Девонли. Ритмы ночи

Глава 15

Лили

Я не понимала истинное значение фразы «не создай себе кумира». До сегодняшнего дня.

В моих глазах Кристофер Хейз был идеалом. И этот идеал не обрушился, когда мы познакомились. Наоборот. Я искренне восхищалась страстью, с которой он погружался в работу. Мне нравилось его отношение к артистам. Он покорил меня своей красотой, шармом и обаянием. Я создала в своей голове совершенный образ, ни капли не соответствующий действительности, и вознесла его на пьедестал.

Но сегодня этот образ упал с пьедестала и раздавил меня, а потом разбился вдребезги, явив истинное обличие. До Кристофера в моей жизни было двое мужчин. Но разве кто-то мог сравниться с плодом моего воображения? Вот и реальный Кристофер Хейз не смог.

Я наложила на него столько ожиданий, забыв, что идеальных людей не существует. И жестоко поплатилась за свою глупость. Говорят, чтобы не разочаровываться, не нужно очаровываться. Сейчас я согласна с этой фразой. Мужчина, о котором я грезила, на деле оказался не просто подчинённым Левингтона, а циничным мудаком, покрывающим Жнецов – элиту, что играет судьбами других. Богатых ублюдков, которые устраивают охоту на людей. И этих несчастных отбирал именно Кристофер. Да, он сказал, что выбирал конченных отморозков – насильников, убийц и прочих. Но разве это его оправдывает? Хотя он и не оправдывался.

И он обманом заманил нас на этот остров. Пусть Хейз якобы не знал о том, что Девонли – это очередной полигон для дикой охоты, я не уверена, можно ли ему доверять. Он ведь работает на Жнецов.

Но тогда какого чёрта я пошла за ним в туннель, который находится за шкафом, а потом отправилась кататься с Хейзом по острову?!

Оказалось, что в этих шкафах всё же есть проход, но просто так его не найти. Теперь понимаю, почему не помогло ни простукивание, ни тщательный осмотр. Чтобы открыть дверь, нужно приложить электронный ключ-карту к эмблеме, которая нарисована по центру задней стенки. Я думала, что это марка производителя мебели. Наивная!

Сам остров тоже таит в себе немало сюрпризов. Не уверена, что запомнила их все. Территория Девонли огромна. Помимо основных дорог здесь имеются и секретные тропки, и сети подземных туннелей, соединяющие все здания. Проходы за шкафами в комнатах – это лишь вершина айсберга. Но в любом случае у меня нет карточки Жнецов, которая открывает тайные двери, поэтому я не смогу использовать туннели для передвижения. Даже у ключ-карты Кристофера есть ограничения, как он сказал.

Хейз провёл меня везде, куда имеет доступ, чтобы я понимала, что из себя представляет проект Девонли, и не питала наивных иллюзий. Здесь нет мест, где меня не смогли бы достать Жнецы или охрана. Знание, где находятся секретные входы и выходы, может лишь уберечь меня от неожиданных ловушек. Но оно никоим образом не спасёт от Жнецов и их работников, если они появятся из стены, шкафа и иных потайных проходов.

Я пока так никому и не рассказала об этом. И пусть Томми, Венди, Ливия и Энджи меня не избегают, но… я сама начала их избегать. Не хочу доставлять им проблем. Я обязательно им расскажу, но позже. Сейчас общение со мной чревато последствиями.

Помимо Жнецов и охраны, опасность также представляют и другие артисты. Кристофер говорил, что после моего отказа от сольной партии некоторые из них встали на мою сторону. Недолго же продлилась их благодарность.

Менее чем через десять минут начнётся премьерный спектакль, и сейчас мы разминаемся на сцене. За то время, что я здесь, меня уже толкнули четыре раза, а обозвали – раз в десять больше. Ливия пыталась приструнить особо агрессивных, но я попросила её не вмешиваться. Не хватало ещё, чтобы и на неё ополчились.

