ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
ГЛАВА 13
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
ГЛАВА 18
ГЛАВА 19
ГЛАВА 20
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ГЛАВА 23
ГЛАВА 24
ГЛАВА 25
ГЛАВА 26
ГЛАВА 27
ГЛАВА 28
ГЛАВА 29
ГЛАВА 30
ЭПИЛОГ
КОНЕЦ
- В доме я провела почти год…
- Доме? – не понимает доктор.
- Дом сломанных душ. Это мы так прозвали наше «заведение», лечебницу. Подходящее название, верно?
ПРОЛОГ
Ощущение, когда все внутри буквально распадается на части, наверное, знакомо каждому. Болезненное расставание с любимым человеком, потеря близкого человека, разрыв с лучшими друзьями, любая другая трагедия — все это сопровождается только одним вопросом: как унять боль в душе? Окружающие наперебой советуют: успокойся, выпей успокоительное (или виски) и живи дальше! Но где взять силы на это? Иногда бывает, что доходишь, до точки и сил больше нет.
Я не могла больше это терпеть. Он не пытается мне помочь, меня поддержать. В последний вечер я сорвалась. Ужасная ссора, летали предметы, а я чувствовала, как начинаю его ненавидеть.
— Как ты можешь быть таким равнодушным? Ты мой самый близкий человек! Понимаешь? Ты убиваешь меня равнодушием! — кричала девушка со слезами на глазах.
— Я не равнодушен, никогда не был! Ты опять, накручиваешь себя! — отвечал ее муж, сидя на диване с телефоном в руках.
— Да брось ты этот чертов телефон! — вопила девушка истерически. — Кто тебе пишет?
— Скажи, что мне нужно сделать, я сделаю. — бросив телефон на диван, спросил мужчина.
— Обними меня, выключи эту боль. Пожалуйста. Я так больше не могу. Тебя нет рядом, когда ты нужен. — девушка шептала это, опускаясь на пол на колени.
Мужчина присел рядом с ней и попытался обнять.
— Я стараюсь быть рядом, но ты не даешь мне шанса помочь тебе. Отталкиваешь и закатываешь истерики! — нервно сказал он, устав подбирать слова.
— Знаешь, а иди-ка ты к черту! Эгоистичный ублюдок! Сделай вид снова, как будто меня не существует! — злобно сказала девушка, оттолкнув его от себя.
— Так, всё хватит с меня. — он встал, отряхнул джинсы и направился к двери. — Хватит.
Что делать дальше? Ответа на этот вопрос нет. «Я сдаюсь. С меня тоже — хватит.».
ГЛАВА 1
Я стою перед зеркалом в своей комнате и пытаюсь собраться с мыслями. Не так давно мне исполнилось четырнадцать, моя жизнь только начинается, и сегодня, кажется, будет неплохой день. Моя подруга устраивает вечеринку — она делает это каждый раз, когда ее родители уезжают навестить пожилую бабушку, в надежде, что примерная отличница-дочь проведет выходные за книгами. Только вот Нона — это моя самая хорошая подруга — умеет замечательно притворяться. Видели бы вы, что творится у нее дома, пока родителей нет… Уверена, если бы они в один день приехали раньше, то она сидела бы под домашним арестом до конца дней своих.
Расчесываю длинные светлые волосы и пытаюсь убедить себя, что нужно выглядеть счастливой и довольной жизнью. Слышу с кухни голос мамы: она щебечет с кем-то по телефону и готовит на завтрак тосты и яичницу, как и всегда. Сейчас я спущусь, и она снова спросит, как я себя чувствую. Она делает это каждое утро, и каждое утро я вру, что хорошо.
Мама очень переживает за мое состояние и за то, как я устроилась в новом городе. Мы переехали в Детройт два года назад, оборвав все старые контакты и связи, в попытке сбежать из личного ада, дьяволом в котором был мой отчим — второй мамин муж.
Мне было четыре, когда мой отец ушел от нас. Я до сих пор помню, как он грустно взглянул мне в глаза в тот вечер, держа в руках коробку с новой куклой.
— Папочка, но сегодня нет никакого праздника! — удивилась я, когда он пришел с работы с подарком.
— Верно, милая. Но мне захотелось порадовать свою любимую дочку, — отец улыбнулся и протянул мне коробку. Я была ужасно рада! Внутри кукла, которую я так давно хотела: в платье принцессы и с короной!
Я крепко обняла папу, а он неожиданно сильно сжал меня в объятиях.
— Прости меня, дочка. Когда-нибудь ты вырастешь и не будешь держать зла на меня.
— За что, папочка?
Он не ответил. В тот вечер он собрал вещи и ушел, а мама всю ночь плакала на кухне. С тех пор мы его не видели. Мама говорила, что он звонил иногда — но она никогда не брала трубку; кажется, она так и не простила его.
Спустя два года в нашем доме появился мужчина. Мама тогда усадила меня на стул и сказала, что нам нужно очень серьезно поговорить.
— Дочь, мне нужно тебя познакомить кое с кем. Это Брэндон.
Мужчина улыбался мне как-то натянуто и держал в руках плюшевую собачку.
— Привет, Дженнифер. Я рад познакомиться с такой маленькой принцессой! Это тебе.
Он неловко протянул мне игрушку. Я взяла ее и вопросительно уставилась на маму.
— Милая, мы с Брэндоном любим друг друга. Он будет жить с нами и заботиться о нас, хорошо?
Да, Брэндон действительно позаботился обо мне. Он позаботился о том, чтобы во мне выросла жгучая ненависть к мужчинам и безумный страх. Сначала он пытался воспитывать меня — путем наказаний в углу за то, что плохо помыла посуду, отнимал игрушки, запрещал выходить на улицу. Когда я стала старше, он начал меня бить. За любую провинность — или даже просто так, когда он выпивал лишнего — у меня появлялись новые синяки и следы от телефонного шнура, которым он меня хлестал. Брэндон любил издеваться надо мной, придумывая идиотские задания, понятные только ему одному: я должна была переписывать домашнюю работу сотни раз, пока он не будет доволен результатом, или несколько раз перемыть посуду, на которой он найдет несуществующую пылинку. Однажды я получила тройку за контрольную, к которой не успела подготовиться, и провела полночи на улице, боясь возвращаться домой. Когда полицейский привел меня домой, Брэндон изобразил облегчение и радость. А на следующий день я смывала кровь с лица в ванной и врала маме, что упала с лестницы.
Сначала я жаловалась маме, показывала синяки, плакала и умоляла ее выгнать его. Но при маме он был образцовым отцом, искренне удивлялся и отвечал, что у меня слишком богатая фантазия: я могла упасть на физкультуре в школе или не поладить с одноклассниками. И каждый раз после жалоб он наказывал меня еще сильнее.
— Если ты еще раз посмеешь сказать матери о чем-то, ты будешь ночевать на улице. Ты поняла меня?
— Да.
— «Да, папочка»
— Да, папочка…
Мать поверила только тогда, когда мое состояние стали замечать учителя. Ее несколько раз вызывали в школу, потому что я сидела на дополнительных занятиях допоздна и отказывалась идти домой. Спустя какое-то время у нее наконец открылись глаза. Конечно же, Брэндон не отпустил нас так легко, и нам пришлось переехать на другой конец страны, чтобы сбежать от него.
Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Все это позади. Больше никто не посмеет обидеть меня.
Спускаюсь на кухню, мама улыбается мне, укладывая на тост яичницу.
— Доброе утро, дочка. Как ты сегодня?
— Хорошо, мам.
Я сажусь за стол и наливаю себе сока. Мама подвигает ко мне тарелку и бутылку кетчупа.
— Сегодня вечеринка у Ноны, ты не забыла? Собираешься пойти?
— Собираюсь. Мы вчера до полуночи болтали об этой вечеринке.
Я действительно хочу немного развеяться, в последние дни настроение у меня не очень. Задумчиво доедаю завтрак, пока мама наблюдает за мной.
— Будь осторожна, хорошо? Всякое бывает.… Обещай, что ты не задержишься допоздна. И без глупостей, договорились? — напутствует меня мама, пытаясь состроить строгое выражение лица. Безуспешно.
— Когда я в последний раз делала глупости, мам?
Ставлю тарелку в посудомойку, открываю свой рюкзак и проверяю, все ли на месте. Я захватила с собой косметику и платье, которое собираюсь надеть. Мы с Ноной договорились, что собираться будем у нее, поэтому я иду так рано.
— Мам, я пошла.
И когда я уже собираюсь выходить, мама вдруг спрашивает:
— А Дилан будет там?
Я вздыхаю. Конечно, она не могла не спросить об этом.
— Мам, я понятия не имею, придет он или нет. И мне все равно, окей? Он парень Ноны, пусть она и зовет его, — отвечаю чуть более грубо, чем следовало бы.
— Как скажешь. Так жаль, такой милый мальчик.… Говорят, он с нехорошей компанией связался, отец два раза из полиции забирал. Ты что-то слышала об этом? — интересуется мама.
— Нет. Я пошла, мам, хватит глупых вопросов, — отрезаю я и выхожу из дома.
Мама улыбается, потому что понимает, откуда раздраженные нотки в моем голосе. Дилан мой друг, и я влюблена в него уже полгода. Правда, он не знает об этом.… Потому что встречается с моей лучшей подругой. Я решила, что не имею права мешать их отношениям. Да и Нона, если откровенно, имела больше шансов заполучить его, чем я. У нее действительно классная внешность: темные кудрявые волосы, зеленые глаза и смуглая кожа. Она умеет пользоваться косметикой и одевается так, чтобы подчеркнуть все свои достоинства. Не то чтобы я какая-то уродливая, но рядом с ней выгляжу совсем не так эффектно. У меня совсем тонкие волосы, как ни укладывай — путаются. Когда мы с Ноной идем рядом, то моя кожа кажется еще более бледной. Я пыталась научиться краситься, но, видимо, руки у меня не из того места, поэтому ничего не выходит и я выгляжу глупо. Нужно будет попросить Нону помочь мне в этот раз.
Мы сидим на огромной кровати в комнате родителей Ноны и выбираем шмотки для вечеринки. Подруга примеряет уже третье облегающее платье и крутится перед зеркалом.
— Ну как?
Думаю, она и сама прекрасно знает, что платья смотрятся на ней шикарно.
— Ты выглядишь потрясающе, Нона, и ты сама это видишь, — отвечаю я и сжимаю в руках красный короткий топ. Не могу решиться надеть его.
Нона замечает это. Она подходит, садится рядом и обнимает меня за плечи.
— Надень его, Дженн. У тебя классная фигура, тебе пойдет.
Топ мне очень нравится, но это совсем не мой стиль. Но я все же решаюсь примерить. Поворачиваюсь к зеркалу и смотрю на свое отражение. М-м-м-да.… Все-таки такие вещи больше подойдут девочкам, у которых уже есть грудь, а не таким плоским, как я.
Последнюю мысль я и высказываю вслух, на что получаю возмущенное фырканье подруги.
— Большая грудь в этом топе будет смотреться вульгарно. А на тебе он сидит идеально. Вот, держи, — она бросает мне свою юбку, черную, с пуговицами спереди. — Мне она мала, а тебе будет как раз.
Вздыхаю, надеваю юбку. Пытаюсь прогнать из головы противный голос, который нашептывает, что это вещи для красивых и популярных девочек, а не для меня, что надо мной все посмеются: вырядилась!
Нет уж, сегодня я буду уверенной в себе! Ну или хотя бы сделаю вид…
Нона останавливается на черном платье с тонкими бретелями. Она встает рядом со мной и обнимает за талию.
— Мы просто невероятные красотки, Дженнифер!
Время близится к десяти, а значит, скоро все будут здесь. Я прошу Нону сделать мне макияж, и та соглашается. Пытаюсь не слушать внутренний голос: слишком ярко, слишком вызывающе, слишком, слишком… Тем более, что получается у нее круто. Я не узнаю сама себя в зеркале: на меня глядит не та серая мышка, какую я обычно вижу, а эффектная девушка. Даже и не скажешь, что мне четырнадцать. Успокаиваю себя мыслью, что все девочки сегодня будут одеты более откровенно, чем в школе — вечеринка ведь.
Время близится к полуночи, в доме Ноны собралось почти тридцать человек. Кто-то принес с собой несколько ящиков пива, кажется, я где-то видела бутылку от мартини. И как только они умудрились купить алкоголь? Вспоминаю, что некоторые ребята здесь сильно старше нас. Какая-то девушка легонько пихает меня сзади, и я оборачиваюсь:
— Привет, — с улыбкой говорит она. У нее в руках два стакана с напитками. — Я здесь новенькая и никого не знаю, а ты выглядишь вполне дружелюбно. Не хочешь выпить? Меня зовут Кэтрин.
Видимо, от волнения она говорит быстро. Но ее улыбка теплая, и я не против.
— Привет, Кэтрин, я Дженнифер, все зовут меня Дженн, — беру у нее из рук стакан. — А что здесь?
— Я украла мартини у одного из пьяных парней и добавила тоник! — Кэтрин весело подмигивает мне и отпивает из своего стакана.
Я следую ее примеру. Очень вкусно. Алкоголь легко ударяет в голову — раньше я не пила ничего, кроме шампанского с мамой на праздники. Но мне нравится этот эффект. Мы с Кэтрин еще немного болтаем о пустяках, когда народ стал собираться в гостиной.
— Идем к ним? — зовет новая знакомая, и я иду за ней.
Общее настроение, кажется, стало более расслабленным, музыку сделали громче. Ребята сидят небольшими группами, у кого-то в руках, как и у нас, стаканы с алкоголем. Я замечаю в углу Нону и Дилана рядом с ней.
— Я пойду пообщаюсь с друзьями. — говорю я Кэтрин и направляюсь к ним.
Нона видит меня и машет, но мое внимание направлено совсем не на нее.
Дилан сегодня выглядит потрясающе в черной кожаной куртке, белой футболке и, как всегда, ошеломительно улыбается.
— Привет, Дженн! — он заключает меня в крепкие объятия, и я отвечаю тем же, стараясь не забывать, что подруга рядом.
Запах от футболки Дилана сводит меня с ума — я даже под шумок выяснила у Ноны, каким парфюмом он пользуется, чтобы купить такой же себе и пшикать им свою подушку. Глупый поступок, не спорю, но меня это радует.
— Как вы тут? — спрашиваю я и делаю очередной глоток из стакана.
— Нормально. Я вижу, ты познакомилась с Кэтрин? — говорит Нона, кивком указывая на девушку.
— Да, она очень милая. Говорит, месяц только как переехала к нам.
Замечаю, что ребята не в настроении. Нона выглядит грустной, но упорно старается это скрыть. Я не задаю вопросов при Дилане, но решаю узнать позже.
