Эффект Боке

Пролог

Листок с ее изображением, вырванный из журнала «VOGUE» и приклеенный узкой полоской скотча к двери шкафа, едва держался. Это раздражало, требовалось добиться идеального результата, но он сползал вниз, грозя отвалиться окончательно. 

Молодая и прекрасная, ей следовало выглядеть точно так же как на блестящем фото. К приятным на ощупь шелковистым волосам хотелось прикасаться, перебирая их пальцами. Усаживая в кресло её бездыханное тело, пришлось поправить малиновую шляпу, стараясь не испортить прическу. Аккуратно разгладить подол красной юбки. Это та самая дизайнерская модель, что указана внизу странички крохотным, едва заметным шрифтом. Застегнув маленькую пуговку на белоснежной блузке, стоило достать помаду и ловко провести по губам, немного сменить положение рук. Резиновые перчатки мешали, но в тот момент это не имело большого значения. 

Выполненная постановка точь-в-точь повторяла его фото. Работы Шейна Райта восхищали, заставляя жмуриться от удовольствия. Один в один, то, что нужно. Момент достижения наивысшего экстаза.

Глава 1

Вспышка фотоаппарата ослепляла. Марта вздрогнула, моргая ресницами. Щелкающий звук заглушал любые слова, что терялись, плыли в воздухе и исчезали, оставаясь неуслышанными. Сидеть на металлическом стуле без спинки жутко неудобно, но Марте нравилась ее работа. Между серебристыми кустами бесталанно кривлялась длинноногая шатенка с ярко накрашенными глазами и алыми, как шикарное бордо тридцатилетней выдержки, губами. Актерской игры не требовалось, хватало желанной и эффектной картинки. Парня, что стоял перед ней на коленях с любимым Sony Alpha α9 звали Шейн Райт. Благодаря новаторской конструкции, полнокадровому датчику с разрешением двадцать четыре и два миллиона пикселей, а также скорости серийной съёмки до двадцати кадров в секунду в полном разрешении, он ловил кадры с гением Леонардо да Винчи. 

Однако мало кто знал, что все, что происходило на площадке придумывала Марта. Шейн открыто улыбался девушке в серебряном, под цвет искусственных палок, торчащих из земли, бикини. И не трудно было догадаться, что уже к вечеру она окажется в его номере. 

Со стороны могло показаться, будто Марта тайно влюблена в Шейна, именно поэтому она не сводила глаз с очередной звезды обложек популярных журналов. В действительности все иначе. Шейн и Марта самый лучший глянцевый дуэт, который когда-либо работал в этой области. Шейн умел фотографировать то, что придумывала Марта, а Марта создавать и организовать то, что лучше всего фотографировал Шейн. Они не были друзьями, врагами или любовниками. Безупречный механизм и этим все сказано. 

Марта скрывала смех, наблюдая за тем, с каким обожанием смотрела на молодого эффектного мужчину очередная красотка. Каждая из них надеялась заполучить популярного фотографа навсегда, считая себя ужасно особенной. Именно так все и работало: «Я не такая как все. Мне восемнадцать, я сексуальна и обладаю идеальным телом». 

Правда заключалась в том, что больше всех на свете Шейн любил себя и брал от жизни то, что она преподносила на блюдечке с голубой каемочкой. Будучи высоким, спортивным и голубоглазым, он никогда не сдерживался в желаниях. 
Коротко стриженные темные волосы, массивный подбородок и крупные скулы придавали лицу магнетической привлекательности. Сильный, ловкий, как крупное животное с мускулистым телом, он плавно двигался по залу то и дело подмигивая. Без особых усилий завоёвывая очередную модель. 

— Чай будешь? — протянула ему кружку Марта. 
Он сделал несколько глотков и, не глядя, вернул золотистый напиток со скрученными на дне, словно маленькие червячки, листиками обратно. 

Вернувшись на место, Марта допила душистый настой, давно привыкнув к такому общению. Шейн был доволен, улыбался, а значит, работа шла как по маслу. Сильные руки уверенно держали камеру. 

Любовь слепа, все, что ей нужно – это лишь немного сладкой ваты и шоколадной глазури, именно поэтому юные красавицы моментально влюблялись, теряя рассудок и совершая безумные поступки. 

Марта направилась в туалет. Возле маленькой зеленой дверцы с изображением писающей девочки, на ящике для инвентаря, сидела ассистентка Шейна — Мика. Девушка в очередной раз плакала. Увидев Марту, милашка азиатской внешности быстро вытерла слезы, пряча распухшие глаза. Ее уловки бесполезны, так как не сложно было догадаться, что именно произошло. Шейн снова любезничал с ней, играя в любимую игру от нечего делать. Шейну нравилось нравиться женщинам. Творческая личность в купе с мужественной, сексуальной внешностью — опасное сочетание. Его забавляла эта простая, незамысловатая игра в кошки-мышки. Она питала его энергией, делала сильнее. Никто не заставлял их влюбляться, просто Шейн – мудак, и все этим сказано. 

Марта попросила Мику подвинуться и обняла за плечи. Девчонка отлично выполняла свои обязанности, а значит, её необходимо сохранить на своем рабочем месте. Искать новую ассистентку времени не было, именно поэтому Марта как могла подбирала слова утешения. Хотя понимать этих девочек она отказывалась, ведь все что требовалось — написано у Шейна на лбу. 

— Я отомщу, Марта, вот увидишь, — наматывая сопли на кулак, вздрагивала малышка, — я сделаю так, что он запомнит меня на всю оставшуюся жизнь. 

«Сомневаюсь!» — вертелось на языке у Марты, но она лишь обняла девушку крепче. 

Шейну следовало говорить правду о том, что он не собирался встречаться, а лишь заманивал в капкан своей шикарной двуспальной кровати, но разве это весело? 

*** 
Интерьер бара слегка грубый, но стильный и лаконичный, как и положено заведению с названием «Резак». Зал отличался обилием дерева, меди и открытой кухней, где непрерывно вспыхивал огонь, смешивались запахи и от плит подымался легкий курчавый дымок. 

Потягивая цветной коктейль через трубочку, Марта зевала, слушая, как Шейн и новая пассия Эмма, кажется, так звали очередную красавицу, что недавно извивалась перед объективом, обсуждали ее мечты. Старая как мир уловка мнимого интересна к личности, но все равно работала. Спинка кожаного кресла Марты плотно прилегала к тому, на котором расположился Шейн. 

— Завтра утром ранний подъем, и парень, чья съемка запланирована на полседьмого утра, вряд ли будет так сильно очарован, Шейн, — не поворачиваясь к парочке, пролепетала Марта. 

— Кайфаломка, — отозвался фотограф, направляясь к ее столу. 

Многозначительно приподнимая бровь, он едва заметно улыбнулся и на правой щеке нарисовалась ямочка. 

Тембр мужского голоса с лёгкой хрипотцой напоминал бархатную ткань, о которую хотелось тереться до умопомрачения. Серый тонкий свитер, обтягивающий грудную клетку, широкие плечи и крепкие руки, совсем как вторая кожа, мог оставить равнодушной лишь совершенно холодную и бесчувственную женщину. 

Являясь любителем гремучей смеси крав-мага и боевых филиппинских искусств Шейн обладал прекрасным телом. Глядя на мужчину, что обнимал ее за талию, молодая спутница таяла. Марта закатила глаза к потолку бара, разминая замлевшую шею. 
Они, наконец, удалились, и девушка вернулась к своей цветастой трубочке. 

— Надеюсь, это не ваш парень? 

Обернувшись на голос, Марта не успела скрыть громкий вздох восхищения. Неожиданный собеседник улыбнулся, и в уголках больших серых глаз расползались лучистые морщинки. Очень короткие волосы, прямой нос и мужественные скулы с небритым подбородком. Мужчина излучал странное, ни к чему не обязывающее тепло. 

— Нет, — рассмеялась Марта, — увольте. В каком-то смысле это мой подопечный, я за ним присматриваю, — перешла на заговорщицкий шёпот Марта, слегка наклоняясь вперед. 

— Он выглядит довольно взрослым мальчиком, — еще раз улыбнулся прекрасный незнакомец. 

— Это иллюзия из-за высокого роста. 

Они рассмеялись одновременно, от чего у Марты закололо кончики пальцев рук. Внутри появилось ощущение легкости. 

