Девочка из прошлого

Глава 1

Демид

Она влетела мне прямо под ноги. Врезалась в колени и, наверное, ударилась.

Такая маленькая, мои племянники тоже мелкие, но побольше этой будут.

Охрана моя, конечно, сразу на дыбы встала, но им положено. В свое время я не послушал совет и не распустил охрану, наоборот, доукомплектовал штат. От парней определенно есть польза, особенно если не рассматривать их как панацею.

Сейчас они слетаются как коршуны, пока я стою с разведенными в стороны руками и с недоумением смотрю на мелочь, подозрительно хлюпающую носом где-то внизу.

Ну совсем мелкая.

Андрей чуть ли не в ноги мне кидается, но я машу рукой, давая понять, чтоб притормозил.

— Осади, Андрей, это всего лишь ребенок.

— Она, наверное, потерялась, — начбез с разгона останавливается.

— Значит, найди ее родителей, — говорю, глядя на мелочь, которая трет кулачками глаза. Моя племянница тоже так делает, когда собирается пореветь. — Или ищи полицейский патруль, сдашь ребенка им.

Сам наклоняюсь ниже, оценивая масштабы трагедии. Судя по тому, как мелочь жалобно хнычет, масштабы вселенские. Причину вижу практически сразу.

На полу валяется леденец на палочке в форме шарика, от которого сходят с ума все дети. Наверное, вылетел из ее руки, когда она врезалась в мои колени.

Мелкая оборачивается, видит леденец и с радостным визгом бросается к нему. В последний момент успеваю поймать за капюшон курточки. Причем, делаю это инстинктивно, на автомате.

Странные инстинкты появились у меня в последнее время. Даже не знаю, хорошо это или не очень. Но то, что я в данный момент полностью контролирую ситуацию, факт.

— Стоять, — командую, — с пола нельзя поднимать.

В торговом центре, куда я зашел за подарками, полы сверкают, видно, что клининг здесь не ленится. Но это не значит, что с них стоит есть маленьким детям.

— Каветька! — возмущенно пищит мелочь. Она все-таки разговаривает.

Мой опыт общения с детьми нельзя назвать обширным, но он гораздо больше, чем, скажем, полгода назад. Поэтому мой внутренний переводчик уверенно переводит сказанное мелочью как «конфетка».

— Нельзя конфетку, она упала, — повторяю, — мама купит тебе новую.

Насчет последнего не уверен, есть все шансы сойти за пиздобола. Но не бежать же мне за леденцом.

— Извините, — слышу за спиной перепуганный голос. Невысокая женщина отталкивает меня от ребенка и хватает его на руки. — Простите, я только на минутку отвернулась! Катя, котенок, я так испугалась!

Ее. Не его, это не он, это девочка.

А я сразу и не разобрал, мелочь и мелочь. Курточка, штаны, ботинки. Желтая шапка. Хоть с некоторых пор мой кругозор существенно расширился, девочек от мальчиков в таком возрасте я все еще не научился отличать. Особенно в холодное время года.

Женщина обнимает девочку, уходит, а я сам не знаю, зачем смотрю ей вслед. Тело тяжестью наливается, не дает сдвинуться с места. Стою и смотрю, как женщина снимает девочке шапку, из-под которой рассыпаются густые темные кудри.

Вздрагиваю, хочется протереть глаза. Мелочь поворачивается в мою сторону, она больше не плачет и не трет глаза. Зато мне блядь свои не мешало бы протереть.

Не могу сдержать возглас удивления, который сменяется шоком.

— Майя?*..

Иду за ними быстрым шагом, переходя на бег. Но женщина растворяется в толпе, и через секунду ее силуэт в темном пальто исчезает за поворотом.

Я уже понял, что мелкая девчонка не Пчелка. Слишком маленькая и щуплая даже в куртке. Но сходство настолько явное, что оставить это просто так не могу.

Надо было успокоить ее, тогда бы сразу рассмотрел. Долбоеб.

— За ней, — командую охране, — догоните и проследите, куда она пошла. Пробейте адрес, нужно выяснить, кто мама девочки.

Парни хмуро кивают и двигают в ту сторону, куда свернула женщина. Ее лицо мне абсолютно незнакомо, но это ожидаемо. Она может быть всего лишь няней, не стоит на ней зацикливаться. Гораздо важнее выяснить, кто мама девочки. Потому что, кто папа, я кажется догадываюсь.

Папы, блядь...

Достаю телефон, набираю номер. Просто, чтобы убедиться.

— Соня, привет, Майя с тобой?

— Демид? Что у тебя с голосом? Что-то случилось? — голос жены брата достаточно сонный, чтобы меня сразу накрыло чувством вины. Я не хотел ее будить.

— Все хорошо, Сонь, просто скажи, где Пчелка.

— Спит. Демид, что...

— Все, спите дальше, — отключаю вызов и возвращаюсь к месту, где в меня влетела мелкая Катя-котенок в желтой шапке.

В душе поднимается удушающая волна ярости, которую сходу подавить не получается.

Сука. Говнюк. Узнаю, кто, убью. Не посмотрю, что брат.

— Демид Александрович, что вы делаете? — начбез с тревогой смотрит, как я аккуратно, с предосторожностями поднимаю со сверкающего пола обмусоленный леденец.

Глава 2

Демид

— Зачем ты нас вызвал, Демид? — Руслан поправляет очки на переносице. Рустам сидит напротив него, сцепив пальцы на столе.

Братья приехали ко мне в офис. Надо отдать должное, они выполнили просьбу беспрекословно, Рустам с самого утра выдвинулся из своего областного центра и по пути заехал за Русом.

Я попросил секретаря сделать крепкий кофе и никого к нам не впускать. Закрыл изнутри кабинет, давая понять, насколько серьезный предстоит разговор.

Судя по виду Айдаровых, они оба прониклись. Мы перестали быть врагами, но и слишком близкими родственниками не стали. Я по-прежнему общаюсь большей частью с Соней и детворой — Майей и Дамиром.

Третий мой племянник Амир после успешной пересадки костного мозга проходит курс реабилитации. Руслан и Ди недавно привезли его домой, но парня надо беречь от инфекций. Диана трясется над мальчишкой, она просто сумасшедшая мать. Дышала бы вместо него, если бы могла.

Блядь, я не хочу, чтобы это была Ди.

Но Соня беременная, у них с Рустамом будет мальчик. Итого на двух Айдаровых имеем трех мальчиков и одну девочку. До этого дня в нашей семье была только одна пчелка. Точнее, до того дня, пока мне не встретилась Катя с няней.

— У нас проблема, — обвожу братьев взглядом и щелчком запускаю к каждому фото, отпечатанное с камер наблюдения супермаркета. Увеличенное, с самого удачного ракурса.

Качество оставляет желать лучшего, но на узнаваемость это не влияет. Об этом свидетельствуют вытянутые лица моих братьев.

Первым отмирает Рустам.

— Кто это? — хрипло интересуется он, разглядывая фото.

— Это Катя, знакомьтесь, — хочется добавить «говнюки» или «засранцы», но ситуация слишком серьезная, чтобы я разменивался на стеб или иронию.

Я бы сказал, критичная. Брак одного из них не просто под ударом, а на грани краха. Ни Ди, ни тем более Соня просто так это не проглотят. И мне все больше хочется убить того, кто не проследил, в кого именно вливает очередную порцию спермы.

— Откуда... — Руслан сглатывает и поднимает на меня глаза. — Где ты ее нашел?

— Не поверишь. Случайно. Она врезалась в меня в торговом центре. Я пришел купить детям подарки.

— Твою мать... — Рустам со свистом выпускает сквозь зубы воздух, они с Русом беспомощно переглядываются.

— Она слишком похожа на твою дочь, Рустам, чтобы я прошел мимо, — продолжаю менторским тоном. Не потому что люблю преподавать, а потому, что хочется обоих уебать с ноги. Поворачиваюсь к Руслану. — И на твоего сына.

В кабинете устанавливается мертвая тишина.

— Я вас позвал не для того, чтобы слушать, как вы молчите, — первым ее нарушаю.

— Кто эта женщина? — спрашивает Руслан.

— Понятия не имею. Ее фото нет, она везде прячется за девочкой. А когда мои парни захотели получить записи с других камер, оказалось, что все они повреждены. Массовый сбой, как утверждает служба безопасности центра. Но я склоняюсь к тому, что она няня ребенка, на вид ей лет сорок. Или вы себя не ограничивали? — позволяю все-таки язвительный тон.

— Мимо, Демид, — Руслан отталкивает фото. — Девочка на вид такая как наши. Я не изменял Ди, ни разу. Ни пока мы встречались, ни когда поженились. Тем более, когда поженились, — добавляет он и смотрит на меня с вызовом.

Как будто я блядь ее нарисовал, эту девчонку.

— Я не изменял Соне, — Рустам сглатывает, не отрывая глаз от фото, — у меня никого не было пока она была со мной...

— А вот в этом и проблема, — сжимаю руки в кулаки. Сука, я чувствовал. Чувствовал... — Эта девочка младше Майи, Рустам. Если ты придумаешь, как нам найти всех шлюх, которых ты переебал, я буду тебе очень признателен.

— Я не... — Рустам бледнеет, рука с фото мелко дрожит, но он быстро справляется с минутной слабостью. — Я не трахал шлюх без презерватива.

Хочется многое сказать, но приходится сдерживаться. Я не имею права вычитывать брату за то, что он пользовал эскортниц. Я точно знаю, что постоянных отношений он не заводил. А я наоборот не люблю шлюх. Мне проще ебать баб, которые на виду. Как раз для того, чтобы исключить вот такие вот сюрпризы.