Остаток вечеринки провожу то с Кэтрин, то с одноклассниками, и даже на какое-то время забываю обо всех своих проблемах. Немного перебираю с алкоголем, в результате Кэтрин ведет меня в туалет, чтобы умыться, и на свежий воздух, после чего мне немного легчает.
Большая часть людей расходится, и остаются лишь те, кто напился так, что не может идти сам, или самые стойкие. Я вдруг понимаю, что давно не видела ребят. Оглядываю гостиную, захожу на кухню — их нигде нет, так что я решаю поискать их. Поднимаюсь на второй этаж и заглядываю в комнаты, стараясь никому не помешать. Со смехом наблюдаю незнакомых парней, спящих на кровати родителей Ноны — вот бы те обрадовались…
В комнате Ноны выключен свет; я вижу силуэт человека, сидящего на кровати.
— Нона? Дилан? Ребята, вы здесь? — осторожно спрашиваю.
— Я здесь, Дженн, заходи.
Это Дилан. Его голос звучит как-то странно… Я прикрываю дверь и сажусь рядом с ним. Его волосы, обычно уложенные каким-то средством, сейчас взлохмачены. Он криво улыбается мне.
— А где Нона? — спрашиваю я, пытаясь понять, что с ним происходит.
Дилан смотрит на меня со странным выражением лица. Встает, идет к комоду и включает колонку, стоящую на нем. В комнате играет что-то из плейлиста Ноны. Он делает громче и поворачивается ко мне.
— Она меня бросила.
Я в шоке.
— Что? Как бросила? Но Дилан, у вас же любовь… — я не успеваю договорить, потому что он вдруг повышает голос до крика:
— Эта гребаная шлюха меня бросила! Только что! И свалила к своему, как его… Насрать! — он снимает с себя куртку и швыряет ее на пол. Затем подходит ко мне, садится рядом и берет мои руки в свои, сильно сжимая запястья.
— Мне больно, что ты делаешь? — пытаюсь вытащить руки, но он держит крепко. Приближает лицо и вдруг прижимается к моим губам.
На секунду я замираю от неожиданности. Он целует меня очень грубо, меня это пугает. Как вдруг Дилан резко опускает меня на кровать, скрещивает мои руки над головой и садится сверху, не давая выбраться из захвата.
— Что происходит? — кричу я; мне уже по-настоящему страшно, пытаюсь вырваться, но безуспешно. Он смеется, но его смех и мой крик заглушает музыка.
— Я знаю, что ты давно сохнешь по мне, Дженнифер. Я собирался трахнуть твою подругу на этой вечеринке, даже подготовился… — он смотрит на тумбочку у кровати, я перевожу взгляд туда же: на ней пакетик с остатками порошка. Наркотики? Вот что объясняет его безумный взгляд и странное выражение лица. — Но она свалила. А тебе понравится, правда же? Ты ведь так давно мечтала об этом!
По моим щекам текут слезы, я умоляю его отпустить меня, но он глух к моим просьбам. Кричу, но вдруг щеку обжигает резкая боль: это Дилан дает мне пощечину.
— Заткнись! Будет хуже, крошка….
Он срывает с меня юбку и одной рукой стягивает трусики. Расстегивает штаны и входит в меня, не отпуская моих рук. Я кричу от боли, но он затыкает меня грубым поцелуем. После этого я проваливаюсь в спасительную темноту.
ГЛАВА 2
Двадцать пять. Наши дни.
— И после этого ты в первый раз попала на лечение? Замкнулась в себе и жила в выдуманном мире, в котором ничего этого не произошло? — еще раз уточняет мистер Лоу, снова запуская руку в коротко стриженные, подернутые сединой волосы.
Доктор Эндрю Лоу — мой врач. Психиатр. Главврач этого «дома сломанных душ». Он действительно старается помочь мне, это видно. И ведет себя очень осторожно, словно я стеклянная и разобьюсь в любой момент. Он мне нравится, не задает глупые вопросы, и его слова всегда попадают в самую точку.
— Да, так и было. Поначалу никто ничего не замечал, кроме того, что я стала более отстраненной и замкнутой. Но в одно утро мама не смогла заставить меня встать с кровати, чтобы я пошла в школу. У меня случилась истерика, я рыдала и разнесла свою комнату. Порезалась стеклом от зеркала… — закатываю рукав и показываю ему шрам. — Мама не знала, что делать, и вызвала врачей. Они сказали, мне требуется лечение. В доме я провела почти год…
— Доме? — не понимает доктор.
— Дом сломанных душ. Это мы так прозвали наше «заведение», лечебницу. Подходящее название, верно? Так вот, я провела там около года. Принимала множество таблеток каждый день. Чтобы уснуть, например, потому что без них я видела кошмары. Но в целом все было неплохо. Я ведь плохо помню лечение, наверное, из-за таблеток. Но я категорически не признавала, что меня изнасиловали и что я вообще была на какой-то вечеринке. По моим словам, в тот вечер я смотрела дома фильм с мамой, мы готовили сырный попкорн и ели мороженое. Даже фотографии с вечеринки, которые делали ребята, не могли меня убедить, мне казалось — это подделка, фотошоп. Я не понимала, почему вижу кошмары…
Доктор снова задумчиво запустил в волосы руку. Мы посидели в молчании какое-то время.
— Сейчас ты спокойно можешь говорить об этом?
— Да. Прошло ведь одиннадцать лет. Думаю, наша психика адаптируется… Адаптируется к боли, к воспоминаниям. Сейчас меня почти ничего не тревожит, но таблетки я продолжаю принимать на ночь.
— А что с тем парнем, с Диланом? Ты видела его после этого? — спрашивает доктор Лоу.
Я вздыхаю.
— Видела. Он пришел ко мне домой через неделю после возвращения из «дома сломанных душ». Я не хотела его видеть, но мать впустила его. Она ведь не знала…
— О чем не знала?
— О том, что случилось.
— То есть вы никому не сказали об изнасиловании? Даже собственной матери? — удивленно переспрашивает доктор — Но почему?
— Никому! Вы спрашиваете, почему? — на меня накатывает злость, и я глубоко дышу, но не могу справиться с эмоциями. — Потому, что мне было четырнадцать! Я считала, это грязно и мерзко! Я выросла на мультфильмах про принцесс и на книжках, в которых говорилось, что первый раз должен произойти по настоящей любви! А меня использовали и вышвырнули, как грязную подстилку, вытерев о меня ноги!
Я стараюсь успокоиться и крепко сжимаю в руках салфетки, который доктор мне дает на случай внезапных слез.
— Досчитайте до десяти, медленно, глубоко дышите, — доктор Лоу говорит спокойным голосом и смотрит мне в глаза.
Я дышу.
— Так вот, мать впустила его, и он пришел ко мне в комнату. Извинялся. Рыдал, стоя на коленях передо мной.… А знаете почему? Он умолял не заявлять на него! Оказывается, весь год он жил в страхе, что его посадят за изнасилование несовершеннолетней. Ему было плевать, что он сломал мне жизнь. Он просто боялся тюрьмы! Даже когда пришел, он был под кайфом… Я послала его к черту.
— А что ваша мама? Узнала?
— Да. Стены тонкие… Она вышвырнула его из дома. Я просила ее оставить это, тем более, что доказательств у меня уже не было. Со временем мы отдалились друг от друга… — вздохнула я с сожалением. — А спустя некоторое время объявился мой отец. Он просто приехал к нам в дом. Он не знал, что произошло со мной, просто осознал, видимо, свою ошибку и приехал, чтобы попытаться возобновить отношения со мной. Мы стали общаться, он часто приезжал. Но до конца я не вылечилась все равно: по ночам все так же мучили кошмары, в старую школу я ходить не могла, потеряла всех друзей. И мама решилась на этот шаг — она попросила отца забрать меня жить к нему. Временно.
ГЛАВА 3
Мне шестнадцать, и я стою у дома своего отца в Сан-Диего спустя два года с того момента, как моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов. Стою и не могу поверить, что я здесь. Моя мама с грустью отпускала меня сюда. «Так будет лучше для всех, поверь, дочка», — только и сказала она на прощание.
Но я рада. Солнечный Сан-Диего радует меня гораздо больше, чем город, где я выросла, и я надеюсь, что в этот раз у меня точно все будет хорошо.
Дом отца небольшой, но выглядит очень уютно. Светлые стены, зеленый газон, который отец, по его рассказам, заботливо стрижет каждое воскресенье. и ни к чему здесь не подходящая по цвету красная стеклянная дверь. Как раз в этот момент она открывается — и я вижу папу, с улыбкой машущего мне рукой.
Логан Хард — приятный мужчина высокого роста, со светлыми волосами, которые я унаследовала, и голубыми глазами. Легкая щетина добавляет ему пару лет, а в уголках глаз видны морщинки — мама говорила, что у людей, которые часто улыбаются, такие морщинки появляются быстрее.
— Привет, милая! Я рад что ты здесь. — говорит он, подходя ко мне и крепко обнимая. Отец берет мою тяжелую сумку и зовет в дом.
Я захожу, озираясь по сторонам. Внутри довольно мило. Мы оказываемся в просторном коридоре: у стены стоит столик с зеркалом, а на нем, в вазе, букетик неизвестных мне полевых цветов. Напротив я вижу лестницу на второй этаж. По ней и поднимается отец, увлекая меня за собой.
— Вот твоя комната, я надеюсь, ты будешь рада. Ремонт простой, но ты можешь обставить ее по своему вкусу. Располагайся пока… — он оставляет сумку у кровати, задумчиво чешет голову, не зная, что еще сказать, и выходит из комнаты.
Я опускаюсь на кровать и рассматриваю комнату. Мне здесь нравится, свет проникает сквозь большое окно, вид из которого выходит на задний двор. В углу дверь в ванную, а напротив кровати стоят небольшой комод и книжный шкаф.
Я быстро управляюсь с вещами, разложив их по своим местам. Накидываю на кровать любимый плед, на окно прикрепляю гирлянду — люблю включать ее по вечерам. На комоде уютно устраиваются пара свечей, а пустующую полку в шкафу занимают две мои, пока единственные, книги. Время подходит к семи, и я слышу из кухни голос отца — он зовет меня на ужин.
Мы болтаем о всяких пустяках. Я не очень хочу касаться своей жизни в последний год, и папа не настаивает. Он рассказывает, что встречается с девушкой, ее имя Нора Уиллис и у нее есть дочь Клэр, моя ровесница. Муж Норы погиб, и она воспитывает дочь в одиночку. Отец говорит о Норе с теплотой, и на секунду мне становится обидно за нашу семью, которую он оставил когда-то.… Но я быстро отмахиваюсь от этой мысли. Прошло уже много лет, и я все же хочу наладить отношения с отцом, а не винить его за прошлые ошибки.
Ночью я долго не могу уснуть. Меня тревожат мысли о новой школе, о том, примут ли меня здесь и смогу ли я в очередной раз начать все сначала. Утро наступает слишком быстро, и я понимаю, что совершенно не выспалась. После безуспешных попыток замазать тональным кремом синяки под глазами я плюю на это дело, причесываюсь и быстро собираю сумку в школу.
По дороге мы с отцом разговариваем о всяких мелочах. Я вижу, что он тоже нервничает, но не хочет этого показывать. У школы отец останавливает машину и хочет сказать мне слова поддержки, но не может их подобрать, поэтому крепко обнимает на прощание:
— Удачи, дочка. — только и говорит он и, пообещав забрать меня после уроков, уезжает.
У входа в школу меня зовет симпатичная брюнетка. Ее губы ярко накрашены красной помадой, глаза подведены черным карандашом. Девушка выглядит очень эффектно, и я удивляюсь, что она знает мое имя. А потом понимаю — это, должно быть, и есть Клэр, дочь папиной новой пассии.
Клер оказывается очень милой девушкой, а еще у нее есть множество друзей в школе. Она знакомит меня со всеми, и мои новые одноклассники принимают меня очень тепло. Новая подруга устраивает мне экскурсию по школе, тараторит без умолку, и постепенно я расслабляюсь.
Мне действительно нравится новая школа. В первый же день мы идем на обед, где за одним столом собираются все новые знакомые. Я смотрю, как к столу подходит незнакомый парень. Позже от Клер я узнаю, что он выпускник, хочет связать свою жизнь с бизнесом, и его мать не упустит возможности впихнуть сына после первого курса колледжа в какую-нибудь престижную фирму для стажировки. Она просто повернута на том, чтобы её сынок стал акулой бизнеса.
— Новенькая? Привет.
Парень улыбается мне ослепительной улыбкой, и я понимаю, что эта улыбка теперь будет преследовать меня во снах. Так оно и происходит. Всю следующую ночь я не могу выбросить из головы его лицо — потрясающие зеленые глаза, смуглую кожу, четко очерченные скулы и темные кудрявые волосы. В тот день мой мир делится на до и после того, как я встретила Алекса Мерфи.
ГЛАВА 4
Восемнадцать.
Мы успешно выпустились из школы, и впереди меня ждал колледж. Клэр за это время стала моей лучшей подругой, и, конечно же, мы стали учиться вместе. Родители договорились о том, чтобы нас заселили в общежитие вдвоем, и теперь мы были не только подругами, но и соседками по комнате. Папа предлагал остаться жить дома, ведь до колледжа всего час езды, но мне казалось, что я буду пропускать все веселье студенческой жизни.
И вот мы с Клэр разбираем вещи в нашей новой комнате. Две кровати, два больших окна с забавными занавесками, которые почему-то остались после бывших жильцов — мы не стали их менять, нам они показались милыми. Бежевые стены, одну из которых Клэр тут же украшает плакатами со своими любимыми группами и актерами. Я ставлю на тумбочку у кровати свое фото с отцом и маленький ночник взамен любимой гирлянды: честно отслужив свое время она грустно погасла и была оставлена дома. Впрочем, спать с кем-то в комнате не так неуютно, тем более, что Клэр, судя по всему, ничего не боится.
Она как раз заканчивает раскладывать вещи по шкафам и устало плюхается на кровать, раскинув руки.
— Боже, Дженнифер, я так рада, что мы здесь вместе! И что ты никуда не сбежала после школы. — говорит Клэр, хитро улыбаясь и глядя на меня огромными глазами.
— А почему я должна была сбежать? — интересуюсь я, закрывая свой чемодан и запихивая его под кровать. Потом его заберет отец. Я сажусь рядом с Клэр и обнимаю ее подушку.
Подруга хмурится.
— Я думала, что твоя мама уговорит тебя уехать обратно и учиться там.
