Дорога к счастью

Глава 38. Немного ранее

Семь часов бесконечного допроса. Семь, мать его!

Допрашивали в следственном. Видимо, учитывая статусность. Не бомж с улицы, которого можно и в участке потерроризировать. Об удобствах побеспокоились.

Остановившись на последней ступени здания, Аристов щёлкнув зажигалкой, прикурил. Резко оглянувшись, выдохнул. Из припаркованной в тени здания машины к нему вышел Седых.

— Как состояние? — прозвучал короткий вопрос.

— Состояние… — делая очередную затяжку, мрачно усмехнувшись, обронил Аристов. — Состояние выжатого лимона. Усталость, пиздец. После двенадцатичасовых операций так себя не чувствовал.

— Ну, зато ощутил себя в шкуре простого смертного.

Черный юмор. Совсем не похоже на Седых. Если только дело не совсем дрянь.

— Спасибо, предпочёл бы иначе как-то, — стряхивая пепел и делая очередную затяжку, поинтересовался, — Информация какая относительно ареста прошла?

— Сам-то как думаешь?

— Понятно… — обронил коротко.

Спектакль под названием: «Задержание для дачи показаний» продолжался без малого — семь часов. Утомительно. Всё крутилось вокруг одного — его чистосердечного признания. Собственно, виноватым его уже назначили. Улик, судя по всему, максимально недостаточно. Признание вины заметно облегчило бы работу и следователю, и оперативникам.

Фотографии, представленные в качестве доказательства во время допроса, ничего, кроме откровенного удивления, не вызвали. По времени… Время оказалось мощнейшим союзником. Только с получением необходимой информации неожиданно возникла заминка. В общем-то так бывает. Причем, всё стопориться начинает в самый неподходящий момент.

— И это сделал я? — поинтересовался Аристов, внимательно рассматривая достаточно «живописные» картинки, представленные следователем. Видимо, таким образом была сделана попытка разговорить несговорчивого подозреваемого. — Вы уверены?

— Послушайте, Константин Сергеевич, я бы на вашем месте посерьёзнее отнёсся к ситуации, — очередной раз предложил бывалый сотрудник. Определенно, не с такими по долгу службы общаться приходилось. Но вот сегодня — несговорчивый попался. — То, что мы с вами до сих пор говорим вот в этом кабинете, и вы не отправлены в следственный изолятор — исключительно из уважения к вам, как к известному хирургу и меценату.

Ничего себе — милость. Семь часов. Без перерыва практически. Тут, кажется, все права человека нарушены одним махом. В другое время и при другой ситуации напомнил бы лишний раз о собственных правах. Но, что там просил адвокат? Не вставать в позу и максимально сохранить выдержку и вежливость.

Откинувшись на низкую спинку стула, постарался выдержать ровный тон, выполняя настоятельную рекомендацию адвоката, держаться максимально тактично. Отличный совет, учитывая, где провел весь сегодняшний день. Все планы полетели к чертовой матери. Утренняя встреча с Эльвирой не шла из головы. Информация Димки относительно прошлого, связанного с Элей не давала покоя. Всё одно к одному, а тут еще нелепое обвинение!

— Уважаемый, ещё раз повторяю, я эту даму пальцем не тронул. Поверьте, я в курсе, что значит причинение особо тяжкого вреда здоровью. Это человек в лучшем случае даст вам показания через пару дней. Она обездвижена сейчас должна быть, а не бегать с заявлениями.

— Как медик, вы в курсе, как сделать так, чтобы человека не убить, но максимально покалечить. Причем — оставить его в движимом состоянии.

Резонно. Аристов на мгновение прикрыл глаза, призывая на помощь всю свою выдержку. Здесь самые железные нервы сдадут. Да и устал. Фактически — день. В одном помещении. С ума сойти. Никогда не думал, что может подобное выдержать.

— Отлично, тогда ещё одно скажу, как медик, я знаю, как бить, чтобы вот такого боевого раскраса не оставлять, — кивнул он на брошенные на стол фотографии. — Уж по лицу точно не стал бы метелить. Первое — что в глаза бросается. Постарался бы провести воспитательный процесс таким образом, чтобы ни один эксперт при визуальном осмотре никаких повреждений не нашел. А тут самого себя и спалил.

— А, то есть вы всё же признаете факт применения насилия над женщиной?