— Ты просто их трахал. Иногда этого достаточно, — говорю бесцветным голосом и выкладываю на стол чупа-чупс, завернутый в пленку. — Здесь слюна девочки, ее образец уже в лаборатории. Дальше ваша очередь. Предлагаю сначала выяснить, кто счастливый отец, и уже дальше действовать по обстоятельствам.

— Я согласен, — первым отзывается Руслан, Рустам подавленно кивает.

— Тогда вперед, — щелчком отправляю обоим визитки лаборатории. Я нарочно выбрал такую, чтобы ни Ди, ни Соня там не мелькали.

— Ты не будешь? — хмуро спрашивает Рустам.

— Мне зачем? — пожимаю плечами. — Она на вас похожа. И на ваших детей. А с блядями я дел не имею.

***

— Я должен сказать Соне, — Рустам хмуро смотрит в одну точку перед собой. Закуски, которые принес официант, стоят нетронутые.

Отвечать не спешу. Достаю пачку сигарет, подкуриваю, протягиваю пачку брату. Айдаровы как и я, курят редко, только когда поджимает. Сейчас как раз тот случай.

Глава 3

Арина

Я выдохнула только когда самолет с мамой и Катей оторвался от земли. Каждый раз, когда расстаюсь с дочкой, чувствую себя так, будто у меня вырвали кусок сердца. Я потому и привезла их с собой, чтобы заглушить ощущение этой болезненной пустоты.

Но почему-то именно сейчас было особенно трудно расставаться, хотя я понимаю, что так будет лучше для всех. Я и без того получила нагоняй от Винченцо, отца Феликса.

Странный он человек. Очень странный. Если не сказать больше.

Лишенный какой бы то ни было морали и принципов, он кристально честен, когда дело касается его личного слова или обещания.

Феликс его единственный сын, внебрачный. И отношения между ними тоже очень странные.

У меня не было других возможностей защитить своего ребенка. Или по крайней мере, я их не видела. А Винченцо дал обещание, и за эти годы я имела возможность убедиться — этот мужчина свое слово держит.

Моя дочь родилась через две недели после того, как Демид поставил в наших отношениях жирную точку. Нам повезло, что мама вернулась с собрания раньше. Она говорила, что предчувствовала беду, и я ей верю. Я сама чувствую, когда плохо моему ребенку.

Меня вовремя доставили в клинику с диагнозом «преждевременные роды», и мы всем медицинским персоналом уговаривали мою девочку подождать. Эти две недели в буквальном смысле спасли ей жизнь — легкие открылись и смогли нормально функционировать.

Она родилась на двадцать восьмой неделе, весила восемьсот граммов и была похожа на слепого котенка. И размерами была как котенок.

Потому она Катя. Катюшка, Катарина, Кэтти, Кэт.

Недели, которые моя дочь провела в кювезе, я до сих пор вспоминаю с содроганием. Это был без преувеличения самый страшный период моей жизни. Я не помню, сколько я спала, что я ела и ела ли вообще.

Пока моя дочь боролась за жизнь в инкубаторе для младенцев, я все время была рядом. Спала на скамейке под детским отделением, однажды уснула на подоконнике в вестибюле.

Я молилась, требовала, просила. Умоляла. Беззвучно кричала. Мысленно ползала в ногах. Снова просила.

Мама приносила мне в клинику еду, отчим привозил ее каждый день с другого конца острова. Я боялась выйти даже на несколько минут, боялась переступить порог больницы. Готова была поклясться, что мое присутствие придает дочери силы.

Были риски остановки дыхания, сердца, отказа любого не до конца сформировавшегося органа. И то, что Катя в свои неполные три года отличается от сверстников только ростом и задержкой речи, я считаю громадным везением.

Также очень помогли деньги папы, иначе бы мы с Катей не выжили. Обе. Это объективная реальность.

Еще одна реальность в том, что роды не начались бы так рано, не вздумай в этот день приехать Демид. Он мог кого-то прислать с документами о наследовании. Или повести себя иначе. Но этот мужчина не стал лишать себя удовольствия лично наказать предательницу.

Наивно и глупо было ожидать от него жалости или милосердия, хотя я до сих пор помню, как ловила каждый его взгляд и каждое слово в жалкой надежде на прощение. Однако в его власти было сделать наше расставание другим.

Всего лишь не добивать так жестоко. Всего лишь не пинать того, кто и так лежал у его ног.

Но Демид всегда считал себя вправе вершить суд и распоряжаться чужими судьбами. В тот раз под ударом оказалась наша дочь, и теперь я имею полное право считать Демида выбывшим в процессе. Вычеркнутым.

Это мой котенок. Только мой.

Мне иногда всерьез верится, что я сама ее зачала. Настолько эфемерными и нереальными кажутся отношения с ее биологическим отцом.

Демид живет свою жизнь, которой я не интересуюсь, но о которой время от времени оказываюсь информирована с ненужными мне подробностями.

Демид Ольшанский сейчас достаточно известная личность, его имя широко известно в бизнес-кругах. Он периодически оказывается в поле зрения масс-медиа. Как и количество женщин, которых Ольшанский меняет с завидной регулярностью.

И чем больше я о нем узнаю, тем меньше мне верится, что это мы с ним сделали Катю.

Свое участие в бизнесе я стараюсь максимально дистанцировать. Я очень редко пользуюсь услугами няни, ее мне заменяет мама. Она готова лететь в любую точку мира, если появляется такая необходимость. Но я сама не стремлюсь надолго уезжать.

Мой отчим святой человек. Иногда он сопровождает маму, и ни разу меня ни в чем не упрекнул. И он любит Катю, а она его обожает и называет дедом.

Я бы ни за что не вернулась сюда, но Демид сумел подмять под себя рынок, на котором он не просто лидер. Монополист. А Феликсу позарез нужен контракт с его компанией.

Я уже прилетала полтора месяца назад для предварительного сбора информации. Поскольку здесь похоронен отец, истинная причина моего визита осталась тайной. За могилой ухаживает специальная служба, но мое желание лично ее навестить не вызвала подозрений ни у конкурентов, ни у самого Ольшанского.

Мы с Демидом не виделись, я и не планировала с ним встречаться. Я увижу его сегодня на благотворительном вечере, а завтра на расширенных переговорах. Мы с Феликсом включены в состав переговорной группы.

Глава 4

Арина

Я почувствовала его, как только он появился.

Волоски на теле встают дыбом, оголенную спину прошибает ледяным холодом. Который мгновенно сменяется обжигающим адским пламенем.

Все это происходит за доли секунды. Еще до того, как на талию ложится крепкая мужская рука, а над ухом раздается шепот:

— Ари, он здесь.

Поворачиваю голову, наши взгляды встречаются. Феликс хорошо меня знает, поэтому руку убирает сразу.

Это был простой предупредительный жест. Между нами нет и никогда не было химии, бабочек и прочей ерунды, которой в юности была забита моя голова. Но я все равно реагирую болезненно.

Не выношу, когда ко мне прикасаются. Кто угодно. Исключение — мама, Катя и моя массажистка. Я уже упоминала, что мой отчим очень чуткий и тактичный человек. Он не изображает из себя любящего папочку и не нарушает личных границ. Я сама могу его обнять в знак признательности или когда чувствую в этом потребность.

Больше никто и никогда. Медработников при необходимости терплю. Работников салонов красоты избирательно.

Это не фобия, я посещала психотерапевта. Это психосоматика. Я пробовала разные техники релаксации, медитации, аутогенные тренировки. Особого эффекта не заметила, а может, как уверен отчим, таким образом срабатывает ментальная защита.

В любом случае на качество моей жизни это никак не влияет. Мне не нужны ничьи прикосновения.

Да, раньше мне они нравились. Особенно одного мужчины. Теперь даже не верится, что я улетала к небесам в его руках.

Зато теперь никто не помоет после меня руки как после блохастой кошки.

Феликс об этом знает, он правда хотел предупредить, что прибыл Ольшанский.

Как будто меня это волнует.

Как будто я этого не почувствовала.

— Господин Фокс, рад приветствовать, — от низкого голоса с характерной хрипотцой в мгновение перекрывает легкие.

Стараюсь дышать поверхностно, попытка вдохнуть поглубже вызывает острую, колкую боль.

Я просто волнуюсь. Слишком много людей, а я нечасто бываю на подобных мероприятиях. Хорошо, что сегодня королева бала не я, и от меня требуется лишь стоять рядом с Феликсом, сиять и очаровательно улыбаться.

— Ди Стефано, — поправляет Феликс, — я тоже рад встрече, господин Ольшанский. Представите меня своей очаровательной спутнице?

Звучит имя, которого я не слышу. Эта информация отскакивает от участка мозга, который отвечает за восприятие, как мячик для пинг-понга.

Мне просто надо повернуться. Всего лишь разворот на сто восемьдесят градусов, ничего особенного, что требует применения сверхъестественных способностей или суперсилы.

И все равно я целую вечность делаю долбанный разворот.

Интересно, он ожидал меня увидеть? Полагаю, что нет, но как знать. Может он решил изучить подробнее список приглашенных.

Я готовила себя, чтобы встретиться с ним глазами. Еще с того момента, как узнала, что все это мероприятие организуется исключительно с целью впечатлить Демида Ольшанского.

Но когда натыкаюсь на пристальный взгляд жгуче-черных глаз, с ног сбивает ударной волной. Сметает десятиметровыми цунами. Закручивает в воронку торнадо и со всей силы швыряет об землю. Сдирает кожу, оголяя нервные окончания.

Я временно слепну и глохну. Дышу поверхностно, с трудом проталкиваю воздух через стиснутые до скрипа зубы.