— Если вы не одна в этом баре, то я могу уйти, — привстал незнакомец, вынуждая Марту усаживать его обратно, что выглядело довольно нелепо. 

— Нет, нет, сидите. 

— Так значит, вы работаете на этого типа? 

Заказал он себе и даме еще по одному коктейлю. 

— На самом деле мы партнёры, — улыбнулась Марта. 

Их взгляды встретились, и девушка почувствовала, как участился пульс. От его привлекательности и яркого блеска глаз Марту кинуло в жар. Она расстегнула верхнюю пуговку, замечая интерес. Марте льстило мужское внимание, она давно не ощущала себя желанной. Находясь в обществе сотни красоток, девушка потеряла это сладкое чувство собственной привлекательности. 

— Меня зовут Хьюберт, — протянул он ладонь через стол. 

— Очень приятно. 

Девушка улыбнулась. Тёплая рука оказалась настолько сильной, что хотелось провести ею по всему телу, напрочь забыв обо всем на свете. 

Ночь с потрясающим незнакомцем. Разве не об этом мечтают все приличные девочки? Особенно те, у которых абсолютно нет времени на нормальные отношения. Он сжал красивые губы, выжидающе разглядывая Марту. 

Глаза Хьюберта смеялись: 

— Я жду имя. 

— Ах, черт, — закрыла лицо девушка, — Марта, меня зовут Марта. 

— Очень красиво, — ещё одна улыбка, — мне нравится. 

Волна сладкого предвкушения прошла по телу. Ноги медленно превращались в желе. К счастью, Марта сидела, и упасть в обморок от горячего взгляда потрясающего мужчины ей не грозило. Сумбурно перебирая в памяти события последних нескольких месяцев, она пыталась вспомнить, когда в последний раз спала в постели не одна. А Хьюберт снова это делал: смотрел выжидающе, так, что становилось душно. 

— Давайте так, Марта, я задаю вопрос, а вы либо отвечаете, либо пьете, договорились? 

Марта рассмеялась: 

— Любите пьяных женщин, Хьюберт? 

— На самом деле не очень, — улыбнулся, прищурившись. 

— Ладно, давай свои вопросы. 

—Ты влюблена? — облокотившись о стол, придвинулся Хьюберт чуть ближе, оставляя между ними совсем мало расстояния. 

— О, — удивилась Марта, — не ожидала подобного вопроса. Думала, ты спросишь что-то вроде того, кем я работаю или сколько мне лет. 

Хьюберт приподнял бровь, ожидая ответа. 

— Нет, я не влюблена, — покачала головой. 

— Сколько тебе лет? — не дождавшись вопроса от Марты, задал еще один Хьюберт, а девушка, рассмеявшись, сделала внушительный глоток коктейля, минуя трубочку. 

Это заставило расхохотаться обоих. Мелодичная музыка и плавно бегающие по залу огни расслабляли, делая вечер томным. Хьюберт пригласил Марту на танец и долго кружил в объятьях, продолжая сводить с ума огромными серыми глазами. 

Он проводил до номера и в какой-то момент, Марта, осмелев от коктейлей и танцев, чуть было не совершила ошибку, предлагая войти. Хьюберт наклонился, целомудренно целуя в щеку. Настоящий джентльмен. Вынув из кармана шариковую ручку, он подставил ладонь. Марта написала номер, стараясь выводить цифры как можно четче. 

Оказавшись внутри комнаты, Марта упала на кровать, обнимая огромную подушку. Впервые за много месяцев она чувствовала себя женщиной. 

Громкий звук резких ударов в дверь не дал уснуть. Марта поднялась на ноги. Все немного кружилось, она старалась идти как можно ровнее. 

— Кто там? — спросила девушка, ставя ногу на ногу, пол оказался холодным. 

Истеричные вопли Эммы настораживали. Марта открыла дверь. Модель захлёбывалась слезами, заикаясь и кашляя. Босиком, одетая в белую майку, хорошо известного Марте фотографа, она выглядела жутко перепуганной. 

— Шейн, Марта, Шейн! С ним что-то не так! Марта, мне кажется, он умирает, помоги мне. Надо.. надо вызвать кого-то! Я не знаю, что делать! Он умирает! 
 

Глава 2

Марта подбежала к умывальнику и обдала лицо холодной водой, пытаясь избавиться от легкого алкогольного опьянения. Крепко-крепко зажмурилась, сжав керамику и вспоминая, что есть у нее под рукой. Эмма топталась на месте, повторяя одно и то же, явно впадая в истерику. 

— Он, он… 

— Судороги уже начались? — не закрывая дверь в номер и ускоряя шаг, пошла по коридору Марта. 

— Чего? — прошептала Эмма, кусая нижнюю губу и беспрерывно убирая волосы за уши. 
Запутанные пряди лезли в глаза, косметика размазалась, на лице проступили красные пятна, выглядела она ужасно. 

— Он спал? 

— Да. Мы уснули, потом я проснулась от того, что он был весь мокрый, как будто пробежал несколько кругов по стадиону, дрожал, — девушка всхлипнула, скривилась и запищала, — и не узнавал меня, даже встать не мог. 

Марта побежала. Мимо скользила горничная с тележкой и чьим-то поздним ужином. Марта схватила графин, наполненный апельсиновым соком. Женщина в форме возмутилась и даже попыталась отобрать емкость с ярко-оранжевой жидкостью, но Марта была непреклонна. 

— Вопрос жизни и смерти. 

— Это еще зачем? — Продолжала заикаться Эмма. — Давай скорую вызовем, может его отравили завистники? Он же такой талантливый. 

Нижняя губа девушки дрожала, Марта посмотрела ей в глаза. 

— Я ничего не делала, — заорала Эмма, — мне он нравится, он…Я люблю его! 

— Кто бы сомневался, — прыснула Марта, — три дня уже знакомы. 

Толкнув ногой приоткрытую дверь, Марта включила свет. Спальню номера залило ярким искусственным светом. 

Шейн лежал на кровати бледнее, чем белоснежная гостиничная простынь. В нос ударил спертый воздух: в номере пахло сексом и сладким спиртным напитком. Мокрый от ледяного пота мужчина дрожал, не в силах сконцентрировать внимание. Наблюдалось нарушение координации движений, спутанность сознания. Шейн явно потерял ориентацию в пространстве. 

Марта метнулась к шкафу. Даже не подходя к коллеге, высыпала содержимое его сумки на ковер. 

— Куда ж ты его засунул? Он всегда должен быть рядом! 

Обнаружив футляр на молнии, Марта вернулась к кровати: 

— Надеюсь руки чистые. 

— Что ты делаешь? — заорала Эмма 

Быстро раскрыв молнию, Марта достала автопрокалыватель и взяла пробу капиллярной крови, предварительно вставив в аппарат маленькую тест-полоску. 

— Твою мать, — плюнула, увидев цифры на глюкометре, — один и четыре, Шейн! 

Бросив аппарат, она осмотрела пол и, не увидев таблетки глюкозы, взяла стакан, немедля наполняя соком. Сев на кровать к Шейну, Марта принялась заливать ему жидкость в рот. Несмотря на состояние, мужчина сделал глоток, потом еще один и еще. Марта громко выдохнула, закрыв глаза и успокоившись. 

— Что ты делаешь? Его нельзя шевелить! Ты сдурела? Это же сок из пачки! Ты знаешь, сколько там различных «ешек»? 

— Я знаю, сколько там сахара, — опустила голову Шейна на подушку Марта. 

Затем взглянула на часы. 

— А теперь что? 

— Теперь будем ждать. 

— Нет, надо вызвать скорую, каждая минута дорога, надо вызвать скорую, —завопила Эмма.

Марта посмотрела на часы и подняла брошенный глюкометр. 

— Слава богу, подымается, — вздохнула Марта, когда аппарат показал новые цифры. 

— Что подымается? 

— Уровень твоего интеллекта, — тихонько прошептала Марта, собирая вещи Шейна с пола. 

— Что ты сказала? – возмущенно открыла рот девушка. 

— Прости, дорогая, я шучу. Сейчас все будет хорошо, — улыбнулась Марта. 

Эмма дрожала, по-прежнему ничего не понимая, а Марта села на кровать. 

