Девонли. Ритмы ночи

Глава 17

Лили

Когда я была маленькая, папа взял меня на охоту. Стоило мне увидеть, как загоняют зайца, я расплакалась и очень долго не могла успокоиться. Больше участия в подобных вылазках я не принимала.

Но сегодня я на собственной шкуре испытаю, что ощущают обречённые на смерть животные. Через пять минут все мы сорвёмся с места и до рассвета вынуждены будем бороться за свою жизнь.

Вчера я говорила с мамой. Разумеется, всё прошло под пристальным наблюдением Итана.

Нам выдают телефоны только по запросу и после разговора или переписки забирают обратно. Но даже если бы над душой не стоял никто из Жнецов, мы бы всё равно не смогли позвать на помощь.

В этих устройствах установлен блок на определённые слова. Стоит написать хоть одно из них – сообщение просто не отправится. А если кому-то придёт в голову сказать что-то лишнее во время звонка, сразу же включатся помехи – и собеседник нас просто-напросто не услышит. Подумает, что проблемы со связью, и положит трубку. А тому смельчаку, который рискнёт попросить о помощи, придётся очень несладко.

Жнецы контролируют каждый наш шаг, даже если рядом нет никого из охраны. Они позволили нам поддерживать контакт с близкими только затем, чтобы создать правдоподобную иллюзию. Уверена, что и с телефонов мёртвых артистов они рассылают сообщения родственникам и друзьям.

Не описать, как я была рада слышать мамин голос. Еле сдержалась, чтобы не расплакаться. Стоило с ней попрощаться – на меня нахлынули воспоминания, и я проревела всю ночь.

– Как только прозвучит сигнал, беги очень быстро, Лили, – в очередной раз шёпотом напутствует меня Томми, и я машинально киваю. – Найдём укромное место и спрячемся. Главное – не попадаться никому на глаза.

Мы стоим чуть поодаль от остальных артистов. Не только Жнецы представляют угрозу, но и наши коллеги, которые всё ещё считают меня виновной во всех бедах. Вполне вероятно, когда истечёт срок нашей с Томми неприкосновенности, они вновь попытаются напасть. Только Венди, Ливия и Энджи не настроены враждебно, но и они обходят нас с Томми стороной.

Он встал на мою защиту – и теперь мы с ним в одной лодке. И только мы двое знаем про тайные тропы на острове и потайные ходы в зданиях и под ними. Остальные артисты не стали нас слушать.

Осталось три минуты…

Итан подробно объяснил правила второго уровня. Наша задача на сегодня – выжить и не дать себя схватить. Победителем выйдет тот, у кого получится покинуть сушу. И неважно, одной ногой он наступит в воду или прыгнет в море с обрыва, оба варианта будут засчитаны. Вот только остров охраняется по всему периметру: что на причале, что у обрывов могут поджидать не только Жнецы, но и охрана.

Полчаса назад нас погрузили в автобус и отвезли подальше от жилой части острова. Сейчас вокруг лишь дикая природа, без какого-либо намёка на цивилизацию. Большая поляна посреди леса – наша отправная точка. Кристофер дал очень точную характеристику дикой охоте: Жнецы будут загонять нас как зверей.

Нам разрешили объединяться в группы. С одной стороны, это может помочь, а с другой стороны – так нас будет легче обнаружить. Остров огромный, но главный подвох в том, что эти ублюдки могут поджидать где угодно. К тому же не стоит забывать о видеонаблюдении: как бы далеко ни убежали, мы не сможем обезопасить себя, пока находимся на открытой местности или под камерами. Итан сказал, что у Жнецов, принимающих участие в охоте, нет доступа ни к трансляции, ни к сигналам с трекеров, установленных в наших браслетах. Однако можно ли ему верить?

Прятаться в зданиях не запрещено, но пробраться в них будет проблематично: входы и выходы охраняются, да и внутри полно прихвостней Жнецов. Вообще вся территория острова контролируется охраной, и многие из нас явно не переживут эту ночь. На данный момент из семидесяти двух человек, прибывших на остров, в живых осталось шестьдесят. Жнецы точно не настроены убивать всех разом, иначе уже давно бы с нами расправились. Им нравится сам процесс, нравится забавляться с нами, и они растянут эти смертельные игрища как можно дольше.