Моя мама Рейчел Хард действительно пыталась наладить наше общение. В последний год она постоянно звонила, несколько раз приезжала в гости, несмотря на то, что ей нелегко было видеть отца, и всячески убеждала меня, что ей одиноко без меня. Но я наладила в Сан-Диего свою жизнь, и возвращаться мне не хотелось. Мама ждала окончания школы и надеялась, что я, возможно, захочу вернуться, — даже подготовила мои документы для поступления, чтобы отвезти их в местный колледж — но я наотрез отказалась. Здесь была моя новая семья, друзья, я отлично проводила время. Отец женился на Норе, и мы с Клэр стали еще ближе — ведь теперь мы считались сестрами. Тем более, мы все замечательно поладили между собой.
— Не переживай. Так легко ты от меня теперь не отделаешься, — я с улыбкой пихаю Клэр в плечо.
Та вдруг серьезно смотритна меня.
— У меня для тебя есть две новости. Хорошая и плохая. Выбирай, с какой начать?
— Ну, давай с хорошей, чтобы не так грустно было слышать плохую, — когда Клэр начинает издалека, меня это пугает.
— В общем, сегодня в кампусе вечеринка в честь нашего поступления, там будет весь колледж, костер и барбекю, выпивка, короче, будет весело! Мы обязательно должны туда пойти.
— Я так понимаю, это была хорошая новость. Да, я совсем не против пойти. А плохая?
— Ну, в общем... Сегодня мне звонил Дон, — Клэр говорит осторожно и следит за моей реакцией. — Ты ведь помнишь его? Они общались с Алексом еще в школе. Он поздравлял нас с поступлением, желал всего самого лучшего и успехов в колледже..
— Клэр.
— А?
— Говори уже.
— Короче, он проговорился случайно, что Алекс вернулся из Вашингтона и поступил к нам, переводом на третий курс.
Я ошарашена этой новостью и даже не нахожу слов, чтобы ответить.
— Черт, не может этого быть.
— Но ничего страшного не случилось, ведь так? — спрашивает Клэр. — Ну, встречались вы пару месяцев, не более того...
Ну да, ничего страшного. Но тогда я впервые осознала, что шутки про две половинки одного целого — это вовсе не шутки. Словно Вселенная создает человека, который идеально тебе подходит: от внешности, голоса, цвета волос, до характера и привычек. И ты понимаешь, что все это время тебе не хватало только одного — этого человека, чтобы стать цельным, потому что он идеально тебя дополняет.
Только вот есть в этом всем одна загвоздка.
Когда ты находишь человека, который создан для тебя, ты забываешь о том, что ты можешь оказаться не тем же самым для него. Конец.
Я практически забыла о его существовании, ну, по крайней мере, я очень старалась. Только его слова перед отъездом до сих пор иногда звучат в моей голове:
— Слушай, Дженнифер, во мне борются две стороны. Одна хочет забрать тебя с собой в Вашингтон и никогда не расставаться.
— А вторая?
— Но я понимаю, что вместе мы быть не сможем. Прости.
Я понимаю, что это означает: я милая и со мной прикольно. Но я никогда не буду достаточно хороша для серьезных отношений с Алексом Мерфи.
ГЛАВА 5
Двадцать пять. Наши дни.
— И вы с подругой так и учились вместе в колледже? Это замечательно, — доктор, как всегда, немного задумчиво смотрит на меня синими глазами. — А этот парень действительно так много значил для тебя?
— Да, это правда. Я не буду бросаться пафосными словами о любви с первого взгляда… — я на минуту задумываюсь, но продолжаю уже уверенно: — Дело не в чувствах, понимаете? Влюбленность, она может возникнуть где угодно и с кем угодно, это химия, гормоны. Здесь дело было совсем не в этом. Я даже не знаю, как объяснить, чтобы вы поняли меня… Вы когда-нибудь осознавали себя каким-то незаконченным? Словно, создавая вас, забыли доложить в комплект что-то важное. А этот человек — и есть то забытое, понимаете? Одна из тех деталей, без которых жить можно, но это не будет полноценная жизнь. Нет, это не влюбленность.. — я понимаю, что все слова, которые приходят мне в голову, звучат как идиотские книжные клише, но подобрать подходящих не могла. — Просто когда ты встречаешь этого человека, ты понимаешь, что это именно то, чего тебе не хватает, что ты искал всю свою жизнь и, возможно, даже не знал об этом. Но понял лишь тогда, когда встретил его.
Доктор слушает меня и не перебивает. Лишь задает вопрос:
— А почему тогда у вас не сложилось?
— Потому, что я не была тем самым для него. Бог создал Алекса для меня, но не меня для Алекса.
— Вы думаете, бог так часто ошибается? — по привычке чешет голову доктор.
— Не знаю. Но я уверена, что в нашем случае именно так и вышло.
Доктор молча делает заметки в своем блокноте и никак не комментирует мои слова. Смотрит на часы.
— Думаю, на сегодня достаточно, Дженнифер. Идите, — жестом он указывает мне на дверь.
Оказавшись в своей палате, я чувствую усталость. Сегодняшняя беседа совсем лишила меня сил, и я думаю, что неплохо бы поспать. Засыпаю я практически сразу, как голова моя коснулась подушки.
Будит меня стук в дверь. Открываю глаза. Напротив пустующая койка — соседей у меня пока что нет. Перевожу взгляд на часы — два часа дня, время обеда и приема лекарств. Именно поэтому в дверях стоит санитар, в руках у него стаканчик с моими таблетками и бутылка воды. Я улыбаюсь ему.
— Привет, Билл.
Тот заходит в палату и прикрывает за собой дверь. Именно он приносит мне таблетки в свои смены, и мы неплохо подружились за время моего пребывания тут. Билл Смит выглядит круто — длинные волосы, что необычно для парней, в ухе серьга, глаза цвета океана перед штормом. А еще он не относится ко мне, как к умалишенной, всегда подкалывает, и мы болтаем обо всяких мелочах. Я отношусь к нему как к брату — очень тепло. Знаю, что здесь, в двух палатах от меня, лечится его мать, Беатрис Смит. У нее шизофрения, кажется — она была уверена, что ее муж спит с соседкой, молодой девушкой. В тот день Билл вернулся домой и застал ссору родителей. Он только и успел увидеть, как его мать бросилась на отца, держа в руке кухонный нож. На их крики приехала полиция, кажется, та самая соседка ее и вызвала. Бедная девушка на самом деле знала лишь имя отца Билла и здоровалась с ним по утрам.
Беатрис Смит поместили сюда. Билл отправил отца к родственникам, а сам устроился работать в лечебницу, желая приглядывать за матерью.
— Привет, чокнутая. — он всегда называет меня так, но я не обижаюсь: кто же нормальный в психушке? Билл протягивает мне таблетки, и я глотаю все сразу, запивая их несколькими глотками воды. Он садится на койку напротив и ухмыляется мне.
— Привет, красавчик. Я думала, сегодня не твоя смена, — возвращаю ему стаканчик.
Я-то ждала пожилую медсестру, которая всегда была недовольна жизнью, судя по ее угрюмому лицу.
— Взял дополнительную. Ради тебя, между прочим, — Билл ухмыляется мне. — Или ты снова хочешь выслушивать претензии от Джанет?
— Она вечно придирается, что кровать не так заправлена и что волосы не заколоты. Какая к черту разница?
Мы всегда перемываем ей косточки, когда болтаем. Или доктору Лоу. Биллу он тоже нравится, говорит, если бы стал психом, то с радостью полечился бы у него. Здесь вообще немного тем для разговоров, но мы как-то их находим. Билл рассказывает мне, как дела за "периметром". Вообще-то, персоналу не позволено так по-свойски общаться с пациентами, но у Билла природная способность нравиться людям и располагать их к себе. Поэтому его все любят и закрывают глаза на всякие мелочи. Он умудряется даже притаскивать для меня всякие запретные штучки, вроде шоколадок. Если бы доктор Лоу узнал, наверное, посадил бы меня в одиночную палату.
Возможно, я нравлюсь Биллу. Он шутливо кадрит меня, а я делаю вид, что отвечаю взаимностью. Хотя он прекрасно знает, что официально я все еще замужем.
Мы смотрим на часы: время групповой терапии. Билл предлагает меня проводить. Он забирает с собой стаканчики, и мы выходим из палаты.
Зал терапии на другом конце коридора. Я здороваюсь с Патрицией, пожилой "соседкой" из палаты рядом. Бедная старушка верит, что ее дочь жива и здорова, хотя та погибла в детстве — утонула в речке. Мне даже не хочется, чтобы Патриция вылечилась — кому понравится узнать, что твой ребенок на самом деле мертв?
Мы проходим коридор, и в проеме двери я вижу доктора Лоу. Тот кивает мне, смотрит на Билла, явно не понимая, что он здесь забыл.
— Ладно, удачи! Вечером зайду навестить, — быстро говорит Билл и исчезает.
Я вздыхаю. Не люблю терапию, она всегда наводит на меня тоску, но делать нечего. Захожу в зал последней, и доктор закрывает за мной дверь.
ГЛАВА 6
Наши дни.
Голова тяжелая, и по ней будто ударили чем-то тяжелым — жутко болит. Я не могу пошевелиться, чувствую, что лежу в кровати. Пытаюсь вспомнить, что произошло, и не выходит. Я будто пытаюсь очнуться от глубокого сна, но он меня не отпускает. Хочу открыть глаза, но яркий свет режет их — ну его к черту. И вдруг я обращаю внимание на две вещи: мужские голоса в моей палате и тепло на своей руке, будто кто-то легонько ее поглаживает. И я понимаю, кто сидит рядом со мной. Так делал только он.
* * *
— Почему она в таком состоянии? — сердитым голосом спрашивает мужчина, сидящий на моей кровати и держащий меня за руку. — По телефону вы говорили, что она идет на поправку!
— Все действительно было в порядке, — отвечает второй голос, в котором я узнаю доктора Лоу. — Но вчера, после групповой терапии, у нее случился приступ паники. Истерически кричала, вырывалась из рук санитаров... В общем, нам пришлось вколоть успокоительное. Но ничего страшного нет, скоро она проснется. Мистер Мерфи, могу я задать вопрос? — неожиданно сменив тему, говорит доктор.
— Конечно.
— Вы знаете, с каким диагнозом ваша жена впервые попала в психиатрическую лечебницу?
Возникает небольшая пауза, оба мужчины смотрят на девушку, лежащую на кровати.
— Она рассказывала, но без подробностей. Я не хотел ворошить прошлое, поэтому не приставал с вопросами, — отвечает Алекс. — Я пропустил что-то важное?
Он заметно нервничает и сильнее сжимает руку жены в своей.
— Я просто хочу быть уверен, что вы понимаете, что происходит, — спокойным голосом говорит доктор Лоу. — У вашей жены диссоциативное расстройство личности. Если говорить простым языком — проблемы с психикой возникают, чтобы помочь "владельцу" справиться с какой-то травмой. Расстройства чаще всего возникают у детей, подвергшихся хроническому физическому, сексуальному или эмоциональному насилию. Однако это расстройство может также образоваться из-за тяжелых травм, таких, как война или смерть близкого человека. Симптомы могут в себя включать изменение в памяти, в мышлении, текущие пробелы в памяти, связанные с травмирующими событиями.
Алекс пытается вникнуть в то, что объясняет врач.
— Пробелы в памяти, связанные с травмирующими событиями? То есть она не помнит, что с ней происходило что-то плохое?
— Скорее, блокирует это. Она уверена, что с ней ничего страшного не случилось, а все вокруг ошибаются. Не понимает, почему мы вообще пытаемся ее от чего-то вылечить. Но, естественно, событие так просто не стереть. Отсюда кошмары, панические атаки..
— Но разве ее не вылечили? — Алекс все еще не до конца понимает. — Ведь с ней все было хорошо, нет?
— Было, да, — доктор по привычке чешет голову и продолжает: — Поймите, для этой формы болезни характерны периоды отчуждения от себя или окружающего мира. Это расстройство связано с постоянными чувствами отрешенности от действий, чувств, мыслей и ощущений, как будто человек смотрит фильм. Иногда людям кажется, что другие люди и вещи в окружающем их мире нереальны. Это называется дереализация. При этом сохраняется осознание того, что это всего лишь чувство, а не реальность. Симптомы могут длиться недолго или возвращаться время от времени на протяжении многих лет, например после очередной психологической травмы.
Алекс встает с кровати и подходит к окну. Какое-то время оба молчат. Доктор терпеливо ждет вопросов.
— Я так понял, что срывы провоцирует какое-то травмирующее событие. Ну, это неудивительно, учитывая все, что произошло с нами... И теперь она вновь.. Как вы сказали? Считает все происходящее ненастоящим?
— Верно. Она просто замещает настоящие события альтернативными — в своей голове. Такое явление называется эскапизмом. Например, вы знаете, что месяц назад она, допустим, ездила в отпуск на море — но она уверена, что это не так. Она может думать, что весь отпуск провела дома с книгой, но скажет вам, что читала о море и солнце. Удивится, если вы покажете фотографии, на которых она лежит на пляже. Но, как я и сказал, событие не стереть. Со временем реальность и фантазии будут переплетаться между собой, она будет помнить море и пляж, будучи в уверенности, что прочитала о них или посмотрела фильм. Но, согласитесь, сложновато остаться в здравом уме, когда окружающие покрутят пальцем у виска и покажут фотографию с тобой на тот самом пляже, который ты помнишь, как картинку из фильма?
Алекс внимательно слушает и начинает понимать, что происходит в голове у его жены.
— Как же это все сложно... Но сейчас она понимает, что живет в настоящем?
— Сейчас да. Но есть вероятность, что после очередного катализатора она уйдет в себя снова. И достучаться до нее нам будет все тяжелее и тяжелее, — говорит доктор, посмотрев в окно. Там зеленеет лужайка в окружении высоких деревьев — кусочек территории вокруг больницы, где иногда гуляют пациенты.
— Вы хотите сказать, что я могу быть тем самым катализатором? И наши встречи с ней могут стать поводом замкнуться?
— Теоретически да. Но практически я не знаю, что именно она заблокировала и в какой момент. Но так или иначе. извините меня за эти слова, последние серьезные события были связаны именно с вами, — пожал плечами седовласый доктор.
Алекс начинает злиться.
— Вы сказали, что вылечите ее! А у меня такое ощущение, что мы здесь играем в русскую рулетку: повезет или нет. Что-то я начинаю сомневаться в ваших методах... — он снова садится рядом с женой и берет ее руку в свою. — Она же не может провести здесь всю жизнь!
— Нет, конечно. Но мы должны быть уверены, что у нее нет потребности замещать настоящую жизнь фиктивной. Ее здесь должно что-то очень крепко держать. Терапия дает плоды — медленно, но верно. Но вы же понимаете, психика — такая нестабильная вещь... Если говорить просто, то ее что-то может «загнать» в свои фантазии так глубоко, что вытащить ее оттуда мы уже не сможем. Поверьте, мы делаем все возможное.
