Цветок ириса

Цветок ириса Евгения Захарова

Холст перед ним слегка светился в пламени свечи. Тоненький огонек подрагивал от гулявшего в мастерской сквозняка, скрипела оконная створка.

Он не видел и не слышал ничего, вглядываясь в портрет. Светло-зеленые глаза, будто живые, глядели на него с холста – пожалуй, именно они удались лучше всего, даже несмотря на то, что из всего полотна только они одни и были готовы.

Хотя полного сходства не было. Она оказалась похожа на оригинал лишь отдаленно. Никому другому не удалось бы повторить ее красоту, никому – и он не исключение.

Его Весна...

Он вдруг вспомнил тот день, когда ее не стало. Так глупо и несправедливо... Чувство потери и безграничной боли затопило его с головой, отчего он поспешно зажмурился, ощущая, как по щеке побежала слеза.

Нет, так неправильно.

Она продолжит жить. На картинах, в его мыслях и памяти. Это будет единственно верно.

Тишину разорвал прерывистый вздох, широкие плечи опустились под тяжестью непреходящей скорби. Он снова взглянул на светящийся будто изнутри холст и позволил себе улыбнуться.

Его друг предложил идеальное название.

За смертью всегда следует жизнь, за уходом – возрождение. Весна... Наверно, он бы не придумал лучше. Ей подходило.

Если все так, то однажды они снова встретятся. Он вновь утонет в глубине ее взгляда, почувствует вкус ее губ, ощутит знакомое прикосновение руки... Он позволил себе коснуться наброска, как если бы мог через картину снова почувствовать ее тепло, опустил руку и оглядел мастерскую.

Мало что изменилось после ее смерти. Те же подмостки в центре комнаты, угол знакомого одеяния на перегородке, смятая простыня, полки с красками, даже мольберт.

И на холсте вновь она. Такая же невыразимо прекрасная и неповторимая, какой была лишь одна женщина во всем мире и во все времена.

Завтра будет ровно два года. Наверно, он закончит лишь через пару месяцев, но когда все будет готово, она станет его величайшим творением.

Быть может, в садах Господа это вызовет у нее улыбку, а он обязательно это почувствует. Он увидит ее в солнечном луче, услышит в пении птиц или шорохе ветра – и непременно поймет, что она всегда была где-то рядом.

А когда придет час, они встретятся под сенью райских кущ. Она улыбнется – искренне и счастливо, как умела только она – и упрекнет его в том, что он снова ведет себя как-то неподобающе. Он лишь пожмет плечами, не веря, что снова видит ее.

И впереди у них будет целая вечность.

- Уважаемые пассажиры, наш самолет прибыл в аэропорт назначения. Благодарим вас за то, что пользуетесь услугами нашей авиакомпании...

От резко зазвучавшего объявления Артем вздрогнул и проснулся. Мысли после сна напоминали ему клубок ленивых змей, расползающихся в разные стороны. Осоловело поморгав, он выглянул в окно, посмотрел на здание аэропорта, зевнул, отстегнул ремень и встал, задев макушкой багажные полки. Сидевшая рядом с ним женщина неодобрительно цокнула языком.

Из самолета он в составе новоприбывших отправился к багажной ленте, все еще потирая голову. Он чувствовал себя разбитым и уставшим, хотя проспал большую часть полета. Впрочем, это всего несколько часов, гораздо дольше он собирался.

Быстро оглядевшись, он попытался сориентироваться. Судя по стрелкам, выход из аэропорта был недалеко. Нужно будет поймать такси, заселиться в гостиницу – при условии, что будут свободные номера, потому что он совершенно забыл сделать бронь – и отрапортовать другу о своем прибытии.

Как назло, его чемодана все не было. Толпа прибывших туристов редела, а он все стоял и гипнотизировал взглядом пасть транспортера. Как будто это заставит технику или грузчика работать быстрее...

Когда у ленты он остался один, Артем не выдержал, заозирался по сторонам в поисках персонала аэропорта и вдруг наткнулся взглядом на человека, глядевшего в его сторону насмешливым взглядом. Темные кудри мужчины торчали во все стороны, зачесанная наверх челка весело качалась от дуновения кондиционера. Артем почувствовал, как против воли расплылся в улыбке, шагнул к нему навстречу – и только тогда увидел у ног человека знакомый черный чемодан с биркой с собственным именем на ручке.

- Ну ты и прохвост, Лука! – притворно возмутился Артем, обнимая друга. Лука прыснул и расхохотался.

- Ты бы видел себя со стороны: стоишь весь такой в своих мыслях, даже не заметил ничего. Как тебя в бизнесе еще не облапошили, прямо поражаюсь.

- Вот сколько раз я тебя к себе звал? Мне бы твоя смекалка еще как пригодилась, а ты уперся...

- Как мы видим, правильно сделал, – улыбнулся Лука. – Пойдем, у меня перед открытием еще куча дел. Ты же гостиницу не заказывал?

Артем покачал головой – друг слишком хорошо его знал. Мужчина в ответ потащил его к выходу, одной рукой ухватив Артема, а второй толкая перед собой чемодан.

- Шикарно, значит, поселишься у нас.

- У вас и без меня народу всегда полно.

- Бьянка велела без тебя домой не возвращаться, а ты знаешь мою сестру. И потом, ты серьезно подумал, что мы пустим тебя жить в гостиницу?

Отвечать Артем не стал, да и прекрасно знал ответ. Для семьи Луки он был еще одним сыном.

Оказавшись на улице, Лука направился к припаркованному внедорожнику, ловко сгрудил тяжелый чемодан в багажник и шутливо распахнул перед другом дверь. Потом запрыгнул в машину сам, завел двигатель и вырулил с парковки.

- Итак, краткий экскурс в происходящее, – начал Лука. – Сейчас мы едем к нам, оставляем все твои вещи, общаемся с моей сестрой, а потом я устрою тебе прогулку по Флоренции. Устраивает такой расклад?

- А с Джованни, значит, общаться необязательно? – иронично поинтересовался Артем. Лука хихикнул.

- Это если он дома.

- В смысле?

- Я на него сегодня всю подготовку в ресторане спихнул. Ну а что? Детище семейное, а вкалывать должен я один? Я и так на кухне пропадаю сутками, пускай хотя бы закупки проконтролирует.

- Учти, если он купит что-то не то, формально виноват будешь ты. Он же не повар...

- Да-да, знаю, он у нас менеджер. Мы все менеджеры и бизнесмены, если ты помнишь, один университет оканчивали. Только он еще и юрист, как ты.

- А ты кулинар.

Лука хитро на него покосился.

- Ну должен ведь кто-то кормить всю вашу братию?

Все еще посмеиваясь, Артем отвернулся к окну и вгляделся в мелькающие силуэты зданий. Колокольню Джотто он увидел издалека. Мелькнул и исчез красно-коричневый купол собора, одна площадь сменилась другой, вдалеке появилась арки коридора Вазари. Он смотрел вокруг с настоящим восторгом и никак не мог отделаться от мысли, что наконец попал туда, где может почувствовать себя почти как дома.

Наверно, все дело в семье Луки. Они звали его к себе еще в школе, но Артем почти не бывал за границей, потом все время заняла учеба, затем работа, свое дело. И как-то так получилось, что приехать он смог лишь сейчас. Но все, что он видел, уже казалось каким-то родным.

Он столько слышал о Флоренции от Луки и его родственников, пересмотрел столько фотографий, даже умудрился попробовать пасту, приготовленную специально для него мамой его друга, когда та навещала их в Германии... Поэтому сейчас, оказавшись здесь, он чувствовал невероятную легкость, какой давно не испытывал ни в Москве, ни в Берлине.

Свернув у очередного палаццо, Лука плавно затормозил перед домом, бросил взгляд на друга и усмехнулся. Артем плохо представлял, что его ждет – и сестра, и брат, и даже мама в один голос прожужжали Луке все уши в ожидании его приезда.

Так что, возможно, ему сегодня вообще не придется заходить на кухню. Уж его мать расстарается.

Двери дома распахнулись, когда Артем еще даже не выбрался из машины. Тетя Алессандра, раскрыв объятия, прижала его к себе так крепко, что на секунду он испугался, что задохнется. Бьянка скромно стояла позади матери и улыбалась широкой улыбкой, а обошедший родственников Лука взирал на происходящее с откровенной насмешкой.

И помогать явно не собирался.

Ладно-ладно, мы еще вспомним, кто у кого контрольные списывал!

Пожалуй, Алессандра держала бы его дольше, если бы не Бьянка. В отличие от братьев, она всегда обладала более чутким нравом и приходила на помощь даже тогда, когда об этом никто не просил.

Заметив его страдания и явно посиневшее от удушья лицо, Бьянка ласково коснулась плеча матери, мягко отстранила ее и быстро обняла вздохнувшего Артема. В его глазах блестели слезы, и трудно было понять – то ли это результат крепких объятий, то ли банальная сентиментальность.

- Рада тебя видеть, – шепнула девушка. Артем по-прежнему тяжело дышал.

- Ты просто спасительница. Не то, что твой братец.

- Но ты все равно его любишь, – с усмешкой заметила Бьянка. Услыхавший их Лука хитро помахал им рукой. – Как и мы все.

- Хотя иногда никто из нас не понимает, в кого он такой, – закончила за дочь Алессандра.

- Вас не смущает, что я еще здесь? – сварливо осведомился Лука. Артем хмыкнул.

- Нисколько. Да ты стой, не стесняйся...

- Господи, и зачем я поменялся с Джованни...

Под дружный смех они направились в дом, толком не дав Артему оглядеться. Он успел лишь краем глаза увидеть чей-то силуэт, наблюдавший за ними со скамейки, покосился туда сильнее, но разглядел только черное пальто и каштановые волосы.

Прекрасно, его позор еще и кто-то засвидетельствовал.

Ну, Лука, нет бы предупредить о таком бурном приветствии!

Нет, кому-то точно скоро не поздоровится.

В доме он первым делом почувствовал аромат. Так в его детстве пахла картошка под какими-то особыми травами, которую делала еще его бабушка. После ее смерти он никогда больше не пробовал такой картошки, а сейчас от одного только запаха у него подвело желудок. Довольная Алессандра подтолкнула его в спину.

- Мы не знали, как быстро вы доберетесь, поэтому мясо еще не готово. Но у нас есть тосканский хлеб, кростини с чесноком, запеченный картофель с сыром и шпинатом, паппарделле, риболлита, панцанелла... – Алессандра все перечисляла и перечисляла, а Лука молча удивлялся про себя, когда его мать успела столько всего приготовить. Он, конечно, предполагал, что сегодня у них будет пир, но уж точно не ожидал такого изобилия. – ...Кантуччи и кростата.

- Я не понял половины названий, – признался Артем, садясь рядом с другом. Итальянец хмыкнул.

- Побываешь у меня в ресторане на презентации – и не такие названия выучишь. Надо было маму тоже в повара брать, да я как-то не сообразил.

- Нет уж, я лучше буду для вас дома готовить. Никто тебя не накормит так, как мать, даже ты сам.

- Кстати о ресторане, – вспомнила Бьянка. – Звонил Джованни, просил передать, что поставка вина откладывается на пару дней, у них там какой-то форс-мажор.

Артем старательно подавил улыбку, тогда как Лука застонал.

- Я как знал, что нельзя было подпускать Джо к кухне. На один день оставил все на него, попросил о такой мелочи – и на тебе. Еще и ты накаркал, – шутливо добавил мужчина, поворачиваясь к другу. Артем изобразил невинное лицо, и, фыркнув, Лука махнул на него рукой.

- Я тебя предупреждал.

- Да знаю, что предупреждал... Ладно, раньше чем через две недели все равно не откроемся.

- Ты же останешься, Тем? – ласково спросила Алессандра. Артем в который раз за этот день ощутил, как расплывается в улыбке – Темой его звала только она.

- Конечно, останется, он на целый месяц приехал, мама, – проговорил Лука, поглощая томатный суп. Алессандра смерила сына недовольным взглядом.

- Кушай, братец, тебе полезно, еще ведь с делами разбираться, – сочувственно заметила Бьянка, разливая вино. Взглянувший на сестру волком Лука недобро прищурился, на что девушка спокойно отпила из бокала и незаметно для матери показала ему язык.

И, глядя на них, Артем наконец почувствовал, что этот месяц будет незабываемым.

Ему выделили комнату на втором этаже, и, оказавшись в ней, он на мгновение завис: вместо обычного оконного стекла в раме красовался старинный цветной витраж. По потолку протянулась резная лепнина, в углу даже ангел притаился, а с декоративных подушек на него смотрели диковинные птицы.

Будь он искусствоведом или сотрудником музея, пришел бы в полнейший восторг, но и без этого остался под огромным впечатлением.

Рядом с комнатой обнаружилась ванная, и Артем, вытащив из чемодана полотенце и свежую одежду, скрылся в ней. Теплая вода еще сильнее навеяла сон, и он из последних сил с ним боролся.

Нужно было узнать, все ли в порядке в Москве, потом позвонить отцу в Берлин. Еще и Лука наверняка потащит его на обзорную экскурсию...

После душа он уже почти добрался до чемодана с твердым намерением разобрать вещи, но не дошел до него пары шагов, машинально свернул к окну, повернул замысловатую защелку и раскрыл окно настежь.

Такого вида точно не было ни в Берлине, ни в Москве.

Окна его комнаты выходили на реку, мост через которую они совсем недавно проезжали. Сразу за ней тянулась набережная со стройными рядами жилых домов, позади них высилась узорчатая, словно резная башня колокольни, виднелся рядом круглый кирпичный купол. Город так и дышал духом старины, и Артем чувствовал, насколько здесь другой воздух.

Нечто похожее он ощущал в Петербурге, когда оказался там в первый раз, сразу после Москвы. В Берлин он уехал как раз после того лета, но больше всего ему запомнился питерский воздух – колкий, будто постоянно морозный, с ароматами старой штукатурки, речной воды и мокрого асфальта.

Здесь же сильнее всего пахло кофе. Пока они ехали, Артем увидел несколько ресторанов и кофеен, где посетители пили кофе стоя. Он не успел спросить об этом друга, мысленно сделал себе пометку обязательно прояснить этот необычный момент и, еще раз глубоко вздохнув, прикрыл окно.

- Освоился? – в дверь без стука сунулась темноволосая голова, и Артем с трудом подавил желание как в детстве кинуть в нее подушкой. – Собирайся, и пойдем, город тебе покажу.

- Может, я хотя бы вещи разберу?

- Вещи твои никуда не денутся, – беспечно махнул рукой Лука. – И работа тоже, а то знаю я тебя, трудоголика.

Артем с сожалением посмотрел на свой чемодан, вздохнул горько и потянулся за мобильником. Друг смотрел на него выжидающе.

- Веди, – коротко бросил мужчина. Итальянец весело фыркнул.

- Пошли-пошли, только лицо сделай не такое кислое, а то местные не поймут.

На улице Лука свернул в сторону уже знакомого моста. Они дошли до него под тихий бубнеж повара, рассказывающего местные байки, перешли на другую сторону и пошли по набережной, которой Артем любовался из окна.

- Может, на такси лучше?

- Да ну я тебя умоляю, какое такси! Тут до всего дойти пешком можно, весь исторический центр практически в одном месте.

- Это не галерея была? – Артем остановился на перекрестке, показывая назад. Заглянув ему за плечо, Лука увидел длинное здание с колоннами и арками и широко улыбнулся.

- Она самая, галерея Уффици. Я тебя туда потом свожу, как время будет. Сам понимаешь, с этим рестораном ни черта не успеваю.

- Джо не звонил больше?

- Звонил недавно, жаловался, что он там один зашивается, – ухмылка Луки стала еще шире. – Ничего, пусть почувствует, каково мне там каждый день.

- Ну ты же лучше в ресторанных тонкостях разбираешься, – упрекнул его Артем. Друг только ехидно на него покосился.

- Слушай, почему если я повар, то должен знать абсолютно все? Поставками заниматься, договариваться обо всем, лицензию выбивать? Разве юрист с такими делами не лучше справится? Это он специально ворчит – знает, что дома мать заставит меня приготовить что-нибудь эдакое.

На это Артему сказать было нечего.

- Так, смотри, сейчас мы с тобой пойдем к собору, а от него уже посмотрим, куда успеем, – плотнее запахнув пальто, сообщил Лука. Артем кивнул. – Если повезет, может, сегодня еще заглянем в церковь и палаццо Веккьо, хотя там всегда толпы туристов... Ты куда?

- Так короче, – отозвался мужчина, оглянулся на друга и задумался.

Странно... Он точно знал, что так будет короче.

Откуда?..

- Ты чего, в самолете карту что ли изучал? – засмеялся Лука. Артем пожал плечами. – Ладно, пойдем так, здесь и правда ближе будет. Может, ты мне тогда и экскурсию проведешь?

- Да ну тебя!..

- Как там у вас знаменитого героя-проводника звали? Сусанин? – итальянец пихнул мужчину в плечо. – Артем Сусанин. Это, конечно, не Артем Мейсхер, но тоже звучит.

- До Луки Сальвиани мне все равно далеко.

- С этим трудно не согласиться.

У собора святой Марии они застряли надолго. Пока Лука рассказывал об устройстве купола и трудностях строительства, Артем вертел головой, стремясь охватить все и сразу.

Он много читал об этом соборе, поэтому друга почти не слушал, разглядывая мраморные прожилки зеленого и розового цветов. На фотографиях все казалось каким-то другим, не таким живым. В глянцевом камне вдруг отразился солнечный лучик, ударил ему в глаза, и Артем зажмурился, широко улыбаясь, взлохматил каштановые волосы и запрокинул голову. Высоко-высоко над ними белела верхушка колокольни.

Почему-то это место казалось ему каким-то родным и знакомым, словно он много раз здесь бывал. Лука продолжал свой рассказ, и Артем вдруг подумал, что, наверно, дело именно в его байках: друг всегда все описывал так красочно, что картинка сама вставала перед глазами.

Внутрь собора они, однако, так и не попали: группа туристов, дожидаясь своей очереди, намертво перегородила проход в неф, а стоявшие недалеко экскурсанты окончательно убедили Луку в том, что сегодня увидеть главный собор Флоренции изнутри им не суждено.

В конце концов, ты же только приехал, Тема, впереди еще целый месяц!

Правда, друг ни словом не обмолвился о том, что половину этого времени он проведет у себя в ресторане, и Артем останется предоставлен сам себе. Впрочем, сам Артем был бы даже рад такому повороту.

Ему всегда нравилось самостоятельно осматривать достопримечательности или просто гулять по городу. Не нужно ни от кого зависеть, никуда торопиться, ни под кого подстраиваться. Так что такими темпами он не только Флоренцию – он и окрестности посетит! И в собор попадет, и в самые известные церкви, и в палаццо с музеями и площадями, и в галерею обязательно заглянет.

Дома их встретил жутко раздраженный Джованни. Смерив брата хмурым взглядом, итальянец приветливо обнял Артема, поинтересовался здоровьем отца, спросил о дороге и только после этого обернулся к Луке, который предусмотрительно ускользнул на кухню. Порхавшая у стола Бьянка со скалкой в руках весело поглядывала на мужчин, в уголках ее губ притаилась улыбка.

Подсев к девушке, Артем стащил из ее миски пару ягод малины и приготовился наслаждаться представлением.

- Больше я твоими поставками заниматься не буду, – сходу начал Джо. Лука с громким звоном поставил на плиту тяжелую кастрюлю. – Ты представляешь, что мне пришлось пережить за сегодняшний день?

- Представляю, у меня так почти каждый день проходит...

- Нет, не представляешь! С утра приходили юристы, проверяли еще раз лицензию, сказали, вскоре еще одна инспекция придет, по технике безопасности все посмотрит. Пока они ковырялись в документах, позвонил твой друг из рыбного, сообщил, что в течение часа привезет образцы, о которых вы с ним договаривались – а я даже понятия не имею, о чем речь. Сразу за ним позвонили из овощного, просили передать, что ждут тебя через два дня у себя. К этому времени юристы начали косо на меня поглядывать, потому что уже давно закончили и должны были отправиться на следующую встречу, а я их отпустить не могу.

- Отпустил?

- Отпустил с грехом пополам. А потом началось самое интересное: пришел твой напарник по кухне, побыл там минуты две и вышел ко мне с новостями – мол, у нас духовка не работает. Начали искать, в чем проблема, так и не нашли. В результате я позвонил в магазин, попросил прислать специалиста. Обещали, что он приедет в течение часа. Прошло два, его нет. Повар твой дождался рыбные образцы, договорился обо всем, уже домой ушел, а специалиста все нет. Позвонил еще раз. В ответ услышал, что человек выехал, сейчас все уточнят и мне перезвонят. Только я повесил трубку и дух перевел, как опять звонок.

