Чертово колесо

Счастье как птица: то сидит себе на веточке и смотрит вокруг, а то набирает силу и, распахивая свои прекрасные крылья, отправляется в полет. Внутри аж вихрь проносится, наполняя и окружающее пространство свежестью, радостью. Улыбка озаряет лицо. Сияние глаз согревает других. Вилино сердце трепетало от любви к самому лучшему из мужчин.

Сидя за партой, девушка любовалась открывающимся в окне видом. Солнце яркими лучами заглядывало в каждую щель, объявляя конец зиме. Окружающая природа просыпалась от долгой спячки. На деревьях проблескивали зеленые почки, украшая весенний пейзаж. На одной из веток ссорились вороны, зло каркали друг на друга, пытаясь вырвать фантик из клюва соперника. Девушка уже практически сорвалась с места, готовая высунуться из приоткрытого окна и погрозить не успокаивающимся птицам пальцем, однако вовремя вспомнила о лекции, тянувшейся бесконечно долго и до невозможности скучной. Не то, что у него! Их молодой профессор был самым-самым-самым…

Впервые она увидела его около расписания три месяца назад. Он внимательно, чуть сощурив глаза за модной оправой, искал свою пару. Студентки старших курсов игриво посматривали на него, однако профессор делал вид, что не замечает их кокетства, и каждый раз отвечал глубоким серьезным голосом, не сводя взгляда с расписания. Именно тембр его голоса и отозвался в ее сердце, которое застучало, словно, она пробежала длинную дистанцию. Девушка украдкой следила взглядом за ним, пытаясь определить, кто он и будет ли преподавать на их курсе. Его палец остановился на лекции для ее группы. Вила даже закашляла от напряжения. Мужской взгляд скользнул по неуклюжей фигурке и равнодушно поспешил дальше.

Не смотря на свои девятнадцать, она действительно выглядела угловатым подростком. Она считала, что высокий рост и худоба любое платье или юбку уродовали на ней, поэтому носила исключительно джинсы и кроссовки. Зимой единственной приемлемой для нее обувью являлись ковбойские ботинки. Порой в автобусе или в магазине к ней обращались «молодой человек», но стоило только снять кепку или шапку, как становилось понятно, что перед ними именно девушка. Волна длинных пепельных волос рассыпалась по плечам. Вилу раздражала их не гармоничность с ее обычной одеждой. Она заплетала конский хвост, или тугую косу, или прятала под головной убор. Сейчас волосы были собраны в пучок. Челку она не носила принципиально, потому что с ней лицо приобретало какую-то наивность, подчеркивая пухлые губы и большие карие глаза. «Блондинка с темными глазами – просто насмешка судьбы», – с горечью часто думала Вила.

Вот и он тоже не обратил на нее никакого внимания. Девушка тяжело вздохнула и, ссутулившись еще больше, засеменила за ним, боясь опоздать на пару.

Все лекции она восторженно слушала, отмечая каждый его жест, смену выражения лица. Он рассказывал с юмором, приводя жизненные примеры, чем располагал к себе студенческую аудиторию. Изучение строительных материалов перестало быть нудным. Многие старались подготовиться к семинарам как можно лучше, лишь бы поразить молодого профессора, заслужить его похвалу, особенно это касалось студенток. Вила за время семестра прочитала столько, что теперь наверняка могла соперничать с некоторыми преподавателями. Однако на семинарах так ни разу и не решилась поднять руку. Каждое занятие она ждала, что вот сейчас он остановит на ней свой ясно голубой взгляд и вызовет к доске. Однако ее ждало разочарование – выступали только инициативные, и им же доставались его улыбки и похвалы.

Девушка любовалась его правильными чертами лица. В детстве ей часто рассказывали о коммунистах, которые совершали подвиги, вели за собой отряды, спасали родину. Они представлялись ей именно такими. Прямой нос и четко очерченные тонкие губы, острый взгляд и лоб с вертикальной морщинкой внушали доверие и спокойствие. Такой человек обязательно справиться. За широкими плечами так и хотелось спрятаться. Как говориться за мужчиной, как за каменной стеной.

Первый раз они встретились взглядом на экзамене. Вила специально подстроила так, чтобы сдавать последней. Девушка всю ночь представляла, как они вдвоем остаются в огромной аудитории и профессор останавливает свой внимательный взгляд на ней и влюбляется, потому что по-другому быть не может. Если она так восхищена им, то и он должен почувствовать притяжение. Девушка наивно верила в две половинки, которые гуляют по свету, рано или поздно встречаются и живут долго и счастливо. А этот мужчина был ее второй частью, как инь и ян.

Студенты постепенно покидали аудиторию, кто-то с разочарованием, кто-то радостно потряхивая зачеткой. Вила все ждала, ссылаясь на страх и пропуская остальных. И вот настал ответственный момент. Она тихо зашла, осторожно прикрыв за собой дверь. Профессор устало сидел за столом, облокотившись на левую руку. Он раздраженно спросил, не поднимая глаз:

– Последняя?

Голос вначале подвел ее и не издал ни звука. Она откашлялась, чем вызвала удивление у сидящих:

– Да.

Профессор указал на лежащие билеты. Вила дрожащими руками вытянула бумажку:

– Билет номер тринадцать.

– Повезло вам, – усмехнулся преподаватель, аккуратным почерком записывая услышанный номер.

Вила на негнущихся ногах двинулась к свободной парте. Она села и расправила помятый листочек, видимо, пока несла, от волнения сжала в кулаке. Билет был самым лучшим из всех. Девушка знала его в совершенстве не только с точки зрения теории, но и практики. Отец подруги только недавно постелил новый кровельный материал, а до этого они практически месяц потратили на выбор нужного, обсуждение всех плюсов и минусов. Вила даже немного расслабилась. Она быстро написала ответ и загляделась на надписи на парте. Окон в аудитории, к сожалению, не было, поэтому любимое занятие оказалось неосуществимым. Однако различные студенческие послания от «хочу есть» до признаний в любви оказались не менее интересными. Она то улыбалась, то хмурилась, то грустно перечитывала.

В аудитории раздалось нарочито громкое покашливание. Вила встрепенулась и взволнованно огляделась: все студенты разошлись. Ее мечта сбылась.

– Виолетта Рябцева, вы готовы отвечать? – насмешливо спросил он.

Девушка наконец-то поймала взгляд чуть прищуренных глаз. Она словно загипнотизировала его, не давая сорваться. Вила тихо шла между парт, неспешно села, не отпуская взгляд ни на секунду. Речь лилась, словно вода в ручейке журчала, тихо и плавно. Ее саму удивляло все происходящее.

– Александр Васильевич, можно переходить ко второму вопросу? – с улыбкой спросила она.

– Да, – хрипловато ответил он. Ему казалось странным, что на семинаре ни разу не заметил прекрасных карих глаз на милом девичьем личике. Перед тем, как поставить оценку в зачетку, профессор еще раз проверил ее посещаемость – ни одного пропуска. Он нетвердой рукой вывел пятерку.

