Девушка по вызову

Глава 8

Вайолет спала. Гевин смотрел на ее умиротворенное лицо, рядом с которым покоилась одна ее рука. Второй она словно сжимала что-то особенно для нее дорогое. Она лежала на животе, простыня едва прикрывала ее белеющую в темноте кожу. На простыне резвились вышитые котята и кошки. Гевин впервые в жизни видел такую простыню.

Стараясь не разбудить Вайолет, он встал с постели, поднял с пола свою одежду. Он не стал застегивать рубашку и, бросив еще один взгляд на Вайолет, направился к двери, испытывая жуткий голод.

Включив свет на кухне крошечных размеров, он стал открывать ящики в поисках чего-нибудь съестного, но, кроме небольшого пакетика конфет, не вызвавших у него особого аппетита, ничего не обнаружил. Содержимое холодильника оказалось чуть более интересным, хотя большую его часть составляли диетические продукты: йогурт, фрукты, салат. Гевин проявил настойчивость и был вознагражден тремя видами сыров, обнаруженных среди молочных продуктов. В хлебнице лежал достаточно свежий багет, а рядом с цветком в горшке возле раковины Гевин наткнулся на бутылку недорогого вина. Отыскав поднос и два разных бокала, он положил на него выбранные им продукты для восстановления сил и отправился обратно в спальню.

В гостиной на столе он заметил подсвечник со свечами. Подсмеиваясь над собой, он подошел к столу и протянул руку. В эту минуту его взгляд упал на лежавшие на столе листы, похожие на страницы из глянцевого журнала. Его рука замерла в воздухе.

Поставив поднос на кофейный столик, он сел на диван и начал листать стопку. Страницы были из разных журналов, но их объединяло одно — они содержали в себе ту или иную информацию из жизни мужчин. Точнее, из жизни и о жизни богатых мужчин.

Гевин задумался. «Может быть, Вайолет одела своих книжных героев, а особенно героя из последней главы после прочтения всех этих статей?» — неожиданно пришло ему в голову. Кстати, а как он сам стал носить вещи того или иного бренда? Не после ли прочтения подобных статей?

До этого момента Гевин и не озадачивался этим вопросом, но сейчас, когда он возник у него в голове… Если вдуматься, он не сразу пришел к костюмам из кашемира. Может быть, то, что вымышленный герой Вайолет из романа носил одежду точно такую же, какую предпочитал сам Гевин, действительно всего лишь необыкновенный случай? Пусть так, решил Гевин. Но чем объяснить, что ее герой и он сам так похожи по характеру и привычкам? Может быть, потому, что они оба сделали себя сами? Гевину уже ничего не казалось невозможным. Может, он действительно напрасно взъелся на ничем не виноватую Вайолет под влиянием захлестнувших его эмоций?

Последние страницы были не из журнала. Гевин невольно улыбнулся, почти сразу поняв, что это набросок очередного — теперь ему это уже было ясно — романа. Наверное, не стоило ему их читать, но он не удержался. И пожалел почти сразу, как только прочел первую строчку, однако остановиться уже не мог.

Чем дальше читал Гевин, тем сильнее он хмурился. Поначалу. Впрочем, прочтя последнюю страницу, он усмехнулся. Ну и что из того, что героя нового романа Вайолет — Мейсона Гевина — перевоспитывает его главная героиня? На его взгляд — мужской, разумеется, взгляд, — его герой был не так уж и плох с самого начала, но если женщины любят читать такие книги…

Словно что-то почувствовав, он резко поднял голову и увидел стоявшую в дверях Вайолет. На ней были пижамные штаны со снежинками и водолазка. Между ними оставалась полоска неприкрытой тканью кожи, и именно она заставила Гевина опустить на нее взгляд.

— Вообще-то, когда я писала этот отрывок, — кивнула Вайолет, — я была вне себя. Это черновой вариант. Не хочу, чтобы мне снова угрожали судебным иском за клевету. Я изменю имя.

Гевин прищурился. В тоне голоса Вайолет, в том, как она стояла, ему почудилась какая-то настороженность. Сожалела о том, что переспала с ним?

