Эксперимент

1

Солнечный силуэт, пытающийся пробиться сквозь сизый туман, мечтал разбудить землю ото сна. Осень уже почти забыта. На дворе – двадцать восьмое ноября.

Она посмотрела в окно: утро на пороге зимы. А в остальном обычный выходной. Серый, ничем не отличающийся от затяжных будней. Слишком привычный. Слишком обыденный.

Так ненавязчиво текли дни: серые, светло-серые, темно-серые. Одиночество вплеталось в повседневную монотонность. Всё одно и то же, день за днём.

Быть одиноким – каково это? Как это, когда у тебя есть семья, друзья, даже домашние животные, но одиночество всё равно не отступает, и с этим ничего нельзя поделать?

Она сидела на кухне и сквозь огромное окно разглядывала туманную погоду. О завтраке не могло быть и речи – кусок не лез в горло. Ей просто хотелось выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха. Убедиться, что сердце всё ещё трепещет, что лёгкие жаждут вдоха, что кровь по-прежнему требует кислорода. Понять, что жажда жизни всё ещё присутствует в ней.

Её звали Лилит. Уже двадцать три года жила её неземная красота и вселенский эгоцентризм. У неё были длинные каштановые волосы, кончики которых почти касались колен. Большие зелёные глаза смотрели на мир из-под густых ресниц. Чёрная родинка слева над губой. Маленький аккуратный носик. Изящные, тёмные брови идеальной формы. Фарфоровая кожа, словно светящаяся изнутри.

Природа вложила в неё столько нежности и грации, будто создавала шедевр. Она была лучшим творением вселенной.

Но, несмотря на благосклонность мира, одиночество не отпускало её, окутывая невидимыми покрывалами и пледами. Оно забирало всё её тепло, желания и мечты…

2

В свои семнадцать лет Лилит впервые испытала любовь и почти сразу поняла, насколько суровы чувства и как тяжело с ними бороться. Она влюбилась. Никого в жизни она так не желала, как его.

Он пробыл с ней всего месяц – короткий, почти мимолётный отрезок времени, который стал самым счастливым в её жизни. Каждый день этого месяца она радовалась каждому вдоху, сделанному рядом с ним. Ей казалось, что вот оно – то самое чувство, то, чего она так долго искала, то, ради чего действительно стоит жить… и даже умереть.

Но, как и любая сказка, эта история быстро закончилась.

«Я никогда тебя не любил. Мне нравилось только твоё тело и лицо. Мне нравилось появляться с тобой на людях, как на нас смотрят, как завидуют мне», – эти слова врезались в её память и, казалось, навсегда поселились в голове.

В такие моменты понимаешь, что такое боль, когда на теле нет ни единого пореза, и ты вроде бы даже не болен. В такие моменты понимаешь, как это – засыпать и видеть вокруг лишь голые стены, пустую постель и тьму, но не страдать от бессонницы. В такие моменты понимаешь, как это – есть и пить, не чувствуя ни вкуса, ни голода, хотя желание жить всё ещё остаётся. В такие моменты осознаёшь, каково это – существовать, словно призрак, называть это жизнью и продолжать жить такой «жизнью». В такие моменты ты смотришь налево, а видишь право. Иногда сквозь людей начинаешь видеть стены. Хочется повернуть стрелки часов назад. В такие моменты, глядя в зеркало, не видишь собственных глаз – они пусты, словно стеклянные.

И кажется, что сердце в груди вот-вот остановится… но вдруг чувствуешь слабый, едва различимый ритм. Оно всё ещё бьётся.

Лилит возненавидела своё лицо, свою неописуемую красоту, идеально сложенную фигуру. Она плакала, спрашивала пустоту, почему именно она. Ей не хотелось быть красивой – это слишком тяжело и больно. Она хотела изуродовать себя, ведь, может быть, тогда её бы восприняли как человека, как открытую душу? Может быть, тогда бы её не считали совершенной игрушкой, которую непременно хочется купить и поставить на полку.

Через какое-то время Лилит отказалась от таких мыслей, поняв, что кроме неё самой у неё никого больше нет. Ей просто некого было любить. Она пообещала себе, что больше никогда не позволит себе влюбиться, чего бы ей это ни стоило.

Пережив безумное состояние влюблённости, самобичевания и самовлюблённости, Лилит стала более чёрствой. Она позволяла людям любить себя, приближаться, давала шанс на высокие чувства и счастливое будущее, но как только молодой человек переступал черту, она тут же отшвыривала его, выстраивая между собой и ним грандиозную преграду. Отрава, оставшаяся в душе, напоминала ей, что может случиться, если снова кому-то довериться.

Своеобразный уход от ответственности. Эгоистично? Да. Но ведь эгоист никогда не любит! Он боится душевной боли, боится быть покинутым, боится потерять самого себя и больше никогда не найти. Боится одиночества, унижения, оскорбления своей души, своего «я», которое не умеет прощать.

А потом остаётся место лишь для одного: для гнева и ненависти. Намного проще ненавидеть, чем просто отпустить. Но как быть с проклятым самолюбием, которое не замолкает внутри, которое будет вечно тыкать, колоть, напоминать?

3

В тёмной прихожей вспыхнул свет. Лилит одевалась: чёрные сапожки на шпильке, классическая юбка чуть ниже колен, блуза, серое пальто, аккуратно убранные волосы и лёгкий макияж.

Она собиралась прогуляться по парку, подсыпать зёрна в опустевшие кормушки. Может быть, почитать книгу, сидя на лавочке, попрощаться с осенью и посмотреть, как мир готовится к приходу суровой зимы.

Девушка вышла на улицу. Небо хмурилось. Оно уже поглотило тот несчастный утренний силуэт солнца – его лучи не могли пробиться сквозь тяжёлые тучи.

Медленно, шурша сухой листвой, Лилит шла по опустевшему парку. Вокруг никого: или ещё, или уже. Лишь впереди виднелась тёмная фигура высокого мужчины.

Она скользнула взглядом по верхушкам обнажённых деревьев, что пронзали серое небо, и незаметно начала тонуть в каких-то пока неоформленных мыслях.

– Извините, пожалуйста, – тяжёлый мужской голос вырвал её из раздумий. – Не подскажете, как пройти в детский дом?

Лилит перевела взгляд и… Перед ней стоял бог. Именно эта мысль первой промелькнула в голове при виде молодого человека. Мужчина… высокий, лет тридцати, с тёмно-каштановыми волосами и глазами цвета оникса. Больше всего её заворожили именно глаза. Она никогда прежде не видела такого тяжёлого и в то же время невозможного по красоте, многозначительного взгляда.

Лилит, которая так долго убеждала себя, что внешность не важна, что хватит с неё и любви, и красоты; Лилит, которая перестала заглядывать в глаза кому-либо – никому, кроме себя; Лилит стояла и тонула в его взгляде.

Этот взгляд был до безумия притягателен. Бездонный. Властный. И всё же чёрные, густые ресницы немного смягчали его невыносимую тяжесть.

Но стоило ей вглядеться глубже, как она вдруг поняла: в его глазах – только тьма. Там не было ничего, кроме неё. Ни намёка на чувства, мысли, намерения. Она не могла понять, о чём он думает. И зачем, чёрт возьми, ему понадобилось идти в детский дом?

– Я… я… извините, но я не знаю, – выдавила она, заикаясь.

И действительно, поблизости не было ни детских домов, ни даже роддомов. Она отчаянно хотела продолжить разговор, хоть как-то зацепиться, но – нечем. Пусто. Безвыходно.

Возможно, впервые в жизни Лилит не хотела просто развернуться и уйти. Ей хотелось смотреть. Смотреть и смотреть на него, на его черты, на его глаза. Но она была настолько ошеломлена его внезапным появлением, что не могла даже придумать, о чём сказать, как удержать этот миг.

Его чёрные глаза, подобные омутам, вдруг позволили ей всплыть на поверхность. Лилит сделала шаг вперёд, намереваясь обойти незнакомца.

– Спасибо, – поблагодарил он, непонятно за что, и пропустил её вперёд.

Лилит шла и не ощущала на себе провожающего взгляда мужчины. «Этого не может быть», – подумала она и, не справившись с эмоциями, обернулась.

Бах!

Её как будто ударили ножом в сердце. Незнакомец уходил в противоположную сторону, всё дальше и дальше, и, как она уже догадалась, даже не смотрел на неё.

Лилит улыбнулась, продолжая свой путь. Она была одновременно шокирована и расстроена. Никогда в жизни она не видела такого красивого мужчины. Ей казалось, что такие вообще не могут существовать, что красота – это нечто из сказок, из фантазий. Её расстраивало, что такой мужчина просто прошёл мимо, даже не посмотрев на неё.

4

– … Одна из форм конституционной защиты законных прав участников уголовного судопроизводства – предоставление права на обжалование процессуальных действий и решений, затрагивающих законные интересы лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве, или иных лиц, в той части, в которой проводимые процессуальные действия и принимаемые решения затрагивают их интересы…

Лилит смотрела в окно и кусала ручку, пытаясь хотя бы краем уха слушать лекцию по уголовному процессу. Она была озадачена, и что именно застряло в голове и сердце, девушка не могла понять.

Предчувствие чего-то необычного и странного не покидало её уже несколько дней. Внутри неё жило желание, идея: «А давай сделаем что-нибудь». И проблема была только в том, как это реализовать. Желание что-то сделать и полное непонимание, что именно.

Вместе с толпой студентов Лилит отправилась в ближайшую кафешку выпить кофе во время большого перерыва. Прозвучавший звонок оторвал её от размышлений.

– Как дела, Лилит? – около неё появился её друг – Ян.

– Жива пока. Что-то утомила меня эта процессуальная лекция. И ты ещё тихо сидел. Интересно было? – Лилит подошла к столику и принялась размешивать сахар.

– Не очень. Но экзамены не за горами. Может, пройдёмся после пар? Я пожалуюсь тебе на свою девушку. – Ян положил руку Лилит на плечо.

– Конечно, – без раздумий согласилась Лилит. – Если я доживу до конца дня.

Они оба рассмеялись, допили кофе и отправились дальше на пары.

Как только прозвенел звонок с последней пары, Ян подхватил сумку Лилит и отправился с ней на улицу, чтобы подождать подругу.

Они шли по улице, и Ян бесконечно долго задавал вопросы о том, что может означать поведение его девушки, если она не разговаривает с ним, а он вроде как и ничего ей не сделал. Лилит не слушала его. Она думала о другом. В голове всё еще стояли чёрные глаза того мужчины. Её не интересовали рассказы Яна, она изредка мычала в ответ, соглашаясь с чем-то, но разум её был занят только тем взглядом.

Молодой человек следил за ними, идя в нескольких метрах позади, почти в их тени. Он не сводил глаз с Лилит, и, хотя она не могла это видеть, его взгляд был сосредоточен только на ней

– Wo bist du? – голос, бормочущий на немецком, нервно спросил по телефону.

– Hierher.

– Mit ihr?

– Nein. Noch. Aber ich hab’ sie gesehen. Es wirkt. Ist dir klar, Sebastian? Es wirkt

Ich habe doch gesagt!

– Vergiß nicht mir sagen wie es geht. Rufedirzurück.

– Natürlich. 1

Молодой человек продолжил свой путь, тщательно скрывая свое присутствие.

5

Время близилось к вечеру, а Лилит всё никак не могла выбросить из головы образ того незнакомца. Он был словно мираж: слишком красивый, слишком нереальный. Ей всё ещё не верилось, что она действительно его видела. Иногда казалось, будто он просто привиделся. И она хотела так думать.

Уставившись в потолок и пытаясь вытеснить навязчивый образ, Лилит перебирала в голове возможные планы на вечер. Хотелось пойти куда-нибудь, где не надо думать, где можно просто расслабиться. Последние недели её маршрут ограничивался университетом и ближайшим парком.

Клуб. Вот что пришло ей в голову.

В последний раз она была в клубе лет пять назад – на какой-то вечеринке в честь знакомого, с которым толком и не общалась. Тогда её вытащила туда близкая подруга Жаклин.

Было около восьми вечера, когда Лилит окончательно решила: идёт в клуб. Она резко вскочила с кровати и бросилась к шкафчику с косметикой. Выбрав любимые средства, начала наводить марафет.

Она уложила густые волосы в очаровательную прическу, открыв изящную шею, нанесла лёгкий, едва заметный макияж. На ней была кофта с глубоким декольте, обтягивающие шорты и сапожки. Всё это она дополнила привычным серым пальто.

На улице к вечеру стало даже теплее, чем днём. Людей было гораздо больше. Весёлые компании шли навстречу: кто-то смеялся, кто-то пил, кто-то просто наслаждался субботним вечером. Некоторые лица показались ей знакомыми – студенты ее университета. Несколько раз её останавливали, пытались завязать беседу или пригласить выпить, но Лилит вежливо уходила от разговоров. Ей не хотелось веселиться с ними.

– Привет, дорогая! Не ожидала, что ты придешь сегодня, могла бы позвонить! – пролепетал женский голос почти над ухом Лилит.

Жаклин.

«Слава Богу, ты здесь, а то я бы, наверное, со скуки умерла», – подумала Лилит, улыбаясь.

– Привет, как ты? – обнажая белоснежные зубы в улыбке, спросила её Лилит. – Ты сегодня одна? Где Филипп?

– Да, я решила отдохнуть от своего муженька, – шепнула Жаклин, как бы опасаясь, что кто-то её услышит. – Я смотрю, ты тоже, как всегда, одна? Не надоело ещё быть в гордом одиночестве? Может, уже пора осмотреться?

– И что я там увижу? Честно говоря… нет, мне не надоело, – Лилит выдержала паузу, – хотя, сегодня я буду не одна… Хех, шутка. Единение с собой – это мой путь в жизни, – она продолжала улыбаться.

Девушки поболтали ещё пять минут, а затем направились внутрь клуба.

В клубе было уже полно народу. Музыка гремела, в воздухе витал запах кальяна. Узкий проход вёл к бару, а слева от него, за дверью, располагался танцпол, где ди-джей только и успевал менять музыкальные диски.

Подруги присели за столик, предварительно заказав по бокалу шампанского. Жаклин уверяла Лилит, что это – последний раз, когда они покупают напитки за свой счёт. Нет, нельзя было сказать, что Жаклин была меркантильной, но для обеих было нормально, когда их угощали в клубе. В жизни брать деньги у мужчины – это задетая гордость, выдуманная независимость. Но только не здесь. В клубе все, как в нереальном мире: люди приходят и уходят, никто ни на кого не злится, всем всё пофиг. Это как маска, которую надеваешь, чтобы веселиться без угрызений совести.

Своеобразная сказка, в которую никто не верит, но все пытаются прикинуться, что верят, утешая своё самолюбие. И как глупые марионетки полагаются на свою фантазию и нереальность этого мира, в который они не верят. Замкнутый круг, да? Эта пучина поглощает людей с такой легкостью, что не каждый готов вынырнуть и сказать «стоп». Море музыки, алкоголя и потенциальных партнёров для секса. Просто. А простота всегда притягательна для людей – манит так непринуждённо и коварно, что в итоге не выдерживаешь и поддаёшься соблазну.

6

– Всё, я танцевать, не могу больше сидеть! Эй, ну что с тобой? Это же наша с тобой любимая песня. Разве ты не хочешь? – с зазывающей улыбкой Жаклин посмотрела на Лилит.

– Нет, сегодня что-то нет желания. А может, просто пока не адаптировалась в клубной среде. Ты иди, если хочешь, – Лилит продолжала посасывать коктейль через трубочку.

– Как знаешь, – ответила Жаклин и пошла на танцпол.

Лилит посмотрела подруге вслед, а затем её взгляд скользнул по залу, обследуя помещение. В этот момент она чуть не подавилась коктейлем. В противоположном углу сидел тот самый незнакомец, который несколько дней назад спрашивал её о дороге, ведущей в детский дом. У Лилит перехватило дыхание. Она не могла поверить своим глазам.

Молодой человек сидел, как и она, в одиночестве, вертя в руках какой-то напиток. В полумраке он выглядел ещё более привлекательным, чем при дневном свете. Лилит не могла оторвать от него взгляда. «Сконцентрируйся», – приказывала она себе, но глаза и разум не слушались. К счастью, мужчина смотрел в стол, и не замечал, как она его разглядывает.

Прищурившись Лилит полчаса наблюдала за ним, за каждым его движением, за тем, как двигались его руки. Он не обернулся, не поднял головы, словно её вовсе не было в этом пространстве.

За эти полчаса к нему подошли четыре девушки. Каждая попыталась заговорить с ним, но все уходили почти сразу, с изумлёнными лицами, как будто что-то их удивило или оттолкнуло. Это поведение только усиливало странное чувство у Лилит – она не могла понять, что за загадка скрыта в этом человеке.

«Интересно, что он им такого сказал, что у них у всех такие странные выражения лиц?» – Лилит попыталась отвлечься от пристального изучения красавца и подумала о подруге. – «Жаклин, наверное, уже нашла, с кем провести время, так что ко мне она не вернётся раньше, чем через час. Придётся наслаждаться напитком в одиночестве».

Лилит опустила глаза на бокал: к её печали, он был почти пуст. А к ней так никто и не подошёл познакомиться, несмотря на все предсказания Жаклин.

– Разрешите вас угостить? Я посчитал нужным купить вам ещё бокальчик, ведь ваш почти пуст, – услышала она голос, который сразу узнала. Мужчина поставил два бокала на стол. – Вы разрешите мне присесть? – спросил он, с улыбкой, которая казалась ей одновременно ласковой и загадочной.

Сердце Лилит бешено заколотилось. Дыхание соскользнуло и сбилось ритма, а неловкая аритмия бросала её в лёгкий шок. Всё её тело казалось напряжённым, а щеки вспыхнули, едва заметно.

– Конечно, садитесь, – едва слышно ответила она.

Но её разум был начеку. «Да ещё такой весь вежливый! За вежливостью всегда прячутся морально страшные люди, а за такой красотой – ублюдки», – прокручивала Лилит мысли.

– Разрешите представиться, – он немного наклонился вперёд, – я – Левиафан. – Снова его улыбка. Её почему-то потянуло к нему, как на физическом, так и на духовном уровне, и это пугало.

Она хотела показать ему, что ничем не заинтересована: ни в нём, ни в его взгляде, ни в его идеальной внешности. Однако её сердце, это существо, однажды уже предавшее её, стучало, как бешеное.

– Какое странное имя, – опустила она глаза.

– Да. Левиафан – это имя морского змея, властелина Моря и Запада. Можно сказать, принц Ада. Морской Змей из Ветхого Завета к вашим услугам, мадемуазель, – продолжил он, не теряя улыбки. – Простите, могу я узнать ваше имя?

«Принц Ада?..» – Лилит приподняла бровь, едва заметно улыбнувшись про себя. «Интересно, это он так шутит или имя – говорящее?»

Но снаружи не выказала ни намека на интерес. Только наигранная гордыня и показная надменность. Что на неё нашло – она и сама не понимала. Совсем недавно она мечтала лишь о том, чтобы он просто посмотрел на неё, чтобы не исчез, как мираж. И вот он рядом. Улыбается. Говорит. А она… называет его в голове «маньяком», «психом», и сама же играет холодную королеву.

– Лилит, – наконец ответила она, вскинув голову и слегка поведя бровью.

– Лилит? Ха! – усмехнулся он. – У нас тут прямо собрание персонажей из библейских апокрифов.

– Что вы имеете в виду? – искренне удивилась она.

– А вы знаете, что значит ваше имя?

– Честно говоря, нет. Никогда не увлекалась ономастикой.

Это была правда. Ей как-то и в голову не приходило гуглить значение собственного имени.

– Лилит – это первая жена Адама. По еврейской мифологии. Она отказалась подчиниться ему и ушла. А потом… стала демоном. Тем самым, что якобы убивает младенцев.

– Младенцев?! – Лилит не выдержала и фыркнула. – Какая чушь!

«Вот это я дала маху… Только что мысленно высмеивала его «принца Ада», а сама, оказывается, «демонесса-детоубийца». Прекрасно! Он – просто Морской Змей, а я – ночной кошмар младенцев. Великолепная пара…»

– Не сочтите за оскорбление, – спокойно продолжил он. – Это древние мифы, знаете ли. Я просто увлекаюсь мифологиями. Там много ярких персонажей… с красивыми и необычными именами.

– Всё в порядке, правда. Просто… я никогда не думала, что моё имя связано с…

– А это ещё не всё, – добавил он, наклоняясь чуть ближе. – Лилит, говорят, мучает мужчин во сне. – Он улыбнулся.

И эта улыбка не была ни пошлой, ни вызывающей. Она была… игривой, с тенью какого-то древнего знания, будто он «точно знает», как очаровать девушку.

Лилит взглянула на него искоса. Левиафан же изучал девушку, сидящую напротив: зрачки расширены, улыбка – саркастическая, но без злобы. Щёки немного порозовели, а из-под идеальной прически выбилась тонкая прядь.

Молодой человек приехал из другого города учиться и работать. Ему было двадцать девять лет. Приехал он один, без семьи и близких людей. Так же, как и Лилит, он учился наслаждаться свободой от обязательств. В клуб он попал совершенно случайно: возвращаясь с выставки живописи, услышал разговор двух парней в метро. Они обсуждали какое-то веселье, которое должно было состояться в этом клубе, и Левиафан решил посмотреть, что это за «веселье».

Лилит сделала вид, что верит ему. Но всё нутро подсказывало, что он что-то недоговаривает. Она верила в судьбу, но никогда раньше так близко с ней не сталкивалась. Хотя, если быть честной, она и не особенно верила в неё. Слишком уж маловероятно, что человек, которого она недавно видела возле своего дома, вдруг оказался в том же клубе, в противоположном конце города, и при этом, как он утверждал, не знал о нём вовсе. Всё это казалось слишком странным.

– Ого! Меня срочно нужно познакомить! – воскликнула Жаклин, появившись с каким-то ухажёром.

Жаклин взъерошила свои короткие волосы и с ожиданием уставилась на подругу, изредка бросая взгляды на её собеседника.

Лилит рассматривала нового ухажёра Жаклин. Иногда ей становилось тяжело терпеть бездумные похождения замужней подруги. Жаклин, казалось, вовсе не знала меры в плотских утехах.

Лилит осуждала её поступки. Она не могла понять, как женщина, чистая духовно, способна тащить подобную грязь в супружеское ложе. Но Жаклин – взрослая девочка, и сама разберётся в своих путешествиях по мужским постелям. Лилит искренне удивлялась, как та может без зазрения совести лгать мужу, смотреть ему в глаза, говорить, что любит, что он единственный, – и всё это после того, как вылезла из чужой постели. То, что её муженёк Филипп до сих пор ничего не знает о её проделках, было тайной, покрытой мраком.

Жаклин в очередной раз решительно перевела взгляд на Левиафана и улыбнулась во все тридцать два зуба. Это у неё всегда получалось лучше всего. Лилит на мгновение показалось, что она даже ревнует, но это чувство длилось всего лишь миг.

– Ну? – нетерпеливо потребовала она хоть каких-то признаков жизни от сидящих за столом новоиспечённых знакомых.

– Это Левиафан. Жаклин. – Нехотя и немного стесняясь, представила Лилит свою подругу молодому человеку.

– Очень приятно. – Левиафан встал и поцеловал Жаклин руку, чем чуть не свёл девушку с ума.

– А это Марк! Мы только что познакомились в другом баре. Правда, он душка? – флирт и кокетство так и лились из её голоса и поведения.

– Он, думаю, в твоём вкусе, Жаклин! – успокоила её Лилит.

Остаток ночи они провели вчетвером. Левиафан испепелял Лилит взглядом. Выражение его лица было непонятным: одновременно сильным, манящим и пугающим. Лилит старательно избегала его взглядов. Безусловно, ей было приятно, что он так смотрит на неё. Но порой его взгляд просто пугал её. Лилит не понимала, что скрывается за этим взглядом, почему на его лице иногда проявлялась едва заметная улыбка, такая бахвальская и самодовольная.

Иногда она отвечала на его взгляды, пытаясь добавить себе цинизма и независимости. Лилит безумно хотелось задеть его так, чтобы он не захотел, чтобы эта ночь когда-либо кончилась. Девушка пустила в ход всё своё обаяние и чары, тщательно маскируя свои мысли.

Но, как бы она ни старалась, как бы ни смотрела на него и ни улыбалась, под утро Левиафан попрощался и исчез. Лилит осталась одна, потрясённая появлением молодого человека и огорчённая его подлым исчезновением.

7

Почти полдень показывали стрелки часов, когда Лилит открыла глаза. Она потянулась, сладко улыбаясь, вспоминая о Левиафане, о прекрасно проведённом вечере и ночи и о том, как он так же прекрасно исчез под утро.

«У нас была чудесная ночь, но, видимо, не настолько, чтобы провести ещё и чудесный следующий день. Ну что ж… я пыталась», – печально подумала Лилит и твёрдо вознамерилась забыть эту интересную встречу.

Порой она была слишком высокомерна, чтобы хоть на секунду задуматься о том, что он не спросил ни её номера телефона, ни адреса, где она живёт. Лилит просто допустила мысль о том, что они больше никогда не увидятся и, может, это даже и к лучшему. Именно с этой мыслью девушка решила смириться.

Но Лилит никак не могла забыть его взгляд! Чёрные глаза сводили её с ума, и, к великому ужасу, она осознавала это. Втихомолку, от самой себя, Лилит продолжала наслаждаться образом молодого человека, который чётко запечатлелся в её памяти.

Память – вообще вещь коварная. Сейчас Лилит вспоминала обаятельного мужчину, но сквозь его силуэт проступал образ того, кого она когда-то любила. Он не давал ей забыть весь тот кошмар. Она ещё не любила, но уже очень боялась повторения прошлой ошибки.

Весь воскресный день Лилит провела в раздумьях о Левиафане: о его появлении и исчезновении, о его имени, да и о своём тоже, о том, как он смотрел на неё. Его лицо не выражало почти никаких эмоций, и всё же от него исходила такая волна чувств и переживаний, что её невозможно было не ощутить. Казалось, он просто делал то, что должен был делать. И делал это, конечно, неплохо. Вот только Лилит так и не смогла понять, что именно испытывал в тот момент молодой человек.

Почти в три часа дня Лилит, наконец, поднялась с постели. Ей хотелось ещё немного поваляться, почитать, но она боялась снова уснуть. Чтобы не провалиться в дрему, Лилит отправилась в ванную комнату приводить себя в порядок.

Взглянув в зеркало, Лилит улыбнулась: её длинные волосы представляли собой большой колтун, казалось, расчесать их будет невозможно. Тушь и подводка размазались под глазами. Маленькая чёрная родинка над верхней губой резко вздернулась от улыбки. Глядя на это забавное чудовище в зеркале, Лилит не могла не улыбнуться.

Девушка скинула пижаму и залезла под душ. Струйки тёплой воды катились по телу, щекоча нервные рецепторы. По ногам пробежали мурашки, но капельки воды, словно убивали их, когда попадали на кожу. Лилит сидела, закрыв глаза и подставив лицо брызгам. Чёрная тушь стекала по её щекам, как чёрные слёзы чудовища, убивающего младенцев.

Лилит задумалась, вспомнив описание своего имени. Почему раньше у неё никогда не возникало желания узнать, что оно означает? Почему родители так назвали её? Знали ли они вообще, что значит Лилит? Но на эти вопросы не было ответов. Её родители умерли семь лет назад – погибли в авиакатастрофе. Чёртовы пилоты, не смогли посадить самолёт. Если бы человек остался жив, он бы сожалел о нелепости ситуации? Пролететь, как птица, прекрасно взлететь, увидеть горы и моря, впитать красоту планеты, а потом – БАХ! Какая чушь и нелепица! Приземлиться на землю, и одно единственное колесико подвело весь боинг. Самолёт взорвался прямо в аэропорту. Какая бредовая смерть! Но всё равно, их уже не вернуть, даже если бы они погибли, сражаясь за родину, или, скажем, кирпич упал бы им на голову. Смерть для всех одна, и итог тоже один.

Закутавшись в полотенце, Лилит прошла в комнату, села на диван и взяла в руки расческу. От телефонного звонка у неё чуть не выпрыгнуло сердце.

– Да? – промямлила Лилит.

– Лилит, дорогая, как ты? Я вчера не поняла, ты ушла вместе с тем красивым парнем? Пожалуйста, ответь, что это так! – умолял голос в трубке.

Единственная черта, которая порой раздражала Лилит, даже злила, – это настырное и, пожалуй, безмерно наглое любопытство подруги.

– Нет, мы ушли порознь. Честно говоря, я даже не знаю, когда он ушёл и с кем. А если ещё честнее – мне вообще всё равно, – процедила сквозь зубы Лилит.

В отличие от Жаклин, Лилит терпеть не могла рассказывать о своих похождениях. Если бы вдруг случилось так, что она осталась с мужчиной наедине, Жаклин вряд ли когда-нибудь узнала бы об этом. К счастью или к несчастью, у Лилит и не было столько мужчин, сколько было у подруги. Несмотря на лицо божественной красоты, Лилит не была любвеобильной. Её любовь к самой себе было бы трудно уничтожить чему бы то ни было в этом мире.

Безусловно, ей нравилось, когда на неё смотрят. Ей нравился флирт, но не более того. Она была слишком избирательна в отношении мужчин. Тот, кого она смогла бы полюбить, должен быть хотя бы наполовину богом. Может быть, поэтому всё то, что позволяла себе Жаклин, для Лилит было абсолютно неприемлемо.

– Да? Как жаль! Мне показалось, вы – идеальная пара. Ты видела, как на вас все смотрели?

– Какая ещё пара, Жаклин? О чём ты говоришь? Я видела его впервые и вряд ли увижу снова. И последнее, на что я стала бы обращать внимание, это на то, как на нас смотрели окружающие. Давай не будем об этом, хорошо? Лучше расскажи, где и с кем ты провела ночь, – предложила Лилит, стараясь отвлечь подругу от расспросов.

К тому же Лилит прекрасно знала: Жаклин не звонит просто так после хорошей вечеринки… если только ей не хочется похвастаться своими приключениями.

– Лилит, – Жаклин выдержала паузу, – ты даже не представляешь, что вчера было! Ты помнишь парня, с которым я пришла?

– Марка? Да, конечно…

– Мы поехали к нему после клуба! Лилит, дорогая, ты бы видела его квартиру! Она просто огромная! У него пять комнат! И они чудовищных размеров. Там мог бы уместиться весь клуб. А ещё он живёт в центре города.

– Надо же… – пробормотала Лилит себе под нос, разглядывая маникюр.

– Мы с ним выпили, заказали суши. Кстати, выпивка у него просто отменная! И непонятно каким образом оказались в одной кровати. Такого бесподобного секса у меня давно не было. Я просто не смогла ему отказать!

– Жаклин, ты что, с ума сошла? – нахмурилась Лилит.

– Нет, вроде бы. А что?

– Что значит «непонятно каким образом»? А твой муж что сказал? Когда ты вернулась?

– Ой, Лилит, это всё неважно. Важно то, что я чувствую себя превосходно…

Лилит вздохнула и в сотый раз пожалела, что подошла к телефону. Краем уха она продолжала слушать безумный трёп подруги.

– …А потом мне приснился Левиафан… Дорогая, ты слушаешь? – с лёгкой обидой в голосе удивлённо спросила Жаклин.

– А куда ж я денусь. Слушаю, конечно! – уже почти крича ответила Лилит.

– Так вот, во сне я видела Левиафана…

– Жаклин, прекрати тараторить как сорока! Ещё раз: что ты там видела?

– Левиафана, Лилит. Он стоял и шептал твоё имя. Я помню только, что вокруг была тьма… Из неё на меня смотрели чёрные глаза, исподлобья… Потом в этом мраке показалась рука. И затем он произнёс тяжёлым голосом: «Лилит». Я даже проснулась от этого.

Лилит удивлённо приподняла брови. На долю секунды она успела почувствовать укол ревности где-то под грудиной. Но это действительно была всего лишь секунда.

– Доверие, – шептала она себе, – учись доверять людям. Даже если эти люди – женщины.

Следующие полтора часа Лилит слушала восторженные монологи о том, какой Марк потрясающий, какая у него шикарная квартира, машина, и вообще – всё остальное. О внезапно вспыхнувшей любви… о божественном сексе.

Жаклин нужно было выговориться. А Лилит – нужно было время подумать.

8

Утро понедельника наступило внезапно, больно и угнетающе. Сколько же людей на свете ненавидят понедельник? Как часто они вспоминают о волшебно проведённых выходных, шлейф которых тянется через первый рабочий день недели? Как сильно они мечтают хотя бы о шести часах, которые можно было бы назвать «пост-воскресеньем» или «пред-понедельником»? За окном кралось раннее утро, едва освещая сонные улицы и пробуждая спящих людей.

В квартире раздался звонок телефона. Не открывая глаз, Лилит шарила рукой по тумбочке, пытаясь нащупать телефон.

– Алло, – сонным голосом прошептала она, продолжая лежать.

– Лили, ты встала? Я вчера перевела тебе деньги, получила?

– Бабушка… – Лилит улыбнулась. – Я не смотрела, сегодня в университете посмотрю. Как дела, бабуль? Спасибо за денежку.

– Всё хорошо, золотце, не переживай. Ладно, не буду тратить ни твои деньги, ни твое время. Не ложись больше спать, а то проспишь. Целую.

Бабушка положила трубку, а Лилит всё-таки справилась с собой, открыла глаза и уставилась в тёмный потолок.

Лилит жила одна. Её бабушка жила в другом городе. Раз в полгода Лилит навещала бабушку, помогала ей по дому, разбиралась с документами на оплату и просто проводила с ней время. Бабушка же помогала внучке деньгами, как могла.

Находясь в своей квартире, имея средства к существованию, окружённая добрым отношением подруг и многими знакомыми в университете, Лилит всё равно чувствовала себя слишком одинокой.

Когда-то она подумывала завести собаку или кошку. Животных она очень любила, ведь только они не способны предать. Это единственные существа, чью любовь можно купить за деньги. Но, хорошо поразмыслив, Лилит решила оставить эту затею. Животным отведён слишком короткий срок, а потом что? Оплакивать счастливые годы? Нет. Лилит была слишком уверена, что больше никогда не поддастся человеческому чувству, и никто не сможет её снова предать. Ошибаться могут все, как и находиться в заблуждении, подпитывая своё состояние лёгким бризом вздора.

Без пятнадцати восемь Лилит вышла из дома. Путь в университет лежал через парк, затем двадцать минут на автобусе и пару минут от остановки до главного входа.

Лилит быстро шагала по окутанному мраком парку, разминая покрытую инеем листву. Ей не давала покоя мысль, скользящая по голым, сухим, чёрным деревьям. Вообще люди и деревья очень похожи. Зеленое, весеннее дерево – такое красивое, полное жизни. А потом? Потом всё просто. Они становятся голыми, грязными и холодными. В точности как люди. Люди так же меняют маски: сначала радостные, а потом оказывается, что их души мрачнее тьмы.

Единственное различие – никто из людей по весне не вспоминает, что вот этот красивый, зелёный куст месяц назад был чёрствым, грязным и сухим. А люди всё помнят.

От раздумий об обнажённой природе Лилит отвлекла картина: на остановке стоял автобус, уже почти полный, и оставалось всего два человека, которые вот-вот залезут в салон, двери закроются, и автобус уедет.

Лилит быстро побежала к автобусным дверям. Кое-как она протиснулась среди толпы к задней площадке, схватилась за поручень и принялась приводить в порядок дыхательную систему после внезапного утреннего упражнения.

Девушка печально смотрела в окно. На улице становилось всё светлее, но серый цвет всё равно не уходил. Он главенствовал над тысячами своих оттенков, чтобы всё живое могло вдоволь насладиться последними деньками осени. Казалось, что вот-вот начнётся дождь. Причём этот дождь должен быть таким мелким, моросящим. Просто для того, чтобы ещё больше подпортить настроение.

За автобусом следовал чёрный хэтчбек. Лилит плохо разбиралась в марках машин, поэтому решила не забивать себе голову. Но спустя десять минут она снова посмотрела в окно и увидела ту же машину.

«Он что, дурак? Или никуда не спешит? Была бы у меня машина, я бы никогда не стала плестись за автобусом».

Но машина продолжала красться в метре от автобуса. Словно туман, она подкрадывалась ближе, а потом, как будто отдалялась, но не сильно, соблюдая дистанцию. Всю дорогу Лилит наблюдала краем глаза за чёрным хэтчбеком. Переднее стекло машины было затонировано настолько, что не было видно даже силуэта водителя или пассажира.

– «Зимняя улица», – объявил женский голос.

Лилит резко развернулась от окна и столкнулась с парнем, который стоял сзади. Девушка буквально вывалилась на улицу. Сумка, которую она не успела толком взять, вылетела из рук и угодила в лужу, покрытую тонкой корочкой льда. Лилит уперлась рукой в грязный асфальт, чтобы не упасть, и замерла, ловя равновесие.

«Мда», – подумала она, – «день обещает быть прекрасным», – вытаскивая сумку из лужи и стряхивая грязную, полузамерзшую воду, Лилит мысленно психовала. Как только она закончила очищать сумку, уже измазавшись вся, её взгляд упал на чёрные ботинки, остановившиеся перед лужей. Лилит быстро скосила глаза вправо и увидела припаркованный чёрный хэтчбек. Внезапно ей стало не по себе. Девушка была уверена, что тот, кто стоял перед ней, и эта чёрная машина как-то связаны. Более того, ей становилось не по себе от того, что где-то в глубине души она догадывалась, кто именно стоит перед ней.

Когда Лилит выпрямилась, она увидела его.

– Знаешь, я даже не буду спрашивать, откуда ты тут взялся! Я, пожалуй, пройду мимо и сделаю вид, что ты – просто моя галлюцинация! – с закрытыми глазами прошептала девушка.

– Ты можешь делать вид, как тебе угодно. Но дело в том, что я не твоя галлюцинация, я – всемирная реальность! – улыбнулся Левиафан.

– Ты слишком себя любишь, не так ли? – попыталась ответить она.

– …Да, в этом мы с тобой похожи…

Лилит молчала. В его интонации прозвучала нотка хамства, цинизма и надменности – те самые нотки, которые раньше отсутствовали. Его голос звучал настолько самоуверенно и напыщенно, что девушка просто потерялась. Ей и нравилась манера его поведения, и что-то отталкивало её. Но то, как мужчина себя вел, явно отличалось от того, каким он был в клубе.

Девушка продолжала восхищаться молодым человеком, не зная, что сказать. Язык совершенно не слушался её.

Левиафан протянул ей руку. Лилит посмотрела на его протянутую ладонь.

– Правда, Левиафан, откуда ты здесь? Только не говори, что тоже собираешься поступать в этот ВУЗ, учить законы и конституции…

– Я здесь, чтобы проводить тебя. Пошли? – лицо Левиафана почему-то казалось очень серьёзным.

– Куда?

– На пары, куда ж ещё?

Лилит терялась в собственных мыслях. Её пальцы скользнули в его ладонь. Рука была такая сильная, но в то же время полна мягкости. Они остановились около дверей. Левиафан посмотрел на девушку и улыбнулся так мягко и нежно, затем поцеловал её руку.

– Ты не ответил на мой вопрос. Как ты узнал? – настаивала Лилит.

– Тебе пора. Звонок уже звенит, – прошептал он, развернулся и пошёл к машине.

Лилит смотрела вслед уходящему молодому человеку. Как только захлопнулась дверь в машине, девушка развернулась и побежала на лекцию.

День прошёл довольно быстро, несмотря на то что в течение всего этого времени Лилит думала только о странном визите Левиафана, выдергивая из памяти по молекулам его лицо и создавая целостную картину перед глазами. Ей казалось, что она уже становилась зависимой, ей нужно было всегда смотреть на него…

Выйдя из университета, Лилит с грустью в глазах смотрела, как закрываются двери автобуса и как машина трогается, оставляя пустую остановку. Лилит не хотела никуда бежать – это же не последний автобус, к тому же спешить ей было некуда: пары закончились, дома её никто не ждал.

Лилит дошла до остановки и краем уха услышала, как сзади неё останавливается машина. Сердце замерло.

– Подвезти?

Девушка обернулась: из приоткрытого окна исподлобья на неё смотрели бездонные чёрные глаза. Лилит остановилась, опустила взгляд и усмехнулась. Не успев ничего ответить, словно столб, перед ней вырос молодой человек. Он галантно взял её за руку и открыл дверь.

– Я помогу, – тихо сказал он, уже сидя на месте, пристёгивая растерявшуюся Лилит.

– Один простой вопрос, и я хочу знать на него ответ: куда мы едем? – спросила Лилит.

Она не чувствовала страха или волнения; в салоне машины царило спокойствие и любопытство. Левиафан молча поцеловал её руку и улыбнулся.

Неестественность Левиафана, его манера поведения, стиль разговора… Лилит не могла не думать о безмерной странности молодого человека. Девушка откинулась на сиденье и молчала. Левиафан всё-таки заговорил спустя какое-то время.

– Лилит, ты безумно красивая женщина. У тебя совершенная фигура, невозможной красоты лицо, шикарные волосы, нежный голосок. Я могу сказать, что ты сломала бы разум любому перфекционисту одним только своим внешним видом. Но скажи мне, насколько идеален твой характер? Есть ли в тебе ещё какая-нибудь совершенность, помимо внешности?

Лилит усмехнулась про себя. Ей не хотелось сразу же открываться молодому человеку, ничего не зная о нём, кроме странного имени и поведения.

– Это зависит от того, что для тебя является идеалом. Для себя я полностью безукоризненна. Для тебя могу быть идеальной только внешне. Для злопыхательниц я как кикимора.

– Лилит… Ли-лит… Ещё и такое имя красивое. Я повторюсь: ты просто восхитительна внешне, и я хочу знать, что кроется внутри тебя.

Лилит вздохнула и отвернулась к окну, сделав вид, что игнорирует его вопрос.

Машина медленно остановилась. Лилит вышла на улицу и улыбнулась. Левиафан стоял рядом и смотрел на неё. На бровь Лилит медленно спикировала первая снежинка, такая большая, пушистая. Лилит подняла голову. Чёрное небо искрилось белыми пушинками.

«Первый снег», – подумала она. На мгновение ей показалось, что вокруг них двоих никого больше нет. В тот момент весь мир как будто умер. Остался лишь только снег, и они вдвоём.

– Левиафан, ты привёз меня в парк, где мы встретились… где ты прошёл… Я тебя видела…

– А вот, кстати, и проявляется твой внутренний «идеал», – рассмеялся Левиафан, – дорогая моя, скажи, ты на каждом свидании страдаешь заиканием?

– А у нас свидание?

– А как ты это называешь?

– Я называю это так: с неба на меня свалился странный парень, который привёз меня в этот парк!

– Лилит, ты очаровательна! – Левиафан поцеловал её руку.

Галантность. Средневековая пошлятина. Официальщина. Нужно ли это всё? К чему такая любезность? На самом деле он – псих! Лилит поняла, что он сбежал из лечебницы для душевно больных, но выдавать его не хотела. Но она и не чувствовала никакого дискомфорта. Она ощущала полное умиротворение, находясь с ним.

Как два замерзших айсберга в океане, они сидели, просто держась за руки в зимнем, безлюдном парке. Им даже не нужно было ни о чём говорить – казалось, что они всё знали друг о друге, что разговоры им просто не нужны. Мысли протекали, как по призрачным проводам, в их головах.

9

– Ты знал, что я здесь живу? – спросила Лилит.

– Да.

– Откуда?

Левиафан произнёс только одно слово:

– Жаклин.

– Вешай сюда своё пальто, – сказала Лилит и указала на вешалку. – Не стесняйся.

Судя по всему, Левиафан и не собирался стесняться. Его рука мягко опустилась на её талию. Лилит вздрогнула. Неожиданное прикосновение мужчины, одного лишь взгляда на которого было достаточно, чтобы мурашки побежали по её телу, лишало разума и способности ясно мыслить. А тело… бесстыдное тело поддавалось искушению, вздрагивая от его нежной ласки. Она лишь повернулась к нему лицом – и тут же ослабла в его объятиях.

– Ты такой… – Лилит таяла на глазах, теряя остатки здравого смысла.

– Я потом тебя выслушаю! – сказал Левиафан, подхватил её на руки и, словно уже знал дорогу, понёс в спальню.

Интим. Любые отношения между мужчиной и женщиной, которых тянет друг к другу, почти всегда заканчиваются постелью. Секс сразу накладывает обязательства. Порой он требует от человека куда больше ответственности, чем любовь. Потому что когда ты просто любишь – ты отвечаешь только перед собственными чувствами.

Просто так ничего не бывает. Именно после секса женщина начинает считать, что заслуживает большего: не только желания, но и заботы, стабильности, материальных благ. Только после секса появляется ответственность за другого, за его жизнь, возможно – за общее будущее.

Интим подразумевает не только физическую близость, но и некую дружбу, в которой мужчина, пусть даже на короткий срок, берёт на себя роль мужа, даря женщине внимание, участие, тепло. Было бы прекрасно, если бы в этой игре нашлось место и любви – неважно, пришла бы она до или после.

Химия – удивительная штука. Химическая реакция под названием «любовь» способна привести к совершенно непредсказуемым последствиям. И каждый переживает её по-своему. Кто-то заканчивает жизнь после первого сексуального опыта, оставляя в предсмертной записке нелепую надежду на чудо: «Вдруг я умею летать». Он прыгает – и, разумеется, разбивается. А кто-то любит до последнего вздоха, даже не испытав этой близости. Результат одинаков – отчаяние. И если человек слаб морально или физически, это уже не имеет значения. Он не переживёт боль.

Лилит открыла глаза. За окном было темно и неясно, вечер ли это того же дня или уже утро следующего. С трудом повернув голову, она оглядела комнату. Пусто.

– Левиафан… – прошептала она. В ответ послышалось только гудение далёкого самолёта. – Левиафан! – позвала чуть громче.

Но самолёт продолжал гудеть – и только.

Лилит повернулась на другой бок и накрылась одеялом. На неё обрушился водопад скорбящей совести. Она терзала себя: как она посмела лечь в постель с мужчиной… нет, с человеком, которого едва знала? Ей было стыдно перед самой собой. Но воспоминания о проведённой вместе ночи всё же нашёптывали кое-что другое. Они были тёплыми, яркими… почти счастливыми.

Её тело сильно ныло, и она не могла понять, почему. Лилит почти ничего не помнила, кроме того, что она словно побывала в сказке.

Через полчаса Лилит встала. Она обошла всю квартиру – Левиафан словно и не был здесь. Всё оставалось прежним: пустота и тишина. Девушка подошла к зеркалу, и её будто ударило током. Лилит смотрела на своё отражение и не верила глазам.

Её прекрасное тело было вовсе не таким прекрасным, каким она привыкла его видеть. На руках были какие-то желто-синие отметины, на предплечье – небольшой синячок. Но когда Лилит увидела свою шею, она схватилась руками за комод, чтобы не упасть от ужаса: чуть ниже уха виднелись две отметины, которые кровоточили. Страх. Пронизывающий холод и ужас. Судороги прошли по всему телу. Желание убежать, спрятаться. Спрятаться так, чтобы никто и никогда не нашёл. Но было уже поздно. Девушку всю трясло от закравшихся подозрений.

«Да, запоздалая реакция», – подумала она. – «Нужно было это сделать, когда я его первый раз встретила в парке. Но тогда я не ощущала никакого желания бежать. Да и не в моём стиле – бежать. Все люди бегут от необычного, всё, что неизвестно – пугает, заставляет дрожать, и срабатывает инстинкт самосохранения скрыться и затаиться… Видимо, у меня он отсутствует. И это я говорю? Я сама едва стою, еле успокаиваю дрожь в руках, почти на пределе, чтобы не зарыдать… Я говорю о том, что надо исследовать неизвестность? Кто он такой? Что он со мной сделал? Что это на моей шее?»

Краем глаза Лилит заметила что-то белое на столе в отражении зеркала. Одним большим скачком она оказалась у стола.

«Лилит. Ли-ли-т. Я готов кричать это имя ещё много раз! Лилит! Твоя внешность идеальна! Я видел. Твоя тайна внутри – идеальна! Я чувствовал. Лилит! Так ты идеальна ментально? Лилит? Я ещё не познал, но обещаю тебе, я расскажу чуть позднее о твоей идеальности характера. Лилит! Потерпи, позже!

Искренне твой, Левиафан»

– Ты! Больной придурок! – только и смогла выдохнуть Лилит. – Я даже не знаю, что теперь делать. Какая же я дура! И лишь одно успокаивает: я была дурой только сегодня, а он, скорее всего, врождённый дурак! Больше всего мне интересно, что на моей шее?

Чувство страха улетучилось так же быстро, как и Левиафан из её квартиры. Вот она – ненависть! Добро пожаловать, злость! Неприятный хруст пальцев, разминающих руки ярости. Хочется сжевать карандаш. Или найти Левиафана и оторвать ему башку. Лилит не знала, что ей делать, с чем или с кем она столкнулась.

«Забавно», – лукавая улыбка промелькнула на её губах. – «Двоякое чувство агрессии и удовольствия. Неужели я чокнутая? Неужели это то, что мне надо? Сумасшедший маньяк в моей постели и в моей жизни? Одно я точно знаю – ему придётся объясниться!»

Лилит села в ванну и включила воду. Шею жгло, ранки болели, запястья ныли, а ноги будто принадлежали другому человеку. Она смывала с себя остатки недоразумения, в которое погрузилась, позволив себе лечь с незнакомцем. Пыталась избавиться от угрызений совести и от назойливой мысли: «а ведь было хорошо».

И да, она ненавидела мужчину, хотела убить его, ждала объяснений. Немного боялась, много думала, но ни разу в голове не мелькнуло, что она жалеет о случившемся.

Лилит сидела, держа в руках хамскую записку Левиафана. Его почерк – элегантный, утончённый, слова, будто выведенные пером. Сквозь округлые линии читались и безумие, и интеллигентность.

Потом Лилит отправилась спать – утром ей нужно было быть в университете к первой паре.

Она закрыла глаза и почувствовала, как начинает проваливаться в чёрную яму. Падение длилось бесконечно, казалось, ему не будет конца. Во тьме слышался голос Левиафана. Он звал её. В нём не было тревоги, скорее, попытка запугать.

– Лилит! Лилит!

10

Утром Лилит вылетела из квартиры. Она снова проспала и прекрасно понимала, что опаздывает. Лилит искренне верила: опаздывать нельзя. Неважно куда – будь то свидание, учёба, собеседование или работа.

Пунктуальность – один из немногих показателей ответственности человека. Тот, кто элементарно не может появиться вовремя в назначенном месте, уже проявляет безответственность. Какие дела можно иметь с такой персоной?

Время – злейший враг: беспощадный, безжалостный, единственная сила в мире, которой стоит подчиняться, потому что она требует подчинения. Да, ты можешь быть независимым, гордым, свободным, но для времени это ничего не значит. Перед ним все равны. Во времени ты – никто. Ты живёшь по секундам. Так не стоит забывать о времени, как и о пунктуальности.

Лилит не могла идти против собственных принципов – опаздывать было недопустимо. Но не тут-то было! Стоило ей выскочить за дверь, как она тут же растянулась на полу. Мимо её лица покатилась пустая ваза.

Немая пауза. Затем она почувствовала запах, до боли знакомый. Запах напоминал какие-то цветы. Розы! Лилит поднялась с пола и увидела мятые красные розы, на которых только что лежало её «чудесное» тело. Взгляд переметнулся на вазу. Пустую вазу.

«Так, ваза… цветы… ага, вот и вода! Ага, вот и вода на мне!»

Среди помятых роз лежала такая же помятая записка:

«Ли-ли-т! Не опоздай, дорогая! Левиафан.»

Лилит опустилась на пол лестничной клетки.

– Как же так, Левиафан… – Она смеялась странным, надломленным смехом, больше похожим на истерику. Он ломал её принципы, рушил стереотипы… Зачем?

Переодевшись, Лилит спустилась вниз. Возле входной двери стоял он. Увидев Левиафана, девушка интуитивно сделала шаг назад. Страх снова вернулся, холодной волной, сковав ноги.

– Господи… – прошептала она, отступая к дому.

Лилит вспомнила своё отражение. Отметины на шее. Непонимание – кто перед ней, что это за существо? Собирается ли оно причинить ей вред?.. Может, вообще хочет убить? Эти мысли только усиливали её страх. Но Лилит не имела права показывать, что боится.

– «Господи»? Так меня ещё не называли, – удивлённо вскинул брови молодой человек и сделал шаг к внезапно перепуганной девушке.

– У меня нет на тебя времени, – прошептала Лилит, стараясь обойти мужчину.

– Тихо, тихо… – он преградил ей путь у самой двери. – Как жаль, что тебе не интересно. Хотя твой страх говорит об обратном.