Ответил не сразу. Сдержанно усмехнувшись, качнул головой. Подловить пытается? Похоже на то. Самое время вспомнить рекомендации адвоката, куда-то запропастившегося.

— Я, как человек, спасающий жизни, не признаю насилия вообще, — заговорил медленно. — А над женщиной — тем более. В данном случае, если бы применил силу, от пострадавшей мокрого места не осталось бы. В разных мы как-то весовых категориях. Не находите?

— То есть, вы подтверждаете… — медленно заговорил следователь, кажется, уже тихо начиная потирать руки. Почти выдал подозреваемый нужную информацию. Если ту сейчас в нужное русло направить…

— Ну, что вы хотите? Чтобы я сделал чистосердечное? — не удержавшись от соблазна, спросил напрямую. — Ну, допустим, сделаю, — продолжал, чуть подавшись вперед, небрежно облокотившись о стол. — Дальше-то, что? Вы же не хуже меня знаете, что если на суде пойду в отказ, то вся ваша доказательная база, построенная исключительно на моём признании вины, посыпится к чертовой матери.

Юридическое образование имел в качестве базового, в той части, которая необходима для ведения бизнеса и работы клиники с фондом. В уголовные дебри никогда не лез. Не привлекало. Хотя, поверхностно некоторые нюансы всё же цеплялись.

— Показания потерпевшей перевешивают ваши, — оставался непреклонным следователь. — Это вы должны доказать свою невиновность. Ей — достаточно сделать заявление. Ну, в самом деле, неужели думали, что с рук сойдет?

О чем думал? Черт, совсем не о допросе. В голове мысли исключительно об Эльвире. Вот если наделает глупостей, самого себя никогда не простит, знал точно.

— Докажу, — с уверенностью прозвучал ответ Аристова. Глянув на часы, мысленно выматерился. Адамсон, как в Лету канул. Отвлекаясь от размышлений о местонахождении своего адвоката, поинтересовался, — Не боитесь ответного хода?

— Угрожаете?

И снова — оживление. Его старательно пытались подловить на любом неосторожно произнесенном слове. Заказ? Не исключено. И какое-то шестое чувство подсказывало, что даже знает, кто устроил всю эту канитель. С какой только целью? Или, действительно, надеется посадить? Ну, глупо же. Хотя, если человека переклинило, то ни о каком здравомыслии говорить не приходилось.

— Упаси Боже, — и снова едва уловимая, с тенью снисходительности, усмешка. — Я не враг себе. Просто спрашиваю.

— А, вы надеетесь выйти сухим из воды? — сухо прозвучал вопрос.

Или, его, всё же, уже назначили виновным? Без доказательств? С ума сойти можно от всей этой белиберды. Не о том сейчас должен, да и хочет думать мозг. В личном катавасия наметилась. И что делать, пока не имел ни малейшего представления!

— Я надеюсь выйти, — коротко, как обрубил, произнес абсолютно спокойным, даже с налетом безразличия, тоном, продолжая, — Отсюда. Край — завтра утром. Из-за чьей-то не самой удачной шутки, сегодня сорвалась сложнейшая операция, к которой человека готовили несколько месяцев. Отменилась консультация ребёнка. Надеюсь, серьёзных последствий ни у одного, ни у другого не будет. Вот на это я, действительно, надеюсь, — повторил он. — А отсюда — выйду. Не сегодня, так завтра, — заверил, вновь откидываясь на спинку стула.

В этот момент дверь кабинета открылась, пропуская сперва, со словами:

— Константин Сергеевич, надеюсь, на срок вы себе ещё не успели наговорить? — адвоката, в сопровождении начальника участка.

Допрашивающий подскочил на ноги, докладываясь по форме, как того требовал устав. Появление обоих вызвало некоторое замешательство. Успокаивало одно — уводить его не торопились. Надежда? Надежда не просто теплилась. Полыхнула.

— Действовал исключительно согласно вашим рекомендациям, — усмехаясь, обронил вслух, постаравшись сохранить бодрость духа, Аристов. — Шанс выйти отсюда хотя бы завтра утром, есть?

Вообще, предпочел бы — незамедлительно. Раздражение начинало набирать обороты. Посылать ко всем чертям господ полицейских, как-то меньше всего хотелось. Разгребать после мелкие пакости, желание отсутствовало напрочь. А один только следователь с радостью накатает какую-нибудь жалобу на оскорбление при исполнении…

— Вы прямо сейчас можете быть свободны, — опережая Адамсона, сообщил полковник. Лично. Новость из разряда приятных.

