Другие мальчики

– Вот он. – Бриджит указала куда-то вилкой. – Парень, который называет себя вампиром.

Дженнифер, рассеянно ковырявшаяся в салате с тунцом, взглянула на подругу и нахмурилась:

– Кто вампир?

– Новенький парень. Как его там… Нет, не смотри! – прошипела Бриджит, которая жила в постоянном страхе, что однажды какой-нибудь парень в кафетерии заметит, что она показывает на него пальцем, и тогда… Дженнифер не была уверена, что Бриджит знает, чем это кончится, – у нее имелись весьма неопределенные представления о какой-то ужасной катастрофе. – Тот, который с черными волосами и в чудных шмотках.

Габриэль, которая откровенно оглядывала зал, подняла брови:

– Ах да, точно. По-моему, его зовут Колин.

– Верно, – вспомнила Бриджит. – Он это сказал на уроке английского. Просто встал и сказал: «Меня зовут Колин, я сюда недавно переехал». Ах да, и еще: «Я вампир».

– Просто так взял и сказал: «Я вампир»? – Дженнифер, заинтересовавшись, взглянула на парня с темными волосами. Он сиротливо сидел за столиком, одетый в длинное черное кожаное пальто, черную рубашку и черные же брюки. На руках у него были черные перчатки без пальцев. Перед ним стоял совершенно пустой поднос. Темные волосы обрамляли белое как мел лицо. – И что потом?

– Все засмеялись, а потом мистер Брэндон велел ему сесть.

– Он позер, – ухмыльнулась Габриэль.

У Гэбби были ослепительно-белые зубы, не нуждавшиеся в брекетах. Дженнифер часто удивлялась этому факту: они были двоюродными сестрами, происходили от одних предков, но Гэбби достались превосходные зубы и светлые кудри, а Дженнифер – четыре года со скобами во рту и волосы цвета грязной воды. У единственной в семье!

– Он никогда не ест, – продолжала Бриджит, разгибая по порядку пальцы. – Всегда носит темные очки. Бледный как смерть. И еще никогда ни с кем не разговаривает. Возможно, он действительно вампир.

– А может, просто боится людей, – возразила Гэбби. – Кстати, если он вампир, разве он не должен превратиться в пепел на солнце?

– Не важно, вампиров не бывает, – вставила Дженнифер. – Он просто мальчишка, помешавшийся на готике.

– Правда? – сказала Бриджит. – О, он на тебя смотрит.

Дженнифер вздрогнула и взглянула на незнакомого парня. Перед ним на краю стола лежал какой-то предмет, напоминавший открытую книгу, и он не то писал, не то рисовал в ней. Встретившись с Дженнифер взглядом, он покачал головой. Даже с такого расстояния она разглядела, что у него зеленые глаза.

Но было и еще кое-что. Когда он посмотрел ей в глаза, она почувствовала, что между ними словно установилась некая связь; Дженнифер отвернулась и посмотрела на подруг за столом: Гэбби с приподнятыми бровями, Бриджит, нервно жующая кончик своей рыжей косы.

– Ты покраснела, – сказала Гэбби.

Дженнифер пожала плечами:

– Клевый парень.

– Все вампиры такие, – ухмыльнулась Бриджит. По дороге домой в автобусе Дженнифер размышляла о вампирах. Она знала мало легенд о вампирах – явно меньше других девчонок в школе, которые обожали любовные романы и фильмы ужасов с участием кровожадных монстров. Она лишь однажды видела фильм о вампирах, дома у Бриджит, когда ей было четырнадцать лет. Целую неделю после этого ей снились прекрасные люди с бледными лицами, проникающие сквозь оконное стекло и забирающие ее с собой – прочь от надоевших родителей и скучной жизни. В своих мечтах она жила в Париже вместо Пенсильвании и пила кровь из винных бокалов. И кровь эта была нежной, сладкой, без резкого металлического привкуса. Как фруктовый пунш или газировка с черешней.

Вскоре после этого, когда они с матерью зашли в книжный магазин, она попросила купить ей любовный роман о вампирах для подростков. «Кровь и желание», или что-то вроде этого. Зря она это сделала. Вампиры, сверхъестественное и магия не входили в строгую, консервативную картину мира ее родителей. Мать вырвала книгу у нее из рук и небрежно затолкала обратно на полку. Вампиры, объяснили Джен, не то, о чем следует думать девушкам ее возраста; это монстры, придуманные язычниками и сатанистами, и им нет места в девичьей спальне.

Позднее Джен поняла, что на самом деле мать имела в виду нечто другое: вампиры были сексуальны, а ей запрещалось думать о сексе или о мальчиках. В отличие от Гэбби, Джен не разрешали ходить на свидания – даже вместе с подругами и в торговом центре по субботам, когда вокруг толпа народу. Ей запрещали приводить мальчиков домой, и тем более в свою комнату. Иногда Джен удивлялась, что ее отпускают в школу, – ведь там тоже были мальчики.

