Дороги Аннуина

1

"Вратами в Иной Мир могут стать деревья, камни, горы, пещеры, холмы, курганы, ямы, родники, колодцы, реки, водоемы, океаны, ворота, двери, межевые столбы, изгороди, мосты и перекрестки. Существуют и «врата времени», когда возможен переход из одного мира в другой: в сумерках и на рассвете, в полночь и в полдень, при полной Луне и в новолуние, в дни солнцестояний и в четыре великих праздника годового цикла. Разумеется, «врата времени» зависят от местных реалий. Учитывайте и погодные условия – ведь гроза, туман или снег превращают знакомые нам места в опасную пустошь, живущую по своим правилам. Когда все эти факторы соединяются, результат может получиться весьма неожиданным. Эти врата ведут в разные области Аннуина, потусторонние миры... Помните, как когда–то вы мечтали оказаться в волшебном холме? Тогда подумайте, сколько ворот в иные миры можно отыскать по соседству с вашим домом".

(с) Жан Фрис.

Ночные костры горели по всей долине, превращая небо над ней в яркое пятно среди беспроглядной ночи. Король Тары отправил свои войска в глубь страны, желая вернуть контроль над Ирландией. До тех пор, пока власть принадлежала Фиане  – непокорным и могущественным воинам, которые управляли почти всей страной, король Кайрпре не мог управлять собственными землями.

– Если мы сможем пройти этот брод, Фиана отступит, её силы уже не так велики, как раньше, – один из командиров нарушил тишину, повисшую в шатре командующего армией.

Сейчас они все собрались здесь, решая – как завтра разделить врага, не давая ему объединиться для обороны.

 Король не возглавил поход, так как был слишком стар. Вместо себя он отправил одного из лучших воинов Тары, справедливо полагая, что это отличный способ показать – король способен разбивать своих противников даже тогда, когда они сочли его слишком немощным и дряхлым. Ирландии не нужно правление бесшабашных лесных разбойников, зеленый остров неотделим от власти Верховных Королей

Даже если во главе Фианы Эйринн стоит сам могущественный Финегал, правнук  бога войны и предводителя клана полубожественных Туата Де Дананн.

Командующий королевской армией Киан мак Дара видел страх перед ним в глазах своих солдат. Этот страх плескался глубоко в глазах его командиров, который они подавляли и не выпускали наружу, но всё же не могли искоренить. Киан  понимал их, но знал, что не может позволить страху взять верх и разрушить их планы. Король вырастил его. Король, считавший его мать своей названой сестрой, дал ему шанс на величие. Долгие годы тренировок и сражений с королевской дружиной сделали из мальчишки настоящего воина, и теперь тот возглавлял армию.

– Завтра мы покончим с ними, – громко произнёс Киан, опуская руку на свой меч, – завтра мы вернем королю его владения. Только король Тары повенчан богами с Ирландией, только он один может повелевать ею. А сейчас пусть каждый командир повторит мои слова своим солдатам и готовится к утреннему наступлению.

Солнце в утро битвы вставало в тумане, и от того казалось, что даже воздух над полем пропитан кровью. Крики раненных и наступающих солдат стояли в ушах Киана, пока он прорубал себе дорогу вперед, сражая обезумевших мятежников, пытавшихся удержать натиск армии Тары. Кровь покрывала командующего, она пропитала насквозь его светлые волосы и превращала лицо в обезображенную маску. Вид Киана был настолько страшен, что враги пытались бежать, бросая оружие, едва сталкивались с ним взглядом.

Несколько фиан отбивалось прямо у самого берега небольшой реки Бойн, протекавшей по краю долины. Река бурлила и пенилась, словно отчаянно пыталась избавиться от стекающей в её воды крови. Битва гневала землю, но выбора у людей не было.

«Да простят нас боги», – подумал Киан, одним ударом  отсекая голову какому–то обросшему спутанными волосами воину, бросившемуся прямо на него. Голова подскакивала, падая вниз в чистые волны и оскверняя их, но Киан знал – на войне боги так же впадают в неистовство, как и простые смертные.

У самой воды звенели, взлетая в воздух, мечи. Там двое отбивались от наседающих на них королевских воинов. Киан на секунду остановился, тяжело переводя дух и стирая с глаз чужую – или свою? – кровь. Армия почти завершила разгром Фианы, и командующий Тары знал, что они победили мятежников.

Один из двоих упал, схватившись за рассеченное  горло, из которого струей вытекала яркая кровь. Тот, что остался стоять возле тела своего павшего соратника, был не молод, но из–под седых бровей противников оглядывали зоркие глаза.