Мужчины обмениваются рукопожатиями. Но я каждым кончиком нерва чувствую, как между ними в воздухе проскакивают электрические разряды. Ни один из них не дает себе труд изобразить даже некое подобие улыбки.

— Арину Покровскую вам представлять не нужно, — Феликс подносит руку к моей талии и останавливается буквально в миллиметре, — насколько я помню, вы знакомы?

— Да, мы старые знакомые, — спокойно говорит Демид и мажет взглядом. На этот раз мельком, и мне не приходится опять задыхаться. Я даже тяну губы в улыбке.

— Рада тебя видеть, Демид, — искренне надеюсь, что улыбка выглядит лучезарной. Хотя губы с трудом раздвигаются будто они резиновые. Он молча кивает, и я только сейчас обращаю внимание на его спутницу.

Красивая. Впрочем, рядом с таким как Ольшанский, дурнушке ничего не светит. Уверена, там самые жесткие критерии отбора, и чтобы их пройти, надо соответствовать десяткам показателей. Тогда возможно повезет, и то не факт.

Мне даже немного жаль эту девушку. То, что она получила право стоять сейчас рядом с Демидом, положив руку ему на локоть, это вообще не победа. На самом деле для нее все только начинается.

«Как подольше продержаться?»

Этот немой вопрос ярко отпечатался у нее на лбу и горит неоновым цветом. Но у меня для нее неутешительные новости. Рядом с Ольшанским надолго никто не задерживается. И у девушки Не-помню-как-зовут практически нет шансов.

Демид смотрит не мигая. Сглатываю.

Между нами повисает неловкая пауза. Звенящая тишина бьет по барабанным перепонкам не хуже чем децибелы.

Глава 5

Арина

Он снился мне всю ночь.

Ничего не говорил, ничего не делал. Смотрел безотрывно, даже не моргал. В нем не было ничего, что напомнило бы мне нашу последнюю встречу. Словно это двое разных мужчин.

Мы сидели за столом напротив друг друга. Демид сначала просто смотрел, затем уперся локтями в стол и положил подбородок на сцепленные руки.

В этот момент он так напомнил свою дочь, что я вздрогнула от открывшегося сходства. Катя обожает так сидеть, особенно когда я ей читаю сказку. Она внимательно слушает, не перебивает, просто молча ждет, когда наступит счастливый конец.

У Кати глаза Демида — такие же черные и глубокие. Он смотрел на меня дочкиными глазами, и я не выдержала.

Встала, подошла к нему, обвила шею. Уперлась лбом в макушку — будь что будет. Он разозлится, наорет. Может, оттолкнет. Все равно. Мне нужны эти прикосновения. Они меня не пугают, меня не накрывает панической волной, тело не бьет дрожь.

Я сама от этого устала.

Демид шокировано застыл. Поджал губы, заиграл желваками. Но так же внезапно отмер, повернул голову и потерся виском об мою щеку.

Теперь уже замерла я.

— Все будет хорошо, — сказала тихонько, — Демид, слышишь?

Он кивнул, упрямо мотнул головой.

— Нет. Я тоже думал, что будет, а оно еще хуевее.

Откинул голову назад, уперся затылком мне в плечо. Его глаза закрыты, и я решилась.

— У тебя дочка есть. Катя.

Демид закаменел. Мышцы под моими руками напряглись так, что кажется они сейчас лопнут. Неожиданно его губы потянулись в улыбке.

— Правда?

Я не смогла ничего сказать, часто закивала, и он улыбнулся еще шире.

— Я тебя убью, — сообщил будничным тоном, — за то, что не сказала.

— Убьешь, — согласилась я и тоже закрыла глаза.

Просыпаюсь оттого, что щеки мокрые от слез. Сразу накатывает осознание, что это сон. Игра моего воображения, воплощенная послушным подсознанием. А реальность совсем другая.

Демид за весь вечер на меня больше так и не посмотрел. Ни разу. Лишь в самом начале, когда только подошел. Окинул оценивающим взглядом, проследил за рукой Феликса, поморщился и...

Потерял ко мне всякий интерес.

По сверкнувшему в глубине глаз огоньку я поняла, что Демид принял нас за любовников. Ничего удивительного, Феликс вчера был особенно внимательный. Причем он каким-то образом умудряется продемонстрировать наши теплые отношения, вообще ко мне не прикасаясь.

Складывается впечатление, что он так ведет себя нарочно в надежде вывести Демида на эмоции. Породить смятение в его голове и душе прямо перед переговорами. Как будто Демиду есть до меня дело.

Спросил бы для начала. Только Феликс не стал спрашивать, он по прежнему уверен, что Ольшанского можно поймать на типичный для рядового мужчины крючок.

Закинуть приманку, за которой он пойдет на задних лапах с поджатым хвостом. Как вот вчера — сыграть на публику близкие отношения с расчетом задеть мужское эго.

— Демид не рядовой, Феликс. С Демидом это не работает, — попыталась я объяснить, но Феликс убежден в обратном.

— Ольшанский собственник, Ари. И если он увидит, что на его собственность посягает кто-то другой, его накроет до чертиков.

И ничего не докажешь. Хоть теперь сам убедился.

Демид именно тот мужчина, который точно знает, чего хочет. А главное, кого.

Я украдкой следила за ним, жадно подмечая каждую перемену. Он стал еще шире в плечах, стричься стал еще короче, из-за чего черты лица кажутся жестче, более выразительными.

В остальном Демид тоже изменился. Стал более взвешенным, основательным, что ли. Как дом, у которого появился фундамент.

Раньше Ольшанский напоминал мне хищника, который идет по следу и роет землю в поисках добычи.

Теперь он тот, кому эту добычу приносят. И который просто сидит и ждет. Спокойный, взвешенный, расчетливый. Уверенный в том, что принесут.

Сегодня у нас первый раунд переговоров. Встреча назначена в деловом центре, мы с Феликсом приезжаем заранее.

Кстати, возможно мое участие для Демида снова окажется сюрпризом. Вчера не назывались ни должности, ни регалии. Я совладелец компании Феликса, этот проект наш совместный.

У нас есть еще один совладелец. Он не ездит на переговоры, старается больше быть в тени, таким образом спасая нашу репутацию.

Таким было требование Феликса к отцу — вывести бизнес в легальную сферу. На этих условиях он и взял фамилию Ди Стефано.

Для меня отношения между Феликсом и Винченцо были загадкой. Я знала только, что он долгое время отказывался общаться с отцом, и фамилия Фокс даже не материнская. Феликс сам ее выбрал, когда стал совершеннолетним.

Подозреваю, отсюда и появился Зорро в первую нашу встречу.

Я предложила Феликсу план по охлаждению серверов, разработанный отцом. Совершенно гениальный план. Папа придумал опустить их под землю. Толща воды обеспечит нужную температуру для естественного охлаждения.

Глава 6

Демид

Утро начинается как обычно. Пробежка, холодный душ, чашка кофе. Я почти никогда не завтракаю, и сегодняшний день не исключение. Для обедов и ужинов по прежнему предпочитаю рестораны, благо, столица не испытывает недостатка в приличных заведениях.

Одно время, давно и недолго, я кайфовал от того, что ужинаю дома. Тащило даже не столько от самого факта ужина, сколько от того, что меня ждут. И как ждут.

Больше не тащит. Ровно.

Иду в гардеробную, и пока одеваюсь, думаю о том, готовит она для Феликса ужины или нет.

Ди Стефано, блядь.

Нахера я вообще о них думаю?

Мне было сделано предложение, от которого нет смысла отказываться. Меня устраивают объемы, цена и сроки. Не скажу, что я монополист, но вес на рынке имею. И это не только моя заслуга.

Просто у Маркелова* отстойных предприятий не было, он отжимал лучшие. Они все объединены в один синдикат, я еще тогда удивился, почему Ямпольский* не возражал против моего выбора. А причина оказалась очень простой.

Его предприятия для моих — донорские. И пока я таскаюсь по миру, заключая сделки, Ямпольскому остается только с комфортом ждать, когда я притащу в зубах выгодный контракт.

В этом весь Шерхан, и свое прозвище он носит вполне заслуженно.

Но за эти три года я сумел вывести компанию в мировые лидеры, поэтому наше сотрудничество однозначно обоюдовыгодное. Я не менял менеджмент, аккуратно ввел в правление своих людей. И мы погнали. Расти вверх и вширь.

Не просто так Феликс из нескольких мировых производителей выбрал именно мою компанию. Допускаю даже, что он землю носом рыл, только чтобы получить хотя бы примерное соотношение цены и качества у других поставщиков. И примерно представляю, как его размазало, когда он понял, что мы лучшие.

Он построил на своем острове целую майнинг-ферму. Причем подземную. Ясно, почему из-за этого острова Маркелов и Глеб устроили такую кровавую бойню. И почему Феликс готов был на все, чтобы его вернуть.

Конечно, Арина ничего этого не знала, иначе вряд ли бы отдала остров Феликсу. Сейчас судя по ней, она не бедствует. Глупо было бы предполагать, что избалованная девчонка сможет сама управлять своими капиталами. Она всегда была за кем-то.

Сначала за Глебом, потом за мной. Пусть и недолго. А после, судя по всему, прилепилась к Феликсу.

Интересно все-таки, она готовит ему ужины? И как она его называет? Ей нравится, как он ее трахает?

Все, блядь, хватит. Приехали. В полном смысле приехали, в офис.

Одновременно со мной на парковку заруливают мои заместители, и мы втроем поднимаемся на самый верхний этаж в зал для переговоров.

Иду по коридору, от предвкушения предстоящей схватки адреналин смешивается с кровью и несется по венам.

