Ёлка на "отлично"

Ёлка на "отлично"

- Астахова, - Илья Юрьевич по диагонали пробежался по моей работе, практически сразу откладывая ее на край стола к другим неудачным опусам. – На пересдачу придешь в следующем семестре.

- Но как же… Илья Юрьевич, если у меня будет долг, то меня не допустят до практики. Я же все правильно написала, - возмутилась я слабенько. Зарубежная история давалась мне тяжело. Я, собственно, не до конца понимала, зачем нам на последнем курсе поставили эти предметы, но приходилось, скрипя зубами, сдавать ненавистную историю. Скажу честно, готовиться к таким предметам не было ни сил, ни желания, особенно, за неделю до Нового года.

- Ты не написала, ты списала… - тоже без особого энтузиазма возразил Илья Юрьевич. – Астахова, ты меня совсем за идиота держишь? Ты думаешь, я не видел твои шпоры? – с небольшим усилием Илья Юрьевич дернул меня за рукав, из которого, как падение берлинской стены, посыпались шпоры. Маленькие прямоугольнички, старательно заполненные от руки, все летели и летели на пол под хохот одногруппников и иронично приподнятую бровь историка.

- Ну что, Астахова, это полнейшая капитуляция? - с улыбкой сказал он. – Теперь собирай все это безобразие и приходи на пересдачу после Нового года.

- Ну, Илья Юрьевич… - загундела я. – А можно я сейчас еще разок попробую написать? – да, студенткой я была не самой примерной, но входить в Новый год с таким глупым долгом, как история, мне совершенно не хотелось. – Можно?

- Хорошо, - он улыбнулся, но мне стало не по себе от этой улыбки. – Тяни билет.

Трясущейся рукой я взяла первый попавшийся билет, показывая номер историку.

- Тринадцатый, мой любимый.

- Я пойду? – уточнила я, нехотя вчитываясь в задания.

- Куда же, Астахова, ты пойдешь? Садись здесь и пиши при мне. Неизвестно, где ты еще прячешь свои "бомбы". Хочу убедиться, что в этот раз ты справишься самостоятельно. Бери стульчик, садись рядом со мной и под моим неусыпным контролем отвечай на вопросы. Смотри, какие они замечательные: Борьба североамериканских колоний за независимость, “Великое переселение народов” в Европе в V-VI веках нашей эры, ну и вишенка на торте, Мир в начале XX века.

Под хихиканье одногруппников я прошла к своему месту, забирая тетрадь, ручку и рюкзак и возвращаясь к преподавателю, который уже вовсю мучил следующего счастливчика.

На моем месте хотели оказаться почти все студентки юридического факультета, имеющие честь наблюдать за своим идолом лишь издалека. Да, Илья Юрьевич Соломонов был хорош собой, умен, хорошо сложен, и, как он любит выражаться, вишенка на торте, имел очень и очень хорошее наследство за спиной. Его отец – ректор нашего университета. Сам Илья Юрьевич, ну, помимо того, что любит мучить ни в чем неповинных студентов, имел собственную юридическую фирму, которая приносит ему колоссальный доход. В свои около тридцати (никому доподлинно неизвестно сколько лет ректорскому отпрыску) Илья Юрьевич имел кандидатскую степень и звание доцента, но насколько мне известно, большую часть своих регалий он получил самостоятельно, не используя папочкин авторитет.

- Астахова, - окликнул меня историк, когда я в очередной раз зависла, раздумывая над тем, стала бы я пользоваться авторитетом отца, если бы он был ректором, а не простым рабочим на заводе. – Ты долго будешь гипнотизировать пустой лист бумаги?

- Пишу-пишу… - поспешно ответила я, старательно выводя все, что знала про североафриканские колонии.

"ВОДЫ"! В тексте должно быть больше "воды"!

Да, я не самая прилежная ученица. Да что там говорить, только благословение богов помогло мне продержаться в магистратуре юридического факультета до последнего курса на бюджете и при этом получать стипендию. Бакалавриат я заканчивала с уверенностью, что ноги моей больше не будет в учебном заведении, но нет… Каждый работодатель, увидевший мой диплом, недовольно морщил нос. «Бакалавр – это неоконченное высшее образование», – говорили мне на собеседовании. После пары месяцев поисков я вновь явилась в родную "альма-матер", практически запрыгивая в последний вагон, успевая поступить в магистратуру. И вот я снова здесь, грызу гранит науки и познаю все прелести образования, совмещенного с работой.

- Астахова, я из-за тебя здесь дольше положенного сидеть не намерен. Давай свое творенье, - Илья Юрьевич начал выдергивать мой листок из-под ручки, но я не сдавалась, удерживая всеми силами.

- Илья Юрьевич, последний вопрос остался. Дайте дописать.

- Астахова, - резко дернув на себя, Илья Юрьевич сумел отвоевать часть моей работы, оставляя мне вторую половину листа.

- Илья, можно? – в кабинет вошел ректор моего университета, заставляя последнюю студентку, то есть меня, подпрыгнуть от удивления. Обычно «небожители» редко покидали свой главный корпус, не имея ни малейшего желания ниспускаться до нас, простых смертных, а тут сам ректор почтил нас своим присутствием.

- Подождет пятнадцать минут? – спросил историк, совсем никак не проявляя должного пиетета к главе университета. Ну да, я бы, может, тоже была спокойнее, если бы всю жизнь имела честь лицезреть ректора по утрам в одних "семейниках". Что-то опять мои мысли поползли совсем в другую сторону от истории.

- У меня через пятнадцать минут совещание, - намекнул Юрий Геннадьевич.

- Возликуй, Астахова. Сегодня тебя спас сам ректор. Дописывай последний вопрос, - с этими словами преподаватель покинул кабинет, а я с утроенной силой принялась строчить ответ. На долю секунды возникла предательская мысль достать из рюкзака смартфон и скатать ответы оттуда, но идея быстро было отброшена, как нерациональная – такого отношения Соломонов мне не простит. Написав все, что я знала про мир ХХ века, я чинно сложила ручки на коленях и стала ждать.

Илья Юрьевич пришел через десять минут злой, как собака.

- Так, Астахова, быстро работу сюда, – я протянула оставшуюся часть листка, волнуясь, как первоклашка, пока Илья Юрьевич водил взглядом по моей работе. – Если убрать кубометры "воды", что ты налила в свою работу, то по теме нет ни одного слова. Иди, сдавать будешь после Нового года, – он в очередной раз кинул мою работу в утиль.

- Илья Юрьевич…

- Астахова, не до тебя сейчас, - устало потерев глаза, сказал Соломонов. – Давай, с ходу, неолитическая революция. Третья попытка и последняя.

- Неолитическая революция… это… ммм, – замялась я, потому что в упор не помнила, что же это такое. Скажу больше, я понятия не имела, что такая революция когда-то была.

- Черт, Астахова, ты даже элементарного не знаешь. О какой академической оценке идет речь? Встретишь Новый год и вперед, на пересдачу.

- Новый год, - грустно протянула я, поднимаясь со стула. – С наступающим, Илья Юрьевич.

- С наступающим, - в тон мне ответил Соломонов. – Вон смотри, снег летает и кружится, тихо на асфальт ложится… Должно быть новогоднее настроение, а ты практически слезы льешь.

- Вы стихами говорите, Илья Юрьевич, - постаралась я выдавить из себя улыбку, скидывая в рюкзак ручку и изрядно полегчавшую тетрадь, большая часть которой ушла на шпоры, а вторая половина – на черновики.

- Стихами?..

- Ну да, - улыбнулась я: –

Снег летает и кружится,

Тихо на асфальт ложится,

За окном мороз и стужа,

Гладким льдом покрылись лужи!

И сквозь эту красоту,

С Новым годом на носу

К нам примчался Дед Мороз

Счастье к празднику принес! *(здесь и далее автор не известен)

Всего доброго, Илья Юрьевич.

- Стоять! – крикнул Илья Юрьевич, когда я практически дошла до дверей аудитории. – Ну-ка, иди сюда, вновь будем обсуждать с тобой твою "тройку".

Я непонимающе посмотрела на преподавателя, но два раза мне повторять не нужно – через секунду я уже сидела на стуле рядом с Соломоновым.

- "Тройка" нужна? – я утвердительно кивнула головой. – Тогда всю следующую неделю ты будешь исполнять роль Снегурочки.

- Что? – только и смогла сказать я. – Я не могу.

- "Тройка", Астахова. Прямо сейчас. Без пересдач.

- Илья Юрьевич, я, правда, не могу. У меня работа…

- О как, - ухмыльнулся историк, а я схватилась за голову. Язык без костей!

- Студентка, очница, стипендиатка… Ты же знаешь, что я обязан об этом доложить в деканат.

- Если вы нарисуете мне "тройку", я и без этого лишусь стипендии, - огрызнулась я.

- Но без пересдач. У вас же с начала семестра сразу практика… А так тебе придется сюда ездить, сдавать…

- Илья Юрьевич, - спокойно сказала я. - Давайте вы мне теперь все по порядку объясните без угроз и намеков.

- Со следующей недели начинается обязательное мероприятие – поздравление школ и интернатов, находящихся под покровительством нашего университета. Раньше этим занималась Вероника Моисеевна, но сейчас она находится в интересном положении и отлучиться дальше, чем на триста метров от туалета, не может, поэтому ректор университета поручил мне эту миссию.

- А я здесь при чем? – непонимающе нахмурилась я.

- Какой Дед Мороз без Снегурочки? – недовольно пояснил Соломонов.

- Илья Юрьевич, а может, вы мне просто так нарисуете "тройку"? Без исполнения роли Снегурочки. Я ведь, правда, работаю, мне некогда бегать по городу в костюме из секс-шопа.

- Астахова, ты думаешь, что я счастлив? Думаешь, мне больше заняться нечем, кроме как изображать из себя Деда Мороза? У меня, знаешь ли, помимо вас, оболтусов, тоже есть работа.

- Ну так, может быть, вы наймете кого-нибудь, кто справится лучше нас с этой миссией? – заискивающе спросила я.

- Нет, - отрезал Илья Юрьевич. - Пресса будет снимать, а потом писать восхвалительные оды нашему университету. Ты же понимаешь, что это реклама.

- Но ведь…

- Астахова Катя, - он заглянул в журнал, чтобы уточнить мое имя. – Тебе нужна эта оценка?

- О-о-о-очень.

- Ну тогда готовься, завтра выдадут сценарий и график: кого и когда мы с тобой посещаем.

- Стыдоба какая, - я нехотя поднялась со стула. – Меня же одногруппники потом засмеют.

- Все во имя академической оценки, - с ухмылкой парировал Илья Юрьевич.

- Может, все же договоримся на "четверку", так сказать, за пять минут позора? – предприняла я очередную попытку.

- Иди, Астахова, посмотрим, как ты отыграешь. Может, это ты мне декларируешь стихи не хуже, чем на литературном конкурсе. А перед пятью десятком детских глазок сдуешься и пару слов связать не сможешь?

- Не исключаю и такой вариант, поэтому оценка «хорошо» будет мне стимулом.

Соломонов засмеялся, а я, не дождавшись ответа, покинула аудиторию.

На улице было морозно. Пуховичок, купленный мною еще года четыре назад, уже совершено перестал греть: пух сбился комьями, мех с капюшона некрасиво свалялся, а цвет потерял свою насыщенность. Экзамен занял намного больше времени, чем я рассчитывала, поэтому пришлось плюнуть на экономию, запрыгивая в маршрутку, что за считанные минуты довезет меня до бизнес-центра, в котором «Корса-Плюс» арендует место. «Корса-Плюс» – небольшая фирма, занимающаяся строительным подрядом: начиная от установки теплиц на дачах, заканчивая ремонтом квартир. Скажу честно, до квартир бизнес-сегмента мы не доросли: большая конкуренция, большие затраты, а вот квартиры эконом и комфорт-класса приводили в порядок. И числилась я в этой фирме ни много ни мало – юрисконсультом. Конечно, учитывая мою специальность, – это было более, чем круто, но по сути я являлась всего-навсего секретарем: принеси, подай, пошел подальше, не мешай, ну и так далее. Директором, основателем и главным бухгалтером «Корса-Плюс» был Павел Олегович Райко. Платил он, не могу сказать, что много, но этого вполне хватало на то, чтобы жить отдельно от родителей, покупать себе еду и периодически менять одежду. Конечно, как и любому человеку, хотелось бы больше. Но учитывая то, на какие уступки ради моего образования готов был идти наш бессменный руководитель, я гордилась и тем, что есть.