– Раз… – прерывает Итан мои размышления, и Томми берёт меня за руку. – Два… Три…

Итан стреляет в воздух – и мы срываемся с места. Мой желудок сжимается до размеров пуговицы, подпрыгивает вверх и резко ухает вниз. Говорят, страх живёт в животе. Сейчас я охотно в это верю. Если меня не вывернет прямо себе под ноги – это будет чудо.

Мне бы хоть щепотку храбрости, но откуда ж ей взяться? Выстрел Итана был сигналом – и теперь по всему острову началась пальба: Жнецы празднуют начало дикой охоты.

Я дрожу как тонкий лист на ветру и вцепляюсь в ладонь Томми, которая с каждой секундой становится более скользкой. По моей спине тоже стекает холодный пот. Мне до усрачки страшно, но я отказываюсь сдаваться и приказываю себе бежать. Хватаю воздух ртом – и он горит в лёгких.

Мы удаляемся всё дальше от света, да и вертеть головой времени нет, но я знаю, что справа и слева от нас бегут десятки артистов. Таких же напуганных и дрожащих, как и мы. Однако даже в таком состоянии некоторые всё ещё думают, как бы мне навредить: кто-то с силой, явно специально толкает меня, но Томми не даёт мне упасть.

– Давай пропустим всех, – предлагает он. – Неизвестно, что ждёт впереди. Пусть они будут первопроходцами, раз им так хочется.

– Коварный план, – усмехаюсь я, когда мы сбавляем темп.

– Они сами виноваты, – бурчит Томми. – Ну какими нужно быть козлами и идиотами, чтобы так себя вести? Я понимаю, что все хотят выжить, иногда и за счёт других. Но разве это правильно?

Я пожимаю плечами, однако Томми этого не видит: мы уже пересекли границу начала игрового поля. И если поляну освещал свет автобусных фар, то в лесу царит кромешная тьма. Даже полнолуние не спасает: ветви и листва слишком плотные, поэтому мы переходим на шаг.

– Жнецы могут быть где угодно, так что будем двигаться медленно. И нам лучше говорить шёпотом, – еле слышно произносит Томми, когда мои глаза привыкают к темноте. Это всегда происходит быстро, но какой от этого сейчас прок? Разве что… я могу направлять Томми. Он всё ещё оступается, видимо, его ночное зрение хуже моего.

Чуть сжимаю его руку и шёпотом выражаю согласие. Так мы и крадёмся: вздрагивая от каждого шороха и постоянно озираясь по сторонам. Ну, я крадусь. Томми, надо отдать ему должное, ещё пытается храбриться и подбадривает меня.

Мы петляем между деревьями, углубляясь всё дальше. Темнота уже не кажется непроглядной, и идти становится намного легче. Молюсь, чтобы так и прошёл остаток ночи, и какое-то время нам действительно везёт. Но стоит мне немного расслабиться, как спереди раздаётся:

– А я думал, что благополучно всех профукал. Почему вы такие медленные? И что теперь с вами делать? По правилам я должен вас подстрелить и вызвать Итана, но мне неохота с ним контактировать. Мерзкий тип.

Развязно-ленивый тон кажется немного знакомым, однако сейчас мой мозг не способен ничего анализировать. Я цепенею, Томми тоже останавливается и заслоняет меня собой. Мы даже не пытаемся бежать, ведь в руках у мужчины ружьё. Он приближается, и я узнаю в нём того самого мажористого блондинчика, который взял в питомцы Венди.

Он останавливается в паре шагов и, пошатываясь и обдавая нас винными парами, спокойно продолжает рассуждать:

– Если убью, Венди будет очень недовольна, а я не хочу с ней ругаться. Ещё и ворчание Андерсона потом выслушивать. Но просто так отпустить я вас тоже не могу, сами понимаете. Стоять здесь всю ночь не хочется, комары и прочая гадость – это не по мне. Может, у вас есть варианты? Я бы с удовольствием вернулся в комнату и…

– Лили, беги! – кричит Томми, бросаясь на блондина.

Они валятся на землю, ружьё отлетает в сторону, и Томми придавливает Жнеца своим телом. Всё происходит за секунду, я успеваю лишь резко вдохнуть.

– Беги! – отчаянно повторяет Томми.

– Но… как же ты?

– Я его задержу. Беги, я догоню тебя.

