Чужая ноша

Полина

Она не любила эту часть работы – наблюдать за тем, как происходит задержание. Ей всегда казалось, что ребята из ОМОНа действуют жестко, даже если подозреваемые представляли реальную опасность.

Полина понимала, что на самом деле все не так страшно, как выглядит, что кто-то из задерживаемых может оказать сопротивление, ранить или даже убить кого-то из сотрудников, потому все действия оправданы, а излишнюю жесткость всегда пресекает тот же Якутов, но внутри все равно оставалось это неприятное ощущение.

Сегодня все прошло как раз по этому сценарию, если не считать трех выстрелов, прозвучавших из крайнего домика – того, где, по сведениям Лисина, ночевали отец и сын. Якутов брал их сам, вместе с двумя бойцами они ввалились одновременно в окна и дверь и через пару минут уже выкидывали на улицу скрученных мужчин.

– Ты смотри, падаль малолетняя, – пробурчал оказавшийся рядом с Полиной Дергунов.

– Это что – молодой стрелял? – удивилась она.

– А то! – сплюнул оперативник. – Снять бы штаны – да по голой заднице ремнем!

– Никого не зацепило?

– Нет. Он в дверь стрелял, Якутов успел спиной к стене встать, а то бы аккурат в броник прилетело.

– Да ладно, не гони, – отмахнулся подошедший Александр. – Нормально. Все, Дмитриевна, они твои, с кого начнешь?

– А вот с молодого и начну, его сейчас хорошо колоть, он напуган. Давайте его в пустой домик, – распорядилась Полина.

– Я с вами, – заявил Дергунов, но она покачала головой:

– Я справлюсь. Вам второй, тот, что с ним был. С остальными позже поговорим, надо этих двоих по горячему разматывать.

В домике за столом сидел совсем молодой парнишка – лет шестнадцати-семнадцати, вряд ли больше, и это Полину очень расстроило. Она терпеть не могла дел, где фигурировали подростки и дети, это всегда дополнительные сложности с психологами и разными формальностями.

– Можете выйти, – сказала она охранявшему задержанного бойцу.

– Но…

– Он же в наручниках. Я справлюсь. – И боец, пожав плечами, вышел, попутно сообщив:

– Я на крыльце.

Когда за ним закрылась дверь, Полина, сев напротив парня, посмотрела ему в лицо:

– Ну что, воин? Пострелял? Знаешь, сколько суд даст за такие выходки?

– Я не убил никого, – огрызнулся парень, и Полина поняла – нет, не боится.

– А хотел?

– Нет…

– Тогда зачем стрелял?

– А вы не стреляли бы? – снова огрызнулся он. – Кто-то в домик ломится, мало ли…

– Тебя же предупредили – работает ОМОН, что непонятно?

– А вы всегда на слово верите? Вот будут к вам в дверь ломиться, скажут – ОМОН, вы и откроете, что ли?

– Ну, за ружье точно не схвачусь. Разрешение есть, кстати?

– Это батино, он охотник, у него и разрешение, и билет охотничий.

– Ладно, разберемся. Давай к формальностям. Меня зовут Полина Дмитриевна Каргополова, я следователь по особо важным делам. А ты? – Она придвинула протокол.

– Куличенков Даниил Михайлович, – буркнул парень.

– Лет сколько?

– Семнадцать.

– Как оказался на этой базе отдыха?

– С батей на охоту приехали.

– Охотничий сезон давно закрыт.

– Ну… – Парень умолк, глядя в пол.

– Кто еще с вами на охоту приехал?

– Друзья батины.

– Имена, фамилии есть у друзей?

– Да у них и спросите, чего я-то сразу?

– Давай-ка, Даниил Михайлович, не будем усугублять твое положение хамством, хорошо? Я и у них спрошу, когда время придет. Сейчас с тобой разговариваем. Не наматывай себе срок больше, чем можешь получить.

– Срок?! Да за что?! – взвизгнул парень, вставая со стула, но Полина, подняв глаза от протокола, негромко велела:

– Сел на место. Быстро, я сказала. Истерики будешь папе закатывать. На вопрос отвечай.

– На какой?

– Кто неделю назад стрелял в дальнобойщиков на трассе?

– Это не я! Меня там в этот раз не было вообще… – И парень умолк, в испуге округлив глаза и приоткрыв рот.

– В этот раз не было, а в какой – был? – ровным тоном продолжала Полина, в душе радуясь, что опера не ошиблись и, похоже, извиняться перед невинными людьми ей не придется, а дело об убийствах на дорогах наконец-то сдвинется с мертвой точки. – Давай-давай, Даниил, рассказывай. Чем больше выложишь, тем меньше получишь. Тут так – кто первый рот открыл, тот и выиграл.