- Катерина! - недовольно окрикнул Павел Олегович. - Ты обещала появиться до обеда, а сейчас уже начало второго.

- Простите, задержали обстоятельства. Экзамен затянулся.

Я влетела в приемную, как метеор, быстрее скидывая с себя куртку и включая компьютер. На столе уже красовалась красная папка, означавшая, что Павел Олегович просмотрел вчерашнюю почту. На краю стола уже стояла пустая чашка, что значило, что Павел Олегович уже выпил свой обеденный кофе. Окно раскрыто настежь, позволяя снежинкам покрывать подоконник с цветами белым снегом, что означало, что к нашему генеральному директору уже заходила Элеонора – бывшая жена, не знавшая меры в парфюме.

Работа затянула. Быстро расправившись с текучкой, мне предстояло подготовить годовой отчет, с которым я провозилась до конца дня. Ну как, до конца дня. До конца вечера, переросшего в ночь. Все сотрудники фирмы уже покинули стены родного офиса, оставив только меня, главного юриста и Павла Олеговича.

В одиннадцать часов вечера из своего кабинета вышел Павел Олегович, давая команду расходиться, потому что ему предстояло запереть арендованный этаж и включить сигнализацию.

Плотнее кутаясь в шарф, натягивая его практически до глаз, я добралась домой. Благо, арендованная квартира находилась в шаговой доступности: что от универа, что от работы. Но идти по ночному парку удовольствие ниже среднего. В очередной раз отругав себя за скупость и желание сэкономить лишние две сотни рублей, я шла по пустому парку, пугаясь даже собственной тени.

Зато дома было хорошо. Маленькая однокомнатная квартира была уютной и за столько лет стала мне родной. Маленькая прихожая состояла из небольшой вешалки для вещей, да обувницы, на которую можно было присесть. Небольшая кухня вмещала в себя, помимо уголка, на котором можно было готовить, только маленький столик и два стула. Поэтому, когда приезжали родители, мы перебирались в единственную комнату, используя ее, как гостиную.

Не имея сил даже поужинать, я завалилась в комнату, падая на кровать, чтобы завтра продолжить свой бег.

Илья Юрьевич шел по коридору родного университета, уперев взгляд в экран смартфона. Подтаявшие снежинки крупными каплями лежали на воротнике его пальто и на волосах, периодически капая на нос. Девушки, стоявшие возле кабинетов, провожали историка заинтересованными, практически пожирающими взглядами. Я же стояла около его кабинета, небрежно облокотившись на стенку в ожидании приговора.

- О, Астахова, - улыбнулся Илья Юрьевич, - не передумала, значит. Проходи что ли.

- Как будто вы оставили мне выбор… - пробурчала я в ответ, но в кабинет за историком прошла.

- Ты не язви, а то я могу решить, что ты не подходишь для нашей миссии. У меня вон, полунивера Снегурочек-должников, многие из которых будут более сговорчивыми, чем ты.

- Молчу-молчу, - я скинула куртку на спинку стула, ненавязчиво осматривая кабинет преподавателя. Конечно, сам факт того, что у историка был свой кабинет говорил о многом, в том числе и о его положении в университете. Кабинет был небольшим: большой стол у окна, книжный шкаф, пара кресел и этажерка с цветами – вот и все убранство. На стенах висели различные грамоты в рамочках, фотографии с различных публичных мероприятий и вырезки из газет. А вот стол, если не считать компьютер и большой папки для бумаг, был девственно чист. Аккуратист.

- Давай сразу к делу, - определив свое пальто в шкаф, Илья Юрьевич уселся напротив меня в широкое кожаное кресло, закидывая ногу на ногу. – Собственно, программа мероприятий такова, - он протянул мне папку, в которой на первом листе было расписание праздников у наших подопечных, а дальше шел, собственно, сам сценарий. Праздники были назначены на первую половину дня, что означало очередные побеги с работы, а потом отсиживаться до позднего вечера каждый день вплоть до тридцать первого декабря (в этот день мы участвуем в празднике в перед всем университетом). – Не смотри на меня такими испуганными глазами, я тоже не в восторге от ежедневного мотания по городу, как ты там выразилась, в костюме из секс-шопа.

- Но, Илья Юрьевич, - предприняла я слабую попытку его вразумить. - Я, правда, работаю. Я не могу каждый день прогуливать работу.

- Неужели такая хорошая работа, что ты так держишься за нее? – непонимающе нахмурился он.

- Нормальная работа, обычная, - пожала плечами я.

- Ладно, Астахова, иди, работай. Я уговаривать тебя больше не буду. Не хочешь ты – захочет кто-нибудь другой. За своей "тройкой" придешь после каникул.

- Илья Юрьевич, так не честно, - застонала я.

- А что ты хотела, прийти на экзамен увешанной «бомбами», скатать все по-быстрому и скрыться в закате? Нет, Катюша, так дело не пойдет. Будешь отрабатывать в лучших мотивах женских любовных романов. Конечно, до роли ректора я еще не дорос, но покрасоваться передо мной в сексуальном костюмчике придется.

- Да вы шалун, Илья Юрьевич, - нехотя огрызнулась я.

- Забирай эту писанину домой и готовься. В понедельник первый и единственный прогон, а дальше нести в массы наше творчество, – историк кивнул на дверь, намекая на скорое расставание.

- А костюм мне выдадут или за собственные средства приобретать в "ушастом" магазине? – спросила я у порога.

- Ну, от Вероники Моисеевны там что-то осталось. Оденешь ее шубку, - ответил профессор, не до конца понимая суть вопроса.

- Илья Юрьевич, - я удивленно приподняла брови. – Вероника Моисеевна больше меня, как минимум, размера на четыре. Не думаю, что ее костюм подойдет для меня. Если шубу Деда Мороза еще как-то можно отрегулировать с помощью пояса, то костюм Снегурочки не потерпит такого кощунства.

- Как с тобой сложно, Астахова. Договорюсь с театральным кружком – будет тебе новая шубка.

Пожав плечами, я вышла из кабинета, сразу натыкаясь на десятки недовольных взглядов студенток, которых Илья Юрьевич не почтил своим обществом в это пятничное утро. Конечно, на работу я опять опоздала, поэтому задерживаться пришлось опять до самой ночи, а после корить себя за жадность, пробираясь по темному парку поздней ночью.

- А-фи-геть… - возмущалась я, вновь перечитывая сценарий:

Белым, белым,

Снежным, нежным,

Покрывалом белоснежным

Все накрыло с декабря,

Началась она — Зима.

Похолодало за окошком,

На улицу не выгнать кошку.

На батарее все лежит

И мурчит, мурчит, мурчит.

- Они серьезно думают, что четвертый класс физико-математического лицея оценит этот шедевр?

С самого утра я засела за изучение этого… творения. Моя миссия стала казаться мне еще более печальной, чем была до этого. Проскользнула мысль вернуть это "художество" обратно Илье Юрьевичу и оставить долг по истории на следующий год, но желание посмотреть на Юлиану Дмитриевну – члена адвокатской коллегии и одного из самых жестких преподавателей университета (хотя после изучения этого опуса, я поняла, что Илья Юрьевич оказался даже более изощренным в пытках над студентами), в костюме крыски – символа нового года и Алевтину Николаевну – декана факультета среднего-специального образования, тоже крайне требовательной и злобной особы, в костюме свинке – символа этого года, превысило все крики разума.

- Вдалеке бубенчика звон,

Новогодний звучит перезвон.

Дед Мороз на салазках спешит,

И снежок под санями трещит, – декларировала я, расхаживая по квартире, вновь и вновь заучивая противное, совершенно не желающее откладываться в моей голове стихотворение, которое я должна буду рассказать свинке, то есть Алевтине Николаевне, готовящейся передавать «эстафету» Юлиане Дмитриевне – то есть новому символу году, когда в дверь позвонили.

- Катюш, а ты чего трубку не берешь? – взволнованно поинтересовалась мама сразу, проходя в квартиру и как бы оглядывая на наличие посторонних. – Мы с папой испереживались. С самого утра тебе названиваем, а ты тут по квартире все еще в пижаме ходишь.

- Готовлюсь к предстоящему экзамену, - нехотя пояснила я, целуя папулю в колючую щеку. Врать не хотелось, но говорить правду о позорно заваленной истории не хотелось еще больше.

- А я думала, что ты последний экзамен вчера сдала, историю, кажется, - мама нырнула в ванную, намыливая руки.

- Да там ерунда осталась, сдам без проблем, - после того, как мама помыла руки, она прямой наводкой отправилась на кухню, сразу ставя чайник на плиту и залезая в холодильник для проведения ревизии.

- Андрей, я так и знала, - сокрушенно покачала она головой. - У нее холодильник пустой. Чем ты питаешься? Разве можно так жить? Одни яйца да молоко. Ты суп когда ела в последний раз?

- Мам, ну хватит. Нормально я питаюсь. Приготовить еще не успела. Я мясо только из морозилки достала, сейчас суп варить буду.

- Ох, Катька, ты вон какая худющая стала. Кожа да кости остались…

- Лен, - перебил причитания папа. - Отстань от ребенка. Нормальная она. У тебя одно желание – всех накормить. Ты на таксу нашу посмотри. Бедное жирное существо, а для тебя она все еще маленькая кнопка.

От дальнейших препирательств меня спас телефонный звонок.

- Алло, - ответила я, поглядывая на притихших родителей. Если бы я сейчас встала и ушла из кухни, то это непременно послужило для мамы сигналом, что у дочери появились тайны или, не дай бог, личная жизнь.

- Астахова, - раздался в трубке подозрительно знакомый баритон. - А какой у тебя размер одежды?

- Илья Юрьевич? – уточнила я после неожиданного вопроса, посмотрев на экран, где высветился лишь незнакомый номер.

- Илья Юрьевич, - подтвердил он. – Давай, Астахова, размер одежды, обхват груди, талии и бедер.

- А вам это зачем еще? – чуть прищурившись, уточнила я, несколько опрометчиво забывая о присутствии родителей рядом.

- Зашел в секс-шоп, смотрю – костюмчик Снегурочки. Дай, думаю, побалую свою лучшую студентку.

Я закашлялась, мама изумленно смотрела на меня, а папа, прикрыв рот кулаком, старался не засмеяться в голос.

- Сорок четвертый, Илья Юрьевич, - прохрипела я в трубку, сбрасывая вызов.

Папа, не выдержав напряжения, заржал. Мама стояла с открытым ртом, долгое время гипнотизируя меня взглядом, а я старалась этого самого взгляда избежать. Щеки, кстати, горели огнем.

- Катерина, - строго сказала мама. – Будь любезна, поясни, что это за молодой человек звонил тебе?

- Это мой историк, - удрученно пояснила я, а глаза у мамы полезли на лоб.

- Я думала, что мы воспитали тебя приличным человеком, а ты… с историком.

- Мама, ты неправильно все поняла. Мы с Ильей Юрьевичем играем Деда Мороза и Снегурочку. Видимо, он покупает мне костюм, - от каждого моего слова глаза у мамы расширялись все сильнее и сильнее, хотя казалось, что дальше уже просто некуда.

- Играете… в Деда Мороза и Снегурочку? Боже, он настолько старый?

- Почему старый? – удивилась я. – Ему около тридцати.

- Ты спишь с преподавателем, которому около тридцати, и вы играете в Деда Мороза и Снегурочку? – заорала мама.

- Почему сплю-то? – подпрыгнула я от неожиданности. – Играю. Сплю я дома.

- Кать, - папа уже ржал в открытую. – Лучше помолчи, а то ты сама себя топишь. Лен, - обратился он к фурии, что нависала надо мной. – Смотри, – он ткнул маме в лицо моим сценарием, а мама обессиленно рухнула на стул.

- Играет. Снегурочку. Твою мать, Катя, ты сразу объяснить все не могла?