Я убеждаю себя, что мне всё равно, но как же бесит. Распространить слухи легко, а развеять – почти невозможно. Эти сплетни – наглая ложь, однако я не могу их опровергнуть. Если сделаю это, придётся иметь дело с Монтгомери, а я не уверена, что смогу это вытерпеть. Уж лучше быть питомцем Хейза. Конечно, он тоже оказался тем ещё мерзавцем, но, по крайней мере, чисто физически меня от него не тошнит.

– По местам, – Итан хлопает в ладоши, привлекая всеобщее внимание. – Всем снять гетры и проверить костюмы. Начинаем через три минуты. Напоминаю тем, кто хочет выжить: что бы ни случилось – не паникуйте. Просто делайте свою работу.

Хорошее напутствие, ничего не скажешь. Надеюсь, его послушают и во время спектакля никто не станет толкаться и злословить. Ну не совсем же идиоты. Хотя, возможно, найдутся и те, кто решит меня подставить. Но должны же они понимать, что если налажает один, то весь спектакль пойдёт под откос. А промахи чреваты жестокой расплатой.

Интересно, Кристофер в зале? Разумеется, да. Наверняка сидит рядом с Левингтоном. И зачем я вообще о нём думаю? Какие нужны доказательства, чтобы я перестала верить его словам и наконец приняла тот факт, что он заодно со Жнецами? Он ведь работает на них! А я до сих пор ищу ему оправдания…

Ладно, сейчас не до этого. Нужно сосредоточиться. Никогда бы не подумала, что моя жизнь будет зависеть от того, насколько хорошо я танцую. Жнецы точно больные. Как можно работать в таких условиях?

Но когда занавес открывается и начинает играть музыка, я на мгновение щурюсь от синеватого света софитов, а затем забываю обо всём постороннем. Сейчас для меня существуют лишь сцена и ритм, под который двигается тело. Кристофер поставил прекрасный балет, и несмотря ни на что я рада быть частью этой постановки.

Синеватые отсветы и дым создают тревожную и слегка мистическую атмосферу, белые короткие платья из шифона отлично вписываются. Это не классическая, а современная хореография, и мне нравится, как гармонично и естественно одно движение перетекает в другое. Действие разворачивается будто непрерывный поток бурлящей реки. Никакой скованности. Полная свобода.

Никто не пытается никому навредить, все работают слажено. Солисты сменяют кордебалет, кордебалет сменяет солистов, затем все сливаются в одну единую мозаику, а потом вновь разбиваются на группы, продолжая непрерывный круговорот.

Возбуждение проносится по телу волнами, я так воодушевлена, что трудно сдерживать улыбку. Спектакль подходит к кульминации, музыкальная тема становится всё мрачнее. Солисты спускаются на авансцену*, а кордебалет заполняет всё пространство за ними. Мы разбиваемся на пары и повторяем движения солистов, но с небольшим запозданием, создавая эффект эха.

[*передняя часть сцены, примерно до первой кулисы; подробнее в глоссарии]

Руки каждой пары плавно переплетаются. Со стороны это выглядит как лёгкое касание, но на самом деле захват крепкий и позволяет девушкам склонить корпус влево и высоко поднять правую ногу, а затем, словно падая, увлечь партнёра за собой.

Разумеется, они не дают нам коснуться пола. Звук нарастает – и атмосфера становится всё напряжённее. Когда аккорды взрываются негодующим залпом, мужчины поднимают нас в воздух.

Доля секунды – и я вишу вниз головой, чувствуя под спиной надёжные и крепкие ладони. Хорошо, что со мной в паре Томми, а не кто-то другой.

Пол начинает кружиться – это Томми совершает оборот вокруг своей оси, держа меня на вытянутых руках, как и остальные мужчины держат своих партнёрш. Это финал спектакля, и уже скоро занавес закроется. Кажется, всё прошло просто отлично. Никто не упал, никто не…

Оглушающий выстрел разрезает пространство, перекрывая все остальные звуки. Музыка ещё играет, когда Томми ставит меня на ноги и мы оглядываемся.