— Неужто я был так уж плох? — спросил Гевин, поднимая стопку прочитанных бумаг.

Вайолет оттолкнулась от косяка и сделала несколько шагов вперед.

— Если сравнивать с тем, что было, и с тем, что стало, то не так уж и плох.

— Неужели я сначала был настолько ужасен? — не поверил Гевин.

— Невыносим, — кивнула Вайолет.

Гевин нахмурился было, но затем на его губах появилась слабая улыбка.

— Кажется, я действительно должен принести тебе свои извинения.

— Да? — не поверила Вайолет. — Я слушаю. — Она приблизилась к дивану, на котором сидел Гевин, но осталась стоять.

Чтобы видеть ее лицо, Гевину пришлось запрокинуть голову.

— Я пролистал кое-что на твоем столе и понял, что поторопился с выводами.

— А извиниться за то, что ты пролистал это кое-что, ты не хочешь?

В глазах Вайолет появились озорные искорки, и Гевин улыбнулся:

— Нет.

— Нет?

— Наоборот, это ты должна принести мне свои извинения.

— Я? Но за что? — искренне удивилась Вайолет.

— За то, что без моего разрешения использовала описание моего дома.

— Ничего подобного! — возмутилась Вайолет. — Я использовала описание, которое прочла в «Чикаго хоумс» и…

— Описание и фотографии, сделанные в моем пентхаусе и использованные журналом с моего разрешения, — мягко сказал Гевин.

Вайолет тут же подошла к своему столу и стала листать страницы в поисках нужной. Гевин ей не препятствовал.

— Куда подевалась эта страница? — пробормотала Вайолет.

Гевин похлопал рядом с собой:

— Садись. Страница, которую ты ищешь, возле меня.

Вайолет опустилась на диван на другом конце от Гевина, но он этого словно и не заметил.

— В самом начале, — сказал он, протягивая ей страницу из журнала.

Вайолет прочла и качнула головой:

— Надо же, а я даже не помню, читала ли статью. Помню, что смотрела фотографии, потому что мне понравились, но то, что они сделаны в твоем пентхаусе… Извини.

— Да ладно.

— Теперь, надеюсь, ты наконец поверил в то, что Этан и Гевин Мейсон — это просто невероятное совпадение и ничего более. Может быть, мне следовало сказать с самого начала, как я создавала этого героя, но я думала, что это само собой разумеется. — Вайолет пожала плечами. — В этом мире, где правят мужчины, женщине до сих пор приходится туго. Где еще ей одерживать над ними вверх, как не в книгах, написанных женщинами и для женщин? Где, как не в книгах, женщина испытывает настоящий оргазм, тогда как в жизни многим женщинам приходится притворяться?

Улыбка, появившаяся было на лице Гевина в начале ее монолога, поблекла. Он нахмурился:

— Ты хочешь сказать, что раньше ты тоже притворялась?

Вайолет закусила нижнюю губу, и Гевину вдруг так же захотелось пожевать ее губы своими зубами.

— Ну да. Думаю, притворяться приходится многим женщинам. Если не большинству.

— А сегодня? Со мной? — спросил Гевин, чувствуя, хотя и не понимая, чем вызвана эта потребность узнать правду.

До встречи с Вайолет он, как и многие мужчины, не интересовался мнением женщины, с которой спал. Не притворялась ли она, изображая оргазм? Ведь для него важнее всего было собственное удовлетворение. В случае с Вайолет получилось иначе. Ему хотелось, чтобы ей было так же хорошо, как и ему.

Вайолет вдруг рассмеялась. Услышав этот искренний смех, Гевин расслабился, но все-таки решил уточнить:

— Я должен понимать твой смех как отрицательный ответ? Сегодня со мной ты не притворялась?

— Тебе так важно, чтобы я ответила на твой вопрос?

— Да, — кивнул Гевин.

Вайолет перестала смеяться, но улыбка не сходила с ее лица.

— Нет. Сегодня я не притворялась.