- Я же так и сказала, - возмущенно воскликнула я, - а ты сразу спишь, спишь…

Остаток дня прошел без происшествий. В очередной раз убедившись, что я ни с кем не сплю, мама и папа покинули мою обитель, отправляясь дальше в путь, а я вновь стала расхаживать по квартире, декларируя стишки.

***

- Астахова, не трясись, - наставлял меня Илья Юрьевич. – Сегодня первый и генеральный прогон, а завтра на баррикады.

- Илья Юрьевич, а зачем здесь ректор? – изумилась я, в очередной раз выглядывая из-за кулис нашего актового зала, где сейчас предстояло свершиться новогоднему чуду – Юлиане Дмитриевне стать крысой, Алевтине Николаевне стать свиньей, а мне перевоплотиться в Снегурочку. Илья Юрьевич, уже переодетый в шубу Деда Мороза, расхаживал за кулисами то и дело подначивая меня: то за косичку дернет, то шапку на глаза натянет, то шутки шутит. А я чувствовала себя крайне неуверенно в компании заслуженных преподавателей университета (и Ильи Юрьевича) и от мысли, что сейчас мне придется выступать не перед парой десятков детишек, а перед ректором, его секретарем Вероникой Моисеевной и другими значимыми людьми университета, пришедшими проверить нашу готовность для рекламы ВУЗа. Помимо преподавателей здесь присутствовали и студенты, которым были отведены менее значимые роли – прославляющий нашу альма-матер – танцевальный коллектив, подготовивший танец снежинок (взрослые люди! Танец снежинок!); музыкальная группа, исполнявшая большинство музыкальных увертюр этого представления; инициативная группа, исполняющая роль аниматоров во время выступлений и я, Снегурочка!

Студенты поглядывали на нас с историком удивленно, больше негодуя, что их слаженный коллектив потерпел такие колоссальные изменения. Веронику Моисеевну, приму этого выступления, заменила никому не известная студентка, а добродушного музыкального руководителя, согласившегося исполнять роль Деда Мороза только под давлением ректорского секретаря, заменит вполне себе молодой профессор. Слаженная работа (а подготовка к Новому году заняла ни много ни мало три месяца) была нарушена новыми персонажами.

И вот – выход на сцену. В зале стояла оглушающая тишина. Вероника Моисеевна наблюдала за разыгрываемым на сцене действом со слезами на глазах, суфлируя все диалоги. Ректор особо даже не смотрел на сцену, больше уделяя внимание телефону, а остальные молчали больше из вежливости к своим коллегам, нежели из-за действительного интереса к происходящему.

- Снегурочка, твой выход следующий, - предупредила меня Алена, член профсоюза, умница, красавица, комсомолка и, видимо, совсем неадекватный человек, потому что именно она являлась соавтором этого шедевра, что творился на сцене.

Меня била дрожь. На сцене символ этого года передавал свои полномочия символу следующего года. В общем, свинья оказалась отличном товарищем для крысы...

- … И Снегурку позовем! – громко крикнули символы.

- Здравствуйте, детишки!

Девчонки и мальчишки!

Я соскучилась, друзья!

Мне без вас никак нельзя! – громко, с улыбкой, не хуже, чем на паре по риторике, продекларировала я.

Вокруг меня засуетилась крыса и свинья, то есть Юлиана Дмитриевна и Алевтина Николаевна, предлагая поиграть с детишками в игры и позагадывать загадки. Я качала головой, со всем соглашаясь, глупо улыбалась и загадывала малышковые загадки, на которые ответа, естественно, не было. Хотя не спорю, я бы посмотрела, как наш ректор выкрикивает с места ответы на загадки из разряда: кого можно сделать из нескольких снежных шаров? Или какие главные украшения елочки?

После своеобразной игры с совершенно неактивным залом пришло время, наконец, звать Деда Мороза. Я даже несколько расслабилась, когда на сцене появилось хоть одно знакомое мне лицо, которое точно так же, как и я, первый раз репетирует данное произведение искусства.

- Наконец-то наступила

Новогодняя пора!

Праздник – это сказки сила,

Это радости игра! – живо, эмоционально, с улыбкой зачитал свою партию наш Дед Мороз, поворачиваясь то к нам, то к залу. Ректор, наконец, отлип от телефона, поднимая глаза на сына. Я не могу утверждать, но мне показалось, что он сейчас засмеется, но нет – сдержался, прикрывая рот кулаком. Мое выступление было не хуже. Я даже старалась немного подражать Илье Юрьевичу, переставая относиться к этому мероприятию, как к какой-то повинности.

- Целый год на этом месте

Я и Дедушка Мороз.

Ждали праздника мы вместе

И готовились всерьёз.

- Много новых ожиданий

Новый год приносит в дом.

Исполнением желаний

Мы заведуем вдвоём. – Илья Юрьевич повернулся ко мне, неожиданно приобнимая за плечи. Стараясь не терять нить «произведения», я с трудом вытолкала из себя свою часть стиха:

- Дел осталось нам немного:

Накормить в лесу зверей,

Сани снарядить в дорогу.

И отправимся скорей!

В это время заиграла быстрая мелодия, во время которой на сцене появился танцевальный коллектив, исполняющий в данный момент роли зверей, которых мы должны будем накормить. Естественно, в условиях идеально приближенных к реальным, на сцене помимо танцоров появились и аниматоры, которые опять же в данном случае изображали детей, которые будут принимать участие в танце.

Дальше были какие-то еще игры, какие-то танцы, какие-то выступления, я то уходила со сцены, то вновь появлялась, то одна, то с Дедом Морозом, то в компании аниматоров. Но вот, наконец, наше шоу подошло к своему логическому завершению.

- Добром кончаются все сказки.

Так быть должно в любой развязке.

И в деле жизненном любом

Пусть всё решается добром, – Илья Юрьевич, как и остальные участники выступления, встали в одну линию рядом со мной.

- Нам данной сказочною властью

Повелеваем сбыться счастью!

Пусть в мире радость и успех

Разделит Новый год на всех! – продолжил Дед Мороз

- Побольше яркости, улыбок,

Поменьше серости, ошибок.

Пусть белая устроит Мышь

В домах уют, покой и тишь. – На поклон вышла «мышь», тепло улыбаясь присутствующим. Никогда бы не подумала, что строгие преподаватели так меняются вне стен своих аудиторий.

- Повелеваю по условью

Всем богатырского здоровья!

Пусть в наступающем году

Со всеми будут все в ладу.

- Пусть звёзды дружным небосводом

Воскликнут с нами:

- С Новым годом! – крикнул весь состав нашей труппы.

Дружный поклон, но со сцены никто уходить не собирался. Все ждали, что же скажет высокое руководство.

Юрий Геннадьевич долгое время молчал, а вместе с ним, соответственно, и другие.

- Неплохо, - все же выдавил он. – Делая скидку на то, что это для начальных классов. Что скажете, Вероника Моисеевна?

- Снегурочка, конечно, слабовата… - недовольно поджав губы, все же сказала она.

- Не забывайте, - вступился за мои актерские таланты Илья Юрьевич. – Мы сегодня вообще первый раз репетируем.

- К завтрашнему дню подготовиться более основательно, что Снегурке, что вам, Илья Юрьевич. И не надо на меня так смотреть, - недовольно пробурчал ректор. – Завтра первое выступление в физико-математическом лицее, а руководство этой школы ищет любой способ привлечь внимание. Чем выступление коллектива из университета-спонсора не повод? Поэтому сценарий в зубы и вперед.

- Отлично, - Илья Юрьевич скинул шубу и чеканным шагом направился за кулисы.

Я вместе с остальными актерами смотрела то вслед удаляющейся фигуре, то на ректора, пока Дед Мороз меня не окликнул:

- Снегурка, ты там вообще идешь? Я долго ждать буду?

Посмотрев еще раз на ректора, я неуверенно покинула сцену, периодически поглядывая на оставшихся коллег по цеху, что дальше получали ЦУ от руководства.

- Мне делать больше нечего, как мотаться по этим школам в этом костюме, с этими людьми светить своей рожей на экранах и в газетах? – недовольно причитая Илья Юрьевич удалялся в сторону своего кабинета, не собираясь сбавлять шаг, чтобы дать мне возможность его догнать. – Астахова… - резко остановился историк, а я, естественно, влетела в его спину. – А вот и Астахова, - он придержал меня за плечи, помогая выровняться. – Катерина, план действия предельно прост. Сейчас мы идем в кабинет, заказываем пиццу и делаем вид, что готовимся к завтрашнему выступлению, потому что Юрий Геннадьевич непременно захочет удостовериться, что все идет по его коварному плану.

- А на самом деле мы будем… - предположила я, давая возможность историку закончить самостоятельно.

- Только не говори, что и ты начиталась этих дебильных романов про студенток и преподавателей? – неожиданно спросил он, резко одергивая свою руку с моего плеча.

- Илья Юрьевич… - негодующе воскликнула я. – На что это вы намекаете?

- Ладно. Забыли. Пошли, Астахова.

В своем кабинете Илья Юрьевич сбросил шубу, которая все это время таскал в руках и завалился в кресло.

- Илья Юрьевич? – спросила я, неуверенно усаживаясь в кресло для посетителей. – А можно спросить?

- Спрашивай, Астахова, - не открывая глаз, пробухтел историк.

- А за что вам такое наказание? Ладно я – истории не знаю, остальные, в принципе, не особо адекватные, а вас за что?

Илья Юрьевич приоткрыл глаз, приподнял бровь, а потом расхохотался.

- За непослушание, Катерина. Пошел против воли батюшки и вот – Дед Мороз.

- А тут вы против воли батюшки пойти не могли? – уточнила я, но наткнулась на ироничный взгляд. – А что? Если бы не вы, то и мне бы участвовать в этом балагане не пришлось.

- Тебе бы пришлось историю пересдавать после Нового года, так что я своей покорностью спас тебя от позорной "двойки" по истории.

- Вот я сейчас думаю, что лучше бы сдавала историю, чем варилась во всем этом. Так хотя бы с работой проблем бы не было, - печально вздохнула я, поглядывая на часы.

Время уже давно перевалило за полдень. Еще чуть-чуть, и без того короткий солнечный день закончится, а мне еще нужно успеть на работу, подготовить для Павла Олеговича очередной отчет по заказам и вряд ли я успею сделать полностью.

- Астахова, - Илья Юрьевич пощелкал у меня перед носом пальцами, возвращая из мира цифр и таблиц в реальный. – Ты пиццу будешь?

- Буду, - согласилась я, сглатываю слюну. Уже не помню, когда я имела возможность побаловать себя покупной едой. Суши, пиццы, бургеры – все это осталось в беззаботном времени, когда я еще жила с родителями. А сейчас – одна кура, распотрошенная на составные части, на месяц; три килограмма картошки; раз в месяц, в день зарплаты, покупается колбаса и сыр. Никаких изысков и деликатесов в моем рационе не было уже очень давно.

Оставшееся время мы сидели молча. Я в очередной раз полистала сценарий, но вызубренная роль уже набила оскомину настолько, что хотелось злиться и ругаться, но Илья Юрьевич был в таком же положении. Он недовольно откинул свой экземпляр, скрещивая руки на груди, вновь прикрывая глаза.

- Илья Юрьевич, - тихонечко позвала я. – А можно мне воспользоваться вашим ноутбуком? – наглеть, так наглеть. Столько свободного времени пропадает зря, а у меня на флешке осталась информация, которую Павел Олегович просил систематизировать.

Историк нехотя приоткрыл один глаз.

- Бери, - кивнул он.

Аккуратно обойдя мужчину, я взяла плоский навороченный ноутбук и вернулась на свое место. Осмотрела со всех сторон, покрутила, еще раз осмотрела, но входа для устройства памяти так и не нашла.

- Астахова, чего ты мнешься? – недовольно пробурчал историк.

- А где…? – я показала флешку, а в ответ получила лишь ироничную ухмылку.

- На почту не скинуть? Я переходник забыл дома.

- Нет, информация только на флешке… - грустно прокомментировала я, возвращая устройство владельцу.

- Ладно, не грусти, сейчас что-нибудь придумаем, – Илья Юрьевич резко поднялся с кресла, будто не он минуту назад притворялся спящим, начиная рыться в ящиках стола.