Рика, одна из артисток кордебалета, лежит в паре метров от нас. Лужа крови вокруг её головы стремительно расползается. Кто-то истошно вопит, кто-то бросается к ней, но сразу же шарахается назад. Её партнёр Картер делает шаг вперёд – и раздаётся ещё один выстрел. Прямо в грудь, но не на поражение. Картер ещё жив и даже стоит, однако он не в порядке – его рвёт кровью.

Вскоре никто, кроме нас с Томми и ещё нескольких человек, уже не замечает, как Картер падает на колени. Никому теперь нет дела до других. Крики и паника нарастают – и в звенящей тишине они поистине ужасны: музыка наконец затихла.

Мы с Томми стоим, прижавшись друг к другу, и не шевелимся, словно нас парализовало. Мы такие не одни, однако в меньшинстве. А ведь Итан говорил, что нельзя поддаваться панике… Они его вообще слушали?!

И пусть здесь мы как на ладони, но бежать нельзя. Жнецы не ограничились самой слабой на их взгляд парой спектакля: они безжалостно отстреливают тех, кто хочет покинуть сцену. А кого не настигают их пули, тех добивает охрана, рассредоточенная по кулисам.

Наконец до выживших паникёров доходит, что покидать сцену нельзя. Когда они замирают на месте, выстрелы прекращаются. Костюмы убитых артистов окрашиваются кровью, белый цвет быстро сменяется красным, и меня начинает трясти.

Одиннадцать тел… Из тридцати человек, задействованных в спектакле, выжило лишь девятнадцать.

– Соберись, Лили, – произносит Томми мне в ухо и сжимает мою руку, пытаясь успокоить, но его голос дрожит. – Они не станут стрелять, если мы не будем двигаться. Скоро нас отпустят.

– Нет, – я еле шевелю губами, и не уверена, что Томми меня слышит. – Не отпустят, пока мы не закончим. Спектакль должен завершиться.

– Это ведь и был финал.

– Поклоны, – озвучиваю я непонятно откуда взявшуюся догадку. – Мы должны им поклониться. Только тогда занавес закроется.

– Чёрт. Возможно, ты права. Но как сказать об этом остальным? Боюсь, громкие разговоры могут спровоцировать наших «зрителей».

– Не надо ничего говорить, просто… покажем.

– А если, стоит нам дёрнуться, нас тоже пристрелят?

– Мы не будем сходить с места. Медленно повернёмся и опустимся на одно колено.

– Ладно. Давай сделаем это. Будь что будет.

Без резких движений мы разворачиваемся лицом к зрительному залу и склоняемся перед убийцами, что спрячутся в его тени. Как только наши колени касаются пола, раздаются хлопки, затем Итан произносит в микрофон:

– И у нас есть победители первого этапа! Лили и Томми, приз ваш. Поздравляю всех с завершением первого уровня! Завтра вы получите новые инструкции, а сейчас – приятного вечера!

Никто не двигается, и Итан уточняет:

– Вы можете покинуть сцену.

Но вместо этого оставшиеся артисты один за другим склоняются в поклоне. Как только последний опускается на одно колено, зал взрывается бурными аплодисментами и выкриками «Браво!», а занавес начинает закрываться.

Когда плотная ткань полностью скрывает нас от Жнецов, мы с Томми медленно поднимаемся. Не успеваю я выдохнуть, как нас окружают артисты. Явно не с благими намерениями. Их лица преисполнены ненависти, страха и отвращения. Даже Ливия и Венди смотрят на меня с недоверием. Энджи плачет, но и в её взгляде я вижу немой вопрос.

– Дрянь паршивая! – выкрикивает Берта мне в лицо. – Ты всё знала! Снюхалась с Хейзом и решила подставить нас?! Сколько людей убили из-за тебя? Сука! Тварина!

