Дежавю

Пролог

Город лениво утопал в благоухании цветущих акаций. Ненавязчивый, лёгкий аромат моей тоски по месту, которое я называю домом. Три безумных года, прошедших вдали от этого небольшого и сонного края, стирались с каждым моим новым вдохом. Время ничего не изменило, всё те же узкие, утопающие в зелени улочки. Всё та же извилистая, своевольная река Днестр – место, куда я вернулась, чтобы оплакать свою первую любовь.

На набережной было непривычно пусто. Возможно, виною тому стал ветер, что порывисто раскачивал кроны и разлетался гнетущим шелестом по округе. Поёжившись, я стала спускаться по полуразрушенным ступенькам к берегу реки.
Удивилась, почему я раньше не обращала внимания на разбросанный повсюду мусор?
Раньше... Горькая улыбка скривила мои губы. Тогда всё было иначе! Разве могла соперничать местная разруха с детской беззаботностью? Вот только детство, увы, осталось там, в моём потрёпанном блокноте. Оттуда оно застенчиво усмехается, старательно выведенными губами Кирилла.
Моего Кирилла…

Резкий плеск воды прервал мои размышления. Туман рваными клочьями тянулся от реки и мрачным саваном ложился на землю. Из-за него мне было сложно разглядеть, что же спугнуло взметнувшуюся стайку диких уток.
Опять наступила тишина. Темнело. Расплывчатые тени скользили в пропитанной сыростью белёсой дымке, ускоряя мой и без того лихорадочный пульс. Неприятно запахло прелой землёй и тиной. Некоторое время я напряжённо моргала, всматриваясь в сторону качающейся ивы. От сгорбленного ствола отделилась неясная фигура и двинулась в мою сторону рванной, механической походкой.
Неторопливые движения сопровождались неприятным хлюпаньем. Будто от шагов по залитым водой плитам.

Шлёп...  Шлёп...

Силуэт неожиданно замер, словно почувствовав чужое присутствие. Я вздрогнула и медленно попятилась назад. Левая нога скользнула по влажной от росы траве и, потеряв равновесие, я упала плашмя. Ужас мигом сковал моё тело, а заодно лишил способности кричать.
Бывало, я раньше задавалась вопросом: «Почему люди в фильмах, когда на них на всей скорости несётся поезд или ещё что-то в этом роде, не убегают, а застывают на месте?», теперь мне известен ответ - их парализует собственный страх.
Несмотря на явную хромоту незнакомца, расстояние между нами стало стремительно сокращаться. Высокий, одетый в бесформенную толстовку парень с низко опущенным на лицо капюшоном остановился всего в паре шагов от меня. Слегка наклонив голову, он исподлобья разглядывал свою добычу.    

В голове панически забилась единственная здравая, на тот момент, мысль – развернуться поскорее и бежать! Вот только ноги от страха точно в землю вросли. Со стороны неизвестного послышалось нечто отдалённо похожее на смех. Приглушённый и клокочущий, будто изо рта сейчас польётся вода.

– А я уже совсем заждался. Я столько ждал... – он медленно поднимал голову – На-а-астенька. Девочка моя…

– Ты?! Но как?! – мой голос вмиг осип от ужаса, мозг упорно отказывался верить в реальность увиденного. – Это какое-то безумие! Этого просто не может быть! Не может…

С тупой болью в сердце я уставилась на юношу. На эти такие родные черты лица. Прямой нос, серые, как небо перед грозой глаза, небольшой тонкий шрам на верхней губе, ставший началом нашей детской дружбы. Вот только улыбка его теперь стала иной, она превратилась в оскал. Злобный и жестокий. С тоненькой струйкой воды, что непрерывно стекала с уголка рта.
Сердце пропустило удар.

– Беги, На-а-астенька…

Опять этот лающий смех! Он, наверное, и послужил толчком, вырвав меня из ступора, ибо в следующую секунду я уже неслась вверх по ступенькам. Перед глазами всё начало расплываться от выступивших слёз. В голове болью пульсировала лишь одна мысль - что он такое?! Кирилл, мой солнечный мальчик! Только не он! Он ведь остался там, в моём прошлом. В память о нём сохранились лишь старые наброски да табличка с именем на скромном надгробии.

Я бежала без оглядки, даже не останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Годы утренних пробежек пригодились как никогда. Меня подгоняло предчувствие неотвратимой расправы и звук тяжёлых шагов за спиной. Наконец, вдали замаячили очертания бабушкиного дома.

Быстрый взгляд через плечо так и не прояснил, насколько я оторвалась от своего преследователя. Поэтому, резко распахнув ворота и буквально подлетев к дому, я начала неистово колотить в тяжёлую стальную дверь. Дрожащими пальцами вдавливала кнопку дверного звонка.
Ничего. Тишина.

Учащённо дыша, стёрла со лба холодный пот.

– Ну же, впусти меня!

А в ответ ни звука. Память услужливо подсказала, что бабушка собиралась проведать свою приболевшую коллегу, Владимировну. Чёрт!

Шлёп…

Шлёп… – неумолимо разносило эхо.

Тихонько взвыв от накатившей паники, за пластиковыми поддонами с цветами я непослушной рукой нашарила ключи. Прокрутила их в замочной скважине. Уже в прихожей, прижавшись спиной к входной двери, мне наконец-то удалось отдышаться. Ремешок от левой босоножки оторвался и теперь бесполезной змейкой путался в ногах. Я скинула обувь, следом стянула резинку, что держала мои густые, тёмно-русые волосы. В ушах эхом отдавалось громкое, беспорядочное сердцебиение.

А потом пространство заполнил тихий, глумливый голос:

– Раз, два, три, четыре, пять!

Я опять

Иду искать!

Волосы на моём затылке встали дыбом. Он добрался до меня! Он стоит прямо у двери!
Хотя является ли это существо Кириллом? Много ли осталось в нём от некогда доброжелательного и улыбчивого парня?

Из соседней комнаты раздался звон бьющегося стекла. Окно! Оно оставалось открытым.
Я стрелой вбежала в гостиную. В оконном проёме, на фоне полыхающего закатным пламенем горизонта, сиротливо колыхалась прозрачная тюль. Преследователь, скорее всего, уже внутри, а стало быть, надо выбираться отсюда!
Кинувшись к окну, я вскрикнула от внезапной, острой боли. Весь пол усыпали поблескивающие осколки стекла.