– Интересно «что»? Откуда ты взялся? Как оказался в том же клубе, где была я? Как узнал, где я учусь? Что это за раны у меня на шее? Почему я оказалась на полу, вся в воде и цветах? Что мне должно быть интересно, Левиафан, а? Или лучше спросить так: «во что ты собираешься меня посвятить»? Или, может, ты хочешь объяснить смысл своих загадочных писем?

– Лилит…

– Да, Лилит. И что дальше? Что делать будем?

– Лилит…

Она посмотрела ему в глаза. Всё как всегда. Лилит не могла распознать его взгляд. То ли он умилялся, то ли наслаждался моментом, а может – злился.

– Мы можем зайти ко мне… если ты, конечно, не собираешься поведать свою историю прямо здесь, в подъезде.

Они сидели друг напротив друга и молчали. Лилит отвела взгляд в окно. За стеклом моросил дождь со снегом. Сквозь поднимающийся рассвет тянулась сероватая туманная дымка.

– Я слушаю, – голос Лилит был слишком серьёзен.

– Что именно? – удивлённое лицо повернулось к ней.

– Ты издеваешься?

– Нет.

– Ладно… Кто? Что? Откуда? Зачем? Когда? Почему?

Левиафан вздохнул и отвернулся к окну. Лилит внимательно смотрела на его профиль: густые волосы, тёмные глаза, в которых отражались падающие снежинки.

«Какой он красивый… и сексуальный. Господи, только не это… Чувства становятся всё сильнее… Это плохо…» – мысли Лилит уже не были такими строгими и категоричными, как выражение её лица.

– Я родился в Венеции в 1525 году. Моя мать была торговкой, а отец чинил сапоги. Есть догадки, как нам жилось? Думаю, есть. Мою мать звали Антуанетта. Она была красивой женщиной, с длинными рыжими волосами и это, в итоге, её погубило. Тогда миром правила Святая Инквизиция, а рыжие волосы считались признаком ведьмы. Её сожгли на главной площади, когда мне было пять. Сожгли за колдовство… а она даже злой мысли в голове не держала. Но кто бы стал это доказывать? Я очень любил её… И, как ни странно, до сих пор помню черты её лица. Она назвала меня… неважно. Левиафан – это мой творческий псевдоним. Я прекрасно помню, как за ней пришли стражники… как били её, пока я прятался. Я до сих пор жалею, что в свои пять лет не мог защитить её. После этого мы остались вдвоём с отцом. Нищета. Гроши. Грязь. Это ты хотела услышать? …Хотя, уже и не важно. – Левиафан снова отвернулся к окну. Лилит заметила, как тяжело ему давались эти воспоминания. – На вопрос «кто?» – я вампир. Мне 485 лет. В двадцать девять я стал таким, какой ты видишь меня сейчас.

– А как твоё настоящее имя? – с упрямством спросила Лилит.

– Если бы я хотел, чтобы ты знала моё имя, я бы представился. Уже пару веков, а то и больше меня зовут Левиафан, – усмехнулся он.

– Как ты стал… вампиром? – спросила Лилит, всё ещё думая, что он врет.

– Я шёл по маленькой улочке, ночью, пьяный, возвращаясь из кабака. На грязной дороге я увидел девочку лет пяти. Она лежала на земле и плакала, полуголая, свернувшись калачиком. Мне стало так жалко её, что я не смог пройти мимо. Я почти готов был взять девчушку к себе домой, накормить лепёшкой и напоить молоком. Но когда я наклонился к ней, чтобы спросить её имя и где её родители… То, что я увидел, Лилит, заставило меня отскочить от неё, метра на два. Глаза девочки были чернее ночи, рот слегка искривлён, с двумя торчащими клыками, а на щеках засыхали следы от прекрасно сыгранных слёз. В тот момент я понял, что лепёшка эту девочку не устроит. Я не мог понять, что это было, кто это был… Дьявол или оборотень, может, ведьма или ещё какая-нибудь тварь… Она внушала такой ужас, что мои ноги оцепенели, а голос словно провалился куда-то глубоко. Мне хотелось бежать, но я не мог, мне хотелось кричать, но язык онемел… Она кинулась на меня с такой скоростью, что я даже не успел заметить, как её зубы оказались около моей шеи. И тогда я остро ощутил, как клыки проникают сквозь кожу, как они рвут её и как их кончики тонут в венозном потоке… Я решил, что это либо алкогольные галлюцинации, делирий, или просто я сплю. Но нет, я почувствовал собственную кровь, горячую и липкую, на собственном горле. В полумраке, в полуобморочном состоянии, я собрался с последними силами и взглянул на девочку. Она слегка оттолкнула меня и впилась глазами в мои. Лилит, ты не представляешь, я увидел долю жалости в её безжизненных и злобных чёрных глазах! Мне показалось, что она сожалеет о содеянном, но как будто у неё не было другого выбора… Она приподняла свою руку, в темноте я смог разглядеть рваную рану на запястье, текущую чёрную, густую кровь. Как раскалённый воск, она капала мне на лицо, я понял, что её вязкая жидкость попадает мне в рот, на языке две-три капли… А потом, внезапно, меня подняла в воздух какая-то неземная сила, и на землю я опустился уже с переломанным позвоночником и открытой черепно-мозговой травмой. Весь в крови, я пролежал где-то около десяти минут. В XVI веке никто не подходил к людям, лежащим на улице – все думали, что человек просто выпил. Ну вот, и я как бы умер. Но потом я очнулся на той же самой улочке, рядом стояла та же девочка, только она улыбалась, а не разыгрывала комедию, и было так же тихо и безлюдно. В тот момент я ещё не знал, что, по сути, я был трупом, но девочка решила морально добить меня, сказав, что я всё-таки реальный труп. «Что ты такое?» – спросил я, моё сердце почему-то замерло от ужаса, хотя я не чувствовал никаких ударов, но не осознавал этого. Лилит, у нас нет никаких кодексов и правил, кому можно раскрывать тайну, а кому нет. Это, конечно, я узнал позже. С этой девочкой мы стали спутниками, своеобразным дуэтом. Её звали Агата, и ей было около тысячи лет. Я сейчас точно не помню, сколько конкретно, – улыбнулся Левиафан. – Полторы тысячи лет – это очень большой срок, если её не убили, то она могла устать от жизни, от смены эпох… Да и представь только себе, застрять в теле пятилетнего ребёнка. Она хотела секса, любви, ласки, но никто ей этого не давал и вряд ли бы дал, потому что, видя пятилетнюю девочку, они даже не догадывались о том, что ей полторы тысячи лет и что она труп. Поэтому мне кажется, что в такой форме, если тебя не убили, то значит, умри сам. Ну, по крайней мере, я бы именно так и сделал. Очевидный факт, в отличие от неё, мне невероятно повезло с внешностью, не правда ли, Лилит? Женщины так и липли ко мне на протяжении моей долгой жизни.

– Как долго существовал ваш дуэт с Агатой? – спросила Лилит.

– Около пятнадцати лет. Около пятнадцати лет мы с ней прожили вместе, а потом я покинул её. Я не смог больше слушать ночные истерики и причитания. Честно говоря, у меня сердце разрывалось, глядя на неё. Алкоголь, сигары, трубка, секс – все «плохие» вещи она не могла делать из-за своего внешнего вида. Она была девственна почти во всех отношениях, прямо как священник, – ухмыльнулся он. – …А в те моменты, когда какой-нибудь милостивый государь дарил ей куклу или какую-нибудь другую игрушку, я готов был стоять рядом с ней и рыдать от горя и безысходности. И, честно говоря, я её полюбил как свою собственную дочь. Я старался доставать ей красивые украшения или косметику, и она так радовалась взрослым подаркам… Но только с наступлением ночи, в комнатушке для гостей в очередной забегаловке, она могла надевать цепочки, кольца, красить глаза. Но поутру из комнаты должен был выйти обычный, нормальный ребёнок с отцом.

– А ты никогда не спрашивал её, почему она решила одарить, если можно так сказать, бессмертием именно тебя?

– Конечно, спрашивал! Она знала, кто я, и вообще всё, чем живу, чем дышу, с моих пятнадцати лет. Мы не ищем кого-то особенного для этой роли. Кто-то делает это с другими людьми по неосторожности, кто-то – потому что любит и не может прожить вечность без партнёра, кто-то по дружбе, а кто-то по доброте сердечной, как Агата, например. Знаешь, что она ответила? – Левиафан посмотрел на изумлённое лицо Лилит. – На мой вопрос «почему?» она ответила просто: «Такой красивый мужчина должен жить вечно». Так что я практически стал её произведением искусства – бессмертным произведением, как картины Моне или Да Винчи.

– А каким образом ты ушёл? Ей, наверное, стало ещё тяжелее и больнее?

Левиафан посмотрел в окно, и Лилит заметила, что уголки его губ скривились в ухмылке. Он закрыл глаза, покачал головой и вздохнул.

– В моём рассказе были намёки на ответ на твой вопрос. Видимо, – он вздохнул ещё раз, – ты их пропустила. Лилит, я сам её убил! Я сжёг её… Практически случайно…

Лилит мгновенно представила несчастную девочку, горящую в огне. Ей стало дурно, глаза расширились от ужаса.

– Как ты мог? Ей было мучительно плохо, больно, а ты её предал! Она доверилась тебе, она выбрала тебя…

– Да, выбрала, потому что влюбилась. А ты как считаешь, Лилит, если бы в тебя влюбился пятилетний мальчик, ты смогла бы ему ответить взаимностью? Смогла бы любить его и быть с ним?

Лилит подняла глаза к потолку и представила себе картину: она подходит к ресторану, там её ждёт маленький мальчик с цветами, в полном параде. Она подходит, наклоняется и целует его в губы…

– Какая чушь, – Лилит поморщилась.

– Вот видишь! Ты бы не смогла…

– Да, не смогла! Но жизнь ты ей мог бы сохранить!

– Лилит! – строго произнёс Левиафан. Глядя на его лицо, можно было подумать, что все грозовые тучи сгустились над ним и питали его негативной энергией. Он явно был зол. – Сейчас я предложу тебе два варианта закрытия темы «Кто убил Агату и зачем?». Вариант номер один: я сейчас же встаю и ухожу, и ты меня больше никогда не увидишь! Вариант номер два: ты забываешь об Агате, и я рассказываю дальше! Твой выбор?

Надменная Лилит не заставила себя долго ждать.

– Уходи! И, кстати, тот веник, который лежит в холле, прихвати его с собой! – нежно-гневная улыбка осветила лицо Лилит.

Она даже глазом не успела моргнуть, как поняла, что сидит на кухне уже одна. Напротив – пусто, и только скрипучая дверь подавала признаки жизни. Когда Лилит осознала, что она действительно одна и никого больше нет, слёзы брызнули из её глаз.

«Чёрт! Я же не думала, что ты уйдёшь всерьёз, я думала, это шутка! Вернись…» – едва слышно прошептала девушка, закрывая лицо руками.

11

Прошло несколько недель с последней встречи с Левиафаном. Все эти дни тянулись медленно и тягостно, казалось, им не будет конца.

На дворе стоял декабрь. Пушистый снег ложился на асфальт, на деревья, на голову и на мокрые щеки Лилит. Все эти дни она практически не выходила из дома – только в университет и в близлежащий парк.

В парке она садилась на скамейку и плакала от собственной гордости и глупости. Он сломал её первый принцип, обещание, данное самой себе: «Никогда больше никого не любить!» Лилит влюбилась. Тот же самый огонёк бегал по венам, обжигая их изнутри. Те же самые картины крутились в голове, только теперь на них был Левиафан. Сердце всё так же билось, дыхание было глубоким, живым… И всё так же было больно. Снова больно. Потому что её снова бросили. Бросил тот, кого она любила! Лилит даже думать не хотела о том, что сама попросила его уйти.

Пустота. Она заволокла всё, что окружало Лилит, проникла в сознание. Всё было как в тумане. Словно растение – ешь, пьёшь, но ничего не видишь, не слышишь, не чувствуешь… кроме боли.

Иногда Лилит думала, что надо найти его, извиниться. Но в тот момент, когда подобные мысли приходили в голову, гордость поднимала голову и не упускала возможности уколоть, напомнить: «Ты же не такая!» и мысли о прощении исчезали.

Она мечтала получить хотя бы записку от него. Хоть что-нибудь, что можно было бы прижать к груди, улыбнуться сквозь слёзы. Хоть что-то, что утешило бы её. И она получила… Только обратный эффект.

В мёртвой тишине раздался телефонный звонок. Сердце бешено заколотилось от радости, от волнения. «Левиафан! Ты ведь знаешь мой адрес, номер телефона, знаешь, где находится мой университет, хотя я тебе этого не говорила! Так почему же ты только сейчас звонишь, спустя столько времени? Ты и мне смерти желаешь, как Агате?»

Лилит вскочила с постели и схватила трубку.

– Да?! – она едва дышала от счастья и напряжения.

– Привет, дорогая! Я так давно тебя не слышала. Как у тебя дела? – тоненький голосок протрещал в трубке.

– Хорошо. У меня всё хорошо, – сухо ответила Лилит, закапывая землёй только что убитую надежду. Жаклин всегда находила самые неподходящие моменты для звонков, чтобы с энтузиазмом рассказать, с кем, как и где она снова переспала, обязательно добавив пару историй о чужих квартирах. И сейчас был именно такой, совсем неподходящий момент.

Жаклин в это время что-то тараторила без остановки, но одно слово «Левиафан» выдернуло Лилит из мечтаний.

– Подожди, подожди! Что там с Левиафаном? – интерес вспыхнул внутри неё, словно спичка. Лилит растаяла от улыбки, уверенная, что Левиафан что-то специально сказал при Жаклин, чтобы та передала ей.

– Он был в клубе вчера, представляешь, Лилит?

– Ну и что? – пальцы Лилит нервно стучали по столу, но голос оставался размеренным и спокойным. – Подумаешь…

– Эй, Лилит, тебе совсем не интересно, что ли? – удивилась Жаклин.

«Кошмар какой-то!» – Лилит посмотрела на потолок. – «Не, ну кто сказал, что женщины умные и хитрые? Такое утверждение по отношению к Жаклин совершенно не применимо. Стоп! Может, поэтому у неё всегда получается с тем, с кем она захочет, и на какой срок – тоже решает она? Может, надо быть проще?»

– А что? Что случилось? Что-то из ряда вон выходящее? – спросила Лилит.

– Да нет, конечно, не из ряда вон выходящее. Я видела Левиафана с такой красивой девушкой, они всю ночь целовались и обнимались, смеялись и выпивали. Где он только такую красавицу нашёл? Он даже со мной поздоровался…

Медленно Лилит опускала трубку… «Другая девушка!» – дрожащей рукой она провела по лицу, закусила нижнюю губу. Девушка вылетела на балкон и, забыв о своём коронном «я никогда больше…», прокричала не своим голосом:

– Вернись! – Держась за перила, она, вся дрожа, опустилась на колени и рыдающим хриплым голосом повторяла: – Вернись… Вернись… пожалуйста!

Лилит сидела на полу, опершись на стенку, и убивалась горем. Её всю трясло, но не от холода, а от обиды. Он сломал её характер, принцип, всё сломал. Хриплый голос только и повторял: «Вернись!». Пальцы сжимались в кулак так сильно, что отпечатки ногтей оставались на её ладонях.

Убийство надежды, великой надежды, светлой веры в лучшее. Мечта пала, как подбитая ласточка, которая только что летала, думая, что выживет. Разрушенная надежда хуже, чем смерть. Ты умираешь, и все заботы исчезают, все обязанности и вся ответственность уходят, тебя больше ничего не волнует. А разрушенная надежда влечёт за собой отчаяние, нелепые и необдуманные поступки, обиду за своё раненное самолюбие. И она, эта разрушенная надежда, всё ещё тащится за тобой. Порой даже не осознаёшь быстроту падения в шаткое положение, как последний крик не успевает вырваться из зыбучего песка горя, и ты не можешь вытащить голову из этой трясины. Она поглощает, и последний вздох наполняет лёгкие тиной беспечности.

12

Спустя несколько часов Лилит открыла глаза и нахмурилась. Первое, что она поняла, – она замерзла. Чертовски замерзла. Кое-как перебравшись в комнату, она села на кровать и уставилась прямо перед собой. Девушка никак не могла собрать мысли воедино. Такое ужасное состояние, когда понимаешь, что даже не можешь ни о чём подумать, просто мнимая даль перед глазами. Мозг парализован. Левиафан. Он похоронил её заживо.

«Так!» – внезапно пришёл в себя её разум. «Это ещё не конец! Так просто всё не закончится!», Лилит вскочила с постели и ринулась наводить марафет. «Я пойду в этот клуб. Я найду его. Он должен меня увидеть ещё раз. Я покажу ему, что он теряет с таким глупым рвением! Он обязан хотя бы ещё раз увидеть меня, и тогда он не сможет выкинуть мой образ из головы».

Как только был нанесён последний штрих на лицо, Лилит окинула себя взглядом с головы до ног. Она не узнавала своего отражения в зеркале. Там, в зазеркалье, стояла женщина, необыкновенной красоты, готовая бороться за свои чувства и любовь. Она была прекрасна: её лицо, которое излучало невинность и нежность, гордо приподнято, в глазах блеск гнева и ярости, только вот непонятно, от чего: от слёз или от счастья, что она, наконец, взяла себя в руки. Вздернутый носик, очаровательная родинка над губой. Корсет, подчёркивающий и без того тонкую талию, бриджи, самый высокий каблук, на котором Лилит смогла бы ходить, белая блуза, выглядывающая из-под корсета. Каштановые волосы, которые она накрутила, рассыпались по плечам. Любой мужчина свернул бы шею, глядя на неё.

У Лилит был план. Она продумала его, как ей казалось, до мелочей. Она знала каждый шаг, знала, с какой целью ставила ногу прямо, а не чуть в сторону. Лилит всё знала и была готова ко всему, чтобы потом, если что, не расстраиваться.

Лилит зашла в клуб и, сопровождаемая мужскими взглядами, направилась прямо к тому столу, где в прошлый раз сидел Левиафан. Она сразу вспомнила его пустой взгляд, тщетно изучающий столешницу.

– Не желаете что-нибудь выпить? – спросил официант.

– Да, принесите, пожалуйста, бокал шампанского, – не глядя на него, сказала Лилит. «Где же ты, Левиафан?», Лилит оглядела помещение, «ну ладно, подождём! Ты придёшь, я знаю!», она поставила сумку на стол и принялась искать телефон.

– Чёрт! Где же он? …А вот он! – Лилит достала мобильный из сумки и попыталась включить его. Но не тут-то было! Как бы она ни старалась, как бы ни нажимала, аппарат не хотел включаться. Девушка сгорбилась за столом, тыкая на боковую кнопку.

– Ну, чудесно, просто отлично! – Лилит попыталась швырнуть телефон на стол, но её руку внезапно перехватили. Она покосилась на сжавшую её запястье ладонь.

– Прошу вас, мадемуазель, техника любит ласку, – шепнул ей в ухо голос Левиафана, ловко вытаскивая телефон из её рук и аккуратно нажимая кнопку.

Разумеется, мобильник тут же включился и поприветствовал вампира мягким светом экрана. Лилит повернула голову и почти уткнулась лицом в его лицо.

– Я присяду? Ты не против? – уже садясь, спросил Левиафан.

– Как будто у меня есть выбор, – хмыкнула Лилит, качнув головой. – Что ты тут делаешь? Ты ведь обещал, что я больше никогда тебя не увижу. Но я тебя вижу! – добавила она с издевкой.

– А сейчас – трогательный и волнующий медленный танец! – проорал диджей в микрофон.

– Пойдём потанцуем? – Левиафан протянул ей руку.

– Ты не ответил на мой вопрос, – пробурчала Лилит, поднимаясь со стула.

– Терпение, дорогая, – усмехнулся он и взглянул на неё исподлобья.

Он подошёл ближе, и Лилит почувствовала, как его рука скользнула по её талии. Она ощутила силу, с которой он прижал её к себе, и жар страсти, исходящий от его тела. Руки Лилит словно перестали ей подчиняться: она обвила его шею и прижалась ещё сильнее к его груди. Её сердце стучало громко, неумолимо, будто крича о чувствах.

– Почему я вернулся? – повторил Левиафан, всё крепче прижимая её к себе одной рукой, а другой мягко проводя по щеке. Он смотрел на неё с такой неподдельной нежностью, будто боялся сломать, если взглянет строже. Впрочем, пока и не было за что. – Ты позвала меня, Лилит. Именно ты, – его губы шептали ей на ухо, нежно касаясь кожи. – А я… я не могу без тебя. За 485 лет я не испытывал ничего подобного. Никогда. Никогда не чувствовал столько всего одновременно. Я ни разу за все эти годы не был так близок к женщине – духовно, а не только физически. За 485 лет я никогда не видел такой красивой женщины. И… ты – первая, кто позволила мне уйти, даже не позвав через час. Я впервые хочу остаться с человеком дольше, чем на один час. И впервые не хочу его убивать. – Он вздохнул, чуть улыбаясь. – Лилит, ты демон, который столько дней душил меня изнутри. И как только я услышал твой зов – я не смог сопротивляться. Я знал, что ты придёшь сегодня сюда. Я следовал за тобой всё это время. Знал каждый твой шаг. Я ни на минуту не оставлял тебя одну. И я люблю… твою гордость, твоё эгоистичное «Я», твои принципы. Я люблю тебя. Всю тебя!

Лилит прижалась к нему, впитывая его признание, как губка. На лице появилась тонкая, ядовитая улыбка. Внутри всё ликовало, разрываясь от восторга. «Левиафан, ты – придурок. Я победила!» – только об этом и могла думать Лилит.

В тёмном углу стояла Жаклин, вся трясущаяся от радости, когда Левиафан и Лилит целовались, кружась в медленном танце. Эти двое слились воедино. В свете танца их силуэт казался почти магическим. Мужчины завидовали Левиафану, наблюдая, как он нежно гладит спину Лилит, как целует её шею, а она отвечает ему взаимностью. Женщины же ненавидели Лилит, глядя на то, как она уютно устроилась на плече у красавца Левиафана, как она позволяет ему делать с собой всё, что он захочет. Эти двое были созданы друг для друга. Эти двое были частью друг друга. Эти двое, наконец, любили друг друга.

Как только танец закончился, Левиафан, крепко сжимая руку девушки, повёл её на улицу. Ночь была в самом разгаре, с неба падали пухлые снежинки, тьма скрывала слабый силуэт бледной луны.

Они обнимались, целовались, смеялись – пар изо рта, красные носы, разгорячённые сердца… Казалось, они просто наслаждались зимой.

– Где же ты была? – глаза Левиафана сверкали, как хрусталь, пропуская через себя лунный свет.

– Тебя ждала… – прошептала Лилит, целуя его.

13

Лилит сняла с него рубашку, покрывая его тело поцелуями. Левиафан быстро разобрался с корсетом – ведь он ещё с XVI века знал все женские приблуды и застёжки в одежде. Он был таким нежным, ласковым, его прикосновения сводили девушку с ума.

Как только они оказались в постели, Лилит увидела, как растут огромные белые клыки, которые с молниеносной скоростью впиваются ей в плечо. Алая кровь закапала на простыню, медленно спускаясь в ложбинку ключицы. Внезапно Левиафан остановился и впился взглядом в девушку, изучая её лицо, словно увидел её в первый раз. Он всё сильнее прижимал её к себе.

– Я люблю тебя… люблю… Господи…

Девушка молча ответила ему взглядом, пребывая в забвении, пытаясь вернуть хоть частичку сбежавшего разума в свою голову.

Полумрак вокруг наполнял комнату блаженством, которое оставалось после разбушевавшейся страсти.

– Левиафан, тебя можно убить? Как это сделать? – спросила Лилит, глядя в потолок.

– Лилит, дорогая, тебе было плохо? Чем я так провинился? – изумился он.

– Да нет, глупый. Это просто праздный интерес. Понимаешь, не каждый день оказываешься в постели с вампиром, который тебя любит… хочется знать о нём всё.

– Да, вампир тебя любит, а ты любишь вампира? – Левиафан взглянул ей в глаза.

– Э-э-э… Ты слишком настойчив. Левиафан, я боюсь, что если скажу правду, всё это может закончиться плохо для кого-то из нас…

– А ты не бойся… – Левиафан нежно поцеловал её пальцы. Каждое его прикосновение посылало электрические импульсы в недра её тела.

– Боже мой… Левиафан…! – сорвавшимся голосом воскликнула она, отталкивая его. Девушка вскочила с кровати и с задорной улыбкой уставилась на ничего не понимающего Левиафана. Она была не готова говорить ему о своих чувствах.

– Не буду давить на тебя, милая, – сказал он, вставая с постели и начиная одеваться.

Девушка молча наблюдала за его действиями. Ей хотелось, чтобы он ушёл. Чувства, о которых она не хотела говорить, с каждой секундой становились всё сильнее, ей было всё труднее бороться с собственными желаниями.

В коридоре, перед уходом, Левиафан открыл дверь, бросил на девушку влюблённый взгляд и вышел из квартиры. Лилит вздохнула с облегчением. Сколько же сил ей стоило не броситься умолять его остаться, хотя ей так этого хотелось!

Девушка отыскала свою записную книжку и нашла список имён на букву «Ф». Выбрала имя «Фабьен» и набрала номер. Три гудка, и она услышала давно забытый голос одного из воздыхателей:

– Слушаю.

– Фабьен?

– Ли… Лилит? Это ты? Не может быть! Я думал, ты совсем забыла про меня…

– Фабьен… Я хочу тебя увидеть! Я соскучилась, – произнесла Лилит томным голосом.

– Конечно, конечно, я буду через час!

Оставшееся время Лилит приводила себя в порядок. Она надела соблазнительные шортики, маечку, распустила волосы и подкрасила ресницы. Пока она собиралась, она даже не заметила, как быстро пролетело время.

В дверь раздался звонок.

– Привет, – Лилит посмотрела на светловолосого, кареглазого парня с цветами и тортом.

– Привет… – еле слышно ответил он.

Он всё ещё был зависим от этой девушки, от её внешности, от её характера. Он любил её всю, но Лилит никогда не давала ему повода даже в мыслях допустить, что они могут быть вместе.

– Проходи, – улыбаясь, девушка пригласила мужчину.

– Господи, Лилит, я так рад тебя видеть! Ты даже не представляешь, как я скучал по тебе!

– Присаживайся, чай ещё горячий. Будешь?

– Да, если можно. А, это тебе, кстати! – Фабьен, улыбаясь, протянул девушке цветы и торт. – Тортик специально взял для тебя с орешками, как ты любишь, – он весь дергался от счастья, сидя за столом.

Они мило болтали, сидя рядышком на диване, бесконечно долго пили чай. Лилит нервничала. Она взглянула на часы. Половина десятого. Лилит ждала.

– Потанцуй со мной? – попросила девушка, загадочно уставившись на молодого человека. Внутри всё тряслось от осознания, что её коварный план воплощается.

– Лилит, – Фабьен подпрыгнул на стуле, – конечно, пойдём!

Они вошли в гостиную. Места для танцев там было предостаточно. Лилит включила какой-то плаксивый медляк и подошла к Фабьену. Он приобнял её за талию и пододвинул к себе. Лилит приподняла голову и с такой женственной, нежной улыбкой посмотрела на него, что он не выдержал и поцеловал её. Но тут же отпрянул и слегка зажмурился.

Последняя его попытка поцеловать Лилит закончилась сломанным носом. Это случилось пару лет назад, на одной из студенческих вечеринок. Весь вечер Фабьен сидел с Лилит, держал её за руку, обнимал. И почему-то был уверен, что у неё есть чувства к нему, что, раз она сидит рядом, смеётся, позволяет к себе дотрагиваться, то её всё устраивает. Кто ж знал, что, как только он попытался поцеловать её, Лилит махнёт рукой, пытаясь прикрыться, и локтем сломает ему переносицу.

На сей раз он увидел её лицо, пылающее добротой и нежностью. И Фабьен воспринял это как знак продолжать поцелуи, и Лилит позволила ему это делать, предвосхищая события.

Внезапно входную дверь почти вышибли с петель. В дверном проёме стоял Левиафан. Он был похож на разъярённого быка. Его грудная клетка тяжело вздымалась, он часто дышал, и гнев просто обуревал его. За его спиной не хватало только грома и молний. Вот он – весь план Лилит в действии.

Когда Жаклин рассказала ей о том, что видела Левиафана с другой женщиной, Лилит была готова убить его. Она решила отомстить, но жестоко. Лилит только слышала о женщине, а Левиафан должен был увидеть её в объятиях мужчины. На роль этого мужчины идеально подходил Фабьен. Он был самым красивым мужчиной среди её знакомых. Конечно, до Левиафана ему было далеко, но всё же… сработало!

Вся сущность Лилит праздновала победу. Она чуть не растаяла от радости прямо в объятиях Фабьена, которые стали гораздо слабее, потому что его внимание было сконцентрировано на раздувающихся ноздрях «быка», стоявшего в дверях. В одно мгновение Левиафан оказался рядом с Фабьеном. Он медленно склонил голову.

– Более глупого плана я ещё не видел… Но я тебе подыграю, дорогая, – его чёрные глаза были полны гнева. Впервые Лилит могла разглядеть хоть какую-то эмоцию, выраженную в его глазах. И вдруг она поняла, что сейчас произойдёт. Её глаза расширились от ужаса, брови поползли наверх. Паралитический ужас постепенно сковывал руки и ноги, лишая её права голоса.

– Нет! – только и смогла еле слышно прошептать она. – Не надо… умоляю!

Между словами «нет» и «не надо» Левиафан успел лишить Фабьена крови, тем самым лишив его и жизни, и переломать все его кости. Лилит стояла в мёртвом оцепенении.

Раньше, при просмотре фильмов, где выставлена на показ сцена сумасшедшего убийства, Лилит смотрела сквозь пальцы. Подсознательно она была уверена, что в этом нет ничего страшного. Подумаешь, убить человека! Простота. Она никогда не думала, что её начнёт тошнить, в глазах потемнеет, а голова будет кружиться, как после безумной карусели.

Закрыв глаза руками, потому что ей было невозможно смотреть на то, что осталось от пятиминутной давности живого человека, Лилит отвернулась к стене, уже не пытаясь сдержать слёзы и отчаяние.

– Что ты наделал, Левиафан? – прорыдала она, даже не поворачиваясь к нему. Мужчина подошёл к ней, оттащил от стенки и уставился на зажмуренное лицо.

– Я наделал, дорогая? – прошипел он удивлённо. – Нет, милая, это что ты наделала? Открой глаза и посмотри, что ты наделала! Посмотри, что ты со мной сделала! Открой глаза! Я раскусил твой план, твою месть. Жаль только, что сейчас, а не полчаса назад. Тогда я бы сюда просто не пришёл. Ты, Лилит, ты подписала своему другу смертный приговор, пригласив его сюда, зная, что я приду. Ты убила его, правда, с помощью моих рук! В следующий раз я бы посоветовал тебе продумать свой глупый план лучше. – Левиафан наклонился к её губам. – Постарайся избегать убийств невинных людей. – Он чмокнул её и сел у противоположной стены.

Лилит рыдала, держась руками за голову, нервно пошатываясь. Левиафан чуть ли не наслаждался этой упоительной картиной. У девушки потемнело в глазах от происходящего. Она никогда в жизни не видела мертвых тел, а теперь в её собственной квартире, посреди гостиной, лежал покалеченный труп её хорошо знакомого. Лилит снова закрыла глаза и ущипнула себя в надежде, что она сейчас проснётся.

– Нет, милая, не старайся, это не сон, это – жестокая реальность! – Левиафан вскочил и подлетел к ней. Он медленно склонился, чтобы посмотреть в её красные от слёз глаза. – Лилит! Никогда больше так не делай, слышишь меня? Никогда! Я убью любого, кто приблизится хотя бы на метр к тебе!

– Убери отсюда труп! – прорыдала Лилит. Левиафан нахмурил брови. – Убери его отсюда! Я больше не могу это видеть! – Лилит закрыла лицо руками и погрузилась в истерику.

Левиафан закрыл входную дверь, поднял на руки Лилит и отнёс её на кухню.

– Посиди-ка тут, пока я там разберусь!

Через десять минут Левиафан вернулся и проводил девушку до кровати.

– Лилит, послушай меня. Мы оба виноваты. Ты пригласила его, я увидел, и вспылил…

– Помолчи! – перебила его Лилит.

– Что? – Левиафан нахмурил свои роскошные брови.

– Я сказала – помолчи! – ещё громче повторила Лилит, но, увидев изумлённое лицо Левиафана, продолжила, – слушай, не надо со мной так! Я не пятилетняя Агата.

Резкий рывок вверх, и Лилит повисла в вытянутой руке озверевшего вампира, как провинившийся щенок. Молниеносный страх за свою жизнь промчался по всему телу, застыв в сердце, лоб покрылся холодной испариной, глаза расширились, умоляя оставить её в покое.

– Не смей говорить об Агате, а уж тем более сравнивать себя с ней… никогда!

Девушка зажмурилась и что-то невнятное пропищала в ответ. Медленно, невиданная сила поставила её на пол. Когда Лилит подняла голову, Левиафана и след простыл, исчез и труп из дома, вот только мандраж и тремор по телу напоминали о том, что здесь вообще произошло.

14

«Надо как-то забыться, начать что-то делать, отвлечься от мыслей», – Лилит бродила по дому. Но при любом начинании у неё всё валилось из рук, тело совершенно её не слушалось. «Эта боль… она ходит по всему телу, как у себя дома… Ей нравится топтаться по одному и тому же месту, а потом, подливая на вытоптанные участки уксус, танцевать лезгинку… И для полного ощущения завершённости ещё раз топтаться по этому месту… И так по всему телу, по каждой молекуле, по каждому атому. Боже, я нахожусь в таком положении, что даже врагу не пожелаю испытать это. Если бы рядом был хотя бы кто-нибудь… Я гибну, невыносимые страдания… Пришло время безнадёжности, это даже скорее бремя, и мне кажется, что я буду нести его всю жизнь. Если бы кто-то смог заглянуть в моё сердце, он бы ужаснулся от вида пропасти в нём… Мне страшно… Перед глазами вся жизнь… Как будто пустота, причиняющая мне нестерпимые мучения. Эта тоска, которую никак не утешишь, кажется, что она никогда не уйдёт, а наоборот, будет расти с каждым днём всё больше и больше, и пропасть в моём сердце уже никогда не затянется…»

Гордость. Боль. Тщеславие. Эгоистичное «я» кричит внутри, хочет выбраться наружу, цепляется когтями за глотку, раздирает в кровь внутренности. Лезет, лезет к свету. Оно хочет, чтобы помнили о любви к себе, оно требует любви к себе. Лилит не могла отказать себе в любви, особенно после такого поведения Левиафана.

«Я его забуду, его никогда не было в моей жизни!», – девушка подошла к окну. «Исчезни из жизни и из моей головы! Уходи! Я больше не позову тебя! Я себя люблю больше!»

Лилит оделась, ей нужно было выйти на улицу. Дома находиться было просто невозможно. Стены и потолок словно рушились на неё, угрожая своим бетонным весом раздавить сознание. Гуляя по парку, она полностью погрузилась в свои мысли. Убить человека с такой лёгкостью, словно сбросить фарфоровую куклу на пол… Лилит была уверена, что Левиафан хотел вызвать в ней чувство вины, доказать ей, что убил именно из-за неё.

Девушка вздрогнула, почувствовав внезапное прикосновение на шее. Мурашки пробежали по телу. Тысячи бездумных эмоций, которые тут же стали скрещиваться в хаотичном бардаке. «Левиафан!»

– Прости, милая! – прошептал он ей на ухо, так мягко, так гипнотически маняще.

– Не смей прикасаться ко мне, ты чудовище! – Лилит отскочила от него. – Я не хочу тебя знать, уходи! Просто уходи!

– Гонишь меня? – Левиафан подошёл ближе. – Лилит, ты действительно хочешь именно того, о чём просишь?

«Господи, чего же я хочу? Надо признаться, что, по сути, я ведь не хочу, чтобы он уходил. Так… А чего же я тогда хочу?», Лилит молча пошла вперёд, и чёрный, вампирский хвостик поплёлся за ней.

– Ты молчишь? Видимо, ты боишься сказать снова «уходи», потому что опасаешься, что я действительно уйду.

Лилит продолжала идти молча, как будто ей язык отрезали. «Ой, ой, ой… Что же делать? Я не желаю его больше терять, но и не хочу так просто прощать! И хочу, и не хочу. Неопределённость. Как же я устала от неясности!»

Она прошла ещё шагов десять и остановилась. Девушка обернулась, но в парке никого не было, только деревья, покрытые снегом, и полумрак.

«Очуметь! Я что-то не поняла, что это сейчас было? Галлюцинации? О Господи, я схожу с ума!» Голова закружилась, ноги подкосились. Лилит еле успела сесть на ближайшую лавочку. «Тьма… Кругом… Что с моей головой? Мало воздуха, дышать нечем…»

Лилит сидела, закрыв глаза, пытаясь прогнать туман из головы. Она сидела, не двигаясь, боясь лишний раз шевельнуться, не зная, что её организм выкинет дальше.

Как только Лилит показалось, что она чувствует себя лучше, она тут же открыла глаза. На всякий случай девушка решила посидеть ещё минут пятнадцать, чтобы проверить свою вестибулярную систему, пришла ли она в норму или всё это шутки.

Девушка сидела всё на той же скамейке, совсем одна. Только на снегу, около лавки, были следы мужских ботинок. А с неба падали большие снежные хлопья, и казалось, что на улице как будто теплело, словно вот-вот должна была ворваться весна с ворохом поющих птиц, с венками жизни на голове, с просыпающимся солнцем. Но нет. Ничего этого не было. Ступала лишь зима, тихо, едва слышно, но уже ощутимо.

Лилит встала и не спеша побрела в сторону дома – прогулок с неё хватило. Снег хрустел под ногами, казалось, что снежинки кричали под подошвами сапог, они просили огромного великана не убивать их, а великан шёл, не задумываясь об убийстве маленьких пушистых снежинок.

Тишина и спокойствие. Вокруг всё было такое умиротворённое. Но люди не видят никакой прелести в зиме; они предпочитают скрыться в тёплом доме, завернуться в мягкий, колючий плед и тихо проклинать холода.

Лилит шла, пытаясь понять их отношения с Левиафаном. Всё так странно: они любят друг друга, они оба красивые, они оба эмоционально сильны – идеальная пара. Так в чём же дело? Почему они не могут спокойно находиться в обществе друг друга более одного дня? Даже когда они расходятся, они не могут сделать это мирно, без ссор, без упрёков, без злости. Почему? Ведь говорят, что хорошо вместе тем парам, у которых есть что-то общее, что-то единое, что объединяет и соединяет их в одно целое. Так в чём же дело? У них с Левиафаном были одинаковые интересы, но почему они тогда не могут достичь единства?

Самое странное, что все те пары с общими интересами, они даже не всегда любят друг друга, но им всё равно хорошо вместе. Между Лилит и Левиафаном была сильная любовь, убийственная страсть, но и это не помогало им быть добродушнее друг к другу, больше уважать друг друга.

Левиафан чего-то добивался в этих отношениях, но Лилит пока не могла понять, чего конкретно он хотел. Всё его поведение напоминало человека, который желает занять позицию лидера, стать главой, понимать только собственное «я». Так было бы очень просто: когда человек находится в позиции лидера, ему наплевать на желания своей второй половины. У него будет только одно желание – затоптать, забить морально и каждый раз указывать на своё превосходство. А это обидно и больно!

«Этого не будет никогда! Я не позволю командовать собой! Максимум, что могу предложить – согласиться на компромиссы».

Лилит почувствовала резкий толчок сзади. Крепкая рука обвила ей шею, вторая рука заткнула рот.

– Тихо! – прошептал суровый мужской голос.

Сердце дико заколотилось. Девушка поняла, что этот голос не принадлежал Левиафану. Она испытывала настоящий, неподдельный, природный страх. Лилит чуть не потеряла сознание, когда осознала, что её тащат в подъезд. Зачем? Какую цель преследует этот негодяй? Она хотела спросить, что ему нужно от неё, но рука крепко зажимала её рот. Всё тело трясло от ужаса.

Страх потерять свою жизнь… ужасно думать, что сейчас, вполне вероятно, она просто перестанет ощущать и видеть весь белый свет. Такая юная, такая блестящая, хрупкая девушка будет убита… Но больше всего её пугало то, что она никогда больше не сможет увидеть Левиафана, ощутить его поцелуи, почувствовать его ласку и грубость… Её пугало даже то, что она никогда больше не услышит его колкости и гадости, которые он так любит говорить… Никогда больше не прижмется к его сильному телу и не испытает его ледяной взгляд на себе… Ей хотелось кричать, но не от страха, а от того, что она уже осознавала сложившуюся ситуацию: она теряет Левиафана, не успев толком его приобрести.

В подъезде, когда они ехали в лифте, как поняла Лилит, на последний этаж, руки выпустили её. Она развернулась к хулигану лицом.

Их оказалось двое, и, глядя на них, Лилит хотелось умереть прямо здесь, на месте. Она понимала, что эти двое могут с ней сделать, но её мозг не хотел умирать, он сопротивлялся… Пытался сопротивляться.

– Ре… ребята, – заикающимся голосом всё-таки выговорила она, – не надо… У меня серьёзные заболевания… венерического характера… Понимаете? Я… я… проститутка уже в течение семи лет. Серьёзно, у меня чего только нет, – сочиняла Лилит на ходу.

Ребята смотрели ей в глаза, на их лицах застыла наглая, жестокая ухмылка, которая не оставляла Лилит никаких шансов на спасение.

Девушка окинула их взглядом, хотела запомнить, как они выглядят, хотя бы в общих чертах, потому что их лиц не было видно: только рты. Верхнюю часть лица скрывал капюшон и шапка, нижнюю – высокий воротник куртки. Один единственный рот, как мерзкий мираж в пустыне, с нахальной усмешкой.

– Да? Венерического характера и проститутка, да? Правильно мы поняли? – схватил её за горло один из них, тот, что повыше был.

– Д-д-да, – голос подводил её своим дрожанием.

– Ты слишком напугана для проститутки! Но мы тебе, пожалуй, поверим! – сделал одолжение ей второй парень.

Похоже, они были в восторге, разглядывая пылающий страх в глазах девушки. Их забавляло её поведение, которое выдавало каждую эмоцию, каждое переживание и каждую ложь.

Двери лифта открылись, как и предполагалось, на последнем этаже. Они вытолкнули уже еле живую от страха девчонку из лифта.

– Дура! Раз у тебя куча болячек, то проверять мы это не будем. Но…! Если ты проститутка, значит, у тебя должен быть неплохой заработок, особенно потому что ты красивая и фигуристая, не так ли?

– …Да… – Лилит не знала, что ей делать дальше. В её кошельке лежали совсем жалкие купюры, которые совершенно не напоминали заработок проститутки. Но назад пути уже не было.

– Давай сумку сюда! Быстро! – протянул руку вор.

В тёмном углу лестничной клетки послышалось едва заметное шуршание, а затем проскочил мгновенный блеск. Странность происходящего на лестничной клетке заметили все, кроме Лилит. Она стояла спиной и была настолько перепугана, что вряд ли бы заметила ядерную войну.

– Что там за хрень в углу? Ты видел это? – спросил жулик у друга.

– Видел, но я понятия не имею, что это…

Лилит нахмурилась, она уже вообще не понимала, о чём они говорят, и подумала, что они вдобавок ко всему ещё психи или наркоманы, что напугало её ещё больше.

– Вы, уродцы… – раздался насмешливый, играющий голос. – Кто же вас учил так с дамами обращаться?

Похитители смотрели друг на друга, озирались по сторонам и переминались с ноги на ногу. Лилит прищурила глаза и вгляделась в темноту.

«Левиафан!» – она выдохнула с огромным облегчением, чуть не потеряв сознание от радости. Тёплая волна счастья промчалась по всему телу, сердце затрепетало, приветствуя мистического друга.

– Позвольте мне, судари, преподать вам урок, как нужно общаться с женщиной! – произнёс Левиафан, приближаясь к троице. – Во-первых, не стоит ей хамить, это же женщина, цветок. От хамства она не расцветёт. Предлагать ей интимную связь не надо. Она не будет с вами спать. Она любит себя и уважает. – Человеческие черты начали проявляться в тусклом подъездном свете. – Во-вторых, неужели вам не стыдно? Требовать у девушки деньги – это не принижает вашего мужского достоинства? Если, конечно, оно у вас есть. В-третьих, – Левиафан стоял в пяти сантиметрах от высокого парня, – в-третьих, я готов кричать на весь мир, готов объяснять каждому человеку из миллиардов… я слишком люблю эту женщину, чтобы позволить хоть кому-то дотронуться до неё! – он взмахнул рукой, и голова парня отлетела в угол, откуда только что вышел Левиафан.

Второй парень даже не успел моргнуть, он просто стоял в ступоре, не мог пошевелить ни одной конечностью. Видимая дрожь пробежала по его телу. Его глаза были полны отчаяния и незнания, что делать, как избежать расправы. Губы дрожали, и казалось, что он тихо шепчет и просит пощады.

– Ты дрожишь? – Левиафан с усмешкой поднёсся к парню.

Сначала грабители наслаждались страхом Лилит, теперь Левиафан упивался их страхом. Он схватил двумя руками голову парня и просто вырвал её из тела, как перо из чернильницы. Кровь брызнула на щеку Лилит, и только сейчас она осмыслила всё произошедшее и вскрикнула. Левиафан подошёл к ней, взял её кровавой рукой и поцеловал.

– Здравствуй, милая! Штанишки сухие? – язвил он, даже в такой абсолютно не смешной момент. Но Лилит в глубине души была рада ему и его яду, несмотря на то, что ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Убийство людей для неё не являлось нормой и обыденным делом.

– Левиафан… – она продолжала смотреть в одну точку перед собой. – За 485 лет ты научился только язвить и убивать? – она перевела взгляд на его лицо. Его губы изогнулись в едкой ухмылке, глаза были холодными.

– Да! – с блаженством произнёс он. – Это моё любимое занятие, потому что я научился отдавать себе отчёт в том, что я делаю и зачем я это делаю. А ещё я научился любить, Лилит, настолько сильно, что готов взорвать всю землю к чёртовой матери, а тебя забрать на другую планету. И уж прости, что тебе не повезло стать тем, кого я люблю…

– Левиафан, ты дурак? Или ты прикидываешься? – Лилит взглянула на его ошеломлённое лицо. – Ты что, действительно не понимаешь? Ты убил троих человек за полтора дня. У тебя с мозгами всё в порядке?

– Послушал бы я тебя после того, как они сделали бы с тобой то, что хотели… и да, спешу напомнить тебе, дорогая, Фабьена убила ты, только моими руками. На мне только два трупа, так что 2:1, играем дальше.

Лилит посмотрела на него и вздохнула. Ей ничего не хотелось ему отвечать. Он крепко обнял её и проводил домой.

Остановившись у двери в квартиру, Левиафан облокотился на косяк. Он смотрел, как Лилит, хватая воздух, сидит в коридоре и пытается расстегнуть пальто. Его руки всё ещё были в крови, глаза пусты и печальны. Лилит всё ещё была в шоке.

– Я поехал… – тихо сказал он.

– Нет… – прошептала она, взглянув на Левиафана. – Не уходи… Пожалуйста.

Вампир опустил взгляд и усмехнулся.

– О, как же трогательно звучит… «пожалуйста» – передразнил он ласково девушку. – Почему ты не хочешь, чтобы я уходил?

– Не знаю, я просто не хочу оставаться одна, не хочу, чтобы ты уходил…

15

Через пару дней Лилит заболела лёгкой простудой: у неё был насморк, небольшой кашель и невысокая температура. В последнее время она слишком часто бывала на улице, не всегда одетая по погоде. И, конечно же, она не могла не воспользоваться своим положением – Левиафан был рядом. Он готовил ей чаи с мёдом, мятой и лимоном, но Лилит их забраковывала: было мало лимона, много мёда, а это что за трава? Он накрывал её мягким пледом, Лилит раскрывалась и упрекала вампира в том, что он хочет её смерти. Он закрывал шторы, когда она засыпала, но её глаза тут же открывались, требуя пустить свет. Он приносил ей еду, она говорила, что ей кусок в рот не лезет, и он уносил тарелку, а Лилит кричала, что её морят голодом.

Левиафан внимательно следил за каждой её реакцией, изучал каждую морщинку, каждое движение, каждый вздох. Он терпеливо улыбался, подыгрывая её капризам. Он лежал рядом и гладил её руку, Лилит задумчиво смотрела на его руку.

– Левиафан, а ты болеешь? – тихим голосом спросила она.

– Нет, уже очень давно не болел. Иногда даже хочется, ну… можно сказать, что я скучаю по человеческой физиологии. Я могу делать всё, что делает простой человек, даже поболеть. Единственное, что нас различает, так это то, что у простого человека действительно существует потребность в том, что он делает, а я… А я делаю это просто так… Моя потребность – только кровь.

– Человеческой физиологии? Просто так? Но любовь и злость ведь тоже относятся к физиологии, к мозговой деятельности. Получается, ты меня обманул, сказав, что любишь? Ты это делаешь просто так? От скуки?

– Нет, нет. Лилит! У тебя поднимается сильный жар, поэтому я прощаю тебе твой бред. Под физиологией я подразумеваю такие процессы, как пить, спать, есть, писать… Но никак не любить. – Левиафан не успел договорить.

– Хватит уже! Я поняла, что ты имеешь в виду! – хриплым голосом попыталась прикрикнуть Лилит. Левиафан взглянул на неё исподлобья и улыбнулся.

Практически впервые за месяц отношений с ним это был первый раз, когда атмосфера была насыщена сплошным умиротворением. Тишина и спокойствие. Никаких эмоциональных встрясок и демонстраций характеров. Впервые они просто разговаривали. Они не боролись, не показывали свои нравы. Просто текла милая, непринуждённая беседа между двумя влюблёнными. А ведь никто из них не верил в любовь с первого взгляда. А кое-кто даже отрицал любовь в целом, пытаясь изгнать её из своей жизни навсегда. Лилит, которая боялась подарить своё женское тепло, свою ласку кому-либо, лежала в постели, и её сердце трепетало от того, что рядом был тот, кому она готова дарить себя полностью.

– Расскажи, что было дальше? – попросила она.

– В смысле? Что ты хочешь услышать? – удивился Левиафан.

Лилит посмотрела на его лицо. Он смотрел на неё, слегка склонив голову, на губах застыла лёгкая улыбка, а глаза бегали по лицу Лилит. «Я не хочу тебя терять… Никогда… Хочу быть с тобой вечно!»

– Как ты дальше жил, после того как уб…? – Лилит испуганно замолчала. – Как ты жил…

– После того как Агаты не стало, я начал собственную жизнь, о которой мечтал и которой хотел жить. Я уехал в Германию и прожил там ещё около тридцати лет. В то время в Германии шла эпоха Ренессанса, я видел много выдающихся людей, многим из них я кланялся и искренне уважал за то, что они делали. Можно сказать, я наблюдал становление современного мира. Я видел, как возводились наикрасивейшие сооружения, как менялась архитектура, как плавали эпохи и как менялись люди. Я наблюдал за величайшими из них, имена которых будут помнить ещё не одно поколение. Я был полностью погружён в эпоху Возрождения, которая плавно перетекала в эпоху Просвещения… Золотой Век… А потом войны… Но я думаю, тебе не очень будет интересно слушать об архитектуре и о войнах Карла I или о турецкой армии против Максимилиана II…

– Да, ты прав, история становления государств меня не очень интересует, как, собственно, и вся история мира. Это порядком утомило меня в университете, – улыбнулась Лилит. – Мне больше хочется знать, как ты смог? Как смог пройти через века, соответствовать каждому времени? Это же, наверное, очень сложно, учитывая, что времена менялись с такой сумасшедшей скоростью.

– Сегодня ты привыкаешь к одному, а завтра весь мир уже совершенно другой… Сколько ты похоронил людей, которых любил или просто ценил и уважал? Это ужасно… Столько потерять. Как ты ещё сам себя не потерял?

– Зря ты так говоришь, Лилит. Я многому научился за такое огромное количество лет! – ухмыльнулся Левиафан.

– Чему, например? – поинтересовалась Лилит.

