкали и швыряли ее в сторону острова, но там поджидали скалистые выступы, рифы, кораллы и отмели, и мне пришлось форсировать нос на север, удерживая штурвал и борясь с ним.

О боже, а что, если я сломаю рулевое колесо?

Я нажал на дроссель сильнее, когда угрожала волна, и яхта взметнулась вверх на ее гребне, брызги воды — будь то дождь или океан, я не мог разобрать — обрушились на меня с востока. И не только вода. Каждое сомнение, каждая нерешительность буквально захлестывали меня, пронизывая до костей, и ледяное осознание того, что все происходящее мне совсем не по силам, ужасающее осознание того, что же я натворил, обрушилось на меня из облаков наверху.

Это отличалось от любого беспокойства, что я испытывал раньше. Не было никаких стен, смыкающихся вокруг меня, не было сдавливания в груди, проблем с дыханием не возникало.

Это была не моя собственная внутренняя буря.

Я не мог найти выход из этого положения. Здесь я не мог ни льстить, ни блефовать; здесь невозможно было заключить сделку, выхода не было. Это далеко не то же самое, что смотреть через стол в зале заседаний и ждать, когда твой оппонент сдастся первым.

Я должен был держать себя в руках, поднимаясь боком по волнам, и приходилось сохранять надежду, когда волна грозила обрушиться сверху. В пропитанном дождем небе справа от меня виднелся лишь пенный гребень.

Но она не обрушилась, а провалилась, и яхта ухнула в воду под тяжестью силы гравитации, только для того, чтобы снова взмыть вверх, когда поднялась следующая волна.

Я подумал, мог ли я быть напуган настолько, что даже морская болезнь не проявилась.

Я повернул штурвал и сбросил скорость, когда лодка качнулась в промежуток между волнами, а затем прибавил скорость по надвигающейся стене следующей. И я был так занят наблюдением за водой справа от себя, что забыл о необходимости следить за островом слева, пока со следующей вспышкой молнии не осознал, что его там нет.

Блядь!

Не слишком ли круто я вошел в поворот? Не слишком ли далеко отплыл на восток? Не направил ли судно в риф или, что еще хуже, не вывел ли с континентального шельфа в открытую воду?

Паника накрыла меня резко, как удар под дых, и я развернулся по левому борту. Я не подумал ни о правильном выборе момента, ни о приближающейся волне, и на ужасную секунду мне вдруг почудилось, что мы вот-вот нырнем в океан. Был ли то правильный поступок, или помог киль, или, возможно, просто удача, но яхта выровнялась и поднялась на воду. Еще один ощутимый подъем, и она плавно заскользила по ветру и морю на запад.

Вспышка молнии осветила небо над головой, расчертив горизонт и показывая, как сильно потемнело небо и штормило. Дождь превратился в настоящий бесконечный потоп. У меня сложилось ощущение, что лодку разворачивало так много раз, что я теперь не знал, что и в каком направлении находится.

Я не мог отпустить штурвал, чтобы проверить навигатор. Боже, да и работает ли он вообще? Учитывая, насколько мокрой была вся палуба и кабина.

Дождь теперь бил мне в спину, ветер и море уносили так, что мы, должно быть, направлялись на запад. Или, по крайней мере, сильно западнее. И как долго мы сможем так двигаться, пока не столкнемся с чем-нибудь? С островом или рифом? Кораллы запросто могут проделать дыру в корпусе, и эта мысль вызывала шквал паники, которая быстро трансформировалась во что-то близкое к ужасу, и я начал крутить штурвал, чтобы увести нас вправо.

А потом небо снова озарила молния, и на этот раз я разглядел.

На некотором расстоянии, примерно метрах в шестидесяти по левому борту, едва различимые в сером шквале бури, раскачивались и склонялись пальмы.

Остров.

Я достиг верхней части острова.

Я повернул ближе к берегу, и, с учётом дождя и ветра за моей спиной, знал, что все еще держу курс на запад. Больше не борясь с волнами, я летел по ветру. Я понятия не имел, насколько близко был вход в бухту, но направлялся дальше внутрь, а волны пытались скорректировать мой курс, но я выворачивал, выворачивал и выворачивал штурвал. Нужно было войти в бухту, не промахнувшись. Дул сильный ветер, огромные волны пытались сбросить яхту, и как только мы вынырнули из шквала и оказались под защитой маленькой гавани, нас тряхнуло, дернуло в воде и протащило, как игрушечную лодку на веревочке.

Неужели я посадил яхту на мель? Мог я задеть коралл? Я вообще что-нибудь задел? Или яхты именно так и должны делать? Не слишком ли быстро я завернул?

А затем, как будто кто-то щелкнул выключателем, без усилий, без яростного сопротивления, мы заскользили по более спокойным водам. Дождь все еще лил и ветер ревел над нами, но вода была далеко не такой бурной.

Вернувшись к рулю, я сбавил обороты и заглушил двигатель. Дождь шумел, а порывистый ветер ревел в деревьях, но это было несравнимо с тем, через что мы только что прошли. Здесь мы были под защитой.

Несмотря ни на что и вопреки всему, через что меня заставила пройти мать-природа, я сделал это.

Я довел лодку до бухты.

Одному Богу известно, какой ущерб я нанес яхте, и я был уверен, что Фостер убьет меня, когда почувствует себя лучше… Чёрт! Фостер. Я бросил якорь на песчаное дно, рывком распахнул дверь и чуть не свалился с лестницы. Я закрыл за собой дверь, и тишина стала почти оглушительной.

Никакого ветра, ни дождя, ни воды.

Я побежал прямо в ванную и открыл дверь. Фостер все еще лежал на полу по другую сторону от унитаза, спиной к диванной подушке, которую я положил туда. Я не знал, переместился ли он туда сам, или отлетел во время нашего штормового плавания. Я опустился на колени рядом с ним и коснулся его лица. Он все еще был слегка горячим, но цвет лица понемногу возвращался, а глаза затрепетали и открылись. Ему потребовалась секунда, чтобы сфокусировать взгляд на мне, а затем легкая улыбка коснулась его губ.

— Эй, — сказал я, внезапно разволновавшись. — Ты в порядке?

— Устал, — пробормотал он. Он снова закрыл глаза и больше не открывал.

Сон — лучшее лекарство. Это означало, что Фостеру становилось лучше.

Я встал, снова накрыл его простыней и вернулся с открытой бутылкой Lucozade. Я заставил его сделать несколько глотков. Сначала он протестовал, но я объяснил, что нужно восполнить уровень электролитов, и это поможет ему почувствовать себя лучше. Он отпил, сколько смог, и вскоре снова отключился.

Решив, что его лучше оставить там, где он сейчас, я вышел и закрыл за собой дверь. Стоя посреди каюты в луже стекающей с меня воды, я почувствовал, как схлынул адреналин, на котором действовал все это время, и реальность того, что я совершил, накрыла меня. Я схватился за край стола, уронил голову и зарыдал.

Глава 16

Фостер

Я очнулся на полу в ванной, сразу обратив внимание две вещи. Первое — все мое тело ломило, будто меня сбил грузовик. И второе — на мне был спасательный пояс и ничего больше. Спасательный пояс?

Воспоминания медленно возвращались.

Секс, Стюарт, смех… устрицы.

Мой желудок снова скрутило, однако меня не вырвало. И не уверен, что должно было.

А потом я вспомнил. Бесконечная рвота, хреновое самочувствие и ощущение, будто я умер. Это было даже хуже смерти. Я вспомнил, как желал ее и был бы даже рад.

Все мышцы запротестовали, когда я попытался сесть. Желудок и ребра болели так, словно меня часами жестоко избивали. Спина и бедра ныли тоже, скорее всего, от сна на полу.

Рядом стояло полбутылки Lucozade, а по всему полу — диванные подушки.

Какого черта?