Оказавшись дома, Джен проскользнула в боковую дверь и застала на кухне мать – та обжаривала лук в масле. Дженнифер уселась на табурет и стала наблюдать за матерью, теребя в руках ремень рюкзака. Мать была тонкой и деловитой, с седеющими каштановыми волосами, заплетенными в косу и связанными в узел на затылке; передник вокруг талии. Ни у кого из подруг Дженнифер матери не носили передники, даже на кухне. Ни у Бриджет, мать которой готовила исключительно по здоровым рецептам, вычитанным в Интернете; ни у Гэбби, чья мать, слегка помешанная художница, умела готовить разве что «Ужин с гамбургером» [1]. Мать Дженнифер была домохозяйкой и не одобряла сестру (мать Гэбби), которая работала. Джен решила, что ей просто нечего было делать, кроме как стоять у плиты.

– Привет, мама, – начала Дженнифер. – А я вот хотела спросить…

Мать обернулась, заправила за ухо прядь волос и улыбнулась:

– О чем?

– Почему Гэбби ходит на свидания, – сказала Дженнифер. – Ну, ты знаешь. А я нет.

– О… – Мать помолчала минуту, помешивая лук на сковороде. – Понимаешь, вы с Гэбби разные.

Мать уже говорила так раньше, и это раздражало Дженнифер.

– Почему разные?

– Ну… Гэбби может сама о себе позаботиться. – Мать поджала губы.

Джен знала, как мать ненавидит подобные разговоры, но ничего не могла с собой поделать. Это походило на ковыряние в больном зубе. Конечно, Гэбби была более уверенной в себе и опытной, чем она, но как можно приобрести уверенность в себе и житейский опыт, сидя в клетке у родителей, которые никуда тебя не отпускают и ничего не разрешают?

– Я прекрасно могу о себе позаботиться, – возразила Дженнифер. – Мне просто хочется, чтобы мне разрешили… Ну, в общем… пойти на свидание.

Она задержала дыхание.

Но все было бесполезно.

– Ты знаешь, что об этом и речи быть не может, – отрезала мать. – Не говори глупостей. – Со сковороды повалил пар, и она негромко вскрикнула: – Ой, мой лук!

Дженнифер вздохнула.

На следующий день в библиотеке, когда Джен пыталась найти книгу по норвежской мифологии, ее взгляд все время перескакивал на другие книги, не имевшие ничего общего с темой ее эссе. Это были книги, в названиях которых мелькало слово «вампир».

Их оказалось больше, чем думала Джен: «Энциклопедия вампиров», «Большая книга мифов о вампирах», «Вампиры в истории». Дженнифер как раз потянулась к последней, как вдруг у нее за спиной раздался чей-то голос:

– Знаешь, большая часть – сплошные выдумки.

Она резко повернулась. Перед ней, прислонившись к стеллажу, стоял Колин. Вблизи он показался ей еще более привлекательным: узкое, худое лицо с правильными чертами, как у английской кинозвезды, иссиня-черные волосы и ярко-зеленые горящие глаза, словно у кошки. На руке блестело кольцо. «Он может быть женат», – мелькнуло у Джен в голове. Нет, оно не на том пальце, на котором носят обручальные кольца. Она вспомнила слова Бриджит о том, что на нем чудные шмотки, но ей показалось, что одежда очень ему идет.

Дженнифер сделала глубокий вдох:

– Где сплошные выдумки?

– В этих книгах. – Он шагнул вперед и взял с полки «Большую книгу мифов о вампирах». – Везде одно и то же. Что вампиры сгорают на солнце, не отражаются и зеркалах, не могут переходить реку или смотреть на распятие…

– Ты думаешь, что это неправда? – Голос у Дженнифер стал тонким и писклявым, как у комара.

Они стояли близко друг к другу, и она чувствовала запах, исходивший от его волос и одежды. Это был слабый запах гари – так пахнут погашенные спички. Наверное, он курит.

– Я думаю, – сказал он, – что, если вампиры смогли продержаться так долго, они чертовски умны. Слишком умны, чтобы позволить людям узнать их секреты. Скорее всего, они распространяли ложные слухи о том, как их можно убить – ну там чеснок, кол в сердце. Когда люди им поверили, они решили, что находятся в безопасности…

Дженнифер охватила дрожь:

– Ты ведь шутишь, правда? Ты действительно сказал мистеру Брэндону на уроке английского, что ты вампир?

Он улыбнулся:

– Может, и так. Но ведь, согласись, это интереснее обычного представления. Как тебе кажется?

– Не знаю. – Дженнифер поставила книгу обратно на полку. – Мне это кажется таким… – она обернулась, но рядом никого не было; Колин исчез… – жутким, – прошептала она.

Дженнифер осталась в библиотеке еще на полчаса, но Колин не вернулся. Когда прозвенел последний звонок, она направилась к своему шкафчику, чтобы забрать книги, и увидела прислонившуюся к нему Гэбби, которая сжимала на груди тетрадь. Когда Дженнифер подошла, та выдула пузырь из жвачки.

– Бриджит кто-то сказал, что тебя видели в библиотеке с Колином, – сказала она.