- На, - он протянул мне еще один ноутбук, но более знакомой мне модели, нежели эти ай… что-то там. – Здесь точно есть программы для работы с документами. И слоты для флешек. И вообще тебе он больше подойдет.

***

Не берусь судить, сколько мы так сидели, но когда зашел ректор, - а он зашел, как и обещал Илья Юрьевич, - то застал весьма занимательную картину. Я сидела в кресле для посетителей, перевесив ноги через его ручки, и печатала на ноутбуке своего преподавателя. Одной рукой я управлялась с тачпадом, а во второй – держала большой кусок пиццы. Илья Юрьевич выглядел не лучше – развалившись в огромном кресле, – он работал на стационарном компьютере, жевал пиццу и пил кока-колу.

- А что это здесь происходит? – уточнил Юрий Геннадьевич, глядя на нас. – Илья, я вроде велел вам со Снегурочкой готовиться к завтрашнему выступлению, а не устраивать мини-вечеринку.

- Снегурка, жги! – неожиданно воскликнул Дед Мороз.

- Здравствуйте, детишки!

Девчонки и мальчишки!

Я соскучилась, друзья!

Мне без вас никак нельзя! – громко продекларировала я, заливаясь смехом вместе с Дедом Морозом.

- Вы пьяные? – уточнил ректор, воровато оглядываясь по сторонам и прикрывая дверь.

- Пап, - сжалился сын ректора. - Мы ждали тебя больше трех часов. Астахова отобрала мою пиццу с ананасами, а ты сразу с обвинениями. Нехорошо это.

- Какая пицца с ананасами? Какие три часа? Какие обвинения? – вспылил ректор, подходя к нам ближе и принюхиваясь, как собачка. – Взрослые люди, а ведут себя, как дети.

- Сам заставил меня участвовать в этой самодеятельности, - пожал плечами Илья Юрьевич.

Пока мужчины спорили, я успела отправить сообщение с результатами на работу Павлу Олеговичу, на что получила лаконичный ответ: «Проверю – верну на доработку. Сегодня можешь не приходить».

- Катерина, - обратился ко мне Илья Юрьевич. - Как вы считаете, готовы ли мы к завтрашнему выступлению? Или стоит еще порепетировать?

- Я думаю, Илья Юрьевич, что мы готовы, но если вы желаете, то мы можем подготовиться еще усерднее…

- Я услышал вас, - перебил меня Юрий Геннадьевич. – Если вы завтра опозоритесь, то это будет только ваша вина, но вы, Астахова Катерина, вряд ли закончите этот университет, а ты, Илья Юрьевич, так и будешь ходить в доцентах, – и ректор, не глядя на нас, покинул кабинет.

Я смотрела на историка, который вовлек меня в это шоу, и думала, как сделать так, чтобы не разрыдаться или не наорать на уважаемого человека.

- Кать, ты закончишь. Не волнуйся.

- Значит, вы все-таки подозреваете, что завтра мы опозоримся? – с долей сарказма уточнила я, не собираясь выдавать внутреннего волнения.

- Ну ты знаешь, что следует бояться четвероклашек. Они уже ближе к подросткам, нежели к детям, и могут воспринять наше выступление превратно. А кто их знает, может, начнут строчить обращения в минобр и все… пиши пропало. Это тебе не третьеклашки – те вообще ближе к пандам, чем к детям.

Минутное молчание, закончившееся смехом. Смеялась я долго, до надорванного живота, пока не вышло все волнение после прихода ректора.

- Собирайся, Катя, я отвезу тебя домой, – Илья Юрьевич поднялся с кресла, неторопливо надевая дорогое пальто, пропахшее туалетной водой.

- Не надо, - я вернула владельцу ноутбук, торопливо забираясь в свою крутку. - Я живу сразу за парком. Тут быстро добежать.

- Катерина, я настаиваю. На улице темно, а вам идти через парк.

- Илья Юрьевич… не надо. До свидания! - выкрикнула я, прежде чем скрыться за дверью.

На секунду я представила, какие бы поползли слухи, если бы нас увидели вместе. Поэтому здание университета я покидала стремительно. Идя через парк, я несколько пожалела о своем отказе – пара выпивох, отмечавших начало рабочей недели, изъявили желание познакомиться, настойчиво предлагая зятя моей маме. Но я оказалась проворнее, выбираясь на довольно оживленный проспект, от которого до дома рукой подать.

А дома, не взирая на обещание Ильи Юрьевича, я вновь засела за чтение сценария, до тошноты заучивая незамысловатые стишки.

В школе нас ждали. Моложавая директор школы больше крутила хвостом перед учителями, чем действительно помогала в организационных моментах.

- Ах, Илья Юрьевич, - вздыхала она, поглядывая на историка. - Для нас эта такая честь, что вы приехали к нам, – историк кивал и вымученно улыбался.

- Илья Юрьевич, - щебетала директриса. – Что же вы тут, в маленькой коморке, ютитесь вместе со всеми? Пойдемте, переоденетесь в моем кабинете, – на директрисе скрестились сразу десяток недовольных взглядов, самыми злобными из которых были взгляд Крысы и Свиньи, но она, словно не замечая взглядов, продолжила наворачивать круги вокруг историка.

- Не стоит, - возразил Илья Юрьевич. – Здесь тоже вполне неплохо.

Почти все было готово к нашему дебюту. Ученики начальной школы уже сидели в большом зале, нетерпеливо ерзая, в ожидании начала выступления. Рекламщики с камерами наготове заняли свои позиции, а многочисленные родственники обивали пороги актового зала, дожидаясь своих чад.

Под приглушенный свет на сцену вышел символ уходящего года, вызывая ажиотаж у малышни…

Отыграли на "отлично". Дети веселились, взрослые ликовали, а рекламщики хохотали, беспрерывно щелкая затворами фотоаппаратов.

Шутки, песни, танцы, игры – все было по высшему разряду. Мы с Дедом Морозом только и делали, как хвалили самых активных детишек, вручая миленькие сувениры.

В общем, если подытожить наше выступление, то прошло все на "ура".

- Дедушка Мороз, - к Илье Юрьевичу на колени забрался четвероклассник. – Я, в общем-то, знаю, что ты ненастоящий, но мои родители отказываются покупать мне новый игровой компьютер. Может, ты мне его подаришь?

- Вряд ли, - протянул «Дед Мороз». – Ты вообще в курсе, что я пенсионер? – серьезно спросил историк. – У меня пенсия – копейки, которые я трачу на подарки деткам, а ты просишь у меня игровой компьютер.

Мальчишка недовольно засопел.

- И вообще, что за манера залезать на колени к старшим. Ты вон какой взрослый уже, - пенял Дед Мороз. – Это Санта Клаус не против потискать малышню, а у нас в стране может интерпретироваться неправильно. Поэтому брысь с коленей, рассказывай стих и получай свой сладкий приз.

Мальчишка недовольно нахмурился, но с коленей слез. Рассказал какой-то банальный стишок и, получив новогодний сувенир, отправился восвояси.

- Дедушка Мороз, - прошептала маленькая первоклассница. - А можно мне подарок без стишка? – потупив взор, спросила она. – Я стих учила, учила, а потом контрольная, и я его забыла.

- А если попробовать вспомнить? – уточнил Илья Юрьевич, но за подарком все равно потянулся.

- Я же бедный ребенок, у которого в этом лицее непомерные нагрузки, - явно кого-то цитируя, произнесла девочка. – Я не могу справиться с такой нагрузкой, а эти родители ребенка совершенно замучили.

Переглянувшись со мной, Илья Юрьевич нерешительно протянул девочке подарок, и она, ликуя, скрылась среди сверстников.

- Дед Мороз, Снегурочка, обязательно ваш персональный кадр для газеты, - после того, как последний первоклашка получил свой подарок, мы с историком встали напротив елки, позируя для СМИ. Конечно, газета была лишь городского, а то и муниципального уровня. Реклама нашего университета занимала всего половину полосы, но от этого я чувствовала себя не менее скованно.

- Снегурка, встань плотнее к Деду Морозу, а то между вами можно самолет посадить, - возмущался фотограф.

- А может, между нами лучше посадить елку? – уточнила я, но сделала пару шагов к Илье Юрьевичу.

- Елка всего лишь фон, а вы – главные действующие лица. А теперь нацепили счастливые лица и смотрим в камеру, – неожиданно на мое плечо опустилась тяжелая рука, заставляя обернуться к владельцу конечности, который, словно ничего не изменилось, продолжал смотреть в объектив. Поняв, что только взглядом ничего не добиться, я повернулась обратно к камере, выдавливая из себя самую милую улыбку.

- Отлично, - заключил фотограф, милостиво разрешая нам покинуть свое общество.

Быстро переодевшись в повседневную одежду, я покинула закулисье, направляясь на работу. На выходе неожиданно столкнулась с Тимуром Морозовым, собравшим вокруг себя старшеклассников.

- … Да я вам говорю, - с интонациями гопника протянул Морозов. - Учиться у нас несложно. Вон Снегурка наша, - он кивнул мне в знак приветствия, - отрабатывает долг по истории. А историк, кстати, Дед Мороз, – вокруг все заржали. – Экзамены – халява, зато сколько красивых девушек, - соловьем заливался он. – А вот и моя, - он нежно приобнял Алену за талию, уводя подальше от старшеклашек. Я точно могу сказать, что Морозова и Алену связывает лишь взаимная ненависть, но выглядела их пара настолько правдоподобно, что можно было делегировать все овации, которые собрали мы своим выступлением на эту «парочку». Играли они в разы лучше, чем мы.

- Астахова, ты чего зависла? – неслышно ко мне подошел Илья Юрьевич, вновь дергая за косичку, оставшеюся на моей голове после выступления.

- Морозов и Солнечная сейчас ушли в сторону гардеробной в обнимку. Они же терпеть друг друга не могут, - шепотом воскликнула я.

- А то, - лицо историка осветила улыбка. – Ректор и деканы решили запустить рекламу по всем фронтам. А это лишь ее малая часть. Ты, может быть, в курсе, но сейчас школьники предпочитают получать среднее специальное образование, не заморачиваясь с вышкой, и сразу уходить на работу, а не тратить шесть лет на получение статуса магистра.

- Как же, - я припомнила свои попытки устроиться на работу. – Никому не нужен сотрудник без образования.

- С неоконченным высшим образованием, - поправил Илья Юрьевич придерживая мне дверь. – А с оконченным средним специальным нужен.

- А как же все эти разговоры: «Бакалавр – неоконченное высшее»? – изумилась я, с упоением вдыхая холодный воздух, стоя на ступеньках школы.

- Ты теток в отделах кадров видела? Они же совершенно не следят за обновлениями в законодательстве. Ладно, Астахова, это все лирика. Поехали, домой тебя отвезу.

- Не стоит, - в очередной раз отказалась я. – Мне нужно на работу, а отсюда прямая маршрутка ходит. До свидания, - в очередной раз я ускользнула от Соломонова.

На работе было тихо. И грустно.

После того позитива, каким я зарядилась, общаясь с детьми, находиться в офисе, где все ходят со скорбными минами, вечно всем недовольные и обеспокоенные, было удовольствием ниже среднего.

Я под другим углом посмотрела на свою работу. Да, я числюсь юристом, но за год, что я здесь работаю, по-настоящему интересной работы по профилю мне не досталось ни разу – лишь сортировка бумаг для Павла Олеговича. Секретарские обязанности повесили на меня сразу, даже не спрашивая моего мнения, а я согласилась, даже не подумав о том, что было бы неплохо поработать по специальности. Больше благодарила судьбу за то, что нашла хоть какую о работу, где начальник терпит мои постоянные отлучки по учебе, позволяя компенсировать эти часы после рабочего дня. Вот так и сегодня, мне пришлось задержаться до полуночи, отрабатывая часы, которые я провела в роли Снегурочки.

- Катерина, пора заканчивать. Мне нужно закрывать этаж и кабинет, - сказал Павел Олегович, выглядывая из своего кабинета.

Кивнув, я сложила все свои труды в отдельную папочку и, попрощавшись, пошла домой.

