Десять месяцев (не)любви

От автора

В далёком 1969 году, ровно полвека назад, в одном из эстонских издательств была выпущена книга “Два семестра” Лидии Компус. История о преподавателях и студентах, об их сложных взаимоотношениях, в том числе и любовных (конечно, всё это было накрепко прошито советской идеологией и причёсано цензурой).

Книга не имела особого успеха - спроси кого сейчас, мало кто о ней слышал. Но чем-то она меня зацепила... Ещё школьницей, не понимая львиной доли написанного, я прочла её от корки до корки несколько раз. Больше всего меня волновал финал: я была категорически с ним не согласна!

Так вот, моя книга “Десять месяцев (не)любви” - это в некотором роде литературный эксперимент. Я попыталась переиграть историю,  рассказанную в “Двух семестрах”, на новый лад. Можете называть это фанфиком, ремейком, кавер-версией, фантазией на тему - как вам угодно. Я перенесла события из эпохи СССР - в наши дни, а место действия из Эстонии - в провинциальный российский город на Волге; пришлось убрать большую часть героев - в моём романе они просто не нужны. Разумеется, “под нож” пошла вся идеологическая составляющая: парторги, комсорги, поездки в колхоз на картошку и так далее. И, самое-то главное - я переписала отношения главных героев. Так, как мне всегда этого хотелось.

Очень надеюсь, что книга “Десять месяцев (не)любви” придётся вам по душе. Главная её героиня - студентка-пятикурсница Полина Кострова, живущая, как кажется ей самой и её подругам, ничем не примечательной скучной жизнью. Но всё меняется, когда в университете появляется новый доцент из Санкт-Петербурга, Марк Громов - волнующе загадочный, катастрофически неприступный и демонически притягательный. Вот только сердце Громова, похоже, уже занято...

В тексте есть: любовный треугольник, студентка и преподаватель, разница в возрасте, сложные отношения, женская дружба, трудный выбор, учебные заведения.

ВНИМАНИЕ! Остров Мирный на Волге и расположенная на нём деревня, где родилась и выросла главная героиня Полина - плод фантазии автора. В реальности этого острова не существует. 

Чудесный арт на книгу от Яси Савицкой и ВК-группы "Palace of Arts":

Ну... поехали?:)

Приятного чтения!

Пролог

В ванной над раковиной висело большое круглое зеркало.

Илона пару раз нервно провела щёткой по волосам, с тревогой вглядываясь в своё отражение. Муся сказала ей однажды: “Волосы у тебя всегда, как сияние - даже завидно... Чудесный, редкий, дивный оттенок от природы, практически золотой. Одним словом, Златовласка!”

Лицо, на удивление, тоже выглядело довольно милым - оживлённое, радостно разрумянившееся. Но глаза... глаза выдавали её, с ними ничего нельзя было поделать - они были такие несчастные!

В голове, точно птица в клетке, отчаянно билась одна-единственная мысль: "К семи часам он должен быть свободен.... к семи часам он должен быть свободен..." Не веря этому ни секунды, она всё же в страхе подсознательно ждала, что вот сейчас вернётся в комнату - и Марк неизбежно произнесёт эти безжалостные слова: "Илона, давай разойдёмся по-хорошему. Останемся добрыми друзьями".

- Голова опять болит? Кофе тебе сделать или чай? - с деланой беззаботностью защебетала она, впорхнув в гостиную. Он сидел на диване, выпрямившись и серьёзно глядя перед собой. Готовился к нелёгкому разговору?..

А может быть, она всё себе просто придумала. Ну конечно, придумала! Тоже мне, доморощенная ясновидящая из шоу “Битва экстрасенсов”... И нет у Марка никакого важного разговора, он просто пришёл к ней - своей любимой женщине, потому что это нормально, он соскучился. Хватит придумывать себе несуществующее несчастье, горе имеет куда более резкие и определённые очертания.

- Нет, голова не болит, - глухо откликнулся Марк, помедлив. - Я...

И в этот миг раздался звонок в дверь.

- Это Кострова пришла, - как можно непринуждённее произнесла Илона и тут же отметила, как моментально потемнели его глаза, как окаменело лицо и непроизвольно сжались челюсти. "Жаль, что я её позвала..." - мелькнуло запоздалое раскаяние, но одновременно с этим чуточку злорадно подумалось: ничего, пусть она узнает! Следом шевельнулась в голове трусливая подлая мыслишка: а не за этим ли она заставила Марка снять пиджак?.. Ах, как мелко, ничтожно, жалко, глупо... и стыдно. Илона пошла открывать дверь, терзаясь совсем уж идиотским вопросом: наденет он пиджак или нет?

Она ввела Полину в комнату... Пиджак лежал на диване: в жизни воспитанного человека бывают такие моменты, когда порядочнее не надеть. Сам же человек стоял у окна.

На этом силы у неё иссякли. Илона поняла, что проиграла. Она увидела их лица... Увидела - и поняла, что собственная подлость сейчас её просто задушит. 

Но - даже полузадушенная - она сделала напоследок ход конём. С жестокостью, затмившей разум, Илона чётко, медленно и раздельно произнесла (и пусть хоть умрут сейчас оба!):

- Извини, милый. У нас с Полиной важный разговор, мы тебя оставим ненадолго. Потом будем все вместе пить чай!

Ага, прямо-таки идиллия: Он, Она и... Она. Классический любовный треугольник, как сказал бы самый непутёвый её студент Кирилл Рыбалко.

На Марка она смотреть боялась. Перевела взгляд на Полину... Девушка стояла, побледнев до пепельного оттенка и закусив губу, неумело и отчаянно пытаясь справиться с охватившими её эмоциями. Ресницы её едва заметно подрагивали.

- Извините, Илона Эдуардовна, - наконец, выговорила она, неловко попятившись. На щёки медленно-медленно возвращались нежные краски юности. - Я совсем забыла. Мне нужно срочно бежать... я не могу сейчас... Простите! - и, развернувшись, торопливо бросилась прочь, действительно практически бегом.

Илона закрыла за нею дверь, помедлила несколько мгновений, собираясь с духом, как перед прыжком с моста, и вернулась в комнату.

Марк стоял на прежнем месте. Лицо его было застывшим, словно маска. Уж хоть бы орал, кричал на неё, что ли... Да лучше бы даже пощёчину влепил, чем вот так казнить своим холодным, вежливо-отстранённым молчанием.

Илона поняла, что избежать откровенного разговора невозможно. И пусть слова эти убьют её, но они будут, чёрт возьми, непременно будут сказаны прямо сейчас!

- Марк, по-моему, пришло время определиться и сделать, наконец, окончательный выбор, - выдохнула она, глядя в его серьёзные глаза. - Не надо меня щадить, пожалуйста, я приму любое твоё решение, я ко всему готова. Просто ответь - она или я?..

1

СЕНТЯБРЬ

Полина

У девушек разговор о любви может возникнуть по любому поводу.

На этот раз поводом послужила одутловатая и усатая физиономия коменданта, мимолётно заглянувшего в комнату. Едва за ним захлопнулась дверь, Ксения глубокомысленно изрекла:

- Женщинам эстетика не особо нужна. Женщина способна влюбиться даже в пугало огородное...

- Ну, неправда! - горячо вскинулась Катя и тут же, смутившись своей эмоциональности, добавила:

- Чем ты это докажешь?

- Доказательство, птенчик мой, только что заглядывало в дверь. Уважающий себя мужчина никогда не станет целовать женщину, если у неё вздувшаяся от постоянных возлияний физиономия, лысина во всё темя, пивной животик...

- ...или рыжие усы, - ехидно вставила Полина, не отрываясь от окна. Отсюда, из общежития, открывался прекрасный вид на университет - величественное здание с шестью белыми колоннами, царственно расположившееся на холме. Влажный ветер, долетающий с Волги, колыхал тонкие занавески и длинные волосы девушки, навевая воспоминания об ушедшем - буквально только что ускользнувшем - лете. Прогулки по набережной, ролики, уличные музыканты, мороженое, запах шашлыка из многочисленных летних кафе и ресторанов, августовские звездопады... всё это казалось теперь нереальным и далёким.

- Вот-вот, - подхватила Ксения. - А жену нашего коменданта вы видели? Она-то за него вышла - молоденькая, хорошенькая... И кто она после этого, если не набитая дура? И ведь комендант искренне уверен, что это не ему повезло, а он её осчастливил!

- Внешность - не главное, - вяло, без особого желания ввязываться в спор, отбилась Полина. Настроение с утра было каким-то мутным, и состояние - как у сонной мухи. Наверное, ранний авитаминоз... или банальный недосып.

- Ага, как же, - хохотнула Ксения. - Впрочем, я бы с удовольствием полюбовалась несколько лет спустя на тебя и твоего толстого лысого супруга - какого-нибудь доктора филологических наук!

- Оставь меня в покое, а? - Полина закатила глаза. Впрочем, на губах девушки играла чуть заметная улыбка, что позволяло не относиться к её недовольному тону всерьёз.

- Нет, Полинка, я без шуток... по моим наблюдениям, на тебя плохо действует переизбыток целомудрия. Тебе давно пора влюбиться!

- Хорошо, влюблюсь, - отозвалась подруга. - Непременно выберу самого толстого и самого лысого, я тебе обещаю.

Деликатное осеннее солнце заливало весёлым светом тесную комнатку. Некоторый утренний беспорядок не отнимал прелести у этого тёплого девичьего жилья с его пёстрыми вышивками и картинками на стенах, полками с учебными книгами и любовными романами в ярких обложках, зеркальцами, тюбиками, коробочками и флаконами, бело-красно-жёлтыми астрами в банке на подоконнике...

- Девочки, ну идите же к столу, - Катя с досадой поморщилась. - Прямо беда мне с вами! Хочется завтракать вместе, как дома, а ничего не выходит. Одна всё утро возлежит на подушках, как Шамаханская царица, другая торчит у окна и думает, думает...

Голосок у Кати тоненький, и сама она - бледненькая, хрупкая, нежная, как неяркий северный цветочек. Однако из трёх подруг она - самая хозяйственная, беспорядков терпеть не может. 

- Полинка не думает, а мыслит, - засмеялась Ксения. - Она у нас мыслящая личность.

- Сомнительная я личность, - вздохнула Полина всё с той же лёгкой улыбкой. - Да и ты, Ксеня, не лучше. Весь факультет сомнительный. Ну что это за профессия в двадцать первом веке - филолог?.. 

- Ну я в твою филологию, впрочем, и не собираюсь, - сладко зевнув, возразила Ксения и, протерев краешком простыни очки, нацепила их на нос. - Серьёзно намереваюсь в ближайшие пару лет получить Букера за свой дебютный роман и почивать на лаврах... - она потянулась за сигаретами, лежащими на тумбочке.

- Ксень, ну сколько раз повторять - в комнате не кури! - строго прикрикнула на неё Катя. - Комендант, по-моему, уже что-то подозревает... не зря он сейчас так принюхивался.