Переговоры это всегда сражение. Это всегда адреналин и победа. Почти всегда.

Двери передо мной услужливо распахиваются, делаю шаг вперед и застываю.

Это что такое?

Что она блядь здесь делает?

Кровь бьет в голову, в глазах темнеет. У нас продолжение вчерашней вечеринки или блядь что?

Какого хера возле Феликса сидит Арина? Или мы теперь на переговоры ходим с любовницами?

Но заминка эта секундная, я мгновенно беру себя в руки. А сам лихорадочно пытаюсь вспомнить, была ли в списках переговорной команды Арина Покровская.

Возможно. Она могла там быть, почему нет. Это не уровень генерального директора изучать списки сопровождающих с приглашенной стороны. Для такого у меня есть целая команда.

Я знал, что говорить мы будем с Феликсом, Арины в моем распорядке дня не было.

По ходу будет.

Преодолеваю желание ослабить узел галстука и следую примеру своих замов. Здороваюсь с Феликсом, киваю Арине. Как будто мне похуй. Как будто я не трахал ее полночи во сне.

Но во сне не наяву. Следом за заместителями усаживаюсь за стол. Раз уж я проебал присутствие Арины, интересно послушать, в каком качестве она здесь.

Пинками выгоняю из головы видения этой ночи и первым начинаю говорить.

— С нашими предварительными предложениями вы ознакомлены. Теперь мы готовы выслушать вас.

— Да, нас устраивают цена и сроки, — кивает Феликс, — остались вопросы технологического характера. Об этом лучше расскажет госпожа Покровская. Арина? — он поворачивается к Арине.

Может это ошибка? Но походу никакой ошибки, Арина берет пульт, и у меня чуть не падает челюсть.

Арина и технологии? Даже я туда не лезу. Вникаю ровно настолько, чтобы контролировать процесс. А у нее такой вид, будто она реально разбирается.

На экране вспыхивает трехмерная проекция титанового корпуса, в который Феликс хочет запаковать свои сервера и вспомогательное оборудование. И которые я должен для него изготовить.

— Наше оборудование находится внутри вулканической породы с пористой структурой, поэтому нам нужна защита от температурных перепадов... — она говорит быстро, уверенно, и я мысленно охуеваю.

Глава 7

Демид

Она знала? Это блядь как понимать?

Подхожу к Арине, разворачиваю с креслом к себе. Для этого приходится приподнять кресло вместе с ней, но я совсем не чувствую ее веса.

Легкая, как и была.

Упираюсь руками в подлокотники в сантиметре от острых локтей.

Арина ощутимо напрягается, но позы не меняет. Все так же спокойно сидит в кресле, откинувшись на спинку.

Сравнение с кошкой не идет из головы, и это мешает контролировать ситуацию.

Да блядь я вообще ничего не контролирую. Какой к ебеням контроль, когда меня так штормит?

Это плохо. Феликс наверняка на это и рассчитывал, когда ввел Арину в переговорный процесс. Что я как последний пиздюк пущу слюни и растекусь жалкой лужей.

Соберись, Демид, соберись блядь.

Эти двое тебя уже один раз поимели, не бейся лбом о те же грабли.

Но я всматриваюсь в темную радужку внимательных глаз и чувствую себя безвольным куском дерьма. Нависаю над тонкой фигуркой, вжатой в кресло, и с трудом сдерживаюсь от того, чтобы...

Что?

А хер его знает что. Ничего. Просто смотрю.

— Не приближайся, Демид, — слышу предупредительное. — И не трогай меня. Пожалуйста...

Я и не трогаю. Сам не знаю, почему я до сих пор не в своем кабинете. А стою как долбоеб над женщиной, которая мне не принадлежит, и которая смотрит на меня равнодушным, чуть скучающим взглядом.

Может именно это меня и бесит?

— Что значит, ты знала? — спрашиваю, стараясь дышать ровно и размеренно. Зачем давать Арине лишний повод считать, что она смогла вывести меня из равновесия?

Даже если ей это удалось.

— Я знала, почему папа отобрал у Феликса остров, — четко отвечает Арина, глядя мне в глаза.

Когда я слышу, как она произносит имя этого говнюка, сразу хочется пойти и набить ему ебальник. Но промолчать об этом ума, слава богу, хватает. Или выдержки. Похуй.

— Откуда? — бросаю коротко.

— Догадалась.

Резко отталкиваюсь от кресла и упираюсь бедром в стол. Руки сую в карманы брюк, так надежнее.

Догадалась она. И как же, интересно?

Арина незаметно выдыхает, и это тоже пиздец как режет. Ей настолько неприятно само мое присутствие?

— У папы в кабинете висела картина, — неожиданно тихо говорит Арина. — Я сразу не обратила внимания, она появилась уже после моего отъезда. После похорон было не до картин. А когда я вернулась, чтобы продать дом, увидела ее на стене напротив папиного стола.

— Нет там никакой картины.

— Откуда ты знаешь?

Потому что я блядь его купил, этот дом. Через подставных людей купил, чтобы не светиться.

Зачем, сам не знаю. Приезжаю туда иногда побухать. Ночевать не оставался ни разу, слишком много в нем живет призраков, а я с привидениями не на самой короткой ноге.

Но Арине об этом знать не обязательно.

— Не знаю, — мотаю головой, — откуда мне знать? Я хотел сказать, не помню.

Она серьезно кивает, будто читает мысли. И продолжает все тем же негромким голосом:

— Я увезла ее с собой. На ней был нарисован остров и солнце. Остров по форме напоминал биткоин. Вот я и догадалась. Солнце, крипта, солнечные панели. Посмотрела график солнечных дней.

Невразумительно хмыкаю.

А я не догадался. Уделала ты меня, детка. Видели бы сейчас меня мои недоброжелатели.

Подумать только, Демида Ольшанского обскакала малолетка. Дочка Покровского. Можно уржаться от смеха.

Но вместо досады меня переполняют странные ощущения.

Был бы жив Глеб, он бы сейчас лопнул от гордости. Вот и я чувствую что-то подобное. Гордость, смешанную с самодовольством. И удовлетворением.

Гены пальцем не задавишь, вот и твои гены себя проявили, Глебчик. Похоже мы с тобой оба недооценили твою дочку.

— Тогда зачем остров вернула, раз догадалась? — прячу все свои сопли за показной небрежностью.

— Я его не вернула, — меня рубит от незамутненного взгляда, направленного в самое сердце. — Я его обменяла. На деньги.

Сука. И я опять чувствую себя уебком.

Хоть Арина не уточняет, но мы оба знаем, что это за деньги.

Мои. Уведенные с моих счетов Феликсом при полном содействии моей на тот момент невесты. Почти жены.

— Разве я тебе не говорил, что мы этот вопрос проехали? — спрашиваю резко. Пытаюсь вернуть прежнюю невозмутимость, но получается с трудом.

— Я допустила ошибку, — ровно отвечает Арина и отводит глаза, — а ошибки я научилась исправлять.

Научилась она. Дергаюсь вперед и осекаюсь.

Молчи, Демид. Просто блядь заткнись и молчи. Ничего уже не изменить.

Глава 8

Арина

Соня...

У него даже голос изменился. Когда со мной разговаривал, каждое слово звучало так, будто на лист металла железная болванка падала. А стоило этой Соне позвонить, металл на глазах превратился в пластилин.

Мне кажется, он никогда ни с кем так не говорил. С таким теплом в голосе.

И лицо смягчилось.

Кто она, эта Соня? И почему Ольшанский так внезапно переменился?

Иду, и по лопаткам бежит электрический ток. Это Демид, я знаю. Смотрит мне вслед, жжет глазами. А сам с Соней этой...

С девушкой, с которой он вчера был на благотворительном вечере, он вел себя совсем иначе. Значит это была не Соня. И лицо у него было совсем другое, когда он на нее смотрел.

Не то, чтобы я за ними следила. Просто бросалось в глаза.

Выхожу за дверь и ускоряю шаг. Перешла бы на бег, не будь я в его офисе. Кожа печет, хочется содрать ее вместе со следами от взглядов Ольшанского.

Я так боялась, что он до меня дотронется! От его ладоней шел жар, он был слишком близко, опасно близко.

Но он держался на расстоянии, и я так и не поняла, о чем он хотел поговорить. Какая разница, спим мы с Феликсом или нет, если есть Соня, после звонка которой Демид становится таким...

Издали вижу Феликса. Он стоит у панорамного окна и смотрит вниз. Рядом увлеченно беседуют наши юристы и юристы Ольшанского.

Феликс оборачивается, видит меня и делает шаг навстречу. На его лице сотня вопросов, но я чуть заметно качаю головой.

Потом, Феликс. Все разговоры в машине.

На ходу прощаемся с принимающей стороной и идем к лифтам.

— Что, Ари? Что он тебе сделал? — спрашивает Феликс, когда двери лифта закрываются и мы остаемся одни.

— Ничего, — мотаю головой, прерывисто дыша, — ничего не сделал.

— Точно? — он смотрит с подозрением.

— Спрашивал, как давно мы с тобой спим.

— И как давно?

— Я не стала облегчать ему задачу.

— Тогда почему ты летела как угорелая?

— Ему позвонили. Не хотела мешать.

Я отворачиваюсь, Феликс тихо хмыкает себе под нос.

Он не поверил. Ну и пусть, я практически не соврала. А посвящать Феликса в наличие некой Сони, от которой плывет Демид, считаю излишним.

К тому же, я заранее знаю, что он скажет. Про собаку на сене и кучу подобной ерунды.

Садимся в машину, оба на заднее сиденье.