Гевин испытал неимоверное облегчение. Вайолет порозовела и отвела взгляд. Гевин подумал, что ему начинает нравиться то, как легко она краснеет, и что, более того, румянец Вайолет к лицу.

— Надеюсь, теперь ты точно передумал подавать на меня в суд за клевету? — спросила она, кивнув на кипу бумаг.

В голосе Вайолет Гевину послышалось сомнение. Он удивился, как она может в этом сомневаться? И не только потому, что произошло между ними, но и в свете того, что ему стало известно о ее, так сказать, «творческой кухне». Впрочем, если ему было необходимо услышать, что она притворялась, изображая оргазм, возможно, ей так же было необходимо услышать его подтверждение?

— Ну конечно.

Вайолет кивнула и подняла на него глаза.

— Хорошо. — Она вздохнула. — Теперь бы мне убедить других читателей, что я сама не Роксанна. Что Вайолет Тэнди — не Равен Френч! — мало чем отличается от других людей.

Гевин был не согласен — нет, ему еще не встречалась женщина, похожая на Вайолет Тэнди. Но почему она интересовала его больше, чем остальные?

— Теперь у нас общая проблема.

Вайолет нахмурилась, услышав эту фразу. Она несколько секунд молча смотрела на Гевина, а затем спросила:

— Какая проблема? А-а, ты говоришь про… — Она качнула головой. — Я не могу отвечать за тебя, но для меня это вовсе не проблема. Немного неожиданно, но в общем это все.

— Значит, ты не возражаешь, если мы начнем встречаться? Тем более сейчас, когда я знаю, что ты не та, за кого я тебя принимал.

Вайолет открыла рот, постояла так несколько секунд, а затем, словно передумав, закрыла его, так ничего и не сказав.

— Ну, Вайолет, говори, что ты хотела сказать, — подбодрил ее Гевин.

— Я просто… — Она вздохнула и улыбнулась ему чуть кривовато: — Просто я подумала о том, что сегодня ты предстал передо мной другим человеком, хотя на основании твоих слов у меня о тебе сложилось совсем другое впечатление.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я помню, как ты говорил, что тебе очень важно мнение других людей. — Вайолет быстро опустила глаза, правда, почти сразу снова встретилась с ним взглядом. — Но сегодня, когда ты учил меня танцевать… В общем, совсем недолго, но ты вел себя так, словно для тебя важнее всего, что именно я думаю о тебе, а не другие.

— Для меня действительно важно твое мнение, — не зная почему, признался Гевин.

Вайолет снова закусила губу и нерешительно сказала:

— Мне кажется, главное, что думают о тебе люди, которые вдруг стали тебе — хотя бы немножечко — близки. И наверное, главное — иметь собственное мнение, пусть даже оно не совпадает с мнением большинства. Просто это очень сложно, — вздохнула она.

Гевин медленно кивнул:

— Здесь я с тобой соглашусь. Ведь тебя тоже волнует, что люди считают тебя чуть ли не проституткой, верно? Поэтому ты и не хотела, чтобы я подавал на тебя в суд.

— Да, — не стала возражать Вайолет. — А ты хотел подавать на меня в суд за то, что люди могут подумать о тебе то, что тебе несвойственно. И это невзирая на массу параллелей между тобой и моим Этаном. Невозможно доказывать каждому, что я не верблюд.

Гевин засмеялся, услышав ее сравнение.

— Верно. Невозможно доказать всем, что я не сплю с женщинами за деньги. Так же как и тебе невозможно доказать, что ты — не Роксанна.

— Доказывай не доказывай, все равно останутся те, кто мне не поверит, даже если я буду твердить об этом, как попугай. — Вайолет пожала плечами. — Проще сделать вид, что мне все равно.

Гевин посерьезнел:

— Думаю, автору романов такое говорить можно. Что же касается меня…

— Для тебя имидж — все?

— Боюсь, что в моем мире — да.

— Нет, — тут же не согласилась с ним Вайолет. — Главное — это сущность человека.

— Но как проникнуть в сущность человека, минуя его имидж? — возразил Гевин. — Ведь видны одежда, внешность, манеры, но не сущность.

