Давай попробуем любить

Глава 18

"…как по мне один прямой вопрос лучше сотни догадок. Догадки пораждают сомнения. А там не далеко до безпочвенных обвенениях…"

Фааарат из Клана Алых Змей

— Кто у вас главный?

Ледяной голос Баатара опять рассекает тишину пещеры, разбавленной лишь стонами и плачем этого смертника в руках Зенона. Почему смертник?

Потому что за все его грехи одна расплата — смерть.

Убийство.

Воровство.

Шантаж.

Изнасилования.

И самое важное — предательство. Он предал свою родину, землю, свободу.

Никто из нас не глупец, и все давно догадались, что без пришлых не обошлось бы.

Только удивление берет вверх, то ли от глупости наших врагов, что связались с этим отродьем. То ли от ничтожности этой падали, что сейчас валяется на грязных камнях, что-то хныча под нос.

Зенон давно отпустил его, и тот рухнул вниз, как мешок с мясом. Оборотень лишь брезгливо вытер руки о штаны. И лёгким движением пнул вора в спину, так, что тот покатился кувырком в мою сторону.

Но мои мысли заняты не им.

Раздраженно уперев носок сапога в его плечо, тем самым останавливая тело, я пнул его в сторону Бельяра.

Пускай развлекается, мне сейчас не до кровавой расправы. И так понятно, что ничего толком он и не знал.

Обыкновенная пешка.

Подай-принеси.

Этот шакал даже не знал, куда они девали награбленное. Выполнял любые задания за кусок мяса и хлеба и крышу над головой.

Урод.

В армии те же условия, только воевать приходится не со стариками, детьми и слабыми женщинами. А с теми, кто пришёл на наши земли и занапастил всё, до чего дотянулись.

Правда в том, что я и сам знаю, что некоторым рассказывать о чести — всё равно что биться головой об стену: только разозлишься сильнее и голову разобьешь.

Оставляя лазутчика на руки парней, я вышел наружу. Спускаясь по мелким камушкам вниз в рощу, где мы оставили лошадей. Природа пестрила всеми оттенками зеленого и белого. Здесь было хорошим местом для штаба.

Нелюдимое место, скрытое от лишних глаз в роще под неровностями каменной породы пещер и сенью молодых саженцев и плотных пушистых ветвей леса.

Вниз к скалам неспешно тянулась река. Не такая быстрая и глубокая, как можно показаться. Фаарат в ней помещался по пояс, увлечённо омывая своего серого жеребца прохладной водой.

Умение наага оставаться невозмутимо спокойным в любой ситуации не раз приводило лично меня в восторг. Стальные нервы воина-целителя, казалось, с каждым годом под натиском проблем, врагов и тяжких воспоминаний лишь становились крепче.

Это было достойно восхищения. Хоть и признаться по правде, в первую нашу с ним встречу более десяти лет назад я посчитал его двинутым на все извилины.

Возможно, таким он и остался, только это уже перестало меня трогать.

Размышляя о своём друге и верном соратнике, я как-то пропустил момент, когда взял под уздцы привязанного к иве у воды Рира и, стянув свою одежду, повёл его к реке.

Чистая вода пропускала через свою толщу неохотно, холодя голую кожу живота и стоп. Да, удовольствие не из самых приятных. Наверное, с купанием Рира можно было бы подождать до завтрашнего обеда, когда солнце успеет нагреть хотя бы поверхности мирно стекающей воды. Так некстати я забыл, что наагам холод не помеха, а лицо Фаарата никогда не выдаёт его боль или недовольство.

Чертов манипулятор собственных чувств!

Ох, но я, видимо, этот навык — держать под контролем эмоции — точно растратил.

По-другому объяснить привязанность к этой человечке я просто не мог.

Я касался её утром — а хотелось весь день. Целовал губы — а хотелось всё тело. Держал в своих руках — а хотелось лезть под светлую кожу, чтобы каждое мгновение быть рядом.