— Звонил отец, просил тебя перезвонить, — говорит Феликс. Достаю телефон.

Если такой человек как Винченцо просит перезвонить, откладывать звонок точно не стоит.

— Здравствуй, Винченцо. Ты хотел меня слышать?

— Да, здравствуй, Ари. Я должен перед тобой извиниться, мои парни допустили оплошность. Сумму штрафа назначишь сама.

По спине пробегает холодок.

— Что произошло?

— Во время инцидента в торговом центре твоя дочь выронила леденец. Мои люди сделали акцент на эвакуации ребенка, и не обратили внимание, что леденец мужчина забрал с собой.

У меня падает сердце.

Мужчина это Демид.

— Зачем?

— Он отвез его в лабораторию для ДНК-теста.

Руки дрожат, и я чуть не роняю телефон.

Откуда??? Откуда он мог узнать???

Я ни за что не поверю в зов крови, я уже говорила об этом. Я не верю в телепатию, сверхъестественные способности и телекинез. Но я верю в логику и способность к умению стратегически мыслить.

Как у Демида.

Как он догадался, Господи?

— Мы не сразу это отследили, поспешили уничтожить записи, — сухо продолжает Винченцо. — Когда вышли на лабораторию, результаты теста уже были выданы заказчику. Виновные наказаны, образец из лаборатории изъят.

Наказаны? Или убиты? В случае с Винченцо это вполне может быть двумя равноценными понятиями.

— Что... — глотаю слова, от волнения в горле сухо, — что показал результат теста?

— Патрилинейное родство. Отцовство исключено в обоих случаях.

На верхней губе выступает испарина, слизываю ее языком. Феликс смотрит на меня с тревогой. Не сомневаюсь, что он уже в курсе возникшей проблемы.

— В обоих? Значит тестов было два?

— Да. Образец «один» — Айдаров Рустам Усманович. Образец «два» — Айдаров Руслан Усманович.

Не верю своим ушам. Двумя руками вцепляюсь в трубку.

— Это точно? Айдаровы, не Ольшанский?

— В процессе исследования использовался только биоматериал вышеуказанных образцов. Я очень раздосадован и еще раз приношу свои извинения за непрофессиональные действия своих сотрудников. Все виновные понесли наказание.

Глава 9

Арина

Феликс опаздывает, на него совсем не похоже. Обычно это я влетаю в последнюю минуту то в здание аэропорта, то в двери бизнес-центра, где у нас запланирована встреча. Успеваю, конечно, но влетаю.

Это не потому, что я непунктуальна. Просто я редко оставляю дочь одну, а у нас с ней перед моим уходом обязательно происходит что-то несанкционированное.

То потерялся второй носочек. То расплелась косичка. То пропал любимый мишка.

Мы вместе ищем носок, плетем косичку, находим за диваном медведя. Я не могу просто развернуться и уйти, бросить свою малышку наедине с ее бедой. А потом лечу на полной скорости к месту назначения.

Я не одна такая, знаю. У многих мам такой же аврал при выходе из дома. Но больше всего на свете я боюсь, что мой котенок решит, будто на свете есть вещи важнее чем она.

Одна надежда, что когда Катюня подрастет, станет легче.

Сегодня мы с Феликсом договорились поужинать в видовом ресторане. Он сравнительно новый, по крайней мере, когда я еще здесь жила, его точно не было.

Ресторан построен на крыше спа-центра, под куполом, и состоит из террас, расположенных на разных уровнях. Главная изюминка — переливной бассейн.

Вообще все очень красиво и стильно. А главное, такое зонирование дает возможность посетителям не мешать друг другу.

На нижних террасах отдыхают семейные пары с детьми. Там для деток стоят столики с раскрасками, корзины с игрушками и даже маленькая горка, которая заканчивается бассейном с разноцветными шариками.

Была бы здесь Катя, весь вечер просидела бы в этих шариках. Как вот та девочка, которая зарылась в них почти с головой.

К девочке подходит красивая, ухоженная девушка. Улыбается, заговаривает с дочерью. Они мама и дочка, это ясно даже на расстоянии. Так ласково смотреть на ребенка может только мама.

Девочка мотает головой и ныряет обратно в шарики. Девушка придерживает рукой аккуратный животик — небольшой, похожий на спрятанный под платьем футбольный мячик. Говорят, что такой живот — на мальчика.

Мне приятно на них смотреть. Я могу делать это открыто, не прячась — чтобы девушка меня заметила, ей надо задрать голову. А ее внимание полностью поглощено ребенком.

С улыбкой наблюдаю за мамой и дочкой. Такие милые! Наверное это потому, что они напоминают мне нас с Катей. У малышки, засевшей в шариках, такие же темные кудряшки, как у моей детки. Поэтому я и обратила на нее внимание, я так скучаю по своему котенку!..

Мы с Катей тоже любим гулять вдвоем. Хотя нет, на безымянном пальце правой руки девушки блестит ободок. Значит, она замужем. Интересно посмотреть на их папу.

Девушка оборачивается в сторону входной арки, ее лицо озаряется улыбкой. Она наклоняется к дочери, что-то говорит, и девочка в одну секунду выскакивает из шариков. Перелезает через бортик и стремглав несется к высокому мужчине, который ловит ее на бегу и поднимает высоко вверх.

Это ее отец, без сомнения. Слишком нежно они обнимаются. Девочка обхватывает ручками загорелую шею, мужчина крепко прижимает ребенка к себе. Она просто тонет в его объятиях. А у меня от одного только взгляда на мужчину подкашиваются ноги. Потому что в высоком мужчине узнаю Демида.

Шокировано смотрю на Ольшанского с ребенком на руках. Только не это. Это не его ребенок. Возможно, кого-то из его близких знакомых...

Но тут девочка оборачивается к матери, и я с ужасом впиваюсь в перила. Стены ресторана опасно сдвигаются, грозясь обрушиться на меня всей своей мощью.

Нет. Не может быть. Это же моя Катя. Моя дочь...

Только это не она. Не Катя.

Девочка больше, крупнее, но это ничего не значит. Она вполне может быть младше Кати. Просто моя малышка все еще похожа на беззащитного котенка. В руках своего отца она бы совсем утонула.

Только ему не надо. У него уже есть.

Точно такая же, как под копирку.

Грудь сдавливает, я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Господи, как же больно. Как же это, оказывается, больно.

Я никогда не думала, что Демид захочет по своей воле стать отцом. Я до сих пор уверена, что скажи я ему на тюремном свидании о беременности, он бы потребовал сделать аборт.

Он говорил о рычагах воздействия, что дети это дополнительные риски.

Но оказывается, это касается только детей предательниц. Это они несут одни проблемы и риски. От хороших, порядочных женщин рождаются нужные дети, которые не мешают делать бизнес своим отцам.

Я даже знаю имя девушки, которая сейчас обнимается с Демидом.

Соня. Ее зовут Соня.

Откуда знаю? У него было такое же выражение лица, когда она позвонила.

Демид целует ее в макушку, она обнимает его за талию. А я стою, прилипнув к перилам, и не могу заставить себя не смотреть.

Тело бьет крупная дрожь. Я ведь уже забыла, отбросила и пошла дальше. Почему же все снова вернулось и накатило с новой силой? Почему я не могу просто развернуться и уйти?

Да потому что он смотрит на них с нежностью.

Глава 10

Арина

Он до меня почти не дотронулся. Почти. Только поднес руку к щеке, я даже не успела ощутить тепло его кожи. Застыла статуей, не могла пошевелиться.

Он снял невесомую слезинку, а меня будто разрядом молнии пробило. Рефлекторно отшатнулась как от удара. За щеку схватилась.

Она вся горела. Я вообще вся горела.

Ждала, что он сейчас брезгливо скривится, скажет «Опять ревешь? Только на это ты и способна!»

Но Демид молчал, и у меня с трудом, но получилось разорвать зрительный контакт. Мы с Феликсом сели в машину и уехали.

Он снова спас меня, в какой уже раз. Феликс увидел меня на террасе и сразу понял, что что-то случилось.

— Ари! Ари! — если бы мог, взял бы за плечи и встряхнул, чтобы в себя пришла.

Но он не может. Это не Демид.

— Посмотри туда, Феликс, — прошептала я, чуть заметно двигая губами, — это же Катя! Ты видишь? У Демида уже есть одна дочка...

— Где, Ари? Блядь... то есть черт... Арина! — Феликс уперся руками в перила рядом с моими. — Это София Айдарова, жена Рустама Айдарова. И походу их дочь Майя. Но блядь...

Мы оба замолчали. Я переваривала услышанное, Феликс в шоке смотрел на девочку, которая как две капли воды была похожа на мою дочь.

— Охуеть... То есть, я в шоке... Разве так бывает?

— Ты ее раньше не видел? — спросила я, прикрывая глаза.

Все равно было очень больно смотреть на Демида с ребенком на руках. Это как посмотреть в зеркало и увидеть вместо собственного отражения уродливого демона.

— Нет, — покачал головой Феликс, — иначе бы сразу понял. Теперь ясно, почему Ольшанский встал на дыбы и начал носом рыть землю.

Я согласно кивнула и оттолкнулась от перил.

— Я должна ее увидеть, Феликс. Отпусти меня. Пожалуйста...

Он не колебался ни секунды.

— Хорошо. Собирайся. Я распоряжусь, чтобы забронировали самолет.

— Я полечу рейсовым.

— Не спорь. Но, Ари... — мы вышли в вестибюль, он достал телефон и остановился. Подождал, пока я догоню. Посмотрел в упор. — Ты уверена, что хочешь дальше ее прятать?

— Не начинай, Фел...