— Ты не слышал поговорку: «Встречают по одежке, а провожают по уму»? Ты можешь безупречно выглядеть и при этом оставаться негодяем. И чему же тогда верить? Имиджу или сущности человека? Но кое в чем я с тобой соглашусь. К сожалению, большинство людей видит только внешнее, поэтому для того общества, где ты вертишься, скорее всего, проститутки и бедняки — это люди низкого пошиба. Тем, у кого есть деньги, плевать на то, что им просто не повезло родиться с серебряной ложкой во рту, хотя сердце у многих, может быть, и золотое.

Гевин кивнул, соглашаясь, но улыбка у него вышла кривая.

— Хоть кое в чем я могу с тобой согласиться, тем не менее ты не слышала другую поговорку: «С волками жить — по-волчьи выть»? Я не испытываю желания возвращаться туда, в то общество, где я родился. Поэтому, если, чтобы остаться здесь, мне придется выть по-волчьи, я завою. А о тех, про кого ты говоришь, что у них золотое сердце… Уверяю тебя, таких немного. Большинство из тех людей готовы подставить тебе подножку или ударить в спину, если им это будет выгодно. Многие из них невежественны, грубы и ленивы и вполне довольны своим полускотским существованием. Более того, они готовы винить в том, что их жизнь не сложилась, кого или что угодно: обстоятельства, правительство, окружение, но только не самих себя! У них нет устремлений. У них нет мечты, они не ставят перед собой целей, но, даже если она у них появляется, у них нет желания работать и учиться. На таких людей не стоит даже обращать внимания. Кстати, на них никто внимания и не обращает.

Вайолет была задета за живое последним утверждением.

— Я считаю, ты не имеешь права так говорить! Как ты вообще можешь судить кого-то? Да, ты сумел добиться многого в жизни, но…

— Именно! — перебил ее Гевин. — Что мешает остальным поступить так же, если они хотят, чтобы их стали замечать остальные?

— Почему ты не учитываешь того факта, что люди разные и кого-то вполне устраивает скромная жизнь? А может быть, есть даже такие, кто вполне счастлив, глядя на прояснившееся небо после дождя? Ведь если люди умеют так радоваться, это не обязательно значит, что они не работают. Взять хотя бы того же бармена на вечере у Симплтонов… Он ведь не пил, как все остальные, не развлекался, а работал. Если бы не было бармена, кто бы наливал напитки? Сами гости? Сомневаюсь. Мое личное мнение: не надо думать за остальных, ведь у каждого человека своя голова на плечах, а не одна на всех.

— Так-то оно так, только сколько людей умеют пользоваться своей головой? Большинство думают одним известным местом, на котором удобнее всего сидеть! — возразил Гевин.

— Не знаю, — развела руками Вайолет, не желая продолжать спор. — Я просто знаю, что все люди разные и то, что доставляет счастье одному, не обязательно нужно для счастья другому. Не все стремятся на вершину — и не только потому, что способности у всех разные. Разве плохо, если между близкими есть взаимопонимание? Или ты считаешь, что лучше, чтобы люди кричали друг на друга? Что же это за семья такая, где только и делают, что друг на друга кричат или еще хуже — даже не обращают внимания? Как будто тебя вообще не существует! Как ты думаешь, сколько можно насчитать счастливых семей? А людей, про которых можно сказать, что у них есть дом и семья?

Вайолет замолчала, сообразив, что выдала слишком много личного. Впрочем, решила она, если уж говорить, то до конца!

— Я, как и ты, Гевин, имею представление, о чем я говорю. — Вайолет не скрывала своей горечи, вспомнив о своем детстве и юности.

Гевин не знал, что на это ответить. Может, просто никак не мог представить себе Вайолет на улицах, на которых рос сам? Или, может, оттого, что внезапно самым важным для него стало то, что сейчас она с ним?

— Не могу поверить, — наконец сказал он.

— Не можешь поверить во что? — переспросила Вайолет.

— Что ты, как и я, фактически выросла на улице.

— Это почему? Ты мне не веришь?

