Дифференцировать тьму

Выходя тем вечером из универа, я думала, что очередной заурядный сессионный день приближается к своему заурядному концу.

И, конечно, даже предположить не могла, что в центре Москвы можно утонуть.

Как выяснилось получасом позже, я ошибалась.

– Даже не верится, что мы сдали матан, – выдохнул Сашка, когда мы покинули бежевый замок главного здания. – Ох, ну и чушь я там понаписал! Как отправят на пересдачу…

– Да брось! Ты же у меня списывал. – Я ободряюще хлопнула друга по плечу. – Значит, всё путём.

– Один английский остался. – Светка вышагивала рядом, цокая шпильками и сосредоточенно тыкая пальчиками в экран смартфона. Наверняка меняет статус в одной из соцсетей на что-нибудь в духе «сдала матан, ура-ура». – И здравствуй, третий курс!

Хорошо летом. Только жарко. Хотя стрелки часов уже перевалили за шесть, жара даже не думала спадать, а солнце вовсю скатывалось лучами с оконных стёкол и нагревало асфальт, сочившийся прозрачным маревом. Так что, покидая универ, наша дружная компания студентов пока ещё второго курса ВМК[1] МГУ мечтала только об одном: большая бутылка ледяной минералки. Каждому. Ну, или пива – кому что. После экзамена мы успели заглянуть в профессорскую столовку в главном здании, но там и минералка осталась только тёплая, и спиртного, естественно, не продавали. А повод выпить был, ведь большинство однокурсников явно не видело особой разницы между экзаменом по математическому анализу и допросом в застенках инквизиции.

– Надо отметить, – нагнав нас, промурлыкала Машка Суслова. Кокетливо повела плечами. – Может, зайдём куда?

– Не, я домой, – решительно отказался Саша. – Вот после последнего и отметим, – и с широкой улыбкой обнял меня за талию. – Да, Снежик?

Машка проследила за его рукой.

Потом подняла на меня ненавидящий взгляд.

Я её понимала. Сама до сих пор украдкой любуюсь, как ветер играет с Сашкиными кудрями, а ведь с первого класса школы знакомы. Кудри у него длинные, цвета оникса, и ресницы – пушистые, и глаза – васильковой синевы, и тонкие брови вразлёт; и сам он стройный и высокий, под два метра ростом. Некоторые парни бросались язвительным «дистрофик», но Сашка просто тонкий, звонкий, прозрачный. Прекрасный Принц нашего курса.

И кого он выбрал в качестве своей девушки? Нет, не Первую Красавицу Светку с её шикарной пепельной шевелюрой и ногами от ушей. И даже не её подругу, Классную Девчонку Машку – с длинной рыжей косой и зелёными ведьминскими глазищами.

Нет, он выбрал Унылую Всезнайку Снежку. Маленького, невзрачного, прыщавого, сутулого очкарика с жидкими волосёшками.

Да, к слову, это я.

– А я бы чего-нибудь выпила, – сунув мобильник в сумку, Света ловко подхватила Машку под ручку. – Составишь мне компанию?

– Ладно. – Однокурсница расплылась в приторной улыбке. – Смотри, Сашка, послезавтра от нас не отвяжешься!

– Конечно-конечно, – заверил тот.

Мы проследили, как неразлучная парочка платниц модельной походкой уплывает вдаль на поиски кафешки.

И одновременно фыркнули.

– Никак не отстанет, – посетовал Сашка, незамедлительно отпуская мою талию. – И почему некоторых даже наличие девушки не останавливает?

– Скорее раззадоривает, – грустно вздохнула я, вместе с ним двинувшись по направлению к набережной. – А ведь говорила тебе, что это плохая идея.

– Но попробовать-то стоило, – пожал плечами друг.

Спускаясь к реке, глядя на машины, перегревающиеся в привычной шестичасовой пробке – в честь минувшего экзамена и хорошей погоды мы решили прогуляться, а не чесать прямиком к метро, – я думала о том, что чудес не бывает. Серые мышки не превращаются в принцесс, а принцам не нужны Золушки.

Нет, я не была Сашиной девушкой. Единственной его любовью был компьютер, единственной страстью – игры, а единственной мечтой – изобрести человекоподобный искусственный интеллект. На пару со мной, потому что я – его лучший друг с первого класса физматлицея, куда нас отдали мамы.

Я всегда была милым ребёнком. Смешная девчонка с двумя косичками цвета горького шоколада, ножками-спичками и носиком-пуговкой. Но в тринадцать лоб осыпали прыщи, заставив отстричь чёлку до бровей, нос вдруг вымахал на пол-лица, а волосы пожирнели и полезли клоками. Зрение, ушедшее в минус шесть, вынудило нацепить очки, потому что на линзы глаза отвечали стойкой аллергической реакцией… В общем, если девочка из меня была хорошенькая, то девушка вышла тем ещё Квазимодо. Чего не скажешь о Сашке – девчонки с пятого класса заваливали его любовными записками, а с восьмого и вовсе прохода не давали.

