Дорога домой, или Цена престола

Пролог

Охота не клеилась: собаки никак не могли учуять след, а охотники злились. И вообще, отвратительная вещь — охота: вставай ни свет ни заря, садись на лошадь и в сопровождении людей, кого век бы не желал видеть, мчишься в лес, чтобы поймать какого-нибудь захудалого кролика, которого и есть-то никто не станет.

И все это — вместо того чтобы побыть с любимыми людьми…

Но если ты король, твой долг — делать то, что положено, а вовсе не то, чего хочешь. Ты должен думать о традициях и правилах, разбиться в лепешку, но не посрамить наследие своих предков. А в Алаиде все попадали бы в обморок, узнав, что в последний день недели правитель не выехал на охоту.

Король Эдвин Первый из рода Кэродайнов выпрямился в седле. Боже, как же он устал от всей этой кутерьмы. Наверное, Эдвин еще слишком молод, чтобы понять, как должно вести себя правителю. В прошлом году ему едва исполнилось двадцать пять, когда его отец скончался. Так принц стал королем. Только лучше бы он был крестьянином, далеким от государственных дел, — Эдвин ненавидел столицу, дворец и политику. Его отец, Эдуард Победоносный, действительно был великим правителем, однако, как Эдвин ни старался походить на него, не получалось.

Молодой король натянул поводья. Конь встал.

— Что случилось, ваше величество? — тут же раздалось со всех сторон.

Эдвин глубоко вздохнул, подавляя раздражение, и ответил спокойно.

— Ничего, — ровно произнес он. — Просто охота не идет.

— Желаете вернуться во дворец или устроить привал? — услужливо осведомился один из вельмож.

«Какой, к бесам, привал! Да провалитесь вы все…»

Но эти слова так и не сорвались с губ короля. «Будь спокоен, — всегда говорил ему отец. — Только спокойствие способно по-настоящему напугать твоих врагов».

— Никаких привалов, — отказался Эдвин. — Назад.

— Конечно, ваше величество…

— Кто это?! — неожиданно вскричал кто-то из свиты.

Эдвин обернулся: со стороны города к ним мчался всадник в красном.

— Гонец, — вторя мыслям короля, сказал находящийся рядом вельможа.

Конечно, гонец — они специально носят красное, чтобы их узнавали издалека. Что же могло случиться, если короля посмели потревожить во время охоты? Эдвина охватило дурное предчувствие. Ему снова отчаянно захотелось стать заурядным крестьянином, а не правителем, от которого ждут судьбоносных решений.

Гонец мчался так быстро, как только мог, но все равно приближался слишком медленно.

— Едем навстречу, — не выдержал Эдвин и пришпорил коня.

Свита бросилась за ним.

— Что случилось? — потребовал король, едва приблизившись к гонцу.

От бешеной скачки парень хватал ртом воздух и не мог произнести ни слова.

— Что-о? — ледяным голосом повторил Эдвин.

— Меня послал господин Герберт, — наконец выдохнул гонец. — Он… — Парнишка снова задохнулся

Герберт? Эдвин нахмурился. Главный советник не станет просто так поднимать панику.

— Что он передал?

— Он приказал передать дословно: «Милину потащили на костер». Но я…

Дальше Эдвин уже не слушал. Наплевав на все приличия и предписания, которые так свято чтил всего несколько минут назад, он пришпорил коня и понесся в город во весь опор.

— Ваше величество! — раздалось сзади. — Постойте!

Но Эдвин не остановился, не обернулся — ему было все равно. Отец с самого детства готовил его себе в преемники, учил хорошему тону и правильному поведению в высшем свете, не замечая, что отнимает у сына и без того быстротечное детство…

Волосы упали на глаза, плащ развевался за спиной, но молодой король продолжал нестись вперед.

…Он не нашел счастья в самодержавии, его подарила ему простая женщина. Это была небогатая горожанка без знатного происхождения. Жениться на простолюдинке король, естественно, не мог. А потом обнаружилось еще кое-что: Милина оказалась ведьмой. В Алаиде же магии боялись больше всего на свете. И если бы люди узнали об отношениях тогда еще принца с ведьмой, не сносить бы им обоим головы.

Влюбленным везло, и об их связи никто не догадывался, кроме двух их самых доверенных людей: Энн, подруги Милины, и Вилла Герберта, наставника и друга Эдвина с самого детства, а ныне — главного советника короля. А вскоре после коронации Милина родила сына, Ричарда, наследника по крови, но, увы, не по закону.

Сейчас, по словам Герберта, Милину разоблачили и отправили на костер. Но как они узнали? Впрочем, сейчас это не имело значения, главное — успеть ее спасти, и пусть тогда все катится к бесам. В конце концов, король он или не король? Пришла пора воспользоваться своей властью и правом по крови.

Эдвин промчался через городские ворота. На улицах было подозрительно тихо. Он свернул на до боли знакомую улицу. Сердце готово было выскочить из груди.

Дверь дома Милины была распахнута настежь.

Эдвин спрыгнул с коня.

— Мили?!

— Эдвин! — откликнулся плачущий голос.

Глава 1

Король Алаиды, Эдвин Первый из рода Кэродайнов, сидел за столом в своем кабинете, лениво пролистывая книгу. Это была история путешествий одного моряка. Эдвин слышал множество отзывов об этой книге, все говорили, что это одно из лучших произведений современности, которое захватывает с первых страниц. Однако Эдвин прочел уже не меньше сотни, но ничего интересного так и не обнаружил. Очередная посредственность… Или это с ним что-то не так?

Король без сожалений захлопнул книгу, подпер рукой подбородок и устало уставился в стену. Цветы на обивке, которые он лично выбирал совсем недавно, показались ему похожими на хищных птиц. Эдвин вздохнул и вовсе прикрыл глаза.

Его уже давно ничего не радовало и не интересовало. А сегодняшнее хмурое небо и вовсе навевало тоску.

Эдвин чувствовал, как жизнь медленно вытекала из него. Вроде бы он не был болен, но жизнь уходила, одиночество угнетало, а достойного смысла для существования не было. Для кого жить? Для народа? Народа, который его не уважает (и, уж тем более, не любит), а просто-напросто боится? Было время, когда Эдвин действительно любил Алаиду и своих подданных, но времена минули — король убедился, что государство отняло и продолжает отнимать у него все. Высшее общество его раздражало. Он женился, но супругу так и не полюбил. Их брак был политическим союзом, не более. Бог не дал им детей, а сама королева умерла от лихорадки несколько лет назад. Стало ли это для Эдвина горем? Скорее огорчением. Может, все дело в том, что он разучился любить?

Эдвин часто думал об этом. Что случилось с искренним и умеющим любить юношей? Просто молодой человек вырос, а любовь… его любовь сгорела в костре на площади больше двадцати лет назад. На той самой площади, на которую выходят окна его кабинета и на которую он вынужден смотреть каждый день. Конечно, король мог бы перенести свой кабинет в другую комнату дворца, даже в другое крыло, но что-то мешало ему это сделать. Сначала чувство вины в гибели любимой. Затем вина испарилась, оставив толстый слой тоски. Эта тоска и не позволяла отвести взгляда от той площади… Что ни говори, Милина была самым лучшим, что у него когда-либо было. И сын.

С годами Эдвин осознал, какую роковую ошибку совершил, отказавшись от Ричарда. Но тогда мнение людей значило для него куда больше, чем собственный ребенок, кровь от крови его. А ведь, оставь король его у себя, ничего дурного бы не произошло — охота на ведьм закончилась в Алаиде спустя каких-то два года.

Так Эдвин и остался один. И только спустя двадцать лет со дня смерти Милины король стал осознавать, что провел всю свою жизнь боясь чего-то: сначала отца — великого правителя, затем собственных подданных и общественного мнения.

Когда-то Эдвин был силен и крепок, ему не было равных на турнирах, а теперь… Теперь Эдвин просто распустился, большую часть времени он просиживал во дворце и выслушивал доклады. От такого образа жизни он часто испытывал недомогание, и во дворец был привезен целый штат лекарей. Да только Эдвина нельзя было вылечить — он болел тоской. «Кому оставить трон?» — этот вопрос пожирал его днем и ночью. Из родственников у него была лишь троюродная сестра, но та не отличалась умом. Она развалит страну, а ее муженек превратит Алаиду в военный плацдарм. Вот уж кто настоящий солдафон…

Эдвину нужен был настоящий наследник, сын, принц по крови.

Король проклинал себя за то, что отказался от Ричарда. Энн могла уехать с мальчиком куда угодно. Отдала ли она его? Сама ли воспитала? Жив ли еще Ричард?

Эдвин сходил с ума при мысли об этом и вот уже два года не жалел средств, нанимая всевозможных сыщиков, но никто так и не добился результатов. Вот сейчас Эдвин снова нанял одного человека с очень неплохими рекомендациями. Только он уже третий месяц не объявлялся. Может, нашел-таки? Эдвин готов был отдать за Ричарда все на свете, только отдавать-то было некому.

— Ричард, где ты? — в пустоту прошептал король, все еще не открывая глаз. — Энн, куда же ты его увезла?

Но ему никто не ответил. Только ветер пахнул в окно, громыхнув рамой и разметав занавески. Сначала Эдвин думал кликнуть прислугу, но потом все же решил сам подняться и закрыть ставни.

Коснувшись рамы, он на мгновение замер, всматриваясь в действие, происходившее внизу, на дворцовой площади. Строили виселицу. Рабочие стучали молотками, а люд в предвкушении собирался возле помоста.

Эдвин зажмурился и решительно захлопнул окно. Ему вспомнился костер Милины. И откуда у людей такая жажда публичных казней? Ему следовало давно это запретить. Следовало, но сначала он боялся нарушать традиции, установленные при отце, а потом ему просто стало безразлично.

В коридоре послышались быстрые шаги. Эдвин вскинул голову.