- Оперативно работают, – заметил Артем, отправляя в рот очередную ягоду. Бьянка отобрала у него тарелку и с удвоенной силой принялась раскатывать тесто. Джо криво усмехнулся.

- Да я тоже так подумал. Ага, если бы! Поставщик вина. Звонит, говорит, вы знаете, у нас тут накладки небольшие, к назначенному сроку не можем все привезти. Спрашиваю причину. Неурожай, говорит. Я его чуть по телефону не убил! Какой к черту неурожай, говорю, если мы заказывали вина минимум трехлетней выдержки? Он в ответ что-то проблеял и в итоге сознался, что у них одна бочка протекла, которая самая здоровая по объему. Потеряли, говорит, больше половины всего напитка, а с других погребов везти долго, хотя бы пару дней дайте.

- Дал? – меланхолично спросил Лука, вооружившись лопаткой и принявшись что-то мешать на соседней сковороде. Артем заметил, как у Джованни нервно дернулся глаз.

- Я в следующий раз тебе дам. В челюсть. Будешь с синяком ходить, как неправильная панда. А, может, и с фингалом, как правильная, уж не обессудь, куда попаду. Вина твои привезут через два дня.

- С духовкой-то что в итоге? – быстро спросил Артем. Итальянец вздохнул.

- Приехал этот мастер – еще через час после звонка, поковырялся там две минуты, вылез обратно и заявил, что у нас там отошел провод. Устанавливали, говорит, неаккуратно. Ремонту это не поддается, только новую покупать.

- Я надеюсь, ты его в этой духовке не похоронил?

- Нет, что ты! Я настолько вежливо попросил его позвонить в отдел продаж, что после разговора мне сказали, что к вечеру привезут новую плиту на замену, рассыпались в извинениях и пообещали скидку на будущие закупки. Плиту, кстати, так и не привезли, я потом специально перезвонил, уточнил. Завтра сам будешь караулить.

- Да с духовкой это вон к Бьянке, она с ней чаще работает, – качнул головой Лука, ловко выловил из кастрюли длинные полосы лапши, полил их соусом со сковороды и поставил тарелку перед Джованни. – Тальятелле в сливочном соусе. Ешь и не ворчи.

- Не, ты слышал? – возмутился Джо, взглянув на Артема, и с силой вонзил в пасту вилку. Бьянка тихо хихикнула. – Вот оно мне надо было за весь день? Будто мне на работе нервов мало. Да с такими родственниками никаких истеричных клиентов не надо.

- Ты преувеличиваешь, – заметила Бьянка. Обернувшись к ней, мужчины с удивлением заметили, что за время их разговора девушка успела смастерить слоеный торт и теперь сосредоточенно обмазывала его взбитым кремом. Артем по-тихому умыкнул у нее еще одну малину.

- Я на вашу кухню больше не сунусь. Сами разбирайтесь. Вот с бумагами разобраться, договор составить – это пожалуйста. А все бытовые и технические проблемы сами решайте.

- Съешь еще печеньку, – миролюбиво предложила Бьянка, поставив перед братом тарелку с кантуччи. – А то мы с мамой много наготовили, пропадет.

- Это вряд ли, – отозвался Артем, уведя из-под носа Джо печенье. Тот возмущенно засопел.

Они просидели еще с полчаса, обсуждая последние новости друг друга, делясь воспоминаниями и потягивая чай. Просидели бы и дольше, если бы Бьянка неожиданно не обнаружила, что от целой тарелки ягод осталась лишь крошечная горстка – когда кантуччи закончились, мужчины незаметно перешли на малину. Под громкие ругательства девушки мужчины с хохотом ретировались из кухни, а когда в закрытую дверь врезалась металлическая ложка, явно предназначавшаяся затылку кого-то из них, решили, что безопаснее всего будет лечь спать, и разошлись по комнатам.

В зале было шумно. Веселились кардиналы, приехавшие из Курии и остановившиеся в городе по пути в Венецию. Громко смеялся герцог Сфорца, отчего окружающие поглядывали на него с опаской – репутация делала свое дело. Петруччи о чем-то тихо переругивался с Пацци, пока кардинал Орсини тщетно пытался их усмирить.

На него, притаившегося в тени колонны, никто не обращал внимания. Тень надежно скрывала его от посторонних глаз, так что он мог свободно видеть всех собравшихся. Ему нравилось наблюдать за людьми со стороны. Это давало возможность лучше узнать их настоящих, понять глубинную суть человека, его мысли, поведение и поступки.

Его часто называли проницательным и догадливым, а он всего лишь умел слушать и видеть больше того, что лежит на поверхности. В его работе это качество бывало жизненно необходимым.

- Держи, – прямо перед ним возник кубок с вином, и, подняв голову, он увидел улыбающегося Полициано. – Ты какой-то хмурый сегодня.

- Настроения нет, – пожал плечами он и сделал глоток, ощутив на языке виноградную сладость. Анджело понимающе кивнул.

- Согласен, эти приемы всегда одинаковы. Куча формальностей, лживое почтение и заговоры за глаза... Мне иногда кажется, что так будет и через год, и через два, и даже через тысячу лет.

- Опасные слова для философа, – он улыбнулся против воли. Анджело фыркнул.

- Завтра все здесь присутствующие спишут это на вино. Или ты не согласен?

- Не хочется в это верить. Какими бы ужасными не были некоторые люди, все мы сами отвечаем за свои поступки. Возможно, чтобы изменить будущее, мы должны измениться сами, здесь и сейчас.

- Каким образом? Ты же знаешь, почти каждый день приносит Флоренции только новые страдания, заговоры и войны.

- Возможно, стоит задуматься о том, что будет после войн? – тихо проговорил он. Полициано не ответил. – Если зло творится во имя чего-то хорошего, можно ли считать это злом? Одобрит Господь эти поступки или воздаст за них как за другие наши грехи?

- Слишком тяжелые разговоры для столь прекрасного ужина, – не без насмешки ответил Анджело. – Так ради чего ты на этом вечере? Остался бы где-нибудь в городе, наслаждался жизнью...

- И прослыть невеждой перед нашими гостями? Раз меня пригласили, приходится поддерживать репутацию.

Еще раз окинув зал долгим взглядом, он тяжело вздохнул, не понимая, для чего Лоренцо его позвал, обернулся, провожая Лукрецию Донати глазами, и вдруг замер.

На мгновение ему показалось, что вместе с ним замер и остановился весь мир.

Вошедшая в залу девушка была так изумительно красива, что перехватывало дыхание. Светлые волосы свободным водопадом спадали на плечи, укрытые легкой оранжевой парчой. Тонкие черты лица казались высеченными из камня, а фигура выглядела настолько хрупкой, что ее можно было принять за произведение искусства. Большие голубые глаза с любопытством и нежностью глядели по сторонам, как если бы она кого-то искала, как вдруг от стоявших в стороне мужчин отошел один, взял девушку под руку и с легкой улыбкой повел ее к гостям.

Полициано рядом с ним с шумом сглотнул.

- Вот это да...

- Кто это? – вопрос прозвучал тихо, скользнув по пересохшему горлу, и он кашлянул и поспешно отпил из кубка. Анджело последовал его примеру.

- Супруга Марко Веспуччи. Должно быть, прибыла только сегодня, никто не знал, что она появится.

- На мой взгляд, ее появление лишь освежило этот вечер, – хрипло ответил он, наблюдая, как супруги идут между гостями. – Мадонна Веспуччи... Хотя я бы дал ей другое имя.

- Какое же?

- Венера.

Анджело хмыкнул.

- Тебе виднее. Ты всегда видел этот мир под особым углом – особенно в том, что касается красоты.

- Красота в вере, мой друг. Понятия прекрасного и божественного для меня почти так же неразделимы, как любовь и страдания.

Будто услышав, о чем они говорят, "Венера" оглянулась, посмотрела на них своими светлыми глазами и улыбнулась.

Утром Артем проснулся от звука громких голосов. В цветное окно било солнце, играли блики от речной воды, а ангел в углу будто подмигивал, обещая насыщенный день.

Он бы предпочел спокойно отдохнуть и наконец разобрать вещи.

После ужина сил хватило ровно на то, чтобы достать ноутбук, просмотреть последние бумаги, отправить несколько документов на доработку и набрать отцу письмо – для звонка было уже поздно.

Голоса доносились из кухни. Еще вчера он понял, что кухня в этом доме все равно что поле боя, поэтому выглянул из-за угла с опаской. Надувшаяся Бьянка цедила чай за столом, рядом сидела совершенно невозмутимая тетя Алессандра, а гневно сопящий Джованни почти полностью скрылся в холодильнике. Завидев его, женщины тут же подскочили: Бьянка потянулась к шкафу, а Алессандра подхватила с плиты чайник.

- Тема, садись завтракать, – позвала его женщина. Артем опасливо присел. – Я с утра блинчики напекла, а Бьянка вчера до самой ночи со своим пирогом возилась...

- Это торт, а не пирог, мама.

- Ну уж точно не печенье, – буркнул Джо, недовольно высунувшись из-за дверцы. – Может, вы и меня тогда покормите? А то это не тронь, то не бери, это вообще для Темы готовили... Тьфу ты!

- Вот теперь можешь взять, – важно разрешила Алессандра. – А то после тебя обычно ничего не остается, а Тема только приехал, у него акклиматизация, да и вообще худой такой...

- А где Лука? – быстро спросил Артем, для вида расправив широкие плечи. Бьянка улыбнулась.

- В ресторан убежал. Сказал, попробует освободиться после обеда, и велел показать тебе пару интересных местечек.

- Зная твоего братца, точно не пару. Небось, и его ресторан в этот список входит?

- Угадал.

- Оставьте вы его в покое, – взмолился Джованни. – Пускай человек сам решит, хочет он куда, не хочет, и нужен ли ему вообще ваш ресторан. Я бы на его месте вообще либо в одиночку осматривать окрестности ушел, либо в комнате закрылся.

В глубине души Артем был с ним согласен, но благоразумно промолчал. Буря в лице тети Алессандры стала как никогда мрачной и близкой, отчего он уткнулся в тарелку и начал со всей поспешностью поглощать блинчики.

Начавшийся с угрожающе спокойного тона разговор понемногу перетек в отчитывание нерадивого сына. Бьянка сползла почти под самый стол, давясь от смеха, Артем же, закидав в себя завтрак, как удав добычу, отдувался и прихлебывал кофе.

Если так будет начинаться каждый его день, к работе он вообще не притронется.

Нужно звонить отцу. Стоило предупредить, что его отпуск будет действительно больше похож на отдых, чем на командировку, пускай его заместитель подстрахует.

Справедливо опасаясь гнева Алессандры, Артем вскоре выскользнул из кухни, по пути пробормотав слова благодарности и кивнув Бьянке, и побежал к лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Джованни как раз что-то громко возопил – кажется, молился.

А, может, и ругался.

Раскрыв чемодан, он первым делом вытащил аккуратно сложенный в чехол костюм, который повесил на дверцу шкафа, затем достал стопку футболок и пару рубашек. Погода во Флоренции пока что стояла теплая и солнечная, но дожди могли нагрянуть уже через пару дней. Кое-где деревья уже успели подернуться желто-красной осенней дымкой, по траве перелетали редкие листочки. Выглянув в окно, Артем присмотрелся к прохожим, хмыкнул и вытянул из стопки теплый свитер, напялив его поверх футболки.

Обойдемся сегодня без пальто. А вот рюкзак захватить стоит – он всегда брал с собой все документы и ноутбук. Работа могла застать его в самых неожиданных местах.

Вдвоем с Бьянкой они перешли реку по дальнему мосту и неторопливо побрели по городу. Встречные прохожие доброжелательно улыбались, несколько молодых мужчин с интересом поглядывали на девушку, а сама Бьянка шла с уверенным видом и увлеченно рассказывала Артему о прилегавших к площади улочках. На секунду он задумался, замечает ли она все те взгляды.

От площади они свернули направо, спустились к еще одной площади и вновь повернули. Туристические кафе и сувенирные лавки сменились уютными тратториями, из которых доносились веселые голоса и итальянская речь.

- Почему мне кажется, что ты ведешь меня к Луке? – лукаво прищурился Артем. Бьянка засмеялась.

- Потому что тебя, Артем, провести невозможно. А еще потому, что уже время обеда, я жутко голодная, а Лука собирался сегодня проводить какой-то кулинарный эксперимент и обещал накормить нескольких приглашенных. Вдруг и нам перепадет, попадем на что-нибудь вкусненькое?

- Лука-то расстарается, это наверняка. До сих пор удивляюсь, как он решил стать поваром... У него во время учебы такая хватка была, мог бы стать хорошим специалистом, по профессии работать.

- Это его мечта с детства, – пояснила Бьянка и в ответ на его удивленный взгляд пожала плечами. – Он не говорил, что всегда хотел открыть ресторан? Отец тоже об этом мечтал, но готовил скорее просто в свое удовольствие, не превращая это в основной заработок. А мы с ним пошли дальше.

- Ну вот то, что ты сладкоежка, я знал давно, – фыркнул Артем. Девушка несильно толкнула его в плечо.

Они свернули еще раз, огибая угол здания, и остановились под новенькой вывеской. На бордовом фоне желтели огромные витиеватые буквы, высокие окна глядели на улицу через тонкую ткань тюля, а каменные стены, увитые побегами плюща, обещали уют.

Присмотревшись к названию, Артем припомнил все свои познания в итальянском, но вскоре бросил это явно безнадежное занятие и повернулся к ожидавшей его вердикта Бьянке.

- Красиво.

- Ты еще изнутри все не видел. Мы такой ремонт провернули, настоящая красота получилась, в духе старины. Пойдем.

- Как назвали-то? – все же помедлил Артем, еще раз задрав голову и взглянув на буквы. Бьянка криво усмехнулась.

- Переводится как «Траттория великолепной Венеры». Пафосно, конечно, но полностью отражает внутреннюю обстановку. Давай, идем, я тебе все покажу, и будем мучить братца насчет обеда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сглотнув внезапно возникший в горле комок, Артем торопливо сделал шаг, не понимая, с чего вдруг так разволновался.

Ну Венера и Венера. Чего в этом такого?

Да по всей Италии заведений с таким названием не счесть.

Но что-то в этом было такое знакомое, что он снова замедлил шаг, даже на улицу оглянулся. Ничего, правда, там не увидел, зато заработал от Бьянки очередной красноречивый взгляд.

Пришлось ускорить шаг, памятуя о голодной девушке.

Изнутри траттория и правда походила на чью-то уютную домашнюю столовую. Темная плитка протянулась по стенам, перемежаясь с бледно-бежевой краской. Кое-где красовались ниши с арками, в которых Артем не без удивления увидел скульптуры и мозаику. По потолку, как и в его комнате дома, вилась лепнина в виде виноградной лозы с треугольными листьями. Довершали обстановку небольшие квадратные столики под клетчатыми скатертями и плетеные стулья.

Тихо и уютно, да еще и как в музее.

Голос Луки, распевающего во все горло, они услышали издалека. Ему вторил тихий женский напев, и, переглянувшись, Артем с Бьянкой осторожно заглянули на кухню.

Мужчина бегал от плиты к столу и обратно, не переставая петь, а второй голос, который Артем принял за радио, принадлежал незнакомой темноволосой девушке. Рядом с ней, уткнувшись в телефон, сидел еще один мужчина. Услышав шаги, он поднял голову, посмотрел на вошедших круглыми глазами и снова отвернулся.

- Лука, принимай гостей, – прервал итальянца мужчина. Лука тотчас оборвал себя на полуслове, застыв на месте с ножом в руке. Девушка обернулась следом.

- Братец, мы обедать, – объявила Бьянка. Незнакомка за столом тихо засмеялась.

- Я как-то на вас не рассчитывал, – немного растерянно проговорил Лука, взглянул на сковородку, в которой томилось мясо, что-то прикинул и полез за макаронами. – Садитесь давайте, попробую на всех лазанью приготовить. Сестренка, порежь все на капрезе, Фабио как раз масло привез.

- Всегда к вашим услугам, – насмешливо проговорил мужчина, не отрываясь от мобильного. Темноволосая девушка фыркнула снова, кивнула поздоровавшейся с ней Бьянке и обернулась к Артему.

- Виттория Каттанео.

- Артем Мейсхер, – в свою очередь представился Артем, пожав протянутую тонкую ладонь.

Рука у девушки оказалась на удивление холодной и мягкой. Тонкие пальцы утонули в его ладони, и он медленно скользнул взглядом выше по ее фигуре и остановился на лице. Зеленые глаза ярко выделялись, темно-каштановые волосы подчеркивали их цвет, а на пухлых губах играла улыбка. В целом, Виттория производила впечатление приятной девушки, но выглядела почти как студентка, хотя Артем сомневался, что это так.

Заметив его растерянность, Виттория улыбнулась сильнее, весело взглянула на мельтешащего Луку.

- Ты расскажешь, кто я, или я сама?

- Виттория – сотрудница галереи, которую мы с тобой вчера проходили, – пояснил Лука, не отрываясь от резки сыра. Бьянка рядом быстро кромсала помидоры на тонкие дольки.

- Экскурсовод, – уточнила девушка.

- Да-да, он самый. В общем, Виттория уговорила прийти на презентацию свое начальство. Если им все понравится, к нам может хлынуть поток туристов.

- Прославишься на весь мир, – не без иронии заметил Артем, все еще с интересом поглядывая на Витторию.

Та, в свою очередь, изучала его придирчивым взглядом через отражение на металлическом подносе и с трудом прятала улыбку.

- Так вы экскурсовод? – на всякий случай решил уточнить Артем. Девушка кивнула. Лука загремел тарелками.

- Виттория, а проведи нашего Тему по галерее, а? Он только приехал, второй день в городе. С экскурсией ведь быстрее во все места получится заглянуть.

- Проведу, если пообещаете внимательно слушать и меня не перебивать, – поставила условие итальянка. Артем отдал честь, как в армии – даже каблуками ботинок пристукнул.

- Клянусь.

- И вот после этого ты мне еще будешь говорить, что я – шут гороховый? – проворчал Лука, глядя на друга из-под густых бровей.

Отвечать Артем не стал.

Лазанью они умяли за считанные минуты, восторженно вздыхая и невнятно нахваливая повара. Лука, казалось, вот-вот лопнет от удовольствия и гордости, и Артем мысленно дал себе зарок обязательно по этому поводу съязвить.

Едва они покончили с обедом, раздались сразу два телефонных звонка. Тетя Алессандра просила передать своему непутевому сыну, что давала ему список продуктов, которых нет дома, и что без них она его домой не пустит. На вопрос, почему она не позвонит Луке напрямую, последовал ответ, что повар отключил мобильный, и Артему пришлось убеждать женщину, что он непременно все передаст, а Лука – не забудет. Когда же он вернулся за стол, Виттории уже не было, а Фабио как раз завязывал шарф.

- Будет еще что-то нужно, обращайся, – бросил он на прощание. Лука кивнул, и мужчина, коротко со всеми простившись, поторопился на выход.

Только тогда Лука откинулся на спинку стула и облегченно выдохнул.

- Чувствую, надо будет набрать парочку официантов – а то мы вдвоем с тобой не управимся. – Бьянка согласно хмыкнула. – Ну, что скажешь? Как тебе? Внешний вид, кухня, обстановка? А то за целый час сказал два предложения.

- И те не нам, а Виттории, – насмешливо добавила Бьянка. Артем кинул в нее подушкой с подоконника.

- А что я должен сказать? Что ты кулинарный гений? Так ты и без меня это прекрасно знаешь. Я вообще не понимаю, как из пары продуктов можно приготовить то, что делаешь ты, еще во время учебы поражался.

- Из любых, даже незначительных ингредиентов можно смастерить вкусное блюдо, – авторитетно заявил Лука. – Если интересно, дома покажу, как болоньезе делать. А то у вас в России всего лишь пародия на настоящее итальянское блюдо.

- Россию не тронь, – грозно отозвался Артем, и все опять засмеялись. – А если серьезно, все очень здорово. По-домашнему, тихо. Красиво.

- А последнее «красиво» – это тоже о траттории или уже о Виттории?

Артем пожалел, что подушка была только одна, а потом неожиданно осознал, что и сам не знает ответа.