- Пусть хоть обнюхается... Ладно, птенчик, не бухти, дай-ка мне бутерброд с колбаской.

- В постели крошить? Ещё чего, садись за стол, - в этих вопросах Катя была непреклонна и строила девчонок, даром, что была младше: она перешла на второй курс журфака, а Полина с Ксенией - на пятый филологического.

Недовольно кряхтя и потягиваясь, Ксения всё-таки покорно поднялась с кровати, доковыляла до стола и плюхнулась на колченогую табуретку.

- Полина, завтракать!.. - снова позвала Катя подругу. Та с неохотой - аппетита совсем не было - отлипла от окна и тоже подошла к столу. Подвинула к себе чашку, всыпала туда ложку быстрорастворимого кофе, потянулась за бутылкой молока.

- По-моему, прокисло... - брезгливо сказала Полина, но губы её продолжали всё так же смутно улыбаться, и становилось очевидно, что эта лёгкая полуулыбка дана ей от рождения, в рисунке рта. - С холодильником явные проблемы, если совсем загнётся - что делать будем?.. Плесни мне кипяточку, Ксень.

- Ничего, - беззаботно отозвалась Ксения, - скоро зима, будем продукты за окно вывешивать.

2

Некоторое время подруги продолжали завтракать в тишине, но Ксению, видимо, распирало желание поговорить.

- Понять бы ещё, какая именно деталь нравится Кате в этом скоморохе, - задумчиво отхлебнув глоток чая, произнесла она. - Ведь второй год по нему с ума сходит...

- Это их дело, - Полина небрежно дёрнула плечом.

- Фу, какая ты скучная. С тобой даже косточки никому не перемоешь! - фыркнула Ксения.

- Ну, какая уж есть, - Полина встала и принялась собирать со стола грязную посуду. В университет нужно было ко второй паре, но она всё равно собиралась прийти чуть-чуть пораньше, поэтому следовало поторопиться.

Полина забегала вчера на кафедру, и Астаров её "обрадовал": он пока даже не заглядывал в черновик дипломной работы, который она оставила ему ещё на прошлой неделе.

“У вас, по всей видимости, будет другой научный руководитель, наш новый доцент Марк Громов, - объяснил ей заведующий кафедрой, - поэтому я... ммм... не углублялся. Он специалист по фольклору, вот сами с ним всё и обсудите".

Интересно, размышляла Полина, пока мыла чашки и тарелки над раковиной в общей кухне, какой он, этот загадочный новый доцент... удастся ли найти с ним общий язык? Беда, если не будет контакта с научным руководителем! Говорили, что приехал он аж из самого Питера. Непонятно, что и забыл в наших краях. Девчонки с четвёртого курса, у которых Громов уже читал первые лекции по теории языка, сплетничали, что мужик интересный, симпатичный... правда, старый, конечно: целых тридцать шесть лет. 

Пожалуй, и к лучшему, что он приехал, с надеждой подумала Полина, вернувшись в комнату. Астаров уж больно равнодушен к фольклору. Хотя... может, новый доцент окажется ещё хлеще. Явится какой-нибудь пересушенный заплесневелый сухарь, полистает её труды и завопит, брызжа слюной: "Это что за отсебятина, госпожа Кострова?! Когда вы пишете научную работу, нужно подкреплять текст ссылками на авторитетные источники. И не забывайте ставить кавычки!"

- Хандришь?..

Неожиданный вопрос заставил Полину вздрогнуть и выйти из своей глубокой задумчивости. Она вспомнила, что не одна, и невольно поёжилась под испытывающим взором Ксении: все подруги ненавидели эти пристальные сканирующие взгляды будущей писательницы. Прямо-таки рентгеновские лучи!

- Давай проанализируем твою хандру вместе? - зелёные глаза за стёклами очков алчно блеснули. - Тебе - душу облегчить, а мне - рабочий материал для нового романа...

- Нет уж, спасибо, - благоразумно отказалась Полина, не желая быть рабочим материалом. - Поищи себе другую жертву.

- Ну я же и говорю: любви тебе не хватает. Романтики! Скучная ты, Полинка... вся какая-то правильная до зубовного скрежета, чопорная и занудная. Типичная старая дева!

Полина тяжело вздохнула.

- Непременно хочешь поругаться?

- Да я же шучу, шучу, - тут же пошла на попятную Ксения, заговорив голоском доброй лягушки из мультика. - На самом деле, я желаю тебе только добра, от всего сердца. Ну согласись, это же ненормально, когда у молодой симпатичной девушки нет парня!

- По-моему, у тебя его тоже нет, - вскользь заметила Полина, хотя назвать Ксению симпатичной можно было лишь с большой натяжкой. На самом деле, у подруги было довольно интересное лицо, но совершенно далёкое при этом от классических канонов женской привлекательности, и красила его вовсе не косметика, а живость и изменчивость.

- Я не в счёт, - беззаботно отмахнулась Ксения. -  Я - вне. Буду описывать вас, несчастные! - и захохотала. Полина даже не улыбнулась в ответ, потому что у этой Ксении вечно не поймёшь, где она шутит, а где говорит всерьёз. Может, и впрямь возомнила себя выше всех остальных...

- Просто мне кажется, Вадим тебе понравится, - продолжила подруга. - Вы с ним одного поля ягоды... Он, кстати, стихи пишет. И очень даже неплохие...

Полина поморгала, пытаясь сообразить, в какой момент упустила нить беседы.

- Кто-кто мне понравится? - переспросила она недоумевающе. - Какой ещё Вадим?

- Мой двоюродный брат из Москвы, - пояснила Ксения совершенно невозмутимо, словно это проливало хоть какую-то ясность на ситуацию. Полина готова была поклясться, что вообще впервые слышит это имя.

- А при чём здесь твой брат?

- Я немного рассказала ему о тебе, как-то к слову пришлось. Показала фотки... Ну-ну, не вскидывайся, только те, что у тебя выложены в свободном доступе ВКонтакте!.. Знаешь, он заинтересовался. Ты вообще бываешь ничего так, - признала Ксения, - особенно когда оживляешься, а не ходишь в маске снежной королевы. Так вот, он планирует приехать навестить меня... ты не собираешься домой на ноябрьские праздники? Там три выходных подряд выпадает.

- Вот до этого не собиралась, а теперь точно уеду, - мрачно произнесла Полина, закипая. - Ты же знаешь, как я ненавижу всё это идиотское сводничество!

- Хоть надорвусь, да упрусь, как сказали бы братья-филологи, - усмехнулась Ксения. - Ни о каком сводничестве речи не идёт. Я просто чуточку подтолкну вас навстречу друг другу, только и всего! А дальше вы уж сами разбирайтесь. Кстати, вы неплохо бы смотрелись вместе. Представь, Вадим даже немного похож на тебя. Только, извини, красивее. Он как-то больше отчёркнут, что ли. Волосы потемнее, и брови погуще, и глаза выразительнее, и скулы резче, и улыбка не такая блуждающая...

3

Илона

Она немного приболела в начале нового учебного года и пропустила первые дни занятий, чему была в глубине души даже рада. Илона отчаянно трусила перед встречей с Марком - так же сильно, как и ждала этого.

Сколько же прошло лет?.. Да уж никак не меньше пятнадцати. Она уже не та беззаботная девчушка в цветастом платье, которую он помнит. Да впрочем, помнит ли?.. Она мелькнула в его жизни не такой уж значимой героиней. А если быть совсем честной, хотя бы с собою, то, пожалуй, и вовсе - проходным персонажем...

А вот Марк стал для неё когда-то целым миром. Вернее, не Марк, тогда ещё - просто Марик, милый соседский парнишка, в которого она была тихо и отчаянно влюблена с первого класса. Что такое - первая детская любовь? Всё было до смешного наивно и невинно. Караулила у окна, когда Марик появится во дворе, тут же выбегала вслед за ним, нарочито небрежно здоровалась и чуточку краснела от удовольствия, заслышав в ответ доброжелательное: “Привет!”, а затем околачивалась во дворе, делая вид, что совершенно не смотрит в его сторону, и, между тем, украдкой задевала своё счастье вороватым взглядом...

Он, разумеется, не воспринимал её всерьёз. Так, путается какая-то мелочь под ногами... Марик был старше на пять лет - а в таком нежном возрасте это целая пропасть. Илона всё ещё играла в куклы и обожала диснеевский мультик про русалочку Ариэль, а он уже целовался с девчонками, курил тайком от родителей и заканчивал выпускной класс.

После школы Марик уехал поступать в Санкт-Петербург, и Илона эгоистично молилась всем богам, чтобы он провалился и вернулся в родной город. Ну, чем ему здесь не нравится?.. И университеты, и институты, и академии имеются - на любой вкус... Однако Марик поступил.

Отныне она стала видеть его лишь дважды в год - он приезжал к родителям во время зимних и летних каникул. Марик сделался совсем взрослым и каким-то... чужим. Другая причёска, другая одежда, другой взгляд, другая улыбка... он даже разговаривать стал иначе. Илона теперь ещё больше робела при встречах, хотя он по-прежнему приветливо с ней здоровался и одаривал мимолётной улыбкой.

А когда Илона училась в выпускном классе, а Марик перешёл на пятый курс, случилась трагедия: в страшной автомобильной аварии погибли оба его родителя.

Илона ужасно ждала его приезда из Питера. Ей так хотелось утешить его, обнять, сказать какие-то уместные в данной ситуации ободряющие слова, даже, может быть, поплакать с ним вместе... но ей просто не предоставили такой возможности. Марик был постоянно окружён другими людьми, соболезнующими и сочувствующими. Дальние родственники, соседи, друзья и коллеги родителей - все спешили поддержать парня в этой непростой ситуации. Марик не был похож сам на себя: бледный, осунувшийся, небритый, с синевой под глазами и резко выступившими скулами, будто повзрослевший лет на десять. Он отстранённо принимал соболезнования, но взгляд его был словно устремлён внутрь себя, Илону он просто не замечал. Может, это было и к лучшему. Что знала о настоящем горе легкомысленная шестнадцатилетняя девчонка? Какие слова утешения могла ему сказать?..

А потом он уехал.

Илона тогда подкарауливала его в подъезде с раннего утра. Дождалась, когда Марик загремит наверху ключами, возясь с дверным замком, а затем по лестнице гулко зазвучали его торопливые шаги: он спешил на вокзал.

- Марк! - окликнула она его несмело, отделившись от стены напротив почтовых ящиков. Он притормозил, сфокусировал на ней взгляд, с трудом узнавая свою маленькую глупенькую соседку... откуда-то из нереально далёкой, из самой что ни на есть прошлой жизни.

- Ты теперь не вернёшься? - без предисловий выпалила она то, что не давало ей покоя уже несколько дней. Марик понял. Горько усмехнулся и ответил вопросом на вопрос:

- А что меня теперь здесь держит? Кто у меня остался?