— Ладно. Спрошу по-другому, — Феликс подошел пости вплотную. — Ты уверена, что он настолько хреновый отец?

Это прозвучало так неожиданно и хлестко, что я растерялась. Мотнула головой, закрыла лицо руками.

— Я... Я не знаю, — ответила глухо.

— Ты не мне отвечай, Арина, — тихо сказал Феликс, — ты себе ответь.

Он отвернулся, приложив телефон к уху, а я все-таки разрыдалась.

Сейчас мы молчим, смотрим в разные стороны. Я в свое окно, Феликс в свое. Звучит сигнал мессенджера, оповещающий о новом сообщении.

Феликс открывает экран и сдавлено матерится. С шокированным видом поворачивается ко мне и протягивает телефон.

— На, посмотри.

Беру телефон и издаю изумленный возглас. На экран выведено фото мальчика, совсем маленького, но с первого взгляда ясно, что он похож на Катю. И, выходит, на Майю тоже...

— Кто это? — спрашиваю шокировано.

— Это Амир Айдаров, сын Руслана Айдарова. Сначала все считали его сыном Рустама, его брата. Совсем недавно выяснилось, что произошла какая-то путаница в роддоме, я не сильно вникал. Но ты посмотри на этих троих!

«Эти трое» — Катя, Майя и тот мальчик? Амир?

— Фото старое, здесь Амиру полтора года. Какое нашли, такое и прислали. Он перенес пересадку костного мозга, сейчас вроде как в состоянии ремиссии.

Содрогаюсь от ужаса как всегда, когда слышу о детских болезнях. Никто от такого не застрахован, остается лишь молиться, чтобы эта беда не коснулась моего ребенка.

— Но ты только посмотри, какие у вашего деда гены, — Феликс забирает обратно телефон и потрясенно рассматривает фото ребенка. — Ладно Айдаровы, они близнецы, ясно, почему дети между собой похожи. Но Ольшанский! И его дочка тоже копия Усмана Айдарова.

Я тоже не могу прийти в себя от удивления. Это правда, ни моя мама, ни мой отец, ни мама Демида, ни мы с самим Демидом нигде не проявились в чертах нашей с ним дочери. Зато все дети троих братьев оказались похожими на своего деда.

— Так не может долго продолжаться, Ари, — Феликс выключает телефон и прячет его в карман. — Сколько ты еще будешь от него бегать? Ты не сможешь прятать дочь от отца всю ее жизнь.

— Феликс, мы с тобой это уже обсуждали, — изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие.

— Обстоятельства изменились. Демид уже в теме. Да, пока он пошел по ошибочному пути. Он не стал сам делать анализ ДНК, отправил братьев. Пока ему в голову не приходит связать девочку, которую он видел в торговом центре, с тобой. Но как много пройдет времени, прежде чем он докопается? Как думаешь?

— Не докопается. Он не знает, что я была беременной. Он никогда не узнает, что это я родила Катю. Кати вообще нет, Феликс. Есть Деви. Она моя воспитанница.

Глава 11

Демид

Остаток вечера прошел в полном раздрае. В играх с меня толку никакого, даже Пчелка это поняла. Перестала дергать и убежала к столику с раскрасками.

Мы поужинали, и Соня, глядя на мой мрачный вид, предложила погулять в парке.

— Там детей допоздна полно, Майя найдет себе компанию, — сказала она, и меня затопило чувство вины.

— Нет, Сонь, не нужно. Я с ней поиграю, — запротестовал было я, но она упрямо покачала головой.

— Мне нужно с тобой поговорить, Демид.

Я рассчитался по счету и отвез девчонок в парк.

Соня оказалась права. Пчелка потащила меня кататься, но к ней сразу же прибились двое мальчишек. Я немного понаблюдал за детьми, к ним присоединилась еще одна девочка, и я вернулся к Соне.

— О чем ты хотела поговорить?

— Я хотела спросить, Демид... Та девочка... Рустам мне все рассказал. Ты же на него подумал?

— Я подумал на всех, кого это могло коснуться, — ответил я сухо, — и не ставил целью подставить твоего мужа, если ты об этом.

— Не злись, — она погладила меня за локоть, и мне сразу перехотелось психовать, — я просто не могу успокоиться. Так странно представлять, что где-то есть еще одна девочка, похожая на мою дочь.

Понимаю. Согласен. Это пиздец как странно.

Не ответил, молча накрыл ее руку своей. Хуевый все-таки у меня характер. Чтобы меня вытерпеть, надо быть такой как Соня. Или...

Нет. Как Соня.

— Демид, — Сонька явно высчитала, сколько надо времени, чтобы я успокоился, и продолжила свой заход издалека, — какая вероятность того, что эта девочка не имеет к вам никакого отношения?

— Нулевая, — сказал я хмуро. — Никакая там не может быть вероятность, Сонь. Ты ее не видела.

— Хорошо, тогда... — она запнулась, механически продолжила гладить мой локоть, — тогда почему ты не думал, что она может быть твоей? Ты же тоже Айдаров.

— Кто сказал, что не думал? — спросил я, глядя на Соню исподлобья. Она растерялась.

— Но... но...

— Сонь, я дал команду своим, и они отрыли всех моих баб, которые теоретически могли бы... — теперь я запнулся, но не потому что растерялся. У меня блядь язык не поворачивается это вслух произнести, — которые могли бы от меня родить ребенка.

Соня посмотрела с таким ужасом, что мне стало смешно. Щелкнул ее по носу и прошептал, наклонившись к ее уху:

— Не смотри на меня так, будто их набрался целый стадион. Все не так плохо. Мои парни справились.

— Значит нет? — Соня и не думала скрывать, что расстроена. Не удержался и обнял ее так, чтобы не задеть живот.

— Послушай, сестренка! Я, конечно, понимаю, что ты переживаешь за мужа...

— Не за мужа, Демид, — неожиданно перебила меня Соня, — я переживаю не за Рустама. У него уже есть дочка. Я переживаю за тебя.

Я заткнулся и ошалело посмотрел на девушку, которая судя по нахмуренному личику явно вознамерилась устроить мне промывку мозгов. Узнаю Софию Айдарову.

— Ну и? — сделал пригласительный жест. — Продолжай!

— Я столько наблюдала за вами с Майей, Демид, — послушно продолжила Соня. — Ты говорил, что тебе не нужна семья, не нужны дети. Но это не так! Из тебя получился бы прекрасный отец! Я знаю, ты сейчас скажешь мне, что это гормоны. Что это я из-за беременности.

Я как раз это и собирался сказать, поэтому просто кивнул. А она покачала головой.

— Нет. Я правда так считаю.

— Рад за тебя, сестренка, от души. Но эта девочка не моя. Абсолютно точно. Потому что все, кто был у меня в этом отрезке времени, на виду. Никто их них не беременел и тайно не рожал. А явно тем более.

Я не сказал Соне, что даже если допустить, что у меня есть дочь, она должна быть старше Майи. Потому что единственная женщина, с которой я мог забыть об осторожности — это Арина. Но я видел ее, она не была беременная. Значит и говорить не о чем.

Отвез девочек Айдаровых, сам поехал домой. По дороге не мог отделаться от чувства, что вместо Майи мне видится та девочка, Катя.

Приехал, пошел в душ и так и уснул на кровати с полотенцем, обернутым вокруг бедер.

***

Спалось хуево, опять снилась полная херь. В офис приезжаю позже обычного — погонял себя на пробежке и в зале. Зато немного пришел в чувство.

— Демид Александрович, готовы материалы, которые вы просили, — заглядывает Андрей. Взмахиваю рукой, чтобы входил.

— Давай смотреть, что вы там нарыли.

Передо мной на стол ложится папка. Открываю, беру первый лист.

— Это что?

— Это копия документа об опеке.

— Опеке? Какой еще опеке?

— У Арины Покровской есть воспитанница, — Андрей упирается о стол, а мне хочется оторвать пуговицы на рубашке, внезапно превратившуюся в удавку.

— Откуда она взялась?

Глава 12

Арина

Прохожу в кабинет, сажусь в кресло. Обычное удобное кресло, а не мягкая уютная ловушка. Здесь, в своем кабинете, у Винченцо нет необходимости испытывать посетителей. Сюда попадают самые стойкие.

Кладу руки на подлокотники и смотрю на хозяина кабинета, всем своим видом демонстрируя внимание и терпеливое ожидание.

Это один из способов выразить уважение по-сицилийски. Только невежа станет проявлять нетерпение и ненужную суетливость, если хозяин дома оказался настолько щедр, что пожертвовал своим временем ради гостей.

И даже если он сам попросил о визите.

Быстрый взгляд, которым награждает меня синьор Ди Стефано свидетельствует о том, что я все делаю правильно.

— Арина, у меня к тебе просьба.

— Я слушаю, Винченцо.

— Я позвал тебя не как синьор Ди Стефано, если ты понимаешь, о чем я.

Киваю, что да, понимаю. Он удовлетворенно моргает.

— Я позвал тебя как отец, который попал в безвыходную ситуацию. Надеюсь, ты сможешь мне помочь.

А вот это что-то новенькое. Я? Помочь Винченцо? С трудом подавляю возглас удивления и продолжаю сидеть, облокотившись на поручни.

— Знаю, ты удивлена, — старый лис конечно меня раскусил. Конечно, он знает. — Но я хочу тебя попросить. Я помог тебе с твоей дочерью. Теперь прошу тебя выручить меня с сыном.

Чуть выдыхаю. На самом деле Винченцо помог мне с дочерью в обмен на разработки моего отца. И сам он прекрасно об этом помнит. Но я буду последним человеком, который станет этим тыкать. Я просто слушаю дальше.