То, что итальянка прочно засела в его мыслях, стало ясно к вечеру. Пока Алессандра и Лука ругались из-за того, что он все же умудрился что-то не купить, Артем внимательно изучил купленный еще в Москве путеводитель, сверился с информацией в интернете. А затем от нечего делать вбил в поисковик имя.

Первая же ссылка вела на ее инстаграм.

Он пролистал несколько фотографий, внимательно вглядываясь в женские черты. Что-то цепляло его в этой девушке, и он никак не мог ухватить, нравится она ему или нет.

С одной стороны, не нравиться вроде бы было не за что, но с другой... Что-то в ней его настораживало. И лишь глубокой ночью, уже засыпая, он вдруг понял, что больше всего его зацепило место ее работы.

Почему-то идти туда и хотелось, и не хотелось одновременно.

На следующее утро Артем оказался предоставлен сам себе. Алессандра умчалась в город по делам, Джованни на бегу пробормотал что-то о делах и нетерпеливом клиенте, а Бьянки с Лукой уже не было – как сообщил Джо, они ушли в свою тратторию, едва рассвело.

На кухне его, однако, дожидался завтрак в виде оладий, заботливо прикрытый салфеткой. Кофейник нашелся тут же.

Артем вдруг подумал, что так и не спросил у друга, почему во Флоренции люди пьют кофе стоя.

Неудобно ведь! Тут и так целый день на ногах, так еще и перекусывай на ходу...

С такими мыслями он потратил два часа на то, чтобы наконец-то разобрать чемодан, потом еще на какое-то время завис с почтой и документами. А после подумал и набрал отца.

Герман Альбертович Мейсхер был педантом до мозга костей – практически как и любой немец. Свою компанию по разработке медицинского оборудования он построил с нуля, будучи никому неизвестным молодым человеком с небольшими сбережениями в кармане. Отец никак ему не помогал, и, добившись успеха, Герман без зазрения совести оборвал с ним связь и уехал в Россию, где открыл филиал своей компании.

И познакомился с Ольгой Викторовной Елагиной. А через два года в семье Мейсхеров родился Артем.

Не сказать чтобы отец придирался по мелочам, нет, его замечания всегда были к месту и приносили пользу, но и теплыми отношения с отцом – особенно в детстве – Артем не охарактеризовал бы: он был требователен, аккуратен и собран, ожидая того же от своих сотрудников и тем более от сына.

Со временем их отношения все же наладились. Немалую роль в этом сближении сыграла его мать, но временами Артем все равно видел перед собой не отца, а жесткого бизнесмена с мертвой хваткой во всем, что касается дел.

Звонок приняли, когда он уже хотел было повесить трубку; на том конце провода раздался тихий, но твердый голос.

- Слушаю, Артем.

- Привет, пап. Хотел узнать, как у вас дела.

- Будь ты рядом, были бы лучше, – неожиданно усмехнулся в трубку Мейсхер. – А так... Мать изнывает от безделья в доме отдыха, звонит каждый вечер, жалуется, что хочет домой. А я зашиваюсь с твоим замом, разбираем договоры.

- Что-то случилось?

- Да так, проблемы небольшие. На нас проверку натравили, вот, проверяем все.

- Моя помощь нужна? – с готовностью предложил Артем. Герман Альбертович хмыкнул.

- У тебя отпуск первый раз за сколько лет? Четыре, пять? К тому же, незнакомый город и лучший друг под боком. Отдыхай, без тебя справимся.

- Пап, точно все в порядке? – все же не удержался Артем. – Ты раньше никогда так не говорил.

Мейсхер-старший долго молчал, явно о чем-то размышляя, а потом ответил – тихо и немного грустно:

- Когда-то же стоит начать, да?

С ответом Артем не нашелся – растерялся.

- Сообщи, когда у Луки будет открытие, мы с матерью приедем поддержать.

- Ты серьезно? Ты же ненавидишь летать.

- Ненавижу, – согласился Мейсхер. – Но ради такого события прилечу.

После разговора Артем спустился в кухню, сел за стол и долго сидел, пытаясь осмыслить отцовские слова.

Что-то явно произошло. Отец никогда не позволял себе лишней похвалы, считая, что так только смягчает его характер, когда мужчина должен быть сильным и жестким. Только с матерью он был другим: мгновенно менялись черты лица, становясь более мягкими, глаза загорались, слышался гулкий смех. Тогда он казался настоящим живым человеком, а не бездушным роботом, каким бывал в офисе.

Через силу покачав головой, он бросил взгляд на часы. Нет, о работе и семейных проблемах он сейчас думать не будет, сейчас – только секреты незнакомого города. Твердо решив все же заглянуть в галерею, Артем поднялся наверх, собрал свой бессменный рюкзак, набросил пальто и вышел на улицу.

Несмотря на теплый солнечный день, туристов было мало. Он даже удивился, когда у галереи увидел лишь пару небольших групп, ожидавших экскурсовода. В кассе тоже народу почти не было, так что он беспрепятственно купил билет и вошел внутрь.

Знакомую копну темных волос Артем увидел издалека. Виттория стояла к нему спиной, о чем-то вполголоса разговаривая с еще одной девушкой, и не заметила, как он подошел. При виде него на ее лице расцвела открытая улыбка, зеленые глаза лукаво блеснули.

- Не ожидала тебя так быстро увидеть.

- Решил воспользоваться предложением Луки, пока ты не передумала, – весело отозвался Артем. Девушка тихо засмеялась.

- Ну хорошо. Твое счастье, что сегодня большинство туристов уехало в Монтальчино на праздник.

- Праздник?

- Праздник дрозда. Считается, что во времена римской империи запеченный дрозд был деликатесом – можешь у Луки подробнее узнать. Сейчас это театрализованное представление и турнир лучников между районами города, – его озадаченный вид Витторию явно веселил все больше и больше, и, махнув рукой, девушка первой пошла вглубь зала. – Правила помнишь? Слушать внимательно и не перебивать.

- Если нарушу хоть одно, с меня обед, – тут же перебил ее Артем. Виттория с улыбкой закатила глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ловлю на слове.

Они неторопливо прошли в первый зал, поднялись по лестнице на третий этаж, и от открывшегося вида у Артема перехватило дыхание.

Коридор сам по себе походил на произведение искусства. Мраморная плитка двух цветов на полу была уложена в шахматном порядке, вдоль стен замерли скульптуры, потолок украшали всевозможные фрески.

Виттория рядом начала свой рассказ, а он продолжал смотреть вверх, запоздало понимая, что нарушил второе поставленное правило сразу же следом за первым.

Видимо, девушка подумала о том же, поскольку рассказ вскоре стих. Она терпеливо дождалась, пока он осмотрит потолок под всеми возможными углами, и продолжила только, когда Артем перевел взгляд на стены.

Зал, в котором они оказались, был посвящен произведениям Джотто и искусству тринадцатого века. Артем не упустил возможности блеснуть своими знаниями и поинтересовался, не этот ли художник был также архитектором колокольни главного собора города.

Виттория лишь смерила его насмешливым взглядом и, ничего не ответив, кивнула.

От осмотра церковного полиптиха и картин на религиозную тематику они перешли в зал четырнадцатого века, затем дошли до зала готики, прошли его и оказались в зале раннего Возрождения. Виттория принялась рассказывать о жизни Филиппо Липпи, братьев Поллайоло, рассуждать об особенностях картин и тонкости деталей. А Артем внезапно поймал себя на мысли, что скорее просто вслушивается в ее голос, чем интересуется рассказом.

Да и картины как-то отошли на второй план, когда он взглянул на нее, увлеченную повествованием. Зеленые глаза в теплом свете ламп сияли таинственной поволокой и восторгом, когда она смотрела на полотна. При первой встрече он не заметил, что она невысокого роста – макушкой она едва доставала ему до плеча, и этот недостаток компенсировали каблуки с тонкой шпилькой, на которых она передвигалась так уверенно, что можно было только поражаться.

И говорила она тихо, мелодично, с нечетким акцентом, слегка растягивая гласные, так, что хотелось слушать еще и еще...

Какое там было правило? Не перебивать?

Тот, кто на такое пойдет, полный дурак.

Незаметно для него они перешли в следующую залу. По помещению эхом разнесся тихий голос Виттории.

- Что касается этого зала, его вполне можно назвать сердцем всей галереи. Наверно, одно из самых посещаемых мест во всей Флоренции.

Повернув голову, Артем увидел табличку с фамилией художника рядом с входом в зал.

Боттичелли.

Женский голос будто отошел на второй план, остался эхом где-то на задворках сознания. Все внимание захватили полотна перед ним: легкие мазки, четкие детали, мягкие черты лиц и складки одежд. Подойдя к самому ограждению, Артем остановился напротив фигуры девушки, стоявшей на огромной ракушке посреди моря, вгляделся в лицо.

Оно внезапно показалось ему таким родным и знакомым, что он резко выдохнул, только бы наваждение прошло. На секунду воображение нарисовало ему другую девушку: светлые волосы, большие голубые глаза и застенчивая улыбка на совершенном лице – но мираж растворился так же быстро, как и возник.

- Это одна из его самых знаменитых картин, – тихо произнесла Виттория рядом, заставив его вздрогнуть и обернуться к ней. В глазах девушки светились восторг и печаль. – Боттичелли написал ее в тысяча четыреста восемьдесят четвертом году. Считается, что на ней изображено рождение богини любви Венеры, появившейся из морской пены. В левой части изображен дух западного ветра Зефир со своей супругой, нимфой весны Хлоридой, который подгоняет раковину с Венерой к берегу, а на суше ее встречает одна из граций, богиня веселья и радости жизни.

Артем не ответил, все также молча изучая глазами холст.

Фантазия вдруг снова дала о себе знать: он представил все ту же девушку, закутанную в светлую мантию и лежащую на театральных подмостках. В воздухе пахло краской и свежей бумагой, в солнечном свете парила и искрилась пыль, а девушка слабо улыбалась, с нежностью глядя куда-то в сторону.

Он зажмурился на мгновение, отвернулся и шагнул в сторону. Виттория медленно последовала за ним.

- Боттичелли всю жизнь провел во Флоренции? – чтобы как-то сгладить воцарившуюся тишину, спросил Артем. Итальянка кивнула.

- Почти. Он ездил по Италии, если его приглашали выполнить заказ, как было с папой римским Сикстом IV. Для него Боттичелли выполнил несколько фресок в папской капелле в Ватикане – позднее капелла так и будет называться Сикстинской капеллой. Но по большей части он жил и работал во Флоренции.

Кивнув своим мыслям, Артем окинул девушку долгим взглядом, от которого та удивленно вскинула бровь, и улыбнулся.

- Что?

- Просто ты великолепно рассказываешь.

Виттория зарделась, улыбнулась смущенно и повела его дальше по залу, вскоре остановившись у еще одной картины.

- Еще одна знаменитая работа Сандро Боттичелли – «Весна». Написана на доске в период с семьдесят седьмого по восемьдесят второй год пятнадцатого века.

- Это апельсиновый сад?

- Да, предполагается, что прототипом сюжета картины стала поэма Лукреция «О природе вещей», там есть отрывок о приходе Весны, которую сопровождают Венера, Меркурий, Зефир и Хлорида, превращающаяся в богиню цветов Флору, а также три грации. – Виттория коротко указала на разные группы фигур на картине. Артем едва удостоил их взглядом, приглядевшись к центральной фигуре.

- Мне кажется, или это один и тот же человек? – с сомнением протянул он, оглянувшись на полотно с Венерой на ракушке.

Виттория довольно хмыкнула, про себя удивившись его проницательности и вниманию.

В первую секунду их знакомства он показался ей интересным человеком, но отнеслась она к нему с настороженностью – юрист из России без каких-либо знаний о традициях города, местных обычаях и языке. Но сейчас он удивлял ее все больше и больше.

Невежеством в его поведении и поступках и не пахло. Искреннее любопытство, желание узнать больше о незнакомом городе – и понравиться ей. Отличить обыкновенный флирт от настоящего интереса Виттория умела легко, что не раз выручало ее в трудных ситуациях.

Однако что-то ей подсказывало, что Артема нельзя назвать просто еще одним туристом или знакомым. Было в нем нечто такое, что заставляло ее саму с любопытством поглядывать на мужчину, когда он этого не видит, – как и ощущать на себе его ответный взгляд, когда этого якобы не замечает она.

- Не кажется. Считается, что на многих своих картинах Боттичелли изображал одну и ту же женщину, ставшую для него музой на всю жизнь.

- Симонетта Веспуччи.

Виттория изумленно на него посмотрела, и только тогда Артем понял, что имя назвал сам. Откуда он его знал, он понять не мог, – оно словно само всплыло из глубин подсознания. Сразу после этого на секунду ему привиделась комната с богато украшенной обстановкой, несколько групп людей – и уже знакомая девушка в оранжевом платье, спускающаяся по ступенькам к ожидавшему ее мужчине.

- Так ты знаешь эту историю? – переспросила Виттория.

- Должно быть, просто имя слышал, – неуверенно ответил Артем. Другого ответа он придумать не мог. – Она была только его музой или?..

- Никто не знает. Кто-то считает, что только музой, другие полагают, что между ними был роман, что она была его большой тайной любовью. За Симонеттой многие ухаживали – Боттичелли, братья Медичи, Джулиано и Лоренцо, и многие другие, – хотя она была замужем.

- Что с ней стало?

- Она умерла, – грустно ответила Виттория. – Чахотка. Ей было всего двадцать три. Кстати, Джулиано Медичи, добивавшийся ее благосклонности – и, по слухам, добившийся, – умер ровно через два года после нее. Боттичелли после ее смерти написал Симонетту на многих картинах, вдобавок к представленным здесь, – например, «Венера и Марс». Предполагается, что на некоторых женских портретах тоже изображена она, но доказательств этому не найдено.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- А сам Боттичелли? Он женился?

- Нет. Еще в семидесятых годах он открыл свою мастерскую и над многими картинами работал вместе с учениками. Предполагается, что над «Весной» и «Рождением Венеры» тоже трудился не он один. А к концу пятнадцатого и началу шестнадцатого веков у него пошатнулось здоровье, он с трудом ходил и плохо держал в руках кисть. Должно быть, артрит или подагра. Так что многие из заказов он выполнял вместе с кем-то из учеников, но большинства их имен мы так никогда и не узнаем.

Она замолчала, еще раз окинула грустным взглядом картину и отвернулась, направившись к выходу из зала. Какое-то время Артем еще стоял, прокручивая в голове услышанный рассказ.

Страшная участь. Потерять единственную любовь из-за нелепой случайности и всю оставшуюся жизнь воспевать ее в своих картинах. Вспоминать черты лица, глубину глаз, шелковистость кожи – и не иметь возможности вновь оказаться с ней рядом.

Пожалуй, он бы предпочел умереть вместе с ней.

Остаток экскурсии Артем провел в раздумьях. Не отпускало ощущение, что он уже слышал эту историю или, по крайней мере, ее часть. Еще и образы Симонетты преследовали его, как живые... Смутно припомнилось, что прошлой ночью нечто подобное ему снилось, отчего он даже усмехнулся.

Дожили. Уже и во сне видится все, что связано с Флоренцией – а ведь он только недавно приехал. Такими темпами к концу этого отпуска он решит, что ему непременно нужно получить итальянское гражданство, и останется жить у Луки еще как минимум на месяц.

После экскурсии он остался ждать Витторию, убежавшую за пальто, и вдвоем они медленно пошли по улочкам города. Девушка снова что-то рассказывала, время от времени одергивая его и закатывая глаза, когда понимала, что ее слова проходят мимо него, а Артем смеялся и шутил в ответ.

Почему-то хотелось слышать ее тихий мелодичный смех снова и снова – как если бы это был самый приятный звук из всех, что он когда-либо слышал.

На обед они заглянули в тратторию, где владелец, знакомый с Витторией, щедро накормил их равиоли с мясом, оставил графин с домашним вином и ушел, лукаво подмигнув Артему. Итальянка сделала вид, что ничего не заметила.

- Лука говорил, ты первый раз во Флоренции, – начала она. Артем согласно качнул головой. – И как тебе?

- Даже не знаю. Вроде бы незнакомый город, а все какое-то... родное. Словно я здесь уже сто раз был или вообще вырос. Хотя, наверно, все дело в рассказах Луки, он давно меня звал.

- Почему не приезжал?

- Сначала учеба, потом работа, – он пожал плечами и отпил из бокала. Виттория прищурила зеленые глаза, словно кошка. – Я мало где был. Несколько городов России, Германия, Англия проездом и по делам. Путешественник из меня так себе.

- Отчего так? Не нравится или просто не хочется?

- Скорее я никогда не чувствовал в этом особой потребности. Знаешь, встречаются люди, которым постоянно нужно увидеть что-то новое? Они не могут без этого, им слишком скучно. А я могу.

- А я как раз не могу, – улыбнулась Виттория и засмеялась. – Италию я объездила еще во время учебы, а вот с Европой особо не сложилось. Хотя в России я один раз была.

- И как впечатления?

- Холодно.

Она снова засмеялась, а он поймал себя на том, что смотрит на нее, не отрываясь и едва не затаив дыхание, незаметно выдохнул, отвел глаза и так и не заметил насмешливой улыбки владельца траттории.

- Я не спросила, как вы с Лукой познакомились? – неожиданно полюбопытствовала Виттория. Артем усмехнулся накатившим воспоминаниям.

- Мой отец немец, – прозвучало неожиданное признание, от которого девушка вопросительно округлила глаза. – Если вкратце, то по его логике немецкое образование – самое лучшее. Поэтому после российской школы, в которой я учился по настоянию матери, меня отправили в Берлин в университет. В первый же день во время заселения в общежитие оказалось, что в документах что-то напутали, и моим соседом будет не еще один русский, а итальянец, ни бельмеса не понимающий по-русски и с трудом говорящий по-английски. Про немецкий вообще молчу.

- Лука?

- Именно. Потом, правда, мы с ним подружились, и русский он выучил – а следом за ним и вся его семья. Наверно, я просто очень понравился тете Алессандре, вот она детей и заставила. Сомневаюсь, что Джо стал бы этим заниматься по собственной воле.

- Да, Джованни жутко нетерпимый, – согласилась Виттория. – Я как раз через него с Лукой познакомилась, юриста искала по семейным вопросам. Кто же знал, что спустя несколько лет юристы будут меня окружать со всех сторон.

Они проговорили еще целый час, когда девушка спохватилась – время ее обеда уже подходило к концу. Артем вызвался ее проводить, и весь путь обратно они смеялись, вспоминая истории из детства.

В какой-то момент они свернули не туда – Виттория потом долго не могла понять, как этого не заметила – и уткнулись в тупик. Артем озадаченно хмурился, глядя вверх на здание, пока итальянка нервно поглядывала на часы.

- Тут же должен быть проход... – пробормотал он себе под нос, но Виттория услышала и нахмурилась. – Разве нет?

- Нет. Это здание банка, его построили еще в восемнадцатом веке.

- А до него что здесь было?

- Не знаю, – озадаченно отозвалась девушка, задумалась на мгновение и снова поторопила его: – Пойдем скорее, я уже и так опоздала.

У дверей в галерею они распрощались. Хитро щурясь, Артем состроил умоляющие глаза и попросил провести ему экскурсию по городу, на что Виттория могла только снисходительно улыбнуться и дать обещание подумать – хотя для себя уже все решила. С широкой улыбкой Артем коротко попрощался, постоял, наблюдая, как она заходит внутрь, и только после этого ушел в сторону набережной. А Виттория поторопилась к ожидавшей ее группе туристов.

К вечеру она почти забыла о случившемся после обеда недоразумении. Уже собираясь домой, ей вдруг пришло в голову: почему Артем, так уверенно шагавший в сторону галереи, внезапно свернул на совершенно другую улицу, если знал дорогу? Ошибка туриста?

Интуиция, впрочем, подсказывала ей, что дело было вовсе не в этом, и, отложив в сторону сумку, она села за ноутбук. Историческая карта открылась мгновенно, стоило нажать на ссылку, и она вгляделась в лабиринты улиц.

Она сказала верно, здание банка было построено еще в восемнадцатом веке, и улица превратилась в тупик.

Но с пятнадцатого века и вплоть до постройки здания улица была сквозной и выводила как раз туда, где сейчас находилась галерея.

Вконец потрясенная, Виттория откинулась в кресле и невидящим взглядом уставилась перед собой, прокручивая в голове события прошедшего дня – и не находя разумных ответов на мучившие ее вопросы.

______________________________________

В почте его дожидалась пара десятков писем от заместителя с просьбами. При виде них Артем едва не застонал: он редко оставлял свою работу на других, но, как оказалось, стоило ему уехать буквально на неделю, как все начало разваливаться.