“Я”, - подумала Илона, но ничего не сказала вслух, только растерянно улыбнулась. Он взглянул на часы и спохватился:

- Извини, мне пора...

“Можно мне хотя бы на вокзал тебя проводить?” - подумала она, но опять так и не решилась произнести это вслух.

- Приезжай как-нибудь в Петербург, - напоследок вежливо пригласил её он и тоже попытался слабо улыбнуться в ответ.

“Приезжай...”

Эти слова потом много лет звучали у неё в ушах. Интересно, за чем бы она поехала? Не за ответом ли на свою открытку, которую Илона (вот дурочка!) послала ему на день рождения? Адрес выпытала у тётки Марика, которая обосновалась отныне в квартире его родителей.

И ведь написала-нажелала она ему тогда всякой банальной дежурной ерунды, типа здоровья и счастья в личной жизни... Но всё-таки долго, до нелепого долго ждала Илона ответа на ту несчастную открытку.

А вот теперь Марик вернулся в родной город в качестве доцента Громова. Он будет преподавать в том же университете, где Илона сначала училась, а ныне и сама внедряет науку в суетные головы.

Она больше не носит цветастых платьев. В ней не осталось ни грамма прежней девичьей лёгкости и беззаботности. Ей тридцать один год, она вдова (уже в самом этом слове мерещится что-то старческое и убогое), студенты считают её занудой... и всё-таки ритм глупого сердца почему-то всякий раз учащается, когда Илона слышит знакомое имя. Марик!.. Доцент Марк Александрович Громов. Он будет работать здесь. С ней вместе...

4

Первого сентября ей позвонила Муся. Вообще-то, конечно, не Муся, а Мария Андреевна Савицкая - секретарь филологического факультета. Но вся кафедра звала её исключительно Мусей, такая она была полненькая, жизнерадостная и румяная.

Муся перманентно находилась в поиске спутника жизни, поэтому каждый новый мужчина, оказывающийся в поле её зрения, немедленно рассматривался как потенциальный кандидат в мужья, и она даже не особо пыталась это скрывать. Вероятно, по этой причине Муся до сих пор не была замужем, хотя уже попала в злополучную возрастную категорию “если вам немного за тридцать”.

- Видела я сегодня нашего нового доцента... - сообщила Муся загадочным тоном. Илона с трудом справилась с дыханием и переспросила как можно рассеяннее:

- Громова?

- Громова, кого ж ещё. Правда, мельком... Астаров тут же увёл его в деканат, увиваясь вокруг него, как виноградная лоза.

- Хочет очаровать, - фыркнула Илона. - Это манера у него такая с новыми людьми.

Впрочем, не только с новыми - Астаров был любезен абсолютно со всеми. Он частенько с улыбочкой отчитывал Илону за то, что её студенты плохо знают русский язык. “Занятия поручены вам... ммм... следовательно...” Следовательно - что? Она виновата в том, что эти остолопы доучились до пятого курса и не умеют писать “папа-мама”?! Ведь уже на вступительных экзаменах видно, кого они принимают. В сочинениях по двадцать-тридцать ошибок, а Астаров широким жестом ставит четвёрку - “за общую одарённость”. А ей потом мучиться с этими одарёнными и быть за них в ответе... она же преподаватель русского языка.

Поняв, что пауза слишком затянулась, Илона спохватилась, что Муся ждёт от неё естественного в этой ситуации любопытства, и быстро спросила:

- Ну, и... какой он, этот Громов? Как тебе показался?

- Интере-е-есный мужчина, - протянула Муся многозначительно. - Такой, знаешь... с драмой в глазах.

Вот ещё, выдумала какую-то драму... наверное, любовных романов перечитала, с досадой подумала Илона, а вслух невозмутимо заметила:

- Может, у него просто расстройство желудка.

- Ну тебя! - обиделась Муся. - Очень умный, но печальный взгляд.

Да, Илона прекрасно помнила, как Марк умеет смотреть - казалось, заглядывая тебе прямо в душу... Она как наяву увидела перед собой его внимательные серые глаза, обрамлённые на зависть длинными, пушистыми ресницами, отчего складывалось слишком уж милое общее впечатление. Этакий бесхитростный взгляд наивного ребёнка... Но между тем, какой-то дух противоречия упрямо побуждал её сейчас обесценивать все неоспоримые достоинства Марка перед Мусей.

- Умный и печальный взгляд, как у собаки? - иронично осведомилась она.

- Фу такой быть, - слышно было, как Муся надулась. - Вот выздоровеешь, придёшь и сама увидишь. Уверяю, ты останешься от него в полном восторге!.. Все наши тётки пищат в экстазе. Кстати, когда ты планируешь воскреснуть и вернуться в родной коллектив, чтобы продолжать истязать бедных студентов?

- Да думаю, денька через два появлюсь, - откликнулась Илона, вздохнув. Не может же она, в самом деле, вечно прятаться...

Кафедра филологии располагалась на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, Илона тщетно старалась справиться с бешено колотящимся от волнения сердцем. Подойдя к белой двери, она дышала так тяжело, будто только что пробежала марафон. Господи, только бы Марка там сейчас не было... или нет, наоборот, пусть будет, лучше уж сразу... ожидание и неизвестность её просто убивают. А если и нужно от чего-то обороняться, то только от самой первой минуты.

Марк был на кафедре.

Илона не знала, куда девать глаза, и краска всё-таки обожгла щёки. Пялиться в открытую неудобно, избегать его взгляда - подозрительно... А ещё терзала дурацкая фольклорная ассоциация: она только что отворила дверь в запретный “мёртвый” мир, куда ни в коем случае нельзя входить... “По несчастью или к счастью, истина проста: никогда не возвращайся в прежние места. Даже если пепелище выглядит вполне, не найти того, что ищем, ни тебе, ни мне...”*

Астаров немедленно представил их друг другу со всей церемонностью.

- Марк Александрович Громов, наш новый доцент... А это Илона Эдуардовна Саар, преподаватель современного русского языка.

Она, наконец, решилась и посмотрела на него открыто... и сразу же узнала эти серые глаза, этот внимательный взгляд, словно и не было никакой разлуки, и перед ней - всё тот же двадцатилетний Марик, до отчаяния похожий сам на себя... вот только морщинки в уголках глаз и чуть загрубевшее, больше не такое мальчишеское, лицо свидетельствовали о том, что прошло уже немало лет.

- А мы с Илоной... Эдуардовной давно знакомы, - произнёс Марк с улыбкой.

Голос... оказывается, она совсем забыла его голос. Как же приятно он звучит, хочется просто зажмуриться и замурлыкать, как разомлевшая на солнышке кошка. Можно себе представить восторг студенток, когда этим самым потрясающим голосом он читает им лекции...

На кафедре воцарилась удивлённая тишина. Илона успела перехватить ошарашенный и одновременно обиженный взгляд Муси, в котором явственно читалось: “Мне-то ты могла сказать, что вы знакомы?!”

5

Полина

Университетские коридоры встретили Полину тишиной и покоем - первая пара была в разгаре. Здесь раполагалось филологическое крыло, и “сомнительный” факультет, как видно, принимал своё дело всерьёз. Сквозь плотно закрытые двери аудиторий доносились приглушённые голоса лекторов, навевая умиротворение и надёжность, вселяя в студентов уверенность в выбранной ими профессии и в завтрашнем дне.

Девушка поднялась на второй этаж, решительно намереваясь попросить заведующего кафедрой отдать ей черновик своей работы. Не хотелось ударить лицом в грязь перед новым доцентом, поэтому она планировала ещё раз внимательно перечитать сделанные ею наброски и внести необходимые исправления.

Астаров, к счастью, оказался на кафедре. В данный момент он сидел рядом с русичкой Илоной Саар и, судя по удручённому виду этой милой женщины, читал ей вслух Изборник Святослава или, быть может, Ипатьевскую летопись.

Этот молодой учёный полностью посвятил себя исторической грамматике, и больше его не волновало, похоже, абсолютно ничего. Вот, должно быть, славно-то ему живётся - никаких забот о презренно-бытовом, бренном, насущном... Астаров даже не вспомнил, куда задевал Полинину папку. И вообще он очень удивился тому, что студентка Кострова ещё в начале первого семестра столь обеспокоена судьбой своей дипломной работы.

- Сейчас, подождите... ммм... право, совсем вылетело из головы, куда я её положил... - бормотал он, вороша бумаги на столе. - Знаете что, зайдите лучше попозже... на перемене, я ещё раз хорошенько везде посмотрю.

- Вы только Громову не отдавайте мою работу, Максим Павлович, - встревоженно попросила Полина. - Там многое нужно переделать, и я не хочу, чтобы он даже начинал это читать.

Илона Эдуардовна уронила карандаш на стол. Тот покатился к краю, но преподавательница успела поймать его, улыбнулась и вмиг похорошела. Вообще, было в ней сегодня что-то непонятное, загадочное, она словно светилась изнутри... Полина засмотрелась на её сияющие золотые волосы и опущенные ресницы и чуть не забыла, зачем пришла.

- Хорошо, - кивнул Астаров.

Девушка, глубоко вздохнув - а что тут ещё поделаешь? - с неспокойной душой покинула кафедру. До окончания пары оставалось сорок минут. Чтобы хоть чем-нибудь занять себя на это время, Полина спустилась в столовую. Есть не хотелось, но можно было выпить какой-нибудь сок...

Устроившись за самым дальним столиком в углу, она достала из сумки электронную “читалку” и погрузилась в сюжет нового романа Дины Рубиной, время от времени прихлёбывая через трубочку сладкий манговый нектар из упаковки. В столовой было тихо и малолюдно, редкие студенты жевали свои ватрушки или коржики, так что ничего не отвлекало Полину от чтения. Она настолько увлеклась, что не сразу заметила появление нового посетителя, а когда, наконец, обратила на него внимание, то моментально сообразила: это, должно быть, и есть доцент Марк Громов!

Ну конечно же, он - больше просто некому. На студента явно не тянет, а весь старый преподавательский состав ей известен в лицо... Громов устроился через стол от Полины, и ей было прекрасно его видно.

Пару минут потаращившись на доцента исподтишка, Полина неохотно признала: он и в самом деле хорош, девчонки с четвёртого курса нисколько не преувеличивали. Пожалуй, его даже можно было назвать красавцем, если бы не выражение лица: оно было каким-то недовольным, даже брезгливым. Обложившись бумагами, которые он достал из чёрного кожаного портфеля, и вооружившись шариковой ручкой, словно шпагой, доцент остервенело накинулся на эту кучу макулатуры, перебирая и откладывая страницы с такой скоростью, что поднялся ветер.

Полину несколько смущало такое близкое соседство, но не бегать же от него - много чести... Подперев щёку рукой и заодно заслонившись ладонью от внешних помех, она снова попыталась вернуться к чтению, но теперь, как назло, у неё не получалось сосредоточиться на тексте. Глаза то и дело косили в сторону Громова.