– Я знаю много языков, знаю историю мира, психиатрию, математику и химию. Я потрясающе играю на скрипке и пианино. Я досконально изучил медицину и почти все её отрасли. Я перечитал старейшие книги в оригинале. Я знаю латынь и древнегреческий. Я отлично разбираюсь в механике. Я знаю и умею ещё очень много всего, так много, что простой человек никогда не смог бы осилить за свою короткую жизнь. В 1786 году я лично присутствовал на премьере оперы «Женитьба Фигаро» Моцарта. Я видел Моцарта! Я слушал его оркестр, партии струнных, и в тот момент понял, что хочу играть на скрипке, как бог. Десять лет я учился играть, и иногда, когда я осознаю своё мерзкое, одинокое существование в вечности, я беру скрипку и играю любимые мелодии разных композиторов, – когда Левиафан говорил, со стороны он выглядел очень мечтательным. Похоже, сейчас он был где-то очень далеко от Лилит, где-то в своих мыслях. Лилит не верила своим глазам: она не могла даже представить, что такого бессердечного вампира время от времени пробивает на сентиментальность, пусть это и продлилось не более двух минут.

– Ты был женат? – спросила она.

– Конечно, нет! Женщины, как бы они ни старались, не могли удержать меня больше, чем на неделю. Но я всегда ими пользовался, чтобы утолить голод, – коварно улыбнулся он и провёл пальцем по щеке Лилит. – Я всю жизнь искал свободы… И я её нашёл, чему теперь, правда, не очень рад… Тогда я не понимал, что значит вольность! Первые лет пятьдесят я просто купался в этом раздолье… А потом, оно стало отягощать меня и угнетать душу. В тот момент я и решил отказаться почти от всех человеческих чувств, особенно от совести и жалости. Стыд за свои поступки, сожаление к людям и невозможность свалить вину на другого человека – эти чувства тяжело сказывались на моей свободе, мешали наслаждаться… Я решил жить проще: секс, кровь и ужас.

– Почему ужас? – не поняла Лилит.

– Ну, знаешь, когда я хочу есть, я предпочитаю кровь девушек, нежели мужчин. Истерики, которые они закатывают, просто завораживают. А их крики ласкают слух, и страх придаёт мне силы, увеличивает агрессию и желание сразу. Хрупкие, нежные цветки, – улыбнулся он. – Знаешь, я никогда не позволю обижать женщину в моём присутствии, но в то же время, я сам их обижаю, лишая жизни.

– Судя по разговору, возвращается привычный Левиафан? – поджав губы, спросила Лилит.

– Да, я не могу долго быть милым и нежным. Я осознал много реалий за свою жизнь. Поэтому стал таким чёрствым и циничным… Но поверь, Лилит, так проще жить. А про любовь мне тебе нечего сказать. Когда мне казалось, что я любил, я понимал, что это совсем не так, просто страсть или влюблённость, но не более… Любил я только себя, да и сейчас я себя люблю, но вот ты появилась в моей жизни, и теперь моё независимое сердце должно делиться любовью с тобой, – горько усмехнулся он. – И честно говоря, Лилит, меня это очень пугает. Я не знаю, что делать с этой любовью, Лилит… Как мне дальше быть? Тебе нужна эта любовь? Да что толку спрашивать, нужна она тебе или нет… Она есть.

– Нужна, Левиафан! – выпалила Лилит.

– А зачем она тебе, Лилит? Зачем тебе любовь вечно молодого трупа? Ведь через двадцать лет, Лилит, у тебя появятся морщины, жировая ткань, ты станешь женщиной средних лет. Твоя кожа уже не будет такой нежной и гладкой, волосы начнут выпадать, а огонёк в твоих глазах, который меня так сильно влечёт, начнёт тускнеть… Лилит, я видел, как стареют женщины, я собственными глазами наблюдал, как сильно они не хотели стареть… И потом, ты сможешь выходить со мной на улицу? Идти рядом со мной, держась за руку, а вокруг все будут оглядываться и ужасаться от мысли, что женщина твоего возраста разгуливает с парнем, который ей в сыновья годится? Смогу ли я выходить с тобой? Лилит, тебе действительно это надо?

Слёзы наворачивались на глаза. Лилит хотела возразить, но она понимала, насколько его слова были правдивы. Он говорил настоящую, горькую правду, и ему самому было плохо от незавидной истины. Слеза всё-таки скатилась по её бархатной щеке, Лилит всхлипнула.

– А что… А что, если… – она боролась с собой, стараясь не зарыдать во весь голос. – А что, если я стану такой же, как ты? – Лилит взглянула ему в глаза.

Он посмотрел на неё, нахмурил брови и принял серьёзное выражение лица. В воздухе повисла жуткая пауза. Было почти слышно, как стучит сердце Лилит. Наконец Левиафан шевельнулся. Он наклонился к её лицу так близко, что Лилит могла почувствовать его дыхание.

– Лилит, я так боялся этой просьбы. Я знал, что она рано или поздно вылезет из недр твоего мозга наружу. Помнишь, я сказал тебе, что если вдруг у тебя возникает план, ты должна хорошенько его продумать, чтобы не получилось глупого итога? – спросил Левиафан, сохраняя серьёзность на лице.

– Помню, – тихо прошептала Лилит.

– Ну так вот, ты игнорируешь мои советы! Лилит, это глупый план! И знаешь почему? Если ты не хочешь думать, позволь, я подумаю за тебя! Ты знаешь, что такое вечность?

– ?

– Вечность – это не время, это не одна жизнь, Лилит, это не секунда и не мгновение. Вечность… Вдумайся в это слово, Лилит! Вы – глупые люди! Вы не мертвецов бояться должны, не войны и не смерти, а вечности! Глупцы! Я сбился, какая ты по счёту женщина, которая просит меня «одарить» её вечностью. Лилит, бойся… Бойся быть вечно живой! Поверь мне, одиночество – это фигня по сравнению с тем, что ты испытаешь после хотя бы ста лет жизни, когда от тебя уйдут все твои близкие и друзья. Жить вечно – это значит, что ты больше не подчиняешься времени, у тебя больше нет ничего, нет начала, нет конца, нет продолжения, и раз за разом ты это начинаешь понимать, но уже слишком поздно… Лилит, подумай! И забудь об этом!

Лилит молчала и смотрела на Левиафана глазами, полными слёз. Он мог только попытаться отговорить её и больше ничего. Левиафан отвёл взгляд и закатил глаза.

– Да, ну и дела… Я вот чего не могу понять: за пятьсот лет моего существования и всех остальных существ, только вампиры умнеют? Люди в каждом веке всегда будут такими бестолковыми?

– Левиафан! – крикнула Лилит. – А что, если я хочу провести с тобой эту вечность? Что мне тогда делать? Сказать, что это глупая мысль, и просто выкинуть её из головы?

– Да. Лилит, это было бы идеально, если бы ты так сделала. Ты со мной не продержишься и ста лет… А дальше? А дальше тебе придётся существовать самой… Одной! Лилит, пойми, что значит слово «вечность», и сопоставь это с тем, на что ты на самом деле способна! – Левиафан вскочил и исчез, точнее, вылетел из квартиры, как пуля, со скоростью света. Лилит осталась одна. Делать ей было нечего, кроме как разразиться истерикой.

Левиафан стоял под дверью её квартиры. Он слышал каждую падающую слезинку, каждый вздох и каждый стук её сердца. Он чувствовал её боль, понимал её состояние. Он ушёл, чтобы не видеть, но остался, чтобы слышать и чувствовать, что с ней всё будет в порядке. Что, если вдруг какая-нибудь очередная глупость взбредёт ей в голову, он успеет вытряхнуть её из головы, не дав ей обосноваться. Лицо Левиафана исказилось от горя и сожаления, от злости на себя и свою беспомощность.

16

Когда Лилит уснула, Левиафан вернулся в квартиру. Он сел на край кровати и уставился на спящую девушку.

«Глупая девчонка! Ты даже не понимаешь, о чём просишь… Я не готов жертвовать твоей жизнью, обрекая тебя на бесконечные муки и блуждание в мире, где нет ничего, кроме огромной и бесконечной пустоты. Там нет содержания, там нет цели, Лилит, там нет людей – только заброшенность и одиночество. Там нет ничего, только ты и этот безжалостный вакуум, который никогда больше не отпустит тебя из своих цепких объятий. И ты будешь настолько измучена, что не сможешь даже почувствовать боль от безысходности, потерю себя как человека, страх быть опустошённой… Лилит… Ты такая дурочка! Я никогда не сделаю этого с тобой. Я не хочу, чтобы к моей отчаянности и пустой вечности присоединилось ещё и чувство ответственности за то, что я с тобой сделал. Чувствовать ответственность, когда я слышал бы крики, обвиняющие меня в содеянном… Нет. Лилит, я так не хочу. Живи и радуйся каждому вздоху, каждому движению, всему, что окружает тебя. Мне вот, вечность не позволяет этому радоваться. Живи ради себя, ради своего будущего, а я проживу с тобой твою жизнь, а не ты со мной мою вечность. Сколько бы я ни встречал вампиров за свою жизнь, Лилит, у всех них в глазах был только пепел, оставшийся от того жизненного огонька, который когда-то привлекал и вселял уверенность. А сейчас только прах, нет даже намёка на одну мельчайшую искорку, которая смогла бы снова разжечь свет в душах отрешённых. Лилит, я ничего страшнее в жизни не видел, чем то, что я видел в глазах других вампиров…» – Левиафан вздохнул. – «Ты знаешь, если бы ты мне предложила умереть вместе, вместо «жить вместе вечно», я бы подумал. Отправиться на тот свет вдвоём – этот план гораздо интереснее, чем отправиться в небытие. Жаль, что это мои мысли, а не твои!» – Левиафан окинул взглядом спящую Лилит. – «Почему же всё так несправедливо? Я пришёл любить тебя, Лилит, а не убить. А ты просишь уничтожить твою душу и оставить только тело…» – Он усмехнулся. – «Но хорошее, совершенное тело и лицо…»

Лилит завертелась в постели, её рука свалилась вниз, а лицо повернулось в сторону, где сидел на полу Левиафан, погружённый в свои мысли. Она вздохнула, и прядь волос упала на щеку.

«Я знаю, Лилит, ты не проснёшься… Твой сон в моей власти…» – он медленно подполз к ней, аккуратно дотрагиваясь до её руки. Осыпая её горячую ладонь поцелуями, Левиафан оскалил клыки и нежно, почти безболезненно прокусил её запястье. Лилит что-то пискнула во сне и поморщилась. Левиафан наслаждался её тёплой кровью, которая струилась уже по его венам, обжигая его изнутри.

Внезапно его глаза налились яростью. Он встал, гордо вскинул голову, посмотрел на Лилит свысока с гневным выражением лица. Через секунду-другую он прокусил своё запястье, и одним быстрым движением рука оказалась над умиротворённо вздымающейся грудью Лилит. Он глубоко дышал, надменно смотря на девушку, и начал опускаться всё ближе к ней. Едва дотронувшись до её лица, вампир приоткрыл её рот. Медленно он стал подносить к её губам руку, на которой была порвана вена.

Внезапно Левиафан остановился. Его высокомерный взгляд всё так же был направлен на лицо Лилит. «Нет!» – крикнул он про себя. Ярость полностью овладела им. Его лицо обезобразилось страшной гневной гримасой. «Я не могу! Чёрт, Лилит! Я не могу сделать этого с тобой! Это был единственный способ окончательно убедиться, что я люблю тебя и твою жизнь больше, чем свою. Я, может, и хотел бы остаться с тобой на веки, но… Я ненавижу себя, я… я ненавижу тебя… Я не могу этого сделать! Лилит, я слишком люблю тебя! Я слишком люблю себя, чтобы потом винить… Я слишком боюсь…»

Лилит открыла глаза. Она посмотрела вперёд и увидела руку Левиафана, из которой капала чёрная кровь прямо ей на шею. Она перевела взгляд на его лицо и чуть не рассмеялась. Открытый рот, выпученные глаза, застывший ужас, вперемешку с удивлением, взъерошенные волосы, кровавый рот… «Агнец Божий, прямо!» – подумала она.

– Что здесь происходит? – спросила Лилит. – Ты что тут исполняешь? Левиафан, эй?

– Проклятье! Лилит! Тебе не спится, что ли? – Левиафан не знал, как выбраться из этого неловкого положения.

– Нет. Как, по-твоему, я должна спать? У меня вся шея в липкой крови, а кто-то открывает мне рот! Ты считаешь, что это способствует сну? – спросила Лилит. Левиафан отвёл взгляд в сторону и сделал виноватое лицо. Лилит подняла руку и увидела своё запястье. «Так, времени даром не теряешь, да, Левиафан?»

– Левиафан, как насчёт того, чтобы разъяснить мне всё, что здесь произошло, и рассказать, что ты собирался сделать? – строго спросила Лилит.

– Я… я… не знаю, как тебе объяснить… – заикаясь, сказал Левиафан.

– Ну, ты уж постарайся, я понятливая! – улыбнулась Лилит.

– Я хотел сделать то, о чём ты меня просила… Но я не смог… Я не могу заставить тебя скитаться…

Лилит сурово посмотрела на него: «очень жаль, Левиафан, что ты настолько слаб. Очень жаль! Но я больше не буду просить тебя об этом!»

– Левиафан, я больше никогда не попрошу тебя об этом. Я прошу только один раз, больше не могу заставлять себя унижаться перед тобой и умолять. Если ты захочешь, ты придёшь и сделаешь это сам. В свою очередь, я обещаю тебе, что постараюсь сделать всё возможное, чтобы ты сам захотел перемен. Вынудить тебя понять, что ты останешься один, как и раньше, как и всегда! Левиафан, ты останешься пустым внутри и глухим снаружи без меня. И когда я умру от старости, ты вспомнишь этот разговор. Скажи мне, когда это случится, ты будешь винить себя за то, что ничего не сделал? Или ты встретишь другую Лилит, проведёшь с ней её бурную молодость, как и со мной, а потом исчезнешь из её жизни, как собираешься исчезнуть из моей? – грустно спросила Лилит.

Она знала, что он не ответит ей честно, что, скорее всего, он даже придумает что-то оскорбительное, язвительное – то, что заставит Лилит прекратить этот, по сути, напрасный разговор.

– Я только что чуть не совершил ошибку, о которой, конечно, забыл бы, но не сразу…

– Ты должен напоить меня своей кровью, а потом убить, чтобы я стала такой же, как ты? Или… как это работает?

– Нет. Тебе достаточно просто выпить моей крови. Достаточно, чтобы хотя бы капля оказалась в твоем организме.

– Так просто? – изумилась Лилит. – Тогда зачем Агата убила тебя после того, как дала тебе крови?

– Чтобы я не мучился…

– ? – Лилит не поняла, что он имеет в виду под словами «не мучиться».

– М-да, до понятливой тебе ещё далеко, Лилит! Кровь вампира – это как очень, очень опасный, смертельный вирус. Самый сильный яд не сравнится с тем, что течет у меня в венах. Когда кровяные тельца вампира попадают в кровяное русло человека, они начинают убивать его жизненно важные клетки, в том числе эритроциты, тромбоциты и, конечно, незаменимые лейкоциты. Весь химический состав крови провоцирует глобальные изменения в организме. Вампирские клетки замещают мертвые человеческие своими химическими компонентами и начинают свою собственную жизнь. И вот, после этого человека уже нет, есть что-то новое, бессмертное и сильное. Но за то время, пока все клетки организма перерождаются, человек испытывает такие мучения, что девятый круг Данте покажется раем для него. Поэтому, по дружбе или по любви, вампиры освобождают от мучений свою игрушку, убив её.

– Левиафан! Ты вообще обнаглел? Вы считаете людей игрушками? – гнев пронзил лицо Лилит. Её затрясло от злости. – Это значит, что я всего лишь безделушка в твоих руках? – Лилит всё больше злилась, – захотел поиграл, захотел – выкинул, захотел – обнял?

– Люди? А кто же вы есть, если не игрушки? – спросил он с безэмоциональным выражением лица.

– А игрушки тебя когда-нибудь били? – спросила Лилит и залепила ему пощёчину.

Левиафан поднял глаза и посмотрел на неё. Она сидела на постели с гордо поднятой головой и смотрела на него ожидающим взглядом. Казалось, что она совсем его не боится, но это было не так.

После звонкой оплеухи Лилит чуть ли не почувствовала, как её сердце выскакивает из груди, когда она осознала, что сделала, но виду подавать не стала. Пока её лицо выказывало смелость и наигранную отвагу, внутри, под коленями, всё сводило от страха, желудок болел от нервов, а ладони вспотели.

Левиафан смотрел на неё. Он явно был взбешён и даже не пытался скрыть этого. Он сжал губы, издал какой-то неестественный звук, напоминающий то ли вздох, то ли негодование, и заговорил.

– Лилит! Тебе крупно повезло, что я воспитан в те времена, когда женщина могла отрубить тебе яйцо, а ты в ответ ей ничего не мог сделать, потому что, упаси Бог, если с её светлой головы упадёт хоть один волосок, тебя бы сразу посчитали обесчещенным и низким мужчиной. Да и вообще мужчиной бы больше никогда и никто не назвал бы. Но сейчас другое время – женщины обнаглели. Вы боретесь за права быть равными мужскому полу, а это значит, что мы можем вам ответить без всяких угрызений совести. Но я не буду. Я дам тебе шанс одуматься. Но я хочу тебя предупредить: если ты ещё раз повторишь то, что сделала только что… Я тебя уверяю, ты вряд ли захочешь меня увидеть снова после моего ответа на твою попытку! – сказал Левиафан размеренным, спокойным голосом. – А было бы ещё лучше, если бы ты извинилась за свою выходку! – настойчиво потребовал он.

– Слушай, я просто поражаюсь тебе! Ты вообще адекватный? Я не собираюсь извиняться перед тобой за то, что ты оскорбил меня, обозвав игрушкой. И знаешь что? Уходи отсюда! Я тебя видеть не хочу! Иди, найди себе другую игрушку для развлечений – это ведь для тебя не проблема, верно? А потом ты приведёшь её в какой-нибудь клуб, чтобы позлить меня! – выпалила Лилит на одном дыхании. Левиафан наклонился, взял её за руку и поцеловал. – Я сказала, убирайся отсюда! И не смей приходить ко мне, пока не начнёшь считать меня живым человеком с эмоциями!

Левиафан застыл. Его губы всё ещё касались её кожи и лишь на мгновение он поднял на неё глаза. В следующую секунду Лилит почувствовала, как её рука опускается в воздухе – её больше никто не держал и не целовал. Он ушёл.

«Ничего, дорогой мой, я тебя больше не позову. Я знаю себе цену. А называть меня игрушкой – это уже за гранью наглости!»

17

«Есть один очень сильный и эффективный метод, с помощью которого можно с легкостью вызвать все нужные эмоции. Ревность. Я заставлю тебя ревновать», – подумала Лилит. «Только на этот раз я буду с людьми, чтобы психованный Левиафан никого не прибил!» Лилит закручивала волосы. «А что, если он не станет ревновать? Если для вампиров люди – это игрушки, то он может просто оглядеться и найти новую игрушку. Ему это будет не сложно, особенно с такой внешностью… И что тогда делать? Переломать ноги новой игрушке?»

Лилит вышла из дома и села в такси. Она направлялась в кафе. Ей срочно захотелось выпить свежезаваренного кофе и насладиться чизкейком.

Девушка задумчиво смотрела в окно на мчащиеся мимо деревья и дома, на грязно-белые сугробики вдоль дороги, на людей, бегущих по домам, греться. В сумке зазвонил телефон. Лилит посмотрела на номер: «Жаклин».

– Да! – ответила она на вызов.

– Дорогая, ты где? Я только что звонила тебе на городской, но никто не взял трубку.

– Я еду в кафе, ужасно хочу кофе. Хочешь, подъезжай к нашему любимому месту, поболтаем. Мне сейчас друг не помешает.

– Конечно! Я как раз тебе звоню, чтобы предложить встретиться, но ты меня опередила! – рассмеялась Жаклин. – У меня, кстати, к тебе будет предложение.

– Да? Интересно! Обсудим при встрече, – ответила Лилит и положила трубку. Она убрала телефон и снова погрузилась в мысли.

«Этот человекоподобный вынуждает меня играть, и эта игра очень напоминает шахматы. Только вот что интересно: когда король свергнут на шахматной доске, его убирают в коробку, и в следующей партии он снова на коне. А что, если кто-то из нас проиграет? Нас ведь нельзя убрать в коробку и снова достать, когда захочется. Хотя в одну коробку нас точно можно положить… это – гроб. Неужели он хочет закончить игру таким исходом, как смерть? Может, он меня отталкивает, потому что боится, что я проиграю? Что я упаду и никогда больше не встану? Но если он этого боится, тогда зачем начал эту игру? Его цель – провести вечность весело? А я ему нужна для этого самого веселья?»

– Мы приехали! – сообщил таксист.

Лилит расплатилась с ним и пошла в кафе. Официант проводил её к столику и начал терпеливо ждать поодаль, когда она будет готова сделать заказ.

– Решили, что будете заказывать? – спросил он через пять минут.

– Э… Кофе, пожалуйста, и чизкейк с клубничным джемом, – заказала Лилит.

– Кофе какой?

– Капучино.

Лилит сделала глоток божественного кофе и уставилась прямо перед собой, теряясь в мыслях. Входная дверь открылась, и в кафе вошла Жаклин, а за ней ещё двое парней. Первый был Марк.

«Очень странно! Жаклин второй раз с одним и тем же парнем? Да это даже не странно, это очень удивительно. Может, мне кажется? Что с ней? Заразилась слабоумием от меня?» Второй парень оказался ещё более странным. Это был Левиафан. «Проклятье! Что он тут делает? Как он оказался здесь, вместе с Жаклин, которая пришла на встречу со мной? М-да… Вообще уже ничего не понимаю!»

– Привет, дорогая! – расплылась в улыбке Жаклин. – Смотри, кого мы встретили! – она показала на Левиафана.

Он, как всегда, в своём репертуаре, стоял и улыбался, пытаясь всех сразить своей привлекательностью. Он смотрел прямо на Лилит, не моргая. Его улыбка казалась «слегка» странной, так смотрят волки на зайцев. Только они не лыбятся так, как он.

– Привет! – изобразила улыбку Лилит. – Интересно, – протянула она, – где вы нашли эту «жемчужину»?

– Было бы правильнее сказать, что это он нас нашёл. Мы с Марком стояли, ждали такси, и вдруг остановилась чёрная машина, за рулём которой оказался Левиафан. Ну, мы, естественно, предложили ему поехать с нами. О, дорогая! Он рассказал нам, какие у вас шикарные отношения, как ты его любишь и как он тебя. Оказывается, вы не можете жить друг без друга, да?

– Да неужели? – переспросила Лилит. А про себя подумала: «Ах ты, кровососущий! Ты всё знал, ты специально всё это подстроил, не так ли? Наговорил им всякой чепухи, зачем?»

Лилит улыбалась про себя и поражалась хитрым и продуманным ходам Левиафана. «Откуда ты только знаешь все мои шаги наперёд? Я это выясню, обязательно!»

– Да ладно тебе, Лилит, – вступил в разговор Левиафан с тем же сарказмом. – Скажи правду, ведь ты меня любишь!

Лилит взглянула на Жаклин с Марком. Их удивлённые, полные ожидания лица ставили её в неловкое положение. Не могла же она при всех вот так сразу сказать Левиафану о своих чувствах, особенно после того, что он сказал ей о своих чувствах к людям, в том числе и к ней.

– Жаклин, может, вы присядете? Что вы стоите тут, как вкопанные! – вздохнув, спросила она.

– Лилит. Ли-ли-т? Неужели ты меня игнорируешь? Моя милая девочка, как ты можешь так поступать со мной? За что ты так? Ты разбиваешь мне сердце! Ответь мне! – Левиафан начал разыгрывать комедию.

«Я ведь действительно разобью его тебе…» – Лилит начала раздражаться. Глядя на её гнев, лицо Левиафана засияло от наслаждения и всей нелепости ситуации. Он купался в её бешенстве, чувствовал её злость, он специально её провоцировал. Левиафан просто соскучился.

Жаклин и Марк стали невольными свидетелями только что сочинённой пьесы Левиафана. Да, не совсем изысканной, качественной и уж точно не поучительной, но мужчине она нравилась. Одно было ясно: грозный вампир, которого знала Лилит, теперь казался жертвой.

«Ты готов распрощаться с сердцем и душой, Левиафан?» – усмехнулась она про себя.

«А ты не боишься проиграть?» – как бы мысленно спросил её Левиафан, видя по её глазам, что она приняла вызов.

«Нет» – холодно взглянула на него Лилит.

– Понимаешь, Жаклин, Левиафан отвратительно себя ведёт! Он сказал, что все женщины в руках мужчины – это игрушки! Представляешь? Пустые, бестолковые куклы, с которыми они играют! – Лилит строго смотрела на искажённое от негодования лицо Левиафана. Жаклин бросила на него обидчивый взгляд.

– Я, пожалуй, лучше присяду, – закатив глаза, сказал Марк.

– А я думаю, что лучше не стоит! – сказал Левиафан, не отрывая взгляда от ядовитой улыбки Лилит. – Поехали ко мне? Все! Поехали! – заявил он.

Жаклин, которая любила расхаживать по чужим квартирам, тут же забыла об игрушечках и расплылась в улыбке. Марк так и стоял в нерешительности, чесал затылок. Лилит не знала, что ей делать. Левиафан протянул руку через стол, высыпал кучу мелочи за кофе и торт и поднял её.

– Милая, без тебя я просто не смогу уехать! – улыбнулся он и поцеловал её руку.

– Хорошо, – ответила Лилит и пошла за ними к двери.

Левиафан открыл перед ней дверь машины, усадил её на сиденье и пристегнул. Ребята сели сзади. Машина тронулась и легко покатилась в сторону пригорода. Лилит достала мобильный из сумки и начала писать сообщение:

«Это просто невозможно! Ты просто невозможен!»

«А я от тебя без ума. У нас всё взаимно, дорогая.»

«Левиафан, ты не вампир… ты – упырь!»

У Левиафана завибрировал телефон, он прочитал сообщение, хмуро взглянул на Лилит и ответил: «Я больше, чем упырь! И я дам тебе возможность в этом убедиться!»

Лилит посмотрела на него почти безнадежным взглядом и сказала вслух, но тихо:

– Поздно, я уже убедилась…

Оставшуюся дорогу они ехали молча, изредка бросая взгляды друг на друга. Краем глаза Лилит любовалась сидящим рядом мужчиной, подглядывала, как легко он переключает скорости, как плавно тормозит, как хмурится и щурится, разглядывая очередного имбецила за рулём, творящего на дороге не пойми что. Она смотрела, как блестят его глаза, в которых словно в зеркале отражалось зимнее солнце и бегущая впереди дорога. Каждый брошенный взгляд она скрывала, каждый вздох в его сторону – всё должно было быть тайком… Но Левиафан всё видел.

Он сам смотрел на девушку, как на изысканную картину, которая принадлежала ему. Может, Лилит и не знала, но Левиафан был сентиментален до кончиков пальцев. Ему хотелось укрыть заботой эту девушку, отдать ей всё, что она захочет, потому что ему просто хотелось смотреть, как она улыбается, как блестят её глаза, как она пристально прожигает его взглядом, в котором читались слова любви. Но сама она оставалась немой, потому что слишком гордая и застенчивая для признаний.

А Жаклин с Марком что-то бесконечно обсуждали между собой. Точнее, Жаклин обсуждала, а Марк соглашался.

Дом Левиафана находился за городом, примерно в сорока минутах езды. Это был не просто дом, а скорее особняк.

Апартаменты были что надо – просторные, светлые и буквально на природе. Там было около пятнадцати комнат для гостей, и это только спален. Несколько гостиных, в каждой комнате ванная и туалет. В задней части дома располагался бассейн. Всё здание, и внутри, и снаружи, было оформлено в тёмных тонах. Утончённая старомодность в сочетании с готическим стилем архитектуры. Психологически тяжёлая цветовая гамма, но с дизайнером не поспоришь.

Ребята остановились у огромной входной дубовой двери. Вампир украдкой бросил взгляд на свою девушку. Она задумчиво смотрела в пол, не обращая внимания ни на что.

Левиафан открыл дверь и жестом пригласил всех войти. Лилит взглянула на Жаклин, чувствуя, что подруге может понадобиться помощь. Так оно и было. Жаклин, чуть ли за сердце не хватаясь, держалась за косяк.

– О Боже, Левиафан! Ты правда… правда живёшь здесь? Это действительно твой дом? – задыхаясь, спрашивала она.

– Да, это дом моих предков, они когда-то жили в этой стране, – соврал вампир.

На самом деле, когда Левиафан рассказывал Лилит о своих гуманитарных достижениях, он не упомянул о материальных. За почти пятьсот лет существования у Левиафана было множество возможностей накопить деньги, и он не раз ими пользовался. Он купил этот дом пару месяцев назад, потому что привык жить в роскоши. И не смог себе отказать в этом даже здесь, решив не обойтись двух– или трехкомнатной квартирой. Ему всегда нравилось и очень льстило, что женщины смотрят на него не только как на сексуальный объект, но и как на обеспеченного мужчину.

То же самое происходило и сейчас… но не с Лилит. Её либо действительно не интересовал весь этот шик, либо она очень умело притворялась. Она прошла в гостиную, даже не посмотрев на комнату в целом, и смотрела только перед собой.

– Что у тебя есть выпить? – спросила она его, вместо того чтобы расхваливать весь дом.

– А что желает дама? Думаю, у меня найдётся всё! – Левиафан взял её за руку и посмотрел ей в глаза. Лилит не выдержала и улыбнулась, сказав, что дама желает бокал рома с лимоном и со льдом.

«Ты, маленькая стерва! Я так и думал! Ты знала, что у меня есть любая выпивка, разной выдержки, но ты также знала, что у меня нет еды в доме! Я рассчитывал обойтись заказом пиццы!» – злобно подумал про себя Левиафан.

– Сейчас будет, милая! – пропищал он тонким голосом, расплываясь в злобной улыбке. – Кто-нибудь ещё хочет апельсины, мандарины или какие-нибудь другие фрукты или овощи? – с долей иронии спросил он Жаклин и Марка.

– Нет, спасибо. Мы просто выпьем, а если что, закажем что-нибудь, – ответила Жаклин.

«Ну, хоть у кого-то в голове присутствуют здравые мысли!» – рявкнул про себя Левиафан.

– Хорошо, вы пока располагайтесь, где вам будет удобно, а я скоро вернусь! Всем, значит, ром, а вам, леди, ром с лимоном?! – уточнил он нервно.

– Да, всем ром, – ответил Марк.

– А мне, сэр, с лимоном, – твёрдо сказала Лилит.

Левиафан выскочил за дверь и понесся, словно ветер, в ближайший магазин, так быстро, как никогда раньше не бегал. «Чёртов лимон!»

– Что это щелкнуло? Дверь? – спросила Жаклин, озираясь по сторонам.

– Да нет, это, наверное, холодильник, – успокоила её Лилит. Она-то ведь знала, что сейчас Левиафан несётся со скоростью света за лимоном, проклиная всех и вся.

– Лилит, дорогая! У него шикарный дом! Я бы… – но Жаклин не смогла договорить.

– Жаклин, что бы ты ни думала – это неважно! Важно то, что я! Если мне понадобится твой совет, я спрошу тебя об этом, хорошо? А сейчас давай поговорим о чём-нибудь другом, – отрезала Лилит.

– Хорошо, милая… Я просто… – попыталась оправдаться она.

– Жаклин! – прикрикнула Лилит. – А почему Марк такой молчаливый?

– Ой, – сразу же заулыбалась Жаклин. – Просто очень стеснительный.

– А вот и ром! Сударыня, а вот и ваш ром с ли-мо-ном! – почти по буквам произнёс он это слово, Левиафан.

– О, благодарю! – улыбнулась ему в ответ Лилит.

Две парочки разговаривали почти до двенадцати ночи, когда Жаклин поняла, что им пора домой. Ей, конечно, не хотелось уходить, но она заметила по лицу Марка, что Лилит и Левиафану стоит оставить наедине. Им было, что обсудить.

– Левиафан, ты не мог бы вызвать такси? – спросил Марк.

– Конечно, дайте мне ваш адрес, куда вас везти, – ответил он.

– Я поеду с вами, – сказала Лилит.

– Милая моя, я бы хотел, чтобы ты осталась. Мне так одиноко в этом большом доме без тебя… – странным голосом произнёс Левиафан.

– Да, Лилит, дорогая! Я тоже думаю, что тебе стоит остаться. По-моему, у вас есть какие-то проблемы, и их нужно решать, а не убегать от них, – полюбезничала Жаклин.

Через полчаса Левиафан проводил их до дверей машины и вернулся в гостиную, где оставил Лилит. Она стояла посреди комнаты и презрительно смотрела на него. Он медленно подошёл к ней, в его глазах горела дикая страсть, а на лице застыла лукавая улыбка.

– Если ты думаешь, что я хочу с тобой разговаривать или иметь какие-то другие дела, ты глубоко заблуждаешься! Проведи меня, пожалуйста, в комнату, где я смогу лечь спать, – жёстко сказала Лилит.

Левиафан остановился и внимательно посмотрел на девушку. Она молчала, окидывая его лишь сумрачным взглядом. В тот момент они оба не осознавали, насколько сильно нравятся друг другу, насколько сильно они хотят, чтобы кто-нибудь из них сломал очередное «нет». Левиафан молча взял её за руку и повёл на второй этаж. Он открыл дверь и указал Лилит жестом на комнату.

– Она в твоём распоряжении! – нежно прошептал он и поцеловал её руку. Он развернулся и вышел, закрыв за собой дверь. Лилит огляделась.

Два огромных окна, несоизмеримо огромная кровать с чёрным бельём посреди комнаты, королевские шторы XVI века, косметический столик из чёрного дерева около стены слева – всё это напоминало царские апартаменты.

Лилит подошла к кровати. На ней лежала белая ночная сорочка. Она ещё раз огляделась, вздохнула и начала переодеваться. Сорочка была очень мягкой и нежной, её задняя часть волочилась по полу.

Лилит распустила волосы и залезла в постель. «Так холодно и пусто… как у меня дома… Неужели он не придёт?»

Лилит ждала Левиафана около получаса. Он не пришёл. Потом девушка начала засыпать. Она уже проваливалась в страшный, чёрный и бездонный омут, когда внезапно услышала встревоженные звуки скрипки. Именно они вырвали её из цепких лап сна. Звучание медленно двигалось по этажу и остановилось у дверей комнаты, где спала Лилит.

Неожиданно двери распахнулись, как будто невидимая сила вышибла их, и на пороге появился силуэт мужчины. На нём были лишь одни штаны, на его плече лежала скрипка, а рука смычком гладила струны. Что-то отрывистое, настораживающее, но до боли приятное вырывалось из скрипки. Левиафан всё ближе подходил к кровати, Лилит сурово смотрела на него.

– Это одна из моих любимых сонат, – тихо произнёс он, когда скрипка замолкла.

– Ты что, окончательно свихнулся? Что всё это значит? – потребовала Лилит объяснений.

– Я пришёл поговорить, дорогая! Истолковать тебе мою мысль, которую ты, естественно, неправильно поняла, – оскалил клыки Левиафан.

– Это какую же? Захотел поговорить об игрушках? – обиженно спросила она.

– Да, Лилит. Когда я сказал, что все люди – игрушки в руках вампира, я имел в виду серую массу.

– Левиафан! Я так похожа на дуру? Или у меня такие большие уши, а у тебя большая кастрюля с лапшой, и тебе некуда её девать? – издевательским тоном спросила она.

– Лилит, дорогая Лилит! Послушай меня! Когда ты находишься в толпе зомбированных людей, которые раздражают тебя, ты думаешь, что все вокруг – как стадо баранов. Но по отдельности каждый из них – это личность с разумом и чувствами. То же самое я имел в виду, когда говорил об «игрушках». Конкретно ты в моих руках – любимая женщина. И я прошу тебя понять меня и не заставлять меня превращаться в попугая, который извиняется за всё подряд последние полвека. – Левиафан положил скрипку на плечо и снова заиграл.

Лилит смотрела на него, не зная, что ответить. Неужели вот так просто он одержал победу? Лилит судорожно рылась в мыслях, пытаясь найти ответ, который бы не унижал её, но при этом не позволил бы ему уйти. Но такого ответа не было. Лилит вздохнула: «Хороший ход!»

У неё в груди защипало от мысли, что ей сейчас придется сказать, но другого выхода у неё не было. Он загнал её в угол, потому что был прав.

– Но ты меня обманул! – воскликнула она от безысходности.

– Да. Твоя правда. И за это я каюсь, – сказал Левиафан. Лилит молча смотрела на него, не шевелясь и не дыша. Она была потеряна и не знала, что сказать.

– Чёрт… – прошептала она, отворачиваясь от вампира.

Смычок остановился на струне, по лицу Левиафана поползла победоносная улыбка, клыки обнажились. Он подошел к ней и залез на кровать. Почти дотрагиваясь губами до её уха, он тихо спросил:

– Лилит, дорогая, мне кажется, ты расстроена? – почти беззвучно прошептал он. «Лимон отомщён».

Лилит повернулась к нему, в глазах стояли слёзы, брови нахмурены, а губы дрожали.

– Представь себе! – буркнула она.

Левиафан улыбнулся и в один миг впился зубами ей в плечо. Лилит судорожно начала отбиваться, но с любимым справиться было тяжело. Он крепко обнял её, словно в тиски зажал. Не надо было много ума, чтобы догадаться, к чему он клонил.

– Дорогой мой, у меня совершенно нет желания наслаждаться сейчас плотскими утехами, – буркнула она. Он посмотрел на её лицо, заглянул ей прямо в глаза, точнее, куда-то глубже.

– Лилит. Ли-ли-т! Хотят победители, исполняют побеждённые! – улыбнулся Левиафан. Его улыбка была лёгкой, воздушной… А глаза, как у хищника, как у демона, спустившегося на землю.

Грубость, просачивающаяся сквозь нескончаемые порывы нежности. Страсть, руководящая этим изысканным процессом. Лилит не могла ему сопротивляться. Она не хотела сопротивляться. Он был слишком сексуален, а она слишком хотела, чтобы он не останавливался, хотя её губы неумолимо шептали «нет». Он целовал эти губы, передавая свою бешеную энергетику, заставляя тело отвечать четким и ясным «да».

18

Лилит открыла глаза. С улицы в комнату проникал утренний свет, мягко освещая пространство. Сначала она не поняла, где находится. Окинув комнату взглядом, Лилит вспомнила всё, что произошло здесь накануне.

На полу всё так же одиноко и печально лежала скрипка. Лилит встала с кровати, подошла к ней и подняла инструмент за гриф. «Надо же… Такая маленькая, такая лёгкая… А когда начинает звучать, создаётся ощущение, будто смычок играет на струнах души. От каждой ноты – мурашки. Волшебный инструмент. Он умеет веселиться и рыдать, покорять и быть нежным… и в то же время – колоть прямо в сердце, скользить по нервам. Но это так приятно. Левиафан, ты гурман! Ты выбрал скрипку, чтобы соблазнять женщин, не так ли? Ведь на саксофоне сделать это было бы куда труднее!» – улыбнулась Лилит.

– Эта скрипка – работа Антонио Страдивари, знаменитого итальянского мастера, – раздался за её спиной голос. – Я приобрёл её в конце XVII века. Тогда я просто хотел владеть ею как предметом, но после премьер Моцарта взял её в руки уже как настоящий инструмент.

Лилит вздрогнула и чуть не выронила скрипку. Она не ожидала, что Левиафан находится в комнате. Развернувшись, она увидела его – обнажённого, лежащего на кровати. Волосы взъерошены, на груди отпечатались складки от простыни.

– Вот это да! – удивилась Лилит. – И что же ты тут делаешь?

– Ну, это мой дом. Я здесь живу, – пожал плечами он.

– Я имею в виду… Я никогда не видела тебя по утрам. Ты всегда куда-то исчезаешь. Что случилось, что ты решил почтить меня своим утренним присутствием? – с прищуром спросила Лилит.

– Я не хотел оставлять тебя одну в незнакомом месте, – усмехнулся Левиафан. Он резко поднялся с постели и подошёл к ней. Его глаза бегали по её лицу, будто изучали каждую черту, в поисках надежды на то, что она обнимет его и скажет: «Я тебя люблю». Но Лилит молчала, глядя на него широко раскрытыми, почти бешеными глазами.

– Надень, пожалуйста, штаны… – с усилием произнесла она, стараясь смотреть ему в глаза. Левиафан усмехнулся, вальяжно дошёл до валяющихся на полу штанов, демонстративно натянул их и вновь подошёл к девушке. Неожиданно он поднял с пола смычок и протянул его ей.

– Вот, держи, – сказал он.

– Ты в своём уме? Я впервые в жизни держу скрипку… – попыталась отказаться Лилит. Он подошёл к ней сзади и прошептал:

– Тихо.

Лилит замерла. Она почти не дышала, ощущая, как его сильные руки будто бы обнимают её, но как-то странно, с намерением, которое она не могла сразу разгадать.

– Дыши, дыши, дорогая… – прошептал он снова.

Нежные пальцы провели по её руке, которая держала скрипку. Он поднял её руку вместе с инструментом, положил деку на плечо Лилит, а второй рукой аккуратно наклонил её голову, чтобы она смогла зажать скрипку.

– Прижми её к себе. Почувствуй. Представь, что вы – единое целое… – сладко шептал он ей на ухо, стоя сзади и направляя её движения.

– Левиафан… я… Я не могу. Не умею, – тихо ответила она.

– Ш-ш… – прошипел он в ответ.

Он вложил в руку Лилит смычок и слегка расставил пальцы на нём. Своей рукой он взял её за запястье и сделал движение, такое мягкое и шелковистое, как будто они вдвоём гладили кота. Затем Левиафан поднял её руку со смычком вверх и направил её к струнам, а второй рукой зажал струны на грифе и начал играть – что-то такое душещипательное и очень знакомое.

Левиафан был таким нежным, ласковым, его бархатные прикосновения сводили Лилит с ума. Она подумала, что его подменили за ночь. Он играл её рукой на скрипке, сердце бешено колотилось. Она никогда не испытывала таких чувств. Казалось, что с ней был дьявол, и он так умело искушал её, управлял ею. Вместо того чтобы сопротивляться, она позволяла ему это делать. Ей просто хотелось этого.

– Это «L'inverno», Антонио Вивальди, – прошептал Левиафан, продолжая играть. – Как ощущения?

– У меня нет слов, это чудесно! Ты только не останавливайся, я прошу тебя, мелодия просто потрясающая! – Лилит закрыла глаза от блаженства и полностью расслабилась.

Левиафан с лёгкостью доиграл партию главной скрипки и развернул Лилит к себе лицом, нежно поцеловал её. В ушах продолжала звучать скрипка, только теперь казалось, что к ней присоединился целый симфонический оркестр. Она позволила ему уложить себя в кровать, даже не открывая глаз…

Лилит открыла глаза. Левиафан лежал рядом и гладил её по шее. Утро было в разгаре. «Такой разносторонний… Вчера буквально изнасиловал меня, а сегодня – последний романтик», – подумала Лилит про себя, а вслух спросила:

– Левиафан, а ты вообще никак на свет не реагируешь? Тебе ничего не жжёт? – внезапно спросила она, поняв, что он лежит при свете, как обычный человек, и даже не прячется под одеяло.

– Лилит, дорогая! Мне плевать на свет, на чеснок, распятия и зеркала. Я ничем не отличаюсь от простого человека, за исключением того, что я не человек. Я дышу, пью, ем, выпиваю, сплю и мне от этого не хуже и не лучше. Безразличие. Единственное, что меня пугает, так это огонь. Только огонь может причинить мне вред… смертельный вред.

– Почему ты мне это рассказываешь? Это значит, что ты начал мне полностью доверять? – озадаченно спросила Лилит.

– Это значит, что ты меня любишь. Я чувствую это, я знаю! От тебя мне нет никакой угрозы! – Он чмокнул её в макушку.

– А сколько времени? – внезапно спросила Лилит.

– Около десяти, – Левиафан встал, неспешно подошёл к окну и уставился вдаль.

– Сколько? Чёрт! Я опаздываю в университет! – девушка выскочила из кровати. Вампир развернулся к ней лицом и присел на подоконник.

– Я опоздаю… Совсем забыла, у нас последний день сегодня перед консультациями… Чёрт… – Лилит металась по комнате, одеваясь быстрее, чем любой вампир. На ходу она заплетала косу, собирала сумку, падала в натянутых до колен джинсах, была настолько неловкой, что Левиафан не мог не улыбаться. Он также неспешно накинул чёрную рубашку, закатал рукава, надел брюки, разворошил волосы и заявил, что готов к выходу.

– Жду тебя в машине, – зевнув, сказал он и пошёл вниз.

Левиафан медленно вышел на улицу и тут же ощутил всю прелесть зимнего утра, перетекающего в день. Лёгкий мороз сразу начал покусывать щеки и нос. В заснеженных ветвях сидели вороны и горлопанили, что есть силы. Они казались такими огромными на фоне белоснежного снега и такими неловкими, когда прыгали с ветки на ветку, стряхивая с них снег.

– Левиафан… пожалуйста, поехали! – чуть не сбив наслаждающегося зимой вампира, Лилит промчалась мимо него к машине.

Не успел он сесть за руль, как девушка уже начала вопить, чтобы он двигался быстрее. Она уже сидела, пристёгнутая, готовая мчаться к знаниям. Левиафан, наконец, нажал на газ и помчался в город.

– Вообще-то не лучшая идея разгоняться до безумства на зимних дорогах, а то ты можешь больше никогда не успеть. Не торопи меня, милая, опоздаешь на десять минут – это не критично!

– Нет, это критично! Поднажми газу! – требовала девушка, нервно цокая языком.

Уже через час вампир припарковался у университета, где училась Лилит. Около университета не было ни одного студента. Как правило, это плохой знак – все уже на парах. Левиафан развернулся, чтобы поцеловать девушку, но на месте он никого не обнаружил. Лилит уже мчалась по улице, матерясь и ненавидя весь мир.

– Мда… – вздохнул он и снова завёл мотор, глядя, как девушка удаляется.

Лилит тем временем, на бегу раздевшись, схватила все свои учебники и тетради из шкафа и побежала в аудиторию. Она влетела в класс, и все взгляды студентов тут же обратились к ней. Лектор и сокурсники удивлённо уставились на влетевшую девчонку.

– Извините, – прошептала она, стараясь не привлекать ещё больше внимания, и проворно начала пробираться к последним рядам.

– Ян, привет, – Лилит шлёпнулась рядом со светловолосым парнем.

– Не думал, что ты умеешь опаздывать, – улыбнулся Ян.

– Сама в шоке, – отдышавшись, ответила Лилит.

Лилит дружила с Яном с первого курса. Он очень хорошо относился к девушке, всегда был вежлив и учтив. Они прекрасно общались все пять курсов, всегда сидели вместе, ходили на завтраки и обеды. Он нравился Лилит тем, что был единственным парнем, который не пытался таскать её по свиданиям, не дарил всякую чушь, не объяснялся в вечной любви и разбитом сердце. Он просто пытался с ней дружить, не переходя границы дружбы, за которыми его ждала явная пустыня, где нет даже песка, а только – безразличие.

Лилит была уверена, что это просто дружба, ведь у Яна постоянно были девушки. Она не догадывалась, что молодой человек тайно влюблён в неё и только в неё. Но он прекрасно понимал, что мадам ему не по зубам, и, наверное, поэтому не предпринимал никаких попыток к сближению. Лилит же такая ситуация устраивала. Она даже не осознавала, что её снова любят.

Скорее, это была одна из вариаций дружбы между мужчиной и женщиной, в которую так не любят верить люди. Эту дружбу так часто путают влюблённые души, что потом, не зная, кого обвинить в своих собственных неудачах и провалах, начинают винить дружбу. Это естественно для человека: обязательно кто-то должен быть виноват. Мозг устроен так, что при любой неудаче начинаешь думать: «А что если бы он приехал раньше? Что если бы чертов лифт не сломался?» и тому подобные мысли. На самом деле, дружба между однополыми и разнополыми людьми ничем не отличается друг от друга. Отличаются люди, которые придают слишком большое значение дружбе между мужчиной и женщиной. Сразу появляется воз и маленькая тележка слухов: кто-то пытается оправдывать друзей, которые ничего плохого не сделали. Кто-то вешает ярлыки, без усталости обвиняя во всех смертных грехах, при этом, не уставая сочинять новые. Люди так любят усложнять, придумывать и очернять. Такое ощущение, что они ничего не знают о простоте, что вокруг всё скорее просто, чем сложно. Но так неинтересно.

Девушка никак не могла сосредоточиться на лекции. Она бесконечно долго думала о Левиафане, о его сущности, о его неординарном складе ума и невыносимом характере. Она вспоминала его прикосновения, вкус его губ, мягкость рук и нежность кожи. Все эти безумные воспоминания начинали потихоньку сводить её с ума. Ей снова и снова хотелось, чтобы он был рядом, почувствовать его как физически, так и душевно. Она продолжала вспоминать их совместно проведённые ночи, ласковый шелест нежных слов. Его прикосновения, объятия… Грубость в словах и жестах, манера и стиль поведения, скрипка и уроки игры. Вампир полностью освоился в её голове, не давая ни секунды передышки. Она думала о том, сколько же всего он видел и слышал, как много раз он был влюблён и был ли вообще? Почему он стал таким бессердечным?

Левиафан: «Никак не выходит из головы момент, когда я целую твои губы, играя на скрипке…»

Левиафан: «Может, в кино сходим?»

Левиафан: «Что за уныние сидеть на лекции?»

Лилит прочла сообщение и закрыла глаза. Она-то уж вообще никак не могла избавиться от шлейфа утренней страсти. И вампир тут ещё напоминает ей обо всём в более насыщенных красках.

Лилит: «Ничего не знаю, не мешай мне…»

Левиафан: «О, Лилит, какая приторно-сладкая ложь. Но я слышу правду…»

Лилит: «Левиафан, я учусь. Отстань!»

Левиафан: «Никогда.»

Лилит выключила телефон и убрала его в сумку. Она уже не могла не думать о Левиафане. Она пыталась игнорировать все безумные мысли о вампире, пытаясь сосредоточиться на лекции. Но абсолютно всё мешало ей вникнуть в суть уголовного права.

– Лилит, лекция закончена. Вы можете идти, – услышала она голос профессора.

Девушка окинула аудиторию взглядом: уже никого не было, только она и собирающий документы профессор.

– …Да… я дописывала конспект… До свидания…

Она шла по коридору, пытаясь вспомнить, где у неё следующая лекция.

– Левиафан, вылезай уже из моей головы… Это просто невозможно! Самовлюблённый, нарциссичный вампир!

– Эй, что с тобой? Ты на себя не похожа! – Ян выскочил из-за угла, выхватил у неё сумку и обнял.

– Я не выспалась сегодня… Какая сейчас пара? – с улыбкой ответила она и зашла в открытую аудиторию.

– Гражданское право! Твоё любимое, между прочим! – Ян, придерживая дверь, ждал, пока Лилит пройдёт вперёд.

Они уселись на последнем ряду, каждый занялся своим делом. Ян делал вид, что учится, а Лилит снова прогоняла из головы назойливые мысли о Левиафане.

Прошло минут десять-пятнадцать от начала лекции, студенты уже начали утомляться. Профессор монотонно читал объёмный курс. Лилит рисовала в тетради цилиндрические круги, Ян внимательно слушал.

Вдруг дверь открылась, и в аудиторию вошёл молодой человек неземной красоты. Не обращая ни на кого внимания, с едва заметной улыбкой он направился прямо к последнему ряду – туда, где сидела Лилит.

– Молодой человек… Вы, кажется, аудиторией ошиблись? Я не припоминаю вас на этом потоке, – обратился к нему профессор.

– Нет. Я новенький. Прошу прощения за опоздание – задержали в деканате, – даже не оборачиваясь, бросил он и продолжил свой путь.

Все девушки в зале уставились на него с открытым ртом, растекаясь в мыслях и дивясь его красоте.

– Что ты здесь делаешь? – шепнула Лилит, как только Левиафан сел рядом, с другой стороны от Яна.

– Учусь. Я совершенно беспомощен в гражданско-процессуальном праве, – он смотрел ей в глаза и ехидно улыбался.

– Ты… что? В гражданско-процессуальном праве? Не может быть… тебя здесь нет… – Лилит не верила ни своим глазам, ни ушам.

Она наклонила голову и закрыла глаза, стараясь избавиться от навязчивого миража. Ну не мог же Левиафан – окончательно обезумевший вампир – прийти к ней на лекцию, потому что вдруг решил изучать юриспруденцию. Это звучало как минимум… нелепо.

– Я докажу тебе обратное… – сладко прошептал он ей на ухо.

Его рука скользнула к её колену. Пальцы, едва касаясь, провели по внутренней стороне бедра. Лилит закусила губу и уставилась прямо перед собой. Левиафан подался ближе, не переставая нашёптывать что-то обволакивающее, опасное, сладостное.

– Прекрати… – прошептала она, тщетно пытаясь сжать ноги, убрать его руку, но… ей до отчаяния не хотелось, чтобы он прекращал.