– Вот, держите, – преподаватель протянул зачетную книжку. Вила осторожно взяла. В тот момент, как их руки соприкоснулись, оба почувствовали мощный разряд тока. – Вы, наверное, проголодались, пока ждали? – не своим голосом произнес мужчина. Он, который никогда не имел дело со студентками и не уважал коллег, заводящих с ними романы, приглашал наивную девчонку в кафе. Хорошо, хоть экзамен позади, а то еще решит ради оценки под него лечь.

Вила кивнула и последовала за ним. Ее мечта сбывалась. Он влюблен! Девушка шла следом за ним, соблюдая дистанцию. Его широкая спина так и манила к себе. Она мысленно прикасалась к ней, целовала, пряталась. «Настоящий мужчина», – вновь и вновь повторяла Вила про себя избитую фразу.

Александр шел не спеша, периодически поворачиваясь, чтобы проверить реальность происходящего. Она следовала за ним и улыбалась. Как же быть? Что делать? Он как юнец нервничал на первом свидании. Оказавшись в любимом кафе, профессор успокоился. С ней было так естественно и спокойно. Ее большие карие глаза источали восхищение и интерес. Его словно подменили. Он не красовался, как обычно перед женщинами, а рассказывал искренне о своем детстве.

– Ты знаешь, я всегда предпочитал женское общество, быть в центре их внимания и в то же время игнорировать его, как делала моя мать по отношению ко мне. Мне все детство твердили, что она заболела из-за меня, стала инвалидом. А я боялся подойти к ней, чтобы не сделать еще хуже. Мама же никогда не звала меня, а только мою сестру. У них были общие секреты, темы для разговоров. А маленький мальчик сидел за стеной и завидовал, кусая губы до крови, – Александр вновь взъерошил и без того растрепанную шевелюру. – И вообще, зачем я тебе все рассказываю. Мы не для этого пришли. Выпьешь что-нибудь?

Он обаятельно улыбнулся, словно и не было только что откровенных признаний. Вила смутился. Ее душа так и рвалась к нему посочувствовать и согреть сердце маленького мальчика. Он резко поменялся. Карие глаза растерянно смотрели на него.

– Честно говоря, я никогда не пила ничего крепче кофе…

Ясно голубые глаза удивленно взирали на нее.

– Первый раз встречаю девушку, никогда не пробовавшую алкоголь. Надо же когда-то начинать, – произнес он двусмысленную фразу и подмигнул ей.

Вила почувствовала, что краснеет. Одной своей частью она ощущала скованность и желание уйти, а другая словно очнулась от долгого сна и манила к приключениям. Девушка с интересом разглядывала обстановку кафе, сидящих за столиками людей. Одни просто обедали, не обращая внимания ни на что, кроме пищи. Сидящие за другим столиком подружки весело хихикали, строя глазки таким же молодым парням. По соседству с ними выясняли отношения мужчина и женщина. Она умоляла и плакала, а он резко и категорично отвечал на все ее стенания. Вила с грустью посмотрела на них. Неужели и ей в жизни придется когда-нибудь унижаться перед мужчиной? «Нет», – поклялась она себе. В этот момент ее нежно погладили по руке. Вила тут же забыла обо всем и взглянула на своего возлюбленного.

– О чем же ты задумалась, Виолетта? – спросил Александр, поднося ее пальцы к губам.

Девушка облизнула вдруг пересохшие губы и попыталась ответить, но так и не смогла издать ни звука. В этот момент к столику подошел официант и принес заказ. Она тут же опустила взгляд на тарелку и, осторожно высвободив руку, схватила вилку и нож. Бифштекс отказывался поддаваться, отчего Вила нервничала еще больше.

– Виолетта, давайте выпьем за ваш успешно сданный экзамен! – предложил профессор, протягивая ей бокал белого вина.

− Вила, − тихо поправила она. С детства ее звали именно так.

Александр кивнул. Девушка, нервничая, сделала глоток. Прохладное вино оказалось достаточно приятным на вкус. Она отпила еще и еще, пока бокал не оказался пустым. По телу потекла теплая волна, расслабляя напряженные мышцы. Бифштекс, словно почувствовав произошедшие в ней изменения, легко поддался столовым приборам. Александр наполнял пустеющий бокал вновь и вновь. Вила чувствовала, что пьянеет. Язык уже с трудом слушался ее.

Мужчина задавал ей вопросы о личной жизни, о каких-то сокровенных для нее вещах, а она рассказывала, ничего не скрывая. Это поражало ее все больше и больше.

– У тебя раньше были мужчины? – вдруг поинтересовался он.

С ее губ уже готов был слететь отрицательный ответ, но в этот момент девушка почувствовала сильное головокружение. Зал кафе поплыл у нее перед глазами, грозя перевернуться. Кто-то подхватил ее на руки и понес к выходу. Больше она ничего не помнила.

Александр смотрел на лежащую на диване девушку. Хорошо, что мама была в отъезде на даче, иначе пришлось бы долго объяснять, почему в их квартире появилась пьяная малолетка. Виолетта выглядела таким угловатым подростком. Она его привлекала. Никогда еще он не встречал блондинок с такими выразительными карими глазами. А ее неопытность просто покорили его. Неужели в современном мире еще сохранились девушки, которые в девятнадцать лет ни разу не пробовали алкоголя и не спали с мужчинами? Ему нужна именно такая. Да и она, вроде, не против. Александр оценивающим взглядом пробежался по ее фигурке, сжавшейся под пледом.

Вила зашевелилась и попыталась открыть глаза. Яркий свет ослепил ее, и она вновь сомкнула веки. Голова болела ужасно. Память медленно возвращалась. Никогда еще не чувствовала себя такой глупой и гадкой. Как можно столько выпить? А наговорить о себе столько всего сокровенного? Только что в любви признаваться не кинулась! Или кинулась?..

Вила с болезненным стоном открыла глаза и увидела Александра, сидящего рядом с ней. Он сочувственно улыбнулся и протянул ей воду и таблетку. Девушка, словно загипнотизированная все выпила и съела, а затем резко поднялась, желая как можно быстрее сбежать отсюда. Перед глазами комната тут же поплыла. Она почувствовала, что падает. Сильные руки подхватили ее слабое тело и вновь опустили на диван.

Непрошеные слезы потекли по щекам, отказываясь повиноваться приказам хозяйки. Вила отвернулась к спинке и закрыла ладонями лицо. Александр легко коснулся ее спины и ласково прошептал:

– Не переживай, голова сейчас пройдет. А похмелье у всех когда-то бывает впервые. Главное, чтобы в будущем ты не превышала своей нормы.

Он провел рукой по ее волосам, наслаждаясь их густотой и мягкостью. Вила почувствовала, как при его прикосновении кожа начинает гореть и по телу растекается приятное тепло.