— Это тяжелое хроническое заболевание — нарушение обмена глюкозы. Основные его признаки — дефицит инсулина и повышенная концентрация глюкозы в крови. Инсулин — гормон, необходимый для того, чтобы ткани усваивали сахар. Его вырабатывают бета-клетки поджелудочной железы… 

— Успокойся, Марта, — неожиданно сжал ее руку Шейн. 

— Любитель секса и шампанского к нам вернулся. 

Пальцы были холодными, но сильными, Шейн не отпускал руку Марты. Стоя в углу комнаты, молоденькая Эмма по-прежнему понимала немного из происходящего, слезы медленно текли по щекам. Марте было жаль девушку, но и влюбляться в кого-то, учитывая только внешние факторы, довольно глупо. 

— Медики пришли к выводу, что алкоголь ведет себя по отношению к диабетикам весьма непредсказуемо и результаты могут зависеть от множества всевозможных причин, — не отрывая от Шейна глаз, размахивала руками, со сноровкой школьного учителя, Марта, — как известно, алкоголь, попадая в организм, в первую очередь оказывает пагубное влияние на печень, которая выполняет важную роль при поддержании в норме состояния здоровья диабетиков. В частности, печень перерабатывает гликоген, не допуская, чтобы уровень сахара в крови резко уменьшался. 

Продолжая смотреть на Шейна, она обратилась к Эмме: 

— Ты стала свидетелем приступа тяжелой гипогликемии или, проще говоря, очень низкого сахара в крови. 

— Хватит умничать, — приподнялся на кровати Шейн, разжав пальцы на ее запястье. 

Марта улыбнулась. 

— Мне нравится смотреть, как взлетают вверх ее аккуратные брови, когда я рассказываю о несовершенстве этого мира. Почему ты не сказал ей? 

Эмма заплакала громче. Вытирая красивое лицо кулаками и внимательно разглядывая Шейна, она вела себя так, будто он только что лишился сразу всех конечностей. 

— Вот поэтому, — облизал мужчина губы и кивнул в сторону Эммы, — она считала меня идеальным, пока не появилась ты, — расплылся в широкой улыбке. 

— Можешь просто сказать «спасибо». Померяй сахар еще раз. Я захватила печенье, там как раз двенадцать углеводов. 

В поисках одежды абсолютно голый Шейн медленно сполз с постели. Марта отвернулась. 

— Давно пора поставить круглосуточный мониторинг и пользоваться помпой. Новейшие “продвинутые” модели умеют самостоятельно менять скорость введения инсулина, чтобы нормализовать сахар в крови, — Марта подняла палец к верху, кое-что припоминая, — в частности, они отключают подачу инсулина при гипогликемии. 

— Мне не нравится идея, что у меня в животе будут постоянно торчать канюля и трубки, — натянул на упругие ягодицы джинсы Шейн. 
Марта не сдержалась, подсмотрев. В привлекательности отказать ему было трудно. 

— И вообще, это не твое дело. 

— Однажды я не успею, и ты окажешься в коме. 

Шейн подошел к ней. Сидя на кровати, чтобы смотреть ему в лицо, Марта была вынуждена задрать голову. 

— Невозможно. Ты пробовала с этим спать, принимать душ, плавать или заниматься сексом?

Она покачала головой. 

— А я пробовал. 

— И часто это с ним случается? — прервала беседу Эмма. 

Оба обернулись. 

— Учитывая активные занятия спортом и разнообразную половую жизнь, довольно часто, — пожала плечами Марта. 

На этих словах Эмма схватила вещи и выбежала в коридор, рыдая. 

— Ну вот что ты наделала? — застегнул ширинку Шейн. 

— Я спасла ее нервную систему. Она призналась, что любит тебя. 

Шейн поморщился, о чем-то задумавшись. 

Марта упала на кровать, закинула руки за голову и мечтательно вздохнула, закрыв глаза. 

— Я встретила мужчину. Очень приятного мужчину. 

Открыв глаза, Марта заметила внимательный взгляд Шейн. На какое-то время он перестал одеваться. Но как только взгляды встретились, Шейн отвернулся, цинично ухмыльнувшись. 
Да уж, великий фотограф не был тем человеком, с которым стоило обсуждать любовные отношения. Привязанность к другому, казалось, ему абсолютно несвойственна. Нечто чужеродное и непостижимое. 

*** 
Невероятная игра света на золотистых, цвета каштанового меда, волосах, завораживала. Темное, густое вещество, вырабатываемое пчёлами из соков цветов, с присущей ему приятной горчинкой. Когда Марта упала на кровать, волосы рассыпались по подушке. Невзначай, лениво и ненавязчиво Шейн взглянул на стройную и нежную, красиво изогнутую шею. Это безразличное, равнодушное выражение лица рядом с ней Шейн отрепетировал до безупречности. 

Марта полагала, что знает о нем абсолютно все, она ошибалась. Тайные чувства и желания тем и опасны, что они разрастаются внутри, превращаясь в неконтролируемый поток огня и света, грозя вырваться наружу. 

Она смотрела прямо на него, не видя и не замечая того, что нужно Шейну на самом деле. Чем являлась для него фотография? Отражением реальности, в которой Марта никогда не узнает, чего хочется Шейну по-настоящему. Обнаженное тело на шелковых простынях, под прицелом его объектива. Яркие зеленые глаза, смотрящие с вожделением, а не как сейчас — безразлично, а иногда даже с презрением. Марта считала его мудаком, а он и был им, потому что не мог признаться даже самому себе, что тянулся к ней сердцем. Обожание юных девушек как суррогат настоящих эмоций и потаенных желаний. 

Все мы любим свежевыжатый сок, но зачастую пьем из бумажных пакетов, наполненных концентратом и сахаром. Сахар. Такое обычное слово для многих и роковое для Шейна. Марта была рядом, когда он узнал, что неизлечимо болен. 

Она плакала, в отличие от отца и брата. Слезы медленно текли по щекам. Не рыдала в театральном смысле слова, а плакала горько, от души, частично забирая боль. В тот день он не сломался потому, что Марта разделила постигшее его горе. А в чем проблема? С этим живут, и не важно как. Марта крепко обняла, еще раз напомнив, они не друзья и никогда ими не были. Шейн улыбнулся, почти пустив ее в душу. 

Коллега прочла несколько книг о страшной своими жуткими осложнениями болезни. Научилась помогать считать углеводы и дозы инсулина, утверждая, что если он окочурится, то она потеряет очень прибыльный бизнес. Марта не оставила один на один с новым образом жизни и в первые дни, когда не хотелось даже разговаривать, начала взвешивать еду и что-то считать на калькуляторе. 

Свет в номере был ужасным, и фотографии наверняка вышли бы плохими, но, когда он видел Марту такой, на Шейна нападало вдохновение. Он мечтал запечатлеть отреченный взгляд вдаль, звонкий, заразительный смех, глубокое дыхание и безмятежный сон. В такие моменты совсем не хотелось улыбаться, изображая безразличие. 

Его губы пересохли от желания прикоснуться к теплой коже. По непонятной причине Марта тушевалась перед супермоделями, искренне считая себя непривлекательной. Но все эти девочки не могли сравниться с ней даже на долю секунды. 
Зачастую Марта была одна. Ни с кем не встречалась, либо не желала афишировать свои отношения. Шейна это устраивало. В тот момент, когда она призналась, что встретила мужчину, мечтательно разглядывая потолок, Шейну приспичило схватить камеру и запустить в стену. Умная, интересная, наполненная красками Марта. Она спасла его. Она заботилась о нем. Только ей было действительно интересно сдохнет он или нет, а теперь она нашла другого. 

Марта лежала в его постели впервые. Шейну до боли в пальцах захотелось накрыть ее телом. Прижать к подушке и целовать, пока в легких не закончится воздух. Он не шевельнулся, даже не попытался. Стоял, словно мраморная статуя, спокойно наблюдая, за тем, как играет свет в ее волосах. 

А через мгновенье в номер ворвались. Молодой человек, чей возраст варьировался от восемнадцати до двадцати лет, влетел в комнату и схватил Шейна за горло. Несмотря на плачевное состояние, Шейн легко отбросил его в сторону. 

— Где она? Ты заплатишь за это! 

Незнакомец напоминал дикого койота: маленький, агрессивный, бесконечно повторяющий одно и то же, с характерным шипением и фырканьем. 

