Гамак на двоих

Случалось ли вам когда-нибудь заниматься любовью в гамаке? Если ваши «боевые годы» пришлись на времена, когда чуть ли не на каждом дачном участке висело это незатейливое устройство, то, вероятно, случалось. Мне, однако, застать гамачный период в СССР довелось лишь в детском возрасте, а потому необходимого опыта не имелось.

Девушка по имени Таня лежала подо мной на животе. Она была почти лишена свободы маневра, но тем не менее неистово напрягала и расслабляла ягодичные мышцы. Яростно входил я в Танину «норку». Под тяжестью единого раскаленного слитка наших тел гамак провис почти до пола. Плотная противомоскитная сетка почти не пропускала воздуха, мы обливались жарким потом, но неустанно продолжали наше общее дело.

Я завел обе руки под гамак и сдавил крупные набухшие соски полной девичьей груди, «разлинованной» ромбиками впившейся в нее сетки. Таня застонала, напряглась, как струна, и в этот момент мы одновременно достигли оргазма.

Забыв об осторожности, я отвалился от влажного, еще содрогавшегося тела и… мы резко вывернулись из гамака и оказались на дощатом настиле палубы. Из соседних гамаков донеслось хихиканье. Да и Таню начал разбирать смех.

Пока мы с девушкой поправляли наше ненадежное ложе, я заметил, что в некоторых других гамаках несколько парочек с не меньшим азартом занимаются тем же, чем занимались мы пять минут назад. Вот она, любовь по-амазонски! Да это настоящий плавучий бордель, а не «Святая Дева Гваделупская»!

Тут необходимо пояснить, что столь пышное название носил неказистый пароходик, на котором я добирался до столицы штата Амазония – города Манаус. «Святая Дева Гваделупская» представляла собой трехпалубное сооружение, неуклюжее, но вполне функциональное. Такие суденышки можно, вероятно, увидеть только на Амазонке и ее притоках.

Нижняя палуба предназначалась для грузов, которыми по пути приторговывал владелец судна. Верхняя – своеобразный клуб: здесь загорали, отсюда озирали берега с их животным миром, в котором выделялись бревнообразные кайманы. А вечерами непременно устраивались танцы. Без них бразильцы жить, похоже, не могут. Имелся на верхней палубе и небольшой доморощенный бар с местной водкой, по вкусу напоминающей итальянскую грапу.

А вот средняя палуба – этакая общая спальня со столь популярными в Амазонии гамаками, привязанными к специальным стойкам поблизости один от другого. Именно из такого гамака и выпали мы с Таней, вызвав развесёлую реакцию соседей.

С этой бойкой девчонкой я познакомился на верхней палубе в первый же вечер плавания. Несмотря на русское имя, Таня была настоящей креолкой, ведущей свою родословную от первых переселенцев из Португалии. Смуглая, пухлогубая, с черными вьющимися волосами до пояса, Таня была истинной дочерью Бразилии. Чуть полновата, что совсем ее не портило, а наоборот, придавало больше пикантности. Что же касается имени – начиная с 1905 года, Бразилию накрывало несколько волн иммигрантов-россиян. «Ассимилировались» блюда русской кухни и некоторые имена, ставшие почти бразильскими национальными. Правда, с особенностями произношения. Так, моя новая знакомая называла себя Таниа.

Одетая лишь в белые шорты и лифчик, босиком, изрядно хлебнув «грапы», Таня вечером без устали предавалась всем латиноамериканским танцам подряд, измотав и корабельный оркестрик из трех музыкантов, и нескольких чередующихся партнеров. И в конце концов, она вытащила из угла меня, лукаво заявив на ломаном английском что-то вроде «От Тании не спрячешься!»

Когда под утро после бурной ночи пассажиры вроде бы угомонились на средней палубе, и я уже начал засыпать, чья-то рука уверенно отдернула противомоскитную сетку гамака, и ко мне в «люльку», словно дар Божий, свалилось горячее девичье тело – уже без шортов, лифчика и прочих аксессуаров. А что было дальше, вы знаете…

На следующий день мы с Таней не отходили друг от друга, ловя на себе ироничные, доброжелательные или завистливые взгляды. Она рассказала, что едет в Манаус в гости к жениху, который учится в высшей школе бизнеса. И, не откладывая в долгий ящик, дала мне номер своего телефона: мол, жених днем занят учебой, а мы сможем встретиться, я познакомлю тебя с лучшей подругой и покажу город.

«Если встретимся, да еще с подругой, – подумал я, – то города-то я как раз и не увижу. А увижу, скорее всего, такие секс-чудеса, которые будут поинтереснее всех манауских достопримечательностей вместе взятых».

День и вечер пролетели незаметно. После танцев мы с Таней остались на верхней палубе. Сидели в обнимку, а рядом с нами стояли бутылка водки и стаканчики – моя новая подружка, не переставая, воздавала должное напитку.

Пароходик шустро продвигался вперед, а с берегов доносились пронзительные звуки, издаваемые живностью амазонской сельвы.