Главный советник Герберт вбежал без предварительного стука, что само по себе означало, что стряслось нечто непредвиденное. Король затаил дыхание.

«Неужели?..»

Эдвин из суеверия побоялся даже додумать мысль, чтобы не сглазить.

Сердце упало куда-то к ногам.

— Херайя приехал! — доложил старый верный Герберт.

— Херайя?! — воскликнул Эдвин, услышав имя того самого наемника, на работу которого он так надеялся. — Веди его!

— Да, ваше величество, — поклонился Герберт и вышел вон.

Наконец-то!

Эдвин попытался унять тяжелое дыхание. Спокойно… Спокойно… Уж держать себя в руках король давно научился. Наемник не должен догадаться, что Эдвин лично заинтересован в этом деле — всем, кого нанимал, король говорил, что некий вельможа попросил его отыскать сына в награду за боевые заслуги.

Глава 2

Осень в Иканоре выдалась на удивление теплой. Обычные дожди не собирались, и погода была просто превосходной. Однако короля Эрона не радовал даже теплый солнечный день. С каждым днем он чувствовал себя все хуже. Болезнь обострялась. Лекари говорили, что не все потеряно и лечение наконец найдено, но боль по утрам не оставляла.

И все-таки Эрон не зря прожил жизнь: он был счастлив в браке, достойно правил страной, и у него есть дети, которые продолжат его дело.

Дети… Из-за них Эрону и пришлось подняться сегодня с постели. Сын был его надеждой, его опорой. Серьезный, ответственный, тот, на кого не страшно после смерти оставить государство. Эмир никогда не заставлял отца волноваться, ни разу не противоречил ему и к делам королевства относился со всей ответственностью.

Вот и сегодня Эмир ничем не потревожил отца. Волноваться Эрона ежедневно заставляла дочь, рядом с которой никак нельзя было поставить слова «серьезность» и «ответственность», а сочетание «подобающее принцессе поведение» — и подавно.

Несмотря на заверения лекарей, что исцеление не за горами, Эрон по-прежнему допускал мысль, что скоро умрет. Тогда трон должен был по всем правам перейти к Эмиру. Но умереть, не успев выдать замуж дочь, король не мог. Только Эрилин, в отличие от брата, нельзя было сказать, что ей делать. Эрон одинаково воспитывал детей, но все, что Эмир воспринимал как добрый совет заботливого отца, Эрилин принимала в штыки и утверждала, что это ущемление ее независимости.

Ей исполнилось уже восемнадцать, и последние три года во дворец приезжали заграничные принцы, которые пытались добиться ее руки. Многие очень нравились Эрону, с ними Эрилин была бы как за каменной стеной, а для Иканора это был бы, к тому же, еще и выгодный брак с политической точки зрения. Однако Эрилин снова и снова отказывала претендентам, заявляя, что никогда не согласится провести жизнь с человеком, для которого она «всего лишь придаток к наследству».

А сегодня в Иканор прибыл доверенный от короля Зеуры, который хотел выдать Эрилин за своего сына. Человек зеурского короля говорил убедительно, и Эрон просто не мог не согласиться с выгодностью этого брака, как на него ни смотри.

— Мой король приглашает вас и ее высочество Эрилин к себе на наш национальный праздник, День Осени, где, если ее высочество будет согласна, и произойдет обручение, — сообщил посланник.

Эрон был с ним согласен. Это было бы удобно всем. Но как уговорить Эрилин?

— Я передам дочери ваши слова, — пообещал король, ожидая, что зеурец тут же уберется восвояси.

Но тот уходить не собирался.

— Мне приказали передать принцессе это приглашение лично, — сказал он.

Час от часу не легче! Если у Эрона еще могло бы получиться уговорить Эрилин после длительной беседы, то прямо сейчас она могла выкинуть что угодно.

Но отказать доверенному лицу короля Зеуры значило если и не объявить войну, то испортить отношения, это точно.

— Конечно, — кивнул Эрон и кликнул слугу. Тот появился почти мгновенно. — Позови ее высочество.

— Ее нет во дворце, — доложил слуга. — Принцесса в саду.

— Ну так позови же ее!

— Зачем же мешать ее высочеству дышать свежим воздухом? — встрял зеурец, и понятия не имевший, что означало «принцесса в саду». — Я с удовольствием пройду в сад, чтобы пригласить ее высочество, не отрывая ее от повседневных занятий.

«Знал бы ты ее занятия!» — мысленно воскликнул Эрон. Этот наивный человек, видимо, полагает, что Эрилин, как и положено принцессе, сидит в беседке и вышивает. Как бы не так!

— Пойдемте. — Превозмогая усталость, король поднялся с мягкого кресла, в котором сидел.

Что ж, отказать было невозможно. Тогда будь что будет. Какой бы неуправляемой ни была Эрилин, Эрон гордился дочерью, стыдиться ему было нечего. Если принц Зеуры хочет жениться на ней, то пусть его доверенный передаст все как есть.

Слава богу, по пути зеурец учтиво молчал. Было бы интересно знать, что он ожидал увидеть. Девушку с пяльцами, в пышном платье, высокой прической и пудрой на лице?

Они вышли в сад. Стал слышен лязг стали.

— Ваша стража тренируется в саду? — изумился посол.

Отвечать Эрону не пришлось. Они завернули за угол.

— А вот и принцесса, — провозгласил король, подумав, что все же было бы лучше, если бы Эрилин вышивала.

Посол встал как вкопанный, не веря своим глазам.

Посреди сада фехтовали двое: один — явно стражник, но второй… Вторая! Это была девушка. Высокие сапоги, как носили только мужчины, узкая безрукавка поверх белой рубашки с широкими рукавами, какие женщины никогда не надевали, и узкие брюки. Девушка не в юбке — неслыханно! А в довершение — распущенные волосы, свободно развевающиеся по ветру, а не аккуратная прическа, как принято в высшем обществе.

— Принцесса? — переспросил зеурец несколько хрипло.

— Эрилин! — окликнул девушку король.

Девушка показала противнику-партнеру знак «довольно» и, бросив шпагу, стремительно подошла к отцу.

Лицо раскраснелось, волосы окончательно спутались, одежда — в пыли, а она даже не попыталась изобразить смущение. «А может, это Эмиру надо у нее учиться? — внезапно подумалось Эрону. — Уж она никогда ничего не сделает по чужой указке».

Глава 3

Генти сгреб внука в охапку, едва вся компания появилась на пороге.

— Я знал, что ты справишься! — это уже адресовалось Гэбриэлу. — Вы заходите, заходите… — тут его взгляд упал на девушку. Глаза старика округлились. — Принцесса Эрилин?

— Нет, — совсем непрофессионально соврала та. — Я всего лишь на нее похожа.

Генти понимающе кивнул. Кажется, в отличие от многих, он не жаждал смерти принцессы, а может, просто, благодаря возвращению внука, готов был принять в своем доме хоть самого черта.

— Проходите все, — распорядился старик. И запер дверь.

Принцесса явно не горела желанием заходить, но идти ей тоже было некуда. Гэбриэл бросил на нее досадливый взгляд: девушка все еще куталась в его плащ. Черт бы побрал благие намерения! И чего ему взбрело в голову помогать этой девчонке, будь она хоть трижды невиновна? Впрочем, больше он не собирался иметь с ней ничего общего. Дело короля Алаиды занимало его куда больше, чем дворцовый переворот Иканора.

Поэтому Гэбриэл решил не задерживаться.

— Я выполнил свои условия договора, — сказал он Генти. — Теперь дело за вами. Мне нужны ваши записи.

Но старик не спешил бежать к своим тайникам. Смерил Гэбриэла долгим пронзительным взглядом.

— Джоф, — неожиданно сказал он. — Иди, собирай вещи. Тебя будут искать, и оставаться здесь ты не можешь. Этот человек выведет тебя из города в обход городских ворот.

Внук торопливо кивнул и исчез в соседней комнате.

«Угу, без меня меня женили».

— Эй! — взвился Гэбриэл. — Мы так не договаривались. Я вам не отряд спасения.

Старик нахально сложил руки на груди.

— Что ж, я свое слово сказал: бумаги за помощь моему внуку. А эта помощь еще не закончилась.

— Вы понимаете, кому вы угрожаете? — понизив голос, напомнил Гэбриэл.

Но самоуверенности Генти не было предела.

— Ты ведь сам сказал, что не убиваешь.

— А вдруг я сделаю исключение?

— Не думаю.

Гэбриэл выругался. Его загнали в ловушку.

— Ладно, — сдался он, подумав пару секунд. — Даю слово, что выведу его. Но на этом моя помощь закончится. А теперь бумаги.

— Надеюсь, ты держишь слово, — сдержанно кивнул Генти. И ушел туда, где несколько минут назад исчез его внук.

Гэбриэл крутанулся на месте, запустив руку в волосы. Что за год? Сплошные неудачи!

И тут он столкнулся взглядом с девушкой. Та по-прежнему стояла возле двери, недоверчиво смотря на него.

— А меня ты выведешь? — тихо спросила она. Было заметно, что просить принцесса не привыкла. У нее даже губы побелели от усилия, но тем не менее взгляд не отвела. — Выведешь?

— Прекрасно! — со злостью хмыкнул Гэбриэл. — Еще заказы будут? — вопрос был явно риторическим, поэтому Эрилин даже не подумала отвечать.

— Я не просила меня спасать, — заметила она. — Позвав меня с собой, ты уже взял за меня ответственность.

Ого! Принцесса осмелела.

— На вашем месте, ваше высочество, — едко ответил Гэбриэл, — я бы поблагодарил и бежал со всех ног, а не предъявлял глупые претензии.

Эрилин резко вскинула голову. Жест получился несколько нервным.

