Да, детка

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Автор: Тилли Коул

Название: «Да, детка»

Серия: «Палачи Аида» #5,5

Перевод: Виктория Горкушенко

Редактура: Sunshine

Сверка, вычитка и оформление: Алина Семёнова

Обложка: Ленчик Lisi4ka Кулажко

Перевод группы: https://vk.com/stagedive

18+

(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация

КОГДА ТЬМА И СВЕТ СОЕДИНЯТСЯ, ЗАЖГУТСЯ ДУШИ...

Связанные с детства.

Две души: темная и чистая.

Они готовы сделать величайший шаг из всех возможных.

Ривер «Стикс» Нэш любит свою женщину. С тех пор как он встретил Мэй у ограды секты, державшей ее в плену в детстве, он никогда не любил никого другого. Он любит ее черные волосы, бледную кожу и, конечно же, ее светло-голубые «волчьи глаза».

С тех пор как Мэй снова ворвалась в его жизнь, его единственным желанием было жениться на ней, наконец-то сделать ее своей женой. Но теперь, когда свадьба уже назначена, и осталось всего несколько недель до того, как Мэй навсегда останется рядом с ним, его начинает мучить извечная проблема.

Он хочет жениться на ней; он никогда не хотел ничего большего...

...если бы только он мог произнести эти слова, заявив об этом всему миру.

Жизнь Саломеи «Мэй» Нэш была наполнена душевной болью и страданиями... пока в возрасте восьми лет она не встретила странного темноволосого мальчика из внешнего мира. Спустя годы, воссоединившись со своей большой любовью, Мэй готова скрепить свое сердце с его сердцем. Наконец, Мэй готовится выйти замуж за своего мужчину. Но ее жених стал замкнутым. Его что-то сильно беспокоит.

Но Мэй не знает, что именно.

И что сделать, чтобы помочь ему.

Сможет ли Стикс открыться и победить свою глубокую боль? Или же печально известный Немой Палач позволит своим страхам победить любовь к Мэй, и их долгожданная свадьба рассыплется в прах?

Пролог

Стикс

Комплекс Палачей,

Остин, Техас

Двенадцать лет

— Черт. Видел, какие сиськи?

Я посмотрел через двор. Какая-то белокурая клубная шлюха сидела на коленях у моего старика.

— Вот на такой сучке я и женюсь. Высокой, горячей блондинке с огромными сиськами.

Кай пожал плечами.

— Если вообще женюсь. Не уверен, что хочу всю жизнь проходить в кандалах. Мне нужно что-то легкое, без неуравновешенных психичек и прилипал пятой степени, сучка, которая будет сосать мой член всякий раз, когда я ей, бл*дь, говорю.

Я рассмеялся и покачал головой. В этом был весь Кай.

— А ты? — спросил он со своей нахальной улыбкой.

«Черные волосы. Бледная кожа и льдисто-голубые волчьи глаза».

Улыбка Кая тут же исчезла, и он театрально откинул голову назад.

— А-а-а! Только не это дерьмо снова!

«Я ответил на твой гребаный вопрос. Вот на ком я женюсь. Сучка с волчьими глазами, которую я встретил за забором».

Я мог бы говорить с ней, придурок. Ты знаешь, что это значит для меня? — хотел добавить я... Но не стал.

— Да, что ж, удачи тебе в ее поисках, Стикс. Я все еще убежден, что тебя укусила змея в той высокой траве, и тебе все это приснилось.

— О чем вы, два говнюка, говорите?

Мой старик встал перед нами. У него были гребаные засосы по всей шее и красная помада его новой шлюхи, размазанная по всему рту.

— О женитьбе, — сказал Кай.

Мой старик нахмурился.

— Лучше бы не друг на друге. Гребаные педики не приветствуются в моем клубе.

— Ага, — сухо ответил Кай. — Прямо не могу насытиться членом Стикса. На вкус как шоколад.

Мой старик ударил Кая по голове.

— Ай! — прошипел он и поднял руку, когда мой старик замахнулся снова. — Успокойся, черт возьми. Я просто сказал, что мне нравится клубная шлюха, в которую ты засунул язык. Горячая. Хорошие сиськи. Вот и все.

— Да? — Мой старик пожал плечами. — К вечеру я с ней закончу. После этого получай от ее киски все, что захочешь.

Он засмеялся.

— Если твой член достаточно большой, чтобы заполнить ее дырку.

Кай улыбнулся и поднял брови.

— Достаточно большой, През. И она поймет это, когда я заставлю ее кричать.

Взгляд моего старика переместился на меня.

— А ты? На ком, черт возьми, мой тупоголовый сын решил жениться?

Я уставился на ублюдка жестким взглядом, не говоря ни слова в ответ.

— Волчьи глаза, — сказал Кай.

Я, бл*дь, уставился на этого придурка, но тот только подмигнул мне и высунул язык. Он знал, что только что окунул меня в дерьмо.

— Только не это, — сказал отец. — Мало того, что у меня умственно отсталый сын, так еще помешан на какой-то маленькой шлюшке, которую выдумал.

Он покачал головой и наклонился.

— Я скажу вам, ублюдки, одну вещь: никогда, бл*дь, не женитесь. Худшая ошибка, которую я когда-либо совершал.

Он указал на меня.

— Его мать была шлюхой, и как только она сбежала с этим подонком Диаблос, и я наконец убил ее, я стал чертовски свободен. Все киски, которые только захочу теперь мои. Привилегия быть презом лучшего гребаного МК, которого когда-либо видела эта страна.

Он снова посмотрел на меня. А потом этот мудак рассмеялся и направился к папаше Кая и его шлюхе на ночь.

— Стикс...

Прежде чем Кай успел договорить, я поднялся со своего места и направился к клубу. Я был чертовски зол.

— Стикс! — крикнул Кай громче. — Я просто пошутил над тобой, брат!

Я показал ему средний палец и держал его до тех пор, пока не завернул за угол и не скрылся из виду.

Передо мной оказалась фреска с изображением Аида и Персефоны, украшавшая стену нашего клуба. Я подошел ближе, глядя на Персефону. У этой сучки были длинные черные волосы и голубые глаза... Гребаные волчьи глаза, как у той сучки за забором.

Она была настоящей. Знаю, что это было так.

Глядя на Персефону — идеальный образ того, как будет выглядеть Волчьи глаза, когда станет старше, — я понял, что ни хрена себе не вообразил. Я видел ее — плачущую, с бледной кожей, темными волосами, голубыми глазами, одетую в проклятое длинное платье. И когда посмотрел на Персефону с Аидом, ублюдком, похожим на меня, я понял, что найду ее снова.

Потому что я говорил с ней. С сучкой с волчьими глазами…

Глава 1

Стикс

Несколько недель до свадьбы...

Я бросил свой жилет на кухонный стол и размял шею. Мои плечи затекли от всех этих гребаных тяжестей, которые жал в спортзале, и я устал как собака от забегов, которые нам приходилось делать в последнее время.

Оружейные контракты вернулись, благодаря тому, что культ, бл*дь, исчез. Каждый ублюдок, бросивший нас, приползал обратно с поджатым хвостом, практически предлагая отсосать у меня. Поэтому я поступил так, как поступил бы любой хороший През. Я предъявил предательским засранцам двойной счет и плюнул в их мерзкие рожи.

Деньги начали поступать.

Клубное дерьмо стихало.

Перспективы были неплохими.

Жизнь возвращалась в нормальное русло.

А я все еще не мог говорить.

Я сбросил ботинки, перекинул через голову майку и бросил ее на пол. Схватив пиво из холодильника, прошел через кухню в гостиную. На диване крепко спала Мэй. Я отставил пиво и подошел к ней. Ее черные как смоль волосы разметались по одной из нелепых подушек, которые она разложила по всему дому, чтобы сделать его более... уютным... или типа того.

На ней было длинное черное платье без рукавов и жилет с моим гребаным именем на спине. Ее рот был слегка приоткрыт, а пухлые розовые губы только и ждали, когда мой рот возьмет их.

Но я этого не сделал, дал ей поспать. Мое гребаное черное сердце екнуло, когда я заметил, как ее рука обхватила беременный живот, убаюкивая нашего ребенка. Не в силах держаться подальше от этой сучки, я сел на край дивана и убрал волосы с ее лица.

Она пошевелилась, слабая улыбка растянула ее губы. На этот раз я поцеловал ее. Но она не проснулась. С тех пор как забеременела, она только и делала, что спала. Погасла, как огонек, неспособный разгореться во время проклятой бури. Даже я, жалкий ублюдок, которым был, не мог не улыбнуться, когда она даже не моргнула от поцелуя.

Бл*дь, я обожал эту сучку. Лучшее, что когда-либо случалось со мной.

Потягивая свой «Бад», я заметил блокнот, лежавший на боковом столике. Я поднял его и, когда увидел ее идеальный почерк, мое гребаное сердце упало.

Я не знала, что такое жизнь, пока не нашла тебя. Мальчика, который вошел в мою жизнь еще ребенком. Мальчика без голоса, который чудесным образом находил слова в моем присутствии и который поцеловал меня в губы, благословляя чуждым, недостижимым понятием надежды.

Мальчика, которого мне всегда было суждено любить.

Который хранил в своем сердце самую сладкую музыку, который спас меня и показал, что такое быть дома…

Я отложил блокнот и провел рукой по лицу.

Это была ее клятва. Ее гребаная свадебная клятва.

Нуждаясь в сигарете больше, чем в следующем вдохе, я прошел через кухню и вышел за дверь. Я плюхнулся в кресло на веранде и закурил. Глубоко затянувшись, позволил никотину успокоить мою кипящую кровь.

— Я... Я... Р-Р-Рив... А-а-а!

Я стиснул зубы и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Я пробовал говорить каждый день в течение проклятых недель. И каждый раз, когда думал о том, чтобы встать перед своими братьями и моей старухой и действительно заговорить, мое отсталое горло сжималось, и заикание возвращалось, прерывая меня.

Я делал затяжку за затяжкой и ждал, пока мое горло расслабится. Этого не произошло. Вместо этого на ум пришел блокнот Мэй, ее слова насмехались надо мной, как дурацкая шутка.

Мальчика без голоса, который чудесным образом находил слова в моем присутствии. Мальчика, который поцеловал меня в губы, благословляя чуждым, недостижимым понятием надежды…

На этот раз не будет никакого чуда. Мэй наконец-то станет моей. Стоя перед Аидом, моим клубом и, возможно, даже Богом, я не смогу сказать ей, чего хочу. Что я, бл*дь, люблю ее, и что эта сучка изменила мою никчемную гребаную жизнь. Что я самый счастливый ублюдок, когда-либо ходивший по земле. Потому что у меня есть она.

В своем белом платье она будет смотреть на меня, этими светло-голубыми глазами, улыбаясь, а я ни черта не смогу вымолвить.

Хотя Мэй будучи Мэй, уже сказала мне, что хочет, чтобы свою клятву я показал жестами. Что все в порядке. И она понимает, что я не могу говорить перед всеми этими людьми.

Черт, я почти слышал, как мой старик смеется надо мной из огней Тартара.

«Гребаный дебил», — сказал бы он, смеясь над своим жалким немым сыном, который мог убить человека одним смертельным ударом, но не мог собраться с духом и произнести несколько гребаных слов.

— Дерьмово выглядишь, брат.

Голос заставил меня громко вздохнуть от досады.

— Мэй отказала тебе в своей киске или в своем рте на твоем члене, или в каком-то другом дерьме?

Я показал средний палец, не глядя на Кая, и он сел рядом. Когда я открыл глаза, он наблюдал за мной с ухмылкой на лице.

— Дай угадаю, — усмехнулся он и вынул пиво из пачки, которую держал в руке, зубами сорвав крышку.

Наклонившись вперед, он продолжил:

— У тебя не встал?

Он пожал плечами, как гребаный придурок, которым и являлся.

— Слышал, что это может случиться с лучшими из нас. Не со мной, конечно, мой член готов к скачкам в любое время. Гребаный кролик «Энерджайзер» у меня в штанах.

Слишком разозлившись, чтобы ответить, я закурил еще одну сигарету. Выхватив пиво из его пачки, я сорвал крышку и осушил половину бутылки, потом запрокинул голову и уставился в ночное небо.

На этот раз, когда я взглянул на Кая, его брови были опущены.

— Что случилось? — в его голосе больше не было юмора.

Он склонил голову набок, изучая меня.

— Это АК, что-то случилось в логове Клана?

Кай практически вскочил на ноги.

Я схватил его за руку и заставил сесть обратно. Он смотрел на меня, чертовски сбитый с толку.

Я поставил бутылку и показал: «Не могу заниматься всем этим свадебным дерьмом».

Кай уставился на меня, как на пришельца.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Я допил свое пиво, швырнул бутылку через весь сад и смотрел, как она разбивается о ближайшее дерево.

— Какого хрена! — воскликнул Кай.

Я поднялся на ноги и запустил руки в волосы.