 – Сложи своё оружие, – сказал Киан, когда его солдаты прекратили атаковать врага и расступились, давая командующему пройти.

Старик рассмеялся хрипло и в то же время заливисто, словно тот хорошо пошутил. Перекинул из одной руки в другую тяжелый меч, словно показывая своё презрение, и оглядел Киана с головы до ног. Несмотря на то, что Киан был выше многих на полторы–две головы, сейчас он ощутил себя мелким жуком, ползающим по траве. Воин расправил плечи, демонстрируя безразличие к надменности врага– на любые насмешливые взгляды он научился не обращать внимания ещё мальчишкой.

Королевский двор – хорошая школа для сироты.

 – Мне предлагает бросить меч к его ногам щенок, ещё не ставший злобным псом. Возможно, я мог бы сложить оружие, но только если меня победят в честном поединке, – старик откровенно насмехался над ним, и в голову Киана внезапно закралось подозрение.

 – Ты – Финегал, – командующий сильнее сжал рукоять меча. Вот он, тот, кто внушает страх его армии. Киан представлял человека с кровью богов совершенно иным. Более могущественным, способным творить магию одним желанием. Однако, перед ним был всего лишь сильный, но старый воин с безумным взглядом.

2

Круглые камни – голыши усеивали берег. Вода полировала их не один день, сглаживая неровности и углы, и сейчас они выстилали пологий склон. Над водой висел туман, его тяжелые и лохматые клочья почти лежали на поверхности воды. Кажется, что туман был здесь везде, он даже скрывал небо. Оно должно было теоретически находиться на своём месте, но вместо него были только полотна тумана. Наверно поэтому казалось, что вместо нормального, яркого дня тут застыл непонятный тусклый свет. Не день и не ночь, что–то среднее между сумерками и занявшимся восходом. Сага шевельнулась, и один из камней ощутимо уперся в затылок. Отчетливо помня, что с головой нырнула в канал, она не ощущала, при этом, чтобы одежда  была мокрой. Ни капли, сухая и целая.

Наверно, она и сейчас видит нечто очень странное. Вместо каменной набережной –  дикий берег, вместо широкого канала –  вода, окутанная туманом. На секунду Сага почувствовала, как сердце подскочило прямо к горлу от испуга.  

–  И как долго ты собираешься ещё отдыхать на бережку, девчонка? –  Раздался рядом голос. Он звучал почти как человеческий, но все звуки выходили резко, заканчиваясь высоко и обрывисто. Грифон сидел чуть поодаль и с видом нескрываемого неодобрения смотрел на Сагу.

–  У меня есть имя, –  ей действительно не нравилось то, что зверь обращается к ней, постоянно добавляя "девчонка".

–  У всех есть имена, –  сообщил грифон, –  но только дурак торопится его называть.

Он поднялся и подошел вразвалочку к самой кромке воды.

–  Почему? –  Удивилась Сага.

–  Что делает тебя тобой? –  Казалось, что грифону смешно объяснять такие простые вещи, –  как понять –  кто ты такой? Да по имени. В нём вся ты, все твои слабости и возможности. Вот ты знаешь – что обозначает твоё имя?

–  Меня назвали в честь бабушки, –  возразила Сага. Грифон фыркнул, откровенно потешаясь над её словами.

–  Вы даже не помните –  зачем вам, людям, имена. Сто Иванов, двести Михаилов рождаются каждый месяц. И к чему только вам речь? Превосходно могли бы и без нее жить.

Сага из всех сил пыталась понять –  почему это чудище всем недовольно, но задавать ещё вопросов не стала. Грифон может и вел себя, как человек, но огромный клюв и когти, каждый ровно в половину руки Саги длиной, не внушали доверия к его поведению, напоминая, что перед ней – не человек, а зверь.

Они довольно долго шли вдоль берега, который никак не заканчивался. Туман мешал рассмотреть лучше всё вокруг, но и без того было ясно, что водоём ничуть не меньше огромного озера, или заводи большой реки. Камни под ногами оставались округлыми, то светлыми, будто птичьи яйца, то желтоватыми, как старая кость.

Стараясь не отставать от грифона, Сага все же успевала оглядываться по сторонам. Выше каменного берега шла стена из деревьев. В тумане виднелись только их стволы – огромные, толстенные, уходящие вверх, в неряшливые облака завесы. Кроме того, Сага неожиданно поняла, что тут тихо. Слишком тихо для обычного леса. Ни птиц, ни ветра, ни каких–либо звуков, кроме  шагов и  изредка откатывающихся в сторону камней помельче.