Доктор спокоен. Не впервые он видит злость и недоверие родственников пациентов. Лечение может длиться годами, и даже в этом случае оно не всегда помогает на сто процентов. Доктор Эндрю Лоу заслуженно считается очень хорошим специалистом, но иногда этого очень мало... Мужчина смотрит на часы.
— Боюсь, время посещений окончено, мистер Мерфи.
— Знаю. Я все еще хотел бы оставить ее в неведении насчет того, что я бываю здесь, хорошо? — Алекс смотрит на жену, легко целует ее ладонь, которую держит в своей, и отпускает. Затем встает, подходит к доктору и, протягивая руку для рукопожатия, говорит: — Я благодарен вам за все, что вы делаете. Только пусть это дает результат.
С этими словами Алекс Мерфи выходит за дверь. Эндрю Лоу, вздохнув, тоже покидает палату, оглянувшись на свою пациентку. Девушка все еще спит, но действие лекарства должно вот-вот закончиться. Доктор закрывает дверь палаты и уходит к себе.
«Напугал я его или разозлил? В любом случае он прав: чем меньше она его видит, тем лучше для нее», — думает он, проходя по светлым больничным коридорам.
ГЛАВА 7
Восемнадцать лет, колледж.
Время подходит к вечеринке, а мы все еще не готовы. Потому что после того, как я узнала о приезде Алекса, я наотрез отказалась туда идти, а Клэр расстроилась.
— Дженн, ну пожалуйста! Клянусь, я не подпущу тебя к нему, если он там появится! — уговаривает она. Я ее не слышу, потому что в голове крутятся лишь последние слова Алекса перед отъездом. Вместе мы быть не сможем. Зачем он вернулся, почему именно в этот колледж, что их, мало, что ли? И за что мне все это снова?
Мне так тяжело было пережить его отъезд и наше расставание, я справилась лишь благодаря Клэр и папе. И мне не хочется снова видеть Алекса, я боюсь, что не смогу даже посмотреть ему в глаза. Перед отъездом я даже порывалась ехать с ним, но он ясно дал понять, что я там ему не нужна. А теперь мне придется сталкиваться с ним в городе, в коридорах колледжа и на парах.
— Клэр, я подумаю. Мне правда тяжело видеть его, — говорю я, встаю с кровати и направляюсь в душ. Включаю горячую воду и долго стою под ней, ощущая, как по телу стекают теплые ручейки. Пытаюсь собраться с мыслями и принять решение, как вдруг слышу, что Клэр говорит с кем то по телефону. Из за шума воды я плохо разбираю слова, но одно имя все же разобрала:
— Алекс? — голос звучит приглушенно, я вслушиваюсь в разговор: — Какого черта ты звонишь?.. Нет... Я сказала, нет!.. Неважно, где она! Я не дам ее номер!.. Прекрати звонить мне и уезжай туда, откуда приехал! — голос Клэр звучит очень злобно.
Разговор прекращается, видимо, она повесила трубку. Я чувствую подступающий приступ паники, закрываю лицо руками и сажусь на пол прямо в душевой. Он что, хочет видеть меня? Судя по всему, он просил мой номер телефона. Ну, теперь мне никуда от него не деться, это ясно...
Я встаю, быстро намыливаю длинные волосы, смываю и выключаю воду. Ну что ж, пора становиться сильнее. Мне придется встретиться с ним, если он захочет — а я знала, что если захочет, то ничего его не остановит. Выхожу из ванной, вытираю полотенцем волосы и говорю Клэр:
— Мы идем на эту вечеринку. Я слышала ваш разговор. Хочет увидеть меня? Отлично, я выслушаю его и пошлю к черту, если понадобится, — я чувствую себя увереннее в себе. Не могу же я вечно бегать от него, правда?
— Уверена? — спрашивает Клэр с улыбкой.
— Уверена, — я беру в руки косметичку. — И выглядеть мы будем отпадно. Ты, кажется, обещала дать мне свое платье?
Вечеринка проходит на огромной поляне, в центре которой сложен костер. Я вижу длинные столы, на которых стоят пицца, напитки и какая-то еще еда. Народу собралось довольно много, мы пришли на полчаса позже, чем следовало. Начинало темнеть. Играет музыка, но я так и не поняла, откуда. В руках у студентов пластиковые стаканы, такие же со стола берем и мы. В них ягодного цвета напиток, пахнущий алкоголем, и это оказывается водка с клюквенным соком, как по мне, очень вкусно.
— Интересно, почему преподам пофиг, что студенты откровенно надираются? — задумчиво кручу я в руках стакан.
— А что они могут сделать? Мы получили разрешение на приветственную вечеринку, значит, все легально. Да, впрочем, кому какая разница? — отвечает Клэр, отпив из своего стакана. — Кстати, вон тот парень пялится на тебя все время, пока мы здесь.
Я оглядываюсь и вижу высокого блондина в бейсболке, стоящего в окружении парней. Все они мне незнакомы, но блондин мне подмигивает. Я криво улыбаюсь и отворачиваюсь, нет настроения на флирт.
Спору нет, сегодня я выгляжу неплохо. Черное короткое платье, которое я позаимствовала у Клэр, очень мне идет. Волосы лежат на плечах мягкими волнами. Я даже надела туфли на каблуках — не так давно специально решила научиться красиво ходить в них, потому что всю жизнь у меня были лишь кроссовки. Клэр давала мне уроки и поначалу очень смеялась над моими попытками пройтись по коридору общежития «модельной» походкой.
Время идет, мы веселеем, алкоголь делает свое дело. Поначалу я оглядывалась по сторонам, ожидая увидеть Алекса, но его нет, и я решаю успокоиться. Может быть, он вообще не собирается сюда приходить, кто знает? Хотя в прошлом Алекс был большим любителем таких мероприятий.
Клэр тащит меня к костру. Почти полночь, а значит, сейчас он зажжется, приветствуя новеньких студентов. Уже совсем стемнело, все толпятся вокруг. Я гляжу на часы — две минуты. И вот кто-то начинает отсчитывать секунды:
— Десять! Девять!
Толпа ревет:
— Восемь! Семь! Шесть!... — я тоже радостно считаю, заразившись всеобщим настроением — Два! Один!...
Костер быстро разгорается ярким пламенем, освещая центр поляны. Уютно трещат ветки в огне, становится ощутимо теплее. Студенты кричат «Ура!» и поднимают стаканы за начало нашей учебы. Мы с Клэр следуем их примеру.
Кто-то сзади берет меня за руку. Я испуганно вздрагиваю и оборачиваюсь. Передо мной стоит Алекс.
Он ничуть не изменился за это время. Те же темные кудри, пронзительный взгляд и тот же запах парфюма, который меня когда-то сводил с ума. Алекс тепло смотрит на меня и улыбается.
Меня охватывает паника, и я чувствую, что не могу дышать. Он все же приехал сюда и он здесь, стоит как ни в чем не бывало.
Вся гамма чувств, видимо, отражается на моем лице, потому что он берет обе мои ладони в свои и сжимает крепко:
— Дженнифер, мы должны поговорить. Пожалуйста, — говорит он, не тратя время на приветствия. — Только не уходи, не надо.
Я беспомощно оглядываюсь на Клэр, но она болтает с какой-то девушкой и не замечает меня. Алекс все так же умоляюще смотрит на меня, и я делаю глубокий вдох. Нужно справиться с эмоциями.
— Что ты здесь делаешь? — наконец спрашиваю я, стараясь говорить обычным голосом, но он дрожит.
— Вернулся. И я очень хотел увидеть тебя, Дженнифер, — отвечает Алекс, явно обрадованный, что я не влепила ему пощечину сразу, как увидела. Он взлохмачивает волосы — тоже нервничает.
— Мне казалось, мы все решили два года назад, разве не так? — слова даются мне очень тяжело. Я ловлю себя на мысли, что не хочу никаких разговоров, а просто хочу обнять его так, как раньше. И он словно читает мои мысли: с глубоким вздохом прижимает меня к своей груди. Я закрываю глаза — всего на секунду...
И тут слышу возмущенный голос:
— Какого черта ты делаешь, Мерфи? — это Клэр.
Увидев меня в его объятиях, она приходит в ужас.
— Все нормально, успокойся. — отвечает он, не выпуская меня.
Я отстраняюсь сама.
— Нормально?! — подруга повышает голос на пару тонов. — Это ты называешь нормально? Ты решил, что можешь заявиться сюда как ни в чем не бывало, после того, что ты сделал?
— Клэр, не нужно... — начинаю я, но Алекс перебивает меня и, попросив подождать одну минуту, берет подругу за локоть, и они отходят от меня. Я стою и не знаю, что делать дальше. Залпом выпиваю свой стакан, пытаясь собраться с мыслями, но это не помогает, я лишь чувствую, как алкоголь ударяет в голову еще сильнее. Смотрю на Клэр и Алекса. Половину слов не разобрать, я прислушиваюсь:
— Я, черт подери, ночами слушала, как она плачет! И успокаивала ее часами! — это Клэр чуть ли не кричит Алексу в лицо. — Ты знаешь, чего ей стоило собрать себя по кускам после того, как ты ее бросил?
— Знаю. Я все помню, — он сохраняет спокойствие, он явно намерен увести меня на разговор, чего бы ему это не стоило.
— Помнишь? Так вот вспомни, сколько раз я звонила тебе и умоляла вернуться, хотя бы поговорить! — злится Клэр.
— Я не мог, ты ведь знаешь.
У меня глаза лезут на лоб. Выходит, они общались, все это время, он знал, как тяжело мне было. Пытаюсь злиться на подругу, но не могу — она действительно хотела помочь мне, но не знала как. То расставание выбило меня из колеи очень надолго, и Клэр всеми силами поддерживала меня, как умела. Выходит, он обо всем знал. И все равно не вернулся. Я стараюсь успокоиться, ведь сейчас все выяснится в любом случае.
Алекс подходит ко мне и берет за руку.
— Поговорим, Дженн? Прошу.
Киваю, оборачиваюсь к Клэр и успокаиваю ее:
— Не волнуйся, все будет в порядке. Я скоро вернусь, хорошо?
— Конечно, — отвечает подруга. — Только будь осторожна.
Она злобно смотрит на Алекса и растворяется в толпе. А он уводит меня от людей в сторону деревьев, подальше от шума и веселья, в темноту.
Мы останавливаемся у маленького скверика со скамейками. Я сажусь на одну из них, чувствую, что руки ледяные. Дышу на ладони, пытаясь согреть, но Алекс садится рядом и снова берет мои руки в свои. Сразу становится теплее. Я молча смотрю на него и жду, когда он начнет разговор.
— Дженнифер, клянусь, мне так жаль, что так все вышло, — говорит Алекс и смотрит на меня так тепло, что на глаза почти наворачиваются слезы. Он всегда так смотрел, пока мы были вместе, и я ужасно скучала... Но прошло столько времени, что я не могу забыть все, просто не могу.
— Слушай, ты не можешь просто вернуться спустя два года, сказать, что тебе жаль, и надеяться, что все станет по-прежнему, — отвечаю я.
Не смотрю ему в глаза, чтобы не разреветься, и просто утыкаюсь взглядом в ближайшее дерево.
— Знаю, и не жду этого. Но я не мог не поговорить с тобой. Выслушай меня, пожалуйста!
Алекс берет мое лицо в свои руки и поворачивает к себе. Смотрит какое-то время мне прямо в глаза, но потом отпускает. У меня в горле встает ком.
— Не уехать я не мог. Ты ведь видела мою мать... Она строгая, консервативная, и с ней тяжело спорить. Бабушка тяжело заболела, ей нужна была помощь. Я пытался уговорить мать поехать одной, но мне не удалось. Я учился там... Бабушка умерла. Через два месяца.
— Боже, Алекс, мне так жаль... — искренне говорю я.
— Спасибо. Мы почти не общались с ней, поэтому я смог справиться с этим. А моя мать ударилась во все тяжкие. Нашла себе мужчину, но общий язык мы с ним не нашли. Она забила на меня и мое воспитание, и как только я это понял, то сразу же подал документы на перевод и уехал сюда.
Алекс говорит быстро, будто боится, что я не дослушаю и уйду. Я понимаю его чувства, но у меня в голове сидит не это.
— Но ты бросил меня! Я ведь хотела поехать с тобой, мне было все равно, где жить и учиться, я хотела быть рядом! — я чувствую, как злость накрывает меня с головой. — А что ты мне сказал? Что я недостаточно хороша для тебя!
— Я не говорил такого...
— Но ты имел это в виду! — я почти кричу. Встаю со скамейки и отхожу подальше, потому что жутко хочу дать ему пощечину. Все сидящие во мне обиды вырвались наружу, все слезы, которые я выплакала по нему ночами. В голове проносятся все те дни, в которые я не могла толком есть, спать, не зная, как мне строить свою жизнь дальше. — Думаю, ты просто хотел найти повод бросить меня, чтобы жить там счастливо без всяких отягчающих обстоятельств в виде отношений со мной!
Вдруг я чувствую, что из меня будто выпустили весь воздух.
— И ты ни разу не позвонил и не написал...
Алекс улыбается.
— Ошибаешься. Я пытался, но звонки ты сбрасывала. А потом мне позвонила Клэр, наорала на меня и потребовала, чтобы я оставил тебя в покое. Я лишь попросил ее иногда сообщать, как у тебя дела. Потому что мне было не все равно! Я послушал ее, так как она сказала, что тебе действительно плохо, я не хотел ранить тебя еще сильнее. Послушай... — он подходит ко мне и встает прямо передо мной. — Я был младше, и я был глупее. Не знал, чего я действительно хочу. Но поверь, такую... Такую девушку, как ты, я больше не встречал, ни здесь, ни в Вашингтоне. Сначала я думал, что так будет лучше для нас обоих, но понял, что ты была подарена мне судьбой. Мне было с тобой легко, нам всегда было о чем поговорить, ты поддерживала все мои сумасшедшие идеи... Нигде нет такой другой, поверь. Мне нужна именно ты, Дженнифер, спустя годы я понял это так ясно, что мне стало страшно. Ты ведь могла просто послать меня, и была бы права...
Я чувствую, как по моим щекам катятся слезы. И понимаю, что не смогу ему отказать. Мои чувства к нему словно спали внутри, но сейчас я понимаю, как сильно он мне был нужен, какой неполноценной и сломанной я была без него. Поднимаю на Алекса полные слез глаза.
— Я люблю тебя, Дженн, и всегда любил.
Он поднимает руку и вытирает слезы с моей щеки. Чувствую, как дрожит его ладонь, и накрываю ее своей рукой. Алекс переводит взгляд на мои губы.