Он всем сразу понадобился! Это пересмотри, то подпиши, с этим разберись – Артем Германович, клиент отказывается общаться с кем-то другим!..

А он всего лишь улетел в отпуск на месяц – впервые за бог знает сколько лет.

И это прошла лишь неделя. Что будет к концу его поездки? Сотрудники оккупируют тратторию Луки, требуя немедленно выдать их руководителя?

За разбором этих завалов он провел почти весь день. Заглянувшая к нему Бьянка, услышав, как он ругается по телефону, поспешила ретироваться. Еще через час на пороге появился Лука, прислушался к его проклятьям и тоже потихоньку скрылся. Только Джованни его не посетил, наверняка прекрасно понимая его нынешнее состояние – Артем слышал его ехидный голос, доносившийся из кухни.

В конце концов, к нему поднялась тетя Алессандра – позвать обедать. Поднялась как раз тогда, когда Артем с чувством послал по всем известному адресу своего нерадивого сотрудника, умудрившегося забыть про документы, которые он должен был подписать до своего отъезда.

Завидев женщину, Артем виновато прикрыл трубку ладонью, тихо извинился и продолжил распекать подчиненных, а Алессандра, бросив взгляд на заваленную бумагами кровать, вышла, закрыла за собой дверь и перекрестилась. А потом поспешила на кухню с целью приготовить Джо что-нибудь вкусное – да разве же она предполагала, что у него такая нервная работа?

К вечеру он чувствовал себя морально опустошенным. Его выжали, как старый, почти сгнивший лимон, до последней капли. Больше всего хотелось опрокинуть пару стаканов коньяка, на что Лука бы однозначно не пошел, а одинокая попойка явно не была хорошей затеей.

Тяжело вздохнув, он откинулся на кровать – прямо поверх бумаг, выгреб их из-под себя и бросил на пол, едва не задев раскрытый ноутбук.

Господи, почему у него в команде работают такие лоботрясы?

Коллектив его отца всегда напоминал ему современный часовой механизм швейцарского производства. Работа в каждом отделе была четко отлажена, все просьбы исполнялись беспрекословно, четко, правильно и – что самое главное – вовремя.

У него же командная работа ассоциировалась со старыми допотопными ходиками, давно не смазанными и отстающими минут на десять. Правда, в том, что касалось выполнения заказов, ребятам не было равных. Тут весь их профессионализм проявлялся в полной мере, но как только дело касалось внутренних поручений – корпоративные документы, бухгалтерия, базы данных или даже просто подшивка выполненных заказов и выигранных судебных дел – все летело в тартарары.

Может, стоит взять у отца пару уроков, как держать подчиненных в ежовых рукавицах?..

При мысли об отце он почти дотянулся до мобильника, чтобы позвонить матери, но вовремя спохватился. Время как раз подходило к ее вечерним процедурам, а отвлекать мать от заслуженного отдыха, как бы тот ей не нравился, он не хотел.

От нечего делать он перевернулся на живот, подтянул к себе ноутбук и открыл путеводитель. Возможно, вечерняя прогулка с лихвой заменит несостоявшуюся мужскую пьянку?

В благополучном исходе этого дела Артем сомневался, но все же открыл тонкую книжицу. Взгляд пробежался по карте и сам собой нашел галерею Уффици.

Интересно, она на сегодня уже закончила?..

Поймав себя на том, что неосознанно улыбается, он перелистнул страницу. Помогло слабо и от мыслей о Виттории не отвлекло совершенно.

Вспомнился их вчерашний обед, ее счастливая улыбка и светящиеся восторгом глаза, а сразу после этого на ум пришла их первая встреча. И вот эту девушку он принял за студентку? Впрочем, он бы и тогда обратил на нее внимание.

Он обожал людей, по-настоящему увлеченных своей работой, горящих ей. У него самого так не получалось – за один только сегодняшний день он раз десять с трудом удержался от того, чтобы все бросить и выкинуть документы в окно. А вот Виттория жила своим делом, один только ее рассказ о жизни Боттичелли чего стоил.

Почему-то после этих воспоминаний он мысленно вернулся к их послеобеденной прогулке. Он был уверен, что по той улочке можно добраться до нужного места! Лука бы сейчас однозначно пошутил, что он все-таки изучил карту города, но ведь откуда-то Артем это знал – или думал, что знал.

С другой стороны, от всех этих улочек у него голова шла кругом. Сотни туристических магазинов, траттории почти на каждом углу с отличием лишь в вывесках и оформлении, даже здания похожие. Неудивительно, что он завел их в тупик.

Наверняка еще и выглядел, как полный дурак, когда уверял, что там должен быть проход... Хотя Виттории к причудам туристов уж точно не привыкать.

Дал о себе знать пустой с самого утра желудок. Поморщившись, Артем выглянул в коридор – притихшие члены семьи Сальвиани, похоже, попрятались по своим комнатам, только бы не попасть раздосадованному юристу под горячую руку – и шмыгнул вниз по лестнице, пряча ухмылку. Услышав приглушенные голоса в кухне, он на секунду замер, прислушался, усмехнулся собственным мыслям и уже увереннее толкнул дверь кухни, тут же увидев Бьянку.

- А я уже думала рискнуть к тебе подняться, – широко улыбнулась итальянка. – Весь день у себя торчишь, проблемы решаешь, а к тебе, между прочим, гости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сидевшая за столом Виттория смущенно бросила на него взгляд и улыбнулась.

- Думала предложить тебе продолжить вчерашнюю экскурсию, а ты, оказывается, на людей почти бросаешься.

- Это я просто сотрудников пугаю так, чтобы не расслаблялись, – пошутил Артем. Бьянка скривилась.

- Ага, сотрудников... Весь дом заодно перепугал. Один Джованни всем доволен – наконец-то его работу оценили по достоинству!

- Я же извинился!

- Зато ты через месяц уедешь, а нам с этим зазнайкой дальше жить, – фыркнула девушка. – Слушай, а возьми его с собой, а?

Виттория закашлялась, подавившись чаем, и тщетно пыталась не смеяться. Артем присоединился к ней, глядя на надувшуюся Бьянку со смесью умиления и насмешки.

- Да ну вас!.. – только и проворчала она, поставила перед Артемом тарелку спагетти и ушла, не скрывая широкой улыбки. Они захохотали еще сильнее.

Спешно поглощая то ли поздний обед, то ли ранний ужин, Артем честно старался не пялиться на девушку в открытую, но получалось из рук вон плохо – он это чувствовал. Итальянка под его взглядом краснела, робко отводила глаза и пряталась за чашкой, а повисшая тишина становилась все более густой и интимной.

Она не выдержала первой – отставила третью по счету чашку чая, быстро облизнула пухлые губы и подняла на него зеленый взгляд.

- Ты ведь первый раз в городе?

Артем растерянно захлопал глазами.

- Уже забыла наш обмен опытом в плане путешествий?

- Нет, конечно, – пробормотала Виттория. – Хотела узнать, может, ты хотел что-нибудь в первую очередь посмотреть? Сходить куда-нибудь? Что интересно, что нет?

- Знаешь, я столько всяких рассказов от Луки слышал, что мне все интересно, – заулыбался Артем. – Но лучше бы нашу прогулку перенести на завтра, хочу сегодня закончить со всеми делами, чтобы у ребят больше вообще никаких вопросов не возникало.

- Так не бывает.

- У нас и не так бывает, если меня до белого каления довести.

- Так мне стоит опасаться? – медленно отодвинулась от него Виттория. Артем затрясся от смеха. – Хорошо, тогда буду тебя завтра с утра ждать здесь, в сквере.

В ответ он только кивнул.

Силясь придумать какой-нибудь предлог, чтобы предложить ей задержаться, он проводил ее до двери, помог с пальто. Когда перед ним взметнулись темно-каштановые волосы, и до него донесся тонкий аромат ванили, он с трудом удержался от того, чтобы развернуть ее к себе лицом и поцеловать.

Взбунтовавшийся в этот момент разум был одновременно и спасением, и проклятьем.

Оглянувшись, Виттория долго вглядывалась в его лицо, будто что-то искала, потом с легкой улыбкой попрощалась и ушла, задержав на его предплечье свою ладонь на секунду дольше нужного. Артем смотрел ей вслед, пока девушка не скрылась за поворотом, а после умчался обратно к себе в комнату, по пути поблагодарив Бьянку за обед.

Теперь точно сачковать нельзя. Нужно закончить со всем, поручить каждому отдельное задание, провести беседу с замом, который в его отсутствие должен сам разгребать все проблемы, и лечь спать.

Через два часа он только закончил с бумагами. Еще через час уставший заместитель отключился от видеоконференции. А через час после этого Артем сделал по почте всем подчиненным рассылку с графиком работ и настоятельно рекомендовал его не беспокоить. Затем выключил наконец ноутбук и отправился в душ с твердым намерением уснуть сразу же, как окажется в постели.

Планам явно не было суждено сбыться – это он понял, в очередной раз переворачиваясь с бока на бок. Ангел в углу, освещенный месяцем, улыбался, глядя на его потуги, и у Артема руки чесались запустить в него подушкой. В конце концов, он лег на спину и уставился в потолок.

Мысли неожиданно убежали в сторону Симонетты Веспуччи – он сам так и не понял, почему вдруг вспомнил о ней. После рассказа Виттории ему не давала покоя отпечатавшаяся в памяти фигура девушки. Длинные светлые волосы, убранные в легкую прическу. Оранжевый блеск ткани. Робкая улыбка на ярко-розовых губах.

Он видел ее так четко, словно встречал наяву. Вместе с этим образом ему чудился запах краски, слышался тихий смех и чей-то властный голос.

Это сбивало с толку. Он никогда не был излишне впечатлительным, но история Симонетты будто что-то тронула в его душе.

Он еще долго лежал, размышляя о судьбе юной девушки и влюбленного в нее художника, гадая, как бы могла сложиться их судьба и кто еще искал ее снисхождения. И погружаясь в сон, твердо решил узнать о ней подробнее.

Да и Виттория вряд ли ему в этом откажет.

- А здесь в Средние века проходили собрания магистрата города. По образцу этого здания позднее строили Палаццо Веккьо, – Виттория указала на дальний конец улочки, где за домами высилась мощная башня. В шестнадцатом веке здесь была резиденция полиции, тут также располагалась тюрьма и казармы, а казни преступников проходили во внутреннем дворике. Сейчас здесь музей скульптуры.

- Весело, – подытожил Артем, с любопытством разглядывая фасад здания, больше похожего на неприступную крепость.

Они гуляли уже пару часов. Успели пройти мимо собора святой Марии, где итальянка долго рассказывала о строительстве купола – а потом столько же слушала ответный рассказ Артема об Исаакиевском соборе, побывали у музея Данте Алигьери и свернули на соседнюю улицу, где как раз располагался дворец Барджелло.

Артем честно слушал, даже вопросы задавал, но никак не мог отделаться от мысли, что его будто проверяют. Словно Виттория хочет что-то узнать или доказать.

Впрочем, со стороны они выглядели самой обыкновенной парой: легкий смех, случайные прикосновения, смущенные взгляды. Он даже усмехнулся незаметно – почему-то до этой поездки от подобных проявлений симпатий и прочей сладости его чуть ли не тошнило.

С девушкой было легко. Она не смотрела на него, как на мешок с деньгами или русского террориста, была совершенно искренна и говорила то, что думала, не стесняясь этого. Такую открытость он уважал, более того – ей можно было восторгаться. И он нисколько не сомневался, что Виттория чувствует его восхищение, – ее выдавал румянец и притаившаяся в уголках губ улыбка.

Дойдя до конца улицы, они свернули направо и оказались у похожего на Барджелло здания. Верх звонницы терялся где-то в небесах, крепкие, будто выбитые из скалы стены теплого коричневого цвета складывались в ровный прямоугольник. Над входом сверкала сине-золотая фреска, а когда они подошли ближе, Артем разглядел на башне часы.

- Это Палаццо Веккьо, – чуть изменившимся голосом продолжила рассказ Виттория. Артем даже бросил на нее удивленный взгляд, но внешне девушка выглядела такой же спокойной, и причин ее внезапному волнению он не нашел. – Правительственное здание. Раньше тут собирались синьоры города, ими решались различные вопросы – торговые, военные, даже судебные. Поначалу синьоры выбирались путем голосования и занимали свой пост до самой смерти, затем должности стали частенько переходить по наследству.

- А сейчас?

- Сейчас это ратуша. Здесь очень красивые залы: апартаменты стихий, зал пятисот. Будет время, как-нибудь обязательно зайди.

Артем улыбнулся, мысленно поставив себе заметку.

Они пересекли площадь, и Виттория как раз предложила где-нибудь перекусить, оглянулась на мужчину и вдруг поняла, что тот стоит напротив колоннады. Сердце пропустило удар словно в предчувствии чего-то.

- Ты чего?

Артем посмотрел на нее странным полупустым взглядом, как если бы силился что-то вспомнить. Ей стало страшно.

- Нет, просто... Тут так пусто, – он махнул в сторону колонн, за которыми белели стены. – Тут никаких фресок не было?

Медленно переведя на него взгляд, Виттория с трудом сглотнула. Настороженность в зеленых глазах сменилась неверием и непониманием.

Не может такого быть... Таких совпадений просто не бывает.

- Виттория?..

- Были, – резко севшим голосом наконец ответила девушка. – Их рисовал Боттичелли по заказу Лоренцо Медичи.

- Погоди, ты серьезно? – так и вытаращился на нее Артем.

Виттория была бы рада ответить, что пошутила, но потрясение оказалось сильнее.

Нет, должно быть разумное объяснение! Обязано! Это же... сумасшествие какое-то!

- Так. Давай еще раз, что тут было? – попробовал зайти с другой стороны Мейсхер. Итальянка сдавленно кивнула.

- Портреты убийц брата Лоренцо, Джулиано. Боттичелли написал их после гибели Джулиано – Лоренцо хотел, чтобы народ Флоренции помнил, что справедливость в городе не просто слово. Но фреска, как ты видишь, не сохранилась.

- Джулиано это тот, кто якобы добился Симонетты? – напряженно переспросил Артем. Еще один кивок вместо внятного ответа.

- Это только слухи. По всем источникам Симонетта была примерной женой, а ее муж после ее смерти даже своего сына от второго брака назвал именем Джулиано. Странно называть ребенка именем любовника, не находишь?

- Нахожу...

Еще более странным было то, что он столько знал о городе, в который приехал первый раз в жизни. Сначала эти бесконечные улицы, которые отчего-то кажутся ему знакомыми – любой другой уже сто раз здесь бы потерялся, потом факты о мадонне Веспуччи, о которых он понятия не имел, теперь это.

Если с городом и Симонеттой он мог предположить, что просто когда-то что-то слышал или запомнил карту, то сейчас на ум ничего столь же логичного не приходило.

Виттория рядом с ним явно думала о том же, смотря куда угодно, но только не на него. Он вдруг подумал, как сейчас выглядит со стороны. Наверняка побледневший до состояния мертвеца, с растрепанными от ветра волосами и бешеным взглядом.

Называется, съездил в отпуск. Спасибо, Лука, большое, хоть сейчас к психотерапевту записывайся!..

- Как погиб Джулиано? – все же пересилил себя Артем, тронул девушку за рукав и потянул дальше, прочь от колоннады. Виттория даже шаг прибавила, словно торопилась оказаться как можно дальше от этого места, а, может, и от него самого тоже.

- Заговор. Многим не нравилось влияние Медичи во Флоренции – их власть и народная любовь были слишком сильны. К тому же Лоренцо тогда уже покровительствовал искусству: художникам, философам, поэтам. Это только увеличило его авторитет среди людей, а банк Медичи стал самым крупным в городе. Другим банкирам это не нравилось. В конце концов, эта неприязнь вылилась в полноценный заговор, в котором приняли участие несколько банкиров во главе с Якопо и Франческо Пацци, пара священников, купец, архиепископ Пизы и герцог Урбино. Даже папа римский их поддерживал.

- Которому Боттичелли расписывал Сикстинскую капеллу?

- Да, Сикст IV. Все они считали Медичи тиранами и якобы радели за восстановление Флоренции как свободной республики. В планах было одновременно убить Лоренцо и Джулиано во время мессы в соборе святой Марии. Но получилось только с Джулиано – девятнадцать ножевых ранений. Лоренцо отделался шрамом на шее. – Виттория помолчала, словно все еще собиралась с мыслями, и ее голос по-прежнему звучал глухо и неестественно. – Основных заговорщиков схватили в тот же день и повесили на окнах Палаццо Веккьо.

- И после этого Боттичелли написал портреты заговорщиков, – закончил за нее Артем, погруженный в свои мысли настолько, что не замечал встречных туристов и то и дело на кого-нибудь натыкался.

- Не всех. Человека, который нанес смертельные удары, Бернардо Бандини, нашли только через год после заговора в Турции. Султан Мехмед выдал преступника, и его повесили. Портрет Бандини вместо уехавшего на заказ Боттичелли заканчивал Да Винчи.

- А Медичи?

- Их авторитет стал еще прочнее, весь город им сочувствовал.

Повисла тишина, и впервые за все время прогулки Артем был ей рад.

Странная история. Вроде бы незнакомая, но в то же время... Нет, он точно слышал ее впервые!

Но вот история с фресками не давала ему покоя. Еще и Виттория поглядывала на него, как на ненормального, и это тоже нервировало.

Может, все-таки Лука что-то рассказывал? Во время учебы? Вот в памяти и отложилось.

Хотя это не объясняет, почему он с такой легкостью ориентируется в этом лабиринте совершенно одинаковых улиц.

Шагавшая справа от него итальянка притихла, тоже думая о чем-то своем. Артем все бы отдал, чтобы в эту минуту узнать, прочесть ее мысли. Время от времени краем глаза он замечал, как она на него косится, но стоило ему повернуть голову, как Виттория отворачивалась.

Он чувствовал, как у нее копятся вопросы. Как он узнал? Откуда ему вообще столько известно – того, что не каждый коренной итальянец знает? Да ладно итальянец, не каждый искусствовед! Можно было голову дать на отсечение: половина экскурсоводов Флоренции не знала таких деталей, которые знал он. Однако девушка продолжала молчать, и напряжение в воздухе только усиливалось – еще мгновение, и, казалось, можно услышать треск электричества.

Когда он уже собрался сам ее обо всем этом спросить, она вдруг замерла, глядя куда-то поверх его плеча широко распахнутыми глазами. Пухлые губы изумленно приоткрылись, недоумение в зеленых глазах сменилось изумлением и уверенностью, словно он вдруг подтвердил все ее догадки. Артем непонимающе огляделся, силясь понять, куда их завел – дороги он даже не заметил, а Виттория просто следовала за ним.

Они стояли на небольшой площади. Прямо позади него возвышалось массивное каменное здание с простой деревянной дверью, украшенные витражами окна игриво переливались в свете дневного солнца. За плечом Виттории виднелась небольшая аллея с еще зелеными деревьями, плавно перетекающая в еще одну площадь.

Ничего примечательного, но взволнованный вид девушки все же заставил его внимательнее присмотреться к зданию, а когда он так ничего и не увидел, то не выдержал.

- Только не говори, что у этого дома тоже есть своя история, связанная с Боттичелли, – почти взмолился он. Девушка посмотрела на него так, будто увидела в первый раз – по-настоящему увидела, заглянула в самую душу и нашла там нечто прекрасное. – Для одного дня, по-моему, странностей вполне достаточно.

- Более чем, но... история и правда есть, – восторженным шепотом ответила Виттория. Артем тяжко вздохнул.

Ну что там еще? Очередная несохранившаяся фреска? Комната, которую художник расписал по чьему-то заказу? Место жительства няни? Тайное любовное гнездышко для встреч с Симонеттой?

Он был готов к чему угодно, но услышанные слова все равно повергли его в шок, заставив буквально замереть на месте.

О таком Лука ему точно не рассказывал и ничего подобного он не читал. Но все равно вывел их прямо сюда – без какой-либо карты.

- Здесь была мастерская Боттичелли.

Не выругаться ему стоило огромного труда.

Как? Ну вот как такое вообще возможно?! Фамилия художника, всплывающая на каждому шагу, уже вызывала у него нервный тик и нестерпимое желание что-нибудь ударить. В первую очередь, почему-то, Луку. Словно это он виноват, что с самого приезда его, Артема, преследует какая-то чертовщина.

Ничем другим охарактеризовать эту ситуацию он не мог. Все, на что вообще хватило сил, это беспомощно смотреть то на дом, то на Витторию, которая глядела на него так, как если бы он из обыкновенного среднестатистического русского юриста превратился в мифическое божество.