Затем я вспомнил, как Стюарт вытирал мне лицо, спрашивая, хорошо ли я себя чувствую, и его взгляд выражал неподдельное беспокойство.

Стюарт.

Я поднялся на ноги, чувствуя себя слегка потрепанным и испытывая сильную боль, но в целом все было в порядке. Мне определенно стало лучше, и я точно выживу. Я обернул полотенце вокруг талии, открыл дверь и заглянул в каюту Стюарта. Кровать была не заправлена, но пуста, поэтому я быстро натянул шорты и выяснил, что гостиная и камбуз тоже пусты. Вокруг царил небольшой беспорядок, но моей первой заботой был Стюарт.

Где же он?

Дверь в кабину оказалась закрытой, поэтому я открыл ее и поднялся по лестнице. Небо было голубым, вода спокойной, и по тому, что солнце едва показалось из-за горизонта, я бы предположил, что сейчас около половины шестого утра. Однако Стюарта не было… а потом я увидел остров.

Мы явно находились не там, где должны были быть.

Последнее, что я помню, что мы бросили якорь на восточной стороне острова. Когда мы вчера пошли в мою каюту, то точно были там, подальше от людей и любопытных глаз. Мы провели несколько часов в постели, но точно на восточной стороне Лоу-Айлз, а теперь мы стояли в бухте?

Какого…?

— Стюарт? — крикнул я.

Он точно не пошел плавать с кормы. Лестница не была спущена.

— Стюарт! — С бьющимся в горле сердцем я бросился на нижнюю палубу, распахнул обе двери кают, и нашел его… в моей постели.

Словами никогда не описать то облегчение, которое я испытал.

Стюарт сел с затуманенным взглядом и попытался встать.

— Что случилось? Фостер в порядке? — Затем он моргнул и остановился, поставив одну ногу на пол. Он увидел меня и обмяк. — Ой. Привет.

— Привет, — ответил я. Потом я заметил на полу спасательный пояс и груду мокрых полотенец рядом. — Что произошло?

— У тебя случилось пищевое отравление, — сказал Стюарт, откинувшись на кровать и растирая лицо руками, затем потер глаза костяшками пальцев и устало улыбнулся. — Но теперь ты выглядишь намного лучше. Который час? Как ты себя чувствуешь?

— Я чувствую… я не знаю, что чувствую. Я имел в виду, что произошло? Почему мы в бухте?

— Был шторм, — начал он, нахмурившись. — Очень сильный. Я не знал, что можно сделать, и вспомнил, как ты говорил, что в бухте будет безопаснее.

— И ты плыл сам? На моей яхте? — Меня снова замутило, но теперь это не имело никакого отношения к испорченным морепродуктам.

— Ты лежал на полу, — сказал он с выражением обиды на лице. — И был такого оттенка зеленого, который не должен быть у человека. Я был весь на нервах и чертовски напуган, и не знал, что еще сделать!

Он вскочил с постели и прошел мимо меня.

Я схватил его за руку.

— Постой. Я не злюсь.

Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, но его оборонительно сжатые челюсти не расслабились.

— Я потрясен, — признался я. — и прости. Просто не могу поверить, что ты это сделал.

Он высвободил руку.

— У меня не было особого выбора. Либо это, либо спасательный вертолет…

— Спасательный вертолет?

Я был уверен, что мои глаза практически вылезли из орбит.

— Ты был зеленым. Лежал на полу. Был сильный шторм, и я думал, что мы вот-вот перевернемся. Они сами связались по радио. Я им не звонил. Я даже не знал, как надо говорить со всем этим «приём тут» и «приём там» дерьмом.

Он, очевидно, думал, что я все еще злюсь, но я просто пытался осмыслить произошедшее. Я положил руку ему на плечо.

— Эй. Ты управлял яхтой, сам!

Наконец-то Стюарт улыбнулся, и напряжение между нами спало.

— И я надел на тебя спасательный пояс на случай, если мы перевернемся.

Я скользнул рукой по его руке к пальцам и сжал их. Я не пропустил то, о чем Стюарт рассказал раньше, я просто пытался восстановить упущенное.

— Ты был очень напуган.

— В ужасе.

— Мне очень жаль.

— Это не твоя вина, — прошептал он.

Но мы оба знали, что это неправда. Я был ответственен за его благополучие здесь и потерпел неудачу. Катастрофическую.

На меня накатила волна усталости, и живот скрутило от тошноты, на этот раз вполне реальной.

— Мне нужно присесть, — сказал я, расстегнув и стянув ремень.

— Иди прими душ, — предложил Стюарт. — После него тебе станет лучше. Я приготовлю черный чай.

— А потом ты расскажешь мне, как все было? — спросил я.

Он кивнул.

— Я думаю, мы можем ожидать визит катера береговой охраны. По крайней мере, они сказали, что позвонят, когда вчера вечером я сообщил им, что добрался до бухты.

Я кивнул.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это в одиночку.

Он одарил меня улыбкой, которая никак не вязалась с выражением его лица.

— Иди в душ. Я поставлю чайник. А потом ты сможешь осмотреть свою лодку и оценить, какие повреждения я ей нанес.

— Повреждения?

Он пожал плечами и повернулся к раковине, возясь с чайником.

***

Стюарт был прав насчет душа. Я почувствовал себя намного лучше. Почти человеком. Но насчет повреждений он ошибся. Ни одного не было. Все было идеально. Даже лучше, чем идеально. Стюарт, вероятно, наоборот, предотвратил ущерб, проведя нас в бухту.

Он стоял на палубе, глядя на остров, слегка озадаченный.

— Что случилось? — спросил я.

— Почему нет никаких последствий шторма? Я ожидал, что деревья будут поваленными или оголенными.

Я погладил его по руке.

— Они здесь страдают от циклонов, но сразу же возвращаются в норму.

Он одарил меня слабой улыбкой.

— А лодка?

— Она в полном порядке. Спасибо.

— За что ты меня благодаришь?

— За спасение моей яхты. За наше спасение. За то, что заботился обо мне. За то, что, даже будучи чертовски напуганным, все равно оказался достаточно храбрым, чтобы сделать это.

— Я просто сделал то, что сделал бы любой, — пробормотал он.

— Нет, ты сделал то, что не многие смогли бы. Стюарт. — Я подождал, пока он посмотрит на меня. — Я мало что помню о прошлой ночи. Совсем не помню бури. Но помню, как ужасно меня тошнило, и как ты заботился обо мне, вытирал лицо и заставлял пить. — Я улыбнулся и повторил: — Спасибо. Не многие люди сделали бы то же самое.

— Я волновался за тебя, — мягко сказал он. Затем его глаза встретились с моими, и эта редкая уязвимость во взгляде вернулась. — Я был чертовски напуган.

Я обнял его за шею и притянул к себе.

— Ты очень хорошо справился, Стью. И знаешь, что? — Я отстранился и взял его за руку, чтобы он посмотрел на меня. — Раньше ты говорил, что у тебя недостаточно смелости, чтобы изменить свою жизнь. Что ж, ты только что доказал, что это не так.

Он скривился, и в его глазах мелькнуло выражение, которое я не смог понять. Затем он, казалось, сменил тактику.

— Могу я тебя кое о чём спросить?

— Конечно.

— «Белый Рыцарь», название твоей яхты… — Он почти улыбнулся. — Я не придавал этому особого значения, но парень из береговой охраны все продолжал его повторять. Я понимаю, что это твое имя, но означает ли оно еще и то, о чем я думаю?

Я улыбнулся.

— Если ты думаешь, что это означает «дружеское» корпоративное поглощение, которое превосходит агрессивное поглощение «черного рыцаря», то ты абсолютно прав (Прим. пер.: «Белый Рыцарь» на сленге специалистов рынка слияний и поглощений — это дружественный инвестор или компания, который делает более выгодное предложение о поглощении компании, которая уже является объектом попытки агрессивного недружественного поглощения со стороны «чёрного рыцаря», с целью дальнейших партнерских отношений).