– Я больше никогда… никогда даже не подойду к спиртному, – причитала она, шмыгая носом.

– Какая же ты у меня еще маленькая… – прошептал мужчина.

В этом высказывании ее поразили два слова – «у меня». Значит, она ему небезразлична, даже после произошедшего. Вила почувствовала себя уже намного лучше и даже смогла улыбнуться, однако последующее «маленькая» вновь вывело ее из равновесия.

– Я не маленькая! – запальчиво ответила она. – Я уже взрослая женщина.

В этот момент взгляд голубых глаз стал острым и проницательным. Он пытался проникнуть внутрь ее естества и найти там ответ на понятный только ему вопрос. Вила съежилась под одеялом, а затем вдруг скинула ноги вниз и медленно встала, задрав нос кверху. Шатаясь, она двинулась вдоль стены коридора. Найдя ванную, девушка зашла, громко хлопнув дверью. Раздавшийся грохот пророкотал в ее больной голове неоднократным эхом. Она закрыла руками уши и завыла от усиливающейся боли.

Александр снисходительно посмотрел на ее детскую выходку. Теперь он был на сто процентов уверен в ее девственности. Ему суждено стать ее первым мужчиной, ее учителем на уроках любви. Он просмаковал эту тонкую и красивую мысль. С этой девочкой Александр начинал чувствовать себя поэтом, мудрецом, способным одарить знанием наивную душу. В его голове уже созрел образ будущей жены. Из Вилы ему удастся его слепить. А, значит, он сможет осчастливить трех человек: себя, маму и ее.

Мужчина приготовил легкий завтрак для нее, акцентируя внимание на любимые им блюда: яйца нравятся только сваренные вкрутую, колбаса должна быть обязательно пожарена, а хлеб свежим. Вила, умывшись и причесавшись, чувствовала себя намного увереннее. Лекарство начало действовать, что моментально сказалось на аппетите. Она поглощала предложенные ей продукты и с замиранием сердца слушала о предпочитаемом им завтраке. Если Александр Васильевич (пока даже в мыслях она его продолжала называть по имени−отчеству) рассказывает ей все это, значит, он хочет продолжить с ней отношения. Вила брала протянутые ей бутерброды и медленно все пережевывала. Чувство сытости отказывалось о себе заявлять, подавленное усиливающимся волнением.

– Александр, э-э-э, Васильевич, э-э-э… – Вила промямлила что-то непонятное. Язык не слушался, а мозг отказывался четко формулировать мысль.

Мужчина взял ее ладонь в свои и поднес к губам:

– Ты согласна стать моей девушкой?

– Да, – выдохнула она.

Красивая любовь – наверное, именно так она бы обозначила первый месяц их отношений. Он постоянно дарил ей какие-то мелкие сувенирчики типа сердечек, ангелочков, шкатулочек, сопровождая стихами или интересными цитатами. Девчонки в общежитии завидовали, часто переспрашивали, что и как он сказал, а затем нашептывали своим ухажерам. А Вила приходила со свидания, падала на кровать и мечтательно улыбалась. Какая же она все-таки счастливая! Самый лучший в мире мужчина любит ее! Ни разу за все это время он не пригласил ее домой, ни сделал намека на сексуальные отношения. Они гуляли по набережной, взявшись за руки, или сидели, обнявшись в парке на скамейке. Александр был интересным собеседником. Темы для разговора выбирались легкие, позитивные. Не было больше болезненных признаний, острых вопросов. Они словно кружились в вальсе любви, наполненные чистотой и гармонией отношений.

Первый конфликт состоялся ровно через месяц. Вила решила отпраздновать эту дату и приготовила ужин. Девчонки-соседки разъехались после сданной сессии, и она оставалась полновластной хозяйкой комнаты. Слушая о свиданиях подруг, девушка начала подмечать, что в их отношениях не хватает страсти. Втайне от всех, она зашла в интернет и прочитала, как можно завлечь мужчину в постель. Вила заправила на кровати чистое белье. Сама же одела купленную на рынке красную комбинацию, а сверху неизменные джинсы и длинную приталенную тунику. Ей так и не удалось заставить себя нарядиться в платье или юбку. Проведя около часа в магазине и, примерив их бесчисленное количество, она вновь пришла к неутешительному выводу – лучше джинсов для нее одежды нет. Вила красиво накрыла стол, достала свечи и приготовила спички. Присев напоследок на кровать, девушка удовлетворенно вздохнула.

Александр подарил ей букет пионов и поцеловал в щеку, поздравляя с первой датой их отношений. Вила шла рядом с ним, слушала и кивала. Ей все никак не доставало решительности пригласить его к себе, найти нужный предлог. Она напряженно следила за надвигающимися тучами и умоляла их разразиться ливнем. Тогда прячась от дождя, они забегут в ее комнату просушиться и погреться, а дальше… Девушка даже не успела додумать, что же будет дальше, как черная туча грозно предупредила о надвигающейся грозе и бросила на землю первые одинокие крупные капли. Вила обрадовалась им и хотела уже крикнуть небу «спасибо», но вовремя оценила ситуацию. Она схватила Александра за руку и потащила в сторону общежития, однако тот даже не шевельнулся:

– Ты куда? – недоуменно поинтересовался он. Красиво очерченный лоб пересекла напряженная морщинка.

– Ко мне в гости… Спрячемся от дождя, – весело предложила Вила, продолжая тянуть его за руку.

– В этот гадюшник? – брезгливо спросил мужчина.

Девушка остановилась как вкопанная. Руки по-прежнему сжимали его ладонь. Глаза наливались слезами, но она старалась их сдержать. Туча, словно уловив ее настроение, разразилась ливнем с градом. Мелкие градинки больно били по лицу и рукам. Одежда промокла насквозь, а они продолжали стоять и смотреть друг на друга. Она словно увидела его впервые, отметила недовольный взгляд и скривленные от раздражения губы. Он же понимал, какой промах сейчас совершил, но заставить себя войти внутрь общежития не мог. Культурным интеллектуалам там делать нечего – это было усвоено им с детства. Ему никак не удавалось придумать что-нибудь в свое оправдание, поэтому Александр поцеловал ее в щеку и ушел.

Вила стояла посреди улицы и плакала. Теперь не нужно было стыдиться своих слез. Дождь капал на лицо и смывал следы косметики с глаз, размазывая их по щекам. Девушка медленно дошла до комнаты и, не снимая мокрой одежды, упала на свежезаправленную кровать. Прорыдала она не менее часа. А затем вдруг заснула. Сесть на кровати среди ночи ее заставил одновременные озноб и жар в теле. С трудом девушка переоделась в теплый спортивный костюм и свалилась на кровать соседки. Стелить белье сил уже не было, поэтому пришлось укрываться простым шерстяным одеялом и спать на грязном матрасе.