Нет, всё-таки, он действительно симпатяга, рассеянно подумала она. Вот вам и устойчивый миф о лысых и пузатых доцентах, привет тебе, Ксения, а ещё писательница! Громов был худощавым, с красивым и чётким овалом лица, с густыми тёмными волосами... и даже лёгкая небритость ему шла, подчёркивая скулы. И одет он был, кстати, тоже очень стильно, даже элегантно, этакий “денди лондонский”*...

Ещё раз стрельнув взглядом в нового доцента, Полина вдруг чуть не задохнулась: Громов читал её дипломную работу! Она сразу узнала эту ярко-жёлтую папку-скоросшиватель... Чёрт, чёрт, рассеянный идиот Астаров всё, как обычно, перепутал: он не потерял папку, а просто, ничтоже сумняшеся, отдал её новому научному руководителю и сам же забыл об этом. А ведь она так боялась, что Громов прочтёт эти сырые наброски, которые теперь и самой ей казались наивным детским лепетом, далёким от того грандиозного замысла, которым она жила уже несколько месяцев!

Девушка почувствовала, как кровь прилила к щекам. Теперь она не отрывала взгляда от доцента, с жадностью следя за его мимикой и ревниво улавливая каждый оттенок в смене выражений его лица.

Читает... похоже, не слишком-то внимательно. Хотя нет - вот остановился, заглядывает на предыдущую страницу, перечитывает... И губы у него сложены в презрительную ухмылку, или ей это просто кажется со страху? И сам он весь какой-то презрительный, горький, как полынь-трава... Снова возвращается назад, опять перечитывает что-то и - о господи! - улыбается... Что он вычитал там смешного, интересно знать? Наверняка сморозила какую-нибудь глупость... Это, конечно, не трагедия - в конце концов, что такое черновик? Клочки и обрывки мыслей. Да, да, но смеяться там совершенно не над чем.

6

Простой путь вверх по лестнице, с первого этажа на второй, занял у неё пятнадцать минут. На каждую ногу словно подвесили по пудовой гире, и Полина в отчаянии цеплялась за захватанные перила, чтобы не развернуться и не дать дёру.

Оказавшись перед знакомой до каждой трещинки и маленькой царапинки белой дверью, девушка вежливо постучала, а затем нерешительно потянула за дверную ручку.

- Марк Александрович! - секретарша, на зависть румяная и жизнерадостная, обратила внимание доцента на вошедшую робеющую Полину. - Это Кострова. Та самая, о которой вы спрашивали. С дипломной работой.

Брови Громова взметнулись, и он окинул Полину классическим педагогическим взглядом, в котором Полине почудилось примерно следующее: “Ох уж эти студенты, все такие одинаковые, так наскучили...” Затем он приподнялся ей навстречу, коротко кивнув, и пересел на соседний стул - подальше к стене, жестом приглашая Полину занять его прежнее место. 

- Вы, госпожа Кострова, лично собирали материалы о фольклорных традициях Поволжья? - спросил он.

Ух!.. Какой у него, оказывается, голос. Самый красивый из всех мужских. Не визжащий фальцет, не раскатистый бас... Слушать и слушать бы!

- Не всё. Там у меня отмечено, - заговорила она торопливо, пряча смущение за подчёркнуто деловым тоном и продолжая стоять, переминаясь с ноги на ногу. - Большую часть я записывала у себя на острове, остальное взяла из местного литературного музея.

- У себя на острове? - переспросил Громов, снова многозначительно поиграв бровями. - Это где?

- Вверх по Волге есть остров Мирный - маленький, там всего две деревни, одна русская, другая татарская... обе старинные, основанные ещё в восемнадцатом веке.

Дальнейшей заинтересованности в острове Громов не проявил, и Полина захлопнула рот, стесняясь своей излишней горячности. Он кивком снова пригласил её присесть. Девушка опустилась на стул, чувствуя, как подрагивают колени.

В руках у Громова появилась знакомая жёлтая папка. Полина шумно сглотнула. Ну, сколько ещё он будет тянуть резину?! Пусть уж скажет всё, что думает...

- У вас есть дельные мысли, - словно в ответ на её немой призыв, откликнулся Громов и хлопнул ладонью по яркой обложке, будто вынося вердикт. - Пусть пока совсем немного, но они есть.

“А он отчаянный хам!” - опешив, подумала Полина. Сам Громов, однако, явно не считал себя хамом. Помедлив пару мгновений, точно давая студентке возможность порадоваться его своеобразному комплименту, он продолжил:

- Авторский слог довольно точный, грамотный, и нет сплошного плагиата, как это нередко бывает в студенческих работах...

Он открыл папку, полистал страницы, аккуратно и бережно расправил загнувшийся краешек листа, и это движение почему-то подействовало на Полину успокаивающе. А может быть, она просто засмотрелась на его руки... очень красивые руки, надо отметить. Взгляд девушки тут же, словно мимоходом, скользнул по безымянному пальцу его правой руки - кольца не было. Ей мгновенно стало стыдно за своё поведение, вообще-то, совершенно ей не свойственное. И вообще - он только что обвинил её в плагиате!

- О плагиате не может быть и речи, - уверенно и дерзко возразила она. Громов улыбнулся. Надо же, оказывается, умеет и не презрительно...

- Я и говорю, что его нет. Это ваша работа, - признал он, постукивая пальцами по краю стола. - Но, к сожалению, через всю тему проходит... как бы поточнее выразиться... проходит лазоревая нить.

Она снова растерялась, совершенно сбитая с толку.

- В смысле?

- Вот, смотрите... - он полистал рукопись. - Здесь у вас на дереве сидит “птиченька белая, грудка у ней лазоревая”. И на этой же странице - опять: “Вы ль цветы мои лазоревы, много было вас посеяно, да немного уродилося...” И даже кони у вас пьют из реки “воду лазореву”! - он оторвался от страницы и поднял на Полину возмущённый, как ей показалось, взгляд.

- И что? - глупо переспросила она. Он вздохнул, точно досадуя на то, что студентка не понимает таких очевидных вещей.

- Это звучит несколько приторно. Даже слащаво.

- Но я записывала точь-в-точь, как пели и рассказывали сказочницы.

- Да-а-а... - протянул он будто бы в печали и задумчиво покивал, - как говорится, из песни слова не выкинешь...

- А из сказки зачем выкидывать? - хмуро осведомилась Полина.

- И из сказки не надо, - сказал он примирительным тоном. - А вот из контекста, из авторских комментариев...

- Но нам ещё на первом курсе было велено записывать всё, - возразила она, пока ещё не совсем понимая, к чему он клонит.

- А вы были такой послушной? - Громов опять улыбнулся, да так, что у Полины заревом вспыхнули щёки - слишком часто она сегодня краснеет, однако. А может быть, это у неё просто температура поднялась? Странная реакция - опять же, совершенно ей не свойственная...

- Я и сейчас послушная, а что мне ещё остаётся? Не диссертацию ведь пишу, - огрызнулась Полина, снова невольно заводясь, злясь на него за то, что он такой безжалостный и такой... такой обаятельный.

7

На улице накрапывал дождь.

Полина, обхватив руками собственные плечи и зябко поёживаясь, немного постояла на университетском крыльце, тщетно убеждая себя в том, что огорчаться глупо. Настоящая, серьёзная, профессиональная критика ещё впереди, а это так... детский лепет. Хотя нет, детский лепет - это про её дипломную работу, а не про отзыв Громова. Ей и в самом деле пора кончать с ребячеством. Что ещё за инфантилизм? Ишь, как припекло первое же замечание... Это смешно - растраиваться из-за подобных пустяков и наивно верить, что кандидат филологических наук Марк Громов придёт в неистовый восторг от работы пятикурсницы Полины Костровой.

Но всё-таки душу так и жгло. Отзыв с самого начала был обидный, как ни крути, обидный и насмешливый... Или это просто она - такая избалованная недотрога, воспринимающая любое объективное замечание как выпад в свой личный адрес? Ну а как не воспринимать, скажите на милость, если дипломная работа - не просто сухие записи, а её собственная, Полинина, жизнь... Может, в текст и впрямь переложено лазури. Может, и впрямь всё это звучит слащаво. Но вся её душа была с детства пропитана этой самой лазурью, этими сказками и любимыми традиционными напевами.

Она закрыла глаза и явственно увидела свой остров - круглый и плоский, как большой блин. Белые облака, лазоревая вода, заросли изумрудной травы и камыши у песчаного берега... Истошно орут наглые чайки, кони пасутся на берегу без привязи, на главной улице мычит телёнок - вот она, её любимая реальность. Для кого-то сказочная, фантастическая, вымышленная и приторная.

Идиллический островок, что ни говори. Дома деревянные, с кружевной резьбой, как игрушечные, или нет - скорее, как сказочные пряничные домики... Одна школа, одна больница на всю деревню, даже полиции нет - кому надо, посылают моторку на другой причал. Для молодёжи - клуб, он же кинотеатр, он же интернет-кафе. Место изобильное, сытое, рыбное, даже песни здесь испокон веков поются про рыболовство - про буйную волну, да про сырой ветрило, да про младого рыбака, которого дожидается на берегу красавица-невеста...

Полина родилась и выросла здесь: училась в школе на этом самом берегу, избегала вдоль и поперёк все стёжки-дорожки - чумазая, лохматая и босая, с ватагой местных ребятишек... Тайком от отца и тёти Насти (так называла Полина мачеху) купалась в Волге до первых заморозков. “Вот тогда и настыла на тебе корочка на всю жизнь, живёшь точно в ледяной скорлупке”, - полушутя-полусерьёзно сказала ей однажды лучшая подружка Динка Ермишина...

Родная мать умерла, когда девочке было всего пять лет, и Полина почти не помнила её лица. Зато множество сказок сказывала, бесчисленное количество песен спевала ей тётя Настя - а тётя Настя и рассказать, и спеть умеет! Именно с тех пор, ещё с раннего детства, и появилось у Полинки первое неосознанное желание сохранить все эти устные строки в письменной форме. До сих пор где-то среди её бумаг хранился блокнот со сказками: о том, как два братца, Туман да Частый Дождичек, приходили в гости к поволжским рыбакам...

Мужчины на острове крепкие, здоровые, высокие, как на подбор. Женщины им под стать, и на все руки мастерицы да хозяюшки: рыбку потрошить, жарить, коптить, солить и вялить... а уж душистая уха - это и вовсе баловство на скорую руку. Помимо этого, бабы ещё и в огород успевают, и в поле, и в лесок за грибами-ягодами, а если надо - могут даже на вёсла сесть, чтобы загнать коров на берег (коровы-то все тоже водяные, так и норовят залезть в Волгу, чтобы полакомиться сочной речной травой). Ещё и шитьём, и рукодельем успевают заниматься... Вот так принарядится иная тётя Маня к празднику в самолично пошитое пёстрое платье, отбягивающее крутые бока и полную тугую грудь - глаз не оторвёшь, куда там всяким вашим “Мисс Мира”!..