Глава 1

7 лет назад

– Знакомьтесь, дети, – Юрий Константинович, мой новый классный руководитель, тепло улыбаясь, представил меня будущим одноклассникам. – Шилова Анастасия. С сегодняшнего дня она будет учиться в нашем классе.

Передо мной растянулись три ряда узких железных парт. Три ряда изучающих, настороженных глаз. Я нервно сжала, ставшие потными руки в кулачки и прошла к свободному месту в крайнем правом ряду.

Юрий Константинович, поблескивая толстыми линзами очков в металлической оправе, продолжал что-то говорить, но его слова терялись в плотном коконе моих детских страхов.

К своим одиннадцати годам, мне так и не удалось завести хороших друзей в старой школе. Застенчивая и робкая, шумным играм я предпочитала добровольное уединение. Другое дело занятия в художественной школе. Там мой мир преображался. Кисть и краски стали мне верными товарищами, безмолвными проводниками в волшебный мир, гдё всё возможно.

Жаль только моё желание сохранить эту частичку волшебства, на наш с мамой переезд никак не повлияло. Чего уж говорить, уезжали мы в спешке и, как мне было сказано, навсегда. Свои вещи я собирала под звуки маминых громких упрёков из соседней комнаты, которые заглушали неуклюжие оправдания моего отца. А уже на следующий день, столичная суета осталась далеко позади.

Нас приютил зелёный провинциальный городок, где, рядом с древней крепостью, в просторном двухэтажном доме жила моя бабушка. Так я оказалась в этом классе. Через пару недель, ребята привыкнут к присутствию новенькой. Тощая девочка, с веснушками на бледном лице снова станет невидимкой. Скорее бы.

***

– Пока, Настенька! – светловолосая девчушка в голубенькой кофте, энергично помахала мне рукой.

– Увидимся в понедельник! – подперев голову кулачком, я сидела на деревянной скамейке и улыбалась Соньке. Мы уже месяц ходим в одну художественную школу. Долгие часы, проведённые за соседними мольбертами, немного нас сблизили. Если конечно можно так назвать дежурный обмен любезностями.

Ещё утром, мама предупредила, что задержится на работе, а это значит, можно никуда не торопиться. Обустройство её нового салона красоты шло полным ходом. Благо папины попытки загладить свою вину хотя бы материально, активно этому способствовали.

Хмыкнув, я поднялась и направилась в сторону набережной. Этот небольшой городок тянулся вдоль широкой реки под названием Днестр, что с древнеиранского языка переводится как «пограничная река». В средние века вдоль Днестра пролегал торговый путь из Львова в Крым и Турцию. Вдохновлённая первозданными видами, я вприпрыжку миновала ступеньки и побежала к воде, чтобы сделать пару набросков. Побежала навстречу к игравшим в ней солнечным бликам. А быть может к… судьбе?

– Держи его, убежит, гад! – группа из троих мальчиков постарше возились с чем-то у самого края реки.

– Давай я! – раздался взрыв издевательского смеха – Шустрый чёрт!

– Царапается, зараза!

Любопытство всё же перебороло мою природную стеснительность, и я на трясущихся ногах приблизилась к шумной компании. На первый взгляд – обычные ребята, какие бегают с мячом в любом дворе. Они, согнувшись, собрались у воды.

Я решилась сделать ещё пару шагов, и пригляделась, чтобы понять, кого они ловят. Увиденное заставило моё сердце ухнуть вниз. Один из мальчиков сжимал в руках крохотного, дрожащего котенка и как раз опускал его в воду. Несчастный беспорядочно ударял лапками по воде в отчаянном желании спастись.

– Стойте! – ничего не соображая от ярости, я толкнула паренька. – Оставьте его! Не надо.

Повисла мёртвая тишина.

Ребята смотрели на меня недоверчиво, как на пришельца с далёкой галактики. Прошло пару мучительных секунд, а мы продолжали растерянно переглядываться. Затем, тот, что держал котёнка, отбросил беспомощное животное в сторону.  Не сводя с меня прищуренных глаз, он нахально засмеялся.

У мальчика были крупные, как у зайца передние зубы и большие оттопыренные уши. Внешне он совсем не казался таким жестоким, скорее наоборот, добрым и смешным. Вслед за ним вся компания разразилась диким хохотом. Смех подобный этому я уже слышала раньше – когда ходила с родителями в зоопарк. Там гиены издавали похожие звуки. Громкие и хищные.

По спине, ледяной змейкой пополз холодок.

– Мелкая, а ты хочешь на его место? – насмешливо спросил ушастый, и бесцеремонно толкнул меня в плечо. – Тебе больше всех надо, что ли?

Не удержав равновесия и неуклюже выставив вперёд руки, я приземлилась коленками на острые камни. От унижения щёки обожгли слёзы. Кожа на ладонях засаднила от удара. Наверняка завтра от боли не смогу даже ручку держать.

Во рту резко пересохло, я сглотнула и перевела взгляд на обидчика. Тот уставился на меня, напряженно нахмурив рыжеватые брови.

Думает, как со мной поступить – холодной дрожью осенила внезапная догадка. Решившись, мальчик склонился надо мной. На губах заиграла мерзкая усмешка.

– Эй, вы чего творите? – к нам быстрым шагом приблизился какой-то щуплый паренёк.

Тотчас накатила волна судорожного облегчения. Может они испугаются свидетелей и отстанут? Главарь тем временем не растерялся, быстро оценив численный перевес в свою пользу, дерзко встал напротив подошедшего.

Ещё шаг, и вот уже мой горемычный спаситель, согнувшись в три погибели от удара под дых, со сдавленным хрипом ловит ртом воздух.

– Тоже мне, герой нашелся! – Истерический гогот наших мучителей сотряс воздух.

Переборов очередной приступ паники, я резво рванула к лежащему. Ему нужна была помощь! Мне наперерез кинулся самый высокий член этой шайки. Он так резко сгрёб меня в охапку, что из груди мигом вышибло весь воздух. Моя попытка закричать обернулась накрытым липкой ладонью ртом. Я тщетно брыкалась, с трудом борясь с накатывающим удушьем. Хватка не ослабевала.