— Не понял… — медленно начал представитель закона. По всей видимости, поставленная задача подразумевала исполнение. Интересно…

— У моего клиента алиби, против которого ваши улики вряд ли будут иметь вес. Минувшие три дня Константин Сергеевич находился в Швейцарии на симпозиуме хирургов по вопросу врожденных дефектов головного мозга, — заговорил Адамсон в своей привычной монотонной манере. — Помимо билетов, имеются видеофайлы, подтверждающие проживание в отеле, перемещение по клинике, само участие в мероприятии, расписанное поминутно, и отлет-прилет. Кроме того, фамилия фигурирует в списке вип-персон бизнес класса самолёта, которым совершался перелёт. Таким образом, до шести утра сегодняшнего дня господин Аристов отсутствовал в стране и, как следствие, не мог нанести каких-либо травм заявительнице.

— За сим спешу откланяться, — заговорил Константин, поднимаясь со стула.

Его отпустили. Не просто — за недостаточностью улик. Алиби. Стопроцентное. Впрочем, сомнений, в общем-то, и не было. Вопрос больше во время упирался, чтобы то раздобыть. Билеты — не проблема. Но вот каким образом Адамсон сумел заполучить видеодоказательство?! Ладно, здесь, на месте. Но что касается европейских стран. Особенно — в свете происходящих в мире событий! Вот тут возникали вопросы. Впрочем, теперь стала понятна причина исчезновения фактически на весь день. Проблема требовала решения.

— Считайте, что вам повезло…

Услышал в спину фразу. Замерев, медленно оглянулся. На него смотрели с неприкрытой неприязнью. В тоне читалось — «удачно отмазался». Было бы не так обидно, будь то правдой. А у самого начали появляться вопросы к одной даме. Вот только пока не решил для себя: нанести визит сегодня, или повременить день-другой, дав себе «остыть».

— Мой вам совет, кто бы и что не пообещал, ищите настоящего виновника. Если заявление, действительно, было. А еще лучше — поговорите по душам с самой заявительницей. Личико раскрасили эффектно, но, если бы реально били, получились бы куда серьезнее повреждения. Я нейохирург, но, поверьте, знаю, как выглядят травмы лица, в случае не контролируемого избиения. А здесь лично у меня — вопросы.

Полковник от лица всего подразделения принёс свои извинения за доставленные неудобства. Напомнил о правах пострадавшего лица подать соответствующую жалобу… Какая, к черту, жалоба. День убит ни на что. Отменены консультации, прием, операция…

— Нормальный настрой, учитывая, откуда вытащили. Кстати, спасибо, что быстро сработали. Честно, готовился к тому, что в этой богадельне заночевать придется, — возвращаясь из собственных воспоминаний, проворчал Константин, глубоко затягиваясь. — Адвокат, или ты?

— Все понемногу, — не вдаваясь в подробности, обронил Седых. — Максимально правдоподобно всё должно было выглядеть. Подняли всю твою подноготную за последние три дня. Некоторые службы пришлось задействовать, несколько запросов официальных сделать. Напрягло сильно?

— Не сказать, чтоб очень, но заметно. Кто сыграл, уже в курсе? — перехватив настороженный взгляд позднего собеседника, уверенно добавил, — Ник, всё равно ведь узнаю.

— Наш общий знакомый, — новость, которая совершенно не вызвала никакого удивления. — Коста, сказать, наконец, не хочешь, что между вами? — предложил Седых, приближаясь к так называемому родственнику. — Ну, не поверю, что исключительно из-за бабы весь сыр бор. Прошли те времена, когда из-за Елен Прекрасных мировые войны начинались. Набили бы друг другу морды и на том разошлись. Он же тебя уничтожить стремится. Твоё, по максимуму, забрать. Если не ты, то отец где-то хорошо наследил. Не пытался в этом направлении со стариком поговорить?

— А я думал, это по линии определённых органов задача — информацию рыть, — невольно съязвил Аристов. — Нет, Ник, не пытался. Алчность у человека, — закончил отрешенно.