Парень вдруг уронил голову на стол и заплакал:

– Я… я не хотел… я не знаю ничего… батю спросите…

– И батю спрошу, но пока давай-ка с тобой разберемся. Тебе совершенно ни к чему строить из себя героя и играть в молчанку. Мы не на фронте, я не фашистка и ты не партизан. Смотри – вы убивали и грабили абсолютно мирных, ни в чем не виновных людей только ради наживы, ведь так? Вы забирали деньги, ценности, товары из фур. Какая цель была у вашего мероприятия? Деньги? Не многовато ли убитых ради вашей красивой жизни? – Она чуть наклонилась и дотронулась до волос рыдающего на столе парня. – Даня… ведь мама наверняка так тебя зовет?

– Она… умерла… семь лет назад… – прорыдал тот.

– Сочувствую. Но она хотя бы не узнает, в какого зверя вырос ее маленький мальчик.

– Если бы она была жива… я бы… я бы никогда…

– Так, все. На вот, вытри сопли, и будем разговаривать как два взрослых человека, – сказала Полина, протягивая парню упаковку носовых платков.

Тот неловко взял ее скованными руками, кое-как вынул платок и принялся вытирать лицо.

– Наручники мешают, – пробормотал он.

– Привыкай. Ты теперь будешь носить их часто – ты ведь особо опасен, да к тому же оказал сопротивление при задержании, а это только усугубит твою вину.

– Я ведь не убил никого… наверное…

– Наверное? – Полина снова подняла глаза от листка и посмотрела в заплаканное лицо парня.

– Ну, я не уверен… понимаете, там ведь… ну, когда стрельба начиналась… там же не разобрать, кто попал, кто нет… я вообще всегда с закрытыми глазами стрелял…

– Боялся, значит?

– Боялся, – шепотом признался он, облизывая губы. – И убить боялся, и батю боялся, что заметит и накажет…

– Суровый, выходит, батя у тебя?

– Да… мама от него ушла, когда я маленький был, мы в другом городе жили. А потом, когда… ну, когда мама… он приехал и меня забрал сюда. Чтобы не в детдом, понимаете?

«Наверное, это та ситуация, когда лучше бы в детдом», – вздохнула Каргополова про себя.

– Он тебя бил? – спросила она вслух, и Даниил вздрогнул:

– А то… с первого дня, как забрал… всегда говорил – это для твоего блага, чтоб ты человеком вырос…

«Что-то не так пошло… или понятие о человечности у твоего отца сильно разнится с общепринятыми», – снова вздохнула Полина.

– Ладно, Даня, давай продолжим. Когда ты лично впервые участвовал в нападении на фуру?

– Да я всего три раза…

– То есть в половине налетов участвовал, как я понимаю?

– Не знаю… меня только в последний раз не взяли, я ногу повредил немного, быстро бежать не мог, батя решил, что я им помешаю.

– Кто, кроме твоего отца, принимал участие в нападениях?

– Я фамилий не знаю, – сразу сказал Даниил. – Честное слово, не знаю, только клички – Меченый, Огонек и Царица. Меченый за главного был…

– Меченый – это тот, что со шрамом на виске? – спросила Полина, пытаясь утвердиться в версии о главенстве именно этого человека, которого смог описать выживший дальнобойщик.

– Да…

– А женщины?

– Что? – не понял парень.

– Кто те женщины, что с вами тут отдыхают?

– А… так это Царица и Кошка… Одна из них вроде не при делах… ну, в смысле – она только кому-то сбывала то, что мы с фур натаскать успевали, через магазины вроде потом реализовывали.

– А вторая?

– Так она Царица и есть… я не знаю, как их зовут, честное слово, – прижав обе руки к груди, проговорил Даниил, глядя на Полину широко распахнутыми, покрасневшими от слез глазами. – Они между собой даже по кличкам… Огонек кого-то раз Катей назвал… но я далеко был, не услышал точно, кого именно… Меня же батя с собой недавно стал брать… а за один стол с ними вообще садиться не разрешал, говорил, что не дорос еще… – Парень шмыгнул носом.

«Ну да – за один стол не дорос, а вот в людей стрелять вполне созрел», – отметила Полина, а вслух произнесла:

– Ну, допустим. А у тебя какая кличка была?

– Мелкий… – опустив голову, пробормотал Даниил. – А у бати – Чистильщик. Он всегда проверял, чтобы… ну, чтобы живых не осталось… А в последний раз, видно, не успел или еще что… Они вернулись, и Меченый так орал, так орал… мол, твой косяк, теперь менты на хвост сядут… ну, как в воду глядел… ой, извините…

Полина кивнула, быстро записывая сказанное парнем.

– Сколько лет твоему отцу? – спросила она, и Даниил недоуменно уставился на нее:

– Что?

– Сколько лет твоему отцу? – повторила Полина, специально задававшая вопросы, не имевшие никакой связи между собой – она видела, что они сбивают Даниила с толку, и тот не может сосредоточиться и выстроить хоть какую-то связную линию поведения, а именно этого в итоге она и добивалась. Запутавшись, он будет говорить правду, даже не желая того, потому что слаб и слишком неопытен.

– Ему сорок семь…

– А Меченому?

– Я не знаю… вроде лет тридцать или чуть больше… а что?

– Ничего, это я так, для себя.