— А у меня нет выбора, — заявила она. — Я сама не выберусь. Я не такая дура, чтобы считать, что способна пройти городскую стражу. До ворот я, элементарно, не дойду. Да, я, действительно, сказала глупость… Вы мне ничего не должны, но мне показалось…

— Что я жалостливый дурак, — жестко закончил за нее Гэбриэл.

— Я бы использовала несколько другую формулировку. Например, «благородный человек». Но это все равно уже не важно, я, видимо, ошиблась.

Гэбриэл невесело рассмеялся.

— В благородных людей я не верю, — сказал он.

— А во что же тогда? — поймала его принцесса. — В дружбу? В любовь? В убийство?

Девушка была определенно умна, наверное, за это от нее и решили избавиться, навесив фальшивое обвинение… И Гэбриэл поймал себя на том, что уже планирует, как обдурить стражу у ворот. Что ж, не велика разница — тащить за собой одного или двоих.

— Я верю в человеческую глупость, — ответил он. — Я постараюсь вывести вас обоих.

В глазах принцессы мелькнуло что-то непонятное, но Гэбриэл не успел, понять, что это, потому что в этот момент вернулся Генти с толстой обшарпанной тетрадью в руках.

— Нашел, — сообщил он с таким видом, будто терял свои записи. — Сколько, говоришь, лет назад это было?

— Двадцать два, — быстро ответил Гэбриэл.

— Та-а-ак… — старик подошел к зажженной на столе свече и принялся листать тетрадь, тихо бубня даты. Потом замер и досадливо наморщил лоб.

— Что там? — подозрительно осведомился Гэбриэл. — Только не говорите, что нужные листы кто-то вырвал.

— Нет-нет, — Генти покачал головой, — все на месте. Просто я забыл, что в те годы не записывал прежние имена заказчиков, только те, которые они брали взамен.

Глава 4

— Мне кажется, это не лучшая идея, — прошипела Эрилин. Она до того вжалась в бревенчатую стену сарая, что заболели лопатки.

— Да ладно, — отмахнулся Джоф, выглядывая за угол, — какой у нас еще выбор?

Выбора и правда не было. Они выбрались из города пешком, но дальше путешествовать на своих двоих было нельзя. Но где раздобыть лошадь, когда в кармане ни монеты? Джоф предложил украсть эту самую лошадь у местного крестьянина.

Эрилин не одобряла идею кражи. Тем более, у человека, который нуждается в животном, едва ли не больше них самих, ведь ему нужно кормить семью. Несмотря на то, что принцесса провела всю жизнь во дворце, она прекрасно знала, как достается крестьянам каждый кусок хлеба, а также понимала, что любой скот, будь то лошадь или корова, в деревнях на вес золота.

Но что им было делать? Впервые Эрилин оказалась в подобном положении. Положиться на Джофа казалось самой худшей идеей из всех. Но после того, как Гэбриэл отказался помочь, у нее опять-таки не осталось выбора. Что ж, Джоф был такой же беглец, как и она — во всяком случае, можно быть уверенной, что он не сдаст ее страже.

— Как ты себе это представляешь? — прошептала Эрилин. — Подойдешь и возьмешь? Я слышала, в таких случаях они просто насаживают вора на вилы и долго не разбираются.

Джоф заметно нервничал. У него даже лицо покраснело, на лбу выступили капельки пота.

— Все получится, — шептал он, как заклинание.

Эрилин закатила глаза и промолчала. Почему-то она была уверена, что, останься Гэбриэл с ними, он бы нашел выход без кражи. Гэбриэл… Она до последнего думала, что он поможет. Было в нем что-то такое, от чего ему хотелось верить. Но, видимо, она ошиблась. Снова.

— Так, — решил Джоф, — я вывожу коня из стойла. Мы прыгаем на него и сматываемся.

— Без седла? — скептически поинтересовалась Эрилин.

— Зато с головами на плечах. Тут важна скорость.

— А ты уверен, что деревенская лошадка способна на эту самую скорость? — снова усомнилась принцесса.

Джоф обернулся.

— У тебя есть предложение получше? — Эрилин была вынуждена признать, что нет. — Тогда действуем по моему плану. Ты стоишь на стреме. Если что, подашь знак.

— Какой?

— Свистнешь. Свистеть умеешь? — она кивнула. — Тогда начали.

У Эрилин часто билось сердце. Если крестьяне поймают их, то живыми не выпустят. Джоф ведь неудачник по жизни, ну должна же судьба хоть раз повернуться к нему лицом? Эрилин молилась, чтобы это был тот самый случай.

Джоф исчез в сарае.

Эрилин отчаянно крутила головой, но никого поблизости не было. Разгар дня, и все крестьяне давно ушли на поля.

Внутри вдруг все похолодело: что им делать в поле без лошади? Если скотина этого крестьянина в стойле, то и он сам, очевидно, где-то неподалеку.

Эрилин беззвучно выругалась, и, полуприсев, побежала за Джофом.

***

Как ни странно, Гэбриэл не нашел в городе принцессу. Он ожидал обнаружить ее снова где-нибудь поблизости и предложить свою помощь, раз им по пути. Но ее нигде не было.

Сочтя это очередным знаком судьбы, Гэбриэл решил ее не искать. Да, он поддался жалости и хотел проводить, но раз уж она все же ушла одна, возможно, оно и к лучшему.

Гэбриэл приобрел себе новый плащ, взамен отданного принцессе, и отправился в путь.

Миранья определенно навевала дурные воспоминания. Почему-то вспомнилось, как покупал здесь когда-то свой первый плащ. Для этого ему пришлось два месяца работать на поле то у одного, то у другого крестьянина, чтобы хоть как-то заработать. В юности он не отказывался ни от какой работы, лишь бы она принесла хоть какие-то деньги. Это сейчас у него была возможность выбирать.

Покинув черту города, Гэбриэл оказался в сельской местности. Именно здесь он и зарабатывал свои первые гроши. Гэбриэл знал тут каждую улочку, каждый двор, и время от времени заезжал сюда, когда было по дороге. Но в последние три года он был в этих местах исключительно проездом и второпях.

Можно было объехать деревню и в этот раз и сразу же отправиться на широкий тракт, но почему бы не заехать и не передохнуть перед долгой дорогой? Он давно привык к утомительным путешествиям на большие расстояния, но предпочитал всегда пользоваться выпадающим шансом. И ему, и коню лишние пара часов отдыха точно не повредят, кто знает, что ждет их дальше.

Узкие улочки были пусты. Почти все жители деревеньки ушли на поле, в поселении остались лишь дети да старики.

Гэбриэл спешился и взял коня под уздцы. Шел не торопясь, осматриваясь по сторонам. Деревня за последние годы изменилась разительно. Он помнил яркие цветные заборы из новых крепких досок, теперь же все они покосились, краска облезла от дождей. Крестьяне здесь раньше очень хорошо жили, много работали, но слово «голод» было им не знакомо. Они даже могли позволить себе нанимать наемных работников. Сейчас же казалось, что жители этой деревни едва ли сами сводили концы с концами.

— Ищешь кого? — окликнула его старуха, сидящая на очередном покосившемся крыльце.

Глава 5

Утро выдалось по-летнему солнечным. Слышался шум листвы, жужжание насекомых, говор крестьян, собирающихся на поле...

Эрилин проснулась и еще несколько минут просто лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь теплым солнечным светом, пробивающимся сквозь веки, и мягкой постелью. Она чувствовала себя по-настоящему отдохнувшей впервые с того времени, как начались все эти страшные события. Сколько? Всего чуть больше недели назад.

Еще этой ночью ей казалось, что все кончено, что впереди нет ничего, кроме щемящей боли в сердце и отчаяния, но утром она проснулась полной надежды. Как смог этот странный человек подарить ей ее одним коротким ночным разговором, осталось для нее загадкой. Но Генти был прав, когда сказал, что Гэбриэл притягивал к себе людей. От него исходила аура, не поддающаяся описанию. Вчера, едва он появился во дворе крестьянина с вилами, Эрилин поняла, что они спасены. Странное и нелепое чувство спокойствия и защищенности.

Эрилин села на кровати, сладко потянулась, и только потом открыла глаза. В комнате никого не было. Одеяла с пола уже убрали, и не осталось никаких следов того, что она ночевала здесь не одна.

На мгновение принцессу пронзил укол страха: что, если Хортон и Генти ушли, оставив ее в этой деревеньке? Что ей тогда делать? Первой мыслью было: «Нет, Гэбриэл не мог так со мной поступить». Вторая же показалась куда более объективной: «А почему, собственно, не мог? Он ничем тебе не обязан».

Эрилин встала, натянула сапоги и кое-как пригладила спутанные волосы. Если она сегодня же не примет ванну, то еще через пару дней будет похожа на пещерного человека. Интересно, как вообще моются в деревнях?

Принцесса не успела додумать мысль, как в дверь легко постучали.

— Входите, — отозвалась Эрилин. Когда-то к ней в покои не просто стучали, а просили позволения войти, с грустью подумала принцесса.

На пороге показался Гэбриэл. И как он, интересно, умудрился прокрасться к двери по скрипучему полу без единого звука?

— С добрым утром, соня, — весело поздоровался он. Похоже, не одна Эрилин проснулась сегодня в хорошем настроении. — Советую тебе поторопиться. Генти уже так взмок, пока натаскал тебе в баню воды, что готов снова мыться сам.

Эрилин опешила. Баня? Генти носит ей воду?

— Но...

— В открытый рот может залететь муха, — ухмыльнулся Гэбриэл и снова скрылся в дверном проеме. Без единого звука.

«И как ему это удается?» — не понимала Эрилин, последовав за ним по скрипучим половицам.

***

То, что ей позволили одной занять общественную деревенскую баню, было настоящим подарком. Вода, правда, была холодной — как объяснил Хортон, крестьяне топили баню только по праздникам и выходным. Но после недели скитаний и это было роскошью. По-хорошему, не мешало бы постирать и одежду, но Гэбриэл говорил о долгом путешествии, значит, он не собирается задерживаться в этой деревне.