Утром Вила собрала тихонько вещи, не переставая шмыгать носом, и отправилась на вокзал. Электричка, громыхая, остановилась на первом пути. Девушка обвела грустным взглядом привокзальную площадь. Вокруг нее словно собрался сгусток тоски: кто-то расставался, не переставая целоваться, кто-то без конца подносил платок к глазам, кто-то, едва сдерживая слезы, махал рукой и шептал прощальные слова. Ее никто не провожал, да, если быть честной, и впереди никто не ждал. Вила задрожала от жалости к себе, своей никчемной жизни. В электричку ее внесла толпа спешащих куда-то людей. Она тихонька села у окна. Люди постоянно перемещались то в одном направлении, то в другом. Вокруг раздавались споры, шум переносимых вещей, тихое журчание разговора, а затем вдруг тишина, нарушаемая только незакрывающейся дверью вагона и стуком колес. Жизнь вокруг текла своей чередой, и конец света не наступал, а у Вилы было ощущение, что ее сейчас разорвет от боли и обиды. Мужчина, рядом с которым она чувствовала себя любимой, красивой, считал ее «гадюшницей». В голове вновь и вновь всплывала сцена их расставания. Соленые слезы катились из глаз. Сменяющие друг друга пейзажи и равномерное покачивание вагона постепенно успокаивали ее.

Вечером Вила прибыла в деревню. Мать сурово взглянула на нее и, не обнаружив сумки с продуктами и пачки денег, отвернулась:

– Еще один рот кормить, – только и пробурчала она.

Девушка даже не обиделась на такой прием. С детства она видела, как тяжело матери приходится. Женщина тащила на себе всю семью. Муж не работал, пил, часто пропадал, а ей надо было накормить шестерых детей-погодок. Вила даже помнила, как в детстве соседка позвала ее на почту к телефону, шепча, чтобы только мать не услышала:

– Папка звонит, тебя хочет услышать.

Девочка судорожно схватила трубку и заплакала:

– Папа вернись. Мама плачет…

Что ответил отец, она помнила дословно. Такого количества нецензурной речи она даже дома от него не слышала. Ее слезы высыхали, а обида в душе разрасталась. Чем старше она становилась, тем презрение к отцу все больше укреплялось, а желание выбраться из ада скандалов и бедности росло. После окончания школы подружка предложила уехать в город и поступить в университет. Там и общагу дадут, и стипендию будут выплачивать. Так они и сделали. Правда, Аня учится в педагогическом, а она на инженерном.

Вила лежала на печке и размышляла, зачем приехала сюда. Братья относились к ней, как к пустому месту. Рано утром они разбрелись: кто на охоту, кто на пьянку, кто на сенокос. Для них она была предателем, уехавшим в город и оставившим семью. Отец даже не поглядел в ее сторону. Мать на завтрак предложила только стакан молока и хмуро поинтересовалась:

– Надолго?

Вила ответила честно:

– До конца лета.

– Значит, пойдешь работать, – заключила женщина. В свои сорок пять она выглядела старухой. Рано поседевшие волосы были собраны в пучок. Лицо испещрено морщинами. Жизнь поломала ее не только внутри, но и внешне. Спина клонилась к земле, отчего образовался горб. Она продолжала работать, следить за домом, но силы все чаще оставляли ее. Муж по-прежнему пил. Хорошо, хоть сыновья помогали, зарабатывали на хлеб. Однако лишней копейки в доме не было. А с мыслью, что дочь уехала и живет самостоятельно, она уже успела свыкнуться. Гостей в доме держать долго не принято, а тут почти два месяца. Пусть сама себя кормит!

Вилу соседка пристроила уборщицей в магазине. Мать даже обрадовалась. Теперь хоть все свежее будет приносить, а не как обычно им продают просроченные консервы и заплесневелые пряники. Вила старалась угодить родственникам в первые дни, но после очередных издевок и насмешек сдалась. В доме она проводила по возможности меньше времени, питаться стала или в магазине, или в одиночестве на природе.

Она тихо уходила на рассвете в сторону озера, невзирая на непогоду. Там ее ждали покой и умиротворение. Водная гладь стойко охраняла свою тишину. К воде можно было подобраться только с одного берега, окруженного плотной стеной деревьев, остальные были открытыми, но заболоченными. Не любило местное население это озеро. В деревне считали его проклятым. Мол, три дна в нем. На закате выходит оттуда водяной и забирает в свой водоворот развлекать. Живыми выходят только самые хитрые да смелые. Приезжие тоже редко заглядывали сюда, напуганные жуткими историями. Чаще рыбачить или купаться ходили на реку, проходящую с другой стороны деревни.

В то утро Вила натянула длинный светлый сарафан. Соседка за последнее время поправилась и не могла влезть в свой девичий гардероб. Со слезами на глазах она отдала Виле пару платьев, сарафан и юбку. Та приняла без особой радости. Думала, оставит потом дома у мамы. Все равно в городе ей не надеть одежду, уродующую и без того невзрачную фигуру. Вчера, отправившись вечером в лес, она упала и испачкала единственные оставшиеся чистыми брюки. Дома уже ночью она тщательно все выстирала, однако к утру одежда все равно осталась влажной. Вила чуть не заплакала от разочарования. Пришлось искать убранные на чердак вещи. Выбрав самый длинный наряд, девушка натянула его на себя. Намеренно она пробежала мимо зеркало. Уже сидя на берегу, Вила вспомнила, что забыла заплести волосы. Ее охватило такое отчаяние, что захотелось броситься в проклятое озеро. Вода поглотила бы все муки, сомнения. Девушка подошла к ровной синеве поближе, глядя вдаль. Вода с противоположной стороны чернела, словно, мрачная туча, затягивающая небо, а у ее берега она блестела словно зеркало. Вила забралась на большой камень, оказавшийся наполовину сухим. Добраться до него не составляло труда. Девушка раздраженно подняла подол сарафана и двинулась по направлению к камню. Дно здесь было чистое, песчаное и неглубокое. Вода доходила до колена. Трудности возникли при вскарабкивании на огромный валун. Длинный наряд продолжал доставлять неприятные хлопоты. Оказавшись наверху, она восхитилась отрывающимся видом. Опустив ноги вниз, девушка даже не обратила внимания на подол, скользнувший в воду. В синей глади отражалась русалка, выплывшая полюбоваться земной красотой. Длинные пепельные волосы рассыпались красивыми волнами по плечам. Светло-бежевый сарафан облегал, словно вторая кожа. В рассветной туманной дымке она казалась нереальной, появившейся из сказки. Вила, опираясь руками о камень, устремила свой взор на небо. Где-то там вдалеке остался Александр. Обида уже давно прошла, а вот тоска затягивала в свой водоворот, мешая дышать. Она уже выплакала все слезы, сидя на одиноком берегу, встречая и провожая солнце. Дождь гнал ее в дом, больно ударяя крупными каплями, а она словно в наказание заставляла себя сидеть и терпеть. Нельзя было тогда уезжать, лучше бы поговорила, стерпела. Подумаешь, к ней идти не захотел, можно в другом месте встречаться. А ей оказалось легче сбежать, чем посмотреть на ситуацию его глазами. Вила казнила себя за предательство по отношению к их любви. С каждым днем желание увидеть, почувствовать рядом становилось все нестерпимей, но вернуться сейчас в город было также невозможно, как превратиться в белоснежную птицу и улететь на небо. Она подняла руки, словно на самом деле хотела взмахнуть ими, как крыльями, и полететь. В этот момент раздался треск веток и мужской удивленный возглас. Вила обернулась на звук, не опуская рук. Человек пристально взглянул на нее, а затем бросился бежать в лес. Девушка оглянулась, однако ничего устрашающего так и не заметила. Решив не рисковать, она, подобрав намокший подол, двинулась к берегу. Скрывшись в тени сосен, Вила натянула мамины сандалии, спрятанные в кустах у берега, и потихоньку побрела в магазин. Все утро ее окружали мечты о полете. Как было бы здорово превратиться в голубку и повидать своего возлюбленного. Как он сейчас? Грустит ли о ней или забыл? Простил ли ее? Девушка механически прибиралась, помогала продавцу подавать товар, вытирала пыль, не замечая окружающих людей. Да и местное население привыкло к ее замкнутости и неприветливости.