Грифон неторопливо вышагивал впереди, словно знал – куда надо идти. Длинный хвост волочился за ним, изредка подрагивая, как огромная змея. Зверь не оборачивался, всем видом демонстрируя уверенность в том, что Сага плетется следом. Так оно и было, отставать от него ей совсем не хотелось, особенно когда вокруг абсолютно тихое, мертвое место.

Глядя на то, как грифон в очередной раз дергает своим хвостищем, Сага споткнулась о выступающий из общей массы камень и, чуть было, не полетела носом вниз. Тут она и увидела, наконец – что за камни выстилали берег.

Это были черепа, какие–то больше, какие–то поменьше. Гладкие, отполированные водой черепа. Весь берег был сплошь из них. Сага моргнула, оглянулась назад, пытаясь понять – ведь, когда она очнулась, под ней лежали самые обычные камни. Но и позади, и впереди таращились пустые глазницы, словно наблюдая за тем, как они бредут вдоль воды.

 – Что за чёртовщина? – Не скрывая испуга, поинтересовалась Сага.

Песочная шкура, переходящая где–то от больших ушей в такие же яркие перья, сделала ещё одно текучее движение. Грифон одним глазом покосился на спутницу, затем вниз, на камни–черепа и пожал плечами:

 – Вовсе не чёртовщина, а самые обычные кости.

 – Но что они тут делают?

 – А где им ещё быть? Как–никак, мы сейчас идём по самому краешку Нижнего Мира, тут им самое место.

Если он полагал, что Саге хватит этого объяснения, то заблуждался.

 – Не будешь так любезен, объяснить – что за Нижний Мир, и что мы тут забыли?

Грифон посмотрел вперед, словно что– то пытался разглядеть в тумане, затем повернулся к Саге:

  – Нижний Мир. Тот самый мир, в который вы, люди, пытаетесь отправить своих покойников. Только вот тут ошибочка, здесь не ад, не чистилище для всех усопших. Нижний Мир, Аннуин, Великая Бездна – да назови его, как хочешь, это нижний мир. Тот, что снизу. Куда, по–твоему, уходит солнце в темную половину года? Куда отступают лето и весна, когда она наступает?

Сага оглянулась. Тишина вокруг не нарушалась ничем. Даже разговор казался тут лишним, чем–то чужим, разрушающим абсолютное спокойствие этого места.

 – Как же мы тогда сюда попали?

Грифон прищурил глаза.

 – Чему вас учат только? Как нажимать на кнопки и жить сегодняшним днём? Ты загадала своё желание в день, когда ворота открываются. День Огня два раза в году их отпирает, и только так можно попасть туда, куда людям нечего ходить.

3

Очень сложно понять – как много времени прошло в дороге, особенно если путешествуешь в мире, где почти нет дня и ночи, и вместо них становится то немного сумрачно, то слегка светло. Путники останавливались там, где грифон считал подходящим, и Сага засыпала почти сразу коротким, беспокойным сном. За всё время она только пару раз оказывалась в сновидениях где–то очень далеко, в военном лагере и однажды – у старых развалин, где дремал её друг. Каждый раз Сага видела, как тот человек, которого она знала, меняется. Черты лица становятся строже, и будто бы сам он уходит дальше от того, кого она привыкла видеть.

Пытаясь хоть как–то понять – сколько уже времени прошло, Сага считала их остановки. Выходило так, что они шли к горам Аннуина уже целых пять дней. А может даже и неделю, если Сага ошибалась. Мир вокруг был прекрасен и спокоен. Но она никак не могла забыть кроваво–красных глаз Гончих и иссохшееся лицо Ночной Маллт, управляющей Дикой Охотой. Что–то очень тихое внутри  бормотало о том, что у всего есть обратная сторона. Но зеленые поля, ласково журчащие ручьи и небольшие реки и тишина усыпляли все страхи.

Грифон деловито осматривался по сторонам, отряхиваясь при этом и поднимая тучу брызг. Только что они миновали еще одну реку, которая была гораздо глубже предыдущей. На середине неё Саге пришлось остановиться. Вода поднималась почти по грудь, и быстрое течение почти сбивало с ног. Грифон уверенно преодолел почти две трети, когда, наконец–то, заметил отсутствие спутницы:

– Решила искупаться?

Сага сжала зубы, стараясь удержаться на ногах. Затем, как можно спокойнее произнесла:

– Мне не перейти реку.

Грифон сверкнул глазами:

– Хочешь остаться там?

– Я не умею плавать! – Почти выкрикнула она, ощущая, как ноги соскальзывают по дну.

Они не просто срывались с каменного дна под напором воды, что–то тянуло их вслед за течением. Сага опустила глаза вниз, со страхом замечая, как в воде виднеются блестящие тела. Они выглядели, как небольшие морские коньки, и пара таких, обвив её ноги, старались утащить её вниз по течению.

