Фрейд, нежные лапки

«Ну, наконец-то! Сколько можно ждать и сидеть возле двери на этой убогой тумбочке. Идет, словно принцесса. Торбу весом в пятнадцать килограмм несет, будто дамскую сумочку. Сейчас откроет ключом дверь, увидит меня и запоет сладким голоском: „Фрейдюша, милый котик, встречаешь свою Кирочку“. Ага, счас! Размечталась. Тарелки пустые, потому и встречаю».

Кира шла с работы. Уставшая, голодная, но в прекрасном настроении. Почему так происходило, она не могла себе ответить. Просто, в последнее время, на неё нападало беспричинное веселье. В работе она ощущала творческий подъем. Всё спорилось. Клиенты начинали подавать положительный результат. Даже Дениска, мальчишка восьми лет, с которым она билась вот уже больше года, начинает оттаивать. Стена, которая стояла между ними, дала трещину. И Кира надеялась, что так дальше и пойдет. Он наконец-то раскроется и заговорит о своей проблеме.

А в свободное от работы время ей хотелось не просто идти, а бежать, крутиться вокруг себя, прыгать на одной ноге, словно первоклашка, играющая в классики. Хотелось совершать какие-то безумства, и её сердце тревожно стучало в предчувствии чего-то удивительного. Совсем не того, из чего состояли Кирины будни.

Кире казалось, что вот-вот произойдут события, которые круто изменят её жизнь. Ведь по характеру она оптимистка, жизнерадостная и с юмором девчонка. Хм, сама себе польстила. Девчонке уже тридцать один стукнуло в мае. А сейчас ноябрь. Так что, можно сказать пошел тридцать второй. А, плевать! Главное, не сколько тебе лет по паспорту, а сколько тебе лет в душе. Кире в душе сейчас было восемнадцать.

И погода, точно по Киркиному настроению, стояла замечательная. Осень, словно современная бабушка, никак не хотела показывать своё время. Этим дамам по паспорту все шестьдесят. А по виду — сорок пять. Причем, чем старше года, тем всё моложе и моложе они выглядят.

Так и осень. Прошел октябрь, начался ноябрь, а листва висела на своих ветвях, словно модная одежда нынешнего сезона, и не думала оттуда слетать. Яркая. Ослепительная. Насыщенная. В желтых, оранжевых, красных тонах.

Казалось, что неизвестный Кутюрье взял жменьку янтаря медового цвета всевозможных оттенков и прилепил на свои наряды. И теперь, этот янтарь гроздьями висел на деревьях, и кучами шелестел под ногами. А запах от него стоял такой, что порой кружилась голова.

Особенно после работы. Когда выйдешь на улицу, оставив позади душный и небольшой кабинет, то легкие сразу наполняются этим горьковатым и слегка дымным ароматом. Мгновенно просыпается зверский аппетит. Слопала бы всё. Хорошо, что дом находится рядом с работой. С транспортом не связана. И по пути можно зайти в пару магазинчиков и прикупить всякой снеди. Благо, средств сегодня для этого хватает.

«Надо взять ещё детских сарделек этому вреднющему Фрейдюше, — думала с улыбкой Кира, — он их обожает. И всё время ждет, что я принесу ему что-нибудь вкусненькое, паршивец». Кира улыбалась, потому что думала о своём коте Фрейде. Он всегда с радостью встречал её после работы, несмотря на погром в квартире, который он устраивал потому, что целый день был предоставлен сам себе. Твори что хочешь! Кира его обожала безумно. И чем больше он ей делал гадости, тем больше она его любила. Вот такой вот жизненный парадокс.

Да, денег сейчас хватало. И не только на вкусную еду. Просто в последнее время Кира стала хорошо зарабатывать, когда открыла частный кабинет психолога. Спасибо родной тетке. Чтобы она без нее делала?

Тетка у Киры была удивительной женщиной. Полной энергии и всевозможных замыслов, которые с успехом сама же и претворяла в жизнь. Мужа у неё не было. Дочь вышла замуж и уехала в Австралию.

От безденежья тетка не страдала. Зять, по какому-то необъяснимому случаю, одному из ста, обожал свою тещу. Поэтому, слал ей каждый месяц денежные переводы, чтобы она, не дай Бог, не потеряла своей привлекательности от голода. И с настойчивой постоянностью, все восемь лет, звал её к себе в Австралию не просто в гости, а жить вместе с ними и с внуками, которых тетушка видела раньше только на фотографиях, присланных почтой. А теперь, переданных по Интернету.

Страдала же тетка от бездействия и от скуки. Поэтому сначала, чтобы было о ком заботиться и не скучать, завела себе кота, которого назвала почему-то Фрейдом. Почему дала ему такое имя, сама не знала. Но, как в воду смотрела.

Подобрала она его на улице темным дождливым вечером. Крошечного, мокрого и облезлого. Такого беспомощного, трясущегося, такого жалкого. И теперь, очевидно в благодарность ей, из маленького безобидного котеночка вырос громадный, весом килограммов шесть, котище с веселым нравом и шкодным характером.

Точно по Фрейду, этот паразит пользовался любовью тетки, словно настоящий виртуоз. Так умело и так хитро он мог играть на струнах души своей хозяйки.

Тетушка же любимого Фрейдюшу обожала, и баловала, как могла. Все шалости ему сходили с рук. Гости, приходившие к ним в дом, такого зверя обходили слегка стороной. Побаивались. Мало ли что взбредет этому котище в голову.

А приходило ему многое. Представьте себе котяру сибирской породы. Весом, как уже говорилось, порядка шести кило. Ростом догнавшего, а может и перегнавшего мальтийскую болонку. И вот такое чудовище вздумало поиграть. Прыгнуть сначала со стула на дверь. Потом перелететь в полете через всю комнату с двери на шкаф. И со шкафа на хрустальную люстру, которая под его весом, конечно же, сразу раскачалась и зазвенела, словно бокалы во время праздничного тоста.

Наверное, как все гениальные виртуозы, кот имел идеальный музыкальный слух. И звон хрустальных подвесок на качающейся люстре звучал для него прекрасной мелодией. Тетка этого не знала. Но гордилась его такими необыкновенными способностями играть на чешском светильнике, словно музыкант на арфе.

Гости же были в шоке. Так как проделывал свой фокус хитрый кот тогда, когда все уже сидели за столом под этой тяжелой от хрусталя люстрой. У женщин захватывало дух, и вилки падали с громким звоном на тарелку. У тех же нескольких мужчин, которые еще остались в их компании, вздрагивали от неожиданности руки, и вино или водка, не важно, что было налито в их рюмки или бокалы, выплескивалось сразу на скатерть.

Тетушка же вся светилась от переполнявших её чувств. От гордости за Фрейдюшу. Еще бы! Такого удивительного и такого талантливого кота ни у кого из её друзей нет. «Ах, славный котик!» И то, что его талант шокирует их, тетке было глубоко не интересно. Она им гордилась и всё.

Следующее, чему был дан бой, это было безделье. Будучи на пенсии, но всё еще деловой женщиной, тетка не знала, куда деть эту такую буйную и такую бушующую во все стороны энергию. Куда её направить и в какое русло.

И вот в одно прекрасное утро она проснулась с новой идеей. Эта идея заключалась в том, что ей безумно захотелось писать романы.

Тетка была вообще-то творческой натурой. Иногда на неё опускалась Муза, и она писала стихи, которыми зачитывала всех своих родственников, друзей и знакомых. А так же соседей по подъезду. А так же знакомых её знакомых, родственников и друзей. Да всех, кто был неравнодушен к поэзии. Кому была интересна её творческая деятельность.

Кому-то нравились её стихи, кому-то нет. Это было не главное. Главное был сам процесс. Что там происходило в её голове, какие шарики за ролики заходили, тетка не представляла. Но выходили из этой головы прекрасные, как ей самой казалось, стихи, которые можно было прочесть всем. Да хоть всему миру. А почему нет?

И вот теперь ей захотелось писать романы. И не просто романы. А создавать жизнь её главным героям такую, какой бы хотела видеть тетушка в своих мечтах. И главными героями должны были быть непременно её друзья.

Свою поэзию тетушка начинала с поздравительных стихов. На каждый день рождения близких друзей и родственников она дарила творение собственного сочинения. Так, потихоньку, неторопливо, шаг за шагом, она от простой поэзии перешла к более сложной. Стала сочинять произведения про природу, любовь, человеческие отношения. Да про всё, что взбредет в голову. На что, как говорится, упадет глаз. При этом, точно так же продолжала писать поздравления.

И что удивительно, те пожелания, которые она желала в этих стихах, почти сбывались. И даже в улучшенном варианте. Если свою молодую подругу она поздравляла с успешным окончанием института, то та не только получила красный диплом, а еще и устроилась на хорошую работу. Что, в общем-то, в наше время очень трудно осуществить.

Другой своей одинокой подруге она напророчила любовь. И если та еще своей любви не нашла, то ухажеров, во всяком случае, у неё увеличилось вдвое.

А если у кого-то пропадало настроение, появлялась депрессия, плохое самочувствие, то они начинали читать тетушкины стихи, и плохое настроение улетучивалось, словно его и не было никогда. Самочувствие быстренько улучшалось, а про депрессию уже никто впоследствии и не вспоминал. Теткины стихи работали, как аутотренинг. Невероятно, но факт.

Увидев, как действуют тетушкины стихи, среди друзей началось соревнование. Или скорее не соревнование, а спор кому первому эта новоявленная поэтесса напишет или прочитает свой стих. Тетка же об этом соревновании и не догадывалась. Она была вся в творческом процессе. Придумывала, сочиняла. Ей это нравилось. Она от этого, говоря современным языком, балдела. И этот процесс её затягивал всё больше и больше. Остановиться она уже не могла.

Теперь же тетка взялась за романы. Она стала описывать жизнь своих друзей по своему сценарию. По своим законам и правилам. И её друзья зажили на страницах этих романов полноценной, яркой и красочной жизнью. Полной невероятных приключений, красивой любви и заветных желаний. Причем желания, наверное, были теткины. Но, произнесены они были главными героями её романов и голосами её подруг.

Тетка по своей натуре была женщиной веселой, жизнерадостной, обаятельной и с большим чувством юмора. Так что, герои её романов были остроумные, авантюрные, позитивные. Вызывали только чувство симпатии и положительные эмоции. Тетушка называла свои творения лекарством от хандры.

И действительно, взяв в руки её произведение, читатель вместе с героями уносился в мир приключений, любви и верности, дружбы и радости. В тот же миг забывались все неприятности, которые витали рядом, и старались сразу же накинуться на этого читателя, если он вдруг вздумает прервать своё чтение.

А жизнь тех друзей, которых тетушка так любовно описывала в своих произведениях, каким-то магическим способом менялась. Пусть и не по сюжету романа, но всё равно в лучшую сторону. Получалось, что тетка того не желая, меняла каким-то образом судьбу людей, с которых она писала свои собирательные образы.

И теперь, на Дни рождения, тетка торжественно дарила своему избраннику роман, в котором переписывала его жизнь набело. С нового листа.

Пошла неожиданная слава. Сначала среди друзей, потом среди знакомых. А теперь и среди незнакомых. Все ждали следующего её романа и гадали, о ком она напишет этот очередной шедевр.

Тетушка открыла личный сайт в Интернете. Назвала его «Литературной страничкой», и стала помещать на нем свои стихи и романы теперь уже и для широкой публики. О ней заговорили. Она приобрела известность не только в своем родном городе, но и далеко за его пределами, так как жизнь закинула её друзей и в Америку, и в Израиль, и в Португалию. А о России и говорить нечего. Там её почитателей было больше всего.

Вот такая была тетка. И на таком пике своей славы тетушка вызвала из Пскова к себе в Запорожье свою племянницу Кирюшу, как она её любовно называла.

— Деточка, — говорила она, — я тебя очень люблю. Поэтому, нечего тебе прозябать в твоем Пскове. Он хоть и областной город, но всё же такой крохотный. Будешь жить у меня в Запорожье. В огромном мегаполисе с миллионными жителями и миллионными возможностями.

Кира подумала, подумала, и согласилась. А почему бы и не рискнуть? Может быть там, в краю Запорожских казаков ей повезет больше, чем здесь, в краю Псковских кривичей? А вдруг, на острове Хортица, именно её ждет и никак не дождется мужественный и сильный казак с чубом за ухом и шашкой наголо?

Кира была мечтателем. Мечтателем в хорошем смысле этого слова. Так как папа и мама у неё были физиками, а не лириками, людьми, которые в жизни имели дело только с точными науками, их любимой дочке достался в наследство практицизм. Он и наложил свой отпечаток на Кирины мечты. Они были не воздушные и эфемерные, а земные и вполне ощущаемые. Их можно было потрогать руками, и, поднатужившись, даже осуществить.

О казаке она пока не думала, так как в её грандиозные проекты он ещё не вписывался. Ей хотелось строить свою карьеру, благо образования и амбиций для этого хватало. Поэтому, казак в красных шароварах маячил где-то далеко, далеко за горизонтом. И их алый цвет иногда, точечными импульсами, словно азбука Морзе, посылал ей радиограмму в виде ночных видений. Сигнализировал и напоминал о тех сильных и страстных чувствах, которые приходят в конечном итоге, даже если ты этого не хочешь и не ждешь. Но это было только ночью, во сне. И не больше.

Кира ехала к тетке, рисовала себе радужные планы, и по приезде сразу окунулась в их исполнение. К тому времени она уже закончила институт. Поступила в аспирантуру. Написала диссертацию на тему: «Личностные детерминанты психологической адаптации подростков к последствиям физической травмы». Блестяще её защитила. И прекрасным и дипломированным специалистом приехала к тетушке с целью покорить вершину своей карьеры, высоту которой сама же себе и определила.

Да. Жить было где. У тети была огромная трехкомнатная квартира в центре города, возле порта им. Ленина. Она называлась сталинской, так как была выстроена еще в тридцатые годы, и восстановлена после Второй мировой войны в пятидесятые.

Это была огромная коммуналка, которая со временем расквартировалась. И в итоге, досталась Кириной тёте. Большой квадратный коридор, три комнаты — две метров по двадцать, и одна четырнадцать, приличная десятиметровая кухня, раздельный санузел и вместительная кладовка. Да, ещё был балкон, смотревший вместе с кухней во двор, а окна двух других комнат взирали на порт и Днепр, который зимой выглядел, как серая шелковая лента из праздничного венка украинской панночки, а летом синяя или голубая в зависимости от погоды.