Слух Вилы резануло слово «озеро». Очнувшись от своих мыслей, она прислушалась к рассказываемой истории.

– Поселился тут у меня хороший человек. Городской. При деньгах, – поясняла бабка. – Это он русалку-то видел.

– Выпил, наверное, вечером много, – оборвал ее мужик с вечно красным носом и пропитой физиономией.

– Он вообще не пьет, – продолжала причитать старушка. – Забыла я его про проклятое озеро предупредить. Думала, пойдет на речку рыбачить. А тут прибегает: глаза большие, рот перекошен. Мол, бабка, у вас тут нечистая сила водится. Я аж присела. Как же это так-то… А он как про озеро-то сказал, я тут и смекнула – водяного увидел.

Народ тут же загудел, вспоминая прошлые истории, утопших. Бабка же, понимая, что внимание к своей персоне теряет, запричитала еще громче:

– А он говорит, нет, мать, русалка там была. Как тебя, говорит, вот также близко видел. Вначале испугался, в лес побежал, а затем вернулся, а ее и след простыл. Сама, говорит, подумай, смогла бы обычная девушка так быстро исчезнуть.

Люди охали и ахали, слушая необычную историю, а старушка рассказывала ее вновь и вновь, наполняя все новыми и новыми подробностями. Ближе к вечеру выяснилось, что из озера шли навстречу мужчине водяной и русалка, державшись за руки. И теперь от обиды они будут всех в свои сети заманивать. Вила слушала эти истории и улыбалась. Ее озеро не могло быть проклятым. Спокойная водная гладь так и дышала умиротворением. Водяные лилии наполняли ее красотой. Легкое поскрипывание сосен и стрекотание кузнечиков, словно песня, звучали на берегу. И откуда на озере могла взяться русалка? Она же утром сидела на камне и никого не видела, кроме… Кроме мужчины! Вила даже остановилась от пришедшей на ум догадки. Значит, она – Вила – и есть та самая русалка! Вот бы народ посмеялся, узнай об этом! Но как она сможет объяснить всем, что делала в предрассветный час одна на озере, которое все считают проклятым. Уж лучше пусть все верят в русалку. Мужчина, скорее всего, сейчас умчится в город, если уже этого не сделал, а ее тайна останется нераскрытой.

Вила вновь прыснула в кулачок. Кем ее только не называли, но русалкой?!

За неделю до отъезда все чувства обострились. Находиться дома становилось невозможно: все раздражало, хотелось куда-то бежать. Даже сидение на берегу озера не приносило больше удовольствия. Водная гладь молчала. А у нее внутри все бурлило от переполнявших сомнений: встретятся – не встретятся, любит – не любит, обрадуется – отвернется. Напряжение в теле становилось нестерпимым. Из магазина она уже уволилась, часть заработанных денег отдав матери, а вторую оставив на оплату общежития. Свободное время теперь нужно было чем-то заполнять. К хозяйству мать ее не допускала, мол, городская стала, неумеха. Оставался только лес. Она подолгу бродила там, надеясь на успокоение, но связь с природой потерялась. Если в начале своего приезда каждая веточка словно поднималась, давая ей пройти, камни лежали на обочине тропинки, орлы и ястребы кружили высоко в небе, то теперь Вила не могла пройти не споткнувшись, то об камень, то об корень, то об неизвестно откуда взявшееся бревно. Ветки больно хлестали по лицу. А птицы летали низко, словно хотели клюнуть в голову. Девушка убегала от них в лесную чащу и ждала, пока небо будет чистым. Лес хотел ее о чем-то предупредить, но она не желала воспринимать ничего. Сердито отталкивая непослушные ветки, Вила злилась еще сильнее: на себя, на окружающих, на природу. Только он один оказался неприкосновенным. Александр был окружен ореолом очарования. Только она одна никак не могла себя представить продолжением этой гармонии, его половинкой. И от того слезы лились по щекам. Силы покидали ее. Тело опускалось на траву, сотрясаемое рыданиями. Как можно было требовать от него любви, если сама она не верила, что может быть желанной.

Скупое прощание и долгое возвращение в город только еще больше расстроили ее. Мама скромно обняла ее на прощание и пожелала выйти замуж в городе, а то здесь и женихов нет, и кормить нечем. Вила обводила взглядом знакомый с детства дом и прощалась с ним. Она чувствовала, что навсегда. Объяснению это не поддавалось. Но сердце подсказывало, что ноги больше не переступят высокий порог и не пройдутся по длинному разноцветному половику, руки не прикоснуться к белым в голубой цветочек занавескам, не отдернут их, чтобы полюбоваться на восходящее солнце. Скрип плохо закрываемой двери резанул слух. С трудом сдерживаемые слезы потекли, закрывая собой родные сердцу пейзажи. Тяжело ступая по пыльной дороге, она отправилась на станцию. Три километра, сопровождаемыми мучительными воспоминаниями и мыслями, показались бесконечно долгими. Она только успела сесть в электричку, и та сразу отправилась. Вила даже не обратила внимания на то, что едва успела на единственный поезд, мчавшийся в нужном ей направлении. Заплатив за проезд, девушка окунулась в другие мысли, правда, не менее тягостные. Ею вновь овладели сомнения, страхи.

В окне мелькали унылые пейзажи. Желто-красная листва казалась пожухлой. Темнеющие поля, сгоревшие леса мелькали непрерывно за окнами. Даже темные грозные тучи и те напоминали о конце лета. Вила, не отрываясь, смотрела в окна и грызла ногти, с трудом сдерживая рыдания. Она не могла придумать, как исправить ситуацию, как подойти к нему и попросить прощение. Его слова больше не звучали для нее оскорблением. В душе она уже согласилась с этим мнением и готова была исправиться, но как сообщить ему о своем решении? Дорога казалась то мучительно долгой, и ноги стремились вперед, бегом, а то идущей в неправильном направлении, хотелось вернуться обратно в безопасную среду, к прекрасному озеру и темному спокойному лесу. Однако Вила продолжать сидеть, не двигаясь, словно изваяние. Кто подсаживался, кто проходил мимо и что-то говорил, а девушка, словно, укрывшись в раковине как улитка, не замечала ничего.