— Просто я сравниваю тебя с теми, кто окружал меня в юности… Ты не имеешь с ними ничего общего. Ты вообще ни на кого не похожа. Я вообще еще не встречал таких людей, как ты.

— И тем не менее я думаю, что наше окружение мало чем отличалось.

— Ты другая, — настаивал Гевин.

— В чем это проявляется? — недоверчиво спросила Вайолет. — Разве ты что-то знаешь о моей жизни? Что ты вообще обо мне знаешь?

Гевин молчал, понимая справедливость ее возражения. В самом деле, что он знал о Вайолет Тэнди?

— Ты могла бы мне рассказать о себе, — неожиданно для себя предложил он.

— А будет ли это иметь смысл? — Вайолет пожала плечами. — Если я правильно тебя поняла, ты все-таки презираешь людей, принадлежащих к тому обществу, в котором ты родился и жил в молодости. Но если ты презираешь тех людей, то ты презираешь и меня, раз я не смогла взлететь так же высоко, как и ты.

Гевин нахмурился:

— По-моему, я ничего подобного не говорил.

— Зато я тебя поняла именно так, — отрывисто произнесла Вайолет. — Думаю, тебе даже лучше уйти, пока твои новые друзья из высшего, — она сделала ударение, — общества не узнали, где ты провел ночь. И с кем.

— Мои новые друзья об этом не узнают хотя бы потому, что не бывают в таких районах, — не подумав, ляпнул Гевин.

Последней фразой он вывел Вайолет из себя. Она тут же зашла в спальню, похватала одежду Гевина, вышла и кинула всю охапку ему. Гевин машинально поймал свои вещи.

— Тебе лучше уйти, — все тем же отрывистым голосом предложила Вайолет.

— Почему? Потому что я сказал правду?

— Высказать свою точку зрения и не согласиться с чужой — это еще не вся правда.

— Ты хочешь сказать, что я должен извиниться? — не поверил Гевин. — За что? За то, что сказал правду?

— У тебя может быть своя правда, а у меня своя. Если я правильно поняла, то ты не возражал со мной переспать, но уважать мою точку зрения не хочешь.

Гевин подумал, что на сегодня им лучше прекратить этот спор, а то он перестал понимать, что к чему. Лучше ему, в самом деле, подчиниться и уйти, дать им обоим возможность немного остыть.

Вайолет молча стояла, пока он надевал туфли, накидывал пиджак — галстук он решил не завязывать, запихнув его в карман. После чего она так же молча открыла ему дверь.

Гевину не хотелось так прощаться, но он искренне не понимал, за что Вайолет хочет, чтобы он извинился.

— Всего хорошего, — процедила на прощание Вайолет и захлопнула за ним дверь.

* * *

«И чего она так на меня взъелась?» — подумал Гевин, спускаясь по лестнице.

С чего вообще все началось? Ведь начали они говорить вполне доброжелательно, а закончили черт знает как! И почему ему вдруг тяжело спускаться по лестнице? Почему хочется вернуться обратно? Нет, не в квартиру, не для того, чтобы поскорее покинуть этот неуютный подъезд, а к Вайолет, снова ощутить тепло ее тела…

Гевин остановился на ступеньке, раздумывая, возвращаться ему или нет. После недолгих колебаний он все-таки продолжил спускаться по грязным ступенькам. Может быть, в нем взыграла гордость, но зачем возвращаться, когда его фактически выкинули на улицу?

Он не удержался от усмешки, невольно сравнив квартирку Вайолет со своим пентхаусом, обставленным и отделанным с размахом его возможностей и со вкусом и знаниями профессионального дизайнера. Впрочем, эта усмешка быстро сбежала с его лица. Каким бы шикарным ни было его жилье, его никто не ждет там, когда он вернется.

Впервые в жизни он вдруг почувствовал, как пуста и одинока его жизнь…

Как только Гевин ушел, Вайолет вернулась в спальню, села на кровать и невидящим взглядом уставилась на платье и свои дешевые побрякушки. Мысли текли вяло. Она выставила Гевина за дверь, так почему же она не рада? Ничего себе окончание недели!

