Фея особого назначения

Пролог

Девушка устало зашла в квартиру и включила свет. Закрыла дверь на три замка, сняла мокрую от назойливого снега шубку и сбросила надоевшие сапожки в угол прихожей. Наконец-то свобода! Благодарные ноги тут же отозвались радостным гулом, надеясь, что сразу же после ласкового и нежного душа им сделают шикарный массаж.

Потом, все потом!

Без дозы любимого кофе она сейчас рухнет без сил на пахнущий сосной паркет и так и останется лежать на нем до самого утра. А когда прозвучит трель вечно недовольного будильника, молча встанет и вызовет такси с тонированными стеклами, чтобы не пугать случайных прохожих своим помятым видом. Может тогда начальник поймет, что она живой человек, а не загнанная лошадь, обязанная пахать на него сутки напролет!

Пройдя на кухню, девушка накинула на плечи старую, пахнущую детством, шаль и невидяще уставилась в одну точку, пока звук надежной кофемашины не известил, что пьянящий напиток богов готов к употреблению. Сделав глоток, она почувствовала, как тепло разливается по телу, а окружающая реальность наполняется яркими красками. Так не хотелось вставать с удобного стула и заниматься домашними делами, но ведь никто их не сделает, кроме нее.

Подгоняя себя действенной мыслью (чем больше сидишь — тем толще попа, и придется потом отказаться от сладкого, чтобы привести ее в приемлемое состояние!), девушка вернулась в прихожую, поставила обувь на положенное ей место, убрала принесенные с улицы остатки грязного снега с пола и выключила начавший мигать от перенапряжения свет. Проводка в доме была ни к черту: часто в квартире выбивало пробки и изредка тянуло паленым, но покидать насиженное место девушка не собиралась, считая подобные случаи лишь легким недоразумением. Созданный с нуля уют и завораживающие виды из окна цепким якорем удерживали ее здесь. Да и зачем уходить отсюда? Ради чего или кого?..

Она долго стояла под обжигающими струями душа, задумчиво рассматривая свой педикюр, который стоило бы обновить. Красный лак утратил насыщенный цвет и лоск, а синие бусинки хищного цветка поблекли и стерлись, отчетливо давая понять, что мастера стоит посетить в самое ближайшее время.

Например, завтра, в выходной день!

Чем не повод взбодриться и весело провести время?!

Попутно пройтись по магазинам в поиске обновок и хорошего настроения. Может, Алиску с собой захватить? Ей шоппинг точно не помешает!

С такими мыслями девушка приготовила себе наряд на завтра, быстро утолила голод невкусной здоровой пищей и решила лечь спать. Утро вечера мудренее, особенно, когда тебе выпадает единственный выходной спустя два месяца безвылазной работы. Нужно воспользоваться им правильно, спланировать все так, чтобы выжать максимум из того, что предлагается. А сейчас стоит закрыть глаза и погрузиться в манящий неизведанными далями сон, только перед этим надо кое — что сделать. Иначе вся ночь пройдет не так гладко, как хотелось бы ей. И уж точно не так, как желал бы он.

Одно прикосновение пальцем, и экран смартфона радостно сигнализирует о своей готовности приступить к решению поставленной задачи. Еще мгновение, и социальные сети открывают его профиль, в котором нет изменений, что радует и в то же время огорчает.

Женское самолюбие довольно потирает ручки: он все еще нас любит, раз никого не нашел и статус не сменил. Совесть грустно вздыхает, не давая радости разбушеваться сверх положенного: он имеет полное быть с той, кто его будет ценить, любить и никогда не предаст. Лишь здравый смысл крутит пальцем у виска: зачем ты заходишь на его страницу, если ничего не собираешься менять?..

Она листала фотки до тех пор, пока в глазах не зарябило от слез, воспоминаний и бьющего из телефона света. Девушка отложила гаджет в сторону, предварительно нажав на кнопку воспроизведения любимого плейлиста. Заигравшая в наушниках музыка успокоила ее мятежный дух, а сама любительница проверенных мелодий перевернулась на живот и тотчас уснула.

Она не слышала, как три замка квартиры неспешно открылись, и в помещение проскользнул незваный гость. Она слушала музыку, которая должна была закончиться через двадцать пять минут…

Глава 1

— Теперь ты понял, где ошибка? — голос подрагивал от нетерпения и легкой злости на тугодумного друга, который уже битый час не мог справиться с простейшей задачей. А часики — то тикают и неумолимо движутся к полуночи, приближая очередную встречу с первой парой, нелюбимой, но такой необходимой для получения вожделенного дифференцированного зачета. Не придешь без уважительной причины — можешь отчисляться или переводиться на другую специальность. Суров нрав принципиальных «приводчиков», суров!

— Наверное, тут? — палец настороженно ткнулся в середину программного кода, оставив на мониторе «стационарки» жирный отпечаток своего присутствия, словно пытаясь скрыть непонятные простому обывателю символы. И утаить то, что не дает диалоговому окну программы развернуться на рабочем столе в полном масштабе.

— Бинго! Дамы и господа, леди и джентльмены, в номинации «Открытие года» побеждает Игорь Проскурин! Не прошло и трех часов, как убежище подлого бесконечного цикла оказалось полностью раскрыто. Все, удаляй его, и я пошел. Я и так у тебя засиделся.

— Ну значит, еще пять секунд потерпишь! Знаю я вас, прогеров! Пока вы рядом, — все работает. А как только уйдете, так ничего не запускается и ошибки выскакивают, глупые и несущественные, как эта. Лучше, Дань, печенек еще принеси, видишь, закончились!

Действительно, огромная салатница, которую Игорь в самом начале «занятия» поставил на стол доверху набитой всякой вредной всячиной, теперь безмолвно глядела в потолок пустым одиноким дном. Подхватив ее нежно и бережно (Проскурин свято просил обращаться с ней так, как с сохранками от любимой игры, иначе отец его убьет, и тогда он точно не сможет продолжить династию потомственных инженеров — энергетиков), Даня отнес предмет гордости сервизных войск на кухню и наполнил его до краев чипсами, сухариками, зефирками и даже пастилой. Печенек среди этой «сладкой» горки несварения не оказалось. Истребили их два вечно голодных студента подчистую. Только крошки на компьютерном столе напоминали о том, что здесь юыли печеньки.

Вернувшись из изнуренного похода победителем (не прикоснуться к манящему лакомству и остаться при этом в здравом уме и твердой памяти — наивысшее испытание для мужчины!) Даня с гордостью заметил, как на черном экране диалогового окна программы появляются значения матриц переменных состояния и, наконец, желанные результаты.

— Токи правильные?

— Понятия не имею, — флегматично ответил Проскурин, не глядя запихивая в рот пригоршню принесённой Даней пищи. — Зачем мне считать токи в контуре, если у меня есть программа, которая сделает это за меня?

— Затем, чтобы узнать, правильно ли она работает! — Даня почувствовал, как у него начало дергаться веко.

Правое.

Явный сигнал к тому, что, если он сейчас не уйдет, будут жертвы. Одна уже здесь есть, а вторая пока не осознает всей опасности и лопает чипсы с противным хрустом. Пора сие безобразие прекращать!

Даня подхватил лежащую на диване сумку для ноутбука и, похлопав Проскурина по плечу, направился к выходу. Игорь неспешно встал, закинул еще пару чипсинок себе в рот и, шаркая мягкими тапочками по полу, последовал за другом, дабы его проводить. Он же, как радушный хозяин, обязан выпроводить дорогого сердцу гостя, указав тому наикротчайший путь на волю.

— Вот скажи мне, Бельский, зачем нам, электроснабженцам, изучать программирование? К чему мне умение кодить, когда я буду залезать на столбы и чинить оборванные ветрами и неблагодарными птицами провода?

— Потому что мир не стоит на месте и постоянно развивается в сторону информационных технологий и автоматизированных систем управления, — устало процитировал ненавистного заведующего кафедры Даня, сбившись со счета, в который раз Игорь задает ему один и тот же вопрос и получает в итоге один и тот же ответ. — И тебе еще зачет по этому предмету сдавать! Так что, друг мой, смирись, изучай синтаксис С++ и получай удовольствие от программирования, потому что альтернативных вариантов для тебя нет и быть не может! За программистами — будущее!

— Ага, как же! — проворчал Игорь, так хлопнув друга по ладошке, что звук прощания звонким эхом разнесся по подъезду. — Будущее, как и настоящее с прошлым принадлежит фермерам, агрономам, охотникам… Тем, кто отвечает за еду и приносит ее всем остальным на блюдечке с голубой каемочкой! Ладно, Дань, спасибо тебе за помощь, выручил! Завтра покажу прогу вашему диктатору, посмотрим, что он скажет…

Даня не стал цинично убивать надежду Проскурина свинцовой правдой о том, что «родного» ему преподавателя с первого раза покорить невозможно. И со второго, и с третьего, и с седьмого… Зато как же греют слова неуступчивого мучителя, когда он произносит заветную фразу: «Эх, ладно! Давай сюда свою зачетку!». Бесценное мгновение!

Бельский уже одной ногой находился за порогом подъезда, когда услышал странный шум, донесшийся из подвала. Даня остановился и замер, напряженно пытаясь уловить, что же происходит там, в темной глубине многоэтажного дома. Различив многострадальный плач, приглушенную ругань и непонятное жужжание, он рванул в недра подвала, надеясь, что его помощь окажется полезной и своевременной.

Включив свет и быстро спустившись, он пораженно застыл, не веря тому, что предстало его глазам…

*

Это ж надо быть такой идиоткой! Купиться на рыдания плакальщицы и добровольно спуститься к ней в логово, думая, что в беду попала отбившая от дома зверюшка или потерявший маму ребенок! А теперь я вынуждена бороться за свою жизнь, уворачиваясь от роя разъярённых насекомых, что не дают мне покоя и всеми силами стараются ужалить!

Да только сделать это еще нужно постараться: я прекрасно знаю, чем опасен яд низших существ, поэтому работаю крыльями так, что аж воздух свистит и зубы ноют, предвещая обязательное возмездие за то, что думаю сердцем, а не головой.

Вот думала бы «правильным» местом, не пришлось бы сейчас спасаться от назойливых полупчел-полускарабеев петлей Нестерова, бочкой, плоским штопором и другими фигурами высшего пилотажа. Несколько сотен приставучих насекомых такими маневрами мне удалось размазать о трубы, стены и неизвестно откуда взявшиеся плотные мешки непонятного содержания. Однако ощутимого урона плакальщице мои потуги не принесли: на месте павших бойцов появлялись все новые и новые боевые единицы, что ухудшило мое и без того шаткое положение в этой непростой гонке на выживание.

Видно, эта тварь принадлежит сильному ведьмаку, раз с такой скоростью восстанавливается и не боится быть замеченной. Подозреваю, что владения хозяина плакальщицы находится недалеко от подвала, в котором она охотится. И хоть бы он сам не заявился по мою многострадальную душу!

Тогда придется применять магию, что чревато появлением еще более опасных гостей. Фея — лакомый кусочек. От нее можно получить многое. Например, исполнение одного заветного желания. Или ее волшебство, высосав малышку до капли. Еще можно на органы пустить и добавлять их в эликсиры, что дарует ведьмовским снадобьям небывалые свойства и возможности. Всё зависит от фантазии, знаний и изобретательности. И способности побороться за обладание феей против прочих заинтересованных лиц, желающих не остаться в стороне при дележке дармового пирога.

Как и хитрая плакальщица, что не зовет своего хозяина на помощь и стремится зажать меня с двух сторон. Ну нет, тебе это не удастся!

Резко ныряю вниз и едва успеваю избежать коварных жужжащих тисков. Вскрикиваю от пронзившей правое верхнее крыло коварной боли, что быстро расползается от кончика до самого низа, стремясь пройти как можно дальше.

Жгучий жар охватывает крыло, лишая меня способности работать им в полной мере. Чувствую, как огненная волна движется по позвоночнику и плавно растекается по всей спине, медленно прибираясь к остальным крыльям.

С таким ранением я долго не продержусь.

У меня лишь один шанс на успех: пробиться к выходу, что надежно заблокирован большей частью роя плакальщицы. Преследовательница понимает, каким образом я могу от нее улизнуть, вот и не дает никакой возможности выбраться на волю.

Мчу напролом, терять мне нечего. Или пропаду, или выживу. Третьего мне, увы, не дано.

Раскаленные иглы впиваются в беззащитное тело: в руки и ноги, крылья и шею, лицо и живот. Они ввинчиваются, словно шурупы в податливую древесину. Они остаются в моей плоти, увлекая за собой в пустоту, что дарует безмятежность, покой и смерть…

*

Тусклый свет пыльной лампы озарил темное пространство подвала и показал впечатлившую Даню картину: полчище насекомых разбуженным скопом рвануло прочь, бесследно исчезая в бетонных ребрах дома Проскурина.

А на полу осталось лежать тело.

Маленькое, всего сантиметров пятнадцать в размере.

Такое хрупкое и изящное, дрожащее на холодных плитах.

Даня завороженно смотрел на загадку природы и не мог отвести взгляд.

Это же фея! Настоящая фея, не подделка и не муляж… Живая… Или нет?!

Бельский отмер и со всех ног бросился к пострадавшей, на ходу убирая нож электрика обратно в сумку, из которой он только что его извлек.

Даня склонился над израненным тельцем. Оно было усеяно множеством мелких ранок-язвочек, напоминающих укусы ос. Достал телефон и осторожно приложил его к лицу феи, распухшему от знакомства с жалами насекомых, и с радостью выдохнул: на залапанном экране смартфона появились следы дыхания!

Не мешкая, Бельский достал из сумки чистое полотенце, которое брал с собой на тренировку, чтосорвалась сегодня по вине Проскурина, осторожно завернул в него фею и бережно спрятал находку за пазуху.

Оглядевшись напоследок (мало ли, вдруг еще что-то интересное осталось в подвале!) студент поспешил покинуть подвал, столкнувшись на выходе со знакомой фигурой.