Мелькнула мысль о том, что с Павлом Олеговичем я работаю уже больше года, но за все время он, прекрасно зная, что идти мне через парк, ни разу не предложил подвезти, в отличие от Ильи Юрьевича.

Отогнав непрошеные мысли, я поспешила домой, молясь, чтобы никакая неадекватная личность не привязалась.

Так продолжалось до конца недели. Потом один день перерыва, и все по новой. Утром выступления, а вечером работа. Обязательное общение с историком, который раз за разом удивлял меня своей эрудированностью и подкованностью в абсолютно различных областях.

- Катерина, соберись. Сегодня последнее выступление, а дальше все – считай свобода, - напутствовал меня Дед Мороз, когда я присела отдохнуть на мягкое кресло, проваливаясь в сон, которого за эту неделю стало катастрофически мало.

- Да-да, я помню, - попыталась взбодриться я. – Еще чуть-чуть посижу и готова к новым свершениям.

А через десять минут меня аккуратно трясли за плечо, подсовывая под нос ароматный кофе.

- Если ты сейчас не проснешься, то я выпью его сам, обещаю, – знакомый голос все продолжал угрожать, а я старалась схватить добычу, пока кто-то жадный и совершенно беспринципный не выпил мой кофе сам.

- Спасибо, - просипела я, когда волшебный напиток был все-таки пойман и был сделан первый глоток. – Спасибо большое, Илья Юрьевич.

- Не за что, Катенька. Просыпайся, а то нам скоро на сцену.

- Я не хочу туда, - с трудом разогнувшись, сказала я. – Давайте сбежим отсюда? – совершенно без какого-либо намека предложила я.

- Катенька, тебе говорили, что взрослым дядям нельзя задавать такие вопросы? – уточнил Илья Юрьевич, сидящий рядом с креслом на корточках. – А то взрослые дяди могут и согласиться.

Совершенно не контролируя свое тело, я неожиданно облизнула губы, копируя движение историка.

- Снегурочка проснулась? – уточнила Алена, заставляя нас разорвать зрительный контакт. – Отлично, готовься. Скоро на сцену.

Щеки заалели, я подхватила шапку от костюма и, в очередной раз покосившись на мужчину, что так и продолжал сидеть на корточках у кресла, вышла на сцену.

Сегодня играть было куда сложнее. Мысли раз за разом разбегались, заставляя судорожно вспоминать последовательность действий.

Когда дети, наконец, вызвали Деда Мороза на сцену, я несколько стушевалась, но все равно продолжила свою партию, стараясь лишний раз не смотреть на историка.

- …Крикнем дружно, с Новым годом! – прозвучали последние слова нашего выступления, и мы дружно поклонились.

Последние выступление перед школьниками было дано. Завтра последний раз мне предстоит облачиться в костюм Снегурочки и можно считать, что все мои обязательства выполнены. Я могу смело требовать свою "тройку" по истории и больше никогда не встречаться с Соломоновым. Да, так будет правильно, а то в последнее время мои мысли далеки от того, как должна вести себя приличная девушка рядом со своим преподавателем. Чего только стоит мое сегодняшнее поведение? Мама бы была недовольна…

С этими мыслями я практически сбежала на свою уже ненавистную работу.

В офисе было пусто. Многие брали дни за свой счет, кто-то оформлял отпуск на последние дни уходящего года. А я… мне, как всегда, предстояло провести время до поздней ночи, делая совершенно бессмысленную работу, которой, несомненно, нагрузит меня Павел Олегович.

- О, Катерина, наконец, явилась, – голос у непосредственного начальства был пьяным.

- Добрый день, Павел Олегович, - произнесла я, с опаской заглядывая в кабинет, где на директорском столе уже стояла пустая бутылка коньяка, а в кресле для посетителей сидел наш глава юридического отдела. Он, как и Павел Олегович, был пьян. Махнув мне бокалом, Семенов опустошил его залпом, закидывая в рот половинку лимона.

- Сваргань нам закусочки, - отдал распоряжения Павел Олегович, усаживаясь обратно в свое огромное кресло.

Приказ есть приказ. Быстро прикинув, что из имеющихся запасов могло бы послужить закуской к коньяку, я, плюнув на все, вновь нацепила пуховик, отправляясь в магазин.

В корзинку летело все, что могло бы стать закуской: маринованные огурчики, колбаса в нарезке, пара лимончиков, баночка икры, сырная нарезка, пара шоколадок и бутыль с соком. Просто, чтоб была.

Дотащив все до своего кабинета, я, скинув в очередной раз свой злосчастный пуховик, пошла к директору, споро расставляя на столе незамысловатые закуски.

- А девка она у тебя толковая, - пьяно протянул юрист, когда я выкладывала соленья на пустую тарелку. – Наверно, жаришь ее по ночам? – совершенно неожиданно предположил Семенов. – Я же вижу, как вы поздно ночью вдвоем выходите.

- Эту пожаришь… как же, - отозвался директор, поглядывая на меня сквозь очки. – Я к ней и так, и сяк, а она никак… Фригидная, наверное, – предложил Райко, словно меня не было поблизости. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, я открыла упаковки с нарезкой, намереваясь в кратчайшие сроки покинуть кабинет. Все равно, видимо, мои услуги, как секретаря, здесь сегодня больше не понадобятся.

- Фригидная говоришь, - изумился Семенов, поглядывая на меня снизу вверх. – Ты, наверное, ее неправильно пользовал. Они же, секретарши, именно для этого и идут в помощницы, чтобы задом подмахивать. Смотри, стоит и не возражает.

Я промолчала и в этот раз, выставляя на стол сок. Как только пакет опустел, меня дернули со всей силы, усаживая на коленки к юристу. На мои попытки вырваться, лишь сильнее зафиксировали на собственной туше.

- Им боль нравится. Они начитались своих там БДСМных книжек, а теперь текут только от того, что их имеют жестко и сильно. Да, Катенька?

- Пустите меня, пожалуйста, - прошептала я, чувствуя, как слезы собираются в уголках глаз, а мои попытки высвободиться остаются абсолютно бесполезными.

- Иди, - Семенов неожиданно ослабил хватку, а я рывком высвободилась. Иллюзия свободы продлилась ровно пять секунд, а потом Семенов прижал меня к столу и начал по-хозяйски оглаживать мое тело, не забывая одной рукой фиксировать мои руки, чтобы я не вырывалась. Райко сидел на своем стуле, с удовольствием наблюдая за происходящем.

- А что тут у нас? – удивился Семенов, резко дергая полы рубашки. Пуговицы посыпались по полу, а я осталась стоять в одном лифчике. – Смотри, Пав, у нее, оказывается, сиськи есть, – Семенов дернул меня за руки, заставляя чуть выгнуться вперед и продемонстрировать грудь директору. – А жопа тут есть? – уточнил юрист, подбираясь к юбке.

Стерпеть такого я не смогла. Со всей силы, что была доступна мне в этот момент, я наступила на ногу Семенову, ввинчивая каблук-шпильку. Семенов заорал, ослабляя хватку, а я, воспользовавшись ситуацией, стремительно покинула кабинет. Нет, конечно, была еще мысль звездануть между ног, но поднимающийся со своего стула директор не оставил мне вариантов. Подхватив куртку, я слетела вниз по ступенькам, начиная рыдать от бессилия. Злость, ненависть, обида – все смешалось в калейдоскоп. Слезы застилали глаза, а я все бежала, бежала, бежала, пока не врезалась в человека.

Человек, определенно мужчина, попытался меня обнять, а я заорала, как резаная, отпрыгивая от него, как от огня.

- Катя, Катенька, Катюша, - услышала я сквозь вату в ушах знакомый голос. Илья Юрьевич! В ту же секунду я прижалась тесней к нему, начиная рыдать сильнее.

***

Илья

Последнее выступление далось тяжело. После ничего не значащего разговора с Астаховой я чувствовал себя, как на иголках. Старый дурак, куда мне заглядываться на молоденьких студенток? Но нет-нет, а взгляд возвращался к Снегурке, стараясь из мешанины цветов и красок выцепить именно ее, а она, словно чувствуя мое внимание, избегала контакта и случайных взглядов, стараясь смотреть куда угодно, только не на меня.

Задумываясь, когда же это началось, я могу с уверенностью назвать дату. В тот день, когда мы сидели в моем кабинете и ели пиццу. Именно тогда все было настолько правильно, настолько естественно, настолько спокойно, что после этого события я перестал смотреть на Астахову… на Катю просто, как на студентку. Работать с ней рядом, бороться за последний кусок пиццы с ананасом, бросать друг на друга взгляды украдкой – все это было правильно. А сейчас после моих необдуманных слов, она сбежала. Вообще она сбегает от меня постоянно. Шаг вперед, три назад – так она делает. То приблизит меня к себе, то оттолкнет, а я, как мальчишка, бреду за ней, как слепой котенок, выпрашивая ласку и милость.

После выступления мне пришлось еще некоторое время провести с остальным коллективом. Отчетные фотографии для газеты, разговоры с учителями и родителями, но скоро кончилось и это. Тепло попрощавшись со всеми, я поехал в ближайший магазин, чтобы забить холодильник дома.

Погрузив покупки в багажник, я уже собирался садиться обратно в машину, когда мой взгляд зацепился за знакомую куртку, выбегающую из здания. Я столько раз видел ее, убегающую от меня, что нынешняя ситуация была чем-то из рук вон выходящим. Астахова плакала. Быстро преодолев между нами расстояние, я схватил свою студентку за плечи, чем напугал ее еще сильней.

- Катя, Катенька, Катюша, - позвал я отпрыгнувшую от меня девушку, а та совершенно неожиданно прижалась ко мне всем телом.

- Катенька, что случилось? - позвал я ее, но ответной реакции не получил.

На улице холодало, я стоял и прижимал девушку к себе, делясь теплом собственного тела, а она все никак не собиралась успокаиваться, лишь сильнее всхлипывая.

Не особо задумываясь на тем, что делаю, я утянул Катю в сторону автомобиля, отодвигая переднее сиденье до максимума назад, а сам усаживаясь вперед с девушкой на руках.

В тепле автомобиля было намного комфортнее. Я гладил Катю по голове, шепча какие-то глупости на ушко до тех пор, пока полы ее пуховика не раскрылись, являя моему взгляду сначала чудесную грудь, скрытую лишь кружевом лифа, а только после этого я обратил внимание на разорванную кофту и смятую юбку.

- Катя, - я чуть встряхнул девушку, которая уже начала приходить в себя успокаиваясь. - Кто это сделал? – я кивнул на ее порванную блузку. Ее подбородок снова затрясся, а на глазах выступили слезы, но отступать я был не намерен. Опять слегка тряхнул. Ну как слегка, зубы ударились о зубы, а я поспешил сгладить это недоразумение, проводя ладонью по лицу. - Кто это сделал? И сделал ли? – уточнил я в очередной раз. Если сейчас скажет "да", то я убью любого. Связи есть – как-нибудь выкручусь.

- Нет, не сделал, - успокоила меня Астахова, а я, ощущая легкость и эйфорию, вновь прижал ее к своему телу и поцеловал в макушку.

- Ты здесь работала? – уточнил я, когда Катя расслабилась в моих руках и сама начала поглаживать меня по запястьям.

- Да, здесь я работала, - с грустью констатировала она. Ее подбородок снова затрясся, но она довольно быстро взяла себя в руки.

- Поехали домой, Катюш, - предложил я, намереваясь отвезти Астахову в свою берлогу.

- Если вам не будет сложно, - Катя совершенно неожиданно разогнулась, быстро перелезая на свободное пассажирское сиденье, отворачивая от меня свое лицо и стараясь руками убрать последствия недавней истерии. Хоть убирай, хоть не убирай – все равно большая часть туши осталась на моей рубашке, но вслух я, естественно, сказал совершенно другое:

- В бардачке есть влажные салфетки.

Ну, конечно… Едва Катя открыла бардачок, ей в руку попалась упаковка презервативов, о которой даже я не помнил, а она нащупала ее сразу. Смутившись, Катя убрала пачку обратно, вновь запуская руку в бардачок. Я с некоторым подозрением ждал, что следующее ей попадется, но это оказалась лишь пачка салфеток.