Дженнифер поиграла с локоном.

– Ну и что?

– А он ничего тебе не рассказывал?… – Гэбби запнулась. – Ну, ты понимаешь о чем. О вампирах.

– Нет, – солгала Дженнифер, частью из упрямства, частью потому, что ей вдруг не понравился интерес Гэбби к Колину.

Колин принадлежал ей. Ну… нет, не принадлежал. Она рывком открыла дверцу…

И отскочила назад с приглушенным криком: из шкафа вывалились две книги и упали на пол у ее ног. Гэбби тут же наклонилась и подняла их. Книги были в ярких обложках, каждая с изображением клыкастого вампира, наклонившегося над распростертой девушкой в длинном платье.

– «Кровавое желание», – прочла она вслух. – «Тайна вампира». Что это за макулатура?

– Ничего. Я просто искала… – Дженнифер смолкла – ей на глаза попался какой-то предмет. Листок белой бумаги застрял в решетке дверцы. Она выдернула его.

«Думаю, тебе это понравится» – было нацарапано на бумажке незнакомым почерком. Без подписи.

Гэбби отправилась домой пешком вместе с Дженнифер – они часто так делали, особенно по пятницам. Их дома находились на расстоянии нескольких кварталов друг от друга. Мать Дженнифер хотелось поселиться поближе к сестре, хотя они жили в одном городе. Всю дорогу домой Гэбби болтала о Колине: откуда он приехал, что он говорил на уроке английского, нравится ему Дженнифер или нет. Джен едва ее слушала. Ей хотелось одного – добраться до дому и прочитать книги, которые Колин оставил в ее шкафу.

Она не пригласила Гэбби в дом, пожаловавшись на головную боль. Закрыв дверь, она взлетела по лестнице, бросилась на диван в своей комнате и дрожащими руками выудила из сумки книги. Обложки у них оказались еще более заманчивыми, чем ей представлялось сначала: на каждой был изображен могучий мускулистый вампир, склонившийся над лежащей женщиной; ее спина была изогнута, белоснежная шея открыта. Невольно прижав руку к горлу, Дженнифер раскрыла «Кровавое желание» и стала читать.

Она закончила «Тайну вампира» после полуночи – мигала без перерыва шесть часов, даже ужинать не спускалась. Но она не чувствовала усталости, была напряжена и возбуждена. Во рту у нее пересохло, сердце колотилось, словно она только что пробежала кросс. Джен плохо запоминала содержание книг – она читала их, почти не понимая, – но у нее в мозгу, как во сне, проносились отрывочные картины. Бледные тела, тонущие во тьме; темные волосы, развевающиеся на ветру; красные ногти, царапающие старомодную белую сорочку; кровь на обнаженной шее; сетка голубых вен, выступающих под кожей… Все тело горело, зудело. И шея почему-то болела. Убрав руку, Дженнифер заметила на ногтях кровь и поняла, что впилась себе в горло и расцарапала его. «Колин! – думала она. – Я хочу Колина!»

Наутро, спустившись вниз, Дженнифер увидела за столом отца, спрятавшегося за газетой. Мать, стоя у плиты, переворачивала оладьи.

Отец опустил газету и улыбнулся, отчего в уголках глаз появились морщинки.

– Доброе утро, солнышко.

Дженнифер неловко подергала ворот свитера. Она надела его, чтобы скрыть отметины на горле.

– Привет, пап.

Он нахмурился:

– У тебя утомленный вид, детка. Все в порядке? Ты не заболела?

Мать подошла к столу с тарелкой оладий.

– Может, ты сегодня не пойдешь в школу, Дженни?

Не ходить в школу означало не видеть Колина. У Дженнифер все внутри перевернулось, и она почувствовала приступ тошноты. В кухне стоял сильный, приторный запах кленового сиропа.

– Я в порядке. Просто вчера было много домашних заданий.

Мать с отцом переглянулись, безмолвно что-то говоря друг другу.

– Мы подумали, что надо бы в эти выходные навестить твою бабушку, – произнесла мать. – Мы давно у нее не были. Можешь в пятницу пропустить школу.

Бабушка Дженнифер жила в нескольких часах езды от города, в затерянной глухой деревне, в небольшом домике, окруженном деревьями. И она была еще более консервативной, чем мать Джен. Она не допускала в своем доме чтения любых книг, не только о магии и сверхъестественном, а еще терпеть не могла музыку и фильмы. Наводила на внучек страх, была холодной, жесткой и строгой. Гэбби говорила, что ее все боятся, даже собственные дочери. Гэбби ненавидела поездки к бабке, как и Джен; когда они были маленькими, всегда пугали друг друга бабушкиным домом: «Если ты это сделаешь, я отправлю тебя к бабушке!»

– Это из-за того, что я спросила про свидания? – воскликнула Джен, обернувшись к матери. – Да он даже не собирается приглашать…

Она оборвала себя на полуслове, сообразив, что сболтнула лишнее.

Мать прищурилась:

– Значит, мальчик. Это какой-то определенный мальчик?