Стоило Давине оказаться в досягаемости моих рук или в видимости моих глаз, как я дурел и забывал обо всем.

Была только Давина.

Её тёмные волосы, сочный рот, тело (что приобрело за последние недели приятные глазу округлости) и, несомненно, её мысли.

Их я был готов черпать неустанно. Она по большей мере молчала, но изредка мне доводилось слышать мягкий голос, словно шорох весеннего ветра, который вслух рассуждает о долговечности огня или красоте маргариток. Она умела находить красивое в простом.

И именно в таких моментах я видел ту молодую ведьмочку, полную жизни, озорства и с капелькой наивности. В остальное время Фиалковски не могла скрыть в серых глазах груз на сердце и ответственность на своих таких хрупких плечиков.

Я не знал, за кого она переживает и кому отправляет продовольствия в виде посылок, пользуясь неприлично дорогими простральными камнями.

Она больше молчала, чем говорила.

Но я не был совсем дураком, чтобы понять, что нравы, устои и стереотипы выбиты в её голову не сердобольными родителями.

Девушка боялась повторить чужой опыт, и, скорее всего, этот человек был ей безумно близок, раз она так шарахалась от меня в начале.

Так хотелось все узнать о ней, каждую мысль, что блуждает в светлой голове, прочесть. Узнать всё!

— Ты так кровожадно сейчас улыбнулся, что даже мне стало не по себе. — В паре метров от нас с Риром фыркнул нааг. — Что стряслось, Садэр? С таким выражением лица ты похож на самку ягуара в первую весну: не знаешь, то ли радоваться самцу, то ли убивать его.

Не сдержавшись, я закатил глаза.

— Так тонко оскорбить, пожалуй, действительно способен только ты, Фаарат. Воистину, восток — дело тонкое и очень острое.

— Ну-ну, — рассмеялся друг, проводя ладонью с тонкими пальцами по мокрой шкуре своей лошади. — Друг мой, ты стал слишком мягким и сентиментальным. Не припоминаю, чтобы раньше ты был настолько придирчив к моим словам.

Невольный вздох покинул мои уста:

— Время прошло, Фаарат, и мы изменились.

Цокнув языком, он усмехнулся краем губ и пожал плечом, на лопатке которого скрывались рисунки татуировки с извилистыми рунами, значение которых было известно лишь ему подобным.

— Здесь я с тобой вынужден согласиться. — Взмахнув рукой в воздухе, он почти ласково погладил животное по морде, заставляя того блаженно прикрыть глаза. — Война закончилась, и нам всем надо учиться жить мирной жизнью. Но почему-то, друг ты мой крылатый, выглядишь не совсем радостным от недавних изменений на личном фронте. Что не так, Садэр? Судя по тому, как твои лапы всегда тянутся к прекрасному стану одной нашей общей знакомой, для меня остаётся загадкой этот твой измученный вид.

Тяжко вздохнув, я отвёл взгляд, опрокинув на Рира волну воды, вызванную своей ладонью, что двигалась по поверхности водной глади.

На миг я прикрыл глаза.

— Это тяжело, Рат. — Потер я лицо. — Не могу объяснить, но чертовски тяжело не потерять себя в этом шторме всякого… чувства. Вряд ли ты поймёшь…

Качаю головой, но когда, собственно говоря, змей был глуп?

— Что ты? Я и не претендую! — Помахал он перед собой руками с лёгкой улыбкой на губах. — Но, наверное, не тяжелее, чем вообще не знать, жива ли твоя предназначенная. Или родилась вообще…

Слова наага в лёгкой манере, как и всегда, имели глубокий смысл.

Я с трудом сдержался, чтобы не ударить себя хорошенько по лбу, когда до меня дошла истина его слов.

— Извини, — Покоянно вздохнул, отпуская глаза.