— А ты что здесь делаешь? — первым нарушил молчание Даня, озадаченно рассматривая хмурого Проскурина в цветастых шортах, майке-алкоголичке и наспех наброшенной на плечи болоньевой куртке кислотного цвета.

— Мусор пошел выносить, — невозмутимо ответил Игорь, демонстрируя другу причину выхода из квартиры. — Выхожу — подвал открыт. Заглянул, а тут ты. Потерялся?

— Шум услышал, решил проверить: вдруг что-то серьезное произошло! — смущенно произнес Бельский, заметив странный ожог на кисти у Проскурина. — Кто это тебя так?

— Не поверишь, сам! — озадаченно сказал Игорь, словно не веря, что подобное могло с ним произойти. — Чайку захотелось попить. Попил — больше почему-то не хочется!

Даня вымученно улыбнулся и поспешил во второй раз покинуть общество Проскурина.

На улицу они вышли вместе.

С неба падали редкие хлопья успевшего всем надоесть желтоватого снега. Согласно календарю, подходил к концу первый месяц весны. Только сонными утрами и хмурыми вечерами владельцам железных коней приходилось буквально вырывать их из цепких лап разбушевавшейся метели. Одним из таких счастливчиков был Даня, и его бой начинался прямо сейчас, пусть он и надеялся, что это сражение удастся перенести хотя бы на завтра.

Игорь смотрел в спинуудаляющемуся Бельскому, который постепенно исчезал из его поля зрения, после чего подхватил свою ношу и вернулся обратно в подъезд. Достал из внутреннего кармана куртки небольшую стеклянную колбу и, сорвав с нее крышку, вылил несколько капель на неприятное содержимое своего ведра. С нескрываемым безразличием он разглядывал завораживающую картину: будто бы невидимый художник аккуратно стирал ластиком никому ненужные линии.

Как только действие непонятной жидкости прекратилось, Игорь вернул склянку в исходное состояние и отставил помоечный инвентарь в сторону. После этого вновь спустился в подвал, даже не думая включать там свет…

*

— Покажись, живо! — Проскурин не был намерен шутить.

Ему хватило трех часов ненавистного программирования, чтобы попрощаться с хорошим настроением. Глаза Игоря светились зеленым светом, а по фамильному перстню на левой руке пробегали редкие всполохи красных искр.

— Считаю до трех! Если не появишься — пеняй на себя! Один… Два…Два с половиной…

Не дождавшись угрожающего «три», рой насекомых хлынул из недр дома, закружился причудливой каруселью жужжащей каруселью и предстал перед грозным Проскуриным хрупкой девушкой с седыми волосами.

— По какому праву ты хозяйничаешь на моих землях, а?! — гневно спросил плакальщицу Игорь.

Та лишь глядела на него белесыми глазами и ничего не говорила в свое оправдание, отчего Проскурин закипал еще сильнее.

— Отвечай мне, иначе я тебя уничтожу!

В подтверждение своих слов он вскинул руку с кольцом на манер мушкетеров из советских фильмов, готовых к неравной дуэли. Плакальщица все так же оставалась безучастной, лишь руки ее, то и дело одергивающие платье, выдавали переживания, а Игорь, видя это, не знал, как ему поступить.

Убивать существо из Нижнего мира он не собирался.

Припугнуть слегка.

Надавить.

Выяснить, что плакальщица забыла на его территории и отпустить подобру-поздорову, дав перед этим хорошего пинка и пожелания попутного ветра в спину.

Мысли Проскурина смешались окончательно, когда не выдержавшая такого давления потусторонняя девушка с судорожным воем опустилась перед ним на колени и закрыла голову руками, принимая то, что с ней мог сделать Игорь.

А Игорь понял, что ничего ей сделать не может.

Кроме одного.

Привязать к себе.

Сделать ее верной спутницей в качестве незаменимого фамильяра.

Ведь Игорю давно пора найти себе такого помощника, и плакальщица далеко не самый худший вариант… наверное.

— Тише, не плачь, я тебя не обижу… — Проскурин принялся утешать появившееся на его территории создание, ласково поглаживая колючие волосы никак не успокаивающейся девушки. — Какая же ты худая! И как в таком теле только душа держится?! Ну ничего, мы тебя откормим! Я своих в обиду никому не даю!.. Ты же будешь моим фамильяром, правда?..

Плакальщица перестала вздрагивать и лить слезы, исподлобья уставившись мутными глазами на Игоря. Тот, в свою очередь, рассматривал девушку без зазрения совести, любуясь остатками былой красоты.

Откормить! И как можно скорее, пока совсем в скелет не превратилась!

Ведь где тогда Игорь будет себе искать фамильяра, а?!

— Так что, красавица, ты пойдешь со мной? — с надеждой спросил Проскурин плакальщицу.

Существо из низшего мира недоверчиво кивнуло и протянуло ему свою ладонь, намекая, что неплохо бы даму поднять с холодного пола, пусть она не в самом лучшем виде, да и платье у нее поношенное, но она леди, будь мужчиной!

Игорь, окрыленный успешными переговорами, помог плакальщице встать, ощутив, как по его телу словно электрический разряд прошел. Вспыхнула выключенная лампочка подвала, на миг ослепив Проскурина, и тут же снова погасла. Словно ее тут и не было.

Как и плакальщицы.

Чертовка сумела сбежать!

Звучно выматерившись, Проскурин побрел домой в компании чистого мусорного ведра.

Глава 2

Вначале было слово. И слово это было «Неужели»! Неужели в чертогах павших фей окружающий мир пахнет Даней Бельским! Его специфический одеколон (смесь еловых шишек, лимонных ноток и красного перца) я узнаю из тысячи!

Ядреная смесь, убивающая наповал все и вся в радиусе одного рабочего места рядом с ценителем кошмара парфюмерной индустрии! Имела я глупость однажды ощутить сию прелесть на собственной шкуре, и больше подобных ошибок не допускали.

До того момента, пока не нарвалась на плакальщицу и не познала смерть от ее трансформации… Или нет?!

Осторожно приподнимаю веки.

Ничего не видно.

Повязка на глазах.

И пропитана она чем-то химическим, хорошо уловимым, но разобрать не могу. Но оно точно не природного происхождения, поликлиникой отдает и подобными ей заведениями.

Пытаюсь пошевелиться.

Ничего путного из этой затеи не выходит.

Поняла только, что лежу на чем-то мягком, а тело словно в смирительную рубашку завернуто.

Видимо, я осталась жива и угодила в лапы безумных ученых на опыты. Эх, лучше бы меня плакальщица в том подвале съела! А теперь вот придется мучиться, страдать и молчать, молчать, молчать!

Ничего они от меня не узнают, очкарики проклятые!

Маленькие феи так просто не сдаются!

Дернулась.

Не поддается.

Дернулась еще раз.

Тот же результат!

Забилась так, словно через меня пропустили ток, превышающий допустимую норму в сто раз, но бархатные узы держат крепко, надежно меня упаковали, на совесть.

Не выбраться никак.

Что ж, хотя бы внимание к себе я привлекла, уже хорошо! Узнаю, у кого я в «гостях», и что ждать от этой судьбоносной встречи.

— Проснулась, значит, — сказал подошедший, и у меня тут же перехватило дыхание.

Знакомый голос, очень знакомый. С едва заметной хрипотцой и низким тембром. Я общалась с его обладателем когда-то. Недолго, но диалог у нас с ним состоялся знатный. На тему мужского превосходства и женской тупости!

— Я сейчас медленно сниму бактерицидную повязку и начну тебя потихоньку разматывать. Ты только не переживай, ладно?..

Конечно, дорогой, не вопрос!

К чему переживать, когда я один на один с самым главным шовинистом за всю мою недолгую жизнь!

Да к тому же я голая… что-о-о!!!

Что-то коснулось моего лица, и мир перестал быть черным и угнетающим. Теперь он полон ярких красок и одного конкретного человека в частности.

По имени Даниил Бельский.

Его можно назвать даже красивым. Этаким мачо местного разлива. Не лишенный мужественности голубоглазый брюнет с правильными чертами лица, притягивающей взгляд фигурой и непрошибаемой жизненной позицией, нехило так меня контузившей пару лет назад.

После чего я старалась держаться от Бельского как можно дальше. Однако у судьбы на этот счет оказались совершенно другие планы, и теперь в модных очках-хамелеонах Дани отражается моя испуганная перебинтованная фигурка, лежащая на упругой подушке кофейного цвета.

— Мне… нужно тебя осмотреть… — слова даются Дане тяжело, словно он не девушку собирается раздевать, а готовится совершить четырнадцатый подвиг Геракла. Тринадцатый он уже сотворил. Его приз с беспокойством ожидает, когда же он снимет собственноручно сделанную упаковку. Во второй раз за сегодня, между прочим!

— Я нанес мазь четыре часа назад. Она должна была подействовать и залечить твои раны. Я сниму бинты и посмотрю, так ли верна информация на упаковке, — нервный смешок выдает волнение и неловкость Бельского, что вполне понятно.

Одно дело контактировать с бессознательным телом, а совсем другое — с мифическим существом из детских сказок, что внимательно следит за каждым твоим движением и от которого не ясно чего ожидать.

Укусить может или превратить в неведомую зверюшку без права голоса и возвращения в привычное состояние… Интересно, Бельский уже начал жалеть о том, что спас меня или еще нет??

Слой за слоем мое тело становится все более доступным для постороннего взгляда, что заметно утяжеляет дыхание Дани и придает «сладкой мути» его глазам.

Пусть я и маленькая, но все-таки девушка. А Бельский — мужчина, и инстинкты никто не отменял.

Для нас обоих.

— Меня зовут Генлисея, — напряженное молчание мне не нравится, и я первая его нарушаю.

Даня не удивлен тому, что я умею разговаривать, однако поддержать беседу не пытается, сворачивая бинты в небольшой рулончик и делая вид, что он погружен в этот нехитрый процесс с головой.

— Я исполню любое твое желание!

Никакой реакции на мои слова! Как будто Даня знает, что это лишь в теории, но мог изобразить на лице хотя бы малую заинтересованность! А кто-то другой сейчас бы усиленно шевелил извилинами и извлекал из пыльной черепной коробки самые потаенные фантазии. Надо помочь Бельскому продвинуться в столь нелегком занятии, раз самостоятельно справиться не может!

— Ты спас меня от верной смерти. Мы, феи, подобного не забываем. И щедро отдаем долг чести тому, кто достоин его. Я воплощу в реальность любые твои мечты, стоит только сказать о них. Ты готов?

— Всё зажило, а значит… производители мази получат положительный отзыв на сайте компании! — удовлетворенно произнес Даня, внимательно изучая ковер на полу и предпочитая играть в непонятное мне благородство.

Или он раздевал меня с закрытыми глазами, и я напрасно возмущаюсь и завожусь, как подаренная неугомонному ребенку диковинная юла?

— Я не знаю, правильно ли я поступил, постирав твою одежду и высушив твою одежду. Я тебе ее сейчас принесу, ты только никуда не улетай, ладно?.. — продолжил он.

У меня нет слов.

И даже эмоций.

Теперь я представляю, что чувствуют выброшенные на берег рыбы.

Они оглушены и попросту не понимают, как дальше быть…

Что ты за человек, и что сделал с Бельским, а?!

Даня быстро вернулся в комнату, все также отводя взгляд от моего крылатого тела. Он молча положил на кровать снятые с меня вещи, после чего удалился в неизвестном направлении. Подозреваю, что в соседнюю комнату.

Кое о чем Даня умолчал… Он погладил мою одежду!

Постирал, высушил и погладил!

Я не верю тому, что вижу, просто не верю!

Тот Даниил Бельский, с которым я общалась, до такого никогда бы не «опустился»!

А тут… не сходится, определенно не сходится…

Еще и желание свое не озвучивает… может быть, в этом подвох?..

Одевалась я быстро. Меня разбирало любопытство и ощущение тайны, что подстегнуло меня гораздо сильнее, чем стремление покрасоваться перед симпатичным парнем, что видел не только мое тело, но и кружевное белое белье, черные свободные штаны, розовую футболку с заискивающим котиком и куртку с прорезями для крыльев, в которую я облачаюсь быстрее, чем солдаты на срочной службе.

Интересно, у Бельского не возникли вопросы, откуда у меня такие красивые вещи, или он решил, что я сама их себе сшила неизвестно где, неизвестно чем и неизвестно когда?

Осторожно взмахнула крыльями, ожидая притока боли после знакомства с жалами плакальщицы, и с радостью вздохнула, не ощутив неприятных последствий знакового инцидента.

Хорошая мазь у Дани, качественная. Позже спрошу у него, где брал и почем. В хозяйстве пригодится.

Бельского я нашла на кухне. Он пил вкусно пахнущий кофе под мерный бубнеж диктора новостей, доносящийся из нетбука. Шторы холостяцкой вотчины (такое чувствуется сразу, стоит только ступить на территорию мужчины!) были распахнуты, и окружающее пространство наполнялось лучами рассвета. В приоткрытые окна несся с улицы запах тающего снега, что капал отовсюду, куда ему удавалось забраться.

И это радовало и огорчало одновременно.

От битвы зимы и весны я уже изрядно подустала и отчаянно желала победы последней. Только вот с городом, ставшим моим временным пристанищем, знакома былане понаслышке. Как и с его стоками, что проектировал безымянный криворучка, заставивший страдать и тех, кто никогда не сможет сказать ему большое и травмоопасное спасибо за улицы по щиколотку в воде.

Или по колено, тут уже кому как повезет.

— Тебе есть куда идти? — Бельский закончил пить свой кофе и обратил внимание на меня, зависшую при помощи крыльев аккурат перед монитором, ожидая, когда же спаситель завершит столь необходимую для бодрости духа и тела процедуру.

— Нет, некуда, — кривлю душой, нагло вру, но по-другому поступить не могу. — Да и желание ты еще не загадал, покуда не исполню его, от тебя не отстану.

Бельского мой ответ не особо устроил, но читать мне лекцию на тему недопустимости нахождения феи в жилище человека не стал. Только слегка проверил на прочность кухонный стол, выдав пальцами барабанный марш по его обшивке.