— Кто? — пожал плечами Шейн, ответив равнодушно. 

— Ой, молодой человек, сложно сразу понять, о какой конкретно жертве его красоты вы говорите, — скользнуло по коже едкое замечание Марты, — давайте по существу, — поднялась с кровати девушка. 

«А что делать, если тебе глубоко насрать на меня?» — хотел сказать Шейн, глядя на Марту, но улыбнулся, пожимая плечами. 

Нет, он не покажет слабости. 

— Эмма, моя Эмма. Я все знаю! Я слежу за ней. 

— Ах, вот оно что, — почти одновременно с Мартой ответил Шейн. 

— Ты ведь не прикасался к ней? — разъярённо надвинулся на Шейна парень, — старпер, — выплюнул. 

Марта и Шейн переглянулись. Ловко перехваченный удар пришелся в воздух. Что-то хрустнуло, и молодой отступил. 

— Ты заплатишь за это! Ты ответишь! Ты меня еще вспомнишь, – заорал парень, покидая номер, — ненавижу! 

Марта вздохнула. 

— Пошла я спать, — громко зевнув и выходя в коридор, даже не обернувшись, — и проветри здесь. 

Шейн проводил ее печальным взглядом. Внутри неприятно посасывало. Нужно сделать так, как сказала Марта, или ему снова станет плохо. 

Глава 3

Париж прекрасен в любое время года, но весной особенно. Теплый мартовский ветер, успокаивающим бальзамом ласкал кожу, заставляя забыть холодные месяцы. Столица Франции оживала в лучах яркого солнечного света, заряжая жителей этого завораживающего города настоящим весенним настроением. Марта обожала это время. В этом году солнце пригревало достаточно сильно, и хотелось верить, что скоро весна станет полноправной хозяйкой города. 

Для местных жителей набухшие розовые бутоны вишни и магнолии на аллеях — предвестники тепла. Марту, оказавшуюся здесь в первый раз именно весной, цветущее розовое буйство просто сшибло с ног. Невероятной красоты зрелище. Французы, сделавшие культ из рядового события — цветения сакуры, подарили Парижу еще один повод для восхищения. Все свободные места на эти даты у парижских фотографов забиты на год вперед. 

Как раз в это время здесь проходила Неделя Моды — крупное международное событие в фэшн-индустрии. Именитые дизайнеры устраивали показы в выставочном зале торгового центра «Карусель Лувра». 

В шестом округе Парижа, недалеко от Пантеона, Латинского квартала и стен Сорбонны, что на левом берегу размеренно текущей Сены, располагался роскошный Люксембургский сад, украшенный статуями французских королев. Это место завораживало гостей города и привлекало множество парижан. Внутри Люксембурского дворца царила атмосфера уютного величия. Торжественные колонны, выполненные для каждого этажа в определенном стиле, венчали просторную террасу, с которой открывался прекрасный вид на сад с оригинальными фонтанами и искусственными прудами. Стиль постройки переходил от ренессанса к барокко. Именно поэтому здесь получались потрясающие фотографии. 

Несмотря на это раздраженный Шейн кидался на окружающих. Видимо съемка шла не совсем так, как планировалась. Марту поведение коллеги никак не задевало. К ней на площадку приехал Хьюберт. Мужчина оказался в Париже впервые. После рабочего дня девушка обещала устроить небольшую экскурсию по местным достопримечательностям. 

Представив Шейну приятеля, Марта старалась хихикать тише. Хьюберт принес свежие круассаны и стакан капучино. Нашептывал что-то на ухо, обдавая горячим дыханием, прижимаясь чересчур близко и пьяня жаром желанного крепкого мужского тела. Если честно, Марте было не особо важно, о чем именно он рассказывал. 

Хьюберт оказался совладельцем семейной мастерской татуировки и перманентного макияжа, приехав на крупнейший саммит во Франции. Самые изысканные фантазии по украшению тела рисунками на подобном мероприятии становились реальностью. У Марты не было тату. Не особо горев желанием стать обладательницей рисунка на теле, она, тем не менее, восхитилась увиденным. 

Но больше всего девушку волновал новый знакомый. Ее буквально скручивало от желания остаться наедине. Серые глаза смотрели проникновенно и чувственно. От каждого слова Хьюберта у Марты по коже ползли мурашки. Он улыбался, излучая любовные флюиды. Бессловесный призыв к действию и обещание невероятных удовольствий. От этого ощущения Марте хотелось взлететь. 

С момента знакомства ее ничто не расстраивало и вообще мало что заботило. Хьюберт оказался интересным собеседником, легким и уютным. Он задавал вопросы о том, что ей нравилось, о любимых местах отдыха, о происходящем во время съемочного процесса. Ей льстила подобная заинтересованность ее жизнью. А когда он сильной ладонью прикасался к спине, чтобы обратить на себя внимания или чуть пододвинуть, Марта вспыхивала и моментально сгорала, как беззащитный фитилек декоративной свечи. 

В определенное время суток свет для фотографий становился удивительным. Это время называлось “золотой час”. Свет в эти мгновения боковой и резконаправленный. Благодаря этому предметы отбрасывали длинные тени, невероятно красиво подчеркивалась их текстура. Гораздо теплее, чем в полдень, практически желтый, от того он и звался «золотым». Мягкость давала возможность легче запечатлеть перепады теней и контрасты. Свет во время золотого часа прекрасен для всех типов фотографии. Это было то самое время дня, но Шейн все равно бесился, несмотря на фактически идеальные условия для фотосъемки. 

Дизайнерский диван, распахнутые настежь окна и двери, три огромных вазы с шикарными ветками только что расцветшей вишни дополняли уютом и теплом один из залов Люксембурского дворца. Молодой человек модельной внешности, в полурасстегнутой белой рубашке и черных брюках, вальяжно откинулся на бархатную спинку. На коленях расположилась Эмма в модном бюсте и коротких шортах. Не пошло, но стильно. Белье, точно подобранное по фигуре, идеальная прическа. Все настолько красиво, что невозможно отвести глаз. 

— Поцелуй его по-настоящему, — без всяких эмоций попросил Шейн. 

Эмма заметно сжалась, но выполнила. Мечтавшая стать ведущей топ-моделью на неделе моды в Париже, девушка беспрекословно осуществляла любую прихоть фотографа. Однако Шейн все равно не был доволен. 

Желваки ходили по лицу, и, почесав лоб, он опустил камеру. Марта слушала только Хьюберта, а Шейна вполуха, но догадывалась, что мистер фотограф вызовет в коридор Эмму и хорошенько отчитает за то, что та слишком скована в своем сексуальном образе. Из-за чего фотографии получались не провокационными, как задумано, а картонными. В каком-то смысле это было правильно. Но неожиданно Шейн повернулся совсем в другую сторону: 

— Марта, — подозвал указательным пальцем, выходя в сад через шикарную балконную дверь, — на пару слов. 

Коллега удивилась, не понимая, что происходит. Марта вышла в сад. Шейн стоял спиной к двери, скрестив руки на груди. Затем сменил позу: поставил руки на пояс и медленно развернулся, наклоняя голову к плечу. 

— В чем дело? — резко спросил фотограф. 
— Что? — не поняла Марта, ведь свою работу она давно сделала. 
— Почему посторонние люди на съемочной площадке? 

От ледяного тона Марте стало не по себе, — такого Шейна она никогда не видела. 

— Извини? — рассмеялась Марта. 

Но Шейн даже не улыбнулся. Прикусив большой палец правой руки, снова поставил руки на пояс и стрельнул ледяным взглядом. 

— У тебя есть пять минут, чтобы очистить площадку, — прошел мимо Марты, не оборачиваясь. 
Разглядывая его широкую, крепкую спину, Марта потеряла дар речи. 

Глава 4

Шейн пригласил Марту и Хьюберта на ужин. Поступок просто гениальный, учитывая, как сильно трясло при виде этой парочки. Шейну стало немного стыдно за то, что он выставил Хьюберта с площадки. Парень-то вроде не плохой. Если бы только не смотрел на нее так, что хотелось выколоть глаза. Причем вначале правый, потом левый, и очень медленно. Возможно, Хьюберт не горел желанием посещать парижскую квартиру Шейна, но из любезности согласился. 

