Давай попробуем любить

Глава 20

"Почему это случилось с нами? Почему это случилось со мной?"

Давина Фиалковски

Кап-кап-кап.

Я слышу, как капает дождь, лёгкий ветерок касается моих треснувших губ, принося капельку боли. Я слышу, как шелестит уже не весенний, но и не летний ветер, который сносит с юных стеблей бутоны цветов. Он гуляет в садах, лаская плоды деревьев и кустарников, которые только-только разгледел солнце, и греет своими лучами.

Я слышу… И это, наверно, хорошо.

Наверное…

Всё тело колит, и я понимаю, что мне больно. Особенно сильно болят пальцы рук.

Мне трудно с ними пошевелиться, и всё-таки я делаю попытку и сгибаю их в кулак, ощущая, как энергетические каналы ноют от разрыва.

Да, точно, Лу.

Я не успела отвязаться от него, а когда пришёл Садэр… Кажется, моей куклы больше нет, он разорвал её на щепки, и не только её.

Недавние события не приходят внезапноой лавиной в мою тяжелую голову, нет, я как будто их и не отпускала, не забывала. Оттого рана в груди нещадно щемит, и мне совершенно не легче от мысли, что всё прошло.

Я жила в калейдоскопе событий до моего обморока, но что случилось дальше?

Воспоминания меркнут, когда я услышала треск своей порванной рубашки.

Ужасная догадка приходит мне в голову как гром среди ясного неба.

Нет.

Нет, Садэр бы так не поступил со мной!

Он бы не надругался надо мной!

Не он! Не он! Только не он!

Не обращая внимание на боль в пальцах, безумно вожу ими по телу, пытаясь разлепить веки, но тщетно.

Ощутив подушечками левой руки мягкую текстуру шелковой рубахи, слишком дорогой для моего гардероба, я замираю как ледяная статуя, жадно черпая воздух приоткрытыми губами, ощутив на своё голое тело чужую одежду.

— Нет…

Говорю в голос, и сердце разрывается от очередного приступа боли и унижения, а ещё от чувства потерянного. Надо было так рьяно защищать то, что отобрали так грубо, гадко и небрежно?

Как мне теперь жить?

Что в себе ценить!? Как считать себя девушкой, ведьмой, будущей матерью?!

Слёзы текут по щекам, как и те капли воды с неба, хочется выть и кричать. Умолять, чтобы это был лишь сон.

Но глубоко внутри себя я понимаю, что даже не могу его ненавидеть.

Я ничего не хочу.

Уже ничего.

Проблемы.

Мечты.

Угрызения.

Мысли.

Надежды.

Они просто растворились в сознании, не оставляя ни одного следа.

Я просто хотела исчезнуть отсюда.

Быть где угодно, но не здесь, не видеть их глаз, не вспоминать их имён.

Забыть его.

Я долго ещё молча плакала, глупо жмуря глаза и обнимая переломаными пальцами живот.

Не знаю, когда именно слёзы перестали литься, и я бездумно смотрела в потолок. Комната была не моей, но я чувствовала, что ещё в таверне.

Солнце робко заглянуло в комнатушку через задернутые шторы. А ещё было непривычно тихо. Очень тихо для утренней таверны, в которой ещё вчера была полна надеждами и ожиданиями. В которой я ждала Садэра и ребят с очередной вылазки, и тоже в ней я принимала жителей Изумрудной Долины, которые нуждались в моей помощи.

Только, видимо, зря меня сюда отправил ви Туар, не смогу я смериться с ролью походной девкой, которая и травы нужные даст, и юбку поднимет, когда скажут. Не смогу…

Мужчин видеть никогда не смогу, как и жить не хочется.

Человеческая девка-гуляка.

Что ж, они были правы, теперь я и вправду такая, по собственной воли или нет, это уже никого не волнует.

Внезапно вспомнились сёстры.

Глаза опять наполнились слезами.

Как их сберечь от подобной участи? Как укрыть от целого мира? Куда сбежать, чтобы никто не узнал, там, где никто не тронет, и они будут в безопасности!?

Не знаю.

Но одно я знаю точно, отсюда надо уходить! Как можно быстрее! Куда глаза глядят, лишь бы не видеть тех, кто предал. Их ненавистный взгляд и безразличие в голосе.

Зачем же эти расы пришли к нам, к людям, если так нас ненавидят! Если унижают и считают шлюхами?!

Истерика снова приближалась ко мне, как лавина к путникам горы. Чтобы не допустить нового приступа истерического плача и не привлечь к себе внимание, я прикрыла рот руками, спешно пытаясь встать с кровати.