В конце концов друг устал отшивать по воздыхательнице в день, а потом грызться совестью, ибо в ответ на Сашкины отповеди нежные девы бились в истерике и через одну грозились покончить с собой. И тогда ему пришла в голову гениальная идея: а что, если я притворюсь его девушкой? Остальные сразу успокоятся, что принц занят, и всё, можно спокойно готовиться к поступлению в МГУ!

Сказано – сделано. И кто-то действительно успокоился, а кто-то ставил мне подножки и лепил со спины жвачки в волосы, о чём потом крупно жалел… но к Сашке уже так нагло не лезли. С моей помощью он действительно подготовился к поступлению на ВМК, и мы оба оказались в числе бюджетников.

На первом курсе универа история с воздыхательницами начала повторяться, и Сашка решил воспользоваться проверенным способом. Только вот пыл Машки Сусловой, положившей на него глаз ещё на вступительных, это не охладило. Она засыпала Сашку сообщениями в социальных сетях, щеголяла призывными декольте и не уставала делать прозрачные намёки на то, что всё равно своего добьётся. Не помогало ни наличие меня, ни холодные ответы Сашки, из которых недвусмысленно следовало, что Машка ему нужна, как квадратному уравнению четвёртый коэффициент. Уже два года однокурсница сверлила меня взглядом, при большей материальности способным сделать лоботомию, и продолжала играть в сталкера; и не в того, который у Стругацких, а в того, которого с английского переводят как «упорный преследователь».

А я улыбалась, притворялась и терпела. Помогала Сашке готовиться к экзаменам, давала ему списывать. Любила те же фильмы, что и он, слушала ту же музыку, смеялась над теми же глупостями.

И знала: у меня никогда не хватит духу сказать ему, что для меня он давно уже не просто друг…

– Ладно, Снежик, я за новой видухой, – объявил Сашка, когда мы уже вышагивали мимо серых вод Москвы-реки.

– А старая чем не устраивает?

– На той неделе выходят третьи «Лефт ин спейс»[2]. Обещают улётную графику, боюсь, старая не потянет.

– Опять ужастики, – я поморщилась, – лучше б в стратегию какую со мной поиграл! Надоело с компом сражаться.

– Да у тебя разве выиграешь? Нет уж, уволь, – хмыкнул Сашка. – Что делать будешь?

– Пожалуй, по набережной прогуляюсь. Погода хорошая.

– Ладно, тогда вечером спишемся, а завтра приезжаю к тебе. Готовиться к последнему бою… Часов в одиннадцать уже проснёшься?

– А ты?

– Придётся. – Сашка чмокнул меня в щёку. – До завтра!

Я долго провожала взглядом его долговязую фигуру, удаляющуюся по направлению к метро. Потом, не обращая внимания на удивлённых прохожих, села на гранитный парапет, обрамлявший реку. Обняла руками колени, уставилась на позолоченную солнцем воду. Сейчас она почти не казалась мутной – и даже не вызывала ужасающих мыслей о её химическом составе.

Наверное, со стороны я выглядела странной… но я была странной. И в этом одна из причин того, что сейчас я сижу здесь, а не иду в обнимку с Сашкой отмечать успешно сданный экзамен. Только вот, к сожалению, измениться я не могу.

Да и не хочу, если честно.

Тьфу. Надо что-то делать. Нельзя же всю жизнь ходить безответно влюблённой! В конце концов, любовь – просто сочетание определённых гормонов. Я считаю себя в силах создать искусственный интеллект, но не могу справиться с собственным организмом?..

– Поссорились, что ли? – проворковал сладкий голосок за моей спиной.

– Нет, позагорать решила, – не оборачиваясь, скучающе откликнулась я. – Что ж вы со Светкой до кафе не дошли? Заблудились в трёх домах?

– Дело есть. – Серьёзность в голосе Машки всё-таки заставила меня повернуть голову. – Снежка, надо поговорить.

– Да? – Я в замешательстве поправила очки. – И о чём же?

Однокурсница склонила рыжеволосую голову.

– Отпусти Сашу, – с неожиданной решимостью произнесла она. – Ты ведь его не любишь, я вижу! А он страдает!

От удивления я чуть не свалилась в реку.

– Это ты ещё с чего взяла?

– Ваши отношения… они… нифига не такие! Не такие, какие должны быть! Ты не можешь дать Сашке то, чего он заслуживает! – в её голосе прорвались истеричные визжащие нотки. – Я прям вижу, как у тебя в голове постоянно циферки щёлкают! Ты как робот, тебе б только книги, учёба и комп, а Сашка… – тираду прервало восторженное придыхание, – он романтик, только из-за тебя это не показывает!

Моя ответная усмешка была окрашена горечью.

Как любят люди судить о том, о чём ни черта не знают…

– Вот как. – Я отвернулась. – Сусликова, иди, куда шла. Этот разговор контрпродуктивен.