– Прекратить вот это? – Левиафан почти касался губами её мочки уха.

Всё. Лилит больше не могла сдерживаться. Чтобы не сойти с ума прямо на паре, она схватила сумку и выбежала из аудитории. Вампир проследил за ней взглядом и улыбнулся.

– Даже не знаю, как это объяснить, – пожал он плечами, заметив недоумённый взгляд профессора. – Левиафан поднялся и неспешно направился на выход из аудитории.

– Молодой человек, вернитесь на место!.. – крикнул ему вслед ничего не понимающий лектор, но вампир его уже не слышал. В коридоре он без труда догнал Лилит.

– Ты с ума сошёл?! – воскликнула она. – Что ты тут вообще забыл?

– Я же сказал: слабоват в юриспруденции, – невозмутимо ответил он.

– Хватит этого! – Лилит кричала громким шёпотом, опасаясь, что из других аудиторий могут выбежать недовольные профессора.

– Действительно, достаточно… – вампир схватил разгневанную девушку в объятия и поцеловал. Лилит нехотя сопротивлялась, что-то мычала, но руки её не слушались, она не могла не обнимать его, не могла оттолкнуть.

С бешеной страстью они ворвались в ближайший кабинет, даже не думая о том, что кто-то там может находиться. Облюбовав первый попавшийся стол, Левиафан принялся разбираться с застёжками и пуговицами.

– Нет, нет… – прошептала Лилит, останавливая пылкую и безудержную страсть.

– Нет? – вампир не мог поверить своим ушам, продолжая целовать её. Левиафан остановился, и только тогда девушка поняла, что сидит на парте, обнимая до судорог в руках мужчину. Его дыхание было учащённым, он вздыхал, качал головой, кусал губы, явно борясь со своими желаниями и эмоциями.

– Мы не можем делать это здесь. Нельзя, – Лилит безуспешно пыталась затормозить огненного мужчину. Наконец, Левиафан сделал шаг назад, облизнул губы и опустил голову. Он боялся смотреть на Лилит, боялся, что не справится со своими безумными желаниями.

– Значит, нет? – переспросил он на всякий случай. Лилит отрицательно покачала головой и, лукаво усмехнувшись, аккуратно выскользнула из кабинета.

Левиафан отвёз девушку домой, но в квартиру заходить не спешил. Около порога он замялся, наклонил голову, опустил глаза.

– Ты не зайдёшь? – удивлённо спросила Лилит, снимая сапоги.

– Я вообще-то по делу зашёл в университет…

– По какому делу? – спросила Лилит.

– Мне нужно уехать на несколько дней.

– Уехать? Куда? Зачем? – Лилит занервничала.

– Да не переживай ты так! Это всего на несколько дней! – Левиафан прижал её к себе.

«Уезжаешь… так резко и странно… Зачем ты меня оставляешь? Несколько дней… Я не хочу оставаться без тебя ни на минуту… Странно это как-то. Ложь…» Лилит чувствовала, что что-то не так, что-то он не договаривает. Левиафан держал её за руку и не давал отвернуться. На её лице появилось болезненное выражение. Она посмотрела в его чёрные глаза.

– Просто уходи… придёшь потом, через несколько дней… – Лилит захлопнула дверь, оставив вампира снаружи. Она облокотилась на дверь и опустилась на пол, уже рыдая.

Женщины – удивительные создания тем, что в одно мгновение могут придумать сумасшедшие сцены, небывалые картины, а в следующие секунды свято верить в то, что придумали. В мире нет ничего, что могло бы заставить женщину отречься от неутомимой веры.

19

На следующий день Лилит собралась в гости к Левиафану, чтобы разобраться, в чём там дело. Она была абсолютно уверена, что он никуда не уехал.

Лилит вышла из дома, села в такси и поехала в сторону вампирского жилища. По дороге она несколько раз набирала его номер, но абонент был недоступен. Её разочарованию и удивлению не было предела. Девушка что-то без конца доказывала себе, что-то надумывала.

Машина остановилась напротив вампирского особняка.

– Подождите меня здесь, – попросила она таксиста.

Лилит тихо подошла к двери и постучалась. Тишина. Она надавила на ручку, и дверь подалась. Везде горел свет. «Как это так? Человек уезжает, не запирает дверь и не выключает свет?» – Лилит недоумевала. Едва ступая по полу, она обошла весь первый этаж. Безмолвие окутало весь дом. Можно было действительно поверить, что Левиафан просто забыл закрыть дверь и погасить свет…

Поднявшись на второй этаж, девушка шла на цыпочках вдоль коридора. Неожиданно она услышала какой-то шум. Лилит последовала за звуками. Голоса исходили из той самой комнаты, где она сама недавно спала. Сердце почти выпрыгивало из груди от волнения. Лилит понятия не имела, что она увидит, когда откроет дверь.

Собравшись с духом, она приоткрыла злополучную дверь и ахнула: на той самой постели, где совсем недавно они вдвоём наслаждались друг другом, Левиафан наслаждался уже другой. Лилит развернулась и побежала вниз. Почти у входной двери она врезалась в Левиафана и упала.

– Хороша у тебя поездочка! Я хочу уйти! Пусти меня! – кричала Лилит.

– Нет! – безжалостно ответил он и схватил её за плечи.

– Я никогда больше не смогу быть с тобой! Я никогда не пойму этого! Я вижу всё это в ярком свете, я вижу красоту твоего уродливого лица… Как будто листья на голых ветках, снежинки падают с летнего неба… Галлюцинация любви, божественного секса, кругом цветы, радость с праздником всегда… Но всё это так прискорбно! Потому что это ложь! Я ненавижу тебя! Дай мне уйти! – Лилит кричала не своим голосом.

– Нет! Ты никуда не пойдёшь! – всё крепче сжимал её Левиафан.

– Я буду с болью, с любовью к тебе, скотине, я буду со своей печалью, я буду с кем угодно, но только не с тобой! – Лилит со всей силы ударила его по лицу, так что он отпустил её, скорее от неожиданности, чем от боли. Девушка выскочила за дверь, села в такси и уехала.

От страсти остался только пепел. Страсть горит и обжигает, горит до тла, до праха, а потом развевается по ветру. Лилит так боялась потерять его, а в итоге он потерял её, но и она успела потерять себя…

«Моё безжизненное тело, в нём всё погибло, все чувства и душа… Он виноват… Он затушил мой огонёк, нет даже боли, лишь только пепел в сердце всё так же нежно тлеет, ещё немного, и с дуновением ветерка он улетит оттуда навсегда! И всё это были лишь слова! Пустая, бездарная ложь! Ненавижу…»

– Мадам, что с вами? – спросил таксист, глядя на неё в зеркало заднего вида. – Вам плохо?

– Нет! Просто отвезите меня домой… – грустно ответила она.

На Лилит было невозможно не смотреть с жалостью. Сквозь красоту её зелёных глаз текли реки слёз, душа и сердце умирали. А грусть и тоска пытались похоронить её заживо… Но нельзя его не вспоминать, она не могла представить, что его больше нет. Какой бред! Как карандашная линия жизни стирается ластиком, Лилит стирала его сообщения из телефона, отмывала себя… Остатки эмоций бежали из её головы…

«Господи! Зачем я придумала этот мир? Зачем поверила в его существование? Мир, который полон иллюзий, но они превращаются в настоящие чувства – горечь и печаль. Напрочь отсутствует воля… Я не хочу жить! Жизнь – это неудавшаяся смерть. Боль – это несостоявшаяся любовь! Левиафан! Тебя больше нет!»

Левиафан вернулся в комнату. В его кровати сидела полуголая девушка с удивлёнными глазами и идиотской улыбкой. Левиафан остановился у двери и посмотрел на неё исподлобья. Он был очень зол, а эта дама его вообще раздражала.

– Вау! Что это было? – спросила она, и, почему-то, счастье на её лице не имело границ. Левиафан вздохнул и отвёл глаза в сторону. «Дура!»

– Тебе это ни к чему знать! – сухо ответил он.

– Круто! Я расскажу всем своим подругам, какой у меня мальчик! Бабы даже в его комнату лезут, а он со мной! – девушка визжала, как бешеный поросёнок.

Лицо Левиафана почернело от злости. Вены вылезли на шее, руки сжались в кулаки. Он подлетел к ней и вцепился ей в шею. Девушка попыталась кричать, но было уже поздно. Левиафан схватил её за голову руками и большими пальцами провёл по векам.

– Ты ничего, никому не расскажешь, потому что ты ничего не видела! – прорычал он и надавил пальцами на глазные яблоки, так что вместо слёз потекла кровь. Сердцебиение потихоньку затихало, девушка всё меньше пыталась сопротивляться. – Господи, откуда только берутся такие идиотки жизнерадостные? – фыркнул он.

Он отшвырнул от себя труп и сел на кровать, схватившись за голову. «Ну и какого чёрта мне теперь делать? Прийти с цветами и сказать «прости»? А потом получить этими же цветами по морде? А может, её тоже прибить, чтобы слушалась, когда ей говорят, что меня нет дома? Значит, меня нет!» – Левиафан строил планы о примирении с Лилит.

Он начал расхаживать по комнате, постоянно перешагивая через тело девушки. На данный момент его это заботило меньше всего. В его голове вертелись различные сюжеты того, как могла бы пройти встреча с Лилит, но среди них не было подходящего.

– Ты чего тут разлеглась? – крикнул Левиафан, пнув труп ногой. Злоба полностью завладела им.

Лилит сидела на кухне, пила чай. С истерикой она уже справилась, поэтому, опустошённая, просто смахивала смиренно текущие слёзы. Её нога, свисшая с дивана, размеренно болталась в разные стороны, пальцы постукивали по столу.

«Интересно, Левиафан, как ты выкрутишься из этой ситуации? Будешь ли ты вообще выкручиваться?»

Она прекрасно понимала, что наговорила ему громких слов, которые вряд ли сможет сдержать. Разум подсказывал ей, что в итоге его придётся всё-таки простить, но эмоции, гордость и внутреннее «я» требовали мести.

За окном что-то мелькнуло. Лилит повернула голову в ту сторону. Ничего. Пожав плечами, она снова уставилась в стол. И снова что-то показалось за окном. Лилит резко повернулась в сторону мелькавшего предмета.

«Что за шутки, Левиафан?» – спросила она себя, не отводя глаз от стекла. Вдруг из угла рамы, по ту сторону окна, очень медленно начал появляться огромный букет роз.

«Ты что, серьёзно, Левиафан? Ты думаешь, что этого будет достаточно?» – сердито подумала она, затем встала и вышла на балкон.

На полу она увидела этот букет, естественно, с запиской. Лилит швырнула букет на стол. В руках остался только листок бордового цвета с изысканным почерком вампира. Она развернула лист и села читать:

«Лилит! То, что ты увидела, – это не то, о чём ты подумала! Я бы очень хотел поговорить об этом лично. Можно где-нибудь посидеть, выпить вина, поужинать… Я жду тебя внизу.

P. S. Тебе нравятся розы? Я побоялся вручить тебе их лично, потому что подумал, что потом придётся вытаскивать шипы из лица, а мне этого делать не хочется.

Я жду тебя.»

«Понравились ли мне розы? Да ты совсем, похоже, с головой не общаешься!» – недоумевала Лилит. Она перевернула записку чистой стороной и написала:

«Левиафан! Сделай так, чтобы тебя не стало в моей жизни! Слышать тебя не хочу, а уж тем более видеть!

P. S. Эти розы, чудесные и красивые, которые мне совершенно не понравились, подари девушке, отдыхавшей у тебя в кровати!»

Лилит вышла на балкон, открыла окно и выбросила букет на улицу вместе с запиской. «Не думала, что у тебя хватит наглости написать мне и не хватит смелости сказать всё это в лицо!» – громко захлопнула она окно. «Только попробуй чем-нибудь ещё помахать перед моим окном!» – угрожающе подумала она и задернула шторы.

Левиафан стоял внизу и смотрел на валяющийся у его ног букет. Прочитав записку, он улыбнулся. «Так я и думал! Хорошо, что всё-таки не поднялся, а то что-то мне подсказывает, одними шипами она бы не ограничилась!» – он смял записку и выбросил в мусорный контейнер, отшвырнул букет ногой и сел в машину.

Лилит достала мобильный телефон и набрала номер Жаклин.

– Привет, Жаклин! – со всей серьёзностью сказала Лилит.

– Привет, милая! Я…

– Подожди, подожди! Слушай меня, что ты сейчас сделаешь! – приказала Лилит.

– Что? – завороженно спросила Жаклин.

– Ты идёшь в магазин, покупаешь две бутылки шампанского, апельсиновый сок и содовую, берёшь с собой какого-нибудь друга, мне абсолютно плевать, кто это будет, и через час я жду вас у себя! Что скажешь? – спросила довольным голосом Лилит.

– Отличный план! Вечеринка! Я приеду с Марком! – одобрительно прощебетала Жаклин и повесила трубку. Лилит набрала следующий номер.

– Слушаю? – ответил сухой мужской голос.

– Привет, Анри! – весело пролепетала Лилит. – Как ты?

В трубке послышалось секундное молчание и тяжёлый вздох с лёгкой ноткой радости и неожиданности.

– Привет, Лилит. Всё хорошо, вот только с работы пришёл. Что на тебя нашло, что ты вдруг решила позвонить? – удивился он.

– Да я вот тебя хотела в гости пригласить! – рассмеялась Лилит. – Ко мне Жаклин с другом приедут…

– А, Жаклин, та девушка, у которой есть муж, но она всегда зависает с другими парнями? Помню, помню. Так, хорошо, и во сколько приезжать? – спросил он. Лилит взглянула на часы. «Время восемь тридцать вечера, Жаклин будет здесь в девять тридцать…»

– Давай к десяти, – ответила Лилит.

– Хорошо. Что-нибудь взять? – уточнил он.

– Нет, не надо, Жаклин всё привезёт, – ответила она.

– Тогда до встречи! – Анри положил трубку, а Лилит поспешила начать прихорашиваться.

Внизу, в машине, сидел Левиафан. «Я всё слышу, дорогая! Боишься остаться наедине с другом? Боишься, что его ждёт та же участь, что и Фабьена? Молодец, девочка, быстро учишься!» – оценивающе подумал он. «Ну что ж, посмотрим, чем ваше свидание кончится!»

Раздался звонок, Лилит подпрыгнула и побежала открывать дверь.

– В последнее время мы так часто с тобой видимся, дорогая, что я прямо не верю! – верещала Жаклин с порога.

– Да заходи ты! – буркнула Лилит и буквально втащила её за руку в квартиру вместе с Марком.

– Так, вот это тебе. Сок. Шампанское. Вино мы купили себе. Но если ты захочешь, скажи, мы угостим! – Жаклин не могла просто молчать хотя бы минуту.

– Спасибо, проходите в гостиную. – Лилит взяла сумку и пошла на кухню.

Она налила себе стакан, бросила лёд и посмотрела на алкоголь. «Мне это нужно не для того, чтобы утопить свою печаль, это нужно для мести!» – рассуждала она про себя. Потом она принесла пустые фужеры для шампанского и вина для гостей.

– Анри заедет! – между делом предупредила Лилит. – Я говорю это, чтобы имя «Левиафан» не вылезло из твоего чудесного ротика, Жаклин. – Она скосила на неё глаза, а затем на Марка, – то же самое касается и тебя, Марк.

– Понял! – он, как всегда, не многословен.

Как такой молчаливый парень может нравиться такой тараторке, как Жаклин? Странная парочка.

– Марк, тебе разве не интересно, почему имя «Левиафан» не должно здесь звучать? – шепнула ему на ухо Жаклин.

– Жаклин! – рявкнула Лилит из-за угла. – Я же попросила!

– Ой! – она слегка хлопнула себя по рту ладошкой.

– Прямо так интересно, что произошло между ними позавчера, после того как мы уехали? Она даже имя его не хочет слышать, ты представляешь? – продолжила шептаться Жаклин.

– Да. Жаклин. Он представляет, а ты, судя по всему, нет! Я действительно не желаю слышать здесь его имя! – выдохнула Лилит.

– Э… хорошо. – Улыбнулась Жаклин.

– Точно хорошо? А то я могу ещё раз повторить! – переспросила Лилит.

– Нет, не стоит, дорогая! – Жаклин посмотрела на неё виноватыми глазами.

В машине Левиафан смеялся почти во всё горло, слыша этот разговор и представляя себе лица девушек.

«Да, Лилит! Если ты захочешь забыть о моём существовании, и даже если я не буду тебе напоминать о нём, у тебя всё равно ничего не выйдет, пока рядом с тобой Жаклин! Печально, на самом деле. Вместо того чтобы поговорить со мной, ты предпочла всю ночь затыкать рот Жаклин и какому-то Анри. Что ж, Лилит, слишком банально для тебя.»

В дверь снова кто-то позвонил. Лилит выскочила в коридор и открыла дверь. На пороге стоял молодой человек лет двадцати пяти, блондинистый с карими глазами. Лилит подошла и чмокнула его в щеку.

– Привет! Проходи! Ребята в гостиной, – сказала Лилит, тщательно закрывая дверь. Она проверила все замки на окнах. Всё было плотно закрыто.

– Лилит, что с тобой? Зачем ты закрыла окна? – спросил Анри.

– Шторм обещали ночью! – ответила Лилит и побежала на кухню.

– Шторм? На суше? Странно! – удивилась Жаклин. – Привет, Анри, ты меня помнишь? – хлопая глазами, как заведённая кукла, Жаклин протянула ему руку.

«Шторм? Ха! Знаешь, Лилит, ты почти права, только не шторм, а штурм тебе будет ночью!» – злорадно улыбался Левиафан.

К двенадцати ночи ребята опустошили всё, что было в доме, и Анри предложил Марку сходить в магазин за ещё чем-то.

– Нет! – вскрикнула Лилит. Все замолчали и уставились на неё. Она посмотрела на всех по очереди и поняла, что сейчас выглядит как сумасшедшая, и что нужно как-то изменить свой статус. – То есть, я хотела сказать, Жаклин, может, вы с Марком сходите вдвоём? – обнимая Анри, Лилит улыбнулась и подмигнула Жаклин. Жаклин открыла рот от удивления.

– Ах, да, конечно, дорогая. Пошли, Марк, собирайся! – скомандовала Жаклин.

«Ну и картина», – подумала Лилит, – «не могу же я вам сказать, что, возможно, вы встретите сумасшедшего мужика на улице, который оторвёт голову Анри. И имя этого сумасшедшего мужика – Левиафан!»

Не прошло и получаса, как Жаклин и Марк вернулись с очередным пакетом всякой всячины.

– Лилит, дорогая, мне показалось, что у твоего дома стоит такая же машина, как у Левиафана, – тихо-тихо шепнула Жаклин.

– Нет, нет, этого не может быть! – вскрикнула Лилит. «Ну вот, пожалуйста. Анри точно уже лежал бы где-нибудь в подворотне без головы… А может, Жаклин ошиблась?» – Лилит выглянула в окно: чёрного хэтчбека нигде не было видно. «Фу!» – вздохнула с облегчением Лилит, – «Жаклин, наверное, просто перепутала с другой машиной».

К середине ночи головы у всех были затуманены, и Жаклин попросила уложить её с Марком спать. Лилит отвела их в комнату, дала постельное бельё и пожелала им «неспокойной ночи».

– Мы остались вдвоём, – подчеркнул Анри, обнимая Лилит за талию.

– Да, это очевидный факт, – сказала Лилит, вздохнув.

– Давно хотел спросить, но у меня не было возможности.

– Ну что ж, давай, спрашивай, – Лилит крутила стакан в руках, изучая столешницу.

– Почему, Лилит? Почему тогда в университете ты отказала мне? Что я делал не так?

Лилит отвела взгляд. Она догадывалась, что этот разговор обязательно состоится при первой же встрече, но она не знала, что ответить. Она не хотела ничего отвечать.

Девушка встала, взяла его за руку и повела в комнату. Уже в комнате Лилит развернулась к нему и посмотрела: «Если ты погибнешь – это будет моя вторая непростительная ошибка!», – она позволила себе расслабиться в его объятиях.

Он целовал её так страстно, с таким сильным желанием. Анри мечтал об этом моменте много лет. Сколько раз он представлял себе, каково это – дотрагиваться до этой женщины, целовать её. Что он будет ощущать, когда она ответит ему взаимностью и позволит дотронуться до себя…

– Потому что я была дурой… – прошептала она, закрывая глаза, пряча океаны слёз. Анри повалил её на кровать и начал с жаром осыпать её тело поцелуями.

Лилит смотрела в потолок. Слёзы. Она не могла их сдерживать. Они тихо, одна за другой, катились по её бархатным щекам. Она не хотела его… Не хотела, чтобы он дотрагивался до её тела, чтобы его губы прикасались к её… Ей было неприятно всё это, эти божественные ласки. Ей было противно и от него, и от себя самой. Так низко она ещё не падала. Она не могла поддаться глупой мести.

В это время Левиафан отламывал куски руля от злости и беспомощности. Он очень хотел, чтобы вместо руля под его пальцами лежал позвоночник парня, который прикасается к его любимой девушке в её спальне.

Лилит всё-таки не выдержала.

– Анри, мне не хорошо! – она оттолкнула его, жадно хватая ртом воздух. Он взглянул на неё с серьёзным лицом и погладил по щеке.

– Бедная девочка, ты просто сильно устала. Да и всё заблокировала, дышать тебе совсем не чем, – отчитав её, как маленькую, Анри встал и открыл окно.

– Не надо! – прошептала Лилит.

– Тихо, тихо, спи, – он гладил её по голове, пока сам не уснул.

Лилит уже спала крепким сном, когда почувствовала руку, зажимающую ей рот. Глаза полезли на лоб от ужаса. Она поняла, даже спросонья, кто к ней пришёл.

– Лилит, дорогая, если ты сейчас встанешь и пойдёшь обсудить кое-что со мной на кухню, я сохраню этому юнцу жизнь! Если нет, ты можешь начинать петь по нему панихиду! Твой выбор? Если это «да», моргни глазами.

Лилит крутила испуганными глазами из стороны в сторону, потом зажмурилась и открыла их.

– Я расцениваю это как «да»! – прошептал Левиафан, и, схватив её на руки, пошёл на кухню.

Грубо усадив Лилит на диван, он закрыл дверь, развернулся и посмотрел на неё. Она была очень напугана, и было видно, как по её телу бегает дрожь. Левиафан усмехнулся и подошёл к столу, окинул её взглядом и сел напротив. Они оба молча смотрели друг на друга, один с цинизмом, другая с ужасом. Казалось, что никто из них не хотел прерывать царственное молчание, но Левиафан всё-таки заговорил первым.

– Как прошёл вечер? – спросил он, глядя в стол и ковыряя упаковку из-под сыра. Лилит молча продолжала трястись. – Я спросил, как прошёл вечер? – заорал он, стукнув по столу кулаком.

– Хорошо, – заикаясь, быстро ответила она.

– Хорошо говоришь? Тебе понравилось обжиматься с этим недоноском? – поинтересовался Левиафан. В ответ тишина. Он поднял глаза и крикнул, – я, кажется, вопрос задал!

«Господи, как же страшно… Господи…» – по щеке покатилась слеза. В дверь постучала Жаклин, её разбудил ор Левиафана.

– Эй, у вас там всё в порядке? – спросила она.

– Кыш отсюда! – гаркнул Левиафан, при этом не сводя глаз с трясущейся Лилит. Звук за дверью исчез. – Не удалась твоя месть? – спросил он уже нормальным, свойственным ему тоном.

– Нет, не удалась… – грустно прошептала Лилит.

– А знаешь почему? Потому что ты – дура! Ты не захотела меня выслушать и чуть не совершила ошибку, которая могла стоить тебе жизни… и ему тоже! И сейчас ты сидишь и молчишь, даже не хочешь рассказать, как провела вечер и было ли тебе хорошо? – он уже опять кричал во весь голос.

– Было ли мне хорошо? А тебе было хорошо, когда ты был с той девкой? – не выдержала Лилит и зарыдала. Левиафан стукнул по столу, вскочил и схватил девушку за плечи.

– Мне было не хорошо и не плохо, мне было никак! Это было никак, потому что она была для меня едой! Или, может быть, ты захотела бы быть на её месте? С этой девкой у меня ничего не было!

– Тогда почему она сидела полуголая у тебя в кровати? – Лилит тоже уже кричала. Он отпустил её и наклонился совсем близко.

– Лилит, я же джентльмен, я не мог просто взять и искусать на улице девушку, это нехорошо. Мне нравится, когда девушке тоже приятно, хотя бы ненадолго. Это считай её последний час жизни. Я не говорю сейчас о сексе, я говорю о том, что её надо расслабить, – Левиафан улыбался мечтательной улыбкой.

– Тебе моей крови мало? Зачем ты тогда кусаешь меня и берёшь мою кровь? – удивилась Лилит.

– Твоей кровью я наслаждаюсь, а другой кровью я питаюсь. У тебя я делаю не больше трёх глотков. Это то же самое, что за три дня съесть один кусочек колбасы, – объяснил он.

– Но ты меня обманул! Ты сказал, что уезжаешь, а сам что делал? – возмущалась Лилит. Она не могла поверить в то, как он просто выкручивался из всех ситуаций, как легко ему удавалось облапошить её, и каждый раз она снова верила ему. Но после этой лжи, на которой он был пойман, она боялась снова верить.

– Потому что, если бы я сказал то, что собираюсь сделать, – итог этого был бы всё равно такой же, как и сейчас, – Левиафан погладил её по руке. Потихоньку он вроде бы начал успокаиваться, глаза становились добрее, а руки нежнее.

– Что бывает с людьми после того, как ты ими отобедаешь? – спросила Лилит.

– Обычно они умирают от большой потери крови, но не всегда.

– Что ты имеешь в виду? Что значит «не всегда»?

– Не всегда – значит не всегда. Девушку, которую ты видела, я убил, потому что она разозлила меня, она меня просто взбесила! Я уже не мог контролировать себя! При жизни я вообще был очень эмоциональным и вспыльчивым, но с того момента, как получил к бессмертию ещё и бонус в виде безнаказанности, я вообще озверел. Когда я понимаю, что могу убить и мне за это ничего не будет, всё это согревает мою душу. Так что я бы посоветовал тебе не злить меня! – заключил он.

– Да что ты говоришь? – саркастически произнесла Лилит. – У меня хоть и нет бонуса в виде безнаказанности… но тебя никто не знает, тебя нет ни в одной базе данных, тебя просто нет, ты же умер тонну лет назад. Так что убить тебя будет тоже безнаказанным для меня, ведь убить то, что мёртво, – вне закона! – сделала вывод Лилит. – Твой совет касается и тебя самого.

– Ты мне больше нравишься такой настырной, хамкой, которая прекрасно понимает, что бессильна против меня, но продолжает сидеть и пыжиться, – рассмеялся Левиафан. – Я тебя уничтожу, если захочу, – внезапно с серьёзным лицом сказал он.

– Да? Только я тебя не боюсь! – подалась вперёд Лилит.

– Как давно ты перестала меня бояться, две минуты назад или пять? Ты меня плохо знаешь, дорогая!

– Ты меня совсем не знаешь, Левиафан! – Именно в тот момент Лилит вдруг поняла, что он никогда не причинит ей боль. Всё, что он говорит, – это пустые угрозы, не влекущие за собой ничего, кроме криков и избиения стола. Он мог бы оторвать голову самой неприкосновенной личности, но Лилит он ничего не мог сделать – именно не мог, а не не хотел. Она ему нравилась целой, со всеми конечностями и без синяков на лице. Она ему нравилась, когда отвечала ему прямо в глаза, не боясь его. Она была таким же борцом в отношениях, как и он, и никогда не позволила бы дать себя в обиду. Он восхищался этой чертой лидерства. Его очень умиляло то, как она пыталась превзойти его, совершенно безрезультатно. С этой задачей Левиафан справлялся куда лучше.

– Что там происходит? – послышался голос Анри за дверью. Рядом стояла Жаклин с выпученными глазами и Марк с понимающим видом.

– Там происходит то, что может произойти с Жаклин в будущем, когда её муж всё-таки застанет жену с другим в постели… – объяснил Марк.

– Лилит замужем? – не понял Анри.

– Господи боже мой, Анри! – цокнула языком Жаклин, – это её молодой человек, который сейчас очень зол, рвёт и мечет, из-за того, что между вами было…

– Да, между нами ничего и не было! – крикнул Анри, перебив Жаклин, – ей стало плохо, и она уснула, – прояснил он ситуацию. Жаклин удивленно вскинула брови.

– Это облегчает ситуацию и объясняет, почему ты до сих пор без синяков… Но всё же, Анри, мой тебе совет – не лезь пока туда! – попросила Жаклин.

– Твои друзья переживают за тебя, – улыбнулся Левиафан, – они боятся, что я тебе шею сломаю, а потом Анри.

– Хватит нести всякую чушь! – строго сказала Лилит. Она встала, открыла кухонную дверь и увидела лица, которые смотрели на неё так, словно перед ними предстал мертвец, только что похороненный. – Что? – спросила Лилит у них.

– Ничего, мы думали, тебя убивают! – сказала Жаклин и улыбнулась.

– Чего? – Лилит выпучила красные от слёз глаза, – вы довести меня сегодня хотите? Уходите все отсюда! Левиафан, тебя это тоже касается! Видеть вас не хочу! – Лилит убежала в комнату. Ребята посмотрели друг на друга и пожали плечами. Левиафан продолжил сидеть за столом, не скрывая едкой улыбки.

– Анри, присаживайся, поболтаем. Расскажешь мне о тяжёлых университетских годах, о больной любви…! – предложил он и пнул стул ногой.

Анри взглянул на стул, затем на вампира. Он был не из трусливых, но при таких обстоятельствах замялся, но всё же прошёл и сел.

Жаклин вздохнула и тоже села за стол. Она не хотела оставлять двух агрессивно настроенных молодых людей. Она была простой девочкой, любила мальчиков, внимание, вечеринки и тусовки, но терпеть не могла недопонимания и драки.

– Что происходит-то? – наконец, спросила Жаклин.

– Да ничего! Забудь! Жаклин, у меня к тебе просьба: когда в следующий раз Лилит соберётся делать то, что она хотела сделать сегодня, дай ей по голове и скажи, что это от меня.

– Хорошо, – улыбнулась она. Левиафан встал и плавной походкой пошёл прочь с кухни.

– Эй, ты же поболтать хотел? – крикнул Анри. Левиафан развернулся и скосил в его сторону глаза.

– Наверное, у нас нет общих интересов, которые мы могли бы обсудить… для твоего же блага… – и, не дождавшись ответа, пошёл по направлению к комнате Лилит.

20

Они лежали и молча смотрели в потолок. Он гладил её по руке. Временная идиллия заглянула в гости.

– Лилит, ты боишься смерти? – неожиданно спросил Левиафан. Лилит повернула голову и посмотрела на него. Он смотрел вверх, и его взгляд был какой-то пасмурный.

– А почему ты спрашиваешь? – ответила Лилит вопросом и тоже посмотрела наверх, как будто там было что-то интересное помимо потолка.

– Ты знаешь, тогда в 1554 году, когда я умирал, мне было действительно по-настоящему страшно. Ты не представляешь, какие это ужасные чувства. Как будто кто-то тебя опустошает, вытаскивает что-то из тебя, что-то жизненно важное, а ты так не хочешь отдавать это «что-то», но у тебя нет другого выхода. Лилит, это так жутко – понимать, что костлявая рука копошится у тебя внутри тела, и она что-то ищет, ищет… Страшно осознавать, что вот он – конец, всё, уже ничто не важно, больше ничего нет. В тот момент я радовался только одному – тому, что моей матери уже не было в живых. Я представить не мог, какого ей было бы потерять любимого сына… А ещё я чувствовал, как остывало моё тело, как из него уходила жизнь, а я так не хотел с ней прощаться. Я очень люблю жизнь, поэтому для меня умереть – это самая страшная фобия. И самое забавное, когда я понял, что назад дороги нет, только смерть впереди, у меня не пробежала вся жизнь перед глазами, даже её часть. Просто чернота и немощность, трясина и жуть, которая засасывала меня с головой. Странно, но когда ты теряешь близкого человека или любимое животное, то перед глазами мчатся светлые образы проведённых, не то что дней, а даже секунд с этим существом. И знаешь, когда я очнулся, я судорожно начал глотать воздух. Я понял, что жив, и не знал, кого благодарить за это. Лилит, смерть – очень страшная вещь для меня, хоть я и пережил её, но отголоски того вечера до сих пор в моей памяти. Я всё время вздрагиваю, когда вспоминаю об этом…

– Я никогда не задумывалась о смерти на таком уровне. Мне кажется, что я не смерти боюсь, а умирать с болью. Боль – вот что меня пугает. Смерть – это раз и всё, тебя больше нет, а боль – это мучения, которые неизвестно сколько протянутся, перед тем как случится «раз и всё». Мне страшно даже подумать о том, какого это, когда душу рвёт предсмертная боль. Я не могу сказать, что я очень люблю свою жизнь. Она скучна и однообразна, она ничего не стоит, как и жизни многих из нас. Я просто живу, потому что меня родили. Изо дня в день, изо дня в день – всё одно и то же, и я почти смирилась с этим. Почти. Это одна из причин, почему я хотела присоединиться к тебе. Ты можешь веселиться, Левиафан, ты позволяешь себе наслаждаться жизнью, а я позволяю себе существовать. Для тебя страшна смерть… А для меня – существование. Это нельзя назвать жизнью, потому что жизнь дана для чего-то, а когда ты не видишь, для чего (возможно, этого даже и нет), это становится существованием, как у растения: ешь, пьёшь, спишь – такой своеобразный круговорот людей в собственном цикле сознательных дней. И ещё, если бы у меня была вечность, я бы нашла, чем её заполнить, потому что, зная, что всё, что я делаю, не напрасно, всё это даст опыт, и тебя на самом интересном этапе жизни не загребут руки смерти. Я бы научилась играть на скрипке, выучила бы японский, стала бы рисовать…

– А почему ты этого не хочешь делать сейчас? Ты же живёшь сейчас, на японский и на скрипку тебе хватит времени, – сказал Левиафан.

– Знаешь, мой характер перфекциониста не позволит. Если я что-то хочу выучить или чему-то научиться, то я должна сделать это идеально. Если это скрипка, то я буду владеть ею в совершенстве, а для этого восьми лет мало… Моей жизни мало на то, чтобы научиться всему, что я хотела бы. А если бы мне надоело быть вечной, я бы убила себя, – Лилит посмотрела в угол потолка.

– Нет, Лилит, ты бы не убила себя! Раз ты боишься боли, ты не смогла бы убить себя в огне, потому что это ужасно больно! Я бы тебя тоже не смог убить, потому что… люблю, – похоже, потолок им нравился всё больше и больше. Они смотрели на него, не отводя глаз.

– Левиафан, ты прожил почти пятьсот лет… скажи мне, ты встречал истинную любовь? – спросила Лилит. – Ты когда-нибудь любил по-настоящему?

Левиафан оторвал взгляд от полюбившегося потолка и посмотрел на неё.

– Любовь, Лилит, и любил ли я? Хм… Величайшие умы, за всю историю существования мира, так и не смогли дать адекватное определение этому неоднородному чувству. Каждый человек испытывает различные чувства и эмоции и называет это любовью. А они такие разные, эти чувства, Лилит! – зажмурился он. – У каждого они свои, не похожие на чувства других. Невозможно найти двух людей с одинаковыми чувствами. Допустим, одна девушка живет с богатым полупенсионером, Лилит, для неё это любовь, а другая бедная, и живёт с бедным – и для неё это тоже любовь.

– Мне не нравится слово «любовь». Как помпезно оно звучит, и я не знаю, что это такое. Вот мне с тобой хорошо, иногда я тебя понимаю, уважаю, мне приятно с тобой находиться, и мне плохо, когда тебя нет рядом. Ты как маленькая частичка меня, которая блуждает где-то, а я очень беспокоюсь за частичку себя, Левиафан. Это можно назвать любовью? – Лилит взглянула на него.

– Не знаю, Лилит… Я осознал, насколько сильны мои чувства к тебе, когда понял, что я готов умереть за тебя. Но я очень боюсь этого. И честно говоря, мне бы не хотелось умирать, так что постарайся не вляпаться в какую-нибудь глупость, – Левиафан улыбнулся и чмокнул её в руку.

– Следовательно, ты считаешь, что любить по-настоящему – значит, переступить через свои страхи?… Но ты не можешь переступить через свою гордыню, Левиафан! Получается, что страх – это фигня по сравнению с твоей гордостью? Забавно, как бы сильно ты не любил, ты готов умереть, но переступить через себя в ссоре ты не можешь… Ты очень интригующее создание. Ты манишь к себе, а потом отталкиваешь и снова ласкаешь. Твоя сущность – это власть над всеми, с кем ты общаешься, ты пытаешься превзойти меня во всём. Удивительно, что ты ещё не писаешь сидя, лучше, чем я.

– Откуда ты знаешь? – рассмеялся Левиафан.

– Да я даже такому поступку не удивлюсь. Ты игрок и в жизни, и в любви. Я, наконец-то, это поняла! Ты играешь со всеми в жизнь, но я… я нечто большее, чем просто все в твоей жизни. Со мной в любовь… Тебе интересно именно со мной играть, потому что я такая же. Я позволила начать эту бесконечную партию. Мне кажется, что всех этих чувств вообще нет, что всё это сплошная иллюзорность, графика для действий. Играть роль легко… Но где ты настоящий, Левиафан?

– Этот же вопрос я задавал тебе, спрашивая о твоей внутренней идеальности, Лилит. Я почти готов сам ответить на свой вопрос. Гордыня и месть – вот два твоих спутника в жизни. Лилит, мы два сапога – пара. Хм, я, наверное, не потерпел бы в вечности ещё одного такого ублюдка, как я, только в женском обличии. Любовь всё-таки слепа! Зачем надо было, чтобы мы узнали о существовании друг друга, Лилит? Мы с тобой одинаковые, только пол разный. Как нам с тобой жить и не играть при этом? Ты сказала, что твоя жизнь – скучна и однообразна, точнее существование, как ты выразилась. Так я здесь… Я здесь, чтобы дать тебе возможность чаще думать, разнообразить и разбудить твою жизнь, Лилит! Я здесь, чтобы помочь тебе снова стать хозяйкой твоей собственной зарождающейся жизни. А ты здесь, чтобы помочь мне скоротать мою вечность любовью и человеческим теплом, – глаза Левиафана загорелись при слове «тепло». Лилит поняла намёк этих искорок в его глазах и вскочила с постели.

– Нет! Левиафан! Нет! Прекрати меня кусать! – кричала она в углу, приближавшемуся к ней вампиру. Лилит попыталась проскочить мимо него, но это ей, конечно, не удалось. Он поймал её. Лилит смеялась и пыталась вырваться.

– А… Хватит! Ой, щекотно! – подавливая смешки, верещала она. Ребята, сидя на кухне, переглядывались друг с другом с удивлением.

– Как это мило! Они кусаются! – наконец дошло до Жаклин.

Лилит вырвалась и прибежала на кухню. Мужчина за ней. Она попыталась спрятаться за Жаклин. Левиафан бросился к ней, естественно, сшиб обезумевшую Жаклин. Она с грохотом упала на пол. Лилит побежала вокруг стола, хохоча, как маленький ребёнок. Следом за Жаклин на пол полетел Марк, но он ещё предварительно ударился лбом об стол. Анри, увидев, что Лилит с выпученными глазами летит на него, решил сам встать и сесть на пол рядом с друзьями. Стул без Анри понравился Лилит больше, чем с ним. Она схватила его и кинула за спину, как бы перегораживая путь Левиафану. Анри не удалось избежать физического ущерба: пока Лилит швыряла стул в вампира, ножка стула задела щеку Анри. Бегущие взрослые дети начали второй круг вокруг стола.

– Ай, Левиафан! Отстань! – вопила сквозь смех Лилит. Жаклин не растерялась и схватила мимо бегущего Левиафана за ногу, он растянулся на полу, ударившись лицом. Лилит остановилась и начала так смеяться, что Левиафан позеленел от злости. Он должен был поймать её – это было дело принципа! Если бы на кухне никого не было, он бы давно уже это сделал. А при всей этой толпе знакомых ему пришлось бежать, как обычному человеку, а он уже давно отвык так бегать. Жаклин тоже смеялась. Вот только Марк и Анри сидели с изумлёнными лицами.

– Лилит! Ну-ка стой! – крикнул Левиафан, поднимаясь с пола.

Лилит побежала вперёд. Он опять за ней. Эти двое сшибали всё на своём пути.

Жаклин, не на шутку перепугавшись за своё здоровье, решила выползти с кухни, пока они что-нибудь не опрокинули на неё. Она начала ползти по-собачьи в сторону двери, в это время Левиафан наступил ей на руку.

– Скотина! – заверещала она. Левиафан, с перепугу обернувшись посмотреть на неё, забыл при этом остановиться и, споткнувшись о ножку стола, снова оказался на полу. Лилит, увидев всю картину на кухне, побежала в ванную, ей казалось, что она лопнет от смеха.

– Выходи! – раздался звучный голос Левиафана за дверью.

– Не-а! – ответила Лилит.

– Лилит! Ну, пожалуйста, выходи, дорогая! – уговаривал её Левиафан. Дверная защёлка щёлкнула, и приоткрылась маленькая щель в двери.

– Нет, Левиафан, не выйду! – сквозь эту щель на него смотрел зелёный глаз. Но такого маленького отверстия было достаточно, чтобы Левиафан просунул пальцы и открыл дверь. Лилит отпрыгнула к раковине, бежать ей было некуда. Он поймал её, крепко обнял и поцеловал.

– Вроде успокоились… – сказала покалеченная Жаклин.

Ребята снова сели за стол. Лилит и Левиафан, натискавшись в ванной, тоже пошли к столу, но она, не заметив разбитого фужера, наступила на стекло.

Осколок почти целиком вонзился Лилит в пятку. Девушка взвизгнула и упала на пол, схватившись за ногу. Все смотрели, как из раны течёт алая кровь, как она омывает торчащий из раны кусочек стекла.

Лилит же смотрела за Левиафаном, который не отрывал глаз от струящегося жизненного напитка. Она в данный момент ожидала от него чего угодно. Эта неопределённость пугала её даже больше, чем боль в пятке.

Его взгляд на рану, на кровь – взгляд убийцы, смотреть, не отрываясь, и глотать слюни так утончённо мог только Левиафан. Внезапно, как будто что-то вытащило его из оцепенения, и он кинулся к девушке, схватив за ногу, при этом чуть не сломав её. Левиафан начал извлекать осколок.

– Ай! Больно! – вскрикнула Лилит.

– Ну, я бы удивился, если было бы приятно, – пробормотал он, – хватит дергать ногой, я не могу зацепить его! – приказал он.

Левиафан всё же старался извлечь стекло как можно более осторожно, насколько это вообще было возможно. Он рассматривал ранку, словно проработал хирургом лет двадцать пять, и осторожно нажимал вокруг неё, видимо, для того, чтобы стекло пошло назад. Лилит морщилась и кряхтела.

– Фу! Я не могу на это смотреть! – нервничая, воскликнула Жаклин и выбежала из кухни. Лилит тоже отвернулась и с грустной улыбкой посмотрела на Марка и Анри.

– Лилит! Не выходит это стеклышко! – сообщил Левиафан, пряча в другой руке окровавленный осколок. – Придётся везти тебя в больницу, надо резать, а то загноится, а потом всю ногу отрежут.

– Что?! – заверещала она. – Я не хочу в больницу! Я боюсь врачей! Левиафан, сделай что-нибудь! – потребовала она. Внутри Левиафан умирал от смеха. Он никак не мог удержаться, чтобы не подшутить в этот момент. Он подумал, что это наилучший момент для шутки.

– Я провожу ребят и вернусь, что-нибудь придумаем! – пообещал он. Лилит посмотрела на его лицо: «Что за странная ухмылка? Что ты опять задумал?», – подумала она про себя.

Через пять минут он вернулся, на его лице была всё та же ухмылка, только теперь более явная. Он присел, взял за пятку и начал внимательно рассматривать ранение.

– Левиафан, что там? Что происходит? – спросила Лилит, нахмурив брови.

– Тс… – щёлкнул языком он. – Всё плохо, Лилит. Стекло ушло так глубоко, что его даже не видно… Без хирургического вмешательства, боюсь, нам не обойтись, – сказал он с очень серьёзной физиономией, едва сдерживая смех.

– О, Боже мой… Боже мой! – Лилит начала причитать. – Я не могу ехать к врачу… пусть там остаётся, чёртово стекло!

– Но, дорогая моя, в таком случае ты просто не сможешь ходить, ты даже не сможешь наступить на эту ногу! – возразил вампир. Лилит кинулась к нему в объятия, зарыдала и возобновила мольбы.

– Миленький мой, пожалуйста, ну, сделай что-нибудь! Ну, хоть что-нибудь! Я прошу тебя! – захлёбываясь слезами и соплями, умоляла она.

– М-м-м… как приятно… люблю, когда женщины так просят… – блаженствовал он, гладя её по голове. – Была бы ты всегда такая нежная, такая женственная и хрупкая…

– Пожалуйста… – истерика не прекращалась.

– Ладно, Лилит! – вздохнул он. – Хорошего понемножку… Успокойся, дорогая, я уже давно вытащил осколок! – оскалился Левиафан. Лилит медленно подняла голову, изредка всхлипывая, замахнулась и ударила его по плечу с такой силой, с какой только могла.

– Ой! – поежился он.

– Левиафан, когда клетки человеческого организма умирают, скажи мне, клетки мозга тоже умирают? И все бедные вампиры остаются без мозгов, или такая бездна только тебя постигла? – глубокомысленным тоном спросила она, и, не удержавшись, треснула его ещё раз. Левиафан не выдержал и засмеялся.

– Дорогая, я искуплю свою вину! – радостно вскрикнул он. – Я вернусь через два-три часа! Хорошо?

– Ты опять пойдёшь кого-то есть? – уныло спросила Лилит.

– Нет! У меня есть идея получше! – интригующе крикнул он и исчез.

21

Лилит сидела с перебинтованной ногой на диване, задумчивая, но спокойная. «Что же ещё этот умалишённый задумал? Я от него ничего хорошего не могу ожидать… Точнее, он всегда что-то делает хорошо, но при этом успевает натворить гадостей…»

В квартире было тихо, слышно только, как тикают стрелки часов. Лилит посмотрела на них, затем на обои. «До чего же страшные обои, размазня какая-то. Напоминают карточки психологов: «Что вы видите на этой картинке?» Почему я этого раньше не замечала?» – подумала Лилит.

– Вот! – крикнул почти ей в ухо Левиафан и кинул ей на колени ключи. Лилит взглянула на него и удивилась. Она никогда не видела такого довольного лица Левиафана, его аж передергивало от счастья. Лилит решила, что ей следует быть аккуратнее – уж слишком весел был мужчина.

– Что это? – осторожно спросила она, поднимая ключи и показывая их Левиафану. Он закатил глаза, схватил её за руку и потащил к балкону. Лилит похромала за ним. Он открыл окно и показал наружу.

– Видишь? – спросил он.

Внизу стояла белый седан, обмотанный красной лентой, с огромным бантом на крыше. Лилит высунулась из окна, молча посмотрела на Левиафана, а точнее на его оскаленные зубы, и снова вылезла в окно посмотреть на машину.

«Что-то здесь не так… Ага! Поняла! Кто-то дарит кому-то машину, а Левиафан решил пошутить надо мной! Плохо стараешься, дорогой!» – Лилит снова вылезла из окна, а потом взглянула на него. «Ну да, всё та же глупая ухмылка. Ждёшь реакции, да?»

– Ха… Ха… Ха… Левиафан! Очень смешно! – почти по буквам произнесла она каждое слово.

– Я не понял, – смутился он, – тебе вроде ногу порезало, а не голову, что не так?

– Левиафан, ты знаешь, с огромным трудом мне верится, что то, что стоит внизу, должно принадлежать мне. Кстати, что это там стоит внизу? – с насмешливой улыбкой спросила Лилит.

– Фух… Вот это да! – выдохнул он. – Ну почему так всегда случается, Лилит? Хочешь сделать женщине приятное, а она, вместо того чтобы накинуться и расцеловать, стоит и смотрит на тебя, как удав на кролика! – он снова вздохнул и вышел с балкона, вытащив Лилит за руку. – Там стоит «японец» премиум-класса, только что купленный, для тебя. Но раз ты её не хочешь… придётся вернуть назад…

– Эй! Стоп! Я не говорила, что не хочу! Я всего лишь не очень поверила тебе! – запротестовала Лилит.

– Я сейчас серьёзен, как никогда! Могу даже показать бумаги…

– Нет, не надо… Но у меня нет прав, да и вообще, я не умею водить!

– Это не проблема, Лилит. У тебя, чтобы разнообразить твоё существование, есть я, – напомнил он ей. – Предлагаю отдохнуть после бурной ночи, а потом кататься.

– Ты тоже отдыхать желаешь? – удивилась Лилит.

– Нет, отдыхать хочешь ты! А я просто рядом полежу, подумаю о приятном, может, и усну, – улыбнулся он. Лилит сладко посапывала у него на плече, а он разглядывал комнату.

«А не совершаю ли я ошибку, делая такой подарок? Ведь если что случится, я, конечно, прощу себя… Но не сразу. Мне не хочется так нелепо её потерять. Ведь было потрачено столько сил, лет, знаний, денег… чего уж там, людей! Эх, надо было кольцо подарить, было бы безопаснее, но что сделано, то сделано! Хм… а спасибо мне никто не сказал», – улыбнулся Левиафан. «Хе-хе… Но всё же интересно, почему она так боится боли… Боли перед смертью, боли в кабинете врача… Что такого в боли, что вызывает у неё такой страх? Может, потому что она женщина? Хотя вряд ли… Женщины рожают, а я бы не сказал, что это совсем безболезненно… Лилит, какой боли ты боишься, душевной или физической?» – мысленно спросил Левиафан спящую Лилит. – «Что бы ты предпочла: чтобы тебе отрубили палец, или чтобы тебя предал любимый человек? А если бы палец отрубил любимый человек, что тогда? А что бы я предпочёл в такой ситуации?»

– Ммм… – Лилит повернулась на другой бок. В данный момент ей не хотелось ничего. Левиафан посмотрел на неё. Волосы, словно шоколадные волны, расплескались по подушкам. Одна рука, согнутая в локте, упиралась в его подбородок. Вторая – будто в безграничном пространстве – лежала на одеяле. Лицо было повернуто в сторону, и темнота мягко ласкала её бархатную кожу…

«Ты божественна, Лилит. Всё-таки наука имеет в себе нечто божественное. А красота – это зло. Ты не можешь быть такой красивой и при этом обладать таким же прекрасным сердцем… Человек не может быть полностью идеален. Да, твоё лицо бесподобно, твоё тело – совершенно, твои волосы всегда лоснятся, у них безумно роскошный цвет… Но твой характер, Лилит… он настолько далёк от моего идеала. И я только сейчас это понимаю. Я понимаю, в чём была моя ошибка.

Порой я так расстраиваюсь. Зачем люди создают себе эти эталоны красоты, неземные очертания, образцовые черты характера? Какая нелепость – выдумать себе идола, которого хочешь видеть как снаружи, так и внутри, и в итоге столкнуться с совершенно противоположным. Ты кажешься ангельской, Лилит. Но внутри тебя сидит дотошный демон, который давится собственной желчью. И вылезь он наружу – клянусь, я бы испугался. Вот и думай потом – что лучше: женщина с лицом Вельзевула, но с душой серафима, или женщина с лицом ангела-хранителя, но с нутром Люцифера? А может, лучше вообще не создавать себе идеалов, чтобы не разочаровываться, не чувствовать боли? Может, надо просто жить. Просто любить того, кто рядом. То есть – тебя, Лилит.

Не стоит лепить из человека тот образ, который ты хочешь видеть, надо видеть того, кто есть перед тобой. Зачем стирать дьявольские черты характера… вдруг без них она станет скучной? А если вдруг встретишь свой идеал, что тогда? Если он окажется угрюмым, неприятным, предсказуемым… и всё будет так, как ты всегда хотел – разве это не скучно? Разве кто-то мечтает прожить жизнь притворно во лжи и иллюзиях, пусть даже рядом с «идеалом»? Глупо, ведь так…

Так что бойся боли, Лилит. Наслаждайся демоном, который сидит в тебе и гложет твоё сознание. Ты не идеал, Лилит. Но ты к нему очень близка. А я не хочу обнимать выдуманный мною эталон. Будь собой. Позволь мне насладиться твоей беспощадной натурой. Но вот что интересно, Лилит: как ты дожила до двадцати трёх лет, боясь боли? Ведь жизнь – это и есть боль. Самая сильная, самая поглощающая, самая бессердечная и кровожадная. Она гложет снаружи и обжигает изнутри. От неё не убежать, не спрятаться. Боль – это спутник каждого. Вечный. Он никогда не бросит и не предаст. И если уж умирать, то не потому, что жить надоело, не потому, что бытие нелепо или абсурдно… А потому что невозможно больше терпеть. Потому что боль разрушает. Она уничтожает самые жизнерадостные клеточки мозга, которые просто хотят жить. Но в итоге – они погибают. Лишь сильные могут прожить свою судьбу рядом с супругой по имени Боль. А сила этих людей в равнодушии. В безразличии к боли. А значит, почти ко всему, что их окружает. Лилит, ты погибнешь, если будешь уделять ей столько внимания…»

– Эй, Левиафан! – Лилит тормошила его в разные стороны.