Я зажмурилась, мечтая проснуться, но чуда не произошло. Эти места взрослые отчего-то не особо жаловали. Обычно всё оживление приходилось на ухоженный, обустроенный террасами берег выше по течению. Поэтому надежда на спасение была призрачной как августовский снег.

Глава 2

3 года назад

Долгожданное предновогоднее утро я встретила в больничной палате.

Сколько себя помню, этот праздник был для меня самым значимым. Важнее дня рождения, и даже летних каникул! Поначалу так было из-за безумного плана, поймать с поличным хитрого старикана с пышной бородой. Ради этого приходилось, превозмогая сон и свой постыдный страх темноты, часами напролёт корчиться в неудобной позе позади нарядной, пышной ели. Обычно вся моя изобличительная операция заканчивалась тем, что я просыпалась утром в своей мягкой постели. А ворох ярких, красиво упакованных подарков служил мне немой насмешкой.

Эта дикая одержимость прошла весьма банально. Засидевшись за очередным рисунком, я отправилась в засаду намного позже обычного. А спустя всего каких-то десять минут свершилось чудо! Дверь в гостиную, где стояла наша ель скрипнула…

Зная не понаслышке о скверной манере моего ночного гостя испаряться, я решительно налетела на объект своей извечной охоты. «Объект» громко и нецензурно выругавшись, распластался под завалами принесённых подарков. Таким вот образом посреди ночи, попивая на кухне молоко из высокого стакана, со слов смущённого папы я узнала правдивую историю «чудесного» появления новогодних даров.

Ну а после…  После моя любовь к новогодним праздникам обрела более вескую причину. Это стало единственным временем в году, когда мои родители снова собирались вместе под одной крышей. Как одна полная, любящая семья.

Стоило мне подумать о том, что настал этот долгожданный день, а я лежу на больничной кровати с заковыристым диагнозом «сотрясение головного мозга средней степени тяжести», как настроение привычно свернулось в унылый комочек.

Ну почему именно меня на утренней пробежке сбил какой-то хмельной мотоциклист? Прошло около недели, а необходимость созерцать ненавистные казённые стены, мне ещё никто не удосужился отменить. Да ещё и эта проклятая рана на голове, вроде не большая, а толком не расчесаться.

– Настенька! Принцесса моя, иди я тебя обниму, мой конопатый ослик!

Мой отец, Шилов Олег Иванович, статный мужчина с едва тронутыми сединой висками, без лишних церемоний схватил меня в охапку.

Счастливо улыбаясь в папиных медвежьих объятиях, я всё же позволила себе закатить глаза. К пятнадцати годам веснушек у меня почти и не осталось, так пару светлых пятнышек на лице. Мне они даже казались милыми. Да и «осликом» я уже не была. Переросла свою непонятную любовь к серым вещам.

– Папка! Скажи! Скажи, что меня выписывают! – я тоже крепко обвила руками папину шею, благоухающую пряным ароматом его любимого парфюма.

– Я приехал за тобой! – улыбнулся мой родитель. – Извини, что раньше не смог выбраться. Возился с проектом нового объекта. Теперь всё улажено, и мы всецело в твоём распоряжении! Помнишь Ромку?

Я, всё ещё сияя как рождественская звезда, перевела свой взгляд за отцовскую спину.

– Ну, привет, ослик. – Прислонившийся к стене парень одарил меня ехидной ухмылкой. – Как жизнь? Скучная без меня, не так ли?

– Здравствуй, Рома, – поздоровалась я, приправленным лёгкими нотками раздражения голосом, – представь себе, не жалуюсь.

Я хорошо помнила этого гадёныша. Сынок Игоря Сергеевича, папиного закадычного дружка, директора строительной компании, в которой мой отец был ведущим архитектором.

К моему недовольству, до момента моего к бабушке переезда, наши квартиры находились на одной лестничной клетке. А раз мы были одногодками, наши семьи искренне считали, что мы должны продолжить это несокрушимое панибратство. Однако, этот негодник, видимо посчитав ниже своего достоинства, водится с девчонкой, исправно ломал мои игрушки.

Уже в школе, естественно находясь в одном со мной классе, Роман Громов был единственным, кто ни на миг не оставлял меня без своего царского внимания. Он с маниакальным упорством всячески портил мою и без того серую и неприметную учебную жизнь. В ход шли и перемазывание клеем моих тетрадок и открытый корректор, заботливо подкинутый в мой портфель и ещё куча всего, на что была способна Ромина больная фантазия. Как же, забудешь такое «чудо».

– Собирайся, дочь, мы подождем в приемном покое, – отец потрепал мои и без того взлохмаченные волосы. – Пора начинать веселье!

Чувствую «веселье» будет ещё то…

Но ничего, я никому не дам испортить МОЙ праздник! Хотя, тут пришлось слукавить. Меня очень волновал Кирилл. Точнее его недельное отсутствие в школе, ещё до происшествия со мной.

Хоть мы и учились в параллельных классах, когда это было возможным – мы были неразлучны. А большая перемена служила нашим личным времяпровождением. Мы бегали в центральный парк, что располагался неподалёку, и там предавались весёлым пересказам школьных проказ или обсуждали особо заковыристые темы по каким-либо предметам. Куда же он мог вот так, внезапно пропасть?!

Эта мысль не оставляла меня в покое всю дорогу к дому. В машине тихо играла музыка и пахло кожей. Я с задумчивым видом смотрела в окно. Сидящий рядом Рома мог стать ненужным препятствием на пути моего побега к Кириллу. А я просто обязана узнать, что приключилось с моим единственным другом.

Направив недовольный взгляд на источник своего раздражения, я с досадой отметила, что Рома нагло меня разглядывает. Ищет гад, к чему бы ещё во мне докопаться, дабы затем изводить.

Хоть бы раз моргнул что ли! Этому пацану даже слова не нужны были, чтоб довести меня до белого каления.

– Что смотришь?

Вместо ответа он лишь загадочно улыбнулся.

Ну и отлично! Я так же принялась сверлить его глазами.

Роман с последней нашей встречи заметно вытянулся. Да и занятия каратэ с восьмилетнего возраста не прошли бесследно – подтянутая, спортивная фигура радовала глаз. К слову о глазах, они у него были даже не карие, а какого-то глубокого чёрного оттенка. Я почему-то уверена – у демонов в аду такие же. А этот, он просто от стаи отбился.