Она замахивается, но Томми перехватывает её руку.

– Успокойся, – цедит он, тяжело дыша. – Какого чёрта ты её обвиняешь? Мы живы благодаря ей. Если бы Лили не догадалась…

– Догадалась?! – брюзжа слюной, перебивает его Берта и вырывает свою руку из захвата. – Она? Догадалась? Эта дрянь заранее знала, что нужно опуститься на колени! Она всё знала и ничего нам не сказала! Ждала, пока убьют как можно больше людей, чтобы уменьшить число соперников!

– Точно знала! – вторит ей сначала один, а затем и несколько человек.

Томми пытается их осадить, но тщетно – его никто не слушает. Вскоре их выкрики сливаются в непрекращающийся обвинительный гвалт:

– Конечно! Разве можно о таком догадаться?

– Эта тварь хотела нас всех убить!

– Чужими руками!

– А давайте сломаем ей ноги?

– Может, она заранее легла под Хейза или шантажировала его, чтобы сделал её своим питомцем?

– Шлюха!

– А если она знала вообще обо всём? Что, если она одна из них?

– Точно-точно! Крыса. Она крыса!

– Она заодно с ними! Стояла и смотрела, как умирают наши друзья! Знала и молчала! Никого не предупредила! Шваль!

Под этими гневными и презрительными взглядами мой мир сужается до размера ракушки. Это неправда, всё не так – хочу сказать я, но даже в мыслях мой голос звучит как жалкое оправдание. Томми заслоняет меня собой, но они прут на него все вместе. Лишь Венди, Ливия и Энджи стоят в стороне и просто наблюдают. Остальные готовы меня растерзать и вскоре оттесняют Томми в сторону.

Он пытается пробиться ко мне, но всё бесполезно: Томми один, а их четырнадцать. Я окружена плотным кольцом разъярённых людей. Нет… не людей – зверей. За кулисами сейчас нет охраны, они ушли, когда закрылся занавес, и некому остановить этих обезумивших дикарей.

Меня бьют по лицу – со всей силы и не один раз. Несколько ударов прилетает по коленям, вынуждая ноги подкоситься. Падаю – и кто-то пинает меня, кто-то плюёт, а кто-то наносит удар кулаком по спине. Я закрываю лицо руками, подтягиваю колени, защищая живот, но мои руки и ноги силой разводят в стороны и переворачивают меня на спину. Обжигающая боль вспыхивает в грудной клетке, и воздух осколками запечатывается в лёгких.

Звуки смешиваются в разношёрстный гул, который становятся то резким, то размытым, но сквозь шум я отчётливо слышу переполненный ужасом крик Томми:

– Прекратите! Что вы делаете? Какого хрена вы творите?! Оставьте её в покое! Остановитесь! Вы же убьёте её!

Отчего-то мне становится смешно, когда кровь ржавым привкусом расцветает во рту. Слёзы стекают по вискам, и я прошу у родителей прощения. Если бы я не поехала в академию… Если бы не гналась за мечтой… Если бы…

Два выстрела сотрясают воздух, и у меня на пару секунд закладывает уши. А затем в наступившей тишине раздаётся зловеще-насмешливый голос Итана:

– Разве я не говорил, что нападать на победителей текущего уровня запрещено? Вы ещё не перешли на второй этап игры, так какого хрена вы тут устроили?

Они отходят от меня, но никто из них не спешит отвечать за свои действия.

– Повторяю вопрос: какого хрена вы тут устроили?

И вновь ответом ему служит тишина.

– Тогда перефразирую: кто был зачинщиком?

Зачем он спрашивает? Неужели сам не видел, как всё было? Сомневаюсь, что за нами никто не наблюдал. Видеокамеры здесь ввинчены везде, где только можно. Готова поспорить, это шоу очень понравилось Жнецам.