Еще вчера он бы все отдал за один такой взгляд, но сейчас... Больше всего хотелось отмотать время назад, к моменту их знакомства, отказаться от экскурсии по галерее и сразу пригласить ее на ужин. Никаких странностей, никаких картин – и никакого Боттичелли.

А еще лучше не к их знакомству, а к тому дню, когда он пообещал Луке, что приедет на целый месяц. Нет уж, на один день, к самому открытию. Приехал, поздравил, повеселился, переночевал и уехал обратно.

Хватит.

Запоздало пришла мысль, что от него это уже не зависит, и Артем снова посмотрел на молчавшую Витторию. Та вдруг неуверенно улыбнулась, осторожно шагнула к нему и спросила:

- Скажи мне честно, тебе за эту неделю в городе ничего не показалось странным?

И спросила так на полном серьезе, что он не выдержал и расхохотался рваным нервным смехом.

Нет, ему точно нужен специалист! Тридцать лет он как-то жил без этих путешествий – что его понесло в эту Флоренцию? Приключений захотелось? Так взял бы дело банкира, который уже полгода просит его стать его юристом, беспроигрышный вариант! Адреналин похлеще чем на американских горках! Так ведь нет, ему захотелось мир повидать.

Кажется, теперь он будет его видеть только как небо в клеточку – из окна изолятора в психбольнице за забором в сеточку.

- Честно? – выдавил Артем, переведя дыхание. – За последние три дня странностей оказалось предостаточно! Я в городе всего неделю, да даже недели еще нет, а здесь все такое знакомое, словно я сюда каждые выходные катаюсь! Сначала твой рассказ про Симонетту, потом тот тупик проклятый – до сих пор не понимаю, с чего взял, что там есть проход, а теперь давно забытая фреска и вот это, – он ткнул пальцем в сторону серого здания и сел на ближайшую скамейку.

Виттория медленно присела рядом, не сводя с него внимательных глаз.

Ее догадка выглядела слишком безумной, да и информацию стоило преподносить по частям, но как это сделать помягче, она не представляла.

- Там правда был проход, – рискнула сказать она. Устало спрятавший лицо в ладонях Артем невнятно хмыкнул и, кажется, застонал. – В пятнадцатом веке там проходила сквозная улица.

- Класс, – с сарказмом протянул мужчина, его синие глаза сверкнули на солнце бирюзовым отливом. – Ерундовина какая-то получается. Все-то я обо всех знаю, и о тайных тропах в городе, и о культурном наследии. Тебе осталось только сказать про переселение душ.

Ответа на шутку не последовало, он покосился на итальянку – и увидел совершенно серьезное выражение на красивом лице, от которого ему стало только хуже.

- Ты же ведь об этом не подумала, правда? – с затаенной надеждой уточнил Артем, на что девушка виновато прикусила губу. Он не выдержал и застонал уже громче. – Вита, я тебя умоляю, ты серьезно в такое веришь?

- А у тебя есть другое объяснение? – парировала Виттория.

Он прикусил язык и принялся думать. На ум ничего не приходило, отчего он еще больше разозлился.

Ну не может же такая безумная теория оказаться единственно верной! Абсурд ведь!..

А если нет?..

Перед глазами сам собой снова возник образ светловолосой девушки с голубыми глазами. Она прошла перед ним к зданию, поднялась по ступеням и у самой деревянной двери оглянулась, посмотрела прямо на него и легко улыбнулась.

А он вдруг понял, кто эта девушка – осознал с такой ясностью, словно кто-то внезапно протер стекло, сквозь которое он глядел на разворачивавшиеся события.

Хотя, должно быть, он всегда знал правду.

- Знаешь, последние дни напоминают мне жанровую смесь из мелодрамы и фильмов ужасов, – будто со стороны услышал Артем собственный голос. – Как только я подумаю, что наконец расслабился, что можно наслаждаться отпуском, обязательно происходит что-то, что потом не выходит у меня из головы. Как было после твоей экскурсии в галерее. Я все время думал, что где-то уже видел ту девушку с картин. А сейчас вспомнил.

- В смысле вспомнил?

- Мне снился сон на днях. Званный вечер где-то в особняке, толпа гостей. И среди них эта девушка. Ярко-оранжевое платье, грусть в ярко-голубых глазах... Ее встречал муж, повел куда-то к гостям, а я наблюдал за ними со стороны и думал, что как бы не звали эту незнакомку, лучше Венеры для нее имени не придумать, – повернув голову, Артем посмотрел на притихшую Витторию долгим взглядом, аккуратно заправил упавшие на глаза волосы и усмехнулся одними уголками губ. – Вита, так не бывает, ты понимаешь?

- Таких совпадений тоже не бывает, – упрямо возразила итальянка. – Не может человек, никогда не изучавший историю, столько знать о незнакомом городе и его жителях. Знаю, это дико звучит, но... вдруг это правда?

- Ты так легко об этом говоришь, будто всю жизнь только и занималась тем, что восставших призраков встречала, – мрачно пошутил Артем. Виттория фыркнула.

- Нет, конечно. Просто ничего другого я придумать не могу – ничего, что могло бы это все объяснить. Слушай, у меня во время учебы была соседка по комнате, которая говорила во сне. Итальянка, а во сне говорила на венгерском. И однажды она рассказала, что это началось, пока она еще училась в школе, и ее родители однажды записали на диктофон ее слова, а потом отдали переводчику.

- И что она говорила?

- Просила ее не убивать. А утром она не могла вспомнить, что ей вообще снилось.

- То есть подобным сумасшествием тебя уже не удивишь? Да ты, Вита, крепкий орешек.

Виттория с улыбкой пожала плечами, окинула дом перед ними задумчивым взглядом и вдруг обернулась к Артему с кокетливым огоньком в глазах. Непослушные волосы опять упали ей на лицо, а у него перехватило дыхание.

- Меня никто так не называл.

- Вита?

- Да, – девушка потупила взгляд, поправила волосы и мягко коснулась его руки. Артем перехватил теплые пальцы и быстро, пока не передумал, поцеловал.

- Спасибо тебе.

Господи, почему все так смешалось...

В другое время, при других обстоятельствах он бы пригласил ее на ужин, после проводил бы до дома, может, сорвал поцелуй, втайне надеясь на новую встречу уже завтра. А сейчас он об этом даже заикнуться не мог. Все мысли текли лишь в одном направлении, как он ни старался отвлечься.

Почему сейчас? Почему именно он? Что с этим делать дальше? И, что самое главное, кто он теперь?

По-прежнему спокойный и веселый юрист Артем Мейсхер? Или кто-то другой, чьим именем восторгаются уже несколько веков?

Получить ответ на этот вопрос он желал больше всего на свете.

На белоснежном холсте вырисовывались контуры двух людей. Сидевшая на софе девушка, изящно склонив голову, смотрела на лежавшего у нее на коленях мужчину. Длинные женственные пальцы перебирали его волосы, мужчина прикрыл глаза, согнув одну ногу в колене. А прямо перед ними тонкими штрихами наметился силуэт свечи, и от изогнутого пламени во все стороны разбегались таинственные тени.

Глядя на холст, он не мог сдержать улыбку. Никто не предполагал, что писать Симонетту будет настолько легко и приятно – уголь сам скользил по наброску, краска ложилась ровными слоями. Но ни один из портретов его до конца не удовлетворил.

Превзойти оригинал оказалось не под силу.

Он вспомнил, как долго шли уговоры девушки, чтобы она стала моделью, как сильно был недоволен ее муж – и лишь вмешательство Лоренцо сгладило его праведный гнев.

Если бы Марко Веспуччи знал истинную причину, по которой Симонетта так хотела позировать!.. Наверно, даже могущества Лоренцо не хватило бы, не спасло.

Обойдя холст, он лег на поставленную посреди мастерской софу, в точности повторив позу мужчины на картине, и глубоко задумался. Память снова и снова рисовала прекрасные черты ее лица, чистые глаза, удивительную улыбку. Мелодичный голос – совсем юный, тихий, словно журчание ручейка – нашептывал ему в темноте слова, что обычно они оставляли наедине между собой. Он зажмурился, вновь чувствуя на губах ее робкий поцелуй и шелк кожи под собственными пальцами.

Если бы он только мог!.. Он бы пришел просить ее руки хоть сейчас, обещал бы золотые горы и вечное счастье и выполнил бы обещание, даже несмотря на свою репутацию!

Почему, ну почему она уже замужем?

Неужели им так и придется скрываться всю жизнь? Делать вид на людях, что они не более чем просто добрые знакомые, когда страсть сжигает их обоих изнутри, обугливая сердца?

Неужели в этом их судьба?..

Он бросил взгляд на незаконченное полотно.

В этом и в их картинах. Этого у них никто никогда не отнимет. Никто и никогда даже не поймет, что скрывается за застывшими силуэтами, отдаленно похожими на когда-то живших людей, любивших друг друга до беспамятства. Никто не узнает, насколько иссушающей была их страсть, сколь огромной была эта любовь.

Если бы только Святая церковь могла что-то сделать! Но просить у них помощи – все равно, что признаться во всем. И вместо сочувствия их осудят. О них так или иначе будут судачить, сплетничать, кто-нибудь обязательно обнаружит сходство. Возможно, его даже обвинят во грехе, но все это останется лишь досужими домыслами.

Нет, о них никто не должен узнать. Пускай для всех они останутся всего лишь партнерами, двумя людьми, встретившимися в мастерской художника. Пускай ее образ останется таким же светлым и чистым, как и она сама – по крайней мере, это он в силах выполнить.

Эта тайна останется в веках.

Глава одиннадцатая

Сон был настолько ярким, что, проснувшись на рассвете, Артем мог вспомнить все в мельчайших деталях. Даже из постели выскочил в одних штанах, добежал до стола, где нашел чистый листок, и записал на нем все, что могло иметь значение.

Вернувшись вечером с прогулки, он почти сразу отправился к себе. Лука и Бьянка звали его ужинать, Алессандра предлагала принести ему еду в комнату, на что он только вяло отмахнулся – настроения сидеть в кругу друзей не было совершенно.

В комнате он переоделся, заглянул в ванную и лег в кровать, даже не посмотрев на раннее для сна время. Пролежав так несколько часов, в конце концов, он все-таки провалился в беспокойный сон, но даже тогда подсознание выдало ему его же переживания в знакомых образах.

Допустим – только допустим! – что Вита права, и он действительно когда-то был знаменитым художником. Тогда получается, что все эти сны и не сны вовсе. Воспоминания.

Виттория не раз подтвердила, что слухи о связи Боттичелли и Симонетты могли быть не просто слухами. Да и какой нормальный художник будет чуть ли не в каждом женском портрете изображать одну и ту же модель? Это как раз вписывалось в предположение о том, что Боттичелли ее любил.

А судя по его воспоминаниям, любовь была взаимной.

Они тщательно хранили этот секрет, так, что только со временем люди заподозрили истинную суть их отношений – когда Симонетты уже не стало.

Артем внимательно просмотрел свои записи. Образ незаконченного полотна отпечатался в памяти особенно ярко, и, придвинув к себе ноутбук, он открыл браузер и вбил в поиск несколько слов. На экране тут же ровными рядами высветились картины.

Он прокрутил всю галерею несколько раз так медленно, что черепаха уже давно доползла бы до канадской границы.

Картины с двумя влюбленными, расположившимися на софе при свете свечи, в галерее не было.

Так. Это уже точно ни в какие ворота.

Понятное дело, у многих художников время от времени всплывают неизвестные ранее работы. Ван Гог, Сислей, наброски Да Винчи... Такие случаи редки и случаются раз в пару десятков лет, а иногда и еще реже.

Кажется, теперь очередь дошла и до Сандро Боттичелли.

На кой черт он приехал на целый месяц?..

Захлопнув крышку ноутбука, Артем вытащил из кресла смятую футболку, кое-как разгладил, быстро надел и вышел из комнаты. Мозг требовал заряд кофеина, а желудок – горячий завтрак.

В кухне уже что-то шкворчало. Толкнув дверь, Мейсхер ввалился в комнату, запнувшись о порожек, и колдовавший у плиты Лука смерил его недовольным взглядом.

- Как было тихо, пока ты спал!

- Ну прости, – огрызнулся Артем, с грохотом отодвинул стул и сел, глядя на плиту голодными глазами. Лука фыркнул.

- Там вон еще порожек есть и колонна, можешь еще погреметь, а то не все проснулись.

- Лука, я с утра особенно злой, тем более до завтрака.

- А то я этого как будто не знаю! Забыл, кто с тобой соседствовал четыре года?

Перевернув колбаски, мужчина быстро посыпал их чем-то сверху, подхватил круглую миску и вылил ее содержимое на соседнюю сковороду. По воздуху поплыл аромат жаренных яиц.

- А ты чего расселся? – вдруг спросил Лука. Артем захлопал глазами. – Давай, подъем, открывай холодильник, мой овощи и делай панцанеллу.

- Я не умею.

- Ничего, с овощами справится даже такой, как ты.

- И что, интересно, это должно значить? – проворчал Артем и, так и не дождавшись ответа на свой вопрос, полез в холодильник.

К тому моменту, как Лука закончил с омлетом, он успел лишь нарезать пару помидоров, и итальянец со страдальческим выражением лица отправил его обратно за стол, взялся за нож и быстро покромсал оставшиеся овощи. Артем как раз сосредоточенно раскладывал по тарелкам омлет.

- Так, а теперь рассказывай, что с тобой происходит? – неожиданно проговорил Лука, усаживаясь напротив друга и наливая себе кофе. Мейсхер с трудом сглотнул здоровый кусок.

- В каком смысле?

- В самом прямом. Ты сам на себя не похож последние дни. Приехал, был такой веселый, а сейчас прям тень ходячая.

- Сплю плохо, – почти не покривил душой Артем. – Чертовщина всякая снится, под влиянием вашей истории. То я на банкетах, то еще где. Не удивлюсь, если сегодня во сне увижу рыцарский турнир.

- Это нормально. Ты слишком... рационалист, – подобрал слово Лука. – Тебе во всем надо видеть свою логику, чтобы все было четко по полочкам и строго по алфавиту, а так в жизни не бывает. В работе – пожалуйста, твои немецкие корни только рады будут такому порядку, но вот в остальное время... Надо проще смотреть на вещи.

- Даже если что-то кажется совсем из ряда вон?

- Даже тогда. Кто его знает, вдруг все правда? – он лукаво улыбнулся. – А ты сейчас про что? Уж не про Витторию ли?

- Это ты на что намекаешь? – уткнулся в тарелку Артем. Друг подозрительно хмыкнул.

- Да я прямо говорю. Колись, влюбился?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я уезжаю через три недели!

- Так ведь только через три, – многозначительно выгнул бровь Лука. – Ой, ладно, можешь не говорить. Только дурак не заметит, как ты на нее смотришь.

Отложив вилку, Артем отодвинул от себя пустую посуду и сделал глоток кофе, насмешливо глядя на ухмыляющегося друга. Лука выглядел таким довольным, словно только от него зависело личное благополучие Мейсхера – эдакая итальянская фея-крестная.

Нет, фей. Лука Сальвиани, итальянский повар и фей-крестный. Звонить по телефону...

- И как же я на нее смотрю?

- Как кот на сметану: еще чуть-чуть, и усы запачкаешь. А вообще действуй, а? Она прекрасная девушка.

- Удивительная, – согласился Артем. – Ладно, не учи меня, сам как-нибудь разберусь. Лучше скажи, ты когда в Германии первый раз оказался, не было ощущения, что ты там уже был?

- А ты не помнишь, как я в Берлине постоянно терялся? – хохотнул Лука. – Какое там ощущение, тут бы на только что пройденную улицу правильно выйти!

- Вот, а у меня впечатление, словно я во Флоренции уже сто раз бывал. Даже ориентируюсь без карты.

- А ты еще ворчал, когда я тебе что-то о городе рассказывал! Скажи спасибо моим рассказам, не то потерялся бы в первый же день.

- Ну да, наверно...

- Так все-таки, что произошло? Только давай без этих твоих отговорок про сон и прочее.

Артем медлил с ответом, и Лука прищурился сильнее.

Он слишком хорошо знал своего русского друга. Когда у него не ладилось на работе, он возмущался. Когда не складывалось в личной жизни, тихо изливал душу за рюмкой коньяка. А если выигрывал крупное дело или добивался чего-то, праздновал весело и шумно.

Но вот таким неприкаянным он не видел Артема очень давно. В прошлый раз все навалилось сразу: проблемы с учебой, ссора с отцом, разрыв с девушкой. Должно было произойти что-то серьезное, если сейчас друг так себя вел.

Но вместо ответа Артем вдруг улыбнулся.

- Просто странности преследуют. Вроде и места знакомые, и иногда такие факты вспоминаются, что Вита удивляется, откуда я вообще могу такое знать. А я и сам толком не помню. Ну и сны к тому же. Как-то все в одну кучу свалилось, вот и не понимаю немного.

- Не ищи логику, – посоветовал Лука. – Просто наслаждайся. Хоть раз плыви по течению, гуляй, отдыхай, позови свою Виту куда-нибудь. А если тебе так уж не дают покоя эти твои странности – которых, кстати, у тебя и без того полно – попробуй понять, не почему все это с тобой творится, а для чего.

- То есть искать не логику возникновения, а причинно-следственную связь?

- Именно. Глядишь, и на человека станешь похож.

И Лука отсалютовал ему чашкой, широко ухмыляясь. Артем мог только улыбнуться в ответ, мысленно возвращаясь к творившейся вокруг него дьявольщине.

В конце концов, что он теряет? Репутацией в почти незнакомом городе он вполне может пожертвовать – зато, может быть, начнет спокойно спать и перестанет чувствовать себя параноиком. Хорошо, попробуем относиться ко всему проще, хотя природный скептицизм еще никто не отменял. И в первую очередь нужно выяснить, что это была за картина.

Наверняка Артем знал только одно: ему до смерти хотелось как можно скорее увидеть Витторию.

Кажется, Лука и здесь накаркал.

Виттория с самого утра не находила себе места. Ночью она почти не спала – все думала об Артеме. Мысли вертелись вокруг художника, скользили по известным фактам и снова возвращались к русскому мужчине.

Интернет по ее запросу выдал несколько страниц, и полночи она изучала их, всматривалась в бирюзовые глаза Артема на фотографиях и невольно улыбалась, ловя себя на том, что вспоминает тот старомодный поцелуй, который он запечатлел на ее ладони.

Она старалась не привязываться к людям. Все люди склонны покидать и предавать других, а подстраиваться под кого-то, чтобы этого избежать, было не в ее правилах. Она говорила, что думала, резала правду в глаза, потому что считала, что по-настоящему твой человек на правду не обидится. Многим в ее окружении такая позиция не нравилась.

А вот Артем оценил и отвечал ей тем же.

Он вообще сильно отличался от итальянцев. И дело было не в непривычной бледности и ярких для ее родной страны глазах. Главное отличие заключалось в том, как он держался, как говорил, двигался. Ни одного лишнего слова или движения, все четко и выверено, словно в армии. Такая скупость и самообладание удивляли и манили, притягивали магнитом – и не сказать что она была против.

От своих размышлений Виттория оторвалась только на рассвете, переключилась на работу, но все равно продолжила украдкой думать об Артеме.

Вчера, спросив о фреске, он жутко ее напугал. Только-только она собралась с духом, чтобы рассказать о своих предположениях, как всего одним вопросом он загнал ее в тупик. В тот момент ее уверенность в правдивости выводов лишь увеличилась. А при виде бывшей мастерской художника ее и вовсе охватил восторг.

Артем ее чувств явно не разделял и принял новости с должным ему скептицизмом. Ничего другого она и не ожидала, но в глубине души все же надеялась, что он поверит в ее теорию.

Хотя, признаться честно, ей и самой в нее верилось с трудом.

Поэтому когда ближе к полудню в дверь неожиданно позвонили, она подскочила от испуга, так и не отойдя от раздумий.

А увидев на пороге Артема Мейсхера, растерялась еще больше.

- Войти можно?

Вита молча отступила в сторону, впуская его в квартиру. Бегло оглядевшись, мужчина снял пальто, перекинул его через руку, взлохматил темные волосы и устремил на нее бирюзовый взгляд. Вконец смутившись, Виттория закрыла дверь.

- Что-то случилось?

- Я думаю, ты права, – без обиняков сказал Артем. – Я действительно когда-то мог быть... кем-то другим.

Повисшую паузу прервал нервный женский смешок.