В первые дни бесконечные хлопоты по обустройству в комнате, по отработке практики несколько заглушили ее тревоги. Она кружилась в водовороте бесконечных дел, не давая себе возможности остановиться хотя бы на минуту. Первого сентября Вила принарядилась в белую блузку, распустила пепельные волосы и даже слегка подвела тушью ресницы, оставив при этом свои неизменные джинсы и кроссовки. Но даже такие перемены преобразили ее. Одногруппники не преминули заметить ее похорошевший вид, ровный загар и красоту волос. Девушка, слегка улыбнувшись, только кивала в ответ. Ее смущали их комплименты, внимание, тем более к волосам, которые она считала уродливыми и всю жизнь хотела быть темноволосой с короткой стрижкой.

Александр Васильевич чуть опоздал на линейку, поэтому стоял в стороне от других преподавателей. В толпе он пытался найти Вилу и определить, что делать дальше. Нанесенная им обида была, конечно, серьезной, но не смертельной. Узнав через неделю после последней встречи о ее отъезде, он решил, что так, наверное, будет лучше. Она поостынет, успокоится. Уж очень он плохо переносил женские слезы, хотелось сбежать как можно дальше, а не утешать и подносить носовые платки.

В толпе студентов он заметил знакомый силуэт девушки, однако это была она и не она. Длинные пепельные волосы струились по спине, вздрагивая от легкого движения головой. Александр представил, как они рассыпаются по подушке, едва прикрывая обнаженное тело. Резко мотнув головой, мужчина отогнал возбудившее его видение. Впервые он почувствовал к ней желание. До этого были интерес, умиротворение, теплота, но женщину в ней практически не замечал. А сейчас страсть, словно молния, пронзила его. Ну что ж, тогда ему нужно будет извиниться, купить подарок, подготовить стихотворение и организовать ночь любви, иначе бессонница и неутоленное желание станут его постоянными спутниками. Глаза Александра сузились, превратившись в щелочки. Он, словно ягуар, готовился к прыжку.

Вила старалась увидеть родное лицо в толпе преподавателей, однако все попытки оказались безуспешными. Она тяжело вздохнула. Распущенные волосы безумно мешали. От ветерка они струились по плечам, закрывали лицо. Она то наклоняла голову, пытаясь их перекинуть на одну сторону, то скручивала рукой. Сейчас девушка ругала себя за эту безумную идею, нельзя было уходить из дома без заколки! Время тянулось медленно. Кто-то что-то говорил, поздравлял, вдохновлял на успехи, а она даже слов уловить не могла, только интонацию.

После единственной пары, поставленной в день знаний, одногруппниками было решено сходить в парк и отметить встречу. Вилу потянули за руку, не давая сбиться с дороги или замедлить шаг. После первого стакана апельсинового сока, смешанного с чем-то спиртным, она почувствовала легкое головокружение и тошноту. С трудом поднявшись со скамейки и пошатываясь, девушка отправилась в заросли высокого кустарника, чтобы скрыть свое состояние. Там ей стало несколько лучше. Она пару раз вздохнула поглубже и уже собиралась выйти, как сзади к ней неожиданно подошли и закрыли рукой рот. От страха Вила практически сразу протрезвела. Закричать мешала мужская ладонь. Пошевелиться не давали стальные объятия. То, что это был мужчина, она поняла сразу. Он был сильно возбужден, и в его намерениях сомневаться не приходилось. Девушка задрожала то ли от страха, то ли от ответного желания. По телу пронеслась горячая волна. От смущения щеки стали пунцовыми. Дыхание словно остановилась. Она боялась пошевелиться и выдать свое состояние. Мужчина резко развернул ее к себе. Это был Александр собственной персоной. Вила безумно обрадовалась, увидев его. Ей даже в голову не закралась мысль о том, что он здесь делает, как узнал о ней. Девушка расплылась в счастливой улыбке. Его лицо медленно приближалось к ее. Она даже не подозревала, что поцелуй может быть таким страстным. Они словно слились в единое целое. Когда он от нее оторвался, девушка почувствовала себя одинокой и потерянной.

– Пойдем отсюда быстрее, – предложил мужчина, потянув ее в сторону, противоположную гуляющим студентам.

Вила последовала за ним. Остановились они, только оказавшись на набережной.

– Давай снимем тебе квартиру, – сказал Александр, нежно поглаживая ее по щеке.

– Но у меня нет денег, – растерянно прошептала в ответ девушка.

– Неужели ты думаешь, что я заставил бы тебя платить? Не в мотелях же нам встречи назначать. Я думаю, ты все понимаешь. Ты же у меня умница, – проворковал он.

– А как же…

«Свадьба», – хотела добавить она, но вовремя осеклась. Они знакомы так мало, а ей уже замужество подавай. А с другой стороны они же будут встречаться в съемной квартире не беседы беседовать. Как же быть? Отказаться и вновь потерять его? Нет!

– … ты? – наконец закончила свою фразу Вила.

– Я? – растерялся мужчина. – Мы не можем себя компрометировать: ты студентка, я профессор и хочу им остаться. Если о наших отношениях станет известно, сама понимаешь, чем это может обернуться для меня и для тебя.

– Ты прав, – тяжело вздохнула она. «Хорошо про свадьбу не заикнулась», – мрачно подумала Вила.

Квартиру нашел Александр сам. Расположенная на окраине города, она и стоила недорого, и находилась вдали от университета и общежития. Здесь им никто не должен был помешать. Они могли прогуливаться по тихим неказистым улочкам, держаться за руки и целоваться. Однако однокомнатная квартирка Виле почему-то не нравилась. Ремонт последний раз делали, наверное, лет десять назад. Если в комнате на кухне еще было относительно уютно, то коридор с рваными обоями и темным потолком напоминал подвальное помещение. В окна все время дул ветер, промозглый и злой. Солнышко редко заглядывало из-за тесно переплетенных ветвей дерева. Все здесь дышало одиночеством. Ей страшно было оставаться здесь без него.

Ремонт Александр делать в квартире отказался, потому что пристанище это временное и вскоре они может быть переедут. Вила верила и ждала. Каждый вечер она старалась сделать незабываемым. Готовить ей нравилось с детства, поэтому каждый раз из минимального количества продуктов удавалось сварить что-нибудь необычное и вкусненькое. Ему ее стряпня приходилась по душе, поэтому из университета мчался к ней домой. Первые полгода Александр приезжал к матери только на выходных да и то не на каждых. Их общение протекало часто на повышенных тонах с требованием привести домой супругу и родить ей внука. Мужчина, ощущая давление матери, нервничал из-за того, что ребенка зачать не удавалось.