Эрилин вздохнула и натянула на себя все те же пыльные вещи. Вытерла волосы, настолько, насколько позволяло плохо впитывающее полотенце, и вышла на улицу.

Баня находилась за несколько дворов от дома Тельмы. Эрилин только понадеялась, что она не опозорится еще больше, заблудившись в двух шагах.

В деревне было тихо, большинство крестьян ушли на поле, поэтому Эрилин осталась никем не замеченной.

Она все же правильно запомнила направление, и через несколько минут добралась на место. А когда вошла в калитку, безмерно удивилась, увидев Генти, ремонтирующего покосившееся крыльцо старого дома Тельмы. Подобное поведение явно не подходило к образу парня, сложившемуся у нее в голове.

Эрилин остановилась чуть в стороне, с интересом наблюдая за работой Джофа. Он был раздет по пояс, на тощей спине выступили капельки пота. Генти пытался прицепить последнюю доску, но она все время становилась криво. Он даже высунул язык от усилия, но ничего по-прежнему не получалось. Эрилин Джоф по-прежнему не видел. Ей вдруг показалось, что это невежливо: стоять и смотреть, как другой работает, и она кашлянула, чтобы привлечь его внимание. Генти вздрогнул и обернулся.

—А, это ты, — его плечи расслабились.

— Ты молодец, — похвалила принцесса, — не ожидала.

Юноша скривился.

— Можешь быть уверена, это не моя идея.

—Гэбриэл? — догадалась она.

— Гэбриэл, — вздохнул Джоф и нахмурился. — Боже, и как у него все так легко получается?

Эрилин пожала плечами.

— Я тоже задавала себе этот вопрос, — она присела на корточки возле крыльца. — Может быть, тебе помочь?

Генти смерил ее взглядом, задержался на руках, не знавших никогда никакой физической работы, и отрицательно покачал головой.

— Нет уж, я сам. Должно же у меня хоть что-нибудь получиться, — он снова попытался приставить доску, но она упорно не хотела поддаваться. — Он считает меня полным неудачником, — его лицо вдруг стало совершенно детским.

Снова Гэбриэл. Кто этот «он» не требовало уточнения.

— Рядом с таким, как он, сложно не чувствовать себя неудачником, — призналась Эрилин. Уж она-то точно чувствовала.

Глава 6

Следующие три дня путешествия прошли без непредвиденных неприятностей. Ожидаемые, конечно же, происходили: Джоф еще дважды упал с лошади, растянул себе лодыжку и отбил копчик. После этого он решил, что ему достался «бракованный» конь, и уломал Гэбриэла поменяться с ним лошадьми. Конь Гэбриэла сбросил его на третьей минуте. Генти вернулся на своего и больше не жаловался, только время от времени оскорбленно вздыхал.

Принцесса, наоборот, была образцом терпения и выдержки и спокойно сносила все невзгоды путешествия без королевского эскорта.

Они приближались к Гриору, крупному, но очень миролюбивому королевству. Обычно путь от Мираньи до Гриора занимал больше времени, но Гэбриэл намеренно задавал высокий темп, чтобы наверняка исключить возможность преследования. Эрилин не жаловалась, Джоф… больше не жаловался.

Гэбриэл никогда не путешествовал в компании. Это было необычно. Он не просто приобрел спутников, а словно стал отцом семейства, которое нужно непременно опекать и оберегать. Пока, большей частью, его это веселило, но он искренне подозревал, что к концу путешествия соблазн придушить кого-нибудь из этой компании будет практически непреодолим.

— Я больше не могу, — снова заныл Джоф к концу четвертого дня. — У меня уже весь зад в мозолях!

Эрилин хихикнула, но от комментариев воздержалась.

— Ну так тренируй свой нежный зад, — отозвался Гэбриэл.

Генти насупился и засопел громче своего коня.

— Ты сам говорил, что до Гриора мы сегодня не доедем, — припомнил он, — так почему бы не остановиться? Завтра как раз наверстаем.

Гэбриэл совершенно не устал, он мог бы продолжать путь еще много часов, но прекрасно понимал, что ни у принцессы, ни у Генти нет такой подготовки.

— И я хочу есть! — не унимался Джоф. То, что юноша не врет, подтвердило громкое урчание у него в животе. — Вот видишь! — вскинулся он.

Гэбриэл поджал губы: планировалось остановиться на ночлег через пару часов. Но если он не устал от путешествия верхом, то нытье Генти долго точно не выдержит. И какого черта этот мальчишка потащился за ними?

— Я настоятельно советую тебе подумать о том, чтобы остаться в Гриоре, — мрачно сказал Гэбриэл. — Там тихо, и всегда много работы.

В глазах Генти мелькнул испуг.

— Не бросайте меня! — взмолился он. — Я больше не буду вам надоедать. Видишь, мы даже с коняшкой подружились! — парень потянулся, чтобы погладить животное, но тут же не удержал равновесие и в очередной раз свалился кулем на землю.

— Горе ты мое, — протянул Гэбриэл, останавливая своего коня. — Ну что, поднимать тебя?

— Я сам, — Джоф медленно поднялся, потирая ушибленное бедро. — Видишь, я уже почти научился падать. В этот раз не на копчик.

Гэбриэл закрыл глаза и потер виски. Вот уж никогда не страдал мигренью, но этот парень сам ходячая головная боль.

Принцесса подъехала ближе.

— Джоф прав, давай остановимся, — сказала она. — Я тоже устала.

Гэбриэл посмотрел на нее с благодарностью.

— Ты хотя бы не жалуешься.

Она усмехнулась.

— Нам и одного нытика хватит.

— Да уж, — протянул Гэбриэл, осматривая окрестности, — только тут все равно негде остановиться. Дорога да глухой лес по обе стороны.

— А чем плох лес? — вклинился Джоф.

Гэбриэл с сомнением посмотрел на высокие часто растущие деревья. В этом месте лес был просто непроходимым, и одному богу известно, какая только живность может там водиться. Не хотелось провести ночь, отбиваясь от диких животных.

Генти смотрел уж очень жалобно, но Гэбриэл запретил себе идти на поводу у жалости. Мыслить надо логически, а логика бастовала против ночлега в таком месте.

— Нет, — безапелляционно сказал он. — Если ускоримся, через пару часов выйдем к подходящему месту. Там есть река, можно и наполнить фляжки и помыться.

Джоф вскинул голову, ища поддержки в глазах принцессы, но Эрилин только пожала плечами, признавая, что Гэбриэл больше понимает, где можно останавливаться, а где нет.

Генти шумно выдохнул и, кряхтя, полез на своего коня, который уже настолько привык к падениям своего хозяина, что больше не пугался и не убегал, а спокойно ждал, когда тот вернется в седло.

Эрилин поравнялась с Гэбриэлом.

— Думаешь, въезжать в Гриор безопасно? — спросила она.

Гэбриэл пожал плечами.

— Безопасности не существует.

— Ты меня понял, — не сдавалась она.

Конечно, он понял. Миранья была тем и хороша, что славилась свободным въездом и выездом. В Гриоре же, как и в большинстве крупных королевств, для въезда нужно было предъявить документы, которых у принцессы не было.

Гэбриэл пожал плечами.

— Сориентируемся на месте.

— Ты не сможешь сотворить мне бумаги силой мысли, — скептически отозвалась девушка.

То она готова полностью на него положиться, только проводите ее до Сараны, то вдруг вся рассыпается в подозрениях, что у него ничего не получится.

Глава 7

Наместник Третьей Провинции Гриора жил в замке, не хуже королевского. Эрилин мгновенно почувствовала себя как дома, едва переступила порог.

Несмотря на то, что она привыкла верить своему чутью на людей, а наместник ей с первого взгляда не понравился, Эрилин в скором времени пересмотрела свое мнение. Андрес, действительно, был мил, по крайней мере, из кожи вон лез, чтобы казаться таковым. Просто, если Гэбриэл обладал природным обаянием, которое тут же действовало на окружающих, наместнику, как и любому обычному человеку, приходилось прилагать к этому усилия.

Андрес принял их как по-настоящему дорогих гостей. Обед превратился в целый пир, а сам хозяин заливался соловьем, не спуская с Эрилин блестящих глаз.

Это немного смущало. Эрилин привыкла, что так вели себя послы соседних государств на королевских приемах, но так и должно быть — она ведь, как-никак, принцесса. Этот же человек понятия не имел о ее происхождении и принимал за простолюдинку, у которой, кстати, даже не было документов. Однако Андрес спокойно принял версию про похищенные бумаги и глазом не моргнув. Приказал страже на воротах выписать временные документы, которые вручил Эрилин с таким видом, будто это был букет цветов.

Настоящая горячая ванна, отдельная комната, мягкая постель. Только теперь Эрилин поняла, в какой роскоши жила, и никогда этого не замечала. Она словно попала в рай, полный комфорта.

Весь первый день пребывания в гостях у наместника Андрес таскал их по своему замку, показывая свои владения. У Генти при виде всех этих богатств глаза напоминали плошки. Он только и успевал крутить головой в разные стороны и восторженно вздыхать.

Гэбриэл был равнодушен к роскоши и напряжен. Эрилин казалось, она прямо-таки кожей чувствовала исходящее от него напряжение. Он будто бы ждал, что Андрес во время своей экскурсии неожиданно выхватит меч и попытается на него напасть.

На пути в столовую на ужин Эрилин чуть помедлила в дверях, чтобы поравняться с Гэбриэлом.

— Что-то не так? — прошептала она, чтобы не привлечь внимание хозяина замка.

Хортон выглядел непривычно хмурым.

— Документы у тебя теперь есть, надо убираться отсюда.

— Почему?

Гэбриэл, как правило, относился ко всему легко и беспечно, сейчас же нагнетал панику из ничего.