— Что ж, живи, — снисходительно сказал Даня после того, как помыл чашку и поставил её на положенное место. — Тебе, Генлисея, моего желания придется ждать очень долго.

— Почему? — насторожилась я. Долго пребывать у Бельского в гостях я не планировала. Несколько дней, и все. Прощай любовь, завяли помидоры! — Воображение слабовато?

— С ним все в порядке, — усмехнулся Даня, вытирая руки полотенцем. — Мне нечего тебе загадывать, Генлисея. У меня все есть.

— Так уж и все, — не поверила я. — А как же золото, машины, квартиры, девочки?

— Заработаю со временем, — улыбнулся Бельский, выключая нетбук. — Самостоятельно. Полученное даром не ценится и не бережется, не становится фундаментом и опорой для роста духа и силы. Важно лишь то, чего ты добился без посторонней помощи. Особенно девушки. Они завоевываются.

— Как трофей в коллекцию бывалого охотника-показушника? — не удержалась я от ехидной шпильки.

— Как верная спутница на всю оставшуюся жизнь, — серьезно ответил мне Даня, покидая кухню и направляясь в сторону прихожей.

Я последовала за ним, выписывая легкие пируэты над его ухом.

Пусть привыкает, психику Дани ждет серьезная проверка на прочность.

Ведь у фей, зомби и женщин есть одна схожая черта.

Они любят мужские мозги на вкус.

*

Закинув рюкзак себе на плечо, Бельский уже собрался переступить порог, когда вспомнил один немаловажный момент.

— Совсем забыл! Чем ты… питаешься? Есть какие-то особые продукты, которые я не смогу приобрести в магазинах?

— Я всеядна, — заверила парня, занося ему очередной плюсик в копилку личных достижений. — И то, что находится в твоем холодильнике меня вполне устроит. И да! Я знаю, что такое холодильник, общаюсь с тобой на твоем языке и близкими тебе словами, поскольку живу среди людей, и с кем поведешься…

— …от того и наберешься, — закончил за меня Даня, удовлетворенно почесав легкую щетину на подбородке.

— Я даже умею пользоваться туалетом, мой… хозяин?

— Даня. Никаких хозяев, Генлисея. Тебя никто насильно удерживать не будет! — Бельский подхватил небрежно оставленные возле зеркала ключи, не забыв посмотреться в него напоследок. — Я вернусь вечером, квартира в полном твоем распоряжении. Надеюсь, мы с тобой поладим… соседка!

— Я ем, как стая бродячих собак в колбасном цеху: быстро, много и громко чавкая. И шума от меня, как от старого кукурузника во время полива фермерских полей. Ты еще пожалеешь, что не загадал желание и не отделался от меня малой кровью.

— Посмотрим, Генлисея, посмотрим! — сказал Даня на прощание, звучно хлопнув входной дверью и закрыв ее с той стороны на замок.

Слушая мелодию удаляющихся шагов Бельского, я нащупала на среднем пальце неприметное кольцо серого цвета с плохо читаемой надписью на фейском, отданное мне матушкой специально для того, чтобы я беспрепятственно могла находиться здесь, в мире людей и нелюдей.

Как только в подъезде хлопнула еще одна дверь, послужив мне сигналом к началу действий, я тут же повернула кольцо надписью вовнутрь ладони и медленно опустилась на пол прихожей, устраиваясь поудобнее.

Через несколько минут мое тело изменится полностью.

Оно станет другим, человеческим.

Ничем не отличным от представителей окружения Бельского.

А от феи ничего не останется.

О скорости, крыльях и обаянии маленькой языкастой девочки придется забыть.

Теперь игра будет идти по правилам большого мира.

Но кто сказал, что я к ним не готова?..

Боли практически нет. Она привычна, практически родная. Мы с ней давно, и процесс трансформации для меня не первый и даже не десятый.

И это еще один повод вернуться в привычный мир.

Ведь без подзарядки кольца Бельский сегодня вечером феи не увидит.

А та, кто предстанет его глазам, вызовет лишь горькую усмешку и раздражение вперемешку с иронией и сарказмом.

Проходили такое, знаем-с, чем заканчиваются наши встречи.

С легким хрустом одежда перестает растягиваться из-за изменяющихся размеров тела, и я неспешно встаю.

Меня немного шатает из стороны в сторону, и чтобы понять, когда «качка» закончится, я всматриваюсь в зеркало прихожей, ожидая, когда смутно отражающаяся там девушка перестанет надо мной издеваться.

Она не торопится, явно наслаждаясь сложившейся ситуацией, но и не зверствует особо, не пытается оттянуть неизбежное.

И уходит, не проронив ни слова.

Уступая той, кто не выделяется из толпы прохожих в любой погоже-непогожий день.

Она встречает меня немного виноватой улыбкой, мол, извиняй подруга, так пошутили природа, гены и законы мира, в котором ты пребываешь. Ничего личного, только суровая действительность и нежелание использовать тонны косметики, чтобы казаться красивее и лучше, чем ты есть на самом деле.

Я обычная девушка из категории «серая мышь».

Русоволосая, курносая, с высокими скулами и серыми бесцветными глазами.

С одним плюсом: неплохой фигурой.

И это опять же не заслуга природы, а желания добиться того, чтобы тобой восхищались и любовались.

Хотя бы со спины, ведь «двоечка» впереди притягивает мужской взгляд только тогда, когда на ней нет защиты. А без свитера я ходить по улице не согласна. Воспитание не позволяет, да и вдруг кто увидит и окружению Матушки доложит.

И тогда мне точно прилетит хороший нагоняй, который в ближайшее время в мои планы ну никак не входит.

Запасные ключи от квартиры Бельского я нашла достаточно быстро: Даня не стал сильно заморачиваться по поводу тайника и хранил их в верхнем ящике письменного стола. Обычно я не имею привычки рыться в вещах почти посторонних мне людей, но тут выбора не было: не через форточку же мне выходить на улицу!

Да и обратно в жилище Дани попадать мне как-то надо.

И без помощи магии, иначе в уютную берлогу Бельского нагрянут такие личности, что на одного программиста в этом городе меньше станет.

А допустить такое я не могу.

Даня, безусловно, тот еще нехороший фрукт, но так подставлять его нельзя.

Не заслужил он подобного с моей стороны.

Мельком глянув на висящие в прихожей часы, я с тихим матерным словом бросилась прочь, не забыв закрыть на замок квартиру Бельского.

Мне оставалось не так много времени, чтобы добраться до студенческой общаги, переодеться, привести себя в порядок и собрать вещи до занятий.

И не забыть повторить приготовленный к семинару кусочек философского текста, посвященного извечным экзистенциальным вопросам.

Иначе преподаватель заметит эти нехитрые манипуляции, и придется учить все домашнее задание целиком.

А тратить личное время на такую ерунду ни я, ни мои одногруппники не собирались.

Да простит нас мать всех наук, Философия!

*

По прогнозам синоптиков, зима наконец-то покинула наши края, но, подобно немецко-фашистским захватчикам в далеком двадцатом веке, оставила после себя пару-тройку специально возведенных ловушек, пакостей и прочих нехороших штук, осложняющих жизнь простому народу.

В один из таких «приятных» сюрпризов я умудрилась хорошенько наступить и теперь удрученно спешила в любимый универ под громкое хлюпанье непонятной кашицы в правом кроссовке. Левый же чудомминовал печальную участь своего собрата, но от осознания этого легче не становилось.

Правый «спортивный» ботинок перетянул мое внимание полностью, основательно и безоговорочно!

Эх, как бы не заболеть!..

— Локтева, твой парень тебе не говорил, что ходить в таком наряде — верх глупости, тупости и самомнения? Или он решил заманить тебя на кухню таким образом: простудишься, пропустишь сессию, отчислишься, и вот они, борщи?!

— Моя личная жизнь тебя не касается, Бельский! Иди куда шел и не трать на меня свое драгоценное время, я тебя недостойна! — сквозь зубы процедила я, удивляясь, почему Даня выбрал именно эту дорогу, на которой произошла наша вторая, за сегодняшний день, встреча.

Обычно он паркуется на официальной университетской стоянке, а не в прилегающих к студенческому городку дворах, где могут запросто проколоть шину, поцарапать дверцу или капот, а также оставить матерную записку с пожеланиями больше никогда не покупать права и все-таки посетить обязательные курсы вождения.

— Я беспокоюсь о своем здоровье, для которого ты представляешь потенциальную угрозу! — ехидно произнес Даня за моей спиной, опаляя мой затылок дыханием. — У нас через пару поточная лекция. Ты подхватишь какой-нибудь вредный виру, а другие с тобой попросту не водятся, и послужишь причиной для карантина, который нафиг никому не сдался! Так что извиняй, Локтева, но по-другому я поступить не могу. Придется тебе потерпеть мое общество еще какое-то время!

— Вообще-то все вирусы вредные, Бельск… — договорить я не успела.

Некто наглый и хамоватый подхватил меня на руки и понес в сторону главного корпуса.

— Будешь возмущаться, — закину себе на плечо аппетитной попкой вперед! Еще и руку положу, так, солидности ради! — забавлялся ситуацией и своим положением Бельский.

В ответ он получил лишь мое гневное сопение и полыхающий жаждой мести взгляд.

Говорить ему я ничего не стала.

Позже все выскажу.

Когда на ногах окажусь!

А пока пусть несет, теряет силы и даже не подозревает, какая неприятная беседа по душам его ожидает.

Тем более, на руках у Бельского достаточно комфортно: держит он крепко, но не жестко, аккуратно прижимает к себе, и… он даже сменил одеколон!

Теперь от Дани пахнет приятным мужским парфюмом, от которого у меня не щиплет в носу и не возникает желания бежать сломя голову от того места, где я впервые его ощутила!

Аромат оказался настолько притягательным, что я не удержалась и попыталась ближе подобраться к шее Бельского.

Заметив, что мои потуги не приносят желаемого результата, Даня придвинул меня к источнику запаха, прекратив мою бесполезную возню.

Почувствовав слабину Бельского, для полного удобства я закинул руку ему на плечо, получив в ответ довольный бубнеж наглого «грузчика»:

— Давно бы так!

И я снова не проронила ни слова.

Не хотела прерывать неожиданно возникшую интимность момента.

Абсолютно не пошлую, а милую и в какой-то степени романтическую.

Уютную, спокойную и немного родную.

Которую так не хотелось разрушать, а придется.

Двери главного корпуса приближалась…

*

— Фух, отстрелялись! — Светка устало вытерла невидимый пот со лба, взмахнув, словно настоящая холеная пони, лохматой длинной челкой, отросшей до самых жгучих бровей. — Осталось пережить еще одну проверочную работу, и вуаля — зачет в кармане! Ты чего, Алиска, молчишь? Так тяжело тест достался?

— Обычный тест, не выспалась я просто, — устало ответила я, надеясь, что никаких вопросов больше не последует.

Причиной моего состояния был Бельский.

Точнее его поступки в универе сегодняшним утром.

Он внес меня на руках в аудиторию, игнорируя все тех студентов, что надумали явиться в обитель знаний за полчаса до начала официальных занятий.

И в полной тишине стянул с меня мокрые кроссовки вместе с носками, чтобы вытереть мои продрогшие ноги. Затем удалился минут на пятнадцать, выдавив из меня обещание сидеть на мягком месте ровно, никуда из аудитории не уходить и не убирать полотенце с ног. Не знаю, где у Бельского на территории универа находится склад женских кроссовок и носков, но именно с ними он и вернулся, ликвидировав последствия моего глупого положения и лично переобув, хотя никто ни о чем таком его не просил.

— Алиса, ты идешь? — Светка закончила укладывать блочную тетрадку с разноцветными стикерами, содержащую лекции и практические занятия по всем предметам за этот семестр.

Я же предпочитала учиться по старинке, выделив под каждый предмет специально предназначенный для него индивидуальный конспект, что позволяло мне и собираться быстрее, и не жаловаться на боль в руке и плече. Вот они, плюсы — быть несовременной!

— Конечно иду, там же отмечают! — сказала я, подхватив Светку под руку и уводя ее в направлении общих аудиторий, в одной из которой должно был состояться занятие всего потока энергетиков третьего курса.

В те редкие деньки, когда в расписании стояла пара по теоретическим основам электротехники, собиралась толпа в сто двадцать человек трех направлений: снабженцы, приводчики и тепловики.

Самым многочисленным классом в этой разношерстной братии были электроснабженцы в количестве трех групп. Немного от них отставали тепловики: минус одна группа. И самыми малочисленными по старым и непреложным традициям выпускающей кафедры всегда оказывались приводчики.

Одна группа.

Полное отсутствие девушек.

И неизменное сокращение численности студентов с каждым новым семестром.

Недаром жила в сердцах крылатая фраза: «От сессии до сессии живут студенты весело».

Приводчикам жилось не просто весело, а очень весело.

От того они были злы на весь мир, кичились полученными знаниями, и не любили женской пол, видите ли, за то, что оценки им ставят за красивые глазки, короткие юбки и глубокие декольте.

Какое возмутительное заблуждение!

— Алис, ты чего, зачем нам на второй ряд? — Светка чуть ли не с испугом вцепилась в мою руку, буквально врастая в потертый деревянный пол аудитории. — Там же эти сидят, бандерлоги недобитые! Они же все настроение испортят, высмеют и ниже плинтуса опустят, устанем выбираться оттуда! Пойдем на галерочку родимую, где наши в обиду не дадут…

— Нет, Свет, я сегодня послушаю лекцию именно там! — непреклонно заявила я трусишке и, не дожидаясь возражений, уверенно пошла туда, откуда на меня в упор смотрел одинокий Бельский, справа от которого всегда было свободное место.

— Тогда не иди так быстро! Я на каблуках не успеваю за тобой! — сказала не сумевшая отцепиться от меня одногруппница, состроив такую рожицу, словно ее ведут на показательную казнь по заведомо ложному обвинению.

А палач не милостив, как и судья, и продажный адвокат в одном лице.

Моем невозмутимом лице.

— Какие ножки!

— К нам свежее мясцо пришло! Парни, налетайте!