Повернувшись лицом к своему лучшему другу, я схватился рукой за горло в жесте удушья, а потом показал:

«Ни хрена не могу сказать. Мэй помешена на свадьбе, на этой гребаной церемонии, а я не могу вымолвить ни единого долбаного слова.

Я покачал головой.

«Сейчас я даже с тобой не могу говорить. Одним из немногих людей в мире, с которыми я мог это делать, потому что мысль о том, чтобы говорить перед кем-то еще, украла все мои гребаные слова».

— Никто не ждет, что ты заговоришь, тупой ты придурок. Мы все знаем, что ты покажешь жестами.

Я сжал кулак и ударил им по ближайшему столбу веранды. Уставившись на деревья, я постарался взять дыхание под контроль. В конце концов я повернулся и увидел, что мой вице-президент расслабленно откинулся на спинку кресла. Он привык к моим вспышкам гнева. Миллион раз видел, как я теряю самообладание из-за своей дефектной речи.

Прислонившись к перилам, я показал

«Я чертовски сильно хочу в этот день заговорить, Кай. Хотя бы раз в жизни я хочу говорить нормально».

Я проигнорировал вспышку сочувствия в глазах друга. Если признаю это, то только еще больше разозлюсь.

Кай поднялся на ноги и встал рядом со мной, предложив еще пива.

— Тогда мы заставим тебя говорить, черт возьми. Проще простого.

Он пожал плечами, как ни в чем не бывало.

Когда я поднял бровь и посмотрел на него, этот ублюдок ухмылялся. Я покачал головой, но не смог сдержать ухмылки в ответ.

Дверь открылась, и на веранду вышла Мэй, ее длинные волосы были растрепаны после сна. Она зевнула, придерживая рукой живот, а затем когда увидела меня, улыбнулась так чертовски широко.

— Мне показалось, что я тебя слышала.

Она бросилась ко мне и обняла меня за талию, ее живот уткнулся в мой. Она рассмеялась от того, что уже не могла подойти ко мне так близко, как раньше.

Я поцеловал ее в макушку, и она отстранилась. Скрестив руки на груди и подозрительно глядя на нас с Каем, она спросила:

— Что вы двое задумали?

Кай пожал плечами.

— Просто захотелось попить пива. Я сбежал от Грейс, когда она попыталась наложить на меня гребаный макияж. Я имею в виду, знаю, что чертовски горяч, и мог бы красоваться с глубоким лиловым на глазах лучше, чем любой другой парень, но к черту это дерьмо. Я оставил Малыша Эша за себя. Этот маленький ублюдок в мгновение ока будет выглядеть как шлюха. Он привез Мэддс, чтобы та провела ночь с Ли и Грейс. Это был мой гребаный сигнал уйти и напомнить себе, что у меня действительно есть пара шаров.

Громкий смех Мэй успокоил мои расшатанные нервы, как проклятый бальзам. Она запрокинула голову и сказала:

— Не возражаешь, если я схожу к ним? Мне очень хочется на это посмотреть.

— Н-Н-Нет, — сумел выдавить я.

Ее брови подозрительно опустились. В последнее время я почти не заикался в ее присутствии. Это был признак того, что что-то было не так. Но она пропустила это мимо ушей. За это я был благодарен.

— Я приготовлю ужин перед уходом, — сказала она и посмотрела на Кая. — Хочешь остаться, Кайлер?

— А медведь гадит в лесу?

— Я... что... прости?

Чертов нос Мэй дергался, уничтожая меня на месте.

— Это был серьезный вопрос? Я не знаю, делают ли это медведи... в лесу. — Она сделала паузу. — Скорее всего... да?

— Верно подмечено, милые щечки, — заявил он, подмигнув.

Я чуть не ударил этого мудака за то, что он шутил над моей старухой. Он знал, что все культовые сучки — включая его собственную жену — все еще много не понимали.

— Хорошо, — ответила она немного растерянно.

Прежде чем она повернулась, чтобы уйти, я схватил ее за руку и притянул к себе, стараясь не задеть живот. Я прижался губами к ее губам и погрузил язык ей в рот. Мэй застонала, когда я схватил ее одной рукой за шею. Я отстранился, ее глаза остекленели, а губы распухли.

— Не обращайте на меня внимания. Я всегда готов к живому порношоу, детки, — сказал Кай.

На этот раз я ударил его в плечо, когда лицо Мэй покраснело.

— Я пойду приготовлю ужин, — прошептала она.

Я смотрел ей вслед. Когда дверь закрылась, глубоко вздохнул.

— М-м-мне... н-нужно з-з-з-загово-р-рить.

Я помолчал, сглотнул, смочил горло пивом и закончил:

— Мне это ч-ч-чертовски н-нужно, Кай.

Я задыхался от изнеможения, когда мне удалось заговорить сквозь гнев. Когда мне вообще удалось это сделать.

Маленькая победа.

Кай положил руку мне на плечо.

— Тогда мы заставим тебя говорить. Не знаю как, но мы это сделаем.

Он подтолкнул меня локтем, затем выпрямился и сказал:

— Как насчет того, чтобы я просто спрятался за алтарем и говорил за тебя? Ты просто двигаешь губами в такт моим словам и бум! Ты будешь говорить, мать твою!

Я усмехнулся, и Кай не смог удержаться от смеха в ответ.

Мудак.

— Давай допьем пиво, а потом откроем тот гребаный двадцатилетний бурбон, который ты спрятал в своем баре, и съедим все, что нам приготовит Мэй. А затем будем работать над операцией «Говорящий Стикс», хорошо?

Я кивнул, и мы сели обратно в кресла. Прошло несколько секунд молчания, прежде чем Кай сказал:

— Думаешь Психотрио и Ковбой в порядке в этом городе-призраке?

Его голос был слишком тихим, чтобы Мэй могла что-нибудь услышать с кухни.

Я пожал плечами и проверил сотовый. Ни сообщений, ни звонков от Хаша из мотеля.

«Хрен знает. Сейчас они сами по себе».

Еще одна вещь, которая была у меня на уме. Мои люди в гребаном логове Клана без нас. Никаких контактов. Никакого покоя, пока они не вернутся.

Кай откинулся на спинку кресла. Но я знал, что брат думает о сестре Лилы, Фиби. Также о АК, Вике, Флейме, Ковбое и Хаше. Еще больше забот, с которыми нужно иметь дело.

Свадьба. Мой голос. А теперь еще и гребаный Клан. Просто еще больше дерьма, навалившееся на мою тарелку.

Так что пока, мы будем просто пить и ни о чем не думать.

И это именно то, что мы сделали.

Но мои слова все еще не приходили.

В этом не было ничего нового.

Глава 2

Мэй

— Мэй, — прошептала Белла, когда я вышла из примерочной и встала на возвышение напротив моих подруг и сестер.

Зеркало было у меня за спиной, но я еще не осмелилась взглянуть на свое отражение. Я посмотрела на Беллу, сидевшую рядом с Руфью, мамой Райдера. Глаза Беллы наполнились слезами, когда она посмотрела на меня. Ее руки были прижаты ко рту.

— Тебе нравится?

Я провела рукой по своему ярко выраженному животу.

Белла кивнула.

— Ты само совершенство, — прошептала она.

Руфь согласно кивнула.

Я посмотрела на Мэдди.

— Мэддс?

Она тепло улыбнулась.

— Ты прекрасна, Мэй, это платье только подчеркивает это.

— Стиксу понравится, — сказала Лила и крепче прижала к себе Грейс.

— Ты похожа на диснеевскую принцессу, — сказала малышка.

Чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулась и увидела позади себя Красотку.

— Ты когда-нибудь посмотришься в зеркало, дорогая?

Она улыбнулась.

Этот бутик принадлежал ее подруге. Красотка практически в одиночестве занималась организацией моей свадьбы. Я даже не знала, с чего начать.

— Ты хорошо выглядишь, Мэй.

Я улыбнулась Летти, которая неловко сидела на диване. Она сказала, что пришла поддержать меня, но у нее не было своего мнения в таких вопросах, как покупка свадебного платья. «Или чего-то девчачьего», — ласково говорила она.

— Повернись, милая, — сказала Лила.

Понятия не имела, почему так нервничаю. Я знала, что Стикс любит меня, а я люблю его. Мне казалось, что я ждала этого дня всю свою жизнь. Что ждала того дня, когда он станет моим. Навсегда моим, а я навсегда его.

Закрыв глаза, я повернулась, позволив Красотке направлять меня.

— Ты готова? — прошептала она.

Я вызвала в своем сознании образ Стикса. Себя в его объятиях, когда мы лежим в постели. Его большие татуированные руки, прижимающие меня к себе, пока мы разговариваем. Его голос, грубый и глубокий. Потом представила, как мы смеемся. Печально известный Немой Палач Аида, так непохожий на меня. Для других он был отчужденным, молчаливым и угрожающим. Но для меня он был любящим, заботливым и с самой прекрасной душой в мире.

Другая половина моего сердца.

— Я просто хочу, чтобы все было идеально, — тихо сказала я, признаваясь в этих словах больше себе, чем кому-либо другому.

— Тогда ты будешь довольна сверх всякой меры, — сказала Белла.

Я улыбнулась, услышав утешительные слова сестры. Сделав глубокий вдох, медленно открыла глаза и посмотрела на свое отражение. Я тихонько ахнула, когда увидела, как сияют мои голубые глаза, а черные волосы красиво уложены. И как сияющая белая материя кажется божественной на фоне бледной кожи.

— Ну, как?

Красотка встала рядом со мной. Мне хотелось встретиться с ней взглядом, но я не могла оторваться от девушки в зеркале.

— Оно идеально, — прошептала я и пробежала глазами по своему отражению с головы до ног.

Платье водопадом шелка и кружев стекало на пол. Материал облегал каждый сантиметр моего тела. Мои руки погладили округлость живота.

— Мне нравится, — сказала я, с трудом сдерживая слезы. — Нравится, что мой ребенок будет присутствовать с нами, когда я выйду замуж за его отца. И, что у алтаря люди увидят нашу истинную любовь вместе с нашими произнесенными вечными клятвами.

Затем мои глаза продолжили путешествие. Лиф заканчивался над моей грудью. Руки были покрыты тончайшим кружевом, которое ниспадало с плеч.

Затем я посмотрела на свои волосы, которые были убраны с лица. Изящные заколки с бриллиантовыми листьями красовались на черных волосах, как звезды, сверкающие в ночном небе. В ушах сверкали бриллиантовые серьги.

— И последнее…

Красотка встала у меня за спиной. Я смотрела в зеркало, как она надевает мне на волосы кружевную вуаль до пола. Красотка накинула ткань на мои плечи, и мне пришлось вытереть слезинку с щеки.

— О большем я и просить не могла, — прошептала я и повернулась к сестрам, Летти и Руфь.

Белла, Лила и Мэдди тоже плакали. Я смотрела на своих сестер с несравнимым облегчением от того, что они были здесь. Белла поднялась с дивана и встала передо мной. Она взяла меня за руки. Мой палец пробежал по ее обручальному кольцу. Должно быть, она заметила счастливую улыбку на моем лице, потому что тоже улыбнулась.

— Это даст тебе такой покой, который ты и представить себе не можешь, — сказала она и опустила глаза.

В этот момент я поняла, что она представляет себе Райдера. И она была права. Я видела их вместе. Они подходили друг другу, и каждый из них идеально дополнял другого.

Каждый приносил покой.

— Знаю, что у тебя уже есть это со Стиксом. А некоторые возразят, что брак не может укрепить то, что с самого начала было прочным фундаментом. — Она пожала плечами и встретилась со мной взглядом. — Но что-то сдвинется в твоем сердце, неосязаемое объятие в твоей душе. И это изменит тебя. Навсегда.

— Это правда, — сказала Мэдди и встала рядом с Беллой.

Моя застенчивая, сдержанная сестра покраснела.

— Если он поклянется любить тебя вечно, ты необратимо изменишься. Вы оба. Стикс тоже, как и Флейм.

Наконец Лила подошла и встала с другой стороны от Беллы.

— После всего, что мы пережили, это наполнит тебя спокойствием. Такое пьянящее спокойствие, Мэй. Такая прекрасная безмятежность.

Я поклялась выйти замуж за Стикса только тогда, когда мои сестры будут в безопасности. И вот они стояли передо мной, счастливые и свободные.

— Не могу дождаться.

Мне пришлось сдерживать слезы, которые грозили вот-вот пролиться.

— А сейчас, — сказала я и выпустила руки Беллы. — Мы должны увидеть вас в платьях подружек невесты.

Грейс встала рядом с Лилой, и я погладила ее по щеке.

— А тебя в платье цветочницы, маленькая мисс.

— Да! — сказала Грейс и последовала за Красоткой в примерочную.

Мои сестры направились за ними, пока я смотрела им вслед. Мэдди и Лила будут моими подружками невесты. А Белла — главной подружкой.

Я повернулась и снова посмотрела на свое отражение.

Интересно, что подумает Стикс, когда увидит меня в конце прохода?

Мне было интересно, что творится у него в голове.