Мне слабо в это верится, я бы предпочла помочь, но Томми яростно прогоняет меня, ссылаясь на то, что я его отвлекаю. И, к моему ужасу, это действительно так, иначе он бы уже легко нейтрализовал этого парня, но их борьба затягивается. Томми и правда отвлекается на меня. Или я просто нашла предлог, чтобы сбежать…

Скрипя сердце, начинаю отступать, а потом срываюсь на бег. Слёзы катятся по лицу, пока я несусь прочь, не разбирая дороги. Лес и тьма окутывают меня, заманивая в свои сети и дезориентируя. Звуки ночи пугают, но вскоре нарастающая внутри паника затмевает собой всё.

Я бегу, бегу и бегу. Слышу лишь свои всхлипы и горячее, рваное дыхание. Падаю, раздирая одежду, плутаю, то и дело меняя направление, и дрожу так, словно меня приковали к проволоке под токовым напряжением.

Ночной лес сам по себе опасен. А когда во тьме тебя поджидают чудовища – от страха ты не соображаешь ничего. Каждое дерево, каждый куст могут стать последним, что я увижу. За ними может прятаться кто угодно, но я не узнаю об этом, пока не напорюсь грудью на ружьё.

Однако я так отчаянно желаю выбраться из этого ада, что в голове стучит лишь одна мысль: «Прочь!» – и я бегу так быстро и долго, как не бегала никогда. Даже не знала, что способна на это. Останавливаюсь, лишь когда лес остаётся позади.

Далеко позади…

– Томми, – шепчу и оглядываюсь, но не понимаю, где нахожусь. Деревья давно сменились равниной, и теперь я стою у подножия плато, на котором также растут деревья, но это не тот лес. – Чёрт!

Адреналин всё ещё бурлит в крови, однако мысли немного проясняются, и до меня доходит, какую ужасную ошибку я совершила. Я бежала не по прямой… Даже не знаю, сколько раз повернула и в какую сторону. И уж тем более я не в курсе, насколько далеко убежала. Нет смысла идти назад: так мы с Томми окончательно разминёмся. Да и жив ли он ещё?

– Чёрт! Чёрт!

Из горла вырываются громкие всхлипы, которые я не в силах заглушить. Меня всю колошматит. Мне плохо. Голова кружится. Слёзы застилают обзор. Сухое дыхание обжигает губы. Лёгкие горят. Меня тошнит. Я молюсь, чтобы с Томми всё было в порядке, но… Но как с ним может быть всё в порядке, когда я оставила его один на один со Жнецом?!

– Нужно было остаться. Нужно было ему помочь, – цежу я сквозь зубы, злясь на саму себя. – Он ведь не бросил меня, всё это время поддерживал, а я…

Словно в унисон со мной небо начинает плакать, и первые редкие капли дождя быстро сменяются ливнем.

– Прости, – шепчу я в темноту. – Прости меня.

Едва последнее слово слетает с губ, раздаётся выстрел. А затем ещё один – ближе и громче. Я не понимаю, откуда именно исходит угроза, но точно не прямо по курсу и не справа. Инстинкт самосохранения врубается незамедлительно, и я сломя голову несусь вверх по склону.

Подъём стоит мне немалых усилий, зато, взобравшись на плоскую вершину, я наконец могу сориентироваться. Плевать, что на возвышенности меня могут заметить. Не знать, где находишься, ещё хуже.

По правую руку от меня растут деревья. Они посажены слишком близко, и это наводит на мысль о том, что рядом граница острова. Прорваться через этот древесный частокол не представляется возможным, поэтому я отметаю эту идею.

Впереди, у подножия плато начинается равнина, а за ней располагается ещё одна возвышенность. Если слух меня не подводит, то я действительно оказалась на окраине острова: ветер многократно усилился, и волны разбиваются о скалы с характерным шумом.

На втором плато деревья тоже имеются, но даже в темноте это не выглядит как сплошная стена. Если та вершина заканчивается крутым обрывом с другой стороны, то у меня есть все шансы спрыгнуть.

Разумеется, я могу принимать желаемое за действительное, но мне так хочется оказаться вне зоны игры, что я рискну. Даже если там меня будут поджидать Жнецы или охрана, я должна хотя бы попытаться. Но… прыгать страшно.