Через год их гражданского сожительства он потребовал, чтобы Вила прошла медицинское обследование. Она как всегда спокойно согласилась, но в душе засела обида, пока еще маленькая, чуть заметная. Врачи осматривали ее, пытались выяснить болезни родственников. Она послушно отвечала, раздевалась, терпела, одевалась. В следующем кабинете повторялось все вновь. От количества сданных анализов у нее просто кружилась голова. Через месяц все завершилось. Врачи единогласно решили «рожать может».

В тот день Александр после консультации врача отвез ее домой, оставив в неведении о своем уходе. Вила мрачнела все больше, не понимая, что еще ему нужно. Теперь у него есть уверенность, что здоровье позволяет ей забеременеть и родить. Почему же он ушел? Ногти на больших пальцах нещадно сгрызались. Слезы подступали. Обернувшись в теплый плед, девушка сидела на диване и раскачивалась:

– Господи, за что мне все это! Я же просто хочу любить и быть любимой! Почему ты надо мной насмехаешься?

На душе была неимоверная тяжесть. Все пережитое давало о себе знать. Она столько вытерпела в кабинетах врачей, в медицинских лабораториях, а он перечеркнул все ее усилия. В деревне у них работал один детский врач, в районную поликлинику отправляли только тяжелобольных. Ее же здоровью можно было позавидовать. Мать водила ее к педиатру только по требованию школы. Вила за все время учебы ни разу не сидела на больничном. А тут ей пришлось не просто дать прослушать себя или измерить температуру и открыть рот, а полностью раздеться. Она ненавидела себя в этот момент из-за своей стеснительности. Казалось, что сейчас начнут тыкать в нее пальцем и обвинять в нескладности тела. Однако ни один врач так себя не вел. А девушка все равно продолжала бояться и напряженно ждать. И вот, наконец, все закончилось и что? Он ушел…

В тот момент, когда Вила готова уже была уйти, лишь бы только не видеть эти четыре стены, на пороге появился он. Александр держал в одной руке букет из семи красных роз, а в другой маленькую красную коробочку. Девушка растерялась от радости и стояла, продолжая кутаться в плед.

– Что с тобой? Ты не рада?

Не снимая ботинок, Александр шагнул ей навстречу и протянул букет. Вила осторожно приняла цветы и улыбнулась.

– Ты плакала? От радости? – мужчина поцеловал ее в кончик носа. – Все закончилось. Теперь все будет хорошо. Ты родишь мне сына, и мы будем жить долго и счастливо.

Девушка не знала, что сказать в ответ. Она не хотела беременеть и рожать. Порой она сама себя еще ощущала ребенком, не наигравшимся и не накупавшемся в заботе других, более сильных и взрослых. Ей нужна была его любовь, делить которую не пришлось бы ни с кем. Вила желала вот таких, как сейчас жарких, полных нежности взглядов, ласковых объятий и страстных поцелуев. А что будет, когда появится малыш? Всего этого станет в два раза меньше…

Девушка смахнула непрошенную слезу и прикоснулась к букету. Розы встретили ее неприятным покалыванием. Это ей в наказание за плохие мысли о нем, самом совершенном мужчине на свете. Вила, пересилив боль, взяла цветы и вдохнула их приятный аромат. Вазы в их маленьком хозяйстве не оказалось, поэтому решено было поставить подарок в трехлитровую банку, оставшуюся от компота. Александр, горделиво поглядывая на красные бутоны, следовал за девушкой и давал нескончаемое количество советов: как лучше их нести, куда поставить, как обрезать, какая должна быть вода. Словно и не инженер он был по специальности, а флорист с большим стажем работы. Вила молча соглашалась со всем и действовала по его подсказке. После размещения банки в разных углах комнаты было решено украсить ее кусочками ткани, цветной бумагой и красивой упаковочной ленточкой, чем и должна заняться она на следующий день. Ей нравилось его внимание, его гордость. Девушка украдкой любовалась на правильные черты лица своего возлюбленного, на царившее во всей фигуре воодушевление. В их отношениях появилась свежесть, которой так не хватало. И все это только благодаря заключению врачей. Значит, испытания пройдены ею не зря.

Александр вдруг ударил себя по лбу и достал из кармана маленькую красную коробочку. Вила осторожно потянулась к ней в надежде на золотое колечко и предложение, однако там ее ждал кулон в виде сердечка из драгоценного металла.

Стараясь скрыть разочарование, она ниже опустила голову и, приподняв кончиками пальцев украшение, рассматривала его.

– Милая, ты украла мое сердце. Теперь оно навсегда твоё. Как только ты забеременеешь, мы сразу подадим заявление в ЗАГС, – проворковал мужчина. Ему и самому нравилось себя чувствовать этаким благородным принцем. А Вила, как послушная принцесса, вела себя именно так, как и должна была.

Девушка расчувствовалась от его слов и заплакала. Мужчина раскрыл свои объятия:

– Я тебе приготовил еще один сюрприз. Одевайся нарядно. Мы идем в ресторан! – торжественно объявил он.

Вила обрадовалась его приглашению и в то же время растерялась – приодеться было не во что. Ее же гардероб состоял исключительно из джинсов, футболок. Единственная черная юбка и блузка на нарядное одеяние не подходили. В них она выглядела школьной учительницей, строгой и принципиальной. Вила сидела на кровати и плакала. На полу валялась раскиданная одежда. Александр с недоумением взглянул на смятую юбку и блузку, на лежащие рядом джинсы и футболки. Окинув взглядом разбросанный гардероб, он понял причину ее отчаяния. Для ресторана любое из ее одеяний явно не подходило. Как же он раньше этого не замечал.

– Жена профессора должна иметь более солидный гардероб. Неужели твоя мать не говорила тебе о том, что женщина носит платья, блейзеры, юбки. У тебя только одно пуританское одеяние, – Александр брезгливо указал на черно-белое пятно на полу, – да спортивная одежда.

Вила в отчаянии стиснула зубы так сильно, что они заскрипели. Слезы лились по щекам. Нос предательски хлюпал. Девушка как в детстве размазала все по лицу и наклонилась в поисках платка. Так и не добившись цели, она поднялась и побрела в сторону ванной комнаты. Александр, презрительно оглядев раскиданные по полу одеяния, поджал тонкие губы. Поразмыслив, он оставил белую блузку и светлые джинсы. Пусть хотя бы будет выглядеть сексуально, если не получается благородно. Но с гардеробом надо будет что-то решить. Не позорить же себя в самом деле.

Мужчина позвонил в ресторан и отменил заказ, решив, что на сегодня будет достаточно и кафе. Через пять минут появилась в дверном проеме уже успокоившаяся Вила.

– Одевайся, – коротко приказал Александр и вышел из комнаты.