Она попыталась вспомнить события прошедшей уже пятницы и покачала головой. Неужели столько всего могло произойти за один день? Появление Гевина у двери ее квартиры, поездка с ним, хотя сначала она планировала провести вечер совсем иначе, урок танцев, занятие любовью — неужели она занималась с ним любовью?! — и теперь эта какая-то глупая ссора, после которой она вновь осталась одна в своей квартире. Сейчас у Вайолет возникло ощущение, что все это произошло не с ней.

Кстати, когда она в последний раз занималась любовью с мужчиной? «Нет, не любовью, — почти сразу поправила себя Вайолет. — О какой любви может идти речь, когда мы почти ничего не знаем друг о друге? Но тогда что означает эта физическая близость между нами? Обыкновенное желание? Потребность тела?»

Хорошо, пусть в ее случае так оно и есть, но тогда что двигало Гевином? Да, их знакомство началось не очень хорошо. Может быть, эти чувства просто трансформировались во что-то другое, что потребовало выхода?

«В общем, — подытожила Вайолет, — это был секс. Потрясающий, но лишь секс. Да, но тогда почему, — снова возразила она себе, — я чувствую пустоту после того, как Гевин ушел? Почему нет обычного удовлетворения, как было раньше, до него, с другими мужчинами? Откуда во мне это беспокойство? Почему мои мысли снова и снова возвращаются к нему? Неужели, — вдруг пришло ей в голову, — мне так тяжело оттого, что Гевин, хоть и сказал, что отличает меня от других людей, тем не менее относится к ним с оттенком пренебрежения и презрения? А значит, и ко мне тоже, ведь я, в отличие от него, никогда не испытывала такой сильной потребности порвать с тем миром, где родилась и выросла. Неужели именно эти слова так ранили меня? Но почему они должны меня ранить? — снова спросила себя Вайолет. — Почему рядом с ним — особенно сильно это проявилось во время танца, а затем и позже в постели — я испытываю к нему такое притяжение? Почему мне вообще хочется быть с ним рядом? И вообще — почему двум незнакомым людям хочется быть рядом друг с другом?»

Вайолет пока не была готова к ответам на такие вопросы. И вообще она не была готова даже к самим вопросам!

Не в силах усидеть на кровати, Вайолет встала и вышла в гостиную.

Если она собиралась таким образом перестать думать о Гевине, то это была явно ошибка, так как ее взгляд тут же упал на поднос с едой, который Гевин собирался принести ей в постель — скорее всего, до того, как его отвлекли ее бумаги. Никто и никогда еще не приносил Вайолет еду в постель. Да что там приносил! Никто и никогда ей даже не готовил еды! Наоборот, в тех местах и семьях, где она жила, детей, как правило, либо учили самообслуживанию, либо им приходилось учиться этому самим.

И почему Гевин вдруг решил принести ей еду в постель? Как понять, что им двигало, если она сама себя не понимает? Конечно, можно было бы спросить у Гевина, но было два «но». Во-первых, она сама попросила его уйти. Во-вторых, Вайолет не была уверена, что осмелится задать Гевину подобный вопрос. Из страха услышать его ответ, ответ, который ей может — и скорее всего! — не понравиться.

Итак, как же тогда ей быть? Выкинуть Гевина Мейсона из головы, и как можно скорее!

Но Вайолет не сразу смогла заставить себя подняться с места. Ей потребовалось не меньше часа, чтобы закончить утренний туалет, еще полчаса ушло на то, чтобы вяло поесть, и еще только через час она наконец смогла включить лэптоп и продолжить начатый роман.

Поначалу, конечно, работа продвигалась ни шатко ни валко, но постепенно Вайолет втянулась в работу, ее мысли прояснились. Ее пальцы, поначалу еле двигающиеся, обрели скорость, и на некоторое время ей действительно удалось забыть про Гевина Мейсона и про то, почему она не может так просто взять и выкинуть его из головы.

С того момента, как Вайолет Тэнди выставила Гевина из своей квартиры, прошло тридцать шесть часов. Гевин знал это точно, поскольку считал эти часы. Почему он это делал, он не знал сам, просто не мог иначе. Может, он, сам того не сознавая, вычислял, когда он наконец может вернуться к Вайолет без того, чтобы его снова по не совсем понятной ему причине выставили вон?