Глава 3

Дом нас встретил ароматом хвои и мамиными грозными криками.

– Я всё равно тебя найду! Найду и вышвырну в окно! – судя по лёгкой хрипотце в голосе, поиски длятся уже давненько и без особых продвижений.

– Мам, привет! Что случилось?

Конечно, в голову уже начали закрадываться кое-какие подозрения, навеянные отсутствием любопытного кота у входных дверей. Не выбежать на звук малейшей возни в прихожей Рыжик мог только по одной причине – уже успел провиниться и затаился до лучших времён.

– Настенька, радость моя! – мама обнимала так, будто мы не виделись минимум год, будто не она каждый день, все приёмные часы проводила в моей палате. – Я всего лишь на минутку выбежала на кухню! На минутку… – она беспомощно развела руками. В гостиной громко присвистнул отец.

– Рыжик!

От материнского крика резко разболелась голова. Наша просторная гостиная стала напоминать зону боевых действий.

Тяжёлые шторы держались на карнизе лишь наполовину, та же их часть, что стелилась по полу, придавила изрядно потрёпанная лесная красавица.

– А у вас тут весело, – отчего-то радостно хмыкнул Рома. – Полтергейст?

– Хуже. Кот! Я утоплю его… – мама плавно перешла на рычание.

Приглядевшись, я заметила главную причину её гнева – в самом углу комнаты сиротливо лежал ёлочный шар, украшенный ручной росписью. Один-единственный целый, среди множества разноцветных осколков.

Отец вышел, следуя за тянущимся шлейфом из цветной мишуры. Обняв дрожащую от подступающих слёз мать, я встретилась с Ромой глазами.

– Каждый раз, перед зимними праздниками, мы едем на ярмарку народных мастеров и выбираем самый красивый ёлочный шарик. Затем украшаем этой своеобразной коллекцией живую ель. Как символ того, что в наступающем году нас минуют беды и разочарования. Эта традиция тянется ещё от бабушки, – объяснила я гостю.

– Она ещё не знает… – Мама устало прикрыла глаза – Ещё недельку пробудет в санатории.

– Это глупые суеверия! И глупый кот. – Громов явно не разделял нашего уныния и не любил животных. Надо запомнить.

– Пошли на кухню, мам. Чай заварю.

Я увела бледную мать, подальше от творившегося в комнате безобразия. Бабушке решили ничего пока не говорить а, со временем, просто заменить их на что-то похожее.

Мама налила изумрудный напиток в прозрачную кружку и мягко улыбнулась.

– Отнеси, пожалуйста, Ромочке. Дорога его совсем вымотала.

Никогда не понимала, почему родители так над ним трясутся. Но вслух противиться не стала, сегодня и без меня забот свалилось валом.

Громова в выделенной ему комнате я не обнаружила. Подумав, направилась в сторону гостиной и застыла от увиденной картины.

Его Величество собственной персоной, стоя на коленях, собирал в большой пакет последствия кошачьей гиперактивности. Угольные волосы растрепались и в творческом беспорядке падали на глаза. Бледное лицо было расслабленным, отчего в мальчишеских чертах появилась несвойственная мягкость.

Таким милым Ромку я увидела впервые.

– Будешь чай? – вспомнила я, наконец-то, о своей миссии.

– Спасибо – он рассеяно глянул в мою сторону. – Составишь компанию?

Через полтора часа мы сидели, поджав под себя ноги, прямо на тщательно пропылесосенном полу и допивали остывший чай. Я принесла свой альбом и стала выбирать оттуда небольшие, яркие рисунки птиц, букашек и цветов.

– Ром, помогай.

Парень вопросительно уставился на меня.

–Будем вырезать елочные украшения.

Мой энтузиазм передался и Громову. Да так, что спустя четверть часа, мы в восхищении замерли стоя плечом к плечу перед реанимированной лесной гостьей, чьи зелёные веточки украсили яркие колибри, бабочки, божьи коровки и незабудки.

Краем глаза я заметила стоявшую в дверях маму. Она с умилением взирала почему-то на нас, а не на наш шедевр в стиле «очумелые ручки». Когда я перевела взгляд на своего помощника, у меня недоверчиво округлились глаза – Ромка улыбался! Не кривился, не усмехался, а именно улыбался во весь рот! Теперь я видела всё…

– Я сейчас, – забрала у своего счастливого помощника пустую кружку и, повинуясь внезапному порыву, похлопала его по плечу. – Хорошая работа.

– Спасибо за сегодняшний день, – робко заглядывая мне в лицо, прошептал Громов.

На кухне меня дожидался «сюрприз». Усатая пропажа, видимо решив, что буря миновала, выползла из своего укрытия. Не найдя в своей мисочке ничего съестного, Рыжик демонстративно давился украденным из пакета с мусором дождиком.

– Горюшко ты моё пушистое. – Я принялась выбирать застрявшие в густой кошачьей шерсти хвоинки. Рыжик замурлыкал, но голодный взгляд настойчиво продолжил взывать к моей совести.

На полке, где у бабушки хранились кошачьи лакомства, сиротливо ютилась пустая упаковка из-под корма.

Стоило подумать, что придётся отравляться в магазин, как следом мелькнула мысль заодно заскочить к Кириллу. Мои губы тотчас растянулись в предвкушающей улыбке. Так и сделаю! Голодный кот – чем не повод пропасть на часик?

– Насть, куда собралась? – Уже у порога меня перехватил хмурый отец. – Тебе пока лучше оставаться в доме.

– Ну, па-а-а-ап, – начала было настаивать я.

– Насть, развлеки лучше нашего гостя.

Терпеть не могу этот его непреклонный тон, так как спорить в данном случае бессмысленно.

– Угу, обязательно…

Настроение снова вернулось к минусовой отметке. Подхватив по пути упирающегося кота, я поплелась в гостиную.

Громов, развалившись в кресле, хмуро разглядывал нетронутые нами наброски. Их оставалось ещё довольно много, и со всех ослепительно улыбался Кирилл.

– Не забывай, что ты в гостях, – стало неприятно обнаружить, что чужой человек без зазрения совести вторгся в мой личный мирок. – Постарайся впредь не трогать мои вещи!