Сквозь застилающие обзор слёзы я всматриваюсь в лица артистов. И когда мне уже кажется, что они до последнего будут горой друг за друга, все, кто принимал участие в избиении, указывают на Берту.

– Замечательно, – усмехается Итан и достаёт телефон. – Выбрали наконец.

Ему требуется менее минуты, чтобы обрисовать Монтгомери всю картину и выслушать короткий ответ. Итан убирает телефон и наставляет на Берту пистолет.

– У твоего хозяина сегодня хорошее настроение, обязательно поблагодари его.

Высказав это, он простреливает Берте кисть и, не обращая внимания на её истошные вопли, невозмутимо продолжает:

– Вы уж простите, что забыл сразу рассказать о призах. Память у меня ни к чёрту. В общем, пока вы не перешли на следующий уровень, победители текущего уровня неприкосновенны. Им не может навредить никто – ни наши гости, ни персонал, ни коллеги. Это один из бонусов, положенных победителям. Вторым бонусом являются деньги. Конверты с наличными уже ждут победителей в их комнатах. Все, кто участвовал в избиении Брукс, лишаются права на еду в течение двух суток. Вас не обслужат в столовой, вам ничего не продадут в магазине. Если кто-то захочет поделиться с вами, тоже будет наказан. На первый раз это предупредительная мера. Если подобное повторится, расплатой станет жизнь нарушителей. На сегодня все свободны. У ваших хозяев есть дела, так что можете расходиться и отдыхать в своих комнатах. Завтра я объясню правила второго уровня, который начнётся послезавтра вечером.

Когда он заканчивает свою речь, двое охранников насильно уводят Берту. Под цепким взглядом Итана остальные артисты быстро покидают сцену, и лишь Томми остаётся.

– В чём дело? – холодно интересуется Итан.

– Я помогу Лили дойти до комнаты, – тихо отвечает Томми. – Ей сильно досталось.

– Дело твоё. Но вот тебе бесплатный совет: не заигрывайся в спасителя. Такие люди долго не живут. Обычно их убивают свои же.

Больше не обращая на нас внимания, Итан жестами раздаёт указания своей верной свите. Даже думать не хочу о том, что Жнецы делают с трупами. Тело Хельги никто из нас больше не видел.

Томми помогает мне подняться. Охаю от вспышки боли, когда он обхватывает меня за талию. Перед глазами мельтешат разноцветные точки, и я не могу сдержать стон. Больно, так больно…Но вроде бы мне повезло: ничего не сломано. Разумеется, скоро моя кожа расцветёт всеми оттенками радуги, да и отёки будут сходить долго, однако кости и связки целы, иначе я бы не смогла даже стоять, не то что идти.

– Держись, Лили, – подбадривает меня Томми, когда мы наконец уходим из этого кровавого ада. – У меня есть обезболивающее. Тебе нужно поесть и хорошо выспаться. Если позволишь, я осмотрю тебя. Моя мама врач. Она часто дежурила в клинике и брала меня с собой, когда не с кем было оставить. А потом мне понравилось, и я сам приходил. Так уж получилось, что я нахватался там разного. Ну, в смысле, полезных знаний.

– Спасибо, – шепчу, стуча зубами. – Правда, спасибо тебе.

– Не стоит, я ничего не сделал. Не смог тебе помочь.

– Ты и не должен был.

– Должен! Они не имели права обвинять тебя. Не имели права бить. Они… скоты. Ничем не лучше этих кровожадных ублюдков. Я… должен был что-то сделать. Чёрт!

Пальцы его свободной руки сжимаются в кулак, и Томми шумно втягивает воздух.

Какая ирония…

В итоге тот, за кем закрепилась слава бабника, альфонса и прожигателя жизни, оказался самым человечным из всех.

А где же был ты, Кристофер? Где был ты?..

Ты обещал защитить меня, но сегодня тебя не было рядом. Сегодня ты ясно дал понять, на чьей ты стороне. И больше я тебе никогда не поверю.