Тётя Киру прописала без проблем. Благо, теперь везде своя собственность, с которой делай, что хочешь. Хочешь — продай, а хочешь — пропиши на свою жилплощадь племянницу. Что тётушка и сделала.

Кира открывала ключом дверь именно этой квартиры, так как она была уже её, а не тётушкина. Тётка давно уехала в Австралию к дочке, зятю и внукам. Собралась в одно мгновение и улетела быстро, словно перелётная ласточка, оставив в наследство Кире квартиру и кота Фрейда.

Своим спонтанным отъездом тётя произвела шок в местном бомонде. Многочисленные поклонники были в панике. Как же так? Ведь она еще о многих не написала? Многим ещё не дала путёвку в новую жизнь. Многих лишила новых надежд и новых чаяний.

Но, тётушка клятвенно заверяла, что не оставит их на произвол судьбы. Ей просто захотелось смены декораций. Ярких эмоций, восторженных впечатлений которые так необходимы творческим натурам.

У неё появились необыкновенные задумки. Она теперь надумала отправить своих подруг в Австралию. В мир дикой природы, боксерских кенгуру, жалких и трогательных животных под названием Ай-Ай, и сумчатых мышек опоссумов.

Там, в глуши далёкой Австралии ей будет лучше думаться. А общаться они будут регулярно. По Интернету, в котором есть даже видеозвонок. Так сказать «Скайп». Теперь ты своего визави не только слышишь, но и хорошо видишь.

Тётушкины аргументы успокаивающе подействовали на поклонников. Действительно, что такого, что автор проживает где-то далеко, в далёких и неведомых краях. Сейчас, в мире современных технологий, это не препятствие. Интернет — достояние всех и каждого. Увидеть себя на страницах нового романа в виде амазонки, или мчаться по бескрайним австралийским степям в поисках дикой собаки Динго, разве это не интересно? Разве это не клёво? И тётины подруги, и друзья успокоились и замерли в ожидании очередной интриги. Словно первопроходцы, они с трепетом заглядывали на тетушкин сайт в поисках нового шедевра теперь уже Австралийской писательницы.

Кира тоже не хотела, чтобы тётя уезжала. Но та сказала, что пора племяннице начинать самостоятельную жизнь. И что, отсутствие тётки, пусть даже и любимой, благотворно повлияет на весь Киркин уклад.

Так что, с отъездом тёти Кира стала завидной невестой, обладающей огромной жилплощадью в центре города и великолепным котом сибирской породы. К тому же ещё и таким неординарным.

— И что за котик меня тут встречает, — пропела ласковым голосом Кира, увидев Фрейда в коридоре как всегда на своём месте. На журнальной тумбочке справа возле входной двери. — Кирочку свою ждешь? Кушать хочешь?

«Да, кушать. СОС! СОС! Сосискууу! Так хочу, что аж искры из глаз. Давай, руки мой и на кухню. И не лезь ко мне со своими поцелуйчиками, пока не накормила. Бегом, я сказал!»

— Ты что бодаешься, бандит. Неужели такой голодный? Да не мявчи. Кормлю уже, кормлю. Сардельку будешь?

«Ну что за глупый народ, эти люди. Всегда задают дурацкие вопросы. Будешь сардельку? Да кто такое спрашивает? Давай и всё! Вот у нас, котов, всё совсем по-другому. Мы лишние вопросы не задаём. Хватаем сразу. Потому что, пока будешь спрашивать, другой ловкач уведет у тебя прямо из-под носа этот лакомый кусочек».

Кира поставила блюдце коту и смотрела, как он жадно набрасывается на еду.

— Да, Фрейд. Ты с голоду не умрешь. Всегда свой кусочек выбьешь у меня. Если не силой, то диким мяуканьем.

Пока Кира общалась с котом, зазвонил телефон. Это была Малаша. Кирина подруга. У Киры было много приятельниц, знакомых. Но подруга, та с которой можно было обсудить и обговорить всё, что тебя волнует, была одна. Вернее, у неё были и подруги и друзья. Но все они остались в Пскове. А здесь, в Запорожье, за пять лет Кира по-настоящему сдружилась только с одной Малашей.

А с ней и нельзя было не подружиться. Весёлая, коммуникабельная, душевная. Всегда в хорошем настроении. Она никогда не нагружала Киру своими проблемами. Да их у неё почти и не было. Она старалась их не создавать, а они, эти проблемы, старались обойти её стороной.

Познакомилась Кира с Малашей, можно сказать, у истоков своей новой жизни. Когда она, собрав вещи, ехала на поезде к тетке в Запорожье.

В Харькове к ней в купе подсела девушка. У Киры в тот момент в душе свирепствовала буря сомнений. Ураган противоречий не давал покоя. Вопросы терзали со всех сторон: правильно ли она поступила? А может вернуться, пока не поздно? Или всё-таки рискнуть и выпить эту чашу шампанского до дна?

И в этот момент появилась девушка. Одного с Кирой возраста, и одного роста. Высокая, с темно-русой косой до пояса и чайными с зелёной искрой глазами.

Всё, что потом произошло, Кира не могла себе объяснить. Она в один момент попала под обаяние этой незнакомки. Словно та её заколдовала. Кира забыла, что она психолог. Что прежде, чем близко познакомиться, она долго присматривается к человеку. В данном случае к девушке. Что она вообще всегда осторожна в общении с чужими людьми. Забыла обо всём. И как это часто бывает, рассказала своей случайной попутчице обо всех своих мучениях и колебаниях.

Наверное, в тот момент сыграл принцип вокзала, дороги, купе. Принцип попутчика. Это когда близкому человеку не расскажешь. А первому попавшемуся в купе пассажиру, вот такому, как она, можно рассказать самое сокровенное. Раскрыть свою душу такой же путешествующей душе. Этот принцип и сыграл свою роль.

Когда Кира слышала от кого-то точно такую же историю, она думала в тот момент, что уж с ней этого никогда не произойдет. Что это удел людей слабых, которые не могут справиться с обрушившимися на них обстоятельствами. Что у Киры всё не так. Всё по-другому. Она сильная. А уж как справляться с непредвиденными трудностями её учили пять лет в институте и три года в аспирантуре.

И вот, нате вам. Сидит, рассказывает о себе, и ничего. Небо не обрушилось, и пол под ней не провалился.

Меланья, так представилась девушка и разрешила называть себя Малашей, как настоящий пожарник, в один момент потушила все сомнения Киры. Ответила почти на все вопросы, а ураган противоречий угас сам собой.

Она, как и Кира, тоже рассказала о себе всё. Или почти всё. Что работает косметологом. И была в Харькове на семинаре. Что воспитывает сына Владислава одна, так как развелась с мужем. Что перед разводом её мучили точно такие же сомнения и противоречия. А уж вопросов, как быть дальше, и как она одна будет воспитывать сына, было столько, что кружилась голова.

В общем, это была для них ночь откровений. Да по-другому и быть не могло. Ведь им было всего по двадцать шесть лет. Они были доверчивы и открыты, поэтому потянулись друг к другу. Но это всё так естественно. Ну и что, что у одной семилетний сын, а другая уже доцент по психологии. Они были по большому счету ещё девчонками с открытой душой и не загрубевшим от жизненных испытаний сердцем. Всё случилось так, как должно было быть. Ведь только в молодом возрасте зарождается та дружба, которая потом поддерживает тебя всю жизнь.

Под стук колес ночь незаметно сменилась новым рассветом, унеся с собой все тревоги и сомнения. Девчонки были рады, что благополучно её пережили, и с весёлым настроением доехали до Запорожья. Обменялись на прощание телефонами, так как поняли, что длинная ночь откровений не прошла для них даром.

С этого момента они стали близкими подругами. Кира обожала Малашу, а Малаша обожала её. Девушки дополняли друг друга. Киркино северное спокойствие и южный темперамент Малаши. Как говорила тетка: «Боярыня Морозова и Наталка Полтавка».

— А у меня для тебя сюрприз, — застрекотала Малашка в трубочку.

— Какой? Опять, небось, жениха нашла? — Улыбнулась Кира.

— Ну почему сразу жених? Это секрет. — Рассмеялась в ответ Малаша. — Думаю, тебе очень понравится. Завтра суббота. Ты, случайно не работаешь?

— Работаю до обеда.

— Вот после обеда и узнаешь, — как всегда загадочно проговорила подруга.

— Знаю я твои секреты. Прошлый раз тоже секретный повар был. Толстяк из кафешки «Три толстяка». — Кирке стало смешно. Она вспомнила этого симпатичного, но очень толстого парня, который всё время хотел Киру накормить и побольше. А то она, по его мнению, была тонкая, словно тростинка.

— Слушай, подруга, ты на мне свои профессиональные фокусы не применяй. Не получится. Я от них заговоренная. А сюрприз тебя ждет замечательный. Можешь мне поверить. Сегодня я с тобой встретиться не могу. С Владькой буду заниматься английским. Училка пригрозила, что со школы выгонит. А завтра в три я за тобой заеду. Куда, кстати, заехать, домой или на работу?

— На работу.

— Так даже лучше, — сказала Малаша и отключилась.

Конечно, Кира не была монашенкой. И у неё случались любовные романы. Первым и незабываемым её мужчиной был местная знаменитость Псковский Кутюрье. Звали его Алексис. Почему Алексис, он и сам сказать не мог. Наверное, насмотрелся заграничных фильмов, выбрал себе красивое имя, ну и что, что женское. Главное — гламурное. А звали его на самом деле Петей по фамилии Сухоручкин.

Кира была давно уже не в девичьем возрасте. А Петя был почти двухметрового роста, похож на Тарзана Наташи Королевой. Такой же блондин, вьющиеся волосы до плеч, и такой же могучий, словно викинг. Так почему бы и нет? Почему не закрутить с выдающейся личностью местного масштаба роман? Тем более, что все красивые девчонки были от него без ума, а глаз положил-то он на Киру.

Это случилось в тот самый момент, когда Кирка закончила на красный диплом Псковский педагогический институт, теперь уже именуемый университетом. Ей, как перспективному молодому специалисту предложили остаться на кафедре психологии ассистентом и поступить в аспирантуру на заочную форму обучения.

Кира не думала ни минуты, не сомневалась ни капельки. Сделала так, как ей предлагали. Она знала, что простому преподавателю приходится очень трудно. Работы много, а зарплата никуда не годная.

И ещё один не маловажный фактор перевесил весы в сторону продолжения учебы. Это научная степень её родителей. Папа и мама были кандидатами физических наук, и Кира для себя решила, что эту планку она возьмет обязательно. Что и было сделано. Кира легко поступила в аспирантуру.

Но её деятельной и творческой натуре этого было мало. Она умела шить. И не плохо, надо сказать. Как выражалась тётушка, у Киры был хыст к этому делу. Поэтому, чтобы не быть швеёй самоучкой, Кирка поступила в Академию современного платья, находившегося при Псковском «Доме ремёсел». Конечно, это были простые трехгодичные курсы кройки и шитья. Но с каким громким названием! Проводились они вечером и были предназначены для тех, кто хотел научиться хорошо, а главное правильно шить.

Вот там, в студии готового платья, она и встретила своего Алексиса, безумно красивого парня. Модельером он был первоклассным. Кирка у него многому научилась. К тому же у неё был прекрасный вкус и неповторимый никем стиль. Модели она для себя создавала сама. Каждый раз, удивляя и восхищая даже такого профессионального мэтра, как Алексис.

Три года Кира училась в аспирантуре и три года в Академии современного платья. Днем ходила на работу, а вечером, два раза в неделю, в среду и в пятницу на свои курсы кройки и шитья. И также, два раза в неделю, она после учебы в Академии попадала в школу любви. Почему в школу? Потому что Петя был прекрасным учителем во всем. А Кира была превосходной и талантливой ученицей.

Но, защитившись в аспирантуре и в то же самое время, закончив Академию, у Киры автоматом прекратились и отношения с Алексисом. Очень мягко и без слёз. Даже можно сказать с легкостью. Так как она собиралась ехать в Запорожье, их отношения не имели будущего. Как для него, так и для Киры.

А здесь, в Запорожье, окунувшись в работу, Кире просто некогда было заводить серьёзные отношения. Она, конечно, была девушкой интересной, и на неё заглядывались мужчины. Но те, несколько случаев, которые у неё мелькнули в жизни, словно маленькие искры, тоже нельзя считать чем-то замечательным. Так, вспыхнули на мгновение, как угольки походного костра, и сразу же погасли.

Теперь у Киры вместо настоящего мужчины был кот Фрейд, которого она безумно любила, и который, при всей её любви к нему, не мог все же заменить собой того, о ком мечтало её, полное волнующих надежд, сердце.

Этот кот был таким чудным, что ей казалось, что это не она психолог, а он. Недаром его звали Фрейд. Например, он знал точно, когда Киру можно будить, а когда нельзя.

По утрам всю рабочую неделю он поднимал Киру с постели легким покусыванием за нос, И если она когда-нибудь и хотела бы проспать, то Фрейд ей не давал этого сделать. Что бы за окном не стояло — зима, осень, весна, лето — это животное семь часов утра чувствовало так, словно его кошачье чутьё было настроено именно на это время. Темно или светло, он всё равно в семь утра кусал Кирку за нос. Поднимал с постели и вел к своей тарелке, как бы говоря: «Сначала накорми меня, а потом спи, сколько тебе захочется».

Зато в выходной день лежал в постели Киры столько, сколько спала она. Хоть до обеда. Только громко мурлыкал, когда она его случайно затрагивала рукой под одеялом. Вроде соглашался с тем, что Кира должна была хоть один раз в неделю выспаться.

Он постоянно муркал и мявкал, словно разговаривал с ней. Вечером, когда она приходила с работы, этот громадный кот беседовал с Кирой на своём кошачьем языке. Он рассказывал ей, что у него произошло за день. Про все свои новости. И Кире казалось, что она его понимает. Что он рад её приходу. Что ему очень скучно одному. И что он её очень любит.

Но и шкодничал Фрейд тоже хорошо. Был просто неутомим в своих проказах. Тётушка его любила и по всей квартире расставила всевозможные приспособления для своего любимца. В коридоре в одном углу стояла высокая искусственная пальма, в ветвях которой этот вредный кот прятался от незнакомых людей. Да и от знакомых тоже. И когда гости уже уходили, прыгал им на плечи прямо с этой пальмы. Чем приводил их в ступор. Он, конечно, не царапался, но с них было довольно и простого испуга.