Он медленно кивнул.

— Я так и думал.

— Дни моих корпоративных поглощений закончились. Это показалось уместным.

— Так и есть. — Он тяжело сглотнул, затем спросил: — Как ты себя чувствуешь?

— Не супер, конечно. Но лучше, чем было. Спасибо тебе. — Я взял его за руку и переплел наши пальцы. Каким-то образом, это оказался один из наших самых интимных моментов, несмотря на весь секс и поцелуи, которые были между нами раньше. — Мне лучше позвонить в береговую охрану.

Стюарт кивнул.

— Да уж. И извинись перед ними за мое незнание протокола радиосвязи.

— Они действительно собирались приплыть?

Он пожал плечами и сделал задумчивое лицо.

— Думаю, да. Как они вообще узнали, где мы?

— Отслеживание на радаре в реальном времени. Я официально зарегистрирован, и они, вероятно, просто предупреждали меня, видя, что приближается шторм, а наш маячок не двигается.

Он вздохнул.

— Что ж, я рад. Прошлой ночью я чувствовал себя здесь очень одиноко. — Он смотрел на живописный остров, спокойный и красивый сейчас. — Не могу поверить, что это то же самое место.

Я поднес его руку к губам и поцеловал сначала все костяшки, а затем ладонь.

— Спасибо. За все, что ты сделал. Я всегда знал, что ты меня слушаешь, когда я рассказывал, как управлять яхтой и что нужно делать, но не думал, что тебе это может понадобиться.

— Я тоже.

В Стюарте царило какое-то спокойствие, и я не был уверен в его причине. Был ли он все еще потрясен событиями прошлой ночи? Или злился? Считал ли меня безответственным? Хотел ли уйти?

— Итак, — подстраховался я. — У нас еще один день. Ты хотел бы вернуться в Кэрнс пораньше?

Он нахмурился.

— Для чего? Тебе все еще плохо?

— Нет, я просто подумал, что тебе с лихвой хватило волнений за один день так, что некоторое время не захочется больше.

— Хватило на всю жизнь, — добавил он. Но затем глубоко вздохнул и улыбнулся. — Я не хочу возвращаться раньше.

«Я не хочу возвращаться назад совсем», — промелькнуло в моей голове, и я надеялся, что Стюарт это скажет. Но ответом стала только тишина. Были ли мы настроены на одну волну? Чувствовал ли он то же, что и я? Прежде чем я успел спросить, он потянул меня за руку и повел к лестнице.

— Пошли. Сделаю тебе чай, и ты сможешь позвонить в береговую охрану, прежде чем они начнут нас искать.

***

Звонок в береговую охрану был коротким, но информативным. Это был шторм второй категории, вовсе не сверхопасный, но Стюарт управлял и шел под парусами сам, в темноте, в одиночку. Под проливным дождём, порывистым ветром и огромными волнами. Я не думаю, что он понимал масштабы своих действий. Оказались бы мы в опасности, если бы он не привел нас под защиту бухты? Невозможно сказать наверняка, но вполне вероятно.

Он поступил правильно. Совершил храбрый поступок.

— О, — сказал я в микрофон. — Мистер Дженнер приносит свои извинения за незнание радиопротокола. Приём.

Ответ береговой охраны прозвучал радостно:

— Обязательно научи его, если он и дальше собирается управлять яхтой. И передай, что он действительно хорошо справился. Приём.

Я улыбнулся Стюарту, который сидел за столом и слышал весь разговор.

— Я так и сделаю. Конец связи.

Я повесил трубку на рычаг и подошел к Стюарту. Он приготовил черный чай и пустые тосты.

— Хочешь попробовать что-нибудь поесть?

Мой желудок скрутило, и я покачал головой.

— Пока нет. Впрочем, чаю выпью.

Между нами все было тихо, не совсем в хорошем смысле, но и не в плохом. Были темы, которые предстояло обсудить, и ситуации, которые нужно было прояснить.

— Я многим тебе обязан, — начал я, — за прошлую ночь. За то, что позаботился обо мне и увёл яхту из шторма. Это на самом деле требовало мужества. Я знаю, что тебе трудно принимать личные комплименты, но я действительно горжусь тобой.

Он покраснел и, хотя ничего не сказал в ответ, слегка улыбнулся. Затем, в типичной для Стюарта форме, сменил тему.

— Итак, у меня есть еще один день. И еще одна ночь…

Я потягивал чай и ждал, как отреагирует мой желудок.

— И чем бы ты хотел заняться?

— Да в общем-то ничем, — ответил он почти шепотом. — Хочу сидеть на палубе и не упускать ни минуты прекрасного вида вокруг и солнца.

Он не хотел пропустить ни единой минуты сегодня, потому что завтра уедет. И вдруг чай показался плохой идеей. Я оттолкнул чашку и попытался улыбнуться.

— Значит, так и поступим.

— С тобой, — добавил он, встретившись со мной взглядом. — Я хочу посидеть с тобой. И не упустить ни единой минуты с тобой.

Мое сердце с силой ударилось о ребра.

— Я тоже этого хочу.

Он грустно улыбнулся, а затем просиял, но так, будто заставил себя.

— Тогда я пойду переоденусь. В свои белые плавки.

Я рассмеялся, несмотря на плохое самочувствие и скребущих на душе кошек.

Пока Стюарт переодевался и поднимался на палубу, я вымыл ванную комнату и продезинфицировал все, что мог. Прибравшись там, я почувствовал себя немного лучше, поэтому взял несколько крекеров и свежую бутылку Lucozade и, когда нашел Стюарта наверху, увидел, что он лежит лицом вниз на полотенце, загорая до золотистой бронзы.

— А я тебя потерял, — пробормотал он, не открывая глаз.

Я сел рядом с ним, затем лег на бок, чтобы рассмотреть его лицо.

— Ты очень красивый, — произнес я мягко, словно дуновение ветерка.

Его губы изогнулись в улыбке, а веки медленно приподнялись.

— Как и ты.

— Ты видел меня в самом худшем состоянии, — сказал я. — Прошлой ночью, тяжело больным. При этом абсолютно голым. Вряд ли это красиво.

Он фыркнул и перекатился на бок, наши тела и лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Он провел пальцами по моим волосам у виска.

— Тебе лучше?

Я кивнул.

— Немного. Хотя не уверен, что смогу участвовать в каких-либо секс-марафонах сегодня. Прости.

Он встретился со мной взглядом и после этого произнес:

— Я не против. Я просто хочу вот этого. Быть здесь с тобой, вот так.

И именно так мы и оставались. Он подкатился ко мне, устраиваясь, воспользовался моей рукой как подушкой и задремал. Учитывая, какая Стюарту выпала ужасная ночь, я сомневался, что он много спал, поэтому не возражал. Это дало мне время насладиться тишиной, недосказанностью и близостью. И мужчиной в своих объятиях.

Позже, когда стало слишком жарко, мы купались в прохладной воде залива. Я плавал недолго, а потом сидел на краю палубы, опустив ноги в воду и наблюдая за Стюартом. А после мы сидели на скамье в кабине — я, прислонившись к одному краю, а он, расположившись между моих ног, спиной ко мне. И я мог целовать его в макушку, держа Стюарта в своих руках.

Вот так мы и провели его последний полный день. Максимально близко, постоянно прикасаясь друг к другу.

Но, к сожалению, нужно было вернуться на материк до заката. План состоял в том, чтобы остаться возле Порт-Дугласа, а утром отправиться в Кэрнс. Я спросил Стюарта, не хочет ли он сам доплыть до побережья, но он сразу отказался. Вместо этого сидел со мной, пока я управлял, а его рука лежала на моей ноге.