- Так куда тебя отвезти? – уточнил я, выруливая на дорогу. – Полиция, больница, травмпункт?

- Домой, - Катя смотрела на меня своими голубыми глаза, что я не смог ей перечить, как бы не хотелось закинуть ее на плечо и увезти в свою пещеру, я, лишь уточнив адрес, повез свою студентку к ней домой.

- Ты живешь одна? – поинтересовался я после недолгих препирательств и заслуженного приглашения на чай.

- Да, - Катя скрылась в ванной, а через пару минут вышла в футболке с забавным принтом и шортах досередины бедра, умытая и вновь расчёсанная. – Как только пошла работать, то сразу съехала от родителей. А теперь… - она с грустью осмотрела маленькую квартирку, тяжко вздыхая. – Чаю? – предложила она. Сейчас бы я согласился на что-нибудь покрепче, но сегодня мне нужна трезвая голова, поэтому я лишь кивнул.

Катя суетилась на кухне. Поставила чайник, достала сыр, колбасу, варенье, печенье, выставляя это все на и без того маленький стол, а я не мог отказать себе в удовольствии наблюдать за ее действиями.

- Илья Юрьевич, - Катя села напротив меня, смешно теребя полотенце. – Я хочу сказать вам "спасибо".

- Не за что, Катюш. Не за что. Только давай договоримся, когда мы не в универе, то я буду просто Ильей для тебя.

- Простите, Илья Юрьевич, но я не думаю, что это будет правильно, - потупив глазки, отрезала Катя. Что ж, наверное, она права…

Дальше мы не разговаривали. Катя все больше смотрела в пол, а я был увлечен рассматриванием пейзажа за окном. Когда закончилась моя чашка чая, мне осталось лишь только поблагодарить хозяйку и уйти. Сегодня у меня еще планы…

***

Соломонов ушел, но почему-то осталось чувство, что я обидела хорошего человека.

В ванной я лежала больше часа, стараясь смыть с себя липкие прикосновения Семенова, все чаще вспоминая теплые объятия Ильи… Юрьевича. Даже мысленно я одергивала себя, заставляя обращаться к историку по имени-отчеству.

Сон был противным и липким. Вновь снился главный юрист «Корса- плюс», лапающий меня своими ручищами, запах перегара. И директор, смотревший на все это с сальной улыбкой. Но тут появлялся он – мой спаситель – отвоевывающий меня у супостата, и на этом моменте я просыпалась, отгоняя ненужные видения. Вновь засыпала, вновь ручищи, запах и директор, снова Илья Юрьевич, спасающий меня, и вновь я просыпалась, заставляя себя перестать думать об историке. И так по кругу до тех пор, пока я не отпустила и не позволила сну унести меня в самые потаённые мысли и фантазии своего воспаленного мозга.

Утром проснулась, полная решимости уволиться. Да, мне нужны были деньги, но возвращаться туда, чтобы шарахаться от каждого шороха и взгляда – нет! Я не хочу возвращаться туда.

Решимости моей хватило лишь до завтрака. После небольшого перекуса я подгоняла себя как могла, приводя все новые и новые аргументы, почему стоит прямо сейчас поехать в «Корса-плюс» и уволиться без отработки. Ничего, Новый год на носу. Смогу себе найти новую работу.

До последнего я оттягивала момент похода. Искала паспорт по всей квартире, хотя прекрасно знала, что он лежит в моей сумочке. Три раза перерисовывала стрелки на глазах, стараясь сделать их идеально ровными. И три раза смывала, а потом вновь накладывала макияж, скрывавший "синяки" под глазами, пока не психанула и чуть не ушла с одним накрашенным глазом.

Через парк я шла решительно, чеканя шаг по расчищенным тропинкам, но все равно при входе в бизнес-центр несколько замешкалась.

«Ну давай же», - уговаривала я себя, стоя, как истукан, перед прозрачной дверью, пока из нее не вышел молодой человек, придержавший для меня дверь.

Поблагодарив, я шагнула внутрь, вновь теряя весь запал. По лестнице поднималась, как на эшафот, но я шла, а это уже что-то да значит.

- О, Катя, хорошо, что ты зашла, - первой, кого я встретила, как ни странно, оказалась наша кадровичка. – Думала, что после праздников тебя искать придется. Павел Олегович подписал твое заявление. Можешь не отрабатывать две недели. Пошли, я отдам тебе трудовую, а ты сдашь мне свой пропуск и распишешься в личном деле.

Я удивленно посмотрела на Оксану Михайловну, но все равно пошла следом за ней. Заявление. Пропуск. Две недели… О чем она говорит?

- На, подписывай, - пока мы дошли до ее кабинета, я находилась в своеобразной прострации, не особо понимая, что происходит. Да и сейчас, сидя за круглым столом, все чаще задавалась вопросом «Какого…?».

- Вовремя ты, конечно, уходишь, - сетовала кадровичка, подсовывая то один, то второй журнал, в которых я должна была расписаться. – Тут вон сегодня с самого утра налоговая, не переставая, лазит. Говорят, что уже на крупный срок нарыли. Все праздники здесь будет шерстить ОБЭП, а потом еще придут прокурорские проверки, – делилась Оксана, а я кивала, как китайский болванчик.

- Вещи собрать можно? – уточнила я, когда с бумажками было закончено.

- Не ходи туда. Они там твой стол оккупировали. Я все, что могла, все унесла, – кадровичка вытащила огромный пакет. Сунув туда нос, я поняла, что, в принципе, все вещи, которые у меня были, здесь в пакете, и мне не нужно встречаться ни с директором, ни с юристом.

Поблагодарив, я поспешила покинуть это гостеприимное место, направляясь в универ, где сегодня последний раз будет даваться представление «Новый год» в адаптированной для взрослых версии.

Народ сновал туда-сюда. У всех было приподнятое настроение, ощущение приближающегося праздника витало в воздухе. Еще бы, до Нового года осталось меньше двенадцати часов.

- О, Снегурочка, переодевайся, – Алена в длинном вечернем платье подплыла ко мне, распространяя запах дорогих духов. – Ты же выучила новый сценарий? – уточнила она.

Неуверенно кивнув, так и хотелось сказать: «Ну так, читала…», но решила не обострять и без того свое шаткое положение.

- Ладно, Астахова, топай на сцену, а там уже разберетесь.

Я мельком увидела, как за кулисы прибежал Илья Юрьевич, но на то, чтобы поблагодарить его еще раз за вчерашнее не было времени.

Веселые стишки и конкурсы подняли настроение даже мне. Зал ликовал. В конкурсах и играх принимали участие как студенты, так и преподавательский состав.

Важно и чинно после нашего выступления на сцену поднялся ректор университета, дабы произнести напутственную речь.

- Дорогие друзья, - начал он. - Конечно, у меня не получится столь же оригинально и нетривиально поздравить наш коллектив, как это удалось сделать нашим коллегам, нашим студентам, нашим преподавателям, но я бы тоже хотел сказать пару слов. Этот год, как и остальные, был безумно выматывающим, но нам не привыкать, - по залу покатились смешки. – Я благодарен вам всем: и студентам, и преподавателям, и управляющему персоналу, – мы все часть одной большой команды, за то, что вы так сильно любите то, чем занимаетесь. Хочу от всей души поздравить вас с наступающим Новым годом, пожелать крепкого здоровья, счастья, адекватного руководства. Учителям – вменяемых студентов, студентам – нормальных учителей, управляющему персоналу, чтобы оба этих контингента вас не доставали. С Новым годом! – воскликнул ректор, а остальные его поддержали улюлюканьем. – А теперь приглашаю всех в спортзал, где мы накрыли импровизированные столы.

Теперь все дружно зааплодировали и нестройными рядками стали покидать актовый зал.

- Мы все молодцы, - сказала Алевтина Николаевна, когда мы все вернулись за кулисы, доставая из объемной сумки три бутылки шампанского. – Предлагаю нам всем дружно отметить завершение этой утомительной недели, а после присоединиться к остальным отмечающим.

- О, это я удачно к вам заглянул, - неожиданно сказал ректор, заглядывая за кулисы. – А что со всеми отмечать не идете? – спросил он, с благодарностью принимая пластиковый стаканчик из рук сына.

- А там сейчас прожорливые студенты, которые съедят и выпьют все быстрей, чем мы переоденемся. Мы решили по старинке выпить сначала в тесном кругу, а потом уже идти ко всем. Мы же вон целую неделю развлекали будущих абитуриентов, – поделилась Алевтина Николаевна.

- И ваши труды того стоили. У нас сейчас полная загруженность на подготовительных курсах. Все так и рвутся к нам в университет.

- Ура! – воскликнули все дружно, чокаясь стаканчиками.

- А теперь, друзья, я предлагаю вам опустошать ваши фужеры и перемещаться ко всем. Не волнуйтесь, зная нрав наших студентов, я припрятал пару бутылок игристого специально для вас.

Кивнув всем, Юрий Геннадьевич покинул наше закулисье, отправляясь напутствовать остальных.

- Илья Юрьевич, - я придержала за локоть своего учителя, не позволяя вместе со всеми отправиться в спортзал. Мы остались наедине, от чего я чувствовала себя немного неуверенно. – Я хотела еще раз поблагодарить вас за то, что вы вчера оказали мне помощь и поддержку.

- Не за что, Катюш. Любой бы человек на моем месте поступил бы также. Ты-то сама как себя чувствуешь? – уточнил он с неподдельным интересом.

- Нормально, - отмахнулась я, все продолжая удерживать историка за локоть.

- Тебе надо съездить на работу и забрать свою трудовую книжку. Ведь, я надеюсь, ты не собираешься возвращаться туда на работу?

- Нет, конечно, - изумилась я. – Подождите, - в моей голове, наконец, стал складываться паззл. – Это вы устроили проверки в «Корсе»?

- Не то чтобы я, просто позвонил паре знакомых, чтобы они как следует проверили эту шарашкину контору.

- А заявление на увольнение?..

- Заявление написал я, если ты не против. Кать, ты ведь не против? – заглянув мне в глаза, поинтересовался Соломонов.

- Я благодарна вам, - сказала то, что на самом деле чувствовала. – Спасибо большое.

- Ладно, - Илья Юрьевич сделал шаг назад, вызволяя свой локоть из моего захвата. – Иди, отмечай.

- А вы? – спохватилась тут же я.

- А я поеду домой, - ответил мужчина, глядя мне в глаза.

- А может, вы задержитесь здесь на празднике? Все-таки для всего учебного заведения мы с вами страдали, старались…

- Не стоит, - грустно улыбнулся он. – Это ты лучше иди, празднуй.

- А я не хочу без вас, - сказала я честно прямо в глаза.

- А чего ты хочешь? – неожиданно, Илья Юрьевич приблизился ко мне, оставляя между нами лишь условные сантиметры.

- Вас… - сказала я шепотом, но он все равно услышал. Отстранился, заглянул мне в глаза, наверняка, отмечая румянец на щеках.

- Даю тебе последний шанс отступить, потому что потом я тебя не отпущу.

Я первая приблизилась к его губам, робко целуя. Считанные секунды лидировала я, а потом мы поменялись ролями. Илья целовал с такой страстью, о которой я даже не догадывалась. Его руки теснее притягивали меня к себе, зарывались в волосы, сминали шубку Снегурочки, забираясь под полы.

Где-то рядом с нами послышались шаги, заставляя отпрянуть друг от друга. Я изумленно смотрела на своего учителя, а он на меня, словно, наконец, дорвался до сладкого, но кто-то в последний момент отобрал.

- О, Илья Юрьевич, - за кулисы просунулась голова Юлианы Дмитриевны. - Ты идешь ко всем? Тебя заждались.

- Нет, к сожалению, я должен вас покинуть. У меня грандиозные планы на этот вечер, – сказал он, глядя только на меня.

- А, ну тогда не буду тебя задерживать. Удачи.

Меня, видимо, прокурорша не заметила или не обратила внимания, поэтому я обессиленно опустилась на единственный стул.

А вот Илья Юрьевич рассиживаться не собирался. Он подхватил меня под белы рученьки и практически потащил по опустевшим коридорам университета. Да я особо и не сопротивлялась, следуя за ним, твердо решив для себя, что один день в уходящем году я могу позволить себе капельку безрассудства.