Тётка знала о его таких шалостях, но всё равно, каждый раз хохотала до упаду, видя дикий ужас на лицах этих несчастных, которые и не догадывались о том, какие их ждут испытания.

Несчастные тут же, после прыжка сумасшедшего котяры, просились в туалет. Потому что от испуга они чуть не совершали позор прямо здесь, в прихожей.

А тётка падала от смеха и кричала им через дверь туалета, что на них никакой туалетной бумаги не напасешься. Что они её должны носить с собой, так как намного больше используют, чем им полагается в гостях. И т. д. и т. п.

У Киры же гостей практически не было. Все её друзья остались в Пскове, а здесь были только приятели и приятельницы. В гости к ней никто не приходил, кроме Малаши и соседки с первого этажа Лены. Поэтому, свой цирковой фокус Фрейд стал отрабатывать на ней, чтобы не потерять квалификацию.

Когда утром она уходила на работу, кот из пальмы прыгал ей на плечи. И вечером перед сном, если она вдруг заходила в прихожую, то он её уже ждал, затаившись, в ветвях дерева, чтобы испугать.

Кира делала вид, что ей очень страшно. Она кричала, а Фрейд, довольный, пулей слетал с её плеч и диким галопом несся дальше по своим препятствиям. Это были тюлевые занавески в большой комнате, шелковое покрывало на Киркиной кровати и старый черного дерева секретер в кабинете. Такие манипуляции они проделывали почти каждый вечер. Потому что коту перед сном нужно было набегаться и напрыгаться, чтобы потом спать без задних ног.

— Ну что же это такое! — Киркиной досаде не было предела. Сегодня в субботу ей хотелось попозже прийти на работу. Она ещё вчера предупредила своего секретаря Пашу, что задержится. Даже несносный Фрейд её не будил. Как знал, что ей не надо рано вставать. Но телефонный звонок всё звенел и звенел. Часы показывали восемь утра.

— Да когда же ты угомонишься, — крикнула она телефонной трубке. Но звонок трещал без перебоя, как набат. Как колокольный звон в пожар.

— У нас Че Пе, — орала трубка нечеловеческим голосом. — Полный писец.

— Паша, сколько раз тебе говорила, ты в офисе главный человек. На тебя все равняются. Ну почему ты так выражаешься? Какой ещё писец? — Кира спросонья ничего толком не могла понять. От резкого телефонного звонка у неё загудело в голове, а в глазах, пока она не надела очки, стоял туман.

— Кира Евгеньевна, нас ограбили! — Кричал Паша во всю мощь своих легких. Орал так, что оглушил Киру.

— Ты вообще в своем уме? — Недоумевала всё ещё Кира. — Что у нас грабить?

— Если Вы мне не верите, приходите и посмотрите сами. И вообще, что мне делать? Вызывать милицию?

Слово милиция в один момент разбудило Киру. Она подскочила на кровати, как ужаленная.

— Ничего не трогай, никого не вызывай. Сейчас буду, — скомандовала она, словно генерал, и помчалась в ванную.

Офис находился на проспекте Металлургов. В бойком месте. Кира долго подыскивала квартиру под свой кабинет. И очень обрадовалась, когда нашла это помещение. Мало того, что оно находилось в центре людского потока, так ещё и недалеко от дома. На работу она доходила пешком за десять минут. Ей это очень нравилось, так как утренний моцион всегда благотворно влиял на её умственное напряжение.

Когда Кира открыла дверь офиса, она не поверила своим глазам. Это был кошмар. Такое она видела только в кино. Выпотрошенные столы и в приемной, и в её кабинете. Всё валялось на полу. Листы бумаги были разбросаны по всему кабинету. Фломастеры и карандаши растоптаны. Такое впечатление, что пронёсся ураган неимоверной силы и всё здесь разнес в пух и прах.

— Что будем делать? — Спросил Паша. Он работал у Киры секретарём. Ему было двадцать лет. Он окончил медицинское училище и готовился поступать в мединститут. В мечтах видел себя психиатром. Новым Карвасарским. Поэтому Кира по просьбе его матери взяла его к себе на год на работу в должности секретаря.

В обязанности Паши входило запись входящей и исходящей корреспонденции, приготовление чая или кофе клиентам. А также работа на телефоне.

— Не знаю, — растерялась Кира. — У меня такое впервые. Знала бы, что так будет, заранее бы подготовилась.

— Может всё-таки милицию?

— Ты что! Ни в коем случае! А если это кто-то из клиентов? Начнут тягать по всем инстанциям. Тебе это надо? Запомни раз и навсегда, если готовишься стать психиатром: у тебя ответственность за твоих клиентов на всю жизнь. И лучше самому разобраться в данной ситуации, чем впутывать сюда милицию. Стоит один раз засветиться, как пятно буде навечно. Так что, справимся сами. Давай сначала посмотрим, как эти взломщики сюда забрались.

— Да что тут смотреть. Разбили стекло и забрались.

Двери в офисе были стеклянные до половины. Красивые. И стоили немало. Кире они очень нравились.

Когда Кира брала в аренду это помещение, то договорилась с хозяевами, что ежемесячную сумму она будет платить невысокую. Зато сделает хороший ремонт. Хозяева согласились. Тем более, что они выезжали за границу и были рады сбыть своё помещение в надежные руки и на долгое время.

Квартира была на первом этаже в старом доме. Единственное, что успели сделать хозяева, это прорубить выход на проспект. Кире же пришлось делать капитальный ремонт. Со сменой проржавевшей канализации и всей облупленной столярки. И когда строители поставили такие замечательные входные двери, Кириному счастью не было предела.

Что замок нельзя вскрыть, Кира знала. Но что грабители просто разобьют стекло, она этого предвидеть не могла. Да и кому нужно грабить кабинет психолога? А то, что это именно тот кабинет было видно по красивой и яркой вывеске, которая висела над входом и гласила большими буквами: «Кабинет психолога». И внизу мелким шрифтом было дописано: «Помогу поверить в себя».

— Я думаю, это были какие-то наркоманы. Они увидели вывеску и решили, что кабинет связан с медициной. Что здесь есть для них препараты. — Кира говорила Паше, а адресовала себе, чтобы хоть немного успокоиться. — То, что они ничего не нашли, их сильно разозлило. Ты должен знать как будущий врач — психика у наркоманов очень неустойчивая. Они впадают просто в бешенство, когда не находят искомое. Вот от злости всё здесь и разрушили.

Кира говорила четко, уверенно. Словно верила в то, что произносила. Хотя сама нервничала. И ей не хотелось, чтобы эта нервозность перешла и на Пашу.

— Давай-ка лучше мы с тобой всё уберем быстренько, а то меня после обеда сюрприз ожидает.

— У Вас уже с утра сюрпризы, — отозвался Паша.

— И не говори. День полный подарков. Я сейчас позвоню на фирму, где нам устанавливали двери. Пусть подъедут и починят. А ты давай, принимайся за уборку.

Убирали они долго. Провозились до двух часов дня. У Киры кружилась голова, так как с утра у неё и маковой росинки во рту не было. Поэтому она приготовила себе кофе и села немного отдохнуть за уже прибранный стол в своем кабинете.

«Хорошо, что хоть окна не побили. Ограничились только дверью. — Думала Кира. — Как неприятно. И кому это в голову взбрело?»

В то, что это были наркоманы, верилось с трудом. Хотя и их нельзя было снимать со счетов. В жизни всё может случиться. Но внутренний голос говорил совсем другое. Кира всем своим нутром чувствовала, всей своей интуицией, что это связано с её профессиональной деятельностью. А её интуиция ещё никогда не подводила. Только в чем состояла эта завязка, ей в голову не могло прийти.

«Так, нужно успокоиться и отвлечься на что-нибудь другое. А то можно придумать всякие небылицы и самой в них поверить». И в этот самый момент дверь её кабинета отворилась и зашла Малаша.

— Ничего себе. У вас не контора, а Бермудский треугольник какой-то, честное слово, — воскликнула подруга. — Кто на вас напал? Пираты двадцатого века?

— Двадцать первого, — усмехнулась Кира. Она была очень рада Малаше. Её живой юмор сразу поднял настроение. — И не пираты, а местные бандиты. И вообще, уводи ты меня отсюда поскорее, а то скоро крыша поедет от всех этих мыслей: кто? Кому? И зачем?

— За этим я к тебе и прибыла. Сейчас развеешься. Хорошо, что ты в джинсах и кроссовках. Едем на природу.

— Ты сказала, едем. На маршрутке?

— Почему на маршрутке? У нас личный транспорт имеется. — Малаша вся светилась от удовольствия. — Я тебя сейчас познакомлю со своим Тони.

— Кто такой?

— Кирка, ну ты даешь. Подруга уже целую неделю встречается с парнем, все уши тебе прожужжала о нём, а ты спрашиваешь, кто такой? Тебе не стыдно?

— Ты на меня сейчас не обращай внимания. От таких катаклизмов, которые со мной происходят в последнее время, можно забыть обо всём. Даже своё имя.

— Кирюха, я тебе не верю. Ты не тот человек, которого какое-то небольшое ограбление может выбить из седла. — Засмеялась Малаша.

— В том-то и дело, что это совсем и не ограбление. Что у меня грабить? Я, думаю, что кто-то сюда залез с определенной целью. И не нашел то, что искал. Только вот что искал? — Кира усмехнулась. — Надо было всё-таки ставить сигнализацию. И почему я не послушалась тетку?

— Кирочка, дорогая, ну что теперь об этом говорить. Уже свершилось. Займешься своей сигнализацией на следующей неделе. А сейчас нас ждут приятные моменты. — Малашка вся светилась от удовольствия.

— А куда мы едем?

— Не знаю. Но это будет свежий воздух и подводная охота.

— Что? Что? — Не поверила своим ушам Кира.

— Подводная охота, — важно заявила Малаша.

— Ты что ли охотиться будешь?

— Тоже скажешь. Я летом-то не любитель нырять. Ещё поплавать, это — да. Это я с удовольствием. Но вот нырять — нет. И не просите.

— И кто это у нас подводный охотник?

— Мой Тони. Я же тебе говорила.

Точно! Кира вспомнила. Малаша ей действительно рассказывала о своем новом парне. Что он имеет какое-то чисто мужское хобби. Но какое, Кира не могла понять, потому что не очень внимательно слушала, так как в последнее время она была вся на волне радио 101 ФМ, иначе говоря, витала в облаках. Что долетело до неё, до этих облаков, это то, что он толи рыбак, толи охотник. А может, и то и другое вместе. Кирка в такие тонкости не вникала. Она в тот момент, когда подруга рассказывала о своем молодом человеке, слушала мелодию своего сердца и орган своей души. Ничего удивительного. В последнее время она только их и слушает.

— И что за фрукт такой? Откуда?

— Познакомилась как всегда.

Как всегда, означало для Малаши — на сайте знакомств в Интернете, в её косметическом кабинете, где она работала косметологом. Или просто на улице на остановке, или на базаре. В кафе или на каких-нибудь очередных курсах. Да везде, где бы Малаша не появлялась, у неё сразу же находились ухажеры.

— И где на этот раз? — Засмеялась Кира.

— В «Амсторе».

— Ты уже и в супермаркетах находишь себе мужчин?

— Это не я, это они меня находят, — смеялась в ответ Малаша. — И мне это нравится. Эх, Кирка, если б ты знала, как прекрасен мир. — Малаша вся сияла от счастья.

— Ты что, втрескалась? — Подозрительно спросила Кира свою подругу.

— Не знаю. Может быть. Так как, после развода это первый мужчина, затронувший мои чувства. Все те встречи, которые у меня были до него, всё это было не моё.

— А этот — твоё?

— Моё. Во всяком случае, пока. Пока меня к нему тянет и мне с ним очень интересно.

— Всё с тобой ясно. И как же вы познакомились?

— Да самым обыкновенным способом. Между нами пробежала искра. Столкнулись у вино-водочного отдела. Он посмотрел мне в глаза, и меня обожгло, словно я спирта глотнула. Хотя, если честно признаться, я его никогда не пробовала. Но, огонек зажегся. Такой у него был взгляд.

— Какой?

— Сверкающий, как электрический заряд, — Малаша прижала руку к сердцу и закатила глаза, строя потешную рожицу.

Она была влюблена, поэтому совсем на Киру не обижалась за то, что подруга была к ней так невнимательна, когда она рассказывала о своём Тони. Влюбленные вообще не обидчивы. А то, что Малаша наконец-то влюбилась, это было видно и невооруженным глазом. Она вся сияла. Её чувственные радары были настроены только на обожаемый объект, и что творилось вокруг них, она не замечала. Не замечала она и то, что Кира слушала её щебетание в пол уха, потому что сама была точно так же, как и Малаша в прострации. В ожидании чего-то волнующего. Того, что иногда снилось по ночам, а иногда вызывало бессонницу.

Даже сегодняшнее происшествие не могло сбить Киру с этой волны ожидания.

— Ну, пошли. А то мой подводный стрелок уже весь извелся.

Подруги вышли на проспект, и Кира увидела у обочины автомобиль очень интересной конфигурации. Похож был на милицейский УАЗик, только в каком-то импортном исполнении. Возле такой чудной машины стоял крепкий молодой мужчина, плотного телосложения. На голову выше Малаши. И сиял белоснежной улыбкой.

— Познакомьтесь, это Кира.

— А я Антон. Для друзей Тони. Что-то вы, девчонки, задержались. И шашлык без нас весь съедят. — Шутил Антон.

— Мы не хотели. Но на Кирин кабинет напали грабители. Видишь, стекло в двери разбито?

— Ничего себе. Ты что, оставляешь разбитую дверь? А если опять кто-то залезет? — Удивился Тони.

— Там у меня работает Паша. Он знает, что делать. Если что, на мобилку мне сообщит. Я думаю, мы не далеко едем?

— На Хортицу. На Старый Днепр. Ну всё, девчонки, тронулись, — и Тони плавно вырулил на дорогу.

Удивительный город Запорожье. Кира его обожала. Вообще-то у неё было два любимых города. Это, как уже было сказано, Запорожье, и город детства — Псков. Папа с мамой называли их города-побратимы. Потому что, каждый год кто-нибудь из родственников или друзей обязательно проводил свой отпуск в Пскове, и наоборот: летние каникулы Киры проходили на берегу Днепра.

