Давай попробуем любить

Глава 24

"Для меня она начала света и окончание тьмы "

"…ты стал моим солнцем днем и луной ночью.."

Говорят, чужие тайны — лишний груз, но дело в том, что Дави мне не чужая, скорее, часть меня самого, или же я — часть её. А не знать собственных скелетов в шкафу — лишняя нервотрёпка и постоянное чувство неуверенности в себе.

Это мучение и война с самим собой, бесконечная схватка между разумом и сердцем, подсознанием и реальностью.

Рассматривая аккуратные тонкие пальцы, такие хрупкие, словно нарисованные искусным художником, я взглянул и на собственную ладонь, в гнездо которой спрятались её пальчики.

Пусть и не видно, но мои руки перепачканы кровью, они привыкли ломать и убивать. Грубая текстура ладоней царапает её кожу, и лишь рассматривая наши почти переплетённые руки, я понимаю, насколько мы разные, и в то же время приходит осознание, как же мы сильно подходим друг другу, как и эти ладони.

Догадки очень редко соответствуют реальности, и неудивительно, что тень войны упала и на семью Давины. Но кто же мог подумать, что она — дочь офицера?

Ведьм на поле боя было мало, обычно женщин-целительниц отправляли глубоко в тыл, где в госпиталях их помощь была так же нужна, как и в самом пекле боя, и не меньше там ценилась. Мать Дави либо по воле судьбы, либо по собственной инициативе умудрилась дослужиться до лейтнастера.

Что заслуживает уважения.

Я был военным сколько себя помню, а воюю ещё дольше, так что напугать меня ужасами с передовой — не самая удачная затея. Но одно дело — я, и совсем другое — представить маленькую черноволосую девочку с большими глазами цвета дождливого неба на пол-лица, вся чумазая, голодная, что гуляет среди коек с ранеными в полевом лагере.

Кровь.

Боль.

Стоны.

Смерть.

Я и не знал, что настолько сентиментален, но что-то в груди сжалось от этой картины.

Осуждаю ли я её мать? Наверное, не имею на это право, в конце концов, она сделала всё ради своих дочерей, и это слишком сильно заметно, когда ведьмочка рассказывает о ней. Столько тоски, восхищения и тайного обожания в её голосе, что нет смысла не доверять Давине в этом вопросе, и просто склонить голову перед памятью той женщины, что родила мою малышку Дави.

Но её отец…

Он многое потерял по собственной глупости, и я довольно много прожил, чтобы понять одну истинность: жизнь — та ещё торговка, за всё ей надо платить, и взамен она вернёт ровно столько сдачи, сколько тебе задолжала.

Ни монетой больше, ни монетой меньше. Так что своё он наверняка уже получил.

— Почему ты молчишь, Садэр?

Мы лежим так достаточно давно, и мне даже показалось, что за это время мой личный человек успела уснуть, но нет… Ритм её сердца снова участился, и в коем мере я могу понять. Теперь мой ход.

Только откуда начать, чтобы не испугать тебя, малыш?

— Я думаю, Дави… Думаю.

Выдыхаю я и убираю руку с девичьей талии, чтобы позволить ей сменить позицию. Теперь она поворачивается лицом ко мне, кладет голову на мой локоть, рассматривая смиренно и спокойно, словно мы знакомы друг с другом триста лет.

То доверие, что вырывается бликами света через серый туман глаз, развязывает мне язык по-быстрее любых пыток.

— Моя жизнь неинтересна, малыш…

Качаю я головой, пытаясь в последний раз избавить себя от этой ноши — сказать ей правду о себе, но я знаю глубоко внутри, что этот манёвр — всего лишь обман самого себя. После её откровений я просто не смогу молчать, душа требует свободы.

— И всё же… Садэр, это часть тебя. Я хочу знать.

Она серьёзна как никогда раньше, и тем не менее я чувствую, как вторая мягкая ладошка отпускается на мою грудь, там, где бьётся сердце.