Тело было непослушным, ватным и больным. В итоге, запутавшись в простынях, я рухнула на пол. От громкого падения я непроизвольно прикрыла уши руками и сжалась в калачик, как побитая собака, опасаясь, что на звук прибегут остальные или хотя бы кто-то из отряда. Но нет, прошла минута, и никто не пришёл.

Удача ли это или просто прихоть судьбы, но я быстро встала на четверенки и поползла к окну, поднявшись на колени, я дернула деревянную раму на себя и та с тихим писком открылось.

Внизу прямо подо мной промелькнуло большая куча с соломой, кажется это был второй этаж и он выходил окнами к задниму двору к канюшне.

Мысли о том кому принадлежит комната как пришли в голову, так и ушли, не мешкая и секунды, я крехтя как старуха, от каждого движения, залезла на деревянный падаконик, и не сдержав равновесия в такой позе рухнула вниз, утонув в калючей соломе.

Солнце только мелькало над горизонтом, и темнота сумерек ещё не отошла в Царство Ночь, поэтому лёгкая тень здания падала на меня.

Совсем не легко встав на ноги, я побежала в сторону полей. По дальше от тех, которые всегда обзывали и смотрели с высока. Нет искать у них помощь было глупо, никто не пойдёт против семи воинов всех мастей, ради жалкой адептки человеческого племя из далека.

Не обращая внимание на боль от раненных голых стоп, я отделялась от Сентры, глотая слёзы боль, страха и отчаяния.

Но я была слишком слаба, что бы двигаться и уж тем более бегать, поэтому закономерно поскользнулась на влажной от росы траве и заплетаясь в собственных ногах, кувырком полетела вниз по склону.

В падение заработав себе ещё пару ушибов, я приземлилась на бок, больно застонав и держась за ребра.

Слёзы опять потекли по щекам, к которым прилипли травинки и грязь, хотелось выть от несправедливости, но ком переживаний и эмоций застрял в горле от голоса, что прозвучал в паре шагов от меня.

— Губай, посмотри, это же та баба!

Медленно поднимая взгляд, я замерла при виде троих лохматых детин в старых обносках, грязные, с кинжалами и один с топором, тот, к слову, и показал пальцем на меня.

Я задрожала от страха, это же разбойники! Те самые убийцы, воры и насильники. Уперевшись ладонями в землю, я села и начала отползать назад.

— Ага, та самая адептка. — почесал бороду второй, щурясь от утреннего солнца. — А Зуми говорила, что крылатый её до смерти поимел, а она даже бегает.

С насмешкой фыркнул мужчина и двинулся на меня, тот, что был посередине, был ниже остальных, с серьгой в правом ухе и хитрыми глазами-щелочками, рассмотрев меня, он покачал головой и сплюнул под ноги.

— А ведь я говорил Хельге отдать деваху нам, больно она Гилу приглянулась, а потом и мы не побрезговали. И она от проблемы избавилась, и нам радость, так нет, идиотка… Всё по-своему сделала.

— Так всё равно к нам попала! — хрюкнул второй из них, а у меня что-то в сознании щелкнуло.

Хельга.

Где я уже слышала это имя?

Тем временем тот, что слева, сделал ещё один шаг ко мне, и я лихорадочно ползла назад, ища взглядом что-нибудь, чтобы защитить себя. Но увы, ведьмой я была слабой и без своих кукол была как без рук.

— Вот и хорошо, что попалась сначала нам, мы первые пробу снимем, а потом Гилу отдадим, — мерзко улыбнулся тот, что с топором, направляясь ко мне.

— Эй, Чед, Гил велел её к нему принести сразу. Если узнает, что мы ведьму вперед его тронули…

Боязливо промямлил тот, что справа, посматривая на того, что носил серьгу в ухе, тот смотрел на меня и о чем-то думал, усиленно думал.

— А он и не узнает, — похабно хмыкнул тот, что нашёл меня первым, хватаясь за ремень на штанах.

— Ты же, киса, никому не расскажешь, так? Всё равно тебя уже попользовали. А потом мы тебя к Гилу отвезем, он поласковее того крылатого будет. Золотом тебя отблагодарит, уж больно ты ему понравилась.

Страх сковал горло, я не могла ничего делать. Не закричать, не позвать на помощь.

А если бы и смогла, то кто бы пришёл?

Садэр обвинил меня в бесчестье, чтобы попользовать, как и они. Кажется, пока я буду дышать, буду в их глазах никто иной, кроме подстилки.

Слёзы опять обожгли глаза, сморгнув их, я поняла, что было глупо пытаться убегать, надо было оборвать свои мучения ещё в таверне, а так…

Оползнув ещё на пару сантиметров, я почувствовала, как бедро обжег знакомый укол боли, такой больной и такой знакомый.