Когда мы подплывали к острову, я не видела валунов или обломков вокруг него, однако они могут скрываться прямо под поверхностью воды. И разбиться о них – это худшее, что может со мной произойти. При таком раскладе я, вероятно, не сдохну сразу, а буду валяться там – окровавленная и переломанная, пока меня не найдут. Вряд ли мне окажут медицинскую помощь или подарят быструю лёгкую смерть. Нет. Жнецы будут наслаждаться этим зрелищем, смакуя мои страдания.

Третий выстрел, раздавшийся ещё ближе, становится решающим, и я срываюсь с места. Быстро преодолеваю почти половину спуска, однако на этом моё везение снова заканчивается. Кроссовки проскальзывают по мокрой траве, правая нога цепляется за что-то, я не могу удержать равновесие и падаю. Под собственным весом меня тянет вперёд, и я кубарем качусь по склону, пока наконец не распластываюсь на спине.

Как же нелепо… У меня ещё старые синяки не сошли, а уже добавились новые. Ну, зато я действительно быстро спустилась. И сейчас я не чувствую боли. Меня подгоняет страх и желание выжить.

Тихо выругавшись, поднимаюсь на ноги и пересекаю равнину. Путь даётся нелегко: ливень не стихает, размякшая земля и высокая трава не способствуют быстрому продвижению. Но я упрямо иду вперёд – к новой вершине, которая, я надеюсь, приведёт меня к победе и на этом уровне игры.

Если бы только Томми был со мной… Но я оставила его, трусливо сбежав, и уже нет толку об этом думать. Сейчас главное выжить.

Я не позволяю себе останавливаться, оглядываться и отвлекаться. Лишь взобравшись наверх, перевожу дух. Я сделала это. Смогла. Теперь нужно…

Воздух сотрясается от раската грома, вспышка молнии разрезает небо, и посреди редких деревьев я отчётливо вижу высокую мужскую фигуру.

Он поджидает меня около обрыва, отрезав путь к выходу из текущего этапа игры, и я предельно чётко понимаю: мне не сбежать с Девонли, не пересечь и границу этого проклятого острова. Возможно – даже не пережить эту ночь.

Ещё одна вспышка молнии освещает лицо Жнеца. Он скалится так омерзительно. Приближается медленно, словно уже подписал мне смертный приговор и уверен, что я никуда не денусь. Раскат грома опадает на землю, и мужчина начинает декламировать:

– Охота началась, сияет утро. Поля благоухают, зелен лес. Спустите псов, и пусть их лай разбудит…*

[* «Тит Андроник», Уильям Шекспир]

Второй раскат грома прерывает его издевательское цитирование Шекспира. Разящая следом молния позволяет увидеть, что он подобрался ещё ближе и, ухмыляясь, размахивает ружьём, однако не спешит брать меня на прицел, словно хочет сначала как следует поразвлечься с добычей.

Пячусь, но мои ноги увязают в размокшей земле, смешанной с песком. По лицу стекают капли дождя, грязная, промокшая насквозь одежда липнет к обессиленному телу. В отчаянии я поднимаю голову и кричу. Но моим надрывным крикам не под силу тягаться с душераздирающей музыкой, которая так кстати полилась из всех динамиков, установленных на острове.

Скрипка… Как извращённо.

Я глохну. Я схожу с ума. Но чёрта с два я тут сдохну!

Вытягиваю руку и показываю мужчине средний палец. Выкуси, урод! А затем разворачиваюсь и несусь прочь. В спину мне летят выстрелы, но у этого ублюдка явно плохо и с меткостью, и с умственными способностями, иначе как я ещё могу быть живой?

Мне стоило неимоверных усилий добраться до этого обрыва, но всё было зря: эта часть острова ничем не отличается от других. Пока не взойдёт солнце, безопасного места попросту нет. Остаётся лишь бежать и не давать себя убить или схватить.

Лёгкие горят, мышцы наливаются свинцом, но я не собираюсь сдаваться. Я вернусь домой, увижу родителей и сестру. Сделаю всё возможное, чтобы ублюдки, устроившие эти чёртовы игрища, получили по заслугам.

Спуск не очень крутой, но подошвы кроссовок вновь проскальзывают по мокрой траве, и от падения меня удерживают лишь чьи-то сильные руки. Сердце пропускает удар, а затем его ритм учащается, и меня прошибает холодный пот. Неужели вот так всё и закончится?

Мужская ладонь зажимает мне рот, не позволяя издать ни звука, и над ухом раздаётся:

– Наконец-то я нашёл тебя, Лили.