– Эй, – выдохнула Сага, ощущая, как теряет равновесие. В этот же момент покрытый чешуей хвост с грохотом врезался в толщу воды. Позабыв обо всем на свете, Сага ухватилась за песочный бок грифона. Страх стучал в висках так громко, что почти заглушал плеск воды, рассекаемой зверем.

Сейчас она сидела на краю берега, с одежды текла вода, но Сага все никак не могла забыть светлые, блестящие тела морских коньков.

«Утянуть, уволочь, утопить. Утянуть, утянуть, утопить. Чтобы вода заполняла легкие, баюкала тело, растворяла плоть», – будто она слышала их мысли в своей собственной голове. Прекрасный и спокойный Аннуин внезапно  стал разворачиваться другим лицом, и Сага начала понимать, что оно окажется не таким прекрасным.

Грифон закончил вытряхивать из своей шкуры воду и явно собирался отпустить очередную колкость. Но передумал. Вместо этого он развернулся к туманной горной цепи, становившейся чуть ближе, и стал изучать открывающийся вид. Сага почти была благодарна зверю за молчание. Еще немного – и она сможет отдышаться, выбросив из головы чужие мысли.

– Знаешь, чему тебя не учили? – Сказал, наконец, грифон, – Думать. Вы всё время считаете, что сегодня и сейчас думать о следующем дне не надо. Обойдется само как–нибудь. И не надо обращать внимание на то, чему доверяли раньше, в старину, это ведь, по–вашему, глупости и сказки.

– Мы идем дальше или останемся тут? – Зло оборвала Сага его. Кажется, он почти удивился.

Они и раньше шли, почти не говоря друг с другом. Сейчас же тишина была напряженной и колючей. Казалось, что грифон пребывает в насмешливом недоумении, а Сага злилась. Злость рождалась из страха, а страх становился сильнее. Она никак не могла выкинуть из головы ни Гончих, ни злобных обитателей реки, и щупальца страха становились всё сильнее. Сага была уверенна в том, что готова идти до конца, чтобы Эдуард не погиб. Но закравшаяся в голову мысль о том, что она не справится, поселилась там и настойчиво скреблась когтями, как мышь. Так путники всё шагали и шагали вперед, а навстречу им поднимался небольшой лес. Он казался приятной сменой пейзажа, поскольку виды полей немного набили оскомину однообразием. Внешне лес не выглядел так устрашающе как тот, который они миновали вначале. Здесь было так, как должно быть в любом нормально лесу, за исключением пения птиц. Но тишина была живой, и шелестели листья на ветках, будто лес шептался о чем–то сам с собой.

Стараясь держаться подальше от грифона, но при этом не терять его из вида, Сага успевала ещё и оглядываться вокруг, наслаждаясь таким обилием деревьев. Дома их оставалось слишком мало – люди не берегли свои леса, а в городе деревьям так вообще жилось совсем не сладко. Тут же они выглядели так, как выглядели на картинках в книге – величественно, мощно и по–хозяйски.

Слишком запоздало Сага обратила внимание на то, что грифон неожиданно дернулся, словно стараясь отпрыгнуть в сторону. Вслед за тем, из–под его лап взметнулось нечто темное, подхватывая огромного зверя вверх. Девочка юркнула за толстый ствол, и выглянула тогда, когда поднятый в воздух мусор из листьев и земли осел вниз. Почти у самых верхних веток, не доставая до них при этом, в воздухе раскачивалась плетеная сеть. В ней бесполезно дергался и пытался вырваться на свободу грифон. Сеть висела так высоко, что, скорее всего, только великан в три  роста Саги мог бы оказаться на одном с ней уровне.

– Человеку лучше спрятаться, – прохрипел зверь, отчаянно пытаясь прорвать когтем толстые плетения. Сага озиралась в поисках чего угодно, что могло бы сейчас помочь. Если бы она могла найти основание ловушки, то возможно как–то попыталась помочь грифону освободиться.

4

Если раньше Сага думала, что Нижний мир сплошь состоит из полей и нескольких лесов, то теперь настала пора в этом разубеждаться. За лесом, в котором пряталось жилище Огмы, расстилалась долина, покрытая низкой травой. В отличии от той, что покрывала поля, эта была слабой и худой, словно корни её никак не могли найти достаточно сил, чтобы удержать тонкие побеги. Вместо насыщенной зелени повсюду царил блеклый цвет, да и он казался почти живым.

Старый бог шагал через долину по тонкой тропинке, уходившей вдаль. Сага старалась не отставать от высокого старика и спешила следом за ним. Изредка Огма останавливался, чтобы дать ей передохнуть и оглядеться самому вокруг.