— Эй, красавицы, садитесь к нам! Мы вас не обидим… сразу!

Под радостные крики, свист и гогот пунцовая Светка и совершенно спокойная я продефилировали перед всем потоком, трибуной преподавателя без самого преподавателя и повидавшей все и вся ученической доской, после чего с чувством выполненного долга плюхнулись на ранее примеченные мной места.

— Не ожидал, что обитатели Олимпа спустятся к нам, грешникам, в Тартар, — сказал Даня, потирая ноющую от каждодневного «общения» с очками переносицу.

— Это я не ожидала, что выскочки первых рядов обратят на нас, простых смертных, свое царское внимание, — не удержалась я, показав Бельскому язык. — И окажут неоценимую помощь! Спасибо, что выручил, Дань!

— Опаньки, какие люди! Как ветром тебя занесло сюда, Лисок?

— Попутным, Игорек, попутным! — пропела я Проскрину, другу Бельского, с которым они были не разлей вода. — Я как Мэри Поппинс: прихожу и ухожу тогда, когда это нужно высшим силам!

— Не, ты не Мэри Поппинс, Лисок, — почему-то не поверил мне парень с красным ежиком и серьгой в левом ухе. — У тебя слишком маленькая «Поппинс», чтобы быть ей.

— Может, ты уже сядешь? — начал терять терпение Бельский. Интересно, с чего это вдруг?

— Только рядом с ней, браток! — ухмыльнулся Проскурин, посылая увлеченно набирающей очередное сообщение в телефоне Светке свою дежурную улыбку. — Наконец-то появился цветник, в котором я могу стать настоящим садовником. Как-никак, мы с девочками одной специальности.

— Вот и иди на галерку, садовод-опылитель, раз тебя только юбки интересуют! — обладательница зычного голоса тоже была мне знакома.

Яна Звонарева.

Училась семестр назад в группе приводчиков.

Ожидаемо не потянула и, будучи девочкой неглупой, перевелась к тепловикам, быстро досдала разницу и теперь спокойно учится на другой специальности, без нервов, проблем и лишних телодвижений.

Насколько я знала, она хорошо общается с Бельским и Проскуриным, а вот чем последний ее так разозлил… Сарафанное радио ничего такого не сообщало, что и неудивительно: сор из избы не выносят.

Если только между ними не сгорела любовь.

— Так, ребята, рассаживаемся, открываем свои тетрадочки и записываем тему занятия, — незамеченная в шумной аудитории Александра Николаевна не выглядела грозной и серьезной преподавательницей, однако стоило ей только сказать заветные слова, как тут же тишина занимала лучшие места на ближайшие полтора часа, а студенты прекращали беззаботный галдеж, внимая каждой грамотной фразе этой женщины.

Один лишь Проскурин из природной вредности нарушал негласно установленные правила, изредка оказываясь в деканате и выслушивая часовые лекции о плохом воспитании, низкой дисциплине и доброте Александры Николаевны, которая просит не отчислять мальчика за его шалости, поскольку голова у него светлая, пусть и покрашенная.

После таких сеансов мозговой «терапии» Игорь утихомиривался на одну-две недели, а потом шарманка вновь играла заезженную мелодию.

И так на протяжении двух семестров, что породило ряд едких шуточек в группе, в которой я училась вместе с Проскуриным: когда дисциплина закончится, будет ли Игорь приходить на другие пары Александры Николаевны и пытаться устроить очередное выступление клоуна из бродячего цирка? Или его чувства остынут так же быстро, как не использованные для отопления окон пьезоэлементы?

Краем глаза я посмотрела на ничего не записывающего Проскурина, усевшегося рядом со Светкой и скрестившего руки на груди, словно он пытался отгородиться от того, что читала с трибуны Александра Николаевна.

В его глазах бушевала такая ненависть, что мне невольно стало жутко и страшно за судьбу преподавательницы, которую Игорь на дух не переносил.

Чем же вызвала такую его нелюбовь Александра Николаевна? И почему она всякий раз его выгораживает?

— Ты пиши, Локтева, пиши! — отвлек меня от несвоевременных размышлений неугомонный Даня. — Я на твой конспект давно облизываюсь, поэтому не подставляй рассчитывающих на тебя людей, записывай все, что диктует преподаватель!

— Ты не человек, Бельский, а робот, выполняющий программу по уничтожению социума, — сказала я зануде-приводчику, переставая витать в облаках и конспектируя тему, которая явно появится в списке вопросов на экзамен по этой дисциплине.

Но уж точно не ради Бельского, что так просто никогда не сдается.

— Тогда попьем кофе на перерыве, Локтева? Заодно убедишься, что я не робот…

— Какая милая пара голубков воркует на втором ряду и никак не может уяснить, что на моих занятиях клювики надо закрывать! — Александре Николаевне явно не понравилось, что помимо нее кто-то разговаривает, вот и решила добавить в наш диалог немного своего внимания и участия. — Локтева и Бельский, я не верю своим глазам! Вы наконец-то решили забыть былые обиды и зарыть топор войны навеки вечные?

— Вы, как всегда, невероятно прозорливы, Александра Николаевна! — Даня отложил ручку в сторону и подарил очаровательную улыбку преподавателю по теоретическим основам электроэнергетики. — Я делаю первые шаги к этому. Вот пригласил Алису опробовать местный разливной кофе в пластиковых стаканчиках, жду теперь, согласится или нет.

— Не та нынче молодежь пошла, не та, — Александра Николаевна хитро обвела взглядом притихшую аудиторию, элегантно облокотившись на трибуну. — Исчезли те, кто совершают красивые поступки и делают жесты широкой души. И вместо ресторана девушку ведут к автомату, что расположен на первом этаже в самом живописном месте: между гардеробом и туалетом!

— С чего-то же надо начинать! — включился в игру Бельский. — Нужно, Александра Николаевна, посмотреть, как девушка ведет себя в общественном месте, а потом в серьезные заведения с собой брать. Я кого попало в ресторан не поведу!

— Тут вы, Данечка, загнули, — продолжила Александра Николаевна — Алиса Локтева — золото, бриллиант негранёный. И красавица, и умница, и по учебе успевает, и в волонтерстве участие принимает… Рядом с ней должен быть некто, кто соответствует её высокому уровню…

— И это точно не Бельский! — с нажимом заявила я, выразительно играя голосом, тем самым давая понять, что обсуждение моей персоны лучше вести где-нибудь в другом месте, а не в помещении, забитом до отказа внимательно слушающими нас студентами.

— Поживем-увидим! — флегматично пожал плечами Даня, переводя разговор в другое русло. — Александра Николаевна, а чем третий метод лучше четвертого? Я для интереса написал программу, и у меня получилось, что количество итераций у четвертого меньше, чем у третьего. Разве не это является критерием наилучшей работы метода?..

Первая половина пары пролетела быстро.

Александра Николаевна активно дискутировала с Бельским, отвечала на вопросы зала, объясняла непонятные моменты и нюансы грядущего курсового проекта.

Я же старательно конспектировала материал и сидела как мышка, изредка поглядывая на Даню и ловя себя на мысли, что мне нравится смотреть на его сосредоточенный профиль, когда он о чем-то думает. Иногда объект моего наблюдения уделял внимание и мне, причем таким же точно образом.

И когда прозвенел звонок, я вполоборота развернулась к Бельскому, ожидая дальнейших действий с его стороны.

— Пойдем? — сказал Даня, закрывая конспект и отодвигая его в сторону. — Или тебе еще в дамскую комнату нужно, носик припудрить?

— Потом схожу с тобой за компанию. Мы же в один с тобой ходим, женский, ты что, забыл?

— Конечно забыл, — хохотнул Бельский, спускаясь по ступенькам из аудитории в общий коридор. — У меня память как у рыбки: несколько секунд. Раз… два… А ты вообще кто?

— Никто. Совесть твоя, заблудшая! Пришла тебя навестить, малохольного!

— Это хорошо, что пришла, — Даня лихо поклацал кнопками аппарата, после чего машина звонким гулом подтвердила свою готовность к выполнению поставленной задачи. — Без тебя мне было так тоскливо и одиноко, что прям волком вой! Держи за это кофе.

— А мне нальешь, Бельский, раз звал меня? — приятный баритон раздался у меня над ухом, и только закалка, полученная в общаге, позволила не заорать и не плеснуть горячую жидкость из стакана прямиком в ухмыляющееся лицо незаметно подкравшегося гада!

— Нет, Волков, не налью, — Бельский хмуро уставился на накаченного парня с короткой стрижкой. Тот был в кожаной куртке, штанах цвета хаки и вызывающе начищенных берцах. — Мы бедные студенты, и кого попало не угощаем! Зачем пришел?

— Алису повидать и парой слов с ней перекинуться. Позволишь? Верну в целости и сохранности.

— Если Алиса не против, то почему бы нет? — Бельский одним глотком выпил обжигающий кофе, смял ненужный стаканчик и выкинул его в специально приготовленную для этого урну. — Пообщаешься?

— Пообщаюсь! — сказала я и, дружески похлопав Волкова по плечу, указала ему на свободную скамейку, не желая обсуждать важные темы у автомата. В ногах правды нет!

— Какой у тебя воинственный молодой человек! — крепыш кивнул в сторону Дани, недовольно пожирающего глазами того, кто посмел нарушить его грандиозные, по всей видимости, планы. — С таким ухо надо держать востро, а то ненароком прибьет в темной подворотне без суда и следствия.

— Бельский не мой молодой человек, а свой собственный, — мягко поправила я Волкова, забавляясь поведением Дани. После пар проверю лунный календарь. Ночное светило лихорадит, как пить дать! — У меня уже есть парень, и второй мне точно не нужен.

— Парень, которого никто не видел… Алис, надеюсь, что он все-таки существует, иначе тебе стоит показаться к врачу или придумать отмазку получше, чтобы к тебе никто не приставал.

— Он есть, просто… Он старше меня, и я не хочу ненужных разговоров и обсуждений за спиной! — призналась я Волкову, не забывая пить ту вяжущую субстанцию, что называют здесь кофе. Нагло врут! — Свят, ты за этим ко мне пришел? О парнях поговорить?

— И о них в том числе, — Волков слегка потрепал меня по голове, наслаждаясь перекошенным лицом сжавшего кулаки Бельского. — Не могла бы ты позвонить Марине и узнать, как у нее дела? Она не вышла вчера на работу, и я беспокоюсь, все ли с ней в порядке.

— Все настолько плохо, Свят? — озадачилась я, и понурый кивок парня был мне ответом.

Своих друзей я могла пересчитать по пальцам одной руки. И Марина со Святом относились к числу тех, кому не повезло попасть в их список. А мне не повезло наблюдать за их внезапно вспыхнувшей любовью и столь же быстрым расставанием, которое задело и меня. Мне не пришлось выбирать чью-то сторону: Волков принял удар на себя, появляясь в моей жизни лишь тогда, когда случалось нечто экстраординарное.

Такое, как невыход на работу трудоголика Марины.

Нонсенс и небывалый прецедент.

Как и то, что кое-кто следит за бывшей всеми доступными средствами!

— Информация точная?

— Стая никогда не врет своему вожаку, Алиска, — Свят вращал в руках потертый портсигар, словно это артефакт от любых неприятностей, а также способ избавиться от всего, что тяготит и неволит. Но это был всего лишь портсигар. — Мне нужна твоя помощь, Алиска. Ты знаешь ее как никто другой. И я переживаю, все ли с ней в порядке. Ты мне поможешь?

— А куда я денусь? — сказала я, попытавшись по-дружески приобнять Волкова, но у меня не получилось дотянуться до его правого плеча. Наблюдающий за этой картиной Бельской побагровел, сжал кулаки и сделал шаг в нашем направлении.

Вот только сцен ревности мне сейчас не хватало!

Достала телефон и ввела номер, который знала наизусть.

Нет ответа.

Набрала другой, что знали только я и родственники Марины.

Нет ответа.

Остался один только способ.

Неприятный и энергозатратный.

Но по-другому я поступить не могу.

Пальцы ложатся на виски, глаза закрываются.

Темнота внутри вздрагивает и медленно рвется на части, давая дорогу огненному цветку, что растет внутри и раскручивается по спирали.

Линия за линией, штрих за штрихом.

Представляю Марину, ее образ.

Зеленоглазую шатенку с длинными вьющимися волосами и кошачьей пластикой, такую хрупкую на вид и сильную внутри.

Она решилась пойти против правил, зная, чем это грозит.

И проиграла, ни о чем не жалея.

Моя героиня, которую мне предстоит найти.

Красная плеть раскручивается, подобно ненасытному вихрю, разлетается на тысячи горящих осколков, впивающихся во все, до чего могут дотянуться.

Но здесь только я…

Боль заполняет сознание, и я кричу.

Громко, с надрывом, но легче не становится.

И у меня нет сил противостоять тому, что я породила.

Глава 3

Игорь не мог долго переносить общество Александры Николаевны.

Даже такое: разделенное трибуной и несколькими рядами аудитории.

Его раздражало всё в этой женщине: голос, внешность, чувство вкуса и ложь, что сочилась из нее, подобно соку из березовой ветки: капля за каплей, слово за словом.

И ненависть Игоря росла, стоило ему только увидеть вызывающую столь бурную реакцию преподавательницу и прочитать в ее глазах понимание того, что она знает причину такого отношения к ней Проскурина.

Поэтому и ничего не предпринимает, видя, какие буйства творятся, когда эти чувства выходят наружу.

Цунами желчи, что не приносит удовлетворения Игорю.

Скорее, наоборот.

Опустошает и рвет душу в клочья.

Или то, что от нее осталось.

Проскурин поморщился, чувствуя странное жжение в области запястья.

Настойчивое и пульсирующее.

На здоровой руке.

Неужели к дождю?

Когда неприятные ощущения достигли своего пика, и игнорировать их, ожидая, что все пройдет само собой, больше не представлялось возможным, Проскурин с раздражением отдернул рукав персикового джемпера и с шумом выдохнул: получилось!