– Что? Что случилось? – спросил он, открыв глаза.

– Боже мой… Ты такой… – хихикала Лилит.

– Какой? – улыбнулся вампир.

– Никакой…

– Это самое лучшее, что я слышал за всю свою жизнь! – покосившись на неё, он ловко завалил её на постель. Лилит увидела, как из его десен лезут острые клыки, и в ту же секунду эти клыки она ощутила на своей руке.

«Даже это больно, Лилит, но ты терпишь. Почему? Приятно? Божок по душе босыми ножками пробежал, да? Наслаждайся, милая!» – подумал Левиафан, неторопливо делая свои три глотка.

– Ну, теперь мне нужно в ванну, – игриво оттолкнула его Лилит. Она включила воду и села в ванну, направив струю воды на лицо. Ранки на руке защипали.

– Лилит…

Девушка подпрыгнула с перепугу и сильно ударилась локтем о край ванны. «Чёрт!» – подумала Лилит и отдернула шторку.

– О, господи, Левиафан! – вздохнула Лилит с улыбкой. – Что тебя сюда принесло?

– Какая ты грубая! – сказал Левиафан. – Мне там скучно одному, а тебе, наверное, некому спинку потереть, – расплылся он в улыбке.

– Ладно, зачтено, можешь остаться! – улыбнулась Лилит и задернула шторку.

Шустрая рука вдруг показалась из-за шторки и начала нежно гладить её спину. Лилит закрыла глаза и погрузилась в блаженство. С одной стороны её гладила горячая вода, а с другой – божественная нежность.

– Иди ко мне, – позвала она его, отодвинув шторку.

Она не смогла не улыбнуться, увидев, что Левиафан без приглашения стоит голый и в одном носке. Расправившись, наконец, с несчастным носком, он залез в ванную и сел напротив неё.

– У тебя хоть когда-нибудь сходит с лица твоя гадкая ухмылка? – спросила Лилит. Левиафан взглянул на неё без ухмылки, но зато таким чувственным и проникновенным взглядом.

– А ты когда-нибудь принимала ванну со смертью? – спросил он её холодно.

– Нет, – быстро ответила Лилит, продолжая изучать его лицо.

– А сейчас ты её видишь, чувствуешь? Всё меняется, не так ли? Даже вода, словно, становится холоднее из-за моего присутствия! – сказал он, гладя её по ноге.

– Что ты такое говоришь? Что с тобой? – Лилит не на шутку разнервничалась.

– Я – смерть… А ты сидишь со мной в одной ванне, – серьёзным тоном пояснил он.

– Левиафан, ты не смерть, ты – вампир! Так что заканчивай с этим! – рассмеялась Лилит и направила душ на его лицо. «Смерть» замахала руками и попыталась вырвать душ из рук Лилит.

– Эй, хватит! – кричал он, а Лилит смеялась во весь голос.

Наконец, Левиафан отнял у неё душ. Лилит посмотрела на него и… лучше бы она этого не делала. Её полностью заворожил мужчина. Мокрые чёрные ресницы и брови, темные глаза и та самая последняя капелька, стекавшая по его носу, чуть не свели Лилит с ума. Она наблюдала за капелькой, как в замедленной съёмке: вот она отрывается от кончика его носа, вот она летит вниз, играя в лучах света, и вот она падает ей на щеку, стекает вниз. И дальше она крадется, как слеза, только не солёная и не горькая. Просто капелька воды…

– Лилит? – позвал её Левиафан. – О чём задумалась, дорогая?

– Капельки… как слёзы… – Лилит смотрела на него. Левиафан встряхнул головой и зажмурился.

– Чего? Какие капельки? – он явно не понимал, о чём она говорила.

– Капельки! – чуть громче сказала она, протянув ему руку и переворачивая её из стороны в сторону. – Видишь, блестят, капельки?

Левиафан посмотрел на руку, усеянную каплями, как листок росинками. Он расслабился.

– Ну и что, что капельки? Лилит, дорогая, я тебя не очень понимаю, тебе они так понравились? Ты что, их в первый раз видишь?

– Нет, я много раз их видела. Просто никогда не обращала внимания. Они живут, как будто своей жизнью. Если поднять руку вверх, все капельки поползут вниз так быстро, как будто они тоже куда-то опаздывают, спешат… Они сталкиваются друг с другом, прямо как люди, а потом бегут либо в одном ручье, либо распадаются на два, и каждое маленькое русло идёт по своему желанию. И главное, что они все бегут, потому что боятся не успеть сделать всё, что должны сделать, до того, как упадут в общий поток. Сейчас они индивидуальны, каждая сама по себе, маленькие и блестящие, бегло скатываются вниз. Они ведь не понимают, что спешить не надо… Потому что можно утонуть в том новом большом мире, на дне ванны. Или слиться со всеми и стать одной сплошной «серой» массой. И самое забавное, неважно, как капельки добегают до дна… Я имею в виду, по отдельности или вместе, они всё равно попадут в бесцветную огромную лужу. И больше никогда не смогут отличаться друг от друга. Но им можно помочь, так же, как и людям. Вот если сейчас зачерпнуть в ладонь воды и подбросить её в воздух, то однородная масса снова разобьется на капельки. Вот только есть одно «но»: а нужна ли им эта рука помощи? Так и с людьми! Ты протягиваешь капелькам руку помощи, чтобы они снова могли бежать, могли стать индивидуальностями, а они потом бегут и ненавидят тебя за твою помощь, потому что им было хорошо в серой массе. И выбора у них нет, кроме как снова бежать, быстро бежать в эту однородную массу… – Лилит замолчала и взглянула на Левиафана. Он сидел, положив подбородок на руки. Его брови были приподняты от удивления. – Левиафан, мне действительно их жаль: и людей, и капельки… Почему они себя так не ценят? Почему пытаются слиться со всеми, чтобы ничем не отличаться и быть такими же, как все? Я не понимаю, честно…

– Лилит, дорогая, ты сравниваешь людей и капельки…

– Да, потому что, – не дала ему договорить она, – мы действительно мало чем отличаемся от капелек. Мы так же рождаемся и начинаем бежать, потому что времени мало, жизнь слишком коротка. Мы сливаемся с другой капелькой, а потом разливаемся, и начинаем бежать ещё быстрее… Страх быть не таким, как все, заставляет задыхаться, умирать, но ты всё равно бежишь, что есть силы, чтобы догнать. А если найдётся одна маленькая капелька, которая вдруг застрянет на корне волоска и не сможет, и не захочет дальше бежать, её друзья-капельки, которые только что бежали с ней рядом, возненавидят её, а люди попытаются уничтожить…

– Иди-ка сюда, – сказал Левиафан, прижимая её к себе, – дорогая, я уже настолько ко всему этому привык, что перестал замечать все это.

Он поцеловал её, нежно поглаживая по спине. Лилит закрыла глаза и постаралась забыть о капельках и людях, ей просто хотелось провести этот вечер хорошо.

22

Через полтора часа они стояли перед белым седаном. Лилит до сих пор не верила Левиафану. Ей казалось, что здесь кроется какая-то подлость. А если её нет, то всё равно – это просто бонус к машине. Это же подарок от Левиафана, а Левиафан не обычный человек, он – вампир. И если уж на то пошло, то он ещё и не простой вампир, он – гадкий вампир. Его очень забавляет, когда люди вокруг боятся, нервничают, проявляют агрессию, включая его девушку. Левиафан не упустит возможности посмеяться даже над ней. Наверное, особенно над ней! Поэтому Лилит была настороже и очень осторожничала.

Она обошла машину кругом, медленно, всё время боясь, что кто-нибудь или что-нибудь выскочит и напугает её до смерти. Наконец, убедившись, что снаружи эта машина не представляет опасности, Лилит начала думать, что что-то не так с машиной внутри.

Левиафан стоял недалеко и наблюдал за ней, периодически издавая смешки, которые всё больше и больше заставляли Лилит думать, что всё-таки что-то не так.

– Левиафан, внутри бомба? – с серьёзным видом спросила она. Левиафан выпучил глаза. Такого вопроса он никак не ожидал. Это его даже слегка оскорбило. Он подошёл к девушке и погладил её по щеке.

– Лилит, Ли-ли-т! У тебя такие нежные губы, и эти губы не должны говорить такие гадости! – Левиафан огорчённо посмотрел на неё. Затем он развернулся и открыл дверь со стороны водителя. – Прошу, дорогая! – он помог ей сесть, закрыл дверь, а сам сел на пассажирское сиденье. Наступила жуткая тишина. Лилит смотрела вперёд, на капот машины, Левиафан, развалившись полу боком и обняв рукой верхушку сиденья, смотрел на Лилит. – Дорогая, я, конечно, готов сидеть с тобой где угодно и сколько угодно, но нам бы уже тронуться, так что заводи! – он погладил её по колену.

– Левиафан! – Лилит развернулась к нему с нахмуренными бровями и поджатыми губами. – Как её заводить? – спросила она нервно, глядя, как вампир преспокойно вытаскивает сигарету из пачки и прикуривает.

– Да, я и не думал, что тут всё так запущено! – ехидно сказал он, и тут же получил по плечу. Ничтожно слабый удар только рассмешил его ещё больше. Он погладил плечо и начал объяснять. – Смотри, вот кнопочка, видишь? Аккуратно, своим изящным пальчиком нажимаешь на неё, и вуаля, понятно, милая? – Левиафан посмотрел на Лилит и рассмеялся от всей души.

Лилит была зелёно-красного цвета, её волосы, как будто шевелились на голове от злости, пальцы судорожно сжимались в кулачки. Лилит была похожа на медузу Горгону, с змеями вместо волос.

– Ой, не надо, милая! Сейчас всё будет нормально! – ехидно улыбался он.

«Ах ты, жук! Вот она, где гнусность-то твоя спрятана. Подвоха не от машины надо было ждать, а как всегда от тебя лично, паразит, ты эдакий!»

Левиафан едва сдерживался, чтобы не описаться от смеха.

– Вурдалак! Мы учимся или ты ржёшь надо мной? – Лилит уже скрипела зубами от злости.

– Мы совмещаем приятное с полезным, дорогая! – сладким голосом прошептал он, и снова засмеялся.

Лилит нервно обкусывала губы и вдруг, внезапно, стукнула по рулю.

– Значит так! Ещё один смешок и я к этой машине больше близко не подойду! – крикнула Лилит. Левиафан резко закрыл рот и попытался хоть на минуту притвориться серьёзным человеком.

– Окей! – кивнул он. – Лилит, здесь стоит автоматическая коробка передач, под рулём только две педали – это не сложно: газ и тормоз. Скорости переключаются автоматически. Педали нажимаешь только правой ногой, а левая стоит в стороне. Буковка «P» – ты сможешь завести машину, когда рычаг стоит в этом положении. «P» – это парковка. Рычаг можно вернуть в это положение только после полной остановки машины. Буковка «R» – задний ход, тут всё просто. Единственное: когда будешь переключать рычаг, придержи педаль тормоза, а то может что-нибудь случиться! «N» – нейтралка, можешь завести машину, но ни в коем случае не переключай рычаг в это положение, когда машина на полном ходу. И «D» – движение, ну, это, наверное, понятно! Слева тормоз, справа – газ! Поехали! Остальное тебе не нужно, – Левиафан протараторил быстрее, чем обычно тараторит Жаклин.

Выражение лица Лилит было очень жалобным. По глазам было видно, что она ничего не поняла. Левиафан вздохнул.

– Так! Смотри сюда! Жми на тормоз, большой прямоугольник под ногой. Левее. Я переключаю с «P» на «D». Отпускай понемногу педаль. Видишь? Мы едем! – Левиафан улыбнулся.

Машина тронулась и покатилась вперёд, так мягко и плавно. Левиафан слышал, как трепещет сердце Лилит, как громко бьётся её пульс, и всё это от радости. На её лице появилась улыбка. Ему была приятна её реакция. Хоть она ничего и не говорила, только весело смотрела вперёд, вцепившись в руль, он всё равно смог почувствовать каждый оттенок её эмоций.

– Левиафан! Она едет! Едет! – визжала Лилит от восторга. Потом, неожиданно, она выпучила глаза и тихим голосом спросила: – А если мы разобьёмся? Ты ведь выживешь, да? А я? А я – нет… – Лилит покосила на него испуганными глазами.

– Милая моя! – оскалился он. – Мы едем пять километров в час, ты даже педаль газа не выжимаешь, тут при всём желании не разобьёшься, а уж тем более не умрёшь! А если вдруг ты умудришься в кого-то сейчас въехать, а ещё и умереть при этом, то мне придётся потом пару сотен лет винить себя за это!

– Ты такой мерзавец, Левиафан! – улыбнулась Лилит.

– Дорогая, поддай газу, а то на такой скорости я вижу кристаллы падающих снежинок, – он показал ей язык. Лилит, почти с сожалением и с улыбкой, посмотрела на него.

– Ты хуже, чем мерзавец, Левиафан! – сказала она, а затем предложила, – Давай поменяемся местами и поедем куда-нибудь?

Левиафан залез на водительское сиденье, усадив Лилит на своё бывшее место.

– Пристегнись, дорогая! Сейчас я покажу тебе, на что способна эта машина! – и педаль газа ушла в пол.

Фонари и деревья, сугробы вдоль дороги, уборочные машины по трассам, одинокие люди, которых застала ночь, спешили домой. Лилит следила за всем, что попадалось на глаза. Она не боялась ехать с ним на такой скорости, потому что полностью доверяла. Святая вера в то, что он всегда успеет затормозить вовремя или объехать. Левиафан остановил машину на широком, высоком мосту и уставился на девушку.

– Что скажешь?

– Ты о чём? – удивлённо посмотрела она на него.

– О машине. Нравится?

– А, о машине… очень, – улыбаясь, ответила Лилит и попыталась выйти.

– Да, мощная благодарность… Я помогу, – тихо сказал он, открыв дверь девушке и подавая руку.

– Спасибо.

– Машина твоя… – Левиафан вложил ей в руку ключи.

Они вдвоём стояли на безлюдном мосту и смотрели в чёрное небо, усеянное звёздами. Сколько же их там было? Миллионы? Миллиарды? Мерцающие, слабые, яркие, большие и совсем крохотные; бледно-жёлтые и огненно-яркие. Небо светилось неподдельной красотой, от которой невозможно было оторвать взгляд. Зимняя ночь, наполненная оледеневшими звёздами, едва ли поддавалась описанию.

– Я знаю, – вампир продолжал неотрывно смотреть в небо, – знаю, что тороплюсь… а может, и вовсе не должен делать то, что собираюсь…

Лилит нервно перевела на него взгляд. Ей хватило того, что он уже сказал, она сразу догадалась, о чём может пойти речь. Внезапно ей стало не по себе.

– Левиафан… – прошептала она, отворачиваясь.

– Нет, подожди. Дай мне договорить, – настаивал он.

– Но… – попыталась вставить девушка.

– Лилит! – он окинул её серьёзным взглядом. Она опустила глаза и позволила ему продолжить. – Вот, – вампир аккуратно положил ей на ладонь ещё одни ключи.

– Прекрати, пожалуйста… – не выдержала Лилит, разглядывая железки в своей руке. – Мне нечего дать тебе взамен…

– А разве я просил что-то? Подумай сама, если бы мне было что-то нужно от тебя, стал бы я делать подарки, зная, что в твоём кошельке – кот наплакал? Во-вторых… если уж на то пошло, ты и так даёшь мне очень многое. Мне просто нравится видеть, как ты радуешься. Тем более, эти ключи не совсем подарок. Это всего лишь ключи от моего дома. Я хочу, чтобы ты осталась. И не только на одну ночь.

Лилит опустила взгляд. Ключи в её руке казались тяжёлым грузом, который она больше не сможет скинуть. Казалось, металл пустил корни в её ладонь, оплёл сухожилия и связки, не позволяя пальцам шевелиться, утягивая плоть вниз. Она испугалась. Не столько самого предложения, сколько его значения. В голове застряли сотни мыслей – страшных и не очень, тревожных и добрых, противоречивых. Ещё минуту она держала ключи, а потом протянула их обратно Левиафану.

– Левиафан, я не очень хорошая хозяйка… да и вообще, у меня проблемы с бытом. Думаю, нам не стоит делать этого. Не стоит позволять быту разрушить наши и без того шаткие отношения.

Левиафан облокотился на перила, закрыл глаза и начал считать до десяти, чтобы успокоиться.

– Лилит, дорогая моя, скажи, пожалуйста, разве я прошу тебя стать нянькой-сиделкой? Я похож на немощного старика, которому нужна забота… особенно женская? – он прикрыл её раскрытую ладонь своей.

– А, ну раз так, то хорошо, – притворилась она, что всё в порядке. – Когда вещи перевозим?

– Лилит, ты бесподобная актриса, но меня так просто не проведёшь. Что не так? Что тебя пугает? – он заглянул ей прямо в глаза, словно пытаясь вычитать ответ.

– Да я и сама не знаю… Наверное, всё просто слишком неожиданно. И странно. Не обращай внимания… Всё будет нормально.

Левиафан поцеловал её холодные губы и улыбнулся. Лилит, глядя на него, тоже улыбнулась. Ещё минут пятнадцать они стояли на мосту, разглядывая небо – и глаза друг друга.

Канун Нового года.

Левиафан перевёз вещи Лилит. Те несколько дней, пока они были вместе, не вызвали никаких эксцессов. Дни прошли тихо и спокойно, за исключением пары словесных перебранок.

На втором этаже они обустроили под спальню другую комнату, потому что Лилит не хотела спать в кровати, где она видела другую женщину. Комнату сделали в бордово-красных тонах, так как это был единственный цвет, на котором они оба сошлись.

Лилит сама смогла доехать за рулём от своего дома до дома Левиафана, в его присутствии, естественно.

В совместной жизни с Левиафаном она тоже была новичком, но им было хорошо вместе и страшно в то же время. Они боялись сказать или сделать что-то не так, и, так как оба темпераментные, «что-то не так» могло бы закончиться словесными пререканиями и, возможно, даже ссорой. Лилит уже понимала, что выгнать его она не сможет, если он начнёт откровенно над ней издеваться, как он любит, в своём стиле. А это означало, что ей придётся подготовить свой словарный запас, чтобы защищаться от его словесных нападок.

Левиафан, как всегда, забавлялся, не оставляя её ни на минуту в покое. Наверное, помимо того, что он был вампиром, кровососущим, он, к тому же, был ещё и энергетическим вампиром. Он постоянно старался вытаскивать из неё различные эмоции, чтобы она их выплеснула, а он, как губка, впитывал всё это в себя.

Ему нравилось всё, что касалось девушки. Её заразительный смех, её слёзы, суровый, хмурый взгляд, улыбка в глазах, печаль на губах. Ему нравилось, как она кричала, шептала, спокойным, ровным голосом пыталась донести до него информацию, молчаливо сидела у окна и смотрела вдаль.

Он чувствовал себя всё противнее, утопая в любви, и чего уж там таить, он мог признаться себе в своих чувствах, сознаться в слабости перед этой женщиной. Но он не мог отказать себе в веселье.

– Лилит, дорогая! – Левиафан ехидно потирал руки. – Слушай, а ты рассказывала Жаклин о последних новостях, которые с тобой приключились?

– Нет, конечно, она с ума сойдёт и будет доставать меня вопросами, – улыбнулась Лилит.

– Это хорошо… – Левиафан достал из кармана мобильный. – Это очень хорошо!

– Что ты задумал? – удивлённо спросила Лилит, даже слегка испугавшись.

– Ш-ш-ш… – Левиафан положил ей палец на губы. – Алле, привет, Жаклин! Ты узнала? – он улыбался. – Да, да, это я. Праздный интерес… Где ты собираешься проводить сегодняшнюю ночь? … Не знаешь, да? Ммм, я могу подкинуть тебе идею! – он оскалил зубы. – Какую, спрашиваешь? Очень простую! Мы с Лилит приглашаем тебя к нам! – Левиафан расплылся в экстазе, слушая ахи и вздохи из трубки.

– Дай мне трубку! – зло зашипела Лилит. Но, учитывая, что рост Левиафана был метр девяносто, а Лилит – едва ли метр шестьдесят, он легко отмахивался от её напрасных атак. – Да-да, Жаклин. Лилит теперь живёт со мной и наполняет этот дом своим теплом! Правда, дорогая? – он едва сдерживал смех.

Лилит ударила его по уже полюбившемуся плечу. Левиафан мгновенно сорвался с места и запрыгнул на шкаф, где наконец смог расслабиться. Он дразнил Лилит жестами, сидя наверху и свесив ноги.

– Да, Жаклин, у нас всё отлично, просто супер! Ну так что скажешь по поводу моего предложения? – Левиафан показывал язык и корчил рожи. – О, ну так это прекрасно, – он отнёс трубку от уха и слегка зажал её рукой. – А теперь… главный номер сегодняшнего вечера! – прокричал он Лилит. – Хорошо, Жаклин! Лилит заедет за тобой! – его глаза сверкали огоньком неподдельного сарказма и цинизма.

– Да, Жаклин, я подарил ей машину в честь праздника и потому, что очень сильно её люблю. Она заедет и покажет, что за марка. Всё, давай, до вечера! – он отключил трубку и расхохотался.

– Ты дурак! Как я поеду за ней? – нервно спросила Лилит.

– Дорогая моя, – он, наконец, спрыгнул со шкафа, – я в тебя верю. За последние три дня у тебя отлично получалось управляться с машиной. Так что я схожу за продуктами, а ты заберёшь гостей.

– И когда мне нужно за ней ехать? – свирепо спросила Лилит.

– Сейчас, милая, прямо сейчас! Кстати, тебе купить лимонов? – крикнул он, уже стоя у двери.

– Я убью тебя! – закричала она и побежала к двери, но, конечно, его там уже не было. «Левиафан… Пора бы тебе уже повзрослеть. Ничего, смеётся тот, кто смеётся последним…» – Лилит усмехнулась про себя. В её голове быстро созрел план.

Она вышла на улицу, подошла к машине и внимательно оглядела её. Обойдя вокруг, провела ладонью по капоту и тихо произнесла:

– Прости, милая…

Лилит села за руль, завела двигатель и поехала к дому Жаклин. Она ехала аккуратно, спокойно проехав весь путь и даже не вызвав подозрений у патруля на посту. По дороге Лилит всё время улыбалась.

Когда на горизонте показался дом Жаклин, Лилит посигналила и начала парковаться. Увидев бордюр, она в последний раз погладила машину, но уже по рулю и слегка прибавила газу. БАМ! Белый, гладкий бампер машины оказался мятым и потрескавшимся внизу. Лилит лишь улыбнулась и вышла из машины. В этот момент из подъезда выбежала Жаклин, а за ней, обычным шагом, шёл Марк.

– Всё нормально! – сказала Жаклин, увидев шок на лице Лилит. – Филипп в командировке на две недели. Уехал ещё позавчера!

– Это многое объясняет, – улыбнулась Лилит. – Ну что, поехали? Если вы не боитесь, я всего третий день за рулём, – сглотнув, добавила она.

– О боже мой… Не может быть! Белый! – как и следовало ожидать, Жаклин затряслась от восторга и начала прыгать вокруг машины, разглядывая её со всех сторон.

Она никогда не завидовала людям, у которых были такие вещи, у неё просто было такое хобби разглядывать дорогие машины и квартиры и визжать от восторга.

– Как? Как он это сделал? Он что, ограбил банк? Она точно твоя?

– Да-да, Жаклин. Он пригнал её к дому, обвязал бантом, дал мне ключи и сказал, что она моя… – Лилит терпеть не могла рассказывать такие истории, а Левиафан, зная это, нарочно отправил её «отчитываться» перед Жаклин.

– Дорогая, я так рада за тебя, да и вообще – за вас! – Жаклин обняла её. – Правда, я очень рада, что у вас всё хорошо! Ой, а это что? Это ты её стукнула? – спросила она, поглаживая мятый бампер машины.

– Да, не обращай внимания, всё нормально, – мягко сказала Лилит и открыла ей дверцу.

На обратной дороге Жаклин что-то тараторила про Марка и про развод с мужем. Лилит заметила вдалеке знакомый дорожный патруль. «Левиафан, ты ведь веришь в меня?!» – усмехнулась она и нажала на педаль газа, крутя рулём из стороны в сторону. Так она и пронеслась мимо поста. Стражи порядка, естественно, сразу решили, что за рулём – пьяный.

– Лилит! За нами едет патруль, с сиреной! – крикнул Марк. – Остановись!

– Ты с ума сошёл? У меня нет прав! Машину заберут! – отрезала Лилит и ещё больше прибавила газу.

В это время Левиафан мурлыкал себе под нос какую-то мелодию, готовя праздничный ужин, как вдруг услышал визг тормозов и вой сирены.

– Что за херня?! – вскрикнул он и вышел на улицу.

У забора стоял белый седан, рядом – Лилит, активно жестикулирующая и что-то объясняющая полицейским. Позади неё молча стояли Марк и Жаклин. Левиафан нахмурился, швырнул полотенце на газон и пошёл к толпе.

«Чёрт! Я должен был это предвидеть… Лилит, ты… Я идиот!» – злобно думал он. Подойдя ближе, он не знал, кого проклинать: её или себя. Увидев вмятину на бампере, он сразу понял: это было сделано специально. Если бы Лилит действительно случайно врезалась, повреждение было бы куда серьёзнее.

– Все в дом! – скомандовал он. – Я сам здесь разберусь.

Лилит взглянула на его лицо и пожалела, что у неё не было с собой фотоаппарата. Такого разъярённого Левиафана она ещё не видела. Он еле сдерживался, чтобы не наброситься на неё прямо при всех. Его пальцы то сжимались, то разжимались, а взгляд пронзал её насквозь.

– Я сказал: в дом! – прикрикнул он.

Лилит сидела за столом. Настроение было двояким: вроде бы праздник, но на душе тревожно. Чёртов вампир был совершенно непредсказуем. Он мог выкинуть всё что угодно в качестве мести. Теперь ей нужно было быть крайне осторожной, следить за каждым его движением, мало ли что… вдруг он решит насыпать ей мышьяка в фужер.

Минут через пятнадцать-двадцать Левиафан вошёл в дом. Закрыв дверь, он остановился и уставился на Лилит с таким выражением, что в комнате стало холоднее. Он подошёл быстро, резко схватил её за руку и потащил на кухню.

– Ну и как это могло случиться?! – взорвался он.

– Это… вышло случайно, – еле сдерживая смех, ответила Лилит.

– Случайно?! Я, по-твоему, похож на идиота? Ты «случайно» помяла бампер? «Случайно» пролетела мимо патруля на всех парах? Наверное, ещё и «случайно» нажала на газ, да? И уж точно «случайно» швыряла машину из стороны в сторону?! – шипел Левиафан.

– Правда, случайно… – Лилит изо всех сил старалась скрыть предательскую улыбку, но, похоже, безуспешно – Левиафан просто взбесился. Он схватил её за плечи и с силой прижал к стене. Теперь ей было не до смеха.

– Всё ещё смешно?! – грубо спросил он.

– Уже нет… – прошептала она, пытаясь вырваться.

– А ты куда собралась, дорогая? Я ещё не рассказал тебе, во сколько мне обошлись твои шуточки! – рявкнул он. – Мне не жалко этих чёртовых денег. Меня другое бесит! Ты головой думала, когда неслась под двести, виляя по дороге?! Дура! Снег, скользко! – Левиафан отпустил её и отвернулся. – Я подарил тебе эту машину не для того, чтобы ты угробила себя…

Лилит стояла у стены, нервно кусая губы и озираясь по сторонам. Она, наконец, поняла, о чём он говорит. Действительно… Она ведь не подумала о том, что за рулём всего третий день. Что с ней в машине были ещё двое, совершенно ни в чём не виноватых людей. И они могли пострадать. Из-за неё. Из-за глупой, нелепой мести.

– Машину забрали в ремонт. Через два дня вернут, как новенькую… И ты снова сможешь трепать мне нервы! – сказал он и попытался выйти из кухни, но Лилит поймала его за руку.

– Левиафан… прости. Я… заигралась. Я просто хотела немного тебя позлить…

– Позлить? Лилит, ты не позлила, ты меня взбесила! – он обнял её, тяжело вздохнув. – Лилит… В следующий раз мсти как-нибудь по-другому. Так, чтобы твоя жизнь не была под угрозой.

– Хорошо, – прошептала Лилит, улыбаясь и прижимаясь к нему.

В это время Жаклин и Марк расставляли на столе тарелки, закуски и напитки, готовя обстановку к празднику.

– Всё нормально? – спросила Жаклин, взглянув на воссоединившуюся парочку.

– Да, отлично, – ответила Лилит. – Давайте разбираться с угощениями.

23

После полуночи ребята принялись за еду и напитки. Они ели, пили и с живым интересом что-то обсуждали. Недавняя ссора, казалось, была забыта, никто из них не вспоминал о произошедшем. Правда, изредка Лилит замечала, как Левиафан, сидя напротив, за противоположной стороной стола, посматривал на неё. Это был вовсе не добрый взгляд. Скорее холодный и пустой. Но в этой пустоте было что-то важное. Своеобразный намёк… Только Лилит не могла понять, на что именно.

«Что за взгляд? Я абсолютно уверена: сегодняшний инцидент просто так не забудется. На то он и Левиафан – последнее слово всегда за ним. Но он забывает одну формальность: я тоже играю. Мы с ним – два полноправных участника этой схватки. Неужели он уже придумал, как вернуть мне должок за машину?» – Лилит ответила ему таким же холодным взглядом.

Левиафан смотрел на неё со своей обычной, почти мёртвой неподвижностью. Лилит залпом выпила рюмку, слегка поморщилась, но взгляда не отвела.

– Смотри, они что, в гляделки играют? – шёпотом спросила Жаклин у Марка.

– Не знаю, во что они там играют, но тут явно пахнет перепалкой. Они же не могут без этого. Не умеют быть просто спокойными людьми. Я тебя уверяю, сейчас что-то будет.

«Да, ты прав, Марк. Сейчас точно что-то будет…» – услышал его слова Левиафан и подумал про себя.

– Они прямо завораживают… Оба! – не унималась Жаклин. – Я могу бесконечно смотреть, как они глядят друг на друга. Так эмоционально! Я почти чувствую их эмоции… А ты? – допрашивала она Марка, который уже пожалел, что вообще ответил на её первый вопрос.

– Ага… лишь бы не закончилось, как в прошлый раз, – мрачно произнёс он.

Раздался звонок в дверь.

«О, вот и мой сюрприз для тебя, Лилит!» – подумал Левиафан, отложил салфетку, встал из-за стола и направился к двери.

– Привет! Знаешь, очень сложно было найти такси в такое время, – пожаловался ему женский голос.

«До боли знакомый голос… Я уже слышала его, и не раз… Напоминает одну мою школьную знакомую…» – подумала Лилит.

– Давай пальто, – он взял её верхнюю одежду. – Пойдём.

Жаклин выпучила глаза, а Лилит едва не подавилась вилкой. Подруга быстро шепнула ей:

– Это та самая шикарная женщина из клуба, с которой Левиафан как-то целовался и обнимался!

Щёки Лилит вспыхнули. Глаза налились ненавистью. Но злость была не на эту девушку, а на Левиафана. Он всегда бил точно по уязвимому месту, вонзал свои тонкие, острые иглы и оставлял их глубоко внутри. Они, как занозы, сидели так глубоко, что ни один пинцет их бы уже не вытащил.

Лилит не могла понять, с какой целью эта девушка здесь. Она внимательно всмотрелась в лицо гостьи и узнала в ней ту самую школьную знакомую.

В школе они не были подругами, но общались неплохо. Обе – красавицы, и между ними всегда была негласная война: кто лучше. Все мальчишки бегали за ними. Конечно, влюблённые мальчики девчонкам были не нужны, но флирт ради статуса – это было нормой, и для Лилит, и для Маргарет.

Да, её звали Маргарет. У неё был только один существенный недостаток – плешь на макушке. Косяк природы, который она изо всех сил скрывала: головными уборами, париками, накладными прядями. Об этом знали единицы. Лилит была среди них. Сейчас у Маргарет были наращенные волосы, и её слабость надёжно скрывалась. Но этот секрет в данный момент вряд ли мог помочь.

– Лилит?.. – Маргарет явно растерялась. В её голосе слышалась неожиданность и смущение. – Вот уж не ожидала тебя здесь увидеть!

«А я-то как не ожидала тебя здесь увидеть!» – рассеянно подумала Лилит. – «А уж меньше всего ожидала узнать, что это ты чуть не увела у меня Левиафана в клубе!»

Глядя на довольное лицо вампира, сразу становилось ясно – он-то ожидал увидеть тут всех.

Нижняя челюсть Жаклин буквально лежала на столе: девушка была поражена и увиденным, и услышанным. Марк же, как всегда, с невозмутимым выражением лица оглядел всех, окинул взглядом ситуацию, мгновенно понял, что вскоре тут разыграется целая драма, и спокойно продолжил жевать свой салат.

Тем временем Левиафан с наслаждением наблюдал за двумя красавицами, сидящими напротив друг друга. Они мило улыбались, но в глазах у обеих читалась откровенная неприязнь. И всё из-за него. Эта картина его и потешала, и забавляла. Две женщины, которые тихо ненавидят друг друга, – опаснее войны. Женщины вообще способны на отвратительные, мерзкие поступки. А потом эти подлости греют им душу, дурную и безнравственную. «Сделай гадость и живи спокойно» – по такому принципу живут многие. И делают они это со всеми, кто хоть раз им досадил: подругой, любовницей мужа, соперницей…

«Две змеи за моим столом», – усмехнулся про себя Левиафан. – «А ведь змеи в природе бывают удивительно красивыми, притягательными, прямо как эти две. Бывает, идёшь, видишь: лежит, греется на солнце, а её гибкое тело переливается цветами неземной красоты. Так и хочется взять в руки… но не стоит забывать про яд. Чем красивее змея, тем она ядовитее. Вот уж, скажем, кто захочет взять в руки простого ужа? Разве что ребёнок: поиграть и выкинуть. То же и с неприметными девушками. Ну кому, скажите, нужен маленький, чёрный уж? Мужчин не привлекают безвкусные, неядовитые змеи. Уж – скорее дождевой червяк, а не змея. А поскольку мужчины ещё и брезгливы по природе, червяки им и вовсе не нужны (хотя, конечно, бывают исключения, но редко). А вот если это, например, индийская кобра… Узор на её капюшоне словно очки, чёрные в белой оправе. Прекрасный узор. Если присмотреться, они напоминают мордочку мышки с чёрными глазами. Красивая змея. Её яд вызывает паралич. Но встретить и привести домой кобру – это ещё полбеды. Она никогда не нападает первой. Даже её первый бросок – это предупреждение, происходит с закрытым ртом. А вот если кому-то вздумается приручить настоящую стерву, пусть познакомится с песчаной эфой. Она вроде бы тоже не агрессивна, но если уж напала – всё. Жизни больше не будет. Это быстрая, крайне ядовитая змея. Выжить после укуса практически невозможно. Вот Маргарет, кстати, – типичная песчаная эфа. А Лилит… Лилит – это аспид. Самая злобная из змей. Кидается на всех, кто осмелится приблизиться. Человек умирает быстро. Говорят, аспид способен выплёвывать яд на полтора метра, и действует он молниеносно. Да и окрас кричащий, вызывающий, как у Лилит сейчас: красная полоса, чёрная, потом белая, снова чёрная и опять красная, по всей длине. Опасная, красивая, смертельная…Вот и сейчас, за моим столом, встретились песчаная эфа и аспид. Страшно красивое зрелище…», – Левиафан улыбнулся и, глядя на то, как девушки сверлят друг друга взглядами, лениво облизал губы.

«Женщины отличаются от змей только тем, что если их разозлить, то кобра может превратиться в настоящую гадюку. Если я сейчас начну уделять больше внимания песчаной эфе, то аспид переродится в зелёную мамбу. Зелёная мамба, как и аспид, нападёт без видимых на то причин. Почему именно зелёная мамба? Да потому что Лилит сейчас цвета зелени. Как чешуйки мамбы: они изумрудно-зелёного цвета с оттенками жёлтого и голубого. Шансов на спасение почти нет! А ещё эта змея отличается от аспида подлостью и коварством. Мало того, что она нападёт, когда ей взбредёт в голову, так она делает это со спины. Благодаря своему цвету мамба любит лазить и прыгать по веткам в густой зелёной листве. Завидев жертву, то есть меня, мамба сваливается за воротник, и пока её пытаешься вытащить, она наносит смертельный укус! Интригующая Лилит, с сердцем зелёной мамбы! Вот такая женщина мне нравится. С такой змеёй стоит держать ухо востро, иначе она убьёт и даже глазом не моргнёт». – Левиафан блаженно раскинулся на стуле и, не отрываясь, наблюдал за девушками.

– Ну, рассказывай, как ты? Что нового в жизни? – прошипела песчаная эфа, обращаясь к аспиду.

– Хм… Да что тут рассказывать, всё потихоньку, ничего не изменилось. Только вместо школы – университет, – ответила зелёная мамба, принимая готовую к бою позу и маскируясь в кустах.

Левиафан сидел с лёгкой, едва заметной улыбкой на лице. Его так занимала змеиная перепалка, что он совершенно забыл о присутствии Жаклин и Марка.

– Левиафан! – позвала Жаклин. В ответ – тишина. Только ухмылка и бегающие глаза, следящие за Маргарет, затем за Лилит и обратно. – Ле-ви-а-фан! – громко и членораздельно произнесла Жаклин ещё раз.

– А! Что? Что такое? – очухался он, посмотрев на неё удивлёнными глазами, и в то же время злыми, потому что она отвлекла его от наблюдений за своим террариумом.

– Шампанское кончилось, вот чего! – строго сказала Жаклин.

– Сейчас принесу! – сказал он и практически помчался за новой бутылкой.

– Да, и лимоны захвати! – крикнула Лилит. Левиафан резко остановился у двери кухни. «Боже, только не говорите, что я забыл купить эти проклятые лимоны! История повторяется!» – уже бегая по снегу, Левиафан судорожно размышлял. – «И где ж я ей достану лимоны в три часа ночи в праздничную ночь? Эх… Мамба, она и в Африке мамба!»

Через десять-пятнадцать минут он вернулся в гостиную с шампанским, ромом и, наконец, с лимонами.

– Долго тебя не было! – акцентировала внимание на этом Лилит.

– Лимоны искал в холодильнике, дорогая! – злобно ответил он ей. «Милая, я весь город перерыл из-за твоих лимонов! Знаешь, как тяжело оставаться незамеченным в такую ночь, когда на улице куча народу!» Он злился, но не так сильно, как в прошлый раз. Всю ситуацию спасла Маргарет.

– «Дорогая»? Между вами что-то есть? – удивлённо спросила она.

Лилит резко повернулась в её сторону. Левиафан посмотрел на Лилит и приготовился наблюдать сцену, напоминающую трагедию с элементами комедии и катарсиса. Но Лилит молча отвернулась, взяла бокал с ромом и начала маленькими глоточками попивать.

– Жаклин, так ты уже точно решила разводиться? – непринуждённо спросила она, проигнорировав вопрос Маргарет. Левиафан открыл рот от расстройства. Жаклин только собралась ответить, но Маргарет её перебила.

– Эй, Левиафан! Что всё это значит? Ты таскал меня по всему клубу, целовал, обнимал, говорил о безоблачном будущем, потом пропал… А теперь она – дорогая? – ненависть блеснула в её глазах.

Другая на месте Лилит давно бы встала и ушла, но не она. Девушка сидела и задумчиво улыбалась. Она ни капельки не обижалась на Левиафана. «Это всего лишь игра. Но Левиафан, боюсь, что она окончена! Эта девушка – твой последний козырь для ревности? Только вот ревности не будет! Я поняла, что ты делаешь!» – Лилит продолжала сидеть за столом с совершенно безразличным видом. Она дала возможность разобраться в своих проблемах самому Левиафану. Она нисколько не боялась, что Маргарет станет её соперницей.

«Плешивая девушка слишком слабохарактерна, её поведение немного глуповато для её возраста. Она как бесхребетный червяк с одной единственной, примитивной нервной системой! Она не способна обдумать ни один свой ход! Левиафану такое не понравится, он предпочитает такими просто закусывать, причём в буквальном смысле этого слова… О, чёрт! Он собирается её убить!» – внезапно до Лилит дошёл остаток плана Левиафана. «Плохо дело. Надо как-то спасать эту наивную дурочку, которая совершенно напрасно пытается бороться за кусок льда, в котором нет даже намёка на сердечность!» – Лилит резко встала из-за стола, подошла к Левиафану, схватила его за руку и, сказав: «А ну-ка пошли!», поволокла его за собой. Он особо не сопротивлялся, плёлся за ней с ожесточённой улыбкой.

– Быстро говори, зачем она здесь? – потребовала Лилит, тряханув вампира за руку. Он сразу расплылся в наглой улыбке.

– А как ты думаешь? – его глаза неотрывно смотрели в её.

– Я не экстрасенс! Я слушаю! – приказала она. Но Левиафан решил поиграть в партизана. Он только смотрел на неё и осматривал помещение, как будто был здесь в первый раз. – Левиафан, у меня есть только один вариант. Если он верный, моргни глазами. Ты, таким образом, решил сделать себе подарок? Ты собираешься её убить? – чуть громче спросила Лилит. Левиафан улыбнулся и нахмурился одновременно. Он опустил голову и посмотрел встревоженной девушке прямо в глаза.

– Какие-то экстрасенсорные способности всё-таки в тебе есть, – прошептал он.

– Не смей есть её, да и вообще прекращай есть людей! – строго крикнула она.

Левиафан стоял около девушки. Он ласково провёл по ней глазами, погладил по щеке, затем резко наклонил её голову, так что её шея оказалась прямо около его губ. Он улыбнулся, поцеловал её горло, затем наклонился к её уху и мягко прошептал.

– Дорогая моя! Лилит! Ты такая умница, ты всё правильно поняла. Но я прошу тебя – никогда ничего мне не запрещай! Лилит, милая, я тебя очень люблю, но ещё очень люблю свою свободу в отношениях. – Он нежно поглаживал её по шее, его дыхание учащалось. Глаза полностью почернели. Лилит только услышала, как клацнули его зубы, что заставило её улыбнуться. Он не мог укусить её прямо сейчас, а ему очень хотелось это сделать. – Лилит, я ненавижу свободу в жизни… жизни… но мне не нравится, когда меня пытаются ограничивать, особенно… особенно когда это пытается сделать женщина, хоть и любимая! Дорогая моя, у тебя есть свобода выбора? Есть! Ты ешь, что хочешь, пьёшь, что хочешь, так что позволь мне тоже иметь свободу выбора! – Он отпустил её, так и не укусив.

С улыбкой Лилит посмотрела на него. Она прекрасно понимала, о чём он её просит. Даже, как ни странно, он попросил об этом культурно, без издевок, ироний и сарказма. Практически… Но Лилит не могла ничего с собой поделать. Она ведь женщина по природе своей. А женщины нужны в этом мире для того, чтобы обламывать эйфорию мужчинам. И она, как истинная женщина, не могла позволить Левиафану наслаждаться тем, чем ей не хотелось, чтобы он наслаждался.

– Хорошо, – сказала она с загадочным для него взглядом.

– Правда? – нахмурил брови он.

– Да, хорошо, – ответила она, поцеловав его для полной уверенности. – Я пойду? Или ты ещё хочешь что-то мне сказать? – она чуть оттолкнула его, посмотрев в глаза.

– Нет… – сглотнув, ответил Левиафан.

Лилит вернулась в комнату, где ребята весело болтали и чокались фужерами.

– Маргарет, – обратилась к ней Лилит, – пойдем со мной, мне надо с тобой поговорить.

Левиафан, который шёл следом за Лилит, остановился и закатил глаза от негодования. «Ну как её угомонить? Шею сломать?» – спросил он сам себя и с грохотом бухнулся за стол, провожая взглядом девушек, направляющихся на второй этаж. «Ну вот, теперь придется очень сильно вслушиваться, о чём она там собирается ей рассказать!»

– А зачем ты её пригласил? – спросила Жаклин.

«Ещё одна!» – гневно подумал он про себя.

– Не обращай внимания, она скоро уйдёт, – улыбнулся он во все тридцать два зуба. «Сегодня на тот свет экскурсии бесплатные!»

– Маргарет, ты должна уйти отсюда, и чем скорее, тем лучше! – тихо сказала Лилит.

– Да? Это почему это? Ты боишься, что уведу твоего принца? – вызывающе спросила она.

– Нет, сумасшедшая ты дура! Он… Он хочет тебе сделать зло! – Лилит пыталась объяснить ей суть происходящего.

– Лилит, ты пьяная что ли? Ты только послушай себя. Что за бред ты несёшь? – Маргарет совсем не хотела ей верить.

– Убирайся отсюда! Он вампир, и ему нужна не ты, а твоя кровь! – выпалила Лилит.

«Так! Пора!» – вскочил Левиафан и, извинившись перед гостями, поднялся наверх.

– Какой вампир? Да тебе лечиться надо! – напрочь отвергала всё Маргарет.

– Неужели ты не заметила его странный взгляд? Пустые глаза? Нечеловеческая сила? Старомодность? Слишком глубокие познания всего? Речь? Слова? Тебя это не пугает? Ни о чём не говорит? Ты всего этого не замечаешь? – Лилит задавала наводящие вопросы, и с каждым таким вопросом лицо Маргарет становилось всё более озадаченным, потому что она начинала понимать: с этим парнем действительно что-то не так!

– Всё это она заметила! Благодарю за столь яркое описание меня, дорогая! – Левиафан вошёл и закрыл за собой дверь на ключ. Чёрная фигура в костюме стояла рядом с девушками и внимательно осматривала их, как будто думая, что с ними сделать. Лилит тихо качала головой, шепча слово «нет». Ей было страшно за Маргарет и за то, что она сейчас увидит.

– Левиафан, да она же чокнутая! – заключила Маргарет.

– Да, в этом утверждении есть доля правды, но, милочка, не в данный момент. Она, – он кивнул в сторону Лилит, – ну очень пыталась спасти твою жизнь, – Левиафан оскалил клыки и подошёл к ней ещё ближе.

– Нет! – кинулась Лилит к ним, но Левиафан мягко отшвырнул её на кровать и погрозил пальцем.

– Дорогая, не мешай мне, пожалуйста! Ты и так мне сегодня достаточно проблем подкинула! – Левиафан развернулся к Маргарет. Ужас застыл на её лице, она от шока не могла даже кричать и позвать на помощь. Она вообще ничего не понимала. – Только из уважения к Лилит, я сделаю это быстро и почти безболезненно! – улыбаясь, сказал Левиафан. Лилит отвернулась. Ей становилось плохо. Опять тот же ком в горле, опять скрученный желудок, сжимающееся в морщинистое тело сердце. Она услышала, как порвалась кожа от давления клыков, чавкающие звуки, и последнее, что она услышала, был хруст шейных позвонков и звук мёртвого тела, падающего на пол.

– Вот и всё! Лилит, дорогая, ну я должен хоть что-то получить в праздник. Я уже три дня ничего не ел. Голод меня может убить, – Левиафан нагло стоял и врал. – Ты хочешь, чтобы я умер?

– Нет, я хочу, чтобы ты перестал убивать людей! Особенно в моём присутствии! – в слезах сказала она.

– Не могу обещать. Я убивал столько веков подряд, и вот… появляешься ты и говоришь «стоп». Ты считаешь это нормальным? Представь, что я сейчас скажу тебе: «Прекрати дышать!» Что ты мне ответишь? Так что успокойся, милая! Нам ещё к гостям идти. Точно, пошли к ним, что тут сидеть и обсуждать одно и то же.

– Этот разговор ещё не закончен! – угрожающим тоном сказала Лилит, выходя из комнаты. – Так не может продолжаться!

– Да, да. Пошли, – Левиафан пропустил её вперёд и улыбнулся, вытирая кровавый рот.

24

В шесть утра Жаклин и Марк уехали на такси домой, оба пьяные, как валенки. Левиафан сгреб со стола всю посуду в большой поднос и отнёс его на кухню. Лилит, уставшая и расстроенная, сидела за столом, загадочно смотря в одну точку. Она вертела стакан с ромом и молчала.

«Он трупы также, как и посуду, сгребает, а потом просто выбрасывает их существование из головы. Я тоже не люблю людей, но хоть какая-то часть его сердца должна иметь уважение к чужой жизни. Кто дал ему право так легко распоряжаться чужими душами? Почему он такой жестокий? Что заставило его стать таким? У него есть всё, о чём простой человек может только мечтать. Если он умеет любить, значит, он должен уметь жалеть. Хотя ему понадобилось почти пятьсот лет, чтобы научиться любить. Сколько же нужно лет, чтобы он научился уважать чужие желания и чувства?» – Лилит была полностью поглощена своими мыслями и не заметила, что Левиафан стоит в дверном проёме и рассматривает её с озадаченным видом, уже предвкушая серьёзный разговор. Левиафан не очень любил разговоры «за жизнь», тем более вести такие разговоры с людьми было ещё сложнее.

– У человека нет времени на жизнь. За этот короткий срок, предположим, он родился, до двадцати лет – это не человек, а бестолковый ребёнок. После двадцати он только начинает осознавать что-то в этой жизни, точнее, пытается осознать, не факт, что правильно это делает. В период между двадцатью и тридцатью человек учится методом проб и ошибок, познаёт сущность своего тела и души и понимает, на что это способно. Значит, от одного года и до тридцати – это амёба, а не сознательное существо. После тридцати и где-то до сорока, сорока пяти человек уже набирается опыта, он уже «Homo sapiens sapiens». Но вот беда, в пятьдесят человек начинает слишком много думать о смерти, и ему уже не до познания самого себя. Итого, получается, что вообще пятнадцать-двадцать лет из всей жизни человек отводит на восприятие мира. Мне 485 лет, и что человек может мне рассказать и показать нового за свои пятнадцать-двадцать лет… – всё это Левиафан высказывал Лилит. – Понимаешь, дорогая, чтобы со мной говорить на серьёзные темы, а я вижу, что именно этим ты и собираешься заняться, тебе должно быть хотя бы пятьдесят. Тебе всего двадцать три. Ты ещё в стадии куколки, зародыша бабочки, личинка, которая только окуклилась, а уже пытается что-то излагать. – Он замолчал и очень удивился, глядя на лицо Лилит. Она улыбалась, нагло и пафосно.

– Что ж, Левиафан, тогда тебе следует считать себя ничтожным вампиром, потратившим 485 лет своей жизни зря, потому что человеческий зародыш в виде меня, окуклившаяся гусеница, как ты меня обозвал, научила тебя любить! Весь свой опыт ты можешь выбросить в помойку! Ты и твои 485 лет настолько жалки, потому что ты не умеешь чувствовать. Ты боишься жалости, стыда, совести, ответственности… и любви, как бес ладана. А когда чего-то боишься в жизни – это значит, что у тебя нет опыта. К примеру, человек, который никогда не летал, будет бояться самолётов, а если его заставить летать каждый день, то через месяц ему будет наплевать на перелёты. Твоя боязнь чувств говорит… Да, нет, она просто кричит о том, что у тебя нет в этом опыта! И это за 485 лет-то? Тебе самому не стыдно? Все эти годы гроша ломаного не стоят. Пустота не оценивается и не имеет никакой ценности. А пустота души не придаёт тебе никакой значимости. Так что, как бы это прискорбно ни звучало, но тебе придётся меня выслушать, потому что тебе есть чему поучиться у меня! За свои годы ты стал первоклассным любовником, у нас не было ещё ни одной одинаково проведённой ночи – у тебя есть опыт в этом. Ты отличный убийца – за две минуты твои руки выдергивают душу из человека, а потом избавляются от трупа – и это за две-три минуты – сильно! Ты прекрасно играешь на скрипке, ты потратил на это не один десяток лет из своей вечности. У тебя хорошо подвешен язык, и ты многое знаешь, потому что много видел сам, переживал лично. Но когда ты понял, что сожрать меня ты не хочешь, даже не можешь, потому что у тебя появились чувства ко мне… ты испугался, струсил! И сейчас ты не знаешь, как себя вести, что делать с этими чувствами. Ты как кролик, которого загнали в угол, и он очень хочет выбраться из этой западни, но, из-за того, что сильно напуган, не может предпринять никаких действий, прямо как ты. Только ты ещё и огрызаешься, находясь в таком зыбком положении. Но больше ты ни на что не способен. Незнание, неопытность и опасение сверлят тебя изнутри, они пытаются прорваться наружу, а ты их назад заталкиваешь! И знаешь, что… Раз ты такой крутой вампир, который прожил и повидал очень много, куколку бабочки ты не желаешь слушать – разбирайся сам в этом дерьме! А личинка отправляется спать! Проблема твоей психологии, сверхэгоистичного «Я», меня совершенно не волнует. Только когда твой страх окончательно тебя сожрёт, будет уже поздно признавать то, что я была права, и стоило хотя бы сделать вид, что ты меня слушаешь… И ещё, я всё-таки скажу: прекрати жрать и убивать близких мне людей! Ты мне как-то сказал, что «вечность» – это плохо, и один из её ужасных пунктов – это то, что мне придётся смотреть, как умирают близкие, и как тяжело их терять. Вот, что-то мне подсказывает, что в таком темпе я потеряю вообще всех людей, которые меня окружают до своих двадцати четырёх лет, а всё благодаря тебе! Так что, будь любезен, иди и ешь бомжей, например! – Лилит встала, поставила стакан с ромом и пошла наверх в спальню.