— Прости, но я не могу по-другому... — с этими словами он накрывает их своими.
Я отвечаю на поцелуй, обнимаю его за шею, и он подхватывает меня на руки. Практически каждую ночь мне снился этот момент, и он наконец наступил и в реальности. Не могу поверить, что Алекс рядом. Мы долго целуемся, не в силах прерваться. Я обнимаю его настолько крепко, насколько хватает моих сил, и боюсь, что сейчас отпущу и все это снова окажется сном. Он смеется.
— Я никуда не денусь, милая. Больше никуда.
Мы возвращаемся на вечеринку, держась за руки. Тут же вижу Клэр, которая понимает все, только посмотрев на меня. Она качает головой, но не подходит — поговорю с ней позже и все объясню.
В общежитие мы возвращаемся только под утро. Клэр в комнате нет — только записка, в которой написано: «Развлекайтесь, пока есть возможность. Только не теряй голову. Целую, К.» Я смеюсь. Все-таки у меня отличная подруга...
Алекс подходит сзади и заглядывает мне через плечо. Читает записку, ухмыляется:
— В этом вся Клэр.
Спать хочется, но сон не идет. Лежим на кровати, Алекс на спине, закинув руку за голову, а я обнимаю его. Мы очень долго болтаем о том, как нам жилось в эти два года, избегая только неприятной темы расставания. В какой то момент встречаемся взглядами, целуемся, и поцелуй становится все более жарким, и я чувствую руки Алекса на спине под футболкой... Слышу его вздох над ухом, и он шепчет:
— Я так давно мечтал об этом...
И вдруг меня будто обжигает холодом, на коже даже появляются мурашки. Я снова чувствую, как паника накрывает с головой, а глаза наполняются слезами. Отстраняюсь и сажусь на другой конец кровати, пытаюсь восстановить дыхание. Этот момент напомнил мне тот, давний, несколько лет назад... Темная, как и сейчас, комната, парень, нависший надо мной. «Ты ведь так давно мечтала об этом!»
Алекс не понимает, что происходит.
— Дженнифер, ты чего? Я сделал что то не так? — спрашивает он и обнимает меня.
— Нет, дело не в тебе, прости.. Просто... — я не могу найти слов и боюсь. Прижимаюсь к нему сильнее.
— Что-то случилось? Расскажи, прошу, — он гладит меня по волосам. — Я не хотел обидеть тебя, честное слово!
— Алекс, я думаю, ты должен знать... Когда-то давно, мне было четырнадцать, я была на школьной вечеринке. Твои слова на секунду вернули меня в тот день, — я глубоко вдыхаю и говорю: — Меня изнасиловал парень, в которого я впервые в жизни влюбилась.
ГЛАВА 8
Наши дни.
Я рассматриваю белый стеллаж за спиной доктора Лоу. На нем стоят папки с документами — наверное, это дела пациентов — два цветка в горшке и какие-то канцелярские принадлежности. Я избегаю смотреть на врача — приходится тут делиться почти интимными подробностями. К счастью, психиатр никак не комментирует эти подробности, а то мне было бы стыдно еще больше.
— Замечательно, замечательно... — доктор Лоу все еще записывает что-то в свой блокнот. — Дженнифер, что вам снится в последнее время?
Он меняет тему неожиданно, и я даже теряюсь.
— Не помню... То есть ничего, наверное. Темнота и все. А что?
— Еще вопрос. Вы помните нашу прошлую встречу? — он снова никак не комментирует мой ответ, только задумчиво записывает что-то еще.
— Конечно, помню.
Психиатр складывает руки перед собой и пристально смотрит на меня. Я начинаю нервничать.
— Хорошо. Скажите мне, пожалуйста, когда мы с вами виделись и о чем говорили?
— Серьезно? Во вторник. Я рассказывала, как поступила в колледж и как вернулся Алекс... Доктор, к чему эти вопросы?
Его разочарованное лицо меня пугает. Что могло снова случиться? Я ведь иду на поправку, мы это уже с ним обсуждали. Доктор Лоу задумывается на минуту, делает очередную пометку и убирает блокнот. А затем говорит:
— Дженнифер, нет, вы ошибаетесь. Меня не было в больнице неделю, мы виделись с вами в прошлый четверг. Боюсь, как я ожидал, у вас небольшие проблемы... С восприятием времени. Для вас прошло всего два дня?
Меня шокируют его слова. Как — неделя? Позавчера был вторник, я сидела на этом самом месте, он спрашивал про колледж. На следующий день терапии не было, была прогулка, а потом снова обычный день... Подъем, завтрак, свободное время, прогулка, обед. Перечисляю распорядок дня в уме. Да, так и было, прошло два дня, а потом...
Я резко встаю с кресла и хожу по кабинету. Потом я снова проснулась, пришел Билл... Нет это было сегодня.
— Не может этого быть! — кричу на доктора, не заботясь о субординации. — Какая неделя? Вы действительно думаете, что я сумасшедшая?! Да, у меня есть проблемы, но я прекрасно помню, что мы виделись во вторник!
— Дженнифер, прошу вас, успокойтесь. Сядьте.
— Нет! Вы говорили, я иду на поправку — а теперь снова! Хотите вечно меня здесь держать?! — я уже истерически кричу, разозлившись не на шутку. Доктор поднимает обе руки в примирительном жесте:
— Успокойтесь, пожалуйста. Я все вам объясню. Если вы не можете справиться с агрессией самостоятельно, мне придется принять меры! — это он говорит уже твердо, смотря мне прямо в глаза.
— Принимайте! Опять накачаете меня вашими таблетками?! Хрен я буду их пить! Понятно вам?! — у меня темнеет в глазах, я сама не понимаю, что именно меня так разозлило, но я в ярости. Разворачиваюсь и иду к выходу из кабинета, с грохотом отшвырнув кресло со своего пути. Но только я успеваю взяться за ручку двери, как голова кружится, я теряю равновесие и спустя несколько секунд падаю на пол, успев только увидеть, как испуганно бросается ко мне врач.
Вокруг меня темнота. Не вижу абсолютно ничего. Поднимаю руки и смотрю на свои ладони — значит, зрение в порядке. Какого черта?
— Эй? Где я? — пытаюсь позвать хоть кого-нибудь, но голоса нет. Не могу выжать из себя звука.
Из темноты появляется силуэт. Вглядываюсь внимательнее — это оказывается Билл. Он одет как-то странно, не в свою обычную форму. Билл подходит ко мне и обнимает. Я хочу спросить у него, что происходит, но все еще не могу сказать ни слова.
Он смотрит мне прямо в глаза и берет мои ладони в свои.
— Дженнифер, слушай внимательно. Доктору Лоу доверять нельзя. Ты поняла? Думай, когда что-то рассказываешь ему. Иначе останешься здесь навсегда.
Хочу ответить, но не получается. Умоляюще смотрю на него, взглядом прошу объяснить хоть что-то, но он разворачивается и уходит без единого слова.
«У меня галлюцинации? Я действительно превращаюсь в психованную?» — только и успеваю я подумать, как проваливаюсь в темноту.
Открываю глаза в своей палате и понимаю, что не помню, как оказалась здесь. Кажется, у меня был обморок... Точно, я разозлилась на доктора, а потом потеряла сознание. Черт.
Собираюсь с мыслями, но в дверь стучат. Затем она открывается, и входит доктор Лоу.
— Здравствуй, Дженнифер. Как ты себя чувствуешь?
— Кажется, нормально...
Я сажусь в кровати. У доктора в руках его неизменный блокнот. Вот бы прочитать, что он там все время пишет. Но сейчас блокнот закрыт, а главврач мне улыбается.
— Я рад узнать, что вы в порядке. На нашем сеансе у вас случился обморок. Я пока не могу сказать причину, но анализы уже взяты. Надеюсь, ничего серьезного. Я могу лишь подозревать, что ваша психика таким образом пытается защитить вас от страданий, попросту «выключая» организм. Не переживайте пока, — его голос звучит тепло, несмотря на то, что я снова наорала на него. И, предугадывая мои слова, доктор добавляет: — Я не сержусь на вас за срыв.
Краснею и смотрю на свои ноги, потому что боюсь поднять глаза.
— Спасибо.
— Отдыхайте, Дженнифер, боюсь, что вы проспали ужин. Я попросил оставить порцию для вас, она в столовой.
С этими словами он выходит из палаты. Я сижу еще некоторое время и обдумываю его слова. Ну что за черт со мной происходит? При малейшем намеке на боль моя психика просто будет «ронять» меня в обморок? Очень весело.
Решаю все же поужинать, тем более, что чувствую голод, поэтому иду в столовую. На одном из столов одиноко стоит поднос с моей едой — уже привычные гречка и котлеты, хлеб и чай. Жую, не чувствуя вкуса, но голод утоляю. В столовой больше никого нет: все пациенты давно поели, судя по времени — скоро отбой. Поэтому я еще долго сижу здесь, в тишине. В осточертевшую палату совсем не хочется возвращаться.
* * *
Эндрю Лоу задумчиво барабанил пальцами по рулю, стоя в пробке на светофоре. Мысли его были об этой девушке, Дженнифер Хард. Как же она все-таки похожа на его дочь. Те же светлые волосы, глаза, миловидное лицо. Доктор грустно посмотрел на фотографию дочери, которая всегда была в машине с ним. Это единственное, что напоминало ему о ней: девочка погибла десять лет назад, и только чудо помогло несчастному отцу пережить это горе. Как же хотелось вылечить пациентку, пусть хоть у нее все в жизни сложится хорошо... К сожалению, Эндрю знал — есть такие пациенты, которым нельзя уже ничем помочь. И он очень надеялся, что Дженнифер к ним не относится.
ГЛАВА 9
Все утро меня занимают мысли о вчерашнем... Сне? Или это были галлюцинации? Я тру виски, надеясь избавиться от ноющей головной боли. Сейчас у всех процедуры и сеансы терапии, но у меня свободное утро. Поэтому я сижу в общей гостиной перед книгой, но не могу читать спокойно. Все думаю о Билле и его словах. Конечно же, он был ненастоящий — после обморока мне что-то привиделось, только и всего. Но почему нельзя доверять моему врачу? Он ведь пытается мне помочь!
Ничего не понимаю. Нужно будет рассказать об этом Биллу, потому что доктору Лоу я боюсь говорить. Боюсь услышать, что мне становится хуже.
— Миссис Мерфи!
Я оборачиваюсь. Меня зовет хмурая медсестра. Вопросительно поднимаю брови.
— Вас ждут в комнате для посещений.
— Кто? — я удивляюсь. В последнее время меня мало кто навещал, и я никого не жду.
Она не утруждает себя ответом, лишь машет рукой, мол, "за мной". Я закрываю книгу и иду вслед за ней на первый этаж.
Близкие родственники имеют право навещать пациента в палате, если он лечится в общем крыле, а не в том, где лежат агрессивные или опасные для себя и общества. А все остальные могут лишь повидаться в комнате для гостей. Хотя по решению лечащего врача, даже если ты спокойный и не буйствуешь, тебе могут запретить выходить к посетителям. Тогда увидеться можно только в палате с родными, если у них есть подтверждающие документы.
Комната для посещений выглядит как наша общая гостиная, но побольше. У стены два дивана и кресла, в центре — несколько столиков и стулья. Напоминает маленькое кафе, но едой здесь не кормят, за исключением автомата с закусками и кофе, правда, нам запрещено к нему подходить. Как всегда, здесь находится несколько санитаров — следят, чтобы мы вели себя хорошо. Медсестра оставляет меня в комнате и уходит, а я оглядываюсь в поисках того, кто пришел ко мне.
— Дженн!
Не успев ничего понять, я оказываюсь в крепких объятиях Клэр. Так вот кто приехал! На глазах слезы радости, я обнимаю ее в ответ. Ужасно соскучилась по подруге! Мы не виделись тысячу лет. В последний свой приезд она говорила, что разводится с мужем и ей нужно немного времени, чтобы снова встать на ноги с сыном. Поэтому они жили у родителей какое-то время и вот, наконец, вернулись.
— Я так рада тебя видеть! — говорю я, когда она, наконец, отпускает меня. Клэр выглядит отлично, гораздо лучше, чем в прошлый раз. Вспоминаю ее убитый вид, как она переживала из за развода... Кажется, жизнь у нее наладилась.
Мы садимся за один из столиков. Клэр интересуется, как у меня здесь дела, а я рассказываю ей все. Ей я точно могу доверять. Подруга слушает, не перебивает, иногда качает головой.
— Этот твой доктор — настоящий красавчик, честное слово! Может, и мне у него полечиться? — подмигивает она мне.
— Да ну тебя, — я шутливо пихаю ее в плечо. — Не дай бог оказаться здесь, красавчиков и на воле хватает.
— А что за парень, Билл? Говоришь, он тут санитар?
Ответить я не успеваю, потому что за спиной Клэр вдруг появляется доктор Лоу. Удивленно смотрю на него и не понимаю, что он здесь делает. Клэр, видя мой взгляд, оборачивается и тут же строит самую милую мордашку, на какую способна:
— Здравствуйте!
— Добрый день, дамы, надеюсь, я не помешал. Я лечащий врач Дженнифер, меня зовут Эндрю Лоу, — представляется он Клэр, а та обворожительно ему улыбается. Я закатываю глаза.
— Приятно познакомиться с вами! — отвечает Клэр и протягивает ему руку, а мой психотерапевт жмет ее ладонь.
— Взаимно. Так уж вышло, что мы с вами заочно знакомы, — он бросает взгляд на меня. — Дженнифер, могу я поговорить с вашей подругой? Лишь пару слов.
Я пожимаю плечами. Клэр встает со стула, и они вместе отходят подальше от меня. Угрюмо наблюдаю, интересно, что ему понадобилось вдруг?
— Спасибо, что согласились уделить мне пару минут, — начинает разговор доктор. — Как вы бы хотели, чтобы я к вам обращался?
— Вы можете звать меня Клэр, — та улыбается, всем видом показывая, что она готова слушать.
— Отлично, Клэр, я должен вам сказать кое-что. Дело в том, что миссис Мерфи находится сейчас не совсем в стабильном состоянии. Честно говоря, я хотел отменить вашу встречу, потому что переживаю за то, как она отразится на ее настроении и психике. Но решил, что поддержка ей не повредит...
— У нее вновь были срывы? — печально спрашивает Клэр. Оглядывается на меня и ободряюще мне улыбается, затем снова поворачивается к доктору.
— К сожалению, да, так оно и было. Не так давно ее навещал мистер Мерфи...
Клэр перебивает его.
— Хотите сказать, этот козел... Простите, этот человек еще и приходит ее навестить?! После того, как сам ее сюда сдал? — одно упоминание о моем муже приводит ее в ярость.