На его запястье пульсировала татуировка, отдаленно смахивающая на раздавленного паука, что хорошо готовился к зиме, но не сумел дожить до этого времени года.

И теперь он сигнализировал радостному Игорю, что плакальщица нуждается в помощи своего хозяина.

Так что Проскурину стоит бежать с ненавистной пары со всех ног, если хочет, чтобы у него и дальше был фамильяр.

Иначе придется искать себе нового, что никак не входило в планы Игоря: он еще со старым толком не разобрался!

Проскурин быстро сложил вещи и покинул аудиторию, поймав напоследок недоуменный взгляд Яны и удивленное выражение лица Александры Николаевны, для которой подобное поведение Игоря оказалось в новинку.

До сегодняшнего дня подобной выходки друг Бельского себе не позволял.

И не особо расстраивался по этому поводу: все бывает в первый раз!

Под звонок окончания перерыва Игорь вприпрыжку выскочил из главного корпуса, постепенно переходя с быстрого шага на бег.

Благо его дом находился недалеко от стен вуза, что придавало Проскурину уверенности в том, что поспеет вовремя.

И не заболеет без куртки, оставленной в гардеробе по вине одной бедовой плакальщицы и забывчивости того, кто отправился ее спасать сломя голову!

*

Его встретили шипением.

Громким и устрашающим.

Направленным явно на то, чтобы припугнуть обидчика и не допустить кровопролития, которое для него может закончиться весьма и весьма плохо.

А значит, нужно действовать!

Игорь бросился на звук, влетел в зал и замер, не зная, плакать ему или смеяться.

— Молодец, Яна! Подарок что надо! И воду вскипятит, и за хозяйку отомстит, и даже дом защитит от непрошеных гостей! Эй, ты, пузатый, а ну-ка пошел на кухню, да побыстрее, иначе я за себя не ручаюсь! — грозно сказал Проскурин металлическому чайнику с деревянной ручкой, который загнал в угол испуганную плакальщицу, не ожидавшую встретить в жилище хозяина негостеприимно настроенную утварь. — Я кому говорю: марш на кухню! Не заставляй меня применять силу! Развоплощу и отнесу на помойку! Вдруг кто-то захочет тебя забрать и переплавить на канцелярские скрепки!

В ответ Игорь получил недовольное посвистывание, напоминающее по своей интонации (если такое понятие применимо к чайнику!) бурчание старика в очереди за пенсией или ворчание вурдалака, выбравшегося из холодной могилы аккурат перед самым рассветом.

С последним Проскурину удалось встретиться прошлой осенью, и это знакомство едва не закончилось для друга Бельского черной лентой, если бы не спасительное появление солнца, посланное кем-то свыше или снизу. Ведь в церковь Игорь попасть так и не сумел, о чем немного печалился: дурными делами он все-таки занимается, дурными!

Чайник задумался, раскачиваясь из стороны в сторону, туда-сюда, вперед-назад, влево-вправо. Как будто принимал сейчас важное решение, взвешивая все «за» и «против», просчитывая варианты развития событий и выбирая наиболее удобную из всех возможных комбинаций.

Выбрал.

С характерным хрустом носик, ручка и подставка чайника втянулись в его металлическое тело, и на месте «внучка самовара» появился шар, гладкий и начищенный, без пятнышек и царапин.

Маневрируя подобно пущенному шару в бильярдном клубе, чайник-трансформер покатился на кухню и исчез из поля зрения Проскурина, словно его здесь и не было.

Характерный звон столкновения измененного чайника и не ожидавшей такого обращения к своей персоне решетки плиты послужил для друга Бельского неким подобием звонка загулявшего сына беспокоящейся матери: не переживай, я на месте!

— Жаль, батюшку нельзя пригласить, жилище освятить, — задумчиво проговорил Игорь, подходя к плакальщице поближе. — Иначе я в эту квартиру точно не зайду и придется возвращаться к отцу, что равносильно тюремному заключению сроком на два года, пока не закончу универ. А оно мне надо?..

Плакальщица не ответила.

У нее было всего три режима: молчание, шипение и слезы.

Для получения остальных функций придется повозиться с девушкой из нижнего мира подольше.

Но это того стоит.

Наверное…

Плакальщице надоело сидеть на ковре и смотреть на Игоря снизу-вверх. Она грациозно встала и замерла перед ним, не отрывая взгляда и, явно изучая того, кто выбрал ее себе в качестве фамильяра. А Проскурин в свою очередь тоже решил не отказывать себе в удовольствии рассмотреть при свете дня ту, которую подобрал в подвале.

Никаких кардинальных изменений во внешности девушки не произошло.

Не появилось второго носа, третьей руки или лишней пары ушей.

Зато ее тело словно налилось изнутри невидимым светом, придавая ей красок и объема, будто вчера Игорь увидел набросок, эдакую раскраску, а сегодня — настоящее произведение искусства неизвестного автора.

Вместо нежити с острыми чертами лица и худыми ручками-плетьми перед Игорем стояла вполне себе приятная девушка миловидной наружности, сменившая седые волосы на платиновые, а мутные радужки глаз — на карие.

— Тебе не холодно? — спросил Проскурин плакальщицу, указывая на ее босые ноги.

Коммунальщики уже успели отключить отопление в доме, а Игорь переодеть фамильяра женского пола — нет. Непорядок!

Не дожидаясь ответа, Проскурин отправился во вторую комнату, открыл шкаф и в нерешительности замер перед ним.

На нижней полке лежали вещи Яны.

Те, что она не забрала после их расставания и никогда не заберет.

Те, что можно выкинуть со спокойной душой и негодующей совестью.

Те, что он отдаст сейчас плакальщице.

И будет вспоминать о Яне всякий раз, когда будет видеть своего фамильяра.

Мазохист!

Игорь решительно сгреб одежду бывшей, стараясь дышать через раз.

Запах любимой женщины нещадно проникал в черепную коробку, заставляя вспоминать те упоительные минуты счастья, которые теперь приносили лишь горечь и злость на себя, единственного виновника того, что Яна сейчас не с ним.

Все могло сложиться иначе…

Игорь прошел в ванную комнату и положил вещи на стиральную машинку. Включил воду и, дождавшись, когда она наберется до половины ванной, пошел за плакальщицей.

Девушка из нижнего мира ждала Проскурина, сидя на диване и листая оставленную там книгу по проектированию цифровых подстанций. Ее лицо выглядело напряженным и крайне задумчивым, словно она понимала то, что там написано.

— Пойдем, — сказал Игорь, и плакальщица пошла за ним следом, так и не выпустив из рук подаренную Яной книгу.

*

Жареная картошка пахла аппетитно. Как и мясо, до которого вчера так и не успел добраться Проскурин. Во всем виноваты печеньки! Даже когда их нет!

— Не стесняйся, у нас самообслуживание, — сказал Игорь, закончив приготовление салата для себя и плакальщицы и поставив глубокую тарелку с овощами в центр стола.

Стоящая в проходе девушка тихой тенью проскользнула на кухню и заняла приготовленное для нее место, выжидающе поглядывая на Проскурина. В одежде Яны она выглядела милой и домашней, да и принятая ванна пошла ей на пользу. Сразу запахло уютом и теплом, которых так давно не было в квартире Игоря и которых, оказывается, ему так не хватало.

Взяв в руки вилку и нож, Проскурин приступил к трапезе, изредка поглядывая на доставшегося ему фамильяра. Плакальщица поглощала пищу аккуратно и целомудренно, оставляя Игорю ровно половину всего, что было на столе. Опасения Проскурина не оправдались: девушка оказалась всеядной и не привередливой. Даже имела некоторые представления об этикете, что не могло не радовать Игоря.

— Это можно излечить, — тихий голос плакальщицы церковным колоколом прогремел на кухне, и Проскурин чуть не подавился некстати принятым вовнутрь морсом.

— Нельзя, я пробовал, — справился с собой Игорь, поражаясь тому, как окрепла связь между ним и фамильяром. — Не переживай, я не потяну тебя за собой на дно.

— Это можно излечить! — упрямо повторила плакальщица, запустив руку в необъятную футболку Яны и вытащив оттуда странную переливающуюся чешуйку, приковывающую к себя взгляд всякого, кто обратит на нее свое внимание.

— Что это? — хрипло спросил Игорь, в глубине души предполагая, что именно демонстрирует ему фамильяр.

— Чешуйка с крыла феи, которая исполнит любое желание, — сказала плакальщица, пряча находку обратно к себе за пазуху. — Когда мы найдем фею, хозяин, вы же знаете, о чем ее попросить, не так ли?

Проскурин кивнул, довольно улыбаясь открывшимся перспективам. Теперь у него появился шанс…

*

Игорь почти закончил мыть посуду, когда раздался стук в дверь.

Один, другой, третий.

Некто нетерпеливый хотел попасть в квартиру к Проскурину, прилагая максимум усилий в достижении результата. Заинтригованный Игорь открыл дверь и с удивлением уставился на Яну, рассматривающую Проскурина снизу-вверх далеко не ласковым взглядом.

— Впустишь? — сухо спросила Звонарева, переминаясь с ноги на ногу. — Или здесь поговорим? На глазах у соседей?

Игорь молча прошел на кухню и поставил чайник. Он услышал, как лязгнула дверь, как Яна разулась, достала из шкафа в прихожей смешные тапочки с плюшевыми зайцами и оказалась за его спиной, гневно сопя, словно медвежонок, у которого забрали любимое лакомство.

— Чай? Кофе? Булочку?

— Почему ты ушел с пары? — Яна не стала ходить вокруг да около и сразу спросила о том, что ее интересует.

— Скучно стало, вот и ушел, — беспечно ответил Игорь, стараясь не смотреть лишний раз на Звонареву.

Это на публике он еще мог хоть как-то скрывать свои эмоции, а с глазу на глаз — нет. Игорю все еще было больно, как и той, которую он продолжал любить.

— Ску-у-у-учно стало, — протянула девушка, делая шаг навстречу к Проскурину. — А ну подойди-ка ко мне!

Игорь не послушался. И для пущей верности выставил вперед руки, прекрасно понимая, что будет потом.

Яна росла в семье, в которой отец мечтал о сыне. Вот и воспитывал единственную дочь так, что все соседские мальчишки обходили Звонареву стороной, опасаясь испробовать на собственной шкуре многочисленные армейские приемы, которые знала девушка.

— Яна, давай поговорим спокойно! — пытался утихомирить девушку Игорь, но ее полыхающие неумолимой злостью глаза словно твердили ему: поезд тронулся с вокзала! Конечная остановка — через пять минут! Продержись!

И Проскурин держался, успевая уклоняться и ставить блоки на тяжелые удары Яны, которые он не получил тогда, когда сказал о расставании. Зато сполна отведал сейчас!

Игорь надеялся, что на потасовку не прибежит плакальщица и не устроит Звонаревой одну из тринадцати казней египетских. Эта мысль отвлекла Проскурина, и кулак Яны, не встретив сопротивления, угодил парню в тело.

С протяжным стоном Игорь оказался на полу, а Звонарева с ужасом уставилась на результат своей выплеснувшейся ярости.

— Игоречек, прости! — вскрикнула Яна, бросившись к распростертому телу Проскурина.

Она осторожно приложила голову к его груди и с облегчением вздохнула:

— Живой!

Обрадованная Яна утратила контроль над ситуацией, и Проскурин тут же этим воспользовался. Девушка и охнуть не успела, как оказалась прижатой к полу, а довольная физиономия Игоря принялась медленно приближаться к ее лицу с весьма недвусмысленными намерениями…

Глава 4

— Генлисея Колючая Третья! Вам пора вставать!

Легко сказать, но трудно выполнить! Разве я виновата, что волнение перед Испытанием не позволило мне вовремя закрыть глаза и уснуть?

— Генлисея Колючая Третья! Просыпайтесь!

Да я и не сплю! Уснешь тут, как же! Когда ноги дрожат, руки лихорадочно трясутся и зубы отстукивают марш невидимым душам, спать совершенно не хочется!

А хочется застрелиться или…

— Генлисея Колючая Третья! Вы что, пили?!

Чуть-чуть. Самую малость, так сказать! Сугубо для поднятия жизненного тонуса, успокоения бренного тела и женских кошмариков, от которых никуда и никогда так просто не избавиться! Эх, знала бы няня, что я настойку не одна пригубила… Влетело бы тогда и девочкам-подруженькам моим! Век к Древу Познания не ходить!

— Нет, Крапива Едкая, не пила! — бессовестно соврала я, с трудом открывая глаза и свешивая ноги с двухъярусной кровати. — Переживала я сильно, вот и уснула поздно! Не каждый раз приходится Испытание проходить!..

— Скажешь тоже, Испытание! — ворчливо сказала няня, меняя гнев на милость. — Молодежь нынче излишне волнительная пошла. Видит проблемы там, где их нет! Зачем переживать из-за того, что будет в твоей жизни только раз?

И в этом Крапива Едкая вся, от мозга до костей, от туфелек до крыльев! Бывшей старшей охраннице Королевы фей на полном серьезе непонятно, как можно бояться того, что повлияет на всю твою оставшуюся жизнь? Как вообще можно чего-то бояться?..

— Да и слово такое придумали… Испытание! — ехидно передразнивает няня, заботливо убирая мне за ухо шелковистую прядь. — В наше время мы именовали его Ритуалом, да и то только те, кто хотел придать этому собранию фей торжественности и пафоса. Нет тебе ни крови, ни летящих копий, ни разящих заклинаний темных! Какое же это тогда Испытание?!

— Страшное и очень ответственное, — трагическим голосом ответила я, кладя буйную головушку няне на плечо. — Провалю его, не стану одной из тех, кто спасет Королеву от коварных врагов…

— … которым сюда ход заказан! — не дала мне развить мысль здраво смотрящая на жизнь Крапива Едкая. — Ты лучше, Геня, выбирай действительно стоящую профессию. Быть пишущей или исцеляющей очень и очень почетно…

— Вы мне еще, няня, видящей предложите стать! — возмутилась я, гневно сверкая очами и убирая голову с ее костистого плеча. — Сидишь на мягком месте ровно и делаешь вид, что в призрачной дымке грядущего рисуется тебе грань будущего…

— И возле Королевы находишься, как ты и хотела! — «поддержала» меня Крапива Едкая. — Чем не безделье, которое тебе так нравится?