Вел Шейн себя как дерьмо. Заставил Эмму готовить. Бедная девочка так старалась, будто это что-то значило. Постоянно приставала, прикасаясь к нему. Терлась, ласкала, целовала при любом удобном случае. А он? С тех пор как Марта рассказала о Хьюберте, он будто стал импотентом. Секс его не радовал, фотографии не получались. Накануне три часа обрабатывал, тыкал в разные кнопки — вышло унылое говно. 
Как Марта могла так запасть на кого-то за несколько дней? Сама же высмеивала подобное. Шейн посмотрел в зеркало. Глупые люди любят то, что их губит, хотят то, что нельзя! 

Сладкий запах Эммы раздражал. Хотелось вдохнуть тонкий аромат духов Марты. Смесь ванили с чем-то еще создавала неповторимый восточный орнамент, звучащий очень страстно и необычно: роскошный, густой, загадочный. Навязчивый весенний ландыш приносил лишь головную боль. 
Интерьер квартиры Шейна отличался простотой и минимальным декором. В помещениях присутствовала лишь самая необходимая изящная дизайнерская мебель. Лаконичная обстановка в спальне с панорамными окнами и роскошным видом на ночной Париж. Все внутри сжалось, когда он представил здесь Марту. 

Отделка гостиной однотонная, без лишних узоров и пестроты. Оригинальное украшение стен двумя симметричными панно. Парижский шик в современной квартире — это паркетный пол. Почти все стены окрашены в белый цвет с молдингами и имитацией лепнины. 

Раздался звонок, и Шейн отправился к двери, натянув маску безразличия. Циничная ухмылка, вальяжная походка. На пороге стоял Доминик — один из его друзей. Когда-то давно они вместе учились, позже Шейн стал знаменитым фэшн-фотографом, а друг снимал свадьбы за гроши. Марта утверждала, что Доминик завидует ему и все время пытается выставить в дурном свете, впрочем, Шейна это ни капли не заботило. 

Доминик пришел со своей бессменной подругой — Натали. Несколько лет назад высокая, худая блондинка была моделью Шейна. И, конечно же, побывала в его постели. Хотя, честно говоря, он этого совсем не помнил. Момент бесследно выпал из биографии фотографа. Несмотря на то, что сам Доминик по этому поводу очень парился, Шейн не то, что не знал какова его женщина в постели, он даже не помнил ее голой, настолько это было незначительным событием. 

Еще один звонок. Сердце забилось в груди, как бешеный зверек по клетке. Пришли. Марта подала ему коробку, улыбаясь и глядя на Хьюберта. Первые несколько секунд Шейн даже не поверил в то, что именно он держал в руках. Она принесла ему пиццу? Серьезно? Гребаную пиццу? Кому как не Марте знать, что из-за обилия ингредиентов и теста, в которое неизвестно что положили, пиццу очень тяжело посчитать на количество углеводов. 

Раньше, до встречи с Хьюбертом, Марта приносила десерт с желе и лесными ягодами. Пирог, в котором углеводов даже меньше, чем в хлебе, за счет чего Шейн мог съесть довольно внушительный кусок сладкого. Она всегда вручала его с нежной улыбкой, понимая, кого это быть не таким как все. А сегодня она принесла ему пиццу. 

В ту секунду, что-то сломалось между ними. Что-то сломалось у Шейна внутри, выгорело в самой середине его грудной клетки. 

Сидя за столом, положив руку на спинку стула Эммы, он разглядывал Хьюберта, пытаясь понять, что в нем такого. Марта дышала рядом с ним через раз. Эмма несла какую-то чушь, вспоминая детские клички, спутник Марты внимательно слушал. 

Шейн перевел взгляд на Марту, благо она сидела прямо напротив него. Малиновое платье из шелка эротично облегало фигуру. Внимание привлекали распущенные ярко-рыжие пряди, уложенные в крупные локоны. Пухлые губы, покрытые яркой, блестящей помадой в цвет наряда, заставляли взгляд снова и снова возвращаться к ее рту. Огромные зеленые глаза, подведенные темным карандашом и окаймленные длинными пушистыми ресницами. Шейн видел Марту разной: после сна, во время болезни, не накрашенную, веселую, добрую, смешную, не выспавшуюся, опухшую, даже с укусом пчелы под глазом. Но вот такой: горячей, провокационной, сексуальной и свободной в своих желаниях,— впервые. 

Колючий ком застрял в горле. Он не успел спрятать свое восхищение, и Марта подняла глаза. Тонкая лямочка сползла с плеча, волосы казались настолько густыми, что в них хотелось зарыться руками. Она взглянула на него всего один раз, когда Хьюберт отвернулся, внимательно, исподлобья. Как будто прочла его мысли. Ему так хотелось коснуться этих рыжих прядей. Нет, не правда. Шейн хотел намотать ее волосы на кулак, так, чтобы она вскрикнула, откинув голову назад, хватая воздух, облизывая малиновые губы, не в силах закрыть свой красивый рот. 

Если раньше он уважал ее, ценил, и интересовался ее мнением, то сейчас к этому примешалось еще кое-что. Это платье, блеск глаз и губ. Шейн вдруг четко увидел, как на картинке. Одной рукой он сметает со стола все посуду, другой толкает девушку на стол, задирает шелковый подол и берет, грубо и жадно. 

— Шейн! — закричала Эмма, вырывая его из забвения,— это ведь твоя машина, там внизу. 

Шейн вышел на балкон. На левом крыле роскошного белоснежного Ягуара XJ, припаркованного прямо под фонарем, красовалась крупная малиновая надпись: «Ты за все заплатишь, козел!» 

— Надеюсь, это не кровь, — послышалось за спиной Шейна. 

Он не обернулся, без проблем узнав аромат любимых духов.

Глава 5

– Татуировка – способ выражения любви и уверенности в своих чувствах, – нежно коснулся руки Хьюберт, затягивая Марту внутрь тату-салона.

Она шла неохотно. Идея казалась не слишком удачной, но ощущение волшебства сегодняшнего дня не покидало. Хьюберт поцеловал ее в первый раз. Губы хранили терпкий привкус. Голова кружилась, тело горело, будто внутри плескалась бутылка шампанского. Крепкие руки сжимали в объятьях. Кожа плавилась от мужских прикосновений. Она моментально вспотела, потому что жутко боялась поступить неправильно и все испортить. Само действо оказалось немного не таким, как сотни тысяч раз представляла Марта, но радость того, что это, наконец, свершилось, перекрывала все остальные ощущения.

Похоже, Хьюберт не ценил поцелуев. Все сделал быстро, слегка сумбурно и без изюминки, но Марте понравилось. Вышло, как с любимым блюдом. Даже если сухарики слегка подгорели, все равно радуешься и ешь с аппетитом, ведь принесли обожаемый цезарь.
На саммите татуировщиков Хьюберт познакомился с экстравагантным хозяином местного тату-салона. Изнутри доносилась восточная музыка. С порога им улыбнулся немолодой китаец по имени Юй. Заведение оказалось довольно самобытным. На полу блестел светлый мрамор. Чистотой сверкали каменные панели. Древесина нескольких оттенков дышала запахом леса.

«Это место доказывает существование доброго природного начала в душе любого человека, что дает ему возможность любить других людей» – гласила огромная надпись на стене.

Марта осмотрелась. Атмосферу загадочности и мистики создавала металлическая сетка, игравшая роль одной из перегородок в помещении. Восхищала оригинальная разноцветная система освещения. На стенах висели невероятные рисунки. На полках – фантастические фигурки и статуэтки. Все это давало ощущение таинственности происходящего, и Марта расслабилась, усаживаясь в кожаное кресло. Серые глаза безотрывно наблюдали за ней, благодаря чему ей не было страшно. Ну, или почти не было. По дороге сюда Хьюберт восхищался их с Шейном работой, подчеркивая всю важность необычайного таланта фотографа. Марта подозревала, что он старался заболтать ее, чтобы она перестала сомневаться и просто отдалась в руки мастера.

Пересмотрев множество эскизов, Хьюберт настоял на небольшой алой маске арлекина. Очень изысканная, тонкая, высокохудожественная работа. Рисовать Марта решила на правой ноге, чуть выше голеностопного сустава.