А в праздники весь этот стройный уклад летит кувырком. Мужики дружно уходят в запой, каков бы ни был повод: Новый год, Рождество, Пасха или день Победы. Бабы помалкивают, только и мечут на стол всё новые да новые угощения - жареное, печёное, солёное... Наливки и настойки тоже свои, домашние - на смородине, мяте, землянике или рябине. И продолжается это до тех пор, пока не оставят гости на столе полные рюмки: больше утроба не вмещает. Стало быть, веселью конец, пора и честь знать. Иных приезжих в моторки сваливают, точно кули, и отправляют по домам, а иных даже трогать не рискуют - до утра оставляют отсыпаться прямо там, где упали.

Как там писал Нестор? "Руси есть веселие пити..."* Да только никакое не веселие, а несчастие. Беда ужасная.

Вот и своё счастье не вышло у Полины из-за этого несчастья... Было ей шестнадцать лет, а кареглазому Косте Николаеву - восемнадцать. И казалось даже, что - вот она, любовь! Настоящая, чистая, первая. А затем один раз увидела его пьяным, другой, третий... и словно отшептали. Как ножом отрезало.

А лучшая подружка Динка после школы согласилась выйти за Костика замуж. И что здесь такого?.. Парень красивый, сильный, работящий... а если с Полинкой у них не сладилось - так она сама и виновата, нечего было выпендриваться. Вот только их дружбе с Динкой после этого почему-то пришёл конец.

Хотя, быть может, и не из-за Кости это всё. Просто Полина уехала в город, поступила в университет и в родной деревне стала появляться всё реже и реже. Во время нечастых набегов домой они обе с Динкой понимали, что и говорить-то им больше не о чем - слишком разные заботы. К тому же, Полина волей-неволей замечала, что встречаясь с ней, Костик смущённо трепещет ресницами и краснеет, как девушка, а Динка в такие моменты заметно напрягается и особенно зорко следит за мужем. Полине были неловки и тягостны эти встречи. Вот так нелепо оно всё и закончилось...

8

Илона

Входить в аудиторию Илона умела по-разному. К пятикурсникам она вошла сейчас так, что те моментально заткнулись и почтительно притихли, даже намёком не напоминая об их недавнем кофликте.

Она была ужасно зла на них. Эти нахальные студенты удумали пойти на кафедру и нажаловаться на Илону. Просто позорно наябедничали, как детсадовцы: ах, противная злая русичка устраивает им диктанты на каждом занятии - а на пятом курсе это, видите ли, унизительно, они же не школьники, спасите-помогите!

То, что “не школьники” лепят по пятнадцать ошибок на одной странице, ими почему-то не учитывалось. Больше всего ребят возмутило то, что курс неофициально разделили: кто-то получил освобождение от диктантов, как, к примеру, Полина Кострова и Ксения Далматова. Эти и ещё человек пять оказались вполне грамотными. Остальным же не давалось никаких поблажек, что невольно послужило причиной зависти и интриг среди студентов. И если та же Ксения не слишком раздражала однокурсников, то Полина прямо-таки выводила их из себя своей замечательной “учёностью”. Многие считали её заносчивой гордячкой, которая готова была идти по головам и всех сметать с дороги, выстраивая собственную научную карьеру. Особенно неистовствовала на Полинин счёт Ира Селиванова.

Ох уж эта Ира... Она не только плела козни против Полины Костровой - именно Селиванова выступила заводилой и инициатором похода на кафедру с жалобой на преподавательницу.

Илона искоса посмотрела на студентку, которая, избегая встречаться с ней взглядом, делала вид, что старательно вычитывает что-то в своей тетради. В университет эта девушка приезжала на сверкающей новенькой машине, носила модные и явно дорогие вещи, у неё было холёное ухоженное лицо, тщательно уложенные в салоне волосы, идеальный маникюр... и холодные, какие-то мёртвые глаза. Селиванова никого не любила и никого не жалела, всегда заботясь прежде всего о своих собственных интересах любой ценой, пусть даже путём кляуз и наветов.

Илона не присутствовала при разговоре студентов с завкафедрой, всё произошло за её спиной, в её отсутствие, но верная Муся затем поделилась подробностями. Оказывается, Селиванова договорилась до того, что свалила всю ответственность за безграмотность пятикурсников на Илону Эдуардовну - мол, это она виновата, не всегда умеет объяснить, за все эти годы так и не смогла найти подхода к своим студентам. Астаров, как обычно, помычал и обещал разобраться...

Но самой большой неприятностью Илоне казалось другое. Обидно было то, что Марк сразу же, с первых своих дней на кафедре, оказался втянут в эти дурацкие сплетни, став невольным свидетелем конфликта. Не успел вступить в должность - и сразу же узнал о том, что Илона не справляется с работой... Не разочаруется ли он в ней?

И в самом деле, если разобраться, то это стыдно, неловко и глупо - ей тридцать один год, а она проводит со студентами какие-то примитивные школярские диктанты... А что поделаешь? Пока она не напишет кандидатскую, более интересной работы ей не дадут, можно и не надеяться. Сиди вот теперь, умница-разумница, и диктуй здоровым лбам детские упражнения...

И всё-таки воспоминания о тёплом взгляде Марка, который она нечаянно поймала сегодня утром на кафедре, заставляли Илону время от времени осторожно и мечтательно улыбаться. За несколько дней, минувших с их первой встречи, им так и не удалось нормально пообщаться: кругом постоянно были свидетели, чужие глаза и уши. Но он, несомненно, был рад её видеть...

Пойманный взгляд то и дело оживал в памяти и согревал душу. Даже пятикурсники, которые, недовольно насупившись, писали сейчас под её диктовку, уже не казались Илоне такими уж противными. Вполне славные, милые ребята... хоть и пишут “симпотичный”, “вообщем”, “координально” и “здорого”, отчего у неё сразу начинает дёргаться глаз.

И всё-таки, как ни хотелось ей забыть о поступке Селивановой, а игнорировать поведение этой девицы Илона не могла. Этак можно было подрастерять жалкие остатки своего педагогического авторитета... Поэтому, когда диктант был окончен и листочки собраны, преподавательница обратилась к студентке напрямую.

- Госпожа Селиванова, вы жаловались заведующему кафедрой на то, что я не умею объяснить материал...

- Не совсем так, - заюлила Ира, суетливо оглядываясь на сокурсников и ища их поддержки. - Так... кое-что повисало в воздухе.

- Ни о каком “кое-что” не может быть и речи. Я прошу вас к завтрашнему занятию выписать всё, что у вас “повисло в воздухе”, и мы обязательно с этим разберёмся. Если я не смогу ответить на все ваши вопросы, обратимся в Российскую академию наук, - не удержалась Илона от сарказма напоследок.

В аудитории послышались сдавленые смешки. Ирина метнула в преподавательницу полный ненависти взгляд, но смолчала. 

С кафедры в этот день Илона и Марк ушли одновременно. Вернее, если быть совсем честной, то она тянула до последнего, придумывая себе несуществующие дела, перебирая какие-то тетради, папки и конспекты... И, только заметив, что Громов сложил бумаги в свой портфель и встал, она тоже торопливо вскочила.

Илона не навязывалась, нет. Но всё-таки в коридоре, когда Астаров окликнул Громова, чтобы что-то сказать ему напоследок, и Марк чуть поотстал,  она тоже слегка замедлила шаги.

Илона понимала, что все эти глупые женские уловки шиты белыми нитками, и это он - мужчина! - должен сейчас догонять её, волнуясь, что она убежит, а не она - замедлять шаги в ожидании, но... ничего не могла с собой поделать.

9

Полина

В общаге было неуютно и тоскливо. То ли из-за противного дождика, нудно моросящего весь день, то ли из-за общей атмосферы в комнате. Ксения отчего-то не сводила с Полины испытывающего взгляда, и той невольно хотелось заслониться, скрыться куда-нибудь подальше. Ещё и Катя выглядела печальной и подавленной, хотя на расспросы односложно отвечала, что всё в порядке. Видимо, сорвалось свидание с Киром - что-то пошло не так, может, поссорились, вот она и переживает. А ведь это уже не в первый раз за последние несколько дней...

Когда Катя, шмыгнув носом, взяла чайник и молча ушла на кухню, Полина пересилила себя и обратилась к Ксении, хотя совершенно не была настроена сейчас на циничные едкие замечания подруги.

- Не знаешь, что с ней? Она сама на себя не похожа.

Ксения небрежно передёрнула плечами.

- Ревнует к Ольге, очень просто.

Ольгой звали студентку журфака, однокурсницу Кати и Кира. 

- Ничего себе - “просто”! - возмутилась Полина. - И ты так спокойно об этом говоришь?

Ксения протёрла очки и назидательно уставилась на подругу.

- Понимаешь, в чём дело... Если брать частный случай, то, конечно, ситуация неприятная. А если в масштабах целого мира... никакая это не трагедия, а нормальная закономерность: Кир изменяет - Катя злится.

Полина сердито фыркнула.

- Как в твоей голове всё легко и просто складывается, точно детский пазл. Тебя послушать, так весь мир распадается на одинаковые серые кусочки!

- Не весь. Есть вещи, которые не распадаются... - серьёзно начала было Ксения с внезапной откровенностью, но тут же остановила себя и добавила привычно-насмешливым тоном:

- А за этих голубков переживать не стоит. Их случай примитивен, описан в литературе и отображён в кинематографе миллион раз. Разберутся!

Ольга Земляникина... Полина видела её всего пару раз, мельком, но запомнила: очень уж яркая и эффектная девушка. Смуглая кожа, чёрные глаза с длиннющими густыми ресницами и смоляные волосы сразу же навевали ассоциации с томным и страстным Востоком. Катя с ней рядом смотрелась, как скромная тихая Беляночка на фоне уверенной в собственной неотразимости Розочки. Кир ещё на первом курсе пытался приударить за Олей (как, впрочем, добрая половина парней их университета), но сразу же получил от ворот поворот. Казалось, он не слишком-то расстроился, и вскоре после отказа обратил своё внимание на тихую милую Катю. Их отношения длились уже год и со стороны выглядели вполне крепкими, даже счастливыми, и вот - пожалуйста, пришла беда, откуда не ждали...

Полина глубоко вздохнула. Уйти бы отсюда подальше - туда, где веселее, или пусть не веселее, пусть печальнее, но своей печалью. Надоело почему-то постоянно заглядывать в чужую жизнь, хочется пожить своей собственной...

- Чего вздыхаешь? - тут же быстро спросила её Ксения.

- Как тесно в этой комнате: ни охнуть, ни вздохнуть, - отшутилась Полина и открыла свою страницу ВКонтакте. Опачки, сюрприз - одна входящая заявка в друзья от некоего Вадима Мелехова из Москвы (на аватаре был лишь тёмный силуэт на фоне закатного неба), и сообщение от него же.