– Давно я не ходил так далеко, – наконец признал он, – и вижу, что пропустил слишком много перемен.

Качая неодобрительно головой, Огма дотронулся до тощей травинки. На мгновение в его глазах промелькнула искорка гнева, а затем погасла.

– Почему здесь так тихо? – Сколько бы они не шли, нигде не звучали птичьи голоса, только шорохи слабого ветра в траве. Огма зашагал вперед.

– В Аннуине царят покой или безмолвие. В одних местах одно, в других – другое. Это не ваш человеческий мир, девочка, здесь всё наоборот или вообще иначе, не так, как люди привыкли считать.

Посреди долины лежало широкое озеро. Гладь его была темной и безмятежной – ни легких волн, ни ряби. Словно кто–то уронил огромное зеркало. Тропинка петляла по самому краю берега, и от воды её отделяла лишь полоса прибрежных камышей. Их коричневые кисточки возвышались над желто–зелеными листьями и отражались темными кляксами в неподвижной воде. Помня о своем знакомстве с обитателями речки, Сага опасливо поглядывала в сторону озера и пыталась идти как можно дальше от берега и быть ближе к Огме.

Они огибали молчаливую гладь, направляясь дальше по тропинке. Та поворачивала и уходила резко в сторону от озера, но до поворота оставалось еще несколько десятков шагов, когда позади путников внезапно раздался плеск воды.

– Ты слишком торопишься, путник, – прозвучал женский голос, – остановись и отдохни, ведь путь тебе предстоит неблизкий.

Огма продолжал шагать вперед, и Сага шла следом, подавляя желание оглянуться и припуститься бегом по тропинке, прочь от озера. Позади раздавался шорох, словно говорившая пустилась вдогонку. Саге казалось, будто она слышит влажное хлюпанье шагов по мокрой земле, но тропинка под её ногами была сухой.

– Лучше остановись, пока я добра, – теперь в голосе звучала угроза, и она прямо–таки пробиралась холодком под кожу. Огма остановился, но не обернулся.

– Так–то лучше, – мокрый шелест травы и шаги приблизились, – зачем так торопиться, когда в моих владениях всегда найдется отдых для уставших путешественников?

Бог медленно повернулся, сжимая обеими руками свой посох.

Женщина, стоявшая прямо на тропинке в нескольких шагах от них, была мокрой с головы до ног. Вода текла по её лицу, струилась вниз по светлым волосам, словно незнакомка находилась под проливным дождем. Босые ноги стояли посреди медленно собирающейся вокруг женщины лужи. Светлое белое платье без рукавов обнажало худые руки. В крепко сжатых пальцах незнакомка держала зеленовато–бурые водоросли.

Одну руку она протянула вперед, подзывая к себе. С тонких бледных пальцев капала вода.

– Подойдите, путешественники, не бойтесь, – повторила женщина. Огма погладил седую бороду и саркастично ухмыльнулся:

– Вода совсем вымыла твой разум, Файдил, если ты готова тащить меня, бога,  в твои объятья. Думаешь, что я так глуп, как все те недотепы, которых ты топила веками, беспокойный водяной дух?

Старик стукнул посохом по земле. Прямо под ногами Саги тропинка словно заходила ходуном, будто по ней пробежала волна. Затем помчалась вперед и обежала кругом  водяную женщину. Тонкое бледное лицо Файдил неожиданно исказилось, светлое платье съежилось и обвисло равными клочьями, почти обнажая худое тело. Кожа водяного духа стала желтеть и разбухать, словно вода переполняла женщину изнутри. Водоросли, которые она держала в руке, зашевелились, вытянулись и поползли вниз. Файдил хлестнула ими, как кнутом, но там, где земля вздыбилась вокруг неё, словно выросла преграда. Водоросли ударялись об нее и отскакивали. Огма вновь ударил посохом, и земля вздыбилась вверх и вбок, опрокидываясь прямо в озеро и унося с собой Файдил.

Волны с шумом разбередили неподвижное озеро. Там, где была ровная гладь, сейчас кипела и бурлила вода.

 – Отойди–ка, девочка, – произнес Огма, наблюдая за озерным буйством. Сага спешно перебралась подальше от того места, где стояла, за его спину. Вода волновалась и сворачивалась в воронки водоворотов. Затем неожиданно волны отступили назад, к другому краю озера, а затем рванули вперед. Сага видела, как одни превращаются в больших водяных лошадей, и их передние копыта били по воздуху. Другие, пониже, мчались в виде невысоких существ с перепончатыми лапами, и брызги от их прыжков разлетались в разные стороны. Казалось, что волосы на голове Саги зашевелились от страха при виде жуткого водяного войска, а Огма, посмеиваясь, смотрел на приближавшуюся громаду. Лошади и другая озерная нечисть почти добрались до берега, как вдруг вся  волна с шумным вздохом обрушилась обратно в озеро, погребая перепончато–копытный ужас на дне. 