Вначале Юй выбил контур, и это походило на укус пчелы, только жгло не так сильно. Игла двигалась по телу, импульсы в мозг поступали с разных точек кожного покрова, тем самым рассредоточивая боль. Когда же мастер приступил к заливке тату цветом, происходящее стало напоминать жало нескольких комаров одновременно. Иногда боли совсем не было, но встречались участки, где, казалось, будто в тело вбивали гвозди. Первое время все было нормально, а потом тату превратилось в большую ноющую рану, начав гореть и чесаться. Но все равно боль была необъяснимо приятной, и это поразило Марту.

Спустя неделю, в Париже открылась международная выставка фотографии Paris Photo Week. В рамках мероприятия прошел конкурс фэшн-фотографии, инициированный французским журналом Vogue. За двадцать дней конкурса в редакцию поступило почти триста заявок от молодых фотографов. Лучшие из них вошли в шорт-лист конкурса, который сформировало жюри – редакция журнала. Первым в списке значилось имя Шейна. Победителя конкурса должны были объявить на торжественном закрытии Paris Photo Week.

Хьюберт не смог сопровождать Марту. И каково было ее удивление, когда Шейн вывел на ковровую дорожку Эмму.
– Что-то странное творится? Решил, наконец, остепениться? – поправила распущенные волосы и разгладила короткое малиновое платье Марта.

***

Рука в его ладони казалась чужой и холодной, хотелось отрубить ее и выкинуть в толпу зевак за ограждением. Он взял Эмму только для того, чтобы не выглядеть третьим лишним в обществе Марты и Хьюберта. А вышло так, что это Эмма оказалась ненужным фрагментом мозаики, случайно сунутым в пачку недобросовестным упаковщиком на конвейере. Красивая ложь взаимоотношений в исполнении Шейна походила на зерно попкорна, которому не хватило сладкой карамели. Безвкусная, поролоновидная фигня. Машинально разжав пальцы, он слегка отстранился от Эммы и придвинулся к Марте, заняв позицию строго посередине.

Немного тошнило и все больше давило на виски. Сегодня сахар не задался с самого утра. То ли базовый инсулин снова нужно было корректировать, то ли короткий устарел. Ночью от чего-то показатели подскочили аж до пятнадцати. Подкалывал два раза, но к утру все равно был за чертой почечного порога. Это когда глюкоза появляется в моче. Анализировать скачки и падения приходилось круглосуточно. Он постоянно занимался этим «гаданием на кофейной гуще». Мерял, а потом сидел и думал, что опять он сделал не так. Вот и сейчас, улыбаясь старым знакомым, он размышлял не о красоте представленных фотографий, а о том, что, возможно, зря съел банан перед выходом. Хотя, теоретически, количество инсулина на число углеводов обеда и перекуса рассчитал верно.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – в сотый раз спросила Эмма.

От этого вопроса Шейну захотелось треснуть ее по голове большим клоунским молотком с пищалкой.
Марта никогда не считала его немощным доходягой и в шутку звала «парнем со спецэффектами».

– Я тут прочла кое-что, – заглянула в глаза Эмма, усаживаясь за столик, – тебе нельзя бананы.

Шейн холодно улыбнулся. Он мечтал придушить ее прямо здесь, так сильно его раздражало это тощее личико.

– На самом деле, инсулинозависимым диабетикам можно все, при правильной компенсации, разумеется, – наклонилась Марта, стараясь говорить тише.

Коллега по работе даже представить не могла, что, придвинувшись ближе, и наполнив собой личное пространство Шейна, спасла Эмму от кровавой расправы.

Ресторан, в котором проходило закрытие выставки, напоминал мягкий и глубокий янтарный пузырь света. В панорамных окнах искрился сказочный Париж. Пары, вошедшие в заведение, садились друг напротив друга за крохотные столики, соединенные в один длинный ряд. Таким образом, заполнялась нескончаемая череда столов. Французов ничуть не смущала близость чужих людей.

На праздник не пришел Доминик. Странно, обычно он не пропускал мероприятия, где имел возможность «засветиться». Выходит, зря Шейн доставал для друга приглашение? Неужели нашлись дела поважнее?

Обшитый белой блестящей тканью стул ассистентки Мики сиротливо пустовал за соседним столиком. Непростительная ошибка, ибо она член команды и обязана присутствовать.

Брат Шейна также не удосужился поднять зад с дивана и одеться поприличнее. Неудачник и бездарь, способный лишь на то, чтобы клянчить деньги у отца и брата. И он, конечно, не был болен диабетом. Никто в их семье не страдал этим недугом, кроме Шейна. Стать обладателем диабета первого типа – это как вытянуть «выигрышный» лотерейный билет. Случается редко, но прямо в точку. С таким «везением» Шейну стоило почаще участвовать в воскресных викторинах. Врачам до сих пор неизвестна причина возникновения этого заболевания. Просто однажды утром иммунная система, словно массовый убийца-психопат, решает покончить с бета-клетками, уничтожив все до последней и оставив организм без инсулина.

Когда ведущая мероприятия томным голосом произнесла его имя, Шейн даже не взглянул на маленькую сцену банкетного зала. Не то, чтобы он не рассчитывал выиграть, просто не думал, что это окажется так просто – общим числом голосов жюри. Информация доходила до него медленно и постепенно. Завизжавшая справа Эмма вырвала из размышлений.

Он выиграл! Его фото стало лучшим в самом крупном фэшн-конкурсе года!

Шейн взглянул на Марту, она посмотрела на него. Вскочив со своих стульев одновременно, словно в сказке со счастливым концом, они кинулись в объятья друг друга. Марта, искренне радуясь, крепко сжала его плечи. Гремели аплодисменты, щелкали вспышки фотокамер, загорались и тухли огоньки плавающих по залу видеокамер. Словно разноцветные бабочки порхали конфетти, разрывая барабанные перепонки, гремели из динамиков визгливые крики ведущей. Теплое, родное, самое важное объятье на свете. Шейн забыл про Эмму. Выкинул из головы съемку и камеры. Пренебрёг здравым смыслом. Чувствуя тепло ее тела, переполненный радостью и счастьем, Шейн поцеловал Марту в губы. Долгожданное прикосновение свело с ума, разливая жар по всему телу. Но не теплые губы и сладкий привкус малины лишили его разума окончательно. На какую-то долю секунды, на упоительное, чарующее мгновение Марта ответила на поцелуй, коснувшись ласковым языком его губ.

Но все закончилось очень быстро. Марта оттолкнула, опустив голову и вытирая губы так, будто облизала стручок острого красного перца. Резко замолчала Эмма, странно всхлипнув, в ужасе прижимая руки к лицу. Ее заметно перекосило. Бедная девушка не понимала, что происходит.

Крепко сжав руку Марты, Шейн повел ее на сцену для получения приза. И не отпустил даже тогда, когда нужно было забрать хрустальную фигурку и обнять ведущую. Так и держал покрасневшие пальцы Марты, как ладошку непослушного ребенка, которого приходится постоянно таскать в ту или иную сторону волоком.

Эмма не сдвинулась с места, в ужасе наблюдая за происходящим. Шейн подозревал, что желание стать супермоделью перекрывало жажду залепить знаменитому фотографу пощечину. Впрочем, когда они с Мартой вернулись к столу, Эмма все же побежала в коридор, вытирая хлынувшие из глаз слезы.

Марта пошла за ней. Затем и Шейн, не спеша, покинул зал. Эммы нигде не было видно. Словно красный язычок пламени, Марта металась по коридору, пытаясь переварить случившееся. Она сходила с ума от злости. Это было забавно, Шейн усмехнулся.

– Да… да… да… – задыхаясь от возмущения, – у меня просто нет слов, – она меряла шагами коридор, – да что ты себе возомнил? Ты не можешь обращаться с людьми, как с игрушками!