Ещё не открыв послание, Полина уже догадывалась, что это за Вадим, памятуя об их недавнем разговоре с Ксенией. Однако, какой резвый, не стал дожидаться личной встречи... Или это Ксения убедила его поскорее ринуться в наступление?.. Полина покосилась на подругу, но та моментально отвела взгляд, словно и не она только что следила за ней исподтишка. Ну точно, её рук дело... Ох уж эта сваха-Ксения!

“Здравствуйте, Полина!

Возможно, вас удивит моё письмо. Мы с вами незнакомы, я видел только некоторые ваши фото и знаю вас только по рассказам  сестры, но мне почему-то кажется, что у нас много общего. Сомневаетесь? Позвольте немного пообщаться с вами, мне кажется, вы и сами в этом быстро убедитесь.

Не буду писать банальностей о том, что вы очень красивы - тем более, вы наверняка и сами прекрасно это знаете. Но всё-таки, ваш внутренний мир мне не менее интересен. И пусть это старо и избито - виртуальное общение без встреч, но ведь встречи двоих в реальности тоже стары и избиты.

Пожалуйста, дайте мне  шанс, Полина. Ответьте”.

- Ну, что там? Что? - нетерпеливо заёрзала на своей кровати Ксения, даже не пытаясь сделать вид, что пребывает в счастливом неведении. - Это Вадим? По лицу вижу, что Вадим: краснеешь и похорошела... Ты приняла его заявку в друзья? Что он тебе написал?

- Ты, наверное и сама в курсе, на что способна твоя родня, - попыталась отшутиться Полина, чувствуя  некоторую неловкость. Всё-таки, практически любовное письмо, как ни крути.

- Кто такой Вадим? - заинтересовалась вернувшаяся в комнату Катя.

- Человек, который влюбился в Полину с первого взгляда. Точнее, с первого фото! - торжественно, нараспев, продекламировала Ксения и тут же сбилась на свой привычный балагурящий тон:

10

Илона

Астаров жил в старой части города, на первом этаже симпатичного деревянного дома, прежде целиком принадлежащего богатому купцу. Дом был окружён запущенным полудиким садом и буквально утопал в золоте осенней листвы.

- Заранее прошу прощения за... ммм... холостяцкий беспорядок, - смущённо извинился заведующий кафедрой, доставая связку ключей от двери, - жена на юге отдыхает.

Впрочем, если и наблюдался беспорядок, то лишь в центре просторной гостиной - на газеты, настеленные на полу, грудой были свалены книги. Целая гора книг! Старые, потрёпанные, пропылившиеся насквозь, с выпадающими страницами, где-то без обложек, с ятями и ерами... Всё остальное в доме радовало глаз свежестью и чистотой.

- А я-то думала, вы поведёте нас прямиком на чердак... - протянула Илона чуточку разочарованно. Астаров смутился.

- Вероятно, я не совсем точно сформулировал... ммм... эти книги хранились на чердаке у вдовы, а я просто перевёз их к себе после того, как купил. И я, разумеется, собираюсь держать их в доме, в своей библиотеке, - он развёл руками.

- А жаль, - вздохнула Илона. - Разбирать завалы книг  прямо на чердаке - это так атмосферно и волнующе!.. 

"И так романтично", - чуть было не добавила она.

Марк оживился, тут же присел на корточки перед книжной кучей и принялся жадно ворошить её, запуская туда поочерёдно то одну, то другую руку и вытаскивая книгу за книгой: брал первую, откладывал, алчно тянулся за следующей, затем тащил снизу ещё какую-то - самую заманчивую... И впрямь как мальчишка в магазине игрушек. Илона не смогла удержаться от смеха. Господи, какой же он милый!..

- У меня где-то было недурственное вино, - заметил Астаров, выходя из комнаты.

Илона опустилась на стул, аккуратно расправив складочки на юбке. 

- Слушайте стихотворение, - объявил Марк, повернувшись к ней с сияющим лицом и перелистывая какое-то допотопное издание. - Рекачкачайка!

- А дальше? - спросила она, потому что Громов замолчал.

- Это всё. Весь смысл в одном слове: река, чайка и качание...

- Бред! - фыркнула Илона. - Футурист какой-нибудь?

- Не знаю, тут без обложки...

- Потрясающая коллекция, верно? - вернувшись в комнату с бутылкой вина и бокалами, заметил хозяин. - Литературного мусора, конечно, тоже предостаточно... но есть и уникальные издания, которые... ммм... не побоюсь этого пафоса, сделали бы честь любой мировой библиотеке. 

В это время раздался звонок в дверь, и заведующий кафедрой снова поспешно вышел из комнаты.

В прихожей послышались оживлённые женские голоса. Илона удивилась и переглянулась с Марком, недоумевая, кто это может быть - ведь супруга Астарова на югах, как он сам сказал. А ещё через пару мгновений в гостиную вернулся хозяин в сопровождении трёх девушек-студенток, Илона сразу их узнала: Ксения Далматова и Полина Кострова, филологи с пятого курса, и Екатерина Таряник, журналистка со второго. 

- Ого, целый цветник! - улыбнувшись, произнёс Марк, проведя рукой по волосам.

Ах, как выдают мужчин эти, казалось бы, простые незамысловатые жесты: пригладить волосы, поправить галстук, невольно подумала Илона... Подумала - и сама же рассердилась на себя за эти мелкие мыслишки, за это пристальное наблюдение исподтишка.

- А я надеялась, что нам прямо на чердаке придётся работать, - почти как Илона несколькими минутами ранее, протянула Далматова с разочарованием. - А тут вместо пыли и паутины - пошлейший домашний комфорт!

Марк невольно засмеялся.

- Мои помощницы, - отрекомендовал Астаров, - прошу любить и жаловать... Они любезно согласились облегчить мне жизнь: упорядочить и переписать эту библиотеку.

- Да тут же, как минимум, на целый месяц работы, - вскользь заметила Илона, на что Ксения спокойно и уверенно возразила:

- Так мы и не собираемся за один день управиться. Сколько успеем - сегодня, сколько успеем - завтра...

- Далматова у нас будущая писательница, - с гордостью представил Астаров одну из лучших своих студенток. - Вы же ещё не начинали вести занятия у пятого курса, Марк Александрович? А Кострова...

- А с Полиной Костровой мы уже знакомы, - перебил Громов всё с той же располагающей искренней улыбкой. - Я удостоен чести стать её научным руководителем.

От Илоны не укрылось лёгкое смущение девушки при этих словах. “Удостоен чести”, надо же, как церемонно. То ли шутит, то ли предельно серьёзен в своём галантном порыве...

Катя Таряник явно конфузилась в обществе чужих педагогов-филологов, чувствуя себя не в своей тарелке, зато присутствие преподавательницы русского языка несказанно её приободрило и обрадовало: Илона вела занятия и у их курса тоже.

Только Ксения Далматова вела себя в доме заведующего кафедрой непринуждённо и естественно, как рыба в воде.

- Ммм... - хозяин покосился на оставленную им на столе бутылку и вежливо предложил студенткам:

11

Затем, весело переговариваясь, они дружно разбирали книги, не переставая при этом непрерывно чихать от вековой пылищи, скопившейся между страницами, и по-детски хихикать. Вино оказалось действительно вкусным, но Илона - похоже, единственная во всей компании - почему-то не чувствовала лёгкости и расслабленности, незаметно наблюдая за Марком и Костровой. Это было глупо, вот уж сами они посмеялись бы над ней, узнав, в чём она их подозревает! И даже то, что Марк сидит прямо на полу рядом с Полиной, ничего не значит - так удобнее обсуждать её дипломную работу... Господи, да сколько же можно уже её обсуждать?!

- А это как раз ваша тема, - улыбнувшись, заметил Громов, открывая очередную книжку, не слишком объёмную брошюру. - Сборник частушек Поволжья. Издание тысяча девятьсот девятого года. Этой книжице больше ста лет...

- Дайте посмотреть, - Полина с азартом выхватила у него сборник и принялась перелистывать страницы. - Ух ты, здорово... Максим Павлович, - обратилась она к заведующемк кафедрой, - а вы не отдадите мне эту книгу до завтра? Я утром отсканирую все странички и верну... Тут немного, но мне очень пригодится для работы. Я не испорчу и не порву, честное слово!

- Что там? Частушки?.. - Астаров едва заметно поморщился. - Ммм... да забирайте вы их совсем. С меня не убудет.

- Что вы! - залепетала Кострова, поражённая щедростью хозяина. - Не стоит... Я обязательно верну...

- Берите, Полина, пока он не передумал, - Марк озорно подмигнул ей, отчего и сам сделался похожим на студента.

- А вы, Марк Александрович? - любезно предложил заведующий. - Вам тут ничего не приглянулось? Не желаете ли?

- Вы меня купить пытаетесь? Я же за хорошую книгу душу дьяволу продам, - засмеялся было Громов, но Астаров не слишком развеселился шутке, и Илона поняла, что это предположение было не так уж далеко от истины. Купить - не купить, а задобрить точно пытается...

Конфеты становились всё слаще, вино в бутылке давно закончилось, общий разговор упорно не клеился. А настроение у Илоны всё портилось и портилось, хотя она сама напоминала себе старую бабку-брюзгу. 

- Хозяин замолк, пора уходить, - с напускной весёлостью заметила она. Ксения взглянула на свои наручные часики.

- Ох, и правда... двенадцатый час. В общаге скоро двери запрут. Девы, поторопитесь!

Громов всё-таки выбрал себе парочку книг, сияя при этом, как начищенный самовар. Хозяйственная Катя попросила у Астарова старых газет и аккуратно упаковала книги - и для него, и для Полины, чтобы не повредить ветхие обложки. Затем она подняла с пола конфетный фантик, собрала со стола пустые бокалы и чашки, придвинула стул на место... Хозяин дома наблюдал за её действиями с видимым удовольствием.

- А вы ничего не возьмёте почитать, Илона Эдуардовна? - спросил он напоследок. - Тут даже любовные романы девятнадцатого века имеются... вот, не угодно ли - “Похищенные минуты счастья”, перевод с французского... или “Неверный жених и обманутая девица”.

Все засмеялись, и Илона почувствоваа себя неловко, точно смеялись над ней.

- Нет, спасибо, - отказалась она холодно. - Мне в деканате на днях было велено повышать квалификацию. Времени на чтение художественной литературы совсем нет... тем более, если это любовные романы.

Студентки взглянули на неё насмешливо. Если подумать, не так уж и велика разница в возрасте между нею и этими девочками, но они уже явно сбрасывают её со счетов и, вероятно, полагают, что приходя домой из университета, она, старчески кряхтя, натирается мазью от ревматизма и, помолясь богу, усердно повышает квалификацию. Какие уж там неверные женихи и похищенные минуты счастья... Ей показалось, что даже Марк смотрит на неё почти с жалостью.

- Как вы доберётесь? - забеспокоился Астаров. - Уже темно...

- Мы на такси поедем - ответила за всех Илона, забыв о том, что девушкам-студенткам такси может быть просто не по карману.