Ответить он не успел. Подоспел наместник, заметив их заминку.

— Что-то случилось? — заботливо поинтересовался Андрес.

Эрилин отвлеклась на него, а когда вновь взглянула на Гэбриэла, даже испугалась: вот только что напоминал черную встревоженную тучу, и вот всего мгновение — и он лучезарно улыбается гостеприимному хозяину.

— Все в порядке, — заверил Гэбриэл. От его улыбки могли бы растаять ледники.

Эрилин поежилась.

«Так вот как выглядит его вариант лицемерной улыбки».

Если бы она не знала Гэбриэла раньше, то тоже купилась бы, ни на миг не усомнившись, что эта улыбка искренняя.

Все расселись за столом, на котором блюд, как и во время обеда, оказалось в несколько раз больше, чем требовалось для такой маленькой компании.

Андрес был поразительно гостеприимен. Какой еще наместник посадит с собой за один стол простолюдинов и будет с ними так любезен?

— Я говорил, как благодарен вашему появлению? — радостно вещал Андрес, потягивая дорогое вино. — Если бы не Гэбриэл, тут бы и пришел нам конец.

— Ваш отряд и так храбро сражался, — скромно ответил Хортон, — я просто придал им некоторого ускорения.

— Не скромничай! — отмахнулся Андрес. Потом его взгляд — в какой, в тысячный раз? — устремился к Эрилин. — Позвольте спросить, куда направляется ваша удивительная компания?

Эрилин напряглась на слове: «удивительная».

— А что в нашей компании необычного? — как надеялась, беспечно поинтересовалась она.

Наместник хмыкнул.

— Ну как же, кто такой Гэбриэл Хортон, мне известно, — он подарил Гэбриэлу кивок, — очень дорогой и очень успешный наемник, который, как известно, путешествует один. А тут он оказывается со спутниками. Простите мою дерзость, но мне безумно любопытно. Вы родственники?

Эрилин нахмурилась. Это что, безобидный вариант вопроса, не жена ли она Хортону, ну, или — как там бывает у простолюдинов? — его женщина?

— Нам просто по пути, — первым ответил Гэбриэл. — Знаете, так бывает, одно время в одном месте сталкиваются люди, которым по пути.

— Безусловно, — кажется, ответ удовлетворил наместника, его глаза блестели из-за бокала с вином, который он поднес к губам. — И все же, куда вы направляетесь? Возможно, я могу оказать вам какую-нибудь ответную услугу взамен спасения моей жизни?

— В Сарану, — ответила Эрилин, не видя причин скрывать правду. — Я ищу своего брата, и Гэбриэл любезно согласился мне помочь.

Наместник чуть наклонил голову набок.

— То есть вы его наняли?

У Эрилин упало сердце. Он назвал Гэбриэла «очень дорогим» наемником, значит, думает, что она наняла его за большие деньги. А откуда деньги у простолюдинки? Принцесса испугалась, что наместник может сопоставить факты и вычислить, кто она на самом деле.

Глава 8

Вечерело.

Большую часть дня Эрилин провела в выделенной ей комнате. В голове роились тысяча мыслей, то и дело накатывала тоска, но она мужественно с ней боролась.

К вечеру принцесса одержала верх над своей слабостью и окончательно убедила себя, что теперь все будет хорошо. Уже завтра наместник обещал выделить ей целый отряд из двадцати человек, который отправится с ней в Сарану на поиски Эмира. А когда она найдет брата, все станет по-настоящему хорошо.

Подходило время ужина.

Эрилин вздохнула и все-таки заставила себя надеть подаренное платье. Оно противно шуршало, прикосновение холодной ткани к обнаженной коже было неприятным, но она пересилила себя. В конце концов, должна же она хоть чем-то отблагодарить Андреса за его доброту.

Подойдя к зеркалу, принцесса скривилась. Желтый ей совершенно не шел. Когда ради официальных приемов ей все же приходилось надевать платья, она всегда выбирала синие или голубые. И кто сказал Андресу, что такое платье — это по-королевски?

Эрилин подобрала волосы и заколола их на затылке, потом снова покрутилась перед зеркалом. Смотреть, конечно, можно, но в целом — отвратительно.

— Ненавижу платья, — бессильно простонала принцесса пустой комнате. Но комната молчала.

Эрилин бросила последний взгляд на свое уродливое отражение и вышла за дверь.

Андрес встретил ее в коридоре у обеденного зала. Он тоже вырядился, как на парад. Черный бархатный камзол, высокий белый воротник. На подобном одеянии цепь наместника выделялась особенно четко.

Эрилин удивленно вскинула брови: до этого момента ей не казалось, что Андрес кичится своим положением.

— Прошу, — наместник подставил ей локоть. Эрилин положила руку на бархатную ткань. — Думаю, обеденный зал слишком большой и неуютный. Мне бы хотелось провести этот вечер в более уединенном месте, — сказал он.

По правде говоря, принцессу вполне устраивал обеденный зал, но по той же причине, по которой надела платье, она согласилась. Не хотелось привередничать и обижать наместника.

Он провел ее по винтовой лестнице на самый высокий этаж, открыл ключом малоприметную дверь.

— Что это за место? — спросила Эрилин, чувствуя необъяснимую тревогу. Потайная комната ее пугала.

Андрес сверкнул белозубой улыбкой.

— Я ведь обещал уединенное место, где нас никто не побеспокоит.

— Да, конечно, — пробормотала Эрилин, чувствуя, как по коже начинают бежать мурашки.

Впрочем, сама комната оказалась совсем не страшной. Светлые портьеры, небольшой мягкий диван, в углу маленький круглый столик, сервированный на две персоны, горящие свечи.

За большим окном, почти в человеческий рост, уже совсем стемнело, и Эрилин отметила, что свечи очень кстати. Хотя они придавали их свиданию некий налет романтики, от которой принцесса с радостью бы отказалась, заменив свечи на магический свет, обычно используемый в замках.

Окно было распахнуто, легкий теплый ветерок колыхал шторы.

Андрес отодвинул перед ней стул и помог его придвинуть, когда она села. Он был сама любезность. Его глаза блестели в полумраке.

— Ты так прекрасна в этом платье, — сказал он.

Эрилин удержала себя, чтобы не скривиться. Видимо, у них несколько разные представления о прекрасном.

— Андрес, я бы хотела тебя поблагодарить за ту помощь, которую ты мне оказываешь, — сказала она, меняя тему, — для меня это очень важно. Когда мой брат окажется на свободе, он тебя отблагодарит. Он не последний человек и…

— Ш-ш… — прервал он ее речь. — Не надо о деле. Не сегодня.

Эрилин выдавила из себя вымученную улыбку. Что ж, пожалуй, она может пойти ему навстречу, и не нарушать атмосферу романтического ужина разговорами о серьезных вещах.

Он налил ей вина. Красного. Эрилин не любила красное вино, и, кажется, уже говорила об этом на прошлом ужине. Он что, ее не слушал? Или просто забыл?

Эрилин не стала включать «избалованную принцессу» и пригубила вино. Терпкое, слишком сладкое, как раз такое, какое она ненавидела больше всего.

— Не могу отвести от тебя глаз, — продолжал Андрес на той же ноте, на которой прервался, чтобы налить вина.

— Мне кажется, ты перебарщиваешь, — Эрилин решила это прекратить, пока все не зашло слишком далеко.

— Ничуть, — возразил наместник. — Мне не часто удается разделить ужин с такой красавицей.

Эрилин опустила взгляд.

— Ты меня смущаешь.

— Но ни капельки не вру. В этом платье ты похожа на принцессу.

Принцесса Эрилин Квинтано Иканорская выпрямила спину. Все это уже стало ей порядком надоедать.

— Вы знакомы со многими принцессами? — она резко перешла на официальный тон, в глубине души поднималась волна раздражения. Еще пара фраз в том же духе, и она просто встанет и уйдет, и плевать на приличия.

— А вы? — он поддержал ее официальный тон, думая, что это какая-то новая игра.

— С парой десятков, не более, — честно ответила Эрилин, ее голос был холоден.

Глава 9

Эдвин сидел в своем кабинете, в котором проводил все последнее время, предаваясь меланхолии.

Его последняя надежда, наемник, которого называли лучшим, оказался сатанидом. Это разрушило… все.

Досаднее всего было то, что Эдвина с детства учили отличать таких людей, чтобы не попасться на их удочку. А сейчас король ничего не заметил, не заподозрил, не увидел. А самое страшное — он ему поверил, поверил этому странному парню, который нагло врал ему, глядя прямо в глаза.

Эдвин никогда не был доверчивым, скорее наоборот, порой слишком подозрительным, даже к самым проверенным людям. Но доверчивым — никогда!

Теперь король понял, что значит «попасть под чары сатанида», когда сомнения отступают, а тебя заполняет единственное желание — довериться, открыться, говорить.

Эдвин устало потер виски. Он уже много дней прокручивал в голове одни и эти мысли, но так ни к чему и не пришел. Какой смысл сатаниду обманывать его, вызнавать о сыне? Как он может использовать события двадцатидвухлетней давности ему во вред? Конечно же, королю не хотелось выносить личную историю на всеобщее обозрение, но, по большому счету, даже если Хортон обнародует полученные сведения, ничего страшного не произойдет. Будет неприятно и только.

Но тогда кто нанял сатанида для того, чтобы он обдурил его?

«Ты сам его нанял».

Эдвин тряхнул головой. Никому — он был просто уверен: никому! — не имело никакого смысла подсылать ему сатанида, да еще и таким изощренным способом. Король проверял, Хортон, действительно, провел в алаидской тюрьме четыре месяца. Это не были подтасованные данные, и Хортона на самом деле вели на казнь, когда Эдвин увидел его впервые. Разумеется, сатаниды обучены терпеть всякие лишения, и несколько месяцев тюремного заключения вряд ли будут губительны для одного из них. Но зачем? К чему долгосрочный и хитроумный план, чтобы всего лишь разузнать не слишком полезную информацию?