Потом моя улыбка исчезла, когда я подумала о том, что происходит с ним в последнее время. Он все чаще общается жестами, даже когда мы остаемся вдвоем. Закрывается и сидит один на нашей веранде. Обеспокоенный. Стикс был встревожен. Но я не знала почему.

Я молилась, чтобы это было не из-за свадьбы... чтобы это было не из-за меня…

— Выше голову, Мэй, — сказала Летти.

Мои сестры и Грейс вышли из раздевалки. Увидев их, я не смогла сдержать широкой улыбки. Все они были одеты в одинаковые светло-голубые платья. Я хотела выбрать любимый цвет Стикса: цвет моих глаз. Их волосы были распущены, а головы украшали нежные венки из белых цветов. Грейс была одета в белое платье, в руках — корзинка. В день свадьбы она будет наполнена лепестками. Мои сестры собрались вокруг меня, и мы все посмотрели в зеркало.

— Твой отец с гордостью поведет тебя к алтарю, Мэй, — сказала Руфь.

Я повернулась к ней лицом, мое сердце заколотилось при мысли о том, что Стивен выдаст меня замуж за Стикса. В последнее время мы очень сблизились со Стивеном и Руфью — Белла, Мэдди и даже Лила и Грейс. Руфь была ласковой и внимательной. Стивен был добр и нежен. И он очень гордился женщинами, которыми мы стали.

По заплаканному лицу Руфи я поняла, что Стивен был так же взволнован этим днем, как и я.

Повернувшись к зеркалу, я посмотрела на всех нас в своих нарядах. Сделала глубокий вдох, позволяя счастью наполнить мои легкие.

— Мне нравится, — сказала я, и лица сестер просияли. — Все именно так, как я всегда мечтала.

— Как и твой жених, — сказала Белла, и я поймала ее взгляд. — Твоя мечта. Мальчик, которого ты встретила за забором.

— Да, — сказала я и улыбнулась.

Мальчик, который подарил мне мой самый первый поцелуй.

Глава 3

Стикс

Я открыл входную дверь и увидел Кая.

«Фиби?»

— Пока нет, — ответил он и посмотрел в сторону дома АК. — Он написал мне, что она справляется. Он даст мне знать, когда она будет в порядке. И я надеюсь, что это будет чертовски скоро. Могу сказать, что Ли чует дерьмо, когда я говорю ей, что у меня ничего нет на уме.

Я кивнул.

«Почему ты здесь?»

Кай прижал руку к сердцу.

— Чертовски ранен, През! Разве твой лучший друг не может просто прийти поздороваться?

Я поднял бровь, а он рассмеялся, высунув свой гребаный язык, как будто лизал киску Ли или что-то в этом роде. Я выдохнул, и он сказал:

— Я здесь, потому что твоя заикающаяся задница едет со мной.

«Зачем?»

— Не задавай вопросов, просто поехали, придурок.

Я схватил жилет, натянул ботинки и направился к своему «Харлею». Кай выехал первым и поехал по грунтовой дороге к зданию клуба.

Позже я остановился и последовал за ним внутрь.

— През.

Вик сидел за стойкой бара, со шлюхой у него на коленях.

Рядом с ним сидели Смайлер, Тэнк, Таннер и Булл. Последние трое поднялись со своих мест, когда мы вошли, и последовали за Каем и мной в церковь.

Я остался стоять, пока Тэнк, Таннер и Булл занимали свои места, а затем повернули свои растерянные лица к Каю. Он протянул мне лист бумаги и сел на свой обычный стул вице-президента. Я взглянул на листок и увидел свадебную клятву, произнесенную Каем на свадьбе с Ли. И в этот момент я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица. Когда я посмотрел на Кая, он улыбнулся, указал на растерянных Тэнка, Таннера и Булла и сообщил мне:

— Мы твои подопытные. Потренируйся на нас.

Я уставился на своего вице-президента. А когда перевел взгляд на братьев, то увидел, как эти придурки неловко ерзали на своих местах. По крайней мере, мне не придется убивать их, в отличие от моего лучшего друга-мудака за то, что он подставил меня с этим дерьмом.

— Черт, Кай, — пробормотал Тэнк, качая головой. — Ты поэтому позвал нас сюда?

— Не похоже, что През хочет устроить сегодня гребаное шоу. — Булл встал, чтобы убраться к чертовой матери.

— Он хочет говорить на своей свадьбе.

Кай посмотрел на самоанца, чтобы тот сел обратно. Затем повернулся ко мне.

— Ты хочешь этого. Так что займись, бл*дь, практикой прямо сейчас. Нам все равно, что ты заикаешься. В любом случае, ни у кого здесь не хватит духу подколоть тебя за твою речь — великий Немой Палач и все прочее дерьмо. Мы все вроде как любим свои члены. Особенно я, он у меня такой массивный.

Я собирался убить его. Чертовски медленно и больно, и испортить его гребаное хорошенькое личико.

— Читай, — приказал Кай и потянулся к центру стола за «Джеком», налил стакан и пододвинул ко мне.

Все еще глядя на ублюдка, молча обещая ему кучу гребаной боли позже, я опрокинул стакан и пустым грохнул его на стол. Я ходил взад-вперед, пока мои братья молчали и наблюдали за мной.

С каждым шагом я чувствовал, как питон обвивается вокруг моего горла. Но все равно прочитал эту проклятую дурацкую клятву, озвучивая слова в своей голове. Я провел руками по волосам и попытался собраться с мыслями.

Давай, Стикс. Мужик, не будь трусливым засранцем.

Потом я остановился и, не обращая внимания на чертову дрожь в руках, провел языком по губам и попытался выдавить несколько гребаных слов.

— Я...

Я покачал головой, прорычав первое слово. Мое горло сжалось и оборвало слова, едва я начал. Крепче сжимая в руках лист бумаги, я попробовал еще раз. Бл*дь, все что вышло, только горячий воздух, когда мои губы приоткрылись. Еще один «Джек» скользнул в мою сторону, и я даже не поднял глаз, чтобы посмотреть, кто его подал. Я опрокинул виски и закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

Моя трусливая задница попыталась представить, что я стою у гребаного алтаря и вижу, как Мэй идет ко мне в белом платье. Ее улыбку и волчьи глаза. Я открыл рот.

— Я-Я-Я... Р-Р-Ривер, б-б-б...

Даже не взглянув на братьев, я пнул стул и разбил стакан об стену. Выбежав из церкви, я направился из здания клуба.

— У тебя месячные, През? — крикнул мне вслед Вик.

Я даже не остановился, чтобы надрать его рыжую задницу. Смущение и гнев нахлынули на меня, как лава. Я рванул к байку, когда чья-то рука легла мне на плечо. Я повернулся и тут же схватил Кая за шею, толкая его к ближайшей стене.

— Стикс, — сказал он, протягивая руки. — Я просто пытался, черт возьми, помочь.

— Н-н-не надо, — прорычал я и отпустил его, чтобы показать:

«Больше не делай так, Кай, или, клянусь чертовым Аидом, я перережу тебе глотку. Не важно, лучший ты мне друг или нет. Я обещаю, что убью тебя».

— Я пытался помочь. Это съедает тебя изнутри, придурок. Я знаю тебя всю твою жизнь. Не думай, что я не вижу, как это влияет на тебя.

Прежде чем я успел ответить, зазвонил сотовый Кая. Он сразу же поднял трубку.

— Она пришла в себя? — Он кивнул, облегченно вздохнув. — Спасибо, брат. Ценю все, что ты для нее сделал.

Он положил телефон обратно в карман джинсов, но я уже двинулся к байку и перекинул ногу через сидение, когда Кай крикнул:

— Фиби очистилась. Пойду скажу Ли. Завтра она с ней встретится.

Все еще злясь на него, я показал средний палец и поехал по лесной тропинке. Пыль и камни поднимались у меня за спиной, а я просто продолжал ехать, черт возьми. Я ехал, пока не посмотрел налево и не увидел Лилу, Мэддс и Мэй. Грейс тоже была с ними. Я заглушил двигатель, когда понял, что они меня не заметили.

Я опустил подставку и подошел к дереву, из-за которого открывался чертовски идеальный вид на мою сучку. Она заплетала волосы Грейс, пока та играла с куклами. Волосы Мэй были распущены и развивались по ветру. А когда она откинула голову назад и рассмеялась словам Мэдди, мое сердце, черт возьми, рухнуло вниз.

Я смотрел на ее розовые губы, пока она говорила. Наблюдал, как она общается со своими сестрами так, словно ни одну из них в детстве не насиловали. Как будто никому из них не было до этого никакого дела.

Мои руки сжались в кулаки, когда я попытался открыть рот и беззвучно произносил клятву, которую Кай написал на этом чертовом листе бумаги.

По поляне пронесся рев мотоцикла, и я увидел, как к ним подъехал Кай. Грейс подбежала к моему брату и прыгнула в его объятия. Широченная улыбка этого ублюдка была на миллион долларов, когда он поднял ее на руки и поцеловал в щеку. Потом он посмотрел в мою сторону, и я увидел, как осунулось его лицо.

Как бы я ни был на него зол, я знал, что мой вице-президент пытался помочь. И как бы мне ни хотелось отрезать ему член и засунуть в его глотку, я знал, что этот ублюдок умрет за меня.

Он просто не понимал. Никто из них этого не понимал. Как, черт возьми, они могли?

Заметив, что что-то привлекло внимание Кая, Мэй посмотрела в мою сторону. Как только она увидела меня, на ее губах появилась та же ослепительная улыбка, что и всегда. Мой член тут же затвердел, а гребаное сердце чуть не вырвалось из груди при виде моей сучки. Особенно в этом длинном черном платье, демонстрирующим ее беременный живот и моего ребенка, который — я, бл*дь, молился всем святым, — не унаследует этого дерьмового дефекта речи.

Кай кивнул подбородком в мою сторону и повел Лилу и Грейс домой. Мэдди поцеловала Мэй в щеку и тоже ушла. Как я и предполагал, Мэй сразу же направилась ко мне.

Я прислонился спиной к дереву и принялся расслаблять горло. Затем, когда меня никто не слышал, кроме ветра, солнца и самого чертова Аида, я открыл рот и заговорил:

— Я-я, Р-Ривер Н-Н-Нэш.

Я втянул в себя воздух и наблюдал, как улыбка Мэй становилась все ярче по мере того, как она подходила ближе, и продолжил:

— Б-б-беру т-тебя М-М-Мэй...

Моя голова дернулась, а глаза быстро заморгали, — чертов тик, возникающий всякий раз, когда я пытался говорить.

Затем, когда Мэй была всего в нескольких метрах от меня, мне удалось тихо закончить:

— В з-з-з-закон... з-з-законные жены.

Я тяжело дышал, выплевывая последнее слово, и почувствовал, как что-то сломалось в моей груди, когда гребаная клятва была произнесена.

Я никогда не смогу этого сделать.

— Ривер? — прошептала Мэй и сделала последние несколько шагов, пока не оказалась передо мной. — Что ты здесь делаешь?

Я больше не мог вымолвить ни слова, поэтому притянул ее к себе.

— Эй! — крикнула Мэй, смеясь.

Я обнял ее за талию. Она повернулась ко мне лицом, и, прежде чем смогла заговорить, прежде чем даже успела спросить меня, что, черт возьми, случилось, я прижался своим ртом к ее губам. Мэй застонала, когда я захватил ее язык своим. Через некоторое время я все же смог оторваться от нее.

Я присел у дерева и притянул ее к себе. Она положила голову на мою грудь и закрыла глаза.

— Люблю тебя, Ривер Нэш, — сонно сказала она. — Мне не терпится стать твоей женой.

Я сжал ее в своих объятиях, когда она продолжила:

— Я так устала. Сегодня весь день слипаются глаза.

Но я только крепче прижал ее к себе.

Никогда не отпущу эту сучку.

Сделав глубокий вдох, я произнес:

— О-Останься з-з-здесь с-с-со мной.

Мэй посмотрела на меня из-под длинных черных ресниц и растерянно улыбнулась. Ее щеки были розовыми от солнца, и она никогда не выглядела более совершенной для меня.

— Хорошо, — тихо сказала она, снова закрывая глаза. — Мы останемся. На улице достаточно тепло, и у меня есть ты.

Когда ее дыхание выровнялось, и она уснула у меня на груди, я тоже закрыл глаза и снова произнес клятву:

Я, Ривер Нэш, беру тебя, Мэй...

И я повторял эти слова снова и снова, пока тоже не заснул.

Забавно, что во сне я не заикался.

Глава 4

Мэй

Я зажгла последнюю свечу как раз в тот момент, когда повернулся дверной замок. Я села на край кровати и стала ждать.

Услышав его шаги по дому, я поняла, что он ищет меня. Каждый вечер, возвращаясь, он направлялся туда, где была я.

Всегда.