— Да ну вас, няня! — проворчала я, понимая, что разговор зашел в тупик.

Пора чистить крылышки и неспешно лететь на встречу ветру и тому, что точно не миновать! Благо няня разубедила меня за три часа до Испытания, есть время, чтобы никуда не торопиться!..

*

Вариантов было несколько, но я выбрала самый тяжелый с точки зрения ленивой-преленивой феи: решила полететь сама. Дело это я очень любила, да и разминка перед Испытанием мне не помешает: лучше дразнящая усталость в теле, чем переживание и трясущие руки. Волнение еще никогда не шло мне на пользу.

А как ему не быть, если в зал, где проводится Испытание, никого постороннего не пускают?

Только знающим и охраняющим велено присутствовать там, где творится судьба горстки готовых получить профессию фей. Да и про Королеву не стоит забывать: такие события она никогда не пропускает!

Рядом пронесся здоровенный шмель, размером с хороший человеческий дом. Я такие видела на картинках в книжках, что читала мне няня. Потоками ветра меня ощутимо «взболтало», как основу теста пирогов Крапивы Едкой, отчего я слегка сбилась с намеченного курса и беззвучно выругалась, вспоминая родню прущего напролом насекомого до пятого колена включительно.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы принять вертикальное положение и поправить платьишко, напоминающее снизу каплю (пусть в моем мире и нет мужчин, но демонстрировать всем и вся отличие от них не стоит, красоты в этом нет!).

— Генлисея, ты обронила! — ко мне подлетела черноволосая фея в бирюзовом платье такого же каплеобразного типа, как и у меня, и протянула утраченную мною шляпку на веревочке.

— Спасибо, Ромашка, рада тебя видеть! — не слукавила я, возвращая предмет своего гардероба на положенное ему место. — Неужели ты тоже спешишь на Испытание?

— Лечу и боюсь его до ужаса, — призналась мне Ромашка слегка дрожащим голосом. — Я думала, что пройду его через год, однако маменька решила все за меня…

— Его все равно придется проходить, так почему не сейчас? — сказала я, подражая няне, но пародия, как по мне, вышла слабой и неубедительной. — Зато как мы с тобой потом наедимся булочек с повидлом, да напьемся настойки сладкой и… споем обязательно песню грустную о любви земной… я выучила несколько, тебе понравится!

— Ух, как же мне захотелось вкусностей, что готовит Крапива Едкая, ты себе даже, Генлисея, и не представляешь! — вдохновенно произнесла Ромашка, но тут же стушевалась и поежилась, словно ожидая, что ей на плечи сбросят теплый и мягкий плед. — Генлисея, а вдруг меня направят в мир людей… ох, Мать-прародительница, боюсь-боюсь!..

— Ну и чего ты боишься? — искренне удивилась я, с радостью заметив, что вдалеке появились очертания дворца Королевы фей. — Мне казалось, что тебе нравится путешествовать… разве нет?

— Нравится, — покаянно вздохнула Ромашка, переставая теребить во время полета позолоченные пуговицы своего платья. — Но когда я путешествую, то всегда знаю, что обязательно вернусь домой после того, как все-все осмотрю и наберусь впечатлений на всю оставшуюся жизнь… а там… столько опасностей подстерегает…люди… Нижний мир…

— В Нижний мир приличные феечки не ходят! — строго сказала я, надеясь, что если мне удастся оказаться в мире людей, то Нижний мир я обязательно посещу.

Если не стану охраняющей, само собой!

— А куда ходят? — спросила Ромашка, доверчиво цепляясь за мою руку, чтобы сильный порыв ветра не сбил ее с намеченного курса.

— В театр, например, или в консерваторию… Тебе разве не рассказывали?

— Нет, не рассказывали… — густо покраснела Ромашка, словно признаваясь в чем-то постыдном, недостойном чужих глаз и ушей. — Матушка моя никогда не покидала предела Цветущей Долины и посвящала меня только в те секреты только, что пригодятся мне здесь, когда я стану, как и она, исцеляющей… А я не хочу быть исцеляющей! Я хочу быть пишущей! Ведь это так здорово: передавать новые открытия и события Древу Познания, чтобы он сохранял их в Вечности… а ты, Генлисея, кем хочешь быть?

— Охраняющей или изобретающей, — ответила я, готовясь совершить мягкую посадку на площади перед дворцом, на котором уже заранее было приготовлено место для совершения задуманного мною маневра. — Не решила еще, если честно, кем в большей степени хочу стать… Надеюсь, Испытание поможет мне в этом нелегком деле.

— Я тоже надеюсь на это… — тихо произнесла Ромашка и зажмурила глаза.

Она всегда делала так перед важным и ответственным шагом.

И кто я такая, чтобы ее за это судить?..

*

На людской дворец дом Королевы фей не походил. От слова «совсем».

Больше всего он напоминал огромный темно-коричневый желудь, однажды решивший, что лучше расти вверх, а не вниз.

А позже он понял, что и расти дальше не стоит. Зачем? Он и так больше, чем его «братья» и «сестры». Можно остановиться и позволить феям жить внутри себя.

Да и то не всем, а избранным! Тем, кто станет править в Цветущей Долине, Бескрайнем Океане и Огненных Землях.

Вместе с Королевой жили там еще и феи, каждая из которых была лучшей в своем деле. И вместе они составляли Совет и были знающими, от ока которых не могло укрыться ничто и никто.

И теперь горстка неопределившихся стояла перед входом во дворец и ожидала решения своей участи.

Некоторых из фей я знала.

Задумчивая Азалия не сводит глаз с охраняющих, окруживших нас неплотным кольцом. Веселая и общительная Лилия пытается разговорить беспокойную Ромашку, но та молчит и снова теребит покрытые счастливым узором пуговицы, словно они и вправду способны защитить от переполняющих ее красивую головушку страхов. А Настурция вызывающе спокойна, что наводит на нехорошие подозрения. Неужели она употребила корень Валерьяна, да еще и без меня?!

На небе ни тучки, а солнце не греет. Не чувствую я в нем тепла. Оно словно ждет чего-то, как и все собравшиеся здесь. И когда беззвучно появляется в стенке дворца проем, я понимаю, что обратной дороги не будет.

И прежней домой я уже не вернусь.

*

Нас становится все меньше. Кто-то выходит довольный собой, с гордой улыбкой и радостью, что все закончилось так, как хотелось. Другие появляются со скорбной миной на лице или со слезами на глазах, не стыдясь того, что сегодня их надежды не выдержали столкновения с суровой и не всегда справедливой реальностью. А остальные несчастные ждут и гадают, что ждет их там, за другой стенкой беспокойного желудя.

— Настурция отправится в Бескрайний Океан! — шепнула мне на ухо Азалия, после того как упомянутая ей фея вышла из Зала Испытания с понурым видом.

— Ты уверена?

— Да, — Азалия непреклонна, и я понимаю, что ей известно нечто, сокрытое от меня. — Она моргнула мне два раза правым глазом, а потом левым. То, чего она боялась, свершилось!

— Её ждет трансформация? — сипло спросила я, осознавая всю глупость заданного вопроса. Я и без Азалии знаю на него ответ.

Фея кивнула, разминая ни в чем не повинные пальцы. Азалия неотрывно смотрит на то место, где должен появиться проем, и я понимаю всю степень ее беспокойства. Она идет за Ромашкой, малышкой-Ромашкой, которая уже начала проходить Испытание. И страх постепенно проникает в голову, и мысли в ней бьются нервные, одна другой хуже.

Ведь у Настурции не получилось пройти Испытание так, как ей хотелось. Вдруг ее подругу Азалию постигнет та же судьба?..

— Хорошо, что Настурции достались Бескрайний Океан, а не Огненные Земли. Представляешь, каково это…

— Стать столбом пламени и больше не летать? — тускло говорит Азалия, словно она уже готова примерить на себя эту роль. — Думаешь, в Бескрайнем Океане лучше?

— Не знаю, я там никогда не была, — честно призналась я, закинув ногу на ногу. — Но думаю, получше, чем в Огненных Землях. Там же вода кругом… изменений сильных не должно быть… наверное…

— Летать не будешь! — зло говорит Азалия, видя, как начинает меняться стенка дворца Королевы фей. — А разве это жизнь без полетов, без пируэтов, без воздуха, что треплет твои волосы…

— И дает тебе смачного пинка в спину, чтобы ты поскорей встретилась с землей! — вдохновенно продолжила я, искренне не понимая, что же такого трагичного нашла Азалия в этом. — Я с рождения летаю и особой проблемы в том, чтобы перестать летать не вижу. Куда страшнее лишиться своего тела, а вместо него получить нечто такое, к чему придется привыкать весь остаток своего бытия… А если обмен неравнозначный?

— Он в любом случае неравнозначный, Генлисея! — еще немного и выдержка Азалии падет, как моя шапочка на пути ко дворцу Королевы фей. — Поэтому я думаю… если из-за Испытания мне придется лишиться крыльев… я сбегу в мир людей… не хочу повторить судьбу Настурции!

Повисла неловкая пауза. Азалия испытывающее смотрела на меня, ожидая, что же я скажу ей в ответ на ее признание. А у меня не было слов, только удивление, что подобные мысли вообще могут возникнуть. В моей буйной головушке такого и в помине не было.

Створки Зала Испытания открылись, и довольная Ромашка появилась в общей комнате. Не нужно быть знающим, чтобы понимать: для нее все завершилось успешно. Сияющие глаза феечки были лучшим на то подтверждением.

Пройдя мимо меня, Ромашка ободряюще улыбнулась и направилась к выходу. Готовая к любым неприятностям Азалия проследовала в Зал Испытания с гордо поднятой головой и решением отстаивать свои права до последнего вздоха.

Глава 5

— Что я здесь делаю? — ворчливо спросила я, недовольно открывая глаза.

Вместо привычного холла универа я увидела голубое чистое небо, а надо мной недовольного Бельского и виновато сопящего Волкова.

— Приходишь в себя, — ответил на поставленный вопрос Даня, скрестив руки на груди. — Ты часом не беременна?

— Кто? Я? — тут же оказалась на ногах я, возмущенно глядя на Бельского снизу вверх. — А может это ты у нас беременный? Все симптомы налицо!

— Это какие же? — тут же набычился Даня, напряженно сжав кулаки. — Расскажи нам, будь добра!

— Смена настроения, например! — тут же нашлась я, слегка стушевавшись под напором пылающего негодованием Бельского. Вот чего он пристал ко мне, а? Пусть переключится на кого-нибудь другого!

— А как оно может не меняться, если ты после общения с этим типом, — палец ткнулся в понурого Свята, непривычно тихого и зажатого в присутствии разбушевавшегося энергетика, — падаешь в обморок, и я в течение десяти минут не могу привести тебя в чувство! А он… — палец вновь уткнулся в Волкова, словно именно он — причина всех бед, а никто другой! — А он имеет наглость утверждать, что с тобой все в порядке и стоит лишь немного подождать! Как это называется, Алиса!

— Это называется «Вы лезете не в свое дело, Бельский»! — зашипела я, не привыкшая к тому, чтобы кто-то из мужского пола мне мораль смел читать! — Вы кто мне? Брат, сват, муж? Вы мой однокурсник, Бельский, и не надо учить меня жизни прилюдно! У меня есть тот, кто беспокоится за меня и имеет на это полное право, в отличие от вас!

Даня с шумом выдохнул и без лишних звуков подхватил куртку, на которой я, оказывается, лежала во время своего беспамятства, и молча удалился в закат.

— У тебя с ним точно ничего нет, Алиска?

— Свят, иди в… — устало сказала я, не став продолжать свою мысль.

Грызня с Бельским меня вымотала окончательно и бесповоротно. И без того ослабленный организм молил о том, что стоит отложить поиски Марины до лучших времен и заняться более полезным делом, например, восстанавливающим сном.

Но нет, подругу я в беде не брошу!

— Лучше запрягай свою ласточку, Свят, и как можно скорее! И позови кого-нибудь из своих волков. Мы едем к Марине!

*

— Больше я с тобой в одну машину не сяду! — Я с трудом открыла тяжелую дверь повидавшего многое на своем веку джипа и чуть ли не с молитвой прыгнула на асфальт. Аллилуйя! Наконец-то! Земля!

— Вам помочь? — спросил подошедший оборотень из немногочисленной свиты Свята.

— Приличные существа для начала представляются! — хмуро одернула я черноволосого мужчину с титановым колечком в носу.

Да, оставшийся день я буду явно пребывать не в лучшем расположении духа. Спасибо Бельскому за это!

— Виноват! Влад! — сказал оборотень, галантно протягивая мне ладонь.

— Курт! — назвал свое имя второй, делая ровно такой же жест, что и его товарищ.

— А я Алиса и не хочу, чтобы ваши дамы выражали вам свое недовольство, почуяв женский запах на руках, которыми вы будете их обнимать!

Физиономия светловолосого Курта заметно вытянулась, а Влад и глазом не повел, но руку убрал.

Верно, мальчик, верно! Злая я сегодня, не трогайте меня!

Не тратя больше времени на оборотней, я поспешила к дому, где жила Марина. Свят и его товарищи последовали за мной.

— Ты чего? — спросил Волков, лихо маневрируя между кучами неубранного снега. — Бельский так допек, что ты на моих парнях срываешься?