Пока Тони их вез на остров, Кира наблюдала из окна автомобиля за бегущими рядом улицами города. Деревья стояли во всей своей могучей красе, но абсолютно без единого листочка. Ещё только вчера Кира удивлялась, что листва висит и не собирается опадать. А сегодня она вся лежала ярким и пышным ковром под ногами у прохожих. Наверное, ночью был мороз. Вот она и облетела.

Конечно, разве заметишь все эти перемены, если с утра у тебя криминальные вести. Что можно увидеть вокруг, если все твои мысли настроены только на Пашкины дикие вопли. Зато сейчас можно спокойно ехать, не думать о грабителях. Ах, чтоб их! И просто отдаться воспоминаниям.

В Пскове у Киры прошло детство и юность. Этот маленький, уютный городок можно было пройти пешком за сорок минут от улицы Звездной, где жила Кира, до железнодорожного вокзала, который находился совсем в другой стороне. Его чудесные церквушки четырнадцатого — шестнадцатого столетия и великолепный собор, неповторимый в свое красе, были лицом и главными достопримечательностями города. Чарующие Пушкинские места манили к себе туристов со всех уголков страны. И даже зарубежья.

Весь город и его окрестности окружались непроходимыми девственными лесами, смешанными, или хвойными, куда редко ступала нога человека. Там чудеса, там леший бродит. Русалка на ветвях сидит. Это были именно те волшебные леса, которые так красиво воспевал в своих сказках великий поэт. И где в туристических походах с друзьями проводила всё своё свободное время Кира.

А Запорожье она обожала за полную противоположность Пскову. За его широкие улицы и большой проспект, который ровной полосой в пятнадцать километров пролегал по центру города. За то, что от Бабурки и до железнодорожного вокзала на маршрутке доберёшься еле-еле за час, а то и за два, когда везде пробки. Особенно на мостах.

За Днепр, который ей всегда и в детстве и теперь казался настоящим чудом природы. За остров Хортица, особенно весной, когда зацветал первоцвет, эти лютики-цветочки.

Ей безумно нравились трамваи и троллейбусы, которых в Пскове к Киркиному большому сожалению никогда не было. А в детстве еще нравились литровые бутылки молока и сметана на развес. Бери сразу, сколько хочешь. Хоть два кило. Да в конце концов, за борщ и вареники с вишнями, которые она считала просто ноу-хау украинской кухни.

И местные жители, говорящие на русском языке, но с украинской смешинкой, к которым относилась и Малашка, вечно произносившая какие-то интересные словечки. Например, на плохое вино она говорила «шмурдяк», на лужу с грязью — «муляка». На непогоду «мряка». А на ветер в лицо — «завирюха в мордяку».

Все эти словечки подхватывала и Кира. И вот она уже не только говорила с таким наречием, но и думала таким фразами.

И вообще, город за последние пять лет сильно изменился. Приукрасился. Можно даже сказать, что помолодел. С проспекта убрали трамваи, о чем Кира жалела немного. Это был её любимый вид транспорта. Но, тем не менее, проспект стал ещё шире, свободнее. Точно взлетная полоса. Того и гляди, взлетишь.

Появились красивые бульвары, освещавшиеся по вечерам фигурными фонарями. Уютные кафешки, манящие к себе посетителей в любое время года. Бесчисленные фонтаны, придающие городу не только красоту, но и прохладу в жаркие летние дни. Фонтан на Аллее Славы вообще побил все рекорды по экстравагантности. По нему можно было ходить, как по дорожке. Ты идешь, и со всех сторон, словно душ, струится из-под земли вода. Детвора в этом фонтане купалась всё лето.

Сейчас, осенью, фонтаны не работали. Их закрыли на зиму. Кафешки с летних площадок переместились во внутренние помещения. Столики убраны, зонтики собраны. Но красота города от этого не изменилась. Без листвы он стал даже светлее, просторнее что ли. Ярче. А вечером город украшают горящие башни. Они светятся ровным голубым, розовым, желтым светом и их мягкий свет видно далеко в разные стороны. Прекрасный город.

За всеми этими мыслями Кира не заметила, как они приехали на базу, расположенную на острове. Это была база Алюминиевого комбината. Очень уютная. Благоустроенная. Летом вся в зелени. А сейчас этой зелени и не было почти. Конец осени. Свой автомобиль они оставили у входа, и пошли пешком вглубь острова.

Воздух звенел своей прохладой, а Днепр сиял спокойным серебром. Людей было немного. Всё-таки ноябрь. Не июль. Холодно. И любителей прохладного уик-энда было мало.

Возле воды Кира увидела небольшую компанию мужчин. Все они были одеты в гидрокостюмы. И на фоне скал выглядели воинственно, как морская пехота.

В мужской компании Кира себя чувствовала, как рыба в воде. Еще в Пскове, летом, она работала в трудовом лагере воспитателем. Там был сугубо мужской коллектив. И сугубо мужские воспитанники из неблагополучной категории детей. Всё это ей было не в диковинку. Но здесь, на острове, среди отдыхающих, эта кучка мужчин выглядела очень импозантно. Просто отряд «Дельта» какой-то. Именно к этому отряду и направлялся Тони и они вместе с ним.

— Кирка, ты посмотри на этих мужиков, — шепнула Малаша. — Человеки амфибии какие-то. Еще, не дай Бог, пикой своей пырнут, невзначай. Кошмар.

Малашкина дрожь перекинулась и на Киру. Она немного поёжилась под взглядом одного из стрелков. А этот стрелок, не долго думая, быстро направился им навстречу.

— Тони, что так долго. Уже шашлык готов, а вас всё нет и нет. — Голос у него был низкий, приятный. Как сказала потом Малашка, настоящего мужчины. Мало того, этот голос показался Кире очень знакомым. Кира мучительно и быстро соображала, где она его могла слышать.

— Герман, познакомься с девчонками. Это моя Малаша. А это её подруга Кира.

— Что же вы так задержались? Мы уже переодеваемся и садимся к столу.

И тут только Кира заметила, что база была оборудована по- современному. Стояли маленькие столики. Возле них лавочки. Мангалы. Уже не надо сидеть на стылой земле, а можно сидеть культурно на скамеечке. В общем, везде бизнес добрался, даже сюда, на базу.

— У Киры случилась неприятность, — вставила Малашка своё слово. — Её ограбили.

— Да, — хмыкнул Герман. — И что можно украсть у такой очаровательной девушки? Уж не яйца ли случайно?

Бах! Бух! Тарарах! — застучало Кирино сердце. Голова закружилась. В глазах потемнело. Кирка покраснела, как помидор. Так вот откуда она знает этот голос!

Осень… Она всегда такая разная. То теплая, то промозглая. То ветреная, то тихая. То сухая, то дождливая. Яркого янтарного цвета, или наоборот, тусклого. А бывает серая и унылая. Но всё равно, какой бы она не была, она всегда хороша той своей красотой, что ты понимаешь, это последнее яркое впечатление перед суровой зимой.

Кира осень обожала. Даже когда мелкий затяжной дождь превращался в колючую и холодную крупу, которая с сильными ударами ветра просто бросалась ей под ноги, забиралась под пальто или щипала мелкими колючими уколами щеки.

Тогда, вот таким же холодным утром она решила сбегать на рынок, благо он был рядом. И купить своему лохматому обормоту базарного творога. Этот беспородный кот, которого подобрали возле мусорки, был о себе очень высокого мнения. Он строил из себя благородного животного и требовал себе соответствующий рацион.

Мясо — только вырезка. Творог натуральный. Сметану домашнюю. Яйца хозяйские и так далее. Так его приучила тетушка. И Кире ничего не оставалось делать, как бегать с утра перед работой на базар и всё это покупать. Можно было скупиться и в выходной день. Но по своей биологической натуре Кира была сова. В рабочие дни она мирилась с тем, что ей нужно рано вставать и идти на работу. Но в выходной день — увольте. Никакая сила не поднимет её в воскресенье с кровати ни свет ни заря. Разве что пожар. Тьфу, тьфу, тьфу.

Поэтому Кира уже опаздывала. Был рабочий день. Она бежала домой с рынка с полными пакетами всякой снеди. Руки были заняты. В левой руке она несла мясо и творог. А в правой был пакет с тремя десятками яиц.

Поскольку она опаздывала, то так торопилась, что, открывая дверь в подъезде, зацепилась каблуком за металлическую скобу порога. Мало того, что руки у неё были заняты, так ещё очки от раннего холода на улице запотели, и она ничего не видела. Всё было в темном тумане.

Кира поняла — она падает, и ей нужно спасать яйца. Летя вниз головой и поднимая правую руку с пакетом яиц, она вдруг почувствовала, что её кто-то схватил мертвой хваткой буквально у цементного пола, не дав упасть и ушибиться. Но рука с пакетом яиц всё равно по инерции была выброшена вверх. И со всего размаха этой инерции Кира зарядила пакетом прямо в своего спасителя. Хорошо, хоть не в лицо.

По звуку, который прозвучал, она поняла, что яйцам конец. Причем всем. Что в пакете омлет на двадцать человек. И что её злит, что она, как слепой котёнок не видит того, кто её спас от падения.

— Не нужно меня благодарить, — прозвучал приятный мужской голос, когда Кира уже раскрыла рот, чтобы хоть что-то сказать своему спасителю. — Мне и так хорошо. Яйцами не испачкали и ладно, — хохотнул невидимый парень. И пока Кира соображала, что ответить, спасатель растворился в утренних сумерках, как ёжик в тумане.

Она уже забыла об этом инциденте. Прошла неделя. И вот сейчас перед ней стоял молодой мужчина. Одного с Кирой возраста. Ну, может, старше года на два. И говорил голосом того невидимого незнакомца, который спас её от падения в подъезде. Он был одет в гидрокостюм. И его спортивная фигура хорошо просматривалась на фоне Днепра.

Герман был высокого роста. Намного выше Киры. Темноволосый. Глаза стального цвета внимательно и в тоже время насмешливо смотрели на Киру.

Она взглянула на него в ответ и утонула сразу. Такой у него был взгляд. Не взгляд, а омут. Завораживающий и затягивающий. Кирка еще не знала куда, но чувствовала, что в самые, самые далекие глубины. Откуда она уже просто не сможет выбраться. Как не пытайся.

— Омлет был вкусный? — Продолжал смущать Киру парень.

— Бисквит, — ляпнула она, что в голову пришло. Хотя сама никакого бисквита не пекла. Выбросила те яйца в мусорное ведро и дело с концом.

Кира взяла себя в руки. Долой смущение. Давно она так не краснела. Надо же попасть в такую щепетильную ситуацию. И что за день сегодня такой? То бандиты наехали. А теперь вот человек амфибия пытает. Хотя, чего греха таить, он ей всё больше и больше нравился. Да и как он не мог понравиться с таким мужским увлечением. Подводная охота — это вообще что-то фантастическое. Какое-то средневековое. Мужик с копьем в руке! Ужас!

— Герман, ну что ты наехал на бедную девушку, — встал на защиту Тони. — Давай, угощай нас. Что тут у вас? Шашлык готов? Отлично. К столу, девчонки, к столу.

Под весёлый говорок Тони все расселись за маленьким столиком. Кроме них были еще трое мужчин. Один хирург пятидесяти лет. А другие ребята были моложе Германа и Тони. И чем они занимались, Кира не запомнила. Она вообще ничего почти не видела. И даже то, что шашлык был из рыбы и очень вкусным, прошло мимо неё.

Всё своё внимание она сосредоточила на Германе. Ей было интересно, как он ест, как себя ведет. Что говорит. Она внимательно наблюдала, потому что иначе не могла. Эта профессия психолога наложила свой отпечаток. Выработала в ней такую черту характера, которая Кире иногда мешала. В личной жизни, конечно.

Вот взять хотя бы этот пример. Ну, зачем ей нужно фиксировать каждое его слово? Она что, собирается вести его личное дело и заводить на него личную карточку? Бред. Ничего такого она не собиралась делать. Или исправлять его лингвистические ошибки? Тоже нет. Да просто ей интересно и всё.

Пока Кира подглядывала за Германом, подслушивала, присматривалась, время пролетело незаметно. Спустились сумерки. Зажглись мягкие фонари. К вечеру ещё сильнее похолодало. Воздух окружил их весёлую компанию золотистой пеленой, струившейся от фонарей. Все стали собираться. Кира вспомнила, что дома Фрейд голодный. Она ведь утром бросила ему маленький кусочек сардельки, и побежала в офис.

— Ну, что, хлопцы, поделимся рыбой с нашими дамами? — Спросил Тони, когда они уже подходили к машинам.

— Да не вопрос, — Герман открыл багажник своего автомобиля, и Кира ахнула. Такой рыбы она в своей жизни не видела. В багажнике лежали судаки не меньше метровой длины. А то и больше. Она даже представления не имела, что такие красавцы могут плавать в Днепровых водах.

— Мне не нужно, — быстро вставила Кира. — Я не смогу его поднять, не то, что донести.

— А тебе никуда нести и не надо. Я тебя отвезу домой. — Сказал Герман.

— Ты знаешь, где я живу? — Задала глупый вопрос Кира. И что за ступор на неё сегодня нашел?

— Кира, ты что, так и не поняла? Мы живем с тобой на одной площадке, — рассмеялся Герман.

Ну вот, что и следовало ожидать. Этот ненормальный день никогда не закончится. Ещё один кирпич на голову. В переносном смысле, естественно. Блямц! Аж искры из глаз. Кирпич-то был переносный, а искры посыпались самые настоящие.

И только сейчас до Киры дошло. Все эти смешки насчет вида Днепра из окна и подсматривания в Кирину сторону. И что Герман должен «накрыть поляну» по поводу новоселья и такой очаровательной соседки. А Кирка не могла понять, о какой поляне вообще речь. И при чём здесь чьи-то соседи.

Теперь всё стало на свои места. Днепр действительно виден из Кириных окон. А если Герман живет напротив, то и из его окна тоже. Кирка себя ругала, на чем свет стоит. «Балда, — говорила она сама себе, — это какой нужно быть слепой, чтобы не видеть, что у тебя происходит под самым носом? Была бы чуть-чуть внимательней, не попала бы сейчас впросак. Жить на одной площадке с таким парнем и даже не догадываться о его существовании, могла только ты.»