- Нет уж, мерси, мы пешочком, - кротко отказалась Ксения. - Тут не так далеко до общаги, за полчасика доплюхаем...

- А я вас провожу, - предложил вдруг Марк. - Всё равно хотел прогуляться... Давненько вдоволь не бродил по родному городу.

И Илона, как идиотка, поехала на такси одна.

Уже усевшись в машину, она оглянулась и через заднее стекло увидела, как весело удаляется прочь эта странноватая компания. Три студентки и доцент... конечно же, они забыли о ней в ту же секунду, как отвернулись. Пусть едет к себе в берлогу эта скучная чопорная учителка, мазь от ревзматизма её уже заждалась.

12

Полина

Лёжа в постели, Полина всё продолжала невольно улыбаться. Какой милый и славный вечер неожиданно получился... И даже взгляд Ксении, исподтишка ползающий по её лицу, как назойливый таракан, не слишком раздражал.

Катя перед сном убежала в душ, поэтому Ксения, пользуясь её отсутствием, сидела на кровати в халате и с удовольствием курила, закинув  ногу на ногу. Одновременно она листала сборник частушек, подаренный Полине Астаровым, и вставляла по ходу чтения свои ехидные комментарии:

- Какой прелестный научный труд: хошь припевай, хошь приплясывай!

Полина хотела что-то возразить, но закашлялась.

- Открой, пожалуйста, окно, - попросила она. - И заканчивай дымить уже. Так и до утра не выветрится...

- О, - не  обращая на неё внимания, сказала Ксения, - а вот эта частушка как раз про тебя! “Я сидела у ворот, мил спросил: который год? Совершенные лета, ох, никем не занята...”

Всё верно. И лета совершенные, и сидит (точнее, лежит) умница - никем не занята. Но почему-то не хочется портить этот чудесный вечер мрачными мыслями...

- Что ты всё таешь в улыбках? - удивилась Ксения и тут же, без паузы, заметила, внимательно наблюдая за выражением лица подруги:

- Слушай, а Громов-то - отпадный мужик, да? Красавчик... Ну прямо сероглазый король!

Полина покраснела.

- Мужик как мужик. И, кстати... зачем ты наплела ему про Вадима?! - рассердилась вдруг она. Пока они, весело болтая, шли по ночной улице, Ксения действительно дловольно бестактно ляпнула: мол, ничего, Полинка, вот приедет Вадим - и тебе будет не страшно гулять допоздна, с таким-то провожатым... Она тогда ничего не ответила Ксении, хотя незаметно пихнула её локтем в бок. Просто предпочла не развивать тему.

- Да так... к слову пришлось, - немного смутилась Ксения.

- В том-то и дело, что совсем не к слову, а ни к селу, ни к городу! Я ещё не успела толком пообщаться с самим Вадимом, а благодаря тебе он уже начинает меня невыносимо раздражать! Поумерь пыл, хорошо?

- Ладно, ладно... - струсила Ксения. - Но я не о Вадиме сейчас, а о Громове. Когда это вы успели с ним познакомиться? Почему ты мне ни слова, ни полсловечка не сказала?

- А чего там говорить? - буркнула Полина. - Мы с ним мою дипломную работу обсуждали, а не трепались о жизни. Он меня, кстати, сразу же при знакомстве отчитал, как первоклашку...

- Да ладно? - с сомнением протянула Ксения. - А встретил тебя сегодня у Астарова, как любимую доченьку. Только что по голове не погладил.

- Выдумываешь... - отозвалась Полина и поспешно отвернулась к стене, чтобы спрятаться от вездесущего взгляда. - И открой, наконец окно! - сердито бросила она через плечо. - Дышать нечем.

Ксения послушно распахнула старые рамы, впуская в комнату свежий сентябрьский воздух, пахнущий мокрым асфальтом, опавшими тополиными листьями, дымом костров и почему-то грибами. 

И снова дождь зашуршал по стенам и крышам, но теперь его звук казался не раздражающим, а даже уютным. Вот и конец тёплым денёчкам... теперь уж точно конец. Пора забыть о летних вещах, о легкомысленных юбках и платьях, о лёгких туфельках... время доставать ветровки, куртки, ботинки... бррр, даже думать об этом не хочется. И всё-таки... всё-таки Полина надеялась на эту осень. Словно подсознательно ждала от неё чего-то хорошего. Чего-то нового. Чего-то определённо счастливого...

13

Ночью Полина проснулась - резко, будто её толкнули. Сначала подумала, что сама по себе, но потом поняла: что-то её разбудило. Прислушалась... так и есть! Со стороны Катиной кровати еле слышно, приглушённые шерстяным одеялом, доносились тоненькие всхлипывания.

Опять плачет...

Она всегда плачет, когда с Киром что-то не ладится. И если на первом курсе слёзы были не таким уж частым явлением, то с начала этого учебного года у Кати глаза постоянно на мокром месте. Что же там у них произошло?..

Недолго думая, Полина бесшумно выскользнула из-под одеяла и прошлёпала босиком к Катиной кровати. Шепнула только:

- Подвинься.

Та повиновалась без единого звука. 

- Ну? - устроившись рядом с подругой, тихо произнесла Полина. - Я жду. Сейчас же выкладывай всё от начала до конца.

- Чего тут выкладывать? Я его люблю, он меня не любит - вот тебе и начало, и конец.

- Конкретнее! - настойчиво поторопила её Полина. Катя повернулась лицом к подруге и зашептала, как ребёнок - не в ухо, а в рот:

- Трудно же рассказывать... В общем, ничего у нас с Киром не получится. Он признался, что влюблён в Ольгу. Ещё с первого курса влюблён... а со мной он так... он тоски и нечего делать. Видел же, что я с ума по нему схожу. Говорит, надеялся, что стерпится-слюбится... Не стерпелось и не слюбилось, - она убито шмыгнула носом.

- Вот гад, - с чувством выговорила Полина. - Стоило тогда тебе голову морочить.

- Он не гад! - горячо заступилась Катя за любимого. - Он правда старался. Но... сердцу же не прикажешь.

- Ш-ш-ш, Ксению разбудишь... А Ольга что?

- Да кто её разберёт... По-моему, она с ним играет просто. То подпустит к себе ближе, то оттолкнёт... Она сама ещё не решила, нужен он ей или нет, - с обидой произнесла Катя, словно недоумевая, как можно так жестоко обходиться с её обожаемым Кириллом.

- А он?.. - нетерпеливо спросила Полина.

- А он запутался совсем...

Катя тяжело, прерывисто вздохнула.

- Понимаешь... Когда она рядом, Кир как шальной какой-то становится. Из кожи вон готов лезть, лишь бы она на него внимание обратила, чтобы хоть улыбнулась. Преподам так хамит на занятиях, что я удивляюсь, как его до сих пор в ректорат на разборки не вызвали. Как бы сессию не завалил... он же совершенно забил на учёбу!

В это время в темноте раздался ровный и отчётливый голос Ксении:

- И понять ничего невозможно, и уснуть, между прочим, тоже нельзя. Я положила подушку на ухо, но всё равно шипит... Теперь у меня бессонница, по вашей милости.

Подруга торжественно поднялась с кровати, включила свет, а затем важно прошествовала к подоконнику, где стояла старенькая магнитола. Ксения тут же поймала волну какого-то музыкального радио, с ходу включив звук на полную громкость - и девушки чуть не оглохли от этой внезапной какофонии.

Полина сориентировалась первой - метнувшись к окну, она быстро рванула вилку из розетки, чтобы вырубить магнитолу. Но, едва наступила тишина, Ксения немедленно запела - отчаянно громко и фальшиво. Дал же бог человеку такой слух, ни единой верной ноты!

- Эй, соловей, соловей, пташечка,

Канареечка жалобно поёть.

Эй, раз! Эй, два! Горе - не беда,

Канареечка жалобно поёть!..

Полина и Катя хором закричали на Ксению, шум получился дикий. А она продолжала распевать на тот же непростительный мотив, ещё и притопывала босыми пятками и уперев руки в бока:

- Раньше нежным баритоном

  В оперетке шпарил я,

  А теперь солдатским тоном

  Распеваю соловья.

Эй, соловей, соловей, пташечка,

Канареечка жалобно поёть...

В конце концов, снизу принялись колотить по батарее шваброй.

- Сейчас коменданта вызовут! - урезонивала подругу Полина, задыхаясь от хохота. У Кати в глазах блестели невысохшие слёзы, но и она тоже отчаянно, до икоты, смеялась.

Ксения прекратила концерт так же внезапно, как и начала. Она спокойно улеглась в свою постель, протяжно зевнула и вежливо пожелала подругам:

- Доброй ноченьки.

И через пару минут с её кровати раздалось ровное сопение.

Катя, повозившись немного и тихонечко вздыхая, вскоре тоже заснула, по-детски обняв подушку. Даже завидно: умеет же человек выкинуть из головы все тревожные и грустные мысли сразу...

У Полины вот так не получается. Каждый раз перед сном традиционное, девчачье: “А подумаю-ка я о миллионе вещей одновременно!”

14

Илона

Илона любила проснуться пораньше и, пока город спит, отправиться на набережную на пробежку. Бежать, бежать, бежать вдоль широкой сверкающей ленты реки, слушать любимую музыку в плеере и думать о своём.

Эти пробежки не прекращались даже после того, как заканчивалось лето. Наоборот, в сентябре ей бегалось даже легче и приятнее.

Больше всего на свете Илона обожала запах ранней осени. С детства его любила: этой пряной прохладной свежестью невозможно было надышаться!

Осень пахла чаем, заваренным с листьями малины и чёрной смородины, мятой, чабрецом и шиповником. Пахла она домашними “закрутками”, пахла собранным с дачи урожаем. Из самой обычной тыквы мама могла приготовить множество блюд: тающую во рту кашу, вкуснейшее варенье, сладкие пироги, или же просто тушила тыкву в казане из-под плова, обильно присыпав сахарком, чтобы пустила сок...

А ещё осень непременно пахла яблоками: шарлоткой, пастилой, яблочным соком, джемом, компотом.

И - когда-то, давным-давно - осень пахла школой, свежевыкрашенными стенами, мелом и похрустывающими страницами новых учебников...

Обычно в это время года Илоне хотелось мечтать, строить планы и фантазировать. Она любила оставаться наедине с собой, ей никогда не бывало скучно в одиночестве и в тишине. Сидеть в своей уютной маленькой квартирке, натянув любимые шерстяные носки, попивать согревающий травяной чай, читать какую-нибудь интересную книгу или пересматривать старые любимые фильмы... Именно так она и проводила все свои выходные.

В этом же сентябре, с возвращением в город Марка, она вдруг поняла, что одиночество не так уж и прелестно. Гораздо заманчивее и притягательнее делать всё те же простые вещи вдвоём - с человеком, который близок тебе и дорог, которого ты любишь и который любит тебя...