— Прошу, успокойтесь, — доктор примирительно кладет руку на ее плечо. — Она не знает о его визитах, он всегда приходит, только когда она спит. И я считаю это правильным — потому что мы не знаем, что может спровоцировать срыв. Собственно, для этого я вас и позвал: пожалуйста, постарайтесь не упоминать травмирующие, грустные события из прошлого. Поговорите... О чем-то хорошем, добром. Не стоит ворошит прошлое, она еще не совсем понимает, где в ее жизни правда, а где — вымысел, к сожалению.
— Разве вы не говорили, что она в относительном порядке? — Клэр сильно огорчают слова доктора.
— Говорил, но лечение — процесс длительный и непредсказуемый. Некоторые ее воспоминания — ложные, она об этом не догадывается и в них верит. Я делаю все возможное, — уверенным тоном говорит доктор Лоу.
— Какие именно? Вы можете мне сказать? Я очень переживаю за нее, поймите! — Клэр совсем расстраивается и добавляет грустным голосом: — Ведь сейчас я ее самый близкий родственник, с родителями она не общается...
— К сожалению, я не могу ответить вам на этот вопрос, потому что не знаю сам. И пытаюсь это выяснить.
Я ловлю на себе взгляд доктора и делаю непроницаемое лицо. Обязательно спрошу потом Клэр, о чем они там говорят.
— Я поняла вас, доктор, я не буду разговаривать с ней о прошлом, — обещает Клэр и, попрощавшись с Лоу, возвращается ко мне за стол. Радостно улыбается мне, хотя я вижу, что разговор почему-то расстроил ее.
Мы долго болтаем. Клэр рассказывает, как они с сыном провели время у родителей. Она не стала упоминать о бывшем муже а я не спрашиваю — если захочет, подруга поделится сама. А Клэр решает не затрагивать грустных тем и со смехом рассказывает о том, как Артур, ее маленький сынишка, учился кататься на велосипеде и играть в футбол, о его большой любви к жутко противным насекомым.
— Представляешь, он притащил огромного паука домой! У меня чуть сердце не остановилось.Он сказал, что решил оставить его себе и вырастить паучью семью, господи! Я не знала, то ли смеяться, то ли плакать! Я ведь до ужаса боюсь всех этих ползучих тварей. Сказала ему, что пауки в доме будут жить только через мой труп, на что он ответил, что у нас в подвале они и так очень давно живут! — заливаясь смехом, говорит подруга. — Пришлось папе лезть туда и все обрабатывать от насекомых. А Арти очень обиделся, что здоровенный паук все-таки не останется жить с нами. Но ему пришлось смириться!
Встреча с Клэр очень поднимает мне настроение, и мне действительно жаль расставаться. К сожалению, время для посещений не бесконечное, и два часа пролетают как один миг. Мы крепко обнимаемся на прощание, Клэр обещает вскоре зайти снова, и я говорю, что буду ее очень ждать.
На парковке у лечебницы Клэр закуривает сигарету. Как только она покидает больницу, веселая улыбка слетает с ее лица. Она понимает, что дела у ее лучшей подруги очень плохи, несмотря на то, что выглядит та хорошо... Ужасно хочется помочь ей, но как? Клэр задумчиво выдыхает в воздух струйку дыма. И еще этот чертов Мерфи. Она ведь была права, когда просила Дженнифер забыть его и никогда не возвращаться.
Клэр поднимает голову и видит доктора Лоу. Он стоит возле своей машины и роется в сумке в поисках ключей. Замечает ее и приветственно машет ей рукой.
"Нет, ну действительно красавчик. Хоть в чем-то Дженн повезло".
С этими мыслями Клэр посылает Лоу обворожительную улыбку, выбрасывает недокуренную сигарету и садится в свою черную "Тойоту".
"Жаль, что он работает именно здесь. Дженн не поймет меня, если я его соблазню, эх. А так хотелось".
Клэр нажимает на педаль газа, и машина скрывается за поворотом.
ГЛАВА 10
Четыре месяца назад.
Доктор Эндрю Лоу сидит в своем кабинете и заканчивает заполнять последнее дело пациента на сегодня. На часах восемь вечера, а он прилично задерживается — жена, наверное, будет недовольна, она уже звонила два раза. Когда доктор закрывает папку и убирает ее в шкаф, раздается телефонный звонок.
«Наверное, это жена».
Но на экране мобильного незнакомый номер.
— Слушаю вас.
— Доктор Эндрю Лоу?
— Да, это я. С кем имею честь говорить? — интересуется доктор.
— Меня зовут Марк Грегори, я работаю в больнице Шарп Коронадо. Я врач, и сегодня к нам поступила девушка, ее зовут Дженнифер Мерфи, ей двадцать пять лет. Попытка суицида, приняла большую дозу снотворного.
— А ко мне по какому вопросу? — удивляется Эндрю.
— По просьбе ее мужа. Он утверждает, что она психически нездорова, и ее поведение дает нам понять, что он прав. Она бредит, агрессивна, — объясняет собеседник. — Ее муж говорит, что ей нужна ваша помощь.
— Попытка суицида... — доктор думает немного. — Привозите завтра утром. Мужа — вместе с ней, я должен буду с ней поговорить. Вам потребуется помощь?
— Нет, психиатрическая бригада завтра привезет ее к вам. Спасибо, доктор Лоу!
Звонок завершается. Эндрю вздыхает и трет руками лицо. Ну, ему не впервой лечить неудавшихся самоубийц, как-нибудь справится. Он усмехается. Интересно, что довело бедную девушку до такого состояния и почему ее сдал собственный муж?
На следующий день доктор выходит встречать бригаду. Девушку привозят в кресле, руки и ноги ее пристегнуты к нему ремнями. По плечам рассыпались длинные светлые волосы, бледная кожа и серые глаза. На секунду Эндрю кажется, словно он видит собственную дочь, только старше — настолько похожа на нее Дженнифер Мерфи.
Рядом идет бледный мужчина, озираясь по сторонам — наверное, это и есть муж. На которого Дженнифер в данный момент вываливает все проклятия, которые только приходили ей в голову:
-Ты, чертов ублюдок! Какого хрена ты привез меня сюда! Решил сделать из меня сумасшедшую?! Отпустите меня, вы!
Мужчина игнорирует ее крики, но руки его сжаты в кулаки.
«М-да, будет тяжело».
Доктор подходит к ним и протягивает руку мужчине.
— Здравствуйте, меня зовут Эндрю Лоу, я психиатр, главный врач этой лечебницы... И, кажется, будущий лечащий врач вашей жены.
Он переводит взгляд на несчастную пациентку. Та злобно смотрит на него.
Мужчина пожимает руку доктору и в свою очередь представляется:
— Я Алекс Мерфи, ее муж, и я думаю, ей нужна помощь.
Спустя минуту раздумий доктор распоряжается:
— Девушку в шестую палату и успокоительного. Ей нужно выспаться. А вы, мистер Мерфи, со мной в кабинет.
— Да какой ты, к черту, муж после этого! Любящий муж не сдал бы свою жену в психушку!!! Ты козел, Алекс, и я никогда в жизни не прощу тебе этого!
Санитар увозит девушку в здание, и ее крики стихают. Алекс явно нервничает, провожая ее взглядом.
— Не волнуйтесь, мистер Мерфи, она в надежных руках, — с этими словами Лоу приглашает того в свой кабинет.
Алекс сидит в кресле, в котором обычно сидят пациенты, и осматривается по сторонам. Доктор Лоу расстегивает халат, садится за свой стол и открывает папку. Личное дело и больничная карта Дженнифер Мерфи.
— Итак, мистер Мерфи, я понимаю, что вам тяжело. Но вам нужно рассказать мне все, что случилось.
— Ох, как сложно. Хорошо, я попробую. С чего же мне начать... — тот мнется.
— С самого начала.
Алекс глубоко вздыхает, собирается с мыслями и начинает свой рассказ.
— Начну с того, что моя жена не впервые в таком заведении. Я не знаю всех подробностей, но в четырнадцать лет ее изнасиловал парень. Она провела год в психиатрической больнице, ее выписали, и, насколько я знаю, все было хорошо. Мы познакомились в колледже. Первая любовь, все дела... Ну вы понимаете. Но мне пришлось уехать, я бросил ее, но вернулся спустя два года. И больше мы не расставались.
День свадьбы был чудесным. Все было, как в самых лучших сказках и фильмах о любви, я действительно старался сделать его особенным. Дженнифер была прекрасна в белом платье, и я не мог насмотреться на нее. Она моя жена. Я повторил эти слова вслух несколько раз, пока не поверил в них до конца. Она моя жена, и я ее люблю.
Год назад мы переехали в новый дом. Дженнифер так любила все эти глупые мелочи — красивые занавески на окнах, мягкие полотенца, повсюду стояли свечи и милые безделушки, которые радовали ее глаз. Это было счастливое время — мы были вдвоем, и никто не был нам больше нужен. Я работал в строительной сфере, у нас было достаточно денег на жизнь, и Дженн могла бы спокойно сидеть дома. Но ей всегда хотелось чего-то нового, новых впечатлений, ощущений. Она постоянно придумывала для нас развлечения: то мы едем летать на парапланах, то плавать с акулами. Не помню, чтобы тогда мы о чем-то переживали. Предложение я ей сделал очень романтично, как мне казалось — пригласил на ужин в лучший ресторан, живая музыка, цветы. Она была в восторге. И вот Дженнифер, наконец, стала моей женой.
Это был счастливый день. Собрались все те люди, которых мы хотели видеть. После праздничного фуршета мы планировали улетать в свадебное путешествие. Выяснилось, что ни я, ни Дженнифер никогда не были в Вегасе, поэтому именно там мы сначала и оказались. Спустив целое состояние в казино и влюбившись в атмосферу прекрасного города, остаток времени мы провели на пляжах Лос-Анджелеса, после чего вернулись домой.
Мы частенько ссорились, но мирились быстро и бурно. Наши отношения напоминали пороховую бочку — никогда не знаешь, когда взорвется, но это были эмоции, и была страсть. Нам никогда не было скучно друг с другом. Дженнифер всегда говорила, что я именно тот человек, которого она искала всю жизнь и счастлива, что нашла.
Вскоре жена забеременела. Она очень хотела ребенка, и я был ужасно рад. Мы успели посетить лучшую клинику, в которой и планировали рожать. Дженн часами строила планы по ремонту в будущей детской комнате и очень хотела дочку. Договорились, что назовем Мелиссой.
К сожалению, нашим планам не суждено было сбыться. Мы ехали домой, когда в нашу машину въехал пикап. У него отказали тормоза, как я позже выяснил. У меня два перелома, сотрясение, а Дженнифер... Удар пришелся именно по ее стороне. Вы бы видели, сколько было крови... Она была на восемнадцатой неделе. Четыре дня в реанимации, ребенка мы потеряли.
Спустя два месяца ее выписали, но это была уже не моя жена, точнее не та женщина, которую я знал. У нее начались кошмары, головные боли, часто бывали истерики из за сущих пустяков. Я таскал ее по врачам, но они говорили — посттравматический синдром, депрессия, выписывали какие-то таблетки, но толку не было. С каждым месяцем становилось хуже, иногда она не вставала с постели целыми днями, а иногда — не могла спать вообще. Потом начала срываться на мне, говорила всякий бред, подозревала, что я ей изменяю. Скандалы у нас были теперь каждый вечер.
-Где ты снова был?? Как ты можешь возвращаться домой среди ночи! — кричала она сквозь рыдания.
— Я тысячу раз говорил! Мы делаем новый проект, я взял его, чтобы у нас были деньги и ты ни в чем не отказывала себе! — моего терпения не хватало, я тоже переходил на крик.
— Пока я жду тебя здесь, в нашей постели, ты спишь с твоей рыжей шлюхой! И не придумывай отмазки о работе! — с рыданиями Дженнифер убегала в спальню, а я снова ночевал на диване в гостиной.
Утром она не помнила, в чем обвиняла меня вчера, но это начиналось снова. Дженнифер вбила себе в голову, что я изменяю ей с коллегой, а затем — просто изменяю, уже неважно, с кем. Из за всего этого я был совершенно убит. Я устал доказывать, что измены — плод ее воображения, и не знал, что ждет нас завтра, какой повод для ссоры она придумает снова.
Но вчера утром была последняя капля. День не задался с самого утра, Дженн была не в настроении. Она зацепилась, за какую-то глупость, слово за слово, мы снова поссорились. И тут я услышал слова, которые повергли меня в шок:
— Убирайся вон, если тебе не нужна я и не нужна наша дочь!
Я был ошарашен. Мы действительно с трудом пережили потерю ребенка, она отказывалась говорить о нем и вообще упоминать, что потеряла его. Но я, наконец, понял — моя жена думала, что она все еще беременна...
Я попытался вразумить ее, но сделал только хуже. В меня летели все предметы, до которых она могла дотянуться. Она рыдала и кричала, что я ублюдок и козел, и как я могу сказать ей такое! Мое терпение просто-напросто лопнуло. И я ушел. Сказал, что по горло сыт ее выходками. Ушел в ближайший бар и там напился, но по приходу домой обнаружил ее в ванной... Она почти не дышала, рядом валялись таблетки. Я вызвал скорую, и, пока они ехали, молился, чтобы она дождалась...
Алекс закрывает лицо руками и почувствовал, что по щекам стекают слезы. Он вытер их, не хотел плакать, как ребенок, при докторе.
— Не волнуйтесь, мистер Мерфи. В этом кабинете часто плачут и мужчины. Мне действительно жаль, что все так вышло, и я обещаю вам, что сделаю все возможное, чтобы ваша жена поправилась. — спокойным голосом говорит доктор Лоу. Дело пациентки отправляется в общую стопку, и он встает со стула, подходит к Алексу и кладет ему руку на плечо. — Она в хороших руках, поверьте.
— Вы сможете вылечить ее?
— Я постараюсь. Самое главное, чтобы она хотела этого. Хотите увидеть ее перед отъездом?
Алекс грустно вздыхает.
— Слышали ее? Не уверен, что она захочет...
— Я распорядился, чтобы ей дали успокоительное, сейчас она, наверное, спит. Вы должны подписать вот эти бумаги, это согласие на лечение и договор. Затем вы попрощаетесь. Я всегда на связи в рабочее время, если у вас появятся ко мне вопросы.
В отделении в это время пусто. Мужчины стоят перед дверью палаты номер шесть. Алекс собирается с мыслями и толкает дверь.
Дженнифер действительно спит. На секунду его передергивает — именно так она выглядела вчера, когда лежала на полу ванной. Алекс подходит к кровати, поправляет светлые волосы жены и берет ее за руку.
— Мы позаботимся о ней, мистер Мерфи. — говорит доктор.