Оказались мы, как ни странно, в кабинете у историка.

После того, как за мной за мной закрылась дверь, Илья Юрьевич кошачьей походкой стал приближаться ко мне, а я стояла, лишь глупо улыбаясь.

- Кать, - промурлыкал он. - Я сейчас тебя опять поцелую. Не хочу, чтобы это стало неожиданностью для тебя.

- Целуйте, - ухмыльнулась я, подходя ближе.

И ведь сдержал слово, и ведь поцеловал да так, что, казалось, все связные мысли из головы выветрились. Нежно, страстно, сильно, до боли сжимая талию, наматывая косу на руку и роняя шапку Снегурочки на пол. Сил разбираться в чувствах и эмоциях не осталось, а лишь желание, чтобы это не прекращалось. В какой-то момент меня приподняли над полом и усадили на гладкую поверхность стола, продолжая иступленно целовать.

- Илья Юрьевич, - оторвавшись от губ историка и провокационно потеревшись о него грудью. – А почему у вас в кабинете нет замечательного дивана?

- Потому что я не тискаю студенток в своем кабинете, - ответил он, покрывая мою шею поцелуями.

- Сказал он, с трудом оторвавшись от сладких губ своей студентки… - протянула я, скидывая шубку с плеч.

- Астахова, - Соломонов уперся мне лбом в плечо. – Скажи мне, что же ты на юридическом делаешь? То стихи мне декларируешь, сейчас вообще практически с ходу романы придумываешь… Не там ты учишься. Переходи на журфак, тебя там с руками и ногами оторвут.

- Вам, правда, сейчас интересна моя биография? – я медленно стала покрывать его шею поцелуями, что так неосмотрительно оказалась в поле доступа. – Когда я была маленькая, родители хватались за голову, ведь их единственный ребенок – оторви да выбрось, - не знаю от чего мужчина вздрагивал: то ли от моих поцелуев, то ли от перспективы слушать мою биографию, но прерывать он меня не стал. – Потом школа – все литературные конкурсы мои. Сцена звала меня, - в ход пошли руки, что невзначай пробирались под рубашку, слегка царапая кожу ногтями. – А потом переходный возраст, насмешки одноклассников и подростковые комплексы. Как-то со сценой не сложилось. ЕГЭ, вступительные на журфак – не хватило пяти баллов, а вот для юридического – вполне. И вот я здесь, а вы, можно сказать, вновь открыли для меня сцену…

- Открыл для тебя сцену, - между поцелуями шептал он. – Ты хоть представляешь, сколько раз я проклинал себя за то, что не отправил тебя на пересдачу в следующем году? – спросил он, но ответить не позволил, вновь впиваясь долгим и сладким поцелуем, от которого, как любят говорить героини всевозможных романов, я растеклась сахарным сиропом.

- Илья Юрьевич, - прошептала я, чувствуя, что еще минута, и мы точно останемся в этом кабинете встречать Новый год, который начнется через четыре часа. – Вам в дверь стучат.

Оторвавшись от моей груди, Соломонов затуманенным взглядом смотрел на меня, никак не реагируя на посторонние звуки – стук в дверь, который я тоже услышала не сразу.

- Уйдут? – шепотом спросил он, возвращаясь к прерванному занятию.

- Вряд ли, - также шепотом ответила я, с удовольствием откидываясь на собственные руки, давая мужчине больший доступ для творчества. – Скорей всего всех выгоняют из университета, а вы по пропуску входили в здание.

- В кого ты такая умная? – спросил он, недовольно отходя от меня.

Я соскочила со стола, прячась за широким шкафом так, чтобы при открытии дверей меня не было видно.

- Илья Юрьевич, надо кабинетик опечатать и ключики на вахту сдать, - послышался голос старшего охранника.

- Да-да, сейчас закончу и выхожу, - резко ответил историк, захлопывая дверь у охранника перед носом.

- Астахова, - прошептал он, подходя ближе. – У нас есть пять минут, чтобы «закончить» и сдать ключи, – в следующую секунду меня подхватили на руки, заставляя обвить мужскую талию ногами.

- Мало, Илья Юрьевич… - я провокационно потерлась бедрами, вроде как удобнее устраиваясь. – Я живу в пяти минутах езды от универа, – предложила наиболее оптимальный вариант, прикусывая мочку его уха.

Через три минуты мы уже сидели в его автомобиле, а через десять Илья Юрьевич вносил меня на руках в мою же квартиру, с ноги открывая мешающие ему двери, а через пятнадцать на мне не осталось ни единого элемента одежды.

О! Это было просто высший пилотаж. Количество взлетов и посадок я не считала, но когда мы, наконец, успокоились, то за окном уже вовсю запускали новогодние салюты и слышались поздравления с Новым годом.

- С Новым годом, Катюш, - Илья поцеловал меня в макушку, притягивая ближе к себе, а я с удовольствием закинула ногу на его бедро.

- С Новым годом, Илья Юрьевич, - потеревшись носом о его грудь, я с удовольствием вдохнула запах, которым, казалось, пропиталась я целиком и полностью.

- Илья Юрьевич? – Соломонов приподнялся на одном локте, заглядывая мне в глаза. – Может, все-таки Илья?

- Ну какой же вы Илья? – шутливо удивилась я. – Самый что ни на есть Илья Юрьевич. Сколько лет у нас разница?

С лица моего недавнего любовника сошла улыбка.

- Сколько? – все же уточнил он.

- А я не знаю, - стараясь не замечать изменившегося настроения мужчины, шутливо ответила я. – Десять, двенадцать? Ваш возраст – страшная тайна для всего универа.

- Мне тридцать один. Неужели такая большая разница?

- Ну восемь лет… Даже не знаю.

- Восемь лет – это вполне себе нормальная разница, - он лег обратно на подушку, а с удобством устроилась у него на груди. – Лежу сейчас и думаю, только бы не ляпнуть ничего про зачетку, - рассмеялся Илья, который Юрьевич, который на восемь лет меня старше.

- Про зачетку? – удивилась я. – А, ну да, история.

- Ты забыла за что страдала целую неделю? – удивился он, хорошее настроение нехотя возвращалось к моему «учителю».

- Как же тут забудешь? У меня тут можно сказать стокгольмский синдром на фоне всего происходящего случился…

- Кать, скажи, пожалуйста, что это не то, что ты думаешь, - Илья встал с кровати, нависая надо мной. – Скажи, что ты просто не знаешь понятия этого термина?

- Илья Юрьевич… - я приподнялась на локтях.

- Илья… Можно просто Илья? – перебил он, а я неожиданно сглотнула. – Кать, я принуждал тебя к этому? В твоей голове это все выглядело, как насилие? Ты не хочешь или не хотела этой связи?

- Нет… все не так, – я запахнула одеяло на груди, приподнимаясь на коленях. – Я просто хотела сказать, что вы меня целую неделю приручали к себе, все время были рядом…

- Черт, Катя. – он прикрыл глаза. - Мне жаль, что ты так подумала.

И через секунду он вышел за дверь комнаты. Я упала обратно на кровать, костеря саму себя.

- Дура ты, Катя, дура, - ругалась я сама на себя, когда выйдя из комнаты, не увидела ни Ильи, ни его вещей. – Неужели так сложно было сказать: «Потому что я как дура влюбилась в вас…». Нет, надо было про этот стокгольмский сидром вспомнить… Мозги куриные.

- Дура ты, Катя, дура, - ругала я саму себя, когда набрав номер историка, увидела его мобильный в своей разворошенной кровати. – Ничего, мобильный дорогой. Вернется за ним, то сразу скажу.

- Дура ты, Катя, дура, - вздыхала я, когда ни первого, ни второго, ни даже третьего января Илья Юрьевич не явился за своей собственностью. Пару раз мелькнула мысль о том, что можно было бы набрать кого-нибудь из его родных, чтобы те передали, что телефончик в целости и сохранности, а забрать его можно у одной нерадивой студентки. Но как только я представлю разговор с Юрием Геннадьевичем, так все мысли из головы вылетают.

- Дура ты, Катя, дура, - стонала я, когда в деканате мне сказали, что Илья Юрьевич уехал в Москву, а когда вернется неизвестно.

- Стокгольмский сидром… - я ходила из угла в угол в туалете, раз за разом прокручивая в голове те злосчастные слова. – Дура! Стокгольмский сидром…

- Термин, популярный в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата похищения, применения угрозы или насилия… - из кабинки вышла девушка, наверняка, не старше третьего курса. – Мы только недавно проходили. Тоже хвосты подтягиваешь? – поинтересовалась она, доставая из сумки маленькое зеркальце.

- Типа того, повторяю для себя, - отмахнулась я, переставая свой бег из угла в угол.

- Повезло, а я сейчас к самому ректору на пересдачу иду, он в составе комиссии, а я уголовное право сдать крыске не смогла ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза.

- А в каком кабинете у вас пересдача? – поинтересовалась я, понимая, что это может быть мой последний шанс.

- В триста двадцать втором. Там помимо ректора декан юридического факультета и два независимых преподавателя будут, - предостерегла меня девушка.

- Спасибо, вот они мне совершенно ни к чему. Главное, чтобы ректор был… - кивнув на прощание, я покинула женский туалет и побежала на третий этаж.

- Пересдача еще не началась, - осадила меня Вероника Моисеевна, когда я попыталась проникнуть в кабинет.

- А мне и не на пересдачу, - постаралась я протиснуться между нею и дверным косяком, но секретарь ректора была неумолима.

- Если не на пересдачу, то каждый третий четверг месяца с тринадцати до четырнадцати прием студентов.

- Мне надо кое-что передать Юрию Геннадьевичу лично в руки, - попробовала я зайти с другой стороны.

- Тем более, нет. Все личные передачи только через меня.

- Вероник, - услышала голос ректора из кабинета, - пропусти ты эту настойчивую Снегурку.

Скривившись, Вероника Моисеевна перестала загораживать своей необъятной грудью дверь, а я, наконец, смогла войти в кабинет.

На приватную беседу я могла, конечно, не рассчитывать. Комиссия для пересдачи сидела в полном составе, с ехидными улыбками поглядывая на меня.

- Вы что-то хотели, Астахова Катерина? – уточнил ректор, как бы случайно напоминая мне, что прекрасно помнит, кто я такая и какие кары он мне обещал.

- Да, - постаралась выдавить улыбку. – Я бы хотела вам кое-что передать, чтобы вы вернули это Илье Юрьевичу.

Улыбка перестала касаться глаз ректора. Теперь он смотрел на меня, скорее, отрицательно, чем положительно. Я бы сказала, так смотрят на тех, чью судьбу уже решили.

- Илье Юрьевичу? – переспросил он.

- Да, он забыл свой телефон… - секунда на раздумье, которую, я надеюсь, никто не заметил, - среди реквизита после праздника.

- Среди реквизита… - повторил ректор. - Ну давайте сюда, передам при возможности.

Я подошла к столам, за которыми сидела комиссия, и трясущейся рукой вернула разряженный телефон.

- Он и был разряжен, поэтому я не могла никому позвонить с него, - начала оправдываться я, делая шаг назад. Казалось, еще чуть-чуть и начну кланяться, пятясь назад. – Спасибо, - сказала я, стремительно покидая аудиторию.

Вот и все. Теперь последняя ниточка, которая связывала меня с Ильей потеряна.

***

- Астахова, ты сейчас шутишь? – я стояла в деканате, втягивая голову в плечи. – В смысле ты уволилась из фирмы, в которой собиралась проходить практику. У тебя, хочу напомнить, практика начинается с завтрашнего дня. Делай, что хочешь, но чтобы печати были из… - секретарь деканата заглянула в бумаги, которые я подавала на производственную практику. – Из «Корса-Плюс».

- Не могу, - чуть слышно ответила я. – Все активы арестованы, точно так же, как и генеральный директор.

Илья Юрьевич постарался на славу. Он хотел сжить со света человека который меня обидел – у него это получилось. ОБЭП нашли много чего интересного на Райко Павла Олеговича, за что ему сейчас грозит вполне реальный срок.

- Ты шутишь, Астахова? – уточнила секретарь. – Ищи сама, где проходить практику, но чтобы фирма была реальная!