Что-то было не так во всей этой истории. Кроме того, имя Гэбриэла Хортона было широко известно за пределами Алаиды, но ни в одних сведениях не говорилось, что он член Братства, как сами себя называли сатаниды.

«Бывают ли сатаниды бывшими?» — вдруг задумался Эдвин.

В этот момент в дверь кабинета постучали.

— Входи, Герберт, — откликнулся король. Не было причин спрашивать, кто это, в последние недели никто, кроме советника, не решался его беспокоить.

Советник выглядел бледнее обычного, седые брови сошлись на переносице.

— Хортон объявился, — с порога сообщил он.

У Эдвина зашлось сердце. Объявился? Может быть, все, что он тут надумал, ерунда, и Хортон на полном серьезе взялся за его дело?

— Он здесь? — ахнул король. — Он вернулся?

Герберт покачал головой, не переставая хмуриться и молча протянул Эдвину бумаги, которые держал в руках.

— Это еще что? — пришел его черед хмуриться.

— Разведданные, — сдержанно пояснил Герберт.

Эдвин перебирал листы, исписанные мелким каллиграфическим почерком, и ему казалось, что мир сошел с ума.

— Это какая-то шутка? — он поднял недоуменный взгляд на советника. — Почему это пришло только сейчас?

У Герберта дернулся уголок рта, как если бы он хотел смачно выругаться, но сдержался.

— Разведка сочла эти данные не срочными, поэтому они соединили несколько докладов и только потом выслали с гонцами.

— Тааак… — Эдвин раздраженно побарабанил пальцами по крышке стола. Голову бы лично оторвал тому умнику, который решил, что данные не срочные. Потом поднял глаза на советника. — Садись, Герберт.

Старик медленно опустился на стул, не сводя с короля встревоженных глаз.

— Итак, Герберт, — Эдвин медленно выдохнул, пытаясь унять гнев и взять себя в руки, — я правильно понял? Поправь меня, если я в чем-то не прав. Хортон появляется в Иканоре, где только что произошла смена власти, и из-под стражи тут же исчезает принцесса, которую должны были на днях казнить, — советник кивнул, подтверждая его слова. — Потом и Хортон, и принцесса исчезают из Иканора, не оставив никаких данных. Официально границу никто из них не пересекал, они просто исчезли и все. Я все правильно понял?

— Так точно, ваше величество.

— А неделю назад имя Хортона всплывает в Третьей Провинции Гриора, где каким-то мистическим образом погибает сам наместник короля, а наш наемник снова растворяется в воздухе, и никто не знает, куда он подевался.

Эдвин закрыл глаза и откинулся на спинку стула. С кем он связался! Это не человек, это стихийное бедствие! И как еще Алаида не пострадала от его нашествия? Судя по данным, поступившим ранее, в королевстве Беонтия Хортон уже объявлен врагом государства, которого надлежало схватить живым или мертвым, едва он посмеет снова там появиться.

Молчание затянулось. Герберт вежливо кашлянул.

— Смею заметить, что такое поведение совсем не соответствует сатаниду, — высказался он.

Король распахнул глаза.

Уж что есть, то есть, сатаниды так грубо не действовали никогда. Но, бога ради, зачем Хортону понадобилось убивать наместника Гриора? Он что, не понимает, что теперь путь в это королевство ему заказан так же, как в Беонтию? Это в лучшем случае. В худшем — король Гриора может и вовсе назначить награду за его голову.

Глава 10

Эрилин уже проснулась, успела умыться и одеться, когда раздался стук в дверь.

Принцесса повернула ключ в замке, думая, что, если это Гэбриэл с его неизменной улыбочкой, она ему врежет. Потом, конечно, скажет, что случайно, но врежет всенепременно.

Но на пороге обнаружилась хозяйка дома с большой картонной коробкой в руках. Сегодня она была одета в нечто воздушное и небесно-голубое.

— Посторонись, — распорядилась Лигас воистину командирским тоном и протиснулась в слишком узкий для ее ноши дверной проем.

— Что это? — не поняла Эрилин.

— Для начала, доброе утро! — Лигас подарила ей одну из своих ослепительных улыбок, которые вчера довелось лицезреть Эрилин. — А это, — она водрузила коробку на прикроватный столик, — обновки. Я же обещала, что сегодня будет праздник. А ты, дорогая, уж прости, одета совсем неподобающе. Так что, давай, снимай быстренько свое тряпье.

Эрилин прикусила губу. Может быть, огреть не только Гэбриэла, но и эту нахалку?

Ее одежда стоила дороже, чем вся обстановка в этой комнате.

Лигас прищурилась, внимательно следя ее реакцией на свои слова. Потом уголок ее алых губ пополз вверх.

— Ладно-ладно, не тряпье, — сдала назад она, — я разбираюсь в нарядах, это очень хорошие дорогие вещи, скорее всего, пошитые на заказ. Но, — Лигас подняла руку, заранее пресекая возражения, — ты наверняка провела в них не один день, они все в пыли. Ели ты снимешь свою одежду и отдашь мне, мои девочки мигом все постирают и отчистят, и завтра утром вернут их тебе как новенькие, в целости и сохранности. Как тебе мое предложение? — она склонила голову набок, сияя изумрудными глазами.

Как бы Эрилин это не нравилось, она не могла не признать, что одежда нуждается в стирке.

— Хорошо, — сдалась принцесса и поспешно добавила: — но я ни за что не надену одно из тех развратных платьев, в которых щеголяют твои «девочки».

Слова: «да и ты сама» повисли в воздухе, но по ухмылке Лигас было ясно, что она прекрасно поняла намек.

— Ты сначала посмотри, а потом ругайся, — ласково предложила хозяйка заведения, открывая коробку.

Лигас извлекла оттуда ярко-красное длинное платье, украшенное по вороту, рукавам и подолу белоснежным кружевом. Вырез был весьма скромным, придраться, действительно, не к чему.

— Красное? — Эрилин не смогла ничего поделать с мышцами лица и все же скривилась. Перед глазами мгновенно предстала отрубленная голова Андреса, катящаяся по полу и заливающая все своей кровью.

— Тебе пойдет красный, — уверенно заявила Лигас. — Давай, я помогу тебе одеться.

Через несколько минут Эрилин уже оказалась облачена в новое платье и предстала перед заркалом. Платье было настолько ярким, что принцессе показалось, что ее совершенно не видно на его фоне.

Лигас будто прочла ее мысли.

— Ну и, конечно же, нам не обойтись без этого, — она, словно волшебница, начала извлекать из коробки баночки-скляночки различной формы и размеров.

— Косметика? — ужаснулась Эрилин. Она ненавидела косметику так же, как и платья, не зря ведь Эмир всегда твердил, что ей нужно было родиться мальчишкой.

— Косметика, — передразнила ее Лигас. — Правильный тон такой: косметика! Радостный крик.

Эрилин все еще скептически смотрела на баночку в ее руках.

— Тааак, — Лигас поставила банку на столик и уперла руки в бока. — Давай начистоту.

— С удовольствием! — раз уж начистоту, то принцесса с удовольствием позволила своему голосу наполниться раздражением.

— Отлично, — Лигас тоже убрала с лица вежливую улыбку. — Тогда не будь ослицей, это тебе, а не мне, нужно его очаровать, а ты выпендриваешься! Женщина на то и женщина, чтобы использовать все свои женские чары, чтобы захомутать понравившегося мужика.

У Эрилин шире распахнулись глаза. Не может быть, чтобы эта женщина сказала именно то, что сказала!

— Я не собираюсь никого хомутать! — огрызнулась принцесса.

— Ха-ха-ха, — передразнила Лигас, — твой взгляд вчера чуть в нем дыру не прожег, — и не было необходимости уточнять, в ком это «в нем», — да и во мне за компанию. Послушай мудрую опытную женщину, если хочешь чего-то, действуй.

Эрилин вспыхнула.

— Я не собираюсь ни за кем бегать.

— Тебя никто и не просит, — любезно согласилась та, — твоя задача просто выглядеть так, чтобы мужики сами бегали за тобой.

С принцессы как-то разом слетела вся воинственность.

— Он не тот человек, который стал бы за кем-либо бегать, — тихо сказала она.

— О да, — Лигас скривилась и явно передразнила: — «а то, не дай боже, он испортит тебе жизнь».

Эрилин удивленно моргнула, ей даже показалось, что сердце пропустило удар.

— Он так сказал?

Лигас дернула плечом, точь-в-точь как Гэбриэл.

— Сказал, подумал — не имеет значения. В нем слишком много этого дурацкого благородства, — она демонстративно покрутила пальцем у виска, — которое, смею заметить, он сам себе и вбил в голову в бесконечных попытках не быть тем, кем его хотели сделать ОНИ.

Глава 11

Было решено отбыть на следующий день.

Гэбриэл, как всегда, проснулся рано, несмотря на то, что праздник продлился почти до рассвета. Во всем здании царила полная тишина, все отсыпались после бурной ночи.

Так проходил каждый его приезд к Лигас. Она неизменно устраивала праздник с громкой музыкой и реками дорогого вина. Лигас любила праздники, ей нравилось блистать, менять наряды и неожиданно появляться во всем своем великолепии, приковывая взгляды. «Маленькие слабости», как называла она сама свое поведение, но Гэбриэл прекрасно знал, что это попытка скрыть истинные чувства.

Безусловно, Лигас всегда была рада его видеть, но его присутствие действовало на нее так же, как и на его ее — вызывало бурю воспоминаний о том времени, когда они только познакомились. Лигас намеренно затевала пир на весь мир, желая снова и снова доказывать себе, что больше не та, кем была раньше, и теперь у нее есть все, о чем она так долго мечтала.