Изначально мы планировали заночевать между Рифом Уэнтворт и Порт-Дугласом, где смогли бы пришвартоваться, если бы Стюарт захотел пойти в ресторан на материке. Но он не хотел. Он вообще не хотел покидать яхту.

Должно быть, он чувствовал то же, что и я. Наверняка. Ему нужно было постоянно прикасаться ко мне, быть рядом со мной, как будто едва мог выносить, что наше время почти истекло. Даже если Стюарт не мог этого высказать, его действия говорили громче слов.

К ужину я спокойно мог есть пустые тосты и чай. Вокруг нас были и другие лодки, но не очень близко, однако Стюарт, похоже, теперь не возражал. Казалось, он даже не замечал их. Он просто снова переместился в мои объятия, и мы смотрели на закат над водой.

Наш последний.

Наша последняя ночь.

И даже когда стемнело, никто из нас не пошевелился.

— Я не хочу, чтобы это заканчивалось, — прошептал я и поцеловал его над ухом.

— Я тоже, — ответил Стюарт. Его ответ заставил мою кровь кипеть, а сердце — колотиться чаще.

Наверняка он должен был слышать, как оно стучит у меня в груди…

— Пойдем спать, — пробормотал он, поднявшись на ноги и потянув меня за руку.

Мы закрыли кокпит и отправились в каюту Стюарта, где он сразу же снял плавки. Его член стоял и, несмотря на то, что мое тело реагировало, я просто не был уверен, что у меня что-то получится.

— Стюарт, я…

Он улыбнулся, скользнув в постель.

— Мы не обязаны ничего делать, — сказал он, похлопывая по кровати. — Я просто хочу быть рядом с тобой.

Я разделся, выключил свет и юркнул в постель. Стюарт скользнул мне под бок, будто притянутый магнитом, положив голову на сгиб моей руки.

Я хотел сказать ему, чтобы он остался. Я хотел попросить его, чтобы он бросил свою работу, свою прежнюю жизнь и остался со мной.

Мне хотелось рассказать ему о своих чувствах.

Но пока я искал нужные слова, дыхание Стюарта выровнялось, и он заснул. Я притянул его к себе, обнял, и, хотя он не мог меня слышать, или, может быть, именно потому, что он меня не слышал, я произнес эти слова:

— Я полюбил тебя.

***

Я проснулся, чувствуя себя намного лучше. Задница Стюарта плотно прижималась к моему члену. Может быть, это и было причиной моего хорошего самочувствия. Чрезвычайно приятный способ проснуться.

Снаружи едва светало, поэтому я определил, что еще очень рано, и провел рукой по бедру Стюарта.

— Доброе утро, — сонно пробормотал он.

Я поцеловал его в затылок, моя спина непроизвольно выгнулась, я сильнее и жарче прижался к нему бедрами.

— Доброе утро.

Потом я вспомнил, что это его последний день, и застыл.

— Я уезжаю сегодня, — прошептал Стюарт, будто прочитав мои мысли.

Я поцеловал его в плечо.

— Я знаю.

Он толкнулся задницей назад.

— Один последний раз, — хрипло сказал он. — Пожалуйста.

Дрожь пробежала по мне, и Стюарт тихо застонал.

— Оставайся на месте, — ответил я.

Перекатившись на кровати, я быстро нашел то, что нужно. Я приготовился, затем начал готовить Стюарта. Мои скользкие пальцы отыскали его дырочку, и он прогнулся.

— Нет, — заскулил он. — Мне нужен ты. Внутри меня. Просто войди.

— Ты не подготовлен, — ответил я, но он поднял ногу, потянулся назад, схватил мой член и направил его внутрь себя.

Я проникал в него медленно; он прогнул спину, давая мне лучший доступ, и я скользнул внутрь.

— О черт, Стюарт, — выдохнул я, пытаясь подавить настойчивое желание и жажду.

Я схватил его за бедро, легонько укусив за плечо, и он вскрикнул, выгибаясь еще больше.

— Фостер, пожалуйста. Я хочу чувствовать тебя еще много дней. Сделай так, чтобы я еще долго чувствовал это.

Ох, бля.

Так что я схватился крепче и вошел глубже. Он застонал протяжно и низко и начал ласкать себя.

— Двигайся, — умолял он. — Трахни меня.

И я сделал, как он просил.

Я толкнул его на живот, перекатился сверху и, прежде чем Стюарт успел возразить, резко ворвался в него. Именно так, как ему нравилось. Так, как ему было нужно.

Я слегка отстранился и вошел глубже, теперь уже до упора. Стюарт вцепился в простыни, вскрикнув, когда я погрузился на всю длину. Однако он приподнял зад, двинув бедрами, и я снова вонзился в него.

Я просунул руки ему под грудь и прижался к его спине, давая именно то, чего он хотел. Затем я замер, позволяя ему насладиться ощущением того, что им обладают, и поцеловал в шею, тем самым как бы прося, чтобы он не оставлял меня. И вновь вошел глубоко, покусывая кожу на его плече, тем самым умоляя остаться.

И он кончил в ответ, содрогаясь, сжимая мой член и буквально выдаивая оргазм из моего тела и моей души. Я бурно кончил, сжимая Стюарта в своих объятиях и глубоко погрузившись в него.

Но я не мог подобрать слов. Речь ускользнула от меня, а страх поглотил. И все, что я хотел сказать, так и осталось несказанным.

***

Мы плыли вдоль берега, следуя направлению слабого ветра и избегая разговора, который был необходим. И который ни один из нас не хотел начинать. Стюарт исчез под палубой, пока я сосредоточился на управлении, и это дало мне время мысленно подобрать слова.

И когда он поднялся наверх, медленно ступая по лестнице, я понял, что момент настал. Я встретился с ним взглядом и, глубоко вздохнув, приготовился поставить на кон свое сердце.

— Я собрал вещи, — сказал он.

Я моргнул.

— Ты что?

— Я уже все упаковал. Готов к отъезду, — он медленно выдохнул. — Мой рейс в двенадцать.

Моя рука соскользнула со штурвала, и я ошеломленно уставился на Стюарта.

— Или нет.

— Что?

Мое сердце застряло в горле, и я едва смог сглотнуть.

— Или ты можешь не уезжать. — Моя подготовленная заранее речь шла не по плану. Представления, выстроенные в моей голове, как я рассказываю какую-то романтическую историю о том, что ему следует послушаться своего сердца и выбрать меня, пошли как-то ужасно неправильно. — Ты мог бы остаться.

Он грустно улыбнулся мне.

— Я не могу.

— Почему?

Он запустил руку в волосы и перевел взгляд на море.

— Там моя жизнь. Я не могу просто уйти.

— Нет, можешь. Ты там несчастлив. Ты сам так сказал. Ты говорил, что хочешь остаться здесь. Со мной.

— Я говорил, что хотел бы. — Его печальная улыбка превратилась в жалостливую. — Но это было лишь дурацкой мечтой. Это было не по-настоящему.

Эти слова ударили меня, словно пощечина.

— Для меня все было по-настоящему.

— Фостер, — начал Стюарт, потянувшись ко мне.

Я отдернул руку.

— Забудь об этом. Я не понимал, что все это было ненастоящим для тебя. А должен был, какой же я дурак. Прости.

— Фостер, я вовсе не это имел в виду…

— Думаю, совершенно ясно, что ты имел в виду.

Я перевел взгляд на нос яхты и приподнял подбородок. Этот разговор был окончен. Все кончено. Я по глупости потерял бдительность, и вот к чему это меня привело.

— Я просто…

— Мы скоро зайдем в порт, — сказал я, перебивая.

Он был умным человеком и понял намек. Стюарт сел на скамейку, но не рядом со мной, как обычно, и вытащил из кармана телефон. Он включил его, и через несколько секунд послышались сигналы. Безостановочные.

Сообщения. Электронные письма. Пропущенные звонки.