Алекс осторожно целует любимую в уголок губ.
— Прости меня, милая... Я не был рядом, когда должен был. Но все будет хорошо, и мы снова будем счастливы, — шепотом говорит он ей на ухо, хотя знает, что она его не слышит.
ГЛАВА 11
После завтрака доктор Лоу вызывает меня к себе в кабинет. Я в недоумении: наша беседа состоится только завтра. Направляюсь туда в надежде, что не случилось ничего плохого.
Доктор уже ждет меня у дверей своего кабинета. Открывает дверь и жестом приглашает войти. Он выглядит напряженным, и я начинаю переживать еще сильнее.
— Доброе утро, доктор Лоу. — говорю я, усаживаясь на свое обычное место. — Что-то случилось? Сегодня я даже не готова к нашему сеансу.
— Все в порядке, не волнуйтесь. Как вы себя чувствуете? — психотерапевт берет два стакана и наливает воды из графина, стоящего на его столе. Один стакан передает мне. Киваю в знак благодарности. Доктор садится за свой стол и делает глоток воды.
— Я в порядке, спасибо.
«Что-то он темнит. Он не просто так меня сюда позвал».
Доктор Лоу закатывает рукава халата и складывает руки перед собой в замок. Смотрит мне в глаза и, наконец, говорит:
— Дженнифер, я позвал вас сюда не за тем, чтобы перенести наш сеанс, он состоится в обычное время. Все дело в том, что сегодня звонил ваш муж.
Я искренне удивляюсь.
На самом деле все это время я много думала об Алексе. Гадала, почему он поступил со мной так, зачем сдал сюда. Нет, возможно, мне и правда нужна была помощь. Но за все время моего пребывания здесь он ни разу не приехал меня навестить. Я спрашивала у доктора Лоу о нем, но психотерапевт всегда уходил от ответов на мои вопросы.
— Дженнифер, сейчас то самое время, когда я должен спросить вас. Что вы думаете о вашем муже и о ситуации между вами?
Я долго думаю, прежде чем ответить ему.
— Знаете, я часто размышляла об этом. Когда меня сюда только привезли, я принимала столько препаратов, что, наверное, была немного не в себе... Я ужасно злилась на него, что он отправил меня сюда, и злюсь сейчас. Он предал меня! Я в этом абсолютно уверена. Но я думала, что он сделал это на эмоциях, не подумав. Но прошло...
Я запнулась. На лице доктора Лоу отразилось понимание того, что происходит. А я... Сколько я уже здесь нахожусь? Пытаюсь вспомнить, дни сливаются в один, начинает болеть голова. Смотрю на своего врача, а он явно ожидал этого.
— Доктор, что происходит?
Он отвечает медленно, будто боится, что я в очередной раз сорвусь.
— Дженнифер, вы помните, о чем мы говорили с вами? О вашем неверном восприятии времени?
— Да, я это помню.
— Так вот, прошло четыре месяца. Вы поступили к нам пятого октября, — и он показывает мне мое личное дело и дату на нем.
Я понимаю, что мне даже не приходило это в голову. Четыре месяца — это как целая вечность. Неужели прошло столько... Но дата на бумаге не может врать.
Иногда мне кажется, что меня действительно хотят свести с ума.
— Доктор, послушайте, — я глубоко дышу и справляюсь с нахлынувшими эмоциями. — Не могло пройти столько времени. Поверьте. Возможно, вы ошиблись с датой... Неправильно написали. Но Алекс, он не мог ни разу не вспомнить обо мне за это время! Не мог!
На глаза наворачиваются слезы, стекают по щекам, я не могу их остановить. Горько рыдаю, закрыв руками лицо. Как он мог? Как мог просто забыть обо мне? Он совершал ошибки, эта его работа допоздна, звонки от коллеги, той самой, рыжей... Но это все временно, он же мой муж!
Доктор протягивает мне салфетки, я киваю в знак благодарности и вытираю слезы. Жалость к себе сменяется злостью на Алекса. Четыре месяца!
Секс с рыжей красоткой с работы был для него важнее здоровья собственной жены.
Доктор Лоу терпеливо ждет, пока я успокоюсь. А затем говорит:
— У меня к вам один вопрос. Ваш муж просит о встрече с вами. Готовы ли вы увидеть его?
О да, я готова к этому. Наконец посмотреть в глаза этому лжецу и предателю. Высказать ему все, что я о нем думаю, и никогда больше не встречаться с ним.
— Я готова. Но я тоже должна задать вам вопрос, доктор.
Он вопросительно смотрит на меня.
— Могу ли я получить развод с мужем, находясь здесь?
Кажется, своим вопросом я удивляю его.
— Если не секрет, почему вы приняли такое решение? — доктор не скрывает своего удивления. — Вы в этом уверены?
— Да, я уверена, — впервые в жизни я действительно чувствую, чего хочу. — Я сделала определенные выводы. Мой муж не смог поддержать меня, когда у меня была депрессия. Он приходил домой поздно, часто задерживался на работе. У нас начались скандалы. Уверена, что у него была другая женщина. Зачем ему психованная жена, правда же? Именно поэтому он меня сюда отправил! Чтобы спокойно трахаться с другой, возможно прямо в нашем доме!
Несколько минут проходят в молчании. Доктор обдумывает свой ответ, а я стараюсь успокоиться.
— Дженнифер, я пока не буду касаться темы измен вашего мужа, это мы с вами обсудим в следующий раз. Насчет развода: это только ваше с ним решение, но я бы порекомендовал вам обсудить это. Если вы придете к взаимному решению, то он может прислать документы на развод прямо на адрес лечебницы, и вы их подпишете. Либо развестись с вами в одностороннем порядке через суд, если у него будет справка о вашем пребывании здесь и вы не пожелаете подписывать документы. Суд признает вас психически нездоровой, и вы будете разведены без вашего присутствия.
Я киваю, показывая, что поняла. Замечательно. Алекс получит по заслугам и останется один, точнее, со своими партнершами по постели. Я справлялась без него здесь, справлюсь и потом.
— Так вот, ваш муж просил о встрече сегодня. Я передам ему ваше согласие, будьте готовы, он приедет обычное время для посещений — в шесть часов вечера.
— Хорошо.
— Вы можете идти, Дженнифер.
Прощаюсь и выхожу за дверь, а с моего лица не сходит злобная улыбка. Ты сам начал эту историю, Алекс Мерфи, и сегодня я ее закончу.
Чем ближе время подходит к шести, тем сильнее я нервничаю. Прокручиваю разговор в голове тысячу раз, но спокойнее мне не становится. Я хожу по палате из угла в угол, не притрагиваюсь к обеду — кусок не лезет в горло. Все время смотрю на часы — два часа до шести. Час. Сорок минут...
18:15.
Ничего не происходит. Всеми силами пытаюсь успокоиться. Где он? Неужели передумал?
И тут в дверь стучат. Я сажусь на кровати. Это пришел доктор Лоу, он входит в палату и с первого взгляда понимает мои чувства.
— Я пришел за вами, Дженнифер. Алекс ждет вас внизу. Мы решили, что ваша встреча пройдет во внутреннем дворе, вы не против?
— Нет, все хорошо.
Беру теплую кофту и иду вслед за ним к выходу из больницы. Интересно, почему Алекс не захотел заходить сюда? Обещаю себе, что справлюсь и не сорвусь в этот раз, хотя это явно будет нелегко. Первая встреча за четыре месяца... У меня все еще не укладывается в голове.
Доктор подходит к двери и открывает ее, придерживая для меня. Мы оказываемся на небольшом участке территории, со всех сторон, кроме одной, скрытом корпусами здания. Здесь очень мило: вокруг клумбы с цветами, скамейки, много зелени. Я была здесь всего два раза, на прогулках. Пациентов не выпускают из здания одних, только в присутствии санитаров и в строго определенное время. Виден кусочек дороги — свобода, от которой тебя отделяет лишь черный железный забор.
Я сразу вижу Алекса. Стоит у ближайшей скамейки к нам и явно нервничает перед встречей. Он совершенно не изменился: одет в свое любимое черное пальто, на руке часы, которые я дарила ему на нашу годовщину, волосы лежат небрежно, как всегда. Мой муж поворачивается к нам.
— Здесь я вас оставлю, Дженнифер, — говорит мне доктор, останавливаясь метрах в десяти. — Прошу, не нервничайте и не делайте глупостей, вы ведь знаете, санитарам придется увести вас, если вы... В общем, если что-то пойдет не так.
— Знаю. Спасибо. Уверяю вас, все будет в порядке, — я понимаю, что все волнение будто отключили, как только я увидела Алекса. Мы просто поговорим, мы не чужие люди.
Доктор кивает и уходит обратно в лечебницу. Мы остаемся одни. Кроме нас, во дворе лишь одиноко сидящий на скамейке пациент.
Иду к Алексу. Он улыбается мне — тепло, как и всегда — но я прекрасно вижу, что он боится. Боится меня.
— Дженн, привет, — мой муж обнимает меня, а я обнимаю в ответ. На секунду мне кажется, что не никакой больницы, а мы снова у себя дома, и, как обычно по утрам обнимаемся перед его уходом.
Алекс рассматривает меня, словно видит впервые.
— Здравствуй, Алекс, — вопреки всему, что между нами произошло, я рада его видеть, хотя чувствую между нами пустоту, которой раньше не ощущала. — Гадаешь, не изменилась ли я?
— Ты действительно не изменилась. Будто и не... — он замялся и махнул в сторону больницы.
— Не в психушке, ага.
Мы молчим, и это молчание самое неловкое, что было между нами. Не хочу начинать разговор первой, но все-таки придется, потому что Алекс явно не знает, что сказать.
— Как ты? — спрашиваю я его.
— Ну... не сказать, что хорошо, — он рассматривает свои руки. — Без тебя дома пусто. Я не знал, что делать дальше... И просто ждал, пока смогу навестить тебя. Работал.
Я буквально физически ощущаю, как нам тяжело сидеть здесь вот так и делать вид, что все в порядке.
— Расскажи мне, что с тобой здесь происходит? Как твое состояние? — спрашивает, наконец, муж.
— А что со мной может происходить? Каждый день как предыдущий. У меня индивидуальные сеансы с доктором, групповая терапия и огромная куча таблеток. Что еще там положено психованным? Прогулка раз в день, завтрак, обед и ужин. Белая палата и развлечение в виде кино по выходным в компании психов.
Алекс понимает мой сарказм.
— Дженн, поверь, я не хотел этого.
— А чего ты хотел? — я смотрю ему прямо в глаза. — Скажи мне, чего ты хотел, если не этого? Ты сам привез меня сюда. Никто не заставлял тебя!
— Милая, — он поворачивается ко мне и берет мои ладони в свои руки, смотрит на меня извиняющимся взглядом. — Тебе нужна была помощь! Мне очень жаль, поверь мне, но я пытался помочь и не знал как!
— Вот именно.
Вырываю руки, встаю и отхожу от скамейки. Смотрю в небо, замечаю пролетающий над нами самолет. Вот бы оказаться в нем...
— Вот именно, что ты не знал. Точнее, не хотел. Ты не хотел возиться с психованной женой вместо того, чтобы трахать своих симпатичных коллег?! — не хотела говорить, но это вырывается само собой. — Наверное, ты очень рад что я здесь! Теперь можно спокойно водить их домой, в нашу кровать, и не перед кем оправдываться, что «задержался», верно?!
Алекс выглядит шокированным.
— Дженн, ты все еще думаешь, что я изменял тебе?..
— А что еще я должна думать, если это правда? — ору я на него. Вижу, как санитары смотрят в нашу сторону, и понижаю тон: — Я никогда не узнал чем ты занимался, пока я здесь! Ты ведь ни разу не навестил меня! За четыре месяца! Как ты мог ни разу не приехать, чтобы узнать, как мои дела?
Он ничего не отвечает, но на его лице удивление. Смотрит в сторону санитаров, подходит ко мне, берет за локоть и тянет на скамейку.
— Прошу, успокойся, иначе нас сейчас выгонят отсюда. Послушай меня, Дженн, — тихо говорит Алекс — Во-первых, я не изменял тебе и надеялся, что ты уже знаешь, что это лишь твои фантазии. Во-вторых, я хотел навестить тебя, клянусь! Но доктор Лоу не разрешил.
А вот сейчас удивляюсь уже я.
— Почему не разрешил?
— Он говорил, у тебя серьезные проблемы! Что ты не осознаешь времени, что срываешься и практически, бредишь, и что наша встреча может послужить поводом для срыва! Я каждый раз спрашивал, в порядке ли ты, но он отвечал, что нет. — Алекс грустнеет и расстроенно добавляет: — В последний наш разговор твой доктор сказал, что тебе, возможно, потребуется дорогостоящая реабилитация, препараты и... В общем, Дженн, я не хочу тебя расстраивать...
— Говори, — требую я.
— Он подозревает, что полностью вылечить тебя нельзя.
Я в шоке. Что значит нельзя? Ведь он говорит, что у меня отличная динамика, и что я иду на поправку быстрее, чем мы думали... Закрываю лицо руками и пытаюсь вспомнить. Доктор никогда не говорил мне о звонках Алекса и всегда отходил от темы, если я пыталась спросить. Кому же он говорит неправду — ему или мне? А может...
И тут до меня, наконец, доходит, и я взрываюсь:
— Знаешь, что я думаю? Вы с ним попросту сговорились! Это ведь так складно, правда: ты сдаешь меня сюда, может быть, ты даже заплатил ему, чтобы он держал меня здесь, обещая лечить! Я в порядке, понимаешь ты или нет? Да, у меня бывают проблемы, но они не настолько серьезны, чтобы не дать мне даже увидеться с собственным мужем!
Уже не заботясь о том, услышат ли нас, выговариваю ему все, что так мучило меня в эти дни. О его предательстве, о моей боли, о его изменах... Алекс пытается вставить в мой душераздирающий монолог хоть слово, но ему это плохо удается. И я заканчиваю его теми словами, которые так хотела сказать, пока шла сюда.
— Алекс, я хочу развода.
Он меняется в лице. Кажется, я действительно шокировала его этими словами.
— Дженн, ты о чем, какой развод? Мы любим друг друга, просто так сложилось, Дженн, ты не в себе...
— Нет, Алекс, я в здравом уме сейчас, и я хочу уйти от тебя. Ты бросил меня здесь, не навестил ни разу, тебе было плевать на мое состояние дома. У меня достаточно причин для этого, и это мое решение. Уверена, твоя коллега будет рада, когда узнает об этом. Доктор сказал, что документы ты можешь прислать по адресу моей больницы, и я буду их ждать.
Когда я говорю это вслух, сомнений в своем решении у меня не остается. А Алекс делает то, чего я никак не ожидала.