— Он, родимый, — не стала отрицать я, ощущая, как холодеют ступни из-за поступающей влаги. — Вот чего он ко мне привязался, а? Я себя теперь такой идиоткой чувствую, ты себе даже не представляешь! Он же вопрос тот про беременность задал не для того, чтобы позлить меня, а чтобы узнать, как мое здоровье. Переживает, гад такой, а я в своем репертуаре — хамлю и не верю в его добрые намерения…

— Да еще и на моих парней бочку катишь, нехилую такую, размером с камушек Сизифа! — усмехнулся Волков и тут же задал мучающий его вопрос: — А зачем мы их позвали? Марина…

— Я ее не ощутила, Свят, а это значит одно из двух: либо она мертва, либо кто-то постарался сделать так, чтобы найти ее было ой как не просто. А значит, нам нужна группа поддержки. Для начала — Курт и Влад. Но будь готов вызвать еще волков. Я не знаю, с чем или кем мы можем столкнуться в квартире…

*

Запах в прихожей мне не понравился. И дело было не в догнивающих остатках продуктов в мусорном ведре. Сам воздух был какой-то… безжизненный, что ли. Как будто я очутилась в заброшенном могильнике или гробнице позабытого всеми фараона.

А может, в месте, где творились нехорошие вещи.

— Ничего не трогать и ни к чему не прикасаться! — строго сказала я, демонстрируя оборотням свои руки в перчатках.

Мало ли какие чары успел наложить тот, кому понадобилась Маринка.

В причастности сил, обладающих магическими способностями, я даже и не сомневалась. Если бы Марина пропала «естественным» путем, то во время сеанса поиска я это поняла. А раз я получила откат такой силы… Получается, есть нехорошая личность, заинтересованная в том, чтобы Марину не нашли. Только… зачем ей это? Неужели Марина выдала себя?..

— Никогда бы не подумал, что ты, Свят, такой романтик! — Курт ехидно разглядывал бежевого полутораметрового мишку, сжимающего в руках багряное плюшевое сердце.

А на сердце том надпись особая, про любовь, обещания, да с именами.

Только не для посторонних глаз она, не для них…

— Ты что-нибудь чувствуешь? — нервно спросил Волков, внешне оставаясь непробиваемо спокойным. Лишь глаза выдают его волнение и страх за любимую девушку. Единственную.

— Ничего, — покачала я головой. — А ты?

— Тоже, — обреченно выдавил из себя Свят и обратился к Владу. — А ты что скажешь?

— Странно как-то, — оборотень нетерпеливо прошелся по комнате, принюхиваясь к витающим в пространстве ароматам и периодически поднося к носу шарф Марины, который ему передал в подъезде Свят. — Нет здесь ее запаха. Нет! Абсолютно! Ни грамма, ни частички, ни молекулки! Если бы не разложенные в квартире вещи, я бы ни за что не поверил, что кто-то тут живет!..

— Есть у меня одно предположение… И лучше, чтобы оно не оправдалось! — сказала я, с громким хрустом отодвигая шторку подоконника, обнажая спрятанные ото всех растения.

Большая часть из них не пережила прошедшие дни: розы почернели, фиалки мутной лужей разлились в своих гробах-горшках, а женское счастье засохло, как будто его сто лет не поливали. Лишь пара кактусов еще пребывала в относительно удовлетворительном состоянии.

Но после того, что я с ними сделаю, они точно пополнят ряды покоящихся рядом собратьев.

И я снова закрываю глаза и вызываю цветок.

Только на этот раз он бледно-синий, неземной, обманчиво красивый и смертоносный в действительности.

Вокруг меня темнота, внутри которой пульсируют пять огоньков.

Три красных и два серых.

Первые — волки, вторые — кактусы.

И главное не перепутать, от кого именно мне нужна информация.

Цветок не спешно начинает раскрывать свой бутон.

Ему некуда торопиться, он терпелив и знает, что добыча никуда не уйдет.

Я завороженно наблюдаю, как из него пробиваются на свет тонкие колючие ветки, как они поднимаются вверх и заостренными концами движутся ко мне, ожидая приказа.

И я его отдаю, понимая, что теперь я беззащитна перед теми событиями, что случились здесь…

*

Марина спит на спине, закинув руки за голову. Сквозь не задёрнутые до конца шторы я вижу комнату, что утопает во мраке, изредка исчезающем при появлении лунного света.

Все спокойно. Пока спокойно. Я жду и вслушиваюсь в тишину, которая и подскажет мне, когда незваный гость появится в квартире.

Не подсказала.

Существо появилось неожиданно. Оно прошло из прихожей в комнату и замерло над Мариной, словно сравнивая ее с той, кто должна быть на ее месте.

И также существо, одетое в черный балахон с макушки до пят, все так же бесушмно достало из складок своего одеяния тусклый невзрачный стилет и нанесло быстрый и точный удар.

Марина выгнулась и обмякла.

Я вижу, как на ее руках проступили магические символы и знаки, словно трупные пятна у недельного мертвеца. А потом они исчезли, будто бы и не бывало.

Как и стилета, который существо выдернуло из сердца Марины и его на законное место. Без лишних движений незваный гость подхватил тело моей подруги и направился в прихожую, напоследок опалив меня голубым светом, бьющим неярким столбом из глазниц…

*

Тошнота подступает к горлу, и я с трудом сдерживаю себя, чтобы не извергнуть содержимое желудка на турецкий ковер подруги. Рядом со мной лежит Влад, в метре от него держится за диван Курт, а Свят старается остаться на ногах, но я уверена: его попытка не присоединиться к нам троим обречена на провал.

В воздухе витает запах гари и серы, а то, что было отдушиной Марины — стало оружием той твари, что унесла мою подругу неведомо куда. Теперь от зеленого уголка возлюбленной Волкова ничего не осталось. Как и не останется ничего и от нас, попавших под воздействие адской пыли, очень недешевой и крайне эффективной штуки, способной выкосить целый полк… или одну фею, что обязательно явится узнать, что же случилось с ее подругой! А заодно и тех, кто составит глупышке компанию!

Влад уже не дышит. Его грудная клетка неподвижна, а глаза потухшими хрусталиками устремлены в потолок. Курт еще борется с оставленным подарочком неизвестного мне существа, но я сильно сомневаюсь, что он доживет хотя бы до ночи. Самые высокие шансы — у Волкова. Он и стоял дальше, да и статус вожака стаи сбрасывать со счетов никак нельзя. Не выбирают на роль альфы слабаков, не выбирают!

Озноб заставляет тело биться в конвульсиях, а комната начинает плыть перед глазами, давая мне понять, что своими ногами я отсюда не выйду.

Где-то за пеленой сознания раздался грохот возмущенной входной двери, и в комнату кто-то вошел, ни от кого не таясь и никого не стесняясь. Я почувствовала, как к моему лицу подлетело нечто прохладное и вибрирующее, и под жужжание непонятного механизма боль начала проходить, а зрение возвращаться, что не могло не радовать и в то же время не вызывать опасений: у меня нет настолько могущественных друзей в этом мире! Да и друг ли мне тот, кто протянул сейчас руку помощи?

Когда предметы перестали рябить, а озноб — тревожить меня, я смогла сесть и рассмотреть того, кого судьба послала нам с оборотнями на подмогу.

Ой не друг это, точно не друг!

Спасителем оказался ведьмак. Настоящий, словно сошедший с той ужасной картинки, которую я увидела в старом учебнике по монстрам, желающим захватить фею в плен.

И хотя одет он был во все современное (в кроссы, джинсы и ветровку), лицо его украшала та самая жуткая маска, напоминающая физиономию Бабы-Яги после ознаменования конца ее очередного юбилея!

Жужжание над моим ухом прекратилось, и прыткая стрекоза хрустальной наружности и магической направленности юркнула в рукав ведьмаку, который перестал наблюдать за приходящими в себя оборотнями и теперь разглядывал меня сквозь узкие прорези маски и две стеклянные линзы, наполняющие его мир оранжевым цветом.

Вторая стадия, значит.

Не повезло мне, что неудивительно.

Черная полоса в моей жизни и не думала заканчиваться. Она только-только начиналась…

Весь путь, который проходят ведьмаки от принятия того факта, что они могут делать недоступные людям вещи, до получения желаемой силой делится на три неравные стадии.

Стадия первая: осознание. Всплеск силы под давлением обстоятельств внешнего мира. Стресс, который и становится катализатором пробуждения способностей, которые навсегда изменят своего носителя. Цвет глаз зеленый.

Стадия вторая: обретение фамильяра. Верного спутника, что горой будет стоять за своего хозяина и подскажет ему в трудную минуту как поступить в той или иной ситуации. Когда я изучала весь имеющийся материал про ведьмаков, долго не могла понять, зачем им нужен фамильяр? Неужели чтобы только цвет глаз менять? С зеленого на оранжевый? Только потом правильная мысль подъехала на скрипучей колеснице, и пришло осознание: это еще один шаг в сторону Тьмы. И ничего более. Не стоит искать высокие материи там, где их нет.

Стадия третья и последняя. Сделка с демоном. Получение максимума силы и полный отказ от условной светлой стороны. Только служение злу, а именно — демону, вечному куратору, что заберет душу ведьмака тогда, когда он станет для Тьмы бесполезен.

Это и ждет того ведьмака, что заявился в квартиру Марины как к себе домой. И теперь приближается ко мне, довольно пощелкивая пальцами.

Готова поспорить, что уродливая маска старушки-людоедки скрывает не только его лицо, но и меняет тело, поскольку в движениях представителя иного мира проскальзывало нечто до боли знакомое, но полную картину мой мозг сложить отказывался напрочь.

Он устал и не придумал ничего другого, как просто смотреть на идущего ко мне ведьмака и надеяться, что жужжащие стрекозы над телами оборотней помогут им так же, как и мне.

Рывком меня подняли на ноги. Я приготовилась применить коварный удар в пах, а потом добавить еще сверху с локтя, чтобы наверняка вырубить ведьмака, но то, что произошло дальше, поразило меня до глубины души.

Он нежно провел ладонью по моим волосам и крепко обнял, словно стремясь тем самым защитить и залечить от всех потерь и невзгод, что непременно были, есть и будут.

— Я всегда буду рядом с тобой… Алиска… — голос хриплый и незнакомый. Как и запах, который я пытаюсь запомнить, но не могу.

Аромат ведьмака ускользает из памяти, словно песок через ладони, а мне хорошо и спокойно. Непривычно надежно, и от того неправильно.

Так не должно быть…

Сколько мы стояли с ним? Минуту, две, вечность?..

А потом ведьмак взял и исчез, как будто его здесь и не было.

Глава 6

— Генлисея, я дома!

Тишина была Бельскому ответом.

Даня настороженно закрыл дверь на замок и быстро прошел в зал, боясь, что с феей что-то случилось. Вариант, что Генлисея решила покинуть его скромную обитель и отправилась по своим волшебным делам, он даже не рассматривал.

Бесшумно войдя в комнату, Бельский огляделся по сторонам и тихо выругался, позабыв, что в его квартире обитает еще кое-кто, кроме него самого.

Возле бельевого шкафа сидел представитель семейства кошачьих. Матерый котище выжидающе наблюдал за спящей феечкой, которую сам же и загнал на антресоли.

— Бандит, брысь отсюда!

Полосатый недовольно зашипел, но подчинился и степенно удалился на кухню. По грустному скрипу подоконника Бельский понял, что кот занялся излюбленным делом: разглядыванием птичек с той стороны стекла.

Даня поставил пуфик для ног к шкафу и аккуратно достал малышку с антресолей, бережно держа ее на своих ладонях.

— Генлисея, ты как? — обеспокоенно спросил Бельский, заглядывая в сонное лицо феечки.

— Ты наконец-то пришел! — радостно сказала маленькая женщина, удобно устраиваясь на ладонях у Дани. — Как я испугалась, когда этот… котяра вылез из-под кровати! Ты даже не представляешь, как лихо я от него удирала!

— Ну почему же, могу себе представить… — уверенно произнес Бельский, разглядывая перевернутые стулья, подушки и шторы со следами когтей полосатого.

— Откуда у тебя зверь такой взялся? Подарили? — смешно наморщила носик Генлисея, очаровывая Даню еще одной улыбкой.

— Нет, сам пришел, — сказал Бельский, чувствуя, что он не может оставаться серьезным рядом с таким милым и обаятельным созданием. — Вломился ко мне в квартиру, как настоящий бандит. А я не смог его выгнать. Так и живем!

— У тебя хлипкие двери? — с сомнением спросила Генлисея, выгнув тоненькую бровь. — Или сил не хватает справиться с обычным котом?

— Двери у меня хорошие, стальные. — Бельский бережно посадил феечку на подушку, попутно обдумывая, стоит ли рассказывать ей один из самых позорных эпизодов за всю его жизнь. — Бандит появился в непростой период… и… он спас меня… не буквально, конечно, но если бы не он, то меня бы сейчас не было…

— Расскажи мне все, пожалуйста, — тихим голосом попросила Генлисея, глядя на Даню серьезными голубыми глазами.

— Мои первые отношения с девушкой закончились крахом. Она решила, что нам пора расстаться и за три месяца до этого нашла подходящего кандидата на дальнейшую счастливую жизнь, — на губах Бельского заиграла печальная улыбка. — А я не придумал ничего лучшего, чем повеситься.

Генлисея ахнула, не веря тому, что услышала.

Этого просто не может быть! Не может!

— И у меня не получилось, — Даня подошел к столу и налил себе воды из графина. — Я уже и петлю намылил, и табурет приготовил, а тут — стук в дверь. Открыл ее — и нечто темное пулей пронеслось между ног и убежало в зал.

Даня нервно хохотнул и, наконец, отпил воду из стакана. Слова давались ему тяжело, отзываясь сухостью в горле и сердце. Генлисея была первой, с кем он поделился этой болью. Даже Игорь не знал, откуда взялся в жизни Бельского Бандит.

— Я бросился за ним следом. Бандит забился под батарею и не хотел оттуда вылезать. Я попытался его вытащить и в награду получил это, — Даня закатал рукав, и Генлисея увидела три длинные, побелевшие от времени борозды, тянувшиеся от запястья к локтю. — Пришлось даже обрабатывать рану спиртом. И пока занимался самолечением, вдруг понял, что, может быть, это знак свыше и не стоит вот так скоропалительно прощаться с жизнью.

— Ты сделал правильный выбор, Даня — Генлисея взлетела и оказалась прямо перед лицом Бельского, легко касаясь ладонью его лица. — Есть что покушать?

*

Сегодня день открытий. Причем таких, что хочется укрыться одеялом, спрятать голову под подушку и больше никогда оттуда ее не доставать!