С каждым звуком его плечи все больше и больше никли. Он просто сидел, уставившись на экран, а телефон все продолжал пищать, а затем зазвонил. Но Стюарт не ответил. Он просто сидел, уставившись в него.

И у меня в душе вспыхнул лучик надежды.

Стюарт не хотел такой жизни. Он ненавидел ее, и это его убивало. Точно так же, как чуть не убило меня.

— Ты собираешься ответить? — спросил я, сквозь трель телефона.

Его взгляд встретился с моим; глаза блестели, будто Стюарт боролся со слезами. Но тут его челюсти сжались, ноздри раздулись, он вскочил со своего места и бросился вниз по лестнице прежде, чем я успел моргнуть.

— Стюарт, — позвал я, но единственным ответом стала хлопнувшая дверь каюты.

Я не мог оставить штурвал. Мы заходили в порт, движение было плотным, и мне нужно было находиться у руля. И я старался понять причину, пытался посмотреть на вещи с другой точки зрения. В конце концов, я был на месте Стюарта. Я в точности представлял, что́ он сейчас переживает.

Но чем ближе мы подходили к порту, тем больше я злился.

Я точно знал, какой человек нужен для той работы, которую он делал. Для нее требовалось упрямство, эгоизм и неповиновение. И у меня всего этого было в избытке. Если Стюарт думал, что может обыграть меня, то ошибался.

Если он хотел уйти, значит, так тому и быть. Я натянул грот, заглушил двигатель и направил яхту к причалу.

Там, как всегда, было забито, и это тоже меня бесило.

Лодки, круизные лайнеры, торговые суда — жизнь шла своим чередом, как будто ничего не случилось. Местные жители на берегу, не заботящиеся о том, что творилось в мире вокруг. Одни гуляли, другие бегали трусцой, кто-то прогуливался с собаками или детскими колясками. Вокруг раскачивались пальмы, и никому не было дела, что мой мир рухнул.

Что мое сердце разбилось.

Я пришвартовал яхту и стал ждать, пока Стюарт выйдет. Если он собирался сойти с этой лодки, то вполне мог, черт возьми, сделать это, глядя мне в глаза.

В конце концов, спустя время, которое показалось мне вечностью, Стюарт вошел в кабину, одетый в нормальные шорты и рубашку и со спортивной сумкой в руке.

Господи, он действительно уезжает.

Я даже не попытался скрыть злость в голосе:

— Я не думал, что ты прогнешься.

— Прогнусь?

— Снова прогнешься под грёбаные обстоятельства. Сдуешься. Я думал, что ты человек твердых убеждений, который верит в себя, может принимать смелые решения и стоять на своём. Но, видимо, я ошибался.

В его глазах моментально вспыхнул гнев, и Стюарт ткнул в меня пальцем.

— Не тебе меня судить. Ты не вправе указывать, что для меня лучше. Там, в Брисбене, вся моя жизнь. Люди, которые зависят от меня.

— Чушь собачья. Твой начальник заменит тебя еще до того, как высохнут чернила на твоем заявлении об увольнении. У тебя есть парни, с которыми ты встречаешься, чтобы сбросить физическое напряжение. Если у тебя не получится выделить время, они просто найдут кого-нибудь другого. Так же сделаешь и ты.

Его ноздри затрепетали.

— Ты хотел сказать, как я и сделал?

— Между нами было нечто большее, и ты это знаешь.

Он вскинул руки вверх, признавая поражение.

— Что ты хочешь от меня услышать? Что я уволюсь с работы и перееду сюда, чтобы быть с тобой? Ты думаешь, у нас получится какой-нибудь сказочный финал, и мы вместе уплывем в закат? Это не какой-то грёбаный диснеевский фильм, Фостер.

— Я прекрасно это понимаю, Стюарт. И я никогда не ожидал, что ты захочешь быть со мной. Я, блядь, не слепой. Ты — молодой преуспевающий финансист, а я — никому не нужный парень, который не смог выдержать эту гонку. Так что нет, я вовсе не ожидал, что ты захочешь меня, но надеялся, что сделаешь выбор.

— Сделаю выбор в пользу чего? — воскликнул он.

Боже, он что, совсем ослеп?

— Той жизни, которую ты хочешь. Не той, которую считаешь своим долгом прожить. У тебя только одна жизнь, и ты в ней несчастлив. Так измени её. Уволься. Тебе не обязательно переезжать сюда, хотя я был бы рад, если бы это случилось. Просто занимайся тем, что делает тебя счастливым.

Он долго пристально смотрел на меня. А его телефон все продолжал сигналить, сообщение за сообщением, и когда аппарат зазвонил, Стюарт посмотрел на экран.

— Блядь! — разочарованно прорычал Стюарт. — Я должен ответить.

— Да, хорошо. Я понял, — пробормотал я, мои силы иссякли.

Вся моя мысленно распланированная речь пошла наперекосяк, но, в итоге, это больше не имело значения. Все было кончено. Стюарт собирался уйти, и я собирался позволить ему это сделать. Я не мог заставить его остаться.

Он ответил на звонок:

— Стюарт Дженнер… Да, конечно. Не могли бы вы подождать одну секунду, а потом мое внимание будет полностью сосредоточено на вас… Спасибо. — Стюарт прижал телефон к груди и протянул мне руку для рукопожатия. — Фостер, мне нужно идти.

Рукопожатие? После всего, что между нами было?

Ну уж нет.

Я посмотрел на протянутую ладонь, даже не пытаясь скрыть, как меня это задело. Лицо Стюарта омрачилось, и он опустил руку.

— Я никогда не умел прощаться, — прошептал он.

Мне хотелось обнять его. Прижать к себе, почувствовать каждую частичку его тела рядом с моим, к которому оно подходило так идеально. Мне хотелось поцеловать его еще раз… Но вместо этого я сделал шаг назад, облегчая Стюарту задачу.

Он кивнул.

— Фостер… Спасибо за все. Это были лучшие две недели… в моей жизни. Я никогда этого не забуду… — Он тяжело сглотнул. — Спасибо. Мне жаль, что я не смог быть тем, кем ты думал…

Я кивнул в ответ, решив не показывать свои эмоции.

— Прощай, Стюарт.

Он взял сумку и снова поднес телефон к уху, уходя с причала. Я стоял под палящим солнцем и теплым тропическим ветром, чувствуя холод и тяжесть. Я смотрел, как Стюарт садится в такси и уезжает, продолжая прижимать к уху телефон. Стюарт не оглянулся. И даже не махнул рукой.

Ну, вот это и случилось.

Он ушел.

***

Я вернулся на яхту, проверил все системы, заполнил бортовые журналы, снял белье с кроватей, опустошил мусорные ведра, все вымыл и простерилизовал. Как и делал всегда, после каждого рейса. Механически. Без чувств. Молча.

Затем принялся готовить яхту к следующим клиентам, которые должны были прибыть через два дня. Кажется, две пары из Японии, заказавшие трехдневный круиз. На этот раз совсем короткий период, не две недели. Я мысленно сделал пометку сообщить в головной офис, что больше не хочу брать длительные туры. Не больше недели, решил я. И никогда с одним клиентом.

Это было слишком личным, слишком интимным.

Я слишком увлекся.

Я получил из главного офиса подробный список для следующего тура, включая требования к еде, и заказал продукты, которые первым делом доставят утром в день отъезда.

Меня посещали безумные фантазии: Стюарт появляется на пристани, бежит, как в каком-то дурацком фильме, и сообщает мне, что не смог сесть на самолет. Говорит, что не может уйти, что хочет быть со мной.

Но этого не произошло.

И когда моя работа была закончена, а солнце село и небо потемнело, я осознал, что он действительно ушел.

Я в самом деле остался один.

Несмотря на шум на пристани и в порту, на голоса и пение птиц, я никогда не чувствовал себя более одиноким, чем сейчас. Я взял бутылку текилы и сел за обеденный стол. До появления Стюарта в моей жизни я наслаждался тишиной. Теперь же это было последнее, чего я желал.