Я ждала, когда он окликнет меня по имени. Но, как и в последние несколько недель, его возвращение домой было безмолвным. Мой жених молчал. Со мной он никогда не молчал. Со мной его слова — хоть заикающиеся и слабые — были выразительными... любящими. Но молчание, обрушившееся на его душу в последнее время, душило его — точно так же, как его попытка заговорить. И что еще хуже, он даже не использовал жесты, чтобы объяснить мне, что случилось. Просто... замкнулся в себе.

Я затаила дыхание, услышав, как он подошел к двери. Мое сердце билось так же быстро, как и всегда в его присутствии. Я была уверена, что с каждым днем этот звук увеличивается как по громкости, так и по ритму. Я была уверена, что так будет до самой смерти.

Стикс внезапно заполнил дверной проем. У меня перехватило дыхание, когда его карие глаза остановились на мне, сидящей на краю кровати. Его ноздри раздувались, пока он впитывал мой образ, и я улыбнулась.

Я знала, что нравлюсь ему такой — в белой сорочке на бретельках, с распущенными волосами до талии и без косметики на лице. И мой взгляд тоже начал блуждать по нему. Я любила его таким: в темных джинсах, черной футболке, с щетиной на лице и растрепанными темными волосами.

Стикс молчал. Он обвел взглядом комнату и вопросительно поднял проколотую бровь. Подняв руку, он кивнул в сторону свечей и мягких звуков пения Джонни Кэша, доносившихся из ванной комнаты.

«Что все это значит?» — показал он, и, как это было в течение бесконечных дней, мое сердце разбилось.

Я не могла ответить, так как на меня нахлынула печаль. Вместо этого я протянула руки и встала с кровати. Стикс тут же подскочил ко мне, как я и предполагала. Когда запах табака заполнил мой нос, а его мозолистые ладони скользнули по моим, я притянула его ближе. Подняв голову, я ждала его поцелуя. Стикс отпустил мои руки, обхватил ладонями лицо и прижался губами к моим. Я закрыла глаза, чувствуя его вкус на своем языке. Мы целовались так глубоко и нежно, что я растаяла в его объятиях.

Когда я отстранилась, жесткие карие глаза Стикса уставились на меня, ища ответы. Я стянула жилет с его широких плеч, заставив исчезнуть любые вопросы. Мышцы на его плечах, напряглись под моими руками. Его бицепсы и татуировки Аида, демонов и обитателей ада заплясали на его загорелой коже. Он зашипел, когда мои руки добрались до подола его футболки и подняли ее над широкой мускулистой грудью и головой, пока она не упала на пол. Я встретилась с ним взглядом, когда наклонилась вперед и поцеловала его в центр груди. Стикс вздрогнул от моего прикосновения, и я улыбнулась, когда его рука зарылась в мои волосы. Мои пальцы лениво описывали круги по его брюшным мышцам, пока не спустились ниже, к поясу джинсов.

Стикс зарычал себе под нос, когда мои пальцы расстегнули ширинку, моя рука скользнула по джинсам и коснулась его твердой длины.

— Черт, — прошипел Стикс, пока я сантиметр за сантиметром стягивала джинсы с его ног.

Его крепкие бедра напряглись под моим прикосновением. Мой рот находился прямо перед его твердостью, мое дыхание призрачно скользило по плоти, но не касалось ее.

— М-Мэй, — пробормотал он и притянул мою голову ближе к себе, стягивая джинсы и отбрасывая их в сторону.

Я подняла взгляд и увидела, что его глаза горят желанием. Положив руки ему на бедра, я высунула язык и лизнула его по всей длине.

Голова Стикса откинулась назад, и его глаза закрылись, когда я отодвинулась и обхватила губами кончик, медленно спускаясь вниз по всей его длине.

— Бл*дь, — крикнул он, обеими руками поддерживая мою голову.

Я застонала и закрыла глаза, наслаждаясь его вкусом во рту, жаром его плоти и прикосновением его рук к моим волосам.

Я держала ритм медленным и ровным. Хотела, чтобы он увидел, как сильно я его обожаю, люблю... поклоняюсь ему. И когда подняла глаза и заметила, что он наблюдает за мной, его рука скользнула к моей шее, его палец нежно погладил мою щеку, я поняла, что он понял это. И когда он отстранился, его длина соскользнула из моего рта, и он мягко подхватил меня на руки, поднимая на ноги, я поняла, что он тоже любит меня.

Я просто не могла понять, что же тогда произошло.

Он отнес меня на кровать и уложил на простыни. Старательно избегая моего живота, он стянул бретельки сорочки с плеч и потянул ткань вниз, оголяя грудь. Я застонала, когда его голова опустилась, а язык коснулся твердого бутона. Но Стикс не остановился — он продолжил пробовать и целовать, двигаясь, чтобы исследовать остальную часть моей набухшей плоти.

— Стикс, — прошептала я и выгнула спину, когда он потянул сорочку вниз по моему телу.

Через мгновение она превратилась в отброшенную кучу шелка на краю кровати. Губы Стикса прижались к моей ноге, затем проложили дорожку поцелуев вверх, пока не достигли моей сердцевины. Осторожно раздвинув мои ноги, он просунул между ними свои широкие плечи и лизнул мои складки. Мои глаза закрылись, когда его пальцы вошли в меня и начали двигаться.

— Стикс, — снова прошептала я.

Он двигался все быстрее, решительнее, пока его пальцы не задели то место внутри меня, которое всегда заставляло разваливаться на части. Раз, два, пока мое тело не сжалось, спина не выгнулась, и долгий стон не сорвался с моих губ, когда наслаждение, которое мог дать мне только Стикс, захватило меня в свои тиски.

Доверие, любовь, безопасность. И свет. Свет был таким ярким, а наслаждение таким сильным, что я не почувствовала, как Стикс двигается рядом со мной, пока его губы не встретились с моими, и его язык не проник в мой рот. Я приподняла грудь, пока моя кожа не коснулась его. Теплое против горячего, твердое против мягкого, грубое против гладкого.

Я положила руки ему на плечи, перевернула на спину и оседлала его бедра. Мои руки скользнули к его груди. Глаза Стикса расширились от желания. Затем его губы изогнулись в ухмылке, а руки опустились на мой живот.

Я знала, что Стикс любит меня, знала это с тех пор, как снова его встретила. Но, после того, как я забеременела, в его взгляде появилось нечто большее. Новая форма любви, более интенсивная и священная. Глубокая. Часть его теперь жила во мне, бьющееся сердце создания нашей любви внутри моего тела.

Приподняв бедра, я расположила длину Стикса у своего входа и медленно, не разрывая зрительного контакта, опустилась, пока не наполнилась им. Стикс внутри меня, в плоти и душе.

— Мэй, — прошептал он и обхватил руками мои бедра.

Я начала двигаться, медленно покачиваясь, чувствуя каждый сантиметр его тела внутри себя. Я постепенно набирала скорость, наклоняясь вперед, пока мои губы не коснулись губ Стикса. Я отстранилась, держа свое лицо не более чем в сантиметре от его, положила руки на его щеки и почувствовала, как его бедра начали двигаться быстрее, толкаясь навстречу моим движениям. Посмотрев ему в глаза, я надеялась найти ответы. Но все, что видела, была его любовь ко мне, молчаливая, громкая, без цензуры. Стикс с трудом подбирал слова, но они были ему не нужны, чтобы показать, что я ему была небезразлична. Я видела это. Чувствовала это каждый день.

— Я люблю тебя, — прошептала я, когда его толчки начали набирать скорость.

Губы Стикса приоткрылись, и я увидела, как он борется за ответное чувство. И заметила боль в его глазах, разочарование, когда эти слова не прозвучали.

— Знаю, — прошептала я и поцеловала его в щеку. — Я знаю, что ты тоже меня любишь.

Стикс стиснул зубы, и я увидела знакомый гнев. Поэтому откинулась назад. Долгий стон вырвался из его горла, когда его мышцы напряглись, а руки сжали мои вращающиеся бедра.

— Стикс, — пробормотала я, чувствуя, как напрягается моя сердцевина.

Я вытянула руки назад, пока мои ладони не опустились на его бедра. Пальцы Стикса опустились к моему центру и начали кружить по тому местечку, которое разрывало меня на части. Я замерла, когда чистое удовольствие пробежало по моему телу. Изо рта Стикса вырвалось низкое рычание, а затем я почувствовала, как меня наполняет его тепло.

Когда пришла в себя и открыла глаза, Стикс уже смотрел на меня. Подползая ближе, я поцеловала его в губы — нежно, коротко, а потом сказала:

— Я безумно люблю тебя, Ривер Нэш. Надеюсь, ты это знаешь.

Он поднял голову и поцеловал меня. Поцеловал меня так крепко и так страстно, что у меня перехватило дыхание, когда он отстранился. Я улыбнулась и увидела, как его взгляд наполнился счастьем. Затем, соскользнув с кровати, я протянула руку. Стикс нахмурился, но все равно принял мою ладонь.

Я повела его в ванную, где его ждала душистая горячая вода. В темной комнате мерцали свечи, отбрасывая теплый свет на деревянные стены. Предплечья Стикса легли мне на плечи, его руки задвигались перед моими глазами.

«Ты все это сделала?»

— Да, — ответила я и повернулась в его объятиях.

Стикс наблюдал за мной, как будто пытался что-то понять.

— Пойдем, — сказала я и воспользовалась его рукой, чтобы войти в ванну.

Стикс подошел ко мне сзади, и мы опускались, пока не погрузились в пахнущую лавандой теплую воду, я прижалась спиной к его груди, и он обнял меня за талию.

Я удовлетворенно вздохнула и почувствовала, как Стикс трижды поцеловал меня в шею. Я наклонилась к нему и переплела наши пальцы. Пока Джонни Кэш пел свои песни, я поднесла наши соединенные руки к своему сердцу и сказала:

— Скажи мне, что не так?

Каждый мускул в теле Стикса напрягся. Он попытался вырвать свою руку из моей. Я знала, он хотел продолжить разговор жестами, поэтому ещё крепче сжала его ладонь, останавливая движения.

— Нет, — сказала я и посмотрела ему в лицо.

Его челюсти были сжаты, и я увидела страх в его карих глазах. Настоящий страх.

— Поговори со мной.

Я услышала умоляющие нотки в своем голосе. Я умоляла взглядом и видела отчаяние в его глазах. Он повернул голову, чтобы отвести взгляд.

— Малыш, — прошептала я.

Когда он снова повернулся ко мне и открыл рот, мое сердце разбилось. Он пытался заговорить, но не мог вымолвить ни слова. У него был нервный тик, и я наблюдала, как мужчина, которого любила, боролся со спазмом в горле. Я увидела боль в его глазах и смущение, расцветшее на его заросших щетиной щеках.

Покачав головой, я отпустила его руку, возвращая ему способность общаться жестами.

Стикс с облегчением выдохнул и поднял руки. Но они застыли в воздухе. Он закрыл глаза и показал:

— «Просто сейчас в голове полно всякого дерьма, детка».

Мой желудок сжался от его слишком расплывчатого признания. Его глаза открылись, и я поняла, что он увидел мое разочарование, потому что поднес руки к моему лицу и сумел, заикаясь, произнести:

— Я... л-л-л-люблю т-тебя.

Мое сердце таяло, а душа плакала, я положила голову ему на грудь и обняла.

— Ты можешь поговорить со мной. Независимо от проблемы, даже если это клубные дела, я пойму.

Стикс замер, и я услышала его разочарованный вздох.

«Ты мое гребаное все, Мэй. Никогда, бл*дь, не сомневайся в этом.

Его рука пробежала по моему животу и снова поднялась.

— Ты и наш ребенок. Но я не могу... — Он сделал паузу. — Не могу…»

— Тсс, — сказала я и опустила его руки. — Все в порядке.

Я видела печаль в его глазах.

— Тебе не обязательно говорить.

Встав на колени, я поцеловала его в губы.

— Но, когда ты будешь готов, я буду рядом. Всегда буду рядом с тобой.

Я увидела, как его плечи расслабились.

«Не могу дождаться, когда ты станешь моей женой. Наконец-то. Моей гребаной женой после стольких лет».

Все напряжение, все беспокойство, что, возможно, причиной всему была свадьба, что он изменил свое мнение обо мне, улетучились из моей головы с этим единственным заявлением. И я увидела это на его лице. Это была чистая правда. Он так сильно хотел, чтобы мы поженились. Хотел с тех пор, как я вернулась.

— Мне тоже не терпится официально стать твоей, — сказала я, и на его губах появилась редкая улыбка.

Когда я снова устроилась в его объятиях, улыбка стала шире. Айпод переключил песню, и заиграла «Я не отступлю» Джонни Кэша. Положив подбородок мне на плечо и обняв за талию, Стикс начал петь.

И он пел каждый куплет и припев без запинки, его слова были ясны и сильны. Скрытые слезы выступили у меня на глазах, когда я слушала его глубокий, грубый голос, поющий подходящие слова. Мой сильный, жесткий жених, который мог общаться только песней или жестами, парализованный произнесением слов, такой совершенный в моем сердце.

Поэтому, пока слезы беззвучно падали в воду, я слушала, как он поет. Как его загнанный в ловушку голос вырвался из клетки.