– Нет! – Дженнифер попятилась прочь от стола. – У меня никого нет.

– Джен, – вступил отец, – ты же знаешь правила. «Но что, если вы познакомитесь с ним?» – хотела спросить Джен, но прикусила язык. Она представила знакомство родителей и Колина, с его кольцами, странной черной одеждой и заявлениями о том, что он вампир. Страшно было даже думать о том, чем все это может закончиться.

Впрочем, не важно. Непохоже, что он жаждал пригласить ее на свидание.

– Я просто не могу ехать в эти выходные, – слегка дрожащим голосом произнесла она. – Нам много задали, длинное сочинение…

– Джен, – сказала мать. Ее голос был мягок, в нем не слышалось гнева. – Кем бы он ни был, просто забудь о нем. Когда ты станешь старше, у тебя будут другие мальчики.

Но Джен не нужны были другие.

В тот день Колин сидел на своем обычном месте в столовой, закинув ноги на стол; на коленях у него лежала тетрадь в черной обложке. Как всегда, на его подносе не было еды. Дженнифер направилась прямо к нему, не обращая внимания на взгляды Гэбби и Бриджит, сидевших за своим столиком.

– Я прочитала книги, которые ты оставил в моем шкафу, – сказала она.

Он опустил тетрадь и взглянул на Дженнифер. Его глаза, казалось, прожгли ее насквозь.

– Какие книги?

Значит, он с ней играет.

– Ты знаешь какие.

Она впилась взглядом в его лицо, стараясь догадаться, о чем он думает, но лицо было непроницаемо.

– Почему ты так увлечен вампирами?

На этот раз он улыбнулся.

– А почему бы и нет? – ответил он. – Люди увлекаются вампирами уже много сотен лет.

– Но ты… – прошептала она. – Какое тебе до них дело? Откуда ты так много о них знаешь?

– Это люди… Нет, они больше чем люди. Им не нужно есть, не нужно дышать. Представь, что ты одна из них и что тебя во всем мире интересует только одна вещь, сжигает только одно желание.

– Кровь, – произнесла Дженнифер, и ее пробрала дрожь.

Она забыла о том, что стоит в кафетерии, не слышала шума и не видела людей, удивленно ее разглядывавших. Она видела только Колина, который пристально смотрел на нее своими зелеными глазами, и не могла отвести взгляда от его лица.

– Кровь, – ответил он. – Так просто. И больше ничего не нужно. Представь, что ты сидишь в этой комнате или ей подобной и смотришь на всех вот так… – он обвел зал медленным, презрительным взглядом, – и знаешь, что ты лучше всех здесь. Ты лучше всех, ты другая.

Дженнифер покачала головой:

– Не могу.

Он наклонился вперед, опершись локтями на стол. Его лицо светилось.

– Ты должна. Ты лучше всех. Ты другая. Ты особенная. Я понял это в ту минуту, когда увидел тебя в библиотеке.

Она сглотнула ком в горле:

– Нет. Я такая, как все.

Колин покачал головой.

– Давай сходим куда-нибудь на выходных, – сказал он.

Джен вздрогнула и изумленно уставилась на него:

– То есть… это… как бы на свидание?

– Как бы на свидание.

– Мои родители… – начала она. – Они не разрешают мне ходить на свидания.

– Очень плохо, – сказал он с искренним огорчением.

– К тому же на этих выходных мы уезжаем, – добавила Дженнифер, а затем, не веря своей смелости, произнесла: – Но… мои родители, они рано ложатся спать. Может, мне удастся выбраться из дому…

– Правда? – Он улыбнулся уголком рта. – Давай сделаем вот что. Жди меня сегодня в своей комнате. Я сам приду к тебе.

У Дженнифер пересохло в горле. Она могла только кивнуть в ответ.

Выйдя из кафе, Джен побрела по коридору, словно призрак. Несколько раз люди наталкивались на нее, но она лишь отстранялась, обходя их, или смотрела сквозь Встречных, пока они не уходили, бормоча что-то себе под нос. «Сегодня вечером я встречаюсь с Колином, – снова и снова мысленно повторяла она. – Сегодня поздно вечером. Он сказал, что придет ко мне». В одной из книжек о вампирах, прочитанных вчера, у вампиров были «родственные души» – люди, связанные с ними, – и оба, вампир и человек, зависели друг от друга и нуждались друг в друге. Вампир делал все от него зависящее, чтобы защитить своего друга-человека. Джен подумала: «А вдруг Колин пойдет на все, чтобы защитить меня?» Она представила себе его губы, прильнувшие к ее шее, и ее охватила дрожь. Пришлось остановиться и прислониться к стене – показалось, что иначе она упадет.

– Где это ты ходишь? – раздался голос Гэбби, прорезавший туман, окутавший ее мозг, как солнечный луч. Дженнифер огляделась. Габриэль стояла, прислонившись к стене рядом с ее шкафчиком, наматывая на палец прядь золотистых волос; вид у нее был недовольный. – Ты витаешь в облаках, Джен.