– Да пожалуйста! – Он вручил мне листы и с независимым видом поднялся на второй этаж, где располагались наши комнаты и ванная.

Глава 4

После обеда я стояла под дверью Громова и нерешительно переминалась с ноги на ногу.

Ну, вот зачем я ему нагрубила? Чем я лучше него после этого?

Сгорая от стыда, я всё же занесла руку, чтобы постучаться. И надо же, в этот самый момент дверь начала открываться!

Мне едва удалось увернуться.

– Настя? – Ромкины глаза расширились от удивления и тут же недовольно сощурились. – Надо же, снизошла, принцесса…

– Можно попросить… – Я нервно закусила губу. Докатилась, унижаюсь перед этим толстокожим троллем!

– Можно. Уеду при первой же возможности. Я, знаешь ли, тоже не горю желанием дышать с тобой одним воздухом.

О-о-о, вернулся прежний равнодушный и вечно злой Громов! Давно не виделись.

– Мы тут по магазинам собрались пройтись, подарки прикупить. Ты с нами? – я решила пропустить его слова мимо ушей.

И извиняться не стану. Обойдётся.

– Нет. Это всё?

Я кивнула. Глупо было ожидать от этого павлина, что он уважит наши традиции.

– Вот и отлично.

И закрыл дверь перед моим носом.

Извинилась, называется. Да и чёрт с ним! Много чести.

Накинув на ходу зимнюю куртку, я выбежала во двор и в радостном предвкушении шопинга забралась на заднее сидение папиного внедорожника.

Родители странно переглядывались и слали друг другу робкие улыбки. Прям как подростки на школьной дискотеке. С чего бы это?

Мысль так и повисла неоконченной, ибо рядом, как ни в чём не бывало, плюхнулся Громов.

Мои брови непроизвольно поползли вверх, но парень, молча, отвернулся.

Так же, не проронив и слова, он бродил по торговому центру, а потом и вовсе исчез. Встретились мы лишь у машины. Рома виновато отводил глаза, а мне заговорить с ним первой мешала уязвлённая его хамством гордость.

По пути папа заехал в ювелирный магазин, из чего последовал вывод, что намечается нечто грандиозное. Ну что ж, праздник начинается!

***

– Настенька, тебя только ждём! – Мама заглянула ко мне в комнату и мягким движением расправила несуществующую складку на моём бирюзовом платье. – Как же быстро ты выросла. Красавица наша.

Родительские комплименты зачастую преувеличены до безобразия, но всё равно их очень приятно слышать.

– Иду, мамуль, – отозвалась я и уже у порога задорно улыбнулась: – Люблю тебя!

Стол накрыли в нашей многострадальной гостиной. К моему приходу все уже расселись. Даже окончательно потерявший страх Рыжик важно восседал на кресле, изредка кидая томные взгляды в сторону ели.

Атмосфера в комнате стала просто волшебной. В нарядных подсвечниках горели свечи самой разной высоты. В воздухе витал аромат цитрусовых и глинтвейна. Голубоватым сиянием перемигивались гирлянды, тихо играла музыка на каком-то музыкальном канале.

Я пила горячий шоколад, хитро поглядывая на притихшего Громова.

Когда там раздача подарков, чудище?

Наконец-то, прозвучал бой курантов. Желание!

В панике зажмурилась. Чего пожелать? В мыслях почему-то возник образ Кирилла.

Где он сейчас? Радостно ли ему? Пусть у него всё будет хорошо!

– С Новым годом! – крикнул папа, под залпы фейерверков. – Ну, теперь можно и подарками обменяться.

Он с волнением вложил в мамины руки бархатную коробочку с изящной брошью в форме снежинки.

– Ты помнишь? – В материнских глазах засверкали слёзы.

– Всегда помнил… С Новым годом, любимая.

– Когда твой отец сделал мне предложение, пошёл первый снег, – всхлипнула мать, глядя на меня. – Это был один из лучших дней в моей жизни. – Она снова повернулась к бывшему мужу и тихо шепнула: – С Новым годом!

Отец с мальчишеской улыбкой разглядывал протянутую мамой коробочку. Внутри мерцали строгие запонки с ониксами.

– Ленка, я такой дурак… – сипло выдохнул папа и порывисто заключил её в свои объятия.

– Что же мы детей изводим? Подходите за подарками, – смущенно пробормотала мама.

Мне достался платиновый кулон в форме палитры, а Ромка держал в руках плеер последней модели с наушниками.

В его случае, конечно, уместнее был бы намордник. Хотя наушники тоже хорошо. Прямо спасение от воистину адской музыки, так любимой Громовым.

Мы, в свою очередь, тоже подарили взрослым более скромные подарки.

«Теперь настало время для нашей маленькой мести!» – противненько хихикая, начали потирать лапки дружные тараканы, что обитали в моей голове.

– Рома, поздравляю! – злорадно усмехаясь, я вручила растерянному парню свой подарок. – Теперь и у тебя появится настоящий друг. Будете два сапога пара.

– Настя! – Мать в ужасе уставилась на меня.

– Потом поговорим… – Папа лишь строго покачал головой и увёл её танцевать.

Эх, надо было наедине дарить. Теперь заклюют меня, как пить дать.

А Громов так и застыл, потрясённо сжимая чёрного как сажа, лохматого чертёнка. Колченогий и пучеглазый, тот показывал «козу».

Мерзость редкостная, кто только таких убогих придумывает?

– И тебя с наступившим. – Моих рук вдруг коснулось что-то холодное. Рома вымученно изобразил некое подобие улыбки. – Выйду, пройдусь.

Я растерянно опустила глаза. Громов подарил мне стеклянный шар. Внутри, на парковой скамейке, задрав кверху носик, сидела милая девчушка. Её голову венчала слегка съехавшая на бок, небольшая корона. Перед ней на одном колене стоял паренёк и протягивал алое сердце. А вокруг в мягком золотом свете подсветки неспешным вальсом кружили равнодушные снежинки…

Безнадёжность его положения зашкаливала.

Мне сразу стало жутко неудобно за свою проделку. Вещица оказалась на редкость красивой. Так вот где Рома пропадал столько времени – выбирал что-то особенное для меня.

Ну что с ним не так?! Как же выматывают перепады его настроения.