Ещё никто не был так близко ко мне, и никто никогда не будет.

— Я шаад, девочка. Сын шаада, внук шаада. Боец, воин, убийца, наёмник. Нас называют по-разному… Я был рождён, чтобы убивать, защищать и выполнять приказы, впрочем, как и все дети моего народа.

— А твои родители?

Её вопрос робок, и она не совсем уверенна, не ранят ли меня её слова. И это греет душу лучше любого рома.

— Шаады размножаются не ради семьи, а чтобы продолжить род, Дави. Ни у кого из моего народа нет дома, нет матери и нет семьи. Мы, как правило, дети от случайных женщин, которые, кроме первых девяти месяцев с момента зачатия, не участвуют в наших жизнях.

— Неужели все эти женщины бросают своих малышей лишь потому, что так велит их отец? Ещё сразу после рождения.

Её возмущение так искренне, и я могу удержаться от улыбки.

В ней столько жизни, искренности и теплоты, что хватит на весь мир. Но я тот ещё эгоист и собираюсь рыть зубами землю, но владеть этим чудом в одиночестве.

— Большинство отдавали сами младенцев, все же шаады связывались зачастую… со специфичными представительницами женского народа, — мда, чаще всего это были те самые куртизанки или девки с больших таверн. — Но были случаи, когда ребёнка забирали силой, но это очень редко.

От меня не укрылось, как девушка заметно погрустнела, но ощущение, как её тельце прижалось ко мне сильнее, ища тепло и поддержку, заставили продолжить рассказ, как бы сильно мне не хотелось.

— Отец сам воспитывает малыша?

Её вопрос был очевиден, но правда в том, что мой народ в целом остался заложником своего прошлого. Глупых, жестоких традиций, которые остались с тех времён, когда жили наши прадеды. Как и традиция мидаров.

Жуткие школы-храмы, где царил один закон: выживает сильнейший.

— Нет, Дави. Сразу же ребёнка отправляли в изолированные места, тайные дома для таких детей под опекой старших шаадов. Там кучей дети и росли, те, кто выживал, конечно…

Невесело хмыкнул я, вспоминая суровые правила и наказания за любую оплошность, а ведь под разнос попадали от пяти лет, и их никто не жалел.

— Там было очень плохо, да?

С замиранием сердца и болью в голосе спросила ведьмочка меня, будто ощущая мою боль от тех воспоминаний. И самое паршивое было то, что до того, как я в семнадцать пошёл на войну, то считал, что другой жизни и нет. Только там, среди мужиков разных рас, которым жёны отправляли письма, еду, тёплые вещи, я понял, что есть другая жизнь.

А женщина — не сосуд для размножения и продолжения рода, как нам вбивали в юные головы.

— Садэр?

Её голос потихоньку уволок меня из пелены воспоминаний, привлекая к ней внимание.

— Достаточно паршиво.

Криво усмехнулся я и прижал к себе крепче, будто призраки прошлого могли появиться из ниоткуда и забрать её у меня.

— А как же твой отец?

Интересный вопрос, на который я так и не нашёл ответ, спустя много лет.

— А мой отец… — пауза выдалась тяжёлой и грустной. — Я помню его плохо, лишь пару раз он приходил, когда я был ещё сопляком, и принёс мне трофейный кинжал, — он до сих пор у меня, что бы ни случилось, но это единственное, что осталось у меня от него. — А потом он уже не приходил… Никогда. Я бесился, ненавидел, но когда попал в спецотряд, нашёл нужных людей, а через них одинокую могилу на склоне горы с его именем, вырезанным на гробовом камне.

— Мне жаль…

Спустя минуту заговорила Давина, и мы оба замолчали. Пусть эти воспоминания — часть меня, и я шаад… Но я не хочу терять своё будущее лишь потому, что родился таким. Нет, я не отец, свою судьбу сам буду строить.

Но для этого сначала надо что-то закончить.