Машина у Германа была красивая. Черный джип. Но какой марки, Кира не поняла. Она вообще плохо разбиралась в машинах. Конечно, она не такая уж совсем незнайка. Отличить Запорожец от иномарки Кира в состоянии. Да и понять, что это джип, а не простая легковушка, Кире тоже не составляло труда. Но вот марка. Конечно, если постараться и задастся целью, то можно научиться отличать «Вольво» от «Ауди». Но зачем? Для Киры это не было целью. Она вообще не была снобом. Есть машина у парня, или нет, ей было всё равно.

Не то, что для Малаши. Та на машинах была помешана. Для неё, мужик без машины — это не мужик. Потому что, автомобиль — это показатель достатка и рейтингового положения в обществе. И чем круче тачка, тем выше рейтинг.

Кира этим не страдала. Но то, что у Германа был такой красивый джип, Кире польстило. Что уж тут говорить.

— Это ничего, что я напросился сам в гости без приглашения? — Улыбнулся Герман.

— Ничего, — Кире тоже стало смешно. Ты смотри, какой скромняга. Подводному стрелку это вовсе не идёт. Наверное, хочет показать, какой он галантный кавалер. — Тем более, что там твой улов ждут с нетерпением.

— Это кто же, интересно, заранее знает о моём улове? — Удивился Герман.

— Ну, он не знает, конечно. Но, когда мы зайдем, то сразу унюхает. Даже через дверь.

— У тебя собака?

— Не отгадал. Кот.

— О! Коту наша рыба очень понравится. Это же его природная еда.

— Только я к ней даже не прикоснусь, — замахала руками Кира.

— Не волнуйся. Я всё сделаю сам. Приготовлю так, пальчики оближешь, — похвастался Герман.

— Давай, давай, хвастун. Я посмотрю, как ты справишься.

Кире было очень легко с Германом. Вроде они друзья с детства. Надо же, первый вечер, и такое единение душ. Может он притворяется, чтобы убаюкать Кирину бдительность, а сам злодей Синяя Борода? И правильно ли она делает, что в первый день знакомства сразу приводит его домой?

Но Кира доверяла Малаше. Она знала, что подруга никогда не подведет. И не познакомит Киру с плохим парнем. Это даже не обговаривается. Не такой она человек, её Малаша.

Поэтому, Кира расслабилась и решила не строить из себя непонятно кого. А быть самой собой. Ну, не понравится она Герману, ну и ладно. Ему же хуже.

А Герман и не подозревал о таких сумбурных мыслях Киры. Он увлеченно рассказывал о своей подводной охоте. Что трезубец, который Кира видела у него в руках — это острога. Что называют они друг друга «подвохи», производное от слов — подводная охота. Что они охотятся в основном ночью. В любое время года. Даже зимой. И что обычно на свою охоту они женщин не берут. Но вот Кире он сделает исключение, и в следующий раз повезет её за город. Там, на заливе, охота ещё лучше, чем здесь, на острове.

Так весело беседуя, они, незаметно для себя, въехали во двор дома.

«Вот это да! Ты смотри! Киса моя приехала на вонючем драндулете. Небывалый случай. И кто же её привез? О! А я его знаю. Наш новый сосед. Ещё тот самец. Я его унюхал через дверь. Так. Быстро на тумбочку, а то от голода уже урчит в животе. Оставила на целый день, своего Фрейдюшу, голодным. Тоже мне, хозяйка называется. Интересно, что у неё сегодня в сумке? И что это за запах? Неужели рыба! Точно. Хочу! Хочу! Хочу… у…у…у! Скорее дай! Дай! Дай….ай…ай!»

— Да, что же ты так разорался, бандит! Такое впечатление, что тебя год не кормили.

Когда Кира открыла дверь, Фрейд уже громко мяукал на все лады, Запах рыбы учуял, наверное, когда они были ещё только на первом этаже.

— Вот это кот! — Ахнул Герман. — Просто красавец. А почему Фрейд?

— Это не я ему давала имя. Тётушка так его назвала. Он мне достался по наследству. Хотя имя ему в самый раз. Это такой хитрец, ещё узнаешь. Да, что же ты за кот такой, — в сердцах прикрикнула на Фрейда Кира. — Сейчас получишь свой кусочек. Ты не думай, что он всегда так орет, — как бы оправдывая Фрейда, говорила Герману Кира. — Просто я сегодня с утра летела к себе в офис без памяти. Кинула ему кусочек колбаски. А что ему этот кусочек на целый день? Вот он и мявчит.

— Да ничего. Я всё понимаю. Ты не переживай. Сейчас отрежу ему рыбного мясца. Пусть наслаждается.

Кира показала Герману кухню, а сама пошла в спальню, переодеться. Отсутствовала она недолго. Но, когда пришла на кухню, Фрейд уже вовсю набрасывался с рычанием на рыбу. А огромный судак был выпотрошен и порезан.

— Ты что, волшебник? Когда ты успел? — Удивилась Кира.

— Ты об этом? Да я рыбу почистил ещё на берегу. Давай, пожарим, пока свежая, остальную бросишь в морозилку, будет обед тебе и коту.

За всеми этими приготовлениями вечер летел быстро. На удивление, Кира была голодна. Ведь она шашлык почти и не пробовала. Так, укусила кусочек, и всё. Только таращилась на Германа. И теперь голод дал о себе знать.

Такую вкусную рыбу Кира давно не ела. Герман действительно, как заправский кулинар, поколдовал над ней. Посыпал всякими приправами, которые нашел у Киры в ящичках. И подал на тарелке, как поварской шедевр. У Киры нашлась бутылка красного сухого вина. И день, который начался с неприятностей, имел такое чудесное завершение: вино, мужчину и мурчащего от удовольствия кота на коленях. Сюрприз — так уж сюрприз. Ничего не скажешь.

Кирка сладко потянулась. Выходной. Можно поваляться в постели подольше. Никуда спешить не надо. Фрейд вон тоже вытянулся вдоль Киркиного тела под одеялом и мурчит, как мотор. И чем он там дышит интересно?

— Фрейдюша, ты словно песню поешь. Это такой ты у нас музыкальный котик? — Кира тихо говорила с котом и гладила ему живот, который Фрейд с удовольствием подставлял под Кирины ласки.

«Я не музыкальный кот. Я — маэстро кошачьего мира. Ты, даже, не представляешь, глупая, какой подарок тебе преподнесла судьба в моей морде. Ты должна гордиться, что живешь рядом с таким котом. В своей следующей жизни я буду гомо сапиенс. И напишу о себе мемуары. Осчастливлю, так сказать, человечество. Я напишу о своем уникальном даре, и твои внуки будут считать за счастье быть со мной в родстве. А то, что мы будем в родстве, я не сомневаюсь. Мне ваша семейка нравится, и даже в будущей жизни я не собираюсь с вами расставаться. Поняла, Киса моя?»

Кира надела очки, глянула на часы, висевшие напротив кровати. Десять утра.

Вчера легли поздно. Пока Германа провели в соседнюю дверь. А перед этим Фрейд, естественно, сиганул ему на плечи прямо с пальмы, паршивец. Парень аж присел от неожиданности. Он такого трюка не ожидал от кота. Тем более от сытого и довольного.

Кирке стало смешно. Оказывается, смелый и сильный «подвох» может тоже испугаться. И кого? Домашнего кота.

— Что, страшно? — Смеялась Кира. — Ну, не переживай. Ты не одинок. Он со мной проделывает такие фокусы почти каждый день. И ничего. Жива и здорова. Так что привыкай. Фрейд теперь будет так делать постоянно, если ты, конечно, не испугался, и будешь приходить к нам в гости.

Закрыв за Германом дверь, Кира упала на кровать без сил, так как все её силы были измотаны прошедшим днем с криминальными эффектами и кирпичами на голову. Даже не зевнув, Кирка провалилась в сон.

И вот теперь она проснулась в прекрасном настроении. Пение синичек за окном звучало в унисон с синичками в её душе, и Кире хотелось улыбаться не потому что, а просто так.

Ну, не просто так, давайте честно скажем народу. А потому, что казак в красных шароварах с шашкой наголо из Киркиных снов и видений переместился в Киркину настоящую жизнь. Но вместо красных шаровар на нем был гидрокостюм, а вместо шашки — острога.

Впрочем, Кирку это ничуть не смущало. Мужественности от этого у казака меньше не стало. Он смотрелся таким же сильным, как чумацкий вол, и красивым, как закат на Днепре.

Звонок телефона перебил Кирины мысли.

— Мечтаешь? — Малашка, словно чародей, знала, чем её подруга занимается в десять утра.

— Ты что, видишь сквозь расстояние? — Удивилась Кира.

— Нет. Тебя хорошо знаю, — парировала та в ответ. — И как тебе мой сюрприз?

— Я твоя должница, — засмеялась Кира.

— Колись, подруга. Как он в постели? — Для Малаши никаких табу не существовало. Если ей интересно было что-то узнать, она задавала вопрос без всяких стеснений.

— Ты что, — возмутилась Кира, — мы ещё даже не целовались.

— Кирка, ну ты даешь! Как ты могла устоять перед таким мужчиной?

— Я, может, и не смогла бы. Да он не пытался. Даже не намекал.

— Конечно. Зная тебя, и зная, с какой неприступной рожей ты сидела, так любой побоится к тебе приблизиться. Даже такой спецназовец, как Герман.

— И никакой такой рожи у меня не было. Просто, парень культурный. А, может, я ему не понравилась? — Вдруг испугалась Кира. Такая мысль ей еще в голову с утра не приходила.

— Никакого может быть не может быть. Поверь мне, своей подруге. Он так на тебя вчера смотрел, я думала из своего гидрокостюма выпрыгнет.

— Что? Так и смотрел? — Кирка сладко потянулась.

— Точно так. Зачем мне тебя обманывать.

— Это хорошо. — Сердце Киры стучало в предчувствии чего-то необычного и неординарного.

И немного саднило. Вчерашний день с разбитым стеклом в дверях и разбоем в офисе все-таки не забылся за ночь. И нет-нет, да напоминал о себе редкими толчками. Хорошо, хорошо. А потом, бух! Хорошее настроение куда-то падало, и появлялась досада.

Звонок в дверь заставил вылезти из кровати. Фрейд, задрав хвост, бежал впереди своей хозяйки. «Интересно, кого это несет», — думала Кира. В глазок двери она увидела улыбающуюся физиономию Германа.

— Не разбудил, — спросил новоявленный сосед. — Ты как переносишь самолет?

— Нормально, — вот так вопросик с утра, подумала Кира.

— Тогда одевайся. Возьми паспорт. Я тебя приглашаю на обед в ресторан.

— А паспорт зачем?

— Нужен. Это сюрприз.

Ничего себе! Сегодняшний день — близнец вчерашнему? Опять начинается с сюрпризов. И чем, интересно, закончится? Очередным кирпичом?

— А когда я дома буду?

— Вечером.

— Это что-то новенькое. Так за мной ещё никто не ухаживал.

— Ну вот, видишь. Всё бывает когда-то в первый раз. Ну, давай, поторапливайся. Нам в час нужно быть в Днепропетровске. В аэропорту.

— Мы что, летим куда-то?

— И как это ты догадалась? — Поддел Киру Герман.

— А я вообще догадливая, — не осталась в долгу Кирка.

И всё закружилось в каком-то вихре. Темп, который задал Герман, подхватил и Киру. И вот она несется в этом темпе вслед за ним. А сердце стучит в бешеном ритме вместе с ней.

Очнулась Кира уже в самолете. Так быстро она ещё никогда не собиралась. Но всё равно, Кира успела себя привести в порядок. Приодеться и даже накраситься.

Тетушка говорила Кире, что она хороша собой. Кирка не спорила. Хороша, так хороша. Просто к своей красоте она относилась спокойно, как к факту, само собой разумеющемуся. И напоказ не выставляла. Наоборот. Старалась её скрыть. Ей, как психологу, нужно было выглядеть так, чтобы не раздражать клиентов.

Она всегда одевалась в ровные, выдержанные тона. Юбки носила ниже колен, не показывая свои ноги. Несмотря на то, что она была стройной, тонкой в талии, грудь у Киры была полной, высокой. И ноги были не худые спички, а крепкие, накаченные, с красивым рельефом, словно созданные для вдохновения знаменитым скульпторам.

Конечно, столько лет прошагать по Псковским и Карельским лесам с рюкзаком за плечами. Поэтому, целлюлита на Киркиных бедрах и намека не было. Она его надолго напугала своими длительными турпоходами и ночевками в палатке на жесткой земле.

Да и руки у Киры были не слабые. Для неё подтянуться на турнике десять раз не составляло труда. Так что, несмотря на то, что Киру все считали худой, худой-то она как раз и не была. Стройной — это да. Так будет правильнее. Те округлости, которые должны быть, в Кириной фигуре присутствовали. Были, так сказать, в нужном месте и нужной формы. Можно было подумать, что сам великий Челлини запечатлел её на своей знаменитой золотой солонке.

Очки Кира решила не надевать. Вставила линзы. От этого её глаза, которые всегда прятались за стеклами очков, словно анютины глазки раскрылись на пол лица. Кирка была близорукой, и минус её стекол всегда уменьшал и глаза. Поэтому, когда Кира вставляла линзы, глаза её в обрамлении густых и темных ресниц, мягким коричневым цветом манил и притягивал к себе противоположный пол, словно медовый цветок пчелу. Взгляд у Киры был томный, тягучий, как патока.

Кирка об этом догадывалась, и старалась им не сверкать во все стороны. Так сказать, не провоцировать себя и других.

У Германа, взглянув на такую новую Киру, отвалилась челюсть. Она мягкой ладошкой легким движением руки нежно закрыла ему рот. Норковый берет и норковая короткая шубка, последний подарок тетушки, присланный из Австралии (откуда там норки?), подчеркивали её такую необычную красоту. И она не шла, а плыла стройным лебедем, словно русская царица из сказки.

«Если уж ловить в свои сети, то только на такую наживку, — думала Кира. — Задействовать артиллерию — стрельбу глазами. Действует безотказно». И таких приемчиков у неё было полным полно. Просто она ими не пользовалась. Не для кого было. А сейчас есть. И вообще, Кирку вдруг потянуло на безумства. С чего бы это?