И на какое-то время он вместе с ним.

Глава 5

Стикс

Неделя до свадьбы...

Мы собрались во дворе. Я слышал, как играют Роллинг Стоунс, как смеются и шутят мои братья. Фиби снова была с нами, и АК возвратился к своему обычному состоянию. На какое-то время жизнь вернулась в нормальное русло.

Я сидел на скамейке перед фреской Аида и Персефоны. В моих руках была гитара, во рту — сигарета, и рядом на скамейке стояла бутылка виски.

Как всегда от моих гитарных струн исходила музыка Уэйтса, когда я глубоко вдыхал табачный дым. Мои пальцы играли любимую песню, которая всегда напоминала о Мэй.

— Ещё раз, — сказала она в ту первую ночь, когда проснулась в лагере.

Я открыл глаза и увидел ее перед собой, гребаную сбывшуюся мечту. Она говорила со странным акцентом, который до сих пор сохранился.

— Пожалуйста, сыграй еще раз. Мне очень понравилось слышать твой голос, — умоляла она, подергивая носом, ее голубые глаза расширились от нервозности.

Ухмылка появилась на моих губах при воспоминании о тех днях. С тех пор столько всего произошло. И продолжало происходить. Картели и Диаблос снова появились на нашем радаре. После всех этих гребаных лет Гарсия опять высунул свою уродливую рожу. Но все это дерьмо было отложено в сторону до следующего уик-энда.

Я не сказал ей. Мэй все еще не понимала, что меня беспокоит. Она дала мне пространство, в котором я нуждался. И, будучи идеальной сучкой, она не давила. Она, бл*дь, любила меня, трахалась со мной и была рядом, но больше не поднимала эту тему с той ночи, когда попыталась заговорить со мной, и мое горло сжалось так сильно, что у меня не было гребаных слов.

Я запрокинул голову и посмотрел на звезды.

Бл*дь, я не смогу произнести свою клятву.

Теперь я это знал. Но Кай пытался. В течение последних нескольких недель он пробовал одну дерьмовую идею за другой, пока два дня назад я не сказал ему, чтобы он наконец прекратил эти попытки. Конечно, он не сразу согласился. Но в этом не было никакого смысла. Я был гребаным немым, точка. Я был таким всю свою жизнь. Ничто этого не изменит.

— Соси мой член, мудак! — закричал Вик, его голос прорезался сквозь Стоунс.

Я покачал головой и снова посмотрел на фреску.

Спустя три песни Уэйтса дверь клуба открылась, и на улицу вышла Мэй. Ее с сестрами весь день не было видно. Планирование свадьбы и все такое. Ничего не смыслил в этом, поэтому оставил их самих с этим разбираться.

Лила, Грейс, Фиби, Сапфира, Мэдди и Белла следовали за ней. Они все смеялись и шутили... и все были чертовски свободны. Рука Мэй была переплетена с рукой Беллы. Словно почувствовав, что я наблюдаю за ней в темноте, Мэй повернулась в мою сторону и замерла.

Когда сестры увидели меня, Мэй что-то сказала им и направилась ко мне. Я предположил, что другие сучки пошли, чтобы найти своих мужчин во дворе. Белла смотрела, как Мэй идет ко мне. Она улыбнулась мне огромной гребаной улыбкой и тоже направилась во двор.

— Стикс? — спросила Мэй, подходя ближе ко мне.

На ней были джинсы, майка и кожаная куртка. Ее волосы были заплетены в косу, и она выглядела чертовски сногсшибательно. Лицо Аида было натянуто на ее округлом животе. Она провела рукой по моим волосам.

— Что ты здесь делаешь в полном одиночестве?

Я положил гитару, взял Мэй за руку, притянул к себе на колени и обнял.

Она засмеялась, когда я поцеловал ее в шею, затем замолчала, уставившись на фреску. Толкнув меня плечом в грудь, она сказала:

— Я помню ту ночь, когда ты показал мне эту фреску. Ты рассказал мне о том, как Персефона влюбилась в темного лорда. Рассказал, что никто не мог понять, почему богиня полюбила его, почему хотела быть рядом с ним.

Она улыбнулась и повернулась ко мне лицом. Я мгновенно оказался в ловушке ее волчьего взгляда.

— Но я поняла.

Мэй положила голову мне на плечо.

— Я поняла, как Персефона могла влюбиться в него. Аид был сильным и темным, страшным и жестоким для большинства.

Рука Мэй скользнула по моей.

— Но для нее он был добрым, сильным и заботливым. Он показал ей мир, который она никогда не могла себе представить. Он отдал ей свое сердце, а она, в свою очередь, отдала ему свое.

Глаза Мэй блестели, когда она снова посмотрела на меня, и я захватил ее губы своими. Отстранившись, я поднял руки.

«Для меня она — это по-прежнему ты», — показал я и указал на фреску, на Персефону с ее черными как смоль волосами и ледяными голубыми глазами.

— А Аид для меня все еще ты, — сказала она и поерзала у меня на коленях.

Ее глаза искали мои, затем, взяв меня за руки, она прошептала:

— Я поняла, что происходит.

Я напрягся и увидел, как ее глаза наполнились сочувствием. Ее большие пальцы пробежались по моим рукам — единственному инструменту общения. Мэй поднесла их ко рту и поцеловала татуированную кожу. Она прижала мои ладони к щекам.

— Поняла, какую войну ты безмолвно ведешь.

Она издала смешок, в котором слышался чертов юмор.

— Какое-то время я беспокоилась, что ты больше не хочешь на мне жениться.

Я сидел, готовый отдернуть руки и сказать ей, что она чертовски неправа, когда она усилила хватку.

— Но потом я понаблюдала за тобой. Увидела, как ты пытаешься заговорить. Со мной, с Каем.

Чертова слеза скатилась из глаза Мэй и упала мне на руку.

— И я поняла, что речь идет о самой церемонии.

Мэй отпустила мои руки и оседлала мои бедра, ее лицо было прямо перед моим. Через несколько секунд ее руки оказались на моих щеках. Питон вернулся, сжимая мое горло. И мое сердце бешено заколотилось.

— Между нами нет нужды в гордыне, Ривер. Нет ни греха, ни какой-либо видимой слабости, которые заставили бы меня любить тебя меньше. На самом деле помощь тебе с твоим бременем еще больше приветствует тебя в моем сердце.

Я отвернулся, но ее руки на моем лице вернули меня обратно.

— Когда ты узнал о моем прошлом...

Ее дыхание сбилось.

— Когда ты узнал о шрамах у меня между бедер, ты не устыдил меня. Ты не обвинял меня за то, что, как я теперь понимаю, не было моей виной. Вместо этого ты обнял меня. Ты обнимал меня, любил и заставлял чувствовать себя в безопасности.

Мэй наклонилась вперед, поцеловала мой чертов кадык и отпрянула назад.

— Через неделю мы поженимся на глазах у наших друзей и семьи. И я хочу, чтобы ты был тем человеком, которым являешься сейчас.

Мэй снова взяла меня за руки и улыбнулась, уничтожая меня.

— Я хочу, чтобы ты пообещал мне вечность, но я не допущу, чтобы твоя гордость и достоинство были поставлены под угрозу лишь из-за ненужной жертвы слов.

Мэй отпустила мои руки, и я положил их ей на талию.

— Я увижу, как ты покажешь мне свою клятву, и приму ее с такой же благодарностью, как если бы ты прокричал ее.

Она склонила голову набок.

— Ты мой Ривер, мой Стикс, и через неделю ты станешь моим мужем. И то, каким способом это будет объявлено, не является для меня важным.

Я уронил голову ей на плечо и чертовски усердно работал над тем, чтобы не быть плачущей киской.

— Я...

Я стиснул зубы и попробовал еще раз:

— Я п-просто хотел с-с-сказать это.

Мэй вздохнула и покачала головой.

— Это не имеет значения, малыш. Ты будешь рядом, и после церемонии мы отправимся домой, поженившись и навсегда соединившись, — это все, о чем я могла мечтать.

Мои плечи поникли, и когда я увидел правду в ее глазах, огромная тяжесть свалилась с моих плеч.

—Т-тебе в-все равно?

Мэй покачала головой и прижалась лбом к моему. Она отодвинулась, поцеловала меня в губы и прошептала:

— Ты говоришь и жестами, и ртом. Я знаю это и принимаю, как и твои братья. Только ты так сильно этого хочешь.

Я кивнул и сел прямо, положив руку на затылок Мэй.

— Чертовски люблю тебя, — сказал я и, трахни меня, сказал это без запинки.

Мэй вытерла слезу.

— Я тоже тебя люблю.

Я поцеловал ее. Я, бл*дь, взял ее рот и снова сделал своим. Когда мы отстранились, Мэй протянула мне гитару.

— Сыграй для меня, — сказала она и села на скамейку рядом со мной.

Я взял гитару. Мэй положила голову мне на плечо, а руку на живот.

Мои губы дрогнули, и я заиграл песню, которую она любила. Идеальная гребаная песня для моей сучки с волчьими глазами: Джонни Кэш «Первый раз, когда я увидел твое лицо».

Мои пальцы перебирали струны, и слова лились из моего рта. Рука Мэй коснулась моего бедра, пока я пел эту чертову песню. Когда последние слова слетели с моих губ, и тишина стала густой, Мэй, бл*дь, разнесла мой мир на куски.

— У нас будет мальчик.

Мои руки замерли на струнах, и я повернул голову к Мэй. Мое сердце грохотало в груди, как гребаная пушка, когда она подняла голову и со слезами, бегущими по ее бледным щекам, улыбнулась и, черт возьми, рассмеялась от счастья.

— Сегодня мне сделали УЗИ. Хотела, чтобы это был сюрприз.

— М-м-м...

Я закрыл глаза и, бл*дь, собрался с мыслями.

— М-мальчик?

— Да.

Как только она произнесла это слово, я положил гитару и притянул ее к себе. Ее руки обхватили мою шею, а я прижал ладони к ее животу.

— М-мать твою, мальчик, — выдохнул я и не смог сдержать гребаную улыбку, которая растянулась на моих губах.

— Сын, — прошептала Мэй и положила руки поверх моих на живот. — У нас будет сын, Ривер.

Я поднял глаза, не зная, что делать дальше, и она сказала:

— Мальчик, такой же, как его отец. Совсем как ты. Мой Ривер, мой Стикс.

— Бл*дь, — прошептал я, и Мэй громко рассмеялась.

— Он будет сильным, как ты, храбрым и добрым.

— Х-Харон, — сказал я и увидел, как глаза Мэй прищурились в замешательстве. — И-имя. Харон. Л-л-лодочник р-р-реки Стикс.

— Харон, — сказала Мэй и кивнула. — Идеально. Совсем как его папа. Как этот клуб. Его наследие... его дом.

Я поцеловал ее живот, своего ребенка — черт возьми, сына. И когда она снова устроилась в моих объятиях, и мы оба уставились на фреску, я помолился Аиду, чтобы моему мальчику не пришлось иметь дело с этим гребаным речевым дерьмом.

Мэй хотела, чтобы он был таким же, как я. Но я хотел, чтобы он был похож на нее. Сильный. Идеальный. Весь мой гребаный мир.

Стикс, Мэй и Харон.

Питон мгновенно покинул меня, мое гребаное горло стало свободным, и в ту ночь я не заикался разговаривая с Мэй.

Ни разу, бл*дь.

Глава 6

Мэй

День свадьбы . . .

— Вот так.

Красотка отошла назад, чтобы взглянуть на проделанную работу.

— Вот черт, дорогая. Никогда не думала, что ты можешь быть ещё красивее. Но я ошибалась.

Я глубоко вздохнула, когда все мои сестры собрались вокруг меня. Они выглядели сногсшибательно. Красотка и им сделала прическу и макияж. Волосы у них были распущены, а макияж мягкий и нежный, как у меня.

— Вы все такие красивые, — прошептала я, изо всех сил стараясь не дать слезам пролиться.

Белла наклонилась и поцеловала меня в макушку.

— Уже скоро.

Я глубоко вздохнула и кивнула. Когда поднялась на ноги, Красотка накинула на меня вуаль. Передо мной стояло большое зеркало, и я уставилась на свое отражение.

Не могу поверить, что этот день наконец настал.

Красотка положила руки мне на плечи и улыбнулась.

— Я пойду займу свое место, Мэй.

Внезапное волнение охватило меня, когда я поняла, что церемония вот вот начнется. Красотка вышла из комнаты, но я все еще не могла оторвать взгляда от зеркала. Мы разместились в одной из комнат клуба — в комнате Кая. Церемония происходила во дворе. Последние несколько дней мы провели, украшая его белыми и синими цветами. Церемонию собиралась провести пастор Эллис из церкви Лилы.

— Ты готова, Мэй?

Лила подошла и встала рядом со мной. Я посмотрела на нее и кивнула.

— Странное чувство, — прошептала я и покачала головой. — Как будто я ждала этого момента всю свою жизнь. Как будто все, через что я прошла, все это — испытания и невзгоды, радость и боль — стоило того, потому что привело меня сюда, именно к этому моменту.