Поникнув окончательно, я поднялась в свою комнату. Спать не хотелось. Прижавшись лбом к оконному стеклу, я с изумлением разглядела виновника своих бед.

Глава 5

Новый день встретил меня мягким прикосновением к плечу.

– Рыжик, брысь! Подлиза лохматая… – простонала я хрипло.

Видеть никого не хотелось. Я выпроводила кота канючить корм где-нибудь в другом месте и направилась в ванную. С удовольствием постояла под горячим душем, неспешно высушила волосы, затем, напевая, вернулась в свои «чертоги». Глянула на часы и ужаснулась – время-то давно перевалило за полдень.

Вылазку к Кириллу никто бы не одобрил, а откладывать её и дальше я не собиралась. Натянула мягкий белый свитер, джинсы и выглянула за дверь.

На горизонте помех не обнаружилось. Это явно судьба. Прихватив для отвода глаз свою папку, я выскользнула из дому. Если что – скажу, что делала зарисовки.

На улице нещадно мело. До квартиры Раисы Николаевны, бабушки Кирилла, я добралась изрядно замёрзшей. Благо додумалась раздобыть адрес в школе, ещё до начала каникул.

Долго стучала, ожидая пока мне откроют. Наконец чудо свершилось – меня радостно обняла пожилая хозяйка этой обители. Её скрытный внук познакомил нас лишь год назад, когда мы случайно встретились в городе, и он уже никак не смог отвертеться и не представить нас друг другу.

– Здравствуйте! С праздниками!

– Настенька, солнышко наше, проходи скорее. Совсем я расклеилась, еле доковыляла, – запричитала женщина, направляясь вглубь своего скромного жилища.

Скромного – это конечно, громко сказано. Я знала, что у Кирилла сложное материальное положение, но в дом зашла впервые. Даже стены в нём казалось, источали специфический запах корвалола.

Разуваясь, оглядела облупленную краску на дверях и протёртый линолеум. Аккуратно убрав с прохода свои сапожки, я застыла на видавшем виды, облезлом коврике.

Вот это да!

Я впервые встретилась со столь кричащей нуждой. Ни о каком комфорте и речи не шло. В узком коридорчике, освещаемом слабым свечением обычной, моргающей лампочки, из мебели стоял только старенький шкафчик. Его, прогнившую от времени и сырости, боковую стенку заменил кусок фанеры. Одной дверцы вовсе не было, вместо неё висела самодельная, тряпичная ширма с пёстрым узором. Единственным и неоспоримым достоинством квартиры оставался идеальный порядок. Нигде ни пылинки.

– Настенька, ты иди-иди, не стесняйся, – позвала старушшка. На изъеденной ржавчиной газовой плите уже грелся пузатый чайник. – Сейчас чаёк заварю из липового цвета, такой душистый! Тебе понравится.

Из рук этой доброй и приветливой женщины мне что угодно понравится.

Я незаметно осмотрелась. Небольшой квадратный стол, две табуретки, пожелтевший холодильник советских времён, плита и покосившийся кухонный шкаф – вот и вся обстановка.

Вздохнув, опустила на стол пакет с мандаринами.

– Угощайтесь! А Кирилл когда будет? – решила перейти сразу к делу. – С ним всё хорошо?

– В порядке он, деточка, – она тяжело вздохнула – Моя вина. Захворала сильно перед каникулами, сердце совсем расшалилось. Вот Кирюха и выхаживал пару дней. Пенсии то моей на коммуналку да еду не особо хватает, а тут лекарств кучу прописали. Вот внучок-то мой подработку и нашёл, этим как его, – старушка призадумалась. – Не вспомню уже... В кафе зазывает новое, бумажки раздает.

– Промоутер, – подсказала я.

– Ага, он самый. Золотой ребенок, жаль родители рано ушли. – Раиса Николаевна смущенно поглядела в пустую сахарницу. – Несладкий придется…

– Мой любимый, – решила я немного приврать, устыдившись того, как дома кривила носом и требовала в чай исключительно кусковой сахар. Будто есть особая разница. Тут люди никакого не имеют… – Фигуру берегу.

– И так тростиночка, куда тебе…

Её прервал звук отпираемой двери.

– Бабуль, я дома! У нас что, гости?

На кухню влетел взлохмаченный и румяный Кирилл с пакетом лекарств в руках.

– Держи, докупил, там капли твои заканчиваются, – Он заботливо помог женщине подняться. – Настя?! Зачем ты сюда пришла?

Моё тут нахождение явно шокировало парня.

– Привет, я волновалась, – мне отчего-то стало очень неловко. – Прости, что как снег на голову.

– Я к себе пойду, вы тут уж сами справитесь. – Раиса Николаевна, многозначительно улыбнувшись внуку, удалилась из крохотной кухоньки.

Кирилл устало присел на скрипящий стул.

– Это ты прости. Я на днях услышал, ты с сотрясением лежала… – Он окинул меня внимательным и тревожным взглядом. – Примчался, увидеть хотел, но Елена Александровна к тебе не пустила. Я цветы принёс и пару яблок – антоновка, твои любимые. Понравились?

– Понравились. Всё уже хорошо. – Я с улыбкой протянула ему очищенный мандарин. – Угощайся, добытчик.

Разумеется, никаких цветов и яблок мама мне не передавала. Мой единственный друг, для неё – бельмо на глазу, «нищеброд», как она выражается. Зато прояснилось происхождение чудесных, поздних хризантем в больничной урне…

 Хотя нет, яблоки были. Они лежали на тумбочке, я ещё подумала, что их оставила мать.

Я с печальной улыбкой посмотрела на Кирилла. У самого дома даже сахара нет, а он на цветы мне тратится! Глупенький.

Юноша продолжал сверлить меня этим непонятным, пристальным взглядом. Под его большими, серыми глазами, пролегли едва заметные круги, из-за которых он казался взрослее своих лет. Выгоревшие, пепельные пряди совсем отросли и касались ворота немного вытянутого свитера.

Почему раньше его скромная одежда не наталкивала меня на размышления о том, какого ему живётся? Кирилл всегда лучился позитивом, а его жизнь казалась мне такой же яркой и радостной, как и он сам. Хороша подруга…

– Кирилл, я хочу тебя нарисовать таким, – внезапно озарила меня творческая идея.