«Это очень интересно. Взрослый мужик с явно непростым характером подчиняется парню, годящемуся в дети? Что здесь не так?» – подумала она, сделав пометку не в протоколе, а в своем блокноте, лежавшем рядом.

В это время на улице вдруг раздался выстрел, затем другой, Полина вскочила из-за стола, а в дверь тут же ввалился охранявший их боец, бросился к Даниилу и повалил на пол вниз лицом.

– Что случилось? – спросила Полина.

– Да задержанный… больно шустрый оказался, напал на Игоря, покатились по полу, он как-то сумел пистолет выдернуть у Игорехи, из домика выскочил, а тут майор… – пробурчал прижимавший задержанного коленом к полу боец.

– Что с Якутовым? – похолодела Полина.

– В плечо зацепило, но он успел выстрелить, кажется, в голову попал.

– Убил?

– Да я видел, что ли? – огрызнулся боец. – Надо было везти их всех в СИЗО и там миндальничать, а не…

– Отставить, товарищ сержант, – негромко велела Полина, набрасывая пуховик и направляясь к двери. – Задержанного в автобус. И смотрите, как бы и у вас чего не вышло.

– Я тебе сразу жбан прострелю, – пообещал боец, поднимая Даниила на ноги. – Даже рыпнуться не успеешь.

Он вывел парня из домика, Полина вышла следом и быстрым шагом направилась к соседнему домику, возле которого суетились несколько омоновцев и Двигунов с Лисиным. Якутов сидел на крыльце без куртки, в бронежилете и сдвинутой наверх балаклаве, на левую руку ему уже накладывал повязку кто-то из подчиненных, а вот задержанный лежал на земле неподвижно, вытянувшись всем телом и неестественно подвернув под себя руки. Неподалеку, тоже прямо на земле, сидел боец с перебинтованной головой. Из соседнего домика доносился протяжный женский вой.

– Как это получилось? – спросила Полина, подойдя к нему, и тот огрызнулся:

– Своего начальства хватит выяснять обстоятельства.

– Не груби следователю, – тут же отозвался Якутов с крыльца. – Прошляпил – ответишь.

– Да товарищ майор, кто знал-то? Он в наручниках же!

– Ну, судя по всему, он и в наручниках с оружием справился лучше тебя, – отрезал Якутов. – И дело не в моей руке, Игореха, а в том, что нельзя вот так халатно относиться, понимаешь? Да заткните уже ее кто-нибудь, сил нет! – раздраженно попросил Александр, оглянувшись на запертую дверь домика.

– Жена? – спросила Полина, подойдя к нему и осмотрев повязку.

– Да. Сильная такая баба… когда брали, кинулась бойцу под ноги прямо, он чуть всю морду не расквасил себе.

– Жить захочешь, не так еще кинешься, – буркнул Двигунов. – Медицинский вертолет пришлют сейчас.

– Вы и это организовали? – удивленно спросила Полина, и оперативник кивнул:

– Ну, не все ж бумажками заниматься. Набрал прокурору, обрадовал и сразу огорчил, ну, вот он и распорядился.

– Вечно вы впереди паровоза, Вадим Григорьевич, – недовольно сказала Полина. – Еще непонятно ничего…

– Да что непонятно-то?! – гаркнул Двигунов. – Они это! И сейчас только нажать – расколются.

– Я бы не надеялась. Но давайте грузить тех, кто может ходить, пусть ребята в город везут, а мы дождемся вертолет и поедем сами. Этот-то живой? – Она кивнула в сторону раненого задержанного, и Двигунов кивнул:

– Дышит.

– Так переверните на спину.

– Если его вдруг тошнить начнет, он захлебнется.

– А с чего его тошнить будет? – удивилась Полина. – Насколько я знаю, такие повреждения не вызывают… – Но Двигунов перебил:

– Короче, Полина Дмитриевна, пусть оно так и лежит, это тело, понятно?

– Непонятно, – буркнула Каргополова, отходя и вынимая из кармана пачку сигарет. – Но вам, видно, лучше знать, Вадим Григорьевич.

– Все, хорош базарить, – гаркнул Якутов, поднимаясь с крыльца. – Автобус подогнали? Выводите по одному.

– Куртку надень, – сказала она, но Якутов только махнул здоровой рукой, и ей пришлось отступить.

Полина, закурив, прислонилась боком к перилам домика и наблюдала за тем, как из соседних по одному выводят сперва мужчин, потом женщин. Самый старший, видимо, был отцом Даниила, второй, соответственно, носил кличку Огонек. А вот женщины…

Полина не смогла понять, кто из них та самая Царица – скорее, рослая, с темными густыми волосами, падавшими на плечи, и пронзительными, яркими синими глазами, зло смотревшими на окружающих. Вторая вообще не произвела на нее никакого впечатления, поэтому Каргополова про себя отвела ей роль жены Огонька. Женщина была маленькая, худенькая блондинка с вьющимися волосами и очень миловидным лицом. Полина затруднилась определить возраст, решила, что той лет тридцать, а то и меньше.

«Ладно, буду допрашивать – определюсь», – подумала она, выбрасывая окурок.