Я рассмеялась.

— Я выхожу замуж за парня, которого встретила за забором много лет назад. В самый худший день моей жизни он появился как темный ангел. Мой темный ангел.

Лила улыбнулась, и я знала, это было потому, что она чувствовала то же самое к Каю.

Мэдди протянула мне букет цветов. Там были белые розы в тон моему платью и небольшие голубые цветы, воткнутые в случайном порядке, чтобы дополнить платья подружек невесты и, конечно же, мои глаза.

— Он не поверит своим глазам, когда увидит тебя, — сказала Мэдди.

Белла стояла рядом с ней. Две мои кровные сестры, одна зеленоглазая, другая с голубыми глазами, как у меня. Я посмотрела на Беллу. Она была моим чудом. Воскресшая из мертвых и здесь, чтобы засвидетельствовать этот день.

Мэдди вышла замуж за Флейма без свидетелей, а Белла за Райдера в Новом Сионе. У меня не было возможности присутствовать на их свадьбах. Но потом я посмотрела на Лилу и помолилась, чтобы моя церемония была такой же совершенной, как и ее.

— Так и будет, — сказала она, прочитав мои мысли. — Ты выходишь замуж за Стикса. Даже если сам ад вырвется на свободу и огненные бури разорвут этот комплекс на части, ты все равно будешь чувствовать, что этот день был идеальным. Потому что в этот день твое сердце навсегда сольется с его сердцем. Твоим Ривером.

— Это всегда был он, понимаешь? — прошептала я и, опустив глаза, уставилась на букет. — Я нашла свою вторую половинку в восемь лет. И вот мы здесь, вот-вот соединимся все эти годы спустя.

— И малыш Харон, будет наблюдать со своего места на небесах, пока не присоединится к тебе в этом мире, — сказала Мэдди, и комок застрял у меня в горле.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

— Мама? Когда я смогу бросить лепестки? — спросила Грейс из глубины комнаты.

Лила повернулась к дочери.

— Скоро, Грейс. — Она махнула рукой. — Иди сюда, детка.

Грейс подошла к Лиле и взяла ее за руку. Когда посмотрела на отражение перед нами, я увидела картину. Семейную картину любви и потери, но в основном выносливости и выживания.

— Для меня большая честь, что вы все стоите здесь со мной.

— Мэй, — прошептала Белла, и я увидела, как она смахнула слезу.

— Это правда. Всех нас считали дьявольскими соблазнительницами. Всем нам было больно из-за нашей красоты.

Я покачала головой.

— Но сейчас, когда я смотрю на нас, я не вижу проклятых женщин Евы. Я вижу женщин, которые благословлены, которые любимы и любят в ответ. Обогащая жизнь своих сестер, подруг и мужей.

Я улыбнулась Грейс, которая смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— И детей.

— И это благодаря тебе, — тихо сказала Мэдди.

Я повернулась к ней. Ее щеки вспыхнули, и она пожала плечами.

— Это правда. Ты была той, кто нашел в себе мужество бежать из единственного мира, который мы когда-либо знали. И ты вернулась за нами, вытащив из бездны тьмы.

— Независимо от того, насколько мы упирались, — пошутила Лила, и я рассмеялась. — Но это было благословение, которого я не ожидала.

Она крепче прижала Грейс к себе и провела рукой по обручальному кольцу.

— Я и не знала, что жизнь может быть такой прекрасной.

— Спасибо, — сказала я, вспомнив день моего бегства, день моей свадьбы с пророком.

Гончие и стражники преследовали меня до самого забора. А потом я прорвалась, поймала машину и оказалась в лагере палачей Аида… вернулась к мальчику, который украл мой первый поцелуй и мое сердце.

Ривер.

— Я люблю вас всех, — сказала я и услышала, как мой голос сорвался.

Я отчаянно пыталась избавиться от слез. Не хотела портить идеальный макияж от Красотки.

В дверь постучали, и ручка повернулась. Элисия, сестра Кая, просунула голову в комнату.

— Мне сказали прийти за вами, — сказала она и замерла в дверях. — Черт возьми, Мэй, ты прекрасно выглядишь.

Она улыбнулась и пошевелила бровями.

— Стикс сойдет с ума, когда увидит тебя.

Я рассмеялась над Сией. Она была забавной, как Кай, и такой же великолепной.

— И вы тоже потрясающе выглядите, подружки невесты, — сказала она и подмигнула Лиле.

— А как же я, тетя Сия? — сказала Грейс и протянула руки, чтобы показать свое платье.

Сия ахнула.

— А ты самая красивая из всех, Грейси, — драматично сказала она. — Черт возьми, я думала, это само собой разумеется.

Грейс самодовольно улыбнулась, а Сия посмотрела на меня.

— Стивен здесь, готов провести тебя к алтарю. И Стикс уже на месте.

— Он уже там? — спросила я, чувствуя, как в животе запорхали бабочки.

Сия взволнованно кивнула.

— И я должна сказать тебе, девочка. Стикс для меня, как еще один брат, но, черт возьми, он выглядит адски красивым. Ты воспламенишься, когда увидишь его.

— Сия! — воскликнула Лила, изо всех сил сдерживая смех.

— Что? Это правда! Буду ждать у главных дверей. — Она встретилась со мной взглядом. — Удачи, куколка.

Она ушла, и я крепче прижала к себе букет.

Рука Беллы переплелась с моей.

— Ты готова, сестра?

— Да, — сказала я и почувствовала силу этого ответа до самых костей.

Лила и Грейс выходили первыми. Следующей была Мэдди, потом Белла, потом я.

Выйдя в коридор, я увидела, как Стивен, мой отец, обернулся, ожидая у закрытых дверей. Он был одет в смокинг — единственный из присутствующих. Он сказал мне, что хотел сделать все правильно.

— Мэй, — прошептал Стивен, когда я подошла.

Он протянул мне руку, и я вложила в нее свою. Я встретилась с ним взглядом и увидела, что в его глазах заблестели слезы.

— Ты так прекрасна, моя девочка, — прохрипел он, борясь с комом в горле.

Моя девочка...

— Спасибо. — Я провела рукой по лацкану его смокинга. — Выглядишь великолепно.

Стивен улыбнулся и опустил голову. Когда он снова поднял глаза, то хрипло произнес:

— Для меня большая честь вести тебя к алтарю, Мэй. Я ждал этого момента слишком долго. Не могу поверить, что мы действительно сейчас здесь. Все мы. Это словно сон. — Его взгляд скользнул через мои плечи к сестрам. — Вы все выглядите так прекрасно...

Он откашлялся.

— Мои храбрые дочери.

— Папа, — прошептала я и сморгнула слезы.

Стивен замер.

— Папа, — повторил он, и на этот раз по его щеке скатилась слеза. — Я никогда не устану слышать это слово из твоих уст.

Он поцеловал меня в щеку, потом взял за руку.

— Думаю, что время пришло. Не хочу навлечь на себя гнев Стикса, если мы не отправим тебя туда, и вы не поженитесь как можно скорее. Он не терпеливый человек, когда дело касается тебя.

Я рассмеялась, но знала, что он был прав. Если я не потороплюсь, Стикс, не раздумывая, ворвется сюда и понесет меня к алтарю, чтобы ускорить события.

Сия ждала у дверей.

— Ты готова, Мэй?

— Да, — сказала я, но потом быстро подняла руку. — Только... одну минуту, пожалуйста.

Пока сестры занимали свои места, я подошла к окну, выходящему во двор. Я осторожно посмотрела сквозь стекло и почувствовала волну нервозности, увидев всех братьев на своих местах. Фиби и Сапфира сидели рядом с АК, Флеймом и Виком. Летти и Красотка были с Буллом и Тэнком. Я увидела Кая у алтаря, одетого в белую рубашку и его жилет... а потом я увидела его.

Мое сердце перестало биться, легкие перестали дышать, а тело перестало двигаться. Стикс, мой Стикс... он был... был... прекрасен.

Он стоял у алтаря, за ним пастор Эллис. Голова его была опущена, и он раскачивался из стороны в сторону. Я знала, как он нервничает. Его руки были сцеплены на груди. А потом он повернулся, чтобы услышать, что сказал Кай, и мое дыхание со свистом вырвалось из моих приоткрытых губ.

На нем были темные джинсы, его жилет и черный галстук «боло» с эмблемой Палачей на серебряной пряжке. Пара верхних пуговиц его рубашки были расстегнуты, демонстрируя многочисленные татуировки и загорелую кожу. Его темные волосы были растрепаны, именно так, как мне нравилось. А еще были его карие глаза, под нахмуренными бровями радужки казались еще темнее.

Он собирался стать моим мужем…

— Ты в порядке, Мэй? — спросила Сия, и я повернулась лицом к сестрам.

— Я готова, — сказала я, зная, что каждое слово было правдой. — Более чем готова.

Сия улыбнулась и вышла через дверь. Я заняла свое место рядом со Стивеном, позади сестер, и стала ждать, когда заиграет музыка.

Сегодня я выйду замуж за мужчину, который вытащил меня из глубочайшего отчаяния. Сегодня я стану миссис Мэй Нэш…

... наконец-то я буду дома.

Глава 7

Стикс

Я увидел, как из дверей появилась Сия и широко мне улыбнулась. Она подняла большие пальцы вверх, говоря мне, что Мэй готова. Я держал руки скрещенным на груди, чтобы ни один ублюдок не видел, как они дрожат.

Я дам клятву с помощью жестов. Я, бл*дь, смирился с этим дерьмом. Пастор знала, что мои братья ничего другого и не ждут, и теперь мне оставалось только ждать, когда Мэй выйдет из этой чертовой двери.

Кай наклонился ко мне.

— Ну что, нервничаешь? — я уставился на него, а он рассмеялся.

Я потянул себя за воротник. Здесь было чертовски жарко.

С дальнего конца двора донесся кашель Сии. Я поднял глаза, как и все остальные, и из аудиосистемы заиграла какая-то классическая музыка. Это был не Нельсон и не Уэйтс, но Мэй выбрала ее, так что все было чертовски охрененно.

Сия открыла дверь. Я не мог заглянуть внутрь, но мне не пришлось долго ждать. Первой появилась Грейс, выглядя такой милой в своем маленьком белом платье. Кай улыбнулся, когда его дочь начала бросать белые лепестки на землю. Она шла по проходу, как будто ей было все равно на весь мир, а потом пробежала последние несколько шагов, пока не оказалась рядом с Каем.

— Молодец, детка, — сказал он и взял ее за руку.

Следующей была Лила, за ней Мэдди. Кай не сводил глаз со своей жены, а когда я посмотрел на Флейма, брат, казалось, был готов сорваться с места, лишь бы оказаться рядом с Мэддс. Белла последовала за ней, Райдер и его мать, Руфь, улыбались ей с заднего ряда.

А потом мои глаза остановились на дверном проеме. Я начал считать. Досчитал до восьми, когда увидел первую вспышку белого. Я замер, все мои мышцы напряглись, когда Мэй вышла из двери под руку со Стивеном... и я почувствовал себя так, словно меня только что ударили гребаным ломом в живот.

Черт, она идеальна.

Мэй держалась за букет и отца, приближаясь к проходу. Затем она подняла голову, парализовав меня своим волчьим взглядом. Каждый ублюдок здесь, казалось, исчез, когда я увидел ее улыбку под вуалью, ее розовые губы ярко сияли сквозь кружево. Она двинулась вперед, и мне потребовались все мои силы, чтобы не помчаться по проклятому проходу, не сорвать вуаль с ее лица и не прижаться губами к ее губам.

Но я стоял неподвижно, просто наблюдая, как эта сучка — сучка, которая перевернула мой мир вверх дном, когда я был ещё ребенком, — идет ко мне.

И с каждым шагом я увидел все это в своей голове. Увидел, как она лежит за забором, свернувшись калачиком и плачет. Увидел, как мой ущербный рот открылся и заговорил с ней… ее большие гребаные голубые глаза… как она соединила свою руку с моей через сетчатый забор. Потом увидел ее лежащую на земле за мусорным контейнером, открывающую глаза, лежащую в моих объятиях, черт возьми, истекая кровью и умирая. Смотрящую, как я играю. Ждущую, когда я снова смогу заговорить с ней. Увидел, как целовал ее у дерева в «Макинни Стейт Фолсз», она простила меня за то, что я взбесился из-за ее шрамов, а потом позволила мне сделать ее своей. Увидел, как вернул ее из культа, а потом никогда, черт возьми, больше не отпускал. А лучше всего было то, когда она сказала мне, что у нас будет ребенок и что она наконец-то станет моей женой.

Все это было у меня в голове. Каждый гребаный день, который я провел с ней.

Мэй остановилась в конце прохода. Стивен поцеловал ее в тыльную сторону ладони, улыбаясь сквозь слезы. Затем он повернулся ко мне и пожал мне руку, прежде чем сесть в первом ряду, чертовски сияя. Кай отошел в сторону, а я протянул руку Мэй. В ту секунду, когда ее маленькие пальчики прижались к моей ладони, я, черт возьми, вздохнул.