Ее красивое лицо раскраснелось. Она обдувала себя ладонями, словно ей не хватало воздуха.
– Ты не имел права устраивать этот цирк! Я была так рада за тебя, за нас. Что подумает Хьюберт, когда увидит эту красоту по телевизору, в журналах?
– Мне все равно, - цинично усмехнулся Шейн, засунув руки в карманы.
– Конечно, тебе все равно! Потому что кроме себя, тебя никто не волнует. Эмма – глупенькая девочка, но нельзя обращаться с людьми подобным образом – это подло!
– Что? – Шейн рассмеялся. – Это не имеет к нам никакого отношения.
– К нам? – задохнулась от возмущения Марта. – Ты, как пенсионерка, у которой тридцать с лишним лет стоял шкаф в углу комнаты, но однажды в гости заглянула подруга по клубу домино и попросила подарить его. До той самой минуты он ей нафиг был не нужен. Но нет же, хозяйка возмутилась: «Это мой шкаф! В нем моя паутина, моль и обойные жучки!»

– Какая ещё пенсионерка? – ничего не понял Шейн, разглядывая ногу Марты и не веря своим глазам. – Что это такое? – брезгливо скривился фотограф. – Ты что, уголовница или байкерша? Зачем ты испортила свою красивую, нежную кожу этим д*рьмом?

Глава 6

Марта медленно нарезала спелый помидор, стоя на кухне своей Парижской квартиры. Когда лезвие вошло в сочную мякоть полностью, сладкий томатный сок брызнул на лицо, она облизнулась. Овощ аккуратными колечками ложился на шершавую поверхность разделочной доски. Готовка успокаивала и давала возможность подумать. Вчера она наткнулась на новый рецепт низкоуглеводной запеканки и хотела приготовить блюдо специально для Шейна.

Нож замер в руке. Марта закрыла глаза и снова вспомнила его прикосновения. От дерзких и напористых движений голова шла кругом. Он поцеловал ее так, будто давным-давно мечтал это сделать. Подобный порыв сложно с чем-то спутать. Всего за несколько секунд Шейн лишил ее разума. Разозлившись, Марта стряхнула все, что успела нарезать в мусор, а нож швырнула в мойку.

Хьюберт никак не прокомментировал то, что случилось на закрытии выставки, возможно, не видел. Пугало другое. Несколько дней назад между ними, наконец, случилось это. И Марта ничего не почувствовала. Она не получила удовольствия. Не смогла расслабиться.

Раньше таких проблем у нее никогда не было. Ей нравился парень, они начинали встречаться, и все шло как по маслу. Гораздо позже их пути расходились по той или иной причине, но во время конфетно-букетного периода все складывалось как нельзя лучше. Это должно было сорвать крышу и унести на седьмое небо. Но вместо серых больших глаз с расползавшимися морщинками по углам, она видела голубые яркие жадные до чужих тел. Какого черта? Как это вообще могло произойти с ней?

Хьюберт ей нравился! Он хороший, спокойный, умный и интересный, он не спит со всеми подряд и не пялится на длинноногих моделей.
Марта села за кухонный стол и закрыла глаза, вспоминая то мгновенье, когда горячие губы Шейна коснулись ее лица. Тело прошибло током.

– Твою же мать! – сжала салфетку Марта.

Ведь были же мурашки. Дыхание рядом с Хьюбертом учащалось, сердце билось в два раза быстрее. Она хотела его.

«Что этот чертов фотограф сделал с ней? То же, что и с миллионом остальных девиц», – мысленно задала Марта вопрос и сама на него ответила.

С таким количеством любовниц немудрено наловчиться профессионально хватать женщин. Однако Марта никак не могла вспомнить Шейна, целующего кого-то, по крайней мере, при ней в губы. Мужественный и горячий типаж Райта сводил женщин с ума. А постоянно плачущие и страдающие девицы лишь набивали ему цену. Но почему именно сейчас? Испугался за общий бизнес?

Марта вздрогнула. Иногда, она замечала что-то такое: горячий взгляд, чересчур интимное прикосновение, непростительно близкое соседство. Марта не обращала на это внимания, считая, что он шутит или развлекается. Нет, это бред. Даже думать об этом не стоит. Шейну наплевать с кем спать, и точка. Только этого еще не хватало. Есть замечательный молодой человек. И не важно, что в постели сразу не вышло. Такое бывает, они узнают друг друга получше, и все будет хорошо.

Но вязкое ощущение сладости губ Шейна, без спроса, лезло в голову по новой. Подлинная страсть. Он прижал ее к себе, как настоящий мужчина. Именно от таких прикосновений теряют разум и шелковые трусики.

Хьюберт так не умел. У него другой темперамент, значит, и подход к женщинам совсем иной. Неужели так заманчиво стать шестьсот пятьдесят четвертой в очереди? Жажда измен, лжи, моря слез и обид? Не терпится потерять прибыльный бизнес? Он же пережует ее и выплюнет, как надоевшую, потерявшую вкус, жвачку.

Марта подошла к холодильнику и взяла новый помидор, сполоснула доску и нож. Она приготовит запеканку и принесет ее на съемку, как ни в чем не бывало.

Но в это время в дверь позвонили. Марта подумала, что приехал Хьюберт, и без лишних раздумий направилась к двери. Но на пороге стояла женщина около сорока и полноватый мужчина с доброй и широкой улыбкой.

– Марта Броссар?
Не дождавшись ответа, блондинка с распущенными, длиной до плеч, волосами продемонстрировала Марте удостоверение.
– София Хелин. Парижская уголовная полиция, – бесцеремонно шагнула женщина внутрь.
Мужчина добродушно улыбнулся.
– Мартин Бонье, – протянул он ладонь для рукопожатия.
– Какие отношения связывают вас с Шейном Райтом?
Женщина начала расхаживать по квартире, затаптывая белоснежный ковер и рассматривая фотографии на полках.
– Можно? – попросил разрешения присесть на диван Мартин.

Перепуганная Марта кивнула.
– Что-то с Шейном? – неожиданно для самой себя спросила Марта.
– Парижская уголовная полиция занимается расследованием убийств, виновника или виновников, которых невозможно определить сразу, – повернула голову женщина, оторвавшись от полок Марты, – мы расследуем убийство Эммы Гроссо, – равнодушным тоном продолжила София.
– Так в каких отношениях вы с месье Райтом?
– Эмму убили? – упала в кресло Марта, испытывая шок от услышанной новости.
– Да, – сунула инспектор в руки Марте несколько фотографий с изображением мертвого тела. – Так в каких отношениях?

Испугавшись, Марта уронила снимки на пол. Мартин помог собрать их.
– Мадемуазель Гроссо была найдена мертвой на первом этаже одной из новостроек Парижа. Хозяева еще не переехали, однако ввезли мебель, – улыбнулся Мартин, похлопав Марту по плечу, – они и сообщили в полицию.
– Если вы отказываетесь сотрудничать со следствием, мы…
– Я не отказываюсь, я не знала и шокирована, – ответила Марта блондинке.
– Ваше общее расстройство функций организма вследствие психического потрясения никак не поможет следствию, поэтому отвечайте на вопросы, – спокойно, без эмоций парировала София.

Мартин осуждающе взглянул на коллегу, наклонившуюся над письменным столом Марты, что-то разглядывая.

– Мадемуазель Броссар, – тихо начал Мартин, – родственники убитой утверждают, что Эмма состояла в интимных отношениях с месье Райтом, но вот это, – он достал телефон и показал видео на котором Шейн целует Марту, стоя возле Эммы, – нас слегка запутало.
– Шейн и Эмма встречались, а здесь он просто очень рад тому, что выиграл премию. Я думаю, что это случилось непроизвольно. Мы долго шли к этой победе.
София Хелин повернулась, на ее лице по-прежнему не было и тени улыбки.
– Непроизвольным, мадемуазель Броссар, может быть только мочеиспускание, а прикосновение губами к кому-нибудь – это выражение привета, любви, ласки, либо уважения.

Глава 7

Марта скинула сумку с плеча, замерев в дверном проеме. В зале, где планировалась съемка нового проекта, стояла гробовая тишина. Необычно и странно. Шейн сидел в центре комнаты, аккуратно снимая крышку аккумуляторного отсека фотоаппарата. Их взгляды встретились. 

— Искупал любимую игрушку, — ответил он на немой вопрос Марты, сняв накладку на видоискатель и отлепив резинку под большой палец. 

Улыбки не было, только проникновенный взгляд. Быстрый, дерзкий, но глубокий, как синее море. 

Марта молча поставила запеканку на стол. Каждый ее шаг в туфлях на высоких каблуках отдавался громким эхом по комнате. 