Не прошло и пяти минут, как она опять завертелась на кровати, пытаясь встать.

— Что случилось, малыш?

Я беспокойно сел рядом и наклонился к ней ближе, убирая темную прядь с лица на ушко. Растерянно покачав головой, она лишь рассеянно пытается улыбнуться.

— Здесь душно… Хочу подышать воздухом.

Внутри дёргается сердце, как от удара, когда приходит осознание, что она напугана тем, что услышала обо мне. Но, как бы нам ни было тяжело, я не могу ей лгать и скрывать от неё свою душу. Теперь уже нет.

— Да… Сейчас. Только приоденем тебя, ночи не такие уж и тёплые.

Здесь, в этой комнате, только мои вещи, где одежда Давины, я, честно, не знаю, наверное, кто-то из парней забрал, надо спросить Эктара.

Покапавшись недолго в своей походной сумке, я извлёк тёплые носки, немного великоваты для неё, и плотную рубаху.

От меня не укрылось, как Давина вздрогнула, когда я опустился на колени перед ней с целью помочь надеть носки.

Но с чего-то надо было начать.

— Позволишь?

Нерешительность так глубоко тлела в её глазах, что до последнего я был уверен, что она откажется, но она коротко кивнула, робко отпуская одну ножку, потом другую на холодный пол.

Подхватив аккуратную ступню, я нежно очертил маленькие пальчики и натянул носок, край которого дошёл почти до колена. Потом такую же участь постигло и вторую ножку, но здесь я уже не сдержался и погладил костяшками пальцев ямку у выпирающей косточки возле щиколотки.

Закончив с носками, я взялся за рубашку. На Давине, кроме ночной рубахи из плотной ткани, ничего и не было, но она была достаточно длинна, а моя рубаха как раз прикрывала бы голые плечи.

Избегая смотреть на полную девичью грудь под несчастным шелком, я помог ей засунуть ручку в один рукав, потом в другой. И принялся усердно затягивать деревянные пуговицы на тяжело вздымающейся груди.

— Я выгляжу, должно быть, нелепо.

Невесело усмехается она, и я скептически приподнимаю одну бровь, но оставляю её слова без ответа. Для меня она начало света и окончание тьмы, и на мнение других просто наплевать.

Впрочем, мой взгляд красноречивее слов, и я замечаю, как краешек её губ поднимается вверх в мягкой улыбке.

— Ты уверена, что достаточно окрепла? — А вот лестница не может оставить меня хладнокровным, я безумно боюсь, что её тело ещё не окрепло и она может пострадать. От этого руки так и тянуться поднять её на руки, вопреки её воли. Но Дави лишь качает головой и, заглядывая мне в лицо, мягко просит:

— Будь моей опорой, Садэр. А не кукловодом.

И я покорно убираю руки от её талии, признавая — я ей не хозяин. Не хочу просто владеть её телом, хочу стать её частью.

Она спускается медленно, и я за ней шаг в шаг, тень за тенью. Лишь внизу, в малом зале, её твердость и упрямство внезапно испаряются, и Давина инстинктивно делает шаг назад, заводя руку за спиной, интуитивно в поисках моей.

Ведь на её пути совершенно случайно нарисовался Баатар.

Ей неловко и даже стыдно, понимаю я почти молниеносно и делаю шаг вперёд, крепко сжимая её ладонь и другой рукой обнимая за талию. Даря ей своё тепло и уверенность.

Но горгуль вежлив и тактичен до невозможности, что меня радует:

— Доброго вечера, Давина. Вы на прогулку собрались?

Я молчу, давая ведьмочке возможность перешагнуть через прошлое и наконец-то снова жить и разговаривать с ребятами из отряда. Которые, в коем-то мере, тоже ощущали свою вину за случившееся.

— …Доброго, Баатар. — Кивает она ему. — Да, здесь немного душно…

Блондин ей искренне улыбается, счастливый, что его не игнорят, как остальных до него, ну, кроме Зена и Фаарата, и довольно добавляет:

— Оденься потеплее, приближается гроза, и ветер холодный.