Я налил себе шот, но у текилы был уже не тот вкус.

Мне нужно было слизать соль с кожи Стюарта и откусить лимон из его рта, чтобы вкус снова стал прежним.

Когда мой телефон зажужжал полученным сообщением, мое сердце подпрыгнуло. Это Стюарт? Он не улетел?

Я увидел его имя, и бабочки заполнили мой живот.

Я дома. Мне хотелось бы, чтобы меня тут не было.

Утром я улетаю в Сидней. Хотел бы я этого не делать.

Мне жаль, что все так закончилось.

Хотел бы я быть таким же храбрым, как ты.

Впервые в жизни я мог быть настоящим, с тобой.

Я никогда тебя не забуду.

Каждый раз, глядя на закаты или рассветы, я буду вспоминать о тебе. О пляже, лодке, бутылке текилы. И о двух влюбленных.

Я буду помнить тебя.

Мое сердце сжалось до боли. Злые, рвущие душу слезы, наполнили мои глаза, и я швырнул телефон в чертову стену.

К черту его.

Чёрт бы побрал Стюарта за приезд сюда, за то, что заставил меня понять, что я упускаю. Но самое главное, к чёрту его за то, что он ушел.

Я не стал отвечать. Просто не мог. Это все равно ничего не изменило бы.

***

Два дня спустя я, как всегда, встречал клиентов на пристани в порту. Они были очень милыми, очень вежливыми, всегда кивали мне и улыбались.

Но они, в отличие от Стюарта, не бросали мне вызов. И, в отличие от него, не убирали за собой. Они не разговаривали со мной часами, не заставляли смеяться, не заставляли что-либо чувствовать, как это делал Стюарт.

Закат выглядел иначе.

Восход солнца больше не вызывал чувство бесконечных возможностей.

Моя яхта — мой дом — больше не была прежней.

Солнце, ветер и океан были другими.

И тут меня как громом поразило, что все это неправда. Все вокруг осталось прежним. Все было так, как и должно. Единственное, что изменилось — я.

Глава 17

Стюарт

Я возненавидел Сидней. Я не принадлежал этому месту, и вероятность переезда сюда тяжелым комом встала в животе. Я не хотел находиться здесь. Ни в эти две недели, ни из-за этого слияния, никогда.

Серый и мрачный город сквозь забрызганные дождем окна сочувствовал моему настроению.

Я не хотел здесь находиться.

Я желал быть за тысячи километров отсюда, на белой яхте, окруженной милями синевы. Синей водой, синим небом и синими глазами…

Сделка в Сиднее была крупной, и я в течение двух недель находился здесь в качестве аналитика «Паулингтон» с моим боссом Джерардом Сото, уточняя детали. «Bull&Keo» были самой крупной рыбой в корпоративном пруду, и они хотели, чтобы я остался. Они даже не пытались скрыть это, в шутку говоря Джерарду, что я мог бы добиться с ними большего. Они поили и кормили меня под предлогом деловых отношений с «Паулингтоном», а на самом деле пытались переманить на свою сторону на более прибыльное направление.

Они предложили мне кучу денег и место работы на выбор. Сидней, Сингапур, Джакарта. Я мог сделать этот выбор, стать частью их глобальной команды и покорить весь мир.

Я никогда не достигал таких вершин.

Это было все, ради чего я работал, надрывая свой зад. Это было предложение, за которое другие убили бы, и я должен был ухватиться за него обеими руками. Мне не стоило колебаться. Мне не следовало говорить им, что мне нужно время, чтобы обдумать их предложение.

Мой мозг настаивал: соглашайся, соглашайся, соглашайся. А мое сердце жаждало чего-то другого.

Кого-то другого.

Того, кто не ответил на мое сообщение. Того, кто сказал мне, что я трус, и позволил мне уйти.

Я отправлял и другие сообщения…

Прости.

Я был неправ.

Если бы я мог еще хоть раз вернуться на ту пристань…

Он не ответил ни на одно из них. Оно и понятно. Фостер был достаточно храбрым, чтобы сказать мне все это в лицо.

Я смотрел в окно, грустный и потерянный и совсем не заинтересованный в сделке, которую мы заключили, и в том, как люди пожимали друг другу руки и, поздравляя, хлопали друг друга по спине и улыбались.

— Отличная работа, мистер Дженнер, — сказали мне.

Похвалы, благодарности, поздравления лились словно в бессмысленном тумане, и меня немедленно увлекли на пристань Кинг-стрит в ресторан изысканной кухни в гавани Дарлинг-Харбор. Меня окружали итальянские костюмы, французское шампанское и кубинские сигары посреди бессмысленных разговоров и пустых обещаний. Когда мы сели за длинный стол, вмещающий двенадцать человек, богатство и власть вокруг ошеломляли. Мужчины за этим столом влияли на экономику разных стран.

В моей груди начал разрастаться пузырь паники.

Кто-то похлопал меня по руке.

— Привыкайте к почестям, мистер Дженнер. Пока вы работаете на нас, это станет вашей новой реальностью.

Твою ж мать.

Я не хотел этого.

Мне не нужны были экзотические страны, эксклюзивные возможности, дорогие костюмы в представительских апартаментах. Я ничего из этого не хотел.

Я посмотрел на гавань, на круизные лайнеры, водные такси, яхты…

Кто-то вложил мне в руку новый бокал шампанского, а я не мог даже заговорить. У меня началась настоящая паническая атака на глазах у всех. Мои легкие сжало. А сердце сбилось с ритма.

— Мистер Дженнер? Все в порядке?

Я посмотрел на озабоченные лица за столом.

Дыши, Стюарт.

Но я, похоже, не мог справиться с этим, и пузырь паники лишь разрастался. Я сходил с ума. Мне нужен был свежий воздух и…

Как там говорил Фостер? Когда момент настанет, я это пойму. Мой переломный момент — когда я пойму, что мне нужно уйти — будет кристально ясным и четким. «В тот момент ты все поймешь, — говорил он. — Потому что если ты не уйдешь, то умрешь».

Боже. Он был прав.

Я пытался вдохнуть, но не мог этого сделать. В груди стало тесно, ребра сдавило.

— Простите, мистер Дженнер, — отвлек официант. — Это для вас, с сообщением: «Похоже, тебе не помешает шот».

И он поставил передо мной бутылку текилы Alquimia Reserva de Don Adolfo Extra Añejo.

Текилы Фостера.

Я бросил взгляд на официанта.

— Что? Кто…?

— В баре, — ответил он с вежливой улыбкой.

Я даже не понял, как оказался на ногах, вытягивая шею и выискивая глазами…

И он оказался там. Сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, будто был здесь хозяином, одетый в шорты-карго, рубашку-поло, кожаные палубные туфли и с этой своей самодовольной ухмылкой.

Фостер.

Я чуть не зарыдал от облегчения. Мои глаза щипало. А сердце пело.

Я никогда прежде не желал ничего сильнее.

И в эту секунду, в этот самый момент все стало предельно ясно.

Мне хотелось подойти, забраться в его объятия и никогда их не покидать, но я не мог пошевелиться. А Фостер каким-то образом понял, что я залип. Вскочил на ноги и непринужденно подошел. Он был одет совершенно неподходяще, но с той уверенностью, которую он излучал, мог спокойно владеть этим местом и всеми, кто здесь присутствовал.

Он подошел к столу, скользя взглядом по лицам присутствующих.

— Джентльмены. — Затем он кивнул некоторым из них. — Джек. Карлос. Ларри.

Они уставились на него как на привидение. Я догадался, что они привыкли видеть Фостера только в строгих, сшитых на заказ костюмах.

Затем он склонил голову.

— Мистер Шимидзу. Видеть вас всегда большая честь.