Левиафан сидел молча, с очень задумчивым лицом. Как только дверь в спальню захлопнулась, он смёл всю оставшуюся посуду со стола на пол, половину перебив, так как был зол! Потому что она была права! Его кольнуло внутри от обиды.

«Права! Чёрт её побери, она права!» – внутри его тела, каждая клеточка повторяла эти слова. Левиафан чувствовал себя униженным и оскорблённым. «Зародыш бабочки!» Так просто этот зародыш заставил столь умудрённого вампира впасть в шок и оцепенение. И этот зародыш – женщина! Она затоптала его язвительность и сарказм, свободно и непринуждённо. Для него это было настоящим поражением, он проиграл по полной программе… И так недостойно позволил растоптать себя девушке.

«До сегодняшнего дня я был полностью уверен, что смогу уничтожить её морально. Но то, что она сделала сегодня, заставляет меня думать, что она действительно сильная и сдаваться не собирается. Я ошибся! Вот она, эта маленькая ошибка, которую я допустил! Я недооценил её, и, уже в который раз, я признаюсь, что она слишком гордая, чтобы просто отступить и превратиться в серую мышь! Самое ужасное, что она уже поняла: мне просто не нужна серая мышь. Я в бешенстве! Как? Она размазала меня как размороженное масло по хлебу, без всяких усилий… Она даже ушла, не дождавшись, когда я придумаю ей ответ. Да, она просто знала, что мне нечего сказать ей. Зажала меня в угол, как проклятого кролика! «Неопытный, жалкий вампир»? Это ещё что такое? Ни одна женщина не позволяла себе такого! А всё потому, что она полностью права и знала об этом. Она совершенно меня не боялась! Но как Лилит узнала о моих несостоявшихся познаниях в любви? Хотя это логично… и теперь у неё есть очень сильный козырь против меня, который я сам ей и отдал.» – Левиафан был багрового цвета, он даже не помнил, когда последний раз был так зол! – «Я убью её!» – внезапно ему в голову пришла совершенно безумная мысль. «Я сейчас встану, поднимусь к ней в спальню и убью её!»

Он уже почти подошёл к лестнице, когда его вдруг осенило. Он опустился на ступеньки, полный отчаяния и безнадёжности. «Господи, что я несу? Если я её убью, то точно проиграл! А я не хочу проигрывать женщине, даже если она будет трупом, да ещё и, понимая, что я продул.»

Левиафан выбежал на улицу и побрёл по дороге, ему нужно было успокоиться, иначе Лилит могла действительно превратиться в мертвяка. Он шёл, смотря себе под ноги, и продолжал злиться на неё и на себя.

– Эй, парень! – его окликнул очень пьяный мужчина. Левиафан поднял глаза и улыбнулся своим ядовитым оскалом. – У тебя нет мелочи? Я всё сегодня пропил, жена выгнала, денег не даёт! А уж очень выпить хочется!

Левиафан оглянулся по сторонам – никого. Он подошёл к мужику совсем близко и пронзительно посмотрел на него.

– Эй, пацан, ты чего на меня так таращишься? – удивился мужик.

– Добро пожаловать в небытие! – улыбаясь, ответил Левиафан и просто сломал ему шею.

Ему не хотелось есть, просто хотелось кого-то убить. Он посмотрел на тело, лежащее у его ног, и вдруг, неожиданно, изобразил гримасу безысходности. Нет, ему не было жалко мужика, который просто хотел выпить. Этим поступком он только что полностью подтвердил слова Лилит.

«Я ничтожество? Нет, я такой, потому что у меня такая сущность! Меня таким сделала сама природа. Дурочка Лилит! Не надо мне внушать то, что мне не свойственно. Я такой, какой есть, и тебе, дорогая, придётся с этим смириться… иначе ты можешь случайно оказаться со сломанной шеей у моих ног.»

Он отпихнул ногой тело и сел на землю. В пальто пропищал телефон, уведомив о сообщении. Он посмотрел исподлобья в сторону дома, – «О, проснулась, маленькая стерва...»

Лилит: «По-моему, меня сейчас убьют…»

Левиафан, прочитав сообщение, быстро отправился домой. Лилит уже стала для него непредсказуемым человеком, и он не знал, что его ждёт.

Молодой человек вошёл в дом и не смог скрыть своего удивления. Лилит сидела в гостиной, на столе, в позе «лотоса», и нервно постукивала пальцами по колену.

– Где ты был? – тревожно спросила она.

– Выпускал пар, милая! – он натянул ехидную улыбку. – Что случилось? Кто решился на невозможное – убить тебя, лишив при этом меня этой уникальной возможности? – с долей сарказма спросил он.

– Ты спрашиваешь, что случилось? – гневно передразнила его Лилит. – Меня чуть не съели, пока ты пар выпускал!

– Ну кто же это? – только и смог спросить он, предполагая, что Лилит специально выдумала историю.

– Я! – из темноты ответил мужской голос, и к Левиафану начал приближаться силуэт мужчины.

Он был такой же высокий, как Левиафан, только шире в плечах. И когда его лицо озарилось светом, в комнате блеснули искры его привлекательности.

Когда он напал на Лилит, она не видела его лица в темноте. Ей вообще было не до его внешности. Она слишком испугалась за свою жизнь.

Девушка лежала в кровати, пытаясь уснуть. Ссора с Левиафаном и её последствия не давали ей покоя. Она слишком много думала о правильности и неправильности всего того, что происходит между ними. Краем глаза она заметила, как тихо поворачивается ручка на двери. Лилит стало не по себе, она словно почувствовала, что тот, кто открывает дверь, не имеет ничего общего с Левиафаном.

Лилит встала с кровати, на цыпочках подошла к двери, и как раз в это время она полностью открылась, и в комнате появился огромный, чёрный силуэт. Это точно был не Левиафан. Девушка закричала, что было мочи, и попыталась проскочить мимо незваного гостя, но он довольно проворно поймал её и зажал рот. Он заговорил с ней, и спокойствие его голоса удивило Лилит. Мужчина спросил о Левиафане и в каких отношениях она с ним состоит. Девушка тут же кинулась угрожать и предупреждать о расправе.

Таинственный гость выпустил крикливую даму, Лилит тут же умчалась на первый этаж и залезла на высокий дубовый стол. Ей казалось, что там она в безопасности, что она видит всё, что происходит вокруг. Как только она немного успокоилась, сразу же написала сообщение Левиафану.

Только сейчас, когда зажёгся свет в гостиной, Лилит была шокирована и не могла моргнуть глазом. Красота молодого человека, так же, как и при первой встрече с Левиафаном, просто ослепляла её. Левиафан улыбнулся.

– Мормо! – прошептал он. – Что ты здесь делаешь? Я уж думал, тебя больше нет!

– Я пришёл навестить тебя! Прошло около ста лет с последней нашей встречи. Зашёл в твою спальню, а там девушка. Я подумал, что это твой завтрак, и решил, что ты не обидишься на старого друга, если я немного угощуся. Но твой «завтрак» оказался очень крикливым, пообещала мне, что ты убьёшь меня, если я с ней что-нибудь сделаю и всё такое. Я решил подождать тебя, чтобы узнать, что пыталось сбежать из твоей постели? – Мормо склонил голову, каштановые волосы блеснули на свету.

– Мормо! Это моя девушка, Лилит! Я, конечно, не хотел бы, чтобы ты её съел, – оскалился Левиафан. – Дорогая, это – Мормо, мой старый друг. Мы с ним провели около 100-150 лет в очень тёплой дружбе. Но потом он нашёл девушку и предпочёл быть с ней. Где, кстати, она? Умерла от старости? – он подошёл и приобнял Лилит.

– Нет, я её обратил буквально через год после начала наших отношений, а потом Ло решила бросить меня. Поэтому я понятия не имею, где она может быть сейчас, – слегка расстроенным голосом сказал он.

– Лилит, дорогая, может, ты слезешь со стола уже? – спросил Левиафан её, подавая ей руку. – Дуб всё равно тебя не спасёт, если вампир захочет на тебя напасть.

– Я слезу только тогда, когда окончательно пойму, что твой друг больше не собирается меня съесть! – жёстко сказала она.

– С характером? Как ты любишь? – ехидно спросил Мормо.

– Ещё с каким! – ответил Левиафан и стащил её со стола.

– Эй! Я вам не мешаю? – крикнула она, слегка толкнув Левиафана.

– Нет, милая! Всё нормально. Ты хочешь что-нибудь? – спросил он её нежно.

– Я хочу, чтобы мне объяснили, что, чёрт возьми, здесь происходит? – Лилит не унималась. Мормо посмотрел на неё и оскалил зубы.

– Милая, давай присядем, я сделаю тебе сок, и мы всё обсудим, – Левиафан погладил её по голове и ушёл на кухню.

Лилит посмотрела на Мормо. Он сидел на другом конце стола и так же пристально разглядывал её. Взгляд каждого из них проявлял свой интерес. Лилит мучил вопрос, неужели все люди, становясь вампирами, становятся такими красивыми? А Мормо интересовал вопрос, почему Левиафан до сих пор не убил эту милую девушку. Ведь он никогда не задерживался с женщинами больше чем на неделю, а потом эти женщины просто бесследно исчезали.

В комнате воцарилась тишина. Лилит с опаской наблюдала за другом Левиафана. Каждое его движение было таким утончённым и мягким. Его карие глаза внимательно изучали сидящую напротив девушку. У него была короткая стрижка с челкой и слегка торчащие уши. Большие карие глаза, казалось, светились неясной надеждой. Дугообразные брови отбрасывали на глаза тени в форме треугольника. На подбородке красовалась миловидная ямочка, а на щеке – родинка. Прямой и строгий нос. Его веки были слегка прищурены, он сосредоточенно разглядывал Лилит.

– Вот, дорогая, твой сок, – Левиафан вернулся со стаканом. – Интересно, вы, ребята, друг на друга смотрите, – улыбнулся он. – Как ты нашёл меня?

– По старым связям. Потом мне сказали, в какой город ты отправился, а найти тебя в мегаполисе не так сложно. Большой дом в мрачных тонах, пара машин около него, недалеко от города, красивая девушка, пройтись по следам всех тех, кого ты распотрошил, узнать, в каком районе было больше всего смертей за последнее время… Я тебя неплохо изучил.

Левиафан улыбнулся. Как же он был рад видеть своего друга. Он вообще не ожидал, что Мормо вот так вот возьмёт и явится, как гром среди ясного неба.

– Теперь я хочу знать всю историю, – внезапно сказала Лилит, разглядывая Мормо.

– Какую историю, милая? – Левиафан окинул девушку кровожадным взглядом.

– Откуда у твоего друга была возможность настолько хорошо узнать тебя? Как вы подружились?

– Хм… Европа. XVII век. Северные Нидерланды… – начал Мормо.

– Мормо… – Левиафан попытался остановить друга.

– Это история, Левиафан, её должны знать, на то она и история, – Мормо перевёл взгляд на ждущую продолжения девушку. – Так вот, Нидерланды… Я много слышал о Рембрандте и, узнав, что он прибыл в Амстердам, я отправился туда, чтобы увидеть его работы. Но в первый же день, прогуливаясь по довольно людной улице, из арки я услышал глухой писк.

Левиафан отвёл глаза и уставился в потолок, так, словно речь шла не о нём, да и вообще его ничего не касалось.

– В этом звуке я услышал столько отчаяния и боли, что просто не мог пройти мимо. Я свернул в арку, прошёл за угол и обошёл небольшую колонну. То, что я увидел, повергло меня в шок. Я прожил почти 700 лет на тот момент, но такого не видел никогда. Вот этот вот сударь чуть ли не рвал шею одной премилой даме, заткнув ей рот рукой. Он меня не видел, но дама увидела. Из последних сил она начала пищать, вырываться… слёзы. Та девушка была такой милой, как василёк в поле… Я окликнул Левиафана, пытаясь узнать, в своём ли он уме. Он остановился и повернулся ко мне лицом. Весь его рот, щеки, горло, одежда – всё было в крови. В глазах ярость, животный инстинкт охотника… Он сказал, что я «десерт», и кинулся на меня… После недолгой потасовки Левиафан понял, что я не человек, и немного остепенился. Он улыбнулся, посмотрел на девушку, подошёл к ней и помог встать на ноги. Она едва стояла, глаза были полузакрыты, волосы растрепались, и единственное, что она говорила, так это слово «пожалуйста». У меня разрывалось сердце. Я тоже начал просить его, чтобы он сохранил девушке жизнь, ведь она совсем молодая, ей было не больше двадцати лет. И знаешь, что сделал твой суженый? – Мормо с тоской посмотрел на Левиафана, который всё также сидел и смотрел в потолок, притворяясь, что никто и ничего не рассказывает. Затем он перевёл взгляд на Лилит. Она была серьёзна, как никогда.

– Что? Мормо, что он сделал? – прошептала Лилит.

– Господи, да ничего страшного я не сделал! – Левиафан вскочил из-за стола и подошёл к окну. – Зачем ты ей вообще это рассказываешь? Это было три столетия назад… А я почти не изменился.

– Помолчи сейчас, – Лилит шикнула на разнервничавшегося вампира. В ответ он ошарашено посмотрел и нахмурился, но решил ничего не отвечать.

– Он обнял её так нежно и галантно, посмотрел ей в глаза, убрал липкие, измазанные кровью волосы с лица и поцеловал её. Я расслабился… А затем Левиафан сломал ей шею и отпустил труп на землю…

– О, ну это вполне в его стиле… – тихо сказала Лилит, поглядывая на Левиафана. Левиафан цокнул языком и безмолвно продолжил пялиться в окно, на начинающийся снег, на природу.

– Я смотрел на него и недоумевал. Я не понимал такого поступка. Я никогда никого не убивал. Для меня это дико. Я питаюсь человеческой кровью уже столько столетий, но я никого ни разу не убил. Тем более женщину…

– Зачем ты её убил? – спросила Лилит Левиафана.

– Мне показалось, что Мормо сказал «схоронить её жизнь», а не «сохранить», – безразлично ответил вампир.

– То же самое он ответил мне и тогда, – Мормо опустил глаза. – Я решил, что должен попытаться образумить этого молодого человека, донести до него, что он не вершитель судеб, что люди не должны умирать по его указке… Я провалил задание, но приобрёл хорошего друга. Левиафан абсолютно не умеет ценить человеческую жизнь, он не хочет её ценить, но он очень хороший друг, он умеет ценить дружбу. Мой тебе совет – подружись с ним, и никогда больше в жизни ты не найдёшь лучшего друга.

Лилит посмотрела на Левиафана. Он наклонил голову и даже не пытался скрыть своих самовлюблённых чувств, пока друг расхваливал его.

Подружись с ним… Как можно подружиться с тем, кому ни на грамм не веришь? Как можно подружиться с тем, кто умудрился обмануть время и старость? С тем, кто обманул смерть? Как можно подружиться с тем, кого любишь?

– Я лучше пойду. Мне кажется, вам есть что обсудить. Мормо, спасибо за краткий исторический экскурс, – Лилит ответила ему улыбкой и вышла из гостиной.

Левиафан взглянул на Мормо. Он сидел и улыбался, той самой улыбкой, которой любил улыбаться Левиафан.

– Нравится? – спросил он Мормо. Мормо поднял взгляд и ещё шире улыбнулся.

– Конечно, нравится. Давно я не видел таких девушек. Вы давно вместе? – спросил он. Левиафан развалился на стуле и усмехнулся.

– Да нет, с конца ноября, где-то полтора месяца. Но за это время я уже успел понять, как с ней тяжело. Она согласилась на игру, и знаешь, даёт мне иногда очень мощные отпоры. Я восхищаюсь ей. Мормо, я, по ходу, влюбился… – как на духу рассказал Левиафан. – 485 лет я искал такую, как она. Такую, которая не будет делать всё, что я ей говорю, ради того, чтобы похвастаться перед своими подругами. Такую, которая меня совершенно не боится и противится мне, показывает характер. Лилит именно такая. Гордая и непокорная. Настоящее исчадие ада в одном человеке.

– Я знаю, что ты любитель поиграть с женщинами. Но в данной ситуации, о какой конкретно игре ты говоришь? – Мормо не совсем понял своего друга.

– Я как обычно проверял её, как и всех женщин, которые в итоге меня разочаровали. Я задел её за живое, случайно… И знаешь, что она сделала? В отличие от всех остальных женщин, которые настолько влюблялись в мою внешность, Лилит, вместо того, чтобы проглотить мою выходку, осмелилась отомстить мне. И теперь у нас с ней негласная война. Мы очень любим друг друга, но никто из нас не может остановиться…

– Левиафан, ты должен прекратить свои игры… ты её потеряешь, если так будет продолжаться.

Левиафан взглянул на друга. Мормо – старейший вампир, который прожил около тысячи лет, который много всего повидал и прочувствовал на себе. Если уж и доверяться кому-либо, то только ему. Он никогда не посоветует плохого и никогда не подведёт… никогда не предаст. Он как философ современных лет, он знал всё, всегда находил правильные советы и решения в любой, даже нерешаемой ситуации. Царь Соломон в обличии вампира – интерпретация наших дней. Левиафан молча смотрел на него. Он прекрасно понимал, что умудрённый опытом вампир был прав. Левиафан вздохнул и провёл по лицу рукой.

– Ты прав, Мормо. Да я и сам это знаю. Я даже подумываю забыть о последней выходке Лилит. Я готов начать всё сначала, уже зная её как личность, сильную духом и любящую жизнь.

– Левиафан, сколько я тебя знаю, ты всегда отодвигал свои чувства на задний план, а на передний ты предпочитаешь выдвигать свои незатейливые игрушки. Ты уже не просто взрослый, ты уже пять раз должен был реинкарнироваться, а ты всё играешь! Да и с кем? С женщинами! Они всё равно облапошат тебя, даже если тебе будет три тысячи лет. Женских трюков и уловок хватит на всю твою вечность. Как бы ты ни старался, тебе всё равно не удастся полностью понять, что у женщины в голове. А вот она намного быстрее и продуктивнее сообразит, что с тобой делать и что ты задумал. Как ни крути, в итоге ты окажешься идиотом.

– Я знаю, Мормо, знаю. Ничего не могу с этим поделать. Это моя сущность, мой характер заставляет меня быть таким. Иногда я сам поражаюсь, насколько гадким могу быть. Но, знаешь, Мормо, мне это нравится, если честно, признавать. Чем жёстче ты себя преподносишь, тем больше тебя начинают любить, ценить и бояться потерять. Но Лилит боится не этого. Она боится проиграть, а не потерять. А я не могу дать ей возможность ликовать, разрешив ей закончить эту схватку и тем самым унизив меня.

– Бог мой, Левиафан. Ты только послушай себя! О каком унижении ты говоришь? Там, где господствует взаимная любовь, для унижений места нет. Вы оба скрываете свои светлые чувства и прозябаете в мраке. Вам нравится гнить в собственных чувствах. Левиафан, сделай скидку – сколько ей лет? Двадцать? Двадцать пять? А тебе – почти пятьсот. С кем ты играешь? Она для тебя как зародыш! Ты – мужчина, она – хрупкая женщина, которая по своей природе будет пытаться превзойти мужчину во всём, потому что в XXI веке у женщины задача быть лучше мужского пола во всём. Ты застал те времена, когда права женщин никому не были нужны, когда на них плевали. Они должны были только рожать детей и вести домашнее хозяйство. Им нельзя было даже взглянуть на мужа не так. Сейчас времена изменились. Женщины, столько веков лишённые права голоса, когда, наконец, его получили, буквально озверели.

– Мормо, я всё прекрасно понимаю, но здесь не только моя вина. Ты меня знаешь очень хорошо, настолько хорошо, насколько даже родители не всегда знают своих детей. И вот теперь пойми одну простую истину. Лилит – моё отражение в женском обличии. Представляешь, каково мне быть с самим собой, только с другой внешностью? Это очень тяжело, хотя порой и интересно. Я только сейчас понимаю, что чувствовали те, над кем я откровенно измывался и получал от этого удовольствие. А теперь я вижу, какое блаженство получает Лилит, делая мне что-либо в отместку. Может, я даже люблю её за то, что вижу в ней себя, а себя я очень люблю.

– Два эгоиста… – усмехнулся Мормо, – я бы с удовольствием понаблюдал за вашими отношениями. Вы вместе, а это значит, что вас связывает не только эгоизм и месть, а нечто большее. И любишь ты её не потому, что себя нашёл в ней, а потому что ты, наконец, встретил похожую душу, которая была одинока и никогда не любила так, как ты. Кстати, по поводу того, как женщины умеют врать и заставляют мужчин делать то, что они хотят, при этом мужчина даже не понимает, что изначально не хотел этого делать. А хуже всего, что он будет считать, что сам захотел это сделать. Яркий пример: Ло.

– Ло? Ты имеешь в виду Локи? – переспросил Левиафан.

– Именно, мою любимую Локи. Она меня облапошила, как пятнадцатилетнего мальчика, хотя мне тысяча и один год. За год она так умело внушила мне, что сильно меня любит и жить без меня не может. Я дважды ловил её, почти выпавшую из окна, пять или шесть раз еле успевал остановить кровь из вскрытых вен. Этим она пыталась доказать мне не только, что её существование без меня – ничто, но и что моё существование без неё будет ничем. В итоге я в неё влюбился так, что сам чуть вены не начал вскрывать. И через год, я не выдержал, боясь, что она, нежный человек, может пострадать и умереть, а я бы, в отличие от тебя, не смог бы себе этого простить. Я решил дать ей то, что она просила – вечную жизнь со мной. И тогда она, пробыв со мной два-три дня в новом облике, сказала: «Мормо, ты глупый старик, застрявший в теле красивого юноши! Я никогда тебя не любила, мне нужно было то, что ты мне, наконец, дал». Потом она улыбнулась, оскалив свои молодые клыки, и продолжила: «А я и не знала, что, прожив столько лет, ты остался таким глупым. Твоя ошибка, Мормо, – ты веришь женщинам, как глупый щенок верит людям, которые его потом пинком выгоняют». Больше я её не видел. Знаешь, я почти почувствовал, как Ло забирает одну половину моего мёртвого сердца, и я знаю, что больше никогда не смогу вернуть эту половину. До сих пор так и хожу с огромным изрубцованным шрамом внутри. И этот шрам иногда сильно болит.

Левиафан смотрел на него со всей серьёзностью, и на мгновение ему даже показалось, что из его глаза капнула слеза. Левиафан вздохнул.

– У тебя большое и доброе сердце, Мормо, и даже оставшись только с его половиной, ты будешь добрым и будешь совершать хорошие поступки. Именно поэтому я так не хотел, чтобы со мной была хоть какая-нибудь женщина, потому что я боюсь оказаться на твоём месте, – дальше он зашептал так, что его мог бы услышать только второй вампир, – Я трус! Я такой трус! Я боюсь женщин, я боюсь отношений… Но я никогда не покажу этого Лилит, иначе она откусит мне голову, как самка богомола. Лилит никогда не должна знать об этом, о существовании моих слабых мест… Хотя она в шаге от познания истины.

– Эй! Уже почти рассвет, может, вы вечером продолжите рассказывать друг другу, какие женщины плохие и кто из них какую кучу дерьма вам подарил? – вопросительно крикнула Лилит.

Оба вампира подняли взгляд на лестницу. Там, как будто стоял ангел в белом одеянии, но это был демон в ангельском обличии.

– Грубость, – быстро шепнул Мормо Левиафану.

– И жестокость! Мне порой кажется, что сам Гитлер переродился в ней, – ещё быстрее ответил ему Левиафан, вставая из-за стола. – Ладно, Мормо, пойдём, я тебя провожу в комнату, – сказал он уже во весь голос.

– Спокойной… Нет, спокойного дня, Мормо! – пожелала ему Лилит.

25

Проснувшись днём, Лилит посмотрела на Левиафана: он что-то читал и, казалось, даже не замечал ничего вокруг. Девушка встала и выглянула в окно: погода ночью «развлекалась». Всё было белым-бело, улицы окончательно оказались погребёнными под белой пеленой. Похоже, была сильная метель, которую парочка пропустила, гоняясь друг за другом и отчитываясь перед своими чувствами.

– Добрый день, милая. Безумно рад, что мы пережили эту ночь. Как спалось? Мне кажется, не очень. Ты кричала, руками махала, меня звала… М-м-м… Ты звала меня. Что же там было?

Лилит отвернулась от окна и уставилась на вампира. Он лежал на подушках, держа в одной руке толстую, дряблую книгу, другой творя привычный бардак на голове.

– Надеюсь, я сооружала западню для тебя… – Лилит снова уставилась в окно.

– Да? Звучало так, как будто тебе кто-то сооружал западню, и ты звала меня, потому что нуждалась в моей помощи… – Уже через секунду он обнимал девушку, вместе с ней разглядывая рыхлый снег за окном.

– Может, съездим на горку? – Лилит вопросительно посмотрела на него.

– На горку? Зачем? – смутился Левиафан.

– Покатаемся на сноуборде. – Лилит улыбнулась в ответ, поцеловав вампира в щеку.

– На чём покатаемся?

– Сноуборд, Левиафан, сноуборд. Судя по твоему лицу, ты понятия не имеешь, о чём я говорю.

Левиафан действительно не очень понимал, о чём шла речь. Ему это не нравилось. Ему вообще не нравилось, когда он выглядел дураком. А когда человек чего-то не знает, это самый короткий и прямой путь к общественной критике и ярлыку дурака.

– Ладно, признаюсь, я не знаю, о чём ты говоришь и что это за штука такая.

Лилит улыбнулась, что было сил. Ну, наконец-то хоть какое-то превосходство над всезнающим и всё умеющим вампиром. Самолюбие Лилит аж встрепенулось от радости, ненадолго забыв всё то, что произошло на днях.

– Ну что ж, придётся мне просветить тебя, дорогой мой умный человек. Кстати, вот ещё один случай, когда «зародыш бабочки» может чему-то научить всесильное чудовище.

Левиафан молча смотрел на девушку. Злился ли он? Конечно! У него сердце скрипело от ущемлённого чувства, от того, что Лилит даже не пыталась сделать вид, что ей безразлична маленькая неосведомлённость вампира.

По одному только его взгляду было видно, что Левиафан злобствует, но внешне он старался оставаться спокойным. Всё-таки как взрослый человек он точно понимал: сколько бы ты ни жил на свете, всегда найдётся что-то, что ты не умеешь или о чём не знаешь. Вот только всё это должно быть не после блистательного выступления «Я всё знаю и всё умею».

– Я жду. – Он неотрывно смотрел Лилит в глаза, наблюдал, как радость и злорадство, потирая руки, массажируют её мимику. Но Левиафан решил, что пусть девочка порадуется такой нелепой и мелкой победе.

– Сноуборд – это доска, как одна лыжа, встаёшь на неё двумя ногами и катишься вниз со склона. Всё довольно просто… даже для тебя. Я не буду рассказывать тебе про равновесие, правильность постановки ног… Ты же умный, в процессе поймёшь. Поедем?

– Теперь-то мы точно поедем. Не могу же я оставить позади себя то, чего не знаю, так и не познав это. Одевайся. Пойду скажу Мормо, что мы ненадолго уедем.

Левиафан нашёл своего друга на веранде, на улице. Тот стоял с кружкой кофе и смотрел вдаль.

– Я слышал. Конечно, езжайте. Узнай, что такое сноуборд, мне потом расскажешь.

Левиафан встал рядом с Мормо и тоже уставился вдаль. Он чувствовал атмосферу отчаяния, печали и утраты. Он чувствовал Мормо насквозь и его желание вернуть любовь, желание быть с той, которую он чертовски любит. Не просто быть, а быть вечно.

– Забавно, но почему-то именно рядом с тобой я чувствую себя крайне неловко. Знаешь, почему? Был бы я на твоём месте, я бы ненавидел меня. У меня есть то, отсутствие чего превратило тебя в меланхоличное существо, которое не знает, зачем вообще ещё передвигается. У меня есть женщина, которую я люблю… она рядом. И у меня есть слова поддержки для тебя: оттого, что эта женщина рядом, я не чувствую себя счастливым. Подумай об этом, Мормо.

– Нет, Левиафан, это ты подумай об этом. Подумай хорошенько, что такое счастье. Каково – ощущать себя счастливым. Подумай о том, как ты будешь себя чувствовать, если этой женщины вдруг не станет рядом. Что ты тогда скажешь? Поверь мне, я знаю, о чём говорю. Готов ли ты сейчас отпустить её? А?

– Нет.

– Коротко и ясно. Видишь, тут и думать нечего. Просто дай шанс нормальности заглянуть в ваши отношения. Может, вам понравится адекватность. Может, вы примете её… и посмеётесь потом над тем, какими дураками были.

– Ну, я готова! – Лилит выскочила на улицу.

Оба вампира тут же замолчали и перевели взгляд на девушку. Ну до чего же она была красива! На ней был надет тёплый костюм светло-светло-серого цвета, вязаная шапка, толстая коса, спускающаяся ниже пояса, ботинки, похожие на луноходы Армстронга, и перчатки из такой плотной и тёплой пряжи, что казались на пару размеров больше. Радость в глазах. Её глаза сверкали, словно в них отражались падающие на солнце снежинки. Щёки, едва розоватые, уже успел покусать лёгкий морозец, всего за пять минут на улице.

– Мой сноуборд дома. Сначала нам придётся заехать за ним, – Лилит схватила Левиафана за руку, прижимаясь к его плечу.

– Давай сразу в прокате два возьмём? У меня-то ничего такого нет. Всё равно в магазин ехать. – Настроение вампира поднималось, глядя на то, как радуется девушка.

– Окей. Поехали. Пока, Мормо! Не скучай!

Лилит побежала к машине, на ходу стаскивая рюкзак со спины. Левиафан неспешно побрёл за ней, бросив едва заметную улыбку другу.

– А ты прав… пожалуй, мы попробуем познакомиться с адекватностью.

Мормо, услышав этот тихий шёпот, тоже улыбнулся. Как бы ни думал Левиафан, но Мормо не мог злиться на своего друга из-за того, что у того есть девушка. Мормо вообще не умел злиться. Испытывать злость было не в его стиле. Он считал, что растрачивать силы и энергию на такие чувства, как злость и ненависть, – глупое занятие.

Он искренне радовался за друга. Радовался, что у него есть отношения, что они пытаются их реабилитировать, что они борются за них, а не просто существуют.

– Лилит, закрой окно, простудишься, – Левиафан неотрывно смотрел на заснеженную дорогу, ведущую за город.

– Да что с тобой? – не выдержала девушка. – Ты какой-то странный! Весь из себя заботливый, голос… мягкий и нежный. Улыбаешься, не пытаешься посмеяться надо мной, никого не убиваешь! Левиафан, ты сам-то здоров?

Вампир улыбнулся и бросил на девушку косой взгляд.

– Лилит, почему ты так странно воспринимаешь заботу о себе? Почему для тебя это звучит дико? Почему ты считаешь заботу чем-то ненормальным?

– Для меня это звучит нормально, Левиафан, когда такое исходит не от тебя. А забота от тебя… ну, не знаю, как минимум – это странно.

– А, вот в чём проблема! Давай я сам закрою окно, раз у тебя опять какие-то сложности с моей просьбой. Вот здесь есть волшебная кнопка, которая мне в этом поможет.

Лилит усмехнулась и отвернулась, наблюдая, как стекло довольно быстро отсекает зимний запах, оставляя его за окном. Она смотрела, как мимо проносятся деревья, одетые в толстые зимние шубы; как большие чёрные птицы прыгают с веток в бездну и резко поднимаются ввысь, стряхивая снег с лап; как зима раскрывает свои владения, удаляясь от города; как прекрасно там, где нет человека и его зловонных труб.

Через полтора часа машина свернула на сельскую дорожку, и пока они медленно пробирались вперёд, Левиафан думал лишь об одном: только бы не застрять в этом не особенно людном месте, только бы машина прошла и не села в сугроб. А Лилит уже не терпелось выбраться из машины, схватить доску и помчаться с горы.

Раньше каждую зиму она ездила с друзьями за город, чтобы покататься на сноуборде. Но эта зима выдалась… другой. И привела с собой кое-кого тоже не такого, как все. Несмотря на это, Лилит не смогла отказать себе в удовольствии прокатиться.

Проехав по сельской дороге, пара оказалась на довольно обкатанном склоне, у которого стояло ещё несколько машин и сновали туда-сюда небольшие группки людей.

– О, да здесь даже люди есть! Смотри-ка, я не буду голодать! Правда же, дорогая? – Левиафан поцеловал ей руку и улыбнулся.

– О боже… – Лилит спрятала улыбку и уже хотела было выйти, но вампир опередил её.

– Подожди, я открою дверь. Куда ты спешишь?

– Хочу скорее посмотреть на склон – насколько он крутой и длинный!

Левиафан всё равно успел проявить свою галантность: открыл девушке дверь и подал руку. Он помог вытащить доски, убрал рюкзаки в машину, и спустя пару минут они уже стояли на вершине, глядя с горы на горизонт.

Конечно, это был не Эверест, но метров 250 в ней было. Это была безлюдная деревенская местность, поэтому никаких канатных дорожек, которые бы поднимали ленивых спортсменов, там не было. Левиафан узнал об этом месте от продавца в магазине, который по секрету рассказал о хорошем месте, где можно спокойно покататься, и вряд ли кто будет смеяться, когда ты через два метра на склоне начнёшь поглощать снег, летя головой вниз.

Лилит очень быстро справилась с креплениями на своей доске и почти что была готова к спуску, как краем глаза заметила неловкие движения на заднем плане. Несчастный Левиафан то никак не мог поймать равновесие, то у него возникали проблемы с креплением на доске.

– Господи… – Лилит вздохнула, слезла со своей доски и подошла к вампиру. Она слегка злилась… мягко говоря. Девушка молча стояла и смотрела на него, затем опустилась на корточки и начала помогать с креплениями, стараясь поддержать его.

Когда Левиафан, наконец, был готов к спуску с горы, Лилит быстро закрепила свой сноуборд и, крикнув «Жду тебя внизу», помчалась вниз по горе.

Снег. Ветер. Солнце. Холод. Так приятно, весело и быстро. Лилит словно летела на крыльях, не зная ничего о тормозах… Она даже не оглядывалась назад, будучи уверенной, что Левиафан уже где-то валяется или торчит как кол из первого же трамплина или в какой-нибудь ёлке. Но он удивил её.

Уже почти у подножья горы Лилит что-то сшибло на огромной скорости. Кубарем, вместе с досками, поломанными очками и очумевшим вампиром, она летела дальше вниз, громко ругаясь и периодически выплёвывая снег.

Когда снежный ком и всё, что в нём было, наконец остановились, Лилит выдохнула, пытаясь понять собственные эмоции. Она немного злилась, потому что первая поездка была испорчена, и не кем-то неизвестным, а снова Левиафаном. Её злило, что теперь нужно тащиться наверх, чтобы нормально съехать и почувствовать всю прелесть зимы. Она злилась, зная, как неудобно и долго тащиться вверх по горе по огромным скатам, заваленным снегом. Но, услышав жалкие похрюкивания из сугроба, Лилит не смогла не улыбнуться. Наполовину заваленный снегом, с сноубордом под головой и дужкой очков, торчащей из-под шапки, Левиафан лежал на спине, отплевывался, стряхивал с лица снег и смеялся. Он просто и не наиграно хохотал, даже не пытаясь встать.

Лилит аккуратно пошевелилась: тело ныло, но переломов вроде не было. Она подползла к смеющемуся вампиру и посмотрела ему в лицо. Он продолжал смеяться: делал это так заразительно, что девушка едва справлялась со своими эмоциями.

– Ну и как так вышло? – давясь от смеха, спросила она, лежа наполовину в сугробе, наполовину на мужчине.

– Я не знаю… – Левиафан продолжал смеяться, обнимая девушку. – Ты не сказала мне ни о тормозах, ни о том, как поворачивать этой штукой. Я просто мчался вперёд.

Ему было очень трудно говорить, смех мешал собраться с мыслями. Лилит слушала эти задыхающиеся звуки и старалась подавить свои собственные, но у неё не получалось. Внезапно вампир замолчал и уставился на девушку.

– Ты настолько необычная, что если бы я рассказал о моей сущности в мире, то стал бы слишком банальным. Твои глаза так задорно смеются, в то время как твоё лицо пытается это скрыть. Зачем? – Левиафан резко выбрался из сугроба и перекатился на девушку. Рассматривая её томные глаза и скрытую улыбку, ему так хотелось поцеловать её… – Ты простудишься, милая… Чёрт!

Борясь с собой и своими желаниями, Левиафан поднялся на ноги, помог встать девушке, так и не поцеловав её.

– Но я не могу не поцеловать тебя… не могу.

Кое-как, задыхаясь и почти умирая, они влезли на горку и продолжили своё увлекательное занятие.

Домой они вернулись совсем поздно, усталые, но безумно весёлые. Совместно проведённое время, за которое они не успели ни поругаться, ни подраться, пошло им на пользу.

Они наперебой рассказывали Мормо о своих ощущениях, а Левиафан вообще вёл себя как маленький мальчик, не зная, где начинается и где заканчивается предел его счастья. Лилит просто улыбалась, наблюдая за тем, как радуется пятисотлетний вампир.

26

– Лилит, дорогая! Мормо попросил меня съездить кое-куда, вернусь вечером. Надеюсь, ты не обидишься и не заставишь Мормо скучать. Он завтра уезжает. Что скажешь, милая? – спросил Левиафан, полу дремавшую Лилит.

– Хорошо. Странно, Мормо пробыл здесь всего несколько дней. Почему он так быстро уезжает? – с закрытыми глазами спросила Лилит. Левиафан встал с постели, потянулся и посмотрел в окно.

– Между нами говоря, Лилит, он ищет Ло, поэтому нашёл меня, чтобы узнать хоть что-то о ней, – шепотом сказал он.

– А, это та вампирша, которая, будучи человеком, высосала из него все жизненные соки и хорошо навешала ему лапши на уши?

– Именно, Лилит. Но, дорогая, я прошу тебя, не напоминай ему о ней лишний раз, – попросил её Левиафан, натягивая рубашку. – Всё, милая, я пошёл, до вечера… Веди себя как взрослая, – Левиафан поцеловал Лилит, которая нежилась в постели. «Упырь!» – сонно подумала Лилит и снова уснула.

Через два часа она встала, потянулась и пошла наводить утренний марафет. Через час она уже спускалась вниз, стараясь идти очень тихо, сама не понимая, зачем. Всё равно Мормо услышит её шаги.

По всему первому этажу гуляли лучи света, и в них виднелись пылинки, которые сладко купались в солнечной ванне. Лилит вдумчиво посмотрела на них.

«Как же им хорошо. Они ни о чём не думают, ни о чём не беспокоятся. Кружись себе да кружись и принимай ласки солнца. А вот людям постоянно приходится думать о чём-то. И, кстати, я, наверное, погорячилась с просьбой о вечной жизни. Вампирам ведь хуже всех: им приходится вечно о чём-то беспокоиться. Если даже это не мысли о крови, то о человеке, с которым они живут и которого любят…»

Вокруг царила тишина. Солнышко и пылинки. Если бы не это, можно было бы подумать, что это кладбище. Там такая же мёртвая тишина.

Лилит весело сбежала вниз по лестнице и вошла на кухню. Включила чайник и достала чай.

– Мормо! – позвала она.

– Я здесь, не кричи, – тихий голос откликнулся с подоконника. Девушка подпрыгнула и уронила чашку.

– Господи, Мормо! Ты меня напугал! Я никак не ожидала, что ты сидишь на этом подоконнике! – укоризненно сказала она и строго посмотрела на него.

– Лилит, не хмурься, морщины будут, – нежно, по-дружески, Мормо посмотрел на неё. Лилит отвернулась, подняла чашку и налила чай.

– Ты… Чай будешь? – тихо спросила она.

– Лучше кофе с молоком. Я не очень понимаю этот вкус, но мне безумно нравится кофейно-молочный цвет. На мой взгляд, это один из самых волшебных напитков, до которого додумались люди, – он замолчал и снова уставился в окно. Лилит налила ему кофе, взяла чашки и поставила на стол.

– Кофе можно пить ещё и с мороженым, и с цитрусами! Это тоже очень вкусно! – грустно улыбнулась Лилит.

Мормо подошёл к столу и сел напротив неё. Он смотрел на неё с такой добротой, нежностью и грустью… Его глаза, кроме спокойствия и мира, не выражали ничего.

«Он такой добрый. У него такая же улыбка, как и у Левиафана. Но он добрый, я чувствую эту сердечность. Как я могла его испугаться?» – Девушка посмотрела на него и улыбнулась в ответ.

– Почему ты такой грустный сегодня? – спросила она, помешивая чай. – Тебе скучно со мной? Не о чем поговорить?

– Я не грустный, Лилит, я просто устал… Устал смотреть, чувствовать, вспоминать о прошлом, устал гнаться за будущим… Я часто задумываюсь о смерти. Всё-таки прожить тысячу лет очень тяжело. Это только кажется, что живи себе, не отказывай ни в чём, радуйся и всё такое. Но, основываясь на своём опыте, могу смело заявить, что рано или поздно всё заканчивается. Заканчивается то, чему ты хочешь радоваться, заканчиваются силы, и ты просто не можешь улыбнуться, потому что нет сил растянуть губы в улыбке… Не хочется ничего – ни есть, ни пить, ни дышать. Ничего. Жизнь утомляет, наверное, поэтому природа придумала смерть. Неважно, какая у тебя жизнь: бурная и насыщенная или тихая и спокойная. Она всё равно утомляет, когда её много. Ты устаёшь от её насыщенности, тебе хочется отдохнуть. И ты устаёшь от её спокойствия, тебе хочется перчинки. От всего устают… Всегда всё не то. Оно просто не может быть вечно одинаковым.

– Это как-то касается Ло? – тихо спросила Лилит.

– …и она в том числе. Она стала последней каплей отчаяния в моём океане безнадежности и горя. За всё мое существование я постоянно разочаровывался в женщинах. Я любил их, а они всегда меня использовали. Кому-то были нужны деньги, а кому-то – вечность… Лилит, ни одна из них не нуждалась в любви… – Мормо посмотрел на неё с такой печалью, что Лилит захотелось заплакать. – Лилит, между вами с Левиафаном есть чувства, настоящие, живые чувства… Не загубите их. Я ищу уже тысячу лет ту единственную, которая проживёт со мной вечность, но пока я находил только разочарования. Странно, люди хотят найти истинную любовь за пятьдесят лет? Смешно, но бывает, конечно, как у вас с Левиафаном. Но ещё смешнее то, что, когда вы находите друг друга, вы всё равно всё рушите своими руками, а потом страдаете. Где справедливость, Лилит? Я ищу и страдаю, а кто-то нашёл – и всё равно страдает…

– Мормо, а ты хоть раз видел где-нибудь справедливость? В мире есть место для гнева, любви, мести, добра, ненависти, но не для справедливости. Даже в суде, казалось бы, самом честном месте, её тоже нет. Если только, конечно, не уравнять понятия «деньги» и «справедливость». У кого больше денег, тот и справедлив. Соответственно, если в любви нужна справедливость, то это значит, что нужны деньги. А деньги и любовь не могут существовать вместе. Поэтому, Мормо, не ищи в любви справедливости – её там нет.

Мормо посмотрел на неё внимательно и покачал головой. Ему было очень больно, он всё ещё тосковал по Ло. Лилит даже не хотела спрашивать, когда Мормо последний раз видел её. Он соскучился по ней, по её лжи и притворству, по её жалкой бесчеловечности. Лилит поняла одно: Мормо намного человечнее, чем некоторые люди, включая её саму и ту же Локи.

«Опять же – потому что женщина? Как странно… Женщина – мать! Существо, которое носит в себе маленькую частичку себя, вынашивает её, любит и лелеет всю жизнь. Женщина, которая плачет над смертью котёнка или щенка… И вот оказывается, она самое бессердечное существо! Самое жестокое и злобное создание на земле – это женщина! И как так выходит, что одна хрупкая особь способна на столько разных, сложных чувств, переживаний, сострадание… любовь. Но внутри её тела – пустота. Там нет сердца! Серьёзно, безжизненное тело Мормо, с изъеденным тоской сердцем, которое пытается выжить уже тысячу лет, – сердечнее, чем любая живая женщина! И если у тёплой, живой женщины нет сердца, то где тогда живут все эти чувства? Получается, в голове. А голова – это инструмент логики. А чувства логике не поддаются… Замкнутый круг. А если поддаются, значит, это фикция. Значит, слово «женщина» равнозначно слову «ложь»? Ведь выходит именно так? И правда, стоит взглянуть на женщину со стороны – это же актриса, сотканная из обмана. Хорошо тем, кто работает в кино, у них есть оправдание: мол, «это моя работа». А женщина, которая играет в жизни, куда профессиональнее любой актрисы с театральной сцены. И я такая же. Я играю с Левиафаном… Хотя он сам начал. Значит, есть шанс, что и мужчины вовсе не ангелы? Однако Левиафан просто устал жить по-честному. Он тоже решил поиграть. И сколько бы мужчин я ни встречала, они все были такими наивными, такими искренними… прям как Мормо», – Лилит вздохнула и посмотрела на чай. Он уже почти остыл. Мормо всё так же смотрел на неё молча, не отрывая взгляда. Он прекрасно понимал, что она о чём-то задумалась, и не хотел мешать.

«Очень красивая девушка. Под стать Левиафану, прямо… Только очень опасная – это сразу видно. Левиафан обожжётся. Сильно обожжётся. Меня, конечно, радует одно: он просто решил заморозить своё сердце, оставив лишь крошечный кусочек для таких вот чувств. Только эта девушка успешно растапливает и эту часть. Так что, быть может, ему не грозит стать совсем черствым. Но растапливает она его, чтобы потом больнее было. Целое сердце чувствует больше, чем осколок. А для такой, как Лилит, не составит труда уничтожить даже этот крохотный живой уголок его души. Хорошая пара… Хотя, нет, не пара. Такие, как они, должны быть партнёрами. Но они любят друг друга. Эх, господи, кто ж над вами так пошутил-то?..»

Время шло к обеду. Мормо почти весь день просидел на подоконнике, глядя в окно. Казалось, он ждал, что вот-вот там появится Локи.

– Дружище, у тебя же простатит будет, если так дальше сидеть на холодном подоконнике! – Лилит укоризненно посмотрела на вампира. – Слезай, мне на тебя холодно смотреть. Присядь хоть за стол. Мормо всё с тем же печальным взглядом посмотрел на неё, но остался недвижим. – Ты меня боишься? Или думаешь, что Ло внезапно придёт? – спросила Лилит.

– Да нет, конечно… Она сюда не придёт. Хотя, очень хотелось бы…

– Мормо, можно я скажу всё, что думаю, а ты не обидишься? – тихо спросила Лилит. Вампир соскользнул с подоконника и в мгновение ока оказался за столом, вопросительно разглядывая Лилит.

– Слушаю, – слегка улыбнувшись, сказал Мормо.

– Так как ты сделал её вампиром, между вами есть какая-нибудь связь? Я имею в виду, она чувствует, где ты, или знает, где тебя искать? – поинтересовалась Лилит.

– Нет, такой связи нет, – грустно ответил он.

– Что ж, это хорошо. Такой ответ даёт мне возможность назвать тебя не полным придурком… Почему ты себя так не ценишь? Об тебя вытерли ноги, растоптали твои чувства, тебя предали и обманули! А ты всё равно бегаешь и ищешь её! Неужели ты думаешь, что если бы ты ей был нужен, она не смогла бы тебя найти? Не будь дураком, Мормо! Начни новую жизнь, хватит жить прошлым. Слава богу, у тебя есть шанс начать всё заново с другой, – предложила Лилит. – На тебя больно смотреть, так нельзя. Ты очень красивый и обаятельный мужчина, добросердечный к тому же. С такой внешностью и душевными качествами тебе будет несложно найти хорошую девушку. Мормо, ты должен забыть бывшую ради своего же блага. Так ведь можно с ума сойти…

– Да, я дурак! Глупый, старый дурак! В который раз бегаю за женщиной, которая меня отвергла, после того как получила то, что хотела. История каждый раз повторяется.

– Ну так не давай им того, чего они так хотят…

Мормо поднял на Лилит взгляд. Девушка смотрела на него, поглощённая серьёзностью… Она была такая красивая.

– Он сказал тебе? – тихо прошептал вампир.

– Что сказал? – Лилит удивлённо посмотрела на него.

– Он не сказал… – печально подтвердил Мормо, – уверен, в будущем скажет…

– Не сказал что? Мормо? Что? – Лилит настаивала.

– Я предоставлю ему шанс ответить на этот вопрос позже… А пока забудь.

Они проболтали до шести часов вечера. Внезапно Лилит сказала, что ей нужно выйти, и она скоро вернётся. Вернулась она через десять минут, очень грустно посмотрела на Мормо и протянула ему руку.

– Пошли, я покажу тебе кое-что… – почти рыдая, прошептала она.

Он взял её за руку и встал. Выйдя на улицу, они подошли к маленькому сараю, находящемуся за домом. Лилит молчала, на её лице было только беспокойство.

– Внутри… Там что-то было! – шепнула она вампиру.

– Стой здесь! Я посмотрю! – приказал он ей и зашёл внутрь.

Лилит тут же закрыла за ним дверь на железный засов. Из кустов, растущих рядом, она вытащила уже приготовленную канистру с бензином и начала обливать сарай. В её руке уже горела спичка.

– Что происходит? – спросил Мормо, заранее зная ответ на свой вопрос.

– Прости! – тихо сказала она. – Это не моя вина, что ты появился здесь. Это и не твоя вина. Это вина Левиафана! – она бросила спичку, и сарай вспыхнул. – Я должна показать ему, что значит терять близких, – Лилит зарыдала.

Ей было очень тяжело и больно: внутри что-то разрывалось, её всю трясло. От каждого его крика она ощущала укол чего-то острого и болезненно.

– Ты очень хороший, Мормо, добрый и милый. Мне искренне жаль, что так вышло… Прости… Милый Мормо, прости… – Лилит задыхалась от слёз.

В её глазах отражался огонь, пламя которого сжирало сарай и Мормо вместе с ним. Красно-оранжевые языки пламени убивали несчастного вампира. И с каждым поцелуем огня его крики становились всё тише и неразборчивее. Пока он сгорал, он ни разу не назвал Лилит плохим словом. Он так устал от всего, что просто смирился с решением девушки сжечь его.

– Ло… я люблю тебя, прости, что не смог сказать это тебе лично, – это было последнее, что услышала Лилит.

Она закрыла руками лицо и снова зарыдала. Лилит тайно лелеяла надежду на то, что Мормо – сильный вампир, и он всё-таки вырвется из пылающего огня. Но он не стал вырываться… он ждал смерти. Так отчаянно больно и неприятно ей ещё никогда не было.

– Я ненавижу себя! Я ненавижу тебя, Левиафан! Твоё появление в моей жизни сделало меня такой! – крикнула она.

Через два часа дверь открылась, в гостиную вошёл Левиафан.

– Ух, там такой снегопад! – сказал он, стряхнув снег с головы. Но его счастливое лицо тут же изменилось, когда он увидел Лилит. Она сидела за столом, тихо мурлыкая какую-то грустную песенку, в его рубашке, волосы растрепаны, лицо измазано чем-то чёрным, в одной руке – рюмка с чем-то очень вонючим, а другой девушка подпирала голову.