— Ты знаешь, какие у нас с Фелисио сложности.

Знаю. И в первую очередь знаю, как Феликса бесит, что отец называет его Фелисио. Но я не стану подставлять друга.

— Феликс слишком тебя уважает, чтобы обсуждать со мной ваши разногласия. Я знаю только то, что известно всем.

А именно, что Феликс скрипя зубами взял фамилию отца. И что они не ладят. Об упорстве, с каким Феликс отказывается становиться его преемником, я, естественно, не в курсе.

— Ты знаешь, что у меня был сын? — Винченцо пристально вглядывается в лицо.

— Да, знаю. Маттео. Я очень соболезную.

— Благодарю. Да, Маттео. Я готовил его на роль падрино, но Маттео не стало, а Феликс до сих пор не может расстаться с детскими обидами.

Здесь я не комментирую. Лезть в отношения отца и его внебрачного сына я точно не буду. Тем более, что в этом случае я полностью на стороне Феликса. Он никогда не согласиться стать падрино — главой мафиозного клана. «Семьи» Ди Стефано.

— Он не хочет становиться падрино после меня.

— Хочешь, чтобы я его уговорила?

Винченцо смеряет меня оценивающим взглядом.

— Не сомневаюсь, что ты бы согласилась попробовать. Но нет, Ари, у меня к тебе другое предложение.

Холодок интуиции внутри оповещает, что он меня удивит, но то, что я слышу вызывает настоящий шок.

— Я все эти годы присматриваюсь к тебе. Ты еще очень молода, но ты намного умнее и сильнее, чем хочешь казаться. Возможно, ты пока сама себя не знаешь. Но такие люди как ты на вес золота, Ари. У тебя есть два бесценных качества, которые на Сицилии ценятся как нигде больше. Это преданность и постоянство. Ты знаешь, кто я. И кто мои люди. Нас не зря называют «люди чести». Мы — это в первую очередь защита и порядок.

Молча слушаю, все еще не понимая, куда Винченцо клонит. Но с тем, что он говорит, я согласна.

Наверное, мы с Винченцо потому и нашли общий язык. Я слишком быстро поняла, что такое «фамилья» в понимании жителей южных земель. Для них мафиозный клан это не просто таинственная организация или грозная группировка. Это их образ жизни.

Омерта, кодекс чести и поведения это не пустой звук. И для рядового жителя «люди чести» в первую очередь гарантия защиты.

Конечно, Ди Стефано не ангел. Примерно в то время, когда родилась Катя, именно Винченцо столкнул лбами мексиканские и колумбийские наркокартели. Для этого он профинансировал правительство Мексики, а еще нанял одного из лучших траблшуттеров* в мире, который помог существенно осложнить жизнь местным наркобаронам.

Это позволило колумбийцам отвоевать утерянные позиции, и Винченцо остался в выигрыше, поскольку его поддержкой пользовались именно колумбийские поставщики.

У Феликса с тем человеком была связана еще одна темная история**. Какая именно, он так и не рассказал.

Кстати, по словам Феликса тот траблшуттер — мой соотечественник. Сомнительная слава, скажу честно. И его имя мне ровным счетом ни о чем не говорит.

— Я не слепой и прекрасно понимаю, что из Феликса не выйдет падрино, Ари. Его голова слишком забита разными продвинутыми идеями. Но он мой сын. Его примут мои капо, ему станут подчиняться мои люди.

— Ты абсолютно прав. Феликс против насилия в любом его проявлении, — говорю осторожно.

Винченцо останавливается напротив и сверлит взглядом черных как спелые маслины глаз.

Глава 13

Арина

Я все еще не могу отойти от шока. Винченцо я сказала, что должна подумать. Он не стал возражать.

— Конечно, Ари, я и не ждал от тебя немедленного ответа. Знаю, для тебя это неожиданно, ведь это полностью изменит твою жизнь.

Еще бы. При таком раскладе наш брак с Феликсом неизбежен. Винченцо прямо сказал, что он будет договорным. И тут же прозрачно намекнул, что не возражает, чтобы он со временем перерос в настоящий.

— Это слишком важное решение и я должна обсудить его с Феликсом, — ответила я, Винченцо покровительственно кивнул.

— Рад, что ты это понимаешь.

О том, что это билет в один конец? Еще как понимаю. Но еще больше я понимаю, насколько для меня это предложение неприемлемо. И с Феликсом я хочу обсудить не перспективы нашего союза, а как мне аргументированно отказать его отцу.

Я уверена, что Феликс не посвящен в планы отца. И знаю, какой будет его реакция.

Как получилось, что человек, которого я практически ненавидела, которого считала врагом, стал для меня без преувеличения самым близким человеком на свете?

Не знаю. Но я даже с мамой не могу обсудить то, о чем без проблем говорю с Феликсом. Почему? Возможно, потому что он стал первым, кто воспринял меня всерьез. И для кого я перестала быть досадным приложением к своему отцу, Глебу Покровскому.

Кого нашел во мне Феликс? Я у у него не спрашивала. Но точно знаю, что в последнюю очередь он видит во мне свою жену.

Мы слишком бережно относимся друг другу, чтобы позволить себе даже фиктивный брак. Он ни разу не посмотрел на меня как на свою женщину, а я на него как на своего мужчину. Между нами ни разу не возникло той пресловутой химии, которая превращает мозг в жидкую кашицу. А такое возможно только в одном случае.

Если кто-то слишком сильно похозяйничал в твоей душе и уничтожил все реактивы, способные вызвать хоть какую-то химическую реакцию.

Кто похозяйничал в душе Феликса, я не знаю. Но когда смотрю в его глаза, вижу в них отражение себя. Разве здесь нужны вопросы?

Звоню Феликсу как только сажусь в машину.

— Привет. Надо увидеться. Это срочно. Ты закончил с переговорами?

— Мы на завершающей стадии. Уже все согласовано, завтра подписываем контракт, и я вылетаю в Палермо. У меня для тебя тоже есть новости. Приеду, расскажу.

По интонации догадываюсь, что эти новости как-то связаны с Демидом. Но не расспрашиваю, мы никогда не обсуждаем по телефону важные вопросы. Еще одна привычка, появившаяся за это время.

На сутки полностью выключаюсь и занимаюсь своим ребенком. Запрещаю себе думать о детях Айдаровых, о Демиде, о предложении Винченцо. Мы с дочкой гуляем, играем и наслаждаемся обществом друг друга.

Я дождусь Феликса, и затем мы с мамой и Катей вернемся на Бали. Я уже начинаю уставать от Европы и скучать по океану.

На следующий день еду встречать своего приятеля в аэропорт. По дороге рассказываю ему о предложении Винченцо.

Феликс хмурит брови, на его безупречном лице появляется гримаса нескрываемой досады.

— Тебе вовсе не придется давать ему никаких ответов, Ари, — говорит он после продолжительной паузы, — ты просто скажешь, что я категорически против брака. Любого. Тем более фиктивного. А иначе его затея обречена на провал. Капореджиме отца не примут тебя, даже если отец тебя удочерит и всем предъявит положительный ДНК-тест. Я для них, кстати, тоже не вариант.

— Винченцо сказал, ты всех устроишь.

— Я? — усмехается Феликс. — Конечно. Они ведь тогда смогут управлять вместо меня. Пока отец жив и в силе, они подчиняются, но стоит ему ослабеть, начнется борьба за власть.

— Постой, Винченцо еще молод и полон сил.

— Да, отец пока и не собирается оставлять корону дона. Но он должен уже сейчас начинать готовить себе преемника. Чтобы иметь возможность лет через пятнадцать-двадцать уйти на покой.

— Что мне ему ответить?

— Пока ничего. Я попробую с ним сам поговорить.

— А о какой новости ты говорил?

— Ко мне приходил Демид.

Замираю. По телу проходит волна смеси неконтролируемого отчаяния и страха. Во рту вмиг становится сухо, губы тоже сохнут.

— Зачем? — выдавливаю с трудом и облизываю их. — Только не говори, что ты ему все рассказал.

Феликс поворачивает голову и смотрит в упор.

— Нет, я ничего ему не сказал. Но он очень скоро поймет, Ари. Ему совсем немного осталось. Что ты тогда будешь делать?

Втягиваю носом воздух, шумно выдыхаю.

— Когда поймет, тогда и решу.

***

Демид

Утром просыпаюсь с гудящей головой, будто полночи бухал.

Всю ночь мне снились дети, разные. Целая толпа, а я стоял среди них и вглядывался в лица. Мне надо было найти девочку, воспитанницу Арины. Но я знал только, что ее зовут Деви, и все.

Время от времени я выхватывал кого-то из толпы. Один раз мне попалась Пчелка, и я побоялся ее отпускать. Сунул под мышку и ловил дальше. Амира с Дамиром тоже поймал и сунул под мышку к Майе. Еще думал, что надо братьям позвонить, я же не удержу сразу троих.

Глава 14

Демид

Я на Бали. Продираюсь сквозь густые тропические заросли. Они цепляются за рубашку, облепляют лицо, царапают кожу. Тянут свои извилистые руки-плети, обвивая, превращаясь в смертоносные петли.

А я ищу воду. Мне нужна вода, чтобы остудить ожог на руке. Я не помню, откуда он взялся, но кожа печет, как будто там поставили клеймо. Я время от времени даже подношу руку к глазам, чтобы убедиться, что никакого клейма там нет.

Где-то вдали кричит птица. Или это не птица, это плачет ребенок. Девочка.

Опять, блядь, девочка.