Для наагов, оборотней и драконов женщины своей расы — настоящее чудо и ценность. А та самая, которая примет яд зверя или согреет кровь, как у драконов, вообще редкость и большая удача.

Люди, гаргульи и мне подобные относились к этому явлению как к сказке. Для большинства из моих товарищей это же был дар, не иначе.

Но, я думал, парность — это их привилегия, ну или проклятие…

Это уже с какой стороны посмотреть.

— Мне казалось, предназначенные — это только для оборотней… — Потер я затылок, рассматривая его и одновременно отмывая скакуна от грязи. — Хочешь сказать, у шаадов они тоже бывают?

Недоумение так ярко отразилось на моем лице, что звонкий смех Фаарата не сразу достиг моих ушей и сознания.

— А ты только сейчас это понял? — Издевательски заломил он вопросительно тонкие бордовые брови и фыркнул. — Отчего же, по-твоему, тебя от неё так плющит? Или есть ещё что-то?

Осторожный вопрос в конце был тонким, как игла, и острым, как бритва. Поморщившись, я отпустил жеребца от себя и, ополоснув руки, провёл ими по волосам.

Ощущая спокойный, с болью любопытства, взгляд Фаарата.

— Ну, Садэр, рожай уже…

Подтолкнул он меня к ответу нааг легкой насмешкой.

— Слишком много…

— Что слишком много? — Уточнил он, по-прежнему проводя рукой по шее своего коня.

— Слишком много тех, кто на неё заглядывает. Я вижу, как каждый второй тянет к ней свои мерзкие ручонки. Я вижу их глаза, наполненные похотью, Фаарат, и хочется их просто выколоть!

Гнев берет вверх, и я раздраженно бью кулаками по воде, создавая круги на гладкой поверхности и поднимая брызги.

— Друг мой, в твоём возрасте пора уже знать, что это «что-то» называется ревность.

— Мне сейчас не до шуток, змей!

Рычу я в ответ, но тот и бровью не повёл.

— Я и не шутил, шаад. — отвечает в миг обледеневшим голосом друг, внезапно его зрачок сужается, выдавая эмоции внутреннего змея, но это лишь на миг. — То, что ты ощущаешь сейчас, для тебя внове, потому что раньше в твоей постели бывали только продажные женщины. Тебе не было до них дела. Кто они? Сколько лет? Что они чувствовали? Держу пари, что ты даже ни одной имени не запомнил. — фыркнул он слегка раздражающе. — Давина должна ощущаться по-другому, раз прошло столько времени, а ты ещё не подмял эту юную ведьмочку под себя. Она тебя волнует, Садэр. А не только твоё тело. В конце концов, Фиалковски молода, красива и до одури загадочна, это нормально, что она тянет к себе мужские взгляды. Вообще вопрос, как её в академии ещё никто не заприметил…

Слова целителя, как всегда, пропитаны правдой, логикой и лёгким налётом нравоучения. Тем не менее, они мало меня успокаивают. Лишь сильнее распаляют.

— Ты не чувствуешь! — выдыхаю я почти разъярённо. — Но от нее всегда несёт другими мужиками!

Моё заевление его трогает, глаза тут же сужаются, выдавая истинный возраст наага, а губы задумчиво сжимаются в плоскую и твёрдую линию.

— Думаешь, играется? — хмурит он лоб, вопросительно приподнимая брови.

Я мотаю головой, не зная, что сказать. Ведь рядом со мной она податливая, нежная и ранимая.

— Садэр, всегда есть такая вероятность. — сухим голосом делает вывод друг, и мне хочется его придушить. — Но…

Как всегда, оставляет он ноту загадки, чтобы щекотать мне нервы.

— Рожай уже!

Возвращаю ему собственную фразу, но куда более грубо, чем он мне.