Невысокий мужчина, японец, очевидно, сразу узнал Фостера, потому что тоже встал и поклонился.

— Мистер Найт. Что привело вас сюда? Я думал, вы отошли от дел.

Как только мистер Шимидзу произнес имя Фостера, вокруг раздались тихие вздохи, и все головы повернулись в его сторону.

Фостер усмехнулся.

— Я здесь только для того, чтобы сделать то, что получается у белых рыцарей лучше всего.

— И что же это? — спросил Ларри Стерлинг, сидевший во главе стола. Он выглядел не особенно довольным.

Фостер ухмыльнулся.

— Дружественное предложение о поглощении, которое превосходит предложение черного рыцаря. Я не считаю, что враждебное поглощение здесь необходимо.

Стерлинг прыснул от смеха, и это могло бы сработать, если бы не намек на страх в его глазах.

— И позвольте узнать, рыцарь. На какую именно компанию вы намерены сделать ставку?

— Мне не нужны никакие компании, — спокойно ответил Фостер. — Я здесь по более личному делу.

У меня вырвался смешок, мои легкие горели, а глаза слезились, словно я только что вынырнул на поверхность из толщи воды.

Фостер смотрел прямо на меня.

— Ну, что решил? Хочешь ходить под парусом вокруг Уитсанди со мной? Всю жизнь?

Я ответил быстрым кивком.

— Господи, да.

Он ухмыльнулся.

— Я припарковался крайне неудобно, — сказал он, кивая в сторону гавани.

Я выглянул наружу и увидел толпу, собравшуюся на пристани вокруг его яхты и восхищавшуюся ее красотой, несмотря на моросящий дождь.

Я улыбнулся, каждая клеточка моего тела вибрировала.

— Ты готов? — спросил Фостер.

Я кивнул.

— Абсолютно. — Я обвел взглядом лица, уставившиеся на меня. Кто-то был в растерянности, кто-то в ярости. — Благодарю вас, джентльмены, — сказал я. — Это было здорово и все такое, но я хотел бы вежливо отклонить приглашение присоединиться к вашей команде. Мне поступило предложение получше.

Я схватил бутылку текилы, кивнул им на прощание и, когда Фостер протянул руку, взялся за нее. Тепло, сила, знакомое прикосновение наполнили меня чем-то новым, волнующим, правильным. И вместе, взявшись за руки, мы выбежали из ресторана под дождь, пересекли пристань и ступили на яхту.

Его дом.

— Отшвартовывай, — сказал Фостер, заводя мотор.

Я перегнулся и отмотал лини, укладывая их так, как он мне показывал. Ухмыляясь, я спустился в кабину. Улыбка Фостера была отражением моей. Стоя у штурвала, он уводил нас от пристани. Я обнял его, прижимаясь к боку.

— Не могу поверить, что ты здесь, — прошептал я.

— Мне понадобилось семь дней, чтобы доплыть сюда, — сказал он, глядя на нос корабля.

Семь дней?

— Почему ты не предупредил меня о своем приезде?

— Как только я решил, что еду за тобой, то не останавливался. Я высадил своих последних клиентов на базу и больше ни секунды не мог выносить тишины. Ни секунды больше не мог без тебя, — сказал он.

Держа одну руку на руле, Фостер поцеловал меня. Я прижался к нему, наслаждаясь его губами, языком, прикосновениями. Замычав, он отстранился и снова посмотрел вперед, улыбаясь.

— Я позвонил в ваш офис, чтобы узнать, где найти тебя в Брисбене. Но они сказали, что ты в Сиднее, и я понял, что уже на полпути сюда. В любом случае, разве мое появление не было захватывающим? Романтичным?

Я фыркнул и обнял его чуть крепче.

— Я никогда еще не был так рад видеть кого-либо.

— Ты выглядел так, будто тебе не помешала бы небольшая помощь.

— Я тонул, — прошептала я ему в шею. — Это был мой переломный момент. Тот самый «уйди или умри».

— Я знаю — сказал Фостер с улыбкой, все еще глядя вперед, но его рука обняла меня крепче. — За тем столом собрались довольно значимые персоны.

— Я не хотел такой жизни. Ничего из этого.

— Знаю.

— Каждую секунду, с тех пор как покинул тебя, я ощущал, что мир смыкается надо мной. — Я посмотрел в его глаза. — Ты спас меня.

Он снова поцеловал меня, прижимая к рулю, и, прежде чем мы успели увлечься, со стоном отстранился.

— С такой скоростью мы не выберемся из гавани.

— Тогда брось якорь, — предложил я.

— Мы должны вернуться в порт Кэрнса за восемь дней. — Он нервно облизал губы. — Ты уверен, что хочешь такой жизни?

Я встретился с ним взглядом, чтобы он увидел в моих глазах искренность.

— Никогда еще не был настолько уверен.

— А как же твоя одежда и сумки в отеле? — спросил он так, словно только что вспомнил об этом.

— Черт с ними, — ответил я. — Там, куда мы едем, они мне не понадобятся. И у нас есть восемь дней, чтобы решить, что делать с моей квартирой в Брисбене. И машиной.

Так много, о чем нужно было подумать, но меня это действительно не волновало.

Как только мы отдалились от Сиднея, Фостер велел мне поднять грот. Море было неспокойным, с высокими волнами, но штормовая погода означала сильный ветер, и вскоре мы летели по воде на север, туда, где и должны были быть.

Фостер рассмеялся, когда я снял пиджак и бросил его на пол кабины. Я скинул туфли, стащил носки, затем стянул галстук и расстегнул две верхние пуговицы рубашки. Я держал галстук по ветру, издавая длинное «йухуууууууууу», стоя рядом с Фостером. Мы промокли под моросящим дождем, но шли прочь от шторма к более светлому небу и более спокойным водам. Туда, где лазурные море встречается с белыми песками, туда, где лучше любования закатом — это смотреть, как встает солнце. Где единственное, что было жарче тропиков, — мужчина, стоящий рядом со мной.

Эпилог

Стюарт

Солнце обжигало, ветер был теплым, а звук волн, плещущихся о корпус яхты, заставил меня улыбнуться.

Я лежал на палубе в одних плавках, а Фостер положил голову мне на живот. Я практически дремал, а Фостер, как обычно, забавлялся куском старой веревки, завязывая и развязывая узлы. Он проделывал это с закрытыми глазами, пока я играл с его волосами.

Пять лет назад он приплыл в Сиднейскую гавань и увез меня так сказочно, что сразу украл мое сердце.

Ну, это не совсем правда. Он украл его задолго до этого.

Я усмехнулся, вспомнив поездку из Сиднея в Кэрнс.

— Над чем смеёшься? — спросил он.

Я играл с его волосами, пролпуская пряди между пальцев и массируя кожу головы.

— Вспомнил залив Нельсона. И как мы только смогли добраться так далеко, прежде чем пришлось бросить якорь?

Он усмехнулся, хрипло пробурчав:

— Думаю, что это еще неплохо, что мы вообще доплыли так далеко.

— Боже мой, в тот день ты очень легко завоевал меня.

Теперь он рассмеялся.

— И ты наслаждался каждой минутой.

— Каждой секундой, — промурлыкал я. — Ощущения того, что ты творил со мной, живы до сихпор.

Фостер бросил на меня веселый взгляд. Веревка замерла в его руке.

— Хочешь, напомню?

— Да, черт возьми.

— Боже. Разве не насытился мной утром?

Я погладил его по волосам.

— Мне всегда мало.

Солнце совсем разморило нас.

— Ой, — вспомнил я. — Тетя Ким звонила, пока ты был в душе. Просто хотела поболтать.

Фостер что-то промычал и закрыл глаза.

— Я перезвоню ей позже. — Он любил, когда я играл с его волосами, и его спокойная, сонная расслабленность заставляла меня улыбаться. — Хочешь, я забронирую столик для ужина на материке? — спросил он ленивым голосом.