Артефакт.

Отодвинувшись чуть в сторону, я пальцами, не жалея ногтей, начала соскребать землю с кругоподобной вещицы, в тот момент, когда я её уже извлекла из земли, спрятав под подол рубахи, бандиты приняли единогласное решение.

— Ладно, только аккуратно с ней. Если Гил прознает, глотки всем перережет.

— Так мы скажем, что крылатый…

— Я сказал, аккуратно! Она и так паршиво выглядит. Хотя хороша, чертовка, даже такая, — рявкнул тот, что с серьгой, и мужик с топором недовольно фыркнул, но оставил оружие в сторону и двинулся на меня.

— Ну-ка, молодуха, иди-ка ко мне.

В моей голове было уже принято решение, судорожно сжав артефакт в руке, я мысленно попросила прощения у самых родных и попрощалась с сёстрами. Теперь я не ползала назад, а ждала, когда эти твари подойдут ближе. По щекам опять потекли слёзы.

— Какая послушная, посмотри, Губай!

Рассмеялся один из них, и его рука легла на моё плечо, отводя волосы назад, и я всеми силами нажала больными пальцами на центр артефакта, вплетая в оторванные нити аккумулятора энергий свои жизненные энергетические каналы. Теперь амулет пил меня в прямом смысле.

Болезненный крик моего несостоявшегося насильника раздался совсем рядом, открыв глаза, я изумленно увидела, как двухметрового мужчину отбросило от меня откатом на три метра.

— Тысячи бес! Что это, Чед!?

Кричал второй, но он не успел отбежать, ноги подкосились, и он упал на землю, крича от боли. Та же участь постигла и третьего из их банды.

Боль стала настолько живой и частью меня, что я её уже не чувствовала. Сознание туманилось.

Мои пальцы не могли отпустить амулет, а тот уже высасывал не энергию, а жизнь из меня.

Перед внутренним взором стал Садэр. Воспоминание, когда он меня кормил, убаюкивал в своих руках. И целовал.

Я не помню момент насилия надо мной, но помню ненависть в его глазах и обвинения в голосе. Он не верил мне.

Он предал меня.

Почему это случилось с нами? Почему это случилось со мной?

— Прошу прощения, где мне найти Давину Фиалковски?

Знакомое имя действует как соль на свежей ране. Я медленно поднимаю голову на утреннего посетителя и не нахожу в себе силы даже зарычать от злости на него.

Глухая боль таранит грудь, и я лишь сминаю мужскую фигуру молодого змея своим взглядом, готовый испепелить ещё одного её любовника.

Маленькая куколка Давина, похоже, я ошибся, и куклой в твоих руках был я.

— Зачем она тебе, змей?!

Грубо спрашивает Эктар, пытаясь спроводить гостя восвояси, до того как я бы озверел вновь, теряя контроль и над разумом, и над телом.

Я опять устало роняю голову между коленей, падая спиной на деревянную стену.

Как же паршиво, а?

Так сильно сдохнуть мне ещё никогда не хотелось.

— Я пришёл поинтересоваться насчёт её самочувствия, — ровно ответил молодой нааг, и в его голосе прозвучал упрёк, — хоть госпожа Давина и заверяла, что чувствует себя хорошо и выпьет нужного отвара, меня это беспокоит. Всё-таки с ядом не шутят.

Что-то внутри замирает, наверное, сердце. А я, глупый, думал, что его нет.

Я медленно поднимаю голову и пытаюсь сфокусировать взгляд, чтобы разглядеть незнакомца.

Что он городит, бесы всех раздери?!

— Что ты несёшь? — непонимание звучит так чётко в хриплом голосе моего командира, как и абсолютная тишина в комнате. Все замерли, ожидая ответа.

С трудом мне удалось рассмотреть высокого молодого наага с белыми волосами и упрямыми глазами.

Ни капли не испугавшись наших персон, он поджимает губы, рассматривая нас с прищуром, и выдыхает почти по слогам:

— Моя годовалая дочь вчера укусила госпожу Фиалковски за шею, когда ведьма взяла её на руки. Мы не думали, что у такой малютки так сильно отразятся мои гены полукровки, и в её крохотных зубках столько яда, сколько в клыках. Давина выглядела плохо, но отказалась от нашей помощи и вернулась в таверну. Я надеялся на то, что всё обойдётся, и девушка примет нужные меры, но моя жена очень переживала, и вот я здесь. Так где госпожа Фиалковски?