— Но… Как по мне, ты слишком много упускаешь. Во-первых, она почти всегда общается с местными, тут хочешь не хочешь будешь пахнуть кем угодно. Во-вторых, я ещё хорошо помню, как она от тебя шарахалась в первый раз, и наш с тобой рыжий друг получил шикарный фонарь под глазом при знакомстве с Давиной. Ну, а в-третьих, как по мне, один прямой вопрос лучше сотни догадок. Догадки же порождают сомнения, а там и недалеко до беспочвенных обвинений. Спроси её прямо.

— Думаешь, ответит и не обидеться? — я уже обдумываю это как вариант действия, и Фаарат опять смеётся.

— Ты думаешь о том, что она обидится, выходит, ты почти уверен, что она невиновна. Воистину любовь творит с мужчинами ужасные вещи!

Хохочет он, и мстительно опрокидываю его в воду, от наших манипуляций лошадь наага, уже привыкшая, лишь фыркает и отходит в сторону.

Он выныривает почти сразу, до сих пор смеясь. Убрав воду с лица рукой, Фаарат наблюдает, как я задумчиво мою Рира, вновь взяв оного под узду, но теперь уже с лёгким сердцем от принятого решения.

— Ладно, Ориандрэ, а дальше-то что? Ну поймаем мы эту шайку, а твоя ведьмочка найдёт причину болезни, и?

— Не знаю. — я опять мрачнею, недовольно вожу плечом. — Просто хочу, чтобы всегда рядом была. Только со мной.

— Хм… Звучит почти как предложение руки и сердца и «жили они долго и счастливо».

— Да иди ты… — вздыхаю я в ответ, почему-то ощущая прям мёд на языке от этих слов. — Дай боги, и тебе такую же занозу найти!

— Твои слова — да богам в уши! — довольно усмехается он.

— Эй, русалки недоделанные!

С берега нас зовёт до жути злой Баатар. Блондин недовольно пнул камешек у мелководья и фыркнул громко, чтобы мы его слышали:

— Выходите на сушу, Зен всё-таки выбил из этой мразь информацию.

— Ну и местечко… — передернул плечами Ари, рассматривая обгоревшие кроны деревьев. Листвы не было и в помине. Крупные куски обуглевшей древесины так и повисли вдоль черно-серого ствола старого дуба.

— Так и фонит нечистотами… — процедил сквозь зубы Зен. Парень напрягся всем телом, готовый в любой момент обернуться волком и разорвать любого на мелкие лоскуты.

Оно и понятно, живородящие оборотни особо чувствительны к чёрным духам и некромагии.

А мне так сегодня свезло, что аж хочется повеситься от счастья.

— Так, Зен прикрывает тыл, Ари со мной…

Оба недовольно поморщились, но заняли позиции. Медленно мы передвигались вглубь кромки леса. Пока я в себя недоумевал. Откуда в тылу империи взялись пришлые?

Да, мы понимали, что без них не обошлось. Но предполагали, что это банальная диверсия. Были предположение, что это военнопленные, что пошли на сотрудничества с врагом и вернулись в тыл, чтобы творить беспорядки.

Хотя раньше за пришлими не водилось столько милосердие к пленным. По нашим данным, участь, которая казалась самой лояльной на их усмотрение, это использовать пленных как рабочую силу. Но в таких условиях, что каждую десятину требовались новые работники.

Даже эта практика не была популярна по всем фронтам, от этого и было так странно услышать от нашего «друга», которого сейчас пытался вернуть в мир живых Фаарат, о пришлом, который раздавал их главному приказы.

Если верить его словам, то место встречи главного бандита и пришлого — северо-западная часть леса вдоль горного хребта.

Странное место, куда мало кто шёл. Местные говорили, что здесь ценного камня не было, как и ничего живого.

— Мертвое место, Садэр. — вздохнул через рот волк, чтобы лишний раз не ощущать запах гнили.

— Вижу, Зен… — ответил ему, не разворачиваясь. — Вижу…

Сплошные камни, выжженная земля, обгоревшие деревня, чей силуэт очертило солнце жуткой тенью, что падала на нас.