- Я не могу… - покаялась я, - мама домохозяйка, папа работает на заводе, а других близких родственников, которые могли бы помочь с практикой, у меня нет.

- Горе ты луковое, - вздохнула секретарь, теряя свой запал. – Я, конечно, посмотрю, что можно придумать, но не уверена, что что-то осталось.

Секретарь полезла по толстым папкам, все приговаривая: «Занято», «Занято», «Это тоже занято», «Ничего себе, даже пенсионный фонд заняли».

- Катерина, - она убрала папку подальше, - в этом году очень много очников, поэтому не осталось никаких вариантов.

- И что мне делать? – практически сквозь слезы спросила я.

- Так, не реветь… - предостерегла меня секретарь. – Получу я, конечно. Но раз такая ситуация, то делать нечего. На, - она всучила мне прямоугольный квадратик направления. - Пойдешь на практику в юридическую фирму. Они, конечно, просили к ним больше никого не посылать, но… раз такая ситуация… Думаю, Ростислава Олеговна не будет сильно орать.

- А Ростислава Олеговна – это кто? – заговорщическим тоном уточнила я.

- Генеральный директор! – шепотом уточнила секретарь. – Удачи, - напутствовала она меня после того, как я спрятала направление в рюкзак.

На следующий день я отправилась в место проведения своей практики. Сказать, что я волновалась, ничего не сказать. Я была, как на иголках.

Узнать про фирму мне удалось до обидного мало. Небольшая юридическая контора, оказывающая правовые консультации гражданам как в платном, так и в бесплатном порядке. На рынке всего пару лет, но уже успела сколотить себе репутацию.

Небольшой офис располагался в паре кварталов от университета, занимая всего навсего пару кабинетов в бизнес-центре.

- Здравствуйте, - поздоровалась я с девушкой на ресепшене. – Мне от университета дали направление к вам на практику.

- Ох, - как-то обреченно вздохнула девушка. - Это вам к генеральному надо.

- Я готова, - постаралась улыбнуться, чтобы скрыть свое волнение.

- А вот я – нет, - она ответила на улыбку. – Пройдемте.

Меня провели через общий кабинет к аквариуму, в котором, наверняка, и восседала Ростислава Олеговна.

- Вас позовут, - криво улыбнулась секретарь и ушла обратно на свой пост.

- Очередной студент, заходи, – ко мне вышла дородная женщина с огромной… душой. Я нехотя поплелась в аквариум, слегка вздрогнув от щелчка замка. – Ну, садись, будем общаться.

- Мне очень нужно где-то пройти практику, - выпалила я первое, что пришло в голову. – Фирму, в которой я собиралась ее проходить, прикрыли, а других вариантов в университете, кроме вашего, нет.

Ростислава Олеговна слушала меня, лениво кивая головой.

- Хорошо, будет вам практика, - неожиданно сказала она. – Но только работать вы будете со всеми наравне.

- Хорошо, – кивнула я.

Я смотрела на директрису, а она на меня. Долго. Пристально. Пока она, наконец, не сказала:

- Документы.

Я засуетилась, доставая паспорт, трудовую и направление из рюкзака.

- Да успокойтесь вы, - рыкнула на меня Ростислава Олеговна.

И, правда, меня отпустило. Я расслабилась, спокойно достала оставшиеся документы, пододвигаясь ближе к столу.

На практику меня приняли без проблем. Заполнив все необходимые документы, директриса сама лично показала мне мой стол. Через несколько дней мне была выдана программа моей практики, а также неожиданно трудовой договор, где черным по белому было написано, что я нанимаюсь в ООО «Юрист», как помощник юриста и буду получать некую сумму за свои труды.

Коллектив был хорошим. Нет, не так. Коллектив был шикарным. В большей степени здесь, конечно, работала молодежь, но специалистами они все были от Бога.

Как-то незаметно мне стали подкидывать работу по профилю: составить исковое, перечитать налоговый, проконсультировать бабушку… Я была только рада. Каждый день я шла на новую работу, как на праздник, гадая, что же еще мне сегодня предстоит узнать.

Три месяца производственной практики пролетели, как один миг. Я тряслась, как осенний лист на ветру, не зная, как завести разговор с Ростиславой Олеговной о прохождении в ее фирме еще и преддипломной.

- А я все ждала, когда же ты ко мне придешь, - закинув ногу на ногу, протянула она. – Давай свое направление и иди работать!

Только и сказала она, хотя я даже не успела завести разговор о практике.

Так я дожила до лета. Новогодние приключения остались в прошлом. Не могу сказать, что я не вспоминала Илью Юрьевича, но в моей жизни происходило столько всего интересного, что возвращаться мысленно назад не хотелось. Если бы он хотя бы был где-то рядом, то это имело смысл. Но после его отъезда в Москву прошло почти полгода, зачем бередить старые раны?

- Диплом написала? – спросила одногруппница Машка Петрова, выцепив меня в рекреации университета.

- Конечно, осталось только к Мартынову зайти, да у декана подпись получить, – свою гордость, диплом на сто сорок страниц "воды", сшитых между собой, я крепко прижимала к сердцу, боясь потерять, порвать или помять ненароком.

- А ты не знаешь…? – заговорщически прошептала Машка, обрываясь на полуслове.

- О чем? – все же уточнила я, когда пауза начала затягиваться.

- В универ вернулся Соломонов, и теперь он наш декан, - огорошила меня одногруппница.

Наверное, я впала в ступор, но поделать с собой я ничего не могла. Я стояла и смотрела на Петрову, пока она не начала щелкать у меня перед носом пальцами.

- Астахова, ты чего?

- Вспомнила, как за зачет по истории на сцене выступала, - соврала первое, что пришло в голову.

- Это да, никто не ожидал от тебя таких подвигов. Вроде смотришь – мышь серая, а на сцене настоящей Снегурочкой была.

- Ладно, Петрова, мне пора к новому декану, - собравшись с мыслями, я направилась в сторону кабинета декана, надеясь, что запала хватит хотя бы на то, чтобы дойти.

- Добрый день, Илья Юрьевич, – условные три удара, и я вошла в кабинет, не дожидаясь разрешения.

- Астахова, добрый день, - улыбнулся мне новый декан.

- Вас можно назначить с поздравлением… В смысле поздравить с назначением? – уточнила я, путая слова. В голове все крутилось: «Катя, дура, успокойся».

- Назначьте с поздравлением, - продолжил улыбаться он.

- Назначаю, в смысле поздравляю.

- Катя, ты что-то хотела? – он в очередной раз улыбнулся.

- Да, диплом подписать, - я протянула свои сто сорок листов "воды".

Илья неспешно раскрыл мою работу, сразу недовольно хмурясь.

- Катерина, вам его сразу перепечатывать. У вас здесь деканом юридического факультета забит Мартынов Т.П., но эта информация у вас устаревшая.

- Как и у всего потока, - пробубнила я.

- Оставьте на проверку и заберите первый лист. За пару дней вам его переподпишут, а потом приходите ко мне.

- А может, перестанете прыгать с "ты" на "вы"? – уточнила я. – Вроде в прошлом году, до того, как я неудачно призналась вам в любви, вы нормально обращались ко мне на "ты".

Соломонов молчал. Молчал долго, от чего я сразу пожалела о том, что вообще вспомнила про тот случай. Почти полгода прошло. Может, он уже давно и счастливо женат, а тут я со своими признаниями.

- Что-то я никак не могу выстроить логическую связь, как через стокгольмский синдром можно выйти к фразе «Я тебя люблю»?

- Ну, не прям так, а, к примеру, я влюбилась в тебя после того, как провела с тобой рядом всего неделю…

- Кать, скажи честно, тебе говорили, что ты дура? – он поднялся из-за стола, лениво подходя ко мне ближе.

- Поверь мне, столько раз, сколько сказала я сама себе меня дурой, никто не обзывал, - я затаила дыхание, а потом, напротив, начала дышать глубже, когда Илья подошел ближе, стараясь вспомнить его запах.

- Держи свой диплом, переделывай титульник и приходи ко мне за подписью. Защищаешься ты, кстати, второго июня.

- Как второго? - я раскрыла глаза, удивленно глядя на декана. – Я же записана была на шестнадцатое?

- А теперь второго, - он пожал плечами, возвращаясь за стол.

- Я не готова, - я судорожно посмотрела на календарь, силясь вспомнить все то, что написано в моем дипломе. Это ты мне так мстишь? – прищурившись спросила я, уже не зная, что подумать.

- Катя, прикрой свой замечательный ротик, пока в очередной раз не наговорила глупостей, - он рывком поднялся со своего кресла подходя вплотную ко мне. – Я хочу уберечь тебя, да и себя тоже от слухов, что Астахова Катерина получила диплом только потому, что спит с деканом. Тебе оно надо? – я закачала головой. – Вот до второго я готов подождать, но дальше – я за себя не ручаюсь.

И в противовес своим словам, он поцеловал, приподнимая меня на руках, вновь заставляя обвить ногами талию. Юбка-"солнышко" задралась практически до самой груди, но мне было совершенно на это плевать, потому что меня целовал ОН. Довольно ощутимо мною стукнули кресло, снесли какие-то бумаги на столе, вроде как на пол полетели и мои сто сорок страниц "воды", но мне было абсолютно плевать.

Три условных стука, и прежде чем дверь открылась, я успела спрыгнуть со стола, с удобством усаживаясь в кресле для посетителей.

В кабинет заглянула какая-то студентка, но Илья Юрьевич взглядом отправил ее за дверь.

- Так вот, Астахова, если ты не хочешь, чтобы на защите магистерской работы тебя обвинили в том, что ты спишь с деканом, то очень советую тебе как можно скорее защититься.

- Хорошо, Илья Юрьевич. Я вас услышала, - я ехидно улыбнулась. – А вообще этот кабинет мне нравится куда больше, чем предыдущий. Здесь хотя бы диван есть, чтобы тискать студенток есть.

- Иди уже.

И я ушла. А что мне оставалось еще делать?

А вечером пришел он.

Честно говоря, мы пытались с ним поговорить. Даже раза три или четыре начинали разговор, но то мне мешала его одежда, то ему на глаза попадалась моя голая грудь, то я просто предпринимала совершенно беспринципные методы, стараясь вымолить свое прощение.

- Сегодня-то хоть все было по обоюдному согласию? – спросил Соломонов, в очередной раз притягивая меня ближе к себе.

- О да, - только и смогла ответить я.

- Тогда если я еще раз услышу от тебя какую-нибудь чушь в стиле "Илья Юрьевич, вы слишком старый, стокгольмский сидром" – не посмотрю, что ты взрослая девочка, отхожу по жопе так, что сидеть не сможешь.

- Илья Юрьевич, - проворковала я, залезая на него. - Мы, наконец, дошли до БДСМ?

***

После защиты моего диплома прошла целая неделя.

Теперь я – магистр юриспруденции. Илья, конечно, настаивает, чтобы я шла дальше в аспирантуру. Но едва я представлю, что могу вновь оказаться за партой, писать никому ненужные статьи, ну уж нет! Сам-то он ездил в Москву не просто так, а за получением звания доктора юридических наук. Но я же не такая, ведь я согласна была остаться и просто бакалавром, но нет – магистр – это звучит престижно.

Меня перевели в штат ООО «Юрист». Теперь я самостоятельно вела несколько обращений и даже выступала представителем в суде, что меня, несомненно, радовало.

- Катерина, - ко мне подплыла Ростислава Олеговна. – Думаю, тебе пора познакомиться с собственником ООО «Юрист». Он готов с тобой встретиться прямо сейчас.

На трясущихся ногах я прошествовала к аквариуму.

- Добрый день, Екатерина Андреевна. Неожиданная встреча, вы не находите? – Ростислава Олеговна кинула беглый взгляд сначала на меня, потом на Илью Юрьевича, но не увидев никакой подоплёки, расслабилась. – Ростислава, я могу пообщаться с нашим новым юристом наедине?

Директор недовольно нахмурилась, но из кабинета вышла.

- Эх, Катенька, будем мы с тобой коллекционировать самые типичные клише: преподаватель и студентка, босс и подчиненная… Кто дальше?