Мне её фамилия всегда казалась смешной. И да, я с первого же курса искажала её в «Сусликову». По-моему, это куда точнее отражало суть владелицы.

И Машка, конечно же, кличку возненавидела.

– Дура я была, – неожиданно вырвалось у однокурсницы. – Думала, до тебя дойдёт. Но ты ж нас презираешь, так, Белоснежка? Презираешь простых смертных. Всех, кто не так гениален, как ты.

Казалось, я могла слышать, как бурлят её мысли, доведённые до точки кипения.

– Зачем сразу так? – равнодушно ответила я. – Не всех. Только тех глухих тугодумных индивидуумов, которые в данный момент мешают мне наслаждаться видом закатной реки.

Наверное, в этот момент в глазах у Машки помутилось от гнева.

Наверное, в этот момент все извилины в её мозгу распрямились от ненависти.

Наверное, в этот момент она шагнула ближе ко мне, и я ещё могла оглянуться, увернуться…

Но всё это я сообразила лишь тогда, когда от резкого толчка потеряла равновесие – и судорожно вцепилась в толкнувшие меня руки, балансируя на краю.

Поздно.

Несколько секунд, в течение которых я, свалившись с гранитного парапета, летела в реку, растянулись в бесконечность; а потом вода залилась в глаза, в нос, в уши, в изумлённо открытый рот. Я лихорадочно взмахнула руками, пытаясь разглядеть сквозь тёмную муть просвет поверхности, закашлялась – и хлебнула ещё.

Не думаю, что Машка всерьёз намеревалась меня убить. Наверное, просто хотела сделать… что-нибудь. Что-нибудь гадкое. И сделала это – прежде, чем подумать.

Но это было не важно.

А важно было то, что я не умела плавать.

Боль сдавила грудь железными обручами, в глаза прыгнули странные зелёные пятна – и всё исчезло.

Первое, что я помню после того, как в моих глазах померк свет, – поцелуй.

Поцелуй, вместе с которым кто-то отчаянно пытался вдохнуть в мои лёгкие воздух.

Но, впрочем, можно было обойтись и без этого – ведь сам факт поцелуя изумил меня настолько, что я немедля открыла глаза и резко села, едва не расшибив своему спасителю нос; жадно вдохнула, судорожно закашлялась, и вода хлынула у меня изо рта.

– Что… кто… – отплевавшись, прохрипела я, лихорадочно моргая. Очки куда-то делись, так что лицо спасителя, поспешившего отпрянуть, виделось сквозь пелену близорукости.

Я отчаянно сощурилась. Когда это не помогло, вскинула руки, натянула веки, сделав себе «китайские глазки», – и мир наконец обрёл чёткость, позволив мне с удивлением рассмотреть человека, сидевшего передо мной. В длинных, насквозь мокрых серых одеждах, походящих на мантию.

Потом, с ещё большим удивлением – того, кто стоял рядом: с кожей цвета серого пепла, с волосами цвета снега, с глазами цвета солнца.

Я уже видела таких, как он. На картинках. Или в играх.

Их называли тёмными эльфами, или дроу.

…а потом я огляделась вокруг.

И вместо гранитной набережной Москвы-реки, залитой закатным солнцем, увидела тёмный сад. Спокойный пруд с чёрными мраморными бортиками, обильно разросшиеся розовые кусты с серыми мёртвыми листьями – и бледные розы, светившиеся в окружающей их ночи мягким призрачным сиянием.

Что за чёрт?!

Может, я всё-таки утонула? А это – загробный мир? Хотя для рая как-то мрачновато, а для ада чересчур готично… разве что в качестве кары за неверие меня отправили в лимб, а тот со времён Данте сильно изменился.

Я вновь обернулась к тем, кто, видимо, вытащил меня из воды. Детали близорукость разглядеть не позволяла – даже с «китайскими глазками», – но я угадывала на лицах обоих то же удивление, что лишило меня дара речи.

– Где я? – Слова вышли хриплыми, как кашель простуженного ворона, горло горело огнём. – Как я сюда попала?

Мои слова вызвали у парочки странную реакцию. Ничего не ответив, они многозначительно переглянулись.

– Ех сагли фьер, – ровно сказал тот, кто сидел рядом со мной. Черты его лица терялись в темноте, и я видела лишь мокрые русые волосы, облепившие овал белокожего лица. – Хун мар фра хёдрум хейми[3].

– Ех скилди, – отчего-то мрачно ответил дроу. С изящной небрежностью махнул рукой в мою сторону. – Саз скерра нимюр[4].

Первый вздохнул, а я только моргнула. Это что ещё за язык?..

Времени на размышления мне не дали. Человек в мантии вскинул руку – и темнота, из которой я с боем вырвалась менее минуты назад, ласково приняла меня обратно в свои объятия.

Только на этот раз было совсем не больно.