«Как долго мы будем пытаться быть не теми, кто мы есть?»

Гэбриэл улыбнулся при этой мысли. Наверное, вечная гонка с самим собой никогда не закончится. Возможно, именно поэтому они с Лигас всегда так хорошо понимали друг друга: без лишних слов и упреков, только глаза в глаза и только начистоту.

Он встал и оделся, но все равно было еще слишком рано, дом спал.

Гэбриэл уселся за столик и достал карты. Он знал все наизусть, но с наглядным материалом было проще думать.

По картам сразу же бросалось в глаза, как мало осталось до Сараны, и какой долгий путь от Алаиды он уже проделал. Оставалось три женщины, которые с маленькими сыновьями покинули Иканор двадцать два года назад: Мария Каучер с сыном Лорисом, Лаиза Сейг с Ричардом и Галла Калас с Велом. Две первые намеревались отправиться в Сарану, указывая целью своего путешествия «на постоянное место жительства», а Галла Калас указала в подорожной лишь то, что намеревалась добраться до Мираньи, где можно было сесть на корабль. Куда она могла отправиться дальше и придется ли еще это выяснять?

Гэбриэл почему-то был уверен, что не зря все пути вели в Сарану, ответ должен быть там. Значит, Мария Каучер или Лаиза Сейг? А вот с этим придется разбираться.

Сына Лаизы Сейг звали Ричардом. Совпадение? Могла ли Энн Олсни поменять свое, но оставить сыну короля имя, данное ему при рождении? Это не было бы благоразумным шагом, но ведь Энн была крестьянкой, а не мастером побегов. Ее подругу только что заживо сожгли на костре и в любой момент, она была уверена, могли прийти за маленьким Ричардом. Эдвин отказался от них обоих, бросив на произвол судьбы, оставив Энн совсем одну с годовалым ребенком на руках. Любой на ее месте запаниковал бы и бросился куда глаза глядят. А в панике нет места благоразумию.

Что ж, в любом случае, Сарана как нельзя лучше вписывалась в общую картину. Двадцать лет назад магия считалась злом, практически во всех королевствах. Не везде с ней боролись так люто, как в Алаиде, но боялись, безусловно. Маги терпели гонения и вынуждены были скрывать свои способности. Везде. Кроме Сараны.

На тот момент властвующий король Сараны сам обладал магическими способностями и потому приветствовал ведьм и волшебников в своем королевстве. Если Ричард Кэродайн унаследовал от матери способности к магии, вполне логично было бы предположить, что Энн повезла его в Сарану. С другой стороны, будучи крестьянкой, ни разу не покидавшей Алаиду, могла ли Энн Олсни знать подробности об устройстве других государств?

Гэбриэл откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и закусив губу. Чем же его все-таки так привлекла история Эдвина Кэродайна? Своей запутанностью и безнадежностью или же дело было не в самих событиях двадцатилетней давности?

Гэбриэл привык врать многим людям, но только не себе, а потому был вынужден признать, что на самом деле подвигло его согласиться на дело короля Эдвина. Его взгляд, вот что. Искреннее желание вернуть сына в его глазах было настолько беспомощным и очевидным, что Гэбриэлу безумно захотелось притащить потерянного сына за шкирку и преподнести королю, перевязанного ленточкой. Потому что у каждого должна быть семья…

Он не помнил свою семью и давно оставил попытки отыскать хоть что-нибудь, что бы пролило свет на его происхождение. Единственной семьей и другом ему стала Лигас, которая и приняла его с распростертыми объятиями, когда он после нескольких лет скитаний вдруг оказался на ее пороге. Единственным другом, потому что других не осталось…

Солнце слепило глаза, теплый ветерок шевелил волосы. Одна непослушная прядь то и дело падала на глаза, но Гэбриэлу не хотелось шевелиться, чтобы убрать ее. Скоро Сентас Рей обратит внимание и отправит его к парикмахеру, прочтя длиннющую лекцию на тему: «Член Братства должен быть безупречен всегда и во всем».

От этой постоянной «безупречности» кружилась голова. Как и любому мальчишке его возраста, Гэбриэлу иногда до боли хотелось сделать что-нибудь не по правилам. Да хотя бы просто извозиться в грязи, а не надевать каждое утро белоснежную отглаженную рубашку. Но Сентас Рей следил даже за мелочами и наказывал со всей строгостью любого ученика, и то, что Гэбриэл считался его лучшим и самым успешным воспитанником, его не спасло бы.

— Через несколько минут вернется учитель, и нам влетит за ничегонеделание, — мрачно заметил Дерик, растянувшийся рядом на теплой от солнца траве.

Глава 12

Они нашли приют в маленькой церквушке на окраине деревни. Церковь была настолько мала, что им на троих досталась только одна комната с крошечным окошком под потолком. Кроме единственной узкой койки, сидеть можно было лишь на полу.

Худой пожилой священник в коричневой рясе, подпоясанной куском бечевки, любезно предоставил им одну из келий, взяв в качестве пожертвования десять монет.

— Какой бред — называть «пожертвованием» плату за ночлег, — возмутилась Эрилин, когда они остались одни.

Перевязанный Джоф спал на койке, а они с Гэбриэлом сидели на полу при свете единственной тусклой свечи. В помещении было ненамного теплее, чем на улице, и Эрилин куталась в плащ. Генти лежал под одеялом, выделенным отцом Георгием, с накинутым поверх плащом Гэбриэла. Сам Гэбриэл остался в одной рубашке, но, как всегда, казалось, что ему совершенно не холодно.

Он с укоризной посмотрел на нее.

— Не богохульствуй.

— Вот уж не думала, что ты у нас верующий, — удивилась принцесса. — Что-то было не похоже, когда ты честными глазами смотрел на священника и заливал ему, что на нас напали разбойники на дороге, а я твоя законная жена, а Джоф — мой брат.

— А ты думаешь, он пустил бы нас в одну комнату, не скажи я ему это? — язвительно поинтересовался Гэбриэл. Сегодня он был особенно едким.

— Но ведь у него и так была всего одна комната, — возразила она.

— Вот именно, — отрезал Гэбриэл. — Кто-то ночевал бы на улице.

Эрилин не нашлась, что возразить. В конце концов, он, действительно, ориентировался в этом мире гораздо лучше нее.

— С ним все будет нормально? — кивнула она в сторону мирно спавшего Генти.

Гэбриэл поджал губы, впервые выражая свое беспокойство. До этого он держался ужасающе спокойно.

— Если не занесли инфекцию, то да, — ответил он.

Эрилин поежилась, вспоминая, как ему пришлось проталкивать наконечник стрелы, а ей держать вырывающегося и плачущего от боли Джофа.

— Никогда не видела столько крови у живого человека, — сказала она.

— Кровотечение остановилось, думаю, все будет нормально, — Гэбриэл сказал это беспечно и уверенно, но теперь Эрилин уже не сомневалась: он беспокоился.

— Кто были эти люди? — спросила она.

Гэбриэл скривился.

— А это важно?

— Ну, знаешь ли, хотелось бы знать, кто может меня прикончить в следующий раз, — усталость и нервное истощение тоже заставляли ее быть язвительной.

— Король Гриора назначил награду за мою голову. Полторы тысячи золотых.

— Ничего себе! — воистину королевская награда. — Да за такие деньги…

— Знаю, — коротко ответил Гэбриэл. Да, ей не показалось, он был напряжен.

— И что же делать? — беспомощно спросила принцесса.

Гэбриэл поднял на нее взгляд. Впервые она видела его таким неуверенным.

— Не знаю, — признался он, а потом снова взял себя в руки и добавил несколько раздраженно: — Я, знаешь ли, — явно передразнил ее, — не привык отвечать за кого-то еще, кроме себя.

Эрилин помолчала, бездумно уставившись на огонь. Скоро единственная выделенная им свеча догорит, и они останутся в полной темноте. Спать в такой тесноте, сидя на полу, у нее вряд ли получится…

— Ты поэтому сказал Джофу, что мы тебе не друзья? — снова заговорила она.

Гэбриэл вздрогнул, закрыл глаза, устало потер переносицу. Похоже, он переживал даже сильнее, чем ей показалось сначала.

Пауза затянулась, и Эрилин уже подумала, что он не ответит, и решила не настаивать, но тут Гэбриэл заговорил сам:

— Никто не должен умирать из-за меня. Никогда больше.

В его голосе была неприкрытая боль. А ведь принцесса даже представить себе не могла, что Гэбриэл Хортон может быть уязвимым.

Она собралась с силами, чтобы задать следующий вопрос.

— Ты поэтому ушел из сатанидов?

Он хмыкнул.

— Знаешь, принцесса, ты заставляешь меня слишком много говорить.

— Я никому не расскажу, — пообещала Эрилин, а потом задумалась, что именно она не расскажет: то, что он с ней много говорит, или же заранее пообещала, что сохранит в тайне все, что будет произнесено сейчас?

Гэбриэл бросил на нее оценивающий взгляд, видимо, думая о том же, потом кивнул, показывая, что верит ее словам.

— Когда выговоришься, становится легче, — сказала Эрилин. — И что-то мне подсказывает, что тебе редко это удается.

Он усмехнулся, и из-за угрюмости снова появился привычный ей Гэбриэл.

— Не люблю жаловаться и разводить нюни.

Принцесса пожала плечами.

— Иногда нужно жаловаться, чтобы не сойти с ума.

Эрилин сама не любила, когда ее жалели. Раньше. В последнее время она только и делала, что жаловалась Гэбриэлу и радовалась его утешению.

Глава 13

Эрилин зашипела от боли, когда тетива в очередной раз хлестнула по пальцам, а стрела, вместо того, чтобы унестись в полет, грохнулась к ногам.

Джоф ехидно засмеялся.

— Сам попробуй! — прорычала принцесса.