Вообще, мысли были заняты другим. Эля из головы не шла. Во время допроса еще получалось не думать о ней, сосредоточенность требовалась. А вот сейчас…

Знает уже о его аресте или нет? Какая реакция? Только бы глупостей творить не начала. А тот характер, что успела показать, вызывал серьезные опасения относительно благоразумных решений. На какой необдуманный шаг может пойти…

— Коста, сейчас не девяностые. Алчность не с помощью силы удовлетворяют, а с помощью цифровых технологий, — врываясь в его мысли, резонно заметив Николай, добавив, — Я с тобой уже светиться по всем направлениям, устал. Скоро вылечу, к чертям собачьим, за ворота. Кто твою голову из очередной истории, сварганенной Рубльских, вытаскивать будет? — продолжал ворчать Седых. — Кстати, у нас тут сорока на хвосте информацию принесла. Аккуратнее будь. Пока не знаем, с какой стороны, но покушение может быть.

— Игорёк? — спросил коротко. — Или бывшая она же — настоящая, черт поймешь, какая сейчас?

— Честно — информация совершенно сырая, проверяем. Но броник посоветовал бы носить.

Аристов в недоумении глянул на собеседника. Нет, конечно, был благодарен за всё, что для него делалось этим человеком. Только иногда высказывались фантастичные предложения.

— А в случае взрывчатки в машине, меня броник спасет? — не удержался от вопроса. — Ладно, оставим, — продолжал, уходя от опасной темы. — Относительно Эли знаешь что-нибудь?

Не вовремя с ним началась вся эта заварушка. Сейчас бы на другом сосредоточиться. Ситуацию обдумать хорошенько не мешает. И верный план действий выработать. Разговор необходим. Причем — основательный и спокойный.

— В порядке всё с твоей Элей, — заверил Седых, перехватив взгляд, добавил, — Рыдала час. Успокоить не могли. Срыв. Сафонова два выходных дала. Пьёт с подругой. Что — без понятия. Какой фокус может выкинуть, даже представить не могу. С Рубальских подобных срывов не было. Так что есть все шансы, что любовь у неё к тебе.

— Не поверишь, дышать легче стало, — с долей скептицизма проворчал Аристов, не понимая, почему сегодня все задерживаются, включая собственного шофера. Тот редкий случай, когда во внерабочее время не сам за рулем. — А подруга где у нас живет? — словно невзначай прозвучал вопрос.

Действительно, просто спросил? Или с определенной целью? Седых очень надеялся, что здравый рассудок у «родственника» всё же преобладает.

— Коста, послушай совет, не суйся сейчас к ней, — прозвучало вполне разумное предложение. Вопрос заключался лишь в том, прислушается ли Аристов. — Что у вас там за коса на камень нашла, не знаю, не мое дело. Дай самой принять решение. Оно будет верным. Но начнешь давить в своей привычной манере, получишь только больше проблем. Она и так меж вами с Рубальских. Один устраивал, а тут и твой выход на бис. Зла девочка на тебя. Грозилась, как бы это сказать помягче, оскопить собственноручно, пол салона слышало.

— Догадываюсь, — процедил сквозь зубы Константин, глянув на часы. По времени уже и пробок-то на дорогах быть не должно. — Самого себя готов… Ну, наконец-то, — выдохнул, когда к крыльцу «подрулил» родной джип.

— Ты сейчас куда? — поинтересовался Седых, с беспокойством глянув на виновника сегодняшнего переполоха. Как-то вечер хотелось более спокойно провести.

— К одной знакомой загляну, — открывая дверь машины, обронил Аристов. — Которая, как оказывается, человеческого языка не понимает, — закончил, занимая пассажирское сиденье.

— Коста… — Седых предупреждающе придержал дверцу авто.

— Убить не убью, — заверил Константин, при этом слишком мрачно усмехнувшись, что Николаю показалось дурным знаком. — Но воочию хочу увидеть, на сколько ж я ее раскрасил, за что почти семь часов в каталажке провел.

— Коста, не лезь на рожон, — прозвучало очередное, стотысячное предупреждение Николая. — Посадят же, действительно.

— А ты постарайся, чтобы не посадили.

От дальнейшего разговора отвлек звонок на телефон Седых. В недоумении приподняв брови, «снимая» тот, направился в сторону своей машины. Резко остановился. Впрочем, этого Аристов уже не видел, дав шоферу добро трогать с места…