Она кивает ему в ответ, и гаргулья спешит покинуть зал. Но внезапно Давина откликает его, неуверенно перешагнув с одной ноги на другую.

— Баатар?

— Да? — Он удивлён, вижу я по взгляду, и тем не менее готов слушать и исполнить её любую прихоть.

— Будьте осторожнее в постоялом дворе… Его хозяйка… Кажется, она связана с разбойниками.

Что ж, наша догадка оказалась правдой. Мы предполагали, что кто-то стучит на нас и даёт наводку этим тварям на зажиточных купцов, которые зачастую были из рядов постояльцев, но никак не могли предположить, что это сама Хельга.

— Хорошо, Давина. Мы тебя поняли. Спасибо.

Он благодарно улыбается ей и уходит, оставляя нас двоих.

Мы оказываемся на улице в ближайшие пару мгновений, и я тут же скидываю с плеч свою куртку, набросив на неё. Всё-таки Баатар был прав, и темнота ночи разбавлена холодными потоками северного ветра.

— А ты?

Тихо спрашивает она, на что я качаю головой.

— Я шаад, девочка. Выносливее тебя.

— Но это не значит, что тебе не холодно.

Фыркает она себе под нос, и я краем губ улыбаюсь.

Аникей купил себе шикарную усадьбу в сердце леса. И нет, она не была «аристократичной».

Наоборот, строение требовало серьёзного ремонта, и проще было уж купить что-то новое, чем это старье, подумали многие. Но змей, как всегда, смог рассмотреть настоящий бриллиант среди фальшивок.

Усадьба была вдали от чужих глаз, суеты, как будто огражденная природой. Недалеко отсюда имелся горный ручей, который стекал в широкое белое озеро.

Не надо было быть учёным, чтобы понять: змей готовил гнездо. Он готовил дом, чтобы создать семью. Он хотел построить крепость, куда приведёт свою суженную, где она будет спокойно носить его детей, а потом здесь же они будут растить их.

Я знал о его планах ещё когда юнцами мы попали в одну и ту же дивизию. Но тогда я мысленно насмехался над ним. Сейчас же завидовал и понимал, что упустил многое. И всё это придётся наверстать, чтобы обеспечить Дави всем.

Но прежде всего надо разобраться с этой бандой. За последние две недели мы уничтожили добрую её часть. Но, как назло, попадались лишь их шестёрки. Их главаря нам так и не удалось поймать. Он, как крыса, уходил всякий раз, когда мои когти почти смыкались над его шеей.

— Ты хочешь что-то спросить?

Она прижалась ко мне спиной, рассматривая с открытой террасы ночное небо. Звёзд не было видно, ведь тучи всё заволокли, но Давина упрямо не отводила взгляд от неба.

— Да, малыш. Я хочу знать, как у тебя оказались те амулеты?

Она на мгновение вздрогнула, что ж, малышка всегда была умной ведьмой и догадалась, что мы нашли в её комнате.

— Ты не думаешь меня обвинить в сговоре с этой бандой?

В её голосе просочились насмешка и наигранное удивление. Прикрыв на миг глаза, я сглотнул любые недовольные слова. Заслужил, она имеет право на эту реакцию.

— Нет, быстрее ощущаю себя недостаточно хорошим для тебя, раз ты не поделилась со мной находкой.

Она удивилась, я чётко ощутил это в моменте, когда девушка завела руку назад и, найдя мою ладонь, сплела наши пальцы вместе.

— Мне было страшно, что вы мне не поверите. Или пустите насмех. В конце концов, никто меня тогда всерьёз не принимал.

— А потом?

Она вздохнула:

— А потом ты стал моим солнцем днем и луной ночью, я боялась все разрушить. И молчала, лишь бы быть рядом.

Я зарылся в её волосы, вдыхая запах, и хмыкнул про себя.