С огромным облегчением Сага оставила озеро позади. Из головы все не уходили кошмарные водяные духи, и она крайне была рада, что им не встречаются больше никакие водоемы.

За то время, пока они шли вниз по долине, Сага узнала так много, что казалось, будто голова того и гляди расколется от обилия информации. А Огма говорил и говорил, продолжая окутывать её причудливыми историями о невероятных событиях и странных людях.

5

Плющ обвивал невысокую стену, которая перегораживала улицу, образуя тупик. Зеленые плети полностью закрывали крупные камни, из которых была сложена стена. Небольшие цветы рассыпались белыми крапинами, и в некоторых блестели капли росы.

Сага сидела на самом краю крыши здания, которое упиралось в стену. Она практически не смогла отдохнуть, сморивший её сон был полон кошмаров, и Сага ощущала себя уставшей еще сильнее. Где–то неподалеку находится грифон, чьи высокомерные насмешки Сага вспоминала с неприязнью, но в чьей помощи нуждалась. А в местной тюрьме сидит Огма, чья вина заключалась только в том, что он решил помочь Саге и повздорил с князем.

Абсолютно никаких идей на счет того, как она может помочь обоим пленникам Каэр Веддвида, у Саги не было. Сейчас она прекрасно понимала, что для человека с земли, абсолютно чужого здесь, в другом мире и незнакомого с его правилами и обычаями, шансов на хороший исход практически мало. Сага чувствовала, как огонек внутри неё медленно начинает затухать. Холодный ветер растерянности, страха и отчаяния гасил его своими сильными порывами.

В животе свернулся тугой узел, собиравший все большее напряжение. Вечно на крыше не просидеть, это Сага понимала прекрасно. Она присела на корточки, приготовившись слезть вниз. Благо, расстояние до земли было совсем небольшим, здания, построенные поодаль замка, были все невысокие и вытянутые в длину.

Стоило Саге собраться для прыжка, как внизу послышались приближающиеся голоса. Трое мужчин направлялись как раз в тупик улицы, и через несколько мгновений Сага обнаружила, что они собираются занять то место, куда она должна была приземлиться. Один из них нес что–то, похожее на бутыль, другие явно были княжескими солдатами. Сага судорожно дернулась назад, ощущая, как её прошиб холодный пот при мысли оказаться прямо перед ними.

Троица уселась в углу между стеной и торцом здания. Очевидно, этим солдатам не перепало со вчерашнего пиршества, и теперь они собирались вознаградить себя за вынужденное лишение. Уходить отсюда они  не собирались, найдя этот закуток подходящим для своих посиделок.

Сага огляделась. Дом, на крыше которого она застряла, образовывал с тремя другими колодец, внутри которого находился небольшой дворик. И там могли оказаться в любой момент его хозяева. Но другого выбора у Саги не было, ползти по крыше – значит привлечь в любой момент  себе внимание.

Она спрыгнула прямо в грязь, поднимая фонтан из брызг черной жижи. Радуясь, что удержалась на ногах, Сага запретила себе думать о запахе помоев, который заставлял желудок подпрыгивать вверх. К счастью, внутри двора никого не было, лишь в углу лежала большая свинья, явно не обратившая внимания на вторжение.

Отодвинув широкую занавесь, которая закрывала вход в дом, Сага настороженно огляделась. Большая комната, похожая на небольшой зал, с каменным очагом в стене, была пуста. На полу лежали тканые дорожки, и Сага поморщилась, глядя, как за ней остаются на полосатом узоре грязные следы. На стенах висело оружие, возле очага на небольшой полке стояли большие расписанные блюда. Сага быстро пересекла комнату, радуясь тому, что пока все складывается удачно.

Ей пришлось отказаться от этой мысли, когда при выходе из комнаты она столкнулась лицом к лицу с дородной светловолосой женщиной. Хозяйка дома моргнула, втянула вздернутым носом запах помоев, который тянулся за испачканной в грязи одеждой Саги. Затем женщина истошно завизжала, взмахивая руками. Сага рванулась вперед, проскальзывая в узкий промежуток между стеной и женщиной, и понеслась стремглав по коридору. Что–то с грохотом откатилось прочь, когда она запнулась о порог. Вдалеке маячил светлый дверной проем, истошно вопила хозяйка дома,  бегущая следом за Сагой. На дворе начала визжать испуганная шумом свинья, и её голос звучал в унисон с воплями хозяйки.