Дженнифер резко открыла дверцу шкафчика, избегая смотреть в лицо кузине.

– Извини. Я задумалась.

– Ты постоянно о чем-то думаешь. – Гэбби потянула локон. – Тебе надо выбросить из головы всякую чепуху. Хочешь, сходим куда-нибудь сегодня? В кино? На какой-нибудь глупый фильм с симпатичными актерами.

Гэбби словно прочла ее мысли. Джен прикусила губу:

– Не могу. У меня… другие планы.

– Планы? Планы с кем?

– Ни с кем.

– Планы с Колином?

Дженнифер хлопнула дверцей шкафчика.

– Возможно.

– О боже, ты и вправду с ним встречаешься! – На лице Гэбби мелькнуло изумление и еще какое-то странное выражение. Если бы Дженнифер не знала, что это смешно, она решила бы, что Гэбби испугалась. – Но ты же не собираешься на самом деле идти на свидание с ним, а?

– Разумеется, я пойду.

Гэбби прикусила губу:

– Мне кажется, не стоит тебе…

Дженнифер отвернулась, недослушав ее:

– Я домой, Гэбби. До встречи!

Но от кузины было не так легко избавиться. Гэбби шла с ней до самого дома, всю дорогу возбужденно болтая о Колине. Предупреждала, что свидание с ним – плохая идея. Он был странным, слишком молчаливым, бледным и экстравагантным. И вел он себя как серийный убийца, никогда ни с кем не разговаривал. Скорее всего, он был самодовольным и скучным.

– Значит, я буду скучать, – ответила Джен, глядя прямо перед собой. Ей было легче спорить с Гэбби, говоря спокойным тоном и не приходя в возбуждение. – Ну и что дальше?

– Зачем тратить на это время, если можно провести вечер со мной? – Гэбби явно старалась подлизаться к Джен. – А как же наша женская солидарность?

– Женская солидарность не означает, что нельзя ходить на свидания, Гэбс. Ты же все время ходишь с парнями.

– Я же хочу как лучше. Колин… Он странный.

– Ну и что, что странный. Я сама странная.

– Нет, ты не такая. – Гэбби заговорила встревоженным тоном. – Мне кажется, он может быть… опасен.

Это доконало Джен. Забыв о спокойствии, она набросилась на кузину:

– Это все потому, что Бриджит говорит, будто он вампир? Дело в этом? Я думала, это шутка.

– Ну да, шутка.

– Значит, ты не думаешь, что он вампир?

Гэбби спокойно встретила ее взгляд:

– Нет. Не думаю.

Дженнифер была удивлена и, как ни странно, разочарована. Но удивление быстро уступило место гневу.

– Тогда перестань действовать мне на нервы. Мне кажется, я догадываюсь, что тебя на самом деле мучит.

– А мне кажется, что нет. – В голубых глазах Гэбби гоже сверкнул гнев.

– Это тебя всегда приглашают на свидания. Вокруг тебя вечно вьется какой-нибудь симпатичный парень. Теперь, когда я тоже иду на свидание, ты завидуешь. Ты первая заметила Колина и злишься, что ему нравлюсь я.

Не успели эти слова слететь с ее языка, как она пожалела о сказанном. На лице Гэбби появилось странное, никогда ранее не виденное выражение.

– Вот что я тебе скажу, Джен, – произнесла Гэбби. – Можешь мне не верить, но я чувствую к тебе что угодно, только не зависть.

Дженнифер хотела подтвердить свое неверие в искренность Гэбби, но промолчала. Что бы сейчас ни происходило и какой бы ни была истинная причина странного поведения ее двоюродной сестры, ясно одно: сейчас Гэбби говорила правду.

Дженнифер сидела на кровати, глядя на себя в зеркало, висевшее над комодом. Она уже успела раз десять переодеться и в конце концов остановилась на черных джинсах и черном джемпере. Она распустила волосы, причесала их и нанесла гель, чтобы они не распушились. Ее лицо, обрамленное темными волосами, которые мягко спускались на черный свитер, казалось, парило во мраке комнаты, как улетевший воздушный шарик.

Он не придет.

Близилась полночь. На кровати Дженнифер были разбросаны книги. Она попыталась читать, чтобы сократить ожидание, но это не помогло. Она хотела закончить роман о вампирах, прочитанный наполовину, но от чтения ее лишь охватили жар и какой-то невыносимый кожный зуд. Она слышала тиканье часов в холле, щелканье минутной стрелки. Ей казалось, что в комнате не хватает воздуха, она почти задыхалась. Он не придет.

Она пожалела, что рассказала обо всем Гэбби. Какое будет унижение – завтра появиться в школе, зная, что свидание, которого она так долго ждала, не состоялось лишь потому, что ее выдали. А может быть, Колин просто подшучивал над ней, разговаривая о крови, желаниях и…

В этот момент раздался негромкий стук по стеклу. Джен развернулась и пристально посмотрела в окно. Звук повторился, и она встала, подошла к окну, открыла его и выглянула наружу, в теплую весеннюю ночь.