- То есть ты в это веришь? – на всякий случай уточнила итальянка. – С чего вдруг?

Артем тяжело вздохнул, сгрудил пальто на диван рядом и плюхнулся сам. Вита села в кресло напротив.

- Помнишь, я рассказывал, что видел девушку с картины, Симонетту, во сне? – она кивнула. – Сегодня мне приснился еще один. Мастерская, незаконченная картина с двумя влюбленными, а я сам метался по комнате и думал, что о нашей с Симонеттой любви никто не должен узнать – а на картине как раз мы и изображены.

- Что за картина? – деловито спросила Виттория. – В подробностях.

Артем вместо ответа протянул ей исписанный клочок бумаги, и девушка усмехнулась.

Рациональность как она есть, даже в деталях.

И как ему удается жить спокойно?

Несмотря на подробное описание, на ум ничего не шло. Хмуря брови, она задумчиво прикусила губу, сходила за ноутбуком, открыла рабочие записи, просмотрела их несколько раз подряд.

Ни-че-го.

За своими мыслями она не сразу заметила, что стало подозрительно тихо, подняла голову и тут же наткнулась на потемневший взгляд Артема. В ясных глазах волнами плескалось что-то темное, этот взгляд завораживал. Блеснувшее в глубине волнение смешалось со страстью, губы приоткрылись сами собой, выпуская прерывистый вздох.

В следующую секунду Артем оказался рядом, совсем близко к ней, обжигая своим теплом. Она задержала дыхание, ощутив легкое прикосновение губ, зажмурилась крепко-крепко, и вдруг поняла, что держится за его плечи, окончательно разрушая то небольшое расстояние, что между ними было.

Он отстранился слишком быстро, тяжело дыша, судорожно прижимая к себе тонкий податливый девичий стан. Переведя дыхание, Виттория взглянула на него снизу вверх.

- Прости, не удержался...

- Нет, я тоже... не удержалась.

Отпустив ее, Артем нервно взлохматил волосы, с силой выдохнул и сел обратно. Бирюзовые глаза внимательно вгляделись в девичьи зеленые, губы тронула легкая улыбка.

- Хотя я не жалею.

Виттория покраснела и отвела глаза, уткнувшись в монитор.

- Так что там с картиной? – напомнил Артем, и девушка облегченно вздохнула.

- Ничего, такой нет.

- А это может быть какая-нибудь неизвестная работа?

- В принципе да, но это маловероятно. Боттичелли всю жизнь был на виду, его картины знали и любили. К тому же, это полотно должно было где-то или у кого-то храниться, кто-то должен был о нем знать.

- В моем сне он как раз думал о том, что эту картину никто и никогда не должен увидеть. Он мог где-то ее спрятать – просто для себя.

- Картина, где изображен он сам и его любимая, – протянула Виттория. – Возможно, конечно. Тогда непонятно, где ее искать. Мастерская после Боттичелли сто раз переделывалась, его родной дом тоже. Можно поискать в церкви или где-то возле бывшего дома или места погребения Симонетты, но... я вообще ни в чем не уверена.

- Давай для начала определим, где он любил бывать, где чаще всего работал, а там уже начнем искать, – предложил Артем. Итальянка пожала плечами.

- Давай, но таких мест вроде не особо много. Я еще поищу в запасниках и архивах, по биографии пройдусь, составлю список...

- Я могу помочь, – предложение прозвучало неожиданно, отчего Виттория растерялась, и Артем ободряюще улыбнулся одними глазами. – Если позволишь, конечно.

- Буду рада.

Из соседней комнаты Виттория вскоре вернулась с кипой книг, сгрудила ее неровной стопкой на журнальный столик и ушла за второй, которую водрузила уже на диван. Коротко обрисовав содержимое каждого тома, она спряталась за первой попавшейся книгой, раскрыв ее вверх ногами и не сразу это заметив. Артем откровенно веселился, наблюдая за ней, и только усилием воли заставил себя сосредоточиться на книгах.

Ничего полезного он так и не увидел. Самые основные факты, которые можно было легко найти в интернете. Жил и работал, ездил по Италии, участвовал в светских мероприятиях. Работал и работал.

Мастерская, отчий дом, место захоронения.

Черт его знает, где спрятана эта картина.

Судя по раздраженному виду Виттории, она в поисках тоже не преуспела: то и дело раздавались разочарованные вздохи и тихие проклятия на итальянском.

Спустя несколько часов стало окончательно ясно, что они зашли в тупик. Виттория принялась мерить комнату шагами, вслух рассуждая о том, где еще мог бывать Боттичелли. А Артем вдруг вспомнил первый приснившийся ему сон.

- Вита, а насколько Боттичелли был дружен с Лоренцо Медичи?

Она остановилась на месте, задумчиво глядя на мужчину.

- Очень дружен. Лоренцо был его покровителем, помогал во всем, знакомил с людьми, сам заказывал ему картины.

- А мог он спрятать картину где-то в его доме? Или сам Лоренцо мог знать об этой картине?

- Ну таких подробностей я не знаю, но в общем-то... почему нет? Но дома Медичи тоже много раз осматривались, да и сейчас почти во всех них музеи. Они изучены вдоль и поперек, кто-нибудь бы нашел эту картину. С другой стороны, резиденций было очень много, да и территории там немаленькие...

- Просто во время сцены приема во сне он разговаривал с Полициано и искал Лоренцо. Может, в этом есть какой-то смысл?

- А ты помнишь, что это был за дом? – пытливо посмотрела на него Вита. Артем медленно покачал головой.

- Не очень. Я видел всего один зал.

- Значит, нам остается ждать твоего нового озарения – потому что обыскивать все эти залы будет полнейшей ерундой.

- Можно попробовать еще что-то узнать о художнике и его музе, – снова предложил Артем. – Вдруг у них было какое-то свое тайное место? Или вообще этот тайник где-нибудь в ее гробнице или в чем-то подобном.

- Я завтра поищу, а ты лучше Луке пока помоги. Он с этим рестораном совсем перестал на людях бывать.

- Да он меня за Можай загонит, – усмехнулся Артем и в ответ на недоуменный взгляд девушки пояснил: – Выражение в России такое. Но деваться некуда. Может, он меня еще на какие идеи наведет.

Уже выходя, Артем обернулся у самых дверей, будто хотел что-то сказать, но в последний момент передумал – лишь шагнул ей навстречу, еще раз быстро поцеловал, улыбнулся озорной улыбкой и скрылся за дверью, оставив Виту в очередной раз успокаивать бешено стучащее сердце.

______________________________________

Лука с самого утра был не в духе. Стоило Артему напроситься с ним в ресторан, как ему тут же нашлось дело. Бьянка с привычным ей тактом стремительно умчалась по каким-то своим делам – хотя предлог был явно выдуман, поэтому в тратторию мужчины пришли вдвоем.

Если раньше Артем предполагал, что ресторанное дело это закупка продуктов, вкусные блюда и хорошее обслуживание, то это мнение явно оказалось ошибочным. Подобной нервотрепки он не чувствовал даже на своей работе, а уж в адвокатском деле адреналин порой зашкаливал хоть куда.

Настроение Луки, по всей вероятности, передалось воздушно-капельным путем всем, кто приходил или звонил. Многострадальное вино доставили, минуя пробки где-то за городом, которых в этих местах почти никогда не было. Сломанную духовку, замененную пару дней назад, снова пришлось чинить – вчера Бьянка умудрилась нажать куда-то не туда. Вершиной всех неприятностей стало неожиданное открытие того, что ночью в этом районе отключали электричество, а запасной генератор по неизвестным природе причинам включиться не пожелал. Как следствие, под холодильником и морозилкой натекла огромная лужа, которую они обнаружили только днем, когда нервы уже были ни к черту. Лука ругался, как сапожник, костеря всех по-итальянски. Артем присоединился к нему, когда оценил масштабы бедствия и гору некогда замороженных овощей и ягод.

После этого Лука не выдержал: махнул на все рукой, отключил мобильник, закрыл ресторанную дверь изнутри, не забыв повесить соответствующую табличку, и достал откуда-то из собственного тайника под столешницей початую бутылку лимончелло. Только тогда Артем понял, что терпение друга кончилось, – а заодно вспомнил, как пару часов назад Лука засыпал подтаявшим льдом ведерко и заботливо уложил в него пару рюмок.

Вышеобозначенные рюмки Лука как раз вытащил на свет божий, придирчиво оглядел, подержал в руке, недовольно цокнул языком, а после упрямо качнул головой. Артем наблюдал за его манипуляциями с откровенным весельем.

- Что, недостаточно холодные?

- Мне уже и так сойдет, – ворчливо буркнул итальянец, налил в обе рюмки ликер и, не дожидаясь Артема, опрокинул свою, слегка поморщившись. Артем последовал его примеру. – Придурки. Хоть бы предупредили, что будут сеть проверять... Вот какого черта этот генератор не сработал? А если бы у меня тут вообще все испортилось? Да я бы прогорел, так и не открывшись!

- Потребуй у техфирмы компенсацию за неисправный генератор, – посоветовал Мейсхер. Лука презрительно фыркнул и налил им еще по одной.

- Да кто мне ее выплатит, я тебя умоляю! Рассыпятся в извинениях, предложат скидку на следующую покупку – и до свидания, приходите еще!

- А я думал, так только в России.

- Так везде, – доверительно сообщил Лука, выпил залпом, опять поморщился и полез обратно под столешницу, вытащив из ее недр тарелку с маленькими брускеттами и блюдце с французскими печеньями-макаронами. При виде последних Артем вопросительно дернул бровью. – Это Бьянка вчера игралась. Наслаждайся, под ликер самое то.

- Вот уж не думал, что итальянец будет меня кормить французским десертом.

- Могу накормить русской кухней и сварганить борщ.

Артем прыснул в сторону, представив, как Лука старательно кладет в тарелку с супом ложку сметаны, чтобы итоговое блюдо смотрелось как можно эстетичнее.

- Господи, и что меня дернуло связаться с этим рестораном? – неожиданно протянул друг, глядя куда-то мимо Артема потускневшими глазами, и потянулся за бутылкой. – Сидел бы себе и горя не знал. Может, на твое предложение согласился бы, работали вместе. На крайний случай Джо бы меня к себе с радостью взял, все не одному дела ворочать. Чего мне не сиделось?

- Мечта дело такое.

Пока Лука был занят очередной рюмкой, Артем незаметно подвинул бутылку ближе к себе, а к нему подтолкнул тарелку с закуской. Итальянца развезло основательно.

- Да, мечта... Вот сейчас, казалось бы, вот она, мечта эта – а уже ничего не хочется, – вдруг улыбнулся повар. – Ни траттории, ни гостей, ни открытия – ничего. Может, я просто перегорел?

- Устал ты просто, вот и все. Тебе бы в помощники кого взять, а ты все один тащишь.

- Кого? Джованни со своим делом еле справляется, к нему вообще лишний раз подойти опасно. Бьянка и так помогает по мере сил, а мама просто такого темпа не выдержит. А со стороны искать не хочется: когда работаешь на себя, а не на кого-то другого, дело лучше идет, отдачи больше.

- Тогда женись, пускай тебе семья жены помогает. Вдруг у твоей избранницы тоже окажется несколько братьев или сестер – будет тебе и семейное дело, и помощники.

- Только после тебя, – криво усмехнулся Лука, облокотился о стол, подперев рукой голову, и насмешливо уставился на друга. – Хотя, сдается мне, ждать осталось недолго, придется и вправду невесту искать.

- Это ты о чем сейчас? – не понял Артем. Друг хитро прищурился.

- О твоей драгоценной Вите, разумеется. Признавайся, неделя уже прошла, неужели не тянет остаться?

Конечно, такие мысли его посещали неоднократно за один только вчерашний день. Но почти тут же вслед им появлялся вопрос: что, если это не его желание? Не совсем его, а его прежнего «я»?

Делиться своими соображениями с Витторией Артем побоялся, но сейчас просто не утерпел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Весь его рассказ от начала до конца Лука просидел с открытым ртом – лишь пару раз наполнял их рюмки, и они дружно их выпивали. Артем не заметил, как и когда друг снова завладел бутылкой, не увидел и того, как она опустела, и Лука на секунду отошел за другой.

К концу повествования ему стало легче. С души будто камень свалился, все вдруг стало казаться каким-то затянувшимся сном, и только потрясенный вид друга подсказывал, что все это произошло с ним на самом деле.

- Ну дела... – после долгой паузы выдал Лука. – А я-то думал, чего ты все время хмурый такой!..

- Будешь тут хмурым, с такими новостями.

- Вот не надо. Допустим, новости не такие уж и плохие – просто это все осмыслить надо. А для тебя так вообще сплошная польза: город узнал изнутри, да и на девушку впечатление произвел.

- Ну вот кто о чем, а ты...

- А я о том, о чем надо, – пьяно отрезал Лука. – Я тебе честно скажу, даже если все это лишь плод твоего больного воображения, а все остальное – совпадения, как минимум, это твой шанс сблизиться с твоей Витой. – Артем открыл было рот, но друг вскинул руку. – А если это все правда, тогда тем более. Найдешь картину, тебе мировое искусство только спасибо скажет. Боттичелли уже мертв несколько столетий, можно на него не оглядываться, а твоя собственная жизнь мимо проходит.

- Да в том-то и дело, я не знаю, где ее искать! – в отчаянии отозвался Мейсхер. – Я не знаю, где этот тайник, с кем он дружил, у кого мог ее спрятать. Это тупик.

- Опять же, ты можешь побродить по городу, вдруг что вспомнится. Ты турист, так используй это! Тебе все двери открыты! У нас же любой музей в прошлом чье-то жилище! А уж домов, связанных с теми же Медичи, не сосчитать, у своей Виттории скажи, она тебе всю подноготную своей семьи расскажет.

Артем усмехнулся, как вдруг четко осознал, что его что-то зацепило в только что услышанных словах. Что-то резануло, что-то важное... Он повторил про себя все, что услышал от друга, и так и замер, сжав рюмку в руке. Лука как ни в чем не бывало уплетал очередную брускетту.

- В каком смысле «историю своей семьи»?

Лука виновато прикусил язык, хлопнув себя по лбу.

- Вот черт, проболтался... Ладно, чего уж теперь. Из Медичи твоя Виттория, прямой потомок. Да, они еще остались. И, кстати, многие из них связаны с историей: кто-то экскурсовод, кто-то полноценный историк, кто-то вообще археолог. Ну и в банкиры, по традиции, пара человек подалась, ее отец в их числе. Так что твоя Вита – невеста завидная. Смотри, уведут.

- Да погоди ты про уведут, она реально из Медичи?

- Я что тут с тобой шутки шутить буду? – обиделся Лука, ополовинив рюмку. – Сам у нее спроси.

Да уж, он спросит. Обязательно спросит.

Впрочем, ведь были предпосылки! Хотя бы вспомнить, как дрожал ее голос, когда она рассказывала о судьбе Лоренцо и его брата Джулиано. Тогда он не обратил на это внимания, а сейчас все выглядело так очевидно!..

- Так что поиски твоей картины сводятся к необременительным прогулкам и новым сновидениям, – между тем подвел итог итальянец. Артем от неожиданности вздрогнул, успев глубоко уйти в раздумья. – Господи, скажи мне кто, что я буду пить с реинкарнацией художника, да еще и моего соотечественника – не поверил бы...

- Да уж, я бы тоже не поверил...

Домой они попали лишь поздно вечером. После долгой пешей прогулки Лука немного протрезвел и воспрянул духом, не переставая болтать о том, что еще нужно сделать до открытия траттории – ведь времени остается все меньше, всего неделя!..

Артем его почти не слушал, занятый мыслями о Виттории. Который день подряд она занимала все его размышления, он даже успел к ним привыкнуть. И почему-то теперь он нисколько не сомневался, что знакомство с ней было не простой случайностью, а ни много ни мало провидением судьбы.

Боль в груди – вот первое, что он почувствовал. Вокруг раздавались громкие голоса, кто-то что-то кричал, но слов было не разобрать. Только боль – острая, разливающаяся по венам, раздирающая изнутри.

Нечто подобное он испытал, когда узнал о гибели Симонетты. Чахотка... Для божьего создания, самого чистого и прекрасного, такая смерть сравнима с проклятьем.

За что? Почему именно так? И почему так рано?..

Упав на спину, он смотрел в потолок, терявшийся где-то в вышине. Мысли о его Весне помогли ненадолго отвлечься от боли, как вдруг она накатила вновь с новой силой, еще более разрушительная.

Ничего, скоро все пройдет. А до тех пор ему есть о чем подумать.

Тот тайник... как бы ему хотелось еще раз хоть одним глазком взглянуть на их портрет!.. Вспомнить запах краски, висевший в воздухе, цветочный аромат ее волос, когда она сидела рядом, тепло и любовь в ее глазах – и отражение этих чувств в глазах его собственных.

Как это было давно... Ничего, в скором времени они обязательно встретятся, он это чувствовал.

Ему осталось недолго.

Перед мысленным взором мелькнул и погас смутный образ – каменный цветок на расписанном узорами щите.

Тайник спрятан надежно, спасибо Лоренцо.

Хотелось бы верить, что память о нем не умрет. Что история его жизни будет уроком его потомкам, а легенды о произошедшей с ним любви однажды перестанут быть просто слухами. Однажды – но не сейчас.

______________________________________

Звонок Виттории разбудил его ровно в десять утра. Сон померк моментально, стоило Артему увидеть имя звонившего, а вот голова продолжала раскалываться, да и в горле пересохло.

- Вита, что случилось? – кашлянув, выдавил он. Итальянка на другом конце провода ответила с явной улыбкой.

- Просыпайся, у меня есть новости. Жду тебя в кафе у галереи.

Он собрался в рекордные для него сроки, стащил из холодильника бутылку воды, пока Алессандра колдовала над плитой и даже его не заметила, и тихонько выскользнул из дома, ощущая себя нашкодившим подростком, сбегающим из-под домашнего ареста.

Вита ждала его за тем же столиком в траттории, куда они пришли после его экскурсии по галерее. Владелец улыбнулся, узнав его, проводил до столика и что-то тихо шепнул девушке, отчего она покраснела и смерила его возмущенным взглядом. Мужчина в ответ громко хохотнул, подмигнул Артему и ушел, не забыв оставить им меню.

- Кофе я тебе заказала, а вот с завтраком не стала рисковать, – сообщила Вита, красноречиво глядя на полупустую бутылку. Артем уткнулся в тонкую книжку.

- Правильно сделала, после стряпни Луки я стал жутко привередливым.

Подозвав официанта, он быстро заказал стопку оладьев под ягодным сиропом, сделал глоток принесенного кофе и воззрился на Витторию с радостью в глазах и восторженной улыбкой.

- Может, ты перестанешь так на меня смотреть?

- Почему? – еще сильнее улыбнулся Артем. Вита смутилась.

- Мне не по себе.

- Не могу себя пересилить. Каждый раз, когда ты оказываешься рядом, я себя чувствую другим.

Он сам не ожидал, что ляпнет нечто подобное. Вспомнился вчерашний разговор с пьяным Лукой, а что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, и сказанные тогда прописные истины Артем должен был понять уже давно.

До Виттории, видимо, тоже дошло, что прошедший вечер был немного странным. Снова покосившись на бутылку, девушка облизнула губы и открыла блокнот, который заранее достала из сумки вместе с ручкой.

- Давай к делу. Я просмотрела все возможные источники, сводку всех приемов, ужинов, званых вечеров, всего, где мог присутствовать Боттичелли. Из тех вечеров, что устраивали Медичи, он присутствовал лишь на тех, что проходили в доме Медичи. Иногда он бывал у них в банке – тут, собственно, удивляться нечему – и пару раз он приезжал в поместье в Кареджи и на виллу ди Кастелло. Там, кстати, одно время висела его картина «Рождение Венеры».

- Так, давай рассуждать логически, – философски начал Артем, закладывая в рот уже третий кусок оладьев. – Если мое воспоминание о том вечере указывало как раз на местоположение этой неизвестной картины, то банк можно смело отмести – вряд ли там устраивали прием. Хотя до конца это тоже отрицать нельзя, может, как раз в банке и логичнее всего спрятать ценности.

- Нет, это вряд ли. Банк Медичи часто висел на волоске от разорения. Если бы это случилось, помещение могло отойти кому-то другому, и картину бы нашли. Боттичелли был другом Лоренцо, прекрасно знал его дела и не стал бы так рисковать.

- Тогда у нас остаются дом, две виллы и могила Симонетты.