Ари отошёл чуть дальше от нас. Всё рассмотреть втроём было сложно и медлительно. Возможно, надо было послушать Бельяра и взять с собой Фаарата.

Он змей.

Там где я не слышу; медведь, волк и барс не чуют; а Баатар и Ари не ощущают энергию, Фаарат видит где смерть и где жизнь, он же целитель.

Но его нужно было ждать ещё битый час. Эктар с Бельяром ушли в Сентру, там у староста какая-то жутко важная информация нарисовалась. А Баатар ускакал в таверну.

— Ребят, гляньте сюда!

Голос дракона вытаскивает меня из раздумий.

И я выдыхаю сквозь зубы, тихое ругательства на родном языке, при виде площадке скрытой под сенью колючих кустарников.

— Что б меня! Это же кровавый алтарь!

"Запрещённая магия " — звучит набатом в голове.

— Иероглифы наши.

Вынужден признать Ари, на правах самого образованного из нашей тройки, после того как бегло обежал взглядом, шестигранную площадку собранную из разной формы камней.

Серый камень был пропитан кровью настолько, что покрылся бордовой коркой, и лишь чёрные руны нарисованные углем, иногда бросались в глаза.

Прикрыв глаза, волк призвал всю свою силу воли и вдохнул воздух через нос.

Его начало трести, и не прошло и секунды, как удлинились его клыки… Ещё чуть-чуть.

Но я вмешался.

— Хватит. Не издевайся, над собой. — отпустил руку на его плечо и несильно сжал. — Прикрой рот и нос тканью, не хватило, что бы ты ещё потерял нюх.

Последовав моему совету, Зен оторвал кусок материй от подола своей серо — голубой рубахи, прикрыв им половину лица ниже глаз, парень завязал узел на затылке. Не забыв нам сказать:

— Кровь животного происхождения.

— Это одушевляет, — недовольно встряхнул плечами Ари, любопытно осматривая каменные глыбы выше любого из нас вокруг площадки. — Но, что нам делать дальше, Садэр?

Ответом ему послужил шелест чужих голосов, что приближались к нам.

— Кадир нас убьет, если узнает, что мы ушли с того проклятого места!

— Перестань, кудахтить Сий! Подумаешь до Яльки прогулялись, она нас маленько пригрела и все! Если прикроешь пасть, вообще Кадир не узнаёт!

— Узнает, как пить дать узнаёт. К ней все из наших бегают, кому-то и взболтнет!

— Не будет она об этом болтать, иначе я ей кишки наружу пущу!

Голоса звучали все громче. Приподняв ладонь пальцами в верх, я сжал медленно их в кулак, так что бы парни видали. Лёгкий кивок от каждого, и они бесшумно сорвались с места.

Щелчок чей-то сломанной шее, прозвучал слишком громко в тишине этого мертвого места.

Безусловно это был Ари.

Аристократ, воспитанный в лучших традициях Небесного Королевства, он не любил пачкать руки чем-то ещё кроме золота.

Зенон же не упустил жертву так просто в загробный мир.

Спустя пару минут у моих ног лежали два трупа.

— Может, нужно было оставить одного в живых?

Сунув руки в карманы штанов, беспечно пожал плечами дракон. Зенон же сел на ближайший валун, по-прежнему пряча часть лица под импровизированной маской из ткани.

— Не стоило. — фыркает недовольно волк, и я согласно с ним киваю:

— Они сами дали нам зацепку, их судьба уже давно каждому из нас известна. Убить сегодня — меньше работы завтра. — Потерев шею, я взвесил в голове все детали, пытаясь подобрать самый безопасный следующий шаг. — Значит так, Зен, оставайся здесь. Затаись где-нибудь и наблюдай.