— Что же, по крайней мере, это объясняет, почему она тебе, Садэр, не сопротивлялась. Яд туманил сознание…

Голос Фаарата раздался с лестницы. Целитель как раз спускался вниз, когда собрат, узрев его, уважительно поклонился.

Между змеями завязался короткий разговор на родном языке, после которого молодой нааг поджал тонкие губы, с сочувствием глядя на меня. Коротко кивнув на последок, гость ушёл так же внезапно, как и пришёл.

Меня же начало трясти. От одного напоминания о яде наага становилось дурно. Давина — человек, она довольно хрупкая и не так развита магически, она бы точно не выдержала.

— Фаарат?

Мой голос звучал непреклонно, я требовал одной интонацией, чтобы он мне всё рассказал.

— Вынужден вас огорчить, ребятки, Давина ещё жива.

Криво усмехнулся он, подходя к столу и взяв глиняный кувшин, налил себе воды.

— Фаарат, не утрируй, никто не хотел её убивать. — возразил Эктар, меланхолично рассматривая пейзаж за окном. После вечернего погрома гостей осталось вполовину меньше, но нас никто не трогал, оставляя малый зал на нижнем этаже в качестве клетки для меня.

— Она играла с нами, и Садэр преподал ей урок. — уверенно заявил Ари где-то со стороны дивана, я же никого не видел, не хотел видеть, не хотел слушать. — Её наказали заслуженно.

— И в чём же она так согрешила, что вы все дружно вынесли ей приговор? — ядовито усмехнулся целитель, разведя руки и картинно взмахнув ими, потом направил на меня свой бокал и тонко, как мог только он, уколол до кости: — А ты, друг мой, вдруг стал палачом?

Я поднялся на ноги в один прыжок, грозно нависая над змеем, рыча ему прямо в лицо, пытаясь выпустить наружу ту бурю, что теребит душу внутри.

— Я тебе уже говорил о своих подозрениях!!!!

— Я тебе тоже говорил, Садэр!!! — словно гром раздался повышенный голос целителя, граничащий с криком, такое было впервые за наше знакомство.

Как и моя боль, там, где бьётся чёртово сердце, она тоже была живой и первой.

— Я говорил тебе спросить всё прямо. Поговорить с ней! Ты сделал это?

Луч света проникает в мой затуманенный яростью и гневом разум. На миг я теряюсь и делаю шаг назад, отводя волосы от лица.

— Все факты говорили против неё.

— Да ты что? — театральной закатывает глаза целитель и роняет исторический смешок. — Факты? Садэр, да бесы тебя раздери, какие к чёрту факты?! Всё так давно лежит на поверхности, и ты не видишь, а сейчас говоришь об фактах?!

— Змей… — усталость накатывает волнами, и я просто выдыхаю чуть слышно: — Её видели…

Но он перебивает меня резко, не обращая внимание на мой вид.

— Кто-то видел, кто-то услышал, кто-то нагло придумал, вторые от зависти сказки сочиняют… — злобно фыркнул он, а потом тяжко вздохнул, откидывая голову назад и на миг прикрыв глаза, промычал, как будто сокрушался о том, что случилось.

— Мммммм… Идиотина… Ты так и не понял. Из нас всех она выбрала тебя. Смертоносного воина с грубым жёстким характером, хоть и знала, что ты шаад. Думаешь, Давина не знала, из какого племени ты? Не знала, что шаады не женятся? Не знала, что они даже постоянных любовниц не заводят? Но! Даже понимая всё это, она держалась за тебя! За тебя, чёрт возьми! Хотя с её внешностью и молодостью могла лечь под любого из нас и, возможно, даже получить статус постоянной любовницы. Это тебе не факт?!

Сердце отяжелело в груди, и мне стало совсем не по себе. В голове мелькал её образ. Умом я понимал, что это так, и змей прав.

— Но к ней приходил же мужик. Эктар видел…

Подал голос Ари, я схватился за голову и осел прямо на полу. Всё так запутано и тяжело.

Сердце упрямо желает расправы одной половиной, а другой — приласкать и утешить девчонку. Разум пытается найти ответы, но вспоминает лишь слова хозяйки таверны и испуганные глаза Давины, а душа… А душа воет в агонии.

— Садэр… — голос Фаарат утратил былую ярость и яд, опустив руку мне на плечо, друг тихо сказал: — Как целитель я тебе говорю, что девушка девственница, как друг — что она не виновна. Но если мои слова не внушают тебе доверия, иди и сделай то, что собирался. Наказание ли это или надругательство, результат будет один. Решать тебе, она твоя пара.

Друг отошёл от меня, а все остальные молчали. Не думал я о них всех, позабыл. Только она на уме, и болит в груди, когда думаю, что изменила.