А безумства продолжались. Они еле-еле успели на свой рейс. Оказывается, Герман заранее заказал билеты на самолет. Видно, задумал это мероприятие ещё вчера, стратег. И не прогадал. Кира ему не отказала. И вот они сидят в самолете и летят в столицу Украины город Киев, просто на минутку, пообедать, словно Онассис и Жаклин Кеннеди. Только те летали в Лас-Вегас прогуляться на личном самолете, а Кира с Германом Украинским «авиалайнером» ЯК-42. Болтанка, ещё та. Так сказать, мечта эквилибриста.

Столица их встретила ярким солнечным днем, но холодным. Поэтому, гулять они не стали, а сразу из аэропорта поехали в ресторан. Кира не возражала. Она была один раз в Киеве, три года назад, когда приезжала с тетушкой, чтобы получить лицензию на открытие своего кабинета.

Тетя, как всегда, была в своем репертуаре. У неё и здесь, в столице, нашлись родственники. Какой-то троюродный брат работал в министерстве. Поэтому не Кира ходила по инстанциям, а вездесущая тетка со своим братом. А Кирка в это время прогуливалась по Киевским улицам, площадям и Соборам с лаврой. За три года город, может быть, и изменился. Но не так радикально, чтобы его не узнать совсем.

Сюрпризы же следовали один за другим. Потому что, это был не просто ресторан, а какая-то купеческая фактория на воде. Двухэтажное плавучее здание в стиле девятнадцатого века, выполненное из прочного дерева, с вензелями и ажурными окнами. Со швейцаром в старинной ливрее у входа.

Кире, вдруг, показалось, что сейчас заиграет шарманка, и выйдет набриолиненный парень с лотком на шее, где будут лежать стеклянные бусы, блестящие пуговицы и шелковые ленты. Повеяло какой-то дореволюционной эпохой. И название этого плавучего сооружения было точь-в-точь купеческое: «Самарский трактиръ».

«Вот уж не знаешь, где встретишь своих соотечественников, — подумала Кира, — Самара в Киеве. Чудеса в решете».

Но, как оказалось, это вовсе был не русский ресторан, а самый обыкновенный украинский. Просто владельцы решили, что на необычное название публика ведется лучше. И дела идут успешнее. Они сделали свою ставку и выиграли.

Публика действительно ломилась сюда. Даже среди белого дня столиков свободных оказалось очень мало. Кстати, Германа это не сильно смущало. Оказывается, у него в этом ресторане работал администратором близкий приятель. И столик их уже ждал. С цветами и свечами.

— У тебя красивое имя, и редкое, — сказал Герман, когда они подходили к своему месту. — Мне в жизни встречалась одна девушка по имени Кира. Только я имел дело не с ней, а как оказалось, с её фантомом.

— Германа тоже не часто увидишь. Мне, например, в отличие от тебя ни фантом, ни настоящий не встречался. Ты — первый. И вообще, расскажи мне о себе, — попросила Кира Германа, когда они сделали заказ официанту, — чем занимаешься в свободное от подводной охоты время?

— Удивительно, но мне всё время хочется тебе что-то рассказывать. И о себе тоже. Просто мистика какая-то. Ты, случайно, меня не гипнотизируешь? — Улыбнулся Герман. Его глаза, всегда такого холодного стального цвета искрились. И эти лучики делали их в ресторанном приглушенном свете игривыми, словно льдинки в бокале.

— Не бойся. Не гипнотизирую. Просто я умею слушать. Это профессиональное. Я ведь часами выслушиваю своих клиентов. И мне ужасно интересно с тобой беседовать. — Кира немного слукавила. Она очень любила поговорить. Вставить своё словечко. Показать свой интеллект. Но зная, что мужчины больше любят, когда их слушают, решила себя пока вперед не выставлять. Меньше о ней будет знать, больше она ему будет интересна.

— Какая же это беседа, если говорю я один? Скорее монолог.

— Да ладно, Герман. Не строй из себя паиньку. Признайся честно. Хотел меня удивить и поразить? — Засмеялась Кира.

— Тебе что, здесь не нравится? — Забеспокоился парень.

— Нет, нет. Всё хорошо. Не каждый себе позволит слетать на обед в Киев. Ты что, подпольный миллионер? У тебя случайно фамилия не Корейко? — Шутила Кира.

— Смеешься? Конечно, нет. У меня есть кое-какие сбережения. Потом, ты мне нравишься. Захотелось сделать приятное. Хотя мне кажется, что ты не очень довольна.

— Ну что ты. Всё замечательно. Просто вчерашний погром в офисе не дает мне покоя. От этого и настроение портится.

Кире действительно всё здесь нравилось. И обстановка, и кухня. Но, радость была неполной. Мысль о разбитых дверях тревожила. Она, словно капля уксуса, капала в ложку варенья. Сладко, сладко. Потом — кап! И кисло. И вот, это уже не варенье, а перекисшая брага какая-то. Вроде и вино, а невкусно. Одним словом — шмурдяк.

— Я всё время думаю, кому я перешла дорогу? Что я сделала не так? Это же не просто налет. Разбросаны бумаги, растоптаны карандаши, фломастеры. Словно этот кто-то злился, что не нашел то, что искал.

— А ты мне расскажи. Я тебе попытаюсь помочь.

— Ты что, Бэтмэн? — Улыбнулась Кира.

— Вроде того. Только интеллектуальный.

— Интеллектуальный Бэтмэн — это что? Какое-то новое блюдо? — Смеялась Кира. — И с чем его едят?

— Не смейся, — в ответ улыбался Герман. Ему нравились Кирины шутки. Нравилось, что Кира ведет себя свободно и естественно. — Я аналитик. У меня создана своя аналитическая фирма «Диоген».

— Очень хорошо. Я теперь знаю, что ты не охотник за богатыми дамочками, а настоящий мужчина, имеющий свой бизнес. — Кира смотрела на Германа с интересом. Надо же, аналитик. — Только я почему-то думала, что ты должен заниматься более мужским, что ли, бизнесом.

— Это как?

— Ну, я не знаю. Сфера обслуживания. Кафе, клубы. Или торговля ходовым товаром. Например, стройматериалами. А здесь, какая-то философская фирма «Диоген». И бочка у тебя есть?

— И бочка есть, и команда. Я аналитик, понимаешь? Работать мышцами, дано многим. А, работать мозгами — не каждому. Вот к такому редкому контингенту людей я и отношусь. И поверь мне, я ведь работаю не только на финансовых магнатов.

Сделать анализ финансового состояния предприятия, или спрогнозировать движение денежных средств и рассчитать фактическую экономическую прибыль — это ещё не всё на что способна наша аналитическая компания.

— А кто ещё пользуется твоими мозгами? — Кире было всё интереснее и интереснее.

— Наши доблестные органы безопасности.

— Не может быть! Ты шутишь? — Кира не поверила. Вернее она верила, но как-то это выглядело по-киношному. Только по телевизору она видела таких умных аналитиков, которые за одну серию раскрывают преступление века.

— Ты мне не веришь, а напрасно. Вот сейчас как раз я работаю над очень интересным делом. О чем оно, правда, сказать не могу. Не имею права. Только над ним бьются многие наши местные сыщики, но раскрыть его не могут. Поэтому, пригласили меня. — У Германа в голосе сквозила нотка гордости.

— И ты раскроешь?

— Так сразу нет, конечно. Надо думать. Вот у тебя? Может, это твои бывшие ухажеры? Разнесли всё от злости.

Кире стало смешно. Как тонко рассчитал, чтобы подойти поближе к Киркиным сердечным делам.

— Нет. Таких бандитов уж точно у меня не было.

— А не бандитов?

— Герман, ну что ты выпытываешь! Сказать, что их было мало, ты подумаешь, что никому не нравлюсь. Много — подумаешь, что девушка легкого поведения. Как тебе ответить?

— Правду. — Глаза Германа слегка сузились, и веселые льдинки мгновенно превратились в стылый лед.

— Если правду, то я скажу. Только не делай никаких выводов, хорошо? — Кире на мгновение показалось, что сейчас врать нельзя. Герман это почувствует. Поэтому она глубоко вздохнула, как перед прыжком в холодную воду, и сказала:

— В моей жизни было трое мужчин. И это правда. Ну что такое опять? — Кира увидела, как легкое облачко тенью промелькнуло на лице у Германа. — Я призналась честно. Как на духу.

— Да я верю. Верю.

— Тогда что? Почему у тебя изменилось лицо?

— А что с моим лицом?

— Оно стало какое-то неживое. Каменное что ли.

— Кира, ты мне очень нравишься. Так нравишься, что мне даже не по себе. Я не думал, что когда-нибудь такие чувства затронут мое сердце, — Герман взял Кирину руку, поднес к своим губам и нежно поцеловал. Кира увидела, что какая-то легкая грусть мелькнула в его глазах. — И мне не хотелось бы, чтобы наши отношения прервались вдруг из-за какой-то маленькой лжи. Не говоря уже о большой. Я терпеть не могу, когда мне врут. Если вдруг, ты не сможешь мне что-нибудь сказать, то лучше не обманывай меня. Просто скажи, что ты об этом говорить не можешь, что скажешь при более удобном случае. Или просто промолчи. Но не ври. Я не смогу доверять тебе. А для меня это очень важно, понимаешь? Я не представляю себе отношений между мужчиной и женщиной без доверия. Договорились?

— Договорились. — Звонок Кириного мобильного телефона заставил их обоих вздрогнуть. Звонила Малаша.

— Кирюха, где тебя носит? Домашний телефон не отвечает. Мобилка вне зоны досягаемости. Что случилось?

— Ничего не случилось. Просто я её выключала, когда летела в самолете.

— Это такие в воскресенье шутки?

— Меня Герман пригласил на обед в Киев. Вот сейчас сидим в ресторане, он держит меня за руку и объясняется в своих чувствах ко мне, — улыбалась Кира, глядя на своего поклонника.

— Ну вы даете, ребята! — Засмеялась Малаша.,- Вот это темпы! Не мужчина, а тайфун. Смотри, не взлети. Всё, не буду мешать. — И отключилась.

— Вы всегда так откровенно разговариваете? — Спросил Герман.

— А что, тебя что-то смущает? Ты стесняешься своих чувств? — Кирке стало смешно. Герман и не подозревал, какие могут быть откровенные темы у подруг. Они могли говорить обо всём. Даже о самом интимном. На то они и подруги.

— Да нет. Своих чувств я не стесняюсь, но и говорить о них с другом не стану.

— А со мной? — Кира вдруг заволновалась.

— С тобой буду. Ты не друг. Ты — часть моей души.

За этой их беседой время летело незаметно. Кира вспомнила, что ей нужно ещё поработать. Вчера она рассчитывала, что займется делами сегодня. А сегодня непредвиденный полет и объяснения. Она вспомнила про Фрейда, брошенного в выходной день и одинокого. И ей захотелось домой. Тем более, что Герман жил рядом. Дверь в дверь. Если захочешь, всегда его сможешь увидеть.

«Значит теперь у моей Кисы на первом месте её самец. Ну, что поделаешь. Могло быть и похуже. Этот хоть рыбой кормит. Не жадный. Но гайки сразу круто закрутил. Вчера она была с ним. Сегодня в выходной тоже. Обо мне даже не вспомнили. А как же я? Как быть со мной? Что, меня уже никто не любит? Интересно, я вписываюсь в этот любовный двуугольник? Прямо ромашка какая-то. Любит, не любит. Всё. Решено. Думать об этом не буду, а буду им напоминать о себе. Иногда. Чтобы не забыли, что у них есть их любимый Фрейдюша. К примеру, сегодня.

Сегодня буду шалун. Что-то давно не шалил. Для начала покувыркаюсь в Киркиной кровати. Ишь, ни одной складочки на покрывале. Словно утюгом прогладила. Сейчас я тебе устрою шторм на море и цунами. Вот. Совсем другое дело. Теперь это выглядит, как чье-то гнездо в кровати. Простенько и со вкусом.

Так, но этого мало. Чувствую в себе силу богатырскую. Хочется взлететь. Сейчас слетаю на занавески в большую комнату.

Зала! Вот уж где раздолье! Не окно, а огромный экран. Висишь себе на шторе и видишь, что во дворе делается. Вон дворовой кот Васька возвращается с гулек. Гулька? Гулька? Знакомое слово. Образное. Смутно что-то напоминающее. Каким-то боком ко мне относящееся. Сразу хочется затянуть кошачью песню и потереться обо все углы. Интересно, у меня была в жизни гулька, или нет?

Ага, пару петелек всё-таки удалось оторвать. Вот и славненько. Будет чем заняться Кирке осенними вечерами.

А теперь быстрой лошадкой в кухню тык-дык, тык-дык, тык-дык… И на стол. Солонка и сахарница рассыпались. Очень хорошо! Просто замечательно!

Еще покачаюсь на пальме и всё. Заключительный аккорд.

Ну вот, все дела сделал. Шмон навел. Можно и отдохнуть. В спальне. На Киркиной кровати. В гнезде. Фу, устал!»

Кира открыла дверь, зашла в коридор и ахнула. Такое впечатление, что пролетел ураган. Тапки валяются по всему полу. В большой комнате штора оторвана с одного угла. А Фрейд, как ни в чем не бывало, встречал Киру так, словно это не он такое натворил.

— Я тебя сейчас убью, паразита такого, — вскрикнула Кира, схватила веник и погналась за котом.

Фрейду этого только и надо было. Он помчался, задрав хвост трубой на кухню. Кира ахнула. В кухне на столе рассыпан сахар вперемешку с солью.

«Ага, это ты еще не видела гнезда!» И Фрейд сильными скачками помчался в спальню. А в спальне на кровати шелковое покрывало было скомкано в жуткую бесформенную кучу. И вот в самый центр этой кучи вскочил Фрейд, и улегся, как какой-то кошачий падишах.

— Ах ты, паразит! — Воскликнула Кира. — Ты что наделал? Тебя убить за это мало. Значит, кот на улицу, а мыши в пляс? И кто это всё будет убирать? Домработницу себе нашел? — У Кирки не было слов от возмущения. Произвести такой погром в квартире.

«И что ты разоралась. Подумаешь. Слегка размялся. Ну, хочешь, я тебе массажик сделаю и помурчу?»

Кира присела на край кровати. Фрейд от радости, что хозяйка успокоилась и отбросила веник в сторону, сразу громко замурчал. Полез целоваться. Мявкал и муркал, словно что-то рассказывал, а, может, извинялся за проделанный раскардаш.

— Ну, что мне с тобой делать? Ругать бесполезно. Ты всё равно на своей волне. Да и скучно тебе одному, я ведь понимаю. Ну, ладно, котик мой любимый. Пойдем, я тебя покормлю.