– Каким же? – парень закусил губу. – Выжатым как лимон?

– Мужественным, уютным, – я робко замолчала. Опять эта неловкость! Да что со мной происходит?! – Если, конечно, ты не против.

– Пойдём, Настя.

Он протянул мне свою ледяную руку и сам едва заметно вздрогнул от моего прикосновения. Отвёл в соседнюю, более светлую комнату.

Глава 6

– Ну, здравствуй, милый дом, давно не виделись, – решила я с порога обозначить своё отношение к переезду. – Надеюсь, что проездом.

Это место мне давно уже не дом. Не здесь я бы хотела сейчас быть!

С удовольствием отметила, как мама поджала свои безупречно накрашенные губы. Да, стыдно упрекать родителей их счастьем. Раньше мне бы такого и в голову не пришло. Вот только не дает мне покоя мысль, что это не единственная причина моей сюда ссылки.

Я бы и с бабушкой пожить могла, ей общение со мной лишь в радость. И школу обратно менять бы не пришлось. Несмотря на то, что друзей, в уже бывшем классе я так и не приобрела, мне там было вполне комфортно. И к учителям привыкла, как родные все. Но все эти аргументы разбиваются об один неоспоримый для родителей факт – там живёт Кирилл. Подлый искуситель и растлитель богатеньких дурочек.

Конечно же, мне хотелось вернуть прежнее доверие, на котором строились отношения с семьей. Однако обида ядовитым побегом обвила меня изнутри, пропитывая ядом мысли и слова.

Разве можно это как-то исправить? Если бы…

Скрипя зубами, я разулась. А поднимаясь с удобного пуфа, больно ударилась плечом об стальную ручку Ромкиной дорожной сумки.

– Как же ты бесишь! – набирало обороты моё раздражение. – Твоя дверь напротив.

– Он у нас погостит до девятого числа. – Казалось, папа готов испепелить меня взглядом. – Тебе бы стоило поучиться хорошим манерам.

– Прости, – сухо пробубнила я.

– Всё нормально, тебе нужно отдохнуть, – глаза Громова светились добродушием, при этом он, без зазрения совести, незаметно показал мне средний палец. – Мы, кстати, снова будем учиться в одном классе! – подмигнул мерзавец, на что мама лишь с умилением вздохнула.

Значит, этот обеспеченный эгоистичный лицемер подходящая для меня компания, а искрений и добрый Кирилл – нет?!

Захотелось взвыть от этой несправедливости. Я с чувством пнула его багаж.

– Я позабочусь, чтоб ты быстро освоилась в классе! – с энтузиазмом прокричал мне в след этот гад.

Вот его то «забота» меня в первую очередь и пугала. Господи, за что?

В моей большой, светлой спальне всё осталось нетронутым: широкая кровать, накрытая клетчатым пледом в лавандовых тонах, мягкий ковёр с длинным ворсом, строгая мебель из белого дерева. Перед большим зеркалом, на туалетном столике стояла моя шкатулка для украшений. В ней обнаружилась старая коллекция крошечных пони – самое ценное сокровище детства. То единственное, что удалось спасти от беспощадного в своём желании ломать Громова.

Подумав, я пристроила рядом стеклянный шар, подаренный им же. Поначалу мелькнула мысль просто разбить его о голову хозяина. Я даже позволила себе немного помечтать на эту тему. Однако, несмотря на свою неприязнь к парню, избавиться от шара рука так и не поднялась.

Глядя на эту милую вещицу, в груди продолжало щемить от воспоминаний об его одиночестве. Прискорбно, но отныне мы в этом схожи.

– Настя, ужин уже готов. – Мама вошла в комнату и сделала пару неуверенных шагов в мою сторону. – Посиди с нами, не упрямься.

– Спасибо, я не голодна, – сидеть с Громовым за одним столом в мои планы не входило, хватило несколько часов пути в одной машине. – Лягу пораньше.

– Хорошо, отдыхай… – Уже у двери она обернулась. – Так для тебя будет лучше. Ты когда-нибудь поймёшь.

Очень сомневаюсь, но обсуждать с ней это, я больше не намеренна – мы в любом случае друг друга не услышим.

Сон долго не шёл, меня душили слёзы. Ещё вчера мы с Кириллом любовались снегопадом. Закрывая глаза, я чётко видела его мальчишескую прощальную улыбку…

Как суметь не растерять со временем детали дорогого мне образа?

***

Всю следующую неделю я почти не выходила из комнаты. К счастью, никто особо не лез ко мне в душу. Даже ненавистный Громов бродил задумчивый и почти меня не доставал.

Девятого числа из Парижа вернулся его отец с супругой. Молодожёны привезли из поездки кучу сувениров и в честь своего приезда пригласили нас в ресторан.

Было сложно сохранять радужную мину, в то время как хотелось зарыться под одеялом, спрятавшись от всего мира. Роме тоже было не по себе, ведь Игорь Сергеевич, свою отцовскую любовь, обозначил лишь мимолётным взглядом и похлопыванием по плечу. Затем всё его внимание вернулось к супруге – белокурой, хрупкой Ольге.

Мои же мысли продолжали вращаться вокруг далёкого теперь Кирилла. Время шло, а боль не отступала. Каждый новый день – как маленькая смерть, словно пытка сожалениями и неизвестностью. А ночами, когда удавалось уснуть, его жизнерадостный образ был повсюду. Я жила этими мгновениями, но не могла удержать. Они подобно песчинкам, просыпались с рассветом сквозь пальцы.

У меня даже его номера не было. Хотя телефон, скорее всего, давно был отключен за неуплату.

Я бы могла писать ему письма, но решила, что не стану этого делать. Томиться ожиданием ответа, пытаться вдохнуть его неуловимый запах, представлять, как его пальцы касались бумаги… мучительная и изощренная пытка. Я боялась превысить порог своей душевной боли и попросту сойти с ума от безысходности.

Нет, я должна продержаться эти три года в здравом уме, тогда уж никто не помешает мне вернуться. Ну а пока, пусть тихо тлеет грусть, она не даст забыть, какими красками написана моя первая любовь.

Глава 7

Вот и наступил первый учебный день в новом году. Я уверяла себя, что всё будет хорошо и ничем особенным очередная смена школы мне не грозит. Тем не менее, до начала урока осталось пять минут, а я стою как вкопанная перед дверью в класс.