Я видел даже сквозь маску, он скривился, но поспешил его перебить:

— Знаю, это не твоя стихия. Как только доберемся до Сентры, отправлю Баатара к тебе на подмену. Пока что не отсвечивай, просто наблюдай.

— Понял. — неохотно согласился он со мной. Я же нагнулся и, схватив за ногу того, что был поближе ко мне, кивнул дракону: — Хватай второго. Надо трупы спрятать. Возвращаемся в Сентру.

Сумерки почти опустились на город, когда я вошёл на территорию слишком оживленной таверны.

Новые постояльцы.

Тяжело вздохнув, я лишь сжал зубы, когда под сердцем кольнуло от мысли, что мою куколку мог кто-то обидеть.

Бросив поводья мальчишке-конюху, решительно шагнул в сторону прохода, расталкивая всех, кто оказался на моём пути, одним лишь взглядом. За спиной вальяжно расхаживал пепельный дракон.

— Найди Баатара, передай, пускай сменит Зена. А я к Эктару.

Дождавшись утвердительного кивка со стороны напарника, я, как бы сильно мне этого не хотелось, направился к толпе разыскать командира.

Хоть сильнее всего сейчас хотелось вдохнуть уже успевший стать родным запах её волос. Прикоснуться губами к нежной коже.

— Господин! — улыбчивая служанка, что попалась на моём пути, кокетливо мне улыбнулась, но я не удостоил её и взгляда.

С хозяйкой таверны пришлось хотя бы из вежливости поговорить.

— Доброго вечера, господин. — смерила она меня оценивающим взглядом, и я ответил ей тем же, краем глаза замечая командира за столом, где сидела и она.

— Доброго, — откашлялся я. — Как дела в таверне?

— Оу, всё хорошо, если не считать, что мой постоялый двор одна человечка-ведьма превратила в бордель.

Я встрепенулся, мы оба поняли, что говорим об одной и той же девушке.

Подняв на неё убийственно злой взгляд, я удивился внутренне, насколько спокойно она его выдержала.

Неужели… Не врёт…?

— Разве ты не знал? — притворно удивилась нагиня, с издевкой нагибаясь над столом, подойдя ко мне ближе. — Стоит тебе уйти, как в комнате номер 18 начинают появляться мужики. Она всех принимает.

Сердце сжалось в груди от мысли, что кто-то касался её белой кожи. Кто-то другой, но не я!!!!!

Кто-то целовал её.

Ласкал.

Нет!!! Нет!!! Нет!!!!

— Заткнись…

Процедил я сквозь зубы, слыша сквозь гул, как скрепит жалобно столешница под моей рукой.

— Не веришь? — фыркнула злобно она. — Чего же вы все в ней нашли, а? У неё и сейчас мужик. Иди проверь!

— Задкнись! — рыкнул я громче, но тут же услышал голос Баатара:

— Садэр! — обернувшись на него, я замер. — В её комнате действительно, как уже полчаса, зашёл кто-то чужой. Мужчина, судя по стану.

Сердце упало куда-то вниз.

Унижение?

Я вас умоляю… Только злость и ненависть.

От мысли, что другие касались её.

И на это проклятую ведьму, которая, видимо, доигралась. Дверь на пути к её комнате показалась тоньше бумаги. Разломав её без сожаления, я меньше чем за секунду уже прижимал маленькое тело к стене, грубо держа за шею.

— Садэр? — её голос звучал удивлённо и хрипло, почти сипло. Какая-то вялость в теле, туман в глазах.

Но всё это ускользало от меня, я жаждал мести.

— Отпусти… больно.

Кто знал, что эта просьба станет твоим приговором, девочка? Последовав твоим словам, я отнял палец от шеи и обомлел.

Следы чужих губ, следы чужих зубов.

Зверь порвал цепи, которыми я его связал внутри.

Похоть.

Ненависть.

Жажда.

Жестокость.

Они вырвались наружу, и никто уже не вытащит тебя из моих рук.