Передо мной нависает огромный лист незнакомого растения, похожего на папоротник. Может, это он и есть. Я не знаю, растут ли на Бали папоротники, и сейчас меня это волнует меньше всего, потому что за листом я вижу женщину.

Она одета в саронг, доходящий до щиколоток. Белый, в красных цветах, а на голове почему-то платок, хотя балийки не носят платки. А может и носят, я такой специалист...

Женщина смотрит на меня, склонив голову, и мне кажется, она хочет что-то сказать.

— Кто вы? Вы меня знаете? — кричу ей, но из глотки вырываются хрипящие гортанные звуки. Женщина разворачивается и скрывается в зарослях.

— Стой, не уходи, — мычу, с трудом переставляя ноги. Они не слушаются, увязают в густой вязкой жиже. — Да подожди же ты!

Вылетаю из сна в реальность как пробка из бутылки. Несколько минут лежу, стирая со лба холодный пот. Затем рывком встаю и иду в ванную.

— Тебе пора к врачу, — говорю себе, упираясь руками в пьедестал. — Ты окончательно ебанулся.

Я из отражения даже не пикаю в ответ.

Дети, теперь тетка какая-то. Я и лица ее не помню, какого хуя она мне снится?

Арина та вообще, стоит только веки прикрыть, сразу перед глазами встает. Мне нужно хорошее снотворное, а лучше транквилизатор, чтобы спать как убитый. И чтоб никаких снов.

Раньше помогал хороший секс. Но нормального секса у меня не было уже херову гору времени. Раньше я столько не выдерживал, не было необходимости.

А сейчас какая необходимость? Кроме той, что за все это время и мысли не возникло позвать ни Юльку, ни Янку. Я даже сообщения от них не читаю, так и висят в мессенджере.

Уже сидя за рулем отмечаю, что последний нормальный секс у меня был опять же во сне. Когда пришла Арина...

Может в эскорт позвонить?

Представляю, как пихаю свой стояк в рот, где был не один десяток членов, и тянет блевануть.

То есть я медленно и уверенно дрейфую к старости, пенсии и импотенции. Это в тридцать четыре года. Охуенная перспектива.

Раздраженно завожу двигатель, выворачиваю со двора.

Так может в этом вся проблема? Что я не просто никого не хочу? Я не хочу никого кроме нее?

Потому что на нее я реагирую как и прежде, и это пиздец бесит.

В офисе в первую очередь принимаюсь за дела, которые следует закрыть в первую очередь. Максимально подтяну самое важное, что попроще, оставлю помощникам.

Раз мое подсознание так уверенно толкает меня в одну и ту же точку, надо быть последним идиотом, чтобы его игнорировать. И эта точка расположена как раз в одном островном государстве, где солнце светит триста шестьдесят пять дней в году...

Первой лежит папка по делу Захара Золотарева. Помню этого ублюдка, за него Хасан* попросил. Марат Хасанов, мой хороший знакомый. Он обратился около двух месяцев назад, попросил проверить одного чела. Чел просадил деньги покойного брата в Вегасе и оставил племянницу без денег.

Надо было было пробить, в самом деле ли мудак по имени Захар Золотарев проигрался до трусов, или там какая-то другая затейливая история. Марат подозревал второй вариант.

Мы пробили, все оказалось как и предполагал Хасан.

Золотарев проиграл подставным лицам, казино взяло свой процент. Подставные лица приобрели виллу на берегу теплого моря, которая ждет не дождется своего настоящего хозяина.

Хозяина, конечно, посадили, но на носу амнистия, и не сегодня-завтра он выйдет из тюрьмы. Будет до конца своих дней выплачивать племяннице гроши, а сам жить на вилле под пальмами и радоваться жизни.

Уебок уебком, тут вопросов нет. Сложнее было решить, каким образом можно вернуть все обратно. За какую ниточку потянуть, чтобы размотать весь клубок.

И вот походу мои парни решили эту задачку.

Открываю папку, читаю предложенные варианты. Что ж, вполне. Уебок заслужил. Будет дураком, если откажется.

Набираю Хасана, он берет трубку сразу.

— Марат? Привет. Хорошие новости. Есть подвижки по твоему вопросу.

Голос из трубки звучит озабоченно.

— У меня засада, Демид. Прилететь смогу только на той неделе. Я вчера вернулся в Лондон, с завтрашнего дня начинаются встречи.

Прикидываю в уме. Если самому сгонять в Лондон, можно взять оплату налом. Это очень кстати, мне как раз нужна наличка.

Смотрю на календарь. Если проделать небольшую рокировку в делах, можно слетать туда-обратно. А Хасан очень помог однажды одному моему клиенту, так что корона с меня не упадет.

Глава 15

Арина

— Это кошечка. Как кошечка говорит? — показываю Кате в книге картинку. Дочка смотрит на меня и хитро улыбается.

— Мяу! — отвечает и хлопает в ладоши. Показывает на себя пальчиком. — Кэтти. Кэт.

Ее черные глазки блестят, и я не могу удержаться. Обнимаю ее, тискаю, целую.

— Да, ты тоже кошечка. Мой маленький котенок. Где у котенка ушки?

Катюша закрывает ладошками уши и смеется.

— Где ушки? Куда они спрятались? Давай поищем!

Я щекочу дочку, она заливается громким смехом. Мама выглядывает из окна и улыбается, глядя на нас. А я чувствую себя самой счастливой.

Я так люблю своего ребенка, что готова проводить с ней время сутки напролет. Но в последнее время у нас все реже это получается. И Винченцо верит, что я по собственной воле соглашусь еще больше его урезать?

Мы вернулись на Бали, и мне кажется, что я видела сон. Мне все приснилось — Демид, переговоры, контракт. Соня и Майя Айдаровы. Снова Демид. Все время, везде Демид...

— Ма-а, ма-ама, мам, — Катюшка берет меня за лицо и поворачивает к себе. Показывает на калитку, на себя и просяще хлопает глазками.

Черными, жгучими глазами своего отца. Она может быть похожа на деда, на всех своих сестер и братьев, но глаза и улыбка у нее Демида. Может поэтому я способна часами наблюдать за своим ребенком? Просто сидеть и на нее смотреть...

Ловлю малышку за ладошки, притягиваю к себе.

— Скажи словами, Катюня. Скажи мне, что ты хочешь?

Она моргает, виновато щурится, но не говорит. И меня накрывает волной раскаяния.

Это моя вина. Все случилось исключительно по моей вине. Я не должна была так реагировать на Демида, я обязана была думать в первую очередь о ребенке.

Нельзя было позволять его словам так глубоко себя ранить. Мне следовало защищаться, заковать сердце в броню и защитить свою малышку.

Теперь мне все врачи в один голос твердят, чтобы я не разрешала ей использовать жесты, вынуждала говорить. Иначе она привыкнет и приспособиться. Она уже приспособилась.

Но я не могу. Мне каждый раз ее жалко до слез, особенно видя, какое отчаяние мелькает на маленьком личике, когда я прошу выразить свое желание словами.

И каждый раз я сдаюсь. Мне становится абсолютно все равно, как малышка выражает свою просьбу. Пусть делает так, как ей удобнее, я всегда ее пойму.

Наклоняюсь к дочке так, чтобы быть с ней на одном уровне.

— Ты хочешь на улицу? Хочешь, чтобы мы вышли погулять?

Дочка радостно кивает, протягиваю ей руку.

— Пойдем. Ты иди, возьми игрушки, которые хочешь взять с собой.

Катя бежит в дом, а я достаю телефон.

Нас охраняют «невидимки» Винченцо. Все построено и организовано так, чтобы присутствие охраны не мешало и не пугало ребенка. Если мы собираемся выйти на прогулку, я обязательно должна предупредить охрану. И выходить за ворота только после их разрешения.

Отмашку получаю быстро, мы с дочкой выходим на прогулку. Охранников не видно, но я уже научилась вычислять их в толпе отдыхающих и иногда даже среди местных.

— Ма-а-а, — набегавшись, Катя тянет ручки и показывает на большую подвесную качель. Она любит, чтобы мы катались на ней вдвоем.

Подхватываю дочку, сажусь на качель. Она обнимает меня за шею, я начинаю медленно раскачиваться. Катя засыпает почти мгновенно, и я продолжаю качаться, держа ее на руках.

Звонок Винченцо не будит мою девочку, она лишь сонно хмурится.

— Я слушаю, — быстро отвечаю на звонок. Интересно, Феликс уже был у него или еще не дошел? Они поговорили?

— Почему мой сын не хочет на тебе жениться? — вопрос в обычной для Винченцо манере звучит резко и без излишних прелюдий.

Значит, дошел.

Я ожидала чего-то подобного, поэтому отвечаю практически сразу:

— Он не только на мне жениться не хочет. Он не хочет жениться в принципе.

Я могла бы добавить, потому что у него разбито сердце, но очень сильно сомневаюсь, что для Винченцо это уважительная причина. И если сын не посчитал нужным ему рассказать, то я тем более не стану этого делать.

— Я понял, — мужчина явно разозлен, но он никогда не станет это демонстрировать без особой необходимости.

Феликс слишком хорошо знает своего отца. Когда я спросила, как он отреагирует на наш отказ, он лишь пожал плечами.

— Придумает какой-то пряник, чтобы нас заманить. Он наконец-то понял, что угрозами от меня ничего не добьется. Но мне пришлось для этого попахать.

— Госпожа Покровская, нам лучше вернуться, — слышится рядом голос одного из моих «невидимок». Внутренне вздрагиваю, но внешне не подаю виду.

Никто не виноват, что я до сих пор не могу привыкнуть. А как тут привыкнешь, когда они материализуются практически из воздуха?

Киваю и делаю усилие чтобы встать с качели.