Всё время, пока Кира летела назад в самолете, кормила Фрейда, весь этот вечер Кира думала о разговоре, который произошел в ресторане. О том, что Герман не любит лжи. Её это сильно мучило и очень волновало. Она, конечно, не врала и всегда старалась говорить правду. Но, как быть? Что делать? Ведь у Киры была тайна! Тайна, о которой не знала даже Малаша.

Когда Кира приехала к тетушке, вопрос с пропиской был решен быстро и без усилий. Но жизнь заключалась не только в том, чтобы было где спать и жить. Кире, полной амбиций, этого мало. Ей нужна работа. Причем работа, соответствующая её образованию. Не зря она столько училась. Одна диссертация чего стоит. Сколько сил было положено на её защиту. А сколько средств, даже вспоминать не хотелось.

Защищалась Кира не в родном Пскове, а в Санкт-Петербурге. У неё там жили друзья, которые и приютили Киру на время. Но не могла же она висеть на их шее. Поэтому Кира привезла им из Пскова подарки.

Хотя защита и прошла блестяще, но Кира до сих пор помнит, как она волновалась и как обрадовалась, когда увидела, что при тайном голосовании выпали в урну только белые шарики. И ни одного черного.

А банкет, который Кира устроила после защиты. Не простые посиделки в каком-то невзрачном кафе. А настоящий банкет, на который были приглашены весь ученый совет, научный руководитель, гости. Кира не могла ударить лицом в грязь. Ведь она была, почти что коллега всем этим доцентам и профессорам. И с ней общались, как с равной.

Прошло уже пять лет после этой встряски. Кирка вспоминала, как она перед защитой весь месяц не могла заснуть, и как после защиты спала почти неделю. Не могла выспаться и не могла поверить, что всё уже позади. Что Рубикон взят. Что всё, что было до защиты, не идет ни в какое сравнение с тем, что будет после неё. Это большой мир психологии, где Кира себя проявит как талантливый и многообещающий профессионал. Это было так интересно, что просто захватывало дух.

Поэтому, все те затраты, которые пришлось Кире произвести, и материальные, и моральные, должны были дать свою отдачу.

И вот теперь, Кирка рвалась в бой. Она не могла и минуты усидеть дома. Ей хотелось на деле применить те все свои знания, которые она получила за годы своего образования.

Но как быть? Как всё это осуществить, если Кира не гражданка Украины? Она ведь приехала совсем из другого государства. Из России. Да, раньше это был общий Советский Союз. Одно большое пространство. Одна страна. И жители этой страны спокойно, без проблем, передвигались из Пскова в Запорожье и обратно. Без таможни. Без загранпаспортов. Без кордона. Сейчас всё усложнилось. Кира считалась гражданкой России, хоть её мама была родом из Запорожья.

Но для тётушки, с её знакомствами сложностей не существовало. Тем более такой знаменитой писательнице, вершительнице судеб. Она сделала ход конём. Оформила Кире фиктивный брак с каким-то Нестором. На фамилию Кирка даже не обратила внимания. Раз всё это фикция, так зачем же засорять голову ненужной информацией. Фамилию-то она оставила себе свою. И теперь Кира имея местную прописку и свидетельство о браке на руках, могла спокойно устраиваться на работу. Тётушка давно уже подыскала ей место в университете на кафедре психологии.

А на недоуменный взгляд своей тетки, когда она закинула далеко в потайной отдел старинного секретера своё свидетельство о браке, и на её вопрос о том, что она даже не поинтересовалась, кто же это такой её официальный муж, Кира ответила:

— Ах, тётушка! Мозг — это компьютерная флешка. В неё заносят нужную и ненужную информацию. Какую хочешь. И, наконец, приходит время, когда на ней не остаётся места для следующей. Её нужно чистить. И неизвестно, какую ты ещё захочешь удалить информацию. Та, что тебе нужна, или которая не нужна. Но если флешку ещё можно почистить, то мозг никак нельзя. И место для нужной тебе информации в данный момент будет забито всевозможным хламом. Поэтому, зачем засорять мозги всякими ненужными данными.

— Сведения о своём муже ты считаешь ненужным хламом? — Удивилась тетушка.

— Абсолютно! Если брак фиктивный, значит и муж фиктивный. Зачем мне о нем что-либо знать? Только засорять мозги. Вот если бы это был Нестор Шуфрич! О, тогда бы я ещё подумала, — засмеялась Кирка.

Об этом браке знало три человека: сама Кира, тетушка и начальник отдела кадров университета, где она проработала два года. Это спустя пару лет Кира поняла, что пора переходить от теории к практике. И общаться не со студентами, а с теми, кто действительно нуждается в её помощи. С людьми, которые заблудились в лабиринтах своей души.

Вот тогда Кира и открыла свой кабинет. Закрутилась, заработалась. О позорном фиктивном браке и не вспоминала. И подруге любимой она о нем не говорила не потому, что скрывала такой не очень привлекательный факт своей биографии, а просто забыла.

Вот что теперь делать? Очередной кирпич. Только от него не искры сыплются, а сердце тревожно стучит.

— Ладно, — вздохнула Кира. — Поговорю с Малашей. Может она что-нибудь посоветует. У неё брачного опыта побольше, чем у меня. К тому же самого, что ни есть настоящего.

Жизнь Киры развернулась на сто восемьдесят градусов. Если раньше — это был планомерный, размеренный уклад, то теперь полнейший хаос. В той своей, вчерашней жизни Кира с утра ходила на работу. Целый день проводила в своем кабинете, принимая клиентов. А после работы она шла домой и продолжала работать дома.

Почему она должна была работать дома? Да потому, что специфика профессии психолога требовала полнейших и точных записей. Не просто так, как у терапевта: больной жалуется на насморк или колики. Нет. В Кириных записях нужно было указывать каждый раз время, когда пациент пришел, ушел. Как он теребит носовой платок. В каком месте запнулся и замкнулся. Во что одет, прическа, украшения. Как себя ведет на собеседовании. Все детали: где пауза, по какой теме, в каких местах. Когда краснеет, когда бледнеет. Называлось всё это — дневник наблюдений клиента.

Кира у себя на работе наговаривала все эти данные на диктофон, а потом дома на компьютере распечатывала, переписывала на диск и прятала в секретер.

Вот почему взломщик или взломщики не нашли никаких документов в офисе. Если они, конечно, их искали.

Раза два, три в неделю по вечерам они с Малашей встречались в уютном кафе «Шелест» на бульваре Шевченко, где в приятной и спокойной атмосфере могли выпить по коктейлю, посмотреть на местную публику, и обсудить последние тенденции моды.

Ну и конечно выходной подруги проводили вместе. Если летом, то брали Малашкиного Владика и шли на пляж, где загорали и плавали в своё удовольствие. А осенью и зимой сидели на Киркиной кухне и обмывали косточки своим ухажерам. Или лазили в Интернете по всевозможным сайтам знакомств, где ставили оценки предлагавшим себя потенциальным женихам.

Но всё это было несерьезно, ради шутки и не более. А Кирка ещё старалась отработать на этих женихах свои профессиональные тесты.

И вот теперь размеренная и спокойная жизнь сорвалась со всех катушек. Закрутилась, как карусель. Единственное, что осталось неизменным, так это работа. Всё. Остальное же время было в распоряжении Германа.

Так уж получилось, что лидерство в их отношениях взял на себя Герман. Как это произошло и когда, Кира понять не могла. Просто приняла, как факт. Бороться за свою независимость не стала. А зачем? Ей это нравилось.

Нравилось, что он постоянно тянул её на свою подводную охоту. Что она, как средневековая женщина находится рядом со своим добытчиком. Выезжали они, как правило, всегда вчетвером на двух машинах: Герман с Кирой на джипе, а Малаша с Тони на иностранном УАЗике.

Охотились они в разных местах, в зависимости от рыбы. На пляже в районе каскада «Радуги» били карпа. Как раз осенью на него нападал жор, и он, как корова на лугах, нагуливал свой вес на подводных пастбищах. Рыбину до трёх килограмм не трогали, пускай ещё погуляет и наберет нужные формы.

А вот то, что выносили на берег, Кира, кроме как чудой-юдой, назвать по-другому не могла. Карп весом в пятнадцать килограммов и на карпа-то похож не был. Если бы у неё спросили, что это такое, она бы сказала, что это пресноводная акула.

На Великом Лугу в Соловьиной балке охота велась на окуней. Окунь в килограмм, полтора тоже поражал Кирин взгляд. Да, вообще, скажи ей раньше, что в Днепре водятся такие гиганты, ни за что бы не поверила.

Ещё ребята возили девчонок на Рубизовский плёс в районе села Богатырёвка. Здесь добывали сома. Но, чтобы до него добраться, нужно было пройти сначала вброд каменный гребень, на котором росли тополя. Кира этому поражалась. На голых камнях растут деревья. Поистине — природа удивительна в своём разнообразии. Малаша с Кирой оставались на большой земле и наблюдали, как Герман с Тони готовились к погружению.

Подвохи надевали свои гидрокостюмы, на лицо маску с трубкой, на бедра пояс с грузом, брали в правую руку острогу, в левую фонарик и уходили в темные холодные воды осенней реки на охоту. А девчонки сидели либо на берегу у костра, где на гриле жарились кусочки свежей рыбы (вкуснятина еще та!), либо в машине, если на улице моросил дождь.

А в прошлые выходные они все выехали за город на залив. День был солнечным, но холодным. Ехали по трассе недолго. Вскоре завернули в село Лучистое.

Конечно, это было не село, а средневековая Шотландия, где загородные дачи состязались в помпезности и богатстве. Такие дома Кира видела только по телевизору, когда вели репортаж корреспонденты из Конче-Заспы.

Все они выходили на залив, а со стороны села стояли невероятной высоты заборы, сквозь которые ничего не было видно, что там делается во дворах.

А один дом победил по своей масштабности все остальные. Участок большой и совсем не сельский. Традиционного сада, как положено в деревне, не было. Вместо него росли всевозможные хвойные деревца. Между ними были проложены тропинки из современной дорожной плитки.

Кроме дома было еще немаленькое здание. Здесь местные жители называют его летней кухней. Но на кухню оно было так же похоже, как хата местного колхозника на дачу местного чиновника.

Сам дом был трехэтажный, из красного кирпича, с какими-то башенками-бойницами. Такое впечатление, что на него должны вот-вот напасть и ему нужно срочно занять оборону. Не было только рва вокруг этого замка и подъемного моста. А так было всё. Даже выход на залив. Причем на стороне, выходящей к воде стены не было. Наверное, врагов с этого бока они не ждали.

Так как их компания находилась на другом берегу залива, Кирке было видно всё, или почти всё, что делалось во дворе этой крутой дачи. А делалось там что-то интересное и непонятное. Какое-то бурное движение. Дорогие машины привозили состоятельных дамочек и мужчин. А то, что они состоятельные, видно было и невооруженным глазом. Мужчины, по виду охранники, провожали этих людей кого в основной дом, а кого в летнюю кухню. Машины следовали одна за другой.

«Наверное, какое-то торжество», — решила Кира, и перестала смотреть в их сторону. Ей стало неинтересно, потому что в этот момент Герман вытащил из Днепра на берег щуку метровой длины. А уж сколько она весила, Кира не могла себе представить. Щучий богатырь, не иначе.

— Хотела бы иметь такой дом? — Спросил Герман, заметив, как Кирка косилась в его сторону.

— Нет. Головная боль. Да и зачем мне башня? Я ведь не принцесса. И рыцаря сейчас днем с огнем не сыщешь. — Кирка рассмеялась, потому что на мгновение представила себя в башне и Германа в гидрокостюме с трезубцем в руке, ползущего по вертикальной стене спасать свою возлюбленную.

Пока подвохи добывали щуку для Тони, у Киры с Малашей состоялся тот разговор, к которому она так долго готовилась. Готовилась долго не потому, что боялась этого разговора, а потому, что не знала с чего начать.

— Малаша, я в цейтноте, — Кира смотрела в сторону ребят, наблюдая за ними, как они ныряют в холодную воду Днепра. — Меня нужно спасать.

— От чего? — Удивилась подруга. Чтобы Кира просила помощи, это что-то новенькое.

— От брака.

— ?

— Да, ты не ослышалась. У меня фиктивный брак. Герман не терпит лжи. И я ума не приложу, что мне делать.

— Когда это ты успела? — У Малаши от такой новости дыхание зашлось. Кирка замужем! Обалдеть!

— Сейчас важно, не когда я успела, а как это преподнести Герману. Он ведь даже не догадывается, какая у меня заложена бомба.

— То, что это бомба, в этом нет сомнения. Даже меня вон, шарахнуло. Представляю, как это воспримет Герман. Осколки могут далеко разлететься. Я правильно говорю?

— Конечно, правильно. И вот когда они до него долетят, это будет конец всему. Я боюсь, что Герман меня не поймет. Подумает, я специально ему не сказала. А я вспомнила об этом браке только в Киеве, когда Герман сказал, что патологически не выносит вранья, вот тут меня словно током пронзило. С тех пор всё время об этом думаю. Всё время жду подходящего случая, чтобы как-то сказать ему об этом. Ищу этот случай, и никак не нахожу.

— А ты не жди и не ищи. Всё получится само собой. В этом деле, если поторопишься, только навредишь. Уж поверь моему опыту, дорогая.

— А вдруг так произойдет, что мне нужно будет признаться? Он спросит, почему я ему не сказала до сих пор об этом? — У Кирки внутри всё похолодело, когда она представила на мгновение этот момент.

— А ты ему ответь, что не могла же ты в первую минуту знакомства сообщить, что «меня зовут Кира, 90-60-90, у меня родинка над правой ключицей, и я замужем». — Малаша даже хихикнула. — Представляю его физиономию, если бы ты ему вдруг так заявила. А он вообще что-нибудь спрашивал о твоей жизни?

— В том-то и дело, что спросил. Я-то про своих бывших рассказала, а вот о браке промолчала. Да, просто побоялась сказать, если честно. Я тогда не знала, какие у нас будут отношения. Поэтому, зачем афишировать. А теперь всё так затянулось. Причем, затягивается всё больше и больше. И вот я уже чувствую, что дальше тянуть нельзя, нужно признаваться. Но как? С чего начинать?