Марк держался с ней приветливо и радушно, но всё-таки не спешил проявлять инициативу, и Илона, поколебавшись, решилась сделать первый шаг самостоятельно.

- Как вы относитесь к яблокам, Марк Александрович? - спросила она в субботу беззаботным тоном, когда они вышли после лекций из университета и медленно двинулись по улице.

- К яблокам? - весело удивился он. - Вообще, положительно. Особенно в виде компота.

- У меня к вам деловое предложение, - задорно выпалила она, стараясь, чтобы голос предательски не дрогнул и не выдал её волнение. - Как насчёт того, чтобы поехать вместе со мной на дачу и собрать остатки яблок?.. Родители сказали, там ещё пара вёдер наберётся. Сами они уже не поедут, им хватит, а вот вы могли бы мне помочь...

- Помочь собрать яблоки? - с небольшой заминкой переспросил он.

- Ну да, собрать и довезти до дома. Мне в одиночку с такой тяжестью не справиться... А в благодарность за нелёгкий труд я непременно угощу вас свежесваренным компотом и моим фирменным яблочным пирогом!

Некоторое время он пристально вглядывался ей в глаза, словно прикидывая, что на самом деле стоит за этим, вроде бы, простодушным предложением. Илона даже немного испугалась сказанного, жалея, что навязывает Марку своё общество. Но ей жизненно необходимо было “заесть” то неприятное послевкусие от визита в дом Астарова...

- Да вы не волнуйтесь, Марк Александрович, - успокоила она. - Это не так долго и страшно, как кажется. Мы можем завтра выехать на утренней электричке, быстренько всё собрать и после обеда уже вернуться. Но, конечно, если вы заняты, или просто не хочется...

- Я и не волнуюсь, - откликнулся он наконец. - Очень люблю пироги с яблоками. Можете на меня непременно рассчитывать!

***************************

Прекрасный осенний коллаж с Марком и Илоной от группы "Аrtерия твоего вдохновения" ВКонтакте:

15

Она не спала всю ночь, готовясь к этой поездке.

Условились встретиться утром у касс железнодорожного вокзала, и Илона вся изнервничалась: а вдруг Марк передумает? Вдруг опоздает? Вдруг испортится погода и с утра зарядит дождь - и тогда, разумеется, не будет смысла тащиться на дачу... Ну, и самое-то главное - она должна завтра выглядеть как можно более привлекательно, но при этом естественно и не вызывающе. Не потащишься же на дачу в вечернем платье и на каблуках... но и резиновые сапоги с дешёвеньким плащом-дождевиком тоже не прокатят.

Воскресное утро выдалось ясным и солнечным. Несмотря на то, что Илона так и не отдохнула, усталости она не ощущала вовсе, настолько была воодушевлена и полна предвкушений. Волосы, подумав, она заплела в косу и чуть-чуть - самую малость - тронула губы блеском. Из одежды остановилась на обычных джинсах и любимом джемпере, который не висел мешком, а соблазнительно облегал грудь и подчёркивал талию.

- Прекрасно выглядите, Илона, - сделал комплимент Марк, когда они встретились на вокзале, и сердце её пустилось вскачь от счастья. 

В электричке они большей частью молчали, делая вид, что с интересом разглядывают пролетающие мимо осенние красно-жёлтые пейзажи. Обоим было чуточку неловко - всё-таки, общение в стенах учебного заведения даётся более легко и непринуждённо, там и темы для разговора находятся сами собой. А сейчас... ну не станешь же опять мусолить рабочие вопросы.

Однако на самой даче дело пошло веселее.

Сбор яблок начали с нижних ветвей, для верхних же Илона принесла приставную деревянную лестницу, на  которую Марк отважно вскарабкался, держа в одной руке плетёную корзину. Ей пришлось объяснять ему, как правильно срывать яблоки: только вместе с черенками, так они будут дольше храниться.

- Нет-нет, не так, не тяните яблоко вниз, - объясняла она ему, смеясь. - Обхватите его всей ладонью, а указательным пальцем прижмите плодоножку и потяните в сторону... Давайте покажу.

Иногда их руки нечаянно соприкасались, и Илону бросало то в жар, то в дрожь. Марк, казалось, ничего не замечал... или просто искусно делала вид, что совершенно спокоен и невозмутим.

Собрав два с половиной ведра яблок, они вскипятили на примусе ароматный травяной чай и уселись обедать прихваченными из дома бутербродами. 

- Говорят, что осенние яблоки невероятно вкусны, если снимать их с веток в лунном свете, - мечтательно сказала Илона.

- Предлагаете заночевать здесь, чтобы лично в этом убедиться? - пошутил Марк. Она лишь смущённо засмеялась в ответ.

А ведь накаркал: едва они успели закончить трапезу, как небо вдруг начало стремительно темнеть.

- До станции добежать уже не успеем? - спросил Марк у Илоны, с тревогой вглядывающуюся в сгустившиеся тучи. Та с сомнением покачала головой.

- Нет, вот-вот ливанёт... вы тоже не догадались захватить зонт? Давайте-ка быстро в дом... И яблоки тащите с собой, а то намокнут.

И действительно, через пару минут в небе засверкало и загрохотало, а затем хлынул мощный ливень. Вот уж воистину - “разверзлись хляби небесные”. Затем напор немного поослаб, но прекращаться дождь и не думал - похоже, что зарядило всерьёз и надолго, как бы не до самого вечера.

16

Они сидели вдвоём в деревянном домике и молчали, наблюдая за стекающими по окнам струйками. От неловкости за то, что втянула Марка в эту авантюру, Илона готова была провалиться прямо сквозь скрипучие половицы. Ведь это по её милости, из-за её прихоти они вынуждены торчать тут, в холодном неотапливаемом доме, мало пригодном для жилья... И ещё неизвестно, когда им удастся вырваться с  дачи обратно в город.

Похоже, раскаяние и смятение так явственно считывались с Илониного лица, что Марк успокаивающе улыбнулся и погладил её по руке.

- Ну-ну, не расстраивайтесь вы так, Илона. Дело житейское... Самое главное, с яблоками успели разобраться. Так что с вас компот и пирог, я должников не прощаю! - он усмехнулся.

Однако и Марк несколько приуныл, когда понемногу завечерело, а дождь всё не собирался заканчиваться. Громов достал телефон и проверил в интернете прогноз погоды. Тот убеждал, что к ночи ливень иссякнет, однако это мало утешило попавших в дачных плен узников. Остаться здесь до ночи - это всё равно, что оказаться в ловушке. Электрички начинают ходить только в шесть часов утра...

- А такси сюда вызвать не вариант? - спохватился вдруг Марк, досадуя, что не додумался до этого раньше.

- Сюда? Нет, конечно. Глухомань да бездорожье, водители боятся ехать, да ещё и на ночь глядя... - виновато отозвалась Илона.

Неумолимо начало смеркаться, и одинокая тусклая лампочка, освещающая единственную комнатку в доме, отнюдь не улучшила настроения. Илона всё отчётливее осознавала, что, похоже, им и впрямь придётся заночевать сегодня на даче, но боялась озвучить эту мысль вслух, справедливо полагая, что Марк может её убить. Впрочем, он давно уже и сам об этом догадывался.

- А в доме есть какие-нибудь одеяла или, может быть, тёплая одежда? - спросил он с ноткой безысходности в голосе. - Этак и закоченеть недолго, без отопления-то... и даже костёр не развести, пока снаружи такая сырость.

- С одеялами как раз нет проблем, - обрадованно отозвалась она. - У нас здесь их полно. Родители привыкли свозить на дачу всё старое, ненужное... Так что точно не замёрзнем... даже если придётся остаться, - нерешительно добавила она. Марк сжал губы, но ничего не ответил.

Илона подошла к шкафу и распахнула дверцы. Там аккуратной стопкой были сложены многочисленные шерстяные одеяла и пледы. Хорошо, что летом родители додумались их просушить: сейчас вся эта стопка пахла не затхлостью или сыростью, как можно было ожидать, а ароматными луговыми травами, бережно сохраняя тепло минувших солнечных деньков.

Илона молча протянула несколько одеял Марку и робко пробормотала в знак утешения:

- Кажется, дождь слабеет... Завтра утром выедем первой электричкой. Вполне успеваем добраться до города, чтобы заехать домой, принять душ, переодеться - и на работу. 

- Значит, придётся ночевать, - резюмировал он со вздохом, а затем, покосившись на свой мобильник, негромко чертыхнулся:

- Батарея вот-вот сядет...

- Вы извините, что так получилось, Марк Александрович, - попросила Илона, отводя глаза. - Кто же мог предвидеть... А пирог я вам обязательно испеку.

- Да успокойтесь вы уже с пирогом, боже мой, - он даже рассмеялся. - И вообще, мы сейчас одни, может, хватит церемоний и "Марков Александровичей"? Просто - Марк. И на “ты”, - ободряюще улыбнулся он ей, почувствовав её вину и растерянность и невольно поникаясь жалостью к её искреннему чувству единоличной ответственности за случившееся. - Мы же с тобой так давно знакомы...

И у неё сладко оборвалось сердце.

В единственной комнате стояла одна кровать с панцирной сеткой, а в углу притулился топчан спартанского типа.

- Будем кидать жребий? - пошутила Илона.

- Уступаю кровать тебе, - галантно отозвался Марк. 

Пока пили чай, доедали оставшиеся бутерброды и хрустели сочными яблоками, тихо переговариваясь о чём-то незначитальном, нервозность в душе Илоны окончательно улеглась и успокоилась. Ну, подумаешь... маленькое неожиданное приключение. Они ещё будут вспоминать его со смехом!

Дождь действительно прекратился часам к одиннадцати. Нужно было укладываться спать. Но когда они оба умылись из старого жестяного румойника во дворе и улеглись - каждый на своём месте... то Илона поняла, что заснуть ей вряд ли удастся.

В доме было тихо, даже мышей не водилось, потому что им нечего было здесь есть. Илона лежала, завернувшись в одеяло, как в кокон, и прислушивалась к глухому стуку падающих на крышу яблок, к тяжёлому шелесту влажных ветвей в темноте, к крикам неведомых лесных птиц в отдалении... и к ровному дыханию Марка. Спит? Или просто притворяется?..

Илона повертелась ещё на своей допотопной кровати с продавленной сеткой и, не выдержав больше этой пытки, решительно поднялась и направилась прямо к Марку.

Он и правда спал...

Она присела на краешек топчана, робко протянула руку и провела по волосам Марка, нежно откидывая их с его лба. Он вздрогнул и тут же проснулся.

- Илона? - спросил он немного хриплым со сна голосом. - Что случилось? Ты... что тут делаешь?

- Тсс... - она приложила свой палец к его губам. Почему-то сейчас ей не было ни стыдно, ни страшно. Она просто хотела поскорее очутиться в его объятиях. Словно откликаясь на этот безмолвный призыв, руки Марка нерешительно поднялись и обхватили её плечи.