- Это в церкви Оньиссанти, – добавила Вита. – Там семейная гробница Веспуччи. Но церковь перестраивалась несколько раз, что-то сносили, что-то добавляли. Тайник там сделать негде, если только в самой могиле.

- Ну уж вскрывать ее я точно не намерен, – содрогнулся Артем. – Так, ладно. Тогда предлагаю поступить так: сейчас идем в эту церковь, вдруг меня очередное озарение посетит. А если нет, тогда посетим обе виллы и дом. Начнем с Кареджи.

- А почему не с дома? – улыбнулась Виттория. Артем фыркнул.

- На месте нашего художника я бы спрятал эту картину как можно дальше от города. Да и важные приемы больше проходят где-то в поместьях.

- Ну вот ты не прав стопроцентно. Лоренцо все переговоры проводил именно в городе, в банке или дома.

Артем посмотрел на нее долгим взглядом, прищурился, залпом допил свой кофе и откинулся на спинку стула, не сводя с нее пристальных бирюзовых глаз.

- А можно спросить? Почему ты не сказала, что сама из Медичи?

- Лука проболтался, да? – догадалась девушка. – Если честно, сама не знаю. Я не люблю рассказывать о своей семье. У всех сразу возникают двоякие ассоциации, сразу меняется отношение. С одной стороны, ты вроде бы остаешься тем же человеком, а, с другой, к тебе начинают относиться с каким-то благоговением что ли. Все моментально начинают восторгаться твоей семьей, начинаются споры о том, кто из моих предков как поступал – хорошо или плохо, кто-то просто начинает поливать меня грязью. Я это все не люблю. Да, у меня прекрасная семья, я горжусь этим родством, но не спешу его озвучивать при знакомстве.

- Стало быть, твое полное имя...

- Виттория Медичи-Каттанео. Я историк искусств, и нам пора.

К церкви они подходили в смешанных чувствах. Артем не переставал поглядывать на ушедшую в себя девушку и думать о том, что Лука, черт его возьми, был прав во всем. За своими проблемами и постоянной работой он забыл и о личной жизни, и о настоящем. Он все время оглядывался на будущее, делал все ради карьерного роста и благополучия, зарабатывал себе имя в адвокатских кругах, а в отпуске вляпался в очень давнюю историю и снова едва не упустил настоящее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Если бы он раньше знал, что будет так благодарен судьбе за то, что свела его с такой терпеливой девушкой, как Виттория!.. Другая на ее месте уже давно бы отправила ему прощальное письмо и исчезла в лабиринте флорентийских улиц.

Толкнув тяжелую дверь, они вошли в неф, прошли по центральному проходу и остановились перед расписанным алтарем. Стройные ряды лавок уходили в обе стороны, где-то за ними таились надгробия, и Виттория почти сразу повернула туда, бросив на алтарь лишь один короткий благоговейный взгляд.

Скромное надгробие Симонетты Веспуччи Артем увидел не сразу. А увидев, ничего не почувствовал, кроме тяжести на душе. Тот, кем он был когда-то очень давно, бесконечно сожалел об их любви, но Артем ощущал лишь горечь.

Остановившаяся неподалеку Виттория смотрела куда-то вниз, и, проследив за ее взглядом, он увидел круглую сине-белую плиту с латинским изречением. Он подошел ближе, присмотрелся и разобрал имя, после чего усмехнулся.

- Странно стоять у собственной могилы.

- Не говори так, – оборвала его итальянка. – Это был совершенно другой человек. В тебе живет лишь часть его, но это не значит, что ты – это в точности он.

- Да, наверно...

- Ничего?

Он покачал головой, и Вита сокрушенно вздохнула.

- Будем думать дальше.

Они остановились на улице, отойдя от церкви на пару десятков шагов. Виттория кусала губы, явно нервничая, Артем же просто гадал, куда его забросит следующее видение и случится ли оно вообще.

А что будет, если он не найдет эту картину? Так и будет просыпаться по ночам в холодном поту? Так ведь и свихнуться окончательно не долго...

Быстро на него взглянув, Виттория подавила еще один вздох, кивнула каким-то своим мыслям и уже хотела что-то сказать, когда внезапно звякнувший мобильник ее отвлек. Вытащив телефон из кармана, она сосредоточенно вчиталась в принятое письмо и тихо застонала.

- У нас проблема – вилла в Кареджи на реставрации. Кроме работников туда никого не пускают, и даже мне, как сотруднику галереи, туда хода нет.

- Значит, пока минус одно место. Съездим как-нибудь позже.

Виттория поглядела на него с насмешкой.

- То есть ты готов задержаться здесь на целый год? Виллу как раз откроют к следующей весне.

Артем по-русски выругался себе под нос.

Невезение и как с ним бороться. Пожалуй, ему стоило бы написать книгу с таким названием – с его-то историей тиражи были бы заоблачные.

- Слушай, я тут подумала, что, если не ездить по всем местам, а для начала попробовать посмотреть фотографии? – предложила между тем Вита. – Вдруг какой-то интерьер тебе покажется знакомым? Тогда уже поедем.

- Хорошо, я посмотрю дома, – устало согласился Артем. – Сейчас-то куда? Может, к Луке заглянем? Он будет рад тебя видеть.

- Раз у меня все равно сегодня выходной, я не против, – с посветлевшей улыбкой ответила девушка.

Встретивший их Лука лукаво щурился, поглядывая на них с неприкрытой иронией и предвкушая, как будет подшучивать над другом – Артем это чувствовал каждой клеточкой. Усадив их за накрытый столик, Лука запер тратторию изнутри и скрылся в кухне, вернувшись с двумя порциями пасты и бутылкой домашнего вина.

Ближе к десерту романтический ужин под бдительным взором повара перерос в дружеские посиделки на троих. Вита смеялась, слушая рассказы Луки об их с Артемом бурном институтском прошлом, а сам Мейсхер молчал, с удовольствием поглядывая на них и вслушиваясь в мелодичный женский голос. Уходить домой не хотелось, но после четвертого звонка Алессандры с требованием принести ей приправу, без которой она никак не может начать готовить ужин, и умоляющего голоса Джованни на заднем фоне Лука сдался.

Уже закрывая тратторию, он размышлял, что бы друг без него делал – с его немецкой педантичностью и русской немногословностью. Заперев дверь, Лука спрятал связку в карман, оглянулся – и тихо хмыкнул, стараясь как можно тише отойти в сторонку и не переставая поглядывать на парочку, притихшую под деревом.

Да, пожалуй, без него, Луки Сальвиани, Артем Мейсхер точно бы пропал.

Великолепие старинных комнат поражало – наверно, поэтому Артем потратил целый день на разглядывание фотографий виллы в Кареджи и ди Кастелло, пропустив обед, на который его настойчиво звала Бьянка. От вида садов и внешнего фасада зданий захватывало дух, поэтому фото внутренней обстановки он открывал с еще большим нетерпением.

Нечто подобное он испытывал, когда в юности посетил Эрмитаж. Красочные вставки из малахита и разноцветного мрамора, расписные стены и потолки – все это внушало такой трепет, какой он не ощущал больше никогда до приезда во Флоренцию.

Впрочем, он поймал себя на мысли, что с главным собором города по великолепию пока так ничто и не сравнилось.

Первый раз он просмотрел все фотографии с предельным вниманием, старательно вглядываясь в темные участки и рассматривая с лупой отдельные детали отделки в попытке узнать хоть что-то. Второй раз он просто наслаждался увиденным убранством залов. Когда в глазах после пятого круга зарябило, он оставил всякую надежду увидеть на кадрах что-то новое или вспомнить что-то из прежней жизни.

Того зала из его воспоминаний на фотографиях не было, как не бейся. Раздраженно захлопнув крышку ноутбука, Артем бросил взгляд в окно на темнеющую улицу, откинулся на подушку и уставился на ангела под потолком. Фигурка глядела на него снисходительно, грустная улыбка ангела будто советовала не отчаиваться, хотя совет этот явно был лишним.

А, может, ну ее, эту картину? Найдут без него, в конце концов!..

От одной такой мысли на душе стало паршиво.

Нет, так тоже нельзя. Пусть все это и было до жути странно, но именно это свело его с потрясающими людьми, не говоря уже о Виттории. При воспоминании о девушке на сердце потеплело, Артем улыбнулся, подмигнул ангелу и сел обратно в постели.

Интересно, Боттичелли чувствовал то же самое, когда думал о Симонетте? Артем припомнил, что ощутил, когда впервые увидел ее в своем сне.

Восторг перед несравненной красотой. Изумление от неожиданной встречи. Трепет в груди, стоило ей взглянуть в его сторону и встретиться с ним глазами.

Ему всегда казалось, что любовь, если она настоящая, во все времена была одинаковой: сильной, возвышенной, преодолевающей все преграды на свете. А с появлением этих видений он осознал, что это совсем не так.

Да, любовь остается сильной всегда. Но это не только сила и страсть, это еще и нежность, забота, безграничное уважение и искреннее желание защитить. Это нетерпение перед новым свиданием, трепет в ожидании – придет или не придет?.. Боязнь сказать что-то не то, страх быть неверно понятым, жгучее желание видеть ее как можно чаще, попытка придумать новый повод только для того, чтобы ее увидеть...

Он вдруг подумал, что сейчас любят совсем по-другому. Вся эта нежность, весь трепет перед этим чувством, они ушли на второй план. Современная любовь напоминала ему книгу в электронном формате: вроде бы та же таинственная история под глянцевой обложкой, но нет прежнего уюта, когда ты листаешь страницы и гадаешь, что будет на следующей. Все стало более холодным и менее искренним. Сейчас показывать эмоции и настоящие чувства считается слабостью, тогда же этих чувств никто не страшился, напротив, ими гордились.

Господи, в какое жуткое время они живут!..

Артем не заметил, как вышел из дома, полностью погруженный в свои раздумья, дошел до галереи и затерялся в уже знакомых залах. В себя он пришел, когда обнаружил, что стоит перед огромным полотном с изображением Весны в сопровождении граций. Оглядев заполненную туристами залу, он присел на скамью в центре и глубоко вдохнул пропитанный стариной воздух.

Когда искренность ушла на задний план? Когда приоритетом стало мнение других, а не собственные чувства?

Ему вспомнилось, как у него перехватило дыхание, когда он впервые увидел Витторию, как замер Боттичелли при виде своей музы.

В прежние времена ради любви люди шли на жертвы, ради любимых разворачивались войны, влюбленные погибали во имя своих чувств. Еще век назад ради того, чтобы увидеть блеск в любимых глазах, можно было и разлуку выдержать, и пересечь Россию от одного края до другого. Сейчас пары распадаются, если один живет в Москве, а другой – в Санкт-Петербурге.

Тогда было в порядке вещей бороться за свои чувства, даже если весь остальной мир против. Даже если приходится скрываться от порицания соседей, держать любовь в тайне и встречаться украдкой.

А он бы смог также?..

Тихий перестук каблуков остановился рядом с его скамейкой. Артем оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Вита, придержав наброшенное на плечи пальто, села рядом и коротко улыбнулась в ответ на его взгляд.

- Я стала часто сюда приходить перед тем, как идти домой, – тихо сказала она. – Я и раньше любила сидеть здесь после работы, а с твоим появлением это стало неким ритуалом. Мне нравится просто разглядывать эти линии, думать о вложенных в эту картину эмоциях – пускай наверняка никто так и не узнает, что на самом деле чувствовал художник, когда ее писал.

- Тоску, – также негромко отозвался Артем. – Он чувствовал тоску. Ему ее не хватало, и холст и краски остались его единственным спасением, вот и все.

Виттория не ответила, только молча взяла его за руку, сплела их пальцы и неуверенно сжала. По коже побежало тепло, сердце мгновенно откликнулось на него очередным ударом и забилось сильнее и быстрее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ты уже все, да? – итальянка кивнула, и Артем потянул ее за руку, вставая. – Пойдем, погуляем? Просто так, ни о чем не думая, хотя бы один вечер.

Еще вчера ему бы и в голову не пришло предложить нечто подобное, хотя провести с ней лишнюю минуту он был бы рад в любое время. Но сегодня это казалось особенно важным.

- Ты сегодня другой, – с робкой улыбкой заметила Вита, вторя его мыслям. – Не задумчивый, а какой-то... просветленный что ли. Словно что-то решил для себя.

- Было время подумать.

- О чем?

- О том, за что стоит бороться, даже если вся вселенная против.

Виттория посмотрела на картину. Изображенная на полотне девушка будто поймала ее взгляд, и в глубине ее глаз ей почудилось какое-то умиротворение и спокойствие. Когда она снова взглянула на Артема, он тоже не сводил глаз с полотна.

- Я понимаю, о чем ты, – едва слышно призналась Вита. Артем улыбнулся уголками губ, бирюзовые глаза лукаво сверкнули.

- Я знаю.

Галерея осталась далеко позади. Петляя по лабиринту пестрых улочек, они углубились в город, уйдя с набережной, миновали Палаццо Веккьо, прошли мимо собора и свернули к северо-западной границе города, болтая о чем придется.

Время от времени Артем ловил на себе любопытствующие взгляды Виттории, неизменно отвечая на них спокойной улыбкой.

На душе было тихо и легко – впервые с того дня, как он приехал во Флоренцию. Встреченные прохожие и туристы счастливо улыбались, поглядывая на красивую пару, несколько человек весело смеялись у фонтана, пока маленький мальчуган бегал по кругу, гоняя голубей. Кто-то разглядывал быстро темнеющее небо в поисках загорающихся звезд, кто-то звонил по телефону в ожидании встречи. Мужчина под ближайшим фонарем нервничал и оглядывался, дожидаясь возлюбленную, еще одна парочка самозабвенно целовалась в тени деревьев.

Жизнь текла своим чередом, и Артем был рад быть ее частью.

Вита рядом с ним рассказывала о своем отце, напомнив ему, что стоит позвонить старшему Мейсхеру. Мама наверняка уже сбежала из своего санатория, а отец как раз собирался в скором времени приехать к Луке на открытие.

Подумать только, кажется, этот их разговор был совсем недавно!..

Мысли вновь убежали в привычное русло о художнике и его музе, стоило ему увидеть фреску на стене траттории. Проследив за его взглядом, Вита тихо вздохнула и крепче сжала его ладонь.

- Ты так ничего больше и не нашел?

- Хотелось бы сказать что-то жизнеутверждающее, но увы, – хмыкнул Артем. – Все твои фотографии коту под хвост, ничего не дали. Нет, красиво, конечно, и жаль, что нельзя это все увидеть вживую, но...

- Жалко, – девушка грустно улыбнулась, проводила взглядом группу туристов с экскурсоводом. – А с другой стороны, пускай. Проведешь время как самый обыкновенный турист.

- Кажется, у тебя есть какие-то предложения.

- Я экскурсовод или кто? – усмехнулась Виттория. – Как ты смотришь на то, чтобы на пару дней уехать в Рим? Проведем там выходные, погуляем по городу, в музеи заглянем. Можем еще и Ватикан посетить, город хоть и маленький, но очень насыщенный, много чего можно посмотреть.

- Я не против.

- Холодно только. Октябрь как-то резко закончился, похолодало сразу.

- Зато сейчас все начнет опадать, а потом будет снег. Впрочем, ваша зима с русской не идет ни в какое сравнение, – улыбнулся Мейсхер. – Вряд ли где-то можно увидеть больше снега и сугробов, чем в Петербурге или в Берлине.

- Все равно весна лучше. Италия вообще очень красива именно весной. Все вокруг расцветает, сады, парки, люди оживают. За смертью всегда следует жизнь, за уходом – возрождение...

Что-то в последней фразе заставило его нахмуриться. Было в ней нечто знакомое, словно он уже слышал эти слова от кого-то другого, но вот когда?.. Повернувшись к Виттории, Артем уже собрался было попросить ее повторить, как вдруг замер, глядя поверх ее головы на дом в дальнем конце площади. Вита недоуменно обернулась следом.

- Все в порядке?

- Да, просто... Давай зайдем?

- В антикварный? – на всякий случай уточнила девушка. – Это один из старейших магазинов города, но обычным туристам он не больно-то по карману.

Артем расплылся в насмешливой улыбке.

- Уж с этим я как-нибудь справлюсь. Идем.

Пожав плечами, Вита позволила увести себя к дому, поднялась за мужчиной на невысокое крыльцо и вошла в теплое помещение.

Пожав плечами, Вита позволила увести себя к дому, поднялась за мужчиной на невысокое крыльцо и вошла в теплое помещение.

- Луиджи, вечер добрый!

Выглянувший из-за конторки старичок по-отечески заулыбался, стоило ему разглядеть гостей. Тепло посмотрев на Артема, он крепко обнял засмеявшуюся Витторию и ласково погрозил ей пальцем.

- Совсем позабыла, не заходишь! А у меня твой любимый чай без дела простаивает, я его в одиночестве пить не хочу.

- Работы много, конец туристического сезона, – пояснила Вита. – Вот, выбралась к тебе как к одной из главных достопримечательностей города. Так что давай заваривай чай и посвящай нашего гостя Артема в свои увлекательнейшие рассказы.

- Издеваешься, девочка, – фыркнул Луиджи, смерил наблюдавшего за ними Артема внимательным взглядом, будто просканировал, и довольно потер руки. – Что ж, молодой человек, располагайтесь, осматривайтесь. Знакомиться будем.

- Может, вам помощь нужна? – неуверенно отозвался Артем. Луиджи только рукой махнул и скрылся в дальней комнате.

- А теперь объясни, что мы здесь делаем? – прошипела Виттория, как только старик исчез из вида.

Артем и сам не знал. Что-то буквально тянуло его в это место, из головы не выходили сказанные девушкой слова о смерти и возрождении. Быть может, это все часть одной головоломки? Может, сюда его привела как раз она?

Он медленно огляделся.

Вокруг них тянулись длинные витрины и стеллажи, сплошь уставленные глиняными и металлическими вазами, шкатулками и украшениями. Кое-где притаились парочка старинных ламп, в углу высился книжный шкаф с парой десятков фолиантов, а одна стена оказалась завешана картинами в рамках под старину.

Взгляд, однако, так ни за что и не зацепился.

- Расскажи мне про это место.

- Да нечего рассказывать, – тихо ответила Вита. – Старый семейный бизнес, лавку открыл еще прапрапрадед Луиджи. Поначалу они торговали ремесленными изделиями, тогдашний владелец как раз мастерил глиняных горшки и кувшины, потом стал понемногу расширяться, начал продавать картины, ковры, книги. Одно время здесь даже ломбард был, после войны.

Артем запрокинул голову, разглядывая лепнину под потолком.

- А здание? Оно тоже принадлежит Луиджи?

- Да. На первом этаже в задней комнате у него кухня и столовая, а на втором и третьем жилые комнаты и мастерская. Луиджи неплохо с металлическими изделиями работает, что-то чинит, что-то сам мастерит.

- Посмотреть можно?

Виттория окончательно растерялась, глядя на него с непониманием.

- Что происходит, ты можешь сказать? Что мы тут делаем?

- Мне кажется, меня сюда привели не просто так, – задумчиво протянул Артем. Итальянка нахмурилась, затем ее лицо прояснилось.

- Привели? Ты хочешь сказать...

- Этот дом как-то связан с Медичи? – перебил ее Мейсхер. Виттория запнулась на полуслове.

- Насколько я знаю, нет, но я никогда не интересовалась. Знаю только, что он перестраивался несколько раз. Почему ты спрашиваешь?

- Посмотри наверх.

Вита посмотрела. В самом центре стены напротив входных дверей под потолком красовалась лепнина в форме щита с шестью выпуклыми шарами, расположенными в форме неровного овала. Самый верхний шар украшал узор из трех геральдических лилий. Девушка прерывисто выдохнула.

- Это ведь герб твоей семьи? – спросил Артем. – Я столько фотографий за сегодня пересмотрел из разных вилл, и везде был этот герб – щит с шестью шарами и лилией.

- Это не лилия, – закачала головой Виттория. – Это ирис.

- А как же геральдика и все прочее? Всегда ведь говорили про лилию.

- Цветы просто очень похожи. Символ пришел из Франции, когда король после Второго крестового похода увидел в Палестине сходство между лилией и ирисом. У него еще имя оказалось созвучно с названием ириса на старофранцузском, вот он и приказал сделать новый герб уже с ирисом, хотя его и продолжили называть геральдической лилией. А к моей семье этот символ пришел, когда Людовик XI даровал его как дополнение к нашему семейному гербу – пять красных шаров и один синий с тремя золотыми цветами. В шестнадцатом веке королева Франции Екатерина Медичи официально добавила этот символ к своей личной печати, а после ирис стал гербом всей Тосканы – и Флоренции, как ее столицы.