— Не дождешься, — он встает, застегивает пальто, разворачивается и уходит от меня прочь. — Не дождешься, Дженн.
ГЛАВА 12
О чем люди думают с самого утра, только открыв глаза? О том, как прекрасно они выспались и что пора идти с собакой на прогулку? Или предвкушают вкусный завтрак и отличный день? Кто-то планирует, чем сегодня займется, кто-то — валяется в кровати, не собираясь никуда идти. У кого-то маленькие дети, и приходится вставать рано утром, ненавидя весь мир. Обычная жизнь.
Открывая глаза, я ощущаю пустоту. Внутри, в мыслях. Благодаря таблеткам мне перестали сниться кошмары, но и обычные сны тоже. Я не помню ничего, кроме темноты, и очень скучаю по хорошим, красивым снам, которые видела раньше. Каждый раз пытаюсь вспомнить и не могу. Доктор Лоу говорит, что я разговариваю, иногда кричу во сне. Я злюсь, что ничего не помню, и не понимаю, почему пациенты по утрам шарахаются от меня, будто по ночам я хожу по отделению с ножом.
Сижу в зале, в котором проходит групповая терапия. Здесь очень уютно — светло-голубые стены, белые занавески на окнах, висят даже картины с изображенными на них фруктами. Никаких ярких, кричащих цветов — все сделано так, чтобы не будоражить нашу нестабильную психику.
В ожидании начала сижу на стуле. Стулья поставлен в круг, как в дурацких фильмах, со мной еще пять человек. Некоторых я знаю, некоторых — нет. Пациенты вообще редко общаются между собой. Нет, есть несколько людей, которые охотно рассказывают, что они здесь делают и от чего лечатся, но в большинстве своем все одиночки. Это, конечно, добавляет уныния.
Входят доктор Лоу и санитары, которые занимают свои привычные места у входа. Доктор садится с нами на последний свободный стул, кладет перед собой на колени свой блокнот и надевает очки. Впервые вижу его в очках, интересно, почему он так редко с ними? Но ему идет.
— Итак, начнем. Я рад видеть всех вас здесь и надеюсь, что сегодняшний сеанс пойдем всем нам на пользу, — начинает доктор Лоу. Он рассказывает о наших прошлых успехах в лечении и у каждого интересуется сегодняшним самочувствием, спрашивает, чем мы занимались в последние дни. Это стандартное начало терапии. Сегодня оно не затягивается надолго, потому что со мной в компании не очень разговорчивые пациенты. Доктор внимательно слушает каждого, иногда делая пометки в блокноте, а когда мы замолкаем, переходит к теме сегодняшнего сеанса:
— Сегодня я собрал здесь не просто случайных людей, а именно тех, у кого наблюдаются проблемы с социализацией, памятью, поведением в обществе и страхами, связанными с ним. Вы все, — он обводит нас взглядом, я отвожу глаза, — находитесь с нами достаточно долго, и поэтому я решил, что сегодня подходящее время, чтобы, так сказать, «вытащить вас в люди». Наша задача будет простой — и одновременно очень сложной для вас. Как вы уже знаете, многие люди с проблемами, подобными вашим, не любят признавать себя нездоровыми. В самом простом случае они просто живут, не зная даже о том, что им требуется профессиональная помощь, и не видят повода за ней обратиться. В тяжелых — они полностью отрицают проблему, не видя ничего страшного даже тогда, когда своими действиями причиняют вред себе и окружающим. Мы с вами, к счастью, не дошли до этой стадии. Так вот, чего я жду от сегодняшнего сеанса и от вас? Задача ваша проста: расскажите о себе. Расскажите о том, что с вами происходит, людям, которые смогут вас понять просто потому, что у них похожие неприятности. Постарайтесь не приукрашивать и не упускать ничего в вашей истории. Расскажите так, как вы это видите. Забудьте обо всем, что я говорил вам на сеансах, и о том, что говорили вам окружающие люди. Что с вами случилось, почему вы здесь? Честно и искренне.
Доктор заканчивает свое вступительное слово. Реакция пациентов разная — у кого-то на лице я вижу полное безразличие, а у кого-то — настоящую панику. Психотерапевт дает нам немного времени на раздумья и говорит:
— Начинаем по часовой стрелке.
Я четвертая, поэтому сижу и внимательно слушаю истории других людей. Ловлю себя на том, что мне действительно интересно, почему их привела сюда судьба.
История первой девушки чем-то напоминает мою. Она сирота, родители отказались от нее, и она оказалась в детском доме. А в пятнадцать Сюзанна, так ее звали, познакомилась с парнем. Он дал ей то, чего ей так не хватало — любовь и заботу, она влюбилась по уши. Поначалу их отношения были чудесными, но со временем все изменилось. Парень оказался настоящим чудовищем: спустя два года после знакомства он изнасиловал бедную Сюзанну, когда был пьян. И одним разом дело не закончилось. Жить ей было негде, рассказать некому, а в полицию идти она боялась: понимала, что останется на улице совершенно одна. Насилие и побои Сюзанна терпела два года, после чего не выдержала и сбежала. Но счастливой ее жизнь так и не стала. Панические атаки, депрессия, попытка суицида...
Мне действительно жаль ее. Я сочувственно слушаю эту историю и видно, как страшно Сюзанне до сих пор.
Затем начинает говорить молодой парень. Оказывается, ему уже двадцать семь и он был известным в узких кругах писателем. Его книги издавались большими тиражами и имели успех. Но до последнего времени мало кто знал, что у популярного автора шизофрения. Его фантастические миры, которые он описывал в книгах, были частью его самого.
Он долго рассказывает об этом, и мне даже становится любопытно прочесть его книги. Удивительно знать, насколько верит человек, который болен, в то, что он пишет. По его тону и убежденности, с которой он говорит, я понимаю, что он действительно считает эту фантастику реальной, более того, совершенно не видит в этом проблемы....
Мне становится все страшнее, когда очередь близится к моей, и вот я практически паникую. Мне всегда тяжело было рассказывать что-то для аудитории, состоящей более, чем из одного человека. Но в этой ситуации страх еще сильнее. Чувствую, что мои руки дрожат, и пытаюсь успокоиться, но получается плохо.
Рядом со мной сидит пожилая женщина. Видя мою панику, она осторожно трогает меня за плечо:
— Не бойся, милая. Нам всем страшно, но это нужно нам, если мы хотим когда нибудь выйти отсюда. И никто не осудит тебя — все мы здесь немножко «того»... — она тепло мне улыбается, и у нее очень добрый голос. Она совершенно не похожа на сумасшедшую, интересно, почему она здесь? Я благодарно киваю ей.
— Дженнифер, вы готовы рассказать нам свою историю?
Делаю глубокий вдох и киваю. Начинаю рассказ, и с каждым словом мне все легче и легче. Я снова переживаю те ужасные моменты, но сейчас мне кажется, будто все это было не со мной, я словно смотрю на происходящее со стороны, а не чувствую себя непосредственным участником событий. Рассказываю об отце, о вечеринке, об изнасиловании. О моем первом лечении, об Алексе и нашем счастливом браке...
Самое трудное, конечно, остается на «десерт».
— Это было ужасно. Я два месяца провела в больнице, Алекс — немного меньше. Мы с огромным трудом пережили эту аварию... И я думаю, мы больше не стали прежними. Мой муж стал отдаляться от меня, в отношениях повеяло холодом. Я не могла понять, что происходит, пока однажды не пошла встречать его с работы и не увидела, как он выходит из здания со своей коллегой. Она была очень красивая... И они мило беседовали. Я была в бешенстве. Алекс стал часто задерживаться на работе, уехал в командировку, и она тоже там была, я уверена в этом. Это длилось очень долго. Я знаю, что он спал с ней, пока я ждала его дома и пыталась справиться с депрессией. Мы ругались часто... Я винила его в той аварии.
Я рассказывала это все со слезами на глазах. По лицам людей было видно, что они действительно сочувствуют мне. Женщина, сидящая рядом, держала меня за руку в знак поддержки.
— Он — моя вторая половинка и моя настоящая любовь. И я не понимала, что происходит, но жить без него мне не хотелось абсолютно. В тот день, когда все случилось, мы снова сильно поругались... Он ушел, а я решила, что хватит с меня. И выпила те таблетки. Вот и все, что я помню.
Воцаряется гробовая тишина. Доктор Лоу внимательно смотрит на меня.
— Дженнифер, это все, что вы хотели рассказать?
— Да. — я начинаю понимать, что здесь что-то не так. Почему он так смотрит?
— Я вас понял. Спасибо за вашу историю. Кажется, теперь мне все ясно... — доктор делает записи в блокноте, а мне становится страшно. Он никогда не смотрел так за все время, что я здесь, пока мы с ним вели эти беседы.
— Доктор Лоу, что происходит? Что вам ясно?
— Мы с вами обсудим это на индивидуальном сеансе, хорошо? — он закрывает блокнот и предлагает продолжить, но я не сдаюсь.
— Нет, скажите мне сейчас! Я же вижу, что-то не так! Доктор, не молчите! — я подскакиваю со стула. Парень, сидящий рядом, отшатывается в сторону.
— Дженнифер, если вы не успокоитесь, нам придется отвести вас в палату, и мы прервем сеанс.
Он смотрит куда-то за мою спину, я оглядываюсь и вижу там Билла. Они обмениваются короткими взглядами.
— Нет, вы не вырубите меня снова! Скажите мне, что происходит, иначе клянусь, я... — я выдыхаю, подхожу к доктору и умоляюще смотрю ему в глаза. — Прошу, объясните, доктор Лоу. Пожалуйста.
Тот вздыхает и кладет руки мне на плечи.
— Послушайте меня внимательно, Дженнифер. Если говорить простым языком, спасая вас от невыносимой боли, ваш мозг заблокировал событие, которого вы так боитесь. А все остальные ваши ложные воспоминания — результат того, как именно ваша психика объясняет несостыковки, понимаете?
Я думала, все гораздо страшнее, а это все я вроде как уже слышала от него. Но что тогда?
— Какое событие? Что я так сильно боюсь вспомнить?
— Вы потеряли ребенка в той аварии, Дженнифер. Вы были на восемнадцатой неделе. Ваш муж принес мне больничные выписки и все рассказал. Я очень сожалею...
Я отшатываюсь от него, и он не успевает меня поймать. В глазах темнеет, голова будто разрывается от боли. Моя беременность, тест, тот день, когда мы сообщали родителям, первое УЗИ, на котором сказали, что у нас девочка, мои планы по ремонту будущей детской и крошечные носочки, которые я купила. Первая вещичка для дочки.
Кладу руку на живот. Моя будущая дочь, Мелисса. У меня была дочь...
Слышу душераздирающий крик, с опозданием понимаю, что кричу я. А потом все проваливается в темноту, и последнее, что я чувствую, это знакомые руки, которые меня подхватывают и тонкий запах парфюма. Это Билл.
И больше я не чувствую ничего.
ГЛАВА 13
С огромным трудом открываю глаза. Голова тяжелая, тело словно ватное: это уже знакомые мне последствия успокоительного в большом количестве. Пытаюсь восстановить в памяти последние события: терапия, воспоминания, Алекс... Ребенок. Против воли на глаза наворачиваются слезы. Вот оно что. Это и есть причина, по которой я нахожусь здесь. Я потеряла ребенка, сошла с ума... А мой муж отправил меня сюда. Я действительно сумасшедшая.
Поворачиваю голову и вижу у своей кровати Билла. Он улыбается.
— Привет, чокнутая. Ну как ты? Я вчера чуть с ума не сошел, пока нес тебя сюда.
Приподнимаюсь на кровати, но голова начинает кружиться, и я падаю обратно. В глазах Билла тревога.
— Не вставай пока, — говорит он и передает мне стакан. Поддерживает мою голову, чтобы я могла попить, — это просто вода.
— Что произошло? — спрашиваю я его.
Санитар грустно улыбается.
— Я был на вашей терапии. Доктор достучался до тебя, и, кажется, ты вспомнила что-то страшное. У тебя случился настоящий срыв. Я, конечно, не удивлен: частенько вижу такое с пациентами. Но так как мы общаемся... — тут он мнется. — Хорошо, я очень испугался за тебя. Ты потеряла сознание. Я тебя сюда перенес, вколол снотворное. Как ты себя чувствуешь?
Я чувствую себя нормально... Для психованной. Голова болит, но становится немного легче.
Билл помогает мне встать. Смотрю на часы, висящие над дверью, и понимаю, что сейчас время обеда. Я чувствую сильный голод, и мне приходит в голову вопрос.
— Билл, сколько я проспала?
— Почти сутки. — спокойно отвечает тот.
Я в шоке, сутки не вылезала из кровати, неудивительно, что мне тяжело даже стоять.
Билл предлагает принести обед в палату — у меня нет сил идти в столовую, так что я соглашаюсь и благодарю его. Он уходит и возвращается спустя несколько минут, в его руках поднос. На нем тарелка дымящегося супа, рис с каким-то мясным соусом и кусочек хлеба. Пока я ем, санитар сидит рядом со мной.
— Ну как, тебе полегчало? — спрашивает он, забирая поднос. Мне действительно становится легче, еда придала сил. Пора пить ежедневные лекарства, что я и делаю.
— Мне гораздо лучше. Спасибо тебе за заботу... — смущенно благодарю я Билла. За эти дни в больнице я очень привязалась к нему. Он единственный, кто сейчас заботится обо мне и верит в меня. Ну, не считая доктора Лоу, возможно.
— Было бы за что. Отдыхай. В восемь всех чокнутых собирают смотреть фильм в общей гостиной, так что буду ждать тебя там.
Билл взлохмачивает мне волосы, забирает поднос с посудой и уходит из палаты. Устало откидываюсь на подушки. Мне не помешает принять душ и привести себя в порядок — все еще чувствую себя разбитой. Сегодня еще должна быть беседа с доктором, как и всегда.
Стою у кабинета и боюсь постучать. После вчерашнего он, вероятно, сердится на меня... Собираюсь с силами, стучу в дверь и вхожу. Доктор Лоу сидит за своим столом и заполняет какие-то бумаги. Он поднимает голову на звук открывающейся двери:
— Здравствуй, Дженнифер, проходи. Мне нужно две минуты, и мы начнем, договорились?
Я киваю и сажусь на свое обычное место. Смотрю в пол и молча жду, пока врач закончит свою работу. Наконец он складывает бумаги в папку на столе и откладывает ручку. Смотрит на меня и спокойно спрашивает:
— Ну что, Дженнифер, как ваши дела? Надеюсь, вы смогли отдохнуть и успокоиться?
— Доктор, простите меня за вчерашнее. Я сорвала групповой сеанс... — смущенно извиняюсь я.