– Что случилось? – нервно спросил он, подлетев к ней и внимательно посмотрев в её глаза. Тут же на полу он заметил пустую бутылку водки. Вторая, уже полупустая, стояла на столе. Левиафан встал и нахмурил брови. Потом он резко схватил девушку за предплечья и посмотрел в глаза. – Лилит, что случилось? Где Мормо? – потребовал он ответа. Лилит подняла пьяные глаза и улыбнулась.

– А Мормо уехал! – тихо сказала она. Левиафан, учуяв запах алкоголя, поморщился.

– Куда уехал? Лилит, ты чего несёшь? Он не мог уехать, я обещал ему, что пробуду весь день в Германии и узнаю что-нибудь про Локи, потому что её там видели последний раз! Он ждал меня с ответом, как второго пришествия Христа! – крикнул он.

Но Лилит была настолько пьяна, что ничего вообще не соображала. Ей было абсолютно наплевать на всё, она только глупо улыбалась и болталась в его руках, как безжизненная ватная кукла. Левиафан посмотрел на неё свысока, сделав совершенно безразличный вид.

– Лилит, если в течение пяти минут ты мне не расскажешь, где Мормо, почему ты пьяная в стельку и в таком виде, и почему от тебя воняет гарью, то я клянусь, я сломаю тебе шею! – Левиафан начал угрожать. Он очень злился, потому что мысли, которые приходили ему на ум, были отнюдь не радостными. Он боялся услышать подтверждение своих догадок. Его воображение рисовало какой-то бред. Почему-то он представил себе следующую картину: Мормо, который пытается изнасиловать Лилит, огонь, прожигающий кожу… Но потом Левиафан начал понимать, что речь идёт о Мормо. Он никогда ни с одной девушкой такого бы не сделал, потому что очень уважает и ценит прекрасный пол.

– Мормо уехал… на тот свет! Он устал от жизни. Почему ты об этом не знал? Ты ж его друг! – Лилит подняла пьяные, красные глаза на Левиафана.

Его пальцы отпустили девушку, и пьяное тело упало с грохотом на пол, так как не могло стоять на ногах. Лилит сильно ударилась об угол стола и рассекла себе кожу на затылке. Пошла кровь. Левиафан тряхнул головой, поднял девушку и впился в неё глазами. Гнев вырывался через каждую клеточку кожи на его лице, изменяя лицо, окрашивая в красно-лиловые оттенки. Нижняя губа тряслась дрожью, а брови, казалось, срослись вместе.

– Ну-ка, повтори! – прошипел он.

– Я сказала, что Мормо уехал на тот свет! А я помогла ему в этой нелёгкой поездке! – сказала Лилит, смотря прямо в пустоту глаз Левиафана.

Он посмотрел на неё секунду и резко замахнулся. Лилит зажмурилась. Рука Левиафана застыла в воздухе. Мужчина скрипел зубами, глядя на зажмуренное лицо девчонки.

– Ненавижу! – крикнул он и отшвырнул девушку в другой угол комнаты. Лилит медленно сползла по стенке, теряя сознание. Левиафан подошёл к ней и схватил за шею. – Я убью тебя, дрянь! Убью! Ты не заслуживаешь жизни… никакой, ни человеческой, ни тем более вечной! – кричал он, сжимая её горло.

Он хотел сломать ей позвоночник, руки и ноги, всю переломать… Но не смог. На этот раз любовь победила гнев. Из раны шла кровь, рубашка на спине была порвана, а на коже «красовался» огромный ушиб. Всю в крови, вампир подхватил девушку на руки и понёс в ванную, чтобы смыть кровь, боль и страх.

– Что же ты наделала… – горестно прошептал он, придерживая ей голову в ванной и обмывая её тело.

Лилит открыла глаза, увидела лицо Левиафана и снова зажмурилась. Она испугалась, что он её либо ударит, либо снова швырнёт. Внезапно девушка поняла, что находится в ванной, и тут панический страх полностью овладел ею. Лилит изо всей силы начала вырываться и кричать.

– Нет, Левиафан, не надо! Я умоляю тебя! Я не хочу умирать! – Лилит била его по рукам, по лицу, по плечам и по груди, и била сильно. Наконец он её скрутил и зашипел ей в ухо.

– Тихо, тихо, милая, я не собираюсь тебя убивать… хотя, может, и стоило бы, – Левиафан гладил её по голове.

– Ай! – вскрикнула она, и её рука потянулась к порезу на голове. Девушка провела по голове рукой и посмотрела на ладонь. Там была кровь. – Что это, Левиафан, это же кровь… Это моя кровь? – тихим, испуганным голосом спросила она, прижимаясь к нему поближе.

– Ты рассекла кожу на затылке, когда упала. Я всё сейчас улажу, не переживай… – грустно сказал он.

Но на самом деле он не очень хотел всё улаживать. В глубине души ему всё-таки хотелось убить Лилит или ничего не делать, чтобы вся кровь вытекла. Но любовь горела в нём и требовала спасти её, да и кровь всё равно не вытекла бы из такой раны. Внутренняя борьба – очень неприятное чувство, которое разрывает на части. А когда речь идёт о серьёзных дилеммах, то можно вообще с ума сойти. Вот так и сейчас, Левиафан был разорван на две части. Он любил эту девушку, но не мог простить ей смерть самого дорогого и близкого друга. Боль и разочарование поглотили его, а безысходность запустила в сердце свои цепкие когти. Ярость слепила. Ненависть вызывала омерзение и брезгливость к самому себе, к своей слабости. Он потерял единственного друга.

Лилит лежала у него на руке. Девушка была без сознания, а её нежная, изящная шея словно просила свернуть её. Левиафан провёл по гладкой коже пальцем.

– Лилит… – дрожащим голосом прошептал он ненавистное имя. Имя, которое всего за полтора месяца разбудило в вампире всё, что спало уже двести лет, всё, что не хотело просыпаться, не хотело чувствовать. Кровь так и текла по его руке, дыхание девушки было очень тихим, почти безжизненным. Она лежала с полузакрытыми глазами, не понимая, что происходит с ней.

Вампир ощутил новый приступ ярости. Левиафан вскочил и с силой дернул девушку за руку, ударив её о край джакузи. Послышался хруст… а затем мучительный и хриплый крик Лилит.

Внутри Левиафана всё тряслось, его терзала та часть самого себя, которая сразу же начала обвинять в чудовищном поступке. Он не хотел делать девушке больно, но вся его сущность жаждала мести, кровавой и мучительной. Он опустился на пол, схватившись руками за голову.

Лилит прижимала сломанную руку к груди, её глаза были полны страха и сочувствия, подавляя крики боли. Она хотела бы посмотреть на него, как на предавшего её любимого человека, но в её взгляде было только «прости». Отвращение к самой себе, боль в руке, боль в голове… даже душа мучилась внутри, ей было совсем не спокойно. Слёзы на щеках и беспросветность в глазах.

– Господи, как же я ненавижу тебя! – еле слышно, с враждебным оттенком, прошептал он ей. Затем Левиафан резко вскочил, схватил Лилит за локти и тряханул. Новая болевая атака в сломанной руке пробежала по всем нервам, доходя до головного мозга. Лилит снова закричала. – Ты слышишь меня? Я ненавижу тебя! У меня нет сил больше… – Левиафан отпустил девушку и положил голову на борт джакузи, посмотрев на Лилит. Его глаза были полны слёз. Девушка смогла увидеть, как одна из них упала на его щеку и медленно покатилась вниз, словно говоря: «Смотри на меня! Это твоя вина!»

– Нет! – крикнула она и ринулась, чтобы стереть эту предательскую слезу с его лица. – Ты не можешь! Нет! – Лилит терла его щеку, лишь бы не увидеть снова мужских хрустальных слёз. Она чувствовала вину, которая тесно переплеталась с обидой, почти превращаясь в одно целое.

– Я не хочу тебя видеть, Лилит! Уходи! Убирайся из моей жизни! – Левиафан почему-то шептал, а не кричал, лёжа на краю джакузи.

– Нет!… Нет. Ты не можешь со мной так поступить, Левиафан! – Лилит хотела броситься к нему, но поскользнулась и упала.

Мокрая рубашка прилипла к её телу. Всем весом она упала на уже измученную руку, и больше не смогла выносить боль. Девушка просто отключилась, в очередной раз. Левиафан взглянул на неё. «Такая хрупкая, такая нежная… такая бессердечная!»

Лилит лежала на животе. Её глаза были закрыты, рот приоткрыт. Через дырку в рубашке был виден появившейся практически мгновенно синяк и ссадины, а на макушке – волосы покраснели от крови. Девушка не походила на живую, а скорее на умирающего лебедя. Хрупкое тело безжизненно лежало, и даже казалось, что дыхания нет. У Левиафана защемило сердце.

– Не могу я с тобой это сделать, Лилит!.. Я вообще ни черта не могу с тобой сделать. Не могу убить! Не могу бросить! Не могу обратить и забыть! Я могу только любить тебя, хоть и в убыток себе… – Он вытащил девушку из ванной и понёс в комнату.

Неся её вдоль коридора, Левиафан очень старался не ударить её об стол или шкаф. Войдя в комнату, он положил девушку на живот и попытался найти в волосах порез на голове.

– Вот это да!? Да тут сантиметра три в длину, – нежно потрогал он кожу вокруг раны, чтобы посмотреть, смогут ли края соприкоснуться друг с другом. – Прости…

В одну секунду он оказался в ванной, доставая весь необходимый материал для обработки ран и все обезболивающие средства, которые у него были. Через две минуты он уже обрабатывал саму рану. Через пять минут порез был зашит. Затем он осторожно дотронулся до переломанной руки, приподнял её и внимательно осмотрел. «Так, похоже, здесь сломаны локтевая и лучевая кости. Милая, Господи, надеюсь, ты меня простишь… Я не могу тебе помочь, придётся везти тебя в больницу. У меня нет гипсового бинта». Он аккуратно подхватил Лилит на руки и понёс к машине. Девушка открыла глаза.

– Что здесь происходит? – еле слышно спросила она.

– Дорогая, я везу тебя в больницу, скорее всего, у тебя перелом двух костей, одной уж точно. Нужен рентген, чтобы потом врачи наложили повязку, – объяснил он ей.

– Ай! Моя голова! – Лилит дотронулась до макушки.

– Ты что-нибудь помнишь, откуда у тебя это всё? – спросил Левиафан.

– Я помню только, что ты сломал мне руку… А что с моей головой, я не помню! – зарыдала она.

– Потерпи ещё чуть-чуть! – Левиафан нажал педаль газа почти в пол.

– Что у вас тут? – спросила медсестра в приёмном отделении.

– Сильный ушиб головы, возможно, даже сотрясение, плюс перелом лучевой и локтевой костей, и на спине огромный ушиб, – Левиафан дал полный отчёт по состоянию здоровья Лилит. – И она, кстати, много выпила. Наркоз при работе с костями может не подействовать.

– Спасибо, молодой человек, мы разберёмся дальше сами… Вы кем приходитесь девушке?

– Парень… её, – тихо ответил он.

– Тогда, может быть, вы расскажете, что с ней случилось? – спросила медсестра.

– Да, она очень много выпила и…

– Он избил меня… Сломал руку, толкнул так, что я упала и рассекла голову! – наигранно плакала и врала Лилит.

Левиафан разъярённо посмотрел на неё и прикусил нижнюю губу, чтобы не закричать, как он хочет её убить. Потом он перевёл взгляд на медсестру и окончательно остервенел. Её лицо выражало досаду, осуждение и презрение. Левиафан плюнул, развернулся и пошёл к выходу.

– Я вызову полицию, мы снимем побои, поможем оформить заявление, и вы сможете подать в суд… – Левиафан услышал, как медсестра объясняет права и возможности Лилит, и остановился, чтобы услышать, что ответит его девушка.

– Нет, спасибо, не надо, – удовлетворённо ответила Лилит.

«Ты только что спасла себе жизнь», – подумал Левиафан и пошёл дальше, даже не взглянув на Лилит.

Он выскочил на улицу и со всей силы ударил ногой по крылу машины, так, что там осталась вмятина, и стукнул по крыше руками. Раздосадованный вампир залез в машину и откинулся на спинку сиденья, изображая то ли досаду, то ли злость.

«Лилит, ты настоящий дьявол. Ты умудрилась так быстро вернуть мне должок за сломанную руку. Я люблю и ненавижу тебя… Ты лишила меня друга десять часов назад, и только что ты лишила меня достоинства и чести перед всей больницей. Клянусь, Лилит, если бы ты согласилась писать жалобу, я бы убил тебя!»

27

Лилит оставили в больнице на три дня. У неё было лёгкое сотрясение мозга, перелом локтевой кости и трещина лучевой кости. Каждый день Левиафан стоял под окнами, думал о прошлом и иногда о будущем. Сам он к ней не заходил. За эти три дня он не прислал ничего, что могло бы напоминать ей о нём.

К вечеру третьего дня он стоял у машины с огромным букетом тёмно-бордовых роз и ждал Лилит. Она быстро вышла из больницы, но, заметив Левиафана, замедлила шаг. Её лицо не выражало ничего определённого: то улыбалась, то хмурилась, а Левиафан просто наблюдал за этими переменами. Он прекрасно понимал, что девушка не знает, как вести себя после всего, что произошло за последние пять дней. Зато он знал.

Она подошла к нему – вся в белом. Белые сапоги и пальто напоминали наряд Снегурочки. Волосы были распущены и слегка развевались на ветру. Она остановилась в полутора метрах от него, по-видимому не зная, что дальше делать. Лилит просто молчала и смотрела на мужчину. Её маленькое черствое сердце радовалось: она снова видела и чувствовала любимого вампира.

– Привет, милая, – ехидно сказал он в своей манере. – Хорошо выглядишь… особенно в белом. – Он вздохнул и отвернулся; розы он ей так и не отдал, словно забыл о них. Лилит стояла и молчала. Её смущало его поведение: не мог же он так быстро после смерти Мормо вновь превратиться в прежнего подонка.

– Ну что стоишь? Залезай, а то замёрзнешь! – он открыл перед ней дверь машины. – И, кстати, на твоём месте я бы сегодня надел чёрное. – Он посмотрел на неё с безжалостной улыбкой и продолжил: – Между прочим, положи вот это на гроб Жаклин. – Он кинул ей букет на колени и отвернулся, заурчав себе под нос какую-то песенку.

Лилит как будто прошибло разрядом дефибриллятора. Она повернулась к Левиафану, чтобы понять, почувствовать надежду, что он пошутил, пусть и по-дурацки. Но надежды на его лице не было. Там было лишь удовлетворение.

Машина остановилась около дома. Левиафан вышел и помог Лилит. Она всё ещё не верила ему.

– Присядь, дорогая, я принесу тебе чаю, – предложил он, не расставаясь со своей идиотской улыбкой.

В течение пяти минут они просто смотрели друг на друга. Лилит боялась что-то спросить: она очень опасалась услышать правду. Левиафан же тихо надеялся, что она всё-таки спросит. Да и вообще перестанет вести себя так, словно ей язык вырвали.

– Завтра, в три часа, на Центральном кладбище – её похороны, – выкрикнул он, не дождавшись от Лилит ни звука. – Видела бы ты её мужа! Я думал, он себе вены перережет от горя. Он же не знал, какая она была шлюшка! А он только что вернулся из командировки!

– Это ты? – только и спросила Лилит.

– Ты знаешь, дорогая, я не мог поступить иначе, – мечтательно сказал он. – Милая, ведь Маргарет была для тебя никем по сравнению с тем, кем был для меня Мормо. А я ведь правильно тебя понял? Ты из-за Маргарет устроила Мормо пляски в огне? – уточнил Левиафан, наблюдая, как слёзы текут из глаз Лилит. – М-м-м, значит, правильно понял. Вот, конечно, я не такой жестокий, как ты! – разочарованно помотал он головой. – Ну, не смог я её заживо сжечь в каком-нибудь погребе! – Последовало минутное молчание с обеих сторон. Левиафан наблюдал за Лилит, уже без ухмылки, но всё равно с наслаждением. – Я смог её распотрошить заживо! – глаза Левиафана блеснули в полутьме.

– Что ты сделал? – обезумев, спросила Лилит. Её нижняя губа дрожала, она еле сдерживалась, чтобы не завыть от тоски.

– Ой, Лилит! Только не надо спрашивать вопросы типа: «Что она тебе сделала?» или «Как ты мог, она же была такая хорошая!» – Левиафан передразнил Лилит, делая голос очень тонким. Из-за этого всё казалось ещё противнее.

– Я и не спрашивала! Я спросила, что ты сделал? – крикнула Лилит, рыдая. Левиафан расплылся в улыбке. Затем одним рывком он оказался около Лилит с кухонным ножом в руках.

– Знаешь, что я сделал? – зашептал он ей на ухо, прижимая девушку к стене и отрезая все пуговицы на рубашке. Он приставил нож к её горлу и провёл им вниз, легко преодолев загипсованную руку, нежно, еле касаясь лезвием кожи, давая Лилит почувствовать всю остроту ситуации. Холодная сталь остановилась внизу живота. – Я приставил нож к её горлу, так же, как и тебе сейчас. Потом погрузил лезвие в её кожу и провёл им вниз. Знаешь, как она кричала, Лилит? Скажи мне, Мормо также кричал? – он провёл лезвием по правому боку. – Вот тут была её печень, она, кстати, очень легко вырезается. – Лилит вся дрожала и рыдала, но тихо. Она очень боялась, что он вот-вот воткнёт в неё этот нож. – С левой стороны я удалил поджелудочную железу и селезёнку. Ты представляешь, какое это наслаждение? Она была жива к тому моменту, но уже близка к смерти. Она почти уже не кричала, почти не дышала, но всё же оставалась живой… – Левиафан слегка надавил ножом на левую сторону и продолжил шептать. – Вот здесь я вырезал её сердце, и, как мне показалось, последний его удар я уже почувствовал у себя в руке… Правда забавно, дорогая? – Он схватил девушку и внимательно рассматривал её глаза. – Я мог бы разрубить и тебя на мелкие кусочки, заморозить и спрятать их по всему дому, чтобы потом чувствовать каждую твою частичку рядом. Я бы просто не смог закопать в землю кусочки столь прекрасного тела… И никто, никто никогда бы не узнал, что с тобой случилось! – Левиафан страстно дышал ей в ухо, рассказывая все эти ужасы.

Лилит дрожала сильнее, чем осиновый лист. От страха она будто язык проглотила – не могла ему ничего ответить.

– В день, когда я отвёз тебя в больницу, я вернулся домой, подошёл к сгоревшему сараю и увидел обгоревший труп Мормо. Ты хоть представляешь, каково мне было?! – Он ударил кулаком по стене рядом с лицом Лилит. Она зажмурилась и попыталась закрыть лицо, но вампир держал её за руку, а вторая – была в гипсе. – Ты понимаешь, что это значило для меня – остаться одному на вечность? Ты знаешь, что я чувствовал, когда доставал его тело и уносил отсюда? Твоё тело не хочется хоронить в земле, потому что оно прекрасно. Его можно сохранить. Но прекрасную душу Мормо я хочу сохранить при себе! А у тебя нет души. Поэтому хоронить можно только тело! Жаклин ты увидишь в гробу, а мне пришлось самому кидать землю ему на лицо! – Левиафан кричал так яростно, что казалось, голос его вот-вот сорвётся. Он с силой колотил по стене, пока Лилит рыдала. – Мормо!.. Он в жизни мухи не обидел! Даже когда питался – не убивал своих жертв, он сохранял им жизнь. Он помогал всем, кому только мог! Он пришёл сюда просить помощи в поисках Ло, потому что он её любил… Он умел любить по-настоящему! Ты вообще знаешь, что это такое?! За пятьсот лет добрее и отзывчивее, чем Мормо, я ещё никого не встречал! У меня больше никогда не будет такого друга! Он не заслужил смерти, Лилит, не заслужил! А вот твоя подруга Жаклин – заслужила! Как же я вас ненавижу… женщины! – Он с презрением отбросил её в сторону, как грязную салфетку.

– Так почему ты орёшь сейчас? Жаклин больше нет… Мормо – тоже! – наконец выдавила из себя Лилит. Левиафан резко повернулся к ней. И Лилит увидела его глаза – глаза, полные боли, бешенства, горечи… и слёз. Чёрные глаза, в которых тонули все эмоции мира. Чёрные глаза, полные слёз…

– Лилит. За пятьсот лет я всё же сумел сохранить достоинство и честь – то, что ты пыталась отнять у меня. Странно: почему у тебя, при всей твоей молодости, этих качеств нет вовсе? У тебя вообще нет никаких человеческих черт, кроме злобы. Ваше поколение всё такое или только ты? Потерю Мормо я сохраню глубоко в сердце, чтобы никогда не забыть, на что способна любимая женщина. Чтобы не повернуться к ней спиной. Жаклин жива и здорова. Можешь позвонить и проверить. Если с ней что-то случится, то не по моей вине. Я повторю: достоинство и честь. Я не смог бы убить твоего друга, потому что верю в дружбу. А ты смогла. Потому что тебе плевать. Ты не веришь! – Левиафан резко развернулся и ушёл наверх, демонстративно захлопнув за собой дверь. Лилит вздрогнула от резкого звука. Она осталась одна. Сев за стол, она закатила глаза и схватилась за голову.

«Это какой-то кошмар! Так нельзя! Так не может больше продолжаться! Мы два дурака, боже мой, какие мы идиоты! Что мы пытаемся доказать друг другу? Для чего мы это делаем, уничтожаем друг друга? И что потом выйдет из этого? Когда, интересно, была утеряна логическая цепочка наших действий? Ибо сейчас я не вижу никакой закономерности, кроме мести. Возможно ли вырастить ясное будущее из возмездия? Корень отношений в виде мести уже посажен, значит, можно что-то вырастить из этого. Но где вероятность того, что этот урожай будет позитивным в итоге? О, боже, Левиафан… Может, лучше выкопать это из недр наших тел и посадить по новой, или вообще попытаться вырастить другое семечко? Но с этим человеком уже не возьмёшь другое семечко, потому что зло в любом своём проявлении очень глубоко и быстро прорастает. И даже если вырвать сам корень, то останется много маленьких корешков, которые будут точить и губить новую семечку, и в конце концов она иссохнет. А потом встаёшь перед выбором: что лучше – оставить и дать возможность прорости злу или выкинуть его зачаток из сердец и погубить всё? Что предпочтительнее: безразличие или месть? О, моя голова! Как же трудно думать за двоих… Стоп, а зачем я думаю за него? Это просто невозможно! Я за себя не могу подумать, у меня семь пятниц на неделе, а Левиафан, к сожалению, такой же. В таком случае это получается вообще беда. Почему мы считаем, что всё это игра?» – Лилит решительно встала и направилась в комнату к Левиафану. Она была настроена на серьёзный разговор, но, когда она вошла в комнату, это стремление почему-то быстро испарилось.

Левиафан лежал на кровати, подложив руки под голову. Его глаза были неподвижны, и казалось, что он смотрел не в потолок, а куда-то сквозь него, сквозь крышу, сквозь небо… в душу Мормо, сквозь любовь и боль.

Лилит вздохнула и подошла к кровати. Она тихо опустилась на неё и легла рядом. В комнате была гробовая тишина, было слышно только дыхание Лилит.

– Лилит, я устал… – едва слышно произнёс Левиафан, всё так же продолжая лежать. Лилит посмотрела на него краем глаза. Она не знала, что спросить и как ответить. «Я устал» – такая многозначительная фраза, её можно понять как угодно, поэтому лучше уточнить… Но Лилит молчала.

– Так больше не может продолжаться, милая, – Левиафан со вздохом повернулся к ней.

– Я не понимаю, о чём ты.

– Я устал гнить живьём… Устал от того, что люди, которые меня окружают, тоже начинают гнить. Тебе не жалко себя, Лилит? Твоя жизнь очень коротка, а ты тратишь её на меня и на гниение своей души из-за меня. Если бы меня не было в твоей жизни, ты не была бы такой жестокой и бессердечной. Лилит, от тебя пахнет гнилью… Тебя уже тоже гложут черви, так же, как и меня. Но меня они едят уже много лет. И мне искренне жаль, что из-за меня черви начали глодать и тебя. Обидно только то, что ты этого не замечаешь, ты не хочешь замечать. И я уже ничего не могу поделать, потому что люблю тебя и не хочу отпускать, но ты можешь, Лилит, ты ещё можешь отпустить меня, отмыться от грязи и избавиться от червей.

– Не надо… Мы просто заигрались в любовь и ненависть. Ты есть в моей жизни, и пусть черви гложут нас обоих. Я не верю в то, что ты говоришь. Просто нужно прекратить эти игры…

– Да, я не могу, Лилит. Я не играю, я живу так! Сарказм, ирония, месть, злость – это всё я, понимаешь? Нельзя изменить себя, взять и выбросить часть своего характера в помойку, а потом сказать: «Смотрите! Я стал другим человеком!». Такого не бывает, это притворство. А притворяться долго невозможно, и вскоре возвращаются те черты характера, которые ты, якобы, выбросил. Невозможно измениться, не то что бы ради любви, даже ради самого себя это невыполнимо.

Лилит горько усмехнулась, провела рукой по его лицу и посмотрела в его грустные глаза.

– В таком случае – пусть ад ставит на нас ставки! – сказала она и спрыгнула с кровати.

28

Вот и февраль ворвался в природу, вооружённый тяжёлыми метелями, бурями, небывалыми снегопадами. На улице огромные сугробы снега, а на деревьях – снежные лапы вместо голых веток. Самый холодный месяц. Жуткие холода, леденящие человеческие души, снегопады, которые заносят людской разум, покрывают его тонкой корочкой льда, но только не разум горячих сердец. Февраль – последний месяц зимы, последний месяц колючего холода.

Лилит сняли гипс. Её рука была как новая, нигде не болела, ничто не защемляло. Только она стала чуть худее левой руки.

Всё было забыто, как казалось на первый взгляд. Только яд остался в душе, он впрыскивался в вены, как только мозг забывал о январе. Первый глупый и в то же время очень серьёзный поступок Лилит остался лежать в основании их отношений. Каждый из них помнил и будет помнить. Жаль, что жизнь тратит свои усилия напрасно, поучая идиотов. Они всё равно никогда и ничему не научатся… и неважно, сколько им лет…

Лилит влетела в комнату, где лежал по пояс голый Левиафан. Она подбежала к нему, высыпала на него кучку снега и отпрыгнула. Ей хотелось услышать мужской вопль, который срывается на женское сопрано. Но вместо этого она увидела игривый взгляд.

– Знаешь, в чём разница, милая? Я могу выдержать, а ты – нет! – он резко стряхнул с себя снег. Лилит развернулась и попыталась выбежать из комнаты. Но, конечно же, она не успела. Он схватил её, закинул на плечо и пошёл на улицу. – Нас ждёт увлекательное погружение в снежную пучину… – прошептал он пикантно.

– Нет, ты сумасшедший! Мне холодно! – Лилит кричала и колотила его по спине, свисая вниз головой. Бессмысленные действия. Она ведь прекрасно знала, что её удары для вампира вообще ничего не значат.

Он открыл дверь: в нос влетел холодный и свежий воздух.

– Быстро, чёрт, пошли домой! – кричала Лилит, но Левиафан подошёл к ближайшему сугробу и плюхнулся туда вместе с девушкой.

Сотни миллиардов иголочек пронзили нежную кожу Лилит. Она не смогла сдержать вырывающийся из недр диафрагмы визг. И если Левиафан ловко прикинулся, что ему безразличен холодный снег, стиснув зубы и синие губы, то визг пришёлся ему прямо в ухо.

– Я заболею! – вопила Лилит, пытаясь скинуть его с себя.

– Нет, милая, я тебя согрею! – пообещал он.

– Чем? – она продолжала вырываться.

Левиафан всё-таки слез с неё, вытащил из сугроба и понёс домой, в тёплую джакузи.

– Ну что, тепло? – гадко спросил он.

– Угу, принеси мне, пожалуйста, сок… грейпфрутовый? – спросила Лилит.

– Сок? Грейпфрутовый? – переспросил он, недоверчиво посмотрев на девушку.

– Да. Сок… грейпфрутовый… – Лилит тоже смотрела на него исподлобья, незаметно улыбаясь. Левиафан еще раз окинул девушку взглядом и вышел из ванной комнаты. Ему понадобилось не больше пяти минут, чтобы найти в холодильнике грейпфруты, превратить их в невозможный фарш, добавить льда и вновь оказаться около Лилит, испепеляя её взглядом и кровожадно улыбаясь.

– Ваш сок, мадемуазель. – Он протянул стакан девушке и, сбросив штаны, залез к ней.

– Спасибо.

Он достал сигарету, прикурил и разлегся, наслаждаясь теплой водой и вздымающейся пеной. Лилит пила прохладительный напиток, бросая на вампира косые взгляды.

– Милая, даже глядя сквозь сизый дым, я чувствую, как твои красивые глазки стреляют по мне. Что? Что ты хочешь сказать?

Лилит смутилась и занялась своим соком, старательно игнорируя Левиафана. Он приподнялся и взял девушку за руку.

– Лилит. Я же вижу, что какие-то слова вот-вот сорвутся с твоего языка. Давай, позволь им вырваться…

– А-а… – вздохнула Лилит, – ты ничего не хочешь мне сказать?

– Я? – удивился вампир и улыбнулся. – Да я много чего хочу тебе сказать, милая.

– Нет, что-то особенное. Что-то, что ты мне ещё не сказал.

– Особенное? Так… О своей любви я тебе говорил, о том, что хочу убить тебя – тоже. О том, что жить без тебя не могу – сказано…

– Нет, Левиафан, это не то.

– Ладно, Лилит, давай, скажи мне, что ты хочешь услышать? – Левиафан сдался и вопросительно уставился на смущённую девушку.

– Мормо… – едва слышно произнесла она и быстро взглянула на молодого человека. Левиафан нахмурился лишь тогда, когда прозвучало имя друга. Улыбка исчезла с его лица.

– Что Мормо? – строго спросил он.

– Он… сказал, спросил… Рассказал ли ты мне… – Лилит не смотрела Левиафану в глаза. Она боялась туда смотреть. Боялась увидеть ненависть и презрение. – Он не стал рассказывать, но сказал, что ты сам мне расскажешь… Что ты мне не рассказал такого, что я должна знать? – Лилит, наконец, осмелилась поднять взгляд. Левиафан сидел с опустошённым выражением лица. Он явно терялся в догадках, что ответить девушке, и прекрасно понимал, о чём говорил Мормо и что хочет услышать Лилит.

– Послушай, милая… – он опустил взгляд. – Я не уверен, что правильно тебя понимаю… Точнее, я вообще не понимаю, о чём ты говоришь.

– Левиафан, ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю и о чём говорил он… Я хочу это знать.

– Тебе этого знать не нужно, – вампир чуть повысил голос.

– Да? – Слёзы наворачивались на глаза. – Я так не думаю. Эта тайна явно касается меня. Раз так, я должна её знать.

– Нет, Лилит… Не сейчас. Может быть, позже… но не сейчас. Пока забудь и не возвращайся к этому разговору. Я сам его начну, когда придёт время. – Левиафан склонил голову с печальной ухмылкой на лице и уставился на текущую струю воду. – Машину пригнали, пойду оплачивать, – сообщил он.

– Как ты… Ты услышал, что ли? Ты слышишь на таком расстоянии? – Лилит удивлённо посмотрела на него, стараясь всеми силами унять своё любопытство. Он ничего не ответил, только слегка улыбнулся и вышел из ванной.

Лилит выключила воду и вылезла из ванны, осмотрелась. «Только не это! Ни одного полотенца, ну как же так?» – она огорчённо оперлась на джакузи и поёжилась.

Минут через десять Лилит поняла, что больше не может тут сидеть. Ей было просто-напросто скучно. Тело почти высохло, только редкие капли воды задержались на ногах и руках. Но с мокрых волос вода продолжала капать. Лилит встала и приоткрыла дверь: в коридоре никого. «Почему так долго?»

Это был уже второй раз, когда машина девушки оказывалась в автосервисе. В этот раз должны были затонировать стёкла, и помимо этого, каким-то образом Левиафан смог обеспечить Лилит водительскими правами, минуя школу, инструкторов и экзамены. Он считал себя неплохим инструктором по вождению. Возможно, он был прав: под его руководством Лилит аккуратно ездила, слушалась, быстро запоминала все знаки и правила, которые он довольно доходчиво объяснял.

– Левиафан! – позвала Лилит. Тишина, блуждающая по дому, окутала обнажённую девушку. – «Хорошо, что тут хоть эха нет, а то выглядело бы совсем как царство мёртвых».

Она вышла из ванной и огляделась. Ей было очень холодно, а мокрые волосы, постоянно касавшиеся спины, начали вызывать едва заметные судороги. Тело покрылось мурашками. Капли воды стекали с волос по ногам вниз, и после каждого шага на полу оставался мокрый след.

Левиафан шёл сзади очень тихо, как кошка, охотящаяся на мышь. Внезапно он подскочил к девушке и крепко схватил.

– Нет! Холодными руками! – закричала Лилит, брыкаясь, царапаясь и ругаясь, но вырваться не смогла.

Левиафан запрокинул ей голову и со словами: «Я бы с удовольствием вырвал вену из твоей шеи, но придётся довольствоваться этим», вцепился зубами в её ключицу. Подхватив девушку на руки, он понёс её в комнату, не отрываясь от маленькой раны.

Лилит почувствовала под собой мягкую кровать, когда он бросил её, словно в пропасть. Девушка нахмурилась и посмотрела на мужчину. Он уже срывал с себя рубашку, а она в ужасе наматывала на себя одеяло, пытаясь хоть немного согреться.

– Ты что, совсем обезумел? – хрипло спросила Лилит, когда Левиафан почти набросился на неё. Его ладонь тут же закрыла ей рот, и, словно два алмаза, блеснули бешеные глаза.

– Тсс… – зашептал он ей на ухо, – не хочу держать в руках комок нервов…

Его зубы снова впились в плоть. Послышался хруст, Лилит вскрикнула от боли. На этот раз укус не приносил ей никакого удовольствия: нежность Левиафана куда-то исчезла. Казалось, под ним лежал не его любимая девушка, а самый ненавистный враг.

Он всё ещё помнил её поступок. Он вроде бы и простил, но иголка в сердце всё ещё покалывала, хотя он об этом и не говорил. Мормо, как преданный друг, навсегда остался в его разуме. Он простил их всех. Даже в другом мире душа Мормо совершенно не умела злиться и ненавидеть. Но душа Левиафана была полна тьмы и зла, порождая всю эту ненависть. Он не мог просто так простить ей то, что убило оставшуюся часть его сердца. Он хоть как-то старался показать Лилит свою злость и недовольство, тщательно скрывая свои мысли.

29

– Левиафан, что ты ещё умеешь, помимо быстрого бега и умения слышать всё? – спросила Лилит, делая чай.

– Я ещё вижу в темноте, как и днём! – жуя что-то, ответил он.

– И всё? А как ты так быстро можешь перемещаться, при этом никуда не врезаясь? – она села напротив него и сделала маленький глоток чая.

– Глаза при беге начинают видеть весь окружающий мир, как в замедленной съёмке. Ты успеваешь просматривать всё, плюс глаза видят всё очень чётко, и можно разглядеть каждый волос на теле любого животного. Поначалу тяжело привыкнуть. Бежишь, и кажется, что вокруг всё так медленно, что я сам еле ползу, а потом останавливаешься и оказываешься в другой части страны.

– А в летучую мышь ты не можешь превращаться?

– Хм… – Левиафан выдержал паузу. – Ну, давай дальше, задавай свои гениальные вопросы. Спроси меня, умру ли я от дозы чеснока, пузырится ли у меня кожа от яркого солнца, может, у меня в подвале есть гроб из красного дерева с бархатной обивкой, может, я шатаюсь по ночам по пустынным кладбищам… – бросив жвачку в пепельницу, сказал Левиафан.

– Ты жуёшь жвачки? – Лилит посмотрела на жвачку. Левиафан состроил несчастное лицо и подошёл к Лилит, нависнув над ней, как коршун.

– Лилит, давай сходим куда-нибудь? Развеемся, выпьем, потанцуем? почувствуем бурную молодость? – спросил он, стоя за её спиной.

– Развеемся? А почему бы и нет! – Лилит улыбнулась. Левиафан окинул её взглядом и присел рядом на диван.

Целый день они болтали о плюсах и минусах бытия вампира. Целый день он слушал её голос, чувствовал её тепло и слышал, как бьётся её сердце. Физика звучания её голоса и всего её существования струилась сквозь его тело. Он каждый раз наслаждался, когда чувствовал очередную волну, проходящую по его молекулам. Каждая его частичка впитывала её сущность и принимала её, как свою собственную. Он хотел, чтобы эта девушка никогда не замолкала, чтобы её звучание навсегда осталось рядом с ним. На мгновение он даже захотел, чтобы она стала такой же, как и он.

В его голове мелькнула глупая надежда. Надежда на то, что вечность всё-таки возможно скоротать вдвоём. И потом, когда они устанут от неё, просто возьмут и умрут, вдвоём, чтобы не разрывать невидимые цепи и верёвки, которые связывают их души. Но со светлой надеждой пришло и тёмное прошлое: Мормо и его Локи, и то, как она поступила с ним. Левиафан старался учиться на ошибках других. И он так боялся, что с ним произойдёт то же самое: Лилит бросит его, как только почувствует невесомость своего бытия. Он опасался, что она, если даже не захочет его бросать, просто не сможет быть с ним.

«Она не умеет дружить. Даже Жаклин для неё не больше, чем просто хорошая знакомая. Они не подруги и никогда ими не будут. Дружба влечёт за собой уважение и понимание между людьми, часто более глубокие, чем любовь. Дружба уважает такие человеческие качества, как искренность и естественность. Только настоящий друг не побоится сказать всю правду в глаза, не побоится быть оскорблённым словами друга, если они действительно имеют место быть. Настоящий друг никогда не испугается рассказать о своих успехах, чего боится Лилит. И не испугается, потому что друг сумеет искренне порадоваться и поддержать, а не станет тихо завидовать и ненавидеть. Иногда людям проще рассказать всё как на духу своему другу, нежели собственной матери. А почему так? Ведь это мать носила под сердцем, растила и учила жизни, а люди всё равно в первую очередь идут к другу. И всегда будут идти к другу, потому что он никогда не отречётся от тебя из-за проблем, сможет объяснить всё так, что к нему захочется прислушаться. Недостаточно сказать «приходи ко мне в любое время суток», надо ещё и самому уметь прийти в любое время. Только друзья умеют по-настоящему понимать и слушать друг друга без слов. Им просто не нужны эти слова, они всё видят и чувствуют. Дружба намного ценнее любви, она должна быть значимой для людей. Любовь – как вспыхнет, так и затухнет быстро. Никогда не стоит ставить друга на второй план, когда в сердце поселяется любовь, как это сделал Мормо. Когда любовь уходит, а иногда она уходит подло и низко, растоптав одно сердце, а о второе просто вытерев ноги, люди сразу же вспоминают о друге, о котором не помнили, когда были одурманены любовью. И, чёрт возьми, даже в такие моменты друг – это тот человек, который откроет тебе дверь, даже не вспомнив о том, что про него забывали. Куча всего может оттолкнуть любовь от людей, а от дружбы только непонимание. Лилит не понимает Жаклин, она даже не пытается понять, а всё потому, что ей наплевать. Лилит сделала одну из самых больших ошибок в жизни. Она предпочла любовь дружбе. Самое глупое, что может человек, так это верить в любовь и не верить в дружбу. А самое забавное, что существование настоящей, искренней, истинной дружбы было подтверждено людьми и на войне, и в жизни, и в книгах. А вот подтверждения любви, кроме книг, нигде больше нет. Были моменты, когда люди, влюблённые друг в друга, умерли вместе. Но ими управляла не любовь, а страсть! Люди даже не видят разницы между любовью и начальной страстью, но они всегда видят будущего друга, а не знакомого. Когда друзья ругаются друг с другом, они не чувствуют гордости и всегда вспоминают о хороших моментах, пытаясь всё вернуть назад безболезненными способами. Когда же ругаются влюблённые, они всегда стараются насолить друг другу, потому что любовь пробуждает гордыню, гнев, месть, а дружба – открытость, верность и понимание. Хотя бы поэтому люди не могут дружить и любить друг друга одновременно (хотя исключения всегда встречаются, и я завидую таким людям, которые научились совмещать дружбу и любовь). И когда любовь становится благосклонной (и то, это сомнительно, ведь любовь – очень сварливая тётка, но у некоторых везунчиков получается обуздать её и направить в нужное русло) и дарит понимание и даже зачаток дружбы между влюблёнными, люди, опять же, отворачиваются от друзей, потому что им хорошо. А человеку вообще свойственно быть там, где ему хорошо, при этом он ещё старается разрушить всё это хорошее. Правильно, зачем нам друг, когда нам хорошо? О, боже, как же мы ничтожны. Всё зло мира имеет над нами такую непоколебимую власть… Любовь относится к категории зла, причём жестокого и несносного. Можно назвать хоть одну положительную сторону любви, кроме начальной, детской, слепой радости и первоклассного секса в первые два месяца? Нет, ничего хорошего в любви нет. Боль, разочарование, потеря веры и боль в глазах – после того как разбились розовые очки. Из-за этой любви я потерял Мормо, я потерял себя. Любовь – это зло! И как же может такое светлое чувство, как люди его называют, вырасти из зла? Невозможно из тьмы вырастить свет. Свет – это дружба. Дружба никогда ни к чему не обязывает и ничего не требует взамен. А любовь – это сплошные нервы и деньги. Это желчь, досада, ярость, яд. Любовь – насмешка над людскими сердцами и разумом. Они так свято верят в неё! Самое ужасное, что я ничем не отличаюсь от них в этой ситуации, потому что любовь добралась и до меня, покорив мой разум, сердце, да и вообще всё. И что она сделала, эта тварь? Рядом со мной сидит цербер, хитрый и мстительный дьяволенок, олицетворение самых жестоких и безжалостных людей, существо, которое убило мою дружбу, существо, которое заполнило меня собой… И я, страх какой, я люблю это существо. Я пытаюсь забыть о друге, который сто пятьдесят лет всегда был рядом, ради этого чёрта в женском обличии. А женщины действительно – настоящее зло! Раз любовь не может существовать без женщины, то это чувство – самое страшное зло человечества! Любовь – это, насколько я знаю, взаимное чувство по определению… А получается, что гибнут мужчины как морально, так и физически. А ради чего? Только ради того, чтобы она одарила взглядом и позволила поцеловать руку? Хотя нет, тогда они гибли за это, а сейчас они даже этого не получают! Высокомерные и коварные создания… Почему нас так тянет к вам, гадюки? Вы хуже любого галлюциногенного наркотика. Вы создаёте такую шикарную иллюзию, а потом бьёте по ней. И она, словно разбитое стекло, разлетается на тысячи осколков, которые ранят душу и тело, а вы потом питаетесь этим… Падальщицы!» – Левиафан думал, и при этом, словно противореча самому себе, нежно гладил Лилит по голове, а она в это время что-то ему рассказывала. Но Левиафан был настолько погружён в свои мысли, что не слышал, о чём она говорит, он слышал только звук её голоса.

«… Даже когда предаёт друг, это намного больнее и унизительнее, чем когда это совершает женщина. Потому что такой поступок вполне ожидаем от женщины, а вот от друга – это удар в спину. Ни один мужчина не ждёт от женщины чего-то хорошего, а если и ждёт, то в глубине души всё равно всегда помнит, на что она способна. Вот оно – недоверие. Женщинам нельзя верить! И эти мысли не дают расслабиться и отдаться чувствам полностью. А с другом можно расслабиться и не ожидать подвоха или удара в спину, потому что другу доверяют.»

– Левиафан! – крикнула Лилит и тряханула его. – Ты меня не слушаешь?

– Что? – Он как будто снова спустился на эту землю из другого мира. Как тяжело и больно любить и не хотеть любить, страстно желать и в то же время желать, чтобы это всё исчезло. «…Женщина, несмотря на то что она истинное зло, может ещё и вызывать такую кучу противоречивых чувств и эмоций. Только женщину можно любить и одновременно ненавидеть. Только с женщиной хочется жить вечно и в то же время разрезать её, разорвать на части, чтобы она прекратила своё существование. Только с женщиной приходится держать ухо востро и в то же время доверять ей.»

– Может, пойдём собираться? Время уже вечернее, – сообщила она и спрыгнула с дивана.

Левиафан испуганно и восторженно наблюдал за ней. Он смотрел, как она элегантно двигается, как расчесывает волосы, садится за стол и начинает что-то малевать на лице. Левиафан откинулся на подушки и закрыл глаза. Его поглотило отчаяние, и из глаз покатилась слеза. Он зажмурился – «О нет, нет, нет! Хватит тоски! Будь что будет! Влюбился – сам дурак! Нечего из-за этого так переживать. На свете миллиарды мужчин в таком же хреновом положении, как и я. Буду наслаждаться, пока есть чем!»

– Может, ты останешься дома, поспишь? – Лилит жутким шепотом прошипела ему на ухо. Левиафан открыл глаза и в сто тысячный раз поразился красоте девушки. Её мраморная кожа, алые губы, зелёные глаза, аккуратно накрашенные чёрной подводкой, брови, распущенные волосы…

– О боже, Лилит, твоя красота играет со мной злую шутку! – сказал он, поднимаясь.

– Надеюсь, это комплимент? – обиженно спросила Лилит.

– Это констатация факта, – заключил он.

– Что ж, хорошо, хочу, чтобы ты чётко понимал, с кем бы ты мог прозябать в своей вечности! – Лилит улыбнулась.

– Лилит, – Левиафан подошёл к ней близко-близко и посмотрел в глаза, – ты красивая, восхитительная, сексуальная. С твоим характером и умопомрачительной внешностью из тебя вышел бы шикарный вампир-тиран. Но боюсь, моя дорогая, вечность обойдётся без тебя.

– Это почему ещё? Я полностью уверена, что вечности нужна такая, как я! – гордо заявила Лилит. Левиафан посмотрел на неё и улыбнулся, как подонская личинка, завладевшая целой тушей коровы.

– Вечности, может, ты и нужна, но мне в вечности – нет! – ответил он.

– Да? Ну и ладно, ты мне и в жизни-то особо не нужен! – игриво взглянула она на него и пошла в гостиную. Левиафан посмотрел на неё и ухмыльнулся.

– Ты за рулём, милая! – крикнул он, накидывая пальто.

Лилит вышла на улицу и подошла к белой машине. Левиафан открыл ей дверь и в одно мгновение оказался у дверцы с пассажирской стороны. Он быстро прыгнул на переднее сиденье, развалился и закинул ноги на панель. Лилит скосила глаза и ударила его рукой по ногам. Он рассмеялся, но убрал ноги и вернул сиденье в нормальное положение. Он смотрел на неё, не отрываясь.

– Что? – не выдержала она и крикнула во весь голос, наблюдая за дорогой.

– Вампирша! – нежно прошептал он, – ты уже больше вампир, чем я!

– Борьба с собственными чувствами? Мне нравится! – она сама ответила на свой вопрос. Лилит снова погрузилась в пристальное наблюдение за скользкой дорогой.

Через полчаса она заглушила машину, припарковавшись около клуба.

– Выходи! – строго приказала она. Левиафан пожал плечами и вышел из машины.

Они вошли в клуб, как двое святых, сошедших с икон. Все, кого эта парочка встречала на своём пути, оборачивались, а некоторые даже не могли сдержать в себе восторженные возгласы. Словно два ангела, неземной красоты, спустились с небес в людской мир. Как будто они были близнецами по совершенству. Казалось, что вокруг этих двоих всё замерло: люди переставали дышать, а их челюсти отвисали до пола. Они были настолько поражены столь необычной парой, что даже не могли скрыть своё удивление и восторг, настолько их красота казалась несуществующей, нереальной. Такого просто не бывало в природе. Они оба были похожи на массовую галлюцинацию окружающих людей. Природная грация парня и девушки сводила с ума, и их неподдельное великолепие и изящность казались неестественными в мире людей.

Левиафан, как истинный джентльмен, усадил Лилит за столик и сел напротив. Лилит огляделась: столики из стекла и дерева, искусно выполненные; посетители, которые, как и везде, не отрывали от неё глаз. Полумрак зала то и дело пронзал нежный голубой свет. У барной стойки мужчины едва не сворачивали шеи, разглядывая спутника Лилит. В общем, всё как всегда.

– Добрый вечер. Сегодня я буду вашим официантом, меня зовут Рей, – из ниоткуда появился молодой человек в белой рубашке и чёрном фартуке. – Могу я предложить вам меню или вы готовы сразу сделать заказ? – Он аккуратно положил перед парой по увесистой книге-меню в чёрном переплёте.

– Пока нет… Правда, милая, или у тебя уже есть пожелания? – Левиафан внимательно изучал мимику Лилит.

– Мохито… большой, – даже не глядя в меню, ответила она.

– И побольше лайма, – добавил Левиафан, улыбнувшись официанту.

– Хорошо. А вы, сэр? – официант перевёл взгляд на Левиафана.

– Чуть позже.

– Да, сэр, – официант проворно удалился за напитком, оставив пару наедине.

Лилит смотрела на Левиафана, пытаясь угадать ход его мыслей. Он сидел, скрестив руки на груди, и с усталой хмуростью во взгляде смотрел ей в лицо. Её взгляд скользил по его фигуре: по закатанным рукавам рубашки, по лёгкому беспорядку в тёмных волосах, по сомкнутым губам, лёгкой щетине, расстёгнутым верхним пуговицам… До чего же он был притягателен в своей загадочности. Ей так хотелось познать его сущность, понять, что он чувствует.

– Прошу прощения, – вновь появился официант и поставил бокал с напитком перед Лилит. – Вы готовы с заказом? – он перевел взгляд на Левиафана.

– Грейпфрутовый сок со льдом.

– Сейчас будет, – официант снова скрылся из виду.

– Ты не пьёшь? – удивлённо спросила Лилит.

– Пью. Но раз сегодня пьёшь ты, я предпочту остаться в ясном уме. Кто-то из нас должен, не так ли, дорогая?

– Не называй меня «дорогая», – Лилит вздохнула и отвернулась. Метрах в десяти, в противоположном конце зала, сидел небритый тип в шапке. Развалившись на стуле, он пялился на Лилит. Перед ним стоял полулитровый бокал пива.

– Мне нужно в дамскую комнату, – сообщила она Левиафану и поднялась из-за стола.

В зеркале в дамской комнате она мимолётно улыбнулась своему отражению, включила кран и ополоснула руки. Стряхнув воду с пальцев, она вышла из уборной и тут же столкнулась с каким-то мужчиной. Взглянув на него, Лилит узнала того самого типа, что так пристально на неё пялился. Она попыталась его обойти, но тот преградил ей дорогу.

– Что вам нужно? – строго спросила она.

– Я видел твои глаза, – ответил незнакомец. – Мне показалось, они настолько печальны, что в них можно утонуть.

– Вы сумасшедший? – резко спросила Лилит.

– Нет, я всего лишь волшебник, который делает мир в глазах людей ярче, а разум – беззаботнее, – всё так же спокойно ответил он.

«Явная клиника», – пронеслось у неё в голове, и она недоуменно нахмурилась.

– Вот, – он протянул ей открытую ладонь, на которой лежали две таблетки. Лилит посмотрела на них, потом на парня, потом снова на таблетки: две чёрные, круглые и слегка выпуклые.

– Что это? – еле слышно, но с явным интересом спросила она. Молодой человек блаженно закатил глаза, облизнул сухие губы и приоткрыл один хитрый глаз.

– Это то, что заставит тебя увидеть мир другими глазами, – прошептал он ей на ухо сладким, пьянящим голосом. – То, что ты увидишь, не оставит тебя равнодушной. Другая жизнь, другая реальность… словно параллельный мир. И стоит он совсем недорого.

Лилит внимательно посмотрела на него. Другой мир… Мысль показалась ей соблазнительной. Созданная иллюзия, новая реальность… Какая она будет?

Она протянула мужчине несколько купюр и взамен получила свой будущий мир.

– Приятного путешествия в новые миры, – шепнул он, пряча деньги в карман. Затем развернулся и ушёл.

Лилит посмотрела на таблетки, пожала плечами и бросила их в рот. Слегка поморщившись, проглотила и направилась обратно к Левиафану.

– С кем ты разговаривала? – спросил Левиафан. Он вальяжно откинулся на спинку стула, потягивая свой сок.

– Ты слышал? – удивилась Лилит.

– Я слышал твой голос и мужской, но из-за музыки не разобрал ни слова, – пояснил он.

– Ничего особенного. Спросил какую-то ерунду, я и ответила. – Её взгляд блуждал где-то в стороне.

Она всегда отводила взгляд, когда лгала. Левиафан это знал. Он внимательно изучал её лицо, и на его губах появилась понимающая усмешка. Он был уверен, что она врёт, но доказать этого не мог. Оставалось лишь сидеть и улыбаться, чувствуя себя полным идиотом.