Она перевела дыхание, не сводя глаз с лепнины, а Артем еще раз огляделся.

Была бы у него такая семейная история, он бы, наверно, уже давно повесился. Профессия историка вообще его потрясала: должно быть, нужно очень сильно любить свое дело, болеть им, гореть изнутри, чтобы настолько глубоко в нем разбираться.

А, впрочем, не ему, юристу со стажем, об этом говорить. Его тоже ночью разбуди – расскажет содержание любой уголовной статьи.

- Луиджи, – вдруг закричала Вита, отчего он едва не подпрыгнул. – Можно я покажу твою мастерскую?

- Покажи, конечно! – ответили с кухни. – Только там не убрано и грязно, вы поаккуратнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Поманив его пальцем, Виттория с трудом оторвалась от созерцания родового герба и повела его к лестнице за конторкой, которую Артем до этого не заметил.

На предпоследней ступеньке что-то заставило его оглянуться. С высоты комната смотрелась совсем иначе, и его вновь посетило чувство, что он уже бывал в этом месте. Преодолев последнюю ступень, Артем прикрыл глаза, когда внезапно загоревшийся свет его ослепил, осторожно огляделся и замер, отойдя от лестницы на пару шагов.

- Вита.

- Что? Опять герб?

- Это тот самый зал.

Он почувствовал кожей, как Вита уставилась на него. Ошибиться он не мог – этот зал преследовал его во сне и не давал покоя, когда он бодрствовал.

Вон у той колонны он стоял, когда Симонетта ступила в комнату. У окна ее дожидался ее муж, в центре, на месте стеллажа и кресел, стоял длинный стол с закусками, а за окном слышалась игра музыкантов в соседнем саду.

Сейчас от той былой роскоши не осталось и следа, и только стены помнили утраченное величие и веселье.

Вита внимательно наблюдала, как он сделал первый шаг, прошел мимо стола, заваленного инструментами, обогнул стеллаж с металлическими пластинами и остановился у колонны, обернувшись к лестнице, как тогда, много веков назад, другой он смотрел на входящих.

- Это то место?

- Ты стоишь там, где у Симонетте подошел ее муж.

Виттория поспешно сделала пару шагов, с благоговением посмотрела на место, где только что стояла, и взглянула на Артема уже более серьезно. Восторг из зеленых глаз, однако, никуда не делся.

- И что теперь? Хочешь сказать, картина где-то здесь?

- Не знаю. – Артем пожал плечами. – Ты сама сказала, что дом перестраивался. Если ремонт был крупный, тайник бы нашли. Наверняка какие-то стены перекладывали, что-то меняли – тот же водопровод или электрику. Так что не представляю...

Облокотившись о колонну, он провел рукой по ее задней стороне, по гладкому мрамору. Чуть шероховатую поверхность украшала паутинка трещин, наверняка оставшихся после ремонта или проступивших от старости. Еще раз проведя по ним пальцем, Артем почувствовал небольшую выемку, а следом наткнулся на такой же крошечный бугорок, оглянувшись на Витторию с веселым изумлением.

- Тут, кажется, опять ваш семейный герб.

Она подошла ближе, тоже коснулась трещин, куда-то надавила и вдруг тихо охнула. Заглянув за колонну, Артем увидел, как ее рука медленно скрылась в небольшой нише, прикрытой двумя мраморными панелями, сейчас открытых внутрь. Спустя мгновение Вита осторожно вытащила руку со сложенным рулоном. Панели с тихим щелчком закрылись, мгновенно слившись с остальной колонной, словно их никогда и не было.

- Это то, что я думаю? – севшим голосом спросила итальянка.

Аккуратно высвободив рулон из ее пальцев, Артем отошел к столу и развернул полотно. С холста при свете свечи на него смотрела влюбленная пара.

- Виттория Медичи, примите мои поздравления, – также тихо ответил Артем. – Только что вы нашли утраченное полотно кисти Боттичелли.

- Ребята, спускайтесь! – в повисшей тишине раздался снизу громогласный возглас Луиджи, заставив их вздрогнуть. – Жду вас на кухне! Чай стынет!

Пододвинув к себе ближайший стул, Виттория рухнула на него, ошалело посмотрела на мужчину и усмехнулась.

- Мне бы сейчас чего покрепче чая...

Пара на холсте все так же тихо взирала на них со стола. Артем, как завороженный, не сводил глаз с рисунка, пока Вита, найдя среди инструментов лупу, профессионально изучала полотно на предмет повреждений и разглядывала мазки.

- Есть характерные черты Боттичелли... много теней, он так редко писал. Та же «Весна», в ней вроде бы много темных красок, но все равно присутствует какая-то легкость, изгиб тканей, фигур... Многие его работы пронизаны светом и надеждой, но здесь... я бы сказала, что здесь эта надежда скрытая, призрачная.

- Учитывая, что они с Симонеттой не афишировали свои отношения, это неудивительно, – заметил Артем. Вита перевела на него внимательный взгляд.

- Ты сказал, это автопортрет?

- Насколько я понял, да, это Боттичелли и его муза.

Виттория как-то странно нахмурилась и посмотрела на картину с подозрительным прищуром, пухлые губы задумчиво сжались.

- Странно, – спустя минуту молчания выдала она. – У Боттичелли почти нет автопортретов, за исключением тех картин, где он вписал себя в сюжет – например, «Поклонение волхвов». Так вот этот человек, – Вита ткнула в изображенного на полотне мужчину на софе, – на него похож очень отдаленно, если не сказать, что совсем не похож. Симонетта узнаваема, а вот мужчина... Хотя что-то в нем знакомое все-таки есть.

- Ребята! Виттория, веди своего гостя!

Они переглянулись, и Артем впервые увидел в глазах итальянки нечто похожее на благоговейный страх.

- Что мы ему скажем? – шепотом вопросила Вита. – Знаешь, мы тут у тебя в мастерской бесценное полотно пятнадцатого века нашли, и нам резко стало не до чая?

- То есть вариант с полным рассказом о находке ты не рассматриваешь?

- Издеваешься?

- Виттория, ты чего тут застряла? – появившийся в комнате Луиджи избавил их от необходимости что-либо придумывать.

Подойдя ближе к ним, старик недоуменно уставился на развернутую картину, огляделся вокруг, будто пытался увидеть, откуда она появилась, ничего не увидел и воззрился на девушку.

- Вы где это нашли?..

- Долго объяснять, – уклончиво ответил Артем. Луиджи поглядел на него недоверчиво.

- Да мы и не спешим никуда, тем более у меня там все готово.

Рассказывала одна Виттория – Артем лишь изредка вставлял одно-два слова. По ходу повествования выражение лица Луиджи менялось: вначале был скепсис, быстро сменившийся недоверием, которое так же быстро поменялось на искреннее удивление.

Говорить о мистической составляющей их приключений они не стали, сославшись на найденные записи художника. А то, что тайник оказался в антикварном магазине – не более чем случайность. Кто же знал, что века назад здесь устраивали званые вечера?

- Так, и что ты теперь будешь делать? – поинтересовался у Виты Луиджи, прихлебывая чай. Артем по его примеру сделал глоток.

- Отдам картину на экспертизу, пусть ребята посмотрят. Потом, скорее всего, на реставрацию – лак заменить, выцветшие краски поправить. А потом куча экспертиз, исследования и представление миру.

Все трое, как по команде, посмотрели на полотно.

- Любопытная история... – почесал нос Луиджи. – Если бы мы с тобой, девочка, не были столько лет знакомы, я бы решил, что ты меня разыгрываешь... Я столько раз хотел эту колонну снести, целый угол бы освободился, и обязательно что-нибудь останавливало – не хотелось менять родовой дом, вот и оттягивал...

- Правильно делал, – хмыкнула Виттория. – Иначе мы бы ее где-нибудь на стройке искали.

Артем молчал, задумчиво глядя в одну точку.

Почему-то вместо радости на него вновь накатила грусть. Причина оставалась непонятной: вроде бы все наконец закончено, но что-то царапало его изнутри, какое-то тоскливое ощущение потери, словно вместе с вскрытым тайником ему заодно вскрыли и душу.

Впрочем, в глубине души он тоже был рад. Быть может, теперь, в век технологий, в новый век искусства это полотно не нужно будет скрывать. Ученые проведут все свои экспертизы, установят подлинность картины, может, даже определят, кто на ней изображен. Спрятанная в веках любовь станет всеобщим достоянием, и об этом запретном чувстве сложат легенды.

В конце концов, и Боттичелли, и Симонетта это заслужили.

В основной зале траттории было слишком шумно, отчего и без того раздраженный Лука сердился еще сильнее.

Пришедшие отметить скорое открытие ему только мешали, и Лука всерьез задумался, зачем вообще поддался на уговоры друга и согласился устроить праздничный ужин в новенькой траттории. До открытия оставалось два дня, последние приготовления были уже завершены, можно было бы спокойно отдохнуть эти деньки, а потом с легким сердцем прийти на открытие и показать себя там во всей красе.

Черт его дернул! И имя ему Артем Мейсхер.

Вышеназванный дьявол сидел тут же в зале, мирно беседовал с тетей Алессандрой, поглядывал на смеющуюся Витторию и улыбался такой счастливой улыбкой, что Луку так и подмывало подсунуть ему лимонный сок вместо газировки.

Еще раз старательно пересчитав выделенный на сегодняшний вечер алкоголь, Лука тяжело вздохнул. Нет, все же собственная траттория – это неблагодарное дело. Сплошные расходы, собственный тяжкий труд и больная спина от долгих часов за плитой, а окупится это все еще ой как не скоро. Впрочем, глядя на счастливые лица матери, сестры и даже вечно мрачного брата, сейчас неожиданно присоединившегося к всеобщему веселью, он старательно гнал эти мысли прочь.

Может, и черт с ним. Ему не привыкать к трудностям.

Поймав взгляд друга, Лука поманил его к себе, отошел в кухню и вытянул из полки два стакана с заранее заготовленным ликером. Вошедший Артем фыркнул.

- Да вы никак споить меня решили, господин повар. Помнится, такого уговора, когда я приехал, не было.

- Не было, – не стал спорить Лука. – Но он мог быть. К тому же, я истратил слишком много нервов, чтобы сейчас пережить этот вечер без изможденного обморока или нервного срыва. Давай за нас?

Они лихо выпили, закусили долькой лимона и одновременно обернулись к залу. Лука улыбнулся уже более свободно.

- Так ты мне расскажешь, что там с вашей картиной? Все проверки провели?

- Все, – подтвердил Артем. – Кисть Боттичелли, примерно конец тысяча четыреста семидесятых годов. А вот по поводу изображенных эксперты спорят.

- Чего там спорить-то? Ты же сам сказал, что там Симонетта и сам художник.

Артем бросил на Витторию быстрый взгляд.

- Вита не уверена, что на картине изображен сам Боттичелли.

- А, ну если Вита не уверена, – понимающе кивнул Лука. – Лучше скажи, ты сам что решил? Тебе ведь уезжать скоро, половина твоего отпуска прошла. Может, еще ненадолго останешься?

Мейсхер лукаво улыбнулся, еще раз оглянулся на зал. В бирюзовых глазах мелькнула насмешливая искорка, хорошо знакомая итальянцу еще со времен их совместной учебы. Артем что-то задумал, и это что-то явно было не простой шалостью или мелким сюрпризом.

- Может, и останусь, а может, и не только на ненадолго, – загадочно выдал Артем. Лука вскинул брови.

- Не понял. Ты же сам все время ворчал, что у тебя в России работа, адвокатская контора и прочее в том же духе. Да ты сюда-то ехать отказывался, ссылаясь на занятость!

- Я подумал, что Джованни в его конторе тоже помощь не помешает. Заодно, глядишь, он станет меньше ворчать.

Джо в этот самый момент зашелся громким смехом, заставив Бьянку вздрогнуть от неожиданности и чуть не выронить тарелку с пирожными. Лука довольно улыбнулся.

- Да, друг, я тебя таким еще не видел. Твой отец тебя убьет.

- Сомневаюсь, – качнул головой в сторону дверей Артем. – Я уже взрослый мальчик, да и все его ожидания оправдал. Могу, наконец, побыть просто счастливым.

Колокольчик над входной дверью тонко прозвонил, возвещая о прибытии новых гостей, и в теплое помещение вошла пара. Мужчина с ярко-голубыми холодными глазами пристально оглядел зал, словно прибыл на совещание, а не на банкет, обернулся к приятной ухоженной женщине, помог ей снять пальто, после чего повесил всю одежду на вешалку и шагнул следом за женой. Отделившаяся от столика Алессандра торопливо заключила женщину в объятия.

- Оля, как я рада, что вы приехали!

- А я как счастлива сменить обстановку!.. А то отправили меня в дом отдыха, так я там чуть со скуки с ума не сошла.

Ольга Викторовна Мейсхер с укоризной взглянула на мужа, на что Герман Альбертович только пожал плечами, обтянутыми дорогим пиджаком, и едва заметно улыбнулся.

- Мам, если ты думаешь, что мы тут блещем здравым рассудком, ты глубоко заблуждаешься, – язвительно протянул Артем, подходя к ним. Виттория из-за плеча Бьянки поглядывала на них с улыбкой. Ольга Викторовна поторопилась обнять сына. – Сами психиатров чуть ли по пять раз на дню не вызываем.

Мама ожидаемо разволновалась, тут же принявшись выспрашивать у Алессандры подробности событий последних недель. Отец обреченно последовал за ними, будучи не в силах отказать жене хоть в чем-то, лишь перехватил Артема и коротко шепнул, что все проблемы с конторой он решил, даже помог заместителю Артема и подсказал пару советов по дисциплине, так что волноваться ему не о чем. Младший Мейсхер даже растерялся от неожиданности, ухватив отца за плечо в самый последний момент.

- У тебя точно все в порядке? Ты какой-то странный последнее время.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Отец помолчал, оглядел зал невидящим взглядом.

- Мы с твоей матерью всю жизнь вместе, ты знаешь. Каждый день бок о бок, много лет, а я этого словно никогда и не замечал. Знаешь, когда по-настоящему оценил? Когда она в этот санаторий уехала, а ты во Флоренцию улетел. Сразу так пусто стало, тихо... Было время подумать, что стоит принимать как данность, а что нет. Не повторяй моих ошибок.

Герман Альбертович качнул головой в сторону наблюдавшей за ними Виттории, подмигнул сыну и ушел к жене, как раз принявшейся нахваливать кондитерские шедевры Бьянки. Та даже зарделась от похвал и смущения.

- У тебя чудесные родители, – послышался голос подошедшей к нему Виты. Обернувшись к ней, Артем тепло улыбнулся и приобнял ее за талию, притянув ближе к себе.

- А ты меня со своими так и не познакомила.

- Ты ведь еще не завтра уезжаешь. Будет время. Сначала надо с делами закончить, с картиной.

- А я-то уж надеялся, что теперь нам никакой Боттичелли не помешает, – притворно вздохнул Артем, за что получил от Виты ладошкой по плечу. – Ладно, шучу.

- Слушай, а как ты думаешь, кто все-таки изображен на картине? – не утерпела Виттория. Он пожал плечами.

- Я все еще уверен, что там художник. Ты просто не видела того, что видел и чувствовал я во время тех снов – или видений, чем бы оно ни было. Он сидел перед мольбертом, восхищался работой и думал о том, как сильно любит ее.

- Может, ты и прав, – выдержав паузу, ответила Вита. Выглянувший с кухни Лука как раз позвал их всех за стол, и все принялись рассаживаться. – Пойдем?

- Я сейчас.

Голова внезапно закружилась, словно ему вдруг стало нечем дышать. Он ухватился за кресло, сжал в ладони оставленный на столе стакан с газировкой, сделал жадный глоток. Стало немного легче, но не до конца, и, сев в кресло, Артем закрыл глаза.

Боль в груди – вот первое, что он почувствовал. Вокруг раздавались громкие голоса, кто-то что-то кричал, но слов было не разобрать. Только боль – острая, разливающаяся по венам, раздирающая изнутри.

Ему осталось недолго.

Высокий потолок кончался искусным куполом собора святой Марии. В вышине кружили вспугнутые с перекладин голуби, через круглые окна наверху лился яркий солнечный свет. Голоса вокруг становились то тише, то громче, пока наконец не остались лишь несколько.

Он точно знал их, но спутанное сознание никак не желало вспомнить их, узнать, ответить.

Руки неожиданно стали чересчур тяжелыми, сил хватило только, чтобы коснуться груди. Пальцы тут же наткнулись на влажную ткань камзола, и ускользающим взглядом он увидел на коже что-то ярко-алое.

Ничего, скоро все будет кончено.

Он не предполагал, что увидит ее так скоро. Его Весна, его Венера, его Симонетта. Два года без нее казались ему вечностью, но, возможно, в этом есть и божья милость – призвать его в свои чертоги в тот же день, что и ее.

Несомненно, все это время она ждет его у райских врат под тенью деревьев, похожая на подлинную Весну, как никогда прежде.

- Джулиано!..

Он попробовал пошевелиться, ответить, но лишь зашелся хриплым кашлем. Боль в груди усилилась стократ. Он не заметил, когда голоса стихли и когда раздались вновь. Не заметил и того, сколько времени пролежал, недвижно глядя на свод купола и ожидая конца.

Он очнулся лишь, когда почувствовал прикосновение к руке – слишком сильное и слишком горячее. Над ним мелькнуло взволнованное лицо, испачканное кровью, на шее красовался длинный порез, ворот рубахи пропитался насквозь, а яркие бирюзовые глаза глядели на него со слезами и бессилием. Он знал, что тот видит, и выдавил из себя слабую улыбку.

- Все хорошо...

- Прости меня, слышишь? Это только моя вина... я не смог... не сберег...

- Лоренцо...

Воздуха стало не хватать, легкие горели огнем. Темнота под куполом будто стала ближе, ощутимее, скрывая очертания алтаря неподалеку и арочных колонн.

Брат продолжал что-то говорить, умолял, просил прощения, сжимая его руку все крепче. Собрав последние силы, он облизнул покрытые кровью губы.

- Не вини себя... смерть это еще не конец...

- Они ответят за то, что сделали, слышишь, Джулиано? Обещаю тебе...

Холод прошелся по коже легким ветерком, сковывая движения, замедляя сознание, когда он вдруг ощутил, как его кто-то взял за другую руку. Устало повернув голову, он медленно разомкнул тяжелые веки – и его губ коснулась тень грустной улыбки.

Она сидела рядом с ним на коленях, держа его за руку, как и родной брат. Большие голубые глаза глядели с присущей ей нежностью, водопад светлых волос струился по плечам, обтянутым светлой тканью простого платья. Она улыбнулась – ласково и радостно – и шепнула, наклонившись к нему так, что он ощутил родной аромат цветов и запах краски, как когда они вдвоем позировали Сандро:

- Я ждала тебя…

Все прошло так же резко, как и началось. Туман перед глазами рассеялся, Артем сделал глубокий вдох, протер глаза и нахмурился.

Выходит, во всей этой истории он ошибся только в одном – в самом себе.

Вспомнив видение, он коснулся груди, потер место над сердцем, все еще чувствуя смертельный холод и остроту клинка. Следом припомнилось легкое, словно ангельское прикосновение, заставившее его улыбнуться.

Все же он был счастлив. Они оба были.

Артем не сразу понял, что до его плеча и впрямь кто-то дотронулся. Быстро обернувшись, он увидел обеспокоенную Витторию, за ее спиной продолжало шуметь семейство Сальвиани с четой Мейсхеров, и для полного веселья не хватало только их двоих.

- Ты в порядке? – тихо, так, что услышал только он, спросила Вита.

Он не ответил. Скользнул молчаливым взглядом по снующему между гостями Луке, посмотрел на смущенную Бьянку, на улыбающегося вопреки всем своим насмешкам и сарказму Джованни.

На мгновение он будто увидел на их месте совершенно других людей. Высокого темноволосого мужчину с ярко-бирюзовыми, как у него самого глазами, бывшего когда-то его родным братом и самым близким человеком. Хрупкую девушку с карим взором и робкой улыбкой, которую он называл сестрой. И молодого художника со светло-русыми кудрями, сделавшего для него так много добра.

Виттория терпеливо дожидалась ответа, и, взглянув на нее вновь, он тихо взял ее ладонь в свою и уверенно кивнул.

- Я дома.

А потом Артем улыбнулся – искренне, по-настоящему, без какой-либо толики тоски или скорби по прошлому.

И уж точно без сожалений.

КОНЕЦ