Перед ним на столе лежала папка. Ее доставил курьер от частного детектива, к услугам которого Гевин уже обращался. Он и сам не знал, что мешало ему узнать о жизни Вайолет, раз уж она его так интересовала, у нее самой. Может, это оттого, что до последней с ней встречи, которая закончилась в ее постели, он бы просто-напросто не поверил ее словам?

Читая отчет, Гевин лишний раз убедился в правдивости слов Вайолет. Ее прошлую жизнь, как и его собственную когда-то, назвать сладкой не повернулся бы язык. Все то, что когда-то окружало Вайолет, толкало ее на тот путь, на который чаще всего ступают слабые духом люди. То, что Вайолет Тэнди оттуда выбралась, причем выбралась сама, говорило о многом.

Из отчета следовало, что ей было около тридцати, хотя он думал, что она моложе. Родилась и выросла в Чикаго. Родители ее оставили в раннем возрасте — сейчас Гевин вспомнил, что она говорила ему о том, что не знает, кто ее отец, — и после этого сменила не один сиротский дом и не одну приемную семью, бравшую ее на воспитание. Достигнув восемнадцатилетнего возраста, она оказалась предоставлена сама себе, не имея никакой поддержки и образования.

До того как начать писать, Вайолет сменила кучу низкооплачиваемых работ: ресторан, магазин дорогой мужской одежды, отель. Где, как сейчас начал понимать Гевин, она и могла видеть мужчин, послуживших прототипами ее героев. В сущности, она сделала себя сама. Как и он сам. Поднялась по социальной лестнице, не имея ничего, кроме трудолюбия и веры в успех. И нисколько этого не стыдилась, в отличие от него — ведь он сам предпочитал умалчивать о своем прошлом.

Впрочем, теперь ему стало чуть более ясно, почему Вайолет выставила его за дверь. Она могла посчитать, что, раз уж она приоткрыла ему свое прошлое, раз они уже переспали, он уже получил все, нужное ему от женщины. Если так, то Вайолет могла указать ему на дверь, только чтобы избежать того момента, когда на дверь укажет ей он. Так сказать, опередила возможные события…

Гевин откинулся на спинку кресла и вздохнул. Теперь-то он понимал, что, говоря про простые радости, она имела в виду и себя. В отличие от Вайолет он эти радости сначала вовсе не искал, а затем, добившись своей цели, и не понимал. «Может, я что-то упустил на пути своего успеха? — неожиданно пришло ему в голову. — Но с другой стороны, — продолжил Гевин возражать сам себе, — разве я не рад тому, что теперь вращаюсь в других кругах?»

Разве он не рад тому, что теперь не нужно ишачить, чтобы просто сытно поесть, не говоря уже о хорошей одежде и вкусной еде — вещи, без которых он себя уже не мыслил. «Да, — согласился Гевин, — но почему же в тот день, вернувшись в свой шикарный пентхаус, я не чувствовал себя особенно счастливым? Или, если уж на то пошло, когда я в последний раз чувствовал себя счастливым?»

Гевин задал себе этот вопрос и не смог на него ответить.

Он много работал. Приятно проводил свободное время. Встречался с множеством людей. Неужели все это время он не был счастлив? Этого не может быть! Но тогда почему он не может ответить на такой, казалось бы, простой вопрос сразу? И почему он вообще не может забыть Вайолет Тэнди? А ведь до нее он встречался с множеством женщин, среди которых были не только красивые, но и интересные, и все-таки ни одна из них не зацепила его так. Почему ему так сильно хотелось увидеть ее снова? Неужели он скучает по ней?

В это было невозможно поверить, но другого объяснения у Гевина пока не было. Ему хотелось ее видеть — он это знал наверняка. Пока оставался открытым лишь один вопрос: остыла ли Вайолет настолько, чтобы не захлопнуть дверь перед его носом, когда он вновь возникнет у нее на пороге?

Был только один способ это проверить.