— Нет.

Он знал, каким будет мой ответ, еще до того, как задал вопрос. У меня никогда не было желания сходить на берег, когда мы были здесь. Только вдвоем. Мне нравился пузырь, которым мы себя окружали.

В последние пять лет я жил так, как Фостер когда-то и предлагал. Я работал на фондовом рынке, рассчитывал и анализировал обоснованные предположения о том, в каких отраслях будет рост и падение, когда покупать, когда продавать. У меня это получалось даже лучше слияний и поглощений.

Но я не жил на яхте.

Я продал квартиру в Брисбене и купил старый пляжный домик к северу от Кэрнса. Одним махом я превратился из холеного и утонченного — и при этом чертовски несчастного — парня, в того, кто ходит босиком и живет в старом обветренном доме, выходящем на океан, и с собственным причалом. Где я мог одним глазом следить за мировой экономикой, а другим — за Коралловым морем, высматривая роскошную белую яхту с красивым капитаном у руля. И, без всякого сомнения, я был счастливее, чем когда-либо.

Я работал, когда мне было удобно, и помогал Фостеру вести его чартерный бизнес. Если он делал запланированную остановку на побережье, я встречал его на любой пристани, где он швартовался. Когда он не работал, яхта была пришвартована, и мы были либо в доме, либо на борту, запертые вместе в его каюте. Но вместе мы проводили две, три, иногда четыре ночи в неделю. Я несколько раз присоединялся к Фостеру, когда ему требовалась дополнительная пара рук на палубе, но по большей части мы работали порознь. Прежде всего, мы были реалистами. Мы никак не могли работать и жить вместе на яхте изо дня в день и при этом рассчитывать, что продержимся дольше нескольких месяцев.

Так что, мы работали порознь, но наши жизни переплелись во всех возможных точках, и мы были отвратительно счастливы.

Это была наша пятая годовщина, и мы взяли три дня, чтобы отплыть к рифу и провести время вместе вдали от всех. Это было далеко и абсолютно идеально.

— Знаешь, я думаю, мне нужна новая пара плавок, — задумчиво произнес я.

Фостер перестал завязывать узел и посмотрел на меня.

— Ты пытаешься заставить меня посмотреть на твой член?

Я фыркнул.

— Нет. Если бы я хотел, чтобы ты смотрел, я бы сейчас был голым.

Он издал радостный звук и вернулся к завязыванию узлов на ощупь.

— Только если новая пара плавок будет белой. И прозрачной, когда намокнет.

Да. Не дай Бог мне купить какой-нибудь другой цвет. Однажды я приобрел черные, и Фостер их возненавидел.

Я наблюдал, как он протягивает веревку между пальцев, методично тренируясь, превращая ее в прочные узлы, которые я не мог воспроизвести даже с помощью видеоинструкций с YouTube.

— Какой узел ты завязываешь? — спросил я.

Он посмотрел на веревку в своих руках, как будто только сейчас ее увидел, затем передал ее мне. Я взял, пытаясь понять, как он переплел нити так, что они выглядели как одно целое.

— Это для тебя, — сказал он.

— Как он называется? — У всех морских узлов были странные названия, и я старался выучить их, как Фостер мне говорил. Этот был другим, и он был настолько надежным, что выглядел неразрывным.

Фостер сел и посмотрел на меня со странным выражением.

— Это для тебя.

Я чуть не рассмеялся и наверняка рассмеялся бы, если бы не выражение его лица. Как будто Фостер был не уверен и абсолютно уверен в чем-то одновременно. Я тоже сел, мы соприкоснулись коленями.

— Этот узел называется «это для тебя»?

Он покачал головой и рассмеялся.

— Нет. Я сделал его для тебя. Он называется «узел истинной любви», потому что как только он закончен и завязан правильно, то остается таким навсегда.

Я смотрел, как веревка скручивается, завязываясь узлом, а отдельные нити становятся одним целым.

— Это я вижу. — Конечно, это было впечатляюще, но… — Почему это для меня?

— Потому что я хочу, чтобы ты вышел за меня.

Я потрясенно вскинул голову. Уверен, что мое выражение лица сказало все.

— Что?

— Выходи за меня. — Фостер облизал губы и громко сглотнул. — Я мог бы сделать предложение с погружением под воду, если ты хочешь. Что-нибудь наполненное романтикой и фанфарами. Или мог бы отвезти тебя в Париж, но… — Он посмотрел на океан, на безграничные просторы, где нет ничего, кроме воды, бесконечного неба и нас. — Но все, что мне нужно, находится прямо здесь. Только ты и вечность.

Боже мой, а ведь он это серьезно.

В моем мозгу произошло короткое замыкание. Мое сердце перестало биться, но я кивнул. Я протянул узелок, узелок вечности. И там, посреди океана, у кораллового рифа и островов вдалеке, у меня было всё на свете. Фостер и обещание вечности.

— Да.

Он лег на меня, целуя и улыбаясь мне сверху.

— Я думаю, нам лучше переместиться в каюту.

Я улыбнулся.

— Это будет Фостер Дженнер-Найт? Или Фостер Найт-Дженнер?

Он снова поцеловал меня, улыбаясь, взял мои руки и прижал их к палубе над моей головой.

— Ты хочешь взять мою фамилию? — спросил он.

Его глаза потемнели. Ему явно очень понравилась эта идея.

— Да. А ты можешь взять мою.

Коленом он раздвинул мои бедра, при этом крепко держа мои руки над головой. Его член был твердым и вжимался в меня.

— Стюарт Дженнер-Найт, — прошептал он. — Мне нравится, как это звучит.

Я качнул бедрами.

— Я это чувствую.

Он застонал, и его глаза встретились с моими.

— Ты действительно выйдешь за меня?

Он отпустил мои руки и провел пальцами по моему лицу.

Я кивнул.

— Да. В любом случае я навсегда стал твоим, когда ты приплыл в Дарлинг-Харбор и спас меня. Но ты сплёл для меня узел вечности из куска старой веревки, так что теперь это официально.

Он улыбнулся и нежно поцеловал меня в губы.

— Я не должен был так просто все ляпнуть. Мне, наверное, следовало спланировать это лучше. Но это просто показалось правильным.

— Это было идеально. Мне не нужен Париж, какие-то модные предложения в дорогих ресторанах и вся остальная мишура. Мне нужен только ты.

— И я у вас есть, мистер Стюарт Дженнер-Найт. Навсегда.

— Да. Навсегда. У меня даже есть узел, доказывающий это.

Он засмеялся и поцеловал меня снова, на этот раз дольше и глубже.

— Простите, мистер Фостер Дженнер-Найт, — сказал я, тяжело дыша, когда он поцелуями спускался по моему подбородку, — но вам лучше отвести меня на нижнюю палубу и закончить то, что начали.

Его глаза блестели, улыбка была развратной и полной обещаний.

— Ну, я капитан корабля, — сказал он, вскакивая и поднимая меня на ноги. — А всем хорошим капитанам полагается послушный юнга.

Я остановился.

— Могу ли я остаться юнгой, когда мы поженимся?

Он рассмеялся.

— Ты можешь быть моим юнгой до конца жизни.

— Даже когда мы состаримся и поседеем?

Фостер ухмыльнулся.

— Я буду очень разочарован, если это будет не так.

— Я тоже, — ответил я. Я сжал узел, который он сделал для меня, приподнялся на цыпочках и поцеловал своего мужчину. — А теперь поторопись. Твой юнга нетерпелив и возбужден. Лучше не заставлять его ждать.

Фостер рассмеялся и последовал за мной на нижнюю палубу. Он закрыл за собой дверь, отгородив нас от всего остального мира.

— Сколько у нас дней? — спросил он, ведя меня в свою каюту.

Я поднял веревку с узлом.

— Да что нам дни. У нас вечность.

КОНЕЦ