Они просидели молча около получаса. Наконец Лилит почувствовала, что с ней что-то происходит. Окружающий мир начал меняться, преображаться. Свет стал манящим и притягательным, а люди вокруг вызывали неподдельный интерес – они казались гостями из другого измерения, таинственными и загадочными.

Лилит внезапно захотелось узнать все их тайны. Даже полумрак, окутывавший зал, казался идеальным. Её новые глаза жадно осматривали всё вокруг, словно желая впитать каждую деталь. Ей чудилось, будто сам бог одарил её всевидящим зрением. Разум больше ей не принадлежал. Осталась лишь иллюзия – новый мир, в котором думать было вовсе не обязательно.

Левиафану, впрочем, так не казалось. Уже через десять минут он заметил, что с ней что-то не так. Вампир наблюдал, как она с жадным любопытством изучает всё вокруг, словно видит это впервые. Но больше всего его поразило то, «как» она смотрела на него.

Впервые она не скрывала восхищения. Всё её лицо, каждый жест, открыто заигрывали с ним. В её глазах плескался откровенный флирт. Она внезапно стала настолько женственной и обворожительной, что это не на шутку встревожило Левиафана. Он прищурился, пристально следя за каждым её движением.

«О боже, он и правда кудесник! Я глазам своим не верю. Всё такое красивое, притягательное… А Левиафан просто неземной. Такого не бывает. Почему я раньше не замечала, насколько он красив? Его красота так утончённа и изысканна. Сколько же в нём страсти и огня! Он просто сводит меня с ума» – Она прикрыла глаза и улыбнулась, слегка обнажив белые зубы. Завораживающие ритмы R’n’B наполнили зал. Лилит больше не могла сдерживаться: пульсирующий бит словно приказывал встать и поддаться ему. Что она и сделала – поднялась и пошла на танцпол.

Левиафан вскочил и быстрым шагом направился за ней. Когда он вошёл в зал, Лилит уже была в центре. Он встал в тени, уперев руку в бок, и не сводил с неё взгляда. Её бёдра качнулись и плавно поплыли в полумраке в такт музыке. Силуэт девушки был божественен.

Взгляд хищницы окинул толпу в поисках добычи. Она не могла видеть Левиафана, скрытого тьмой. Лилит, словно опытная танцовщица, извивалась, подманивая к себе мужчин. Через минуту вокруг неё не осталось ни одной женщины. На каждого мужчину она смотрела так, что казалось, тот вот-вот потеряет рассудок. Её рука взлетела вверх и опустилась у лица одного из парней. Она провела ладонью по его щеке, ни разу не коснувшись кожи, – это предельно малое расстояние щекотало нервы всем, кроме неё самой. С каждым таким жестом Левиафан был готов сорваться с места и разорвать очередного поклонника. Лилит присела, а затем, словно кобра, начала медленно, извиваясь, подниматься. Её движения сводили с ума уже и женскую половину зала. Она двигалась так плавно, что любой жест подчёркивал совершенство её фигуры. Она смотрела на всех вызывающе и до неприличия сексуально.

Левиафан нервничал. Он не понимал, почему его любимая женщина вдруг решила сыграть роль великой соблазнительницы. Впрочем, получалось у неё отменно. Он решил не мешать, заинтригованный тем, чем всё это закончится.

Когда музыка стихла, Лилит вышла из кольца окруживших её мужчин и модельной походкой двинулась к выходу. Проходя мимо Левиафана, она прикрыла глаза и прошептала: «Горячо». В тот же миг её ноги подкосились, и она начала падать. Левиафан тут же подхватил её, окинул ледяным взглядом толпу и понёс на улицу.

Он как раз заводил машину, когда услышал знакомый мужской голос – тот самый, что разговаривал с Лилит незадолго до её преображения. Голос объяснял кому-то то же самое, что и ей: «…я волшебник, который делает людей весёлыми…»

– Ах, волшебник, значит? – гневно прошипел Левиафан. – Ну, сейчас я тебе устрою, волшебник чёртова Изумрудного города!

В следующее мгновение он уже стоял перед двумя парнями.

– Так это ты у нас сегодня колдуешь? – с обманчивой игривостью спросил Левиафан бородатого парня, глядя ему прямо в глаза. Незнакомец озадаченно посмотрел на вампира, затем на своего собеседника.

– О чём вы говорите? – Он растерянно пожал плечами, пытаясь сделать вид, что его с кем-то перепутали.

Левиафан одарил его ледяной улыбкой и перевёл взгляд на второго парня – совсем ещё мальчишку, напуганного до смерти. В его глазах незнакомец, должно быть, выглядел как оперативник из отдела по борьбе с наркотиками. Незаметным для человеческого глаза движением Левиафан отшвырнул паренька к стене. Тот с глухим стуком врезался в кирпич, отлетел на асфальт и остался лежать без движения. Жив ли он, Левиафана не заботило. Он схватил за шиворот «торговца другими мирами» и, улыбаясь, угрожающе прошипел:

– А ты, колдун-самоучка, поедешь со мной! – Он наклонился к его уху и прошептал ещё язвительнее, – и молись, чтобы с моим цветком ничего не случилось. Ты умрёшь в любом случае. Но если с ней что-то произойдёт, то все средневековые пытки покажутся тебе раем по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, – Левиафан закончил, глядя в побелевшее от ужаса лицо парня. Он с силой швырнул его на заднее сиденье, сел за руль и вдавил педаль газа в пол. Машина неслась на полной скорости, оставляя позади огни шумного города.

Лилит безвольно лежала на переднем сиденье. Её лоб блестел от капель пота. Она что-то шептала в бреду, и разобрать можно было лишь одно слово: «Горячо».

Её тело горело изнутри. Ей казалось, что она умирает, но Лилит не догадывалась, что её никто не слышит. В своём иллюзорном мире она говорила с Левиафаном, умоляя его помочь. Она пыталась рассказать, как сердце вот-вот вырвется из груди, как лёгкие отказываются вдыхать морозный воздух. Там, в своей галлюцинации, она слёзно молила его обратить её. Она не хотела умирать. Нет, не смерти она боялась, а разлуки с ним. По венам вместо крови текла раскалённая лава, причиняя нестерпимые муки. «Левиафан… убей меня… Если ты слишком слаб, чтобы дать мне вечность, то просто прекрати это… Прекрати эту боль…» – но вслух она смогла выдохнуть лишь: «Убей…» и снова: «Горячо…»

Левиафан положил руку ей на лоб.

– Ну вот, приехали. «Убей»! – Он бросил взгляд в зеркало заднего вида. – Слышал, кудесник? Отлично! Везу с собой два полутрупа. – Он снова посмотрел на Лилит. – Ладно, милая, потерпи. Пять минут, и мы дома. А наш «волшебник» расколется, что с тобой делать. – Вампир усмехнулся своей мрачной шутке.

Он аккуратно вынес Лилит из машины и, взяв её на руки, приказал бородатому:

– Выходи! И предупреждаю: если в твою голову придёт гениальная мысль сбежать, ты не успеешь сделать и шага. Я поймаю тебя и сломаю по пальцу за каждый метр, что ты пробежишь. А теперь – вперёд.

Левиафан уложил Лилит на диван, принёс холодное влажное полотенце и стакан чая со льдом. Он не знал, что ещё можно сделать в таких ситуациях.

Торговец сидел за столом, едва дыша от страха. Левиафан подошёл и сел напротив, небрежно закинув руку на спинку стула, а пальцами второй начал выбивать по столу тихую дробь.

– Ты… кто? – заикаясь, спросил парень.

– Я тот, кого тебе следовало бы бояться. А сейчас ты подробно расскажешь мне, что происходит с Лилит.

– Я не знаю… Я никогда не видел такой реакции на экстази.

– Ага! Экстази. Уже теплее. А теперь поройся в своей трусливой памяти и дай мне внятный ответ: что с ней? Почему она умоляет меня убить её и твердит, что ей горячо? Я считаю до десяти, а потом начинаю наглядный урок анатомии. На твоей руке, – ровным, спокойным голосом пообещал Левиафан и начал отсчёт, – Раз…

– Подожди! Подожди! Это похоже на передозировку! Я правда никогда такого не видел! Я увидел красивую девушку, ей было грустно… Решил продать за бесценок пару таблеток. Откуда мне было знать, что она заглотит обе сразу?

Левиафан встал, нахмурился и вмиг оказался рядом с парнем.

– Она выживет? – тихо, почти беззвучно спросил он.

– Да-да… всё будет нормально! Видишь, она уже улыбается… – бормотал тот, сам не веря своим словам и едва не плача.

– Хорошо, – Левиафан медленно улыбнулся, и в этой улыбке не было ничего хорошего. – Сколько у тебя ещё этой дряни?

– Штук десять… – дрожащим голосом ответил торговец.

– Сюда, – вампир протянул ладонь.

Бородатый засунул руку в карман и вытащил маленький полиэтиленовый пакетик с такими же таблетками. Левиафан забрал их. В этот момент Лилит сладко вздохнула и что-то нежно пробормотала во сне. Оба мужчины покосились на неё. Левиафан слышал, как бешено колотится её сердце. Мышцы подрагивали, а глаза под закрытыми веками метались. Но лицо её стало спокойным, даже умиротворённым. Тело постепенно расслаблялось.

Левиафан посмотрел на пакетик в своей руке. Он сжал ладонь в кулак, а когда разжал, вместо десяти таблеток в нём был лишь чёрный порошок.

– Смотри-ка, я тоже умею колдовать, – он потряс пакетиком с чёрной пылью перед носом торговца.

Через пару часов Лилит уже дышала ровно, хотя всё ещё спала. Всё это время парень умолял отпустить его, клялся, что больше никогда не притронется ни к чему противозаконному, и обещал с самого утра пойти на исповедь, чем только сильнее насмешил вампира.

Наконец Левиафан подошёл к нему. Он посмотрел парню в глаза, затем на порошок в пакете. Раздался низкий, гортанный рык, и на пол шлёпнулся клочок кожи, вырванный с шеи торговца. Хлынувшая кровь забрызгала пол. Парень в ужасе схватился за рану.

Вампир высыпал порошок себе на пальцы и схватил «кудесника» за голову. Он улыбнулся ему почти по-отечески и втёр порошок прямо в кровоточащую рану. Жертва закричала, пытаясь вырваться, а Левиафан, поглаживая его по голове, уговаривал, словно бабушка капризного внука, съесть ложку каши.

– Мне кажется, так вещества абсорбируются быстрее и эффективнее, чем при пероральном применении. Не правда ли?

– М-м-м… – Лилит поморщилась во сне от звуков борьбы.

– Что ты, милая, – ворковал Левиафан, обращаясь к спящей Лилит, но не сводя глаз с парня. – Я просто хочу, чтобы он разделил твою эйфорию. Только в пятикратном размере. Ты ведь не обидишься, что у него будет десять доз, а у тебя всего две? Нет? Я так и думал.

Сердце торговца забилось с бешеной скоростью, отбивая в ушах вампира оглушительную дробь. Секунда. Другая. Левиафан нетерпеливо вздохнул.

– Как же долго… – прорычал он, вскакивая. – Ты вообще собираешься умирать?

Терпение лопнуло. Резкое движение – и хруст шейных позвонков поставил точку в этом фарсе. Закапывая тело в мёрзлую землю, Левиафан кипел от ярости.

«Презренные торговцы смертью! Везде поджидают. Всех бы поубивал! Это же надо так хотеть затуманить собственный рассудок. В жизни и так полно вещей, которые, ой как, губят людей, а они ещё и сами принимаются уничтожать себя. А эти мелкие пешки, которые всё это продают, просто убивают других. В чём прелесть? Они ведь даже ничего толком с этого не имеют. Все ищут, чем бы поживиться, – всем плевать друг на друга. Да какой там друг на друга… о чём это я? Человеку, который глотает эти вещества, на самого себя наплевать. Забавно: люди кричат, что не хотят умирать, что боятся, а если уж и умирать – то быстро и безболезненно. При этом они тоннами жрут наркотики, литрами пьют алкоголь и пачками курят сигареты. Разве это не долгая и мучительная смерть? Или они считают, что вся их бурно проведённая молодость даст о себе знать только в старости? Дураки. Организм начинает медленно гибнуть ещё в юности, просто это не так ощутимо. Люди – единственные существа, у которых напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Какой идиот назвал их «человеком разумным»? Homo Sapiens… это звание к ним никак не относится. Жизнь и так коротка, а они тратят её на то, что лишь сокращает этот срок. В чём суть психотропных веществ и алкоголя? В создании иллюзий. Алкоголь помогает раскрепоститься, сказать правду в глаза, поцеловать женщину… а в качестве бонуса – помогает сердцу остановиться лет эдак в двадцать пять. А наркотики? Чем помогают они? Помогают научиться врать другим и, что самое ужасное, – врать самому себе. Какой интерес жить в том, чего не существует? Какое жалкое зрелище. Веками наблюдать, как они находят всё новые способы сбежать от самих себя, от той самой реальности, которую так боятся потерять. Они называют это свободой, эйфорией, раскрепощением… А по сути – это лишь трусливый отказ от единственного, что у них есть. Отказ от жизни. Жить в том, чего не существует…Но она… Лилит… Зачем это понадобилось ей? Неужели реальность со мной настолько невыносима, что от неё нужно бежать в иллюзию? Неужели… ей так плохо?»*

30

«Огромные чёрные зрачки, затуманенный взгляд, блаженство на лице… Ну просто красотка», – с ядом подумал Левиафан, глядя на Лилит.

– …а ещё, когда мне было пять лет, моя мама повела меня… – трещала Лилит, не умолкая ни на секунду.

Левиафан запрокинул голову, уставившись в потолок, лишь бы не слышать этот монотонный голос. И память, услужливо спасая от настоящего, подбросила образ: его мёртвый друг Мормо. И девушка, с которой всё началось, – Локи.

…Они с Мормо прогуливались по мощёным улочкам старой Англии. Левиафан увлечённо что-то рассказывал и лишь через пару шагов понял, что говорит в пустоту.

– Мормо? – позвал он, обернувшись.

Его друг замер, глядя на идущую им навстречу девушку. Голубоглазая блондинка. Она поравнялась с ними, и шелест её юбки коснулся застывшего вампира. Девушка бросила на Мормо мимолётный, но дерзкий взгляд, одарила быстрой улыбкой и прошла мимо. А он так и стоял, провожая её взглядом, словно забыв, как дышать.

– И? – спросил Левиафан, подойдя к нему.

– Какая красивая… – прошептал друг, не отрывая взгляда от удаляющейся фигуры.

– Так почему ты ещё здесь?

– Я… а… мне…

И тут, словно по заказу, резкий порыв ветра вырвал из её рук лёгкий платок. Ткань взмыла в воздух и, кувыркаясь, понеслась прямо на них. Оба вампира следили за его полётом, но только Левиафан усмехнулся, видя, как сама судьба бросает платок в руки Мормо.

– Мой платок! – крикнула девушка, обернувшись.

Платок, подгоняемый ветром, пронёсся по брусчатке и замер у самых ног Мормо. Левиафан ждал. Девушка удивлённо смотрела на двух неподвижных, поразительно красивых мужчин.

Новый порыв ветра растрепал её светлые волосы, но она, казалось, не замечала. Её взгляд был прикован к карим глазам Мормо. Наконец он очнулся. Медленно, почти неловко, он наклонился, поднял платок и, как во сне, пошёл к ней. Левиафан прищурился, наблюдая за незнакомкой.

– Полагаю, это ваше? – голос Мормо был непривычно тихим. Девушка слегка покраснела. – Мормос Фьеф Рустов, – представился он, протягивая ей руку.

– Лорис Лу Коллин, – ответила она, вкладывая свои пальцы в его ладонь.

– Мисс Коллин, – Мормо склонился и коснулся губами её руки.

Левиафан наблюдал за этой сценой со стороны, силясь понять, что нашло на его друга. Что в ней такого? Блондинка? Их тысячи. Голубоглазая? Ещё больше. Просто милая? Он вообще редко встречал немиловидных.

– Может, пойдём уже? – тихо бросил Левиафан, так, чтобы услышал только Мормо. Но Мормо смотрел в глаза Лорис, не выпуская её руки, и молил лишь об одном: чтобы этот миг не кончался.

– Сэр? – едва слышно спросила девушка, аккуратно высвобождая пальцы. – Прошу прощения, но мне пора.

– Позвольте мне проводить вас, мисс Коллин? – Мормо шагнул к ней. – Кажется, будет гроза.

Девушка огляделась. Небо и впрямь темнело на глазах, ветер набирал силу, сгоняя дневной свет. Лорис снова посмотрела на него и молча кивнула. Левиафан театрально кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Прошу прощения, но как бы ни было мне прискорбно, я вынужден вас покинуть. Мистер Рустов, – он склонил голову. – Мисс Коллин, рад знакомству. – С лёгким поклоном он удалился, про себя добавив: «Дурак».

Воспоминание растаяло. Левиафан открыл глаза. Лилит всё ещё что-то говорила, и её пустая болтовня сводила с ума. Параллель была очевидной и оттого отвратительной. Он, как и Мормо, был сражён красотой девушки, когда впервые увидел Лилит в парке. Только ему хватило цинизма пройти мимо, притворившись равнодушным. Но не хватило сил отпустить её совсем. И ему так же хотелось… изучить её невозможную красоту, коснуться руки, поднять с земли её платок.

Мормо называл свою Лорис – Локи. Он проводил с ней всё больше времени, и Левиафан, видя это, в конце концов оставил друга в Англии, позволив ему утонуть в человеческой любви.

А теперь Мормо мёртв. Убит любовью. Даже двумя. Первая любовь привела его в дом Левиафана – это любовь к Лорис. Вторая любовь, которая лишила его жизни – это любовь Левиафана – Лилит.

Левиафан и сам чувствовал себя мертвецом. Пока только морально, но этого хватало, чтобы тонуть в безысходных мыслях.

Внезапно Левиафан услышал тишину. Она напугала его. Он отбросил воспоминания и посмотрел на девушку. Лилит смотрела на него в упор, её огромные зрачки были бездонными.

– В чём дело? – боязливо спросил он.

– Я не могу насмотреться на тебя, – прошептала Лилит, забираясь к нему на колени. – Ты такой… гипнотический. Такой сексуальный…

«Чёрт», – мысленно застонал он. – «Только не это».

Тёплые пальцы скользнули по его шее, а мягкие губы коснулись его губ. Лилит закрыла глаза, её рука начала смело исследовать его тело.

– Мой милый… – прошептала она, нежно целуя его шею, покусывая кожу.

Левиафан не выдержал. Яростное желание, которое он так долго подавлял, взорвалось. Он опрокинул её, впился в её губы, начал срывать одежду. Она была такой горячей, что ему казалось, он сам горит. И этот жар, её животный огонь, внезапно вернул его в реальность. Он резко отпрянул, открыв глаза.

– Нет! – закричал он.

– Что? Левиафан, что такое? Почему ты отталкиваешь меня? Ты… ты меня больше не хочешь? – тараторила она, пытаясь вырваться.

– Замолчи, – отрезал он, зажимая ей рот ладонью и перехватывая её запястья. – Просто замолчи и послушай.

Лилит выпучила и без того огромные глаза.

– Я не хочу обнимать «это». Не хочу целовать призрак, чья душа витает где-то в космосе. Тебя здесь нет, Лилит! Ты не понимаешь, где реальность, а где твоя грёбаная иллюзия.

– Как это нет? Вот же я! Ты что, не видишь меня?

– Я вижу тело, накачанное отравой. Тело, которому нужна разрядка. И ему плевать, кто будет на моём месте, – с холодной яростью произнёс Левиафан. Он закинул её на плечо, отнёс в спальню и запер дверь на ключ.

С пяти утра и до полудня Левиафан слушал её вопли, мольбы, угрозы и обвинения. Семь часов он просидел в кресле, подперев голову рукой, и лишь изредка дёргал бровью, когда она переходила на личности.

Когда крики наконец стихли, он поднялся. Тихо повернул ключ, прислушался – ровное сердцебиение, тихое сопение. Спит. Он вошёл в комнату.

В одном белье Лилит разметалась по кровати. Губы сухие, рот приоткрыт, кисти рук – холодные, как у мертвеца. Лилит облизнула губы и прошептала: «Пить…»

– Сейчас, милая.

Он принёс ей стакан воды. Она осушила его одним махом и снова рухнула на подушки. Левиафан накрыл её одеялом и лёг рядом, глядя в потолок.

«И в чём был смысл, Лилит? Ты чуть не отправилась на тот свет…Почти десять часов угара. Ты вывалила на меня все свои тайны, все фантазии, чуть не изнасиловала и вынесла мозг. И что в итоге? Лежишь обессиленная, будто вагоны разгружала. Ты даже не спишь… твой разум просто блуждает в какой-то бездне, и ему там явно нехорошо. Вижу, как мечутся под веками глаза, ищут, за что бы уцепиться. Ну что, тебе всё ещё так же хорошо, как было раньше? Глупая, бедная девочка…» – Левиафан осторожно обнял её и прижал к себе.

К шести вечера Лилит открыла глаза. Левиафан тут же заглянул в них: зрачки были в норме.

– Как ты, милая? – в нём проснулась нежность. Он начал гладить её по волосам. Лилит отвернулась.

– Нормально… – тихо ответила она.

– О, ты меня больше не хочешь? Уже не такой сексуальный, как прошлой ночью? – съязвил он.

– Не мог бы ты меня не трогать? – раздражённо бросила Лилит, скидывая его руку. Левиафан вздохнул.

– Вот она, благодарность. Носишься с тобой, как с дитём малым, а в ответ – «не трогай». Что ж, оставлю тебя наедине с твоей депрессией. Принесу чаю. – С этими словами он встал и вышел из комнаты.

Он не злился. Скорее, сочувствовал, и это опустошало его больше, чем любая обида. Левиафан поставил чашку на тумбочку, окинул взглядом отвернувшийся силуэт девушки и тихо вышел. Разговоры были ни к чему.

Глаза Лилит следили за вечерним светом, ползущим по полу. Она провела рукой по пустой половине кровати и закрыла глаза.

«Это было… невероятно. Жизнь стала ярче, острее. Уйти в себя, отпустить тело, позволить ему делать что угодно… Я видела то, чего никогда не замечала. Нужно повторить. Обязательно» – Она встала. На тумбочке стыла нетронутая чашка с чаем. Ей сейчас нужен был не чай.

Прихватив телефон, девушка прошла в ванную, – «Надо позвонить Жаклин. Но Левиафан не должен услышать. Он не поймёт. Он всё испортит».

Она залезла в пустую джакузи, включила воду, чтобы заглушить голос, и набрала номер.

– Жаклин, привет. Мне кое-что нужно. Ты знаешь, где достать? – шёпотом спросила Лилит и, не дожидаясь ответа, начала взахлёб рассказывать о своём «путешествии». В ответ, разумеется, полились упрёки. – Послушай, мне не нужны твои лекции! – нервно оборвала её Лилит. – Просто помоги достать. Если не хочешь, так и скажи, найду другого.

Через полчаса она, довольная, спустилась на кухню. Левиафан сидел у окна и молча смотрел на падающий снег.

– Не хочешь прогуляться по лесу, белок покормить? – спросил он, не оборачиваясь.

– Нет. Я договорилась встретиться с Жаклин.

– Вот как… Что ж, идите, – он продолжал смотреть в окно.

– Что с тобой? – спросила Лилит, осторожно садясь за стол.

– Всё в порядке, милая, – он медленно повернул к ней голову. В его усмешке не было ничего весёлого.

– Хорошо… Тогда я собираться! – весело крикнула она, уже убегая наверх.

– Конечно, милая, – прошептал он ей вслед. – Конечно.

И тоже пошёл собираться.

Лилит припарковалась у клуба, который назвала Жаклин. Она вышла из машины. У входа курила и смеялась небольшая компания, не замечая февральского холода.

– Привет, дорогая! Давно ждёшь?

Лилит обернулась. Позади, как и договаривались, стояла одна Жаклин.

– Пару минут. Но в отличие от этих, – Лилит кивнула на весёлую компанию у входа, – я уже замёрзла. Пойдём?

– Пошли, – пожала плечами Жаклин.

Они взяли по стакану рома и сели за столик в тягучем ожидании. Жаклин нервно озиралась, Лилит же отрешённо потягивала ром, наблюдая за суетой подруги.

– Вон он! – Жаклин заметила вошедшего парня и кивнула ему в их сторону. Тот подошёл к столику, окинул Лилит оценивающим взглядом.

– Пойдём? – спросил он, подмигнул и направился к туалетам. Лилит усмехнулась и последовала за ним.

– Таблетки – это для детей, – сказал он, высыпая на крышку держателя для бумаги белый порошок. – Есть кое-что получше. Правда, дороже. Потянешь?

– Без проблем.

Он ухмыльнулся, достал пластиковую карту и ловко разделил порошок на две дорожки.

– Что это? – с любопытством прошептала Лилит.

– Кокаин. Поверь, после него твои таблетки покажутся аспирином. – Он протянул ей свёрнутую в трубочку купюру. – Вдыхай.

Лилит улыбнулась и взяла трубочку.

Пятнадцать минут спустя за столиком она почувствовала первый толчок. Кровь побежала быстрее, сердце застучало в рёбрах, выбивая бешеный ритм. Мир вспыхнул красками, звуки стали острее. Тело перестало быть тюрьмой – оно стало чистой энергией. Пальцы барабанили по столу, губы без умолку шептали какую-то бессвязную чушь. Жаклин, видя это, посоветовала ей потанцевать. Лилит так и сделала.

Эйфория затопила её, затягивая в тёплый, гудящий водоворот. Она прищурилась, осматривая танцпол. Недалеко стоял парень, который не сводил с неё глаз. Она вытянула руку и поманила его пальцем. Он тут же подошёл, улыбаясь. Его руки скользнули ей на талию. Девушка закрыла глаза, отдаваясь музыке и его объятиям. А когда открыла, встретилась взглядом с другим. Она улыбнулась и ему, приглашая присоединиться. Её короткое красное платье вспыхивало в полумраке, приковывая взгляды. Обнажённые плечи блестели от пота, и её взгляд обещал всё и ничего. Она была похожа на хищницу, изголодавшуюся по вниманию.

В глазах Левиафана отражалась одна и та же картина: два ублюдка и алое пятно платья между ними.

Лилит танцевала сразу с двумя. Чужие руки скользили по её телу, и она отвечала им, изгибаясь навстречу, позволяя себя обнимать, ласкать. Она была переполнена страстью, животным желанием, чтобы её трогали, целовали, хотели. Её тело извивалось, терлось о чужие, – вульгарно и нежно, как ластящаяся кошка, порочная и отчаянно голодная.

Левиафан сидел за столиком. Единственный, кто наблюдал за этой троицей без похоти в глазах. В нём было лишь одно желание – убить. Всех.

Горечь затопила его. Боль причиняли не чужие руки на её теле, а то, с какой готовностью она им отдавалась. Его цветок, его редкое, дикое создание, гнил на его глазах. И не было зрелища страшнее.

«Что ты творишь… Я так и знал. Неважно, кто – я или эти двое. Главное, чтобы кто-то был рядом, чтобы утолить этот животный голод. Яд поработил тебя, Лилит. Ты больше не цветок. Ты сорняк, который гниёт изнутри. И мне невыносимо больно на это смотреть. Сегодня ты приняла что-то другое, я вижу. Что-то сильнее. Вожделение сжигает тебя, да? Захотелось мужских рук?»

Лилит, ничего не видя и не слыша, продолжала танцевать. Губы незнакомца коснулись её губ. Она открыла глаза, и в них вспыхнула дикая, необузданная страсть. К ужасу Левиафана, она с жадностью ответила на поцелуй, прижимая к себе второго парня. Не раздумывая, она развернулась, чтобы поцеловать и его… И её взгляд наткнулся на Левиафана, стоявшего около нее. Шок на её лице сменился коварной, пьяной улыбкой. Она обвила его шею руками и прижалась к нему всем телом, пока другой ублюдок за её спиной продолжал целовать её обнажённые плечи. Это было последней каплей.

Одним рывком Левиафан вырвал её из чужих объятий. Его трясло от ярости, от унижения. Ему хотелось сломать девушке шею прямо здесь и сейчас. Схватив свой одурманенный цветок за руку, он потащил её прочь.

Но Лилит бешено сопротивлялась. Она кричала, вырывалась, царапалась. Наконец, резким движением она выскользнула из его хватки. Левиафан остановился, развернулся, и в ту же секунду острая боль обожгла его щеку. Пощёчина. Он замер. Руки сжались в кулаки так, что затрещали кости. В глазах потемнело. Её жизнь спасло лишь то, что вокруг были люди.

Он снова схватил Лилит за запястье, сжимая с такой силой, что пальцы девушки онемели. Шансов вырваться больше не было. Тогда она начала бить его ногами.

– Я сказала, отпусти! – визжала она.

Его терпение лопнуло. Он перехватил её, закинул на плечо и понёс к машине. Запихнув извивающееся тело внутрь, он с силой захлопнул дверь, сел за руль и заблокировал замки. Лилит билась в истерике, колотила его кулаками, кричала. Левиафан поймал её руки и рванул её к себе.

– Ещё раз. Ты. Меня. Ударишь, – прошипел он ей в лицо, – и ты лишишься либо зубов, либо рёбер. Я еле сдерживаюсь, чтобы не свернуть тебе шею прямо сейчас.

– Отпусти меня! – выплюнула она.

– Хорошо. – Он разжал руки. От неожиданности Лилит отлетела назад и с силой ударилась головой о стекло. Она обмякла и сползла на сиденье. Темнота поглотила её.

– Ну вот и чудно, – злорадно бросил вампир и завёл двигатель.

Тишину в гостиной нарушал лишь звон льда в стакане. Левиафан сидел за столом и смотрел на Лилит, лежащую на диване без сознания. Перед ним стояла почти полная бутылка виски.

Она очнулась, застонала и схватилась за голову. Взгляд, которым она его прожгла, был полон ненависти. Лилит рывком села, затем подошла к столу, схватила бутылку и припала к горлышку, жадно глотая обжигающую жидкость. Левиафан молча наблюдал.

– Что? – рявкнула она, с грохотом поставив бутылку на стол. Он всё видел в её глазах. Зрачки – чёрные омуты, поглотившие радужку. Каждая эмоция, обострённая до предела, готова была разорвать её изнутри.

– Как ты, милая? – глухо спросил он.

– Как я?! – взвизгнула она. – Ты больной?! Ты вытащил меня из рая, а потом я из-за тебя чуть не проломила себе череп! И теперь я сижу здесь, в тишине, и смотрю на твою унылую рожу!

Левиафан ударил кулаком по столу и встал.

– Ты… дрянь, без пяти минут проститутка! Не смей со мной так говорить, я тебе не мальчик из клуба! – он двинулся к ней.

– Не подходи! – крикнула Лилит, и её зрачки сверкнули угрозой. Он замер на мгновение, а потом сделал ещё один медленный шаг.

Не раздумывая, Лилит схватила бутылку и со всей силы обрушила её на его голову. Стекло разлетелось на сотни осколков. По лицу потекла тёплая кровь, смешиваясь с виски.

Вспышка. Левиафан схватился за голову. Боль. Она тут же пронзила все его рецепторы. Темно-серый, почти черный туман перед глазами. Злость. Безумный гнев.Снова струящаяся, нудная, воющая боль. А следом – чёрная, ледяная ярость.

Секунды спустя он выпрямился, убирая руку от лица. Лилит с ужасом смотрела, как рваная рана на его лбу затягивается прямо у неё на глазах. Девушку захлестнул животный, панический страх.

Он не ударил. Просто толкнул. Одного этого движения хватило, чтобы она отлетела к стене и мешком сползла на пол, снова провалившись в темноту. Левиафан смотрел на её неподвижное тело без единой эмоции. Пустота.

Отмывшись от крови, вампир переоделся и поехал обратно в клуб. Ему нужно было заглушить эту ненависть чем-то… или кем-то. Он оглядел зал и увидел её – девушку за столиком, в гордом одиночестве, с пустым бокалом. Заказав два вина, Левиафан подошёл.

– Не составишь компанию? – спросил он. В его голосе не было и тени того, что он пережил час назад. Она молча указала на стул напротив. – Как тебя зовут? – он улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой.

– София, – ответил тонкий, почти детский голосок. Её щёки слегка порозовели. Густое чёрное каре, огромные ясные глаза на бледном лице. Чистая. Невинная.

«Господи, как тебя вообще сюда пустили?» – пронеслось у него в голове.

София была полной противоположностью тому огню, что сжигал его дом и его душу. И он улыбнулся. Той самой улыбкой, с которой хищник смотрит на свою добычу.

Мимо их столика металась Жаклин, лихорадочно разыскивая Лилит. На её лице застыла паника.

– Прошу прощения, я на минуту, – бросил Левиафан Софии и шагнул Жаклин наперерез, одним движением вжимая в стену. – Где Лилит?

Жаклин вскрикнула от неожиданности.

– Я… я не знаю! – пролепетала она, понятия не имея, что он уже всё знает.

– Ты пришла с ней, – его голос был тихим и смертельно спокойным. – Так что я хочу знать, что она тут делает без меня. И куда, чёрт возьми, она исчезла? – Он нависал над ней, и его забавлял животный ужас в её глазах. «Ну же, Жаклин. Предай подругу. Или хотя бы придумай ложь получше».

– Мы просто болтали… о своём, о девичьем! – затараторила она, озираясь в поисках спасения. – Я тоже без Марка. Просто женская встреча, посплетничать…

Левиафан молчал, глядя на неё с ленивой усмешкой.

– Правда? А что, если я скажу, что только что притащил её домой из этого самого клуба? Накачанную дрянью, которую ты же ей и нашла?

Глаза Жаклин расширились. На лбу выступили капельки пота. Её загнали в угол.

– Нет-нет, ты не так понял! Это не наркотики! Мы… мы просто выпили. Самбуки. Много самбуки! От неё сносит крышу похлеще любого порошка, я не вру! – её жалкое враньё вызывало у него лишь презрение. – Потом она ушла в туалет, и я её больше не видела… Как она? Надеюсь, спит? Утром голова будет болеть

– Будем надеяться, что только голова, – усмехнулся он и отступил, пропуская её.

Пока она лепетала оправдания, его пальцы незаметно скользнули в открытую сумочку девушки и вытащили мобильный.

Как только Жаклин скрылась, Левиафан вернулся к Софии, прихватив с собой бутылку вина.

– Прости, что заставил ждать, – промурлыкал он, глядя на неё так, словно она была единственной женщиной во вселенной.

Час спустя Жаклин увидела их снова. София, уже не смущаясь, сидела на коленях у Левиафана. Он устроил целый спектакль. Он заметил Жаклин сразу, но даже не подал виду. Представление было рассчитано именно на неё.

Его рука нагло скользнула под блузку Софии. Та лишь томно выгнулась навстречу. Жаклин зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Она видела не страсть, а жестокое представление: как его пальцы исследуют тело незнакомки, как он целует её шею, не отрывая холодного, мстительного взгляда от Жаклин.

Ему не хотелось ни Софию, ни интима с ней, но представление нужно было доиграть до конца. Для единственного зрителя – подруги Лилит.

– Поедем к тебе? – прошептал он, не отрывая губ от её шеи.

– Да… я живу рядом, – выдохнула она.

– Отлично.

Проходя мимо застывшей Жаклин, он бросил ей через плечо, достаточно громко, чтобы она услышала:

– Передай Лилит, что я нашёл ей замену. Получше.

Как только они скрылись за дверью, Жаклин в панике начала шарить по карманам в поисках телефона. Его нигде не было.

– Проходи, – София сияла, впуская его в свою крошечную квартиру.

Он окинул взглядом тесную комнату. Его поцелуй был уже другим – механическим и пустым.

– Где спальня? – спросил он, прижимая её к себе так, что ей стало трудно дышать.

– Прямо…

Он подхватил девушку и понёс в указанном направлении. Она смотрела в его глаза, заворожённая, не замечая, как её ноги путаются в воздухе. Он бросил её на кровать, и она рассмеялась, ожидая продолжения игры. Но он не лёг рядом. Мужчина остановился и начал мерить шагами комнату.

– Знаешь, что самое смешное? – он говорил тихо, будто сам с собой. – сегодня мне было очень плохо и я был очень зол. Думал, что поседею от злости. А потом меня поглотила такая печаль и тоска, что жить не хотелось. Я дважды, да нет, уже больше, чем дважды извинялся. Я признался в любви. Я пытался отомстить, вышло, но плохо. Я подарил шикарный подарок. Я забрал к себе. Я спас от смерти, жестокой смерти. Я потерял друга, навсегда. Я снова простил. Я застал план мести в действии. Я снова смирился. Я убивал слишком много за последний месяц. Мне не стыдно. Я злюсь на себя. Я видел зрачки после дозы. Я толкнул, сломал кость. Я снова извинился и сам простил. Ты знаешь, о ком всё это? – Он резко остановился и посмотрел на Софию. Она испуганно молчала, не понимая ни слова. – Это всё о женщине, – пояснил он с ледяным спокойствием. – Она покорила меня. Она призналась в любви. Она пыталась издеваться и мстить, иногда получалось, и даже очень хорошо, достойно. Она делала больно. Ей самой было больно. Она лишила меня друга. Она лишила себя чести. Ей было тяжело. Она приняла предложение, подарки и дозу. Ей не стыдно. Она ни разу не извинилась… – Он снова приблизился к кровати. – А я её люблю, – он усмехнулся, и в этой усмешке не было ничего, кроме боли. – Безумно люблю. И у неё есть подружка. Такая же лживая дрянь. И сегодня эти две сучки довели меня до ручки. – Он сел на край кровати и нежно провёл пальцами по щеке девушки. – Но ни одну из них я не могу убить, – прошептал он. – Как жаль. Придётся заплатить тебе. Просто потому, что ты оказалась не в том месте, не в то время.

Его рука скользнула с её щеки на шею. Резкий, сухой хруст – и глаза девушки навсегда остались открытыми, полными непонимания. Он отпустил безжизненное тело. Не вздохнув. Не поморщившись.

Левиафан уселся рядом на кровать и достал из кармана телефон Жаклин. В контактах он быстро нашёл номер её мужа, Филиппа и любовника, Марка.

Через полчаса, оставив телефон, завёрнутый в пакет, у двери квартиры Жаклин, он уже отъезжал от дома. Набирая номер Филиппа, он услышал сонный мужской голос.

– Алло?

– Доброй ночи. Я сейчас буду говорить, а вы, ради собственного блага, будете молча слушать и делать, – голос Левиафана был спокоен и холоден, как сталь. – Это просьба Лилит. Вы ведь её знаете?

– Лилит? Да, подруга Жаклин… Что-то случилось? Почему она сама не звонит?

– Она не может. А теперь выйдите на лестничную площадку, – Левиафан услышал щелчок замка и шаги. – Перед вашей дверью лежит пакет. В нём телефон вашей жены. Возьмите его.

В трубке послышалось шуршание.

– Взял… Что происходит?

– Откройте сообщения. Найдите в контактах имя «Марк». И отправьте ему следующий текст: «Вчерашняя ночь… до сих пор не могу прийти в себя. Я подаю на развод. Не могу больше ждать».

На том конце провода повисло молчание.

– Вы отправили? – надавил Левиафан.

– Да… но это какой-то бред… Марк – её…

Его прервал звук входящего сообщения.

– Прочтите ответ, – приказал Левиафан.

Голос мужа дрогнул, когда он начал читать вслух, запинаясь на каждом слове:

– «Три месяца… а мне кажется, вечность. Наконец-то, малышка. Жду не дождусь, когда ты бросишь этого своего. Только будь осторожна, не говори ему пока ничего, чтобы не усугубить. Люблю».

На том конце провода повисла тишина, тяжелая, как могильная плита. Слышно было только сбитое, рваное дыхание. Левиафан улыбнулся в темноту.

– Это вам привет от Лилит, – он сбросил звонок.

31

Лилит пришла в себя и открыла глаза, пытаясь сообразить, что к чему. Голова раскалывалась, но сознание всё ещё было в тумане.

Она позвала вампира, но никто не ответил. Поняв, что дома никого, девушка накинула пальто и помчалась к двери. Она хотела вернуться в клуб, рассказать всему миру о подонке Левиафане. Но ее ждал неприятный сюрприз: дверь была заперта снаружи.

Звонок телефона оторвал Лилит от отчаянных попыток выломать дверь и монотонных хождений по дому.

– Да?! – нервно крикнула она в трубку. Лилит ожидала услышать Левиафана, но это была Жаклин.

– Лилит, дорогая! Я не могу долго говорить, звоню с чужого мобильного. Тут такое дело… Левиафан полночи целовался с какой-то малолеткой в клубе. Он допрашивал меня, что с тобой, но я ничего не сказала. А под утро заявил, что нашёл лучшую девушку в мире, и уехал к ней. Выглядело это очень натурально. Я никогда не видела в нём столько страсти… но… – в трубке послышались короткие гудки.

Связь оборвалась. Лилит посмотрела на телефон и со злостью швырнула его в стену. Аппарат разлетелся на мелкие кусочки. Она судорожно сжала кулаки.

«Скотина! Я его убью! Как же всё это достало! Он труп! И плевать, что он и так давно мёртв! Пусть только вернётся!»

Левиафан не заставил себя долго ждать. Не успела она закончить мысль, как в замке повернулся ключ, дверь щёлкнула, и в проёме появилась его фигура.

– Как ты посмел?! – Лилит кинулась на него и начала молотить кулаками по лицу.

Она кричала, осыпая его оскорблениями, и не останавливаясь избивала. Он не сопротивлялся, не закрывался и даже не пытался её скрутить. Просто стоял, принимая удары и ругань, со странной, идиотской улыбкой на лице. Внезапно его руки сжались в кулаки, и он начал как-то странно пританцовывать.

– Ты совсем с катушек слетел?! – визжала Лилит. – Сначала вытаскиваешь меня из клуба, потом едешь трахать очередную шлюху, запираешь меня в этом проклятом доме, а затем возвращаешься, будто ничего не произошло, и, чёрт тебя побери, ещё и танцуешь?! – Лилит замахнулась для очередной оплеухи, но Левиафан поймал её руку.

– Лилит, это всё неважно. Это не имеет значения… Ты меня разозлила, и я подготовил тебе сюрприз. Думаю, скоро ты его услышишь. Или увидишь. – Левиафан театрально указал на дверь.

Словно по команде, в дверь яростно заколотили. Вампир открыл и тут же спрятался за створкой.

– Как ты могла?! – в дом влетела заплаканная Жаклин. – Я тебе верила больше, чем себе! Ты была мне сестрой! Я ждала удара от кого угодно, но только не от тебя! Я считала тебя святой, неспособной на предательство! Как же я ошиблась… Ненавижу! – Жаклин наотмашь ударила бывшую подругу по лицу и выбежала из дома. Лилит прижала ладонь к горящей щеке и непонимающим взглядом смотрела ей вслед.

– Жаклин! – крикнула она.

Жаклин развернулась, вытянула руку, показала Лилит средний палец и ушла. Лилит закрыла входную дверь, за которой прятался Левиафан, довольный, как кот, нашкодивший в ботинок гостю. Она посмотрела на его дурацкую улыбку.

– Не объяснишь, что это сейчас было? – она всё ещё смотрела на него, потом закрыла лицо руками и, оседая на пол, зарыдала.

– Вот поэтому я и не отвечал на твои удары. Не защищался, когда ты меня избивала. Я знал, что именно Жаклин нанесёт тебе последний, самый болезненный удар. Эта травма будет намного сильнее, чем мои кулаки. Насколько тебе больно сейчас? Скажи мне, что ты чувствуешь? Я ведь молодец, да? – Левиафан поднялся с корточек и вальяжной походкой направился в гостиную. – Я сегодня очень доволен собой. Мне кажется, этот план был гениален. Не правда ли, милая? – он погладил спинку стула и сел.

Лилит сидела на полу и продолжала рыдать. Его слова безжалостно резали по свежим ранам. Она встала и пошла в спальню, даже не взглянув на Левиафана, когда проходила мимо.

«Ну вот, больше у меня никого нет. Я раздавлена морально и физически. Какую-то часть меня оторвали и выкинули. Самое обидное, что её не просто выбросили на помойку – я вижу её в мусорном баке. Она лежит на самом верху, такая несчастная, никому не нужная. А я не могу её подобрать и вернуть. Мне придётся смотреть, как отбросы поглощают часть моей души. Наверное, было бы лучше, если бы её растоптали или отпинали. А так она просто гниёт. Я проиграла. Окончательно и бесповоротно. Левиафан уже убирает в коробку моего коня. Скоро он и меня туда уберёт. Теперь я могу смело сказать, что люблю его, что он прав. Мне даже не больно. Полное безразличие. Пофигизм…»

Лилит заметила на своей руке муху. Та ползла вверх, почти незаметно переставляя тонкие чёрные лапки, иногда спотыкаясь, но упрямо продолжая свой путь. Лилит не сгоняла её. Она её не чувствовала, только видела. И задавала себе лишь один вопрос: что разбудило муху глубокой зимой?

– Когда ты ушла в клуб, я думал о тебе, Лилит, – донёсся голос Левиафана. – Думал о твоём вранье, о том, как ты могла оказаться с другим в постели. Я ведь знал, зачем ты туда пошла. Я видел, как ты целуешься сразу с двумя! В тот момент я хотел тебя убить. Правда. Но потом понял, что твоя смерть ничего не изменит. Всё останется как было, только без тебя. И с моим чувством вины. Как ты сама говорила, смерть – это раз, и всё. А мне нужно было, чтобы ты почувствовала боль. Не физическую, а моральную… Я увидел Жаклин, и в голове мгновенно созрел план, как отомстить вам обеим. Тебе – за пощёчину, за тех парней, за наркотики, за мою разбитую голову. За одну прекрасно проведённую тобой ночь, но не со мной. А Жаклин – за то, что она тебе эту ночь обеспечила.

Лилит неотрывно смотрела на муху. «Что он от меня хочет? Что мне делать? Мне нечего ему сказать».

У Лилит не было сил даже думать. Безразличие и депрессия стали её единственными спутниками. Левиафан посмотрел на её пустые глаза, потом на муху на её руке. Резким движением он поймал насекомое, зажав его между пальцами. Секунду он смотрел то на Лилит, то на крошечную чёрную точку в своей ладони, а потом разжал кулак. Муха, оглушённая, но живая, улетела прочь.

– Я смотрю на тебя… – его голос был холоден как лёд. – На твои красные глаза, размазанную тушь под ними, синяк на лице, растрепанные волосы. Я даже вижу то, чего ты не можешь видеть. Я вижу отпечатки губ на твоей шее, на твоих плечах, на твоих губах. Лилит, это не мои отпечатки… Мне не жалко тебя, мне не стыдно за свои действия. Ты знаешь, мне вообще наплевать на твоё состояние. Ты мне противна! Мне противно даже смотреть на тебя! Ты – самое жалкое и ничтожное существо, которое я когда-либо видел! Потому что твой безразличный взгляд говорит только об одном: тебе абсолютно плевать на то, что сейчас происходит, потому что тебя отпустило, и тебе очень плохо. Знаешь, я тебе честно признаюсь, я всю жизнь, втайне от всех, восхищался женщинами. Но то, что я вижу сейчас – это не женщина! Это кусок размазанной фекалии и, что самое ужасное, даже не вонючей. А ужасно потому, что, если кал не воняет, то это даже говном трудно назвать, от такого говна толку нет никакого.

– Ты прав. Мне плевать, – её голос был тихим и ровным. – Плевать на Жаклин, на твою месть, на тебя. Плевать на себя. И знаешь что, отвали на хрен от меня… Навсегда!

– Лилит… – Левиафан подошёл и взял её за руку, прижимая ладонь к своей груди. – Здесь, – прошептал он, – бьётся. Не так, как у людей, но бьётся. И болит. Почти три месяца… И каждый день ты рвёшь его на части. Медленно. По кусочку. Ты уже доставила мне столько боли и страданий… Этот мясистый кусок внутри как будто разлетается на части. Медленно. Рвется мучительно в течение этих трех месяцев. Если хочешь уйти – уходи. Это будет правильно. Но реши это завтра. На свежую голову. Хотя бы раз послушай меня. – Левиафан отпустил её руку и вышел из комнаты.

Он сел на веранде, подставляя лицо падающему снегу. Правильно ли он поступил? Неужели ей и правда всё равно? Неужели она так легко готова вычеркнуть эти три месяца – самые сложные и настоящие в его вечной жизни? Он не мог в это поверить. Не хотел.

«Неужели это всё? Конец? Так просто… Её выбор. Пусть и сделанный в наркотическом тумане. Я не вправе навязывать себя. Жаль… Не думал, что тонкая нить, связавшая нас, так легко порвётся. И из-за чего? Из-за наркотиков? Лилит. Единственная женщина, которую я смог полюбить, уходит так банально. Теперь я буду как Мормо. С половиной сердца. Сердце – самый ценный дар. Но стоит женщине получить его, как она тут же начинает его уродовать и калечить всякими изощренными способами. Вывод прост: никогда не отдавай женщине своё сердце. А ведь это происходит само собой, стоит только влюбиться. Значит, нельзя любить. Вообще. Чтобы сберечь сердце, в нём не должно быть места для любви. И дело не только в женщинах. Любое существо, которое ты полюбишь, забирает часть сердца. Будь то собака, брат или женщина. Ты отдаёшь часть себя, и новый владелец волен делать с ней что угодно. Безопаснее всего отдать часть себя собаке. Собака не предаст. Да, её смерть принесёт боль. Но это честная боль. Живя с любимым хозяином собака никогда не сделает ему больно назло. А Лилит… за три месяца она моё сердце вырвала, разорвала, растоптала. Осталось только выкинуть».

Сильный снегопад запорошил завернувшегося в плед вампира. Ему хотелось хоть раз почувствовать себя мёртвым, но он не мог… Он сидел и замерзал, но не двигался. Ему не хотелось двигаться.

Лилит медленно открыла глаза. Её депрессия исчезла, а на её место вернулся здравый смысл. В памяти остались лишь воспоминания о том, что она натворила прошлой ночью. Из глаз тихо покатились слёзы. В комнате было темно из-за штор, хотя на улице стоял день. Левиафан стоял на веранде, пил кофе и наблюдал за падающими снежинками.

Лилит поднялась, подошла к трюмо и с тяжёлым вздохом опустилась на стул.

В отражении она увидела урода – самого настоящего урода – с красивым лицом: ссадина на скуле, тушь вокруг глаз, откуда-то взявшаяся разбитая губа, колтуны вместо волос. Всё это отражало её внутреннюю гниль. Лилит поморщилась, глядя на себя, схватила пепельницу и швырнула её в зеркало. Осколки лежали на столе, на полу, на её коленях. Она была настолько противна себе, что даже видеть собственное отражение не могла.

Она накинула рубашку Левиафана и пошла искать его. Но дом был пуст и молчалив. Весь мир вокруг будто вымер – осталась только она одна. Не было слышно ни птиц, ни дуновения ветра, солнца тоже не было видно. Все комнаты казались пустыми и серыми, словно люди жили здесь последний раз лет пятьдесят назад. Лилит впервые заметила паутину в углах под потолком.

Её бледные пальцы скользнули по перилам лестницы. Она медленно спускалась вниз, и каждый раз, когда ступала на новую ступень, шептала имя вампира. Левиафан, стоявший на улице, услышал этот тихий шёпот. Он стряхнул снег с головы и бесшумно проскользнул на кухню. Усевшись за стол, он стал ждать, когда Лилит войдёт.

– Где ты был? У тебя на волосах тают снежинки, – тихо спросила Лилит, не поднимая на него глаз. Ей было стыдно за своё поведение – и перед ним, и перед собой.

– Неважно, где я был, Лилит. Сейчас значение имеет только твой выбор. И… каким бы он ни был, мне бы хотелось услышать твои аргументы. В любом случае я приму его, – ответил Левиафан, глядя в стену.

Лилит села за стол и посмотрела на унылую погоду за окном. На глаза навернулись слёзы, но она не плакала, хоть и с трудом сдерживалась. Её поражало совершенно безразличное выражение вампира. Казалось, он просто рассматривал стену и обдумывал интерьер.

– Ты что, язык проглотила? – сурово спросил вампир, повернув голову в её сторону.

Лилит посмотрела на него – и чуть-чуть обрадовалась: вместо безразличия в его глазах были злость, агрессия, ненависть и… любовь. Она тихо выдохнула, и всё же предательская слеза скатилась по щеке. Левиафан усмехнулся.

– Неужели ты плачешь, милая? – колко бросил он.

Поняв, что бросать его никто не собирается, он решил добить её морально: он всё ещё был слишком зол. Лилит молчала, лишь тихо вытирала слёзы и посапывала.