Как глупо вышло, она боялась меня потерять, а я боялся её потерять. Чтобы в итоге мы чуть не лишились друг друга навсегда.

Развернув её к себе лицом, я ласково обнял за талию и сказал то, что когда-то не выдавил бы из себя ни под какими пытками.

— Давай договоримся, Дави. Отныне никаких секретов друг от друга.

— Ты тоже будешь со мной честен? Не скорешь душу под холодным взглядом, Садэр?

— Глупышка, как я могу скрыть от тебя то, что и так в твоих руках?

Она улыбнулась открыто и счастливо и спрятала лицо у меня на груди:

— Я так тебя люблю, Садэр Ориандрэ.

— Если это называется любовью, ведьмочка, то твои чувства взаимны.

Мы просидели так довольно много, греясь в объятиях друг друга, когда Давина заговорила.

— Амулеты, больше похожие на трофейные, и разбросанные по полям, они и не позволяли саженцам окрепнуть и давать урожай. Я по возможностям вырезала все, до которых добралась. Но, думаю, ещё осталось.

— Не знал, что в академии обучают выводить из строя военные артефакты, — фыркнул я недовольно, внутри себя ощущая бурю эмоций от мысли, что она могла пострадать.

— В академии не учат, — пожала она спокойно плечами, — на войне — да.

— А куклы, ты ведь можешь ими управлять.

Девушка подняла на меня лицо и прищурилась.

— Мне кажется, или ты бессовестно пользуешься нашим ранним договором о доверии?

Я усмехнулся.

— Тебе не кажется, ведьмочка. Я просто хочу знать о тебе всё.

Её глаза блеснули в тьме ночной хитринкой, и, встав на цыпочки, она прошептала мне на ухо:

— Я обязательно захочу в недалёком будущем узнать о тебе всё. Обещаю.

Тело пробило огненной лавой, я слишком долго скучал по этому совершенному телу, что спало рядом со мной, не имея возможности вкусить его. Сейчас желание давно стало моей пыткой.

И она об этом знает.

— Я буду честен с тобой, как и ты со мной. Я выразительно повёл губами по её скуле, и Давина ожидаемо окрасилась в спелый розовый оттенок.

— Нечего рассказывать. Я просто немного неправильная ведьма, плохо управляющий своей энергией. Для этого нужен посредник.

Я нахмурился, феномен, о котором пыталась мне рассказать Давина, был для меня не новостью и отнюдь не таким уж редким. По крайней мере, в пустынях Бо Ха таких чародеев ценили особенно дорого, точнее рабов. Из них просто выкачивали энергию для разных ритуалов, артефактов или когда другой чародей болел. Когда-то и в наших краях ходил слух, что таких неправильных ведьм и ведьмаков похищали и продавали в легендарную (в чёрном свете) пустыню, пусть нас и разделял Чернильный Океан. Но такая практика мигом прекратилась. Среди оборотней, гаргулий и шаадов таких детей не рождалось. А люди, пусть другие расы их не особо считали ровней, но хорошо помнили, что однажды человеческая женщина стала парой его деду или прадеду, а тот же человеческий мужик был истинным далёкой родни, это не отменяло факт, что звёзды лягут так, что какая-то ведьма станет и твоей парой.

Поэтому благодаря общим усилиям и серии жестоких законов за рабство и похищение, желающих поживиться на таких уникальных ведьм не осталось.

— Однажды в детстве я увидела, как один некромант поднимал скелеты в мамином отряде. Я долго на это смотрела, пока не поняла суть механизма. Потом, когда маму отправили в штаб в столицу змеи, там на рынке было представление в кукольном театре. И у меня зародилась идея, как можно развеселить сестёр, — говоря о них, она вмиг засияла, — сначала это были маленькие куклы, которые мне вырезал один дяденька в нашем полку, но я не могла ими так хорошо управлять. Потом я научилась резать их сама и с годами усовершенствования добилась неплохих результатов. В конце концов, другого применения своей магии у меня нет.