Но когда ловлю себя на мысли, что всё это ложь, и я мог бы её изнасиловать, кровь в жилах стынет, а воздух покидает лёгкие, оставляя меня задыхаться в страхе.

— Тут это… В общем, — откашлялся Бельяр, на медведя было страшно смотреть, он впервые выглядит так виновато. Кажется, мы оба глубоко внутри знали, что она не виновата, только гнев затуманил нам глаза. — Я вот что нашёл в её комнате.

Привлекая к себе внимание, медведь положил на стол обломки чего-то. Поднимая взгляд и фокусируясь, на миг я напрягся.

Рука.

Нога.

И часть шеи и плеча.

Всё так походило на человеческое, что впору было поверить, что это человека на куски искромсали, но только там, где должно было быть мясо и кровь, виделись щепки и деревянные обрывки.

— Кукла?

— Да ещё и в человеческий рост? — недоумевал змей, рассматривая искусно вырезанную фигуру, так похожую на человека.

— Как живая. — восхищённо воскликнул дракон, тем временем Бельяр продолжил: — Если посмотреть магическим взглядом, то в кукле ещё сохранились потоки магии.

— Это магия Давины. — подтвердил, серьёзно кивнув, командир, внимательно рассматривая ниточки, что мерцали голубым цветом.

— Я тут это… — замялся Бельяр, стыдливо прикусив губу, и почесал затылок. — Однажды видел, как ведьмочка вроде как… Управляет куклой… Вроде как руками и пальцами шевелит, и оно двигается.

— Никогда не слышал о таком. — всех в комнате находка не оставила равнодушными.

— Да я тоже, думал, что привиделось. А потом опять в лесу увидел, мельком. Правда, Дави больше не попадалась.

— Управлять пальцами, такими тонкими патоками, да ещё вселяя их в неживой материал? — возмущённо фыркнул дракон. — Да вы шутите! Это почти что ювелирная работа!

— Садэр?

Пока остальные начали спорить по этому поводу, я ушёл в свои мысли и не сразу услышал Фаарата.

Всё шло к тому, что моя ярость ослепила меня, и Давина попала под горячую руку совсем случайно, не будучи ни раковой авантюристкой, ни лгуньей, ни… никем из того, что я себе придумал.

Только вот от этой истины на душе не становилось легче, наоборот, горькое ощущение вины давило на грудную клетку.

— Садэр?

Опять позвал меня Фаарат. И я поднял на него глаза, тем самым показывая, что слушаю его.

— Ты бил её?

Возмущение, что поднялось к горлу, там и застряло, но я не мог ему что-то сказать. Он был вправе думать обо мне так, после того случилось.

— Нет, — покачал я медленно головой, — только за горло взял, а потом отпустил. И одежду разорвал…

Он молча меня выслушал, а потом сделал вывод:

— Обломки куклы ещё хранят нити магии ведьмы, края этих нитей как будто разорваны. А пальцы Давины поломанны очень сильно.

— Нет, я её не бил. — Я медленно покачал головой в отрицательном жесте, даже не представляя, как она выдержала такую боль и даже не пикнула. Или она кричала, а я не слышал?

Что я наделал?!

— Садэр, ты не бил Давину, но куклу разорвал, видимо, тогда и порвал нити, а Дави просто не успела прервать поток энергии с пальцев в куклу.

Всё стало на свои места.

И от ненависти к себе хотелось повеситься.

Я знал, что хозяйка ненавидит Давину, но поверил словам змее. Я не поговорил с моей девочкой, не дал объясниться, не выслушал, не проверил. Я причинил ей боль, ранил, сломал и унизил.

А самое страшное, что жить без неё не могу.

Уж лучше сдохнуть.

— Зен зовёт.

Внезапно сказал до этого хранящий молчание Эктар. Командир тоже, видимо, понял, что виноваты все мы, кроме молодой девчонки, которую отправили под его крыло.

— Разве Баатар не сменил его?

Бельяр нахмурил густые рыжие брови, и мы напряглись. Медведь прислушивался. Без надобности оборотни не зовут ментально своих сородичей.

— Да нет… Зов идёт совсем близко, с поля?

Внезапно раздался грохот, и окна сначала зазвенели, а потом самые хрупкие посыпались камешками на пол. Магический откат дошёл и до нас, заложив уши и у кого-то даже вызвав обморок из посетителей, судя по крикам.

Что-то случилось…

Со второго этажа показался Аникей, который присматривал за Давиной, пока она спала. Он выглядел сосредоточено, и обеспокоенность скользила в зелёных глазах.

— Фаарат, Давина сбежала.