Он стоял в саду, под ее окном, – черная тень, выделявшаяся на фоне аккуратно подстриженного газона перед домом, и в темноте белело его лицо. Он поманил ее жестом: «Спускайся!»

Она спустилась вниз; он ждал ее на крыльце. Прежде чем она успела задать вопрос, он приложил палец к ее губам, прося о молчании. Когда он убрал руку, на ее губах остался солоноватый привкус его кожи.

Он взял ее за руку. Она не сопротивлялась. Они вместе вышли за ворота и потом дальше, на улицу. Улица была пустой; белые полосы посредине проезжей части мерцали в свете луны; машины замерли, как спящие животные. Колин увлек девушку в тень между двумя машинами и поцеловал ее долгим, жадным поцелуем, прижав к багажнику соседского джипа; ручка багажника впилась ей в спину. Руки Колина, скользившие вверх по ее коже, под свитером, казались ей то ледяными, то горячими. На его губах был вкус соли. У Дженнифер кружилась голова, – казалось, она плывет куда-то, отрезанная от всего земного. Она сжимала пальцами его шею и плечи, чувствовала биение его сердца. «У него бьется сердце!» – подумала она. Его губы касались ее щеки, подбородка, шеи. Внутри ее разгорались страх и желание, и она негромко застонала.

Колин отстранился. В тусклом свете его глаза горели, а губы казались покрытыми синяками. Он сказал:

– Ты права. Не здесь. – Он снова взял ее за руку. – Идем.

– Куда? – прошептала она. На большее у нее не хватило сил.

Он усмехнулся, блеснув зубами:

– Увидишь.

Ворота кладбища были не заперты. Колин распахнул их и скользнул внутрь, увлекая за собой Джен. Между могилами шла дорожка, посыпанная гравием; вокруг виднелись серые надгробия. На некоторых могилах лежали цветы, в темноте выглядевшие черными. Под ногами хрустел гравий.

Сердце Джен колотилось как бешеное.

– Зачем ты привел меня сюда?

– Успокойся. – Колин обернулся, взял ее руки в свои и направился вперед, ведя девушку за собой; она могла бы вырваться, но не хотела. – Я хочу показать тебе одно из своих самых любимых мест.

– Хорошо. – И она позволила ему увлечь себя в темноту.

Тропинка, извивавшаяся среди деревьев и теней, темных и плотных, словно масляная краска, вывела их на берег небольшого озера. Вокруг него поднимались холмы, ощетинившиеся склепами и покосившимися могильными камнями. На несколько секунд Колин выпустил руку Джен, чтобы сбросить свой рюкзак. Он вытащил одеяло, разостлал его на земле и предложил ей сесть рядом.

Некоторое время они сидели, молча глядя на озеро. Поднявшийся ветер развевал волосы Джен, обнажил ее пылающий лоб, охладил горячую кожу. Луна светила над озером, и вода словно мерцала. У Джен возникло чувство, будто она плывет куда-то прочь от всего остального мира, в какое-то священное, пустынное место.

– Иди ко мне. – Колин притянул ее к себе, обнял, прижался к ней всем телом.

Она никогда не была так близко к другому живому существу и хотела насладиться этим моментом, одновременно не переставая удивляться своим ощущениям – тому, как кнопки его куртки впиваются в ее тело, холодному воздуху и жару его кожи, прикосновениям его губ к своим. Он перебирал ее волосы, приподнял ее свитер, и Джен почувствовала холодное прикосновение колец, когда его пальцы скользнули под ее одежду и начали расстегивать бюстгальтер.

– Нет… не надо, – прошептала она, но он лишь рассмеялся и щелкнул застежкой.

Видимо, он делал это не в первый раз. Его пальцы гладили ее тело, и она задрожала.

– Расслабься, – сказал он, но у Джен не получалось расслабиться.

Она была напряжена, сама не зная почему; ее нервы были натянуты как струны; кожа горела. Внезапно она почувствовала себя неуклюжей и неловкой, словно находилась в чужом теле. Даже зубы, казалось, не помещались во рту.

– Я не хочу, – произнесла она.

Колин немного отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо; он был удивлен. Его сердце билось часто и гулко. Она видела, как пульсирует жилка у него на шее.

– А я думал, ты этого хочешь, – протянул он. – Значит, ты не хотела идти на свидание. Ты просто хотела, чтобы я пришел к твоему окну.

– Но не для этого, – сказала она.

Он изумленно уставился на нее.

– Твои зубы… – прошептал он.

Жилка на шее забилась еще чаще. Джен не могла отвести от нее взгляда. Она почувствовала спазмы в желудке, в животе заурчало. Она была… голодна. – Они настоящие?

Джен, удивленная вопросом, заморгала:

– Что?

– Детка, ну ты даешь! – Он снова улыбался. – Мне это нравится… Ты, кажется, вошла во вкус. Я знал, что так и будет, с той минуты, как тебя увидел. Значит, ты хочешь укусить меня за горло? – Он откинул назад черные волосы, открыв белую шею. – Давай!