Наконец-то, бл*дь, вздохнул.

Я мельком увидел ее глаза сквозь вуаль, а затем, еще до того, как пастор попросила меня об этом, поднял ее над головой Мэй, обхватил ладонями ее щеки и прижался губами к ее губам. Как и каждый раз, она таяла рядом со мной. Я услышал, как мои братья кричат, и чертовски раздражающий голос Вика:

— Еще рано, През!

Но я захватил ее рот, не обращая на это ни малейшего внимания. Она была моей. Я владел ею, а она, черт возьми, владела мной. Когда я оторвался, Мэй засмеялась мне в рот.

Пастор Эллис, ухмыляясь, подалась вперед.

— Ну что, начнем?

Пастор начала говорить, нести какую-то религиозную чушь, которую мне было неинтересно слушать. Затем пришло время для клятв. Мы договорились только об обычных клятвах. Мне не нужны были гребаные фанфары. Я хотел, чтобы моя была быстрой и по существу. Мэй, конечно, понимала. Она всегда была понимающей.

Мэй начала первой. Кай отдал ей кольцо. Взяв меня за руку, она повторила то, что велела ей сказать пастор.

— Я, Саломея Нэш, беру тебя, Ривер Нэш, в законные мужья...

И я слушал ее. Я слушал, как она говорила мне, что будет стоять рядом со мной в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

Пастор Эллис повернулась ко мне, и я почувствовал, как сердце заколотилось у меня в груди. Я сглотнул, ощущая, как питон обвился вокруг моего горла.

Мэй сжала мои руки. Взглянув на нее, я понял, что пастор Эллис обратилась ко мне.

— Ты в порядке? — прошептала Мэй так, чтобы только я услышал.

Я кивнул. А потом я, бл*дь, не мог оторвать глаз. Я уставился на свою сучку и был чертовски поражен. Черные волосы, голубые глаза и эти чертовы розовые губы. Ее платье, наш ребенок у нее в животе... все это. Вся она. Так чертовски идеальна. Прямо здесь. Прямо сейчас.

— Мистер Нэш, Ваша клятва, — сказала пастор Эллис, и Мэй начала убирать свои руки из моих, чтобы я мог показать жестами.

Но как только она это сделала, что-то во мне оборвалось, и я крепко вцепился в нее. Ее брови опустились в замешательстве, затем она попыталась снова. Но я все еще не отпускал ее рук. Я знал, что она почувствует, как дрожат мои руки. Знал, что ей будет интересно, что, черт возьми, происходит. Поэтому я посмотрел на пастора и кивнул, призывая ее продолжить. Она тоже выглядела чертовски растерянной, но мне было насрать.

Я, черт возьми, должен был это сделать.

Встретив тревожный взгляд Мэй, пастор сказала:

— Повторяйте за мной. Я, Ривер Нэш, беру тебя, Саломея Нэш, в законные жены.

Гребаная мертвая тишина последовала за ее словами. Стало так тихо, что я слышал, как бьется мое сердце. Услышал учащенное дыхание Мэй. Я услышал, как мои губы приоткрылись, а из горла вырвалось хриплое дыхание.

— Ривер, пожалуйста, не надо, — прошептала Мэй, ее глаза расширились, когда она поняла, что я собираюсь сделать.

Что мне, бл*дь, нужно было сделать. Это была Мэй. День нашей свадьбы. И я, черт возьми, собирался заговорить.

Я попытался подобрать слова, но все, что выходило, был только горячий воздух. Сглотнув, я поморщился, встряхнул головой и попытался снова. Мои пальцы вцепились в Мэй, и я обрел способность говорить:

— Я... Р-Р-Р...

Я закрыл глаза и постарался расслабить горло.

— Р-Ривер... Н-Н-Нэш...

По моей шее скатилась капелька пота. Я открыл глаза, и в ту минуту, когда увидел глаза Мэй, блестящие от слез, чертовски счастливых, гордых слез, я понял, что должен продолжать. Руки Мэй вцепились в меня, как будто она была моим чертовым якорем. Сучка была им, даже не зная, насколько сильно.

— Б-беру т-т-тебя...

Я сделал паузу, перевел дыхание, потом продолжил:

— С-С-Саломея Н-Н-Нэш в-в з-з-законные ж-жены.

Я выдохнул, как будто только что пробежал гребаный марафон. Затем услышал, как из горла Мэй вырвалось рыдание, а ее руки сжали мою шею, как тиски.

— Я люблю тебя, — прошептала она, и я крепко прижал ее к себе. — Я так сильно тебя люблю и так тобой горжусь.

Я почувствовал, как питон вновь пытается сжать мое горло, но я не собирался позволить этому ублюдку сделать это, пока не закончу клятву.

Когда пастор Эллис произнесла последние слова, Мэй с мокрыми щеками отступила назад.

Я прошел через это…

Затем в наших руках оказались кольца.

— Да, — ответила Мэй и надела мне на палец черное кольцо.

Я уставился на кусок металла и понял, что никогда его не сниму.

— Ты, Ривер Нэш, берешь Саломею в законные жены?

Глядя моей сучке прямо в волчьи глаза, я открыл рот и, ни разу не заикаясь, произнес, обращаясь к Мэй:

— Да, детка.

Улыбка, которую я получил от нее, могла осветить эту гребаную ночь.

— Тогда властью, данной мне, я объявляю вас мистером и миссис Ривер Нэш!

Я почувствовал, как в горле образовался ком, и мне пришлось кашлянуть.

— Ривер? Теперь Вы можете поцеловать свою невесту, — закончила пастор Эллис.

Еще до того, как она успела закончить фразу, я положил руки на лицо Мэй и прижался губами к ее губам. Мэй застонала и упала в мои объятия. Мои братья гоготали и вопили, а я просто захватил рот Мэй, игнорируя всех вокруг. И, бл*дь, крепче сжал ее в своих руках. А потом отстранился, чтобы сделать гребаный вдох. Глаза Мэй расширились, по щекам все еще текли слезы.

Такая красивая.

— Ты заговорил, — прошептала она, перекрывая громкие крики и праздничные выстрелы. — Ты заговорил, Ривер. Ради меня. Перед всем клубом.

— Д-да, — пробормотал я и вытер слезы с ее щек.

— Мой муж, — сказала она и повернула голову, чтобы поцеловать центр моей ладони.

«Моя, черт возьми, жена», — хотел сказать я в ответ, но питон вернулся на место, и мои слова исчезли.

Но на этот раз мне было наплевать. Я произнес то, что нужно было сказать. И это было все, что имело значение.

Чья-то рука обвилась вокруг моей шеи.

— Ты гребаный мудак, — сказал Кай, но я услышал чертову гордость в его голосе.

Я посмотрел на своего лучшего друга, и он подмигнул, а затем крикнул:

— Пусть пиво течет рекой, а гребаный гриль работает на полную мощность. У нас свадьба, и Немой Палач наконец-то заговорил, пора отпраздновать это, ублюдки!

Братья рассмеялись и принялись за работу. Мы ели, выпивали, а когда наступила ночь, Сия подошла к динамикам и велела всем братьям разойтись по краям к чертовой матери. Мэй взяла меня за руку и потянула в центр импровизированного круга. Мои братья наши ржать надо мной, но у них не было Мэй в руках, так что, насколько я мог судить, они все могли отвалить.

— Я н-не т-т-танцую, черт возьми, — прошептал я на ухо Мэй.

Она засмеялась, этот звук заставил мои губы дернуться.

— Только один раз, прошу, — сказала она, когда я услышал знакомые аккорды.

Я поднял бровь, когда она обвила руками мою шею. Я обхватил ее за талию, когда песня Тома Уэйтса «Надеюсь, я не влюблюсь в тебя» начала играть.

— Я должна была, — сказала Мэй в ответ на выражение моего лица. — Это была песня, которую ты пел мне, когда я проснулась после бегства. Ту самую, которую всегда буду вспоминать, когда буду думать о тебе.

Она пожала плечами и дернула своим чертовым носиком, уничтожая меня на месте.

— Это же мы.

Я притянул ее ближе и почувствовал, как ее голова уткнулась мне в шею. А потом я запел. Я пел слова, которые вернули ее ко мне, сделали ее моей. И я пропел каждое слово до конца. Когда музыка сменилась с Уэйтса на Гарта Брукса, я сказал:

— Я хочу вернуться домой, сейчас же.

Мэй встретилась со мной взглядом, кивнула и поцеловала в губы.

— Я тоже этого хочу. Хочу заняться с тобой любовью как муж и жена. Как мистер и миссис Нэш.

И мы ушли.

И я собирался сделать ее своей.

***

Я держал Мэй за руку, пока мы шли к дому. Мой большой палец продолжал касаться ее обручального кольца, и я не мог описать гребаное чувство, которое поселилось в моей груди. Когда я поднял глаза, Мэй наблюдала за мной, поджав розовые губы.

— Тебе это нравится так же сильно, как и мне? — спросила она, хлопая своими огромными черными ресницами.

Я рванул вперед и поднял ее на руки. Мэй смеялась, когда я подошел к двери.

— Красотка рассказала мне об этой традиции, — сказала она, а я открыл дверь и переступил порог с ней на руках.

Я наклонился и поцеловал ее в губы.

— Мне нравится, — добавила она, когда я отстранился.

Сучка убивала меня.

Я отвел ее прямо в спальню и спустил ее ноги на пол. Рука Мэй лежала у меня на груди, пробегая по галстуку Палача.

— Ты мне очень нравишься таким, разодетым. Ты так красив, что у меня перехватило дыхание, когда я тебя увидела.

Сучка действительно убивала меня.

Я прижался губами к ее губам и повел нас назад, пока ноги Мэй не уперлись в край кровати. Она осторожно спустилась вниз, и я отстранился. Под волчьим взглядом Мэй я сбросил жилет и галстук, а потом разорвал рубашку, которую она так любила, и бросил ее на пол.

Щеки Мэй покраснели, и мне потребовалось все мое терпение, чтобы не опрокинуть ее спиной на кровать и не трахнуть. Что-то внутри меня нуждалось в том, чтобы мой член немедленно вошел в нее. Нужно было сделать ее Мэй Нэш. Нужно было сделать ее официально моей старухой раз и навсегда.

— А теперь джинсы, — сказала Мэй, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержаться.

Я поднял брови, и она изогнула губы в чертовски сексуальной улыбке.

Я расстегнул пуговицы на джинсах и сбросил их с ног. Моя рука сжала твердый член, и я подошел к ней. Ее грудь поднималась и опускалась, дыхание участилось. Ее сиськи прижались к платью, а затем, заставив меня громко застонать, ее рука накрыла мою руку на члене. Ее левая рука с кольцом на пальце. Я не мог оторвать глаз от этого проклятого зрелища.

— Мэй, — прорычал я, затем отступил назад и освободил наши руки.

Теперь на ней не было вуали. Только это платье, и как бы сильно я ни любил ее в нем, я чертовски хотел его снять. Я поднял Мэй с кровати и поставил перед собой.

— Я, черт возьми, люблю тебя, — сказал я и закрыл глаза, когда ее рот коснулся моей груди, а язык скользнул по моим татуировкам.

Ее руки пробежались по моим бокам, пока не встретились спереди, касаясь моего твердого члена.

Я развернул Мэй и нашел длинный ряд пуговиц на ее платье. Я расстегивал их одну за другой, стараясь не потерять все дерьмо и не разорвать его на куски. Добравшись до низа, я раскрыл ткань и сбросил ее с рук Мэй. Я провел губами по ее обнаженным плечам и шее, где были собраны волосы. Мэй ахнула, и по ее коже побежали мурашки.

— Стикс, — прошептала она, пока я стаскивал ткань с ее бедер.

Она обернулась, и мне пришлось отодвинуться, когда я увидел белые кружева, покрывающие ее киску, и белые чулки на ногах.

— Бл*дь, с-сучка, — прохрипел я, и мои пальцы пробежались по поясу трусиков.

— Я надела их для тебя, — тихо сказала она и прислонилась к моей груди.

Ее полные сиськи, которые стали ещё больше после беременности, прижимались к моей коже. Кончик моего члена уперся ей в живот, и я сжал кружевные трусики в кулаках. Я потянул, не обращая внимания на то, что разорвал их.

— Стикс! — сказала она в шоке.

Я провел пальцами по ее киске и клитору. Как только я это сделал, ее слова превратились в долгий стон.

— Трус-сики на хрен.

Я отступил назад и указал на чулки и пояс.

— Н-Но это о-остается.

— Хорошо, — ответила она, губы распухли, а соски затвердели.

Я поднял ее на руки и прижался губами к ее губам. Пальцы Мэй вцепились в мои волосы, когда я опустил ее на кровать и забрался на нее сверху. Теперь ее живот был таким большим, что обычно она ездила верхом на мне или я брал ее сзади, но сегодня...

— Я хочу в-в-видеть твое лицо, — сказал я и потянулся к подушке.