Внезапно Таня, вскочив, схватила стаканчик с водкой и воскликнула:

– Пускай и он попробует!

Пока я соображал, кого она хочет угостить, проказница быстро расстегнула молнию моих шортов, извлекла не успевшего изготовиться «каймана» и погрузила его головку в «грапу».

Ничего себе! Я почувствовал довольно сильное жжение – ведь кожа «крокодильчика» была еще раздражена гамачными упражнениями прошлой ночи. Но боль была тут же снята другой влагой, живой и нежной. Встав передо мной на колени и сделав язык желобком, Таня жадно слизала свой любимый напиток.

Затем девчонка повторила «процедуру» еще пару раз и, наконец, принялась за меня всерьез. А в награду за усердие получила на десерт замечательный «белковый коктейль».

Юная бразильянка, как и следовало ожидать, не ограничилась оральными ласками и подбила меня на то, что назвала «любовью по-испански». Или по-португальски.

С давних пор от девушек обеих стран Пиренейского полуострова, Португалии и Испании (как, впрочем, и многих другие краёв на всем земном шарике) при выходе замуж непременно требовалась девственность. После первой брачной ночи даже принято было радовать гостей и родственников видом простынки со следами крови, свидетельствующими о потере невинности. И юные жительницы Пиренеев, дабы ублажать до свадьбы своих темпераментных женихов, нашли выход из положения, не видя ничего зазорного в том, чтобы подставлять любимому упругую попку (минет, в отличие от соседней Франции, особой популярности почему-то не снискал).

Существует даже испанский анекдот, в котором семейная чета, счастливо прожившая вместе двадцать лет, обращается к врачу с жалобой на то, что супруга никак не может забеременеть. Удивленный эскулап обнаруживает, что женщина после продолжительной супружеской жизни сохранила девственность! А всё потому, что парочка с досвадебных времен по инерции продолжала заниматься «любовью по-испански».

Мою раскованную бразильскую Танюшку, подобно множеству ее русские тезок, девственности лишили, как я понял, уже давно, и это красавицу нисколько не удручало. Однако «пиренейская любовь», а попросту говоря анальный секс, доставлял ей неописуемое наслаждение.

Мы устроились в укромном уголке верхней палубы. Таня нагнулась и ухватилась руками за поручни. Ее шортики уже сползли на щиколотки, трусиков под ними не обнаружилось. Я упорно буравил плотный анус девчонки, которая буквально урчала от удовольствия. Я шлепал ее по сдобным «булочкам», ласкал грудь. Вводил палец в истекающее любовным соком лоно и слегка массировал тонкую перегородочку, ощущая за ней торканье собственного «крокодильчика». Два раза Таня уже успела взорваться, вливая свои страстные вопли в какофонию, доносящуюся с берегов. И, наконец, очередь дошла и до меня…

После того, как я бурно разрядился в Танюшкину попку, в свете тусклого фонаря, подвешенного на шесте, я заметил две пары любопытных блестящих глаз, жадно наблюдающих за нами. При этом подглядывающие и сами занимались любовью в сидячей позе на бухте корабельного каната, предпочтя ее гамаку. А партнер к тому же выставил вверх большой палец: мол, классно, ребята! О Святая Дева Гваделупская! Это не пароход, а ковчег вуайеристов!

К вечеру третьего дня плавания показались многочисленные, довольно раздолбанные причалы Манауса, к одному из которых пришвартовался наш кораблик. Разумеется, мы прибыли отнюдь не с парадного входа.

Таню встречал жених. Будущий капитан бразильской экономики заключил свое сокровище в объятия. А та, глядя на меня, украдкой покрутила пальчиком – звони!

Поглядим, голубушка! Хотя от тебя ведь не спрячешься…

Манаус – грязноватый, безалаберный, быстро растущий город с населением в несколько сотен тысяч. Небольшую гостиницу, вполне по средствам, я почти сразу отыскал в районе порта. Когда, заплатив за сутки вперед и получив ключи от номера, я уже отходил от стойки, лоснящийся пожилой негр-портье, понизив голос, заговорщицки прошептал:

– Не желает ли наш гость девушку? – и кивнул в угол холла.

Там на стуле скромно сидела мулатка лет семнадцати. Ее высокая упругая грудь почти вся красовалась на виду в глубоком вырезе простенького платья – линия выреза проходила чуть выше острых сосков. Белки глаз, с надеждой обращенных на меня, были просто ослепительны. Как и зубы, открывшиеся в широкой улыбке.

– Не сегодня, пожалуй, – ответил я, измотанный плаванием, а точнее Танюшкиным темпераментом и гамаком. – Впрочем, сколько?

– Пять американских долларов, сэр!

Это решило мои сомнения – даром дают.

– Хорошо, пришлите ее через часок, – сказал я, кивнул малышке и стал подниматься по скрипучей лестнице. Боже, какое блаженство растянуться на нормальной кровати! А через час заявится эта портовая жемчужинка.

Я открыл дверь крохотного номера. От стены до стены в нем был натянут… гамак.