Он наклонился ближе, пока прямо перед Джен не оказалась сетка голубых вен под его кожей, бьющаяся жилка, и она… почувствовала запах крови. В ушах у нее шумело, и шум ветра заглушал звук несущейся по венам алой влаги. Бледные тела, тонущие во тьме; темные волосы, развеваемые ветром; алые ногти, царапающие белую рубашку; кровь на обнаженной шее и сетка голубых вен под кожей…

Когда она вонзила зубы в его тело, он пронзительно закричал. В книгах никто не кричал, но Колин вскрикнул. Он яростно забился, попытался вырваться, но она обхватила его ногами, рукой вцепилась в затылок. Она впилась в него как клещ. Он приподнялся, а затем рухнул на землю, и крики сменились хриплым бульканьем.

Потом Джен видела и чувствовала только кровь. Кровь хлынула ей в рот, горячая и соленая. Она почувствовала, что ее глаза закатываются, руки впились в спину Колина и мяли ее, как котенок, сосущий молоко, мнет лапами живот матери. Он еще пытался отбиваться, слабо пинал ее ногами, но это продолжалось недолго – сама того не подозревая, она перекусила ему сонную артерию. Колин потерял сознание через минуту, его тело обмякло и открытые остекленевшие глаза уставились в небо. Она этого не заметила и продолжала пить его кровь. Но кровь быстро закончилась. Внезапно жидкость перестала литься ей в рот, и она услышала причмокивание собственных губ на его сухой коже. Джен отпрянула, охваченная отвращением, и в ужасе взглянула на Колина. Его тело с вывернутыми руками и ногами лежало на земле, шея была выгнута под невероятным углом. Она протянула руку, прикоснулась к его локтю, отдернула пальцы. Его кожа была дряблой и на ощупь походила на бумагу; тело стало легким, словно мумия, и приобрело тусклый серо-желтый цвет.

– Колин… – прошептала Джен. – Колин?

Белки его глаз были забрызганы кровью. Шея превратилась в кровавое месиво, будто ее грызло какое-то животное. Это были не аккуратные отметины зубов – на горле зияла дыра с рваными краями. Одежда вся пропиталась кровью. Кровь была повсюду и на ее теле. Волосы липкими алыми сосульками свисали ей на плечи.

Но хуже всего было то, что она по-прежнему чувствовала голод…

Джен обхватила себя руками и завыла снова и снова. Ее крики породили эхо среди мертвой тишины кладбища, подобно пожарной сигнализации, включившейся в пустом доме. Она еще выла, когда кто-то подошел к ней сзади и обнял за плечи. Она услышала рядом чей-то голос, негромкий и успокаивающий.

– Джен, Джен, – говорила Гэбби, – все в порядке. Все хорошо. Пошли, я отведу тебя домой.

Родители Джен ждали их на кухне. Везде горел свет: все казалось белым, словно они находились внутри мраморного склепа. Отец стоял, прислонившись к кухонному столу, мать сидела за обеденным столом и не переставая вертела в руках чашку с остывшим кофе. Она подняла голову, когда вошли девушки; Гэбби вела за собой Джен, как послушного ребенка.

Увидев, что дочь вся в крови, мать побледнела.

– Джен… – прошептала она.

– Со мной все в порядке, – автоматически ответила Джен, но мать смотрела мимо нее, на свою племянницу.

– Что произошло? – спросила она Гэбби. – Она убила его?

– Да, он мертвее мертвого, – сказала Гэбби. – Колин. – Она указала на стул. – Сядь, Джен.

Джен села. Ее охватило чувство нереальности происходящего, будто она спала и видела сон, прекрасно сознавая, что спит. Она была в собственном доме, но на самом деле это был не ее дом. Это была ее кухня – и все-таки не ее. Это были ее родители – нет, тоже не ее. Слова, которые они и Гэбби говорили ей, не имели смысла.

– Где тело? – Это сказал ее отец, все еще опиравшийся на стол.

На его лице отсутствовало всякое выражение. Только сейчас Джен заметила у его ног вещевой мешок.

– На кладбище. У озера, – ответила Гэбби.

– Я об этом позабочусь.

Отец взял мешок, и Джен мельком увидела его содержимое – лопату, нож, бутылку с жидкостью для розжига. Инструменты. Не сводя взгляда с отца, она смотрела, как он похлопал мать по плечу и вышел через черный ход, тщательно заперев за собой дверь.

– Я ничего не понимаю, – тихо проговорила Джен, ни к кому не обращаясь и не ожидая ответа.

– Конечно, ты не понимаешь! – ответила Гэбби, и ее тон был необычно резким. – Ты ничего не знаешь! Как ты можешь понять?

– Габриэль, прошу тебя. – Мать Дженнифер поднялась. Она держалась очень прямо и смотрела на Гэбби устало и неодобрительно. – Сейчас не время.