Улица не оказалась благословенным спасением. Солдаты, привлеченные криками, повскакали со своих мест, разом позабыв о выпивке и своем собутыльнике. Женщина, не прекращая голосить, махала руками и призывала солдат помочь ей догнать вора. Сага мчалась во весь дух по улице и прекрасно слышала, как топают позади две пары ног преследователей.

Крики и шум явно не собирались утихать. Любопытные выглядывали из окон и дверей, подначивая  солдат догнать воришку. Едва успевая сворачивать по улице и не спотыкаться обо всё то, что валялось под ногами, Сага уже не могла думать ни о чем другом, кроме, как бежать дальше, пока есть силы. Если она остановится или затормозит, ей конец. Как назло, невозможно было найти хоть какой–то угол, чтобы спрятаться. Везде либо валялись отходящие от похмелья, либо копошились дети, либо бродили собаки и свиньи. Сага ощущала, как воздух не попадает в легкие, а застревает где–то в горле колючим клубком. Еще совсем немного – и она будет вынуждена остановиться.

Прямо перед ней возникла стена, в два раза выше той, что она уже видела с крыши. Цветущий плющ увивался вокруг выпуклых боков огромных камней. Впереди – стена. Позади – приближающиеся солдаты.

Это конец.

 Сага попятилась спиной к камням. Она не собиралась просто так сдаваться, несмотря на превосходство преследователей. Когда в лопатки уперлась неровная поверхность глыбы, решимость Саги стала ещё крепче. Она провела рукой по камню позади себя и оценила расстояние до солдат. Надо сделать вид, будто у неё в руках нож. Может, удастся их одурачить хоть на какой–то момент.

Солдаты замедлили шаг. Один из них, тот, что был слева, растянул в улыбке рот. Трех передних зубов у него не было, остальные были кривыми и желтыми.

– Добегался, птенчик? – слова выходили у него отрывисто, словно он проглатывал их половину. Очевидно, грязь на лице Саги и мешковатая накидка, данная ей Огмой, заставила солдата не заметить того, что перед ним была девушка, и тот был уверен, что неудачливый воришка – один из тех мальцов, которые нарушали покой Каэр Веддвида.

6

Ровный свет негаснущего неба стал немного глуше, сменяя вечный день на отдаленное подобие вечера. Каменные стены замка казались еще больше, а гигантский дуб, чья крона взмывала высоко вверх, лишь усиливал это ощущение.

Сага поднималась следом за Рианнон по широким каменным ступеням, ведущим в пиршественную залу. Гул и гомон голосов внутри становился всё сильнее. Половина уже захмелела, а другая только начинала одурманиваться обильным питьем. Сытые собаки  дружелюбно помахивали хвостами, лениво приподнимая головы и наблюдая за тем, как проходят  вдоль столов и скамей княгиня и её свита.

Стараясь держаться на почтительном расстоянии от княгини, Сага осторожно бросала взгляды вокруг, замечая, как много народу вмещает в себя зала. Пуйл отставил в сторону свою чашу и поднялся при виде неспешно приближающейся Рианнон.

 – Умолкните, – довольно громко бросил он пирующим, заставляя все голоса сразу оборваться, – не оскорбляйте слух княгини шутками, которые приличествуют мужской компании.

В зале воцарилась тишина. Рианнон позволила себе чуть улыбнуться и слегка наклонить голову, приветствуя Пуйла. Парчовое платье с золотом переливалось на свету шитьем – золотые птицы и вьющиеся травы скользили по ткани, оплетали рукава и кружили по воротнику. Мягкий бархатный плащ спускался с  плеч княги и расстилался на каменном полу. Зеленое и серое составляло яркий контраст, будто посреди залы пробилась молодая трава.

Пуйл протянул Рианнон руку, предлагая опереться. Сага внезапно заметила, что сейчас, при виде княгини он снова изменился. Что–то более сильное появилось в его осанке, походке, будто Пуйл хотел выглядеть ещё выше, чем был. Моложавое лицо внезапно лишилось своего постоянного скучающего выражения, словно один вид Рианнон пробудил в князе трезвого и всё еще красивого мужчину. Провожая Рианнон к её высокому резному креслу, Пуйл не сводил с жены взгляда, ловя каждое изменение в её чертах.

Княгиня расправила полы платья, сверкнувшего на свету серебром, и протянула руку к предусмотрительно протянутому ей Пуйлом кубку. Сага видела, что сейчас она не ведет себя так презрительно, как обычно, когда упоминала о веселых вечерах своего мужа. Напротив, казалось, будто она рада видеть Пуйла и ей приятно вино, и приятен вид сотни пирующих людей в зале.