— А ни с чего не начинай. Безвыходных ситуаций не бывает. И здесь дверь откроется, увидишь. — Малашка говорила с такой уверенностью, что Кира ей поверила.

И, правда, чего это она разрюмсалась. В жизни бывают всякие ситуации. Взять хотя бы её клиентов. В их судьбах такие катаклизмы происходят, мама не горюй! И ничего. Кира с ними справляется. И даже очень успешно. Об этом, во всяком случае, говорит поток её клиентов.

— Точно, — повеселела Кира. — Не буду брать в голову. Я ведь психолог. Надо подумать хорошо и постараться выбраться. В конце концов — это моя профессия.

— Точно. Подумай и выберись. — Поддержала подругу Малаша.

На том и порешили.

Сказать, что все друзья и знакомые перешли на рыбную диету — это ничего не сказать. У Малаши девчонки в салоне забыли, что такое мясо. Всю добытую Тони рыбу, она тащила в салон, потому что дома морозилка была забита той же рыбой. Даже борщ Малашка умудрялась варить из сома.

У Киры была точно такая же история. Паша и его мама перешли на рыбную диету. Соседка Лена и её собачка Бучик в полной мере насыщали свой организм фосфором, чего раньше в таких количествах не было.

А Фрейд был уже не котом в шесть килограмм, а круглая подводная мина в восемь. И его шерсть на огромном животе топорщилась, словно минные усики. Он уже не прыгал по шторам, а лежа лениво играл лапкой с коктейльной соломинкой, своей любимой игрушкой. Он так наелся рыбы, что уже не набрасывался на неё, как это было сначала, а стал перебирать в еде. То он хочет рыбную котлетку, то не хочет. То дайте ему свежей рыбки, то жареной.

В общем, все вечера были заняты Германом и его охотой, а для домашней работы оставалась глубокая ночь.

Герман, как галантный кавалер привозил Киру домой. Вместе готовили ужин, если это был свободный вечер, и никуда не нужно было ехать. Вместе потом убирали посуду на место. И вместе с Фрейдом она провожала Германа до двери его квартиры. Целовали друг друга в щечки и всё. Герман никогда не намекал, чтобы остаться на ночь у Киры. Кира же, как нормальная девчонка, считала, что первым шаг должен сделать мужчина.

— Что за номера, тащить мужика в постель, — говорила она Малашке. — Это не в моих правилах. Дозреет, сам запрыгнет.

— А если не дозреет? — Выдвигала гипотезу Малаша.

— Значит, так тому и быть. Но, предлагать себя? Ещё чего. Мужчина должен добиться своей дамы сам. На то он и мужчина. Это в молодые годы хочется всё познать и попробовать. А сейчас я хочу настоящей любви. Любви, которой ты добился. А не которую тебе принесли на блюдечке с голубой каемочкой. Такая любовь не вечна.

— Ты хочешь вечной любви? — Смеялась Малаша.

— А кто её не хочет? — Улыбалась в ответ Кира.

И по вечерам, или поздней ночью, когда она уже попрощалась с Германом, Кира шла в кабинет на вторую смену. Так она называла свою вечернюю работу дома.

Из трех комнат в квартире, Кира отвела одну под кабинет. Окна её выходили на порт и Днепр. Это была северная комната. А так как в ней Кира находилась всегда вечером, то яркого дневного освещения ей и не надо было. Поэтому из трех комнат это выбор был самым правильным. Да и по метражу комната была меньше всех. Четырнадцать квадратных метров.

Кабинет был, как кабинет. Слева у стены стоял дореволюционный стол под зеленым сукном. Весь поточенный и побитый шашелем. Но Кирке он нравился. Всё-таки фамильная реликвия. Тетка говорила, что это стол её отца. Значит Кириного деда.

Справа в углу небольшой мягкий диванчик, на котором по вечерам под торшером возлежал Фрейд, пока Кира работала. А у противоположной стены, прямо напротив Кириного стола стоял старинный большой секретер черного дерева изумительной работы какого-то великого мастера-краснодеревщика.

Этот мебельный шедевр был гордостью сначала тетки, а теперь и Киры. Резной, из цельного дерева, тяжелый, словно цементная плита.

В своём офисе, как уже было сказано, Кира документов не держала. Во-первых, не было сигнализации. Да, она и не нужна была, потому что, во-вторых, все свои записи про клиентов Кира хранила дома.

Как психолог, Кира несла уголовную ответственность за своих подопечных. Поэтому старалась не рисковать. Все наработки, записи в журнале, кассеты с сеансами терапии, рисунки, дневники — всё это она несла домой и прятала в тайник. В самый настоящий тайник, который случайно открыла в этом великолепном секретере.

Достался сей предмет мебели тетушке от соседей, с которыми она прожила долгие и не худшие годы своей жизни. Когда они получили квартиру и съезжали, то старый секретер даже не тронули, такой он был громоздкий и тяжелый. Какие грузчики его когда-то внесли? Наверное — исполины. Современным мужчинам это было не под силу. Его можно было только распилить, и вынести по частям. Но, кто это будет делать в такой кутерьме, в переезде? Соседи плюнули на это гиблое дело, и облегченно вздохнули. Пусть остается.

А у тетушки не хватило храбрости собственными руками порешить такое творение рук человеческих. Так этот секретер и остался в теткиной квартире, своим видом напоминая, какими умельцами были наши предки в девятнадцатом, восемнадцатом, а может и семнадцатом веке. Такой он был древний, этот деревянный монумент домашнего обихода.

Он так и стоял в этой третьей комнате, которую Кира облюбовала под свой кабинет. Она даже и не подозревала, когда сама его реставрировала, подчищала, что затронет никому не нужную пумпочку, и откроется потайная ниша.

Кира ахнула. Вот это да! Секретная дверца! И называла эту нишу красивым словом — схованка. Вот сюда, в эту потайную схованку она и складывала рабочие записи.

Ниша была разделена стоячими перегородками, и каждый отдел предназначался своим документам. В последнем лежало заламинированное брачное свидетельство, которое Кира в упор не замечала. Не замечала не потому, что у неё было плохое зрение, а потому, что оно у неё просто выпало из-под сознания. Нет брака, не вижу и свидетельства.

И вот теперь, ей нужно было прозреть, увидеть и решить, как быть.

Зима стояла на пороге, но этого пока видно не было. Зарядили долгие промозглые дожди. Казалось, разверзлись небесные хляби, и дождь ленивым потоком хлынул на землю.

Если дождя не было с утра, то он обязательно шел вечером, или ночью. Он лил с переменным отдыхом. Причем не струями летнего ливня, а моросил редкими, колючими и холодными каплями, переходящими иногда в мелкую крупу, которая неприятно кусала за нос, щеки, руки. За все те места, которые были неприкрыты от холода.

Население ходило под зонтами, в плащах, куталось в теплые одежды. Старалось побыстрее спрятаться в уютных квартирах, и на остановках сумасшедшей толпой бегало за каждой маршруткой, чтобы поскорее уехать домой, а не стоять на этом холоде.

На тротуарах был не асфальт, а земля вперемешку с дождем и снежной крупой. Так называемая, муляка.

Ветер срывался резким потоком, забирался под пальто, холодил затылок, толкал, словно игривый школьник в спину, и бил сильными струями в лицо. Короче, завирюха в мордяку.

В общем-то, для всех в эти дни была на улице мряка, а для Киры — родная стихия. Она обожала дождливую погоду. Любую. И летнюю, и осеннюю. Да и как её можно было не любить, когда она родилась в Пскове, где дождь летом льет, как из ведра, а осенью беспрерывно моросит неделями подряд.

У Киры было хорошее настроение. Ещё месяц назад она бы даже прогулялась под такой погодкой. А сейчас шла скорым шагом домой, так как Герман должен был вот-вот подъехать. Они собирались сегодня вместе поужинать, и Кира наконец-то была готова открыть Герману свой секрет.

Ещё у Киры было прекрасное настроение от того, что наконец-то лед был сломан. Лед, который начинал слегка подтаивать ещё вначале осени. Это относилось к маленькому мальчику. Вернее, два года назад он был маленьким восьмилетним затурканным ребенком, когда его мамаша, Кирина ровесница открыла дверь в кабинет психолога. Его звали Дениской. У них была проблема, которая бывает если не у многих родителей, то, во всяком случае, частым случаем.

Ребёнок учился с шести лет. И за два года они сменили две школы и четыре классных учительницы. Мальчик был замкнутым, враждебным и не находил никакого языка со своими преподавателями. Последняя учительница посоветовала молодой мамаше, во избежание детской комнаты милиции, обратиться к психологу пока ещё не поздно.

Кира с ним билась больше года. И сегодня, наконец, она достучалась до его маленького и такого ранимого сердечка. Почти два года он приходил на собеседования, и всегда молчал.

Сначала он крутил кончики волос на указательный палец. Волосы у него были длинные, стильно подстрижены до плеч. Пришлось их отрезать и сделать ему обыкновенную короткую мальчишескую стрижку во избежание вредной привычки.

Когда он лишился волос, принялся за пуговицы на своём пиджаке. Кира отучивала его всякими способами. Остановились на рисунках. Она ему разрешила рисовать всё, что он хочет. И по этим рисункам старалась понять его внутренний мир, его состояние души.

В этих рисунках она читала только отрицательные эмоции. То поломанное дерево. То дом с дыркой вместо крыши. Когда Дениска стал постарше, стал рисовать автомобили. Но, опять-таки, после аварии. Кира видела и знала, что это кричит его надломленная душа. И как могла, старалась её отремонтировать всеми, доступными ей, способами.

И вот, наконец, Денис заговорил. Крупные слёзы, как капли из пипетки, закапали из глаз мальчика.

— У тебя есть братик? — Спросила Кира. Мальчик мотнул головой в сторону, словно отрицая.

— А кто? Сестричка?

— Да, — опять мотнул головой, но уже утвердительно, Денис. Этого было достаточно. Стоило только произнести одно слово, как Кира вытянула из него и всё остальное. Всю его маленькую и трагическую историю.

Ещё, когда ему было три года, у него появилась сестра. С этого дня он перестал быть маленьким. Он в один миг стал взрослым. Родители его постоянно ругали и говорили, что он уже большой мальчик. А он так хотел быть ещё маленьким. Он протестовал, и этот протест выливался в злобу ко всему миру.

Кира была собой довольна. Дениска заговорил. Он ей доверился. И это уже не шажок, а настоящий шаг вперёд. Теперь всё пойдет как по маслу. Всё будет так, как надо. Кира была в этом уверена.

На улице было темно, холодно и слякотно. Дождь, моросивший всю ночь и весь день, к вечеру утих. Но всё равно, воздух был влажный и лицо колол, словно ботекс в косметическом кабинете: не больно, но и не приятно.

Но, Кире было наплевать. Она неслась на всех парах домой, потому что вот-вот должен был подъехать Герман, и она за ужином должна была начать свой очень важный разговор. Своё признание.

Откуда-то потянуло туманом. Видимость стала такой, будто смотришь в запотевшее окно.

«Туман в конце ноября. Какая-то природная аномалия. Не Лондон ведь», — подумала Кира, сворачивая к подъезду.

Так уж повелось, да и что тут такого удивительного, что все свободные вечера они проводили у Киры дома. У Германа в гостях Кира была всего один раз. В самом начале их знакомства. Квартира у него была точно такая же, как и у неё. Только двухкомнатная. Без кабинета. И без ремонта.

У Киры тоже ремонт делала ещё тётушка. Поэтому, окна были не евро, а самые обыкновенные, из двух рам. Только покрашенные.

И кухня не соединена с гостиной. А для чего её соединять? Она и так большая, кухня эта. Десять метров. Квадратная. Слева мебельная стенка. Справа — мягкий уголок со столом. А посредине трёхстворчатое огромное окно, сквозь которое виден весь двор.

Фрейд всегда сидит на этом окне и встречает Кирку после работы. Кирка же всегда делает вид, будто его не видит. А Фрейд, наверное, думает, что она не знает, что он сидит на этом окне и подглядывает за нею. В общем, сплошной круговорот. Она думает, что он не знает. А он думает, что она не знает.

А по центру кухни можно ездить если не на велосипеде, то на самокате, это точно.

Из электроприборов у Киры был только миксер. Больше ничего. Даже микроволновки. А зачем она ей? Что в ней готовить? И кому?

Только теперь, когда появился Герман, Кира бежала домой и старалась что-нибудь сварганить, если Герман вдруг задерживался. А если нет, то они уже вместе готовили ужин.

Такой у них установился порядок с самого начала. Он стал приходить к Кире каждый вечер, и они вместе вечеряли.

Собеседником Герман был великолепным. Он немного поездил по миру. Был в Египте, Турции. В Таиланде. И везде занимался подводной охотой. Больше всего ему понравилось охотиться в Таиланде. Там столько экзотики, что она была даже в морских глубинах. Таких вычурных рыб он не встречал нигде.

Герман всё это рассказывал, а Кира его слушала, прикрыв глаза от удовольствия. Так ей нравились их вечерние посиделки.

И Фрейд удобно устраивался на коленях у Германа и мурчал громко, словно дизель-мотор. Хитрюга, наверное, подлизывался, потому что учуял в Германе не просто гостя, а такого же самца, как и он. Так зачем же ссориться? Герман то всё равно сильнее.

Кирке нравилось быть со своими мужчинами, как она говорила Малаше. И еще ей нравилось, что Герман никогда не приходил с пустыми руками. Он обязательно что-нибудь приносил. Открывал свой кейс, они называли его — «волшебный сундучок», и оттуда появлялась всякая вкуснятина: разные конфеты, вплоть до шоколадных киевских батончиков, всевозможные консервы, маслины и морепродукты. От королевских креветок до мелких морских гадов. Особенно радовался сундучку Фрейд, когда из него доставалась сарделька или сосиска.

Кот ждал Германа, точно это он был его хозяином, а не Кира. Его кошачье чутье не подвело и на этот раз. Он сразу сообразил, что Герман сюда пришел не на один вечер, а надолго.

И какое сожаление выражала его морда, когда они поздно вечером провожали Германа домой, в соседнюю дверь по площадке. Словно ему не хотелось, чтобы Герман их покидал.

Впрочем, и Кире этого не хотелось. Но, что поделаешь? Она ведь не могла сама вешаться ему на шею? Собственно, Кира была счастлива и так. Пусть всё идёт, как идёт. Зачем торопить события? Она должна хорошо его узнать, прежде, чем решиться на что-то большее, чем скромный поцелуй.