Дженнифер в оцепенении смотрела, как мать снимает с крючка белое кухонное полотенце и мочит его под краном. Она подошла к дочери и осторожно смыла бурую корку с ее лица, счистила кровь, засохшую в уголках рта, промокнула пятна на руках. Белое полотенце стало розовым. Джен сидела молча, позволяя матери ухаживать за собой, словно она была маленьким ребенком, а отвратительная корка на ее теле – кетчупом или растаявшим красным мороженым.

– Он не был вампиром, – наконец выговорила Джен, глядя на окровавленное полотенце. – Правда?

– Конечно нет, – фыркнула Гэбби. – Он был просто глупым мальчишкой, который считал, что все эти готские штуки делают его сексуальнее. Это ты…

– Гэбби! – словно предупреждая об опасности, оборвала ее мать Джен.

– Он сказал, что я не такая, как все, – прошептала Джен. – Что я другая.

– Должно быть, он тебе очень сильно понравился, – сказала мать. – Человек каким-то образом чувствует, когда вампир желает его. И в нем зарождается ответное желание. – Она говорила сухо, деловито. – Таким образом вампирам легче искать добычу.

– Ты знала… – прошептала Джен. – Ты знала, кто я такая.

Мать мягко потрепала ее по щеке:

– Нет, я не знала. Я надеялась, что проклятие не коснулось тебя, как миновало Гэбби. Иногда оно пропускает одно или два поколения. Я даже осмеливалась надеяться, что оно больше не будет преследовать нашу семью. Я видела, через что пришлось пройти моей матери… – Она вздохнула. – Охота по ночам, вечный страх быть пойманной. Раньше твоему отцу приходилось убирать за ней. Вот почему мы переехали сюда. Чтобы избавиться от этого.

– Так вот почему вы не разрешали мне гулять с мальчиками, – догадалась Джен. – Не потому, что боялись за меня, а потому, что боялись за них.

– Мы знали, что если проклятие перешло к тебе и если ты стала… тем, кто ты есть, это проявится в подростковом возрасте. Когда у тебя возникнет интерес к мальчикам. Желание пить кровь связано с… со взрослыми чувствами. С романтическими чувствами.

«Она никак не может заставить себя произнести слово „секс", – сообразила Джен. – Несмотря на то, что я только что убила человека. Я сижу здесь, на кухне, вся в чужой крови, а она по-прежнему считает меня ребенком».

Джен обернулась к Гэбби, которая печально смотрела на нее. Кузина показалась ей такой угрюмой, несчастной и обыкновенной. Джен стало почти жаль ее.

– Значит, ты тоже знала, – обратилась она к кузине. – Знала, так?

– Моя мама рассказала мне о проклятии, когда поняла, что я обычный человек, – призналась Гэбби. – Сожалею, что не могла рассказать тебе. Но, честно говоря, я считала, что ты такая, как я. До того дня, как Бриджит заговорила о том, что Колин вампир, и я поняла, что ты увлеклась им. Это было ужасно, Джен.

– Гэбби предупредила нас о том, что происходит, – продолжала мать. – Это дало нам немного времени на подготовку. Сейчас ты не можешь себя контролировать, Джен. Поэтому тебе придется ненадолго переехать к бабушке – кто-то должен научить тебя, как жить с этим.

– Нет, я не поеду, – возразила Джен, отворачиваясь от матери. – Я никуда не уеду отсюда.

Мать явно встревожилась:

– Но мы знаем, что так будет лучше для тебя…

– Нет, не знаете, – сказала Джен. – Вы должны были рассказать мне обо всем раньше. Ты говоришь, что защищала меня, но ты меня подставила. Я убила Колина из-за тебя.

– Но если ты останешься здесь, в конце концов ты убьешь кого-нибудь еще.

– По-моему, вам стоило подумать об этом раньше, – ответила Джен. Она поднялась, отбросила руку матери, пытавшейся ее удержать. Гэбби издала нервный смешок. – Ты назвала это проклятием, – добавила Джен.

– Это и есть проклятие, – подтвердила мать. – Семейное проклятие. Ему подвержены только женщины.

– Может, не стоит считать это проклятием? – заявила Джен.

На лице матери появилось странное выражение. Джен вспомнила слова Гэбби об их бабушке: все ее боялись. Даже собственные дочери.

Мать поднялась и взглянула ей в лицо.

– Сейчас у тебя нервы не в порядке, – сказала она. – Тебе надо пойти поспать. Мы поговорим об этом утром.

– Конечно, – согласилась Джен. – Утром.

Она развернулась, вышла из кухни и поднялась по лестнице к себе в комнату. Мельком увидела свое отражение в зеркале, висевшем на стене лестничного пролета. Ее одежда затвердела от засохшей крови, лицо светилось, глаза горели. Она выглядела… другой. Ее кожа под слоем крови, казалось, сияла. Она была почти красива.

Джен широко улыбнулась, обнажив острые резцы – те, что Колин принял за фальшивые. Она вспомнила, как хрустнула его кожа, когда она вонзила в нее зубы, – как кожура яблока.

Мать была права: у нее будут другие мальчики.

[1] Полуфабрикат, гамбургер с гарниром.