Сага пристроилась позади княгини и прислонилась к  высокой каменной ленте, ограждающей древний дуб. Сквозь плотную ткань платья она ощущала, как прохлада камня проникает под кожу. В отбрасываемой дубом тени Сага чувствовала себя более безопасно, чем на открытом пространстве, прямо на виду у всех обитателей Каэр Веддвида. Она могла наконец–то спокойно осмотреться вокруг, пользуясь удобством своего положения.

Ощущение пристального взгляда, знакомое ей по первому визиту в замок, внезапно вернулось, заставляя испытывать почти что зуд. Притворившись, будто разглаживает складки платья, Сага повернула голову. Прямо позади нее в тени дерева стоял тот самый охотник, который по приказу Пуйла схватил старого Огму. Черты его лица ясно обрисовывались и в то же время словно стирались – посмотреть, отвернуться и даже не вспомнить, словно никогда и не видела. Сага подавила противную дрожь в коленях. Охотник смотрел прямо на неё, буравя тяжелым взглядом.

Если он хочет припугнуть её, то удачи ему – как бы Саге не было не по себе, ради получения ключей от тюрьмы, она будет храброй.

Сага отвернулась, игнорируя неприятное ощущение, будто ей в спину впились два шипа. Пир тем временем набирал обороты. Голоса становились громче, взрывы смеха и крика медленно, но верно приближались к княжескому столу, но гасли на некотором расстоянии. Присутствие княгини смягчало грубоватое веселье Каэр Веддвида. Тем временем Рианнон, вежливо склонив голову к Пуйлу, слушала его. Сага видела, как его кудрявые волосы почти смешиваются с её ровными прядями. Казалось, что княгиня напрочь позабыла о том, что говорила Саге.

Подавляя зевок, Сага уже смирилась с тем, что ничего не произойдет. Листья дуба шелестели, и от этого невнятного бормотания на Сагу накатывала дрема. Она беспокойно спала этой ночью, как впрочем – и все остальные, помня слова грифона о сонных тропах и боясь снова увидеть далекого Эдуарда. Теперь усталость давала о себе знать, слипая веки.

Попытавшись устроиться поудобнее, Сага облокотилась на камни, и тут ей показалось, что ствол будто пришёл в движение. Дремоту как рукой сняло. Сага во все глаза уставилась на ствол, чья кора внезапно стала пропитываться красноватыми нитями – словно по тонким сосудам вверх устремилась кровь. Она поднималась всё выше и выше, пропитывая собой каждый клочок ствола, каждый сучок и веточку. Дерево превращалось в подобие своего кровавого родственника из сада Рианнон. Листья дуба не шевелились, как сперва подумала Сага, бормотание и шелест исходили из самого дерева, словно оно ожило и заговорило.

Пару дней назад это привело бы Сагу в неописуемый ужас, но сейчас она заставила себя отвернуться, ощущая страх и предвкушение одновременно. Значит, Рианнон всё же собирается освободить Огму. Помня, что позади неё стоит охотник князя, Сага осталась стоять на месте. Ему ни к чему видеть происходящее, чтобы оповестить об этом хозяина.

Шумное веселье внезапно прервал громовой удар. Пока пирующие ошалело оглядывались в поисках источника звука, Рианнон осторожно отставила в сторону чашу, словно не желала случайно испачкать свой наряд. Князь вскочил со своего места, опуская ладонь на рукоять меча и готовясь отражать любое нападение. Очевидно, что вечный разгул не убил в нём дух воина.

Грохот раздался вновь, и на этот раз он шел прямо из–под ног присутствующих, словно под плитами полов ворочался гигантский червь. Сага увидела, как рядом по крупному камню ленты, ограждающей дуб, внезапно пробежала трещина. За ней устремилась другая, третья – их становилось всё больше, и крошащийся камень осыпался вниз. Сага отскочила в сторону, стараясь оставаться как можно ближе к княгине. Третий подземный удар заставил расколоться каменные плиты, и разлом пробежал глубоко вниз и вперед. В поднявшемся гвалте было сложно различить хоть что–то, но Сага, не спускавшая глаз с княгини, видела, что та продолжает оставаться на своем месте, словно ничего не происходило. Из трещин вверх вырвались плети корней дуба, свиваясь в гигантские плети. Одна такая подхватила толстого бородача, пытавшегося разрубить корень мечом. Плеть подкинула его в воздухе, затем молниеносно выбросила острый конец, пронзая тело. Сага зажала себе рот, подавляя тихий вопль. Брызги крови опали вниз, плеть корня стряхнула тело вниз, и оно упало с отвратительным всхлипом.