Девушка, недоуменно поглядев в сторону своего молодого человека, не решилась что-либо выяснять. Ей и так было понятно, что на роль жены она явно не тянет. А остаться одинокой сейчас не хотелось. Медленно стягивая домашнюю одежду, она вновь и вновь повторяла про себя обидные слова. Как ему рассказать, что в их семье могли научить только двум вещам: или пить водку, или работать. Ее братья делились именно по этим критериям. А она, глядя на себя в зеркало, была уверена, что имидж выбран правильно: и удобно, и скрывает недостатки фигуры. В этом она не выглядит каланчой высокого роста с кривыми ногами.

Выйдя из комнаты, девушка заметила выдвинутые вперед зимние ботинки, хотя на улице царила слякоть. Видимо, ее кроссовки ему тоже не нравятся. Тяжело вздохнув, Вила продолжила одеваться. Александр вдруг резко сорвался с места и схватил щетку для волос. Подлетев к ней, он стянул резинку и распустил мягкие волны по плечам. Проведя по ним расческой, он уложил их и, наконец, остался доволен ее внешним видом.

Вила чувствовала себя игрушкой, которую хозяин приводит в надлежащий вид для того, чтобы похвастаться перед остальными. Она аккуратно шла по улице, боясь растрепать прическу. Напряжение мешало участвовать в разговоре, поэтому часто ответы звучали невпопад. Александр, глядя на ее печальный профиль, несколько сбавил шаг и смягчился. Резкие интонации в зале кафе сменились спокойными ласковыми словами. Приглушенный свет и негромкая музыка навевали романтичное настроение и расслабляли. Вила постепенно таяла, поддаваясь его обаянию. Разговор плавно переходил в планы о будущем. Они погружались в фантазии, вместе, придумывая, каким будет их будущий дом, дети, как они будут проводить время. Вила чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Время от времени она подносила руку к кулону, проверяя реальность происходящего. Металл приятно холодил тело. Романтичный вечер завершился незабываемой ночью, в которой не было места условностям и обидам.

Не сказать, чтобы Вила очень любила учиться, но выбор профессии ее полностью устраивал. Сидеть на долгих, нудных парах, слушать теорию, зачитываемую преподавателями из книг, уже давно ею прочитанных, вызывало скуку. Места у окна теперь занимали более шустрые студенты. А ее участь заключалась в разглядывании надписей на парте или чтении какого-нибудь интересного романчика. Дома, в автобусе, метро девушка зачитывалась новинками в мире строительства, а в стенах института этому протестовало все.

Единственные лекции и семинары, которые ей нравились, проводились ее любимым Александром. Вила смотрела на него, не пропуская ни одного движения, ни одной интонации. Он часто ругал ее за этот открытый обожающий взгляд. Девушка садилась на последнюю парту и любовалась им. Ее мимика часто менялась вслед за ним: если он улыбался – ее губы тут же расплывалась в ответ, если его брови хмурились – ее изгибались также. Она боготворила его. Иногда Виле казалось, что ему в тягость такие сильные чувства, а иногда – что он пропадет без ее любви.

Последнее время Александр все реже стал бывать дома, ссылаясь на маму. Мужчина по-прежнему оплачивал квартиру, покупал продукты, но на ночь оставался только в выходные или точнее – с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье. Телефон на этот период переходил на режим вибрации или отключался совсем. Он словно не пускал никого извне на этот короткий период счастья. Вила тосковала одна. Часто она срывалась и ревела в подушку. Скорее даже не ревела, а выла, словно волк на луну, от тоски и одиночества. Девушка то сыпала проклятиями в адрес его больной матери, то ругала себя за злобу и бесчувственность.

Несколько раз она пыталась напроситься к нему в гости, помочь, но каждый раз получала твердый отказ – его мать не одобрит связь со студенткой. Нужно подождать окончание института. Вила понимающе кивала. Она ненавидела это высшее учебное заведение, которое разлучало ее с любимым человеком, не давало возможности быть вместе, открыть свои чувства окружающим.

Однако преддипломная практика полностью захватила ее. Она засиживалась допоздна на фирме вместе с инженером, занимающимся проектированием производственных сооружений. Они наклонялись над чертежами и рассуждали о плюсах и минусах проектов, спорили, приходили к общему решению. Пожилой мужчина нарадоваться не мог на такую практикантку. Он замолвил словечко за свою подопечную перед начальством, пообещал взять в свой отдел. Такие таланты надо только поощрять! Домой они шли медленно, продолжая начатый в кабинете разговор. Иногда велись и задушевные разговоры. Вила сама себе поражалась: даже любимый человек не знал ничего о ее семье, а здесь она спокойно рассказывает о своем детстве, родителях. И воспоминания больше не причиняли боли, не рвали душу. Его спокойствие и благодушие помогли принять родных такими, какие они есть. Только об Александре девушка не рассказывала никогда, не предавала их тайну. Да ее об этом и не спрашивали…

Вила с активностью маньяка занималась подготовкой к выпускному экзамену. Ей хотелось блистать перед ним, доказать, что она достойна быть женой профессора. Девушка просиживала в библиотеке до закрытия, зубрила лекции, не замечая ничего вокруг. Холодильник теперь все чаще оказывался пустым из-за того, что его некому было наполнить. В магазин она выбиралась редко, предпочитая перекусывать булочками и бутербродами.

Александр приходил все реже. Его глаза с отчаянием вглядывались в нее, словно ища поддержки. Вечера были наполнены нежностью. Он с трудом уходил, долго прощался:

– Ты меня любишь? Ты по мне скучаешь? Поцелуй меня! Еще!

Вила с улыбкой отвечала ему, целовала и крепко, и нежно, и страстно. Его поведение напоминало ей игру с неизвестными правила, разгадывать которые было неважно. Дверь за ним закрывалась, и она садилась за учебники. Весь ее организм был направлен только на одну цель – окончить институт с отличием. А потом она все время отдаст ему, самому любимому и дорогому. Они будут гулять за руку, вместе ходить в магазин, в театр. Утром друг другу по очереди приготовят завтрак. Вместе засыпать и просыпаться… но только после получения диплома, когда они перестанут быть студенткой и профессором. Мужчина и женщина. Муж и жена. С этими мечтами она ложилась и вставала.

Госы были сданы на отлично. Диплом тоже удостоили высокой оценки. Непонятным оставалась только грустная радость Александра. Он не задал ей ни одного вопроса, только смотрел, не отрываясь, и теребил ручку. С другими студентами профессор вел себя насмешливо, забрасывая меткими замечаниями и не давая возможности подсмотреть или списать. С ней он становился задумчивым. Их редкие встречи тоже наполнялись тишиной. Мужчина мог часами сидеть рядом с ней на диване и просто держать за руку. Он поглаживал каждый пальчик, рассматривал ее маникюр и молчал. Вила с замиранием сердца наслаждалась его прикосновением. Равномерное тиканье часов наполняло комнату гармонией.