— Я хочу это увидеть, — мягко попросил её, и она кивнула лениво, тихо шепнув: «Потом».

Ветер усилился, и даже несмотря на мою куртку, девушка начала замерзать.

— Теперь твоя очередь раскрывать свои тайны. — возбуждённо начала она. — Итак, какое у тебя звание, Садэр?

Я не успел ответить, на веранду вышел молодой нааг в подчинении Аникея, разумеется, что он был военным, как и все в этой усадьбе:

— Дайвсар Ориандрэ, прошу пройдите в дом, господин велел принести вам с молодой госпожой чай.

— Дайвсар??? — столько удивление в этих глазах, что на миг я растерялся. — Садэр, это же почти что генерал!!!

— Но не генерал, — хмыкнул я и подтолкнул её к двери. — Давай, Дави, пойдём внутрь. А то ты вся продрогла.

В малом зале нас действительно ожидал на столике между двумя креслами две дымящие чашки с ароматным чаем.

Проигнорировав этикет, я усадил девушку на свои колени, стянув куртку с её плеч и бросив солдатику.

Взяв чашку с горячим чаем, девушка глубоко вдохнула аромат трав и блаженно закатила глаза.

— МММ… просто чудесно.

Я не имел такого сильного влечения к этому напитку, поэтому оставил свою чашку на столе, наслаждаясь видом своей ведьмочки.

— Аккуратно, не обожгись.

Сделав ещё один глоток, она внезапно замерла с чашкой в руках, о чем-то вспомнив, потом поставила её обратно на стол и распрямилась в плечах.

Она была чем-то встревожена.

— Садэр, я я… хотела спросить насчёт… — она мялась и долго не могла подобрать слова.

— Смелей, Дави. — я улыбнулся ей краем губ и погладил по спине. — Мы договорились, без секретов.

— Мои сёстры, Садэр. Я не видела их несколько месяцев, я бы хотела…

— … чтобы они были рядом.

Закончил я за неё, и девушка утвердительно кивнула.

Её сёстры — это её семья, её мир. Это всё равно, что парни отряда для меня. Но в отличие от взрослых бойцов секретного отряда, эти девчонки нуждаются в опеке Давины, выходит, и в моей тоже.

— Я понимаю, это морока для тебя. Но я смогу сама всё…

— Я не о том сейчас думаю, малыш.

Мягко перебил её я, она удивлённо приподняла брови и спросила:

— А о чем?

— Чтобы они были рядом с тобой, необязательно ехать к ним. Можно привезти их сюда, к тебе.

Идея казалась мне намного безопаснее и удачнее. Тем более это соответствовало и моим планам. Как ни крути, скоро мы очистим долину от этих разбойников, и лучшего места для спокойной жизни не найти. А столица людей — не самый хороший город для моей семьи.

— Я даже не знаю, — замялась она, неуверенно комкая подол моей рубашки на себе. — Это, наверное, неудобно…

— По-моему, просто идеальный выход из ситуации. — голос Аникея раздался с лестницы, привлекая наше внимание. Легко преодолев последние две ступеньки, мужчина, одетый в традиционную накидку своего народа серого цвета, подошёл к нам и присел в свободное кресло.

— Пускай твои сёстры приедут сюда, в долину. Мой дом рад гостям, думаю, они смогут у меня погостить некоторое время, пока Садэр не закончит ремонт вашего дома.

В этот момент я был готов и благодарить, и прибить этого змея.

— Спасибо, друг, ты так тактичен.

Ядовито процедил я сквозь зубы, на что он мило улыбнулся мне в ответ:

— Не за что, Садэр. Обращайся.

— Наш дом?

Теперь моё внимание полностью заняла Давина, она очень удивлена и слегка растерена.

Не так я хотел, чтобы она узнала эту новость, но деваться уже некуда. Мягко обняв за плечи, я прижался лбом к её лбу.

— Да, куколка. Наш дом.