В ответ Генти продемонстрировал подвешенную к плечу руку, мол, извини, инвалид я. Это вызвало у нее новый рык. Она отшвырнула от себя лук и плюхнулась на землю прямо там, где стояла.

Они остановились на ночлег в маленьком леске в одном дне пути от Сараны. Гэбриэл пошел за дровами для костра, оставив их с Джофом присматривать друг за другом. Естественно, как только он ушел, каждый занялся своим делом: Генти завернулся в плащ по самый нос и принялся баюкать больную руку, а Эрилин решила лишний раз попрактиковаться с луком.

Последние несколько дней пути она проводила за этим занятием все свободное время. Достигла ли она успехов? Определенно, нет. Гэбриэл сказал, что научиться стрелять из лука очень легко, нужно просто потратить на это несколько лет жизни. Всего-то…

Эрилин подняла руки ладонями вверх. Все пальцы были покрыты болезненными волдырями, мозолями и ссадинами. А Гэбриэл говорил, что так и будет, если неправильно натягивать тетиву. Только как научиться делать это сразу и правильно?

Принцесса пососала кровоточащий палец. Нет, она так просто не сдастся.

Эрилин решительно встала и снова подняла лук.

Из-за деревьев появился Гэбриэл. Он положил принесенные ветки и, ни слова не говоря, подошел к ней. Эрилин следила за ним из-под хмурых бровей.

Гэбриэл взял ее за руки, повернул сначала ладонями вверх, потом вниз, скривился и отобрал лук.

— Нет, — простонала Эрилин.

— Это я сказал: нет, — отрезал он и убрал лук подальше к своему мечу.

— Можно подумать, у тебя сразу получилось! — обиделась она. — Ты сам говорил, что мне нужно как можно больше тренироваться!

Но Гэбриэл не поддался на провокацию и не вернул ей оружие.

— Хочешь учиться в том же режиме, в каком учили меня? — холодно поинтересовался он. — Или у тебя склонность к мазохизму?

Эрилин не нашлась, что ответить. Руки ужасно болели и кровоточили, это была чистая правда.

Гэбриэл покопался в своей сумке и извлек из нее небольшую круглую баночку с зеленым желеобразным содержимым.

— Держи.

Баночка взлетела в воздух, и… И, конечно же, принцесса ее не поймала.

— Что это? — нахмурилась она, поднимая банку с земли.

— Мазь. Нанеси на руки, иначе завтра вообще не сможешь даже пошевелить пальцами.

— Хорошо, нянюшка, — огрызнулась она.

Гэбриэл закатил глаза.

— Если бы вы оба не вели себя как дети, я бы не был вынужден быть вашей нянькой.

— А я-то, я-то при чем? — пропищал Джоф из-под своего плаща, но все же предпочел прикусить язык, пока не запахло жареным.

Гэбриэл удовлетворенно хмыкнул и отправился разводить костер, так как ни от принцессы, ни от Генти помощи можно было не ждать.

***

Когда костер окончательно разгорелся, все пересели поближе, и Гэбриэл вручил каждому по кружке с горячим напитком. Вот уж, действительно, нянька!

Раньше костром почти все время занимался Джоф, а Эрилин, хоть и не могла ничего приготовить, но, по крайней мере, исправно кипятила воду и заваривала чай. Сейчас же Генти из-за поврежденного плеча считал себя недееспособным инвалидом, а принцесса довела свои руки до такого состояния, что на них смотреть было страшно.

До Сараны оставалось меньше дня пути, и это нервировало. Конечная точка, пункт назначения, куда они так долго стремились. Теперь же от того, что произойдет в Саране, зависит, что будет дальше.

— Ты раздражен, — заметила Эрилин. Она не могла долго держать кружку больными пальцами и поставила ее возле себя на пожухлую траву.

— Угу-к, — промычал Джоф, но нос из-под плаща не высунул.

Гэбриэл молча переводил взгляд с одного на другую и обратно, гадая, притворяются они или правда не понимают причину его беспокойства. Однако осмотр ничего не дал, недоумение обоих казалось искренним.

Гэбриэл вздохнул.

— Так, давайте сначала. Когда вы собирались в Сарану без меня, как вы собирались действовать?

Эрилин с Джофом переглянулись. Генти пожал здоровым плечом, а Эрилин нахмурилась, чувствуя подвох, но все-таки ответила:

— Найти Эмира и вместе вернуться домой.

Гэбриэл даже чуть не захлебнулся и тоже отставил кружку.

— Вот так просто найти и вернуться? — уточнил он. — Как искать? Спрашивать на улице, не встречался ли им принц из Иканора? Ах, он у вас в плену? Тогда отпустите его домой, пожалуйста. Я его сестра, со мной можно, я его провожу. Так, что ли?

Эрилин смутилась, даже в свете костра было видно, как она покраснела.

— Ну, нет, конечно, мы бы что-нибудь придумали. По обстоятельствам, как ты сам все время говоришь.

Глава 14

— Не трогай меня, — вырывалась Эрилин, пока Гэбриэл тащил ее за локоть по лестнице. — Я не хочу ждать! Там мой брат, он жив!

Гэбриэлу, наконец, удалось запихнуть ее в комнату. У принцессы бешено блестели глаза, лицо раскраснелось, она то и дело сжимала и разжимала кулаки.

Гэбриэл запер дверь и привалился к ней спиной, заранее блокируя выход, сложил руки на груди и принялся ждать. Пока Эрилин не успокоится и не возьмет себя в руки, он был не намерен ее отсюда выпускать.

— Выпусти меня, — прорычала она.

— Нет.

Эрилин запустила руку в волосы и забегала кругами по комнате, благо пространства для маневра тут было не много. Обычный гостиничный номер для путников, которые долго на одном месте не задерживаются. Две узкие односпальные кровати и крошечный столик между ними были единственной мебелью в помещении и занимали почти все свободное пространство.

Гэбриэл молча наблюдал за ее метаниями. Эрилин часто вела себя странно и порой несдержанно, но в таком состоянии он ее еще не видел. Она словно обезумела, увидев брата в магическом зеркале, и никак не желала успокаиваться.

Кажется, принцесса поняла, что криками ничего не добиться, поэтому остановилась. В глазах появились слезы.

— Выпусти меня, — взмолилась она, — пожалуйста.

Гэбриэл покачал головой и ответил так же решительно, как и прежде:

— Нет.

— Ты не понимаешь! — снова взвилась Эрилин. — Я должна его увидеть! Помочь ему!

— Эр, он не в темнице, — напомнил Гэбриэл, — его не морят голодом. И выглядел он вполне здоровым.

— Его запугали! — принцесса опять забегала по комнате. — Или шантажируют! Или…

— Или он здесь по своей воле, — закончил за нее Гэбриэл.

— Нет! — ее колотило, голос срывался. — Эмир не может не знать, что нашего отца убили! И, конечно же, он не поверил, что это сделала я!

И Эрилин продолжила кружить.

— Эр, послушай меня…

Но принцесса только упрямо затрясла головой.

— Это не твой брат! Ты не понимаешь! Я ему нужна!

— Никому не нужна психопатка, — спокойно возразил Гэбриэл. — Посмотри на себя, в таком состоянии ты никому не поможешь.

Эрилин упрямо вскинула голову.

— Еще как помогу! Эмир здесь совсем один.

— Один, — согласился Гэбриэл, — и мы должны выяснить, почему Эмир здесь, по каким причинам не вернулся домой и как так вышло, что он поддерживает Галиса.

— Не хочу ничего выяснять, — всхлипнула Эрилин, у нее стали глаза брошенного ребенка, — хочу к нему.

На нее было больно смотреть, но Гэбриэл не собирался идти на поводу у жалости. В подобном состоянии Эрилин способна наломать таких дров, что трудно представить. Принцесса уже достаточно ярко продемонстрировала свою способность влипать в неприятности.

— Эр, я не хочу, чтобы ты пострадала, и я ни за что не выпущу тебя отсюда, пока ты не успокоишься.

Теперь ее взгляд стал затравленным. Она обежала глазами комнату, снова остановилась на двери, но Гэбриэл не двигался с места, ясно давая понять, что не передумает.

Принцесса всхлипнула и плюхнулась на койку, обхватив голову руками, волосы упали на лицо, скрывая влажные дорожки на щеках.

— Уйди, пожалуйста, — придушенно попросила она.

Эрилин не была похожа на человека, которого следует оставлять без присмотра. Третий этаж, вряд ли выскочит в окно, но все же…

— Уверена?

— Да, — девушка закивала, не поднимая головы, — я хочу побыть одна.

— Хорошо, — согласился Гэбриэл, оторвавшись от двери. — Но мы ничего не будем предпринимать, пока ты не успокоишься.

— Угу.

— И я запру тебя на ключ, — продолжил он.

Вот теперь принцесса вскинула голову, глаза широко распахнулись.

— Ты не можешь! Не имеешь права!

Что давало понять, что ее смирение было всего лишь уловкой, и она просто-напросто хотела отделаться от надсмотрщика и сбежать.

Гэбриэл хмыкнул. Искушение отпустить ее на все четыре стороны было велико, но не надо быть провидцем, чтобы предсказать, чем это кончится.

— Я имею на это право хотя бы потому, — медленно, с расстановкой произнес он, чтобы до нее, наконец, дошел смысл его слов, — что потом мне вытаскивать тебя из неприятностей. Тебе уже чуть было не оторвали голову, когда ты отказалась меня слушать. Я больше не хочу никого убивать, чтобы вытащить тебя.

Эрилин вспыхнула, обиженно поджала дрожащие губы, а потом резко забралась на постель прямо с ногами и отвернулась к стене.

— Уходи, — пробормотала придушенно.

Гэбриэл кивнул своим мыслям и вышел, как и обещал, заперев за собой дверь на ключ. Во внезапное смирение этой взбалмошной девчонки он не верил.

***