Боюсь, что старая схема «две недельки и стану невидимкой», на этот раз не сработает. С самого начала этого года всё не так, как должно быть! Моя некогда размеренная жизнь, исправно покатилась к чёрту. Так с чего бы школе стать исключением?

– Ух ты, ослик! Проходи, не стесняйся. Дверь сама не откроется. – Рома, крепко ухватив за шиворот, затащил упирающуюся меня в кабинет.

– Народ, минуточку внимания! Это Шилова Настя, если вдруг кто не помнит! – Он окинул наглым взглядом притихший в ожидании представления класс. – В полку лузеров прибыло!

Последние слова этого изверга ребята встретили издевательскими смешками. Он толкнул меня вперёд.

Не удержав равновесия, я умудрилась рюкзаком смахнуть с парты чьи-то тетрадки и ручки. Под общий теперь уже хохот, неуклюже наклонилась, чтобы их собрать. В меня полетели «снаряды» из скомканной бумаги. Тем временем Громов, наклонившись, запустил руку мне в волосы и, слегка оттянув их, повернул лицом к себе.

– Как себя чувствуешь? – насмешливо осведомился этот клоун.

– Отвратительно.

–Так и должно быть, – игриво подмигнул он – скоро привыкнешь.

Я поднялась и, опустив голову, поплелась к задним партам. Перед глазами всё слилось, от накативших слёз. Прозвенел звонок, учитель где-то задерживался. Класс гудел, изредка оборачиваясь и кидая насмешливые взгляды в мою сторону. Мне удалось придать лицу безразличное выражение, хотя в глубине души продолжала горько стенать прилюдно попранная гордость.

– Не обращай внимания, Насть. – Ко мне за парту подсел круглолицый парень, с волосами цвета абрикосового джема. – В них взыграло стадное чувство. А Громов у них за главного барана.

– Спасибо за поддержку, – мой голос незначительно задрожал. – Тим, да?

– Узнала всё же! – радостно заулыбался Тимка Ершов.

Мы с первого класса сидели вместе. Парень уже тогда держался особняком и ни с кем особо не общался. Единственное что нас с ним связывало – это нелюбовь к противному, наглому и порою даже жестокому Роме.

Мы числились у Громова в «фаворитах», и зачастую несчастному Тиму доставалось даже больше, чем мне.

Ершов, который до сегодняшнего дня сидел в гордом одиночестве, наверное, в знак солидарности, пересел за мою парту. Оставшуюся часть урока, я усердно старалась вникнуть в суть новой темы. Пару раз оборачивался Рома и, недобро прищурившись, поглядывал на моего соседа.

Тогда я не придала этому особого значения, а зря.

После уроков я задержалась в библиотеке, поэтому к выходу шла по уже опустевшим коридорам. Неожиданно моё внимание привлек приглушенный звук голосов, что шёл из-за двери школьного мужского туалета и периодически заглушался взрывами хохота.

Когда я проходила мимо, дверь неожиданно распахнулась. Оттуда, оглядываясь по сторонам, вышел подозрительно довольный Громов в сопровождении своих прихвостней. Завидев их компашку, я попыталась спешно ретироваться.

– Сбежать удумала? – Я с содроганием ощутила Ромины мокрые руки на своей шее. – Дрожишь вся. Боишься меня… Да, ослик?

– Пусти! – пискнула я, на что его пальцы сжались ещё сильнее.

Он стоял за моей спиной, остальные же полукругом встали спереди – три одинаковые, полные откровенной издёвки ухмылки.

– Гром, может ну её? Она же сейчас в свои модные штанишки наложит! – противненько засмеялся один из парней.

– Ага, чего ты до неё докопался? – вклинился, насколько я помню, его брат. – Нас нормальные девчонки на улице ждут, а ты на эту мелюзгу время тратишь.

– Отвечай! – будто и не услышал своих дружков этот бесноватый гоблин.

– Боюсь! – хрипло призналась я.

– Правильно делаешь, – ласковым голосом пропел он мне на ухо и резко отпустил. Потом неспешно обошёл мою застывшую фигуру и… протянул леденец! Обычную маленькую барбариску. – Будешь?

– Себе оставь!

Нет, мне ни за что не понять ход его безумных мыслей.

– Как знаешь, принцесса… – Рома развернул конфету, закинул её себе в рот и, философски пожав плечами, удалился в сопровождении своей свиты.

Я сделала пару шагов и тут же прислонилась к холодной стене. Колени дрожали. Никак не получалось взять в толк, чего Громов ко мне пристал? С другими девушками, как я заметила, он вёл себя совершенно иначе.

С противным скрипом снова отворилась дверь туалета и оттуда опасливо выглянула Тимкина рыжая макушка. С его волос стекала вода, оставляя мокрые пятна на клетчатой рубашке.

– Это они сделали? – Я протянула ему упаковку бумажных салфеток.

– Нет, я сам решил умыться водой из унитаза, – грустно улыбнулся Тим.

– Не стоило меня жалеть. Теперь и тебе досталось.

Не то чтобы Рома его и раньше не трогал, просто на этот раз, я была уверенна, что причина скрыта во мне.

– Как-нибудь переживу. – Он перекинул свой рюкзак через плечо. – Пошли, домашка сама себя не сделает.

Домой я всегда ходила пешком. Мне казалось, что груз школьных проблем потихоньку отваливается где-то по пути. Так случилось и сегодня. Мне удалось себя убедить в том, что Громов просто увидел во мне новую жертву, которая вскоре ему надоест, и он отстанет. Главное особо не светиться перед его глазами и помалкивать.

***

В пустой квартире надрывался телефон. Папа ещё должен быть на работе. Мама собиралась встретиться с подругами, значит, до вечера не появится – всё-таки четыре года не виделись. Разувшись, я подняла трубку.

– Алло.

– Настенька, это ты? – донёсся бабушкин голос с противоположного конца провода.

– Я, бабуль. Здравствуй!

– Здравствуй, родная. Я вот клиента нашла, на мамкин салон. Поговорить с ней хочет, а мобильный молчит.

– Бабуль, она к подругам ушла. Может батарейка села. Не волнуйся, я передам.