Я подложил ее под спину Мэй, приподняв бедра, закинул ее ноги себе на плечи, а затем наклонил голову, раздвинул ее половые губки и лизнул от дырочки до клитора.

— Стикс! — она закричала и вцепилась мне в волосы.

Ее клитор уже был набухшим, и я знал, что ей не потребуется много времени, чтобы кончить.

Я провел по нему языком, пока ее бедра не начали дергаться. Я держал ее широко раскрытой, пока упивался ею. Затем Мэй напряглась и закричала, кончая. Я лакал ее киску, пока она не дернулась и не попыталась оттолкнуть мою голову.

Поцеловав внутреннюю сторону ее бедер, я двинулся по ее ногам, животу, пока не добрался до сисек. Я лизнул плоть и втянул в рот ее твердые соски. Когда я поднял голову, глаза Мэй были закрыты, а губы приоткрыты. Пряди ее волос выпали из заколок. И она выглядела чертовски идеально.

Я поцеловал ее в шею, потом в губы, просунул язык ей в рот, зная, что она сможет попробовать себя на моем языке. Оторвавшись от нее, я откинул упавшие волосы с ее лица.

— Черт, ты моя жена, — прошептал я и увидел, как ее глаза закрылись, как будто это были лучшие гребаные слова, которые она когда-либо слышала.

— А ты мой муж, — сказала она, когда ее глаза снова открылись, и она провела пальцами по моему лицу.

— Мэй, — прорычал я, нуждаясь быть внутри нее.

Двигаясь дальше между ее ног, я уперся своим членом в ее дырочку, а затем толкнулся вперед. Я расположил руки по обе стороны от ее головы, нависая над ней. Руки Мэй обвились вокруг моей шеи, и я ни разу не прервал зрительный контакт. Эти чертовы глаза, которые держали меня под ее проклятыми чарами. Глаза Мэй, глаза Персефоны... Гребаные льдисто-голубые волчьи глаза.

Я стиснул зубы, когда наполнил ее по самую рукоять.

— Ривер, — прошептала Мэй, ее глаза блестели от слез.

Она назвала меня Ривер. Даже сейчас, после стольких лет, и когда она это сделала со своим необычным акцентом, я, черт возьми, потерялся в этом.

— Д-Детка, — прошипел я, выходя из нее, а затем снова толкаясь обратно.

— Просто, бл*дь, идеально, — добавил я, двигая бедрами сильнее и быстрее.

Мэй застонала, ее губы приоткрылись, у нее перехватило дыхание. Я двигался еще быстрее, сильнее, глубже, затем потянулся к одной из ее рук за моей шеей, переплел свои пальцы с ее и положил на кровать. Я проделал то же самое с другой рукой и уставился на кольца на наших пальцах. Эти гребаные кольца. Эти долбаные куски проклятого металла, которые крали мое чертово дыхание.

— Мой муж, — снова пробормотала Мэй, и я почувствовал, как ее киска сжимает мой член. — Стикс... Я уже... Я... — простонала она, обрывая слова, прежде чем ее глаза встретились с моими, и она кончила.

Ее киска обхватила мой член, и вид ее, запрокинутой назад головы, с открытым ртом, заставил меня врезаться в нее еще раз, прежде чем тоже кончить, наполняя ее своей спермой, а ее киска в ответ высасывала все, что у меня было.

Я толкался в нее снова и снова, пока не соскользнул в сторону, увлекая ее за собой. Мы были покрыты потом, но мне чертовски нравилось, как она выглядела, хорошо оттраханная и вся чертовски моя. Я все еще держал ее руку с кольцом. Пока мы переводили дыхание, не было произнесено ни слова, пока Мэй не приблизила свою голову к моей.

— Странно, не правда ли, как такое маленькое украшение может заставить сердце чувствовать себя таким полным?

— Да.

— Но, кажется, что это всегда задумывалось именно так. Всегда было предназначено для того, чтобы это простое кольцо подарило благодать. Думаю, когда Бог создавал меня, он уже имел тебя в виду. Смотри.

Мэй подняла руки, ее маленькие пальчики против моих: бледные против загорелых, чистые против татуированных.

— Идеально подходит.

— Т-ты у-у-убиваешь меня, с-сучка, — сказал я и увидел, как она улыбнулась.

Господи, я был уверен, что ни одна гребаная сучка на этой чертовой планете не была так красива, как она.

— Я так гордилась тобой сегодня, — сказала она, и ее глаза снова заблестели.

Я пожал плечами.

— Я х-хотел произнести к-клятву.

— Ты поразил меня и всех остальных.

Она направила мою руку к своему животу, и я рассмеялся, когда почувствовал, как наш сын пинается. Мэй засмеялась.

— Думаю, что Харон хочет сказать, что тоже гордится своим папой.

Не знаю почему, но этот комментарий, черт возьми, сильно ударил по мне.

— Н-не думаю, что я когда-либо заставлял своего с-старика г-гордиться собой, — признался я и увидел, как лицо Мэй вытянулось.

Я провел рукой по ее бледному животу, ухмыляясь, когда мой ребенок снова толкнулся.

— Х-хочу быть х-хорошим отцом, М-Мэй. Хочу, чтобы н-наш сын г-гордился м-мной.

— Будет, — прошептала она, и я увидел, как по ее лицу катятся слезы. — Как он может не гордиться? Сегодня ты встал у алтаря и заговорил. Я видела, как ты боролся со своими демонами и победил. Видела, как ты боролся с горлом за слова, которые так сильно хотел сказать. Перед толпой — твой худший страх — и все же ты заговорил. Ты взял меня за руки, хотя они дрожали, и посвятил себя мне... и нашему сыну, вслух.

Она сделала паузу.

— Он будет гордиться тобой. И я буду смотреть, как он обожает тебя, хочет быть таким же, как ты. Как его папа, который борется, но каждый раз поднимается победителем.

Я сглотнул от ее слов, и она придвинулась ближе ко мне. Ее голова лежала на моей подушке.

— Я написала для тебя клятву, Ривер.

Я кивнул, зная, что она это сделала. Видел кое-что в ее блокноте.

— Я написала ее до того, как мы приняли решение о традиционных клятвах.

Она отвела взгляд, а затем, вернув его ко мне, сказала:

— Я бы хотела сказать ее тебе сейчас.

Я кивнул, ни хрена не мог говорить.

Мэй откашлялась и взяла меня за руку. Потом она заговорила:

— Ривер. Я не знала, что такое жизнь, пока не нашла тебя. Мальчика, который вошел в мою жизнь еще ребенком. Мальчика без голоса, который чудесным образом находил слова в моем присутствии. Мальчика, который поцеловал меня в губы, благословляя чуждым, недостижимым понятием надежды. Мальчика, которого мне всегда было суждено любить. Мальчика, который хранил в своем сердце самую сладкую музыку, который спас меня и показал, что такое быть дома.

Мэй рассмеялась, когда ее голос дрогнул от волнения.

Но я продолжал слушать. Я не хотел пропустить ни одного проклятого слова.

— Ты принял меня, девушку, которая в своей жизни не знала ничего, кроме боли и печали. И с того момента, как я снова увидела тебя, спустя годы после того, как ты утешал меня у забора, сломленного, израненного ребенка...

Она улыбнулась.

— И поцеловал меня, восьмилетнюю девочку, в губы, я была твоей. Мы боролись. Нам пришлось изо всех сил бороться, чтобы быть вместе, преодолевая слишком много препятствий, чтобы их можно было сосчитать. Но, в конце концов, наша любовь восторжествовала. Любовь, которую невозможно закалить в таком суровом мире, но которая, несмотря ни на что, восстает из пепла, чтобы быть чистой, настоящей и истинной.

Мэй положила руку мне на щеку.

— Потому что ты — мой Аид, мой скрытный, измученный темный лорд. А я — твоя королева, твоя Персефона, голубоглазая женщина, которая видела сквозь твой щит и завоевала трофей твоего сердца. Чтобы навсегда сохранить. Ты навсегда мой. А я навсегда твоя.

Мэй выдохнула, когда закончила, и у меня не было гребаных слов. Я всегда был плох в этом, но на этот раз все было еще хуже.

— Т-ты все для м-меня, д-детка, н-навсегда, — сказал я и увидел, как лицо Мэй растаяло в гребаном чистом счастье. — Т-ты это знаешь, д-да? У меня нет с-слов, н-но у меня есть это о-обещание.

— Спасибо, — прошептала она, как будто я только что посветил ей чертово стихотворение или что-то в этом роде.

— Люблю тебя, детка, — сказал я и еще раз поцеловал ее в губы.

— Я тоже тебя люблю, — сказала она и просияла. — И ты ни разу не заикнулся.

Я снова захватил ее губы.

Когда Мэй отстранилась, она сказала:

— Сыграй для меня, Ривер. — Ее рука легла на живот. — Для нас. — Соскользнув с кровати, я взял гитару и сел рядом с ней. Мэй прилегла мне на плечо и обняла за талию.

И я играл. Играл и пел, пока снова не взял ее, лицом к лицу, глядя в эти гребаные волчьи глаза, которые я так любил.

Те, которые я никогда не отпущу.

Ни на одну гребаную секунду.

Эпилог

Стикс

Побережье, Техас

На следующий день…

Я смотрел, как она бежит по песку. Солнце садилось, и надвигалась ночь. Она с улыбкой оглянулась через плечо, потом снова посмотрела на океан. Я вдыхал дым затяжку за затяжкой и чувствовал песок под ногами. Я прислонился к крыльцу домика, которого мы сняли на неделю.

Никакого клубного дерьма.

Здесь не было никого, кроме нас.

Только я, Мэй, гребаный песок и море.

— На что похож океан? — спросила она много месяцев назад. — Каково это — чувствовать песок под ногами? Каково, когда волны плещутся по твоим голым ногам?

— Ничего особенного просто океан и все, — сказал я и пожал плечами.

— Я мечтаю увидеть его, — сказала она, лежа у меня на груди. — Я читала об этом в книгах. Это была настоящая мечта — вдыхать соленый воздух и гулять по золотому песку.

Я знал, что должен привезти ее сюда, когда Красотка начала говорить мне о медовом месяце. Гребаный медовый месяц. Я был Презом долбанного преступного МК. Было не до медового месяца на тропических островах. У нас были враги, которые вынюхивали все вокруг двадцать четыре на семь, ожидая шанса нанести удар. Мне нужно было совершить вылазку и обменять оружие.

Но я мог сделать это. Техас. Пляж. Мэй вела себя так, словно я только что подарил ей гребаное солнце.

— С-садись в г-грузовик, — сказал я ей сегодня утром. — Я-я хочу тебе кое-что п-показать.

И Мэй села. Лила собрала ей сумку на неделю. Мне просто нужен был мой жилет, футболка и джинсы.

— Куда мы едем? — спросила она.

— К-кое-куда, — ответил я, и мы ехали четыре часа, пока не добирались сюда.

Когда пять минут назад я открыл дверь, лобовое стекло не показывало нам ничего, кроме дома и частного пляжа, Мэй ахнула и замерла на своем месте.

— Стикс, — прошептала она, затем открыла дверь грузовика и вышла наружу.

Ее руки закрыли лицо, затем опустились, когда она откинула голову назад и закрыла глаза, ветер пробежался по ее коже.

А потом она побежала по песку, отбрасывая сандалии в сторону. Она громко рассмеялась, чувствуя песок под ногами. А потом она побежала навстречу волнам.

Я последовал за ней, закурил, и вот я здесь.

Счастливый гребаный крик вырвался у Мэй, когда вода коснулась ее ног. На ней было длинное белое платье, волосы распущены. Ветер взметнул черные как смоль пряди, и когда она снова посмотрела на меня, смеясь и улыбаясь своими розовыми губами, которые я так любил, ее голубые глаза сияли ярче, чем когда-либо прежде.

Она остановилась и протянула руку. Как чертов мотылек на гребаное пламя, я шел по песку, пока не оказался рядом с ней у кромки воды. Я обнял ее за талию, и она снова прижалась ко мне, накрыв мои руки своими.

— Не могу поверить, что ты дал мне это, — прошептала она дрожащим голосом, глядя, как солнце опускается за горизонт.

— Да, — прохрипел я.

— Ты всегда даришь мне мои мечты, Ривер. Все. Каждый день с тобой — это благословение. — Она повернулась в моих объятиях. — Каждый день с тобой — это сбывшаяся мечта. Я с трудом могу поверить, что это моя жизнь.

— Да, — повторил я и поцеловал ее в губы.

Когда я отстранился, Мэй взяла меня за руку.

— Пойдем в дом? Я очень хочу показать, как сильно тебя люблю. Хочу показать тебе, как сильно тобой дорожу. И хочу заняться любовью со своим мужем, с тем, кто дает мне мир так, как я никогда не верила, что это возможно.

Мэй улыбнулась, ветер развевал ее волосы, я посмотрел в эти гребаные волчьи глаза, которые обожал, и просто ответил:

— Да.

С ней это всегда будет чертово да.