— Отравлена? — он положил полуразобранный фотоаппарат и переплел пальцы рук, опираясь на бедра. 
— Не говори глупостей, Шейн. 
— Мадемуазель Броссар, — он сказал это очень тихо, уверенно и хладнокровно, выстраивая между ними стену, — вы не получили сообщение? Я разослал всем, что съемки не будет — убит человек. 

Шейн больше не смотрел ей в глаза. Ожидая, когда коллега покинет комнату, фотограф приподнял брови, потирая большие пальцы рук друг о друга. Есть ли что-то страшнее равнодушия? Для Марты худшим наказанием был не крик и даже не оскорбления, вылетавшие изо рта собеседника в состоянии аффекта. Больше всего девушка боялась безразличия. Терпеть не могла, когда с ней не разговаривают. Она сказала Шейну, что ей плевать на него, вот он и ведет себя соответственно. 

— То, что случилось с Эммой — просто ужасно, Шейн, — подошла Марта ближе. 
— Ей было восемнадцать, — он наконец-то поднял глаза. — Я чувствую свою вину. Я должен был проводить ее до дома. Плюс, — он повернул голову, — то, что это моя фотография, выворачивает наизнанку. 

Марта стояла на расстоянии вытянутой руки от сидящего на стуле Шейна. Что-то изменилось. Пропало стандартное желание отвернуться, отодвинуться, удержать дистанцию рядом с коллегой противоположного пола. Она разглядывала его, пытаясь понять, что происходит. 

— Мне очень жаль, Шейн. Никто не заслуживает такой ужасной смерти. Это просто уму непостижимо. 
— Хватит. 
— Что? 
— Называть меня по имени, — синие глаза вспыхнули, его дыхание участилось. 

Марта вздрогнула, мужской взгляд нагло скользнул по фигуре. 
— Это твое имя, — ответ был сухим. 

Шейн вздохнул, поднимаясь со стула и оставляя Марту перед пустым предметом мебели. Она облизнула пересохшие губы, медленно разворачиваясь. Им стало неуютно вдвоем. Вот что изменилось. Как будто они шли по тонкому канату и одно неловкое движение могло уничтожить обоих, столкнув в пропасть. 

— Сколько здесь? — отломил он кусок запеканки. 
— Два или три углевода, можно не учитывать. 

Закинув пару ломтиков в рот, Шейн уронил кусок на пол. Присел на корточки. Вытащив из сумки салфетки, Марта опустилась рядом, подбирая остатки с пола. Оказавшись слишком близко, он замер, всматриваясь в ее лицо: 
— Что тебе от меня нужно? 

Марту окутало его теплым, мужским запахом. Вот чем он их берет. Вначале манит, потом отталкивает и так по кругу. Потрясающе. Марта взглянула на его губы. Воспоминание, не дававшее ей покоя все это время, снова вернулось. Он будто прочел ее мысли и гордо приподнял подбородок, усмехнувшись: 
— Хьюберт не отругает? 

Впервые за все это время он улыбнулся, но так, что лучше бы не улыбался. Марта выпрямилась. А Шейн, похоже, не планировал соблюдать приличия, снова прогулявшись наглым взглядом по ее телу. 

— Итак, у нас дилемма, — испепеляя взглядом, начал Шейн. — Хорошая девочка Марта встречается с милым парнем по имени Хьюберт, и все у них отлично, — Шейн развел руками в стороны, — но неожиданно ее без разрешения целует плохой мальчик Шейн и девочке, очевидно, это очень понравилось, потому что теперь, глядя на него, она изнывает от желания. 

Марта покачала головой: 
— Я ухожу. Ты — сексоголик, Шейн. Для тебя — это как антидепрессант. Не все ли равно Анна, Майя, Венера? Эмоциональная сторона вопроса, чувства, привязанность? Нет, не слышали. 

Марта направилась к выходу, и он пошел за ней. 
— Много ты знаешь. — Широко улыбаясь, хмыкнул. — Спрашивается, как такое могло произойти? — поставил он руку возле входной двери, не давая ей выйти. 
— Дай пройти, — схватилась за его руку Марта, и тут же пожалела, ощутив всю крепость его мышц. 
— Может быть мальчик по имени Хьюберт не умеет целоваться? 

Она испуганно взглянула в его глаза. Откуда он узнал правду? Ведь все именно так и обстоит. Долбанный фотограф с манией величия. Тем временем Марта не заметила, как именно оказалась прижатой спиной к стене. 

— Это была случайность, я ухожу, — покачала головой. — Сюжет плохого анекдота, ей-богу.
— Есть только один способ проверить, — сделал шаг вперед Шейн, посмотрев на нее исподлобья. 

На шее Марты весел длинный шелковый шарф. Направляясь сюда, она никак не ожидала и даже представить себе не могла, что, надев эту разноцветную тряпку, подписала себе приговор. 

Шейн намотал концы шарфа себе на кулак и резким движением притянул Марту к себе, свободной рукой обхватив девушку за талию. И если в прошлый раз на людях все могло сойти за случайность и эмоциональный порыв, то теперь — это было весьма осознанно. 

Горячий, глубокий и очень жадный поцелуй обжег ее губы. Марта почувствовала, как слабеют ноги. Не в силах сопротивляться, она схватилась за сильные мужские плечи, буквально повиснув на них. Внутри что-то вспыхнуло и разорвалось сладким ощущением наслаждения: грудь моментально заныла, требуя к себе внимания, низ живота прострелило блаженной мукой, голова закружилась. Он протолкнул язык ей в рот, лаская, целуя, сводя с ума. Марта не могла открыть глаза. Ей показалось, что она летит в пропасть: глубокую, темную пропасть абсолютного желания. Она очень сильно хотела Шейна, которого считала мудаком. И это было ужасно, отвратительно и несправедливо. Он мял ее бедра, еще крепче прижимая к себе. И Марта не сдержалась, ответила, лаская его рот не менее жадно и горячо. Она пришла в себя только когда почувствовала, что Шейн задирает ей юбку, стягивая трусики вниз. 

— Все! Хватит, — она оттолкнула его, вскрикнув. 

Раскрасневшийся и тяжело дышащий Шейн, облизнулся, сделав шаг назад с улыбкой на лице. Слишком гордый, чтобы настаивать. 

Марта взглянула в синие глаза: 
— Я думаю, мне стоит взять отпуск. 
— Как будет угодно, — поклонился Шейн. 

Марта пошла вперед, пошатываясь на дрожащих ногах. 
— Ах да, передавай привет Хьюберту. 

Марта притормозила в дверях и, не оборачиваясь, показала ему средний палец. Длинные рыжие волосы растрепались, укрыв спину и плечи. 

— В следующий раз, Рапунцель, я поцелую тебя в шею, да посильнее, чтобы следы остались сочные и яркие, — еще раз облизнулся Шейн, скрещивая руки на груди. 

*** 
Дешевая незамысловатая меблированная комната в третьесортном мотеле. Железная кровать с продавленным, давно потерявшим свой цвет, матрацем. Протертые безвкусные обои с узором из цветущих роз и белых полевых цветов, местами с темными жирными пятнами. Доминик Пети лежал на кровати, пуская в потолок сизые колечки густого сигаретного дыма. Натали убила бы, увидев воочию она эту картину. Но сейчас ему было плевать. Он лежал таким образом довольно давно. Не смотря телевизор, не заходя в интернет и не отвечая на телефонные звонки, наслаждаясь своим триумфом. Доминик понятия не имел, что происходит в мире. Он упивался победой, мечтая увидеть лицо Шейна, когда тот узнает, что именно он сделал с его любимой девушкой. 

Эмма нежная, вкусная девочка. Ее бархатистая кожа буквально источала огонь. Алые губы и огромные беззащитные глаза. Это оказалось даже легче, чем он думал. Наивные дурочки такие сладкие. Наконец-то он чувствовал себя отомщенным. Шейн очень удивится, когда узнает правду. Своим талантом он затмил всех, с кем учился, заставив друзей чувствовать себя жалкими ничтожествами. Доминик фотографировал свадьбы, когда должен был сотрудничать с журналами мод. Рядом с Райтом меркли все попытки прорваться на Олимп. Даже Натали он трахнул первым. Именно друг познакомил их когда-то. Но ничего, теперь все позади. Доминик наконец-то отомстил. План просто идеальный. Еще одно серое колечко дыма полетело в потолок.