И большая часть сюрпризов связана с Бельским, который нежданно-негаданно решил, что мне слишком скучно живется без его вездесущей персоны.

Каков наглец!

— Ты не подумай, что я совсем уж бессердечная особа — толика сострадания во мне есть, как ее и не прячь! Просто есть очень хочется: твой кот меня хорошо погонял, а после твоего ухода плотно поесть у меня не вышло… — сказала я в спину Бельскому, решившему оставить меня на диване, а пока сам он отправился в царство плиты, ножей и тарелок.

Верное решение — я сама себя с трудом переношу.

Хорошо, что крылья есть — если бы не они, не знаю, как я в жизни справлялась бы!

— Не оправдывайся — тебе это не идет! — донесся до меня из кухни ироничный голос сокурсника, явно не переживающего по поводу моего ответа.

Уф! Прям от сердца отлегло. Вдруг еще (уберегите меня высшие силы!) опять попробует соединить себя, петлю и табурет.

Хотя… мы же не в отношениях… к счастью для нас обоих!

— Твоя правда, Даня, твоя правда! — запричитала я на манер повидавшей многое на своем веку пенсионерки и перелезла на спинку дивана, желая увидеть, приготовлением какого блюда занят сейчас Бельский. — А бананы будут?

— Конечно, и про апельсины я не забуду! — Даня старательно счищает кожуру с зеленых яблок, затем доводит их на мелкой терке до состояния нежнейшего пюре и добавляет полученную массу в глубокую тарелку.

— И про кофейные зерна не забудь!

— Зачем они тебе? — удивился Бельский, не прекращая делать мне вкуснейший (я надеюсь на это!) ужин.

— Люблю их очень, — призналась я, сделав глазки умоляющего песика. — У тебя их нет?

— Были где-то, — ответил Бельский, нарезая бананы кольцами. — Закончу с остальными фруктами — поищу!

Дане не обязательно знать, что кофейные зерна нужны мне для того, чтобы не спать сегодня. И Дане не обязательно знать, что в эту ночь меня в квартире не будет!

Слишком много дел у меня намечается в ближайшее время, самое важное из которых — еще раз заглянуть в квартиру к Марине. Я уверена, что похитившее ее существо туда вернется! Неспроста же была там оставлена адская пыль, неспроста!

— О чем задумалась, красавица? — Бельский приземлился рядом на диван и поставил передо мной тарелку с заправленными йогуртом фруктами. — Гадость замышляешь?

— Ни в одном глазу! — нагло вру сокурснику и быстро запихиваю в рот кусочек апельсина, явно намекая Дане: ты что, не видишь? Я ем! Зачем расспрашивать меня о всяких глупостях в такой важный час?

Поглощаю пищу медленно и тщательно, наслаждаясь вкусными фруктами, сладким йогуртом и стараниями Бельского, которые чувствуются в каждой дольке приготовленного им блюда. Я стараюсь кушать аккуратно, с трудом сдерживаю себя, чтобы не наброситься с жадностью на еду, чтобы не залезть целиком в тарелку и не высовываться оттуда, пока она не станет чистой. Приходится бороться с собой… Я же девочка!

— Какое красивое платье! — нарушает тишину Даня, наблюдая за тем, как последний кусочек банана исчезает у меня во рту. — Ты прямо настоящая модница, тебе оно очень идет!

— Спасибо, для тебя старалась! — говорю я сидящему рядом парню и задаю вопрос, утвердительный ответ на который в глубине души боюсь услышать. — Ты придумал свое желание?

— Нет, — говорит Бельский, старательно разглядывая нас в отражении висящей над головами люстры. — И думать о нем не буду! Я же говорил тебе, Генлисея, что с желаниями ко мне подходить не стоит! Или… ты спрашиваешь, потому что тебя кто-то ждет?..

Голубые глаза смотрят на меня с нескрываемой надеждой, и я чувствую, как мои щеки розовеют помимо воли.

— Я спрашиваю потому, что не знаю, мне весь гардероб перевозить к тебе или нет!.. — выпалила я и прикрыла голову руками, словно такая защита могла спасти меня от реакции Дани.

Но лишь смех был мне ответом.

Смех человека, который относится к проявлениям слабостей маленькой феи легко и беззаботно, не видя в них проблемы.

И от этого мне становилось на тело душе и немного стыдно, что приходится обманывать того, кто должен мне быть безразличен…

Ждать пришлось долго. Я наделась, что Бельский, утомленный сегодняшним днем, ляжет спать после просмотра программы «Спокойной ночи, малыши!», однако вредный молодой человек провозился за ремонтом чужого ноутбука до половины одиннадцатого ночи, после чего принял душ и наконец-то лег залез в теплые объятия одеяла.

*

Я же решила самостоятельно выбрать себе место для ночлега, и Даня был несказанно удивлен, увидев, что ему придется занимать одну подушку вместо двух и позабыть о любимой привычке делать из одеяла теплый и уютный кокон.

Но говорить мне ничего не стал, смиренно приняв уготованную ему феей участь.

Золото, а не парень! И почему он не может быть таким всегда?..

Пока Бельский ворочался и пытался уснуть, я обдумывала все, что произошло за сегодняшний день.

Событий было много, и большая часть из них мне не нравилась. Вырисовывалась нелицеприятная картина, от которой волосы становились дыбом, дрожали руки, а в голове росло понимание того, что нужно делать в сложившейся ситуации.

Марина похищена. Возможно убита, но точных данных для такого вывода у меня нет. С подобным оружием я раньше не сталкивалась, и что за знаки на нем нанесены — не видела. Нужна консультация, и бушуют внутри мне ураганные сомнения, что знания о стилете, а также о существе, которое им воспользовалось, я найду в мире фей.

Но попасть домой мне очень важно. Королева и знающие должны быть в курсе, что одной из фей нужна помощь. И неизвестно, только ли Марина пострадала от рук темных сил.

Дыхание Бельского становится спокойным, а тело расслабленным. Я осторожно выбираюсь из-под одеяла и бесшумно перемещаюсь на подлокотник дивана. Оглядываюсь по сторонам и не вижу ничего, что должно помешать моему плану.

Бандита Даня выпустил по его кошачьим делам, которые явно будут длиться всю ночь, а сам хозяин бойцовского вида кота безмятежно спит и не видит, что одна фея не может ночевать с ним в одной постели.

Во всяком случае, не сегодня!

Быстро перевожу пластиковое окно в режим форточки и шустро выскальзываю наружу, надеясь, что никто из потусторонних не следит за окнами ничего не подозревающего Бельского. И мчусь, работая крыльями как тогда, в подвале, в сторону гаражей, где фея Генлисея уступит место студентке Алисе Локтевой!

*

До дома Марины я добралась на автобусе, благо от жилища Бельского общественный транспорт шел без пересадок. Ловить попутку в такое время я не рискнула: вдруг нарвусь на того, кто окажется куда страшнее, чем извечные враги фей — ведьмаки?

Пока я раздумывала, не вызвать ли мне такси или же позвонить Волкову, чтобы прислал за мной кого-нибудь из своих волков, подъехал последний автобус, и я решила не искушать судьбу. Пусть все идет как идет!

Вышла на нужной остановке и осторожно направилась к дому Марины. Поднявшийся ветер гонял ошметки не до конца сгнивших под толщей снега листьев, не забывая периодически пытаться поправить и мою прическу. Платье, представленное Бельскому для получения комплимента, превратилось в удобный комбинезон не слишком презентабельного вида, сливающийся с серыми тонами властвующей ночи.

Я прислушивалась ко всем малейшим звукам и замирала на месте, стоило только тишине сдать занятые с таким трудом позиции.

В голове ни одной лишней мысли. Полная концентрация на цели и возможным изменениям обстановки. Все так, как учила меня Крапива Едкая после результатов определившего мою жизнь Испытания.

Дом, в котором жила Марина, напоминал букву «О», и когда я бесшумной мышкой проскользнула через арку, то замерла, не поверив тому, что увидела. А когда осознала, то пулей бросилась обратно, удирая так, что пятки сверкали, да ветер пел свою жуткую песню мне в уши.

Мне нужно быстрее переместиться в родной мир, чтобы обо всем доложить Совету фей.

Но сначала я переговорю с тем, кто своими наводящими вопросами поможет мне лучше осмыслить те события, участником которых я стала за последние сутки.

Глава 7

— Генлисея, ты точно уверена в том, что видела? — в голосе Крапивы Едкой нет и капли сомнения или ехидства, только обеспокоенность за меня.

— Уверена на тысячу процентов, няня! — говорю я после тщательно пережеванной сдобной булки, которых Крапива Едкая наготовила столько, что хватит на целую ораву охраняющих Королеву фей. — Это вирух был, настоящий, как в книгах, что вы мне показывали! Он спускался с крыши здания и оплетал окна квартиры, в которой жила Ромашка! Вирух явно ждал тех, кто приходил искать пропавшую фею!

— Или зачищал следы похитителей Ромашки, — Крапива Едкая задумчиво рассматривала меняющийся за окном пейзаж, изредка подавая мне новую порцию мучного. — По твоему описанию выходит, что за Ромашкой приходил заргай, а он и вирух — твари редкие и опасные. Создать, а потом подчинить их может либо группа ведьмаков, либо демон. И я, Генлисея, склоняюсь ко второму варианту. Ведьмаки друг друга, мягко говоря, не любят, а, чтобы сотворить заргая, потребуется труд как минимум трех ведьмаков, на вируха и того больше. Для демона же подобное дело — раз плюнуть. И помощник ему нужен только один — верный ему ведьмак.

— Если только похищение Ромашки — не верхушка айсберга, няня. И не последняя жертва темных сил… Что если цель — выловить как можно больше фей и использовать их по своему коварному плану?

— Думаешь, охота идет большая? — Крапива Едкая прищурилась, словно снайпер, разглядывающий ничего не подозревающую жертву в прицел. — Тогда выходит, кто-то Ромашку сдал… и, возможно, не только Ромашку. Кто мог проболтаться и выдать секреты фей? Агентство?

— Чисто теоретически могло, — не стала лукавить я, вспоминая ненавистную мне организацию. — Либо те феи, что работают в людском мире. Только я и представить себе не могу, что такого нужно было пообещать, чтобы феи своих выдали?

— Зачем обещать? — удивилась няня. — Нож к горлу, и запоет птичка, успевай слушать да записывать.

— Не верю, что собственная шкура фее настолько дорога, чтобы выдавать своих сестер! — покачала я головой, чувствуя, как ощутимо начала гореть ладонь. И дело тут совсем не в чашке чая!

— Мне пора. Совет готов выслушать меня. Пожелайте мне удачи, няня.

Няня обняла меня, и я отправилась в путь, надеясь, что ожидание милости знающих того стоило…

*

Взгляд у Королевы не изменился. Все такой же отрешенный и безмятежный. Безжизненный и незаинтересованный. Словно я ей не о похищении Ромашки поведала, а веселые истории из жизни рассказала. И знающие ей подстать: за время моего повествования ни одна эмоция не пробежала по их лицам. Видимо, изобретающие получили «добро» на боттокс! Какие молодцы!

— Что вы предлагаете, Генлисея Колючая Третья? — знающая из Огненных Земель говорила весьма чисто, что совершенно не вязалось с ее угрожающим и грозным видом.

Когда-то это была красивая фея с длинными золотистыми кудрями и голубыми глазами. А потом Испытание решило, что с такой внешностью она не сможет спокойно существовать в Огненных Землях. И была трансформация, изменившая ее настолько, что любой режиссер фильмов ужасов всенепременно позвал бы сниматься в свой фильм то существо, что стояло в идеальном, наполненном пеплом, круге.

— Искать Ромашку, — не поняла вопроса я, ощущая, как волны злости бурлят где-то внутри меня. Еще немного — и они точно выплеснутся наружу. И грянет шторм, я себя знаю!

— Велика вероятность, — ласковым голосом проговорила знающая из охраняющих. — что при попытке найти несчастную Ромашку мы потеряем и тех, кто отправится на ее поиски.

— За всю нашу историю, уважаемая Генлисея, — поправив вышедшие давно из моды очки, произнесла знающая из пишущих, — не был организован ни один отряд по спасению попавших в беду фей, и Совет не уверен, что нужно это делать теперь. Есть сомнения, что сердце Ромашки еще бьется, ведь ведьмаки редко позволяют феям оставаться в живых больше одного дня.

— А как же желание, которое она может исполнить? — не сдавалась я. — Вдруг похитившие ее темные силы сохранили ей жизнь, потому что Ромашка отказывается выполнять их желание, и они ждут, когда она сломается и выполнит его?

— Вам известно не хуже нас, ищущая, что чем старше фея, тем сильнее ее возможности. Потенциал Ромашки высок, но она слишком мала для желания, ради которого ей можно сохранить жизнь. Что она способна исполнить в силу своего возраста? Вложить книгу в голову тому существу, которое этого пожелает, да и то далеко не всякому!

— Раз вы такая умная, то помогите Ромашке делом, а не языком! — не выдержала я, понимая, что дальше мне терять нечего. Будь что будет! — Переместитесь со мной в мир людей и найдите Ромашку! Или ваши способности работают только здесь, во дворце? Или… вообще не работают?!

Видящая пораженно уставилась на меня, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег нерасторопная рыба. Знающая из Огненных Земель удовлетворённо хмыкнула, а пишущая недовольно покачала головой. Остальные члены Совета сохраняли молчание, а вот Королева «ожила».

— Оставьте нас одних! Живо!

Словно в замедленной съемке, я вижу, как пол под знающими начинает уходить вниз, будто бы под ними — лифт округлой формы, не иначе. Последней из поля зрения исчезает способная узреть будущее фея, подарив мне на прощание грозный взгляд и поджатые в смертельной обиде губы.

Королева медленно сходит со своего трона, увитого распустившимися цветами и самыми необычными листьями. Повелительница фей идет грациозно и плавно, словно под ногами ее — подиум, а я — начинающий дизайнер, которому посчастливилось представить платье богине моды.